Николай Лейкин
«НА ПОХОРОНАХ»

"НА ПОХОРОНАХ"

Похороны. Из подъезда выносят гроб. Стоя в глубоком снегу и подобрав полы траурных кафтанов, поют певчие. Искривив нижнюю челюсть и уйдя подбородком в воротник, хрипят басы; заигрывая друг с другом, визжат дисканты и альты и фальшивят. Регент, сохраняя строй, ловит левой рукой одного из мальчишек за вихор, а правой старается долбануть в темя камертоном другого. Толпа народа.

- Позвольте узнать, это купца хоронят? - спрашивают две салопницы.

- Нет, не купца,- мрачно отвечает шуба.

- Стало быть чиновника, но ведь тогда треуголка и шпага на гробе полагается... Кто же он по своему званию?

- Актер. Можете продолжать свой путь. Здесь вам денежной милости не очистится.

- Актер! Ах, боже мой! Поди ведь и чертей играл? Раскаялся перед смертью в своем актерстве-то? Ведь ежели духовное, например, Юдифь, главу отсекающая, Соломон, пасть львиную раздирающий, а то нынче больше насчет передразнивания... Вымажут лицо зеленой краской...

- Пороки карал-с, пороки... С богом! Не проедайтесь!

- Деточки остались?.. Ах, господин, какие вы неразговорчивые! Супруга есть? Может, ветошь какую после покойника раздавать будут? Нам бы что-нибудь старенькое на помин души... Вы не пожертвуете ли, господин, хоть малость во спасение безвременной кончины? В таком звании нужно сугубое поминовение. Порок пороком, но прежде всего не осуждай, не осужден и будеши... Аще же...

- Где тут городовой?

Шуба начинает смотреть по сторонам. Салопницы скрываются. Стоят двое в скунсовых шубах. Из разговора можно понять, что один писатель, а другой - актер.

- Однако пора и в редакцию,- говорит писатель. - Вот, подумаешь, судьба-то! - язвительно замечает он.- Хорошие актеры умирают, а дрянь остается.

Актера передергивает.

- Да ведь у писателей то же самое,- отвечает он.

Процессия тронулась. Тронулись и провожающие. Вспоминают покойника.

- Солянку рыбную любил. И знаете, что ему нравилось в солянке? Завиток у тешки... Ах, господи! Такой могучий человек, жизненный, и вдруг... Скоренько, скоренько!

- Все там будем, иде же несть разовых и бенефиса!

- В котором году у нас было наводнение-то? Еще лабаз у купца Кумина залило...

- А что?

- Нет, я так, к слову... А большой у него репертуар был. Кому-то перейдут его роли?

- Половину Нильский за себя возьмет, а другую половину на меньшую братию...

Сзади пробирается отрепанная личность. Лицо опухши. Запах винного перегара. Брюки с бахромой, "пальтичко ветреного характера" и фуражка с надломленным козырьком.

- Дозвольте на помин души отставной козы барабанщику...- сипит он.-Келькшоз... даже ниже гривенника. Когда-то купеческим сыном и сам на лихачах разъезжал... Стерлядь а ля рюс, кнутом прохожего по роже, холодная шипучка гран медаль и в ресторане посудный бой по купеческому чину... Когда-то, сидя в первом ряду кресел, казнился на Любима Торцова, а теперь сам Любим Торцов. "Пей под ножом Прокопа Ляпунова!" Дозвольте, благородные лорды, пятачок! Не на хлеб прошу, но на выпивку, и в том каюсь.

- Да он презабавный! Это преоригинально! - говорит кто-то. Оборванцу суют в руки пятачки.

- Покровителем талантов состоял. Артисту на бильярде даже и сотенную проиграть не жалел,- продолжает он.- Бюве, манже - первое дело. Сам хотел идти в актеры, а попал послушником в Валаам, но по несправедливости судеб вновь изругнут с острова на материк к подножию красавицы Невы. Купца Апельсинова знаете? Свершил у него заем в тысячу рублей, а в две вексель выдал, и с этого пошло. Кругом запутал. И диво бы деньги дал, а то вместо денег товаром всучил: "Вот, говорит, тебе десять контрабасов, можешь продать и деньги выручить". Продал на Апраксиной их за две с половиной радужных и сих средств хватило только на пикник для Сюзеты. Лошадям головы шампанским мыл. Се тре жоли, а на утро опять яко благ, яко наг, яко нет ничего. Снова к Апельсинову. "Денег, говорит, нет, а вот сто тысяч часовых стекол - те же деньги, любой часовой мастер возьмет". Беру. На следующий месяц вместо денег полторы тысячи коробок сардинок!

Оборванец становится в позу и восклицает: "О, кровопийца Апельсинов! Смерть нечестивцу!"

- Однако, любезный, вы уж надоели,- замечают ему.

- Надоел-с? Пардон! Сейчас мы отогреем бренное тело. Мерси, мерси,- расшаркивается он и скрывается в трактирную дверь с изображением расписных чайников.

Николай Лейкин - НА ПОХОРОНАХ, читать текст

См. также Лейкин Николай Александрович - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :