Письмо Лескова Н. С.
А. С. Суворину - 15 апреля 1888 г., Петербург.

Благодарю Вас за Ваше сегодняшнее письмо, более, чем за всю нашу переписку. Я знаю, что сознание своей вины есть величайший шаг, ибо с него начинается поворот. Слова Ваши: "и я в этом виноват" есть прекрасные слова человека, тронутого сознанием своей былой несправедливости. Чего мне недостает? Вы отгадали: именно критики. Я очень чуток, и правдивое замечание меня восполняет и родит во мне много мыслей. Критики я никакой не слыхал... Теперь я ко всему этому равнодушен, и "замалчивание" меня только смешит.

Журналисты молчат, а публика меня ласкает и любит. Этого довольно. Анатолий... говорил мне, что он у Андреевского имел... разговор о бестактной глупости "пропустить... замечательного писателя". Он хотел писать сам, хотел сводить меня с Стасюлевичем, хотел сам все это сделать. Потом за то же брался Гончаров... Я ничего этого не захотел по глубине чувствуемого мною оскорбления и ничего не хочу. Я имею что нужно: я сыт, и публика меня любит. Нас с ней теперь нельзя поссорить, как это было сделано в глупые годы нигилизма. А "в борьбе" с пошлою злобностью (как сказано у Тургенева в "Помещике") таится наслажденье

Неистощимое презренье...

Как яд целительный, оно И жжет и заживляет рану...

Не читали Вы это видно. Иначе, может быть, Вы захотели бы указать вчера Виктору Петровичу, что повесть Боборыкина "У плиты" есть перелицовка "Леди Макбет Мценского уезда"... Да! я Вас прошу окажите мне дружбу пробежите эту "Плиту", и Вы увидите, что это моя фабула, может быть значительно искаженная. И в "Вестнике Европы" этого не узнали, и Буренин тоже. Неужто это позволительно? Как бы, я думаю, Стасюлевич удивился, что напечатал "подражательность модисткам" и "предпочел список оригиналу"... По-моему, это стоит, может быть, указать, и еще не поздно. Что Вы говорите о моей литературности, то я хочу оборотить к Вашей жизненности, о которой Вы упоминаете и на которую недаром сетуете. Отстрадали Вы ужасно много, может быть оттого, что над Вами в начале Вашего семьянства не было доброй критики... Все это, однако, прошло, и пусть не воротится в вашей памяти. Теперь, слава богу, хорошо. У одной Вашей девочки чудесное лицо... Какое-то превосходное слитие лучшего от отца и от матери... Она Вас должна много утешить. Вы раз сказали о Горбунове, что он "более писатель, чем актер". Я это запомнил, потому что это правда. Вы хороший, живой писатель и лучший, по моему мнению, критик теперь, но по натуре Вы не редактор, а нрав у Вас актерский. Вы чувствуете вдруг, порывами, страстно и прекрасно, и Вам бы ездить, играть, увлекать и увлекаться и потом опять писать страстно. Редакторство не по Вашей натуре. Вы сделали и делаете дело, но все-таки страдаете. Счастливым актером Вы были бы счастливы. Я мог бы, кажется, написать на Вас повесть не такую, как "У пристани" Смирновой... Хорошо это, что мы стариками стали друг другом заниматься.

Очень хорошо!

Рассказы, у Вас находящиеся, издавайте как хотите: я на все вперед согласен. Положите сами по совести и по расчету, я буду доволен.

Вы меня не обидите. Желаемые переделки сделаю в корректуре. От Шубинского ни слуху ни духу; Гайдебурову нравится "Пасхальная ночь", из Москвы спрашивают о Прологах... Я ли буду виноват, если я опять "продам его за сребреники"? Вот настоящий "Сергий изнуритель"! А потом разобидится. Бируков (от Толстого) просил сто экз. "Азы" для кого-то в Москве. Приказали ли вы дать? Ему ста экз. не дают, а давали менее. Зачем не дают? Толстой написал "Пустой барабан". Бирук спрашивал меня: нельзя ли его у Вас напечатать, как "Азу"? Я отвечал, что поговорю с Вами и не сомневаюсь в Вашей готовности напечатать рассказ Льва Николаевича, но сомневаюсь в возможности рассказ нецензурен. Я, однако, знаю его по устной передаче, мы написали, чтобы Татьяна Львовна прислала рассказ в рукописи. "Пустой барабан" вроде Ивана-дурака.

Ваш Н. Лесков.

15 апреля 1888 г., Петербург.

Письмо Лескова Н. С. - А. С. Суворину - 15 апреля 1888 г., Петербург., читать текст

См. также Лесков Николай Семёнович - письма и переписка :