Письмо Фета А. А.
Л. Н. Толстому - 1878 г. 31 января. Будановка

Спасибо Вам, мои дорогие, что наконец освятили и осветили Воробьевку Вашими строками.

Вы кончаете письмо приглашением любить Вас. Это очень хорошо, я люблю Вас обоих как прелестных людей, людей, которым стоит позавидовать, потому что они нашли центр тяжести жизни и прочно на нем устроились. Но разве я Льва Николаевича Толстого люблю? Я готов, как муэдзин, взлезть на минарет и оттуда орать на весь мир: "Я обожаю Толстого за его глубокий, широкий и вместе тончайший ум. Мне не нужно с ним толковать о бессмертии, а хоть о лошади или груше это все равно. Будет ли он со мной согласен тоже все равно, но он поймет, что я хотел и не умел сказать". Теперь я хочу сказать, что Вы слишком козыряете насчет своей натуры и здоровья. Гуляйте, но не так неосторожно, как прапорщик Толстой. Прапорщик, увы, ушел. А живет добрый отец семейства. Я знаю, что если б ехал не в Ясную в холодных сапогах, без полости из Тулы, то был бы теперь калекой. Но Дмитрий Ерофеевич Сакен на слова мои, зачем он нас держит целый день под дождем, сам мокрый, когда в доме то и дело забивает рамы сукном, приговаривая: "Нина! Тут дует!" отвечал "Там на службе там не вредно".

Третьего дня мы с женой поехали в лес. Я вперед знал, что едем ни за чем. Какая радость зимой в лесу? Так и случилось: заехали по безвыездной дороге до места, где поднята куча хворосту, и едва по субору завернули лошадь и вернулись домой, а у меня глаз распух от попавшей ископыти и вчера целый день простоял кол в левой стороне шеи. Нет, я зимой никуда. Доктор спросил меня при моих 15 градусах в комнате: "Какую Вы себе старость готовите?" Я отвечал: "Теплую". Нечего говорить, как радостно затрепетало сердце мое от Вашего отзыва о моем последнем стихотворении. Вы ничего не пишете, но я полагаю, что и графине оно понравилось. Что касается: "как боги", то я, писавши, сам на него наткнулся, но тем не менее оставил. Знаю, почему оно Вам претит, напоминает неуместную мифологию. Но Вы знаете, что мысль всякую, а тем более в искусстве, трудно заменить. А чем Вы выразите то, что я хотел сказать словами: как боги? Словами: так властно, как черти с расширенными ноздрями, не только наслаждаясь, но и чувствуя свое исключительное господство? как в раю? Односторонне и бледно. Я подумал: ведь Тютчев сказал же: "По высям творенья как бог я шагал" , и позволил себе: "Как боги". И ужасно затрудняюсь заменить эти слова. О напечатании и не помышляю. Вы оба моя критика и публика, и не ведаю другой. Другим нужен низменный Некрасов и осиновый Аверкиев да глупый и неуклюжий Прахов.

Страхов, к изумлению моему, видно, не получил моего письма из Москвы с новым адресом. Сейчас ему напишу.

Чтобы показать, как легко устраиваться с нашим народом, привожу ничтожный эпизод.

В ящиках привезли цельную ореховую мебель из кабинета жены; парадную приемную красят, и в ту дверь ходить нельзя. Боковые двери обменяли, и надо ходить осторожно. Мебель внесена в кабинет и осмотрена. Трип от работы паркетов запылился. Ради бога, не носите на снег. Все устрою сам. Все будет чисто. "Ах, как можно терпеть такую пыль". Выбили и принесли. Вхожу в столярную. "Зачем здесь стул из кабинета?" Степан чистил, уронил и отбил верхушку спинки и, боясь Вам доложить, отдал Семену (столяру) исправить. А краснодеревщик, Николай, работает в гостиной под личным моим надзором. Смотрю, Семен склеил как плотник и весь орех исколол гвоздями. Стало быть, дело 2 раза изгажено и надо нечеловеческих усилий и ухищрений краснодеревщику, чтобы исправить дело.

Вы скажете это глупость. Отвечаю, если чинить мебель глупость, да. Но как же и чинить и сокрушать единовременно. Тут надо себе бритвой перерезать горло. Другого исхода нет. Думаю, что в Воробьевке мне менее будет скучно, чем где-либо на земном шаре, а устраиваться надоело. Сегодня маляры и оклейщики уезжают, а около 5 февраля поставлю бильярд на место и надеюсь войти наконец в свой большой кабинет. В маленьком внизу помещается пока Алекс. Иванович Иост. В первый раз собираемся справлять 22 февраля . Принесем зелени из оранжереи и все уже окончательно устроим внутри дома. А снаружи устроится весной. Вот полный рапорт нашего быта. Наши общие сердечные приветствия передайте графине.

Устроились ли с французом и, если да, каков новый?

Пусть хоть Сережа мне за Вас черкнет о здоровье Вашем. Это ему только может быть полезно в стилистическом смысле.

Ваш А. Шеншин.

Письмо Фета А. А. - Л. Н. Толстому - 1878 г. 31 января. Будановка, читать текст

См. также Фет Афанасий Афанасьевич - письма и переписка :