Михаил Булгаков
«Луч жизни 09 - Катастрофа»
"Луч жизни 09 - Катастрофа"
В ночной редакции газеты "Известия" ярко горели шары, и выпускающий
редактор на свинцовом столе верстал вторую полосу с телеграммами "По Союзу
республик". Одна гранка попалась ему на глаза, он посмотрел на нее и
захохотал, созвал вокруг себя корректоров из корректорской и метранпажа и
всем показал эту гранку. На узенькой полоске сырой бумаги было напечатано:
"Грачевка, Смоленской губернии. В уезде появилась курица величиною с
лошадь и лягается, как конь. Вместо хвоста у нее буржуазные дамские перья".
Наборщики захохотали.
- В мое время, - заговорил выпускающий, хихикая жирно, - когда я
работал у Вани Сытина в "Русском слове", допивались до слонов. Это верно. А
теперь, стало быть, до страусов.
Наборщики хохотали.
- Что же, ставить, Иван Вонифатьевич? - спросил метранпаж.
- Да ты что, сдурел? - ответил выпускающий. - Я удивляюсь, как
секретарь пропустил, - просто пьяная телеграмма.
Поэтому "Известия" и вышли на другой день, содержа, как обыкновенно,
массу интересного материала, но без каких бы то ни было намеков на
грачевского страуса. Приват-доцент Иванов, аккуратно читающий "Известия", у
себя в кабинете свернул лист "Известий", зевнул, молвил: ничего интересного,
и стал надевать белый халат. В кабинете же профессора Персикова была
кутерьма. Испуганный Панкрат стоял и держал руки по швам.
- Понял... слушаюсь, - говорил он.
Персиков запечатанный сургучом пакет вручил ему, говоря:
- Поедешь прямо в Отдел животноводства к этому заведующему Птахе и
скажешь ему прямо, что он - свинья. И пакет отдай.
Персиков бушевал.
- Это черт знает что такое, - скулил он, разгуливая по кабинету и
потирая руки в перчатках, - это неслыханное издевательство надо мной и над
зоологией. Эти проклятые куриные яйца везут грудами, а я 2 месяца не могу
добиться необходимого. Словно до Америки далеко!
Он яростно набросился на телефон и стал куда-то звонить. В кабинете у
него было все готово для каких-то таинственных и опаснейших опытов, лежала
полосами нарезанная бумага для заклейки дверей, лежали водолазные шлемы с
отводными трубками и несколько баллонов, блестящих, как ртуть, с этикеткою
"доброхим", "не прикасаться" и рисунком черепа со скрещенными костями.
Понадобилось по меньшей мере три часа, чтоб профессор успокоился и
приступил к мелким работам. Так он и сделал. В институте он работал до
одиннадцати часов вечера и поэтому ни о чем не знал, что творится за
кремовыми стенами. Ни нелепый слух, пролетевший по Москве о каких-то змеях,
ни странная выкрикнутая телеграмма в вечерней газете ему остались
неизвестны.
x x x
Вся Москва встала, и белые листы газеты одели ее, как птицы. Листы
сыпались и шуршали у всех в руках, и у газетчиков к одиннадцати часам дня не
хватило номеров, несмотря на то, что "Известия" выходили тиражом в полтора
миллиона экземпляров. Профессор Персиков выехал с Пречистенки на автобусе и
прибыл в институт. Там его ожидала новость. В вестибюле стояли аккуратно
обшитые металлическими полосами деревянные ящики, в количестве трех штук,
испещренные заграничными наклейками на немецком языке, и над ними
царствовала одна русская меловая надпись: "Осторожно: яйца".
Бурная радость овладела профессором.
- Наконец-то! - вскричал он. - Панкрат, взламывай ящики немедленно и
осторожно, чтобы не побить. Ко мне в кабинет.
Панкрат немедленно исполнил приказание, и через четверть часа в
кабинете профессора, усеянном опилками и обрывками бумаги, забушевал его
голос.
- Да они, что же, издеваются надо мною, что ли, - выл профессор,
потрясая кулаками и вертя в руках яйца, - это какая-то скотина, а не Птаха.
Я не позволю смеяться надо мной. Это что такое, Панкрат?
- Яйца, - отвечал Панкрат горестно.
- Куриные, понимаешь, куриные, черт бы их задрал. На какого дьявола они
мне нужны? Пусть посылают их этому негодяю в его совхоз.
Персиков бросился в угол к телефону, но не успел позвонить.
- Владимир Ипатьич! Владимир Ипатьич! - загремел в коридоре института
голос Иванова.
Персиков оторвался от телефона, и Панкрат стрельнул в сторону, давая
дорогу приват-доценту. Тот вбежал в кабинет вопреки своему джентльменскому
обычаю, не снимая серой шляпы, сидящей на затылке, и с газетным листом в
руках.
- Вы знаете, Владимир Ипатьич, что случилось? - выкрикивал он и
взмахнул перед лицом Персикова листом с надписью: "Экстренное приложение",
посредине которого красовался яркий цветной рисунок.
- Нет, вы слушайте, что они сделали, - в ответ закричал, не слушая,
Персиков, - они меня вздумали удивить куриными яйцами. Этот Птаха -
форменный идиот, посмотрите!
Иванов совершенно ошалел. Он в ужасе уставился на вскрытые ящики, потом
на лист, затем глаза его почти выпрыгнули с лица.
- Так вот что, - задыхаясь, забормотал он, - теперь я понимаю... Нет,
Владимир Ипатьич, вы только гляньте. - Он мгновенно развернул лист и
дрожащими пальцами указал Персикову на цветное изображение. На нем, как
страшный пожарный шланг, извивалась оливковая в желтых пятнах змея, в
странной смазанной зелени. Она была снята сверху, с легонькой летательной
машины, осторожно скользнувшей над землей. - Кто это, по-вашему, Владимир
Ипатьич?
Персиков сдвинул очки на лоб, потом передвинул их на глаза, всмотрелся
в рисунок и сказал в крайнем удивлении:
- Что за черт. Это... да это анаконда, водяной удав... Иванов сбросил
шляпу, опустился на стул и сказал, выстукивая каждое слово кулаком по столу:
- Владимир Ипатьич, это анаконда из Смоленской губернии. Что-то
чудовищное. Вы понимаете, этот негодяй вывел змей вместо кур, и, вы поймите,
они дали такую же самую феноменальную кладку, как лягушки!
- Что такое? - ответил Персиков, и лицо его сделалось бурым. - Вы
шутите, Петр Степанович... Откуда?
Иванов онемел на мгновение, потом получил дар слова и, тыча пальцем в
открытый ящик, где сверкали беленькие головки в желтых опилках, сказал:
- Вот откуда.
- Что-о? - завыл Персиков, начиная соображать. Иванов совершенно
уверенно взмахнул двумя сжатыми кулаками и закричал:
- Будьте покойны. Они ваш заказ на змеиные и страусовые яйца переслали
в совхоз, а куриные вам по ошибке.
- Боже мой... боже мой, - повторил Персиков и, зеленея лицом, стал
садиться на винтящийся табурет.
Панкрат совершенно одурел у двери, побледнел и онемел. Иванов вскочил,
схватил лист и, подчеркивая острым ногтем строчку, закричал в уши
профессору:
- Ну, теперь они будут иметь веселую историю!.. Что теперь будет, я
решительно не представляю. Владимир Ипатьич, вы гляньте. - И он завопил
вслух, вычитывая первое попавшееся место со скомканного листа: - Змеи идут
стаями в направлении Можайска... откладывая неимоверное количество яиц. Яйца
были замечены в Духовском уезде... Появились крокодилы и страусы. Части
особого назначения... и отряды государственного управления прекратили панику
в Вязьме после того, как зажгли пригородный лес, остановивший движение
гадов...
Персиков, разноцветный, иссиня-бледный, с сумасшедшими глазами,
поднялся с табурета и, задыхаясь, начал кричать:
- Анаконда... анаконда... водяной удав! - Он сорвал одним взмахом
галстук, оборвал пуговицы на сорочке, побагровел страшным параличным цветом
и, шатаясь, с совершенно тупыми стеклянными глазами, ринулся куда-то вон.
Михаил Булгаков - Луч жизни 09 - Катастрофа, читать текст
См. также Булгаков Михаил - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :
Луч жизни 10 - Бой и смерть
Пылала бешеная электрическая ночь в Москве. Горели все огни, и в квар...
Луч жизни 11 - Морозный бог на машине
В ночь с 19 на 20 августа 1928 года упал не слыханный никем из старож...