Аркадий Тимофеевич Аверченко
«Сазонов»

"Сазонов"

1

Рукавов собирался пить чай.

Он налил стакан, посмотрел его на свет и неодобрительно поджал губы.

- Чаишко-то, кажется, мутноватый... Ох уж эти меблированные комнаты! Ох уж эта холостая жизнь!

Дверь скрипнула. Рукавов оглянулся и увидел прижавшегося к притолоке и молча на него смотревшего Заклятьина.

- А, здравствуйте! - равнодушно сказал Рукавов. - Вот приятный визит. Входите... Ну, как дома? Все благополучно? Чаю хотите?

Заклятьин отделился от притолоки и сделал шаг вперед.

- Я пришел только сказать вам, Рукавов, - держась рукой за сердце, сказал Заклятьин, - что людей, подобных вам, нужно убивать без милосердия, как бешеных собак. И, клянусь, я убью вас!

Рукавов отстаивал налитый стакан. Брови его были нахмурены.

- Слушайте, Заклятьин... Я не знаю, на чем вы там помешались и каким вздором сейчас наполнена ваша голова... Но об одном прошу вас: обдумывайте, что говорите! Даже в пылу гнева. Есть такие слова, о которых потом жалеешь всю жизнь. Садитесь. Что случилось?

- Рукавов! Вы меня поражаете!

- Чем? Наоборот, вы меня поражаете. Хотите чаю?

- Рукавов! Берегитесь!

Рукавов улыбнулся:

- Хорошо. Только скажите - от чего. Тогда, может быть, я и буду беречься.

Заклятьин скривил лицо и, взявшись руками за спинку стула, внятно отчеканил:

- Я узнал, что вы находитесь в связи с моей женой, Надеждой Петровной.

- Есть ложь смешная, есть ужасная, есть глупая. То, что вы, Заклятьин, говорите, - ложь третьей категории.

Рукавов снова взялся за свой стакан и, размешивая сахар, бросил холодный взгляд на бледное, искаженное злостью лицо Заклятьина.

- Это не ложь! Когда я уезжал в Москву, вас видели однажды выходящим от моей жены в восемь часов утра.

- И это все? - сурово спросил Рукавов. - Стыдитесь! Извольте, я скажу вам: да, в восемь часов утра выходил от вас, но вошел я к вам в восемь без четверти. Просто забыл накануне вечером свою палку и зашел за ней. Уверен, что Надежда Петровна спала в это время сном праведницы.

- Знаете ли вы, - злобно прошипел Заклятьин, - что я нашел у нее в столе записку от вас, правда, прямых указаний не дающую, но вы там называете мою жену на "ты"!

Рукавов пожал плечами:

- Какой же в этом ужас? Просто как-то в шаловливом настроении я назвал ее "ты" и теперь постоянно дразню ее этим. Мне было забавно, как она сердится.

- Рукавов! - потупившись, тихо сказал Заклятьин. - Сегодня жена сама сказала мне, что вы ее любовник.

Рукавов поднял одну бровь:

- Вы... можете поклясться в этом?

- Даю вам мое честное слово.

- Ох, эти женщины, - усмехнулся Рукавов, качая головой. - Никогда не знаешь, как с ними держаться... Впрочем, вы не подумайте, что я отрицал давеча все только потому, что боялся вас. А просто не в моих правилах разглагольствовать о своих победах.

- Еще бы, - угрюмо сказал Заклятьин. - Это так понятно! И тем не менее еще раз повторяю: берегитесь! Я убью вас.

Рукавов пожевал губами.

- Можно вам задать вопрос, но только совершенно серьезно? И вы отвечайте так же.

- Да.

- За что вы хотите меня убить?

- Вы разбили мою жизнь. Все мое счастье было в этой женщине - вы отняли ее!

Рукавов погрузился в задумчивость.

- Вот что, Заклятьин... Я вам сейчас возражу, но не потому, что желаю сохранить свою жизнь... Я понимаю - слишком глупо для меня было бы плакать и восклицать, прячась за стол: ах, не убивайте меня, ах, пощадите меня!.. В конце концов, жизнь не такое уж важное кушанье. И на помощь я звать не буду... и из комнаты не выйду. Можете убить меня во всякую минуту. И тем не менее еще раз спрашиваю: чем я виноват?

- Вы обманули меня. Вы отняли у меня жену.

Голос Заклятьина звучал торжественно и громко.

- Я жену вашу не отнимал. Она сошлась со мной по своей воле.

- Если бы не вы - мы были бы с ней по-прежнему счастливы.

- А какая у вас гарантия - что не явился бы другой?

- Рукавов! Вы ее оскорбляете!

- Чем? Что вы, помилуйте... И в мыслях не имел. Только смотрите: мы оба рискуем стать в смешное положение. Говоря о другом любовнике, я хочу подчеркнуть, что я - человек, не блещущий никакими талантами и красотой, что я - самый заурядный человек. Не начнете же вы сейчас опровергать меня, доказывая, что я человек особенный, ошеломляющий, человек такого сорта, перед которым женщина устоять не может! Человеку, которого хотят убить, не говорят комплиментов!..

- Хорошо! - поморщась, перебил его муж. - Допустим, что вы самый ординарный человек. Что же из этого следует?

- А то, что ординарных людей тысячи. Не будете же вы всех их убивать.

- Не буду. Но они ведь и не любовники жены.

- Если один ординарный человек - любовник, то почему и другой не мог быть любовником? Лотерея!

- В которой муж всегда проигрывает, - громко усмехнулся Заклятьин.

- Утешьтесь! Если я женюсь - я тоже проиграю.

- А вдруг не проиграете? Ведь это цинизм - так думать! Неужели не может быть семьи без измены?

Рукавов встал, протянул вперед руку и взволнованно и быстро заговорил:

- Нет! Прочной любви нет. Верности нет. Опровергайте меня примерами! Скажите мне: "Жена Петрова всю жизнь была верна мужу! Жена Сидорова так и умерла, храня супружескую верность!" Сотни таких случаев есть... тысячи! Верно! Но они моих слов не опровергают. Добавьте даже, что за женами Петрова и Сидорова волочились безуспешно десятки поклонников, что красавец Иванов предлагал этим верным женам все свое состояние, умница Карпов доказывал нелепость верности, вельможа Григорьев тщетно ослеплял этих жен своим могуществом и великолепием... Заклятьин! Слушайте меня, я вам скажу: это все пустяки... А Сазонова-то ведь не было!

- Какого... Сазонова? - машинально спросил Заклятьин.

- Сазонова! Это я сейчас его выдумал, но Сазонов существует, и живет он, негодяй, в каждом городе: в Харькове, Одессе, Киеве, Новочеркасске!..

- Какой Сазонов?

- Вот какой: в Москве живут муж и жена Васильевы. Сорок лет прожили они душа в душу, свято блюдя супружескую верность, любя друг друга. И вот, несмотря на это, Заклятьин, вы не имеете права сказать: "Ах, это была идеально верная жена - мадам Васильева! За ней ухаживали десятки красавцев, а она все-таки осталась верна своему мужу..." - "Почему она осталась верна? - спрошу я вас. - Не потому ли, что сердце ее абсолютно не было способно на измену?" Нет! Нет, Заклятьин! Просто - потому что Сазонов сидел в это время в Новочеркасске. Стоило ему только приехать в Москву, стоило случайно встретиться с семьей Васильевых - и все счастье мужа полетело бы к черту, развеялось бы, как одуванчик от ветерка. Так можно ли серьезно толковать о верности лучшей из женщин, если она, верность эта, зависит только от приезда Сазонова из Новочеркасска?

- Но в таком случае, - нахмурился Заклятьин, - мы возвращаемся к тому, с чего я начал: Сазоновых этих нужно убивать, как бешеных собак!

- Берегись! Вас тоже должны будут убить.

- Меня? За что?

- Потому что вы тоже - Сазонов для какой-нибудь женщины, живущей в Курске или Обояни. Может быть, вы никогда и не встретитесь с ней - тем лучше для ее мужа! Но вы - Сазонов.

2

Заклятьин оперся локтями о стол, положил голову на руки и застонал:

- Где же выход? Где выход?!

- Успокойтесь, - участливо сказал Рукавов, гладя его по плечу. - Хотите чаю?

- Боже мой! Как вы можете говорить так хладнокровно?..

- Да ведь чай-то пить все равно нужно, - улыбнулся Рукавов. - Он был мутноватый, но теперь отстоялся, Я вам налью, а?

- Ах ты, господи... Ну, давайте!!

- Вам два куска сахару? Три?

- Три.

- Крепкий любите?

- Рукавов! Где же выход?

