Василий Авсеенко
«ПЕТЕРБУРГСКИЕ ОЧЕРКИ - ПРОСИТЕЛЬНИЦА»

"ПЕТЕРБУРГСКИЕ ОЧЕРКИ - ПРОСИТЕЛЬНИЦА"

ПРОСИТЕЛЬНИЦА.

Тайный советник Мошков сидел в своем великолепном кабинете, в самом радостном расположении духа. Он только что вернулся из канцелярии, где ему под величайшим секретом шепнули, или скорее, мимически намекнули, что новогодние ожидания его не будут обмануты. Поэтому, сменив вицмундир на тужурку, он даже закурил сигару из такого ящика, в который позволял себе запускать руку только в самые торжественные минуты своей жизни.

В передней раздался звонок, и затем слуга, войдя в кабинет, доложил, что какая-то барышня желает его видеть.

- Барышня? - удивленно протянул Мошков.

- Точно так-с, из себя будет барышня.

- Проси, - приказал, пожимая плечами, хозяин.

В кабинет вошла девушка лет двадцати, среднего роста, стройная, одетая в очень приличный драповый жакет и черную шляпу с маленьким крылом, отливавшим зеленоватым блеском. Она вошла тою походкой, какую приобретают более или менее воспитанные барышни, и на ходу приподняла вуалетку, при чем руки ее оказались в перчатках.

- Извините, пожалуйста, что я решилась вас беспокоить; у меня есть большая, очень большая просьба к вам... - проговорила она довольно приятным голосом, наклонив и быстро подняв голову.

- Прошу садиться. С кем имею честь говорить?

Посетительница оглянулась и села недалеко от окна. Уже приближались ранние декабрьские сумерки, и в комнате было не очень светло. Но у Мошкова было отличное зрение, и он, прищурившись, внимательно разглядывал гостью. Разглядывал - и в то же время любовался. Потому что это была очень недурненькая девушка, с худощавым овалом лица, интересными серыми глазами и маленьким, тонко очерченным ртом. Она была очень бледна, почти до прозрачности, но эта бледность шла к ней, отвечала общему впечатлению ее наружности.

- Я вам назову себя, если вы будете иметь снисхождение выслушать меня, - заговорила она, осторожно прислоняясь к спинке стула. - Если-же вы отнесетесь равнодушно к тому, в чем заключается мое... дело, тогда зачем вам моя фамилия? Поэтому, позвольте мне быть пока только - Полиной Дмитревной. Хорошо?

Тонкие губы ее чуть-чуть улыбнулись, тогда как все лицо сохранило серьезное, даже печальное выражение.

- Очень хорошо, Полина Дмитревна... - отозвался хозяин, и тоже улыбнулся. - Обясните-же, чем я могу служить вам?

- Ах, это не легко. Знаете, я может быть с четверть часа стояла под вашею дверью, прежде чем позвонить. Но то, что я уже слышала о вас, и какой-то инстинкт... все подсказывало, что я должна сделать эту попытку. И я решилась: будь что будет, а другого ничего нет...

- Вы обо мне слышали? от кого? - спросил Мошков.

- Я объясню потом, вы все узнаете. Но сначала... Да, сначала... Но это так тяжело, так непривычно... Когда я подумаю, что вы можете не поверить хотя одному моему слову, я заранее вся сгораю от стыда.

Она прижала обе ладони к лицу, узкие плечи ее чуть заметно вздрогнули. Ее манеры, ее голос, вся внешность ее до такой степени говорили за нее, что Мошков почувствовал внезапное участие к ней. "Ясно, она будет просить денег; это глупо, но... иногда действительно ничего больше не остается", мелькнуло у него в голове.

Ему захотелось облегчить ей объяснение.

- Я, кажется, догадываюсь... обстоятельства заставили вас встретиться с нуждой? сказал он как можно ласковее.

Она отняла, руки от лица и посмотрела на него как-бы ободренным взглядом.

- Я вас удивлю, но я скажу правду. Я не испытываю материальной нужды в том смысле, как это обыкновенно понимают, когда кто-нибудь является просить на бедность. Я сыта и... одета, как вы видите, - произнесла она, и опять чуть улыбнулась, но на этот раз в улыбке ее выразилось еще более страдания. - Вот это всего ужаснее! Люди охотно дают гроши на бедность, но как им объяснить, что можно иметь приличный туалет - хотя единственный! - перчатки на руках, неистрепанную шляпу, и в тоже время стоять на краю гибели... стоять в таких условиях, при которых кидаются с моста в воду!..

Голос ее все слабел - затрудненное дыхание мешало ей говорить. Мошков несколько даже растерялся, опасаясь, чтоб она не разрыдалась, не впала-бы в истерику.

- Имейте ко мне доверие, я заранее обещаю вам помощь, какую могу оказать, - сказал он. - Может быть, ваши обстоятельства такого рода, что я в состоянии помочь вам своим служебным положением? У меня связи, влияние... Посетительница печально покачала головой. - Нет, нет. Я расскажу вам свою историю. Слушайте...

И как-бы овладев собой, она начала рассказывать. Но затем волнение опять осилило ее, голос стал прерываться, она несколько раз приостанавливалась, принималась плакать. Мошков, слушая ее, все более находился во власти чувства жалости, вторгавшегося ему в душу.

История, которую она рассказала, была самая обыкновенная. Отец ее умер, когда она была еще ребенком. Мать, оставшаяся с небольшими средствами, сумела дать ей приличное воспитание, но года три назад умерла, и она перешла жить к тетке, женщине очень небогатой, эгоистичной и взбалмошной. Эта тетка с самого начала тяготилась ею, попрекала каждым куском, так что жизнь ее обратилась в настоящую каторгу. Она все это терпела, покорялась, но в последнее время тетка стала принуждать ее выйти замуж за ее бывшего любовника, который ей противен до отвращения. На эту жертву она никогда не согласится. Она бросилась искать себе места, занятий; после долгих поисков ей почти удалось наконец - в правлении одной железной дороги ей обещали после нового года вакансию. Место хорошее, 50 рублей жалованья. Но тетка, узнав об этом, пристала к ней пуще прежнего, и грозит вышвырнуть ее на улицу, если она сейчас-же не даст своего согласия на брак. Завтра последний срок, завтра ее вытолкают за дверь. И вот, она должна решиться. Чтобы спасти себя, ей нужны деньги. Не очень много, но грошовые подачки ей не помогут. Надо обеспечить себя на месяц, на полтора, до первого получения жалованья. Рублей пятьдесят, или семьдесят пять - меньшей суммой перебиться невозможно.

- Теперь вы знаете мое положение, - продолжала Полина Дмитревна, слегка краснее от волнения; - скажите, что мне оставалось делать? Я понимаю, что придти к чужому человеку и рассчитывать на подобную помощь - нелепо, глупо. Мне не обязаны верить, меня скорее всего могут принять за авантюристку, за одну из тех просительниц, которые перед праздниками шляются по квартирам богатых людей, рассказывая всем одну и туже плохо придуманную сказку. Я даже скорее всего именно этого и ожидаю. Но по квартирам я ходить не буду. Я пришла к вам, потому что знаю вас по слухам, и потому что больше никого не знаю. Если вы меня прогоните, я не удивлюсь. Я буду знать, что мне больше ничего не остается. Я выйду замуж, а там... будь что будет.

Голос ее оборвался, красивые серые глаза застыли, точно в ней внезапно остановилась жизнь.

Мошкову даже жутко стало.

- Ради Бога успокойтесь, дело идет вовсе не о такой значительной сумме, чтобы нельзя было найти ее - проговорил он, поспешно подходя к письменному столу и выдвигая ящик. - Пятьдесят, вы говорите? Вот, пожалуйста возьмите, это вас устроит на первое время.

Полина Дмитревна встала и подошла, почти шатаясь.

- О, какое счастье! Я спасена! Я бесконечно, бесконечно благодарна вам... Скажу вам правду, у меня было предчувствие, что вы спасете меня.

Ее голос звенел теперь, на лице играли краски. Она даже похорошела в одну минуту. Мошков испытывал чувство радостного нравственного удовлетворения, и ему совсем не жаль было своих пятидесяти рублей, так неожиданно истраченных.

- Но теперь вы разрешите мне узнать, с кем я имел удовольствие познакомиться? - спросил он.

- Если вы желаете, я вам скажу. Моя фамилия - Михайлова, ответила посетительница. - Когда я перееду от тетки, я сообщу вам свой адрес, чтоб вы могли убедиться, что я - не обманщица.

Тайный советник поблагодарил, и проводил гостью до передней.

* * *

Перед вечером того-же дня, Полина Дмитревна подъехала на извощике к воротам большого дома, прошла через асфальтовый двор, поднялась по весьма опрятной лестнице в третий этаж, и позвонила. В прилично убранной гостиной, куда она вошла, пожилая дама раскладывала за круглым столом пасьянс, а пожилой мужчина прохаживался из угла в угол, с папироской в зубах.

- Наконец-то! Ну, как? - оба в один голос спросили вошедшую.

Девушка молча вытащила из кармана жакетки несколько мелко сложенных бумажек. Дама, старательно расправляя складки, сложила их одну на другую.

- Сто двадцать! - сказала она, и поглядела на мужа. Тот выразил на лице что-то одобрительное, и нежно посмотрел на девушку.

- Уф, но до чего-же я измучилась! - произнесла та, опускаясь в кресло. - Ты, мама, представить себе, не можешь, как это измучивает. Ведь ни одна актриса так не расстраивает себе нервы, как я!

- За то ты у нас сокровище, Шура! Ты клад наш! - произнесла мамаша, и потянувшись, поцеловала ее в голову.

- Маскотта! хи! - усмехнулся отец.

- Но ведь уж вечер на дворе; я думаю, ты проголодалась страшно? - вспомнила хозяйка. - Я велела весь обед для тебя на плите держать.

- Нет, мама, есть я совсем не хочу. Представьте себе, что в одном доме меня даже обедать заставили. Познакомили со всем семейством, с детьми... вот забавно было! Ем, а сама все платок к глазам подношу. Шоколадный крем подали, а я в слезы... А дали всего только десять рублей.

- Все-таки, сто двадцать рублей в один день - пусть-ка другой кто-нибудь соберет так! - заметила мать.

- То-то, вот у вас какая дочка, - произнесла весело девушка; - но только вот что, мама: сто рублей вам, а двадцать мне самой нужно. Двадцать вы мне отдайте.

- Зачем тебе? - недовольным тоном спросила мать.

- За домино заплатить надо. Я теперь лягу спать, а потом уеду. Сегодня маскарад.

- Глупости, будет тебе по маскарадам шляться. Ничего из этого хорошего не выйдет.

- Ладно, буду я вас слушаться.

- Не позволю, не пущу.

- Как? - протянула девушка, прищуриваясь и чуть усмехаясь своими тонкими губами.

И даже не считая нужным настаивать, она лениво поднялась с кресла и пошла усталой походкой к дверям.

- Если просплю, в одиннадцать часов разбудите меня, - спокойно и властно распорядилась она, обернувшись на пороге.

- Вот, ведь, что с ней поделаешь? - отнеслась пожилая дама к мужу. Тот только махнул рукой.

Василий Авсеенко - ПЕТЕРБУРГСКИЕ ОЧЕРКИ - ПРОСИТЕЛЬНИЦА, читать текст

См. также Авсеенко Василий - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :