Леонид Иванович Добычин
«СОРОКИНА»

"СОРОКИНА"

1

Заходил правозаступник Иванов с брюшком и беленькими усиками: рассказал два таинственных случая из своей жизни.

Сорокина, откинувшись на спинку, рассеянно слушала. Смотрела равнодушно и снисходительно, как ленивая учительница. Над стулом висел календарь и Энгельс в кумачной раме.

Ломились в лавки. Несло постным. Взлетали грачи с прутьями в клювах. Гора на другом берегу была бурая, а зимой грязно-белая, исчерченная тонкими деревьями, будто струями дождя.

Перед ротой командир, -

пели солдаты,-

Хорошо маршировал.

С полотенцем на руке, Сорокина смотрелась в зеркало: под глазами начинало морщиться. Пришел отец, веселый: - Я узнал рецепт, как варить гуталин. Мать поставила на стол солонку и проворно подошла к окну.

- Пахомова! Вся изогнулась. Откинулась назад. Остановилась и оглядывается.

И, поправив черную наколку, осанисто, словно дама на портрете в губернском музее, посмотрела на отца.

Он, бравый, с висячим носом, как у тапира в "Географии", стоял перед зеркалом и протирал стетоскоп Тучи разбегались. Старуха Грызлова, в черной мантилье с кружевами и стеклярусом, несла церковную свечу в голубом фарфоровом подсвечнике.

- Сегодняшний ветер, - подняла она палец,- до вознесенья.

То там, то здесь ударяли в колокол. Сорокина поколебалась. Нищая открыла дверь. Тоненькие свечи освещали подбородки. Духовные особы в черном бархате толпились на средине, перед лакированным крестом.

- Глагола ему Пилат!..

Пахомова, в толстом желтом пальто, не мигая, смотрела на свою свечку.

Моргали звезды. Сторож, задрав бороду, стоял под колокольней:

- Нюрка! шесть раз бей.

- Я полагала, вы неверующая, - подошла курносенькая регистраторша Мильонщикова.

Вертелась карусель, блестя фонариками, и, болтая пестрыми подвесками, медленно играла краковяк.

Русский, немец и поляк,-

напевала Мильонщикова.

Светился погребок. Пошатываясь, вылезли конторщики:

- Ваня, не падай.

- Кто это?

- Не знаю. Вылитая копия Дориана Грэя - как вы полагаете?

Ваня. Плескались в вставленных в вертушку бутылках кагор и мадера, освещенные лампочками.

Ваня.

2

На скамейках губернского стадиона сидели няньки. Голый малый в коротеньких штанишках, задыхаясь, бегал вдоль забора.

Сорокина встала и, оглядываясь, медленно пошла.

- Вы не Василий Логинович? - прислонясь к воротам, тихо спросил пьяный. Грудастая девица сунула записку и отпрянула: "Придите, послушайте слово "За что умер Христос".

Цвела картошка. На оконцах красовались занавесочки, были расставлены бутылки с вишнями и сахарным песком. Побулькивали граммофоны.

Поздоровалась дебелая старуха в красной кофте - уборщица Осипиха.

- Товарищ Сорокина, - сказала она, я извиняюсь: какая чудная погода.

Голубые и зеленые пространства между облаками бледнели.

На гвозде была чужая шапка и правозаступникова палка с монограммами.

Самовар шумел. На скатерти краснел отсвет от вазочки с вареньем.

- Религия - единственное, что нам осталось, - задушевно говорила мать. - Пахомова - кривляка, но она - религиозная, и ей прощаешь.

И, держа на полдороге к губам чашку, значительно глядела на отца.

Он дунул носом.

Правозаступник принялся рассказывать таинственный случай. В тени на письменном столе показывал зубы череп.

Фонари горели под деревьями. Музыканты на эстраде подбоченивались, покуривали и глазели.

Заиграл вальс. Притопывая, кавалеры чинно танцевали с кавалерами. Расходясь, раскланивались и жали руки.

Сорокина ждала в потемках за скамейками. Вот он. Шапка на затылке, тоненький... Если бы она его остановила:

- Ваня, -

может быть, все объяснилось бы: он перепутал, думал, что не в пять, а в шесть,

- Не забираться же с пяти, раз - в шесть.

Она взяла бы его за руку. Он ее повел бы:

- Мы поедем в лодке. У меня есть лодка "Сун-Ят-Сен".

3

Мать вышла запереть. В сандалиях, она стояла низенькая, и ее наколка была видна сверху, как на блюдечке.

Старуха Грызлова прогуливалась - в пелерине. Нагибалась и рассматривала листья на земле.

- Шершавым кверху, - примечала она, - к урожаю.

В открытое окно Сорокина увидела затылок ее внучки. Она сидела за роялем и играла вальс " Диана ".

Правозаступник Иванов, опершись на окно, стоял снаружи. Покачивая головой, он пел с чувством:

Дэ ин юс вокандо.

Дэ акционэ данда.

И его чванное лицо было мечтательно: приходила в голову Италия, вспоминался университет.

Развевались паутины. Под бурыми деревьями белелась церковь с синими углами.

- Мама, - кляузничала девчонка за забором. - Манька поросенка то розгами, то - пугает.

Библиотекарша смотрела на входящих и угадывала:

- "Джимми Хиггинс"?

По улице Вождей слонялись кавалеры в наглаженных штанах и девицы в кожаных шляпах.

- В Америке рекламы пишутся на облаках...- Мечтали.

В сквере подкатилась Осипиха с георгиной на груди и старалась разжалобить:

- Говорят, я гуляка, - горевала она дорог не знаю

- В первую декаду - иссушающие ядра, предложил газету зеленоватый старичок, - вторую - обложные дожди.

Подсела Мильонщикова:

- Пройдемся в поле.

Голубенькое небо блекло. Тоненькие птички пролетали над землей.

- Помните, - оглянулась и понизила голос Мильонщикова, - однажды весной мы обратили внимание...

Молчали. В городе светлелись под непогасшим небом фонари. Расстались не скоро.

- Эти звезды, - показала Сорокина, - называются Сэптэнтрионэс...

Отец, приподняв брови, думал над пасьянсом. Мать порола ватерпруф. Сорокина раскрыла книгу из библиотеки.

Тикали часы. Били. Тикали. Собака за окном лаяла по-зимнему.

"Дориан, Дориан", - там и сям было напечатано в книге:

- "Дориан, Дориан".

1925

Леонид Иванович Добычин - СОРОКИНА, читать текст

См. также Добычин Леонид Иванович - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :