Письмо
А. М. Горький - А. П. Чехову. 21 или 22 января 1900 г. Нижний Новгород

Ну, вот и был я у Льва Николаевича . С той поры прошло уже восемь дней, а я все еще не могу оформить впечатления. Он меня поразил сначала своей внешностью: я представлял его не таким выше ростом, шире костью. А он оказался маленьким старичком и почему-то напомнил мне рассказы о гениальном чудаке Суворове. А когда он начал говорить я слушал и изумлялся. Все, что он говорил, было удивительно просто, глубоко и хотя иногда совершенно неверно по-моему, но ужасно хорошо. Главное же просто очень. В конце, он все-таки целый оркестр, но в нем не все трубы играют согласно. И это тоже очень хорошо, ибо это очень человечно, т. е. свойственно человеку. В сущности ужасно глупо называть человека гением. Совершенно непонятно, что такое гений?! Гораздо проще и яснее говорить Лев Толстой это и кратко и совершенно оригинально, т. е. решительно ни на что не похоже и притом как-то сильно, особенно сильно. Видеть Льва Николаевича очень важно и полезно, хотя я отнюдь не считаю его чудом природы. Смотришь на него и ужасно приятно чувствовать себя тоже человеком, сознавать, что человек может быть Львом Толстым. Вы понимаете? за человека вообще приятно. Он очень хорошо отнесся ко мне, но это, разумеется, не суть важно. Не важно и то, что он говорит о моих рассказах, а важно как-то все это, все вместе: все сказанное, его манера говорить, сидеть, смотреть на вас. Очень это слитно и могуче-красиво. Я все не верил, что он атеист, хотя и чувствовал это, а теперь, когда я слышал, как он говорит о Христе, и видел его глаза, слишком умные для верующего, знаю, что он именно атеист, и глубокий. Ведь это так?

Просидел я у него более трех часов, а потом попал в театр к третьему акту "Дяди Вани". Опять "Дядя Ваня". Опять. И еще я нарочно поеду смотреть эту пьесу, взяв заранее билет. Я не считаю ее перлом, но вижу в ней больше содержания, чем другие видят, содержание в ней огромное, символистическое, и по форме она вещь совершенно оригинальная, бесподобная вещь. Жаль, что Вишневский не понимает дядю, но зато другие один восторг! Впрочем, Астров у Станиславского немножко не такой, каким ему следует быть. Однако все они играют дивно! Малый театр поразительно груб по сравнению с этой труппой. Какие они все умные, интеллигентные люди, сколько у них художественного чутья! Книппер дивная артистка, прелестная женщина и большая умница. Как у нее хороши сцены с Соней. И Соня тоже прекрасно играла. Все, даже слуга Григорьев, были великолепны, все прекрасно и тонко знали, что они делают и ей-богу, даже ошибочное представление Вишневского о дяде Ване можно простить ему за игру. Вообще этот театр произвел на меня впечатление солидного, серьезного дела, большого дела. И как это идет к нему, что нет музыки, не поднимается занавес, а раздвигается. Я, знаете, даже представить себе не мог такой игры и обстановки. Хорошо! Мне даже жаль, что я живу не в Москве, так бы все и ходил в этот чудесный театр. Видел Вашего брата, он стоял и хлопал. Никогда не хлопаю артистам это обидно для них, т. е. должно быть обидно.

А что, видели вы "Сирано де Бержерак" на сцене? Я недавно видел и пришел в восторг от пьесы.

Дорогу свободным гасконцам!

Мы южного неба сыны,

Мы все под полуденным солнцем

И с солнцем в крови рождены!

Мне страшно нравится это "солнце в крови". Вот как надо жить как Сирано. И не надо как дядя Ваня и все другие, иже с ним.

Однако я утомил вас, наверное? До свидания!

У меня плеврит. Кашляю во всю мочь и не сплю ночей от боли в боку. Весной непременно поеду в Ялту лечиться.

Крепко жму руку. Поклонитесь Средину, если увидите, а он пускай поклонится Ярцеву и Алексину.

Ваш А. Пешков.

Письмо - А. М. Горький - А. П. Чехову. 21 или 22 января 1900 г. Нижний Новгород, читать текст

См. также Чехов Антон Павлович - письма и переписка :