Письмо
О. Л. Книппер-А. П. Чехова - А. П. Чехову. 20 декабря 1902 г. Москва

20-е дек., утро.

Я целую вечность не писала тебе, дорогой мой, милый, ненаглядный! Что ты думаешь обо мне? Дусик, только не сердись. Просто переволновалась, переутомилась.

Вчера получила два письма сразу , и каких чудесных! Там такие есть хорошие слова, какие только ты можешь сказать.

Итак, сыграли "На дне" . С огромным успехом для Горького и для театра. Стон стоял. Было почти то же, что на первом представлении "Чайки". Такая же победа. Горький выходил после каждого акта по несколько раз, кланялся смешно, убегал при открытом занавесе. Публика неистовствовала, лезла на рампу, гудела. Играли все ровно, хорошо, постановка без малейшего шаржа, без утрировки. Я играла напряженно, нервно и потому перегрубила образ. Вчера уже играла по-старому. Я в последние дни была в каком-то дурацком нервном, возбужденном состоянии. В день спектакля неспокойно провела день, не спала, не ела, а в таком состоянии никогда не могу играть как надо спокойно и мягко. Ругнут в газетах, это ничего. Москвин имеет огромный успех. Он удивительно хорошо и мягко играет Луку, все хочется его слушать. Качалов превосходен. Константин Сергеевич местами очень хорош, но сам он не доволен, хотя его и хвалят . Я, говорит, просто ходил и говорил, сам собой, не создавал ничего. Главная-то красота спектакля та, что не сгущали краски, было все просто, жизненно, без трагизма. Декорации великолепны. Театр наш снова вырос. Если бы "На дне" прошло серенько мы бы не поднялись еще года два на прежнюю высоту. А К. С. все-таки мечтает о "Вишневом саде" и вчера еще говорил, что хоть "Дно" и имеет успех, но душа не лежит к нему. Вранье, говорит. Из газет из всех ты увидишь, каков был успех и как радуются наши доброжелатели.

В день спектакля, после того, как я приехала с Кундасовой с вокзала, у меня были Батюшков, В. И. Икскуль и Морозов. Батюшков накануне видел первый раз "Дядю Ваню" и в страшном восторге, и когда был у Стороженко, то напомнил ему, как они все восставали против выстрела в 3-м акте . Батюшков находит, что выстрел этот настолько необходим, что, если бы, говорит, дядя Ваня не выстрелил, я бы из публики сделал то же самое. Он просто в восторге от всей пьесы, от ее красот. Видно, что он действительно наслаждался.

...После 1-го представления мы все кутили в "Эрмитаже". Было очень непринужденно, просто, без речей, т. е. без серьезных. Были все наши, была Икскуль, Батюшков, Леонид Андреев с супругой, Бунин, Найденов, Скиталец, Крандиевская.

Ужинали в колонной зале. Все были довольны, веселы, с легкой душой. Говорил только Владимир Иванович, но не торжественно, а шутливо, просто, копируя Горького, т. к. тот поручил ему говорить. Смеялись. Скиталец играл на гуслях и пел. Играли на гармонике, на балалайке, плясали русскую, все, кому хотелось. Пели цыганские песни, пили коньяк.

Дусик, я выпила рюмку водки, бокал шампанского и рюмочку, коньяку в конце. Ничего? Я решила сидеть до последней минуты, т. к. не могла подумать вернуться одной в пустую квартиру, после такого повышенного настроения. Досидела до 7 час. утра, дождались газет. Может, еще и дольше просидели бы, если бы не скандал. Баранов начал орать, бить рюмки и тарелки и орать. Это так было противно, гадко, что передать не могу. Меня затрясло, и я бегом выскочила из залы в переднюю. Влад. Ив. Довез меня до дома. Окончилось, как видишь, скандалом. С оставшимися дамами, говорят, сделались обмороки, истерики. Сцепились Морозов с Скитальцем, с Барановым. Вся труппа возмущена хамством Баранова.

Я совсем не спала. Пролежала до 12 час, пошла в баню, выкупалась, потом легла с книгами на диван, читала, но не заснула. Потом пришел Членов, Вишневский, Влад. Ив. Говорили, вспоминали.

За твое здоровье здорово пили и орали в "Эрмитаже". Все лобызали меня и чокались. Как мне было обидно, горько, что ты не был со всеми нами. Как я тебя вспоминала! Дорогой мой, тихий мой, золотой мой человек. Теперь опять аккуратно буду писать каждый день. Как вернётся Влад. Ив. из Петербурга (уехал вчера), примемся за "Столпы". Вчера играли ровнее, мягче. Горького опять выпускали после каждого акта. Шум и гам. Целую тебя крепко, обнимаю, шепчу на ухо тепленькие нежные слова.

Твоя собака.

Письмо - О. Л. Книппер-А. П. Чехова - А. П. Чехову. 20 декабря 1902 г. Москва, читать текст

См. также Чехов Антон Павлович - письма и переписка :