Уильям Мейкпис Теккерей
«Доктор Бирч и его молодые друзья.(Doctor Birch and his Young Friends)»

"Доктор Бирч и его молодые друзья.(Doctor Birch and his Young Friends)"

Физиологический эскиз английской школы, Теккерея.

И.

Доктор и его свита.

Нет никакой надобности говорить, каким образом сделался я в пансионе доктора Бирча его помощником, учителем французского языка, рисованья и игры на флейте. Ужь верно не без причины променял я свою прежнюю квартиру близь Лондона и прекрасное общество на конторку помощника содержателя старой школы в Родвель-Реджисе. Я думаю, что место помощника за столом доктора, вставанье в пять часов утра, прогулки по полям с мальчиками (которые всегда затевали со мной какие нибудь проделки и никак не хотели понять моего важного и ответственного значения в школе), грубость мисс Бирч, суровая благосклонность Джека Бирча и покровительство старого доктора, - я думаю,что все это немногим показалось бы приятным и что это покровительство и эти обеды иногда было бы очень трудно и не мне проглатывать. Как бы то ни было, только я теперь избавился от этой должности и надеюсь, что доктор Бирч нашел себе гораздо лучшего помощника.

Джек Бирч, воспитанник оксфордского университета, был партнёром своего отца и занимал некоторые классы. О познаниях его в греческом языке я не могу сказать ничего, но на латинском языке я ловил его беспрестанно. Это был самый забавный фанфарон (в особенности он важничал перед кузиною мисс Раби, которая жила с доктором), самый надутый и пустой франтик, какого я когда либо видал. Белый его галстух как будто постоянно душил его; он беспрестанно его поправлял и смотрел на нас (то есть на меня и на моего товарища Принса), из за этой накрахмаленной ограды, с таким видом, как будто мы были лакеи. Он не слишком много трудился в классах и употреблял свое время на письма к родителям воспитанников и на сочинение наставлений, которые он читал детям.

Настоящий учитель был Принс, также из Оксфордского университета,- худощавый, высокий и ученый человек, напичканный бесполезными сведениями в греческом языке и древностях, необыкновенно кроткий к маленьким детям, безжалостный к шалунам и фанфаронам, уважаемый всеми за честность, за ученость, за мужественный характер, за уменье владеть собою, что все видели и признавали. Джек Бирч никогда не мог смотреть ему прямо в глаза. Старая мисс Зоя никогда не смела с ним любезничать. Мисс Флора называла его лучшим человеком из всех близоруких. Мисс Раби говорила, что боится его. Бедный старикашка Принс! сколько приятных ночей провели мы вместе, куря в докторовой гардеробной, куда мы удалялись, когда мальчики ложились спать и наши дневные заботы оканчивались!

После того, как Джек Бирч получил в Оксфорде ученую степень - процедура, стоившая ему величайшего труда - школа, называвшаеся прежде просто "школою Бирча", или "пансионом доктора Бирча", вдруг сделалась "Родвель-Реджисскою Коллегиею Архиепископа Вигсби". Старая синяя вывеска с золотыми буквами была снята, и ее с этого времени употребляли на починку голубятни. Бирч отделал большую классную комнату в готическом вкусе, с статуэтками, и поставил посреди школы бюст архиепископа Вигсби. Он нарядил шесть старших воспитанников в шляпы и мантии, которые производили большой эффект, когда мальчики рыскали по городским улицам, но, без сомнения, озлобили не одного лодочника, передразнивая его парус. Страсть к академическим костюмам и постановлениям до того овладела малым, что он и меня пытался облечь в мантию, с красными кистями и бахрамою, но я решительно этому воспротивился и сказал, что учитель чистописаиия не нуждается в таком отличии.

Как же это я позабыл о самом докторе? Но что о нем сказать? Ну, у него была широкая мантия, торжественный вид, громкий голос и важные приемы в обращении с родителями воспитанников, которых он принимал в кабинете, окруженный со всех сторон прекрасно переплетенными книгами. Книги действовали сильно на умы некоторых его посетителей и в особенности посетительниц. "Вот доктор - думали они, - так доктор!" Но, впрочем, он никогда не читал своих книг, да и не раскрывал ни одной, кроме той, в которую он клал свои воротнички, да еще другой, под заглавием: Dugdаle's Моnastиcоn, которая походила только с виду на толстый том, а в самом деле была ящик с миндальными пирожками и бутылкою портвейна. Он читал классиков с переводом, который на школьном языке назывался "яслями".

Ученики играли с ним бессовестно, когда он спрашивал у них граматические формы. Старые шалуны нарочно приходили иногда к нему в кабинет с просьбою объяснить им какое нибудь трудное место в Геродоте или в Фукидиде. Бедный доктор в таких случаях откладывал на некоторое время объяснение и прибегал к помощи Принса или искал смысла в "яслах".

Комната, в которой наказывали за ученические прегрешения, находилась в личном его заведывании: он находил, что сын его черезчур строг. Доктор одарен был страшными бровями и толстым голосом, но плач его не пугал никого.

Маленький Мордент нарисовал его портрет с длинными ушами, наподобие известного домашнего животного, и подверг свои собственные уши порядочному истязанию за эту каррикатуру. Доктор поймал его на месте преступления, вспылил страшно и сперва грозил проучить шалуна розгами; но в самую критическую минуту от отца Мордента прислана была корзина дичи. Доктор смягчился и предал каррикатуру сожжению. Несмотря на то, в моей конторке хранится другой экземпляр ея, нарисованный рукою того же маленького проказника.

II.

Школьный петух.

Я ужь дожил до старости и видал много великих людей во время моих путешествий и в жизни вообще. Я видел Людовика-Филиппа, выезжающего из Тюльери, адмирала сэра Чарльза Непира (как-то в омнибусе), герцога Веллингтона, бессмертного Гёте в Веймаре, покойного папу Григория ХVИ и множество других славных в этом мире людей, на которых глядя, каждый чувствует какое-то благоговение, смешанное в боязнью. Я восхищаюсь, видя это чувство, этот почтительный страх, с которым скромная душа приветствует Великого Человека.

Видал я также генералов, видал университетских глав во время посещение университета её величеством; видал доктора во всей славе, во главе его школы в торжественные дни - зрелище поразительное - и много других лиц. Никогда, правда, не удавалось мне видеть покойного мистера Томаса Крабба, но я уверен, что он внушил бы мне то же самое чувство, с которым я каждый день смотрел на Джорджа Чампиона, нынешнего "школьного петуха" доктора Бирча.

Когда я воображу, как бы я предложил ему какую нибудь сумму, чтоб он приколотил в две минуты всех и выбросил самого доктора за окно, я всякий раз думаю, какой великодушный этот человек - сидит себе спокойно, в самом лучшем расположении духа, решает задачи уравнения и добивается смысла в греческих трагедиях. Он мог бы схватить столбы классной залы и обрушить весь дом, еслиб только захотел. Он мог бы запереть дверь и уничтожить всех нас до одного, как Антар, любовник Ибли; но он щадит нашу жизнь. Он не колотит никого без причины; но зато беда человеку, его оскорбившему!

Мне кажется, что быть сильнее других большое наслаждение. Оттого-то на широком лице Джорджа Чампиона такая ясная веселость; оттого он смотрит на вас с таким великодушным спокойствием своими голубыми глазами.

Он непобедим, - непобедим решительно. Назад тому шесть лев он был уже в силах устоять против Франка Дависона (ныне офицера в Индии, брата бедняжки маленького Чарлея, за которым мисс Раби ухаживала с такою нежностью). Франку было тогда семнадцать лет и он был школьным петухом Бирча. Мальчика насилу оттащили в сторону, и Франк, глядя на него с удивлением, тогда же предсказал, что он совершит великие подвиги. Предания о битвах переходят в школах от поколения к поколению, так что в Родвель-Реджисской школе существуют предания о событиях, совершившихся в старое время доктора, лет сорок назад.

Сражения Чампиона с молодым Тэтбэри Петом, которого он повалил и таскал по полу, с лодочником Блеком и с тремя мальчиками из пансиона доктора Уоншота, были известны каждому. Он всегда выходил победителем. Но он скромен и добр, как все необыкновенные люди. Характер у него благосклонный, смелый и честный. Он не в состоянии писать таких стихов, как молодой Пиндер, или читать так греческие книги, как Лаврентий Префект, эта настоящая бездна учености, - бездна, в которой, по словам Принса, поместились бы знания учеников всех шести классов; но он делает свое дело основательно, толково и способен быть самым храбрым солдатом, отличным сельским пастором и честнейшим английским джентльменом, какой только бывал когда либо.

Джордж добродушен и ленив. На дворе школы есть скамейка, на которой он готов валяться по целым часам в свободное от учения время, и в это время он так снисходителен, что самый меньший из воспитанников может подойти и разговаривать с ним. Приятно видеть молодых мышонков, резвящихся вокруг льва. Впрочем, ближайший его друг и товарищ маленький Джек Галль, которого он спас от потопления на Миллеровом Пруде. Их взаимная привязанность представляет странное явление. Мальчишка прыгает, играет, шалить возле великана и постоянно обращает своего покровителя в предмет шуток. Они никогда не расходятся на большое расстояние, и в праздники вы их увидите вместе в нескольких милях от школы. Джордж бродит тяжелою поступью по лугам с своей палкою, а маленький Джек болтает с хорошенькими через окна мыз.

У Джорджа есть на реке лодка, в которой он обыкновенно курит себе лежа, а Джек работает веслами и катает его. Джордж не играет в криккет (Игра шарами с дубинкою), разве только когда вся школа затевает игру на открытом поле. Товарищи не в состоянии с ним состязаться, потому что его шары летают как пушечные ядра. Я видал как он играет в мяч. Приятно наблюдать прыжки этого молодца по арене: с своими белокурыми, развевающимися волосами он похож на молодого Аполлона в фланелевой куртке.

Прочия замечательные личности в школе доктора Бирча были: Лаврентий Капитан, Бэнс, прославившийся в особенности всоим великолепным аппетитом, и Питман, прозванный Росцием - за любовь свою к драме. К ним должно причислить также Сванки, прозванного Макассаром - за пристрастие его к этой приправе. Он носил лакированные сапоги, белые перчатки по воскресеньям и, проходя по улице, заглядывал в окна пансиона мисс Пинкертон (перенесенного из Чисвика в Родивель-Реджис и содержимого племянницами покойной мисс Барбары Пинкертон, друга нашего великого лексикографа, по правилам, которые были им одобрены и исполнялись в точности этою удивительною женщиною).

Были люди, которые осуждали поведение мистера Горация Сванки и говорили, что будто бы он посылал через мистрисс Рэгглес, горничную пансионерок мисс Пинкертон, записки в стихах, вложенные в трех-угольные слоеные пирожки, и что однажды мисс Дидо, которой был назначен сладкий пирожок с такой начинкою, чуть не подавилась, проглотив лоскуток бумажки, но я оставляю без внимания эти нелепые толки, очевидно направленные на репутацию завеления, содержимого неукоризненными девами.

Разве можно осуждать мисс Пинкертон за то, что, когда она, держа в руке крючок своего зонтика, провожает на гулянье свое стало юных девиц, это стадо смешивается с нашим школьным отрядом, при встрече? А что касается до трех-угольных пирожков, то я не верю ни одному слову и считаю это выдумкою ревнивой мисс Бирч, которая досадует и на мисс Раби и на всех добрых и красивых женщин, которые имеют в виду свои цели.... да, я не верю ничему, или ужь очень сильно ошибаюсь.

III.

Маленькая школа.

Так называемая маленькая школа есть небольшая комната в другом конце большой школы. Через нее ходят в квартиру самого доктора и в ней занимается со своими воспитанниками мисс Раби. У ней на попечении шесть или семь маленьких - действительно маленьких - шалунов которых она учит, чему умеет, без больших затей, до тех пор, пока они выростут или научатся столько, что могут поступать в большую школу. Некоторые из них очень торопятся своим повышением - глупенькие мальчики! - и потом делаются такими же повесами, как и старшие.

Мисс Раби ведет счеты, содержит записные книги, имеет наблюдение за бельем и пришивает ко всем рубашкам пуговицы. Вообразите такую женщину у себя дома, пришивающую пуговицы к вашей рубашке!

Мисс Раби - племянница доктора. Ея мать была красавица (впрочем, совсем не похожая на старую Зою) и вышла замуж за воспитанника доктора, разумеется в прежния его времена; но муж её был убит после в Восточной Индии, при осаде Буртпора. Тогда маленькая индиянка приехала к доктору; он очень любил мисс Раби и, приняв сиротку на свое попечение, сделал этим очень выгодный оборот для сваей школы.

Удивительно, с каким проворством и веселостью это маленькое живое создание исполняет свое дело. Она встает утром первая и ложится спать последняя, если ей нужно о чем нибудь позаботиться. Она видит, что две другия женщины идут в своим знакомым в город, и не подумает присоединиться к их обществу. Одна только она создана всегда оставаться дома, чтобы переносить нападки Зои, покоряться превосходству прелестей Флоры и всеми мерами стараться вознаградить своего дядю за доброту, с которою он принял ее в свое семейство.

Вы видите, таким образом, что она работает за трех служанок, получая жалованье одной. Она так благодарна, когда доктор подарить ей новое платье, как будто он дал ей состояние, она смеется, слушая его рассказы, всех добродушнее, всех терпеливее выслушивает брань Зои, отдает справедливость красоте Флоры всех восторженнее, и теряет свое прекрасное расположение духа тогда только, когда появляется в комнате жолто-бледное лицо Джека Бирча: она его терпеть не может, и всегда у неё находится дело, когда он к ней подойдет.

Как она переменяется, когда к ней подойдет кто нибудь другой! Я не высокомерен... нет!... но я думаю, что кое-где производил не неприятное впечатление. Впрочем, об этом умолчим. Мне приятно видеть ее, потому что она всегда в веселом расположении духа, потому что она всегда ласкова, и всегда скромна, всегда привержена в этим мальчишкам, потому что некоторые из них сиротки.... Она хороша собою, или, по крайней мере, кажется мне такою, а это будет все тоже.

Она добра ко всем, однакожь надо сказать, что всего больше обнаруживает доброты к детям. Она приносит им сладких пирожков от стола и лакомит их вареньем Зои; она сберегает для них по нескольку шиллингов из своего небольшого жалованья и любит рассказывать им по целому часу разные истории. Она знает одну очень грустную повест о маленьком мальчике, который давно ужь умер; любимцы её никогда не соскучатся слушать о нем, и мисс Раби показывала одному из них локон его волосков, который до сих пор хранится в её рабочем ящике.

IV.

Прекрасные братья.

Мелодрама в нескольких сценах.

Доктор, Мистер Типпер, дядя мастров Боксалей, Боксаль старший, Боксаль младший, Браун, Джонкс, Смит, Робинсон, Тиффин Minimus.

Броун. Тузи старшего Боксаля.

Джонкс. За уши меньшого Боксаля!

Робинсон. Тузи хорошенько старшего Боксаля!

Смит. Теперь мы докажем дружбу меньшому Боксалю.

(Вбегает Тиффин Minimus.)

Тиффин Minimus. Господа Боксали! вас спрашивают

Доктор (мистеру Типперу). Все мои воспитанники любят их, сэр; ваши племянники составляют честь моего заведения. Они прилежные, скромные, благородные дети. Войдемте - они здесь, в классной комнате.

(Входят Доктор и мистер Типпер.)

Большая картина.

V.

Бедный малый.

Да позволено будет нам, людям столь необыкновенно умным и ученым, низойти до любви и жалости к бедным существам, неодаренным нашими изумительными способностями. Я всегда был снисходателен к слабым ученикам; во время моего ученического периода были в числе самых любимых товарищей моих глубокие неучи, но потом, выйдя в жизнь, они вовсе не были людьми самыми тупоумными; напротив, много молодых людей, умевших написать латинский гекзаметр длиною в пол-аршина и без ошибки проспрягать греческий глагол, не возвысились впоследствии ни на вершок над пустыми фанфаронами, и не прибавилось у них ни одной капли мозгу против того, как было до бороды.

Как тяжело быть последним учеником, большим, неуклюжим, четырнадцати-летним малым, и видеть себя позади шести-летнего крошки, у которого еще и выговор не образовался.

В таком положении был у Бирча мистер Гэлькср. Он - самое честное, доброе, деятельное, смелое создание. Он многое сделает вам лучше всякого другого мальчика. Он взлезет вам на дерево, он мастер перепрыгивать через рвы, играть в криккет, ныраеть и плавает он в совершенстве; за столом он уберет вдвое больше против иной дамы (как это очень хорошо знает мисс Бирч); он обладает прекрасною способностью вырезывать ножиком из дерева фигурки; он делает и раскрашивает маленькие колясочки; он вам разберет часы по частям и сложит их опять. Он ко всему способен и не умеет только учить уроков; тут только он сидит самым несчастным существом в конце класса. Когда крошечные малютки поступят в школу из класса мисс Раби (правда, она лучшая в мире наставница), они тотчас обгоняют бедного Гэлькера. Его бы отдали также под её команду, но он очень велик. Иногда мне казалось, что эта отчаянная тупость есть только хитрость бедного плутишки, и что он добивается именно того, чтоб его перевели в класс мисс Раби: еслиб она согласилась учить меня, я сам готов бы был надеть детский передник и маленькую курточку, но нет! эта природная неспособность к латинской граматике.

Еслиб только вы видели, что у него за граматика! Листы и обертка все выщипаны и обтрепаны. Многих страниц недостает совсем: Гэлькер вырвал их локтями, сидя и работая изо всех сил над непонятною для него книгою; он истрепал ее и размочил горькими слезами. Но посмотрите, как он стирает с листков ладонью эти слезы, как он принимается за урок снова и снова - и все-таки не в силах одолеть его..........

Между нами будь сказано, доктор порядочно трудился над Гэлькером, но мальчик был так безчувствен, как будто принял хлороформа. Наконец Бирч устал его наказывать и предоставил его итти своей дорогою. Когда Принс спрашивает уроки, он не может воздержаться от смеха и обращается к мастеру Гэлькеру саркастическим тоном: "Мастер Гэлькер, простите мою смелость, если я осведомлюсь, помогли ли вам ваши блистательные способности постигнуть различие между теми словами, которые грамматики называют существительными, и теми, которые они называют прилагательными именами? Если нет, то, может быть, мастер Фердинанд Тиммипс объяснит вам это различие". И Теммипс пищит над ухом Гэлькера.

Я бы советовал Принсу оставить свои подсмеиванья над бедным малым. Он единственный сын у вдовы-матери, которая любит его всею силою души своей.

VI.

Два слова о мисс Бирч.

"Джентльмены, и особенно младшие и самые слабые здоровьем воспитанники, будут пользоваться постоянным присмотром и нежною заботливостью мисс Зои Бирч, сестры содержателя, которая поставит себе приятнейшим долгом заменять для них (сколько это возможно) отсутствие материнской дружбы." Устав Родвель-Роджисской школы.

Статья прекрасная в циркуляре доктора, и мисс Зоя Бирч (прелестная двадцати-пяти-летняя березовая (Birch - береза.) распуколка, с носом красным и лицом кислым как дикое яблоко) представлена чудным созданием. Но я желал бы знать, кто согласился бы назвать мисс Зою своей матерью?

В доме было только два существа, которых она не пугала: мисс Флора и я.... нет! я тоже боялся Зои, несмотря на то, что мне известны были о ней разные истории; ню все остальное трепетало перед нею, от доктора до бедного Франциска, слуги, которому часто доставалось от нея.

Доктор был величественный и по наружности строгий человек, но в душе он был слаб и добродушен; он любил болтовню и бутылку с портвейном. Я, впрочем, сошелся с ним гораздо лучше, нежели мистер Принс, который немного унижал его и считал его литературные произведения бесстыднейшим шарлатанством. Часто в солнечные послеобеденные часы доктор, бывало, говорит мне: "Мистер Т., не выпить ли нам, сэр, еще по стакану этого винца за жолтою печатью? вы, кажется, так его любите" (а сам он любил его еще больше), и мы действительно выпивали еще по стакану, если только не появлялась между нами эта старая Зоя и не совала мне под нос своего жалкого, жиденького кофе. Она вечно ворчит, бранится, толкается, кричит на горничных, нападает на мисс Раби, мучит маленьких воспитанников и бранится с большими. Она знает, сколько съест в один раз каждый мальчик, она подчует жирным кушаньем тех, которым оно вредно, и предлагает недожаренную говядину тому, кто её не любит. Лучшее для неё время то, когда она утром является в спальню маленьких воспитанников, с чашкою английской соли и ломтиком хлеба. Фи! от одного воспоминания меня пронимает дрожь. Я видел только раз, как она давала это лекарство маленькому Бильсу, и её неприятное присутствие сделалось для меня еще противнее.

Если же мальчик заболеет серьезно, то, вы думаете, она просидит у его постели хоть одну ночь? Как бы не так! Когда был болен маленький Чарлей Дависон (тот самый, которого мягкий локон хранит у себя мисс Раби) - полковник, отец его, был на ту пору в Индии - не другой кто, как Анна Раби ходила за ним; она сидела над ним, когда он лежал в бреду; она никогда не оставляла его, пока он был жив, и сама закрыла ого глазки, которые никогда уже не будут блестеть, никогда не подернутся слезою. Да, Анна была его сиделкою, Анна оплакала его, а мисс Бирч написала письмо о его смерти и получила золотую цепочку с медальоном, которую полковник прислал ей знак своей благодарности. И отчего умер Франк Дависон? от вечного преследования мисс Зои. Я уверен, что еслиб он уехал в Индию, чтобы вступит в тот полк, которым командовал его храбрый отец, то ужь не присылалось бы оттуда больше каждый год шалей и подарков доктору и мисс Бирчь и, что если она мечтала, что полковник когда нибудь воротится в Англию и женится на ней (за её нежность к его осиротевшему ребенку, как он выражался всегда в своих письмах), то после этого она должна была бы расстаться с такой мечтою. Но все эти события произошли очень недавно - только семь лет назад - и я слышал о них только кой-что от мисс Раби, которая была тогда еще девочкою и только что приехала в Росвель-Реджис. Она никогда не может говорит без душевного волнения об этом редком мальчике. Его смерть сделала глубокое впечатление на её нежное сердце.

Да, мисс Бирч выжила из заведения в течение одиннадцати лет девятнадцать учителей и в том числе половину учителей французского языка - я думаю с горя от разлуки со своим любимцем, мистером Гринчем, с его золотыми часами и проч.: но это только догадка, заимствованная мною из насмешек мисс Флоры; во время одной ссоры за чаем.

Впрочем, у меня есть в запасе еще одна узда на мисс Бирч. Когда она дойдет до особенной дерзости в обращении к мисс Раби, мне только стоит ввернуть в разговор малиновое варенье, и крикунья тотчас сдерживает свой язык. Она меня понимает; мне нет надобности говорить больше.

Приписка, 12 декабря. Теперь я могу говорить обо всем свободно. Я бросил свое место и не забочусь о нем. Итак, выскажу все прямо, не опасаясь никаких последствий. Я видел эту женщину, эту мать воспитанников, как она ела варенье ложкою, пропавшею из шкатулки мастера Уйджинса в гардеробной, и готов подтвердить это самой Бирч в глаза.

VII.

Бриггс в счастьи.

(Входит слуга.)

Слуга. Корзина мистеру Бриггсу!

Мастер Броун. Ура, Том Бригс! я дам тебе свой ножик.

Если в этой истории не заключается поучения, то я не знаю, в какой басне оно есть. До присылки корзины мастер Бриггс пользовался не лучшей репутациею, как и всякий другой молодой джентльмен в низшем классе; сам я недавно имел случай заметить мастеру Броуну, чтоб он не давал ему пинков во время чистописания; но как эта корзина, присланная дворецким его матери с надписью: "Стекло, осторожно" (из чего я заключаю, что она заключала в себе варенье и, вероятно, несколько бутылок вина, вместе с сладкими пирожками, с пастетом, начиненным дичью, с пол-совереном (Соверен - золотая монета в 6 руб. 30 коп. сер. Прим. переводчика.) и пятью новыми шиллингами для мастера Бриггса), - как говорю, прибытие этой корзины переменить вдруг все обстоятельства в жизни Бриггса и цену, которую он до тех пор имел в глазах многих особ!

Он мальчик с добрым сердцем - это я знаю давно. Прежде чем он осмотрит содержание корзины или врежется в нее ножом, который предлагает ему так обязательно мастер Броун, он прочитает все до конца письмо из дому, которое лежит на крышке корзины. Посмотрите, как другие мальчики заглядывают в корзину, пока он читает это письмо. Не прелестная ли это картина? Письмо написано очень крупным почерком: это от его маленькой сестры. Я готов биться об заклад, что это она вывязала ему маленький кошелек, которым так любуется мастер Линкс.

- Вы странный человек: от вас не укроется никакая проказа, говорит мисс Раби, смеясь и работая своею блестящею иголкою и нежными пальцами с необыкновенною скоростью.

- Я очень рад, продолжал я: - что мы теперь здесь оба и мальчик защищен нашим присутствием от грубых школьных пиратов, каков, например, молодой Дьюваль. Он бы как раз обобрал у него все вещицы, которые прекрасны сами по себе и еще милее потому, что тотчас присланы из дому. Посмотрите, в корзине действительно пастет, как я и думал, и я уверен, что он вкуснее того, который подается у нас за обедом (но вы, мисс Раби, никогда не обращаете внимания на подобные вещи); пастет, бутылка вина, банки с вареньем и безнечное число груш, уложенных в солому. Этими деньгами маленький Бриггс уплатит теперь долг по счету мистрисс Рэггльс, которой он имел глупость задолжать, и я заставлю его заплатить за ящик красок, который он купил у Буллока. Это будет уроком на будущее маленькому моту. Но как изменится его жизнь в течение некоторого времени, по крайней мере до тех пор, пока не истощаться присланные ему подарки! Мальчишки, которые теперь его толкают, станут ласкать его, помогая ему убрать пастет и другия лакомства. Сколько у них будет праздников в спальне! Это вино покажется им приятнее, чем самое лучшее, какое только есть в погребе у доктора. К ним соберутся все старые товарищи. Мастер Ваг расскажет самые страшные свои истории и споет лучшие песни за один кусочек этого пастета. Как весело пролетит для них ночь в таком пиру! Когда я и мистер Принс пойдем ночью в обход, мы будем нарочно шуметь, подходя к их спальне, чтобы мальчики успели погасить свечу, убрать разные вещи подальше и завернуться в одеяла. На другой день, сколько бы доктор ни разведывал....

И я кладу двенадцатое перо, очиненное очень старательно.

- Да, продолжаю я: - вслед за наслаждением придет доктор; после роскошного пиршества настанет пустота в карманах. Судя по его характеру, Бриггс не сделается лучше через несколько дней против нынешнего и, если я не ошибаюсь, кончить жизнь жалким образом. А Броун будет давать ему опять пинки, не пройдет и недели,- ужь это наверное. Таковы все мальчики в этой школе. Ах! да и на свете-то сколько себялюбцев! Сколько скупцов, которые копят запасы, не смея к ним прикоснуться, пока они превратится в гниль,- расточителей, которые бросают деньги, как сор,- блюдолизов, которые льстят им и цалуют ноги,- и сердитых собак, которые бесятся, глядя на благосостояние ближняго.

Я дочинил последнее перо и смел им со стола обрезки. Мисс Раби смотрела на меня с добродушным удивлением. Я бросил обрезки в корзинку, положил ножик в карман, поклонился ей и удалился, потому что в это самое время колокольчик позвал меня к моей должности.

VIII.

Малый, который в свете не пропадет.

Если из мастера Бриггса, по всей вероятности, должен выйти жалкий человек, то весьма вероятно, что мастеру Буллоку назначена совершенно другая участь. Отец его партнер важной торговой фирмы Буллока и Гэлькера, в Ломбард-Стрит, мальчик ужь в высшем классе и, следовательно, вне моего влияния.

Он пишет самым лучшим почерком, какой когда либо видали человеческие глаза, а арифметическими задачами удивляет самого доктора. Он лучший ученик по алгебре у мистера Принса и порядочный человек, потому что он делает все хорошо, на что хватает его способностей.

Он не участвует в играх своих товарищей и владеет дубинкою в криккет не лучше мисс Раби. Он употребляет часы, назначенные для игры в мяч и проч., на усовершенствование своих умственных способностей и на чтение газет; он глубокий политик, и, заметьте это, с либеральной стороны. Старшие ученики презирают его, и когда проходит мимо него Чампион старший, он отворачивается и потупляет глаза. Мне не нравится выражение узких, зеленых глаз Буллока, когда они провожают Чампиона, который, по видимому, нисколько не заботится о том, до какой степени ненавидят его другие.

Несмотря на то, что мастер Буллок самый умный и совершенный ученик в школе, он сходится только с самыми маленькими учениками, если ему бывает нужно общество. К ним он благосклонен, вежлив и приветлив. Он никогда не позволит себе обидеть или ударить кого нибудь из них. Он сочиняет стихи и исправляет упражнения не одному мальчику и многим дает в займы небольшие деньги.

Правда, он требует один пенни процентов в неделю за каждые шесть пенсов; но много в школе таких молодцов, которых сладкий пирожок поставляет в необходимость занимать деньги и выплачивает их потом с лихвою. Когда мастер Грин просит у него денег, он отводит его в сторону и говорит самым ласковым тоном. "Ведь я знаю, ты пойдешь и разболтаешь об этом каждому. Мне нет никакой надобности занимать тебе деньги; гораздо лучше мне купить на них что нибудь. Я делаю это только, чтоб удружить тебе, а ты, я уверен, пойдешь и сделаешь из сделаешь из меня посмешище". На это мастер Грин, которому очень нужны деньги, дает торжественную клятву, что сделка их останется в тайне, и рассказывает о ней товарищам только тогда, когда уплата процентов становится ему не в мочь.

Так-то мастер Буллок обделывает свои делишки, и это знают все. Коммерческий гений его обнаруживается уже в раннем возрасте и не одною этой спекуляцией. Он делает сладкие напитки, примешивая в вино дешевого сахару, и продает их с барышами меньшим товарищам; он приобретает собрание повестей и дает читать их по подписке; он пишет мальчикам упражнения за один пенни и делает много других оборотов изобретая их в собственном уме своем. Через каждые пол-года он возвращается домой гораздо богаче, нежели приехал в школу, и кошелек его всегда полон денег.

Сколько у него денег, этого никто не знает, но, по слухам, он обладает баснословным богатством. Когда товарищи начинают шутить насчет его богатства, он бледнеет и клянется, что у него нет ни шиллинга, а между тем он с тринадцати лет был уже банкиром.

В настоящее время он ведет переторжку с мистером Грином о ножике; он показывает своему покупщику шесть прекрасных лезвий и соглашается, чтоб тот уплатил ему деньги после святок.

Чампион старший поклялся проучить его, если только он еще раз надует мальчишку, и уже наступает на него. Удалимся от них. Ужасно слышать, как этот большой и миролюбивый и ученый трус терпит от добряка Чампиона и просит о пощаде.

IX.

Пират Дьюваль.

(Джонес Minimus проходит с пирожками).

Дьюваль. Гей! мальчишка с пирожками! поди-ка сюда, сэр.

Джонес Minimus. Помилуйте, Дьювал, ведь это не мои пирожки.

Дьюваль. Ах ты, краснобай !

(Овладевает добычею.)

Право, по мне, ужь лучше грабить так, как Дювал, нежели так, как Буллок! Дьюваль по крайней мере делает это напрямик. Он пират бирчевой школы и сидит в засаде на маленьких товарищей, у которых случатся деньги или лакомства. Он издали чует поживу и бросается на нее как ястреб. Горе мальчугану, на которого налетит Дьюваль!

Был в школе один ученик, которого деньги обыкновенно хранились у меня, так как он был мальчик безалаберный и слабодушный. Я выдавал ему еженедельно по нескольку шиллингов, необходимых на покупку сладких пирожков. Однажды этот мальчик приходит ко мне за полу-совереном для одной особенной, как он сказал, надобности. Впоследствии я узнал, что он занял эти деньги Дьювалю, и когда я приказал этому дракону возвратить бедному мальчику деньги, он разразился громким смехом и предложил дать росписку на три месяца. Отец Дьюваля давно уже не платит доктору, а у сына никогда не случается других денег, кроме добытых этим способом, и хотя он постоянно хвастает великолепием Фринистоуна, борзыми собаками, которых держит его отец, и бордо, которое он пьет, но из замка Фрини, по случаю неурожаев, плата за содержание Дьюваля давно уже не присылается доктору, и тот еще так добр, что до сих пор держит мальчика в заведении.

X.

Спальни.

Мастер Гьюлет и мастер Найтингаль.

Гьюлет (бросив башмак на постель мастера Найтингаля и попав им в этого молодого джентльмена). Гей ты! встань и полай мне башмак.

Найтингаль. Хорошо, Гьюлет. (Встает.)

Гьюлет. Не урони, осторожнее, сэр.

Найтингаль. Хорошо, Гьюлет.

Гьюлет. Потише в спальне! Только открой кто рот, поколочу. Ну, сэр, ты умеешь петь песни?

Найтингаль. Умею, Гьюлет.

Гьюлет. Пой же, пока я усну, и если я проснусь, когда ты остановишься, то будешь меня помнить.

(Мастер Гьюлет кладет подле себя на постели башмаки, чтобы иметь их под рукой в случае надобности.)

Найтингаль (боязливо). Позвольте, Гьюлет....

Гьюлет. Что, сэр?

Найтингаль. Позвольте мне одеться.

Гьюлкт. Нет, сэр. Начинай, или я....

Найтингаль:

Играем и резвимся

И весело живем,

Но каждого боимся,

Затем, что здесь не дом.

О дом, о кров родимый!

Как ни обширен свет,

Но безопасней ,тише,

Другого места нет...

О дом! о дом!

XI.

Грабеж и защита.

Мой молодой друг Патрик Чампион, меньшой брат Джорджа, поступил в школу последний; он имеет много наследственных достоинств и очень добрый мальчик; он не любит мучить маленьких товарищей, но готов сражаться при всяком случае не хуже Амадиса. Одушевляясь примером своего великого брата, он уже прославился кулачным бойцом в школе. Он выбирает мальчика, который его сильнее и больше ростом, и лишь только завяжется при игре в мяч спор, он тотчас снимает с себя куртку и готов ратоборствовать. Этим способом он возвысился над многими товарищами, потому что если, например, он в состоянии поколотить Добсона, который колотит Гобсона, то тем более он в состоянии одолеть самого Гобсона. Итак, положение его в школе утвердилось на прочных основаниях. По мнению мистера Принса, нам не следует вмешиваться в эти небольшие стычки; разве уже случилось бы что нибудь отчаянное или кому нибудь грозила бы серьезная опасность.

Например, однажды, я бреюсь в своей комнате у окна и слышу шум. Я не тороплюсь усмирять его. Фогль завладел волчком, приналежащим Снизинсу, о чем я не жалел, потому что шалун то-и-дело пускал его мне под ноги. Снизинс принялся плакат, и меньшой Чампион явился на сцену, пылая жаждою боя. Он вызывает Фогла на ратоборство, засучивает рукава и очищает вокруг себя арену.

- Что вам до этого за дело, Чампион? говорит Фогль и бросает волчок к ногам мастера Снизинса.

Я знал, что здесь не могло быт сражения, и, вероятно, Чампион очень жалел об этом.

XII.

Сад, доступный только для некоторых.

Аристократы составляли большую редкость в заведении Бирча, но преемник Принса жил у доктора несколько лет. Он был старший сын лорда Джорджа Гонта, благородного Плантагенета Гонт-Гонта, и племянник маркиза Стейна.

В школе доктора очень гордились им, и когда хотели пустить кому нибудь пыль в глаза, обе мисс и папа непременно вворачивали в разговор лорда Стейна. Они намекали на последний съезд гостей в Гонт-Гоузе и мимоходом упоминали, что у них есть молодой друг, который, по всей вероятности, будет со временем маркизом Стейном и графом Гонтом и проч.

Плантагенет не очень много заботился об ожидающих его в будущем почестях; если только у него за столом был сахар и сливочное масло, а после обеда хорошая партия в кости, так он считал себя уже достаточно счастливым. Он уходил из школы когда ему хотелось и смотрел на "мастеров" и на других мальчиков с рассеянным смехом. Его сперва брали с собой на прогулку, но он так шалил, что наконец принуждены были оставлять его дома. Он любил вмешиваться в игры самых маленьких воспитанников. Сперва его боялись, но потом освоились и подружились с ним. Раз я видел, как он покупал у мистрисс Рэгглес сладкие пирожки для одного осьми-летнего мальчика, и прегромко кричал на нее, что она не дает ему сдачи. Он не совсем чисто произносит слова, однакожь, не уродует их, и ему не больше двадцати-трех лет.

В доме Бирча знают его лета в точности, хотя он никогда не говорил об этом....

Мистера Гонт не богат деньгами. У него они были, но Буллок отвел его однажды в сторону и выпросил взаймы. У него порядочно длинный счет от торговки сладкими пирожками. Он не выезжает из Родвель-Реджиса круглый год, ни в в учебное, ни в вакационное время: для него это все равно. Никто его не посещает, никто не думает о нем, кроме разве того времени - это случается раза два в год - когда доктор ездит в Гонт-Гоуз, забирает письма к нему и выпивает стакан вина в комнате дворецкаго.

И, несмотря на все ото, в нем есть что-то джентльменское. Манеры его не похожи на манеры хозяев этого грубого стола, за которым он обедает (я не говорю о мисс Флоре, потому что у неё манеры герцогини). Когда он увидел, что мисс Флора дерет за уши маленького Фиддеса, он покраснел и пришел в негодование, которого только не высказал словами. После этого он дня три не показывался ей на глаза, но потом они помирились. Сегодня я видел их в саду, где гуляли только обедающие в гостиной. Он был очень весел и дотронулся до неё своею тросточкою. Она подняла на него с удивлением свои глаза и улыбнулась ему.

Я считал своею обязанностью сообщит об этом старой Зое. Но злая дева отвечала мне, что она желала бы, чтобы люди заботились о своих собственных делах и держали язык за зубами; что есть люди, которым платят жалованье за преподавание чистописания, но не зато, чтобы они производили в доме раздор. После этого я призадумался, следует ли мне сообщат обо всем доктору.

XIII.

Старый воспитанник.

Проходя сегодня утром через лужайку, на которой играют воспитанники, я увидел прекрасного молодца с свежим лицом и белокурыми усами. Он прохаживался взад и вперед, под руку с Чампионом старшим, и за ними следовала толпа маленьких учеников.

Они, очевидно, разговаривали о старых временах.

- Что сделалось с Ирвинон и Смитом? - Где теперь Билль Гэрри и Джонес,- не Сквинни Джонес, а Кокку Джонес? и т. д.

Джентльмен был здесь не чужой; по всему заметно, что он старый воспитанник школы Бирча и зашел повидаться с остающимися здесь товарищами и посетить cari luogi своей юности.

Чэмпион очевидно гордился этим товарищем. Он позвал своего брата, меньшого Чампионаи представил его приятелю.

- Поди сюда, сэр, сказал он. - Его еще не было в школе в наше время, Дависон.- Нет, сэр, обратился он снова к брату: - это капитан Дависон, воспитанник Бирча. Сирсои у него, кто был в первых рядах при Себраске?

Лицо Пети зарделось румянцем, когда он взглянул на Дэвисона и протянул ему руку. Старый Чампион и Дависон также одушевились. Закричали . "Ура! ура! ура"" а Чампион шел впереди и размахивал своей дубиною. Сцена стоила того, чтоб посмотреть. Ныне воин-герой, а некогда школьный петух, воротился в место своего детства взглянуть на старых друзей. Он никогда не забывал их, хотя, расставшись с ними, видал вблизи смерть и приобрел себе почетное звание. Один только мой сан не позволил мне также снять перед ним шляпу.

Капитан Дависон, все-таки под руку с Чампионом, и окруженный толпою маленьких учеников, подошел решительным шагом к углу лужайки, где мистрисс Рэгглес разбила свою лавочку сладких пирожков.

- Здорово, матушка Рэгглес! помните ли вы меня? сказал он, протягивая ей руку.

- Боже мой! это Дависон старший! отвечала она. - Ведь вы, Дависон старший, должны мне четыре пенса за две сосульки!

Дависон захохотал, и мальчишки вторили ему хором.

- Я закупаю всю твою лавочку, сказал он. - Ну, братцы, принимайтесь!

Тут раздались опять громкие "ура!" которые превзошли все прежния восклицания. Каждый кричал из всей силы, кроме одного Пигги Дэффа, который в тоже мгновение бросился на трех-угольный посный пирожок, но был остановлен Чампионом, до надлежащего раздела. Так и было сделано, и никто не остался без своей части. Лавочка очистилась в одну минуту: исчезли малиновые открытые пирожки, исчезли медовые "буйволовы глаза", исчезли "сладкие каблуки" с своею приятною наружностью и еще лучшим вкусом.

Громогласные "ура!" вызвали из дому самого доктора, который надел на нос очки и изумился, увидя перед собой старого питомца. Каждый из них покраснел, потому что они расстались не очень дружелюбно, лет семь тому назад.

- Неужели Дависон? сказал доктор дрожащим голосом. - Благослови вас Бог, мой милый!

И они пожали друг другу руки.

- Ну, дети, прибавил он . - сегодня у вас будет отдых.

И снова раздались крики, как будто весь этот день школе Бирча суждено уже было кричать.

- Как поживаете? как ваше семейство, сэр? спросил капитан Дависон.

- Полюбуйся, отвечал доктор. - Флора выросла и сделалась настоящею леди. Сегодня ты у нас обедаешь. Чампион старший, приходи в пять часов обедать. Мистер Т., вы доставите нам удовольствие своим сообществом.

Доктор отворил садовую калитку, и примиренный старый наставник вошел к своим воспитанникам в дом.

Я счел необходимым - по крайней мере для меня - пробраться в комнату мисс Раби и рассказать ей об этом происшествии. Она трудилась по обыкновению над бельем, деятельно и весело.

- Вы можете оставить свою работу, сказал я, смеясь, - доктор назначил сегодня отдых.

- У меня никогда нет отдыха, отвечала мисс Раби.

Туг я рассказал ей сцену, которой я сей час был свидетелем: как явился в школе старый ученик, как он закупил все сладкие пирожки, как назначен был доктором отдых и как мальчики кричали : "Ура, Дависон!"

- Кто? вскричала мисс Раби, вздрогнув и побелев, как полотно.

Я сказал ей, что это был капитан из Индии, и описал наружность и все поведение капитана. Когда я кончил, она попросила меня подать ей стакан воды; ей было дурно. Но она оправилась, когда я воротился с водою.

-

Теперь для меня все ясно. Дависон, посидев с четверть часа с доктором, который приписывал беспокойство гостя желанию видеть скорее мисс Флору Бирч, вдруг объявил ему, что желает видеть мисс Роби.

- Вы помните, сэр сказал он: - как она была добра к моему маленькому брату.

На это доктор, удивленный тем, что кому нибудь есть дело и к мисс Раби, отвечал, что она в маленькой школе, куда капитан и отправился, помня хорошо туда дорогу с прежнего времени.

Через несколько минут после этого мисс Бирч и мисс Зоя воротились с прогулки в одноколке вместе с Плантагепетом Гонтом и, узнав о прибытии Дависона и о том, что он у мисс Раби в маленькой школе, сделали на эту комнату нашествие. Я вошел туда другою дверью. Мне хотелось знать, будет ли мисс Раби пить воду.

Мы застали ее в самом дружеском расположении к Дависону.

- Прекрасно! клянусь, бесподобно! закричала Зоя.

Но Дависон не выпускал руки мисс Раби....

- Вы можете искать себе другой гувернантки сэр, для маленьких учеников, сказал Франк Дависон доктору. - Анна Раби обещала ехать со мною.

Вы догадаетесь, что я вышел. Когда я воротился в маленькую школу, в ней было тихо и пусто, - слышался только шум мальчиков на лужайке. Стакан с водой стоял на столе, где я его поставил. Я взял к выпил его сам за здоровье мисс Раби и её мужа. Дело было решено.

После этого я не хотел более оставаться у Бирча. Когда молодые друзья его собрались в школу 1 февраля, у них уже было два новых наставника. Принс еще прежде оставил свое место и теперь живет со мной, в старой моей квартире, у мистрисс Каммизоль. Если кто нибудь из помещиков или джентльменов желает иметь домашнего учителя для своего сына, то может адресовать письмо к Принсу сюда.

Эпилог.

Представление кончилось; занавес тихо опускается по звонку суфлера. Актер остается на сцене еще мгновение, чтобы сказать публике последнее прости. Неприятное, тягостное слово, и когда он, улыбаясь, произносит его с приподнятою маскою, на лице его видно что-то другое, но не веселость.

Так и мне хочется еще остаться на своей сцене одно мгновение, хочется сказать еще одно слово, пока не кончился канун Христова Рождества, и пожать руку всем молодым друзьям моим, с желанием самых веселых святок. Каждый из вас на обширном театре света играет и будет долго играть свою роль, по назначению судьбы. Доброй ночи! да проснетесь вы завтра с сердцем, расположенным к дружеским приветствиям!

Доброй ночи! Этими мимическими страницами я хотел сказать вам, что ваши ребяческие огорчения в радости, ваше торжество и поражение повторяются и в нашей совершеннолетней жизни. Я хотел сказать, что горести ваши не будут с летами чувствоваться слабее, ваши надежды не будут несбыточнее, и та же игра готовится для вас в сорок-пять лет, что была в пятнадцать.

Я хотел сказать, что в зрелых летах мы страдаем и боремся с препятствиями ни больше, ни меньше мальчиков, и что серебристый подбородок сорокапяти-летнего мужчины не столько отличается от нежного двенадцати-летнего подбородка, как с первого взгляда кажется. Я хотел сказать,что если в лета юности вы научились дома молиться, то молите небо, чтобы детская любовь и детское чувство справедливости никогда не притупились в вас совершенно.

Я хотел сказать, что в свете, как и в школе, человеческая судьба изменчива; дурак часто бывает осыпан всеми благами жизни, а умница у него на посылках; сильный нередко сдается, добрый падает, великий человек погрязает в толпе простолюдинов....

Кто знает цель этих явлений? Да будет благословен Создатель! И почему же моей или твоей матери, Чарльз, не плакать на могиле своего милаго сына? Будь покорен Промыслу, и пускай судьба совершает неведомым для нас путем свои предопределения. Она посылает на нас грозу; она может послать и ясные дни. Одно только: будь всегда и везде честен и благороден.

Уильям Мейкпис Теккерей - Доктор Бирч и его молодые друзья.(Doctor Birch and his Young Friends), читать текст

См. также Уильям Мейкпис Теккерей (William Makepeace Thackeray) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :