Письмо Фета А. А.
И. С. Тургеневу - 1873 г., середина июня

Через полустанцию Еропкино.

Московско-Курской железной дороги.

Середина июня 1873 г.

Не только по участию, но и приличию обращаюсь прежде всего к Вашей бедной коленке, которой тем более сочувствую, что страдаю таким же недугом с весны. Надо бы и мне в овчую купель, но человека не имам . Натыкаюсь и я беспрестанно на больную ногу и пришел к убеждению, что нога больна не от натыканий, а натыкания от того, что нога не фунгирует как надо. Было время, любезнейший Иван Сергеевич! когда Вы говорили мне, что поэт должен быть превыше всего и я внимал Вам и поучался. Хотя слова эти с большей справедливостью могут относиться к философу или, лучше, к человеку всестороннего миросозерцания, если это не так страшно, как слово "философ". Суть человека неизменна. Вашу суть я знаю с 1854 года, т. е. 19 лет, и постоянно дорожил ею, какова она ни есть. Я никогда не позволю себе несправедливости назвать хорошего, талантливого, доброго человека противуположными эпитетами только из-за личного каприза. Литература да к тому же современная, не к ночи будь помянута! даже со времени Афанасия Великого носит в себе ужасное зло, порождая Weltverbesserer(радетелей о благе мира (нем.).)'ов. Она вечно порывается быть носительницей чего-то! Но оставим литературу и обратимся к моей Wenigkeit (ничтожности (нем.).). Положа руку на сердце, оглянитесь на все 19 лет и поищите моей вины перед Вами. Если я высказывал и иногда (или как выразился покойный Ник. Толстой: скорей всегда) гиперболически мои мнения, то "таков, Фелица, я развратен". Думаю, что и Вы не скупились на гиперболы. Согласен, что такое laisser-aller (Здесь: попустительство (фр.).) не свойственно: quibus ista equus et pater et res, (тем, кому и конь, и отец, и занятие (лат.).) по словам Горация; но der schrecklichste кружок in seinem Wahn, (букв.: самое ужасное... в своем безумии (нем.).) приносит и не то . Для одних Юлиан чудовище, для других великий человек и философ. Все это чтобы сказать, что я чист перед Вами и что Ваша личность не может не интересовать меня, до такой степени, что во время Вашей болезни я чуть не уехал к Вам в Париж. Это факт. Но рядом другой факт: моя личность может не интересовать Вас, по пословице "насильно мил не будешь". Если Вы мне не вышлете Вашего адреса, то мне ео ipso (тем самым (лат.).) некуда будет писать. К чему же, спрашивается, нужно говорить человеку, что, мол, подаю тебе милостыню в виде письма, и подчеркивать, что даю корку хлеба только потому, что корки за излишком гниют и девать их некуда? Здесь не место рассматривать последовательность лиры, эпоса и драмы. Довольно того, что наша переписка вступила в эпический период, и на этот раз я оказываюсь таким богачом, что надо быть щедрым, чтобы указать на все. Заплатил я за Poemes barbares 3 руб., прочел их в один день от доски до доски и это уже сильно говорит в их пользу. Видно, что французик понюхал Шопенгауэра, в этом я убежден! Два-три крошечных стихотворения прекрасны и выдержаны. Но все поэмы напыщенны, поэзия от чужой поэзии, да еще и не искренной. Свое тут только живописный язык, доля фантазии, без чувства меры и огромный мыльный пузырь. Где нет наивности, нет искусства. Вот почему так ценят Вашего Ван дер Неера .

Перехожу к прозе покупки Долгого. Дело у нас было уже слажено с осени с Николаем Сергеевичем на честном слове и очень просто: я плачу 85 руб. за наличную десятину. Цена, по безобразной фигуре имения и отсутствию усадьбы громадная. Я покупал большую часть для своих жеребят. Такова была моя фантазия. Но тут втерся к весне прикащик, кажется из колена Левина, и в минуту совершения купчей, когда наши 55 тысяч были вынуты из помещений и приготовлены, вставил такие новые условия, на которые я прямо сказал нет, и поверенный уехал, к немалой моей досаде в ту минуту и к великой радости в настоящем. На днях я смотрел исток Оки. Очки княгини Щербатовой. 38 десятин дубового леску. Фигура земли великолепная, в 3 верстах от ст. железной дороги Малоархангельск по 70 руб. десятина, земля 1-й сорт! и я не купил ибо не хочу хлопотать, поминая ответ Деоклетиана Максимилиану: "Если бы ты видел мою капусту не звал бы меня на службу". Заметьте, что я брался найти покупщиков на Алексеевку или клок Сычей по той же цене. Теперь все это рушилось, и не по моей вине. Теперь я не дал бы и 70 руб. за десятину. 25 утром жду Петю на вакации с французом Pignat, которого мне рекомендовали, но которого я еще в глаза не видал. Но дела Пети идут пока хорошо, и я, кроме удовольствия, ничего не получаю за свои о нем хлопоты. Вздумал было он покобениться я его прихлопнул, и теперь он опять на отличной дороге послушания и уважения к старшим. Учится он выше всяких хвал. Еще 2 года, и он поступит в 8-й класс = универ. 1 курсу. В апреле я похитил буквально из пансиона свою племянницу Ольгу Шеншину, и теперь она живет у нас, а в настоящий момент с женой моей находится в Славянске купаться от золотухи, которая ее, бедную, т. е. Олю, преследует.

Сию минуту уронил крышку тяжелого железного сундука на безымянный палец левой руки, и дело очень некрасиво. Бог с ним с ногтем, лишь бы хуже не было. Засуетят так, что не знаешь, куда вертеться. На этом даже слове вызвали к солдатке, у которой муж весной утонул. Насколько мне легко с Петрушей Борисовым, настолько тяжело с Олей Шеншиной. Добрая и недурная собой девочка, но крайне неспособная. Болтает по-французски и по-немецки и только, от книги отвращение потому что ей всякая последовательная мысль не в подъем тяжела, а девочке 14 лет. Беда, да и только!

Хлопочу, чтобы Петруше за отца дали земельки на Кавказе . Великий князь приказал ему напоминать об этом. Отпустил жену, Олю и гувернантку в Славянск, обещали писать на другой день, а вот неделя, а ни строки. Завтра пошлю телеграмму. Вас, по слухам, ожидали здесь в июле, но оказывается не всякому слуху верь. В половине сентября выборы судей. Буду ли судьей 3-е трехлетие, не известно. Буду ли в ноябре в Питере, не знаю.

На днях министр внутр. дел наконец-то разрешил постройку моей больницы, и m-me Якушкина подарила мне под нее 4 десятины земли особнячком.

Слышал я о постройке Вами в Спасском богадельни. Дело хорошее, если оно прочно поставлено. 12-го каждого месяца я бываю на съезде во Мценске, и если Вы пожелаете осенью, при продаже хлеба, быть вкладчиком нашей больницы сифилитической, то поручите Вашему поверенному передать мне пожертвованное. Теперь сенная уборка, и староста глуп до святости. Все сделано гадко и медленно. Думаю 2-го, если палец пустит, в Славянск, где, говорят, собака сходит с ума от количества куропаток и стрепетов. Позвольте же пожелать Вам всего хорошего, начиная с здоровья.

Искренно преданный Вам А. Фет.

Письмо Фета А. А. - И. С. Тургеневу - 1873 г., середина июня, читать текст

См. также Фет Афанасий Афанасьевич - письма и переписка :