Василий Авсеенко
«ПЕТЕРБУРГСКИЕ ОЧЕРКИ - НА СТРЕЛКЕ»

"ПЕТЕРБУРГСКИЕ ОЧЕРКИ - НА СТРЕЛКЕ"

НА "СТРЕЛКЕ".

Длинный ряд экипажей тянулся на Каменоостровский мост. Солнце еще не село, и сквозь жидкую весеннюю листву обливало и Невку, и острова бледными косыми лучами. Погода была восхитительная, и весь Петербург, располагающий экипажами, или несколькими рублями на извощика, устремился на "стрелку".

Николай Николаевич Повацкий, более известный в петербургском свете под сокращенным прозвищем Ник-Ник, был великолепен в своей модной низенькой шляпе, недавно привезенной от Leon из Парижа, в длинном легком сюртуке цвета marron с голубоватыми жилками, и в серебристо-серых панталонах, красиво падавших на темно-желтые башмаки. Он сидел с серьезным видом в своей новой коляске с высоким круглым кузовом, некрасивой и неудобной, но отвечавшей почему-то вдруг появившейся в Петербурге моде - моде, кстати сказать, давно уже донашиваемый парижскими извозчиками.

Так как экипажи тянулись в один ряд, то смотреть было не на что. Относительно торчавшего впереди ярко-красного зонтика было уже решено, что этот зонтик принадлежит Коре Пам-Пам, первой этуали летнего театра при Шато-Кабаре. Поэтому Ник-Ник глядел на свои ноги, рассматривая по преимуществу узенькую пеструю полоску носков, и думал о разных предметах.

Он думал о том, что на "стрелке" будет очень много народа, что прелестная баронесса Кильвассер тоже будет, и вероятно со своею глухою теткой; что маленькая Шуша сделала себе на его двести рублей отвратительную лиловую накидку, хотя пора-бы ей научиться одеваться; что надо будет обратить внимание на лошадей князя Ханшаханскаго, о которых кучер говорил ему вчера, что у них стали пухнуть передние ноги; и непременно надо взглянуть на новую английскую пару Лили, за которую будто-бы заплачено пять тысяч. Думал он также о том, что едва-ли не напрасно поторопился продать брянския акции, и что креолка из Жарден-Трипо очень смахивает на жидовку, хотя ножки у нее все-таки восхитительные. Наконец, мысли его перешли к предметам совершенно незначительным, а именно: не написать-ли к Шарве, чтоб выслал партию летних галстухов, и как поступить, когда кучер Ермолай попросит прибавки. А попросить он непременно должен, потому что толстеет страшно.

С таким крупом, как у него теперь, нельзя сидеть на козлах за прежнюю цену.

На Елагином стали уже попадаться встречные экипажи. Это возвращалась со "стрелки" буржуазная публика, обедающая в шесть часов, и выезжающая в семь, чтобы попасть потом к первому действию "Нильского чародее", или к семейному чаю, домой. Ник-Ник не имел ничего общего с этою публикою и с этим режимом. Он обедал в семь часов, и обед тянулся нескончаемо долго, потому что собирались приятели со своими дамами, лилась трескучая болтовня и хлопали пробки. В театр он попадал случайно, в половине спектакля, или вовсе не попадал, смотря по тому, как улаживалась на "стрелке" программа вечера и ночи.

Сзади слышался учащенный топот копыт. Щегольская шорная коляска показалась рядом.

- M-r Повацкий, bonjour! - окликнула его дама лет тридцати-пяти, с хорошенькой девочкой-подростком подле, и с следами несомненной, хотя уже отцветающей красоты на смугло-бледном лице.

Ник-Ник чуть повернулся корпусом и приподнял шляпу.

- Я на вас решительно сердита, - продолжала дама. - На что это похоже, вы совсем не заглядываете к нам!

- Но я был заграницей...

- Уже больше месяца, как вы вернулись. Это измена, предательство... я со злости чуть не дала себе слова не пускать вас к себе.

- О, вы неспособны к такой мстительности...

- Но вы стоите, честное слово. Послушайте, в субботу мы переезжаем в Петергоф. В воскресенье вы должны у нас обедать на даче. А до субботы вы заедете взять Петергофский адрес. У нас полный беспорядок, приемов больше нет, но вас я приму. Даете слово?

- С величайшим удовольствием.

Кто-то обгонял сзади, надо было уступить дорогу. Шорная пара подхватила вперед.

- Смотрите же, в воскресенье! - крикнула дама, приветливо кивая головой. Повацкий опять поднял шляпу, и даже подержал ее на воздухе.

- А, Ник-Ник! - раздался сочный баритон из обогнавшей коляски. - Куда ты отсюда?

- Не решил еще.

- Знаешь новость: Паша вернулась, - продолжал баритон.

- А-а! - протянул с заметным интересом Повацкий.

- Взяла дачу на Каменном. В воскресенье будет звать к себе обедать. Ты первым в списке. Конечно, приедешь?

- Непременно, - ответил Повацкий.

Коляски раздвинулись гуськом. Началась "стрелка".

- Ник-Ник, где вы пропадаете? - крикнула из-под желто-лилового зонтика маленькая блондинка, ехавшая в обратном кругу.

- Везде! - ответил Повацкий, чуть дотронувшись рукой до шляпы.

- Ник-Ник, здравствуй! Ты выйдешь из коляски? - кричал щеголеватый господин, правивший необычайно рыжею кобылой в шарабане.

- Bonjour, - томно процедила дама лет сорока, из-за крупного туловища которой с трудом выставляла свою девичью красоту дочка лет двадцати.

В этом месте было так тесно, что обе вереницы экипажей остановились.

- Мы завтра в Павловск, на прошлогоднюю дачу, - продолжала мамаша. - В воскресенье у нас в первый раз обедают. Приедете, не правда ли?

- Непременно приезжайте, m-r Повацкий! - крикнула из-за ее крутого плеча дочка.

- Merci, буду очень рад воспользоваться, - ответил молодой человек.

С боковой аллеи два господина, в светлых пиджаках, кивали Повацкому, махали тросточками и показывали отличные зубы.

- Сойди на середине, там масса знакомых, - кричали они сверху.

Ник-Нику надоело раскланиваться и переговариваться из коляски; он ловко выпрыгнул из нее, и вышел на песчаную площадку.

Там его сейчас обступили, поднялась непрерывная трескотня русско-французского разговора, прерываемого взрывами смеха и насильственно выкрикиваемыми остротами. Даже какой-то старичок, с зачесанными за уши седыми косичками, подошел, пожал Повацкому руку и произнес, обводя взором лахтинский горизонт:

- Где вы найдете такую природу!

При этом углы рта его так неестественно раздвинулись, что больше он уже ничего не мог сказать.

Две дамы, в туалетах величайшего шика, в шляпах, на которых каждый цветок представлял в своем роде создание искусства, медленно приблизились к кружку. Одна из них, поравнявшись с Повацким, тихонько дернула его за рукав.

- Подите сюда, мне надо два слова вам сказать, - молвила она вполголоса по-французски.

Повацкий дотронулся до шляпы и отошел в сторону.

- Слушайте, Ник-Ник, это не хорошо, то что вы делаете, - продолжала француженка. - Вы совсем забываете меня. Вспомните, сколько времени вы не заезжали?

Молодой человек поторопился извиниться.

- Все это отговорки. Мне без вас скучно, я готова глупостей наделать. Мне сейчас показали эту вашу маленькую Шушу, ничтожество! Ездит в извощичьей коляске, и туалет швеи. Если вы ко мне не покажетесь, я ей скандал сделаю... Вы меня еще не знаете, Ник-Ник! Потому что я обожаю вас!

И не совсем логический смысл этих слов был пояснен взглядом, от которого немножко дрогнули нервы молодого человека.

- Не верьте этому вздору, Шуша ровно ничего для меня не представляет, - ответил он.

- Я вам вот что скажу, Ник-Ник. "Мой" переезжает в Петергоф, в воскресенье он не будет в городе. У меня целый день свободный. Вы проведете его со мной. Мы будем обедать у Фелисьена, потом поедем на "стрелку" - не бойтесь, я не сяду в одну коляску с вами - потом вы будете пить крюшон у меня - мой крюшон, как я его делаю, вы знаете... с одной каплей мараскину и двумя каплями "фин". Слышите? решено?

- Да, да, отлично. В воскресенье "он" будет в Петергофе, у него гости обедают.

- Нет, откуда вы знаете?

- Мне кажется, меня как будто приглашали... Знаете, что я вам скажу, мой дружок: никогда не пугайте меня скандалом, это дурно действует мне на пищеварение. Этот дурак, который показал вам Шушу, вероятно не знал, что я тоже мог бы показать вас кое-кому...

- Вот, вы уже разозлились. Полно, я не хочу ссориться. В воскресенье вы со мной, не правда ли?

- Ну, так-то лучше. Хорошо.

- Непременно?

- Непременно.

Повацкий отошел, и продолжая поминутно раскланиваться, пробрался на боковую аллею. Он издали увидел там даму в сером английском костюме, в которой признал баронессу Кильвассер. Как он и предвидел раньше, она шла с глуховатою тетушкой, жившею у нее в доме с тех пор, как баронесса разошлась с мужем.

Повацкий еще издали отдал почтительнейший поклон.

- Как мы давно не виделись! Вы все ветренничаете, m-r Ник-Ник? - встретила его баронесса.

- Только в мае месяце. В целом году один месяц - ведь это не много? - улыбнулся молодой человек.

- В таком случае вы дурно выбрали свой месяц: нам не удастся ветренничать вместе. На днях я уезжаю заграницу.

- Вы приводите меня в отчаяние. Но не шутя, вы скоро уезжаете? когда?

- В воскресенье, с вечерним поездом. Приезжайте меня проводить.

- До какого пункта?

Баронесса засмеялась.

- До моего купэ, - ответила она.

- Слушаю-с. Но это очень дурно, что вы так скоро уезжаете: я остаюсь здесь до июля.

- В июле я буду в Остенде.

- А я в Aix-les-Bains.

- Из Aix-les-Bains есть железная дорога в Остенде.

- Наверное.

Баронесса и Повацкий посмотрели друг другу прямо в глаза.

- Я была бы очень рада встретить вас заграницей, - сказала она.

- В таком случае я еду в Остенде. Мне кажется, что купальный костюм должен чертовски идти к вам.

- Я думаю, что вы не ошибаетесь.

И они оба снова рассмеялись и разошлись.

Повацкий направился дальше по береговой аллее, к тому месту, где стоят пустые экипажи. Уже темнело, и ему надоело вглядываться в двойную вереницу колясок и шарабанов, тянувшуюся подле него. Он рассеянно отвечал на приветствия, часто даже не зная, кто ему кланяется или окликает его.

"Кажется, я получил несколько приглашений на воскресенье, - припоминал он. - В Петергоф, это раз. В Павловск, два. К Паше на Каменный, три. К Фелисьену, четыре. Баронесса звала в вокзал, проводить ее - пять. Само собой, что я не могу быть в пяти местах и на четырех обедах одновременно".

Он пошел скорее, помахивая тросточкой.

"Очень трудно, когда нужно выбирать, - продолжал он думать. - Ба! - мысленно воскликнул он. - Чтоб никого не обидеть, я поеду обедать к старой княгине Троеверовой на ее казенную дачу. Там два министра будут, отличный случай напомнить о себе. Так-то лучше всего".

И успокоенный этим решением, он сел в коляску и велел "сделать круг".

Василий Авсеенко - ПЕТЕРБУРГСКИЕ ОЧЕРКИ - НА СТРЕЛКЕ, читать текст

См. также Авсеенко Василий - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :