Михаил Булгаков
«Луч жизни 09 - Катастрофа»

"Луч жизни 09 - Катастрофа"

В ночной редакции газеты "Известия" ярко горели шары, и выпускающий

редактор на свинцовом столе верстал вторую полосу с телеграммами "По Союзу

республик". Одна гранка попалась ему на глаза, он посмотрел на нее и

захохотал, созвал вокруг себя корректоров из корректорской и метранпажа и

всем показал эту гранку. На узенькой полоске сырой бумаги было напечатано:

"Грачевка, Смоленской губернии. В уезде появилась курица величиною с

лошадь и лягается, как конь. Вместо хвоста у нее буржуазные дамские перья".

Наборщики захохотали.

- В мое время, - заговорил выпускающий, хихикая жирно, - когда я

работал у Вани Сытина в "Русском слове", допивались до слонов. Это верно. А

теперь, стало быть, до страусов.

Наборщики хохотали.

- Что же, ставить, Иван Вонифатьевич? - спросил метранпаж.

- Да ты что, сдурел? - ответил выпускающий. - Я удивляюсь, как

секретарь пропустил, - просто пьяная телеграмма.

Поэтому "Известия" и вышли на другой день, содержа, как обыкновенно,

массу интересного материала, но без каких бы то ни было намеков на

грачевского страуса. Приват-доцент Иванов, аккуратно читающий "Известия", у

себя в кабинете свернул лист "Известий", зевнул, молвил: ничего интересного,

и стал надевать белый халат. В кабинете же профессора Персикова была

кутерьма. Испуганный Панкрат стоял и держал руки по швам.

- Понял... слушаюсь, - говорил он.

Персиков запечатанный сургучом пакет вручил ему, говоря:

- Поедешь прямо в Отдел животноводства к этому заведующему Птахе и

скажешь ему прямо, что он - свинья. И пакет отдай.

Персиков бушевал.

- Это черт знает что такое, - скулил он, разгуливая по кабинету и

потирая руки в перчатках, - это неслыханное издевательство надо мной и над

зоологией. Эти проклятые куриные яйца везут грудами, а я 2 месяца не могу

добиться необходимого. Словно до Америки далеко!

Он яростно набросился на телефон и стал куда-то звонить. В кабинете у

него было все готово для каких-то таинственных и опаснейших опытов, лежала

полосами нарезанная бумага для заклейки дверей, лежали водолазные шлемы с

отводными трубками и несколько баллонов, блестящих, как ртуть, с этикеткою

"доброхим", "не прикасаться" и рисунком черепа со скрещенными костями.

Понадобилось по меньшей мере три часа, чтоб профессор успокоился и

приступил к мелким работам. Так он и сделал. В институте он работал до

одиннадцати часов вечера и поэтому ни о чем не знал, что творится за

кремовыми стенами. Ни нелепый слух, пролетевший по Москве о каких-то змеях,

ни странная выкрикнутая телеграмма в вечерней газете ему остались

неизвестны.

x x x

Вся Москва встала, и белые листы газеты одели ее, как птицы. Листы

сыпались и шуршали у всех в руках, и у газетчиков к одиннадцати часам дня не

хватило номеров, несмотря на то, что "Известия" выходили тиражом в полтора

миллиона экземпляров. Профессор Персиков выехал с Пречистенки на автобусе и

прибыл в институт. Там его ожидала новость. В вестибюле стояли аккуратно

обшитые металлическими полосами деревянные ящики, в количестве трех штук,

испещренные заграничными наклейками на немецком языке, и над ними

царствовала одна русская меловая надпись: "Осторожно: яйца".

Бурная радость овладела профессором.

- Наконец-то! - вскричал он. - Панкрат, взламывай ящики немедленно и

осторожно, чтобы не побить. Ко мне в кабинет.

Панкрат немедленно исполнил приказание, и через четверть часа в

кабинете профессора, усеянном опилками и обрывками бумаги, забушевал его

голос.

- Да они, что же, издеваются надо мною, что ли, - выл профессор,

потрясая кулаками и вертя в руках яйца, - это какая-то скотина, а не Птаха.

Я не позволю смеяться надо мной. Это что такое, Панкрат?

- Яйца, - отвечал Панкрат горестно.

- Куриные, понимаешь, куриные, черт бы их задрал. На какого дьявола они

мне нужны? Пусть посылают их этому негодяю в его совхоз.

Персиков бросился в угол к телефону, но не успел позвонить.

- Владимир Ипатьич! Владимир Ипатьич! - загремел в коридоре института

голос Иванова.

Персиков оторвался от телефона, и Панкрат стрельнул в сторону, давая

дорогу приват-доценту. Тот вбежал в кабинет вопреки своему джентльменскому

обычаю, не снимая серой шляпы, сидящей на затылке, и с газетным листом в

руках.

- Вы знаете, Владимир Ипатьич, что случилось? - выкрикивал он и

взмахнул перед лицом Персикова листом с надписью: "Экстренное приложение",

посредине которого красовался яркий цветной рисунок.

- Нет, вы слушайте, что они сделали, - в ответ закричал, не слушая,

Персиков, - они меня вздумали удивить куриными яйцами. Этот Птаха -

форменный идиот, посмотрите!

Иванов совершенно ошалел. Он в ужасе уставился на вскрытые ящики, потом

на лист, затем глаза его почти выпрыгнули с лица.

- Так вот что, - задыхаясь, забормотал он, - теперь я понимаю... Нет,

Владимир Ипатьич, вы только гляньте. - Он мгновенно развернул лист и

дрожащими пальцами указал Персикову на цветное изображение. На нем, как

страшный пожарный шланг, извивалась оливковая в желтых пятнах змея, в

странной смазанной зелени. Она была снята сверху, с легонькой летательной

машины, осторожно скользнувшей над землей. - Кто это, по-вашему, Владимир

Ипатьич?

Персиков сдвинул очки на лоб, потом передвинул их на глаза, всмотрелся

в рисунок и сказал в крайнем удивлении:

- Что за черт. Это... да это анаконда, водяной удав... Иванов сбросил

шляпу, опустился на стул и сказал, выстукивая каждое слово кулаком по столу:

- Владимир Ипатьич, это анаконда из Смоленской губернии. Что-то

чудовищное. Вы понимаете, этот негодяй вывел змей вместо кур, и, вы поймите,

они дали такую же самую феноменальную кладку, как лягушки!

- Что такое? - ответил Персиков, и лицо его сделалось бурым. - Вы

шутите, Петр Степанович... Откуда?

Иванов онемел на мгновение, потом получил дар слова и, тыча пальцем в

открытый ящик, где сверкали беленькие головки в желтых опилках, сказал:

- Вот откуда.

- Что-о? - завыл Персиков, начиная соображать. Иванов совершенно

уверенно взмахнул двумя сжатыми кулаками и закричал:

- Будьте покойны. Они ваш заказ на змеиные и страусовые яйца переслали

в совхоз, а куриные вам по ошибке.

- Боже мой... боже мой, - повторил Персиков и, зеленея лицом, стал

садиться на винтящийся табурет.

Панкрат совершенно одурел у двери, побледнел и онемел. Иванов вскочил,

схватил лист и, подчеркивая острым ногтем строчку, закричал в уши

профессору:

- Ну, теперь они будут иметь веселую историю!.. Что теперь будет, я

решительно не представляю. Владимир Ипатьич, вы гляньте. - И он завопил

вслух, вычитывая первое попавшееся место со скомканного листа: - Змеи идут

стаями в направлении Можайска... откладывая неимоверное количество яиц. Яйца

были замечены в Духовском уезде... Появились крокодилы и страусы. Части

особого назначения... и отряды государственного управления прекратили панику

в Вязьме после того, как зажгли пригородный лес, остановивший движение

гадов...

Персиков, разноцветный, иссиня-бледный, с сумасшедшими глазами,

поднялся с табурета и, задыхаясь, начал кричать:

- Анаконда... анаконда... водяной удав! - Он сорвал одним взмахом

галстук, оборвал пуговицы на сорочке, побагровел страшным параличным цветом

и, шатаясь, с совершенно тупыми стеклянными глазами, ринулся куда-то вон.

Михаил Булгаков - Луч жизни 09 - Катастрофа, читать текст

См. также Булгаков Михаил - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :