Уильям Шекспир
«Троил и Крессида (Troilus and Cressida). 1 часть.»

"Троил и Крессида (Troilus and Cressida). 1 часть."

Перевод А. Федорова

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Приам, царь троянский.

Гектор

Парис

Троил ) сыновья Приама.

Дейфоб

Эллен

Эней

троянские вожди.

Антенор

Калхас, троянский жрец, сторонник греков Пандар, дядя Крессиды.

Маргарелон, побочный сын Приама.

Агамемнон, греческий полководец.

Менелай, брат его.

Ахиллес

Аякс

Улисс греческие вожди.

Нестор

Диомед

Патрокл

Терсит, безобразный и непристойный грек.

Александр, слуга Крессиды.

Елена, жена Менелая.

Андромаха, жена Гектора.

Кассандра, дочь Приама, пророчица.

Крессида, дочь Калхаса.

Троянские и греческие солдаты, слуги и народ.

Действие происходит частью в Трое, частью в греческом лагере.

ПРОЛОГ

Арена - Троя. Гневом благородным Охваченные, к гавани Афин Шлют корабли властители Эллады*.

На кораблях - войска, орудья битв.

Все - для войны. И вот, шестьдесят девять Увенчанных царей дают обет Разрушить Трою и от волн афинских Пускаются к далеким берегам.

Там нежится за крепкими стенами, Похищена Парисом и в его Объятиях - супруга Менелая -

Предмет раздора. Греки пристают К Тенедосу. Тяжелые суда На берег груз воинственный спустили, И бодрые, не смятые борьбой, На царственных равнинах дарданийских*

Разбили греки пышные шатры.

Все шесть ворот у города Приама*: Тимбрийские, Троянские ворота, Антеноридские, Дарданские, Хетские И Илионские, - скрывая за собой Питомцев Трои, замкнуты вплотную Железными засовами внутри, Входящими в огромнейшие скобы.

Надежда на себя так разжигает Тех и других, что греки и троянцы Равно рассчитывают только на удачу.

И если я, Пролог, являюсь здесь Вполне вооруженным*, то, конечно, Не с тем, чтобы актеров защитить Иль автора перо, а лишь поведать, О зрители почтеннейшие, вам, Облекшись в плащ, достойный представленья, Что, опустив начало той войны, Все действие начнется с середины И оборвется там, где надо. Вы Хвалите представленье иль браните, Все в вашей воле. Здесь, как на войне.

От случая зависит все вполне.

АКТ ПЕРВЫЙ

СЦЕНА 1

Троя; перед дворцом Приама.

Входит вооруженный Троил, с ним Пандар.

Троил

Зови слугу. Я вновь сниму доспехи, Зачем мне биться вне троянских стен, Когда во мне, во мне самом ужасней Кипит война! Пусть с греками уж тот Сражается, кто сам над сердцем властен.

Троил, увы, утратил эту власть.

Пандар

Ты нянчиться с собой намерен долго?

Троил

Умеют греки силою своей Распорядиться. Ловкость их доходит До лютости, а лютость - до геройства...

Я ж женских слез слабее, я пугливей Ночного сна, глупее, чем незнанье.

Геройства же во мне не больше, чем У девушки в полночи. Ловкость! Ловкость!

Любой ребенок превзойдет меня.

Пандар. Ладно. Достаточно у нас с тобой было говорено об этом. Больше я не намерен вмешиваться в это дело. Кто желает получить пшеничный пирог, пусть подождет, пока смелют пшеницу.

Троил. Разве мало я ждал!

Пандар. Да, пока мололи. Подожди, пока просеют.

Троил. Разве мало я ждал!

Пандар. Да, пока просеивали. Подожди, когда взойдет тесто.

Троил. Ждал и этого.

Пандар. Да... теста! Но это не все. Еще надо замесить тесто, сделать пирог, затопить печь и посадить в нее пирог... Да и этого еще мало. Надо дать пирогу простыть, а не то неравно губы обожжешь.

Троил

Терпенье - бог, но даже он едва ли Сносить страданья может так, как я!

Когда порой за трапезой Приама В моих мечтах возникнет как-то вдруг Чарующий и светлый лик Крессиды -

Возникнет! О, как смею я так лгать!

Да есть ли миг, когда он не со мною!

Пандар. Надо сознаться, вчера вечером она мне показалась особенно красивой. Вряд ли могла соперничать с нею какая-нибудь другая женщина.

Троил

О да! Я также видел. В целом мире Прекрасней нет. А сердце! Ах, оно От вздохов то грозило разорваться, То выскочить из груди. Но, боясь, Чтобы отец иль Гектор не постигли Заветной тайны, я ее скрывал Улыбкою. Так солнце поглощает Своим сияньем тучи. Но печаль, Прикрытая притворною улыбкой, Подобна счастию: блеснет И вдруг во тьме страданья пропадет.

Пандар. Не будь ее волосы немного потемнее, чем у Елены, по-моему, их и сравнивать было бы немыслимо. Впрочем, она мне родственница, и я вовсе не желаю нареканий в том, что, как говорится, восхваляю ее. Однако я желал бы, чтоб кто-нибудь вчера подслушал, как я, ее разговор. Конечно, я нисколько не умаляю ума твоей сестры Кассандры, но...

Троил

О, Пандар, замолчи! Когда тебе Я говорю, что все мои надежды Потоплены навек... - ты измеряешь Всю глубину пожравшей их пучины!..

Как другу, доверяюся тебе, Что от любви к Крессиде я сгораю, Схожу с ума, - а ты терзаешь мне Сердечную, мучительную рану То царственною поступью ее, То чудными глазами, то щекою, То волосами. О ее руке Ты говоришь, в сравнении с которой Все белое - чернила, лишь к тому И годные, чтоб в этом расписаться.

Лебяжий пух тяжел и груб с ней рядом.

А нежное дыхание Зефира -

Шершавее ладони землепашца.

Хоть говоришь бесспорную ты правду, Но для чего она, когда я сам Одно и то же вечно повторяю:

"Люблю! Люблю безумно!" И взамен Целебного бальзама, ты мне в рану Вонзаешь нож любви.

Пандар. Что ж, правду не перерастешь.

Троил. Ты не сравнишься с правдой.

Пандар. Ладно. Если так, мое дело сторона. Пусть она будет такой, как ей заблагорассудится. Хороша - тем лучше для нее. Нехороша - средство помочь беде у нее под руками.

Троил. Ну полно, Пандар, добрый мой Пандар.

Пандар. И вот награда за все мои старания. Из-за нее - твое пренебрежение ко мне, из-за тебя - ее пренебрежение. Я-то мечусь от одной к другому, и вот - благодарность!

Троил. Неужели ты обиделся, Пандар? Это на меня-то!

Пандар. Если она мне родственница, так, значит, и не может быть хороша, как Елена. А не будь родственницей - о, тогда ее и в пятницу можно признать столь же красивой, как Елена в воскресенье. Да мне-то что за дело!

Будь она также черна и дурна, как арапка, не все ли мне равно!

Троил. Да разве я говорю, что она нехороша?

Пандар. Не все ли мне равно, говоришь ты или нет. Дура она, что остается здесь без отца*. Отправилась бы к грекам. При первой же встрече я ей это внушу. Ну а я? Мое дело - сторона. Не стану я в это мешаться.

Троил. Пандар!

Пандар. Ни в каком случае!

Троил. Славный мой Пандар...

Пандар. Сделай милость, не приставай. Я, как все застал, так и оставлю. Кончено. (Уходит.)

За стеной трубят тревогу.

Троил

Умолкни, гул противный! Замолчите Вы, звуки возмутительные! Все, Все вы глупцы, и греки и троянцы!

Пусть хороша Елена, если вы Здесь каждый день своею кровью в этом Расписываетесь. Но я Не в силах воевать за это: повод Ничтожный здесь для моего меча.

Но, Пандар! Пандар! Как вы беспощадны Ко мне, о боги! Без него, увы, Мне не проникнуть никогда к Крессиде.

А он! Лишь только речь зайдет о ней, Становится таким же беспощадным, Таким же грозным, как она сама, Когда свою невинность защищает От пламенных намерений моих.

О Аполлон! Хоть ради Дафны только Скажи мне, что Крессида? Пандар? Я?

Ей Индия и ложе и отчизна, Жемчужина бесценная она...

Меж ней и мной и нашим Илионом*,.

Как бы кипит мятежный океан.

Я против волн плыву за ней, и Пандар Мой утлый челн, мой кормчий, якорь мой, Маяк надежд, обманчивый в туман.

Снова трубят тревогу.

Входит Эней.

Эней

Зачем ты здесь, а не на поле битвы?

Троил

Затем, что здесь. Ответ, конечно, бабий, Но кстати он. Не правда ль? Быть не там, Уместно бабе. Но скажи скорее, Что нового на поле битвы?

Эней

То, Что раненый Парис домой вернулся.

Троил

Кем ранен?

Эней

Менелаем.

Троил

О, пускай Струится кровь. Забавна только рана: Ее нанес рогами Менелай.

Тревога.

Эней

Ты слышишь ли, какая за стенами Идет потеха?..

Троил

Я бы предпочел Ее в стенах, когда б в одно слилися Хотеть и мочь. Но время. Дело к спеху.

Идешь?

Эней

Сейчас.

Троил

Так вместе на потеху!

Уходят.

СЦЕНА 2

Другая улица в Трое.

Входят Крессида и Александр.

Крессида

Кто это был?

Александр

Елена и Гекуба.

Крессида

Куда ж они?

Александр

На битву поглядеть -

К восточной башне, царственно стоящей Над полем. Гектор нынче раздражен.

Куда терпенье делось! Андромаху Он разбранил, прибил оруженосца.

С рассветом, как прилежный земледелец, Надел доспехи бранные и в поле Направился, где весь в росе цветок Как бы слезами горестными плачет, Несчастие предвидя, как пророк.

Крессида

А что его взбесило так?

Александр

Да слухи, Что будто в стане греков есть герой, Троянец - кровью, с именем Аякса...

Племянник Гектора при этом...

Крессида

И затем?

Александр

Он, говорят, весьма своеобразен И держится всегда особняком.

Крессида. Да и всякий так держится, коли не пьет, не болен и с целыми ногами.

Александр. Этот человек, по отзывам, воспринял все качества зверей: он храбр, как лев, груб, как медведь, неповоротлив, как слон. Природа до того перепутала в нем все эти крайности, что его мужество граничит с глупостью, зато в глупости прорывается истинная мудрость. Нет того порока и добродетели, которые не сказались бы в нем так или иначе. Он без причины бывает печален и ни с того ни с сего весел. У него всего много, но все вразлад; это какой-то паралитик Бриарей: сто рук и не управляется с ними*, или Аргус: весь в глазах и ничего не видит*.

Крессида. И этот забавный человек мог взбесить Гектора!

Александр. Слышно, вчера в бою он схватился с Гектором и повалил его;

оттого Гектор, пристыженный и униженный, перестал есть и спать.

Крессида. Кто там идет?

Александр. Ваш дядя Пандар.

Входит Пандар.

Крессида. А все же Гектор храбрый человек.

Александр. Во всем мире нет равного ему по храбрости.

Пандар. В чем дело? О чем речь?

Крессида. Доброго утра, дядя Пандар.

Пандар. Доброго утра, племянница Крессида. О чем это вы беседовали?

Доброго утра, Александр. Как поживаешь племянница? Когда из Илиона?

Крессида. Нынче утром, дядя.

Пандар. О чем шла речь, когда я подходил к вам... А Гектор дома был, когда ты шла в Илион, или он уж вооружился и ушел? А Елена, верно, и не вставала еще?

Крессида. Гектор уже ушел, но Елена еще не вставала, Пандар. Раненько же он ушел сегодня!

Крессида. Об этом-то мы и беседовали, когда ты подошел. Да еще о том, что он был в ярости.

Пандар. А он был в ярости?

Крессида. Да, вот по его словам.

Пандар. Так оно и есть. Я знаю почему. Достанется нынче от него грекам! Да и Троил от него не отстанет. Берегись они Троила! Могу поручиться!

Крессида. Как! разве он тоже сердит?

Пандар. Кто? Троил? Да Троил-то еще позначительнее будет.

Крессида. О Юпитер! Можно ли их сравнивать!

Пандар. Троила с Гектором? Да разве ты не отличишь мужа, раз увидев его?

Крессида. Разумеется, если я прежде видала и отличала его.

Пандар. Вот я и говорю. Троил есть Троил.

Крессида. И я убеждена, что он не может быть Гектором.

Пандар. Но зато Гектор не Троил.

Крессида. Справедливо. Каждый сам по себе.

Пандар. Сам по себе! Увы, бедный Троил! Если бы он мог быть сам по себе.

Крессида. Так он и есть.

Пандар. Если бы было так, я бы с радости босиком в Индию сходил.

Крессида. Однако не стал же он Гектором.

Пандар. Сам по себе! Желал бы я, чтобы он был сам по себе. Но ведь есть же над нами боги! Время все может исправить. Жди, Троил, придет твое время. Желал бы я, чтобы в ее груди было мое сердце. Нет, Гектор ни в коем случае не лучше Троила.

Крессида. Ну, уж извини.

Пандар. Он, во-первых, старше.

Крессида. Извини, извини.

Пандар. А Троил еще не дожил до его лет. Посмотрим, что ты скажешь, когда он доживет. Гектору не мешало бы призанять ума у младшего, но только... не в этом году.

Крессида. Ему и незачем занимать: своего достаточно.

Пандар. Нет у него тех достоинств, какие есть у Троила.

Крессида. Какие это?

Пандар. Во-первых, нет такой красоты.

Крессида. Зачем ему такая красота? Своя к нему больше идет.

Пандар. У тебя недостает вкуса, племянница. Давеча сама Елена клялась, что смуглость Троила для мужчины... он правда смугл... в том нельзя не сознаться... И, однако, не совсем.

Крессида. Совсем смугл.

Пандар. По правде, он и смугл и не смугл.

Крессида. По правде, эта правда-неправда.

Пандар. По ее словам, цвет его лица куда лучше, чем у Париса.

Крессида. По-моему, румянец у Париса достаточно свеж.

Пандар. Достаточно.

Крессида. Значит, Троил не в меру румян. Если Елена говорила, что цвет его лица лучше, чем у Париса, значит он ярче, а так как Парис достаточно румян, он должен быть ярче яркого. Из этого следует, что такая похвала слишком ярка. Пожалуй, так золотой язычок Елены найдет, что у Троила медный нос, и станет его восхвалять за это.

Пандар. Я готов дать клятву, что Елене он нравится больше, чем Парис.

Крессида. О, значит, у этой гречанки прелегкомысленный нрав!

Пандар. Я уверен, что он ей нравится. На днях она приблизилась к нему... Он стоял у оконной ниши... Ты знаешь, ведь у него на подбородке всего три-четыре волоска растут.

Крессида. Да, откровенно говоря, их легко счесть и без математики.

Любой трактирный слуга подсчитает.

Пандар. Да, он еще очень молод. И все таки сила у него такая, что он... ну, может быть, на три фунта меньше вытянет, чем его брат Гектор!

Крессида. Да неужели! Так молод и такая прыть!

Пандар. И вот доказательство, что Елена к нему неравнодушна: она подошла к нему и прикоснулась своей белой ручкой к его раздвоенному подбородку.

Крессида. О сжалься, Юнона! Кто же ему раздвоил подбородок?

Пандар. Не то. У него, знаешь, ямочка на подбородке. По-моему, во всей Фригии ни у кого нет подобной улыбки.

Крессида. О, улыбка у него замечательная!

Пандар. Не правда ли?

Крессида. Как осенняя туча.

Пандар. Ну, говори, говори... Однако, чтобы доказать тебе, что Елена влюблена в Троила...

Крессида. Докажи это Троилу. Ему интереснее.

Пандар. Троилу! Но она для него не интереснее выеденного яйца.

Крессида. Если ты так же любишь выеденные яйца, как пустые головы, то поешь всех невылупившихся цыплят.

Пандар. Вспомнить не могу без смеха, как она щекотала ему подбородок.

Ведь у Елены дивная ручка, надо сознаться, Крессида. И даже - без пытки.

Пандар. Вдруг она нашла седой волосок на его подбородке.

Крессида. Бедный подбородок! Он может позавидовать многим бородавкам.

Пандар. Сколько тут было смеха! Царица Гекуба хохотала до слез; они выкатывались у нее...

Крессида. Как жернова.

Пандар. И Кассандра хохотала так...

Крессида. Что глаза выкатывались? Или и у нее из глаз катились слезы?

Пандар. И Гектор до того смялся...

Крессида. Над чем же они, однако, так надрывались от смеха?

Пандар. Да все над тем же седым волоском, который Елена открыла на Троиловом подбородке.

Крессида. Вот если бы зеленый волос она у него нашла, я бы, пожалуй, посмеялась тоже.

Пандар. Их рассмешил еще не столько волос, сколько забавный ответ его.

Крессида. Что же он такое ответил?

Пандар. "Знаешь, - сказала Елена, - у тебя на подбородке всего пятьдесят один волос* и один из них поседел".

Крессида. Только и всего?

Пандар. Постой. "Пятьдесят один, - отвечает он, - и один из них поседел. Значит, этот седой мой отец, а остальные - его сыновья". - "О Юпитер! - воскликнула она на это. - Который же из них супруг мой - Парис?" -

"Раздвоенный, - отвечает Троил. - Вырви его и отдай ему". Тут все залились смехом, Елена так покраснела, а Парис так разозлился... Ну а все остальные чуть не лопнули от хохота.

Крессида. Довольно. А то лопнет мое терпение от этих пустяков.

Пандар. Дело твое, племянница. Я тебе вчера кое-что сообщил. Подумай об этом.

Крессида. Думаю.

Пандар. Клянусь, это сущая правда. Троил так плачет о тебе, как будто в апреле родился*.

Крессида. Так я вырасту от его слез, как майская крапива.

Бьют отбой.

Пандар. Смотри, вот они возвращаются с поля битвы. Станем здесь и поглядим, как они будут проходить в Илион. Не так ли, моя добрая племянница, моя милая Крессида?

Крессида. Пожалуй.

Пандар. Стой здесь. Отличное место! Отсюда мы прекрасно все разглядим.

Я буду называть тебе всех по имени, сообразно с тем, как они будут проходить. Но ты обращай внимание на одного Троила.

Крессида. Не так громко.

Проходит Эней.

Пандар. Вот Эней. Это ли не дивный мужчина! Могу сказать по совести -

один из цветков Трои. Но все же ты обращай внимание на Троила. Вот ты увидишь, каков он.

Крессида. А это кто?

Проходит Антенор.

Пандар. Это Антенор. Могу по совести сказать - умнейшая голова и очень недурен собой. Однако что же не идет Троил? Увидишь, как только он заметит меня, сейчас сделает условный знак головой.

Крессида. Осчастливит тебя.

Пандар. Увидишь.

Крессида. Велика важность.

Проходит Гектор.

Пандар. А вот и Гектор. Вон тот... тот самый молодчина. Да, племянница, Гектор мужчина хоть куда! Храбрый, мужественный... Заметь, как он смотрит! Какова осанка! Это величие. Разве не молодчина?

Крессида. Неоспоримо.

Пандар. Не правда ли? Сердце радуется при взгляде на него. Заметь, какие рубцы на его шлеме. Вглядись хорошенько. Видишь? Это не шутка. По этим рубцам видно, что жаркое дело было. Это рубцы!

Крессида. И все от мечей?

Пандар. Не все ли равно, от мечей или не от мечей. Хоть сам черт на него напади, он не поддастся. Всех богов призываю в свидетели - сердце радуется при взгляде на него. А вон Парис идет. Видишь, вот, вот Парис.

Проходит Парис.

Пандар. Смотри на него, племянница. Разве не красив и он! Что же ходили слухи, что он уже возвратился домой и ранен? Ни малейшей раны! То-то обрадуется Елена, когда он вернется домой невредимым! Теперь бы взглянуть на Троила. Что же Троил?

Проходит Эллен.

Крессида. А это кто?

Пандар. Эллен. Странно, однако, нет и нет Троила. Да... Эллен... Или тот сегодня не выходил на бой?.. Этот... да... Этот - Эллен.

Крессида. А разве Эллен тоже в состоянии сражаться?

Пандар. Эллен-то? Куда ему! То есть так себе... и в состоянии и не в состоянии... Удивляюсь, куда запропастился Троил? Слушай... Там, кажется, кричат: "Троил"?.. Нет, куда Эллену драться! Эллен - трус.

Крессида. А это что за пигалица переступает там?

Проходит Троил.

Пандар. Где?.. А, ты не про того! Это - Дейфоб... А вот - Троил. Что, племянница! Каков человек! Да, доблестный Троил. Герой над героями!

Крессида. Тише. Постыдился бы!

Пандар. А ты вглядись в него. Запомни хорошенько. О храбрый Троил!

Заметь, как окровавлен меч его. А шлем-то! Шлем-то! Иссечен больше, чем у Гектора. Заметь, какой взгляд! Какая поступь! О дивный юноша! И ему нет двадцати трех лет! Иди своей дорогой, Троил! Иди своей дорогой! Будь у меня сестра грация или дочь богиня, я предоставил бы ему любую. Дивный мужчина!

Парис? Парис - тьфу перед ним, Елена с радостью отдала бы за этого - того, да еще собственный глаз в придачу.

Проходят несколько простых воинов.

Крессида. Вот и еще идут.

Пандар. Ослы! Дураки! Олухи! Труха и солома! Солома и труха! Похлебка после мяса! Я до самой смерти мог бы, кажется, не сводить глаз с Троила. Ну что ты смотришь еще? Что? Улетели орлы, остались только вороны да галки, галки да вороны. Уж если на кого походить, так я предпочел бы быть Троилом, чем всеми греками вместе с прибавкой Агамемнона.

Крессида. Среди греков есть Ахиллес. Далеко до него Троилу.

Пандар. Ахиллес! Да это ломовой извозчик, носильщик, верблюд... и больше ничего!

Крессида. Полно, полно.

Пандар. Чего полно! Есть у тебя понятие? Есть глаза? Не можешь отличить мужа! Разве порода, красота, статность, красноречие, мужество, образование, воспитание, любезность, добродетель, юность, щедрость и все прочее - не та соль, не те пряности, которые приправляют человека.

Крессида. И не говори! Человек из особенного теста, в которое и фиников класть не надо: без них всходит.

Пандар. Престранная ты женщина. Нет возможности предвидеть твои ответы, на какое слово ты наляжешь и от какого ускользнешь.

Крессида. Я полагаюсь на спину, чтобы защитить живот, на ум, чтобы защитить лукавство, на скромность, чтобы защитить честь. Маской защищаю я красоту, а тобою - все это разом. Вот те слова, на которые я опираюсь при ответах. У меня их не счесть, как и средств для самозащиты.

Пандар. Нельзя ли узнать хоть одно?

Крессида. Ни за что. Лучшее средство для защиты - молчание. Если то, что нуждается в защите, я не сумею сохранить от посторонних рук, то, по крайней мере, я скрою пораженное место. Разве уж если оно вспухнет до очевидности... Тогда уж поздно охранять.

Пандар. Престранное ты существо.

Входит мальчик, слуга Троила.

Мальчик (Пандару). Мой господин желает сейчас же поговорить с тобою.

Пандар. Где он?

Мальчик. У тебя дома. Он снимает теперь свои доспехи.

Пандар. Передай ему, славный юноша, что я иду.

Мальчик уходит.

Боюсь, не ранен ли он! Прощай, любезная племянница.

Крессида. Прощай, дядя.

Пандар. Я скоро опять увижусь с тобою.

Крессида. С чем тебя ждать, дядя?

Пандар. С доказательством любви Троила. (Уходит.)

Крессида. И тем окончательно докажешь, что ты - сводник.

Все жертвы, все дары любви, признанья, Восторг, печаль и слезы и стенанья От имени другого он сулит.

Не знает он, что сердце говорит Мне о высоких качествах Троила -

В сто раз ясней, сильней, чем отразило Их зеркало напыщенных похвал.

Но не сдаюсь, - как он бы ни желал.

Мы, женщины, мы ангелы, покуда В мужчинах к нам горит огонь. Но чудо Становится ничем, когда его Он, вдруг, возьмет. Один лишь миг всего -

И смерть любви! Нет, как бы ни любила Я милого, - уста мои могила!

(Уходит.)

СЦЕНА 3

Стан греков перед шатром Агамемнона.

Трубы.

Входят Агамемнон, Нестор, Улисс, Менелай и другие.

Агамемнон

Скажите мне, князья и полководцы, Какая скорбь туманит ваши лица Болезненной, зловещей желтизною?

Случалось ли, чтоб все предначертанья, Все планы человека исполнялись Согласно с ожиданьями? О нет!

И самые великие деянья Нередко на пути своем встречают Препятствия и беды; и они Нередко развиваются подобно Уродливым наростам иль узлам На царственных могущественных кедрах.

Движенье соков в ветках и корнях Они в себе задерживают жадно, И стройный ствол кривится. Так, друзья, Поверьте мне, не стоит огорчаться, Что все еще надежды не сбылись На скорое завоеванье Трои И что пока незыблема она.

Все предприятья славные, насколько Из прошлого рисует память мне, Полны таких нежданных отступлений От ясных начертаний и от форм Возвышенных и в мыслях совершенных.

Зачем же вы в смятенье и тоске Взираете на положенье наше?

Неужто эта мелкая задержка Вам кажется позором? А меж тем Вы в ней должны провидеть испытанье, Ниспосланное Зевсом, чтоб узнать Границы нашей веры и терпенья.

Да, этого металла чистоту Немыслимо постичь, пока фортуна Потворствует нам: храбрый, как и трус, Силач, как слабый, умный, как и глупый, Тогда вполне казались бы равны.

Лишь бури жизни мощным дуновеньем С поверхности срывают пену, муть;

И только то, в чем есть и вес и твердость, То, что в огнеупорной чистоте Лежит на дне плавильного сосуда, Считается металлом благородным.

Нестор

С тем уваженьем, коего достоин Твой трон божественный, о вождь Агамемнон, Твои слова еще дополнит Нестор.

Испытанным вполне считать себя Лишь может тот, кто стойко перенес Ниспосланные роком испытанья.

Пока спокойно море, погляди, Как много там мелькает утлых лодок, Сопутствуя испытанным судам.

Но только лишь разгневанный Борей Накинется на кроткую Фетиду*, Корабль могучий, крепкоребрый, вдаль Среди стихий взволнованных несется, Похожий на Персеева коня*, А утлая и ветхая ладья, Еще недавно спорившая дерзко С гигантами, она иль стала вдруг Добычею Нептуна, иль укрылась В немую гавань. Истинную доблесть Так отличить легко во время бурь.

Средь блеска и сиянья счастья, овод Страшнее стаду кажется, чем дикий, Свирепый тигр. Когда гроза дохнет, Столетний дуб склоняет вдруг колени, Под сенью вязов вьется мошкара, А человек, бесстрашный и могучий, Грозою вдохновенный, с нею в лад Ответствует разгневанному року Такими же громовыми речами.

Улисс

Агамемнон! Великий вождь, душа И становой хребет Эллады - сердце И мозг несметных полчищ наших. Ты, В ком так слились все наши мысли, чувства, Послушай речь Улисса. Но сперва Позволь воздать от глубины сердечной Достойное хваление

(Агамемнону.)

тебе, Прославленному доблестью и саном.

(Нестору.)

Затем - тебе, своею сединой Стяжавшему права на уваженье.

О царь, чтоб речь твою запечатлеть, Ее десница Греции на меди Должна бы вырезать! А про твою, Маститый Нестор, я сказать обязан, Что и ее, как и тебя бы, надо Оправить в серебро, дабы, как ось, Вокруг которой небеса вертятся, Служила связью вечною она Меж жадным до познанья слухом греков И языком торжественным твоим -

И все же я молю, благоволите, Ты, славный вождь, и мудрый старец, ты, Услышать речь Улисса.

Агамемнон

Царь Итаки, Тебя готовы слушать мы; давно Известно нам, что с мудрых уст Улисса Бесплодных слов нельзя и ожидать, Как с дерзких уст Терсита невозможно Ждать мудрости оракула иль песен.

Улисс

Уже давно была б во прахе Троя, Меч Гектора давно б упал из рук, Когда бы в стане греков чтилось свято Величье власти. Но, увы, шатров, Ветрами раздуваемых, не меньше, Чем лживых и раздутых самолюбий.

Возможно ль меда ждать, когда сам вождь -

Не матка улья и в раздоре пчелы.

Там, где вождем распущены войска, Там недостойный и достойный рядом.

Везде свой строй - и на земле внизу, И в небесах, среди планет горящих -

Законы первородства всюду есть, Есть первенство во всем, есть соразмерность: В обычаях, в движениях, в пути Везде порядок строгий, нерушимый.

Одно светило - солнце, выше всех.

Оно, как на престоле, управляя По-царски сонмом всех других планет, Своим целебным оком исправляет Их вредное воздействие и вид, И злых и добрых равно наставляя.

Но стоит раз планетам обойти Порядок свой - о, сколько бед возникнет Чудовищно мятежных! Сколько бурь, Землетрясений, столкновений грозных И перемен! Смятенье, ужас, мрак Цветущих стран разрушат мир блаженный.

Где лестница для величавых дел?

Что, кроме смерти, ждет все предприятья?

Чем держится порядок стройный школ?

Сословья в городах, торговля? Только Священною охраной прав! Попробуй Ступени эти вырвать или веру Поколебать, и скоро вы разлад Во всем найдете. В мире все к борьбе Настроено. Недвижимые воды Мгновенно возмутятся; затопив Все берега, они и мир затопят, И станет он похож на мокрый хлеб.

Насилие порабощает слабость, И изверг сын отца замучит. Право Заменит сила. А еще верней -

Неправда с правдой, посреди которых Есть справедливость, - воссольются вдруг, И сгинут скоро даже их названья.

Все подпадет под иго своеволья, Сама ж она - под иго грубой силы, А своеволье - раб чревоугодья.

Чревоугодье - ненасытный волк, При помощи сподвижников подобных В конце концов пожрет само себя.

Так вот, о вождь блистательный, что выйдет, Коль упразднить чиноначалье. Да, Хаос везде, во всем! Уничиженье Во время войн ведет лишь к одному: Все, что вперед не движется, обратно Должно пойти. Ближайший подчиненный С презреньем отнесется к полководцу, А к этому - еще стоящий ниже.

Так, вырастая с каждою ступенью, Переходя от одного к другому, Оно влечет соперничество, зависть, И до сих пор своим спасеньем Троя Обязана не мужеству защиты, А роковым раздорам в нашем стане!

Чтоб речь мою пространную закончить Я повторяю: Троя невредима Не потому, что мужество в ней сильно, А потому, что мы бессильны сами.

Нестор

Я признаю - недуг, гнетущий нас, Определил Улисс премудро, верно.

Агамемнон

Недуг открыт, но чем его лечить?

Улисс

Чем? Ахиллес великий, тот, кого Молва зовет десницей гордых греков, В своей палатке, лестью упоен, Валяется, кичась и насмехаясь Над нашими стараньями. Патрокл С ним заодно глумится над врагами И нас клеймит позорной клеветой.

Что мы! Тебя, Агамемнон великий, Он не щадит... ни имени, ни сана, И, как актер бездарный, все таланты Которого лишь в подколенной жиле, В беседе ног с кроватью деревянной*, Позорит он твое величье дерзко, Тем голосом, который дребезжит, Как колокол разбитый, и словами, Которые в устах Тифона* даже Казались бы гиперболами злыми!

Смотря на эти пошлости, Ахилл От грубых плеч до живота хохочет И громко восклицает: "Ну, совсем Агамемнон! Отлично! Превосходно!

Теперь представь мне Нестора, как он Пред каждой речью бороду погладит, Покашляет..." И представляет тот.

Пускай одно похоже на другое, Как на Вулкана мощного - жена*, Но Ахиллес все вопит: "Превосходно, Ну сущий Нестор! А теперь, Патрокл, Представь, как он в часы ночной тревоги Вооружается". И вот Патрокл опять Над немощами старости глумится: Он кашляет, плюет и с дрожью рук Как будто бы застегивает латы, Не попадая в пряжку ремешком.

А тот, герой, катается от смеха, Крича: "Довольно! Будет! Будет, друг, А то умру от смеха!" Так все наши Достоинства, таланты и черты, Намеренья, успехи, неудачи И выдумка и правда - все ему Посмешищем и поруганьем служит.

Нестор

А нечестивцев пагубный пример, Бог весть за что, - как наш Улисс заметил, -

Возведенных едва не на Олимп И прочих заражает. Для примера Взять хоть Аякса. Этот тоже стал Заносчив, горд, себялюбив, не меньше, Чем Ахиллес. Он, как и тот, теперь По целым дням в шатре своем пирует, С величием оракула глумясь Над нашими невзгодами. Он даже Науськивает подлого Терсита, Бесстыжего раба, чья желчь и злость Чеканит, как фальшивую монету, И клевету и гнусности об нас.

Что до того ему, что подрывает Он языком своим доверье войск!

Улисс

Они позорят нашу осторожность И трусостью зовут и на войне Считают лишней. Там, по их понятьям, Один кулак полезен. А работу Ума, который должен вычислять И взвешивать наличность сил враждебных, Они не ставят ни во что. Такой Полезный труд они считают даже Стратегией постельной, кабинетной.

Они таран за страшный вес его И гибельную скорость почитают Достойнее почтенней той руки, Которой он сработан, или мысли, Его создавшей.

Нестор

Коль поверить им, Так этак конь Ахилла в состоянье Прижить детей с Фетидою.

За сценой трубы.

Агамемнон

Трубят. Мой брат, взгляни, что там!

Менелай

Посол из Трои.

Входит Эней.

Агамемнон

Зачем, посол, явился к нам?

Эней

Прошу Ответить: здесь шатер Агамемнона?

Агамемнон

Он здесь.

Эней

Осмелится ль герольд и вождь Слух царственный его склонить к посланью?

Агамемнон

Не меньше Ахиллесова меча Мои слова надежны, и порукой Они, что здесь послание твое Дойдет к Агамемнону перед теми, Кто отличил избранием его.

Эней

Достойная порука и любезность.

Но как же мне, простому пришлецу, Царя царей не знавшему доселе, От прочих смертных как мне отличить?

Агамемнон

Как отличить?

Эней

Да, свой вопрос тебе Я задаю, чтоб встать с благоговеньем Пред взорами царя, чтобы зажглись Таким румянцем вдруг мои ланиты, С каким Заря на Феба обращает Невинный взор. Итак, поведай мне, Где этот бог по сану и властитель Сердец и дум? Где царь Агамемнон?

Агамемнон

Над нами насмехается троянец?

Иль царедворцы льстивые они?

Эней

Да, может быть, мы, правда, царедворцы, Когда привет и мир несем друзьям, Но клич войны нас превращает в бурю;

Мечи блестят, как молнии, в руках.

Свидетель Зевс, троянцы не бежали.

Но замолчи, Эней! Троянец, стой!

Перст на уста! Хвала теряет цену, Когда она относится к тому, Кто говорит ее. Лишь та хвала прекрасна, Которая слетает с уст врага.

Агамемнон

Скажи, посол троянский, не Энеем Тебя зовут?

Эней

Да, так меня зовут.

Агамемнон

С чем ты пришел к нам?

Эней

Я скажу об этом Агамемнону.

Агамемнон

Он не захочет Послание троянское, как тайну, Выслушивать.

Эней

Из Трои я пришел Не с тайною, шептаться я не буду!

Труба со мной, чтоб сонный слух будить И речь свою начну тогда я только, Когда его внимание зажгу.

Агамемнон

Троянец! Пусть свободную, как вихрь, Услышу речь. Теперь Агамемнону Не время спать. Он сам перед тобой.

Эней

Греми, труба! Греми звончей! Пусть льются Из глубины могучей медной груди Живые звуки в вялые шатры!

Пусть каждый грек услышит то, что Троя В лице моем открыто говорит.

Трубачи трубят.

Ты, царь Агамемнон, слыхал, быть может, Что в Трое есть царевич Гектор, сын Достойнейший достойного Приама.

Наскуча долгим перемирьем, он Мне предложил при трубном звуке громко Вам возвестить условие свое, Цари, вожди и воины! Найдется ль Средь греков благороднейших один, Кто б честь поставил выше, чем покой.

Кто, добиваясь славы, презирает Опасности, надеясь на свое Могущество, совсем не знает страха?

Кто сердцем любит женщину и может Свою любовь открыто доказать С оружием в руках при всем народе?

Найдется ль! Пусть услышит вызов мой, И мужественный Гектор наш докажет Иль доказать попробует герою Перед лицом всех греков и троян, Что в мире знает женщину, красою И верностью с которой ни одна Из жен, которых греки обнимают, Соперничать не может! Если вы Согласны, - он, Гектор, завтра трубным звуком Вас известит, что там, на полпути Меж греческим и меж троянским станом, Он ждет того, кто может отстоять Честь ваших жен. Он ждет его с приветом, А не найдется - всюду разгласит, Что жены греков все черны от солнца, Не стоит из-за них ломать копья.

Я кончил.

Агамемнон

Мы передадим все это, Эней, влюбленным нашим. Коль из них Никто речей не примет близко к сердцу, Так, значит, дома дремлют все бойцы.

Но если так, и сам еще я воин!

Пусть прослывет ничтожным трусом тот, Кто сам влюбленным не был и влюбленным Не мнил себя. Итак, когда средь них Объявится такой, что был влюбленным, Иль мнил себя таким, - ответит он На вызов Гектора; а не найдется, -

Я отвечаю сам.

Нестор

Скажи ему, Что есть еще у греков Нестор, воин, Который мужем был уже тогда, Когда еще у материнской груди Кормился дед его, отец Приама.

Пусть Нестор стар, но если в войске греков Не сыщется способный постоять За женщину любимую, поведай, -

Я бороду сребристую мою Под золотым забралом спрячу, руки Иссохшие я скрою от него В наручниках и выступлю на битву, Скажу ему: "Жена моя была Прекрасней бабки Гектора и чище Всех женщин в мире! Крови капли три Во мне осталось. Я готов на встречу.

За святость слов я кровью той отвечу".

Эней

Храни вас Зевс! Ужель бойцов так мало Средь юношей, что выступит старик!

Улисс

Да будет так.

Агамемнон

Тебе, Эней, я руку Хочу пожать и лично проводить К себе в шатер. Твой вызов Ахиллесу Передадим мы тотчас же, а также И всем вождям ахейским, из шатра В шатер. Теперь ты гость наш. Вместе с нами Пойдем. Тебя гостеприимство ждет, В гостях у нас и недруг встретит дружбу.

Все уходят, кроме Улисса и Нестора.

Улисс

Ну, Нестор!

Нестор

Что ты скажешь, царь Итаки?

Улисс

Блеснула мысль в уме моем. Она Еще в зародыше, но ты заменишь Мне время и придашь ей зрелость.

Нестор

Что Задумал ты?

Улисс

Послушай: острым камнем Рассечь нетрудно узел. Гордость ту, Что словно колос зрелый налилась В душе Ахилла, надо подкосить, Не то на землю высыпятся зерна И среди нас посеют столько бед, Что мы погибнем.

Нестор

Правда. Только как же Все это сделать?

Улисс

Дерзкий вызов тот, С которым Гектор обратился к грекам, Относится к Ахиллу.

Нестор

Мне расчет Понятен, как итог несложный. Если Ахилл услышит вызов, будь мозги Его бесплодны так, как Ливии пески -

А что бесплодны - знает Аполлон, -

Герой наш мудрый все же угадает Кому тот вызов.

Улисс

А решится он Ответить Гектору?

Нестор

Я полагаю.

К тому же это неизбежно. Кто Поддержит честь победы в поединке С таким врагом, как Гектор? Лишь Ахилл.

Хотя троянца вызов лишь забава, Но для молвы победа нам важна.

О, вкусу изощренному троянцев Хотелось бы объедков нашей славы Попробовать. И верь, Улисс, хотя Предложен вызов в очень странном виде, Он может крупный вред нам принести.

Бой шуточный - исход для нас серьезный: В нем образ наш, заглавье, что в себе Таит суть книги*. Все решат, что избран Для поединка с Гектором герой, Мерило силы, доблести ахейской, И если Гектор верх над ним возьмет, Как возгордится весь враждебный лагерь Своей победой! Как он возомнит О торжестве своем над побежденным!

Общественному мнению - рука Такой же друг, как лук иль меч послушный Для той руки.

Улисс

Прости, что перебью Тебя я, Нестор. Речь твою я понял.

Так! На борьбу Ахилла не должны Мы выпускать... Мы, как купцы, поступим: Товар поплоше выпустим, и с рук, Быть может, он сойдет. А если этот Расчет не оправдается, то все ж Того поднимет цену, что в запасе.

Не надо соглашаться, чтоб Ахилл Сражался с Гектором. Тогда победа И пораженье - только грусть для нас.

Нестор

Быть может, так глаза мои ослабли, Последствий грустных я не разгляжу.

Улисс

Над Гектором блестящая победа Была б, пожалуй, нашим торжеством, Когда б Ахилл так горд безмерно не был.

Он и теперь заносчив без границ.

Поверь мне, легче нам стоять под солнцем Палящей Африки, чем выносить Надменный взгляд Ахилла при победе;

А если Гектор победит; на нас Падет позор: сильнейший грек повержен.

Не лучше ль бросить жребий так, чтоб он Глупцу Аяксу выпал. Так полезный Урок Ахиллу мы дадим и тем Излечим навсегда и Мирмидона Великого* от спеси. Пусть скромней Свой пестрый гребень носит: от хвалений Он у него превыше поднялся, Чем даже лук сверкающей Ириды*.

Когда Аякс безмозглый из сраженья Вдруг выйдет победителем, его Мы вознесем до неба. - Если ж будет Он побежден, останется у нас Уверенность, что есть бойцы получше.

Удастся ль, не удастся ли наш план, Мы все ж достигнем цели. Избирая Аякса, мы избранием таким Ахиллу перья все расшевелим.

Нестор

Твой план, Улисс, мне по душе, и надо Его внушить Агамемнону. Пусть Он и его расшевелит. Пусть оба Рычащих пса один другого рвут, И, если гордость крепче всяких пут, Пусть их она обоих съест, как злоба.

Уходят.

АКТ ВТОРОЙ

СЦЕНА 1

Другая часть греческого лагеря.

Входят Аякс и Терсит.

Аякс. Терсит!

Терсит. О, чтобы волдыри вскочили у этого Агамемнона на всем теле!

Аякс. Терсит!

Терсит. Если бы волдыри эти потом вскрылись и он бы вытек. Что скажешь?

Аякс. Псина!

Терсит. По крайней мере, хоть чем-нибудь проявил бы себя, а то теперь и этого нет.

Аякс. Твои уши оглохли, волчий сын, так я заставлю чувствовать твои бока. (Бьет его.)

Терсит. Чтобы греческая проказа тебя взяла*, ублюдок с бычачьим мозгом!

Аякс. Поговори еще, поговори. Я тебя буду взбивать, как прокислое тесто, пока красавца из тебя не сделаю.

Терсит. Скорей насмешки мои превратят тебя в умного и благочестивого человека, хотя лошадь твоя и та скорей выучит наизусть любую проповедь, чем ты выучишь наизусть хоть одну молитву. Дерись, дерись, возьми тебя чесотка с твоими лошадиными наклонностями*.

Аякс. Говори, поганый гриб, что давеча там провозглашали?

Терсит. Иль, по-твоему, я не чувствую твоих ударов.

Аякс. Что провозглашали, я спрашиваю?

Терсит. Глупость твою, разумеется.

Аякс. Ой, берегись, дикобраз. Берегись! У меня руки раззуделись и без того.

Терсит. Чтобы тебя всего зуд взял, а мне бы разрешили драть тебя. Я бы живо тебя обратил в гнуснейшую греческую язву.

Аякс. Будешь ты говорить, что провозглашали?

Терсит. Известно, что ты беспрестанно лаешь и ворчишь на Ахилла из зависти, как Цербер на красоту Прозерпины*.

Аякс. Баба Терсит.

Терсит. Так побей его.

Аякс. Лепешка!

Терсит. Он бы тебя двумя пальцами в порошок стер.

Аякс. Потаскушкино отродье! (Бьет его.)

Терсит. Попробуй сунься.

Аякс. Ведьмин помет!

Терсит. Бей, ослиная голова, бей! У тебя мозгу в ней не больше, чем у меня в локтях. Осел мог бы научить тебя храбрости. Ты ведь только и годен давить троянцев, а для умных людей ты дикий хам. Если ты еще будешь меня колотить, я примусь тебя обрабатывать с головы до пят. Так переберу, что любо.

Аякс. Псина.

Терсит. Паршивый герой.

Аякс. Харя! (Бьет его.)

Терсит. Бей, Марсов болван, бей, дикий хам, бей, верблюд... бей, бей!

Входят Ахилл и Патрокл.

Ахилл. В чем дело, Аякс? За что ты его колотишь? Да расскажи же, Терсит, как и что?

Терсит. Видели, каков гусь? Видели?

Ахилл. Да в чем суть, однако?

Терсит. Погляди на него хорошенько.

Ахилл. Гляжу, - ну, что ж из этого?

Терсит. Нет, ты получше погляди.

Ахилл. Да гляжу.

Терсит. И все-таки, не как надо, потому что за что бы ты его ни принимал, он останется Аяксом.

Ахилл. Само собою разумеется, дурак!

Терсит. Само собою разумеется для вас, да не для этого дурака.

Аякс. За это я и бью тебя.

Терсит. Ну, вот это образец его плоских острот. У всех его фраз длиннейшие уши. Его мозг пострадал от меня больше, чем мое тело от его кулаков. Мозг его не стоит и воробьиного хвоста, а ведь десятку воробьев грош цена! Словом, Ахилл, тебе сразу стало ясно, что я говорю про Аякса, у которого мозг в брюхе, а кишки в голове.

Ахилл. Что ты говоришь?

Терсит. Я говорю: у Аякса...

Ахилл (останавливает Аякса, который хочет ударить Терсита). Полно, добрейший Аякс.

Терсит. Не хватает ума даже...

Ахилл. Прекрати, дурак...

Терсит. Я бы прекратил, да дурак-то не прекращается. Вот этот, видишь.

Аякс. Проклятая собака! Вот я!..

Ахилл. Неужто ты с дураком станешь состязаться в уме?

Терсит. Ручаюсь, что нет: каждый дурак заткнет его за пояс умом.

Патрокл. Сдержись, Терсит!

Ахилл. Да из-за чего у вас загорелось?

Аякс. Я спрашиваю у этого гнусного филина, что вышло сегодня в лагере, а он лается. Терсит. Я не слуга твой.

Аякс. Хорошо, продолжай, продолжай.

Терсит. Я служу здесь сам по себе*.

Ахилл. Однако последняя твоя служба была совсем не такова. Под колотушки сам по себе не полезешь. Тут ведь Аякс действовал добровольно, а ты-то не по доброй воле получал.

Терсит. И то! Иль многие врут, или часть и твоего ума в мышцах. Вот Гектор-то разинет рот, когда, размозжив твою или его голову, увидит, что расколот гнилой орех без признака ядра.

Ахилл. Как? Ты уже и меня задеваешь?

Терсит. Взять Улисса или старого Нестора. У них ум и тогда уже плесенью начинал покрываться, когда у ваших дедов и ногтей еще не росло. Вот они и запрягли теперь вас, как яремных волов в плуг... заставляют пахать поле битвы.

Ахилл. Что? Что?

Терсит. Верно... Гей, гей, Ахилл... Гей, гей, Аякс!.. Гей, гей!

Аякс. Я вырву язык твой!

Терсит. Не беда. Я и без него буду не менее красноречив, чем ты.

Патрокл. Молчи, Терсит. Довольно!

Терсит. Так я и замолчу по требованию Ахиллесовой ищейки.

Ахилл. Вот и тебе попало, Патрокл.

Терсит. Будет с меня. Я приду в ваши палатки разве затем, чтобы увидеть подвешенными пустые головы. Покидаю скопище дурней. Буду только там отныне, где сияет ум. (Уходит.)

Патрокл. Счастливого пути.

Ахилл

Коль хочешь знать, Аякс, провозглашали, Что завтра в пять часов, когда взойдет, Сияя солнце, - меж стенами Трои И нашими шатрами, Гектор сам При громе труб заявит громогласно, Что вызывает дерзкого на бой, Того, кто утверждать при нем посмеет, А что... не знаю... Глупости!.. Прощай...

Аякс

Прощай. Но кто ж на вызов отзовется?

Ахилл

Не знаю... Слышно, жребием решат...

Найдется...

Аякс

Он не на себя ли метит?

Пойду узнать.

Уходят.

СЦЕНА 2

Троя. Комната во дворце Приама.

Входят Приам, Гектор, Троил, Парис и Эллен.

Приам

Друзья мои, немало Речей, часов и жизней утекло, И вот что нам вещает снова Нестор От имени соотчичей: "Елену Верните нам, а все иные жертвы: Труды и честь, утраты, кровь и раны, Погубленное время и друзья -

Все, что война так алчно поглотила, Забудется... Что скажешь, Гектор, ты?

Гектор

Хоть вряд ли кто боится греков меньше, Чем я, хоть мне средь женщин равной нет Своим губкоподобным, мягким сердцем, Чужую скорбь впивающим в себя, И все-таки, Приам несокрушенный, Я признаюсь... и закричать готов Пред целой Троей: "Кто нам поручится За будущее гибельной войны?

В себя одна лишь безопасность верит: Плод не войны, а мира. Недоверье Разумное - и мера - и маяк В густом тумане будущего; с ними Мудрец спокойно разбирает все...

Елену отпустите. С той поры, Как в этой распре обнажен впервые Был острый меч, не каждая ль из десяти Погибших душ, а их так много сгибло -

Была, как и Елена, дорога?

Бесстрашно и упорно защищая Нам женщину чужую, принесли Мы много жертв кровавых... Я не вижу Достаточного повода послать Отказ на эту просьбу греков.

Троил

Стыдися, Гектор. Царственную честь, Достоинство такого властелина Великого, как наш родитель, ты Желаешь взвесить жалкими весами, Могучих крыльев царственный размах Сковать ничтожной рамкой рассуждений;

От имени богов я говорю:

"Стыдись, стыдись..."

Эллен

Меня не удивляет, Что ты, Троил, враг рассуждений... Но Лишь потому, что нет их у Троила, Нельзя вменять в обязанность отцу Их презирать в делах особо важных.

Троил

Эллен, как жрец, к мечтам и грезам склонен;

Перчатки даже подбивает он Благоразумьем... Например, известно, Что неприятель нам желает зла, Что обнажать разящий меч опасно, -

Беду рассудком можно отвратить, Поэтому легко понять, что стоит Ему с оружьем грека увидать, Чтоб прицепить к ногам рассудка крылья И улететь, как сам Меркурий, вдаль От грозных глаз разгневанного Зевса, Иль как звезда, сошедшая с пути.

Итак, друзья, уж если нам нельзя Бежать рассудка - ворота замкнем И ляжем спать спокойно. Что нам честь И мужество! Пускай они, как зайцы, Дрожат впотьмах, достойные тебя.

Бледнеет печень, мужество хиреет От этого благоразумья!

Гектор

Брат, Сама Елена жертв таких не стоит.

Троил

Своею мерой всякий мерит...

Гектор

Да, Но ценность-то сильна не произволом, Достоинство цену определит ей, Достойный взвесит. Если поклоненье Преувеличит божество, - оно Уже зовется идолопоклонством, Благоговенье ж страстное к тому, В чем то мы чтим, чего нет даже тени, Безумие!

Троил

Я ныне изберу Себе жену. Послушен воле выбор, А волю вдохновляли и глаза, И уши, - двое славных кормчих, Свершающих отважно вечный путь Между двумя подводными скалами -

Желанием и разумом. Когда ж Мое желанье сменит отвращенье, Могу ль я бессердечно отвергать Ту, на кого пал выбор мой свободный?

Нет, никогда! И с честью примирить Нельзя такой поступок. Мы не смеем Запятнанные ткани возвращать Купцу, который чистыми их продал.

Остатки яств не валим мы в лохань Лишь потому, что после пира сыты.

Париса подстрекали все, когда Задумал мстить он грекам. Ты припомни, Какою бурей дружного согласья Вздувались паруса его! Моря И ветры, им враждебные, сошлись В союзе мирном, в рабском угожденье.

Достиг заветной цели он. Успех Венчает подвиг брата. Он привозит Взамен старухи тетки - дивный перл, Красавицу царицу*. Перед ней Сам Аполлон - старик морщинистый, Бледна заря... Туманно утро мая.

Зачем ее мы держим? А зачем В плену еще и ныне держат греки Старуху тетку? Стоило ль держать В плену Елену? Да, о да! Конечно.

Бесценный перл! Не тысячи ль судов За ней моря переплывали дерзко!

Не падали ль венцы к ее ногам И короли в купцов преображались.

Когда согласны вы, что поступил Парис благоразумно... А ведь с этим Не согласиться вам нельзя: не вы ль Ему кричали: "В путь, Парис! Смелее!"

И если вы бесценною тогда Его добычу называли, крича:

"О чудо! Чудо!" - и рукоплескали, -

Из-за чего ж порочите теперь Плоды своих советов и творите То, что Фортуна сделает едва ль: Презрением клеймите вы теперь То, что казалось раньше вам бесценней Земли и неба! Для чего же красть То, что боитесь у себя оставить?

Мы наглые воришки и того Не стоящие, что мы воровали.

Обиду злую грекам нанеся, Ее мы сами испугались скоро.

О, стыд! О, срам! О, тягости позора!

Кассандра

(за сценой)

Плачь, Троя, плачь!

Приам

Кто там кричит так скорбно?

Троил

Ах, то сестра безумная - ее По голосу узнал я.

Кассандра

Плачь, плачь, Троя!

Входит Кассандра в диком возбуждении.

Гектор

(при виде сестры)

Кассандра!

Кассандра

(прорицая)

Плачь, плачь, Троя! Дай мне, дай, Дай десять тысяч глаз мне, чтобы я Из них лила пророческие слезы!

Гектор

Молчи, молчи, сестра.

Кассандра

О, все вы, все, И юноши, и девы, и младенцы, Умеющие только лишь кричать, И взрослые, и старцы... О, скорее В мой скорбный вопль вливайте вы свой плач...

Мы выплачем хоть часть тех слез заране, Которые грядущее сулит...

Плачь, Троя, плачь! Ты так приучишь очи К слезам! На гибель ты обречена...

Твой Илион сияющий я вижу В могильном пепле... Нас сожжет Парис -

Он страшный факел!*

Плачь, плачь горько Троя!

Кричите все: Елена и несчастье!

Свободу ей! Свободу! Или грянет Ужасный гром и Троя пеплом станет!

(Убегает.)

Гектор

О юный мой Троил, неужто голос Пророческий сестры твоей в душе Не пробуждает страшных опасений?

Неужто так пылает кровь твоя, Что охладить ее уже не в силах Ни горький вопль рассудка, ни позор, Преследующий все дела дурные?

Троил

Нет, убежден я, что не может случай Быть мерой правды или дел... Нельзя Дух мужества гасить на основанье Безумных слов Кассандры. Бред ее Не знаменье, что самый повод к распре Вдруг измельчал. Не сами ль мы клялись Считать его священным. Мне он не ближе, Чем всем другим сынам Приама. Но Молю я Зевса, он да нас избавит От тех деяний, где заключено Сомненье в том, что нам необходимо Стоять за дело правды до конца.

Парис

О да, должны мы начатое кончить, Иначе мир осыплет нас хулой, Упреками: меня за легкомыслье Моих поступков, за советы вас.

Клянусь самим Олимпом, спасенье С таким поступком связанное, в прах Рассеяно согласьем вашим дружным.

Что сделала б одна моя рука!

Что стойкость одного бойца пред силой И бешеною злобою толпы, Всех, клявшихся казнить виновных в распре!

И все же я открыто говорю, Что если бы мне одному пришлося Преодолеть преграды и мое Могущество моей равнялось воле, Я и тогда отречься бы не мог От сделанного мною и тогда бы Начатое упорно продолжал.

Приам

Мой сын Парис, блаженством упоенный Ты потому и судишь так подай Тебе весь мед, другим же - горечь желчи.

Такой отваге честь не велика.

Парис

Родитель наш, не только тем блаженством, Которое несет нам красота, Я упоен. Но я еще желаю, Владея ей, лелея и храня, Смыть то пятно, которым на нее Ложится похищенье. И возможно ль Отдать ее супругу, если так Желает город! Это ль не бесчестье, Не злой позор для твоего венца, А для нее - жестокая обида!..

Не может быть, чтоб мысль такая вдруг В твоем уме зажглася. Меж слабейших Найдется вряд ли воин и один, Чтоб острый меч не поднял за Елену.

Никто из благородных не найдет, Что посвятить Елене жизнь - паденье, Что умереть бесславно за нее.

Наш долг стоять с отвагой неизменной За ту, кому нет равной во вселенной!

Гектор

Я отдаю обоим справедливость -

Тебе - Парис, тебе - Троил. Вы оба Прекрасно говорили, но коснулись Вопроса лишь поверхностно. Подобны Вы юношам, которых Аристотель Считает неспособными учиться*

Моральной философии. Скорей Все ваши рассуждения могли бы Кровь разжигать, чем отделять во тьме Добро от зла, от правды ложь; известно, Что месть и сластолюбье глухи больше, Чем скрытая улитка, если речь Зайдет о том, что называют "право".

Природа всем права распределила И ничего нет в мире выше прав Супружества... Порою страсти дерзко Закон природы нарушают... Дух, Заблудшийся, хотя бы и высокий, Идет ему наперекор... Но есть Во всяком обществе свои законы, Чтобы держать в настойчивой узде Мятежную, безудержную похоть.

Елена, - несомненно, по закону Жена царя спартанского, и значит Права природы и законы мира, -

Все требует, чтоб мы вернули мужу Его жену. Так думает о праве Сам Гектор. Но, однако ж, невзирая На это, братья пылкие мои, Я подаю вам руку: да, Елену Необходимо удержать, - ведь тут Замешана не наша только честь, Но честь всего народа.

Троил

Да, коснулся Ты именно натянутой струны...

Когда бы лишь разгар страстей безумных Нас побуждал, а не стремленье к славе Я за Елену не дал бы ни капли Троянской крови. Но она для нас, Достойный Гектор, воплощенье славы И чести, вдохновенный зов К величию и подвигам. Сиянье Ее очей в нас распаляет дух И гибелью грозит он гордым грекам.

Во тьме времен грядущих возвеличит Оно нас всех и озарит лучом Бессмертной славы.

Гектор

Доблестная ветвь Великого Приама! Я послал В стан греческий свой громоносный вызов...

Привыкшие к сонливой, праздной лени, Как изумятся греки!.. Стороной Уж слышал я, что спит их полководец, А зависть и соперничество там Свирепствуют... Конец их сладким снам!

СЦЕНА 3

Греческий лагерь, перед палаткой Ахиллеса.

Входит Терсит.

Терсит. Что же это такое, Терсит? Ты совсем потерялся в лабиринте твоего гнева! Неужели слон Аякс всегда возьмет верх? Он меня бьет, а я отвечаю насмешками. Нечего сказать, утешение! Было бы гораздо лучше наоборот: я его бью, а он отвечает насмешками. Ну да стой же! я выучусь вызывать дьяволов в качестве сподручных... Только бы выйти из этого гнусного положения, в котором ничего нет, кроме злости. А тут еще Ахилл! Ах уж и ловко же он ведет подкопы. Стены Трои, коль доживем до этого, скорее разрушатся от ветхости, чем от ухищрений этой парочки. (Преклоняя колена.) О великий Олимпа Громовержец, забудь, что ты Юпитер, а ты, Меркурий, простись с жезлом, одухотворенным змеиною мудростью*, если вы не отнимете у них ту капельку... менее чем капельку умишка, которым они наделены, при содействии которого, - даже близорукая глупость видит это, - они и муху из сетей не освободят, не разорвав паутины. А потом проклятие и месть всему лагерю! Пусть неаполитанская костоеда* пожирает их: не эта ли болезнь бичует тех, кто гоняется за юбками! (Вставая.) Все мои молитвы кончены. Пусть дьявол зависти изречет: аминь! Ну, гей, герой Ахилл! Где ты?

Входит Патрокл.

Патрокл. Кто там? А, любезный Терсит! Иди сюда и заводи руготню.

Терсит. Если бы мне пришла на ум позолоченная медяшка, я бы остался с тобой. Впрочем, беда не- велика: останься с самим собою. Пусть обычное проклятие, тяготеющее над людьми, - глупость и безумие, - будут твоим уделом. Да сохранит тебя небо от всякого разумного совета и да не западет тебе в голову ни одна живая мысль! Пусть похотливая кровь твоя до самой смерти управляет тобою, и если та, которая будет обмывать тебя после смерти, скажет, что ты красивый покойник, я поклянусь чем хочешь, что она не завертывала в саван только прокаженных. Аминь. Где Ахилл?

Патрокл. Как, ты стал ханжой? Ты молился?

Терсит. Да, услышь меня Небо!

Входит Ахилл.

Ахилл. Кто здесь?

Патрокл. Терсит, мой господин.

Ахилл. Где? Где? Ага, так ты пришел. Ну-с, мой сыр, моя желудочная настойка - почему тебя не подавали к моему столу? Ну-ка, что такое Агамемнон?

Терсит. Твой командир.

Ахилл. А теперь ты, Патрокл, скажи мне, что такое Ахилл?

Патрокл. Твой господин, Терсит. Теперь скажи на милость, что такое ты сам?

Терсит. Человек, который видит тебя насквозь. А теперь скажи мне, Патрокл, как, по-твоему, кто ты таков?

Патрокл. Если ты так хорошо меня знаешь, - скажи сам.

Ахилл. Ну-ка, скажи, скажи.

Терсит. Я просклоняю весь вопрос. Агамемнон командует Ахиллом; Ахилл -

господин надо мною; я тот, кто изучил Патрокла, а Патрокл - дурак.

Патрокл. Ах ты, негодяй!

Терсит. Молчи, дурак, я еще не кончил.

Ахилл. Он на особых правах. Продолжай, Терсит.

Терсит. Агамемноy - дурак, Ахилл - дурак, Терсит - дурак и Патрокл -

дурак, как уже было сказано раньше.

Ахилл. Изволь объяснить почему.

Терсит. Агамемнон дурак, потому что вздумал командовать Ахиллом, Ахилл дурак, потому что слушает приказы Агамемнона, Терсит дурак - зачем служит такому дураку? - а Патрокл дурак сам по себе, коренной.

Патрокл. Почему же это я дурак?

Терсит. Спроси об этом Создателя, а с меня достаточно знать, кто ты таков. Смотрите-ка, кто это идет сюда?!

Входят Агамемнон, Улисс, Нестор, Диомед и Аякс.

Ахилл. Патрокл, я ни с кем не хочу говорить. Иди за мной, Терсит.

(Уходит).

Терсит. Все это такая гадость! Вздор! Раболепство! Вся ссора вышла из-за мужа-рогоносца и распутной бабенки. Нечего сказать, славная ссора!

Есть отчего враждовать между собою и заниматься кровопусканием. Ах, возьми сухая парша виновных всего этого! Пропади они все от войны и распутства!

(Уходит.)

Агамемнон. Где Ахилл?

Патрокл

В палатке он, но только он не в духе.

Агамемнон

Пойди, скажи ему, что мы пришли.

Он отослал гонцов моих обратно, И, отложив достоинство свое, Я сам к нему иду. Но пусть не мнит он, Что место я ему не укажу, Или забуду, - кто я!

Патрокл

Я скажу.

(Уходит.)

Улисс. Мы видели его в дверях палатки - не болен он.

Аякс. Да, болен, львиною болезнью, болен от сердечной гордости: можешь назвать это печалью, если хочешь простить ему. Но, клянусь моей головой, это гордость - только чем, чем он может так гордиться, - пусть бы показал нам! - Агамемнон, одно слово, господин мой. (Отводит Агамемнона в сторону.)

Нестор. С чего это Аякс так лает на него?

Улисс. Ахилл переманил у него шута.

Нестор. Кого? Терсита?

Улисс. Его самого.

Нестор. Ну, значит, Аяксу не о чем будет говорить, так как он потерял тему для разговоров.

Улисс. Нет, отчего же! Как видишь, теперь он говорит о том, кто отнял у него эту тему, - об Ахилле.

Нестор. Тем лучше. Раздор между ними желательнее для нас, чем их дружба. Однако крепок же был союз, если дурак мог разорвать его!

Улисс. Дружба, не скрепленная мудростью, легко может быть разорвана глупостью. Вот идет Патрокл.

Нестор. Но без Ахилла.

Входит Патрокл.

Улисс. У слона есть суставы, но не для любезностей. Ноги ему даны лишь на потребу, а не для коленопреклонений*.

Патрокл

Ахилл ответить приказал, что он Душевно сожалеет, если вас Со свитою влекли иные цели, Помимо развлеченья... Он вполне Надеется, что это лишь прогулка Для твоего пищеваренья.

Агамемнон

Слушай, Патрокл. Ответы эти нам знакомы.

Презреньем окрыленные, они Не могут ослепить ни наших взоров, Ни нашей мысли. Да, в Ахилле есть Достоинства... мы признаем охотно;

Однако же все доблести его, Направленные часто не ко благу, Теряют постепенно яркий блеск...

Так поданные на нечистом блюде Душистые плоды не возбудят Желания отведать их и плесенью Покроются. Ступай, скажи Ахиллу, Что мы пришли сюда для объяснений.

И ты не погрешишь, когда прибавишь, Что выше меры горд он, а учтив Гораздо ниже, что у него гораздо меньше Почтенных качеств, чем пустого самомненья.

Пусть знает он, что более достойный, Забыв свое величие и сан, Презрев обиды, царственно снисходит К его капризным требованьям. Даже Считается с его блажною волей И сторожит приливы и отливы Смешных причуд и настроений, точно Он центр войны и главная пружина.

Ступай, скажи... Добавь еще, что, если Он чересчур высокую себе Назначит цену, можем обойтись мы И без него. Пусть, как снаряд тяжелый, Он пылью покрывается, как хлам, Мы ж будем говорить: он хоть и славен, Но для войны негоден. Даже карлик, Способный двигаться, нам на войне Дороже осовелого героя...

Так и скажи ему все это...

Патрокл

Так Все передам и вам ответ доставлю.

(Уходит.)

Агамемнон

Из уст вторых ответ, однако, вряд ли Нас удовлетворит. Ведь мы желали Увидеться с ним лично, так иди К нему хоть ты, Улисс.

Улисс уходит.

Аякс. Чем же он превосходит всякого другого?

Агамемнон. Только тем, что он о себе воображает.

Аякс. И это так много значит! Не воображает ли он, что во всех отношениях превосходит меня?

Агамемнон. Без сомнения!

Аякс. И ты разделяешь его мнение? Скажешь, он выше меня?

Агамемнон. Нет, благородный Аякс. Ты также силен, так же храбр, так же умен, но разница та, что ты вежливее и обходительнее.

Аякс. Не понимаю, чем иной раз гордятся люди? Откуда эта гордость! Я даже не знаю, что она такое, собственно!

Агамемнон. Твой ум, Аякс, светлее и твои добродетели привлекательнее.

Гордец сам себя пожирает. Гордость - его собственное зеркало, собственная его труба, собственная летопись. Всякий, прославляющий себя не только делами, пожирает дела самохвальством.

Аякс. Гордые люди ненавистны мне, как жабье семя.

Нестор (в сторону). А себя-то, однако, любит. Не странно ли это!

Возвращается Улисс.

Улисс

Ахилл не выйдет завтра в бой.

Агамемнон

Причины?

Улисс

Да никаких. Капризно отдался Он буйному, заносчивому нраву.

Ему совсем нет дела до других;

Его закон - пустое своеволье.

Агамемнон

Но почему на дружный наш призыв Он из шатра не хочет даже выйти, Чтоб наслаждаться свежестью дневной!

Улисс

Все отговорки жалкие его Ничтожны, как ничто. Он просьбу вашу Не исполняет только потому, Что это просьба. Он совсем помешан На собственном величии, и сам С собою даже говорит, как с богом.

А мнимое величье до того В нем раздувает спесь и самомненье, Что порождает явное безумье: Он сам себя бичует и казнит.

Что в нем еще?.. Его самовлюбленность Так велика, что выхода ей нет.

Агамемнон

Аякс, сходи к нему, с ним объяснись Приветливей. Все говорят, что мненья Он о тебе высокого... Иди, И, может быть, нелепое решенье Отменит он.

Улисс

О нет, Агамемнон!

Осмелюсь ли сказать тебе... Напрасно...

Не посылай... Напротив, мы должны Благословлять все то, что отделяет Аякса от Ахилла. Как! Гордец, Питающий свое высокомерье Своим же жиром, презирая все, Что не в его мозгах перемололось, -

Перед собой увидит вдруг того, Кто нам дороже всех Ахиллов в мире!

Нет, трижды нет. Герой, боец храбрейший Излишнею любезностью не должен Бесславить лавров первенства... Нет, нет!

Я не даю согласья на бесславье Достоинства высокого! Ему -

Идти - к кому ж! К Ахиллу! Этим только В Ахилле откормили б мы свинью Надутой спеси. Ублажать Ахилла, В созвездье Рака угли подсыпать!*

И без того горит оно надменно Огнем Гипериона*. Чтоб Аякс Пошел к Ахиллу! Да спаси нас Зевс!

Пусть он гремит: "Ахилл, иди к Аяксу!"

Нестор

(в сторону)

Вот ловко он его пощекотал!

Диомед

(в сторону)

Как льет он лесть!

Аякс

К нему идти готов я, Но лишь затем, чтоб череп раскроить.

Агамемнон

Ты не пойдешь.

Аякс

А чваниться он станет Приглажу чванство я... Иду к нему!

Улисс

Нет, никогда, хотя бы весь успех наш Зависел от того!

Аякс

Он просто негодяй!

Нестор

(в сторону)

Как ловко он себя определяет!

Аякс. Неужели он не научится обходиться с людьми как подобает!

Улисс (про себя). Ругается над черным цветом ворон.

Аякс. Я выпущу из него кровь.

Нестор (в сторону). Сам болен, а хочет быть врачом.

Аякс. О, если бы все думали, как я!

Нестор (в сторону). Ум совсем вышел бы из употребления.

Аякс. Он бы не отделался от меня дешево. Я бы заставил его проглотить мой меч. Неужто гордость так-таки и восторжествует!

Нестор (в сторону). Если бы восторжествовала, половина победы была бы на твой счет.

Улисс (в сторону). Пожалуй, и все десять десятых.

Аякс. Я в муку сотру его и превращу в мякиш.

Нестор (в сторону). Подогрейте его похвалами. Он еще не совсем готов.

Надо поливать его честолюбие, пока оно томится жаждой.

Улисс

(Агамемнону)

Нет, храбрый вождь, ты эту неприятность Уж слишком близко принимаешь к сердцу.

Нестор

Великий вождь, забудь о ней.

Диомед

Поверь, Ахилл не важен нам для поединка.

Улисс

Одно уж имя это раздражает Великого вождя... Вот человек...

Но что со мной... Не принято, неловко Хвалить в глаза, и я молчу.

Нестор

Зачем?

Он не Ахилл и нет в нем честолюбья.

Улисс

Пусть знает мир, что он безмерно храбр!

Аякс. Этот проклятый щенок только и умеет поднимать всех на смех! О, как бы я желал, чтобы он был троянцем!

Нестор

Прискорбно было б, если бы Аякс...

Улисс

Был так же горд...

Диомед

Иль к похвалам так жаден!

Улисс

Упрям... сварлив...

Диомед

Самолюбив... надут...

Улисс

Хвала богам за доброе смиренье.

Честь матери, в тебя вдохнувшей жизнь И грудью благородною вскормившей!

Хвала наставнику, хотя он шел Лишь за твоей душою одаренной...

Но пусть тому, кто приучил твои Властительные руки для сражений, -

Пусть, разрубивши вечность пополам, Марс подарит счастливцу половину!

Что ж говорить о силе! Сам Милон, Кротонский волоносец*, ей уступит Свои права. Не стану восхвалять Твой светлый ум: он, как плотина, берег Иль гребень гор определяет грань Могучего размаха дарований.

Вот пред тобою Нестор: умудрен Летами он, таков и от природы, Иным он быть не может. Но, прости, Маститый дед, невольное признанье.

Аякса ум, хотя и юн, высок, Не ниже ты, но и не выше.

Аякс

Дай мне Назвать тебя отцом.

Улисс

О, милый сын, Зови, зови!

Диомед

Пусть он и руководит Тобой, Аякс.

Улисс

Здесь дольше пребывать Нам нет нужды. Подобно лани, в дебрях Застрял Ахилл. Угодно ли созвать Великому вождю совет военный?

Уж новые союзные цари Примкнули к нам. Все наши силы завтра Должны быть в полном сборе. Вот боец.

Пусть витязи стекаются с Востока И с Запада, пусть лучший цвет дружин Пошлют на бой, - Аякс им не уступит.

Агамемнон

Итак, в совет! Пусть спит Ахилл спокойно: Когда корабль бездействует средь волн, Его легко обгонит утлый челн.

АКТ ТРЕТИЙ

СЦЕНА 1

Троя. Комната во дворце Приама.

Входят Пандар и слуга.

Пандар. Эй, дружище, на пару слов! Ты, кажется ходишь за юным Парисом?

Слуга. Да, когда он идет передо мною.

Пандар. Я хотел сказать: ты служишь ему.

Слуга. Я служу Господу Богу.

Пандар. Ты служишь прекрасному Господину - нельзя не похвалить Его.

Слуга. Честь и слава Ему!

Пандар. Ведь ты знаешь меня? Верно?

Слуга. Знаю, да не очень.

Пандар. Так вглядись в меня попристальнее. Я - Пандар.

Слуга. Надеюсь проникнуть тебя вполне.

Пандар. Искренне желаю.

Слуга. Значит, в настоящую минуту вы в полном блеске.

Пандар. В полном блеске? Нет, дружище, покуда далеко не в полном.

За сценой музыка.

Что это за музыка?

Слуга. Музыка как музыка, но я знаю ее не вполне.

Пандар. Но, может быть, знаешь музыкантов.

Слуга. О, их я знаю вполне!

Пандар. Для кого они играют?

Слуга. Для тех, кто их слушает.

Пандар. Для чьего удовольствия?

Слуга. Для моего и для удовольствия всякого любителя музыки.

Пандар. Я имею в виду того, кто приказал?

Слуга. Только не меня.

Пандар. Мы, любезный, не понимаем друг друга. Я слишком вежлив с тобой, а ты не в меру увертлив. А потому опять спрашиваю: кто приказал музыкантам играть?

Слуга. Так бы и сказали! Они играют по приказанию Париса, моего господина, который там своею собственной персоной, а с ним - земная Венера, сердце красоты, воплощенная душа любви.

Пандар. А, значит, там моя племянница Крессида!

Слуга. Не Крессида, а Елена. Нетрудно догадаться по описанным мною ее особенностям.

Пандар. Не видел же ты, пустомеля, Крессиды. От имени царевича Троила я явился к Парису переговорить с ним. Сейчас я наговорю ему любезностей с три короба. Спеши - дело кипит.

Слуга. Кипит... Воистину - кухонный язык.

Входят Парис, Елена и свита.

Пандар. Привет тебе, о доблестный Парис, и всей твоей блестящей свите!

Счастливейшее исполнение всех счастливых желаний, а твоих, царица, в особенности! О, да будут ваши нежные мысли изголовьем вашим!

Елена. Твоя речь, любезный Пандар, полна красот.

Пандар. Только красоты души твоей могут вызвать эти красоты. (Парису.)

Как жаль, царевич, что прервалась так неожиданно такая прекрасная музыка.

Парис. Не ты ли сам же и прервал ее, дядя, но, клянусь честью, сам же ты и исправишь, - попросту, исполнишь какое-нибудь свое сочинение. Знаешь, Елена, он весь одна гармония.

Пандар. О нет, царица!

Елена. О, сделай милость!

Пандар. Мой голос груб, право, груб.

Парис. Пустая отговорка. Ты капризничаешь.

Пандар. У меня есть дело к Парису, прекраснейшая царица! Угодно тебе, любезный Парис, выслушать меня?

Елена. Эта уловка, однако, не может лишить нас удовольствия насладиться твоим пением.

Пандар. Ты изволишь шутить со мною, очаровательная царица. Но клянусь, мое дело очень важно. Вот видишь ли, любезный Парис, мой близкий друг, твой брат родной Троил...

Елена. Любезный Пандар, сладчайший Пандар...

Пандар. Сладчайшая царица, продолжай... Царевич, во-первых, свидетельствует тебе свое глубочайшее почтение.

Елена. Хорошо... хорошо... Но тем более ты не решишься оставить нас без песни и таким образом огорчить сладчайшую.

Пандар. Сладчайшая царица... Наисладчайшая!.. Надеюсь...

Елена. Не надейся, а знай, что и наисладчайшую царицу нетрудно превратить отказом в наискучнейшую.

Пандар. Увы, и этим ты меня не тронешь, клянусь, не тронешь! Я глух временами и к таким речам. Я с просьбою к тебе, Парис если Троила потребуют к столу Приама, извини как-нибудь его отсутствие.

Елена. Слушай, Пандар.

Пандар. Что угодно моей царице, моей наи...

Елена. Нет, Пандар, как угодно...

Пандар. Что угодно наисладчайшей царице?

Парис. Что там у него? С кем ужинает он?

Елена. Не в том дело, царевич, но...

Пандар. Что угодно очаровательной царице? Не допытывайся только об этом. Моя племянница ужасно рассердится, если узнает, что об этом ужине известно другим.

Парис. Головой ручаюсь - дело идет о Крессиде.

Пандар. Нет, нет, не говори этого. Ты не проницателен. Крессида совсем нездорова сегодня.

Парис. Я догадываюсь.

Пандар. Догадываешься? О чем догадываешься? Но довольно! Лютню мне!

Лютню! Я иду петь, моя сладчайшая царица!

Елена. Вот это мило.

Пандар. Ах, моя племянница без ума от одной вещи, принадлежащей тебе, сладчайшая царица.

Елена. Эта вещь будет принадлежать ей, если, конечно, речь идет не о Парисе.

Пандар. О нет, нет! Какой там Парис, они теперь в ссоре, они раздвоились.

Елена. Ну, после ссоры так подчас мирятся, что из раздвоения выходит утроение Пандар. Полно, полно. Уши бы мои не слышали! Лучше спою-ка я вам песенку.

Елена. Ах, пожалуйста, пожалуйста! А знаешь ли, милейший Пандар, у тебя прекрасный лоб.

Пандар. Приятно слышать хоть до завтра.

Елена. Нет, лучше пой о любви, об одной любви! Знаешь, о той, что погубит всех нас. О, Купидон! Купидон! Купидон!

Пандар. Именно - любовь погубит.

Елена. И все-таки пой любовь, любовь, одну любовь.

Пандар. Песня моя именно так и начинается. (Поет.)

Любовь! Одна любовь везде!

Она и стрелы мечет.

Самец и самка с ней в беде.

Она же их и лечит.

"Ах, ах!" - сильнее петуха Любовник восклицает.

Но скоро счастье в "ха-ха-ха!"

"Ах, ах!" преображает.

Елена. Да Пандар влюблен! Так могут петь только по уши влюбленные.

Парис. Он охотник до голубей, ну а голуби, известно, горячат кровь, горячая кровь возбуждает пылкие мысли, пылкие мысли рождают пылкие дела, а пылкие дела - любовь.

Елена. И это родословная любви! Горячая кровь, пылкие мысли, пылкие дела! Да это все ехидны. Неужели же любовь порождение ехидн? А кто был сегодня в битве, царевич?

Парис. Гектор, Дейфоб, Эллен, Антенор, а с ними и лучший цвет Трои. Я тоже хотел вооружиться и идти с ними, да моя дорогая Елена воспротивилась.

Как хорошо, однако, случилось, что и брат Троил также не пошел туда.

Елена. Он прилип к чему-то губами. Тебе это должно быть известно, любезный Пандар.

Пандар. Не знаю, моя наисладчайшая царица, не знаю. Самому хотелось бы знать, что они такое затевают сегодня? (Парису.) Так ты не забудешь извиниться за него перед царем-отцом?

Парис. Нет, не забуду.

Пандар. До свиданья, наисладчайшая царица.

Елена. Поклонись от меня своей племяннице.

Пандар. Буду кланяться, очаровательная царица. (Уходит.)

Вдали бьют отбой.

Парис

Они идут обратно с поля битвы?

Отправимся и мы в дворец Приама Приветствовать бойцов. Еще хочу Молить тебя, прекрасное созданье, Помочь мне снять доспехи боевые С героя Гектора. Упорные стальные Застежки их скорее упадут От нежных рук, чем от мечей враждебных.

Ты превзойдешь здесь силою своей Всех греческих царей и полководцев.

Елена

О мой Парис бесценный, я горжусь Подобным порученьем: в нем, быть может, Залог бессмертной славы я явлю...

Парис

О, милая, как я тебя люблю!

СЦЕНА 2

Троя. Перед садом Пандара.

Встречаются Пандар и слуга Троила.

Пандар. А, это ты! Ну, где же теперь твой хозяин? Не у моей ли племянницы Крессиды?

Слуга. Нет, сударь, он ожидает, чтобы вы проводили его туда.

Пандар. А вот и сам он идет.

Появляется Троил.

Что такое? Скажи, что такое?

Троил (слуге). Ты, болван, иди отсюда.

Слуга уходит.

Пандар. Виделся ты с моей племянницей?

Троил

Нет, Пандар, нет. Все время я блуждал Лишь у дверей заветных, как блуждает Мятежная и грешная душа У берегов таинственного Стикса И ждет ладью. О, Пандар мой, молю, Будь мне Хароном*, отвези меня К полям благоухающим, там страстно Я упаду на девственное ложе, Достойное избранника. Сорви С плеч Купидона вычурные крылья, И мы на них с тобою полетим К моей Крессиде.

Пандар

Погуляй по саду.

Я приведу ее к тебе.

(Уходит.)

Троил

Я весь Дрожу. Меня волнуют ожиданья, Воображаемое счастье мне Так сладостно, что опьяняет чувства.

Что ж будет в тот благословенный миг, Когда прильну я жадными устами К ее устам и влажный нектар вдруг Прольется в грудь!

Боюсь, что смерть мгновенно Прервет любовь, иль обморок затмит Сознание, иль знойное блаженство Могучее и тонкое пронзит Мой грубый ум. Я трепещу заране...

Я, кажется, утрачу в наслажденье Способность разбираться, как в бою, Когда врага смешавшегося гонишь...

Пандар возвращается.

Пандар. Она принаряжается и сейчас придет сюда. Царевич, будь смелее.

Как будто духи бедную напугали. Она волнуется, краснеет, дышит так тяжело, иду за ней. Сегодня она необыкновенно привлекательна, но это нисколько не мешает ей дышать подобно пойманному воробью. (Уходит.)

Троил

И мне до боли страсть стесняет сердце.

Как в лихорадке все оно горит, Трепещет... Я растерян... Я дрожу, Как подданный под взглядами монарха.

Входят Пандар и Крессида.

Пандар. Ну, иди, иди... Что уж краснеть. Стыдливость - младенец. Вот она перед тобой. Рассыпься перед нею в клятвах, как рассыпался предо мной.

Ты, кажется, опять намереваешься улетучиться? Значит, тебя следовало бы проманежить хорошенько, чтобы сделать ручной. Да, придется-таки прибегнуть к этому. Идем-ка рядом со мною, а вздумаешь артачиться - попадешь в дышло. Ну, ты чего же ничего ей не выскажешь? Поднимай-ка занавес и показывай картину.

Ах, этот дневной свет! Вы оба, по-видимому, боитесь оскорбить его. Будь теперь ночь, вы поскорее бы сблизились. Вот так, отлично. Целуй свою владычицу, да так, чтобы поцелуй занял целую вечность. Действуй, строитель.

Воздух здесь благотворный... Клянусь, я до тех пор не выпущу вас, пока вы не выскажете друг другу все, что накопилось в сердце. Ну, сокола сегодня можно будет поздравить с соколихой. В этом я готов клясться всеми утками, плавающими в реке.

Троил. Милая! Ты лишила меня языка.

Пандар. Язык тут ни при чем. Долг платежом красен. Плохо, если на дело не хватит сил. Так, так... опять уж нос с носом... Отлично... "Когда обе стороны приходят ко взаимному соглашению..." и прочее... и прочее. Войдите, войдите в двери, а я поищу огня. (Уходит)

Крессида. Угодно тебе войти, царевич?

Троил. О Крессида! Как долго я томился ожиданьем этого счастия.

Крессида. Томился ожиданьем! О, да исполнят боги твое желание, мой властитель!

Троил. "Да исполнят боги твое желание"! К чему такое восклицание! Или в тихом ручье нашей любви моя красавица увидела тину?

Крессида. Более тины, чем светлой любви, если только у предчувствия моего зоркие глаза.

Троил. Их страх способен превратить в демона и херувима.

Крессида. Но все же слепой страх меньше спотыкается, когда поводырем у него зрячий разум, чем слепой разум, без страха. Бояться худшего нередко значит - избегать худшего.

Уильям Шекспир - Троил и Крессида (Troilus and Cressida). 1 часть., читать текст

См. также Уильям Шекспир (William Shakespeare) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Троил и Крессида (Troilus and Cressida). 2 часть.
Троил. О, пусть моя красавица забудет о страхе. Чудовища никогда не см...

Троил и Крессида (Troilus and Cressida). 3 часть.
Гектор Предо мной Ахилл? Ахилл Да, я Ахилл. Гектор Постой же, Прошу те...