Письмо
Я. П. Полонский - А. П. Чехову. 27 марта 1888 г. Петербург

СПб. 27 марта 1888.

Знаменская 9. Дом Pahks 22.

Многоуважаемый Антон Павлович. Не скрываю от Вас, мне было очень больно, что Вы не были у меня во едину из моих пятниц. Плещеев мне говорил, что Вы ко мне собирались, и очень удивился, когда я сказал ему, что Вы у меня не были. Конечно, я был вполне убежден, что не были Вы у меня не потому, что не хотели быть; но, виноват, думал, что кто-нибудь Вас ко мне не пустил или что-нибудь так увлекло Вас, что Вы забыли, словом, каюсь Вам, думал, что на Вашу волю может влиять кто-нибудь или что-нибудь, и если бы это было так, то это для Вас самих было бы в конце концов не хорошо. Ваше письмо тем меня утешило, что в воображении моем восстановило тот образ Чехова, каким я его создал в душе своей и нежно полюбил его. Но Вам достаточно было паписать мне: "мне нездоровылось и я не пошел" и это одно уже настолько ясно и понятно, что с Вашей стороны не требует никакого покаянья, а с моей стороны ни малейшего повода к досаде на Вас. Верьте мне, дорогой Антон Павлович, если я и звал Вас, то вовсе не ради себя, а ради Вас самих. Мне казалось, что Вам как беллетристу будет любопытно мое общество. У меня в ту пятницу была одна москвичка Лидия Филипповна Маклакова существо очень интересное, как по своей религии (Покойный беллетрист Слепцов умер на ее руках. (Примеч. Я. П. Полонского.)), так и по своему оригинальному образу мыслей (у дам редко бывают оригинальные мысли). Она когда-то написала повесть, под заглавием "Полоса" напечатана она была в "Вестнике Европы" тому назад лет 10, Тургенев и я, читая эту повесть, думали, что на Руси появился талант, который не уступает по своей сило таланту Диккенса. Затем у ней были другие рассказы, но уже гораздо слабее... Надежда наша оказалась преждевременной. Но если Вы в какой-нибудь библиотеке найдете тот номер "Вестника Европы", где окажется эта "Полоса" прочтите эту повесть или рассказ. Это рассказ по силе творчества замечательный.

Еще была у меня дама некто m-me Хитрово по отцу итальянка очень красивая и увлекательная музыкантша. Я не знаю ни одной другой женщины, которая бы так глубоко понимала Бетховена и с такою бы силой и прелестью передавала его музыкальные идеи да и она сама женщина не из мелких...

К в эту пятницу она у нас играла.

Словом, я звал Вас не для себя.

Что же касается до лишних томов, которые передала Вам m-me Гаршина, то и слава богу, что так случилось, я бы и сам предложил Вам и те томы, где мои стихи, но думал, что лучшие из них Вы уже знаете, а остальное не будет Вас интересовать.

Никаких убытков Вы мне не причинили так как ни да какую прибыль я и не рассчитываю. Еще слава богу, что такое дорогое изданье окупило все издержки и что я никому ни копейки не должен.

Я хоть и известный писатель, но далеко не модный, Попадусь я кому-нибудь в руки читают, может быть иногда и хвалят, не попадусь не требуют.

Меньше всего со мной знакомы журналисты и литераторы.

Вот хоть бы Суворин он сам сознавался мне, что читал только моего "Кузнечика" остального не знает. Когда-то Буренин брался иногда за мои стихи только для того, чтобы их обругать как следует или написать на них пародью.

У всякого писателя своя звезда. Было когда-то в моде бранить все, что бы я ни написал. Мода эта прошла; но охлаждение осталось .

И мне как человеку, не избалованному восторгами и похвалами, было очень приятно и лестно слышать, что в моих "Крутых горках" Вам кое-что понравилось, но будет ли у Вас время или досуг, чтобы прочесть "Под гору" и мои другие писанья?

Знаете ли, в чем я особенно виню себя, а в том, что все, что писал я прозой, я писал без всякого заранее обдуманного плана. Написавши первые главы и ясно, до наглядности ясно, представивши себе выводимые мною личности или характеры, я точно решал задачу, что выйдет из таких-то и таких-то их соотношений и таким образом все предыдущие главы диктовали мне главы последующие. Если события или отношения действующих лиц усложнялись, я старался только их распутать и только к концу видел результат всего того, что мною выведено на сцену.

В этом я впервые признаюсь только Вам; но что же делать? Иначе, видно, я писать не мог, ибо никакие предварительные планы мне никогда не удавались.

Суворин мне говорил, что Вы излагали ему план романа Вашего будущего романа. Это не по-моему и это меня за Вас радует. Если бы я писал по плану, я бы знал, что лишнее, что необходимо и что можно выпустить, и таким образом достигал бы возможного мне совершенства.

Но за что я похвалю себя это за то, что я был правдив по отношенью к той эпохе или к тому времени, за которое я брался. В записках Сер. Чалыгина конец царствования Александра I, 1824 год и нравы того времени. В "Дешевом городе" это вернейшая копия с Одессы и Одесского общества в 1845 46 годах. В "Нечаянно" петербургские нравы шестидесятых годов. Все это не столько Романы, сколько Хроники.

Сердечно благодарен Вам за посвященье одного из Ваших рассказов. Тут в Вашем "позвольте" излишняя деликатность. Могли ли Вы сомневаться в моем позволении? Но Вы мне платите тою же монетою я сам писал Вам: "позвольте", когда посвящал Вам мое стихотворение.

Мы редко виделись, мало друг с другом говорили, но, право, настолько друг друга знаем, что можем друг другу посвящать все что хотим, без всякого дозволенья.

Вот сколько Вам настрочил. Пора и кончать.

Остаюсь искренно Вас любящий

Ваш Я. Полонский.

Письмо - Я. П. Полонский - А. П. Чехову. 27 марта 1888 г. Петербург, читать текст

См. также Чехов Антон Павлович - письма и переписка :