- У вас же был выход, - тихо усмехнулся Рукавов. - Когда вы пришли давеча, помните. Хотели убить меня, как бешеную собаку.

- Нет, - серьезно сказал Заклятьин. - Я вас убивать не буду. Она больше виновата, чем вы.

- И она не виновата... Слабые, хрупкие, глупые, безвольные женщины! Мне их иногда до слез жалко... Привяжется сердцем такая к одному человеку, уж на подвиг готова, на самозаклание. И своего, задушевного - ничего нет. Все от него идет, - все ее мысли, стремления, все от Сазонова. Все с его барского плеча. Охо-хо!..

Заклятьин выпил свой чай, прошелся раза два по комнате и, круто повернувшись к дивану, упал ничком на него.

- Рукавов, - проскрежетал он. - Я страдаю. Научите, что мне делать!

Рукавов подсел к нему, одной рукой обнял его плечи, а другой - стал ласково, как ребенка, сладить по коротко остриженной голове.

- Бедный вы мой... Ну, успокойтесь. Делать вам ничего не нужно. Жену я у вас заберу, потому что, если бы даже она и осталась у вас, то какая же это будет жизнь? Одно мученье. Вы будете мучить ее ревностью, она вас - ненавидеть... Что хорошего? Постарайтесь развлечься, встречайтесь с другими женщинами, увлекайтесь ими. Вы человек неглупый, интересный... Гораздо интереснее меня - клянусь вам, что говорю это совершенно серьезно... Всего-то моего и преимущества перед вами, что я - Сазонов, которого угораздило приехать из Новочеркасска. Лежите смирненько, милый. Ну, вот. Встретите вы еще хорошую, душевную женщину, которая приголубит вас по-настоящему.

Плечи Заклятьина судорожно передернулись.

- Я Надю никогда не забуду.

- Ничего-о, миленький... забудете, - мягко, простодушно протянул Рукавов. - Это сейчас, когда чувствуется вся острота обиды и разочарования, кажется, что горе такое уж большое, такое безысходное... А там обойдется, дальше-то. Ну, конечно, если уж вам под сердце тоска и злость подкатит до того, что будет нестерпимо, ну - убейте меня. Только что ж... Если хорошенько вдуматься - ведь это не поможет, не имеет никакого смысла... Злости против меня у вас нет, а раз нет злости - не нужно и преступление...

Сумерки обволакивали комнату.

В тихом воздухе долго звучали тихие слова:

- Не плачьте, миленький. Вы большой, взрослый мужчина - нехорошо. Это только женщина может убиваться до смерти, стенать, теряя любимого человека, - потому что у женщины ничего другого, кроме жизни сердца, не имеется. А мы, мужчины, - творцы красоты жизни, творцы ее смысла - должны считать свои сердечные раны такими же царапинами, как и те, которыми награждает нас судьба в других случаях. Удержите ваше сердце от терзаний - мужчина должен уметь сделать это. Попробуйте пить даже первое время, попробуйте наскандалить как-нибудь поудивительнее, чтобы это перебросило вас в другую колею. И не смотрите на весь мир так, как будто он - неловкий слуга, не сумевший услужить вам и поэтому достойный презрения и проклятий. Используйте его получше и умирайте попозже. Через год вы забудете все ваше несчастье наполовину, через пять лет - совсем, а к старости и имени-то вашей бывшей жены не вспомните... Так стоит ли из-за этого терзаться? Вы хотели убить меня... Не беспокойтесь, умру и так, своею смертью, и она умрет, и вы... Все умрем... И даже могилки наши одинокие исчезнут с лица земли - новая жизнь пронесется над ними - и ни одна душа не будет знать о трех людях, о трех незначительных букашках, которые когда-то волновались, любили и страдали...

Рукавов говорил странные, сбивчивые, мало выражавшие его мысли слова, но тон их был мягок, ласков и любовен; печальные слова плыли по комнате и смешивались с печальными сумерками.

Заклятьин полежал еще немного с закрытыми глазами, потом вздохнул, встал с дивана, обнял Рукавова, поцеловал его и, нашарив в темноте шляпу, ушел.

Аркадий Тимофеевич Аверченко - Сазонов, читать текст

См. также Аверченко Аркадий Тимофеевич - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Слепцы
Посвящается А.Я. Садовской I Королевский сад в эту пору дня был открыт...

Смерть девушки у изгороди
Я очень люблю писателей, которые описывают старинные запущенные барски...