Письмо
Андрей Белый - Кублицкой-Пиоттух - 23 августа 1906 г. Петербург.

Глубокоуважаемая и дорогая Александра Андреевна,

теперь я могу Вам ответить на письмо от чистого сердца.

Мне хотелось бы, чтобы в Вашем сознании, как и в сознании Саши и Любы, отпечатлелось, насколько важно, ритуально, спасительно, сериозно мне переехать в Петербург. Ведь если я, до последнего времени такой искренне боязливый и робкий, так упорно настаиваю на своем переезде, то двигательные причины тому в высшей степени сериозны, неистеричны, немгновенны, нелитературны, и не четыре, пять, 25 месяцев могут изменить эти причины. И если четыре месяца тому назад Люба признала необходимость для меня (для спасения моей души от вечной гибели) жить в Петербурге, неужели могли Вы полагать, что эти причины могли измениться? Мне прискорбно, что я могу нарушить своим переездом Ваше доброе (и столь ценное мне) и ласковое расположение ко мне; но ведь если я не перееду, меня не будет на этом свете: это же факт, факт, и я постоянно ужасаюсь, что никто не видит, насколько мой переезд стоит в связи с моей верой "в свет", без которой я отказываюсь существовать. Летом меня мучила истерика: но как она создалась? Исключительно из боязни, что Люба забудет, насколько важно мне переезд. Страх потерять внутреннее разрешение жить в Петербурге удесятерял истерику, а удесятеренная истерика создавала, по-моему, в Любе убеждение, что мне нельзя жить в Петербурге. Я чувствовал роковую путаницу во всем и ужасался, что на расстоянии не разобьешь марева. (Совсем как с освободительным движением: говорят: нельзя отменить репрессий, пока есть революция, а революция-то вся от репрессий: создается заколдованный круг, из которого нет выхода). Это марево расстояние только усилит, а переезд мой может разбить. Этого никто не понимает, и вот почему, не будучи в состоянии спокойно, обстоятельно изложить объективную правду моего переезда (для этого нужно много часов готовиться почти молитвенно, чтобы устно уметь передать правду), я мог только прибегнуть к форме клятвы, чтоб показать степень сериозности моего решения: ведь я клятвы на ветер не даю и не "психология" их порождает. Ведь Вы любите меня, а в письме предлагаете мне мучительную и верную смерть. Я Вас глубоко люблю, ценю и уважаю, но жизнь человека есть ценность, с которой нужно бережно обращаться, пока "свет" указывает человеку путь.

Итак, я должен глубоко, глубоко извиниться перед Вами, что нет у меня средств и возможности исполнить Вашу жаркую просьбу, и я должен переехать в Петербург, чтоб спасти свою жизнь. Ведь мой переезд никого не губит, а меня он спасет. Это так, это не литература. И пока Вы будете думать, что я могу от настроения измениться, Вы меня не знаете. Мне очень ценно, милая Александра Андреевна, что Вы обращены не к Б. Н. Бугаеву, а к "Боре" и "Андрею Белому". "Боря", "Андрей Белый", конечно, ближе ко мне (каким я себя в себе вижу), чем Б. Н. Бугаев, но ни "Боря" (что-то порхающее и переменчивое), ни Андрей Белый (декадентский писатель) далеко еще не Я (Подчеркнуто трижды.). Б. Н. Бугаев, Боря, Андрей Белый все это еще "психология" во мне. Я настоящий только там, где гносеологические нормы мне очерчивают путь, долг, свет и ценность. И во имя всего этого я должен переехать. Простите же, простите, дорогая, любимая, многоуважаемая Александра Андреевна простите и поймите меня в моем, потому что, когда Вы меня рассматриваете "в своем", это еще не я.

Остаюсь глубоко любящий, уважающий и преданный Вам

Боря


Письмо - Андрей Белый - Кублицкой-Пиоттух - 23 августа 1906 г. Петербург., читать текст

См. также Белый Андрей - письма и переписка :

Андрей Белый - Кублицкой-Пиоттух - Конец августа 1906 г. Петербург.
Глубокоуважаемая и милая Александра Андреевна, надеюсь, что Вы получил...

Андрей Белый - Кублицкой-Пиоттух - Не ранее 8 сентября 1906 г. Петербург.
Милая, милая Александра Андреевна, истерика миновала для меня. Теперь ...