Александр Вельтман
«Странник - 02»

"Странник - 02"

LXXXVI

Скажите мне, где были вы?

Куда носила вас Фаланга125?

Облили ль вы свои главы Священными водами Ганга?

Он все забвенью предает, Грехи и грешные сюрпризы: Недаром жаждала сих вод Душа невинной Элоизы126.

LXXXVII

Не ожидаю вашего ответа, сподвижники мои! мне он понятен. Едемте! но что это значит? Вас и третьей части нет! О любопытство! разошлись по вавилонским улицам! иду вслед за вами! Что вы? Куда вы?.. Вавилонский столп... Вавилонская башня... Следы воздушные...

Э-э, добрые мои! опоздали! еще бы вы родились после второго пришествия! Не все оставляет след по себе. Где вы ищете ее? Она должна быть за городом, судя по эстампу, на котором представлено столпотворение; а по словам ученого путешественника Тавернье127, эту башню должно искать в провинции Багдадской, в равном расстоянии от Тигра и Евфрата.

Гора Акеркуф, или Каркуф, как называет ее г. Тексеир128, есть едва заметный остаток ее. Какая новость!..

Признаюсь вам откровенно, что и для вас, и для меня одинаково досадно переноситься из провинции Багдадской в Буджак.

На месте происшествий Тысяча одной ночи129 мы бы могли зайти во дворец калифа Алмазора130, но мы со временем опять будем там.

LXXXVIII

Где природа не улыбается мне, там и я смотрю на нее равнодушно. Только гений в состоянии и в самой пустоте отыскать что-нибудь.

О степях Аккерманских Мицкевич все сказал131, что можно было сказать; я не прибавлю ни слова и, подобно гонимому восточным ветром перекатиполе, переношусь от Аккермана и виноградных его садов в какую-нибудь из немецких колоний Буджака. Там спрашиваю себе кофе и одновременно ставлю знак удивительный перед гостеприимной и радушной немкой, которая со словом glaig (сейчас (немец.).) черпает уполовником из артельного котла, вмазанного в печку, вечно переваривающийся и кипящий, подобно солдатской кашице, кофе! Но я с таким же вкусом выпиваю его, как походный рыцарь старый рейнвейн из бочки иоаннисбергской.

LXXXIX

Из немецкой колонии еду я чрез Кагульское поле, где Румянцев132 разгромил турок, еду в Измаил. Здесь Суворов133 в продолжение 11 часов то наделал, что египетскому царю Псаметтиху134 с 400000 войском едва удалось сделать в 254040 часов пред ассирийскою крепостью Азотом в Палестине.

1790 год после Р. X. и 670 до Р. X.; но что такое время перед гением?

XC

Здорово, Манечка мой свет!

Здорово, миленький мой идол!

Ты замужем? - в двенадцать лет Тебя бы замуж я не выдал!

Но ты счастлива, ты уж мать!

Как чувства радостно и звонко Торопятся напоминать, Как я любил поцеловать Тебя, прелестного ребенка!

XCI

Наговорившись вдоволь о Буджаке и о всех достопримечательностях бывшей Бессарабской Татарии, я выкрадываюсь незаметно из толпы своих читателей, которые с любопытством прогуливаются еще на лодках по Вилковским каналам, воображая, что они в Амстердаме135, рассматривают укрепления Килии и Измаила136, посещают порт Измаильский, покупают и кушают апельсины, рахат-лукум, финики, сливы и дульчец (сладкое блюдо из варенья (молд.).), пьют v греческие вина и шербет, курят табак... я выкрадываюсь из толпы их незаметно и, задумавшись, как Гваринос137, еду трух-трух, а инде рысью, по р. Пруту, по границе бывшей Турецкой империи. Перестановка слов ничего не значит; впрочем, Кромвель138 и запятой воспользовался...

Итак, я еду и думаю:

Лишь только б не было задержки за маршрутом;

А как его дадут, То мы махнем и через Прут, Лошадку подгоняя прутом.

XCII

Вдруг стало мне скучно ехать одному.

Бог наказал меня за что-то?

Такая скука и зевота, Такая грусть, что мочи нет!

Что не родился бы на свет!

Скука есть болезнь, сказал де Леви139; занятие есть лекарство от оной, а удовольствие - временное облегчение.

Скука родилась от единообразия, говорит или пишет Ламотт140, а Лабрюйер141 проповедует, что леность ввела ее в свет. И правда:

Я скуки никогда не знал, Когда интрижками был занят;

Так для чего ж я клятву дал, Что женщины уж не заменят И райской сладостью меня?..

"Нет, - вскрикнул рыцарь Кунигунды142,-

Нет! без небесного огня Не проживу я ни секунды!"

"Самое лучшее жениться!" - сказал другой рыцарь.

Я по обычью принятому Завелся б замком и женой, Да вот беда, как домовой Вдруг выжить вздумает из дому!

"Что ж делать!" - продолжал он...

Что же делать, долг свой отдадим!

Увы! мы все друг друга тешим: Я сам не раз был домовым, Нечистой силою и лешим!

XCIII

Что за радость ехать одному и по большой дороге, и по проселочной тропинке жизни? На первой встречаешь нищих духом, а на другой нищих обыкновенных, как, например, вот этот, который молит меня о милостыне. Счастье! а что такое счастье? Глупый, нерасчетливый богач, который на бедность смотрит с презрением, сыплет деньги без пользы и без счету и, верно, подобно мне, не вынет серебряной монеты... и не скажет: прими, бедный странник!

XCIV

Таким образом отправлялся я понемножку вперед да вперед. Вдруг вечноунылая скука, томная грусть и задумчивая тоска напали на чувства мои! Все во мне изнемогало, силы истощились, проклятые Хариты143 сдавили душу мою! Но могущественный сон наложил на меня спасительный эгид144 свой, и вот мой армасар, как животное, управляемое, кроме узды, инстинктом, сворачивает с дороги, проходит с презрением стог сена, приближается к табуну, внимательно рассматривает кобылиц, гордо подходит к одной из них, приветствует ее зубами и задними копытами и - злодей! - прерывает сладкое мое усыпление. "Ты заблудился, мой милый!" - сказал я, поворотил его на дорогу, пришпорил и - заснул опять...

День XIV

XCV

Я не помню, конь ли мой привез меня в Тульчин в продолжение сна или сон носил меня по Бессарабии, только известно мне, что человек разбудил меня на той же квартире, из которой я несколько дней тому назад отправился путешествовать под покровительством Адеоны145 по настоящему и прошедшему, по видимому и незримому, по близкому и отдаленному, по миру физическому и миру нравственному, по чувствам и чувственности и, наконец, по всему, что можно объехать сухим путем, морем и воображением, исключая только то, что и конем не объедешь.

XCVI

Встретив день обыкновенным приемом кофию, я взглянул на полку. Долго взор мой, как взор султана, блуждал по гарему книг. Здесь нет ни одной, думал я, которая бы не была в моих руках. В этой много огня, но нет души; ты стара и потому стала глупа; ты слишком нежна и чувствительна; ты мечтательна, как немецкая философия; ты суха, ты слишком плодовита; ты... поди сюда... ты, изношенная, любимая моя султанша, Всемирная История! роди мне сына!

XCVII

Я уже прилег с султаншей своей на диван, как вдруг входит ко мне гость.

- Что поделываете?

- Да так, ничего.

- Что почитываете?

- Да так, ничего.

Вскоре гость мой ушел; почти вслед за ним и я отправился из дому.

XCVIII

Природа Подолии роскошна, воздух чист, свеж, здоров, долины заселены, фруктовые сады пышны, луга душисты, ряды тополей величественны, природа цветет, а вы, добрые хохлы и хохлачки! шесть дней трудитесь в поте лица на владетелей, день седьмой господу богу, а потом в корчму. Туда, как в Керам...146 мудрецы мои! сбираетесь вы судить и рядить, пить и плясать. Красные девушки... нет!.. нет красной девушки между вами! а все в цветах - бедные цветы!

XCIX

Местоположение Тульчина прекрасно. Палац с золотым девизом: Да будет вечно обителью свободных и добродетельных. Пространный костел наполнен ксендзами, ругателями слушателей своих. Ряды заездных домов, где всякий проезжий засыпан жидами и завален товарами. Вот Тульчин. Но я забыл пространный сад, который называется Хороший.

Он был хорош, как сень богов, Когда с Босфорских берегов В него богиня поселилась.

Он лучше стал, когда у ней Чета прелестных дочерей На диво всем очам родилась!

День ото дня он хорошел, Когда сердца двух дев созрели, Дитя крылатый прилетел, И девы песнь любви запели!

Теперь опустел Хороший. Кто ищет уединения - там оно. Давно ли?..

Но время не для всех равно: Я примечал и вижу явно, Что для счастливых все давно, А для несчастных все недавно.

С

Долго ходил я вокруг прудов, смотрел на плавающих лебедей и думал:

Бывало, равнодушный, смелый, Не знал тоски и грусти я, И в море дней, как лебедь белый, Неслась спокойно жизнь моя!

CI

Подходя к дому, вправо от дорожки, ведущей к нему в гору, стоит железная клетка величиной с беседку; в ней жила сивоворонка147; с любопытством взглянув на затворницу, я торопился перескочить мостик и быстро пустился по дорожке.

Где некогда наедине Я был... гулял я... что за полька!

Она в глаза смотрела мне, Я ей в глаза смотрел... и только!

CII

Как будто уставший от всех прогулок, которые мне в жизни случалось делать, сел я на скамейку и вспомнил прошедшее.

Почти от самой той минуты, в которую я произнес на санскритском языке громкую речь о вступлении моем в свет, от самой той минуты лет до 5-ти меня лелеяли и баюкали, лет до 10-ти нежили и баловали, лет до 15 учили и наказывали, в 16 на службе царской гремел я саблей и темнился серебряным темляком148, в 17 нижние чины становились предо иною во фронт и без вашего благородия не смели произнести слова, сестрицы, братцы и учебные товарищи дивились и шитому воротнику и эксельбанту, учителя смотрели на меня с восторгом, как Алкмен149 на свою статую, а красные девушки... я не скажу, как смотрели на меня - в 18, в 19, в 20 и далее, и далее, и далее, до настоящей минуты - много сбылось чудесного. Жизнь этих лет составила бы тома три с портретами и виньетками. Но если бы можно было пережить все это время... какое бы вышло прекрасное издание: revue, corrigee, augmentee et illustree (просмотренное, выверенное, дополненное и иллюстрированное (франц.).)...

CIII

Как тяжко, грустно мне! но пусть Томит меня души усталость!

То о прошедшем счастье грусть, То к сердцу собственному жалость: Дитя больное, няню ждет, Об колыбель устало стукать, А няня милая нейдет Его лелеять и баюкать!

Ах няня, няня, ласковая няня сердца! что бы было с ним без тебя? ты божество его!.. В нем твой храм и жертвенники твои!.. Добрая, милая кормилица! не отходи от него!

CIV

Я в тяжких думах утонул, Далеко все, что сердцу мило!

Сатурн150, мне кажется, заснул, А время крылья опустило.

Но я и сам хочу заснуть,-

Еще везде я быть успею;

Теперь, как ворон Прометею, Тоска мою терзает грудь! Заснул.

Но вот что очень странно.

Мне вдруг приснилось, будто я, Как злой прелюбодей судья, Ищу, где моется Сусанна151.

Подобный сон действительно был бы странен. Что за мысль? откуда такая идея? Но он был следствием очень обыкновенной случайности. Я сидел и заснул близ купальни; верно шум от плескания воды и звуки нежного голоса навели его на мое воображение.

CV

Скоро очнулся я, вскочил и скорыми шагами пустился домой. Дома я заметил развернутую карту Бессарабии и вспомнил, что меня ожидают на Пруте. Быстро перелетел я туда, как звук слова от говорящего к внимающему, и потом медленно, как будто шагом, ехал я рекой, своротил направо, долиной к с. Лапушне, и потом чрез Чючюлени прибыл в с. Лозово. Оно все в садах между крутыми горами, покрытыми густым лесом. Я не знаю отчего, но после долгого пути приезжаешь в подобные места с таким же удовольствием, как домой. Остановись подле одной касы (дом (молд.).), я вошел в лее. Как опрятно! Стены белы, как снег; против дверей на развешанных по стене обоях иконы, убранные цветами; полки и перекладины унизаны большими яблоками и чем-то вроде маленьких тыкв, похожих на звезды. Под образами, во всю стену, широкий, мягкий диван; перед ним чистенький столик; подле стен, на диване, сундуки с приданым дочерей хозяйских и разноцветные ковры их работы.

CVI

Покуда готовили мне обед и жарили куропатку и вальдшнепа, которых я убил дорогой, я рассматривал живопись и значение икон. Вдруг заткнутая за обои бумага обратила на себя мое внимание. Писано по-русски; однообразное окончание рифм как будто осветилось. - Ба, стихи! - вскричал я, и давай читать:

CVII

В Молдавии, в одной деревне, Я заболел. Правдивый бог Наслал недуг, я изнемог И высох, как покойник древний.

Денщик мой знал, что я как тень, А без меня смирна нагайка, И потому и ночь, и день Не просыпался. Лишь хозяйка, Все целомудрие храня, Ходила около меня.

И часто слушал я от скуки Нескромные слова Марюки, Интрижки давние ее Вниманье тешили мое.

"У нас здесь полк стоял пехотный

(Она всегда твердила мне), Меня любил фельдфебель ротный, И выписал он на стене Меня на джоке... погляди-ка!

Он говорил: "Вот это я, Вот Марвелица-мититика (*),

(* маленькая, малышка (молд.).)

Любезная душа моя!"

Уж кажется прошло два года: Парентий (*) нас благословил;

(* Священник (молд.).)

И вот до самого похода Со мной Илья Евсеич жил. -

Его ль не буду вспоминать я?

Он сшил мне ситцевых два платья!

Я много слез по нем лила, И с горя я бы умерла, Но думала: не будет к нам уж!

И с полгода как вышла замуж.

Мне молдаванская земля Скучна: хоть здешняя я родом, Но вылита я в москаля Поручика, который с взводом В деревне нашей с год стоял И матушке моей сто левов152

Да перстень с светлым камнем дал...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

CVIII

Здесь чтение поэмы прервала вошедшая женщина.

- Марьелица!

- Что? - вдруг отозвалась она.

- Илья Евсеич кланяется тебе!

Закраснелась, скрылась Марьелица, и след простыл.

После обеда я продолжал читать найденную поэму... Вероятно, вы также хотите знать продолжение и конец ее, но могу ли я печатать чужое произведение? Согласитесь сами.

Ввечеру Марьелица показалась опять. Долго она искала что-то по всей комнате; кажется, желание знать о здоровье Ильи Евсеича беспокоило ее, но я притворился спящим, а вскоре и вправду заснул.

День XV

CIX

Лет в 50 я гораздо подробнее буду рассказывать или описывать походы свои. После курьерских, поездив на долгих153, я посвящу себя жизни постоянной, подражая природе, в которой постоянно все, кроме природы и людей, исключая из числа последних всех милых женщин, известных мне и читателям.

СХ

Это последняя талия, которую я мечу для первого тома моего путешествия; она решит, кто останется в проигрыше - я или читатель.

Проигрыш более всего заводит в игру; например, если у автора книги сорвут несколько тысяч экземпляров, то он рад заложить новый банк,, а решительный книгопродавец поставит ва-банк.

CXI

Но я заговорился. Уже несколько дней, как манифест, объявляющий войну султану, обнародован. Из Лозова взор мой опять переносится в Тульчин. Между тем вьюки готовятся к походу, почтовая повозка у крыльца. Прощайте, милые мои! молитесь за меня! когда, когда опять увидимся мы? Прощайте! Но еще должно выслушать молебен. Кончен! крест поцелован, святая вода окропила, прощайте!

Таким образом простился я с Тульчином 20 апреля 1828 года; 22 был уже в Кишиневе, а 25 переправился с войсками чрез р. Прут при местечке Фальчи.

В походных записках офицера м. Фальчи произведено в крепость 3 разряда.

По мне пусть будет Фальча крепость Без стен, без бруствера, без рвов: В подобном смысле я готов За правду принимать нелепость.

CXII

Здесь конец первой части путешествия! - вскричал я и ударил кулаком по столу. Все, что было на нем, полетело на пол, чернилица привскочила, чернилы брызнули, и черная капля потопила Яссы154.

CXIII

Если б человеку при создании вселенной дан был произвол избрать в ней жилище себе, до сих пор носился бы он в нерешительности, как эфир. между мирами. Так и я теперь не знаю, на чем остановиться...

CXIV

Дай крылья, сын Цитереиды155, Дай крылья мне, я полечу!

На райских берегах Тавриды Я встретить светлый день хочу.

Усталый путник, там я сброшу Печалей тягостную ношу!

Там легко, вольно будет мне: Там к Чатырдагской вышине156

Я прикую безмолвно взоры;

Я быстрой серной кинусь в горы, И с гор, как водная струя, Скачусь в объятья другу я!

Кто этот друг? - спросите вы меня. Вздохните глубоко о том, что вы некогда любили больше всего в мире; взгляните на то, что для вас дороже всего в мире теперь; слейте эти два чувства; если от слияния их родится существо, то оно подобно будет моему другу.

CXV

Как все пристало, мило ей!

Когда шалит, ей шалость кстати;

В пылу младенческих затей Она крылатее дитяти, Который с помощию стрел Совсем Вселенной завладел!

В ней все влечет к себе и манит;

Умен и пылок разговор;

Когда ж она потупит взор, Стыдливость щечки разрумянит, И вдруг задумчива, скучна, Головку склонит, ручки сложит, Тогда мне душу мысль тревожит, Что замужем уже она.

В ней сердце сладкой воли просит, Его неопытность томит;

Как терпеливо переносит Она болезнь души! Сидит, Молчит, как хворая старушка, Очаровательно-слаба.

Зачем, коварная судьба!

Не грудь моя ее подушка?

Как билось сердце бы мое Под этой ангельской головкой!

С какою нежною уловкой Оно качало бы ее!

CXVI

Как Цинциннат157, совершив в 15 дней великий подвиг, я смиренно удаляюсь от письменного столика к дивану и предаюсь сладостному отдохновению.

Перед походом в Азию Александр раздал все, что имел. "Что же оставляешь ты для себя?" - спрашивали его. "Надежду",- отвечал он. 35-ть тысяч храбрых македонцев готовы уже были поддержать надежду его.

Конец первой части

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Lorsque quelque est place devant le substantif chose ces deux mots s'emplaient souvent comme un seul... par exemple: avez vous lu ce livre? - Non, j'en ailu quelque chose qui m'a paru bon (Gram, frang. de L'Homond, revue, carrigee et augmentee par Letellier, douzieme edition, page 128) (Когда какая-то помещено перед существительным вещь, эта два слова часто употребляются как одно... например: вы читали эту книгу? Нет, я читал какую-то, показавшуюся хорошей. (Франц. грам. Л'Омонда1, просмотренная, выверенная, и дополненная Летелье, двенадцатое издание, страница 128) (франц.),).

ОГЛАВЛЕНИЕ

День XVI

Рождение мысли. Путь. Короткие сборы. Истина. Умственный капитал. Мой конь. Земное солнце. Могущество. Утро и вечер. Изуара индейский Владыко. Гум! и Ом! Санскритский язык. Байрон о путешествии; природа и откуп ее. Поход. Прощание с Россией. Ее чувствительность

День XVII

Эзопка. Гений. Умно и безумно

День XVIII

Храмина сына странствующего. Его богатства. Пища людей. Приготовление к пиру. Природа и климат

День XIX

Чертоги Кулихана. Аллаталлах. Очи читательницы. Она. Роскошный клевер; закуска; создание мира. Забывчивость. Обед и обет. Приглашение, угощение. Поят. Акбэ. Отношения мои к ней. Занятие г. Ясс. Этерист. Халоса, халоса! Жид-колдун. Переправа войск через р. Прут. С. Мамалыга. Есаул

День XX

Определения Вселенной, жизни, человека. Что такое магнит и северное сияние. Р. Прут. Европа. Промах. Букарест. Ресторация. Обед и фэ. Сходство

День XXI

Слава. Кусок мрамора. Фидий. Несчастие с 141-й главой. Букарестские красавицы. Гесперидские плоды. Уборная. Выезд на Примбарс. Посещение бояра Валахского. Новый Шагямуни

День XXII

Первая встреча с неприятелем. Болдагенешти. Первый блистательный подвиг 1828 года. Разбитие турецкой браиловской флотилии. Воззвание к потомству. Остановки. Обманчивое понятие. Гармония. Лучшее сравнение. Авелианец. Я бы пел

День XXIII

Движение за Дунай. Прощай, Хаджи-Капитан! Военный восторг. Едет казак за Дунай. Переправа через Дунай. Дарий. Визирский курган

День XXIV

Ум и сердце. Глава, наполненная одним воздухом. Спор о любви. Движение войск от кр. Исакчи к Вабадагу. Императорская и Главная квартира армии при Траяновом вале в Вулгарии. Взятие крепостей: Браилова, Мачина, Гирсова, Кистенджи и Тульчи. Рассказ о прошедшем. Слияние земного с небесным. Монтань

День XXV

Возвращение из Гельвеции. Что значит быть счастливым. Упрек. Искренняя любовь. Определение любви. Русалка. Гора Могура. Младенчество

День XXVI

Продолжение определения жизни. Крайности. Лучший путь. Предметы направо и налево. Приложение к геометрии. Несогласие. Что прежде было и что теперь. Канцелярия. Поход обоза. Разделение. Солнце

День XXVII

Любитель чтения. Базарджик. Бесконечное кладбище. Нападение в долине Утенлийской. Мой меч. Великая армия. Поле чести. Хабрий. Ропот любви. Участие

День XXVIII

1-е майя. Приглашение. Разговор. Ритурнель. Обманчивость. Дикие люди. Слепота. Новый Язон с аргонавтами. Путь от Галаца до рая. Где рай. Усталость читателей

День XXIX

Телескоп. Диспозиция. Поход от Баварджика к Козлуджи. Балканы

День XXX

Мысли до восхождения солнца. Утро. Лейб-Амазонский эскадрон. Препятствия к движению вперед. Терпение. Стройность. Письмо. Заключение

День XVI

CXVII

По слабости, свойственной всему человеческому роду, отложив попечение о всех старых началах, я приступаю здесь к началу новому. Могу ля я равнодушно смотреть на новорожденную мысль свою? - нет. Искусно, нежно принимаю я ее из недр головы своей, как младенца, даю ей имя, благословляю ее, опускаю в купель... Увя! увя! какой восторг для чувствительного отца!

В святую веру окрестя, Ее я нянчу и целую, Ее лелею, образую;

Живи, расти, мое дитя, Мой милый, добрый мой ребенок!

Не знай свивальников, пеленок, И слез не знай! кто слезы льет, Тот на других печаль накличет;

Мамуня песенку споет, А котя Васька прокурнычит;

Засмейся, душенька!.. гу-гу!..

CXVIII

Теперь спокойно я пускаюсь в путь...

В крылатом, легком экипаже, Читатель, полетим, мой друг!

Ты житель севера, куда же?

На запад? на восток? на юг?

Туда, где были, иль где будем?

В обитель чудных, райских мест?

В мир просвещенный к диким людям, Иль к жителям далеких звезд?

Мне все равно, лишь было б радо Мое возлюбленное стадо Из мира в мир за мной летать;

Ему чтоб только не устать.

CXIX

Уложим же воображение и мысли в котомку и - с богом! Паспорты, подорожные не нужны нам, мы люди свободные. Лошадей почтовых также не надо, есть свои, и какие! куда на них не уедешь? только держись! вечно несут, и вечно в гору. Там - храм славы. "Слава не может быть основана на одной истине!" - сказал Квинт Курций в один пасмурный день.

Ум, мужество, воображение и вообще все умственные богатства хороши только тогда, когда они в действии. Без движения все - мертвый капитал, и потому

Порхай, лети, мой милый конь, Тебе не нужны хлыст и шпоры;

Неси чрез воды, чрез огонь, Чрез дебри, пропасти и горы.

Взвивайся, мчись, не уставай;

Чем дальше, тем живей, свободней!

Ты можешь залететь и в рай, Ты можешь быть и в преисподней;

Там темно...

СХХ

Подайте свечей! Впрочем, путь наш везде ясен. Его освещает не то обыкновенное солнце, к которому мы пригляделись и которое иногда с охотою променяли бы на луну майскую; не то солнце, которое упало вместе с небом на землю и разбилось вдребезги; не то, которое погибло во всемирном пожаре; не то, которое снесено с места ветром; не то, которое взошло на небо после смерти четырех первых и которое освещает новые предрассудки и пятый возраст мира2; но - надежда, солнце душевное!.. надежда!.. Боже, какое богатство лучей!.. сколько затмений!.. блистательное, обманчивое светило!.. светит, светит, и все ничего не видно... Темно!.. подайте свечу!

CXXI

Вот... лицо Земли перед нами... счастливой дороги!.. заяц навстречу не попадется, ось не переломится, колесо не разлетится вдребезги, и мы себе шеи не сломим... Эй! Чубукчи-паша! трубку! Итак... мы уже на диване. Взоры наши отправляются вдоль по широкой карте. Вот я вожу по ней указательным пальцем. Он могуществен, как перст времени. Хотите ли, подобно ему, я сотру с лица Земли грады, горы, границы царств!.. хотите ли, зажгу Ледовитый океан, обращу Белое море в Черное? Но вы и без доказательств верите могуществу моему и могуществу времени, хотя в разных случаях. Создавать - слава; разрушать - грех; впрочем, разрушение дает место созданию. Все стоит на развалинах.

CXXII

Где же тот чудный, обещанный обед? - спросит меня любопытный, как жалкое существо, желающее быть всеведающим. Завтра удовлетворю я твое любопытство, голод и жажду; теперь вечер, утро вечера мудренее. Представь себе! однажды ввечеру, растроганный до глубины сердца, "послушайте", сказал я одному земному существу, схватив его за руку и вскочив с места, "послушайте!" повторил я и потом произнес медленно: пора почивать! и опять опустился на диван. Почему, думаете вы, это так случилось? потому что огненные слова осветили рассудок и опровергли необдуманный восторг. Проснувшись на другой день, я подумал и сказал решительно: вечер глуп!

CXXIII

Что же далее? Далее то, что я до сей CXXIII главы сохранил свободу сердца и переменил посвящение Странника. Вам! какое тысячемыслие! какой лаконизм! Так индейский владыко Изуара3 сказал своей супруге: "Гум!" - "Ом"4, - отвечала она, и Изуара создал мир в том самом виде, как он кажется индейцам; ибо мы смотрим на него совсем с другой точки.

Слово Гум! заключает в себе всю полноту прожекта, или предположения о создании, и вопрос о согласии. Слово Ом! заключает похвалу, поправки, дополнения (особенно в существовании женского пола) и, наконец, согласие, подтверждение и т. п.

Так изъясняют значение сих слов толкователи санскритских индейских слов: премудрый патер Паолино ди Санто Бартоломео5 и Ланглес6, восставая на филологов Виллиама Джонса7, Вилькинса8 и проч., которые говорят, что таинственное слово Ом! есть изображение божества и составлено из трех деванагарийских букв9: А И У, кои сливаясь, производят О или с прибавлением М - Ом! т. е. творителя, хранителя, рушителя.

Это понятно. Санскритский язык есть то ничего, из которого созданы все прочие земные языки; или то море, из которого истекают реки глагола.

CXXIV

"Пусть расслабленные, утопленники неги и роскоши назовут путешествие глупостию; пусть удивляет их смелость тех, которые, бросая пуховое ложе, преодолевают все тягости, все затруднения долгого пути. Горный воздух исполнен благовония и сладостной животворности, которых никогда не испытывала пресыщенная леность!"

Так, или подобно сему, говорил мой милый, вечно задумчивый... нет!.. вечно дымящийся, пылающий, извергающий на все предметы черную лаву вулкан Байрон-Бейрон-Бирон10.

Со вздохом глубоким отправляюсь я вдоль по пространной карте вечно спорных участков земного шара искать этого горного воздуха и прекрасной природы. Природа только там хороша, где освящает ее довольствие человека, где он и сам равен красоте роскошной природы.

О, это истинная правда! скажет тот, кто не участвует в откупе природы и которого владения ограничены поверхностью его одежды.

CXXV

Смирно!.. в колонны стройсь!.. марш, марш!.. раздавалось на юге России. Быстро, как время, войска приближались к границе.

Вот и перед моими глазами: пространная долина, зеленые камыши, болота, озера, река Прут. Мест. Фальчи на возвышенности противоположного берега. По извилистой дороге тянутся полки, обозы... Понтонный мост! до свидания, Россия!

И слезы вдруг, как у ребенка, Ключом горячим потекли;

Прощай, родимая сторонка, И все, что мило на земли!

Прощайте, красные девицы!

Иду!.. последний переход!

Вот... Царства русского границы;

Но их - душа не перейдет!..

Не болен я, а сердцу худо!

Пусть я военный человек, Но во владениях Махмуда11

Бессонен будет мой ночлег!

Здесь ангельская чувствительность ее (но кто она?), может быть, заставит невольно вскрикнуть:

Ах, боже мой! какая жалость!

Убьет себя бессоньем он! -

Не бойтесь, душенька! усталость Прогонит грусть, нагонит сон.

День XVII

CXXVI

Эзопка!12 утонул во сне!

Сгони с постели Пенелопу13, Да шар земной подвинь ко мне, И разложи на стол Европу!

Прекрасно!.. ну, в шкапу сыщи Ту книгу, много что картинок.

Умен!.. Теперь ступай на рынок И изготовь к обеду щи, Кусок жаркова, крем да вафли...

Ступай!

- Для рифмы: к вам не граф ли Обедать будет?

- Может быть.

CXXVII

Я не воображаю, а потому и вы также не воображайте, добрые мои посетители, чтоб мой эзопка был в состоянии изготовить пышный обеденный стол на несколько тысяч персон. Нет, он так еще невинен в познании поваренного искусства, что часто суп мой вкусен, как вода Асфальтского моря14, а кусок жаркова уподобляется эбеновому дереву, из которого можно выточить все, что вам угодно. Но зато, о господа гастрономы! как жарит он дичь!.. Если бы все гаршнепы, шнепы, дупельшнепы, вальдшнепы, кроншнепы, куропатки, перепела, стрепета и дрофы, по которым, благодаря искусству Кюленца и собственному, я не сделал промаха, если б эта дичь могла чувствовать, с какою попечительностью и с какою нежностию эзопка обходился с нею, как подрумянивал ее на вертеле, на сковороде и в кастрюльке и потом подавал на стол, если б дичь эта могла чувствовать, как она услаждала вкус мой и как вкус мой ласкал, лобызал каждый сустав ее, то она встрепенулась бы от душевного удовольствия и испустила радостный крик, ибо что может быть сладостнее той минуты, когда доставляешь наслаждение другим, жертвуя какой-нибудь земной собственностию.

- Эзопка! ты гений! - сказал я ему однажды; ошибся ли я? - "Нет", - отвечал он сквозь зубы и провел кулак под носом.

Каким же образом эзопка, подобный существу, одаренному одним лишь осязанием, может быть так гениален в жарении дичи? Если не душевные способности жарят дичь, то и инстинкт животный не определит меру и время, необходимые для совершенного приготовления дичи.

Может быть, для этого нужно иметь отличное чувство вкуса? Но мой эзопка, зажмуря глаза, не отличит соли от перца.

Может быть, нужно совершенное зрение, которое проникало бы во внутренность лежащей на сковороде или в кастрюльке птицы? Но мой эзопка не для кота Васьки жарил ту дичь, которую кот Васька съел в его глазах.

Может быть, нужен слух, который бы понимал язык существ неодушевленных, издающих только скрып и треск? Но мой эзопка глух, как все, что не имеет пустоты.

Может быть, нужно тонкое обоняние, которое бы распознавало пары, исходящие от недожаренного, изжаренного и пережаренного? Но эзопка не отличит благовония от всякого другого запаха.

Что же такое гений?

Каждый человек создан обыкновенным человеком для всех и гением для некоторых. Каждый человек полон видимого или скрытного совершенства к действию, ему предназначенному. Какая снисходительность!.. далее!..

Гений ума не скажет никому: ты глуп! но скажет: ты этого не знаешь, не понимаешь, это не касается ни до чувств твоих, ни до понятий: ступай дальше, здесь не твоя сфера, не твое место, не тот воздух, которым ты можешь дышать, не тот язык, который для тебя понятен; здесь нет ни друзей твоих, ни сотрудников, ни соревнователей; ступай, эзопка! ступай дальше! ты гений там, где от гения требуют только совершенного умения жарить дичь.

CXXVIII

Боготворите дар Вертумна15;

Но не забудьте лишь одно: Что кажется теперь умно, То будет завтра же безумно.

День XVIII

CXXIX

Милые читатели и спутники мои! приветствую счастливое вступление ваше в храмину сына странствующего!

Милые читательницы и спутницы! прелестные, как непорочная дева, обитавшая, до основания Манжурского царства16, при подошве Голминшан-ин-Алина17... присутствие ваше, как источник Силоальмский18, укрепляет силы и, как уверенность, оживляет душу.

Мир и наслаждение вступающим в обитель мою... Вы здесь как дома... Все невообразимые богатства и красоты природы к услугам вашим... Храмина воображения пространна. Вы устали? садитесь в спокойный, роскошный трон, на котором восседал Ксеркс19 и смотрел на бесчисленный флот Персии. Хотите прохлады? вот фонтан, подобный тромбу20 Атлантического океана, касающемуся до небес. Хотите уединения? вот мир до создания первого человека. Хотите убежища от насчастия? вот небо.

Все здесь есть, все, кроме начала и конца.

СХХХ

Блаженные современники младенчества земного шара! Вы, обитавшие на островах очарованных, в садах солнцевых, близ сводов небесных, при истоках света!.. Вы, плоды грехопадения, дети любви, первые семейства народов!.. Смотрите, вот семена, сохраненные от потопа и рассеянные по земле, вот потомство ваше! Возрадуетесь ли вы, смотря на роскошный пир наш? Вы питались сочными плодами, а мы... мы питаемся воображением.

CXXXI

Но час обеда приближается. На этом поле расположимся мы. Помогите же мне перенести на него всю красоту природы.

Для окрестностей мы выберем лучшие места из всех известных и неизвестных географии гор. Отдаление должно быть величественно. В синеве Шимборазо21, как монумент в честь создания мира. За нею, подобно светлой короне с 7 золотыми маковками, гора Сюммер - средоточие Вселенной. Подле нее Каркуф22, увенчанный Вавилонской башнею. Посредине хребтов водопад Ниагарский. Равнина, простирающаяся от нас до отдаления, должна быть усеяна холмами Цитереиды23, пальмы солимскими, кедрами ливанскими, тополями Эрихона24, финиками мекскими, апельсинами мальтийскими, каштанами индейскими, гранатами алжирскими, фисташками алепскими, виноградником коринфским.

Природная беседка, образованная райской смоковницей и тамариском 25 с берегов Нила, защищает нас от солнца. Акации и розы сирийские ласкают обоняние. Вот анская восковая пальма в 200 футов вышиною. Вот баобаб с берегов Зеленого мыса, 15 сажен в окружности. Вот бальзамический тополь Северной Америки, далекармийский дуб, таврийский лавр и вечнозеленый белот.

CXXXII

Разнообразие природы, вкусов, климата должно быть под руками. Что может быть разнообразнее климата саннинского? "Глава Саннина2", - говорят поэты арабские, - облечена зимою, весна украшает плечи его, осень на груди, лето покоится под стопами!"

Для того, кто привык к роскоши и неге восточной, к лени азиатской, здесь тянется долина Сирии. Вот высокий холм; на окрестностях видна улыбка природы. На него переношу я из Дели пышные, светлые чертоги Кулихана27. Они великолепны, как светило дня; стены покрыты золотой чешуею; потолок украшен светозарными камнями; невольно остановится на нем взор, как в темную полночь на осыпанном созвездиями небе. С одной стороны двенадцать тучных золотых столбов поддерживают своды над пространным широким диваном. Балдахин навис, как на западе румяные облака над солнцем. Мраморный пол скользок, как путь к величию. Посредине чертогов высокий фонтан падает в яшмовый бассейн и утоляет своею прохладой усталость и жажду. Сквозь прозрачные искры рассыпающейся воды видно изображение божественной Аллаталлах (Арабская Венера (прим. автора).). Это розовый мрамор; но, кажется, в волнах хочет она потушить огонь сладострастных желаний. Но что арабская Аллаталлах, персидская Аная, греческая Венера и славянская Лада перед той прелестной моею читательницей, которую любовь погрузила в размышление, а усталость склонила на диван, мягкий, как волны Евфрата, когда протекал он чрез земной рай. Нескромный взор мой навеки остановился на ней... Она заметила, вспыхнула, опустила очи - все алмазы во дворце Кулихана потухли. Ах, без этих очей нет света во всей природе!.. так, здесь и не далее...

CXXXIII

Я высказал бы все приметы, Я описал бы образ твой, Чтобы найти... создать... с тобой, С тобою быть!.. но кто ты, где ты?

В кругу ли ты живешь людей, Земной ли шар твоя обитель?

Или из области теней, Незримый сердца искуситель, Какой-то глыбою огня Ты прилетаешь жечь меня!

Последуй чудному примеру, И девою в шестнадцать лет Сойди, явись на белый свет, Прими крещение и веру!

О, над купелию венцом Сплелись бы ангелы и пели: А я бы крестным был отцом И принял деву из купели.

CXXXIV

Но для того, кто, как простой сын и друг природы, любит смотреть на красоты ее, туркестанский ковер, испещренный разноцветными гиероглифами подобно египетскому дёндерахскому зодиаку28, постлан на землю. Садитесь, гости мои! Покуда буду я хлопотать, чтоб уставить на место природу и климат, прошу вас закусить. Не венерин элей (елей.) и не нектар олимпийский предлагаю вам, но фиал, наполненный дыханием той, которую вы боготворите; этот напиток возрождает голод и жажду. Не маринованное небо, не амуреты и не сердце с трюфелями и анчоусами, но сладкий поцелуй свидания.

CXXXV

Хаос наполнял беспредельность; стихии не знали еще ни вражды, ни союза.

Казалось, что все было полно, и не было места упасть и атому без трех протяжений;

Но место являлось повсюду для воли и дум.

Хаос не раздвинув, они проницали его, находили везде для себя бес-преградность, свободу.

Они истекали одна из другой и впадали друг в друга.

Они проносились повсюду, на все отражая прекрасную, светлую мысль о создании.

Окончен их путь. И стало без грохоту все разделяться на части; и строилась каждая часть по величию, образу мысли, ее наполнявшей. -

И стали те части мирами.

Порыв разделения разрознил их связи в пространстве; но в то же мгновение родство повлекло их друг к другу...

CXXXVI

- Что это такое?

- Сочиняю систему мира; послушай! "Хаос наполнял беспредельность; стихии..."

- Полно, милый! что ты бредишь.

- Как - бредишь?.. Показать истинное число стихий!.. открыть сцепление Вселенной!.. это бред?

- Бред, мой милый!.. Посмотри... тебя ожидают.

- Ах!..

CXXXVII

Чуть-чуть не позабыл! как трудно Все обещанья исполнять!

Иное обещанье чудно, Другое слишком безрассудно, А третье лучше б не давать.

Но ныне на одних обетах Общественный вертится свет;

И в людях, точно как в скелетах, Уже души и сердца нет.

Я хотел сказать про обед, а не про обет, и ошибся; но я уверен, что вы меня за это не казните. Кто не знает, что обеты давать легче, нежели обеды.

Я уверен, однако же, что если б вы приехали ко мне и пересыщенными наружной роскошью обыкновенных блюд света, то и тогда еще найду я новую для вас пищу, легкую и удобоваримую.

CXXXVIII

Почтенные старцы! Вам первый шаг, первое место, первое слово, вам первенство во всем. Ни порода, ни богатство, ни звание, ни достоинства не увольняют от должных вам почестей. "Опыт и время сделали вас хранителями мудрости",- говорят китайцы. Прославляю 2967 лето до P. X., видевшее основание Китайского царства29! прославляю императора Тай Хау-фуси30, основателя оного! прославляю народ, у которого старость есть священное право на уважение!

Сядьте на эту скалу, с которой видно все пространство жизни каждого. Сядьте под этими липами, с которых трудолюбие сбирало соты. Я уже вижу в очах ваших вопрос: "Чем хочешь ты, молодой человек, угостить нас? Все испытали мы,.. вкусили от каждого блюда, предлагаемого человеку существованием,.. сыты мы,.. что остается нам? - остается еще раскусить эти сахарные фрукты, в которых скрыты билетики с вопросами:

"Был ли ты человеком в продолжение жизни?"

"Сколько басен написали Пильпай, Езоп31 и Крылов на твой счет?"

"Сказал ли тебе хоть один человек от чистого сердца: ты добр!?.."

"Будешь ли ты жить в потомстве или памяти всех, знавших тебя не так, как зажигателя Эфесского храма32, но подобно... подобно хоть приобретшему один талант на данные ему два для пользы ближних?.."

- Вот что остается нам в пищу, а в утешение - стоять на большой дороге жизни указателями пути добрым прохожим".

Честь и слава вам, почтенные старцы! ниспошли вам небо благословенное долголетие Ян-ди-шен-Нуна!33

CXXXIX

Теперь к вам, читательницы... гостьи... старушки!.. Но вы сами уже распорядились. Уста ваши полны речей. Вы уже призвали время настоящее на суд с прошедшим... Вы уже казните его за испорченность свойства людей нового века, за странность моды, за безобразность одежды, за чудные обычаи, за вредные привычки, за отвержение всего ветхого. Вы правы! кто против вас?.. Прошедшее и будущее всегда лучше настоящего.

С прошедшим был и я знаком, В разладе мы друг с другом жили, Но долго, бабушки, об нем И сердце, и душа тужили!

CXL

Хороший хозяин должен быть движим своим гостеприимством во все стороны, как непостоянство, должен светить одинаково для всех, как солнце, должен быть рабом прихоти гостей своих, должен быть учтив, как лесть, говорить, как стоустая молва, приветлив, как любовник, терпелив, как муж.

Исполню ли я все эти условия? я, одинокий Странник! О, если б...

Как помощь одного существа может увеличить силы, облегчить труды, прояснить душу и взоры!.. Если б......эти точки могли замениться именем, то я и не заглянул бы сам в следующую главу.

Но.........может быть там в числе гостей моих...

Так, так! куда ни обращу Свой взгляд, вниманье - забываюсь!

Кого-то я везде ищу, И с кем-то в думах я встречаюсь.

Не знаю, кто сей тайный дух, Владеющий воображеньем, Одевший сердце, взор и слух Каким-то сладким сновиденьем!

Его незримый образ мил, Его неслышный голос звонок, Я с ним весь мир бы позабыл И стал бы весел, как ребенок.

Но где же это существо, Мой ангел, мысленная дева, С которой я вступлю в родство, Как с звуком лиры звук напева?

Вей, дева, думы надо мной, Я полон будущею встречей!

Быть может, будет призрак твой Приходу твоему предтечей!

CXLI

Нет ее.

CXLII

Стекайтесь, стекайтесь, милые друзья! живые, огненные юноши! Что же принесу в пищу чувствам, уму и сердцу вашему?

Пища вашего ума - вся Вселенная. Пища сердца -святые обязанности и еще, еще - взаимность той, о которой вы теперь мечтаете, которой внимаете, с которой жизнь есть все и все есть жизнь.

Пища наших чувств - настоящее!

CXLIII

Свершен венец создания природы!

Шумят под пальмами цветы!

Где дева провела младенческие годы?

Кто возлелеял в ней слиянье красоты?

Милое потомство не ведавшей ни колыбели34, ни объятий родительских, в которой первое чувство было любовь, а второе - раскаянье!

Вы, к которым я прикован, как Прометей к скале Кавказской!.. Вы, прелестные ничто и все!.. золотые, алмазные мои! слабые, как сердце, легкие, как мысли, нежные, как чувства, гордые, как ум!

Вас встречаю я монгольским приветствием: Амур!35

Из ваших рук оковы, плен, Как дар, приемлю Для вас перенесу Эйрен36

На землю!

На этом блюде перед вами сады Альциноя37, воспетые слепцом Амуром... слепцом Омиром38, хотел я сказать.

Послушайте, что говорит он про эти сады:

"Древа садов Альциноя вечно покрыты плодами; нежный зефир храпит живость, силу и соки их; одни поспевают, другие рождаются; за спелым гранатом и за апельсином скрываются новые, образующиеся; зрелая смоква уступает место другой; готовая маслина сменяется зарождающеюся..."39

Не похожи ли иногда и ваши привязанности на древа в садах Альциноя? Одно чувство созрело, другое рождается... старое уступает место новому.

Скажите мне, существа вечнолюбящие! помните ли вы прошедшее? вполне ли предаетесь настоящему? не перегоняют ли ваши мысли времени? не всегда ли вы носитесь в будущем? не разочаровывает ли вас видимое? "Это не то!" - думаете вы и - опять на крыльях! но...

Блажен, кто может испытать Взаимность, чувство неземное, И другу нежному сказать: Я не один и нас не двое!

Я не одна и нас не двое!

CXLIV

К вам теперь обращаюсь, страдальцы и труженики мира. Вы, которым ни сладостная пища, ни песни любви и соловья не возвратят спокойствия и сна!.. Вы, которые болезнями или обстоятельствами, добровольно или против воли исключены из жизни, но еще существуете! Вы, не лишенные единственно покрова небесного!.. Для вас чаша, наполненная горьким терпением!.. Выпейте до дна!.. и вы увидите, что улыбка существует еще и для ваших уст.

Вы же, люди несчастные, но обложенные всеми средствами и способами жизни! вот источник живой воды! читайте надпись, прибитую над ним, и следуйте ей:

"В продолжение 6 недель обратите день в ночь, ночь в день, то есть спите в продолжение дня, бодрствуйте и трудитесь ночью; принимайте пищу обеденную в полночь; наблюдайте строгую диэту, предписанную медициною для пациентов, страждущих расстройством кровоносной, нервной или желудочной системы. Тело ваше укрепится, душа оживет, и вы взалкаете жизнию!"

CXLV

Здесь, здесь на благовонном лугу под пространной липой засяду я с вами, тучные, упитанные тельцы-гастрономы! Лучший час дня есть переход от голодай жажды к упоению и насыщению. Люблю вашу беседу! Вы вечно веселы, как мечтательные существа, которых небо одарило бесконечною жизнию, неизнуряемыми силами, неистощимым богатством, неизменимой любовию, верной дружбою, вечным здоровьем и неувядаемою красотой!

Слова ваши звучны, как вылетающие пробки! смысл пенится, как шампанское!

Люблю кипящие бокалы! - Люблю пиров несвязный шум. Где чист, крылат, прозрачен ум, Где речи остры, как кинжалы!

Вот, друзья мои, блюда, которые колкостию и остротою раздражают и притуплённые нервы вкуса.

Ух! на японском зангском фарфоре лежит кроншнеп! начинен труфелями, анчоусами, устрицами! Начинен, как век событиями!

Работайте вокруг паштета!

Он жирен, он вам по душе: Румян, как перси Аишэ40, Слоен, как очи Магомета!

Но... оставляю вас, друзья, И пир, довольствием цветущий;

Одежды сбрасываю я, Чтоб встретить с честью сон грядущий.

День XIX

CXLVI

Если в душе, в чувствах и в словах певца есть родство с временем и семена для души, чувств и слов потомства, то завистливое невежество как Голиаф падет от руки Давида41, а гармония усмирит громы.

Если мысли певца есть лучи светила восходящего, то они пробудят, согреют, затеплят понятную душу.

Но если певец есть отголосок произнесенных уже звуков, если он есть луч солнца заходящего, то пусть не удивляется он равнодушию и невниманию других к его холодным восторгам.

Акбэ, вождь Омара42, покорил владычеству его калифа берберов и многих других народов; он достиг победоносно до пределов Африки, и когда Океан остановил его, он кинулся на коне в море, извлек меч и вскричал: "Бог Магомета! ты зришь его! если б не эта стихия, я пошел бы далее, я нашел бы новых народов и заставил бы их обожать твое имя!"

Так и поэт... хотел я продолжать, но обстоятельства увлекли меня в следующую главу.

CXLVII

Я не буду описывать странного моего положения; люди заботятся о положении людей только тогда, когда оно беспокоит их физическим или моральным образом. Но из следующих слов, которые я должен был поместить здесь, положение мое будет понятно.

В вас много чувства и огня, Вы очень нежны, очень милы;

Но в отношении меня В вас отрицательные силы.

Вы свет, а я похож на тьму, Вы веселы, а я печален, Вы параллельны ко всему, А я, напротив, вертикален.

Совершенство мыслей и произведений зависит от счастливого располо-зкеиия духа... Может ли человек постоянно быть счастлив!.. однако же...

CXLVIII

Однако ж войско перешло уже границу. Отряд ген-лейт. барона Крейца вступил в Яссы. Бым-бешлы-ага исчез, а диван-эффенди и владетельный князь43 предались покровительству России.

Народ обступил полки уланские, благословляя знамена русского царя. Восторженный этерист44 в черной одежде и клобуке кричал: виват, император Николай!- Руки его подняты были к небу, в правой была развернута книга предсказаний. "Лети, России светлый ангел!" - кричал он по-гречески.

"Лети, России светлый ангел!

Твой пламенник нам в помощь дан, То предсказал нам Агатангел, То прорицал нам Иоанн!45"

"Venit, venit Moscal! Venit cavaleria di Imperat! slava luy domnodseu! (Идет, идет русский воин! Идет императорская конница! - слава государю (рум.).) καλά ινε! (да здравствует! (новогреч.).) халоса! халоса! ши ey (и я (молд.).) слузил государски!" - кричало одно греческое существо, тощее, как остов человеческий, служившее при 6 князьях молдавских и видевшее на своем веку много чудес, и между прочим еврея-колдуна, который вызывал заклинаниями всю нечистую силу в стакан, наполненный водою.... Пир горой в стакане., шум, визг и крики; ..., но вот является старшой... садится нечистая сила за браный стол... судят и рядят... про судьбу гадающих, про клады, про пропажу, про виноватого, про вора... Стоит еврейский колдун над стаканом с огромным Талмудом, читает молитвы, заклинания и повторяет речи нечистой силы, предсказывает и - все сбывается!..

- Ты видел это? - Видаль, видаль, сама видаль! - повторяет грекос.- Очень рад, но прощай, мой друг, мы еще встретимся с тобой.

CXLIX

Всякому известно, что 25 апреля 1828 года46 переправа через границу была при м. Скулянах, при м. Фальчи и при с. Вадулуй-Исакчи, но не всякому известны затруднения переправ весной, во время разлития рек. При с. Вадулуй-Исакчи прутская долина шириною до 4 верст. Все пространство наводнено, но преодолеть все можно. В одну ночь готов мост и плотина чрез наводнение. Это селение называлось прежде Траян; вероятно, потому, что над ним, на горе, оконечность древней границы, называвшейся также Траян - via Trajani - Траянов вал.

В дополнение ко всему сказанному мною некогда о Траяновом вале" я должен заключить все изыскания и умствования следующим: Бессарабия, Молдавия, Валахия, Булгария, Трансильвания и пр. и пр. изрезаны во всех направлениях подобными валами. Валы эти есть не что иное, как сухие, укрепленные границы.

В Бессарабии нижний Траянов вал отделял землю, принадлежавшую греческим колониям, лежавшим на берегу Черного моря, от народов, кочевавших в пустынном Буджаке.

Верхний Траянов вал служил границею между степями и верхнею богатою, населенною природою Бессарабии.

Г. Галац43, бывший греческою и потом римской колонией, отделен от Гетских пустынь подобным же высоким валом.

Во всех прочих местах - га же история.

CL

Итак, против с. Траян, почти в том же месте, где некогда была переправа постоянная и мост каменный, русские выстроили плотину и вступили в Молдавию.

Кстати о р. Прут. Волны ее родятся в горах Карпатских, гибнут в Дунае. Вообще ширина реки от 5 до 10 сажен. Вода от быстроты мутна, но здорова и имеет свойство минеральных крепительных вод.

От самой австрийской границы до м. Липкан пробирается она подле крутого, лесистого берега Молдавии. С нашей стороны долина открыта, населения часты. Так, помню я, в с. Мамалыге, объезжая пограничную цепь, заекал я на ночлег к почтенному старику эсаулу. Живо поворотил он своего калмыка, и чайник вмиг вскипел. Я предложил ему чаю с ромом ямайским. "Э, нет! - вскричал он.

- Убей меня господь бог громом, Не будь донским я казаком, Когда испорчу чай я ромом Или испорчу чаем ром!

Нет! просто с чистым кипятком!

Вот пуншт! уж точно пуншт дворянский!

Да и коньяк! сшибет с коня!

А конь-то, конь-то у меня!

Во всей станице Атаманской И в стойле графского отца Такого нет, брат, жеребца!..

Эгэ! ин в койку, час законный: Я вижу, ты храпка уж дал!

Я сам сегодня рано встал И по дистанции кордонной Верст полтораста пробежал!

Ну, доброй ночи! доброй ночи!"

CLI

Так как предыдущая глава началась переправою, то я хотел и заключить оную рассуждением о затруднении переправы смысла из главы в главу, из стиха в стих и т. д., но я должен был невольно отложить это предприятие до статьи об Архипелаге.

День XX

CLII

Иногда, вступая на поприще дня, я размышлял о Вселенной, о человеке, о жизни.

Вселенная есть . . . . . . . . . . . . . . . . . .; человек есть . . . . . . .; жизнь есть. . . . . . . . . . . . . . Подобные определения не совсем ясны; однако же время их дополнит и объяснит.

Рассматривая математически, Вселенная есть X, человек Y, жизнь Z. Дав самую огромную величину X (ибо что может быть более Вселенной в мире физическом?), мы тотчас определяем и Y и Z; но так как величина X произвольна, то и понятия о Y и Z, при различии оснований систем, столь же различны, как и степени от - бесконечность до + бесконечность. По обстоятельствам, которые нисколько не относятся к учености и открытиям прошедших и будущих столетий, и несмотря на то, что настоящее живет на счет прошедшего, я должен определить силу магнитную.

Так как все необходимо оставляет на себе след, то сила магнитная есть не что иное, как след полета земного шара... Земной шар несется вперед полюсом южным, и потому след его остается на севере. Струи воспаленного эфира, проистекающие от постоянного разреза его полетом, есть направление магнитной силы от юга к северу... Из чего и можно заключить, что северное сияние есть видение следа быстрого полета земного шара.

Родство магнита с железом также понятно: железо есть не что иное, как струя кипения земного вещества в точке южного полюса от стеснения и воспаления эфира;.... и, вероятно, направление струй этого металла в земле должно быть от юга к северу.

Вот что! Истина везде нужна.

CLIII

От м. Липкан до с. Костешты р. Прут, течет большею частию между скалистыми берегами. При Костештах в первый день течения своего встретила она непреодолимую гранитную зубчатую стену, но стена раздзинулась перед волнами Гиераза49, как море пред народом Израильским50.

За Костештскими скалами вершина левого берега верстах в пяти тянется параллельно реке крутым обвалом. От вершины весь скат на несколько верст усеян курганами. Это место называется Сута Можиле (Сто Могил, или Курганов). Неровность места должна бы напоминать сильное землетрясение, страшную битву, но современники их, может быть, несколько уж тысяч лет как лежат под первым слоем земли, не заботясь о том, что иной живой много бы дал иному древнему мертвецу за рассказы о современных ему событиях.

Далее р. Прут течет более по болотистой и покрытой камышом равнине. От Скулян вправо змеится за рекою дорога в Яссы, влево - в Кишинев.

На сей последней Провидение сложило с князя Потемкина51 блеск, почести и заботы и отправило его к источнику сил по пути невозвратному.

Ниже Скулян и Цецоры, где был лагерь Петра Великого, река Прут погружается более и более в камыши. Болотистая, покрытая озерами долина расширяется.

Во время наводнений берега топки, непроходимы. Но ты, странник, ты, посланный для усиления пограничной цепи по этой стихийной змее в 740 верст длиною, проплыл благополучно верхом52.

250 кордонных донских коней в течение 4 месяцев несли тебя по водам так же отважно, как Юпитер нес дочь царя Агенора53 с берегов Финикии до острова Крита.

Европа на рогатом воре Плыла верхом... Ей не до слез: Все молится, чтоб Зевс пронес Ее счастливо через море.

Не бойся, дева, бурных вод: Тебя сам Зевс чрез них несет!

CLIV

Кажется мне, что я сбился с дороги!.. В какой же из глав своротил я вправо или влево?.. Кажется, в самом начале предыдущей... Подобные промахи часто случаются с людьми восторженными, влюбленными, беззаботными и рассеянными... Все эти достоинства могут заключаться во мне одном: восторженность в душе, любовь в сердце, беззаботность в нраве, рассеяние в мыслях.

Но можно ли идти все прямо?

Направо храм, налево сад...

Свернул... река, болото, яма, Стена и... тысячи преград!

Вот и ступай опять назад!

Ступай назад?.. назад! а крылья?

А самоходы?.. самолет?54

Какие нужны мне усилья?

Вспорхнул и полетел вперед!

CLV

Вперед!.. вслед за отрядом г. л. (генерал-лейтенанта.) барона Гейсмара, составляющим летучий авангард 6 корпуса... В 5 дней проносится от 228 верст равнинами Валахии и 30 апреля вступает в Букарест55. Митрополит, духовенство, бояре, народ встречают его как избавителя, предупредившего истребительное появление турок от Дуная.

Плоское положение Букареста не дарит любопытных взоров ни видами города, ни видами окрестностей. Приближаясь к столице Валахии мелким кустарником и молодым лесом, почти незаметно въезжаешь в Букарест...

CLVI

Кривою улицей и длинной Я ехал, ехал и - устал;

И как назло, я всех встречал С физиогномией пустынной.

Седых бояр, старух боярш, Их кацавейку, шубу лисью Давно видал я... Конь мой! марш!

Марш к Антонани! шагом... рысью...

В галоп!.. стой!.. это что за дом?

В окне... как из воды наяда!..

Эгэ! я, верно, ей знаком?

Как улыбается, как рада!..

Ей лет пятнадцать!.. чудеса!..

Румянец пылок, черен локон, Волниста грудь, горят глаза, В ней все горит!.. но из-за окон Ее уже не вижу я, А кровь волнуется моя!

CLVII

Устал я с дороги!.. Есть, пить, спать!.. Эй! Мой, циганешти, молдовенешти, румунешти, гречешти, формошика! ди грабе! мынкат! (Дай мне цыганского, молдавского, румынского, греческого, красавица! эй быстрее! кушать! (молд.).)

- Да поскорей!

pre

Слуга француз

- Plait-il monsieur?

- Manger monsieur! (- Что угодно господину? - Кушать господину! (франц.).)

Служанка немка

- Glaig, was sie wollen? (Сейчас, что вы желаете? (немец.).)

Слуга жид

- Закуску?

- Подавай ее!

Скорей!.. от голоду я болен!

Девка немка

- Wir haben Schneppen (У нас есть водочка (немец.).).

- Ну, selir gut! (отлично! (немец.).)

Слуга молдован

- Ликер пуфтешти? (желаете? (молд.).)

- Да, не худо!

Жид с товарами

- Печатки, кольцы!

- Прочь, иуда!

Другой жид

- Сукно, подкладка!

Армянин с товарами

- Гермисут..! (Шелковая ткань!.. (турецк.).)

Еврей штукмейстерх (Торговец (идиш).)

- Эх вэрдэ энен этвас цаэн! (Я вам кое-что покажу! (идиш).)

- Тьфу, надоели! ей, хозяин!..

Гони их всех!

Хозяин (гонит)

- Пуфтим, пуфтим! (Прошу, прошу! (молд.).)

Армяне

- Мхазур буюрун султаным! (извините, пожалуйста, наш господин (турецк.).)

(Уходят)

Слуга грек

- И зу каппони кэ салатан! (А вот каплун с салатом! (новогреч.).)

- Султан куриный, иль эвнух (евнух.), Мне все равно, он весь упрятан...

Но... в нем, мой друг, нечистый дух!

Хозяин

- Анасына... (Мать вашу... (турецк.).) и т. д.

/pre

CLVIII

Таким образом, все вышеозначенные лица, купцы и разносчики, привязчивые жиды и безотвязные армяне, навьюченные тирольцы, разнонародные ресторациониые служиторы и Лотхен, заставившая меня сказать по-немецки: ну, sehr gut! - каждый, в свою очередь, своею единицею измеряли мое терпение и голод. Но, наконец, первые изгнаны турецким проклятием, а последние подали мне чашку бульону, пару бекасов с салатом и бисквит, изготовленный еще в 1820 году, к ожидаемому дню вступления на диван56 Валахии князя Каллимахи57. Потом выпил я, как водится, рымникского вина и стакан фе, ибо поданный кофе не стоил и названия офе.

Как человек совершенно опытный по части утоления голода и жажды, я в пять минут обработал статью: побранил прислугу за излишнюю скорость и нетерпимую медленность, сказал еще несколько слов по-немецки и отправился в свою комнату.

pre

Державин58.

На бархатном диване лежа...

Я

Постойте, сам я доскажу, Картина на меня похожа, Я точно так теперь лежу...

Но... спать пора...

/pre

День XXI

CLIX

"Как! мне гоняться за тобой!

За тенью женщины лукавой?

Нет, друг! гоняйся ты за мной, А я не погонюсь за славой!

И что мне слава? - глупый звон, Когда я не в нее влюблен!"

Так я вскричал сего дня утром И вихрем полетел вперед, Как голубь, пойманный Ксизутром59, Искать пристанища средь вод.

CLX

Скажите, добрые мои, не противозаконно ли думать, что для усовершенствования люди и все их отношения должны быть вылиты в одну форму? Отчего встречал я подобные идеи? - "Что тут за премудрость! - говорит недовольный.- Для чего иному жизнь награда, а другому наказание?" - Если бы я жил до жизни, я отвечал бы ему, но этого, кажется, со мною не случилось.

Бедный кусок прекрасного мрамора! ты не попал в руки Фидия60! как бы тебе дивились!.. ты попал в ограду, в столб, в помост на ступень!.. никто не смотрит на тебя, а все попирают ногами!.. Бедный кусок прекрасного мрамора! Но что ж делать, утешься, это для разнообразия; - а вечное движение? - для существования; - а существование? - для разрушения; - а разрушение? - для начала; - а начало? - для конца! - а конец? - для связи; а связь? - для соединения; - а соединение? - для рождения; и т. д. говорит мудрый, и очень доволен собою... Поверь, нужно только долготерпение: со временем попадешь, подобно древнему камню, в музеум, и тогда прояснится снова твоя наружность.

CLXI

CLX главу я поместил для того, что ей предназначено было существовать, и именно в том самом виде, в каком она помещена. Всем недостаткам и несовершенствам ее не я причиною... Прекрасная мысль подобна мрамору; и если она попадает под руку не Фидию, а простому каменщику, то он обтешет ее против всех правил скульптуры.

Тут кто-то подкрался ко мне сзади и закрыл глаза мне руками...

CLXII

Пожалуйста оставь, мой друг! Клянусь, что ты мне надоела! Скажи, возможно ли мне вдруг Тебя ласкать и делать дело? Я занят, нежностям любви Теперь не время!.. что за скука!.. Отстань!.. ах, боже мой, не рви!.. Ага, пищать?.. вперед наука!.. Ай!.. что ты!.. Где найду слова? Читатель! мой язык немеет! Сто сорок первая глава, Взгляни, взгляни, в камине тлеет! В огне погибли не мечты, Статья, прекрасная, как Пери!" Читатель, чувствуешь ли ты Всю цену общей нам потери?

Да, потери, общей нам потери! Если бы было мне время и в сердце моем был Бахчисарайский фонтан, я бы на этом месте непременно построил бассейн и наполнил бы его слезами! но...

CLXIII

Здесь не в моде гулять пешком, да и невозможно гулять пешком от узких улиц, от неровности деревянной мостовой, от удушливой пыли, от грязи, от брызгов проезжающих экипажей... Зато здесь в моде гулять в бутках (колясках (рум.).).

К вечеру букарестские красавицы в уборной перед приманчивым трюмо снимают с локонов металлические папильотки, омывают лицо девственным молоком; искусственный румянец загорается на ланитах, как стыдливость; брови чернеют; под ресницами является черта томности; талию сковывает корсет...

О, гесперидские плоды!

Хоть сталью твердой будьте сжаты, Но тщетны скромности труды, Взор хитрый видит все сквозь латы!

Страшна была бы жизнь моя, Как nec plus ultra (*) наказанья,

(* Здесь: высшая мера (лат.).)

Когда, друзья, лишился б я...

Когда б лишился... осязанья!

CLXIV

Далее что?- Далее... Красавицы накладывают на голову прозрачный ток; жемчужные нитки, как змеи, вьются в волосах;... на шею золотую цепь; к груди радужную бабочку; к поясу ключ; за пояс часы sotteuse (Нелепой (формы) (франц.).); на руку готическое ожерелье, эластические перчатки, лорнет; а платье... а его гарнировка... а рукава a l'ange qui vole! (Букв.: как летающий ангел! (фасон рукава) (франц.).) ......все так цветно, так новомодно, так придумано!

Madame la marchande de modes (Госпожа модистка (франц.).), как оживленная картинка из Journal de Dames (Дамского журнала (франц.).), хлопочет около красавиц Юга, прикалывает, пришпиливает, стягивает, вливает в душу вкус, истинное образование тела и гармонию одежды...

Наконец туалет кончен. Арнаут входит. "Бутка гата!" (коляска подана! (рум.).) - говорит он, и вот маленькие ножки в атласных башмачках переносят легкую румынку в коляску венскую. Кучер в венгерской, испещренной шнурками одежде, в этеристской шапке вытянул вожжи, бич хлопнул, жеребцы встряхнула гривами, взвились, сбруя загремела, коляска заколебалась, пролетела ворота и плавно пустилась по улице в рядах других... Прелестная румынка довольна, счастлива.

Таким образом тянутся вдоль Букареста сотни экипажей, как движущиеся оранжереи. Звуки: Кали имера - сас! (Вечер добрый! (новогреч.).) Хош - гэлдын! Сара - буна! Вечер добрый! Bon soir! Guten Abend! (То же на турецком, румынском, русском, французском и немецких языках.) Wie befinden Sie... Sie... Sie... Sie... Sich? (Как вы... вы... вы... вы поживаете? (немец.).) сливаются со стуком колес и продолжаются до утомления.

Это одно из видимых наслаждений прекрасного здешнего пола.

CLXV

Вечер давно уже настал, милые мои читатели! я пожелал бы вам сладкого сна; но воображение мое еще так живо, деятельно... занесло меня в гости к бояру валахскому.

Неужели, думаете вы, я буду описывать, как подъехал я к крыльцу, как поднялся на парадную лестницу, как в передней несколько арнаут подбежали ко мне и одному только удалось снять с меня шинель; как я немного приостановился при входе в залу, как вошел в нее, как обратил на себя внимание бомонда (светского общества (франц.).) букарестского, как облетели взоры мои по наружности присутствующих, как приковалось мое внимание..., как приличие отвлекло его... и как подошел я к хозяйке? - совсем нет! я просто скажу вам, что Монтескю63 измерял деятельность людей по Реомюрову термометру64, а Волней65 наложил молчание на уста его. Необходимости, потребности человека есть причины движимости его скорой и медленной. И в состоянии общественности и в состоянии диком люди не деятельны, тяжелы, изнежены, если земля, которую они населяют, роскошна, богата всем, что необходимо для существования... Напротив, недостатки, скупость природы, бесплодность ее вынуждают человека к трудам, к деятельности, и изобретательности, к вечному движению.

Засеял ли бы кто-нибудь, подобно мне, чистое поле, находящееся под его десницею, мыслями, мечтами, событиями и всеми своими понятиями о вещах, если б он - довольствовался настоящим?.. но я обращаюсь к хозяину дома.

CLXVI

Вообразите себе бояра валахского, сидящего на пространном диване. Вот он... Одежда его пышна, разноцветна, роскошна, как на картинке в книге описания костюма народов... Положение его неподвижно, как ваятельное изображение монгольского божества Шагэ-муни66... Ноги, как вещь простонародную, он свернул и скрыл под благоденствием и здравием целого своего корпуса. Наружность его скопирована с важности последнего наши, на которого он осмелился взглянуть, приближаясь к нему со страхом и трепетом.

Он важен, важен, очень важен!

Усы в три дюйма, и седа Его в два локтя борода, Янтарь в аршин, чубук в пять сажен;

Он важен, важен, очень важен!

День XXII

CLXVII

Оставляя вас, спутники и спутницы мои, наслаждаться всеми прелестями букарестской жизни, я извиняюсь перед вами и отправляюсь наблюдать движение войск наших.

Что может быть интереснее первой стычки с неприятелем!.. Человек добр от природы и никакого не имеет расположения, особенно в минуты рассудка, обращать довременно других и себя в землю и лишать скромную душу ее покрова; но должно видеть, как скоро наполняется он ожесточением против врага, с каким удовольствием истребляет в нем способность жить! Я не говорю уже о варварских военных обычаях и наслаждениях: о печенеге, который предпочитает драгоценной чаше череп неприятельский67, о янычаре, который прорезывает на теле боковые карманы и вкладывает в них руки мертвеца-врага.

Александр Вельтман - Странник - 02, читать текст

См. также Вельтман Александр - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Странник - 03
CLXVIII 27 числа апреля авангард 7 корпуса достиг до деревни Болдагене...

Странник - 04
CCLIV Приведя в должный порядок благочиние лагеря и разослав по всем ;...