Александр Радищев
«Путешествие из Петербурга в Москву - ТВЕРЬ»

"Путешествие из Петербурга в Москву - ТВЕРЬ"

ТВЕРЬ

- Стихотворство у нас, - говорил товарищ мой трактирного обеда, - в разных смыслах как оно приемлется, далеко еще отстоит величия. Поэзия было пробудилась, но ныне паки дремлет, а стихосложение шагнуло один раз и стало в пень.

Ломоносов, уразумев смешное в польском одеянии наших стихов (Польское одеяние стихов - силлабическое стихосложение (основано на равенстве слогов в строках) - влияние западной, в частности польской, поэзии. Ломоносов и Тредиаковский писали тоническим стихом, соблюдающим равенство ударений в строке. Радищев выступает против канонизации ямба, за разнообразие размеров русского стиха.), снял с них несродное им полукафтанье. Подав хорошие примеры новых стихов, надел на последователей своих узду великого примера, и никто доселе отшатнуться от него не дерзнул. По несчастию случилося, что Сумароков в то же время был; и был отменный стихотворец. Он употреблял стихи по примеру Ломоносова, и ныне - все вслед за ними не воображают, чтобы другие стихи быть могли, как ямбы, как такие, какими писали сии оба знаменитые мужи. Хотя оба сии стихотворцы преподавали правила других стихосложений, а Сумароков и во всех родах оставил примеры, но они столь маловажны, что ни от кого подражания не заслужили. Если бы Ломоносов

(Имеются в виду произведения Ломоносова "Ода, выбранная из Иова" (вольное переложение отрывков из Библии) и "Преложения псалмов" (переложение религиозных морально-поучительных песнопений, составляющих Псалтырь).)

преложил Иова или псалмопевца дактилями или если бы Сумароков "Семиру" или "Дмитрия" ("Семира" (1768) и "Дмитрий Самозванец" (1771) - трагедии А. П. Сумарокова (1718-1777).) написал хореями, то Херасков вздумал бы, что можно писать другими стихами опричь ямбов, и более бы славы в семилетнем своем приобрел труде (Семилетний труд поэта М. М. Хераскова (1733-1807) - поэма "Россияда" (1771-1779), для которой образцами служили "Энеида" Вергилия, а также "Илиада" и "Одиссея" Омира (Гомера).), описав взятие Казани свойственным эпопеи стихосложением. Не дивлюсь, что древний треух на Виргилия надет ломоносовским покроем; но желал бы я, чтобы Омир между нами не в ямбах явился, но в стихах, подобных его, - ексаметрах (Ексаметры -

гекзаметры.), - и Костров (Костров Е. И. (ок. 1750-1796) - переводчик "Илиады".), хотя не стихотворец, а переводчик, сделал бы эпоху в нашем стихосложении, ускорив шествие самой поэзии целым поколением.

Но не один Ломоносов и Сумароков остановили российское стихосложение.

Неутомимый возовик Тредиаковский немало к тому способствовал своею "Тилемахидою" ("Тилемахида" написана русским гекзаметром (шестистопным стихом без рифмы с пятью дактилями и одним хореем).). Теперь дать пример нового стихосложения очень трудно, ибо примеры в добром и худом стихосложении глубокий пустили корень. Парнас окружен ямбами, и рифмы стоят везде на карауле. Кто бы ни задумал писать дактилями, тому тотчас Тредиаковского приставят дядькою, и прекраснейшее дитя долго казаться будет уродом, доколе не родится Мильтона, Шекеспира или Вольтера. Тогда и Тредиаковского выроют из поросшей мхом забвения могилы, в "Тилемахиде" найдутся добрые стихи и будут в пример поставляемы.

Долго благой перемене в стихосложении препятствовать будет привыкшее ухо ко краесловию (Краесловие - рифма.). Слышав долгое время единогласное в стихах окончание, безрифмие покажется грубо, негладко и нестройно. Таково оно и будет, доколе французский язык будет в России больше других языков в употреблении. Чувства наши, как гибкое и молодое дерево, можно вырастить прямо и криво, по произволению. Сверх же того в стихотворении, так как и во всех вещах, может господствовать мода, и если она хотя несколько имеет в себе естественного, то принята будет без прекословия. Но все модное мгновенно, а особливо в стихотворстве. Блеск наружный может заржаветь, но истинная красота не поблекнет никогда. Омир, Виргилий, Мильтон, Расин, Вольтер, Шекеспир, Тассо и многие другие читаны будут, доколе не истребится род человеческий (Мильтон Джон (1608-1674) - английский поэт, Расин Жан-Батист (1639-1699) - французский драматург, Тассо Торквато (1544-1595) - итальянский поэт.).

