Кнут Гамсун
«На улице»

"На улице"

Перевод Е. Кившенко.

Я ходил взад и вперед по моей комнате и думал только о происшествии с маленьким газетчиком. Собственно говоря, мне-то какое дело до него? Я совсем уж не так дурно обошелся с ним, и он был, в общем, совершенно доволен. А все же я потерял добрых два часа в поисках за ним, чтобы все уладить.

Вышло это все таким образом: я поднимался по Карл-Иоганнгатен. Было темно и холодно, но в особенности темно; по всей вероятности, было около семи часов. Я шел и глядел по сторонам вдоль улицы.

И вот, вижу, стоит мальчишка-газетчик на углу, возле кондитерской Гюнтера, и выкрикивает газету "Викинг". Он все повторяет одни и те же слова:

- Купите газету "Викинг"!

Я сначала не обратил на это ни малейшего внимания и, только пройдя несколько шагов, почему-то вспомнил эти слова. Я обернулся и стал искать маленького газетчика глазами, думая в то же время: я бы мог дать ему десять ёр, право же я не обеднею от этого. И я действительно стал рыться в кармане, отыскивая монетку. Я подчеркиваю, что мое первоначальное намерение было действительно дать мальчишке десять ёр. Но в то время, кас моя рука рылась в кармане, ко мне вернулась моя обычная житейская мудрость, и я сказал сам себе: - человеку не поможешь тем, что подаришь ему десять ёр, да даже и десять крон не помогут как следует. Это только порча, деморализация и т. д. и т. д.

Я дошел до университета и повернул обратно по той же дороге. Перед окнами книжного магазина Камерменера я остановился и стал разглядывать книги. И вдруг, в то время, как я стоял спиной к улице, я опять услыхал голос мальчишки-газетчика. Он стоял совсем близко позади меня и спорил с двумя пьявыми матросами о номере "Викинга", который те разорвали и не хотели платить за разорванный номер. И мальчик-газетчик заплакал.

Тогда я подошел к ним и подробно расспросил о происшедшем. Выслушав обе стороны, я решительно заявил матросам, что они обязаны заплатить. Но это не помогло,- они преспокойно высмеяли меня, говоря:

- Так вот мы и послушаемся!

Это меня довольно-таки основательно рассердило, и я от злости крепко стиснул зубы.

Мне когда-то подарили булавку для галстука, которая могла сойти за что угодно. Она была так велика, что ее можно было почти принять за полицейский или какой-нибудь тайный значок, и я постоянно носил эту булавку на левой стороне жилета, под сюртуком. И в то время, как эти пьяные матросы продолжали издеваться над нами и не хотели платить за разорванный номер, мне вдруг пришла в голову весьма смелая штука. Я повернулся к этим негодяям, распахнул сюртук и молча указал на мою странную булавку. Мы продолжали некоторое время молча смотреть друг на друга, затем я сказал холодно и решительно:

- Ну, что, хотите вы теперь заплатить или предпочитаете последовать за мной?

Это помогло. Они заплатили за номер "Викинга", и мы все четверо, так спорившие об этом клочке бумаги, отправились каждый своей дорогой: маленький газетчик вытер глаза и пошел вверх по улице, я же спустился по Карл-Иоганнгатен, а матросы отправились, пошатываясь, по направлению к Тиволи.

Возле почты я повернул и пошел обратно по той же улице. Мои мысли все еще были заняты маленьким газетчиком. Я размышлял: вот ты помог мальчугану получить следуемые ему деньги. Весьма естественно, что он очень благодарен тебе и уж наверно не станет беспокоить тебя навязыванием своей газеты, когда ты опять пройдешь мимо него. Он, наверно, обладает известным тактом, быть может, он даже получил хорошее воспитание. Продолжая подниматься по улице, я заметил его около Гранд-отеля. Он стоял под самым фонарем, так что я видел его совершенно ясно. И я еще раз сказал себе приближаясь к нему, что он наверно будет преспокойно молчать, когда я пройду мимо него. Я прошел как можно ближе к фонарю, чтоб дать ему возможность узнать меня. Но я ошибся в расчете. Он не сделал никакого различия между мною и первым встречным, он протянул мне газету и сказал:

- Купите, пожалуйста, "Викинг".

Я прошел мимо него молча и с обиженным видом. Я горько разочаровался в нем. Это, должно быть, был просто мальчишка из Вика (Часть Христиании, пользующаеся самой дурной славой.), настоящий уличный мальчишка, и наверно он уже курил и терял каждый раз свою книжечку "добронравного поведения", когда в ней выставлялись дурные отметки. Коротко и ясно: я имел дело с настоящим плутишкой. Я был порядочно-таки зол на него в то время, как продолжал итти дальше, и думал про себя, что поступил с ним по заслугам, не дав ему десяти ёр.

Не доставало только, чтобы он еще и в третий раз обратился ко мне с предложением купить газету. Но он был в состоянии это сделать, так как, повидимому, я имел дело с дерзким уличным мальчишкой. Да, положительно только этого недоставало!

У университета я опять повернул назад и стал высчитывать, где именно я мог бы еще раз встретиться с маленьким газетчиком. Я хотел так устроить, чтобы встретиться с ним в каком-нибудь сильно освещенном месте улицы и дать ему таким образом еще раз возможность меня признать. Я долго размышлял надь этим и - должен, к стыду моему, сознаться в этом - стал страшно нервничать и все усиливал свое нервное раздражение самыми нелепыми предположениями: а что,- думал я,- если мальчишка ушел домой? Тогда я напрасно ломаю себе голову над всеми этими расчетами. Бог ведает, не пошел ли он уже домой; быть может, он даже спустился следом за мной по улице, вместо того, чтобы теперь итти мне навстречу.

И трудно себе представить, что я, старый уже человек, принялся быстро шагать, торопиться, чуть ли не бежать,- и все это только для того, чтобы дать бедному мальчишке-газетчику возможность еще раз предложить мне "Викинг" в том случае, если у него хватит на это дерзости.

Но, не доходя до магазина Бломквиста, я вдруг наткнулся на него; он спокойно мерз у железной решетки под окном; плечи у него были высоко приподняты, руки засунуты в карманы панталон. Изредка при виде прохожих он выкрикивал своего "Викинга".

Он уже не вытаскивал рук из карманов и не протягивал номеров газеты.

И вот я стал приближаться. Я прохожу возможию ближе к нему: нас разделяет расстояние не больше двух локтей, и он видит меня совершенно отчетливо при свете фонаря "Диорамы".

И тотчас же он вытягивается, пристально смотрит на меня, поднимает кверху всю пачку газет и говорит, точно между нами ничего не произошло:

- Купите, пожалуйста, "Викинга".

Я остановился. Я с таким напряжением ожидал результатов этого опыта, что у меня сильно забилось сердце, когда он произнес эти слова.

И тут я дал себя увлечь чувству и совершил весьма глупую штуку. Мальчик самым хладнокровным образом оставил меня в дураках тем, что осмелился в третий раз предложить мне "Викинга". Я был ошеломлен и озлоблен и стал ему выговаривать в самых жестких выражениях, какие я только мог придумать, как смеет он не оставлять людей в покое. Он ничего не ответил, а только продолжал пристально смотреть на меня, и это показалось мне верхом нахальства. И вот тут-то пришла мне в голову та нелепая штука, о которой я упомянул выше. Я вынул из кошелька 50 ёр, поднес их к самому носу мальчишки и затем медленно уронил монету в отверстие между железными прутьями решетки, у которой он стоял. Сделав это, я вынул вторую монету в 50 ёр, опять поднес ее к носу мальчишки и отправил ее тем же путем вслед за первой.

- Вот, пожалуйста,- сказал я, злорадствуя,- доставай их оттуда, маленький чертенок, а меня прошу оставить в покое.

Решетка была вся обледенелая, и я испытал некоторого рода удовлетворение, видя, как назойливый мальчишка царапал ногтями лед и делал самые мучительные усилия, чтобы добраться до денег. Его пальцы то и дело прилипали к холодному железу. Я заметил, что на кисти правой руки у него образовалась ранка, но он про должал с теми же усилиями и напряжением добираться до монет. Он засучил рукав на правой руке и просунул ее между железными прутьями решетки. Какая это была, однако, худенькая, несчастная ручонка! Наконец, ему удалось схватить одну монету.

- Ну, вот, достал-таки одну,- говорит он радостным тоном. И, вытаскивая руку, он обдирает ее о стену дома. Он смотрит на меня, действительно ли я позволю ему взять эти деньги. Столько денег! И так как я не говорю ни слова, то он прячет деньги и принимается доставать вторую монету. Опять просовывает он руку между прутьев и старается как можно больше вытянуть пальцы, чтобы захватить этот маленький клад. Он делает самые невероятные усилия, весь вытягивается вдоль решетки, даже высовывает язык, точно это может ему помочь.

- Будь у меня только щепочка, тогда я бы мог ее подвинуть!

И, говоря это, он поднимает голову и смотрит на меня.

Неужели же он в самом деле ждет помощи от меня? Не воображает ли этот маленький проныра, что я достану ему откуда-нибудь щепку?

- Вот я тебе принесу щепку,- говорю я,- но знай, совсем не с тем, чтобы помочь тебе! Я принесу тебе коротенькую щепку, с которой ты ничего не поделаешь! Подожди-ка, я сейчас принесу ее!

- Нет, тогда не стоит,- отвечает он, не задумываясь.

Он вытаскивает из кармана заржавленный перочинный нож и начинает им помогать себе. Он держит его между двумя пальцами и медленно, осторожно пододвигает его кончиком монету все ближе и ближе.

Пожалуй, он в состоянии вытащить таким способом и вторую монету. Да, наверно, маленький плут не успокоится до тех пор, пока не вытащит ее.

Я с крайним неудовольствием наблюдал за тем, как ему действительно удалось приблизить монету к отверстию, и слышал, как он сказал:

- Ну, теперь уж недолго!

Я оглянулся. Целая толпа людей стояла вокруг нас и следила за мной и за мальчишкой. Я быстро повернулся на каблуках и пошел своей дорогой.

Но час спустя я опять шел вверх по Карл-Иоганнгатен, ища того же мальчишку-газетчика. Я держал в руке монету в две кроны и довольно долго искал его. Я хотел помириться с ним или, вернее, войти с ним в сделку и дать ему несколько ёр на рукавицы. Да он, чего доброго, может купить на эти деньги табаку или, если он из таких мальчишек,- то и пропить их. Нет, право, грешно давать ему деньги!

И с этой мыслью я отправился домой.

Но сегодня а почему-то все думаю о маленьком газетчике. Я вспоминаю его худенькую несчастную ручку и несколько капель крови на ней. И я вижу перед собой всю фигурку маленького плутишки, как он лежит на животе вдоль железной решетки, с высунутым языком и вытянутыми пальцами, стараясь достать серебряную монету.

Кнут Гамсун - На улице, читать текст

См. также Кнут Гамсун (Knut Hamsun) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :