Уильям Шекспир
«Король Ричард Третий. 2 часть.»

"Король Ричард Третий. 2 часть."

ГАСТ. Да, гадко, гадко! и так умрут Риверс, Вогэн и Грей; так умрут и еще несколько человек, которые воображают, что они так же безопасны, как ты и я - как мы, которые, как тебе известно, пользуются особенным расположением царственного Ричарда и Бокингэма.

КЭТЗБ. Герцоги ставят вас так высоко! (Про себя.) Решили ужь, что стоять голове твоей на мосту.

ГАСТ. Знаю; я и заслужил это.

Входит Стэнли.

А, милости просим; где жь рогатина? Боитесь вепря, и вышли без всякого оборонительного оружия?

СТЭН. Доброго утра, лорд.- Доброго утра, Кэтзби. Смейтесь, но, клянусь крестом Спасителя, не нравится мне этот двойственный совет.

ГАСТ. Лорд, я дорожу своей жизнью, точно так же, как и вашей; мало этого, скажу вам, что она никогда не была для меня так драгоценна, как теперь. И неужели ли думаете, что я был бы так весел, еслиб не был совершенно уверен в нашей безопасности?

КЭТЗБ. Лорды, что теперь в Помфрете, выехали из Лондона веселехоньки, вполне убежденные в своей безопасности, и в самом деле не имели никакой причины опасаться; несмотря, однакожь, на то, вы знаете как скоро помрачился день их. Меня страшат эти внезапные взрывы мщения. Дай-то Бог, чтоб я оказался пустым трусом! Чтожь, идем в Товер? солнце высоко ужь.

ГАСТ. Полноте, полноте, успокойтесь. Знаете ли, лорд? нынче казнят лордов, о которых вы сейчас вспомнили.

СТЭНЛ. По чести и верности их, им, право, скорей можно было бы носить свои головы, чем некоторым из их обвинителей шляпы. Но идемте же, лорд.

Входить Разсыльный.

ГАСТ. Ступайте вперед; я только слова два скажу этому доброму человеку. (Стэнли и Кэтзбий уходят.) Ну что, любезный, как твои дела?

РАЗС. Как нельзя лучше, если ваша светлость почтили меня этим вопросом.

ГАСТ. Скажу тебе, что и мои гораздо лучше, чем тогда, как мы здесь же с тобой встретились. Тогда, благодаря наветам родственников королевы, я шел в Товер узником; но нынче - не говори только этого никому - нынче день казни врагов моих, и мое положение теперь лучше, чем когда-нибудь.

РАЗС. Дай Бог, чтоб всегда и все шло по желанию вашей милости.

ГАСТ. Спасибо, любезный. (Бросая ему кошелек.) Возьми, выпей за мое здоровье.

РАЗС. Благодарю, благородный лорд. (Уходит.)

Водит Священник.

СВЯЩ. Приятная встреча, лорд; очень рад видеть вашу честь.

ГАСТ. От души благодарю вас, добрый сэр Джон. Я еще в долгу у вас за последнюю службу; приходите в следующую субботу, вы получите, что вам следует.

Входит Бокингэм.

БОКИН. Что это, лорд камергер, с духовником? В нем нуждаются ваши друзья в Помфрете; вам же еще рано хлопотать об исповеди.

ГАСТ. Представьте, встретившись с святым отцом, я и сам вспомнил о них. Вы в Товер?

БОКИН. Да; но я пробуду там не долго, уйду прежде вас.

ГАСТ. Весьма вероятно, потому что я останусь там обедать.

БОКИН. (Про себя). И ужинать. - Пойдемте вместе.

ГАСТ. Пойдемте.

СЦЕНА 3.

Помфрет. Перед замком.

Входит Рэтклиф со стражей, ведущей Риверса, Грея и Вогэна на казнь.

РЭТКЛ. Выводите пленников.

РИВЕР. Сэр Ричард Рэтклиф, ты увидишь, как умирает подданный за верность долгу и чести.

ГРЭЙ. Всевышний да избавит принца от такой сволочи как вы! Вы все проклятые кровопийцы!

ВОГЭН. Придет время, и вы будете стенать, что остались в живых.

РАТКЛ. Не задерживайте; участь ваша решена.

РИВЕР. О, Помфрет, Помрет! о, кровавая, зловещая, гибельная для благородных перов темница! в преступном заклепе твоих стен, изрублен Ричард второй, и мы напоим тебя нашей невинной кровью, чтоб еще более усилить твое позорное значение.

ГРЭЙ. Исполняется проклятие Маргариты мне и вам за то, что стояли подле, когда Ричард убивал её сына.

РИВЕР. Тогда она проклинала и Гастингса, проклинала и Бокингэма, проклинала и Ричарда! - О, не забудь же, Господи, исполнить страшные молитвы её о них, как не забыл молитв её о нас! Сестру же мою и её царственного сына, пощади. Удовлетворись, о, Боже, нашей верной кровью, которая - ты знаешь - прольется так несправедливо!

РЭТКЛ. Кончайте; час вашей смерти пробил.

РИВЕР. Грей, Вогэн, обнимемся же здесь! Прощайте до радостной встречи не небесах!

СЦЕНА 4.

Лондон. Комната в Товере.

Бокингэм, Стэнли, Гастингс, Епископ элийский, Кэтзби, Ловель и другие, сидят за столом. Разные чиновники стоят позади.

ГАСТ. Итак, благородные пэры, мы собрались здесь для решения вопроса о коронации. С Богом, назначайте же день.

БОКИН. Все ли, однакожь, готово для торжества этого?

СТЭНЛ. Все, осталось только назначить день.

Е. ЭЛ. Так завтра; завтра день счастливый.

БОКИН. Кому известно, что думает об этом лорд протектор? Кто пользуется его особенной доверенностью?

Е. ЭЛ. Мы полагаем, что вам, лорд, скорей, чем кому-нибудь из нас, должно быть известно его мнение.

БОКИН. Почему жь мне? мы знаем друг друга только по лицам; что жь до сердец - мое известно ему столько же, сколько мне ваши, и мне его, как вам мое. Лорд Гастингс, вы так дружны с ним.

ГАСТ. Я очень благодарен его светлости за его расположение ко мне, знаю, что он любит меня; но что касается до его предположений на счет коронации - я не расспрашивал его; сам же он ничего не соблаговолил сказать мне. Впрочем, назначайте день, лорды; я подам голос за герцога, в полной уверенности, что он не оскорбится этим.

Входит Глостер.

Е. ЭЛ. Да вот, кстати и сам герцог.

ГЛОСТ. Доброго утра, благородные лорды и братья. Я заспался; надеюсь, однакожь, что не остановил никакого важного суждения, которое требовало бы моего присутствия?

БОКИН. Не войдите вы, лорд, по реплике, Вильям лорд Гастингс, прочел бы вашу тираду, разумею: подал бы за вас мнение на счет коронации.

ГЛОСТ. Только лорд Гастингс может быть так смел; лорд Гастингс знает меня очень хорошо, любит меня. Лорд Эли, когда я был в последний раз в Гольборне, я видел в вашем саду прекраснейшую клубнику; не угостите; ль вы меня, послав за ней сейчас же?

Е. ЭЛ. С великим удовольствием, благородный лорд. (Уходит).

ГЛОСТ. Брат Бокингам, на одно слово. (Отходит с ним к стороне.) Кэтзби говорил с Гастингсом; упрямый этот джентльмен так горяч, что скорей готов лишиться головы, чем согласиться, чтоб сын его господина - как он достойно величает его - лишился царственного престола Англии.

БОКИН. Выдьте отсюда на минуту; я выду за вами. (Уходит с Глостером.)

СТЭНЛ. А мы все-таки не назначили еще дня торжества. Завтра, мне кажется, слишком ужь скоро; я сам не так еще приготовился, как мог бы, еслиб это торжество отложили на несколько дней.

Входит Епископ элийский.

Е. ЭЛ. Где жь лорд протектор? я послал за клубникой.

ГАСТ. Нынче его светлость так весел и ласков. Верно его занимает что-нибудь очень приятное, если пожелал нам доброго утра так радушно. Я не знаю, сыщется ли в целом християнстве человек, менее его способный скрывать и любовь и ненависть. По лицу его, вы сейчас узнаете его расположение.

СТЭНЛ. Что жь заметили вы по нынешнему выражению лица его?

ГАСТ. Что в нем нет ни малейшей неприязни ни к кому из присутствующих здесь; неприязнь его тотчас же высказалась бы его взорами.

Глостер возвращается с Бокингэмом.

ГЛОСТ. Прошу вас всех сказать, что заслуживают те, которые задумали извести меня дьявольским колдовством, и наконец, в самом деле, осилили мое тело своими адскими чарами?

ГАСТ. Моя нежная любовь к вам, лорд, заставляет меня осудить виновников, не дожидаясь мнений этого благородного собрания; кто бы они ни были, они заслужили смерть.

ГЛОСТ. Пусть же вами собственные глаза будут свидетелями их преступления. Смотрите, вот действие чар их: видите ли, рука эта изсохла, как подрезанный сук, и это дело жены Эдуарда, этой чудовищной ведьмы, и распутной, непотребной Шор. Вот как заклеймили оне меня колдовством своим.

ГАСТ. Если оне сделали это, благородный лорд -

ГЛОСТ. Если! и ты, гнусный покровитель проклятой потаскушки, говоришь еще: если? Ты изменник! - Долой ему голову!- клянусь святым Павлом, я не сяду обедать, пока не увижу головы его.- Ловель и Рэтклиф, поручаю это вам. Что жь касается до вас, лорды, кто любит меня, тот встанет и пойдет за мной. (Все встают и уходят с Глостером и Бокингэмом.)

ГАСТ. Горе, горе Англии! но отнюдь не за меня; я, глупец, мог бы предъотвратить это. Стэнли видел во сне, что вепрь сорвал с него шлем; а я пренебрег его сном - не хотел бежать. Три раза спотыкалась нынче моя парадная лошадь; завидев Товер, встала даже на дыбы, как бы не желая ввезти меня в эту бойню. О, теперь-то нужен мне духовник, с которым давича встретился; теперь каюсь я, что, торжествуя, говорил рассыльному как нынче казнят врагов моих в Помфрете, и как я сам в любви и в милости. О, Маргарита, Маргарита, разразилось наконец твое тяжелое проклятие над бедной головой Гастингса!

РЭТКЛ. Не задерживайте, лорд; герцогу хочется сесть поскорей за стол. Кайтесь короче; он ждет вашей головы с нетерпением.

ГАСТ. О, тот, кто основывает свои надежды на льстивых взорах милости смертных - милости, которой мы домогаемся более, чем милости Господней, - живет, как пьяный матрос на мачте, с каждым толчком готовый слететь в гибельную глубь!

ЛОВЕЛ. Идемте; все ваши возгласы напрасны.

ГАСТ. О, кровожадный Ричард!- бедная Англия! предвещаю тебе времена страшные, времена, каких ты никогда не видала еще! - Идем, ведите меня на плаху; снесите ему мою голову. Не долго жить и тем, кто теперь радуется моей смерти!

СЦЕНА 5.

Там же. Стены Товера.

Всходят на них поспешно Глостер и Бокингэм в ржавом, беспорядочно надетом вооружении.

ГЛОСТ. Скажи, брат, умеешь ты дрожать и меняться в лице, умерщвлять дыхание в средине речи, начинать снова и снова останавливаться, как будто обезумел от ужаса?

БОКИН. О, я превзойду и лучшего трагика; говоря, я стану оглядываться назад, озираться вокруг, дрожать и вздрагивать от шелеста малейшей соломенки, как будто нахожусь в величайшей опасности. Выражение ужаса для меня такая жь безделица, как и притворная улыбка; и то и другое к моим услугам во всякое время, смотря по надобности. Послали вы Кэтзби?

ГЛОСТ. Как же; да вот и он, и с мером.

Входят Лорд-мер и Кэтзби.

БОКИН. Предоставьте мне весь разговор с ним. Лорд-мер -

ГЛОСТ. Взгляни на подъемный мост!

БОКИН. Слышите? барабаны.

ГЛОСТ. Кэтэби, посмотри, что за стенами.

БОКИН. Почтенный лорд-мер, причина, почему мы послали за вами -

ГЛОСТ. Обернись, защищайся; враги спешат сюда!

БОКИН. Да защитит и да сохранит вас Господь и наша невинность!

Входят Ловель и Рэтклиф с головой Гастингса.

ГЛОСТ. Успокойся, это друзья: Рэтклиф и Ловель.

ЛОВЕЛ. Вот голова подлаго изменника, опасного, никем не подозреваемого Гастингса.

ГЛОСТ. Я так любил этого человека, что не могу не плакать. Я почитал его честнейшим, благороднейшим существом, которое когда-либо дышало в целом християнстве; он был книгой, в которую душа моя вносила все сокровеннейшие помыслы. Он так искусно умел прикрывать свой пороки внешностью добродетели, что кроме явной, открытой слабости - разумею его связь с женой Шора - его ничем нельзя было упрекнуть.

БОКИН. Это был хитрейший из всех когда-либо существовавших изменников. Представьте, лорд-мер, не сохрани мы нашу жизнь особенным чудом, никогда не пришло бы вам в голову, никогда не поверили бы вы, что хитрый изменник замышлял умертвить меня и лорда Глостера нынче же в совете.

МЕР. Возможно ли?

ГЛОСТ. Неужели жь вы думаете, что мы Турки, или язычники; что мы решились бы пренебречь формами закона, поспешив смертью бездельника, еслиб нас не вынудили обстоятельства, спокойствие Англии и личная безопасность?

МЕР. Да хранит вас Господь! Он заслужил смерть; вы прекрасно поступили: таким образом вы и других изменников предостерегли от подобных замыслов. С тех пор, как он связался с женой Шора, я не ждал уже от него ничего хорошаго.

БОКИН. Мы не хотели, однакожь, чтоб он умер без вас, лорд. Торопливая ревность наших друзей поступила в этом случае решительно против нашего желания; нам хотелось, чтоб вы сами, лорд, выслушали боязливое признание изменника; сами узнали все подробности его мятежа и потом, передали все это гражданам, которые, может-был, перетолкуют это в дурную сторону - станут жалеть о нем.

МЕР. Слово вашей светлости для меня все равно, как бы я сам видел и слышал. Будьте уверены, благородные лорды, я объясню верным гражданам, как справедливо поступили вы в этом случае.

ГЛОСТ. Именно, чтоб избежать обвинений злоречивого света, мы и желали вашего присутствия.

БОКИН. Но так как, к сожалению, вы опоздали, засвидетельствуйте же, по крайней мере, что слышали от нас. За сим прощайте, благородный мер. (Мер уходит.)

ГЛОСТ. Скорей за ним, за ним, любезный Бокингэм! Лорд-мер спешит в гильдию (Guildhill - род думы или ратуши.). Там, если выйдет случай, намекни им о незаконнорожденности детей Эдуарда; припомни, как Эдуард казнил одного из граждан только за то, что тот сказал, что сделает своего сына наследником короны, разумея свой дом, который так называли по вывеске. Представь им, сверх того, его скотское, необузданное сладострастие, не щадившее ни служанок, ни дочерей, ни жен их; неистовавшее всюду, где только представлялась добыча его похотливому взору, его буйному сердцу. Если понадобится, не щади и близких мне; скажи, что когда мать моя забеременела ненасытным Эдуардом, благородный Иорк, мой царственный отец, воевал во Франции, и что, рассчитав время, он нашел, что этот сын не его, что еще более доказывалось совершенных отсутствием всякого сходства с благородным герцогом, отцом моим. На это ты намекнешь, однакожь, слегка, издали; ведь матушка моя существует еще.

БОКИН. Поверьте, лорд, я буду так красноречив, как будто для самого себя хлопочу о золотой награде. До свидания.

ГЛОСТ. Если тебе удастся, приведи их в замок Байнард (Этот замок находился в самом Лондоне на берегу Темзы. При сильном понижении воды следы его основания видны еще и теперь.), где ты найдешь меня окруженным преподобными отцами и учеными епископами.

БОКИН. Часу к третьему или четвертому ждите новостей из гильдии. (Уходит.)

ГЛОСТ. Ты же, Ловель, ступай скорей к доктору Шо, а ты, Кэтзби, к патеру Пенкеру (Доктор Шо и августинский монах Пенкер были любимыми проповедниками народа.) - скажите им, чтоб через час они были у меня в замке Байнард. (Ловел и Кэтзби уходят.) Теперь, остается только припрятать отродье Кларенса, распорядиться чтоб никого не допускали к принцам.

(Уходит.)

СЦЕНА 6.

Улица.

Входит Писец.

ПИСЕЦ. Вот обвинительный акт доброго лорда Гастингса, перебеленный четко и красиво для прочтения нынче же в церкви святого Павла. Как все это, однакожь, не вяжется. Кэтзби прислал мне его вчера вечером, и я просидел за перепиской целых одиннадцать часов; теперь, на составление чернового надобно было употребить, по крайней мере, столько же времени, а какия-нибудь пять часов тому навал Гастингс был жив, чист от всякого обвинения, ходил на свободе.- Ну, свет! - кто же так глуп, что не увидит тут явного обмана? и кто же так смел, что скажет; вижу?- Гадок этот свет; близок и конец его, если такие гнусности приходится видеть и молчать.

СЦЕНА 7.

Там же. Двор замка Байнард.

Входят Глостер и Бокингэм.

ГЛОСТ. Ну что, что? что говорят граждане?

БОКИН. Граждане, клянусь Богоматерью, онемели, ничего не говорят.

ГЛОСТ. Намекнул ты им на незаконность детей Эдуарда?

БОКИН. Как же; упомянул и об его брачном договоре с леди Люси (Эдуард IV имел с ней связь. Мать его, не желая, чтоб он женился на Елизавете, уговорила леди Люси объявить, что он помолвлен на ней.), и о том, который он заключил во Франции через своего полномочного посла; говорил о его ненасытном сладострастии, об изнасилованиях гражданок, с жестоких казнях за вздоры, о его собственной незаконнорожденности, как он был зачат тогда, как ваш отец был во Франции, и как он совсем не похож на герцога. При этом я сослался на вас, как на верное подобие вашего отца и по наружности и по благородству духа; вычислил все ваши победы в Шотландии, превознес ваше знание воинского дела, вашу мудрость в мирное время, вашу доброту, смирение, добродетель; не забыл решительно ничего, что бы могло послужить вам в пользу. Кончив, я предложил всем, кто желает добра своей родине, воскликнуть: "да здравствует Ричард, доблестный король Англии!"

ГЛОСТ. И они воскликнули?

БОКИН. Ни одна душа, клянусь Богом; как немые статуи или бездыханные камни, бледные как смерть, вытаращили они глаза друг на друга. Увидав это, я начал упрекать их и спросил мера, что значит это упрямое молчание? Он ответил, что народ привык слушать только докладчика (Recorder.). Я потребовал, чтоб докладчик повторил все сказанное мной, и он принялся повторять, оговариваясь беспрестанно, что так говорил герцог, так полагал герцог, ни слова не прибавляя в вашу пользу. Когда он кончил, несколько человек наших, в самом конце залы, бросили вверх шляпы и какие-нибудь десять голосов закричали: "да здравствует король Ричард!" Я тотчас же воспользовался этим. "Благодарю, любезные граждане", сказал я, "благодарю, друзья мои; эти общие радостные клики свидетельствуют ваше благоразумие и вашу любовь к Ричарду!" - раскланялся и вышел.

ГЛОСТ. Безъязычные колоды! Так и мер не явится сюда с альдерменами?

БОКИН. Мер сейчас будет здесь. Покажите им, что вы чего-то опасаетесь; согласитесь выслушать ихь только по убедительнейшой просьбе, выдьте с молитвенником в руках и с двумя прелатами по сторонам - это даст мне повод прочесть им пренаставительную проповедь; склоняйтесь не вдруг на наши просьбы; разыгрывайте девушку, говорите все нет, и не противьтесь.

ГЛОСТ. Если ты будешь просить за них так же искусно, как я буду отвечать за себя этим "нет" - успех несомненен.

БОКИН. Ступайте жь, ступайте на верх; лорд-мер стучится. (Глостер уходит.)

Входит Лорд-мер с Альдерменами гражданами.

Здравствуйте, лорд. A я все жду здесь допуску; кажется, герцог решил не принимать никого.

Кэтзби выходит из комнат замка.

Ну что, Кэтзби? что сказал Герцог на мою просьбу?

КЭТЗБ. Лорд, он просить вас навестить его завтра или после завтра. Теперь же он углубился в духовное созерцание с двумя почтенными отцами, и ничто мирское не в силах отвлечь его от этого набожного занятия.

БОКИН. Любезный Кэтзби, воротись к доброму герцогу и скажи ему, что я, лорд-мер и альдермены пришли к нему по делу великой важности, по делу, от которого зависит наше общее благо.

КЭТЗБ. Я доложу ему. (Уходит.)

БОКИН. Да, лорд, этот принц не Эдуард; он не нежится, растянувшись на сладострастной софе, но стоя на коленях относится к Богу; не любезничаньем с прелестницами занят он, а набожной беседой с святыми отцами; не утучняет он ленивого тела сном, но обогащает свою бодрствующую душу молитвами. Счастлива была бы Англия, еслиб этот добродетельный принц принял на себя тягостное бремя короны; но я не думаю, чтоб он склонился на наши просьбы.

МЕР. Не дай Боже, чтоб он отказал нам.

БОКИН. Боюсь, откажет. Кэтзби возвращается.-

Входит Кэтзби.

Ну что, Кэтзби, что говорит герцог?

КЭТЗБ. Он удивляется, к чему привели вы к нему толпу граждан, не предупредив его об этом заблаговременно. Он опасается, лорд, что вы замышляете против него что-нибудь недоброе.

БОКИН. Мне больно, что благородный брат мой мог подумать, что я замышляю против него недоброе. Клянусь небом, мы пришли единственно из любви к нему; поди, скажи ему это. (Кэтзби уходить.) Когда человек набожный, богобоязненный примется за четки, не легко отвлечь его от них; так увлекательна ревностная молитва.

Глостер показывается вверху на балконе, между двух епископов. Кэтзби возвращается.

МЕР. Вот его высочество, и с ним два епископа.

БОКИН. Две почтенные опоры христолюбивого принца, чтоб не пасть в сети честолюбия; и в руке, видите ли, молитвенник - истинное украшение боголюбивого человека.- Славный Плантагенет, доблестный принц, склони свое милостивое внимание на просьбы наши, и прости, что мы нарушили твое набожное, истинно християнское занятие.

ГЛОСТ. Вам, лорд, нечего извиняться; скорей я должен просить у вас прощения, что, занятый беседой с Богом, пренебрег моими друзьями. Но оставим это; скажите, что вам угодно?

БОКИН. Угодное Господу и всем добрым людям нашего никем не управляемого острова.

ГЛОСТ. Верю я провинился в чем-нибудь перед гражданами, и вы пришли побранить меня за мое неразумие.

БОКИН. Провинились, герцог; но еслиб, вняв нашим просьбам, вашему высочеству было угодно поправить вину вашу -

ГЛОСТ. Готов с радостью; для чего жь и дышу я в мире християнском.

БОКИН. Так знайте же, что вы делаете ужасное зло, предоставляя верховную власть, величественный трон, скиптр ваших предков, сан следующий вам по рождению, наследственную славу вашего царственного дома, испорченному отпрыску обезчещеного пня; что от сонливого смирения ваших помыслов - которые мы теперь пробуждаем для блага общественного, - славный остров этот лишается своих членов, лице его уродуется рубцами позора, к царственному дереву его прививаются подлые растения, и оно почти погрузилось уже в жадную бездну черного забвения и ужасного ничтожества. Чтоб спасти его, мы молим ваше высочество принять кормило правления, не в звании протектора, наместника или поверенного, подчиненного выгодам другаго; но как ваше наследие, ваше государство, вашу собственность по крови и по рождению. Вот для чего пришел я, по убедительной просьбе добрых, истинно преданных вам граждан, умолять вас, вместе с ними, чтоб вы склонились на наше, совершенно справедливое предложение.

ГЛОСТ. Не знаю, что соответственный моему сану и вашему расположений, удалиться ли мне, не сказав ни слова, или осыпать вас жестокими упреками. Удалюсь без ответа - вы можете додумать, что онемевающее честолюбие, молча, принимает золотое ярмо царствования, которое вам, так безразсудно, хочется возложить на меня; осыплю упреками за предложение, так хорошо выразившее вашу любовь ко мне - оскорблю друзей моих. Чтоб избежать и того и другаго, вот мой решительный ответ: ваша любовь вполне заслуживает мою благодарность, но мои достоинства и доблести так ничтожны, что я должен уклониться от вашего лестного предложения. Еслиб даже не было никаких препятствий, еслиб путь мой к трону был так же чист и верен, как мои права по сану и по рождению - то и тогда, я так нищ духом, так велики и многочисленны мои недостатки, что я - как утлый челн, слишком слабый, чтоб выдержать волнение моря, - бежал бы моего величия, чтоб мое величие не поглотило меня, не задушило чадом моей же собственной славы. До сих пор во мне нет еще никакой надобности, и благодарите за это Господа, потому что, случись эта надобность, как неспособен был бы я помочь вам! Царственное древо оставило царственный плод; вечно-бегущее время дает этому плоду должную зрелость, и он украсит собой царственный трон и, нет никакого сомнения, осчастливит вас всех своим правлением. На него-то возлагаю я то, что вам хотелось бы возложить на меня, что принадлежит ему по праву и по предопределению его счастливой звезды, и чего, Боже избави, чтоб я решился лишить его.

БОКИН. Лорд, все это доказывает только вашу совестливость; но причины, возбуждающия ее, слишком мелочны и ничтожны, если хорошенько сообразить все обстоятельства. Вы говорите, что Эдуард сын вашего брата. Тоже самое скажем и мы; но не жены Эдуарда, потому что брат ваш сговорил сперва с лэдя Люси - чему живой свидетель ваша родительница, - а потом, через своего уполномоченного, с лэди Боной, сестрой короля Франции. И ту и другую отстранила бедная просительница, истощенная заботами мать мночисленного семейства, жалкая поблекшая вдова, переступившая за полдень своей жизни. Очаровав его сладострастные взоры, обольстив, поработав все высокие помыслы, она унизила его до подлой бигамии (Бигамией (Bigamy) называлась женитьба на вдове или на двух девушках последовательно. Одним из постановлений Лионского собора 1274 г. она объявлена позорной и преступной.), и с ней-то прижил он, на беззаконном ложе, Эдуарда, которого мы из вежливости называем принцем. Не сдерживай моего языка уважение к некоторым из живых - я мог бы сказать еще более. Примите же, благородный лорд, предлагаемую корону, если не для нас, не для блага нашей родины, так, по крайней мере, для того, чтоб возстановить в вашем роде надлежащий порядок наследования, нарушенный насмешливым временем.

МЕР. Согласитесь, лорд; вас молят все граждане.

БОКИН. Не отвергайте любви их.

КЭТЗБ. Обрадуйте, исполните справедливую их просьбу.

ГЛОСТ. О, Боже мой! что вам так хочется обременять меня бесконечными заботами? Ни корона, ни величие нейдут ко мне. Нет - прошу вас, не перетолковывайте только слов моих в дурную сторону, - я не могу и не хочу исполнить вашего желания.

БОКИН. Вы отказываетесь, не хотите отрешить от престола ребенка, потому только что он сын вашего брата; мы ведь знаем, как чувствительно ваше сердце, знаем вашу любовь, почти женственную нежность к родственникам, и не только к родственникам - ко всем. Так знайте же, примете ли вы, или отвергнете наше предложение, сын вашего брата никогда не будет королем нашим; на зло и гибель вашего дона, мы возведем на трон кого-нибудь другаго, и с этой твердой решимостью мы оставляем вас. - Идемте, граждане, нечего просить более. (Уходит.)

КЭТЗБ. Воротите, его любезный, принц; склонитесь на просьбы их. Откажете - все государство вознегодует на вас!

ГЛОСТ. Вы непременно хотите возложить на меня целый мир забот? Вороти его. Я не камень - (Кэтзби уходить) я не могу не тронуться вашими просьбами, как ни противно это и душе и совести моей.

Бокингэм возвращается.

Брат Бокингэм и вы, почтенные граждане, так как вы решились уже пристегнуть величие к спине моей, не разбирая: желаю, или не желаю я его - я должен покориться необходимости, должен поневоле возложить на себя тягостное бремя это. Но если это вынужденное согласие родит черную клевету и наглое порицание, ваше же принуждение должно смыть с меня все пятна, все нечистое, потому что знает Бог, знаете отчасти и вы, как далек был я даже и мысли о короне.

МЕР. Господь да благословит вашу светлость! мы видели и засвидетельствуем это.

ГЛОСТ. И вы засвидетельствуете святую истину.

БОКИН. Итак приветствую вас королем - да здравствует Ричард, достойный король Англии!

ВСЕ. Аминь.

БОКИН. Не угодно ли вам короноваться завтра же?

ГЛОСТ. Когда хотите, если вы ужь так желаете этого.

БОКИН. Завтра мы явимся к вашему величеству; за тем, до радостного свидания.

ГЛОСТ. (Епископам). Возвратимся к нашим священным занятиям. (Бокингэму) Прощай, брат; прощайте, добрые друзья моя.

ДЕЙСТВИЕ IV.

СЦЕНА 1.

Перед Товером.

Входят с одной стороны Королева Елизавета, Герцогиня Иорк и Маркиз Дорзет; с другой Анна с маленькой Дочерью Кларенса, которую ведет за руку.

ГЕРЦ. Это кто идет сюда же? внучка Плантагенет с своей доброй теткой Глостер. Верно и оне, из чистой любви, спешат в Товер, поздравить молодого принца.- Очень рада этой встрече с тобой, милая дочь моя.

АННА. Дай вам Бог всякого счастия!

К. ЕЛ. Того же и тебе, добрая сестра. Куда?

АННА. В Товер, и, если не ошибаюсь, за тем же, за чем и вы: поздравить любезных принцев.

К. ЕЛ. Благодарю, любезная сестра; пойдемте жь вместе. Да вот, кстати, и комендант.

Входит Бракенбери.

Скажите, любезный комендант, здоровы ли принц и Иорк, меньшой сын мои?

БРАК. Слава Богу. Но извините, я не могу допустить вас к ним; король запретил строжайше.

К. ЕЛ. Король? какой же король?

БРАК. Лорд протектор, хотел я сказать.

К. ЕЛ. Да сохранит его Господь от этого царственного титла. Так он-то ставит преграды между мной и их любовью? Я мать их, кто жь может не допустить меня к ним.

ГЕРЦ. Я мать отца их; я хочу их видеть.

АННА. Я тетка их по родству, мать по любви; веди меня к ним. Я принимаю на себя всякую ответственность; я слагаю с тебя твою обязанность.

БРАК. Нет, леди, не могу; я связан клятвою, и потому - извините. (Уходит.)

Входит Стэнли.

СТЭН. Встреться я с вами часом позже, я мог бы приветствовать вас, герцогиня Иорк, матерью и спутницей двух прекрасных королев. (Анне) Леди, пожалуйте сейчас же в Вестминстер короноваться царственной супругой Ричарда.

К. ЕЛ. О, разрежьте мой пояс, дайте возможность моему сдавленному сердцу биться свободно, или эта убийственная новость лишит меня чувств!

АННА. Нежеланная, ненавистная новость!

ДОРЗ. Ободритесь, матушка; придите в себя.

К. ЕЛ. Не говори со мной, Дорзет, беги; гибель и смерть гонятся за тобой по пятам. Имя твоей матери - гибель для детей ея. Хочешь сохранить жизнь свою - беги за море, к Ричмонду, дальше от этого ада. Беги, беги этой бойни, не увеличивай собой числа мертвых, чтоб не исполнилось надо мной проклятие Маргариты, чтоб не пришлось мне умереть ни матерью, ни женой, ни уважаемой королевой Англии.

CТЭН. Ваш совет весьма благоразумен, королева. (Дорзету) Не теряйте ни минуты; на дороге вы получите от меня письма к моему сыну; не добивайтесь гибели безразсудной медленностью.

ГЕРЦ. О все-разносящий вихрь несчастий! О, проклятая утроба моя, ложе смерти! василиска вывела ты в мир этот и неизбежный взгляд его мертвит все!

СТЭН. Идемте, леди, идемте; мне приказано принести вас как можно скорее.

АННА. И как не охотно пойду я за вами.- О, еслиб Богу было угодно, чтоб золотой обруч, который обнимет чело мое, обратился в раскаленное железо и прожог его до мозгу (Намек на старое наказание за цареубийство и другия чрезвычайный преступления. В этом случае надевали на голову преступника железную корону разожженную до красна.)! Пусть помажут меня смертоносным ядом, чтоб я умерла прежде, чем успеют воскликнуть: да здравствует королева!

К. ЕЛ. Иди, или, бедная; я не завидую твоему величию, не пожелаю даже тебе никакого несчастия, чтоб утолить мое горе.

АННА. Не пожелаешь - отчего же?- Когда тот, кого я теперь называю супругом, подошел ко мне в то время, как я провожала труп Генриха - подошел ко мне, хорошенько не смыв еще с рук своих крови моего ангелоподобного супруга и усопшего святого, за которым я шла, заливаясь слезами, - когда я увидала, говорю я, лице Ричарда, вот чего пожелала я: "будь проклят", воскликнула я, "за то, что сделал меня, так еще юную, такой старой вдовицей! женишься - чтоб горе никогда не оставляло твоего ложа! жена твоя - если только найдешь безумную, которая согласиться быть женой твоей - да будет еще несчастнее твое жизнью, чем я смертью моего супруга!" И что жь? через минуту, скорей, чем можно повторить это проклятие, льстивые речи его пленили мое глупое, женское сердце, и я сделалась жертвой моего же собственного проклятия.- С тех пор, глаза мои не знают покоя; на ложе его ни на один час не освежала еще их золотая роса сна; его страшные сновидения пробуждают меня ежеминутно. Кроме того, он ненавидит меня за то, что я дочь Варвика, и не замедлит, я знаю это, освободиться от меня.

К. ЕЛ. Прощай, бедная; мне жаль тебя.

АННА. Не более, чем мне тебя.

ДОРЗ. Прощай, бедная; как грустно приветствуешь ты величие.

АННА. Прощай, бедный; как грустно прощаешься ты с ним.

ГЕРЦ. (Дорзету). Спеши к Ричмонду, и да сопутствует тебе счастие! (Анне) Спеши к Ричарду, и да хранят тебя добрые ангелы! (Елизавете) Спеши в святилище, и да дарует оно тебе утешение! А я - я сойду в могилу, и да найду я там и мир и спокойствие! Восемьдесять тяжелых лет печали видела я, и каждый час радости уничтожался неделей скорби!

К. ЕЛ. Постойте; взглянем еще раз на Товер.- Сжалься, старая твердыня, над бедными малютками, которых зависть заложила в твои стены! Колыбель слишком жесткая для нежных принцев, грубая, суровая нянька, старый, угрюмый товарищ детских игр их, не угнетай, храни бедных малюток моих! Так прощается с вами, твердые камни, печаль безумная.

(Уходят.)

СЦЕНА 2.

Тронная во дворце.

Трубы. Ричард в королевском облачении на троне;, Бокингэм, Кэтзби, Ппж и другие.

РИЧАР. Отойдите все в сторону.- Брат Бокингэм!

БОКИН. Государь.

РИЧАР. Руку! Твоим советам, твоей помощи обязан король Ричард престолом; но облеклись ли мы в это величие только на один день, или оно останется за нами, и нам можно им радоваться?

БОКИН. Да не поблекнет оно никогда, навсегда да останется оно за вами!

РИЧАР. Теперь, Бокингэм, я сделаюсь оселком, на себе испытаю действительно ль ты чистое золото.- Юный Эдуард жив.- Пойми, что хочу сказать я?

БОКИН. Говорите, государь.

РИЧАР. Говорю, хотелось бы мне быть королем, Бокингэм.

БОКИН. Да ведь вы король ужь, трижды славный властелин мой.

РИЧАР. Король?- Да, действительно; но Эдуард жив.

БОКИН. Жив, благородный повелитель.

РИЧАР. Горький вывод, если из этого: "жив, благородный повелитель", следует, что Эдуард будет жив.- Брат, ты никогда не бывал так безтолков.- Неужели я должен высказать все?- Изволь - я хочу смерти этих незаконнорожденных, и хочу, как можно скорей. Что скажешь теперь? говори скорей и короче.

БОКИН. Воля вашего величества.

РИЧАР. Ты нынче совершенный лед, твоя преданность замерзает. Говори, соглашаешься на смерть их?

БОКИН. Позвольте, государь, дайте хоть минуту подумать, сообразить. Я не замедлю ответом. (Уходить.)

КЭТЗБ. Король гневается; посмотрите как он кусает губу.

РИЧАР. (Сходя с трона). Вернее иметь дело с глупыми, чугунными головами, или с беззаботными мальчишками; кто вглядывается в меня пытливым взором - не годится мне. Высокомерный Бокингэм становится слишком ужь осмотрителен.- Паж!

ПАЖ. Государь!

РИЧАР. Не знаешь ли человека, которого соблазнительное золото могло бы склонить на тайное убийство?

ПАЖ. Я знаю одного джентльмена, высокомерие которого в вечном разладе с ограниченностью состояния. Золото подействует на него сильней двадцати ораторов; я уверен, что оно соблазнит его на что угодно.

РИЧАР. Его имя?

ПАЖ. Тиррль.

РИЧАР. Я знаю его несколько; ступай, приведи его ко мне. (Паж уходит.) Слишком проницательному, хитрому Бокингэму не быть более соседом моих замыслов. До сих пор, работая за одно со мной, он был неутомим; а теперь ему нужно подумать. Пусть думает.

Входит Стэнли. .

Что нового, лорд Стэнли?

СТЭНЛ. Государь, говорят, что маркиз Дорзеть бежал к Ричмонду.

РИЧАР. Поди сюда, Кэтзби. Распусти слух, что Анна, жена моя, больна отчаянно; я распоряжусь, чтоб не не выпускали. Да отыщи мне какого-нибудь ничтожного джентльмена, - я тотчас же выдам за него дочь Кларенса. Сын же глуп; он не страшен.- Что жь стал? - Повторяю, распусти слух, что Анна, моя королева, больна при смерти. Действуй живее; для меня чрезвычайно важно уничтожить еще в зародышах все надежды, который в последствии могли бы повредить мне. (Кэтзби уходит.) Я должен жениться на дочери моего брата; без этого моя царственность основана на хрупком стекле.- Сперва убить её братьев, а там жениться на ней? неверный путь к достижению! Но я до того погряз уже в крови, что один грех неминуемо влечет за собою другой.- Слезливее сострадание неизвестно глазам этим.

Входит Паж с Тиррлем.

Ты Тиррль?

ТИРРЛ. Джемс Тиррль, покорнейший подданный вашего величества.

РИЧАР. В самом деле?

ТИРРЛ. Испытайте.

РИЧАР. Решишься ты умертвить одного из друзей моих?

ТИРРЛ. Если будет угодно вашему величеству; но я охотнее убил бы двух врагов ваших.

РИЧАР. Так убей их; у меня именно есть два жесточайшие врага, два врага моего жизни, два гонителя сладостного сна, и я желал бы, чтобы ты занялся имя. Тиррл, я разумею двух незаконнорожденных, что сидят в Товере.

ТИРРЛ. Дайте мне возможность пробраться к ним, и я тотчас же уничтожу страх ваш.

РИЧАР. Твои слова сладостная музыка. Подойди ко мне побляже. По этому знаку тебя пропустят. Теперь встань и слушай. (Шепчет ему на ухо.) Вот и все.- Скажи, кончено, и я дарую тебе любовь мою, возвеличу тебя.

ТИРРЛ. Кончу все как раз. (Уходит.)

Входит Бокингэм.

БОКИН. Государь, я обдумал последний вопрос ваш.

РИЧАР. Хорошо; но оставим это. Дорзет бежал к Ричмонду.

БОКИН. Слышал, ваше величество.

РИЧАР. Стэнли, Ричмонд сын твоей жены, - берегись.

БОКИН. Государь, осмелюсь просить у вас - как должного - обещанной награды; вы клялись, ручались честью отдать мне Гирфордское графство со всем движимым.

РИЧАР. Стэнли, смотри за женой своей; ты ответишь, если она вступит с ним в переписку.

БОКИН. Чем же решите вы мою справедливую просьбу, ваше величество?

РИЧАР. Я помню, когда Ричмонд был еще маленьким, избалованным мальчишкой, Генрих шестой пророчил, что он будет королем. Королем! - Может быть -

БОКИН. Государь -

РИЧАР. Но как же это случилось, что пророк не сказал мне, тогда как я был тут же, что я убью его?

БОКИН. Государь, обещанное вами графство -

РИЧАР. Ричмонд! - когда я был в последний раз в Экстере, мер вздумал, из угождения, показывать мне замок, и назвал его Ружмонтом. Это название заставило меня содрогнуться, потому что один ирландский бард предсказывал, что мне не долго жить после того, как увижу Ричмонда.

БОКИН. Государь -

РИЧАР. Который час?

БОКИН. Ваше величество, осмелюсь напомнить о вашем обещании.

РИЧАР. Хорошо; но который час?

БОКИН. Сейчас пробьет десять.

РИЧАР. Так бей же.

БОКИН. Как бей же?

РИЧАР. Так же, ведь ты, как часовой автомат, все стоишь с молотком между своими просьбами и моими думами. Я нынче совсем не в дарственном расположении.

БОКИН. Там решите жь, угодно или не угодно вам сдержать ваше слово.

РИЧАР. Ты надоел мне. Я не в духе. (Уходит со свитой.)

БОКИН. Так вот как? - Презрением платит он мне за все мои услуги; для этого-то сделал я его королем! О, вспомним Гастингса, и скорей в Брекнок, пока цела еще голова на плечах моих.

СЦЕНА 3.

Там же.

Входит Тиррль.

ТИРРЛ. Свершено дело кровавое, зверское; убийство ужаснейшее, каким никогда еще не обагрялась страна эта. Даже палачи мои, Дайтн и Форрест, два воплощенные негодяя, две кровожадные собаки, растаяли от сострадания, плакали, как дети, рассказывая печальную повесть их смерти. "Вот так лежали прелестные малютки", говорил Дайтн. "Так лежали они", говорил Форрест, "обнявши друг друга невинными, алебастровыми рученками; губы их целовались во сне, как четыре красные розы на одном стебельке, во всей летней красе их. На подушке лежал молитвенник, и это", говорил Форрест, "совсем было уничтожило мою решимость; но дьявол" - бездельник остановился на этом слове.- "Мы задушили", продолжал Дайтн, "прекраснейшие, совершеннейшие произведения природы, каких от самого сотворения мира никогда она еще не создавала".- Совсем растерзанные совестью и жалостью, они не могли более говорить, и я оставил их, чтоб уведомить об этом кровожадного короля.

Входит Ричард.

Но вот и он. Приветствую моего царственного повелителя.

РИЧАР. Любезный Тиррль, осчастливит ли меня весть твоя?

ТИРРЛ. Если исполнение вашего поручения может осчастливить вас - вы счастливы. Кончено.

РИЧАР. Ты видел их трупы?

ТИРРЛ. Видел, государь.

РИЧАР. И схоронил, любезный Тиррль?

ТИРРЛ. Их похоронил капелан Товера; но где, признаюсь, мне неизвестно.

РИЧАР. Приди ко мне, сейчас же после ужина, рассказать подробности их смерти. Между тем, ты можешь придумать, что я могу для тебя сделать, и твое желание будет тотчас же исполнено. До свидания.

ТИРРЛ. Поручаю себя в ваши расположение. (Уходить.)

РИЧАР. Сын Кларенса заключен, дочь выдана за ничтожного дворянина, сыновья Эдуарда покоятся на лоне Авраама, а жена мой Анна пожелала доброй ночи этому миру. Ричмонд Бретаньской, я знаю, метит на Елизавету, малолетную дочь моего брата, думая этим союзом добраться до короны - явимся же к ней радостным, счастливым женихом.

Входит Кэтзби.

КЭТЗБ. Государь!

РИЧАР. Хорошие или дурные вести втолкнули тебя сюда так дерзко?

KЭT3Б. Дурные, государь. Мортон бежал к Ричмонду, а Бокингэм, подкрепленный храбрыми Вэльссцами, выступил в поле, и силы его ростут.

РИЧАР. Эли и Ричмонд беспокоят меня гораздо более, чем Бокингэм и его дерзкие толпы. Идем; я знаю, по опыту, что боязливое раздумье свинцовый раб сонливой медленности, что медленность ведет за собой бессильное нищенство с походкой улитки; огненная быстрота будет моим крылом, Меркурием Юпитера, герольдом короля.- Ступай, собери войско; мой ум - мой щит; не до советов, когда изменники храбруют уже в поле.

СЦЕНА 4.

Там же. Перед дворцом.

Входит Королева Маргарита.

К. МАР. Счастье их начинает ужь перезревать, валится ужь в сгнившую пасть смерти. Хитро скрывалась я здесь, все поджидая падения врагов моих, и вот, дождалась наконец страшного введения. Теперь во Францию, в надежде, что и последующее будет так же горестно, черно и гибельно. Скроися, бедная Маргарита! - Кто это идет сюда?

Входят Королева Елизавета и Герцогиня Иорк.

К. ЕЛ. О, бедные, бедные дети мои! Цветки еще не разцветшие, прелести только-что развернувшиеся, если прекрасные души ваши все еще витают в воздухе, не проникли еще в вечные селения - носитесь надо мной на ваших воздушных крылушках, внимайте стонам вашей матери!

К. МАР. (Про себя). Носитесь над ней, шепчите ей, что право возмездия погасило утро вашего детства старческой ночью.

ГЕРЦ. Несчастия лишили меня голоса; изнуренный скорбями язык нем и безмолвен. О, зачем умер ты, Эдуард Плантагенет?

К. МАР. (Про себя). Плантагенет за Плантагенета, Эдуард за Эдуарда заплатили долг свой смертью.

К. ЕЛ. О, Господи, зачем же оставил ты невинных агнцев? зачем же бросил их в пасть волка? Когда жь, во время совершения такого дела, опочивал ты?

К. МАР. (Про себя). Когда умирали святой Генрих и милый сын мой.

ГЕРЦ. Мертвая жизнь, слепое зрение, бедный живущий смертью призрак, жилище горя, позор мира, собственность могилы похищенная жизнью, перечень, краткая летопись бедственных дней - успокой свое беспокойство на праведной земле Англии, так неправедно упоенной невинной кровью! (Садится на землю.)

К. ЕЛ. (Садясь подле нея). О, еслиб ты могла даровать мне могилу так же скоро, как место для грустного отдохновения - не покоила бы я здесь костей моих; скрыла бы их в твои недра. Ах! у кого жь еще столько причин стенать, как у нас?

К. МАР. Если скорбь старейшая более достойна уважения, отдайте первенство моей, и пусть она царит над вашими. (Садится подле них.) Если скорбь может выносить товарищество, высказывайте все ваши несчастия, перебирая мои.- У меня был Эдуард, и Ричард умертвил его; у меня был супруг, и Ричард умертвил его; (Елизавет23;) у тебя был Эдуард, и Ричард умертвил его; у тебя был Ричард, и Ричард умертвил его.

ГЕРЦ. И у меня был Ричард, и ты умертвила его; был у меня еще Рютлэнд, и ты помогла умертвить его.

К. МАР. У тебя был еще Кларенс, и Ричард умертвил его. Из кануры твоего чрева выползла адская собака, которая гонит всех нас на смерть; у которой, прежде чем раскрылись глаза - прорезались зубы, чтоб терзать ягнят и локать невинную кровь их. Твоя утроба, чтоб загнать нас поскорей в могилы, извергла этого гнусного губителя созданий Господа, этого величайшего, ужаснейшего из тиранов вселенной, царящего в разъеденных глазах душ рыдающих. О, как благодарю я тебя, Боже правосудный, что эта алчная собака не щадит и детей своей собственной матери, делает и ее подругой других страдалиц!

ГЕРЦ. Не радуйся моим несчастиям, жена Генриха! Бог свидетель, я оплакивала твои.

К. МАР. Будь снисходительна ко мне; ведь, до сих пор, я голодала местью, и только теперь начинаю насыщаться. Твой Эдуард, убивший моего Эдуарда - умер; и другой твой Эдуард умер за моего же Эдуарда; малютка же Иорк, просто привесок, потому что и двух твоих Эдуардов мало, чтоб сравнять твою потерю с моею. Твой Кларенс, пронзивший моего Эдуарда - умер; и все свидетели этого страшного дела - прелюбодей Гастингс, Риверс, Вогэн, Грей - все они задохлись безвременно в пыльных могилах. Только Ричард, этот черный поденщик ада - жив еще, оставлен маклером закупать и отсылать в него бедные души; но близка, близка и его жалкая, никому не жалостная смерть. Земля зияет, ад пышет, демоны ревут, святые молят, чтоб он скорей оставил мир этот.- О, и я молю тебя, Боже милосердый, расторгни узы, привязывающие его к жизни, чтоб, прежде чем умру, могла воскликнуть: "издох, собака!"

К. ЕЛ. О, ты пророчила, что придет время, и я буду молить, чтоб ты помогла мне проклинать пузатого паука этого, эту гадкую, горбатую жабу.

К. МАР. Тогда я называла тебя пустым отблеском моего счастия; тогда я называла тебя жалкой тенью, намалеванной королевой, подделкой под то, что я была, льстивой росписью страшного представления (Pageants, были представления без речей, аллегорического содержания; нечто в роде наших балетов. Для лучшего уразумения их, зрителям раздавались росписи порядка выходов разных действующих лиц и краткое изложение содержания, Маргарита намекает тут на одну из таковых росписей, обещавшую лучший конец.). Ты вознеслась так высоко только для того, чтоб тем ужаснее было твое падение; тебя только дразнили матерью двух прекрасных малюток; теперь ты сон того, что была; пестрое знамя, делающее тебя целью всех выстрелов; вывеска величия, водяной пузырь, дуновение; потешная королева, выведенная только для наполнения сцены. Где жь теперь муж твой? где братья? где дети? где все радости твои? Кто преклоняется перед тобой и молит и восклицает: да здравствует королева? где низкопоклонные перы, льстившие тебе? где народ, бегавший за тобой толпами? Перебери все это, и представь себе, что ты теперь. Вместо счастливой жены - несчастнейшая вдова; вместо радующейся матери - стенающая, что мать; вместо того, чтоб тебя просили - ты сама униженная просительница; вместо королевы - ты раба увенчанная горем; вместо того, чтоб тебе издеваться надо мной - я издеваюсь над тобой; вместо того, чтоб повелевать всеми - нет человека, который бы повиновался тебе. Так повернуло праведное возмездие колесо счастия и оставило тебя в добычу времени, не оставив тебе ничего, кроме памяти этом, чем была - и то, лишь для того, чтоб еще сильнее терзало тебя то, что ты теперь. Ты завладела моим местом; вместе с ним ты должна была захватить и часть моих горестей. Гордая вые твоя несет теперь только еще половину моего бремени; но вот - я стряхаю и другую с усталой головы моей, и слагаю его все на тебя одну. Прощай, жена Иорка, прощай, королева черного злополучия; беды Англии утешат меня во франции.

К. ЕЛ. О, подожди немного; ты так искусна в проклятиях - научи меня проклинать врагов моих!

К. МАР. Не спи ночью, постись днем, сравнивай усопшее счастие с живым горем, представляй малюток своих прекраснее, чем они были, а убийцу их гнуснее, чем он есть. Украшая то, чего ты лишилась, ты еще более огадишь виновника потерь своих и научишься, как проклинать его.

К. ЕЛ. Мои слова тупы; завостри их своими.

К. МАР. Твое горе завострит их, и они будут пронзительны, как мои, (Уходит.)

ГЕРЦ. К чему многословие несчастию?

К. ЕЛ. Нет, дайте волю этим внутренним ходатаям горя, этим воздушным преемникам незавещанных радостей, этим бедным издыхаемым ораторам злополучия! Пусть то, что они высказывают, ничего не поправляет - оно облегчает, по крайней мере, сердце.

ГЕРЦ. Если так - говори; пойдем, задушим моего проклятого сына дыханием горьких упреков, как он задушил двух прекрасных сыновей твоих. (Барабапный бой.) Это его барабаны; не жалей же проклятий.

Входит Ричард и за ними войско.

РИЧАР. Кто смеет преграждать мне путь?

ГЕРЦ. Та, которая жалеет, что не преградила тебе пути ко всем свершенным тобой убийствам, задушив тебя, изверг, еще в проклятой утробе своей.

К. ЕЛ. Золотой короной прикрыл ты чело, на котором, еслиб была справедливость, клеймилось бы убийство принца, которому принадлежала эта корона, убийства моих бедных сыновей и братьев! Скажи, подлый раб, где дети мои?

ГЕРЦ. Жаба, жаба, где брат твой Кларенс? где сын его, крошка Нед Плантагенет?

К. ЕЛ. Где добрый Риверс, Вогэн, Грей?

ГЕРЦ. Где честный Гастингс?

РИЧАР. Трубы, барабаны, гремите тревогу, чтоб небеса не слыхали, как эти вздорные бабы ругаются над помазанником Бога! Гремите, говорю я! (Трубы и барабаны.) Укротитесь, говорите не забывая приличий, или я заглушу все ваши возгласы громкими воинственными звуками.

ГЕРЦ. Сын ли ты мой?

РИЧАР. Кажется; благодаря Бога, отца и вас.

ГЕРЦ. Так сноси же терпеливо мою горячность (В прежних изданиях: hear my impatience... По экземпляру Коллера: bear my impatience.).

РИЧАР. Герцогиня, во мне есть частичка вашего характера, который не может выносить упреков.

ГЕРЦ. О, дай же мне высказать.

РИЧАР. Говорите; но я не буду слушать.

ГЕРЦ. Я обещаю говорить кротко, ласково.

РИЧАР. И покороче, добрая матушка; мне некогда.

ГЕРЦ. И ты так нетерпелив! Богу известно, как долго ждала я тебя в муках, в предсмертной тоске.

РИЧАР. И разве не родился я наконец, чтоб успокоить вас?

ГЕРЦ. Нет, клянусь крестом Спасителя; ты сам знаешь это; ты родился, чтоб и этот мир сделать для меня адом. Болезненно, тягостно было твое рождение; младенцем ты был капризен, своенравен; отроком - страшен, дик, зол, бешен; юношей - дерзок, неукротим, буен; возмужав - сделался горд, хитр, коварен и кровожаден; стал еще опаснее, прикрыв самую ненависть личиной кротости. Напомни мне хоть один счастливый час, проведенный с тобою.

РИЧАР. Ей-богу, кажется ни одного, кроме разве Гомфриева часа (Полагая, что старый герцог Гомфр был погребен в Лондоне, и именно в церкви Св. Павла, ему воздвигли в ней памятник, который ходили смотреть так много людей, что часть церкви, в которой он стоял, прозвали Гомфриевым гульбищем. Сюда же приходили многие искатели обедов, чтоб получить приглашение, отчего и родилась поговорка Humphreys dinner; вероятно тоже значение имеет и употребленный здесь Humphreys hour.), когда вас пригласили завтракать без меня. Впрочем, если я так противен вам - позвольте избавить вас от моего присутствия.- Бейте барабаны!

ГЕРЦ. Прошу, выслушай меня.

РИЧАР. Вы говорите слишком ужь оскорбительно.

ГЕРЦ. Еще одно слово; ведь я говорю с тобой в последний раз.

РИЧАР. В самом деле?

ГЕРЦ. Как знать, что судил Господь правосудный: ты можешь умереть, и меня могут умертвить горесть и преклонная старость прежде, чем ты воротишься победителем, и я никогда уже не увижу тебя. Так возьми же с собой мое жесточайшее проклятие, чтобы в день битвы оно утомило тебя сильнее, чем полное вооружение. Молитвы мои да сражаются на стороне твоих противников; души детей Эдуарда да нашептывают врагам твоим мужество, предвещая им успех и победу. Ты жил кровью - кровава будет и смерть твоя; позор был всегдашним спутником твоей жизни - не оставит он тебя и в минуту смерти. (Уходит.)

К. ЕЛ. У меня еще более причин проклинать тебя, но гораздо менее уменья, и потому скажу только аминь к её проклятиям. (Хочет идти.)

РИЧАР. Постойте, королева; мне нужно поговорить с вами.

К. ЕЛ. У меня нет уже более сыновей царственной крови для удовлетворения твоей кровожадности; дочерей же сделаю богомольными инокинями - не быть им стенающими королевами. Тебе не для чего искать их смерти, Ричард.

РИЧАР. У вас есть дочь Елизавета - прекрасная, добродетельная, царственная, кроткая.

К. ЕЛ. И неужели она должна умереть за это? О, пощади ее! я испорчу нрав ея, обезображу красоту, обезчещу самое себя, наклеветав на себя неверность ложу Эдуарда, накину на нее покрывало позора, скажу, что она не дочь Эдуарда - только бы избавить ее от кровавой, насильственной смерти.

РИЧАР. Не безчестьте её рождения, - она царственной крови.

К. ЕЛ. Чтоб сохранить ей жизнь, я скажу, что это неправда.

РИЧАР. Ея рождение вернейшая охрана её жизни.

К. ЕЛ. Но эта сажая охрана умертвила её братьев.

РИЧАР. Не она, а созвездия, которым рождение их было противно.

К. ЕЛ. Не они, а злые люди, которым было противно их рождение.

РИЧАР. Никто не уклонится от предъопределения судьбы.

К. ЕЛ. Конечно, когда само уклонение от благодати делается судьбою. Еслиб жизнь твоя не была чужда всякой благодати - мои малютки не умерли бы такой ужасной смертью.

РИЧАР. Вы говорите, как будто бы я убил моих племянников?

К. ЕЛ. Да, добрый дядюшка лишил их счастия, королевства, родных, свободы, жизни. Чья бы рука ни пронзила сердец их, твоя голова направляла эту руку. Убийственный нож был и туп и бездействен, до тех пор, пока ты не наточил его на своем каменном сердце, не послал его пировать во внутренности моих бедных ягняток. О, если бы привычка к горю не укрощала самого бешеного горя - язык мой не произнес бы при тебе имен детей моих, пока не впилась бы в твои глаза этими ногтями, как якорями; пока не разбилась бы о твою скалистую грудь в щепы, как бедная ладья, лишенная, в этом гибельном заливе смерти, и парусов и снастей.

РИЧАР. Королева, дай Бог, чтоб мои предприятия, успех этой опасной, кровавой войны был так же верен, как верно, что я намерен сделать для вас и для ваших добро гораздо большее всего зла, которое я когда-либо вам сделал.

К. ЕЛ. Какое же еще счастие может скрываться для меня под покровом неба?

РИЧАР. Возвышение детей ваших, любезная леди.

К. ЕЛ. На эшафот, чтоб обезглавить их?

РИЧАР. Нет, на вершину счастия, на высшую ступень земного величия.

К. ЕЛ. О, льсти моей горести этой сказкой; говори, каким же счастьем, какою жь почестью, каким величием можешь ты наделять кого-нибудь из детей моих?

РИЧАР. Всем что имею; да, и самого себя и все готов я отдать одному из детей ваших, если только утопите в Лете своей раздраженной души печальное воспоминание того зла, которое, как вы полагаете, я сделал вам.

К. ЕЛ. Говори короче, чтоб это доброе расположение не миновало прежде, чем успеешь высказать его.

РИЧАР. Так знайте же, что я всей душой моей люблю дочь вашу.

К. ЕЛ. И мать моей дочери всей душой своей думает тоже.

РИЧАР. Что же?

К. ЕЛ. Что ты любишь дочь мою всей душой своей. Ведь ты любил и братьев её всей любовью души своей, и я благодарю тебя за это всей любовью моего сердца.

РИЧАР. Не перетолковывайте слов моих. Я говорю, что от всей души люблю дочь вашу, хочу сделать ее королевой Англии.

К. ЕЛ. Прекрасно, но кто жь будет королем ея?

РИЧАР. Тот, кто сделает ее королевой; кому жь и быть им?

К. ЕЛ. Как! ты?

РИЧАР. Именно; как выдумаете об этом?

К. ЕЛ. Чем же думаешь ты склонить ее на свое желание?

РИЧАР. Вот об этом-то и хотел я посоветоваться с вами; вы знаете ее лучше, чем кто-нибудь.

К. ЕЛ. И ты послушаешься моего совета?

РИЧАР. Послушаюсь.

К. ЕЛ. Пошли же к ней - и именно с тем самым человеком, который убил её братьев - два окровавленные сердца, вырезав на них имена Эдуарда и Иорка. Увидав их, она вероятно заплачет, - ты помнишь, как некогда Маргарита предложила твоему отцу платок напитанный кровью Рютлэнда, - предложи и ты ей такой же; скажи, что он напитался пурпуровой влагой, вытекавшей из трупов её братьев, и попроси, чтоб она обтерла им слезы свои. Если кто не возбудит еще в ней любви, пошли ей письменный перечень твоих славных дел; скажи ей, что ты умертвил её дядю Кларенса, её дядю Риверса, что - для её же счастия - не замедлил отправить и её добрую тетку Анну.

РИЧАР. Королева, вы смеетесь надо мной; такими средствами не приобретешь расположения вашей дочери.

К. ЕЛ. Других нет, если не можешь сделаться другим человеком - не быть Ричардом, который все это сделал.

РИЧАР. Скажите, что все это я сделал из любви к ней.

К. ЕЛ. Действительно, когда она узнает, какими кровавыми жертвами купила она любовь твою, ей ужь невозможно будет не избрать тебя.

РИЧАР. Послушайте, что сделано того ужь не воротишь. Человек действует часто необдуманно, и потом жалеет об этом. Я лишил ваших сыновей королевства - чтоб поправить это, я дарую его вашей дочери. Я уничтожил ваш род - я воскрешу его моим потомством от вашей дочери. Название бабушки почти так же приятно, как и страстно любимое название матери. Внучата - те же дети, только одним коленом ниже; той же плоти, той же крови; тут все то же, только ночи страданий подвергнется та, для которой вы подвергались тому же. Ваши дети были мучением вашей юносты - мои будут утешением вашей старости. Вы лишились сына, который был бы королем - но потеря эта делает вашу дочь королевой. Я не могу возвратить вам всего, как бы ни желал этого - примите же то, что могу. Грустно блуждает ваш сын, Дорзет, по стезям иноземным - союз этот быстро возвратит его на родину, возвысит, осыпит почестями. Король, назвавший вашу прекрасную дочь женой, назовет вашего Дорзета, за-просто, братом; вы опять будете матерью короля, и все развалины бедственного времени исправятся двойным преизбытком довольства. И сколько еще радостных дней таится дли нас в будущим! Слезы, пролитые вами, появятся снова, но превращенные в драгоценные перлы, счастие, увеличенное процентами, возвратится к вам удесятеренным. Ступайте же, любезная матушка, ступайте к вашей дочери, ободрите её застенчивую юность вашей опытностью, приготовьте слух её к страстному говору жениха, пробудите в её нежном сердце высоковздымающееся пламя золотого царствования, откройте ей всю прелесть безмолвных наслаждении супружества. Наказав безумного Бокингэма - этого бунтовщика-пигмея, я возвращусь увенчанный лаврами, и дочь ваша разделит ложе победителя; ей передам я все мои трофеи, и она будет единственной победительницей - Цезарем Цезаря!

К. ЕЛ. Но как же назову я ей того, кто хочет быть её супругом? братом ли отца ея? или дядей? или убийцей и братьев её и дядей? Скажи мне хоть одно название, по которому и Господь, и закон, и моя честь, и любовь ея, не сделали бы твоего искания противным её нежному возрасту?

РИЧАР. Скажите ей, что от этого союза зависит мир Англии.

К. ЕЛ. Который она должна купить, принесши себя в жертву бесконечной войне?

РИЧАР. Скажите ей, что король, который мог бы повелевать - просит.

К. ЕЛ. Того, что запрещает царь царей.

РИЧАР. Скажите, что она будет великой, могущественной королевой.

К. ЕЛ. Чтоб оплакивать свое величие, как мать ея.

РИЧАР. Скажите, что я буду любить ее вечно.

К. ЕЛ. А долго ли продлится эта вечность?

РИЧАР. До конца её прекрасной жизни.

К. ЕЛ. А долго ли продлится её прекрасная жизнь?

РИЧАР. Так долго, как будет угодно природе и небу.

К. ЕЛ. Так долго, как будет угодно Ричарду и аду.

РИЧАР. Скажите, что я, король её - делаюсь её покорным подданным.

К. ЕЛ. Но она, твоя подданная - гнушается таким царствованием.

РИЧАР. Употребите все ваше красноречие в мою пользу.

К. ЕЛ. Доброе предложение переданное просто - принимается скорее.

РИЧАР. Так скажите ей просто о любви моей.

К. ЕЛ. Безчестное предложение переданное просто - делается еще отвратительней.

РИЧАР. Ваши возражения слишком ничтожны и поверхностны.

К. ЕЛ. О, нет, слишком действительны и глубоки; слишком действительно и глубоко лежат мои бедные дети в могилах.

РИЧАР. Королева, не касайтесь струны этой;- это прошедшее.

К. ЕЛ. Буду касаться, пока не порвутся все струны моего сердца.

РИЧАР. Когда так! моим Георгом, моей Подвязкой (Ордена св. Георгия и Подвязки.), моей короной -

К. ЕЛ. Ты обезчестил первый, осрамил вторую, похитил последнюю.

РИЧАР. Клянусь -

К. ЕЛ. Нечем; потому что это не клятва. Твой обезчещенный Георг потерял свою святую силу; твоя осрамленная Подвязка утратила свое кавалерственное значение; твоя похищенная корона лишилась своего царственного величия. Если хочешь, чтоб поверили твоей клятве - поклянись чем-нибудь таким, чему бы ты ни сделал никакого зла.

РИЧАР. Клянусь этим миром -

К. ЕЛ. Он полон твоих гнусных злодеяний.

РИЧАР. Смертью отца моего -

К. ЕЛ. Ты обезчестил ее твоей жизнью.

РИЧАР. Самим собою -

К. ЕЛ. Ты сам опозорен собою.

РИЧАР. Ну, так Богом -

К. ЕЛ. Перед Богом ты виновнее, чем перед кем-нибудь. Еслиб ты побоялся нарушить клятву, данную во имя его - ни дружественный союз, возстановленный моим супругом, не был бы расторгнут, ни мой брат не был бы умерщвлен. Еслиб ты побоялся нарушить клятву, данную во имя его - этот царственный металл, объемлющий твою голову, украшал бы прекрасное чело моего милаго сына, и оба принца были бы и теперь живы; твое вероломство не уложило бы их в могилу двумя нежными ее постельниками, не сделало б их снедию червей. Чем же поклянешься еще?

РИЧАР. Будущностью.

К. ЕЛ. Ты наругался над ней в прошедшем. У меня самой столько еще слез, чтоб и в будущем оплакивать зло, сделанное тобой в прошедшем. Дети, родителей которых ты умертвил - живут беспризорными сиротами, чтоб плакаться на тебя и в старости; родители, детей которых ты зарезал - живут старыми, бесплодными растениями, чтоб стенать весь остаток жизни своей. Нет, не клянись будущим; ты и не пользовавшись им, исказил это злоупотреблением прошедшаго.

РИЧАР. Пусть успех мой в этой опасной войне будет так же верен, как верно, что я каюсь и желаю благоденствия! да уничтожусь сам самим собою! да лишат меня и небо и счастие всякого радостного мгновения! да не даст мне день света, ночь покоя! да возстанут все созвездия против всех моих начинаний, если я не люблю вашей прекрасной, царственной дочери любовью чистой, беспорочной, святой! В ней и ваше и мое счастие; без неё - и меня, и вас, и ее самое, и все государство, и много, много християнских душ, ожидает смерть, гибель, разорение и опустошение. Ничто не может отвратить и не отвратит того, кроме моего союза с вашей дочерью. И потому, любезная матушка - я должен так называть вас - будьте ходатаем моей любви. Говорите ей о том, чем я хочу быть, а не о том чем я был; не о том, чего я заслуживаю, а о том, что хочу заслужить; представьте ей необходимость этого, вынуждаемую и временем и обстоятельствами, не увлекаясь мелочной раздражительностью (В прежних изданиях: Urge the necessity and state of times, And be not peevish found... По Колльеру: Urge the necessity of state and times. And be not peevish fond...) в таком важном деле.

К. ЕЛ. И я уступлю обольщениям демона?

РИЧАР. Уступите, если демон обольщает на доброе.

К. ЕЛ. И я должна забыть самое себя, чтоб остаться самой собою?

РИЧАР. Должны, если память о самих себе вредит вам самим.

К. ЕЛ. Но ты убил детей моих.

РИЧАР. Я похороню их в недрах вашей дочери, и в этом гнезде феникса они возродятся сами из себя, вам на утешение.

К. ЕЛ. И я должна склонить мою дочь на твое желание?

РИЧАР. Это сделает вас счастливой матерью.

К. ЕЛ. Хорошо.- Пиши же ко мне, как можно скорее, и я уведомлю тебя об её расположении.

РИЧАР. (Целуя ее). Передайте же ей от меня этот поцелуи любви, и за тем прощайте. (Елизавета уходит.) Дура переметная, легкомысленная баба!

Входить Рэтклиф и за ним Кэтзби.

Что новаго?

РЭТКЛ. Могущественный повелитель, близь западных берегов показался многочисленный флот; на берег высыпают толпы бездушных, весьма сомнительных друзей, без оружия и без решимости отбить неприятеля. Полагают, что этим флотом начальствует Ричмонд; они подобрали паруса в ожидании, что Бокингэм поможет высадке.

РИЧАР. Скорей, верного человека к герцогу Норфольк, - скачи ты сам, или Кэтзби, - где Кэтзби?

КЭТЗБ. Здесь, государь.

РИЧАР. Кэтзби, скорей к герцогу.

КЭТЗБ. Не пощажу ни себя, ни лошади.

РИЧАР. Ты, Рэтклиф, скачи в Сольсбёря. Приедешь туда - (Кэтзби) что жь ты стоишь, беспечный, ленивый бездельник! что не едешь к герцогу?

КЭТЗБ. Ваше величество не сказали еще, что я должен передать ему.

РИЧАР. Виноват мой добрый, мой верный Кэтзби. Скажи ему и чтоб он немедленно собрал войско, какое только может, и чтобы, тотчас же, спешил с ним в Сольсбери.

КЭТЗБ. Лечу. (Уходить.)

РЕТКТ. А мне-то, что жь прикажете делать в Сольсбёри?

РИЧАР. В Сольсбёри? что тебе там делать без меня?

РЭТКЛ. Ваше величество сказали, чтоб я ехал вперед.

Входит Стэнли.

РИЧАР. Я передумал.- Что нового, Стэнли?

СТЭНЛ. Ничего так хорошего, чтоб ваше величество выслушали с удовольствием, и ничего так дурного, чтоб нельзя было пересказать вашему величеству.

РИЧАР. Да это загадка; ни дурное, ни хорошее? К чему скачешь ты столько миль околицами, когда можешь передать свою новость ближайшим путем? Еще раз, что новаго?

СТЭНЛ. Ричмонд на море.

РИЧАР. Чтоб утопиться ему в нем, чтобы не он, оно было на нем! Что надо там бездушному ренегату?

СТЭНЛ. Не знаю, государь. Полагаю -

РИЧАР. Что жь полагаешь ты?

СТЭНЛ. Полагаю, что возбужденный Дорзетом, Бокингэмом и Мортоном, он плывет в Англию за короной.

РИЧАР. Но разве престол Англии опустел? мечь лишился руки им владевшей? король умер? королевство без властителя? Кто же, кроме нас, законный наследник Иорка? и кто же, кроме законных наследников великого Иорка, может быть королем Англии?- Нет, не для этого пустился он в море.

СТЭНЛ. Если не для этого, ваше величество, так я не знаю никакой другой причины.

РИЧАР. Если не для этого, так ты не знаешь никакой другой причины, для чего бы этому проклятому Вэльссцу спешить сюда? О, я знаю, и ты возмутишься, и ты бежишь к нему!

СТЭНЛ. Государь, избавьте меня от такого подозрения.

РИЧАР. Где же войска твои, чтоб отбить его? где твои вассалы, друзья? не на западном ли берегу, чтоб облегчить бунтовщикам высадку?

СТЭНЛ. Ваше величество, все друзья мои на севере.

РИЧАР. Холодные же они друзья мне! Что делают они на севере, когда государь их нуждается в них на западе.

СТЭНЛ. Государь, на этот счет им не дано никакого приказания. Если вашему величеству будет угодно отпустить меня, я соберу моих друзей, и соединюсь с вашим величеством, когда и где прикажете.

РИЧАР. Понимаю; тебе хочется соединиться с Ричмондои. Нет, сэр, я не доверяю вам.

СТЭНЛ. Ваше величество не имеете никакой причины сомневаться в моей верности. Я не был, и никогда не буду изменником.

РИЧАР. Так отправляйся и собирай войска; но твой сын, Джордж Стэнли, останется здесь. Будь верен, если не хочешь, чтоб голова его слетела с плечь.

СТЭНЛ. Он залог моей верности. (Уходит.)

Входит Гонец.

1 ГОН. Ваше величество, я получил верное известие, что сэр Эдуард Кортни, старший брат его, надменный епископ Экстерский, и множество других подняли оружие в Девоншире.

Входит другой Гонец.

2 ГОН. Государь, Гильфорды возстали в Кенте; силы бунтовщиков растут с каждым часом.

Входит третий Гонец.

3 ГОН. Государь, войско Бокингэма -

РИЧАР. Вон, зловещия совы! ничего, кроме песней смерти! (Ударяя его.) Вот тебе до лучшей вести.

3 ГОН. Я хотел донести вашему величеству, что войско Бокингема рассеяно разливом вод от сильных дождей, выпавших совсем неожиданно, и что он бежал один одинехонек; но куда - неизвестно.

РИЧАР. Прости. Вот тебе кошелек, чтоб залечить удар мой. Назначена ль награда за голову изменника?

3 ГОН. Назначена и объявлена, государь.

Входит четвертый Гонец.

4 ГОН. Государь, сэр Томас Ловель и лорд маркиз Дорзет, подняли, как говорят, оружие в Иоркшире; но есть еще другая весть, которая успокоит ваше величество - бретаньский флот рассеян бурей. Ричмонд посылал к дорзетширскому берегу шлюбку, чтоб узнать, не его ли ждут отряды там стоявшие; ему ответили, что они присланы ему в помощь Бокигэмом, но он не поверил, поднял паруса и поворотил назад в Бретань.

РИЧАР. И все-таки выступим, выступим в поле, так как приготовились ужь, если не для битв с иноземным врагом, так для уничтожения домашних бунтовщиков.

Входит Кэтзби.

КЭТЗБ. Государь, герцог Бокингэм взят; это лучшая весть, но есть и прескверная, которую надо однакожь высказать. Ричмонд с многочисленным войском вышел на берег в Мильфорде.

РИЧАР. Вперед, в Сольсбёри! пока мы здесь болтали, можно было выиграть или проиграть решительное сражение. Один из вас проводит Бокингэма в Сольсбёри; - прочие за мной.

СЦЕНА 5.

Комната в доме Стэнли.

Входят Стэнли и Сэр Христофор Орзвик.

СТЭН. Сэр Христофор, передайте Ричмонду, что мой сын Джордж заперт в клеве кровожадного борова; возстану - мой Джордж лишится головы; что только это препятствует мне присоединиться к нему. Но скажите, где же теперь царственный Ричмонд?

ХРИС. Около Пемброка, или Герфорд-веста в Вальсе.

СТЭН. Кто жь с ним из лиц известных?

ХРИС. Божественный сэр Вальтер Герберт, сэр Джильберт Тальбот, сэр Вильям Стэнли, Оксфорд, могучий Пемброк, сэр Джемс Блёнт, Рич-ап-Томас с ватагой храбрых, и множество других, не менее знаменитых сподвижников. Они пойдут прямо на Лондон, если их не вынудят сразиться еще на дороге туда.

СТЭН. Так спешите же к вашему лорду, передайте ему мой привет, скажите, что королева с радостью согласилась выдать за него дочь свою Елизавету. Из этого письма он узнает все подробнее. Прощайте.

ДЕЙСТВИЕ V.

СЦЕНА 1.

Сольсбёри. Площадь

Входят Шериф со стражей, которая ведет Бокингэма на казнь.

БОКИН. Так король решительно не хочет меня видеть?

ШЕРИФ. Решительно, любезный лорд, и потому покоритесь судьбе вашей.

БОКИН. Гастингс, дети Эдуарда, Риверс, Грей, добрый Генрих, прекрасный сын его Эдуард, Вогэн и все погибшие от гнусной, коварной несправедливости, если ваши гневные, негодующия души могут видеть из-за облаков, что здесь делается - смейтесь, в отместку, над моей гибелью! Скажите, ведь нынче, кажется, день поминовения усопших?

ШЕРИФ. Точно так, лорд.

БОКИН. И день поминовения усопших будет днем моей казни. При жизни короля Эдуарда, я звал этот день на мою голову, если изменю его детям или родственникам жены его; в этот день желал я погибнуть от вероломства того, кому доверял более всех, и этот, этот самый день кончает все греховные помыслы боязливой души моей. Великий всевидец, которым я думал играть, обратил на мою же голову все мои притворные молитвы; даровал в самом деле, чего я молил в шутку. Так обращает он мечи злых против их же собственной груди. Проклятие Маргариты обрушилось на мою бедную голову всей своей тяжестью. "Когда он растерзает твое сердце скорбию", восклицала она, "вспомни, что Маргарита была пророчицей".- Идем, ведите меня на позорную плаху; зло всегда награждается злом, вина - виной.

СЦЕНА 2.

Равнина близь Тэмворза.

Входят с барабанным боем и с распущенными знаменами Ричмонд, Оксфорд, Блёнт, Герберт и другие с войском.

РИЧМ. Друзья я товарищи по оружию, удрученные гнетом тирании точно так же, как и я, беспрепятственно проникли мы в самую средину государства, и вот я получил от моего отца Стэнли письмо, которым он ободряет вас. Хищный, кровожадный боров, опустошающий поля ваши и виноградники, упивающийся вашей теплой кровью, как помоями, делающий ваши выпотрошенные груди корытами, - гнусная свинья эта, находится теперь, как нас уведомляют, в самом центре острова, близь Лестера. От Тэмворза до Лестера один только день пути. Двинемся жь смело, во имя Бога, вперед, храбрые друзья моя; пожнем жатву вечного мира одной кровавой попыткой.

ОКСФ. В сознании каждого из нас тысячи мечей, чтоб сразиться с этим кровожадным извергом.

ГЕРБ. Я уверен, что и его друзья перейдут к нам.

БЛЕН. Все друзья его - друзья только из боязни; они оставят его при первом удобном случае.

РИЧМ. Тем лучше для вас; итак, с Богом, вперед. Истинная надежда быстра, летает как ласточка; царей она делает богами, простых смертных - царями.

СЦЕНА 3.

Босфорзское поле.

Входят Ричард с войском, Герцог Норфольк, Граф Сёрри и другие.

РИЧАР. Здесь, на Босфорзском поле, разобьем мы наши палатки. Что вы так мрачны, лорд Сёрри?

СЁРР. Только по наружности; зато на душе в десять раз светлее.

РИЧАР. Лорд Норфольк, -

НОРФ. Что угодно моему повелителю?

РИЧАР. Не миновать нам ударов; не правда ли?

НОРФ. Достанет и на их и на нашу долю.

РИЧАР. Разбить здесь мою палатку; эту ночь я проведу здесь, а где завтра? - э, все равно! (Солдаты разбивают палатку.) Узнали, как силен неприятель?

НОР4. У него никак не более шести или семи тысячь.

РИЧАР. Так мы сильней его втрое; кроме того имя короля - башня силы, а этого-то имени и недостает им. Ставьте нашу палатку.- Пойдемте, благородные джентльмены, осмотрим местность, возмем с собой людей знающих дело, сделаем все нужные распоряжения. Откладывать нечего, потому-что завтра - вы знаете, лорды, - будет и без того довольно работы. (Уходит с своей свитой.)

На другом конце поля показываются Ричмонд, Сэр Вильям Брандон, Оксфорд и другие лорды. Солдаты разбивают палатку Ричмонда.

РИЧМ. Величественно закатилось утомленное солнце, и блестящий след его огненной колесницы предвещает на завтра прекрасный день.- Сэр Вильям Брандон, вам поручаю я мое знамя.- Принесите в мою палатку чернил и бумаги; я начерчу план сражения, назначу каждому должное место, придумаю как лучше расположить ваше малочисленное войско. Лорд Оксфорд, сэр Вильям Бландон и вы, сэр Герберт, останетесь со мной. Граф Пемброк остался при своем отряде; добрый капитан Блёнт, пожелайте ему от меня доброй ночи и скажите, что в два часа утра я жду его в моей палатке. Еще одна просьба, добрый капитан: знаете вы, где лорд Стэнли?

БЛЁН. Если я не принял чужих знамен за его, чего никак не думаю, так он стоит, покрайней мере, в полумиле на юг от многочисленных полков короля.

РИЧМ. Постарайтесь, любезный Блёнт, если только это не сопряжено с опасностью, повидаться с ним и передать ему от меня эту чрезвычайно важную бумагу.

БЛЁН. Передам, хоть бы это стоило мне жизни. Покойной ночи, лорд.

РИЧМ. Доброй ночи, добрый капитан Блёнт.- Пойдемте же, поговорим о завтрешнем сражении в моей палатке; здесь слишком сыро и холодно. (Уходит с прочими лордами с свою палатку.)

В палатку Ричарда входят Ричард, Норфольк, Рэтклиф и Кэтзби.

РИЧАР. Который час?

КЭТЗБ. Час ужина, ваше величество; девятый.

РИЧАР. Я не хочу ужинать.- Подайте чернил и бумаги.- Исправлен ли мой шлем, внесены ли все мои доспехи?

КЭТЗБ. Внесены ваше величество; все готово.

РИЧАР. Добрый Норфольк, ступай к своему посту; будь бдителен, выбери часовых понадежнее.

НОРФ. Иду, государь.

РИЧАР. Поднимись завтра с ласточками, любезный Hopфольк.

НОРФ. Будьте покойны, ваше величество. (Уходит.)

РИЧАР. Рэтклиф!

РЭТКЛ. Государь.

РИЧАР. Пошли гонца к Стэнли, с приказанием чтоб он явился с своим отрядом еще до восхода солнца, если не хочет, чтоб его сын, Джордж, попал в темную бездну вечной ночи.- Подайте мне кубок вина.- Принесите ночник. К завтрешнему дню оседлать мне Сёрри, да смотрите, чтоб древки моих копий были крепки и не слишком тяжелы.- Рэтклиф!

РЭТКЛ. Государь.

РИЧАР. Видел ты нынче угрюмого Норсомберлэнда?

РЭТКЛ. Видел, в сумерки, как он переходил вместе с Томасом, графом Сёрри, от отряда к отряду, ободряя солдат.

РИЧАР. Прекрасно. Подай мне кубок вина. Не знаю, я нынче что-то не так бодр и свободен духом, как обыкновенно.- Поставь здесь. А чернила и бумага?

РЭТКЛ. Здесь, ваше величество.

РИЧАР. Накажи моей страже не дремать. Теперь оставь меня. Часу в двенадцатом ночи ты придешь и поможешь мне вооружиться. Ступай. (Рэтклиф и Кэтзби уходят; палатка Ричарда закрывается.)

Палатка Ричмонда открывается, и в ней видны он и другие лорды. Входит Стэнли.

СТЭН. Счастие и победа да увенчают шлем твой!

РИЧМ. Все хорошее, что может принести эта темная ночь - тебе, благородный отец мой! Скажи, здорова ли моя добрая матушка?

СТЭН. Передаю тебе её благословение; она беспрестанно молит счастия своему Ричмонду. Но довольно об этом. Безмолвные часы летят неприметно, слоистый мрак редеет уже на востоке. Время не терпит, и потому в коротких словах: выстрой войска только-что забрежжет день, и пусть кровавая сеча смертоносной битвы решит судьбу твою. Я же воспользуюсь, как только будет можно - потому что так, как хотелось бы, не могу - и временем и обстоятельствами, и помогу тебе в решительное мгновение. Обнаружь я прежде времени, что принимаю твою сторону - Джорджа, твоего юного брата, казнят перед глазами отца. Прощай. Краткость времени и опасность делают все торжественные уверения в любви неуместными, лишают нас сладостной беседы, столь приятной для друзей так давно не видавшихся. Да дарует нам Господь досуг и для сладостных излияний любви! - Еще раз, прощай. Будь храбр и счастлив!

РИЧМ. Добрые лорды, потрудитесь проводить его; а я постараюсь, между тем, успокоить встревоженные мысли легкой дремотой, чтобы завтра, когда надо будет летать на крылах победы, свинцовый сон не подавил меня. Еще раз, доброй ночи, любезные лорды и джентльмены. (Лорды удаляются с Стэнли.) О, Господи! как твой полководец, молю тебя, взгляни милостивым оком на моих воинов; вложи в руки их сокрушительное железо гнева твоего, чтоб они тяжелыми ударами его дробили хищнические шлемы врагов наших! соделай нас исполнителями твоей кары, чтоб мы могли славить тебя твоей победой! Тебе поручаю я мою душу прежде, чем сомкнутся мои веки! осени меня покровом своим и спящего и бодрствующаго! (Ложится и засыпает.)

Между открытых палаток Ричарда и Ричмонда появляется Дух Принца Эдуарда, сына Генриха шестаго.

Д. ЭД. (Ричарду). Страшным гнетом налягу я завтра на душу твою! Вспомни, как в весне моей жизни, при Тьюксбёри меня ты убил, и вспомнив, отчайся, умри! - (Ричмонду.) Ты же мужайся, Ричмонд; гневные души принцев убитых возстанут на помощь тебе; тебя ободряет юный Генриха сын.

Является Дух Генриха VI.

Д. ГЕН. (Ричарду). Когда я был смертен, смертельными ранами продырил ты помазанное тело мое. Вспомни же Товер, вспомни меня, и вспомнив - отчайся, умри; шестой Генрих взывает: отчайся, умри! - (Ричмонду.) Ты же, кроткий и добрый, победителем будь! Генрих предрекший что будешь царем, тебя ободряет во сне; живи, процветай!

Является Дух Кларенса.

Д. КЛ. (Ричарду). Страшным гнетом наляжет завтра на душу твою Кларенс бедный, замытый до смерти противным вином, преданный смерти коварством твоим! Завтра, в битве, ты вспомнишь его, и меч притупленный опустит рука. Отчайся жь, умри! - (Ричмонду.) За тебя же, Лэнкэстера отрасль, молит Иорка изведенное потомство; Бога ангелы святые да хранят твои ряды! Живи, процветай!

Являются Духи Риверса, Грея и Вогэна.

Д. РИВ. (Ричарду). Страшным гнетом наляжет завтра на душу твою Риверс, умерший в Помфрете. Отчайся, умри!

Д. ГР. Вспомнишь Грея, и отчаянье сдавит душу твою.

Д. ВОГ. Вспомнишь Вогэна, и ужас преступных вырвет копье. Отчайся, умри!

ВСЕ ТРИ ДУХА ВМЕСТЕ (Ричмонду). Пробудися - память нашей смерти ужь впилася в грудь Ричарда - пробудися для победы!

Является Дух Гастингса.

Д. ГАС. (Ричарду). Кровавый, преступный, так же преступным проснись, и в битве кровавой жизнь кончи свою! Гастингса вспомни, и вспомнив - отчайся, умри!- (Ричмонду.) Душа чистая, безмятежная, пробудись же и ты! для блага Англии сразись, победи!

Являются Духи двух сыновей Эдуарда.

ДУХИ ИХ (Ричарду). Племянников, задушевных в Товере мрачном, ты вспомни, Ричард. В грудь твою, мы заляжем тяжелым свинцом. Племянников души взывают: отчайся, умри! - (Ричмонду.) Ты же спи, Ричмонд, покойно, и проснися ты на радость; Бога ангелы святые сохранят тебя от вепря; длинный ряд царей твое потомство. Тебе жить, процветать!

Является Дух Королевы Анны.

Д. АН. Твоя жена, о, Ричард, несчастная Анна твоя, не знавшая ни минуты покоя на ложе твоем, теперь возмущает твой сон. Завтра, в час битвы, ты вспомнишь меня, и меч притупленный опустит рука. Отчайся, умри! - (Ричмонду.) Ты же, добрый, спи покойно; успех и победа пусть снятся тебе; жена врага твоего молит счастья тебе!

Является Дух Бокингэма.

Д. БОК. Я первый помог добыть корону тебе; я последний сражен злодейством твоим. В битве кровавой Бокингэма ты вспомнишь, и умрешь, ужаснувшись преступлений своих. Кровь и смерть да снятся тебе! Истомленный, отчаяньем мучься; в отчаяньи да испустишь дыханье свое! - (Ричмонду.) Умер я прежде, чем мог быть полезным тебе; но мужайся, Ричмонд, торжествуй. Бог и ангелов лик на твоей стороне, и Ричард надменный падет, на вершине гордыня падет! (Духи исчезают. Ричард пробуждается в ужасе.)

РИЧАР. Коня, другаго коня! - перевяжите мне раны! - умилосердись, Боже! - Что жь это? - все это только сон. О, как мучишь ты меня, трусливая совесть! - Пламя ночника синеет (Синий огонь почитался признаком присутствия духов.).- Мертвая теперь полночь.- Дрожащее тело мое покрыто холодным потом страха. Чего жь боюсь я? себя? ведь, кроме меня, здесь никого нет, а Ричард любит Ричарда; я - все еще я. Есть здесь убийца? нет; - да! - я убийца. Так беги же, - как! от самого себя? Какая надобность, для чего? Чтоб не отомстил! - Кому - самому себе? Но я люблю себя. За что же? за что-нибудь доброе, что сделал самому себе? О, нет! я скорей ненавижу себя за ненавистные дела мои. Я злодей. Нет, лгу - не злодей я. Глупец, не черни же себя.- Глупец, не льсти же себе.- У моей совести тысяча языков, и у каждого своя повесть, и каждая клеймит меня злодеем. Я клятвопреступник, гнусный клятвопреступник, в высочайшей степени; я убийца, страшный убийца, в жесточайшей степени; и все грехи, свершенные во всевозможных степенях, теснятся к столу судии и вопят: виновен, виновен! - Как тут не придти в отчаяние? - нет существа, которое любило бы меня; умру - ни одна душа не пожалеет. Да как же и жалеть, когда и в себе не нахожу никакого к себе сострадания? - Мне снилось, что души всех убитых мной подходили к моей палатке, и каждая призывала мщение на голову Ричарда.

Входит Рэтклиф.

РЭТКЛ. Государь.

РИЧАР. Кто там?

РЭТКЛ. Рэтклиф, ваше величество. Ранний сельский петух два раза приветствовал у же утро. Друзья ваши поднялись и вооружаются.

РИЧАР. О, Рэтклиф, я видел ужасный сон.- Как ты думаешь, все друзья наши будут нам верны?

РЭТКЛ. Нет никакого сомнения.

РИЧАР. Боюсь, Ратклиф, боюсь!

РЭТКЛ. Можно ли бояться призраков, ваше величество?

РИЧАР. В эту ночь - клянусь апостолом Павлом - призраки ужаснули душу Ричарда, как не ужаснули бы и десять тысячь действительных воинов, закованных в железо, предводимых пустоголовым Ричмондом. Не рассвело еще; обойдем палатки, подслушаем не задумывает ли кто измены. (Уходит с Рэтклифом.)

В палатку Ричмонда входят Оксфорд и другие лорды. Он пробуждается.

ЛОРДЫ. Доброго утра, Ричмонд.

РИЧМ. Ах, извините, неусыпные лорды и джентльмены; я заспался, как лентяй.

ЛОРДЫ. Как почивали, лорд?

РИЧМ. Сладостный сон и сновидения, прекраснейшие всех когда-либо возникавших в усыпленной голове, не покидали меня с самого ухода вашего. Мне снилось, что души тел, умерщвленных Ричардом, подходили к моей палатке, и громко восклицали: "возстань, возстань на победу!" и это наполнило мое сердце, какой-то особенной радостью.- Который теперь час, лорды?

ЛОРДЫ. Скоро четыре.

РИЧМ. Так пора ужь и вооружаться, распорядиться битвой.- (Подходя к войску.) Говорить еще о том, о чем говорил уже вам, любезные соотечественники, не позволяют ни время, ни обстоятельства; помните только то, что на нашей стороне сражаются и Бог и правота дела; что молитвы святых и душ угнетенных служат нам твердым оплотом. Из всех наших противников, кроме Ричарда, нет ни одного, кто бы не пожелал победы скорей нам, чем своему предводителю. И в самом деле, джентльмены, кто предводитель их? кровожадный тиран и убийца, кровью возвысившийся, кровью утвердившийся, не разбиравший средств к достижению, убивавший даже и то, что служило ему средством; подлый, гадкий камень, кажущийся брилиянтом только потому, что ему служит фольгой престол Англии, на который он взошел неправдою. Он всегда был врагом Господа, и если вы пойдете на врага Господа, естественно, что Господь защитит вас, как поборников своих; вспотеете, низвергая тирана - заснете мирно, низвергнув его; сразитесь с врагом вашего отечества - благосостояние вашего отечества вознаградит вас за все труды ваши; возстанете на защиту жен ваших - ваши жены встретят вас дома как победителей; избавите детей ваших от меча - дети детей ваших вознаградят вас за это в старости. Итак, во имя Бога и справедливости, распустите знамена, обнажите рьяные мечи ваши! Что жь касается до меня - если предприятие мое необдуманно, дерзко, пусть хладный труп мой, распростертый на хладном лице земли этой, будет моим выкупом; если жь мне посчастливится - я разделю все выгоды успеха с последним из вас.- Потрясите же воздух веселыми, смелыми звуками труб и барабанов; Бог и святый Георг! Ричмонд и победа! (Уходят.)

Входят Ричард, Рэтклиф, cвuma и войско.

РИЧАР. Что говорил Норсомберлэнд о Ричмонде?

РAТКЛ. Что он совершенно неопытен в военном деле.

РИЧАР. Справедливо; что жь сказал на это Сёрри?

РЭТКЛ. Он улыбнулся и сказал: тем лучше для нас.

РИЧАР. И это справедливо. (Бьют часы.) Считай часы.- Подать календарь.- Кто видел нынче солнце?

РЭТКЛ. Я не видал.

РИЧАР. Нынче оно совсем не хочет светить нам; по этой книге ему уже с час следовало бы блестеть на востоке.- Черен будет этот день для кого-то.- Рэтклиф, -

РЭТКЛ. Государь?

РИЧАР. Солнце решительно не хочет нынче показываться; хмуро, пасмурно небо над нашим войском. Мне хотелось бы, чтоб эти росистые слезы изчезли с земли.- Не хочет светить нынче! - Впрочем, почему жь это должно беспокоить меня больше, чем Ричмонда? ведь тоже самое небо, которое хмурится на меня, смотрит и на него там же пасмурно.

Входит Норфольк.

НОРФ. К оружию, к оружию, государь! враг величается уже на поле.

РИЧАР. Живо, живо, друзья.- Взнуздать мою лошадь!- Сказать Стэнли, чтоб примкнул к нам с своими. Я сам выведу мое войско на поле, и в таком порядке: передовые отряды, из равного числа пеших и конных, выступят под начальством герцога Норфольк и графа Сёрри, и вытянутся в линию, поместив стрелков в середину. За ними двинусь и я с главными силами, окрылив себя с обеих сторон отборнейшими конникамм. Это и святый Георг помогут.- Как ты думаешь, Норфольк?

НОРФ. Распоряжение прекрасно, государь, но вот что нашел я нынче поутру подле моей палатки. (Подает ему бумагу.)

РИЧАР. (Читает). "Джон Норфольк, не храбрись слишком; Дикон (Старое простонародное искажение имени Ричард.), твой господин, продан и предан".- Это выдумка неприятеля.- По местам, джентльмены. Не позволим болтливым грезам запугивать сердец наших; совесть - слово трусов, выдуманное только для того, чтоб держать в узде могучих. Да будут наши сильные руки нашей совестью, мечи - законом. Смело, вперед! прямо в схватку! а из нея, если не на небо - так, рука в руку, в ад! - Что говорить вам еще? Вспомните, с кем вы идете сражаться; - с толпой бродяг, беглецов, бездельников, с накипью Бретани, с подлыми рабами, которых обремененная родина изрыгнула из себя искать отчаянных приключений и верной гибели. Вы спади покойно - они пришли лишить вас сна; у вас есть земли, вы счастливы прекрасными женами - им хочется завладеть первыми, опозорить последних. И кто жь предводительствует ими? ничтожный мальчишка, долго живший на счет нашей матери в Бретани; молокосос, нога которого, во всю его жизнь, никогда не уходила еще в снег выше башмака. Отхлещем эту сволочь назад, за море; выбичуем отсюда этих дерзких бродяг Франции, этих голодных нищих, наскучивших жизнию; ведь без мечты об этом безумном предприятия - бедные крысы повесились бы давно от недостатка средств к существованию. Если ужь быть завоевану, так пусть же завоюют нас мужи, а не выродки Бретанцев, которых отцы наши били, колотили, тузили так часто в их собственной стране, и в довершение наградили еще этими наследниками позора. Неужели эта сволочь завладеет нашими землями, ляжет спать с нашими женами, опозорит дочерей наших? (Вдали барабанный бой.) Слышите? это их барабаны. В битву, джентльмены Англии! в битву храбрые телохранители! оттягивайте, стрелки, оттягивайте ваши стрелы до самой головы! шпорьте рьяных коней сильнее, рыскайте в крови! ужасните самое небо обломками ваших копий! -

Входит Гонец.

Что жь Стэнли? что нейдет с своим отрядом?

ГОНЕЦ. Государь, он отказывается.

РИЧАР. Долой голову его сына Джорджа.

НОРФ. Государь, неприятель перешел уже болото; отложите казнь Джорджа Стэнли до окончания битвы.

РИЧАР. О, я чувствую, тысяча сердец бьется в груди моей.- Выдвигайте наши знамена! вперед, на врага! Старый наш возглас "святый Георг", да вдохнет в нас ярость пламенных драконов! Вперед! Победа на шлемах ваших!

СЦЕНА 4.

Другая часть поля.

Шум битвы. Входят с одной стороны Норфольк с войском, с другой Кэтзби.

КЭТЗБ. На помощь, лорд Норфолк, на помощь! Король делает чудеса, бросаясь во все опасности. Под ним убили лошадь, и он дерется теперь пеший, отыскивая Ричмонда в самых челюстях смерти.- Спешите, лорд, или день потерян.

Вбегаеть Ричард.

РИЧАР. Коня! коня! все царство за коня!

КЭТЗБ. Спасайтесь, государь; - я сейчас добуду вам лошадь.

РИЧАР. Раб! я поставил на игру жизнь мою, и не испугаюсь смерти! В поле, кажется, шесть Ричмондов; пятерых убил, а он все жив еще! - Коня! коня! все царство за коня! (Уходят.)

Шум битвы. Входят и уходят, сражаясь, Ричард и Ричмонд. Отступление. Трубы. Возвращаются Ричмояд, Стэнли c короной, другие лорды и войска.

РИЧМ. Слава Богу и вашему оружию, победоносные друзья мои; день наш, кровожадная собака издохла.

СТЭН. Храбрый Ричмонд, этот день показал как ты доблестен. Вот корона, которой так долго владели хищники; я сорвал ее с безжизненной головы изверга, чтоб украсить чело твое. Носи же ее, владей и дорожи ею.

РИЧМ. Господь Всемогущий, да скажет на это: аминь! Но скажите, жив ли Джордж Стэнли?

СТЭН. Жив, государь; здрав и невредим в Лестере, куда, если вам будет угодно, и мы отправимся сейчас же.

РИЧМ. Кто жь из людей известных пал с той и с другой стороны?

СТЭН. Герцог Джон Норфольк, лорд Вальтер Феррерс, сэр Роберт Бракенбёри и сэр Вильям Брандон.

РИЧМ. Предать тела их земле с почестью, соответствующей их рождению, и объявить полное прощение всем бежавшим воинам, если они возвратятся с повинной. За сим - как клялись, причастившись святых тайн - мы соединим белую розу с красной, и да улыбнется на союз этот небо, так долго хмурившееся на вражду их. Кто, слыша это, не скажет: аминь - тот изменник! Долго неистовствовала Англия, терзая самое себя; в диком ослеплении брат проливал кровь брата, отец умерщвлял сына, разъяренный сын делался палачем отца. Да прекратятся же все эти ужасы, порожденные страшным раздором Иорка и Лэнкэстера, законным соединением Ричмонда и Елизаветы, законным наследникам царственных домов этих; и потомство их, если только Господь дарует им потомство, да осчастливит грядущия времена кротким миром, улыбающимся изобилием и прекрасными благодатными днями! Притупи, о Боже милосердый, меч измены (В прежних изданиях: Abate the edge of traitors... По Колльepy: Rebate the edge of traitors...), если ей вздумается возвратить прежнее кровавое время, снова залить потоками крови бедную Англию! не дай злодеям, которые задумают нарушить благодатный мир этого государства, дожить до наслаждения его благоденствием! - Раны междоусобицы перевязаны, мир ожил - о, даруй же ему, Господи, дни долгие, бесконечные!

Уильям Шекспир - Король Ричард Третий. 2 часть., читать текст

См. также Уильям Шекспир (William Shakespeare) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :