Письмо Лескова Н. С.
П. И. Бирюкову - 7 января 1889 г., Петербург.

Любезный друг Павел Иванович!

Ваше письмо принесло мне удовольствие двоякого рода: во-первых, я только из него понял, как шло дело с "Зеноном", а во-вторых, я обрадован был участием, которое принял во мне Лев Николаевич, мои чувства к которому Вам известны. Тут же было нечто и странное: я все почему-то так и думал, что Л. Н. "встанет и пойдет"... Он и ходил. Милота наша милая и премилая! Дело с "Зеноном", по-моему, теперь зачинать нельзя. Оно испорчено Лавровым, обнаружившим свое залихватское легкомыслие и вкус к добровольческому метанию бисера. Некто из самарян рассказал мне, что когда два подначальника, ознакомясь с повестью, сказали Фите, что "ни единыя вины не обретают", то Феоктистов "бросил листы на стол и сказал: "Я его не люблю!" Вот вина! И ее действительно достаточно, чтобы все подначальные теперь усердствовали, следовательно, надо дело оставить до лучших обстоятельств на неопределенное время.

Напрасные попытки только будут увеличивать досаду и раздражение и будут тоже радовать людей, об удовольствиях которых я хлопотать не хочу. Удивляюсь, почему столь простых вещей, которые Вы сообщаете, не сообщил мне ранее Гольцев! Нельзя ли спросить его об этом? Был момент, когда я мог все это рассказать через основательного человека Рихтеру и Воронцову, и это могло бы иметь хоть то значение, что Рихтер спросил бы: что в этой повести дурного? Но и Гольцев и Лавров молчали, как рыбы... Писать об таких щекотливых вещах им представлялось опасным... Лукавые москвичи!

Себя я обуздал именно тем, чем говорите, то есть привел себе на ум: "Вы путь ведете". Теперь я просто недомогаю. Угнетало меня больше всего поведение собратий, которое я мог бы назвать лучше "падением". Они вели себя как те собаки, которые бросаются грызть собаку, которую увечит жестокий человек. Никто не чувствовал, что происходит бесправие, а говорили: "Ах, да он сам виноват!.. Охота ему!.. Отличаться хочет!.. С кем связался бороться!.. Он описал в старинных личинах Филарета и Победоносцева. Разве это можно?! Поделом ему!.." Я только и слышу и припоминаю совет Льва Н ча "не шевелись", как больной. В "Зеноне" нет намеков ни на какие живущие личности, и Прологового там только одна тема с воробьиный нос, а все остальное вымысел со смешениями из Эберса и Масперо.

Можете Вы для меня сделать вот что: сходите к известному Вам переводчику моих сочинений на немецкий язык, преподавателю Петропавловского немецкого училища Карлу Андреевичу Греве (Маросейка, Хохловский переулок, дом Моносзон, против Иванова монастыря), и скажите ему, что есть на свете "Зенон" и что по обстоятельствам (которые ему надо открыть) этого "Зенона" надо бы (кажется) перевести на немецкий язык прежде прочего, что он переводит, и напечатать прежде появления оригинала. Далее мы сделаем из этого оборот, какой нужно. Но прежде чем идти к Греве, обсудите это со Львом Николаевичем, хорошо ли это я желаю? На Греве, впрочем, непременно посмотрите, чтобы рассказать мне: що воно есть? По письмам он мне нравится, но взгляд на человека важное дело. Я ему пишу сегодня же, что Вы у него побываете. У него есть жена Паула Греве, приславшая мне свою карточку после "Колыванского мужа". Яка ця сiя панi? По письмам оба эти лица производят на меня впечатление благоприятное. Одно боюсь перепугаете Вы немку своим кожухом!.. Авось она не беременна! Потом прошу Вас запомнить для меня все, что Л, Н. скажет о "Зеноне". Я всегда дорожу его замечаниями и принимаю их, и теперь приму и воспользуюсь ими пересмотрю и исправлю. Его суждение мне всего дороже. Я люблю его более всякого иного человека на земле, ибо он уяснил мне множество драгоценных вопросов, которые я сам решал довольно близко к его решениям, но не верил в достоинство своих решений, и притом у меня они выходили смутны, а у него мне все стало ясно. С практикою других я в разладе: я не верю в "куркен-переверкен", а более доверяю исторической постепенности, которую Л. Н. указывает, например, в вопросе о смягчениях пожирания людей и животных. Придет к тому, что совестно будет убивать ручное животное, а потом всякое животное. "Волк ляжет с ягненком". То же и об "опрощении". Не все могут всё вдруг сделать, а только "могущий вместит". Куркен-переверкен пугает, а постепенно конь дается между своих ушей стрелять. Масса мелких землевладельцев, и землевладельцев с хорошим христианским настроением, остается для меня самым верным шагом для моей нынешней поры. Я хочу написать такой романчик и назвать его по имени героя "Адам Безбедович" (из поляков-евангеликов). Поляки отлично способны сидеть в деревне.

Ваш Н. Лесков.

7 января 1889 г., Петербург.

Письмо Лескова Н. С. - П. И. Бирюкову - 7 января 1889 г., Петербург., читать текст

См. также Лесков Николай Семёнович - письма и переписка :