Письмо Лескова Н. С.
А. С. Суворину - 19 апреля 1888 г., Петербург.

Усердно благодарю Вас, Алексей Сергеевич, за экземпляр Радищева! Это уже не малый дар, и даже не средний, а большой, восходящий к разряду "поминков". Покорно Вас благодарю. Получилось письмо от Л. Н. об "Азе". Это совсем не то, что говорили. Он (как и Вы) пишет, что "ставит Азу выше всего", и дальше другие похвалы, о которых говорить нечего.

Ровно никакого замечания, всю одобряет и хвалит с головы до ног и советует мне "еще написать такую". Но я очень устал и утомился, да и довольно этого жанра. Вчера получил письмо от баронессы Менгден и Трохимовского о переводе Азы на немецкий и французский языки. По мне это все равно. Что мне не приносит заработка, тем я нимало не интересуюсь.

Какая жалость, что в книге Радищева есть ошибочная буква! Это должно неприятно обидеть Вас. Надо совладеть с собою. Вы хотели сделать "совершенное", а Великий Сатирик хочет, чтобы все человеческие дела были "несовершенны". Не сердитесь на невозвратное. Об участии в сборнике Гаршина Л. Н. Т. дал совершенно тождественный со мною отказ. Я читал его письмо. Оно, по обыкновению, очень мягко и добро, но содержит твердый и полный отказ, с прибавлением, что он Г на "знал и любил", но "по поводу его смерти" не понимает цели делать что-либо общественное. "Помощь" он признает в тех же простых применениях, как и я им писал. Вы безмолвствуете, точно боитесь тронуть вопрос назревший, на котором этот Фонд можно бы весь вывернуть... Что это за такт?..

Вы писали Гайдебурову о Назарьевой, которой дали 75 руб., и написали, по их мнению, "резко" (словно "насмешка" не идет их величию), а почему бы не резко, но пристально не раскрыть служение их "Культу мертвых"? Это и есть мое заглавие: "Культ мертвых", под которым было два случая раздавить их как холодных гадин и бросить всем на смех, но Вы молчите и не хотите даже вызваться дать место... Я этого не понимаю. Победоносцы сделали им одолжение, запретив ношение венков, а то бы они скоро доспели в ряды форменных похоронных шутов. Вы пренебрегаете делом, которое стоит честной защиты и которое привлекло бы на Вас горячую признательность всех литературных бедняков, всех стариков и бесприютных вдов и сирот и оставило бы о Вас прекрасную память. Но Вы этого почему-то не хотите, и, еще хуже, я боюсь, что Вы когда-нибудь рассердитесь и сорвете на них справедливую досаду, а их надо не оборвать, а доказать их непригодность. На это надо (по-катковски) "предпринять поход" и отстоять свое мнение доказательно. Не понимаю, отчего Вам это не хочется! Покойная Александра Алексеевна приписывала Вам "самодурство", вероятно не отдавая себе ясного отчета в значении этого слова. Это слово было в ряду вокабул, которыми говорили сверстницы ее молодого века, и она его повторяла зря. На ней было сильное отпечатление нигилистического "помазания" и какое-то предопределение к несчастию, при полной возможности устроиться удобно в жизни. Я не вижу в Вас свойства, которое она назвала своим словом. Вы непостоянны, страстны и порывисты, и отсюда у Вас частая непоследовательность, но рядом с тем Вы способны и к очень прочным привязанностям!..

Стало быть, есть и последовательность. "Привязанность" Вы тоже внушали и внушаете. Вы любимы в своей семье. Вас искренно любил покойный Василий Марков и теперь искренно и горячо любит Гей. Затем есть немало людей, очень к Вам расположенных. Чего же еще? Друзей ни у кого нет или очень мало. "Самодурство" (если хотите) у Вас есть в манере шутить. Это очень странно, но у Вас это напоминает старинных избалованных бар, Александра Николаевича Арапова, Афросимова и вел. кн. Николая и Владимира, которые, когда шутят, не хотят замечать обидности их шуток... Когда я слышу о шутках Владимира и Николая, я всегда вспоминаю Вас и нахожу поразительное сходство... (смейтесь, а это так). Вы как будто не знаете условий общей среды и не замечаете, что, шутя неосторожно, понижаете положение человека среди людей, где есть недоброжелающие ему. Этого люди не прощают и навсегда сохраняют в своем сердце. От этого стоит воздерживаться, и очень можно воздержаться. Думают, что это у Вас "грубость", но Вы человек не грубый, и вел. кн. Николай тоже, а это так что-то "великокняжеское"... Однако это и не зло, ибо злой воли тут нет, но лучше, если можно это из себя вырвать. С Шубинским мы кончили к обоюдному удовольствию. Теперь он должен найти нового дежурного покусителя на его спокойствие. Очень жду Ваших ответов об издании "Захудалого рода" и рассказов. Сделайте решение поскорее, удобное мне и небезвыгодное для предприятия. У меня очень болен сын (воспаление легких), и его надо взять из казармы на свободу. Надо стянуть все средствишки, а май месяц на дворе, и в двадцать один год воспаление легких переходит в роковую чахотку... Что можете сделать без вреда и стеснения своему издательству, не откажите в том моему писательству. Все равно ведь издавать кого-нибудь надо, а нас, бог даст, добрые люди купят и прочтут.

Преданный Вам

Н. Лесков.

"Пустой барабан" придет на днях. Как получу так принесу сам. Только я очень сомневаюсь в его цензурности. Человек неслух отца-мать не слушал, бога не слушает, а "пустой кадушки" слушается (солдат).

19 апреля 1888 г., Петербург.

Письмо Лескова Н. С. - А. С. Суворину - 19 апреля 1888 г., Петербург., читать текст

См. также Лесков Николай Семёнович - письма и переписка :