Излишним почитаю я беседовать с вами о разных стихах, российскому языку свойственных. Что такое ямб, хорей, дактиль или анапест, всяк знает, если немного кто разумеет правила стихосложения. Но то бы было не излишнее, если бы я мог дать примеры в разных родах достаточные. Но силы мои и разумение коротки. Если совет мой может что-либо сделать, то я бы сказал, что российское стихотворство, да и сам российский язык гораздо обогатились бы, если бы переводы стихотворных сочинений делали не всегда ямбами. Гораздо бы эпической поэме свойственнее было, если бы перевод "Генриады" не был в ямбах, а ямбы некраесловные хуже прозы.

Все вышесказанное изрек пирный мой товарищ одним духом и с толикою поворотливостью языка, что я не успел ничего ему сказать на возражение, хотя много кой-чего имел на защищение ямбов и всех тех, которые ими писали.

- Я и сам, - продолжал он, - заразительному последовал примеру и сочинял стихи ямбами, но то были оды. Вот остаток одной из них, все прочие сгорели в огне; да и оставшуюся та же ожидает участь, как и сосестр ее постигшая. В Москве не хотели ее напечатать по двум причинам: первая, что смысл в стихах неясен и много стихов топорной работы, другая, что предмет стихов несвойствен нашей земле. Я еду теперь в Петербург просить о издании ее в свет, ласкаяся, яко нежный отец своего дитяти, что ради последней причины, для коей ее в Москве печатать не хотели, снисходительно воззрят на первую. Если вам не в тягость будет прочесть некоторые строфы, - сказал он мне, подавая бумагу. Я ее развернул и читал следующее: Вольность... Ода... -

За одно название отказали мне издание сих стихов. Но я очень помню, что в Наказе о сочинении нового уложения, говоря о вольности, сказано: "Вольностию называть должно то, что все одинаковым повинуются законам". Следственно, о вольности у нас говорить вместно.

1

О! дар небес благословенный, Источник всех великих дел;

О вольность, вольность, дар бесценный!

Позволь, чтоб раб тебя воспел.

Исполни сердце твоим жаром, В нем сильных мышц твоих ударом Во свет рабства тьму претвори, Да Брут (*) и Телль (**) еще проснутся, Седяй во власти, да смятутся От гласа твоего цари.

(* Брут Марк Юний (I в. до н. э.) - глава заговора против Цезаря, участвовал в его убийстве. В XVIII в. этот представитель реакционной знати казался идеальным республиканцем.)

(** Телль Вильгельм - легендарный стрелок, борец за освобождение Швейцарии от австрийского ига.)

Сию строфу обвинили для двух причин: за стих "во свет рабства тьму претвори". Он очень туг и труден на изречение ради частого повторения буквы Т и ради соития частого согласных букв: "бства тьму претв" - на десять согласных три гласных, а на российском языке толико же можно писать сладостно, как и на итальянском... Согласен... хотя иные почитали стих сей удачным, находя в негладкости стиха изобразительное выражение трудности самого действия... Но вот другой: "Да смятутся от гласа твоего цари". Желать смятения царю есть то же, что желать ему зла; следовательно... Но я не хочу вам наскучить всеми примечаниями, на стихи мои сделанными. Многие, признаюсь, из них были справедливы. Позвольте, чтобы я вашим был чтецом.

2

Я в свет изшел, и ты со мною".

Сию строфу пройдем мимо. Вот ее содержанье: человек во всем от рождения свободен...

3

Но что ж претит моей свободе?

Желаньям зрю везде предел;

Возникла обща власть в народе, Соборный (*) всех властей удел.

Ей общество во всем послушно, Повсюду с ней единодушно.

Для пользы общей нет препон.

Во власти всех своей зрю долю, Свою творю, творя всех волю: Вот что есть в обществе закон.

(* Соборный - общий.)

4

В средине злачныя долины, Среди тягченных жатвой нив, Где нежны процветают крины (*), Средь мирных под сеньми олив, Паросска мрамора белее (**), Яснейша дня лучей светлее Стоит прозрачный всюду храм.

Там жертва лжива не курится, Там надпись пламенная зрится:

"Конец невинности бедам".

(* Крины - лилии.)

(** Остров Парос славился своим мрамором.)

5

Оливной ветвию венчанно (*)

На твердом камени седяй, Безжалостно и хладнокровно Глухое божество . . . . .

(* Оливная (оливковая) ветвь - символ мира.)

и пр.; изображается закон в виде божества во храме, коего стражи суть истина и правосудие.

6

Возводит строгие зеницы, Льет радость, трепет вкруг себя;

Равно на все взирает лицы, Ни ненавидя, ни любя.

Он лести чужд, лицеприятства, Породы, знатности, богатства, Гнушаясь жертванныя тли (*);

Родства не знает, ни приязни, Равно делит и мзду и казни;

Он образ божий на земли.

(* Гнушаясь жертвенныя тли... - гнушаясь даров, взяток.)

7

И се чудовище ужасно, Как гидра, сто имея глав, Умильно и в слезах всечасно, Но полны челюсти отрав.

Земные власти попирает, Главою неба досязает,

"Его отчизна там", - гласит.

Призраки, тьму повсюду сеет, Обманывать и льстить умеет И слепо верить всем велит.

8

Покрывши разум темнотою И всюду вея ползкий яд... (*)

(* Ползкий яд - яд пресмыкательства.)

Изображение священного суеверия, отъемлющего у человека чувствительность, влекущее его в ярем порабощения и заблуждения, во броню его облекшее!

Бояться истины велел...

Власть называет оное наветом божества; рассудок - обманом.

9

Воззрим мы в области обширны, Где тусклый трон стоит рабства...

В мире и тишине суеверие священное и политическое, подкрепляя друг друга,

Союзно (*) общество гнетут.

Одно сковать рассудок тщится, Другое волю стерть стремится;

"На пользу общую", - рекут.

(* Союзно - совместно.)

10

Покоя рабского под сенью Плодов златых не возрастет!

Где все ума претит стремленью, Великость там не прозябет.

И все злые следствия рабства, как-то: беспечность, леность, коварство, голод и пр.

11

Чело надменное вознесши, Схватив железный скипетр, царь, На громком троне властно севши, В народе зрит лишь подлу тварь.

Живот и смерть в руке имея:

"По воле, - рек, - щажу злодея, Я властию могу дарить;

Где я смеюсь, там все смеется;

Нахмурюсь грозно, все смятется.

Живешь тогда, велю коль жить".

12

И мы внимаем хладнокровно...

как алчный змий, ругаяся всем, отравляет дни веселия и утех. Но хотя вокруг твоего престола все стоят преклонше колена, трепещи, се мститель грядет, прорицая вольность...

13

Возникнет рать повсюду бранна, Надежда всех вооружит;

В крови мучителя венчанна Омыть свой стыд уж всяк спешит.

Меч остр, я зрю, везде сверкает;

В различных видах смерть летает, Над гордою главой паря.

Ликуйте, склепанны народы;

Се право мщенное природы На плаху возвело царя.

14

И нощи се завесу лживой Со треском мощно разодрав, Кичливой власти и строптивой Огромный истукан поправ, Сковав сторучна исполина, Влечет его, как гражданина, К престолу, где народ воссел:

"Преступник власти, мною данной!

Вещай, злодей, мною венчанный;

Против меня восстать как смел?"

15

"Тебя облек я во порфиру (*)

Равенство в обществе блюсти, Вдовицу призирать и сиру, От бед невинность чтоб спасти, Отцом ей быть чадолюбивым;

Но мстителем непримиримым Пороку, лже и клевете;

Заслуги честью награждати, Устройством зло предупреждати, Хранити нравы в чистоте".

(* Порфира - длинная пурпурная мантия, символ власти монарха.)

16

"Покрыл я море кораблями..."

Дал способ к приобретению богатств и благоденствии. Желал я, чтобы земледелец не был пленник на своей ниве и тебя бы благословлял...

17

"Своих кровей я без пощады Гремящую воздвигнул рать;

Я медны изваял громады (*), Злодеев внешних чтоб карать.

Тебе велел повиноваться, С тобою к славе устремляться.

Для пользы всех мне можно все.

Земные недра раздираю, Металл блестящий извлекаю На украшение твое".

(* Медны громады - орудия.)

18

"Но ты, забыв мне клятву данну, Забыв, что я избрал тебя Себе в утеху быть венчанну, Возмнил, что ты господь, не я;

Мечом мои расторг уставы, Безгласными поверг все правы, Стыдиться истине велел, Расчистил мерзостям дорогу, Взывать стал не ко мне, но к богу, А мной гнушаться восхотел".

19

"Кровавым потом доставая Плод, кой я в пищу насадил, С тобою крохи разделяя, Своей натуги не щадил;

Тебе сокровищей всех мало!

На что ж, скажи, их недостало, Что рубище с меня сорвал?

Дарить любимца, полна лести!

Жену, чуждающуся чести!

Иль злату богом ты признал?"

20

"В отличность знак изобретенный (*)

Ты начал наглости дарить;

В злодея меч мой изощренный (**)

Ты стал невинности сулить;

Сгружденные полки в защиту На брань ведешь ли знамениту За человечество карать?

В кровавых борешься долинах, Дабы, упившися в Афинах: Ирой! - зевав, могли сказать".

(* В отличность знак... - орден.)

(** Изощренный - здесь: изостренный, отточенный.)

21

"Злодей, злодеев всех лютейший..."

Ты все совокупил злодеяния и жало свое в меня устремил...

"Умри! умри же ты стократ", -

Народ вещал...

Великий муж, коварства полный, Ханжа, и льстец, и святотать!

Един ты в свет столь благотворный Пример великий мог подать.

Я чту, Кромвель (*), в тебе злодея, Что, власть в руке своей имея, Ты твердь свободы сокрушил.

Но научил ты в род и роды, Как могут мстить себя народы: Ты Карла на суде казнил...

(* Кромвель Оливер (1599-1658) - диктатор эпохи английской буржуазной революции, во время которой по приговору парламента был обезглавлен король Карл I (1600-1649).)

23

И се глас вольности раздается во все концы.

На вече весь течет народ;

Престол чугунный разрушает, Самсон как древле сотрясает Исполненный коварств чертог (*).

Законом строит твердь природы.

Велик, велик ты, дух свободы, Зиждителей, как сам есть бог!

(* Самсон - библейский богатырь, обрушивший на своих врагов своды храма.)

24

В следующих одиннадцати строфах заключается описание царства свободы и действия ее, то есть сохранность, спокойствие, благоденствие, величие...

Но страсти, изощряя злобу...

превращает спокойствие граждан в пагубу

Отца на сына воздвигают, Союзы брачны раздирают,

и все следствия безмерного желания властвовати...

35. 36. 37

Описание пагубных следствий роскоши. Междоусобий. Гражданская брань.

Марий, Сулла (Марий Гай (157-86 до н. э.) - римский полководец, стремившийся стать диктатором, боровшийся с Суллой за власть. Сулла Луций Корнелий

(138-78 до н. э.) - римский диктатор.), Август...

Тревожну вольность усыпил.

Чугунный скиптр обвил цветами...

Следствие того - порабощение...

38. 39

Таков есть закон природы; из мучительства рождается вольность, из вольности рабство...

40

На что сему дивиться? И человек родится на то, чтобы умереть...

Следующие 8 строф содержат прорицания о будущем жребии отечества, которое разделится на части, и тем скорее, чем будет пространнее. Но время еще не пришло. Когда же оно наступит, тогда

Встрещат заклепы тяжкой ночи.

Упругая власть при издыхании приставит стражу к слову и соберет все свои силы, дабы последним махом раздавить возникающую вольность...

Но человечество возревет в оковах и, направляемое надеждою свободы и нестребимым природы правом, двинется... И власть приведена будет в трепет.

Тогда всех сил сложение, тогда тяжелая власть...

Развеется в одно мгновенье.

О день, избраннейший всех дней!

50

Мне слышится уж глас природы, Начальный глас, глас божества.

Мрачная твердь позыбнулась, и вольность воссияла.

- Вот и конец, - сказал мне новомодный стихотворец.

Я очень тому порадовался и хотел было ему сказать, может быть, неприятное на стихи его возражение, но колокольчик возвестил мне, что в дороге складнее поспешать на почтовых клячах, нежели карабкаться на Пегаса (Пегас - символ поэтического вдохновения, в греческой мифологии - крылатый конь. От его удара копытом из скалы Геликон забил источник Ипокрена.), когда он с норовом.

Александр Радищев - Путешествие из Петербурга в Москву - ТВЕРЬ, читать текст

См. также Радищев Александр Николаевич - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Путешествие из Петербурга в Москву - ГОРОДНЯ
ГОРОДНЯ Въезжая в сию деревню, не стихотворческим пением слух мой был ...

Путешествие из Петербурга в Москву - ЗАВИДОВО
ЗАВИДОВО Лошади уже были впряжены в кибитку, и я приготовлялся к отъез...