Письмо Белинского В. Г.
А. П. Герцену - 6 февраля 1846 г. Петербург.

СПб. 1846. Февраля 6. Письмо и деньги твои (100 р. серебром) получил вчера, любезный мой Герцен, за что все не благодарю, потому что это лишнее. Рад я несказанно, что нет причины опасаться не получить от тебя ничего для альманаха, так как "Сорока-воровка" кончена и придет ко мне вовремя. А все-таки грустно и больно, что "Кто виноват?" ушло у меня из рук2. Такие повести (если 2 и 3 часть не уступают первой) являются редко, и в моем альманахе она была бы капитальною статьею, разделяя восторг публики с повестью Достоевского ("Сбритые бакенбарды"), а это было бы больше, нежели сколько можно желать издателю альманаха даже и во сне, не только наяву. Словно бес какой дразнит меня этой повестью, и, расставшись с нею, я все не перестаю строить на ее счет предположительные планы например: перепечатал бы де и первую часть из "Отечественных записок" вместе с двумя остальными и этим начал бы альманах. Тогда фурорный успех альманаха был бы вернее того, что Погодин вор, Шевырко дурак, а Аксаков шут. Но повторяю соблазнителем невинности твоей совести быть не хочу; а только не могу не заметить, кстати, что история этой повести мне сильно открыла глаза на причину успехов в жизни мерзавцев: они поступают с честными людьми, как с мерзавцами, а честные люди за это поступают с мерзавцами, как с людьми, которые словно во сто раз честнее их, честных людей. Борьба неравная! Удивительно ли, что успех на стороне мерзавцев? По крайней мере, потешь меня одним: сдери с Рощина рублей по 80 серебром или уж ни в каком случае не меньше 250 асс. за лист. Повесть твоя имела успех страшный, и требование такой цены за ее продолжение никому не покажется странным. Отдавая 1-ю часть, ты имел право не дорожить ею, потому что не знал ее цены. Теперь другое дело. Некрасов хочет сделать именно это. Он обещал Рощину повесть еще весною3 и вперед взял у него 50 р. серебром, а о цене не условился. Вот он и хочет просить 250 р. асс. за лист, чтобы отдать ее мне, если тот испугается такой платы, или наказать его ею, если согласится. Чтобы мой альманах (имел) успех после "Петербургского сборника", необходимо во что бы ни стало сделать его гораздо толще, не менее 50 листов (можно и больше), а потом больше повестей из русской жизни, до которых наша публика страшно падка. А потому я повести Некрасова будь опа не больше, как порядочна буду рад донельзя.

Что статья Кавелина будет дьявольски хороша в этом я уверен, как нельзя больше. Ее идея (а отчасти и манера Кавелина развивать эту идею) мне известна, а этого довольно, чтобы смотреть на эту статью, как на что-то весьма необыкновенное4.

Впрочем, не подумай, чтобы я не дорожил твоею "Сорокой-воровкой": уверен, что это грациозно-остроумная и, по твоему обыкновению, дьявольски умная вещь; но после "Кто виноват?" во всякой твоей повести не такой пробы ты всегда будешь без вины виноват. Если бы я не ценил в тебе человека так же много или еще и больше, нежели писателя, я, как Потемкин Фонвизину после представления "Бригадира", сказал бы тебе: "Умри, Герцен!" 5 Но Потемкин ошибся: Фонвизин не умер, и потому написал "Недоросля". Я не хочу ошибаться и верю, что после "Кто виноват?" ты напишешь такую вещь, которая заставит всех сказать о тебе: "Прав, собака! давно бы ему приняться за повести!" Вот тебе и комплимент и посильный каламбур.

Ты пишешь: "Грановский мог бы прислать из последующих лекций"6. Если мог бы, то почему же не пришлет? Зачем тут бы? Статье г. Соловьева я рад несказанно и прошу тебя поблагодарить его от меня за нее7.

По экземпляру вкладчикам, по законам вежливости гниющего Запада, дарится от издателя всем, и давшим статью даром и получившим за нее деньги. А отпечатать 50 экземпляров особо той или другой статьи дело плевое и не стоящее издателю ни хлопот, ни траты. Но если мой альманах пойдет хорошо (на что я имею не совсем безосновательные причины надеяться), то я не вижу никакой причины не заплатить Кавелину и г. Соловьеву, ведь я должен буду получить большие выгоды. Будет с меня и того, что эти люди с такою благородною готовностию спешат помочь мне без всяких расчетов. В случае неуспеха я не постыжусь остаться одолженным ими: зачем же им стыдиться получить от меня законное вознаграждение за труд в случае успеха с моей стороны? Это уж было бы слишком по-московски прекраснодушно. В случае успеха и ты, о Герцен, будешь пьян на мои деньги, да напоишь редерером (удивительное вино: я выпиваю его по целой бутылке с большою приятностию и без всякого ущерба здравию) и Кетчера и всех наших; а я в тот самый день (по условию) нарежусь в Питере. По части шампанского Кетчер мой крестный отец, и я не знаю, как и благодарить его. Ко всем солидным винам (за исключением хереса, к которому чувствую еще некоторую слабость) питаю полное презрение и, кроме шампанского, никакого ни капли в рот, а шампанское тотчас же после супу. Ожидал ли ты от меня такого прогресса?

Статье г. Мельгунова очень рад нечего и говорить об этом. Не знаю, что он напишет, но уверен, что все будет человечески хорошо. Поблагодари его от меня8.

А когда Станкевич думает ехать? Уведомь. И когда Михаил Семенович думает выслать отрывок из записок?9 Этот гостинец словно с неба свалился мне, и мне страшно одной мысли, чтоб он как-нибудь не увернулся от меня, и я до тех пор не смею считать его своим, пока не уцеплюсь за него и руками и зубами.

Это письмо пишется к тебе накануне его отправления (5 февраля), а завтра, братец ты мой, посылается к г. Краевскому цидулка с возвещением о выходе из его службы. Думаю, что ответит: как-де хотите; но не считаю невозможным, что, одумавшись, примется и за переговоры. Но ни за что не соглашусь губить здоровье и жизнь на каторжную работу. Надо хоть отдохнуть; а там, если опять запрячься в журнал, то уж в такой, где бы я был и редактором, а не сотрудником только. Уведомь, какой эффект произведет на славенофилов статья во 2 No "Отечественных записок" "Голос в защиту от голоса "Москвитянина""10.

Пишешь ты: "Сегодня бенефис Щепкина"11, а когда было это "сегодня" аллах ведает на письме числа не выставлено. Уведомь, как сошел бенефис.

Альманах Некрасова дерет, да и только. Только три книги на Руси шли так страшно: "Мертвые души", "Тарантас" и "Петербургский сборник". Эх, как бы моя попала в четвертые! Письма Боткина получил12.

Прощай. Что Кетчер? Как-то недавно во сне я ужасно обрадовался его приезду в Питер и весьма любовно с ним лобызался, но что очень странно шампанского не пил. Итак, крестному папеньке крепко жму руку, а равно и всем вам.

Твой В. Белинский.

Какой это Соколов так жестоко отвалял в "Отечественных записках" бедного Ефремова?13 Жаль даже.

А как бы придумать моему альманаху название попроще и получше? Оно затрудняет меня.


Письмо Белинского В. Г. - А. П. Герцену - 6 февраля 1846 г. Петербург., читать текст

См. также Белинский Виссарион Григорьевич - письма и переписка :

А. И. Герцену - 19 февраля 1846 г. Петербург.
СПб. 1846, февраля 19. Деньги и статьи получил1. Кетчера ототкнуть и ...

А. И. Герцену - 20 марта 1846 г. Петербург.
СПб. 181С, марта 20. Получил я конец статьи Кавелина, Записки доктора...