Уильям Шекспир
«Король Генрих VI. 2 часть.»

"Король Генрих VI. 2 часть."

Герцог Бургундский. Что угодно лорду Тольботу, на то согласен и герцог Бургундский.

Тольбот. Но прежде, чем отправиться, мы не забудем присутствовать на совершении похоронного обряда над новопреставленным, благородным герцогом Бедфордом, здесь, в Руане. Ни один солдат храбрее его не шел в атаку с копьем, ни одно, более благородное сердце не властвовало при дворе, но и короли, и могущественнейшие владыки должны умереть; таков ужь конец житейских бедствий (Уходят).

СЦЕНА III.

Там-же. Равнина близь Руана.

Входят: Карл, Пригулок, Алансон, Девственница и войско.

Девственница. Не смущайтесь, принцы, этой случайностью, и не скорбите, что Руан снова ими взят: грусть не врачующее, а скорее растравляющее средство, для всего, что неизлечимо. Пусть бешеный Тольбот временно торжествует и распускает свой хвост, как павлин; мы выщиплем ему перья, повыдергаем ему хвост, если только дофин и другие дадут управлять собою.

Карл. До сих пор ты управляла нами и мы не сомневались в твоем искусстве; одна внезапная неудача может породить недоверия.

Пригулок. Выищи в уме своем еще тайную хитрость и мы сделаем тебя знаменитой во всей вселенной.

Алансон. Мы поставим твое изваяние в каком-нибудь святилище и будем почитать тебя, как святую угодницу; так похлопочи-же, прекрасная дева, нам во благо.

Девственница. Ну, так вот как должно быть; вот что предрешает Иоанна: ласковыми уговорами, в перемежку с льстивыми речами, мы сманим герцога Бургундского, чтобы он оставил Тольбота и примкнул к нам.

Карл. Да, право, милый друг, если-бы мы могли этого достигнуть, то не было-б во Франции места для воинов Генриха; и этому народу не пришлось-бы уже кичиться над нами, а был-бы он изгнан из наших провинций.

Алансон. Потому что тогда он ужь будет на веки изгнан из Франции и лишится здесь даже титула герцогства.

Девственница. Ваши светлости увидят, как я буду действовать для того, чтобы привести это дело к желанному концу (в отдалении слышны барабаны). Слышите! по звукам барабана вы можете понять, что их войско направляется к Парижу.

Английский марш. Входят и проходят мимо: Тольботь и его отряды.

Вон идет Тольбот с развевающимися знаменами, и все английские войска вслед за ним.

Французский марш. Входят: герцог Бургундский и его отряды.

Вот в тылу идет со своими людьми герцог Бургундский: счастье, благоприятствующее ему, заставило его отстать. Вызовем его на переговоры, поговорим с ним (Трубы играют вызов).

Карл. Переговоры с герцогом Бургундским.

Герцог Бургундский. Кто просит переговоров с герцогом Бургундским?

Девственница. Царственный Карл французский, твой соотечественник.

Герцог Бургундский. Что-же ты скажешь, Карл? ведь, я ухожу отсюда.

Карл. Девственница, говори и обольсти его своими речами.

Девственница. Смелый герцог Бургундский, несомненная надежда Франции, остановись, дозволь твоей покорной слуге говорить с тобою.

Герцог Бургундский. Говори дальше; но не слишком продолжительно.

Девственница. Взгляни на свою отчизну, взгляни на плодоносную Францию; видишь, как обезображены крепости и города разрушительными действиями жестокого врага. Взгляни, взгляни на сокрушительную болезнь Франции, как глядит мать на своего малаго ребенка, когда смерть сомкнет его нежные, умирающия вежды; посмотри на раны, самые неестественные раны, которые ты сам нанес её скорбеющей груди. О, направь свой острый меч в другую сторону; рази им тех, кто ранит, и не рань тех, кто врачует. Одна капля крови, исторгнутая из груди твоей отчизны, должна-бы портить тебя более, чем целые потоки крови чужеземцев. Вернись-же к нам, заливаясь слезами, и ими смой позорные пятна твоей отчизны.

Герцог Бургундский. Или она околдовала меня своими речами, или сама природа внезапно заставляет меня уступить.

Девственница. Кроме того, вся Франция и все французы кричат про тебя, сомневаясь в твоем законном рождении и происхождении. Да к кому-же ты присоединился, как не к господствующему народу, который и доверяет-то тебе лишь из-за выгоды? Когда Тольбот оснуется во Франции и сделает тебя орудием зла, то кто-же, как не Генрих английский будет здесь властелином, а ты будешь изгнан, как беглец. Припомним и приведем в доказательство лишь одно: разве не был тебе врагом герцог Орлеанский и не был он английским пленным? Но, когда они услыхали, что он твой враг, они освободили его, без выкупа, на зло герцогу Бургундскому и его друзьям. Смотр-иже: ты сражаешься против своих соотечественников и присоединяешься к тем, которые будут твоими убийцами. Вернись-же, вернись; вернись, заблуждающийся герцог: Карл и все остальные примут тебя в свои объятия.

Герцог Бургундский. Я побежден: её возвышенные речи разгромили меня, как пушечные выстрелы, заставили сдаться и почти пасть на колени. Прости мне, отчизна и мои дорогие соотечественники! А вы, господа, примите от меня искренния объятия. Вся моя власть, все мое войско - ваши... Итак, Тольбот, прощай; я больше ужь не доверюсь тебе.

Девственница (в сторону).Вот так истый француз" вертится туда и сюда!

Карл. Добро пожаловать, храбрый герцог! Твоя дружба оживляет нас.

Пригулок. И зарождает у нас в груди новое мужество.

Алансон. Девственница молодцом сыграла свою роль и заслуживает за это золотой венец.

Карл. Теперь, господа, пойдем, соединим наши войска и подыщем, как навредить врагу (Уходят).

СЦЕНА IV.

Париж. Комната во дворце.

Входят: Король Генрих, Глостэр и другие лорды; Вэрнон, Бассет и др. К ним на встречу идут: Тольбот и некоторые из его офицеров.

Тольбот. Мой милостивый государь и почтенные пэры, услыша о вашем прибытии в это государство, я на время сделал перерыв в военных действиях, чтобы исполнить долг, которым обязан моему государю: в знак чего, эта рука - которая подчинила вашей воле пятьдесят крепостей, двенадцать столиц и семь укрепленных стенами сильных городов, кроме того пятьсот именитых пленных,- повергает свой меч к ногам вашего величества (преклоняет колени); и, в смиренной честности своего сердца, приписывает славу одержанной победы сперва вам, а потом вашему величеству.

Король Генрих. Дядя Глостэр, тот-ли это лорд Тальбот который так давно проживает во Франции?

Глостэр. Да, в угоду будь сказано вашему величеству государь мой.

Король Генрих. Добро пожаловать, храбрый капитан и победоносный лорд. Когда я был еще молод (хоть я и теперь не стар), помню, как мой отец сказал, что никогда не владел мечом воин более неустрашимый. Уже давным-давно мы убедились в вашей честности, в вашей верной службе, и в вашем усердии на войне; но вы не ведаете еще, как мы награждаем или даем в отличие хоть благодарность, потому-что до сих пор мы никогда еще не видали вас в лицо. Поэтому, встаньте; за эти прекрасные заслуги мы жалуем вас графом Шрусберийским. На нашей коронации вы займете подобающее вам место (Уходят: Король Генрих, Глостэр, Тольбот и вельможи).

Вернон. Ну, сэр, так горячившийся на море и позоривший те цвета, которые я ношу в честь благородного герцога Иорка, осмелишься-ли еще подтверждать свои прежния речи?

Бассет. Да, сэр, так же, как вы осмеливаетесь разрешать вашему дерзкому языку завистливо лаять на лорда, герцога Сомерсета.

Вернон. Сударь, я вашего лорда почитаю таким, каким он есть.

Бассет. То-есть каким же? Таким же хорошим человеком, как и Иорк?

Вернон. Ты у меня смотри! вовсе не таким: и в знак того, вот тебе (Ударяет его).

Бассет. Подлец, ты знаешь военные законы: кто обнажит меч, тому немедленная смерть; если бы удар этот был таков, то я пролил бы кровь из твоего сердца. Но я отправлюсь к его величеству и попрошу разрешения отмстить за эту обиду; увидишь тогда, я встречусь с тобой на твою беду.

Вернон. Ладно, негодяй, я буду там так же скоро, как и ты; а затем ужь встречусь с тобою скорее, нежели бы тебе хотелось (Уходят).

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Там-же. Тронный зал.

Входят: Король Генрих, Глостэр, Экзэтэр, Иорк, Сеффольк, Уинчестер, Уорик, Тольбот, комендант города Парижа и другие.

Глостэр. Ваше высокопреосвященство, возложите венец на его главу.

Епископ Уинчестерский. Боже, храни Короля Генриха, по имени Шестаго!

Глостэр. Теперь, комендант города Парижа, присягните (Комендант преклоняет колени), что вы не изберете в короли никого другого, не почтете никого за друга, кроме его друзей, и за врага лишь того, кто вознамерится употребить лукавство против его власти. Так вы и поступайте, и да поможет вам Бог! (Уходят комендант и его свита).

Входят сэр Джон Фастольф.

Фастольф. Всемилостивый государь, когда я спешил из Калэ к вам на коронацию, мне вручили письмо, написанное к вашему величеству герцогом Бургундским.

Тольбот. Стыдитесь вы,- и ты, и герцог Бургундский. Подлый воин, я поклялся, как только встречусь с тобой сорвать подвязку с твоей трусливой ноги (срывает ее) я ее сорвал, потому что ты не по достоинству был пожалован этим высоким отличием.- Прости мне, царственный Генрих и вы все остальные. В битве при Патэ, когда войско мое равнялось лишь шести тысячам, а французов приходилось чуть не по десяти на каждого из наших, этот подлец бежал, прежде чем мы встретились с врагом, прежде схватки,- бежал, как будто так и следовало. Мы в этот приступ потеряли тысячу двести человек; я сам и многие другие джентльмены были захвачены врасплох и взяты в плен. Теперь судите сами, именитые лорды, дурно-ли я поступил и достоин-ли такой трус того,чтобы носить этот рыцарский орден, или нет?

Глостэр. Признаться, это поступок позорный и для простого человека, а тем более для рыцаря, офицера и вождя.

Тольбот. Когда этот орден был впервые установлен, тогда милорды, рыцари подвязки были благородного происхождения, доблестны и нравственны, и преисполнены великой храбрости. Такой о которой свидетельствовали войны; не страшась смерти, не поддаваясь бедствиям, они были всегда решительны, даже в самой ужасной крайности. Следовательно тот, кто всем этим не наделен, незаконно владеет священным именем рыцаря и оскверняет этот благороднейший орден. Если-бы я только смел быть этому судьей то его следовало-бы совершенно разжаловать, как мкжика рожденного под тыном, который вздумал хвастать, что он благородной крови.

Король Генрих. Позор всех твоих соотечественников, ты слышишь свой приговор. Поэтому, убирайся отсюда, хоть ты и был рыцарем; мы изгоняем тебя под страхом смерти (Фастолъф уходит). А теперь, милорд Протектор, посмотрим письмо, присланное мне герцогом Бургундским.

Глостэр. Что это вздумалось его светлости, что он переменил свой слог? (Разсматривая надпись). Ничего больше, как просто и кратко: "Королю!" забыл он, что-ли, что вы его государь? Или этот грубый заголовок указывает на какую-либо перемену в его добрых отношениях? Ну, что же там такое? (Читает): "По особым причинам, движимый состраданием к гибели отчизны, равно как и к трогательным жалобам тех, на ком лежит ваш гнет, я покинул ваш зловредный союз и соединился с Карлом, законным королем Франции". О, чудовищная измена! Может-ли быть, чтобы в союзе, дружбе и клятвах находилось столько фальши и низкого вероломства?

Король Генрих. Как? Неужели мой дядя, герцог Бургундский, возмутился?

Глостэр. Да, милорд, и сделался вашим врагом.

Король Генрих. И это худшее, что содержится в письме?

Глостэр. Это худшее и все вообще, милорд, что он тут пишет.

Король Генрих. Ну, так лорд Тольбот поговорит с ним и воздаст ему должную кару за это оскорбление.- Что скажете, милорд? Довольны-ли вы?

Тольбот. Доволен-ли? О, да. Меня предупредили, и то я сам спросил бы этого назначения.

Король Генрих. Соберите же свои силы и прямо наступайте на него. Пусть он увидит, что мы не терпим его измены, и что за оскорбление - издевательство над друзьями.

Тольбот. Иду, государь, желая от всего сердца, чтобы вы видели поражение ваших врагов (Уходит).

Входят Вернон и Бассет.

Вернон. Дозволь мне выйти на поединок, мидостивый государь!

Бассет. И мне, государь; дозволь мне тоже!

Иорк. Это мой слуга; вы слушай его, благородный принц.

Сомерсет. А это мой, возлюбленный Генрих, будь к нему благосклонен!

Король Генрих. Лорды, имейте терпенье: дайте им говорить. Скажите, джентльмены, что заставляет вас так восклицать, и зачем вы требуете поединка? И с тем именно?

Вернон. С ним. государь; он оскорбил меня.

Бассет. А я - с ним: он оскорбил меня.

Король Генрих. Что это за оскорбление, на которое вы оба жалуетесь? Сначала объясните мне, а там я вам и отвечу.

Бассет. Когда мы переправлялись по морю из Англии во Францию, вот этот человек попрекал меня тем, что я ношу эту розу. Он говорил, что кровавый цвет её лепестков изображает покрасневшие от стыда щеки моего господина, когда он отрицал правду по какому то вопросу в законах, возникшему между ним и герцогом Иоркским, употребляя разные гадкие и позорные возражения. В опровержение этих грубых оскорблений и в защиту достоинства моего господина, я прошу заступничества военных законов.

Вернон. А вот и моя просьба, благородный государь. Хоть он, повидимому, и придал некоторый благовидный предлог своему дерзкому намерению, но все-таки знайте, государь, что он сам первый раздражил меня, укоряя меня этим знаком и утверждая, что бледность этого цветка выдает слабодушие моего господина.

Иорк. Неужели так и не кончится эта твоя вражда, Сомерсет?

Сомерсет. Ваша скрытая злоба, милорд Иорк, прорывается наружу, как-бы хитро вы ни подавляли ее.

Король Генрих. Милосердый Боже! Что за безумие управляет этими помешанными людьми, если из-за такой пустой и ничтожной причины может вознякнуть такое соперничество, полное раздора!- Любезные кузены, Иорк и Сомерсет, успокойтесь и, прошу вас, примиритесь.

Иорк. Пусть этот раздор сначала решится битвой, а затем уж ваше величество прикажет нам примириться.

Сомерсет. Эта ссора не касается никого, кроме нас обоих; пусть мы и порешим ее между собою.

Иорк. Вот мой вызов; прими его, Сомерсет.

Вернон. Нет, пусть она ограничится тем, с чего началась.

Бассет. На том и решите, благородный лорд.

Глостэр. На том решить? Проклятье вашей ссоре, и пусть погибнете вы сами, надменные вассалы, с вашей дерзкой болтовней! И вам не стыдно беспокоить и расстроивать короля и нас такой нескромной и шумной наглостью? А вы, милорды, мне кажется, поступаете не хорошо, что терпите их вздорные попреки; а тем более, что вы пользуетесь случаем их устами подымать между собой возмущение. Дайте мне убедить вас; поступайте более благоразумно.

Экзэтэр. Это огорчает его светлость: будьте-же друзьями, добрые милорды.

Король Генрих. Вы, желавшие сразиться, подите сюда. Если вам дорого наше расположение, то я повелеваю вам совершенно забыть и эту ссору, и её причину. А вы, милорды, вспомните, где мы теперь? Во Франции, среди непостоянного, нерешительного народа. Если во взглядах наших французы заметят наше несогласие и раздор между собою, то как это возбудит их грубые сердца к неповиновению и возмущению! Кроме того, что это будет за срам, когда иностранные принцы убедятся, что из-за игрушки, из-за самой нестоющей вещи, пэры короля Генриха и его высшее дворянство погубили себя и лишились французского царства! О, подумайте о завоеваниях моего отца, о моих юных летах и не допустите, чтобы из-за пустяка погибло, пропало у нас то, что куплено кровью! Пусть я буду посредником в этой сомнительной ссоре. Я не вижу причины, почему-бы,- если я надену эту розу (надевает алую розу), кто-либо заподозрил, что я скорее склоняюсь на сторону Сомерсета, нежели Иорка. Они оба мне родственника, и я люблю их обоих. В таком случае, ведь, и меня могут попрекать моей короной, потому - что король Шотландский тоже коронован. Но ваше благоразумие убедит вас более, нежели я могу вам это внушить или вам это преподать. А, следовательно, как мы явились сюда с миром, так пусть и останемся в мире и любви. Кузен Иорк, мы назначаем вас регентом этой части Франции. А вы, любезный лорд Сомерсет, соедините своих кавалеристов с его пехотой и, как верные подданные, сыны своих родителей, бодро идите вместе и излейте свой гнев на ваших врагов. Мы же, лорд Протектор, и все остальные, после некоторого отдыха, возвратимся в Калэ, а оттуда и в Англию, где я надеюсь скоро получить от вас в подарок ваши победы, Карла, Алансона и всю эту ватагу предателей (Трубы. Уходят: Король Генрих, Глостэр, Сомерсет, Уинчестер, Сеффольк и Бассет).

Уорик. Уверяю вас, милорд Иорк, что король, мне кажется, премило разыграл роль оратора.

Iорк. Да. Но мне, все-таки, не нравится, что он надел знак цвета Сомерсета.

Уорик. Ба! просто нашла такая фантазия; не обвиняйте его,- он это сделал без умысла.

Иорк. Еслиб я только мог предугадать, что он это сделал.... но оставим это; теперь надо заняться другим делами. (Уходят: Иорк, Уорик и Вернон).

Экзэтэр. Ты хорошо сделал, Ричард, что прервал свою речь. Если бы страсти твоего сердца прорвались наружу, то боюсь я, что мы нашли бы в них начертанными более мстительную злобу и более свирепые, буйные раздоры, нежели можно себе представить или предположить. Как бы то ни было, а всякий даже простой человек скажет, что это; предвещает что либо дурное, когда увидит этот разнузданный разлад в дворянстве и эту фамильярность обращения между собою при дворе. Плохо, если скипетр находится в руках ребенка, но еще того хуже, если зависть порождает жестокую вражду: тут ужь пойдут и смуты, и разоренье (Уходит).

СЦЕНА II.

Франция. Перед городом Бордо.

Входит Тольбот со своими войсками.

Тольбот. Подойди, трубач, к воротам Бордо и вызови их командира на стены (Трубят переговоры. Выходят на стены: командующий французскими войсками и другие). Офицеры! Англичанин, Джон Тольбот, слуга по оружию Генриха, короля английского, вызывает вас и вот чего желает, отворите городские ворота, будьте нам покорны, назовите моего государя своим и чествуйте его, как послушные подданные,- и я удалюсь, а вместе со мною и мое с кровожадное войско. Если же вы пренебрежете предлагаемым вам миром, то вызовите этим ярость моих троих сподвижников: изнуряющего голода, рубящей стали и всеобъемлющего пламени, которые, в одно мгновение, сравняют с землею ваши величественные и горделивые башни, если вы отрините предлагаемое вам расположение.

Командир. Страшный, зловещий сыч, вестник смерти ужас и кровавый бич нашего народа! Время твоего тиранства близится к концу. Лишь мертвый можешь ты к нам проникнуть: уверяю тебя, мы хорошо укреплены и достаточно сильны для того, чтобы выйти и сразиться с тобою. Если ты двинешься назад, то дофин, с хорошим подкреплением, опутает тебя военными сетями; справа и слева от тебя расставлены отряды, чтобы как стеной преградить тебе возможность бежать. И куда бы ты ни обратился за подмогой, повсюду смерть будет грозить тебе в лицо очевидной гибелью, и лицом к лицу столкнешься ты с полным истреблением. Десять тысяч французов поклялись св. причащением, что ни в одну христианскую душу не разрядят своих орудий, как только в англичанина Тольбота. Слушай! Ты стоишь передо мною, доблестный и еще живой человек, и в последний раз я восхваляю тебя,- я, твой враг, потому что, не смотря на это, считаю должным воздать тебе хвалу: тот песок, который начал сыпаться, еще не закончит своего часового теченья, как уже глаза, которые еще видят тебя здоровым, увидят тебя поблекшим, окровавленным, бледным, мертвым! (Барабанный бой вдали). Чу! Это барабан дофина, это колокол, вещающий роковым голосом твоей смущенной душе, а мой - загремит перед твоей ужасною кончиной (Уходят со стен: командир и другие).

Тольбот. Он не выдумывает: я слышу врага. Отправьтесь несколько человек легкой кавалерии и выследите их фланги. О, небрежная и неосторожная дисциплина! Мы окружены и стеснены как в загоне, будто небольшое стадо трусливых английских оленей, запуганных визгливой сворой французских дворняшек! Если же мы английские олени, то пусть мы будем хорошей породы, а не из тех, которые тощи и валятся с одного щипка; будем лучше отчаянными, обезумевшими от гнева оленями, которые обращают к кровожадным псам свои вооруженные головы и заставляют трусов отчаянно защищаться. Если каждый из вас, друзья, так-же дорого продаст свою жизнь, как я, то они найдут, что дорого достались им наши олени. Бог и святой Георгий, Тольбот и права Англии да пошлют успех нашим знаменам в этой опасной битве! (Уходит).

СЦЕНА III.

Равнина в Гасконии.

Входит Иорк со своими войсками; к нему подходит гонец.

Иорк. Разве еще не вернулись проворные разведчики, которые выслеживают могучее войско дофина?

Гонец. Милорд, они вернулись, и говорят, что он ведет свои войска на Бордо, чтобы сразиться с Тольботом. На его пути наши шпионы открыли еще две армии, сильнее той, которую ведет дофин; оне соединились с ним и направились к Бордо.

Иорк. Чорт побери этого подлеца Сомерсета! Чего он так задерживает обещанное подкрепленье кавалерии, которое было снаряжено для этой осады? Славный Тольбот ждет меня на помощь, а я предательски одурачен негодяем и не могу помочь благородному рыцарю. Боже, подкрепи его в беде! Если он не выдержит, прощайте войны во Франции!

Входит сэр Уильям Люси.

Люси. О, царственный вождь английских войск, в которых еще никогда не было такой нужды на почве Франции, скачи на выручку благородному Тольботу, который опоясан теперь железными тисками и окутан ужасной гибелью! В Бордо, воинственный герцог! В Бордо, Иорк! А не то, прощай Тольбот, Франция и честь Англии!

Иорк. О, Боже! если-бы надменный Сомерсет, который задерживает мои штандарты, был на месте Тольбота! Мы бы тогда сберегли себе храброго джентльмена, а потеряли бы предателя и труса. Безумная ярость и злобное неистовство заставляют меня плакать о том, что мы умираем, в то время, как изменники спят беспечно.

Люси. О, пошлите-же хоть какое-нибудь подкрепленье бедствующему лорду!

Иорк. Умри он,- мы все теряем, и я изменяю своему воинскому слову. Мы скорбим,- французы усмехаются; мы проигрываем,- они ежедневно выигрывают;- а все по милости этого подлаго предателя Сомерсета.

Люси. Ну, так пусть смилуется Бог над душою храброго Тоиьбота и над юным Джоном, его сыном, которого я встретил, часа два тому назад, на пути к его воинственному отцу. Целых семь лет не видал Тольбот сына и теперь они встретятся там, где оба покончат жизнь.

Иорк. Увы! Что за радость благородному Тольботу приветствовать своего молодого сына над его могилой? Скорее прочь! Я задыхаюсь от горести, что разлученные друзья приветствуют друг друга в час кончины. Люси, прощай! Судьба дозволяет мне лишь проклинать то обстоятельство, по которому я не могу помочь этому человеку. Майн, Блуа, Пуатье и Тур потеряны по милости Сомерсета и его проволочки (Уходят со своими войсками).

Люси. Итак, в то время, как такие великие полководцы питают в груди своей хищную вражду, сонливое нерадение лишает нас завоеваний нашего едва остывшего завоевателя, Генриха Пятого,- человека, память которого жива вовеки. А между тем, они перечат друг другу, и жизнь, и честь, и владения,- все стремится к погибели!

СЦЕНА IV.

Другая равнина в Гасконии.

Входит Сомерсет со своей армией; с ним один из офицеров Тольбота.

Сомерсет. Слишком поздно, я уже не могу их теперь послать. Этот поход был слишком необдуманно затеян Иорком и Тольботом. Одна вылазка из этого города осилила-бы все наши главные войска. Слишком самонадеянный Тольбот запятнал весь блеск своей прежней славы этим неосторожным, отчаянным, диким предприятием. Иорк подстрекнул его сразиться и умереть с позором, чтобы, по смерти Тольбота, великий Иорк мог-бы носить эта прозвище.

Офицер. Вот сэр Уильям Люси, который вместе со мною явился от наших одолеваемых войск за помощью.

Входит сэр Уильям Люси.

Сомерсет. Ну, что, сэр Уильям? Откуда вы присланы?

Люси. Откуда, милорд? От купленного и проданного лорда Тольбота, который окружен неминуемым бедствием и призывает благородных - Иорка и Сомерсета отбить наступающую смерть от его слабых отрядов. А в то время как он с честью выжидает помощи и как с его изнуренных войною членов течет кровавый пот,- вы, на кого он напрасно надеется, надежда славной Англии, держитесь в стороне, занятые недостойным соперничеством. Пусть ваши личные раздоры не задерживают заготовленного подкрепления, которое может ему помочь, тогда как теперь он, знаменитый, благородный джентльмэн, подставляет жизнь свою целому миру опасностей. Пригулок Орлеанский Карл, герцог Бургундский, Алансон и Ренье оцепили его и Тольбот погибает по вашей вине.

Сомерсет. Иорк подстрекнул его, Иорк и должен прислать ему подкрепление.

Люси. А Иорк кричит про вашу светлость, клянется что вы задерживаете его кавалерию, снаряженную нарочно для этого похода.

Сомерсет. Иорк лжет: он мог-бы прислать за своей кавалерией и получить ее. Я не обязан ему почтеньем, а тем более любовью, и слишком презираю его, чтобы подластиться к нему этой присылкой.

Люси. Вероломство Англии, а не силы Франции опутали сетями благородного душой Тольбота. Он в Англию уже более не вернется живым, а умрет, преданный судьбою благодаря вашему раздору.

Сомерсет. Ну, хорошо; ступайте: я тотчас-же отправлю кавалеристов и через шесть часов они уже придут к нему на помощь.

Люси. Слишком запоздало подкрепленье: он или взят, или убит, потому что бежать он не мог, даже если-бы в захотел.

Сомерсет. Если он умер, то ужь прощай, храбрый Тольбот!

Люси. Слава его на всем мире, а позор - на вас (уходят).

СЦЕНА V.

Английский лагерь близь Бордо.

Входят: Тольбот и Джон, его сын.

Тольбот. О, юный Джон Тольбот! Я посылал за тобой, чтобы наставить тебя в военном искусстве, дабы имя Тольбота ожило в тебе, когда изсякшая старость и слабые, неспособные члены уложили-бы твоего отца на носилки. Но,- о, коварные, зловещия звезды! - ты пришел на пир смерти, на ужасную, неизбежную гибель. Поэтому, мой дорогой мальчик, вскочи на быстрейшего из моих коней и я научу тебя, как всего скорее спастись бегством. Ну-же, иди, не медли!

Джон. Не Тольбот-ли мое имя? Не ваш-ли я сын? И мне-ли бежать? О, если вы любите мою мать, не позорьте её честного имени, не делайте из меня раба или пригулка; свет скажет, что не Тольбота кровь в том, кто подло бежал, когда благородный Тольбот стоял на месте.

Тольбот. Беги, чтоб отомстить за мою смерть, если меня убьют.

Джон. Кто так бежит, тот уже не вернется.

Тоиьвот. Но если мы оба останемся, то мы, наверно, оба умрем.

Джон. Так дозвольте мне остаться, отец, а вы бегите. Велика ваша потеря и такова-же должна быть ваша осторожность. Мое достоинство еще неизвестно, я не представляю собою потери. Французы не могут хвастаться моею смертью; но вашей они будут хвастать: ведь с вами потеряны все наши надежды. Бегство не может запятнать завоеванную вами славу; но мою запятнает, потому-что я еще не делал подвигов. Каждый поклянется, что вы бежали из рассчета; если я бегу, то скажут, что из страха. Нельзя будет надеяться, чтобы я когда-либо устоял, если в первую-же опасную минуту испугаюсь и убегу? Вот я и прошу у вас смерти скорее, нежели жизни, спасенной безчестьем.

Тольбот. Неужели все надежды твоей матери сойдут в одну могилу?

Джон. Да, это лучше, если-бы я посрамил её утробу.

Тольбот. Благословением моим приказываю тебе идти.

Джон. В бой,- да, но не в бегство от врага.

Тольбот. Часть твоего отца может быть спасена в лице твоем.

Джон. Все части его будут опозорены во мне.

Тольбот. Ты не имел известности и не можешь её потерять.

Джон. Да, но ваше славное имя: неужели позорить его бегством?

Тольбот. Приказание твоего отца сотрет с тебя это пятно.

Джон. Но вы не можете показать в мою пользу, если будете убиты; если-же смерть так очевидна, бежим оба!

Тольбот. А товарищей моих оставить здесь одних сражаться и умирать? Еще никогда моя старость не была запятнана подобным позором.

Джон. А моя юность разве должна повиниться в таком посрамленьи? Если вы не можете сами себя разделить надвое, то тем более не могу я отделиться от вас. Оставайтесь, идите, делайте, что угодно; я буду делать то же, что и вы: не хочу я жить, если мой отец умирает.

Тольбот. Ну, так я прощусь здесь с тобою, милый сын, рожденный для того, чтобы угаснуть в этот день. Пойдем бок-о-бок жить и затмиться, и душа с душой полетим из Франции на небо.

СЦЕНА VI.

Поле сражения.

Тревога. Стычки. Сын Тольбота окружен и Тольбот отбивает его.

Тольбот. Святой Георгий и победа! Бейтесь, солдаты, бейтесь! Регент нарушил свое слово Тольботу и предоставил нас ярости французского меча. Где Джон Тольбот? Остановись, переведи дух: я дал тебе жизнь и спас тебя от смерти.

Джон. О, ты дважды мне отец! Я дважды сын тебе! Жизнь, которую ты мне дал сперва, была потеряна и окончена, но ты, на зло судьбе, своим воинственным мечом, даровал новый срок моему кончившемуся существованию.

Тольбот. Когда твой меч высек огонь из шлема Дофина, сердце отца твоего загорелось гордым желанием достигнуть смелой победы. Затем, моя тяжелая старость, оживленная юношеским пылом и воинственной яростью, отбила Алансона, Пригулка Орлеанского, герцога Бургундского и спасла тебя от надменных галлов. Свирепаго Пригулка Орлеанского, который пролил твою кровь, мой сын, и которому досталась девственность твоей первой битвы, я встретил в скорости и поспешил пролить его незаконную кровь, обратившись к нему с презрением:- Я проливаю твою зараженную, подлую, незаконную кровь, бедную и презренную, за мою чистую кровь, которую ты исторг из Тольбота, моего храброго сына!- Но тут, когда я намеревался уже с ним покончить, подоспело сильное подкрепление. Скажи, забота отца твоего, скажи, Джон, не устал-ли ты? Как ты себя чувствуешь? Согласен-ли ты, дитя, оставить битву теперь, когда ты уже отмечен, как сын рыцарства? Беги, чтобы отомстить за мою смерть, когда я умру: помощь одного человека мало для меня значит. О теперь я хорошо понимаю, что слишком безумно подвергать опасности жизнь всех нас с одной только небольшой ладьею. Если я не умру сегодня от ярости французов, то завтра-же умру от чрезмерной старости. Ничем они от меня не поживятся, и если я остаюсь, то лишь на один день сокращаю себе жизнь. В тебе-же умирает мать и наше родовое имя; месть за мою смерть, твоя юность и слава Англии. Тем, что ты остаешься здесь, мы всех их и даже более того, подвергаем опасности; но все оне будут спасены, если ты бежишь.

Джон. Меч Пригулка Орлеанского не уязвил меня; но слова твои отгоняют живую кровь от моего сердца. Прежде, чем молодой Тольбот бежит от старого Тольбота, чтобы этим преимуществом купить себе позор - спасти жалкую жизнь и убить блестящую славу,- пусть свалится и подохнет трусливая лошадь, которая меня несет! Пусть уподоблюсь я тогда французским мужикам и сделаюсь предметом позорного презренья и всяких злополучий. Если я бегу, то ужь не буду сыном Тольбота, - клянусь всею славой, которую он стяжал! Так не говори-же больше о побеге; это излишне. Если я сын Тольбота, так и умру у его ног.

Тольбот. Следуй-же ты, мой Икар, за мной, как за отчаянным повелителем Крита. Жизнь твоя мне дорога: если хочешь биться, бейся рядом с отцом и, когда мы заслужим славу, то доблестно умрем (Уходят).

СЦЕНА VII.

Другая часть поля сражения.

Тревога. Стычки. Входят: раненый Тольбот и слуга.

Тольбот. Где моя вторая жизнь? Моя собственная окончена. О, где-же молодой Тольбот? Где доблестный Джон? Мужество молодого Тольбота заставляет меня улыбаться тебе, торжествующая смерть, запятнанная пленом. Когда увидел он, что я отступаю и падаю на колени, он взмахнул надо мною своим окровавленным мечом, и, как голодный лев, начал свои деяния ярости и жестокого гнева. Но, когда мой разъяренный защитник заметил, что он один охраняет мою гибель, и что никто на него не нападает, глаза его затмились от бешенства, в сердечном неистовстве, он внезапно устремился прочь от меня в самый разгар битвы, в толпу французов. В этом море крови мой мальчик утолил свой возбужденный дух; там умер мой Икар, мой цветок, со славой.

Входят солдаты с телом Джона Тольбота.

Слуга. О, дорогой мой лорд! Вот несут вашего сына.

Тольбот. О, шутиха - смерть! Ты смеешься, издеваясь над нами, но на зло тебе, оба Тольбота, соединенные узами бесконечности, на крыльях скроются от смертности в эфире небес. О, ты, к ранам которого так пристала жестокая смерть, скажи хоть слово отцу, прежде, чем испустить дух. Не взирая на смерть, против её воли, или нет, говори: вообрази, что она француз, твой враг. Бедное дитя! Мне кажется, что он мне улыбается, будто хочет сказать: "если-бы смерть была французом, то умерла-б сегодня". Ну, положите-же его в объятия отца. Дух мой ужь далее не терпит этих бед. Воины, прощайте! Я получил то, чего желал: мои старые руки служат могилой юному Джону Тольботу (Умирает).

Тревога. Уходят: солдаты и слуга, оставляя оба тела на месте. Входят: Карл, Алансон, герцог Бургундский, Пригулок, Девственница и войска.

Карл. Если-бы Иорк и Сомерсет пришли своим на помощь, то для нас это был-бы кровавый день.

Пригулок. А как этот щенок Тольбот в бешенстве обагрял свой ничтожный меч французской кровью!

Девственница. Я встретила его однажды, и так сказала ему:- Девственный юноша, будь-же побежден девой!- Но он, с гордым, величавым презреньем, отвечал мне:- Молодой Тольбот не для того рожден, чтоб быть добычею распутной девки!- Он оставил меня, как недостойную поединка с ним, и ринулся в самый центр французов.

Герцог Бургундский. Нет сомненья! из него вышел-бы благородный рыцарь. Смотрите, вот он лежит, погребенный в объятиях виновника своих зол - бедствий.

Пригулок. Разрубите их на-куски, раздробите кости тех, чья жизнь была славой для Англии и дивом для Галлии.

Карл. О, нет, перестаньте: не будем делать зла по смерти тому, кого мы избегали при жизни.

Входит сэр Уильям Люси со свитой; впереди идет французский герольд.

Люси. Герольд, веди меня к палатке дофина, чтобы узнать, кто стяжал славу этого дня.

Карл. С какой повинною ты прислан?

Люси. С повинной, дофин? Это пустое французское слово и мы, английские воины, не знаем, что оно значит. Я явился узнать, кого ты взял в плен, и осмотреть тела убитых.

Карл. Ты спрашиваешь о пленных? Их плен в аду. Но скажи: кого ты ищешь?

Люси. Где великий Алкид поля битвы, доблестный лорд Тольбот, герцог Шрьюзбери, пожалованный, за свои редкие подвиги в военных делах, в великие герцоги Уошфорда, Уотерфорда и Валенции; лорд Тольбот Гудриг и Ерчкнфильд, лорд Стрэндж Блекмир, лорд Вердек Альтонский, лорд Кромуэль-Уингфтльд, лорд Ферниваль-Шеффильд, трижды победоносный лорд Фоконбридж; рыцарь благородного ордена святого Георгия, преподобного и святого Михаила, Златого Руна; великий маршал Генриха Шестого, во всех его войнах в пределах французского царства?

Девственница. Вот так дурацки-выспренный слог! Даже турок, у которого пятьдесят два государства, и тот не пишет таким пространным слогом. Тот, кого ты величаешь всеми этими титулами, лежит, разлагаясь, покрытый мухами, вот тут, у наших ног.

Люси. Разве убит Тольбот, единственный бич французов, мрачная Немезида и гроза вашего государства? О, если-бы мои зрачки могли обратиться в пули, чтобы я, в ярости, мог выстрелить ими вам в лицо! О, если-бы я только мог вновь призвать к жизни этих мертвецов! Этого было-бы уже достаточно, чтобы навести ужас на все французское государство. Если-бы хоть изображение его осталось между вами, то и его было-б достаточно, чтобы смутить самого надменного из вас. Отдайте мне тела их, чтоб увезти отсюда и воздать им погребение, соответствующее их достоинствам.

Девственница. Мне кажется, что этот выскочка - дух старого Тольбота: он говорит так гордо и повелительно. Ради Бога, пусть он их берет; если оставить здесь, они лишь будут пахнуть и заразят воздух.

Карл. Ступай; бери их прочь.

Люси. Я увезу их прочь отсюда; но из их пепла мы взростим феникса, которого вся Франция содрогнется.

Карл. Лишь-бы нам отделаться от них; а там - делай с ними, что хочешь. Теперь идем в Париж, благодаря тому, что нам везет на победы. Раз, что убит Тольбот, все будет наше! (Уходят).

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Лондон: Комната во дворце.

Входят: Король Генрих, Глостер и Экзэтэр.

Король Генрих. Прочитали вы письма папы, императора и герцога д'Арманьяка?

Глостэр. Да, милорд и вот в чем их цель: они покорно просят ваше величество, чтобы благочестивый мир был заключен между государствами Франции и Англии.

Король Генрих. Как-же вы относитесь к их предложению?

Глостэр. Оно хорошо, государь, и единственное средство остановить потерю нашей христианской крови, а также и водворить спокойствие с обеих сторон.

Король Генрих. Конечно, дядя. Я и всегда думал, что неестественно и нечестиво, если между последователями нашей веры царствуют безчеловечность и кровавый раздор.

Глостэр. Кроме того, милорд, дабы скорее свершить и прочнее связать эти узы дружбы, герцог д'Арманьяк, близкий родственник дофина Карла, человек, имеющий большое влияние во Франции, предлагает вашему величеству в супружество свою единственную дочь с богатым, роскошным приданым.

Король Генрих. В супружество, дядя! Увы, я еще так юн, что мне более пристали учение и книги, нежели игривые нежности с любезной. Однако, позовите послов и дайте им каждому ответ, какой вам будет угодно: я буду доволен всем, что только клонится к славе Господа и ко благу моей страны.

Входят: легат и два посла, епископ Уинчестерский в облачении кардинала.

Экзэтэр. Как? Неужели милорд Уинчестер возведен в сан кардинала и утвержден в нем? Теперь я вижу, оправдывается то, о чем некогда пророчествовал Генрих Пятый:- Если он когда-либо будет кардиналом, то сравняет свою шапку с короной.

Король Генрих. Господа послы, мы рассмотрели и обсудили ваши различные предложения. Цель ваша и хороша, и разумна; поэтому мы решили установить условия дружественного мира, которые и будут теперь-же препровождены с лордом Уинчестером во Францию.

Глостэр. Что-же касается предложения моего господина, а вашего повелителя, я сообщил о нем подробно его величеству. Питая склонность к добродетелям, которыми одарена ваша госпожа, к её красоте и значительности её приданого, он намерен, чтобы она была королевой Англии.

Король Генрих. В подтверждение и в доказательство этого условия, свезите ей этот бриллиант,- залог моих чувств.- Итак, милорд Протектор, озаботьтесь дать им охранный отряд, чтобы они безопасно были отправлены в Дувр. А там, посадив их на корабль, пусть их вверят прихотям моря (Уходят: Король Генрихь, со свитой, Глостэр, Экзэтэр и послы).

Епископ Уинчестерский. Постойте, лорд легат; сначала получите ту сумму денег, которую я обещал вручить его святейшеству за облечение меня в эти важные знаки отличия.

Легат. Как вашему высокопреосвященству угодно.

Епископ Уинчестерский. Теперь, я надеюсь, Уинчестер не покорится и не уступит самому гордому из пэров. Увидишь, Гемфи Глостэр, что ни по рождению своему, ни по авторитету, не осилить тебе епископа. Я или унижу и заставлю его преклонить колени, или возмущением разорю эту страну (Уходит).

СЦЕНА II.

Франция. Равнина в Анжу.

Входят: Карл, герцог Бургундский, Алансон, Девственница и шествующия войска.

Карл. Эти вести, господа, могут ободрить наш удрученный дух. Говорят, что парижане возмутились и снова обращаются в воинственных французов.

Алансон. Так шествуй-же в Париж, король Карл французский, и не задерживай здесь, в неге, своих войск.

Девственница. Мир им, если они вернутся к нам, а не то - пусть разорение низвергнет их дворцы.

Входит разведчик.

Разведчик. Всякого успеха нашему доблестному вождю и счастия его сподвижникам!

Карл. Какие вести о наших разведчиках? Говори пожалуйста.

Разведчик. Английские войска, разделенные нами части, соединились и намерены тотчас-же дать вам сражение.

Карл. Это предостережение несколько неожиданно для нас, господа; но мы тотчас-же приготовимся их встретить.

Герцог Бургундский. Надеюсь, что с ними нет духа Тольбота; а раз его нет, вам и нечего бояться.

Девственница. Изо всех подлых страстей, страх - самая проклятая.- Карл, прикажи победе, и она будет твоею; пусть Генрих сердится, а весь мир ропщет.

Карл. Вперед-же, господа, и пусть судьба будет Франции благоприятна! (Уходят).

СЦЕНА III.

Там-же. Перед Анжером.

Тревога; стычки. Входит Девственница.

Девственница. Регент побеждает. Французы бегут. Помогите-же мне вы, чары и ладонки, и, избранные духи, наставляющие меня; дайте мне знак грядущих событий (Гром). Мои проворные пособники, подчиненные властному монарху севера, явитесь и помогите мне в этом предприятии (Входят злые духи). Такое быстрое появление доказывает ваше обычное ко мне усердие. Ну, близкие мне духи, собравшиеся сюда из могучих подземных легионов, помогите-же мне еще на этот раз, чтобы за Францией осталось поле победы (Духи ходят вокруг нея, но молчат). О, не томите-же меня слишком продолжительным молчанием! Я привыкла кормить вас своею кровью, но готова отрубить себе один из моих членов и отдать его вам, в надежде на будущую выгоду, лишь-бы вы снизошли помочь мне теперь (Духи наклоняют головы). Разве нет надежды на улучшение дел? Мое тело заплатит вам за то, что вы исполните мою просьбу (Духи качают головою). Разве ни мое тело, ни моя кровная жертва не убедят вас продлить мне вашу помощь? Так возьмите-же и мою душу; и тело, и душу, и все, скорее чем дать Франции победу над Англией (Духи исчезают). Смотрите, они покидают меня! значит, настало время, когда Франция должна склонить свой оперенный шлем и пасть головою в лоно Англии. Мои прежния чары слишком слабы, ад-же слишком силен для того, чтобы мне с ним тягаться. Итак, Франция, слава твоя рассыпается в прах (Уходит).

Тревога. Входят французы и англичане, сражаясь. Девственница и Иорк схватились. Девственница взята в плен. Французы бегут.

Иорк. Краса французов! Кажется, я тебя поймал. Спусти с цепи своих духов коварными чарами и попробуй, не могут-ли они возвратить тебе свободу. Славная добыча, достойная самого дьявола; смотрите, как эта уродливая колдунья сдвигает брови, будто хочет подвергнуть меня превращенью.

Девственница. Изменить твой вид к худшему невозможно.

Иорк. О, дофин Карл более подходящий человек: никто, кроме него, не может нравиться твоим прихотливым взорам.

Девственница. Чтобы подохнуть вам, и Карлу, и тебе! Пусть от кровавых рук внезапно погибнете вы оба, сонные в своих постелях!

Иорк. Свирепая, проклятая фурия, колдунья; замолчи!

Девственница. Пожалуйста, дозволь мне поругаться еще немного.

Иорк. Поругаешься, негодяйка, когда попадешь к позорному столбу (Уходят).

Тревога. Входит Сеффольк, который ведет лэди Маргариту.

Сеффольк. Кто-бы ты ни была, ты моя пленница (Смотрит на нее). О раскрасавица, не бойся, не беги от меня; мои руки коснутся тебя лишь с почтением. Целую эти пальчики в знак вечного мира, и тихо кладу их вдоль твоего нежного стана. Кто ты такая? скажи, чтобы я мог почтить тебя.

Маргарита. Кто-бы ты ни был, имя мое Маргарита, я дочь короля,- короля Неаполитанскаго.

Сеффольк. Я герцог, меня зовут Сеффольк. Не оскорбляйся, чудо природы, ты предназначена, чтобы я взял тебя. Так лебедь прячет под крыльями своих пушистых лебедят; но, если тебя оскорбляет такая зависимость, ступай и будь свободна, как друг Сеффолька (Он поворачивается как-бы для того, чтобы уйти). О, останься!- Не в силах я дать ей уйти; рука моя готова освободить ее! но только не сердце. Эта роскошная краса кажется в моих глазах игривым солнцем, сверкающим, как луч в зеркальных потоках. Я-бы хотел ухаживать за нею, но не смею заговорить. Потребую перо и чернил и напишу, что думаю. Стыдно, де-ля-Пуль! Не унижай себя. Нет у тебя, разве языка? Разве она не твоя пленница? Неужели вид женщины тебя устрашает? Да: таково царственное величие красоты, что оно отнимает язык и смущает чувства.

Маргарита. Скажите, граф Сеффольк, если ужь таково ваше имя, какой выкуп должна я заплатить, чтобы меня выпустили: я вижу, что я ваша пленница.

Сеффольк (В сторону). Почем ты можешь знать, что она отвергнет твое предложение, прежде, чем ты испытаешь её расположение?

Маргарита. Что-ж ты не говоришь? Какой выкуп должна я уплатить?

Сеффодьк (В сторону) Она прекрасна и потому за нею следует ухаживать; она женщина и потому за нее следует посвататься.

Маргарита. Примешь ты выкуп, да или нет?

Сеффольк (В сторону). Сумасбродный человек! вспомни, что у тебя есть жена; как-же может Маргарита быть твоей возлюбленной?

Маргарита. Мне лучше оставить его, а то он не хочет слушать.

Сеффольк. Все испорчено: легла неудачная карта.

Маргарита. Он говорит наобум: это, верно, сумасшедший.

Сеффольк. Однако, можно, ведь, и получить разрешение.

Маргарита. Однако, я-бы желала, чтобы вы мне ответили.

Сеффольк (В сторону). Я посватаюсь за эту лэди Маргариту; только для кого? Ну, да хоть для короля. Тсс! Это глупо, как дерево!

Маргарита. Он говорит о дереве; это какой-нибудь шорник.

Сеффольк (В сторону). Однако, я могу таким образом удовлетворить свою прихоть и водворить мир между государствами. Но в этом еще есть сомнение: хоть её отец и король неаполитанский, герцог анжуйский и майнский, но он беден, и наше дворянство отвергнет этот союз.

Маргарита. Слышите-ли вы, капитан? Или вам некогда?

Сеффольк (В сторону). Так это и будет, хоть-бы они им и пренебрегали. Генрих молод и скоро уступить.- Сударыня, я должен открыть вам тайну.

Маргарита. Что-ж такое, что я буду в плену? Он, повидимому, рыцарь и ни в каком случае не обезчестит меня.

Сеффольк. Лэди, соблаговолите выслушать, что я вам скажу.

Маргарита (Въсторону). Может быть, меня еще выручат французы и мне не надо будет требовать, чтобы он был любезен.

Сеффодьк. Любезная лэди, выслушайте меня по одному делу...

Маргарита (Въсторону). Тсс! женщины уже бывали у него в плену.

Сбффольк. Лэди, зачем вы так тихо говорите?

Маргарита. Прошу прощения: это лишь qui pro quo.

Сеффольк. Скажите, прелестная принцесса, не сочли бы вы счастливым тот плен, который сделал-бы вас королевой?

Маргарита. Быть королевой и в неволе гораздо унизительнее, чем быть рабою в подлом рабстве. Государи должны быть свободны.

Сеффольк. Так и вы будете свободны, если счастливый король английский свободен.

Маргарита. Но что-же мне за дело до его свободы?

Сеффольк. Я возьму на себя сделать тебя королевой Генриха, вдеть тебе в руку золотой скипетр и надеть на голову драгоценную корону, если ты только снизойдешь, чтоб быть моей...

Маргарита. Чем?

Сеффольк. Его возлюбленной.

Маргарита. Я недостойна быть супругой Генриха.

Сеффольк. Нет, любезная лэди, я, недостойный, должен просить ему в жены такую прекрасную даму и не иметь в этом выборе своей доли. Что скажете, сударыня, довольны-ли вы этим?

Маргарита. Если угодно будет моему отцу, тогда я вольна.

Сеффольк. Зовите-же сюда ваших командиров и ваши знамена! У крепостных стен вашего отца мы потребуем переговоров, чтобы говорить с ним (Войска выходят вперед).

Трубят переговоры. На стены выходит Ренье.

Сеффольк. Смотри, Ренье! Видишь: дочь твоя пленница.

Ренье. Чья?

Сеффольк. Моя.

Ренье. Сеффольк, как этому помочь? Я, ведь, солдат и потому не в состоянии плакать, или роптать на изменчивость судьбы.

Сеффольк. Помочь найдется чем, милорд: лишь согласитесь, своей-же чести ради, дать вашей дочери позволение быть венчанной с моим государем. Я за нее ужь сватался и с трудом получил согласие; таким образом, легкая неволя доставила твоей дочери царственную свободу.

Ренье. Говорит-ли Сеффольк тоже, что и думает?

Сеффольк. Прекрасная Маргарита знает, что Сеффольк не льстит, не лицемерит и не притворяется.

Ренье. По твоему графскому слову, я сойду дать ответ на твое справедливое требование (Уходит со стен).

Сеффольк. А я здесь подожду твоего прихода.

Трубы. Ренье выходит из нижних укреплений.

Ренье. Привет тебе, храбрый граф, в наших владениях; приказывай в Анжу, что твоей светлости угодно.

Сеффольк. Благодарю, Ренье. Ты счастлив тем, что твое дитя прелестно и достойно избрания в супруги короля. Какой ответ даст мне его светлость?

Ренье. Если ужь ты благоволишь искать её небольших достоинств, чтобы стала она царственной невестой такого властелина, то пусть моя дочь будет принадлежать Генриху, если ему угодно; но под условием, что я спокойно буду владеть своими собственными графствами Анжу и Мэна; обезпеченными от притеснений и от гнета войны.

Сеффольк. Вот ей и выкуп; я освобождаю ее. А насчет этих двух графств, я ручаюсь, что ваша светлости будете мирно и благополучно ими владеть.

Ренье. А я, в свою очередь, отдаю её руку тебе, во имя короля Генриха, как его представителю, и в знак её верности.

Сеффольк. Ренье французский, я приношу тебе королевскую благодарность, потому что это дело короля (В сторону.) А между тем, сдается мне, что мне было-бы приятно мне своим собственным ходатаем в данном случае. Так я переправлюсь в Англию с этими вестями, чтобы там был совершен этот брак. Прощай, Ренье! Храни-же этот бриллиант в золотых хоромах, как ему подобает.

Ренье. Обнимаю тебя, как обнял-бы благоверного короля Генриха, если-бы он был здесь.

Маргарита. Прощайте, милорд. У Маргариты всегда будут для Сеффолька добрые пожелания, хвала и молитвы (хочет уходит).

Сеффольк. Прощайте, любезная лэди! Но, послушай, Маргарита: никакого царственного привета моему королю?

Маргарита. Снеси ему такой привет, который подобает от девы, молодой лэди и его слуги.

Сеффольк. Мило сказано, и скромно в обращении. Но, лэди, я снова должен вас побезпокоить: и ничего в залог любви к его величеству?

Маргарита. Нет, мой любезный лорд: я посылаю королю безупречно-чистое сердце, еще никогда не запятнанное любовью.

Сеффольк. И это также? (Целует ее).

Маргарита. Это тебе; я не осмелюсь послать королю такой ничтожный залог (Уходят: Ренье и Маргарита).

Сеффольк. О, если-бы ты была моею!- Но, Сеффольк, постой. Тебе нельзя пускаться в этот лабиринт: там таятся минотавры и подлая измена. Прельсти Генриха, восхваляя её чудные достоинства; припомни обо всех её чрезвычайных добродетелях и её природных прелестях, которые затмевают искусство; почаще повторяй себе их в воображении во время переезда по морю, чтобы, когда ты преклонишь перед ним колени, ты мог-бы ошеломить Генриха от восхищения (Уходит).

СЦЕНА IV.

Лагерь герцога Иорка, в Анжу.

Входят: Иорк, Уорик и другие.

Иорк. Приведите эту колдунью, которая осуждена на сожжение.

Входит Девственница под стражей и пастух.

Пастух. О, Иоанна! Это смерть сердцу твоего отца. По всей стране, вблизи и вдалеке, искал я тебя, а теперь, когда мне суждено тебя найти, неужели я должен видеть твою безвременную, жестокую кончину? О Иоанна, о милая дочь Иоанна, я умру с тобою!

Девственница. Дряхлый негодяй! Подлый, бессовестный нищий! Я происхожу из более благородного рода: ты не отец и не друг мне.

Пастух. Ну, договаривай!- С вашего позволения, милорды, это не так: я родил ее, весь приход знает. Ея мать еще жива и может удостоверить, что она была первым плодом моей женитьбы.

Уорик. Безстыдная! Неужели ты отречешься от своих родных?

Iорк. Это доказывает, какого рода была её жизнь, низкая и порочная, которая кончается такою-же смертью.

Пастух. Стыдись, Иоанна, что ты так упряма! Богу известно, что ты лучшая часть моего тела, и что я много слез пролил по тебе. Не отрекайся от меня, прошу тебя, Иоанна.

Девственница. Прочь, мужичина!- Вы подкупили этого человека, чтобы запятнать мое благородное происхождение.

Пастух. Правда, её мать получила дворянина, в то утро, когда я с ней венчался. Стань на колени, моя дорогая девочка, и прими мое благословение. Так ты не хочешь склониться? Ну, так пусть будет проклято время твоего рождения! Я-бы желал, чтобы молоко матери твоей, когда ты сосала его из её груди, было отравой для тебя! Или чтобы тебя заел какой-нибудь хищный волк, в то время, как ты в поле стерегла моих овец! И ты еще отрекаешься от отца, проклятая негодница? О, жгите, жгите ее! Повешение для неё слишком хорошо! (Уходит).

Иорк. Уведите ее; она слишком долго жила для того, чтобы наполнять свет своими пороками.

Девственница. Сначала, дайте мне сказать вам, кого вы осудили. Не порождение я пастуха, но происхожу от царского рода; я нравственная и святая, избранная свыше внушением небесной благодати, чтобы свершать чрезвычайные чудеса на земле. Никогда не имела я дела с злыми духами. Но вы, оскверненные своими похотями, запятнанные чистой кровью невинных, развращенные и оскверненные тысячью пороков, вы считаете просто невозможным делом творить чудеса иначе, как с помощью дьявола,- потому-что в вас недостает той благодати, которая есть и у других. Нет, заблуждаетесь! Иоанна Д'Арк с самого детства была девой, чистой и безупречной даже в мыслях; её девственная кровь, так грубо пролитая, завопиет о мести у врат небес.

Иорк. Ладно, ладно! Вести ее на казнь!

Уорик. Послушайте-ка, господа: если она дева, то не жалейте вязанок, пусть их будет побольше. Поставьте бочки со смолою вокруг позорного столба, чтобы мучения её были короче.

Девственница. Разве никто не изменит ваших беспощадных сердец?- Ну, так открой-же, Иоанна, свою слабость, которая по закону обезпечивает тебе преимущество. Я беременна, кровожадные убийцы. Не убивайте-же плод моего чрева, хотя-бы вы и влекли меня на смерть!

Иорк. Ну ужь, не дай, Господи! Непорочная дева - беременна?

Уорик. Это величайшее изо всех чудес, которые ты когда-либо сотворила. Неужели до этого довела тебя твоя строгая целомудренность?

Иорк. Они с дофином пошалили: я мог-бы догадаться, в чем её надежда.

Уорик. Ну, все равно: мы не оставим в живых пригулка; особенно-же, если Карл должен усыновить его.

Девственница. Вы ошибаетесь; этот ребенок не его; он Алансона, который пользовался моей любовью.

Иорк. Алансон, этот известный Макиавель! Ребенок умрет, хотя-бы имел он тысячу жизней.

Девственница. О позвольте! Я обманула вас: он не от Карла, и не от герцога, которого я назвала, но от Ренье, короля неаполитанского, который увлек меня.

Уорик. Женатый человек! Это невыносимо!

Иорк. Ну, вот так девушка. Я думаю, она и сама не знает хорошенько: столь многих она может обвинять.

Уорик. Это доказательство того, что она была щедрой и независимой.

Иорк. А все-таки она, право, непорочная дева. - Распутница. твои слова осуждают тебя и твое отродье. Не умоляй: это будет напрасно.

Девственница. Так уводите же меня отсюда, вы, которым я оставляю свое проклятье. Чтоб никогда величественное солнце не отражало своих лучей на стране, в которой вы будете жить; но тьма и мрачные тени смерти пусть окружают вас, пока бедствия и отчаяние не заставят вас свернуть себе шею или повеситься (Уходит под стражей.)

Иорк. Разбейся хоть в дребезги, хоть сгори до пепла, гнусная, проклятая служительница ада!

Входит кардинал Бофорт со свитой.

Кардинал. Лорд регент, приветствую вашу светлость полномочным посланием от короля. Знайте, милорды, что христианские государства, мучимые раскаянием вследствие этих гнусных войн, усердно просят, чтобы водворить обоюдный мир между нашим народом и высокомерными французами. А вот по близости и дофин со своею свитой подходит для обсуждения этого вопроса.

Иорк. Неужели все наши труды привели к такой цели? Сколько вождей, джентльменов и солдат погибло в этих раздорах, телами своими заплатило за благо своей страны, а мы под конец заключим бабий мир? Разве мы, изменою, коварством и обманом, не потеряли большинство городов, завоеванных нашими великими предками? О, Уорик, Уорик! Я с грустию предвижу совершенную потерю всего государства Франции.

Уорик. Имей терпение, Иорк! Если мы заключим мир, то на таких строгих и стеснительных условиях, что французы мало этим выиграют.

Входят: Карл со свитой, Алансон, Пригулок, Ренье и другие.

Карл. Лорды английские, так как, по соглашению, во Франции должен быть провозглашен дружественный мир, то мы явились, чтобы самим узнать, какие будут условия этой лиги.

Иорк. Уинчестер, говори: меня душит кипучий гнев, заграждающий в горле мой едкий голос, при виде наших заклятых врагов.

Кардинал Уинчестерский. Карл и вы, остальные, вот что установлено: в уважение того, что король Генрих, из чистой снисходительности и сострадания дает свое согласие на освобождение вашей страны от гибельной войны, и что он даст вам вздохнуть свободно в плодоносном мире, вы должны сделаться верными ленниками его державы. А ты, Карл, будешь подчинен ему, как вице-король и все-таки будешь пользоваться своей королевской властью, при условии, что поклянешься платить ему дань и покоряться ему.

Алансон. Так он должен быть тенью, что-ли, самого себя? И, украшая свое чело короной, по существу и по авторитету, должен сохранять преимущества лишь частного человека? Это предложение нелепо и безразсудно.

Карл. Уже известно, что я владею более, чем половиною всей галльской территории, где меня чтут, как законного государя. А для приобретения остальных, еще незавоеванных земель, неужели я настолько отступлю от своих высших прав, чтобы называться лишь вице-королем над ними? Нет, лорд-посол, я лучше сохраню то, что имею, нежели, польстясь на большее, отрину возможность завладеть всем.

Иорк. Дерзкий Карл! Ты употреблял тайное посредничество, чтобы добиться лиги, а теперь, когда дело доходит до соглашения, ты отстраняешь переговоры. Прими похищенный тобою титул, как дар, полученный от нашего государя, а не как заслуженный по праву; иначе-же, мы замучим вас непрерывными войнами.

Ренье. Государь, вы нехорошо делаете, что упрямо придираетесь к условиям договора: если вы им пренебрежете, то десять против одного, что мы уже не найдем подобного случая.

Алансон (в сторону Карлу). Сказать по правде, ваша обязанность спасти своих подданных от избиения и немилосердной резни, которые бывают ежедневно, благодаря нашей враждебности. Поэтому примите эти условия мира, хотя-бы вы и нарушили его, когда вам это заблагоразсудится.

Уорик. Что-же скажешь ты, Карл? Будут-ли наши условия приняты?

Карл. Будут, но с оговоркою, что вы не предъявите прав ни на один из наших укрепленных городов.

Иорк. Так присягните-же на подданство его величеству, как рыцарь, чтоб никогда не выходить из его повиновения и не возмущаться против власти Англии ни тебе самому, ни твоим вельможам (Карл и ею вельможи выражают знаками свое верноподданство). Прекрасно. Теперь прошу вас распустить ваши войска, свернуть знамена и остановить бой барабанов, потому-что мы здесь торжественно водворяем мир (Уходят).

СЦЕНА V.

Лондон. Комната во дворце.

Входят Король Генрих, в беседе с Сеффольком.

Король Генрих. Благородный герцог, ваше чудеснное описание редкой красоты Маргариты изумило меня. Ея добродетели, придающия прелесть её внешним достоинствам, зарождают в моем сердце глубокую страсть любви. Как сила бурных порывов гонит самое сильное судно против течения, так и слух о её славе заставляет меня или потерпеть крушение, или достигнуть наслаждения её любовью.

Сеффольк. Полноте, мой добрый господин; это лишь предисловие к достойной её похвале: главные совершенства этой прелестной лэди (если-бы у меня хватило искусства их изобразить) составили-бы целый том чарующих строк, способных восхитить самое тупое воображение. И даже более того: она не превозносится, не пресыщается избранными удовольствиями, но настроена тихо и смиренно и будет довольствоваться вашими приказаниями; под приказаниями разумею добродетельно-чистые поступки - любовь и уважение к Генриху, как её повелителю.

Король Генрих. Никогда Генрих и не потребует ничего иного. Поэтому, милорд Протектор, дайте свое согласие на то, чтобы Маргарита была английской королевой.

Глостер. Я-бы мог дать свое согласие, еслиб потворствовал пороку. Вам, ваше величество, известно, что вы помолвлены с другой достойной лэди. Как же мы можем освободиться от этого договора, не покрыв вашей чести позором?

Сеффольк. Так-же, как делают властители с незаконной клятвой, или как тот, кто поклявшись испытать свою силу на турнире, оставляет ристалище по причине недостатков соперника. Быть дочерью герцога-бедняка большой недостаток и потому отказ не будет ей в обиду.

Глостэр. Ну, а скажите пожалуйста, на много-ли выше её Маргарита? Ея отец не более как герцог, хотя и преисполнен славных титулов.

Сеффольк. Да, мой любезный лорд; её отец король неаполитанский и Иерусалимский и пользуется во Франции такою силой, что его согласие утвердит за нами мир и обезпечит нам подданство французов.

Глостэр.То же может сделать и герцогь Арлеаньяк, так как он близкий родственник Карла.

Экзэтэр. Кроме того, его богатство - порука в щедром приданом, тогда как Ренье скорее сам возьмет, нежели что отдаст.

Сеффольк. Приданое, милорды? Не унижайте нашего короля предположением, что он может быть настолько презренным, низким и бедным человеком, чтобы выбирать невесту по богатству, а не по чистой любви. Генрих сам в состоянии обогатить свою супругу, а не искать, чтоб она сделала его богатым. Так лишь ничтожные мужики торгуют себе жен, как базарные торговцы - волов, овец и лошадей. Брак - слишком важное дело для того, чтобы заключать его по ходатайству другого. Не та, которой мы желаем, но которую любит его величество, должна быть подругой его брачного ложа. И потому, милорды, если он больше всех любит ее, это главная причина, обязывающая нас к тому, чтобы и мы в своем мнении отдали ей предпочтение. Разве брак по принуждению не ад, не вечный раздор, не постоянная распря? Между тем, как в противном случае, он приносит блаженство и служит образцом небесного мира. Кого-же выберем мы для Генриха, который сам король, как не Маргариту, которая дочь короля? Ея бесподобная краса, вместе с её происхождением, подтверждает, что она достойна лишь короля. Ея доблестная храбрость и непоколебимый дух, (более того, какой обыкновенно встречается у женщин) отвечают нашим надеждам на потомство короля! Генрих, как сын завоевателя, родит еще завоевателей, если он соединится в любви с такою сильной духом женщиной, как прекрасная Маргарита. Соглашайтесь-же, милорды, и покончите вместе со мной на том, что лишь Маргарита, а не другая, будет королевой.

Король Генрих. Не знаю, отчего? Оттого-ли, что так велика сила вашего описания, благородный лорд Сеффольк, или оттого, что моей крайней юности еще не касалась страсть пламенной любви, я не могу сказать, но я убежден, что чувствую в груди резкие противоречия, буйную тревогу от страха и надежды, и почти болен от работы мыслей. И потому, милорды садитесь на корабль, и мчитесь, милорд, во Францию; соглашайтесь на все условия и добейтесь, чтобы лэди Маргарита соблаговолила переправиться за море, в Англию и короноваться, верной и помазанной супругой короля Генриха. На расходы и подобающее продовольствие соберите с народа десятинный налог. Уезжайте-же, говорю вам: пока вы не вернетесь, меня будут томить тысячи тревог. А если вы будете судить меня по тому, каковы и вы сами были, а не каковы теперь то вы, милый дядя, не обидитесь на меня: я знаю, это послужит извинением быстрому исполнению моей воли. Итак, ведите меня туда, где я мог-бы предаться своей грусти и скрыть ее от других (Уходит).

Глостэр. Да, грусть: боюсь я, что она будет у тебя с начала и до конца (Уходят: Глостэр и Экзэтэр).

Сеффольк. Вот Сеффольк и превозмог; вот он отправляется, как отправлялся некогда юный Парис в Грецию,- в надежде на такой-же успех в любви, но с большей выгодой, чем для троян. Маргарита, как королева, будет управлять королем. Я-же буду управлять и ею, и королем, и королевством! (Уходит).

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ "Генриха VI".

КОРОЛЬ ГЕНРИХ VI.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ДЕЙСТВУЮЩИЯ ЛИЦА:

Король Генрих VI.

Гемфри, герцог Глостэр, дядя короля.

Кардинал Бофорт, епископ Уинчестерский.

Ричард Плантадженэт, герцог Иорк.

Эдуард и Ричард, его сыновья.

Герцог Сомерсет, герцог Сеффольк, Герцог Бекингэм, Лорд Клиффорд и его сын, приверженцы короля.

Граф Сольсбери, граф Уорик, приверженцы Иорка.

Лорд Скэльз, камендант Тауэра.

Лорд Сэ.

Сэр Гемфри Стаффорд и его брат.

Сэр Джон Стэнли.

Уольтэр Уитмор.

Капитан морской службы, шкипер и штурман.

Два дворянина, в плену вместе с Сеффольком.

Во.

Юм и Соусуэль, священники.

Болинброк, чародей, и дух, которого он вызывает.

Томас Хорнер, оружейник.

Питер, его работник.

Клерк города Чатама.

Мэр Сент Ольбанса.

Симпкокс, обманщик.

Джэк Кэд.

Джордж, Джон, Дик, Смис, ткач, Майкэль и другие сообщники Кэда.

Александер Айден, Кентский джентльмэн.

Маргарита, супруга короля Генриха.

Элеанора, герцогиня Глостэр.

Марджери Джордэн, колдунья.

Жена Симпкокса.

Лорды, лэди и свита; герольд; просители, члены городского управления; сторож, шериф и офицеры; горожане, ученики мастеровых, сокольничие, стражи, солдаты, гонцы и другие.

Действие происходит в разных частях Англии.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА I.

Лондон. Приемная зала во дворце.

Играют трубы; затем гобои. Входят с одной стороны: Король Генрих, герцог Глостэр, Сольсбери, Уорик и кардинал Бофорт. С другой - Королева Маргарита, которую ведет Сеффольк; за ними следуют: Иорк, Сомерсет, Бекингэм и другие.

Сеффольк. Согласно приказанию вашего королевского величества при отбытии моем во Францию, я должен был, как заместитель вашего величества, обвенчаться за вас с принцессой Маргаритой. Поэтому, я исполнил свою обязанность и венчан в славном древнем городе Туре, в присутствии королей: Франции и Сицилии, герцогов: Орлеана, Калабрии, Бретани и Алансона; семи графов, двенадцати баронов и двадцати благочестивых епископов. А теперь, смиренно преклоняя колени, пред лицем Англии и её владетельных пэров, я передаю мои права на королеву в ваши королевские руки, принадлежащия тому священству, великую тень которого я представлял собою. Это величайший из даров, когда-либо принесенных маркизами, это прекраснейшая из королев, когда-либо принятых королями.

Король Генрих. Встань, Сеффольк. Привет вам, королева Маргарита. Я не могу ничем нежнее выразить мою любовь, как этим нежным поцелуем. О Боже, давший мне жизнь, дай мне и сердце, исполненное благодарности: в этом прелестном лице Ты дал душе моей целый мир земных благостей, если только сочувствие в любви соединит наши помыслы.

Королева Маргарита. Великий король Англии, мой милостивый повелитель! Дружная беседа, которую я мысленно вела и днем, и ночью, и во сне, и на яву с вами, мой возлюбленнейший государь, дает мне смелость приветствовать моего короля в более прямых выражениях, каких представятся моему слабому разумению и которые внушить мне мой сердечный восторг.

Король Генрих. Вид её меня очаровал; но прелести её речи, её слова, облеченные в умственное величие, заставляют меня после удивления, предаться слезам радости: такова полнота моего сердечного довольства. Лорды единодушным, радостным возгласом, приветствуйте мою возлюбленную.

Все. Да здравствует королева Маргарита, счастие Англии.

Королева Маргарита. Благодарим вас всех (Трубы.).

Сеффольк. Милорд протектор, с позволения вашего высочества, вот условия мира, заключенного на восемнадцать месяцев между нашим государем и Карлом, королем французским, с их обоюдного согласия.

Глостэр (читает). "Во-первых. Король французский Карл и Уильям де-ля-Пуль, маркиз Сеффольк, посол Генриха, короля английского, согласились, что вышеупомянутый Генрих вступит в супружество с лэди Маргаритой, дочерью Ренье, короля Неаполя, Сицилии и Иерусалима; и что он коронует ее королевой английской тридцатого числа следующего мая месяца. А также, что графства Анжу и Мэн будут освобождены и отданы её отцу королю..."

Король Генрих. Что это, дядя?

Глостэр. Простите мне, мой милостивый повелитель! Внезапная дурнота охватила мне сердце, затуманила глаза и я не могу далее читать.

Король Генрих. Дядя Уинчестер, пожалуйста, продолжайте.

Уинчестер. "А также, еще согласились они, что графства: Анжу и Мэн будут освобождены и отданы её отцу, королю; а она сама будет послана за море на собственный счет короля английского, безо всякого приданаго".

Король Генрих. Нам эти условия угодны. Милорд маркиз, преклоните колени: мы жалуем вас первым герцогом Сеффольком и опоясываем вас мечом. Кузен Иорк, до полного истечения этих восемнадцати месяцев, мы отставляем вас от должности регента французских владений. Благодарим вас, дядя Уинчестер, Глостэр, Иорк, Бекингэм, Сомерсет, Сольсбери и Уорик; благодарим за великую честь, оказанную приемом моей царственной королевы. Ну, пойдем-же скорее озаботиться о приготовлениях к её коронации (Уходят: король, королева и Сеффольк).

Глостэр. Храбрые пэры Англии, столпы государства, вам я изолью свою скорбь, вашу скорбь, общую скорбь всей страны. Как? Разве не тратил брат мой Генрих своей молодости, храбрости, своих денег и людей на войны? Разве не жил он зачастую в открытом поле в зимнюю стужу и в летний жгучий зной, чтобы завоевать Францию, свое прямое наследие? Разве не утруждал своего ума мой брат Бедфорд, чтобы политикой сохранить то, что приобрел Генрих? Разве вы сами, Сомерсет, Бекингэм, храбрый Иорк, Сольсбери, и победоносный Уорик, не получали глубоких шрамов во Франции и в Нормандии? Или дядя мой, Бофорт, и я сам, разве мы, вместе с мудрым государственным советом, не трудились так долго, поутру и ввечеру, обсуждая за и против вопрос: как-бы удержать в повиновении Францию и французов? Разве его величество не был еще ребенком коронован в Париже, на зло врагам? И неужели-же умрут эти труды и эта слава? Неужели умрут завоевания Генриха и бдительность Бедфорда, ваши воинские подвиги и весь наш совет? О, пэры Англии! Эта лига постыдна и роковой это брак: они пятнают вашу славу, стирают ваши имена из книги памяти, низвергают изображения вашей славы, уродуют памятники завоеваний во Франции, разрушают все, как еще не бываю!

Кардинал. Племянник, что значит эта гневная речь с такими подробностями? Ведь, Франция наша и мы ее все -таки сохраним.

Глостзр. Да, дядя: мы ее сохраним, если сможем. Но теперь это уже невозможно. Сеффольк, новоиспеченный герцог, по дудке которого пляшут, отдал герцогства Анжу и Мэна бедному королю Ренье, слог которого так же пышен, как тощ его кошелек.

Сольсбери. Клянусь смертию Того, Который умер за всех, эти герцогства были ключем к Нормандии. Но отчаго плачет Уорик, мой храбрый сын?

Уортик. От горя, что они уже невозвратимы. Потому-что, если-б была надежда снова их завоевать, мой меч пролил-бы горячую кровь, а глаза не проливали-бы слез. Анжу и Мзн! Я сам их взял, мои собственные руки завоевали эти земли. Так неужели-же города, которые я добыл своими ранами, будут возвращены с миролюбивыми речами? Клянусь Богом!

Иорк. Потому что Сеффольк герцог. Чтоб задохся он, омрачающий славу нашего воинственного острова! Скорее вырвали и разметали-б мое сердце французы, чем я согласился-бы на эту лигу. Мне только и приходилось читать, что короли английские получали за своими женами большие суммы золотом и приданым. А наш король Генрих отдает свое собственное, чтоб наделить ту, которая не приносит ему никаких выгод.

Глостэр. Неуместная и доселе неслыханная шутка! Сеффольк требует пятнадцатую долю за продовольствие и расходы по её привозу. Пусть-бы себе оставалась во Франции и умерла-бы там с голоду прежде, чем...

Кардинал. Милорд Глостэр вы слишком горячитесь. Так было угодно его величеству, королю.

Глостэр. Милорд Уинчестер, я знаю ваши мысли: не речи мои вам неприятны, а мое присутствие смущает вас. Ненависть рвется наружу: гордый прелат, на лице твоем я вижу твои гнев. Если мне долее остаться здесь, мы возобновим свою прежнюю ссору.- Прощайте, лорды. Когда-же меня не будет, вспомните мое предсказание, что Франция скоро будет потеряна. (Уходит).

Кардинал. Наш протектор уходит взбешенный! Вам известно, что он мне враг; нет, даже враг всем и, боюсь я, даже не особенный друг королю. Разсудите лорды: он ближайший в роде к королю и прямой наследник английской короны. Хотя-бы Генрих приобрел своим браком целое государство и все богатые западные королевства, и то он имел-бы повод быть этим недоволен. Заметьте это, лорды, не дайте его льстивым речам обворожить ваши сердца; будьте благоразумны и осмотрительны. Что из того, что простой народ к нему благоволит, называет его: "Гемфри, добрый герцог Глостэр" и рукоплещет, громко восклицая: "Иисусе, сохрани его королевское высочество!" и: "храни, Боже, доброго герцога Гемри!" Боюсь я, лорды, что, не смотря на этот льстивый блеск, он окажется опасным покровителем.

Бекингэм. Так чего-ж ему покровительствовать нашему государю, если он уже таких лет, что сам может управлять собою?- Кузен Сомерсет, присоединитесь ко мне, и мы все вместе с герцогом Сеффольком живо сгоним герцога Гемфри с места.

Кардинал. Это важное дело не терпит проволочки: я иду сейчас-же к герцогу Сеффольку (Уходит).

Сомерсет. Кузин Бекингэм, хоть и обидна нам надменность Гемфри и величие его назначения, все-таки будем наблюдать за спесивым кардиналом. Его дерзость невыносимее, чем дерзость всех принцев соседней страны. Если Глостера сместят, так он будет протектором.

Бекингэм. Или ты, Сомерсет, или я будем протекторами, вопреки герцогу Гемфри или кардиналу (Уходят: Бекингэм и Сомерсет).

Сольсбюри. Гордость пошла вперед, честолюбие следует за нею. В то время, как они заботятся о своем собственном повышении, нам подобает заботиться о государстве. Никогда не видел я, чтоб Гемфри, герцог Глостэр, поступал иначе, как благородный джентльмэн; но часто видел, что спесивый кардинал скорее как солдат, нежели как служитель церкви, напыщенно и гордо, будто он всему хозяин, ругался, как бродяга, и унижал себя, как не пристало правителю общественного блага. Сын мой, Уорик, утеха моей старости! Твои подвиги, твое чистосердечие и твоя домовитость приобрели тебе благосклонность всего населения, за исключением доброго герцога Глостэра. А твои действия в Ирландии, брат Иорк, для возстановления там гражданского порядка, твои последние подвиги в недрах Франции, когда ты был регентом, - представителем нашего государя, заставили народ бояться и уважать тебя.- Соединимся-же для народного блага, чтобы, чем сумеем, обуздать и подавить гордость Сеффолька, кардинала, а также и тщеславие Сомерсета и Бекингэма. И, насколько можем, будем покровительствовать действиям Глостэра, пока оне клонятся ко благу государства.

Уорик. И да поможет Бог Уорику так-же, как он любит государство и общественное благо своего отечества.

Иорк. Тоже говорит и Иорк и по важнейшей причине.

Сольсбюри. Пойдем-же прочь скорее и углубимся в самое главное.

Уорк. Главное? О, отец, ведь Мэн потерян: тот самый Мэн, что Уорик завоевал с большим трудом и продержал-бы до последнего издыхания. Ты хотел сказать: главное дело? А я думал о Мэне. который я верну от Франции, а не то пусть буду убит (Уходят: Уорик и Сольсбери).

Иорк. Анжу и Мэн отданы французам, Париж потерян, положение Нормандии стало нетвердо. Тепеть, когда их нет. Сеффольк заключил условия, пэры их подтвердили, а Генрих с удовольствием променял два герцогства на прекрасную дочь одного герцога. Я никого из них не могу винить: не все-ли им равно? Они, ведь отдают твое, а не свое. Пираты могут, как деньгами, сорить своей добычей, покупать себе друзей и раздавать всё распутницам, покучивая, как господа, пока не растратят всего. А между тем, глупый хозяин своего добра плачет по нем и беспомощно ломает руки, качает головой и дрожа стоит в стороне в то время, как его делят и уносят прочь, а сам готов умереть с голода из боязни прикоснуться к своей-же собственности. Так-то и Иорку приходится сидеть, грустить и кусать себе язык в то время, как его земли торгуют и покупают. Мне кажется, что государства: Англии, Франции и Ирландии в такой-же мере связаны с моей плотью и кровью, как роковая головня, зажженная Алтеей, с сердцем Калидонского принца. Анжу и Мэн - оба отданы французам! Плохия вести для меня, потому что я так же надеялся на Францию, как и на плодоносную землю Англии. Придет день, когда Иорк потребует свое. Поэтому я приму сторону Невилей и выкажу любовь к гордому герцогу Гемфри, а высмотрев удобный случай, я потребую себе корону,- ибо такова золотая цель, в которую я хочу попасть. Не гордому Ланкастеру незаконно владеть моими правами; не держать ему скипетра в своей ребячьей пригоршне; не носить ему венца на голове, набожное настроение которой не пристало к короне. Так помолчи-же, Иорк, пока время еще не приспело. Когда другие спят, ты бодрствуй и стереги, чтобы допытаться до тайны правления и чтобы Генрих, пресыщенный радостями любви, вместе с молодой женою,- дорого купленной английской королевой,- и Гемфри с пэрами вступят в раздоры. Тогда я высоко подниму млечно-белую розу, и воздух будет благоухать её нежным ароматным запахом. В знаменах своих я вознесу гербы Иорка на состязание с домом Ланкастера, и волей-неволей заставлю его уступить мне корону, под книжным управлением которой ослабела прекрасная Англия (Уходит).

СЦЕНА II.

Там-же. Комната в доме герцога Глостэра.

Герцогиня. Что склонил голову мой повелитель, как перезрелая рожь под щедрым бременем Цереры? Что сводит брови великий герцог Гемфри, будто хмурясь на любовь к нему всего мира? Отчего устремлены глаза твои на мрачную землю; будто видят нечто, омрачающее твои взоры? Что ты там видишь? Не венец-ли короля Генриха, осыпанный всеми почестями мира? Если так, то продолжай смотреть, ползи ничком, пока он не обоймет головы твоей. Протяни руку, достань это величественное золото.- Что? разве коротка? Я удлинню ее своею и, подняв вместе венец мы оба, вместе, поднимем головы наши к небесам и никогда ужь больше не унизим своих взоров тем, что соблаговолим бросить хоть один взгляд на землю.

Глостэр. О, Нелли, дорогая Нелди, если ты любишь своего господина, гони от себя червя честолюбивых помыслов. Пусть моя мысль, если что я задумаю дурное против моего короля и племянника,- добродетельного Генриха,- будет моим последним вздохом в этом смертном мире. Меня печалит тревожный сон этой ночи.

Герцогиня. Что снилось моему господину? Скажи мне, и я отплачу тебе приятным рассказом моего утреннего сна.

Глостэр. Мне казалось, что этот жезл, знак моего сана при дворе, переломлен пополам, не помню кем, но кажется, что кардиналом; а на концах сломанной палки были головы Эдмонда Сомерсета и Уильяма де-ля-Пуль,- первого герцога Сеффолька. Таков мой сон, и Бог весть, что он предвещает.

Герцогиня. Полно! Он просто - доказательство того, что кто сломит хоть прутик в роще Глостэра, тот заплатит головой за свою дерзость. Но послушай меня, мой Гемфри, дорогой мой герцог. Казалось мне, что я сижу на королевском месте в Уэстминстерском соборе, на том самом кресле, на котором короновались короли и королевы: там Генрих и госпожа Маргарита преклонили передо мной колени и возложили мне на голову венец.

Глостэр. Ну, Элеанора, я просто должен побранить тебя. Самонадеянная женщина! Невоспитанная Элеанора! Разве ты не вторая в государстве, не жена протектора, и не любима им? Разве не к твоим услугам все светские удовольствия, превыше всяких рассчетов или помыслов? И неужели ты все-таки хочешь ковать измену, чтобы низвергнуть себя и своего супруга с вершины почестей к ногам безчестья? Прочь от меня! Не хочу больше ничего слышать.

Герцогиня. Что это, милорд? Разве вы так рассердились на Элеанору за то, что она рассказала вам просто свой сон. В следующий раз, меня не надо будет останавливать, я оставлю свои сны при себе.

Глостэр. Ну, не сердись-же: я опять тобой доволен.

Входит гонец.

Гонец. Милорд протектор, его величеству угодно чтобы вы были готовы ехать в Сент-Ольбэнс, где король и королева намерены охотиться с соколами.

Глостэр. Сейчас иду.- Пойдем-же, Нелли: ведь, ты желаешь ехать с нами?

Герцогиня. Да, дорогой мой господин: я тотчас-же последую за вами (Уходят: Глостэр и гонец). Я должна следовать, потому-что не могу идти вперед, пока Глостэр еще придерживается таких низких и смиренных воззрений. Если-бы я была мужчиной, герцогом и ближайшим в роде, то удалила-бы эти надоедливые, мешающия мне преграды, сравняла-бы путь свой по их обезглавленным плечам. Хоть я и женщина, а не замедлю разыграть свою роль в пышном зрелище счастья. Да где вы там? Сэр Джон! Не бойся-же, любезный, мы одни: здесь нет никого, кроме тебя, да меня.

Входить Юм.

Юм. Иисусе, сохрани ваше королевское величество.

Герцогиня. Как ты сказал? Величество? Я только высочество.

Юм. Но, милостью Божией и советами Юма, титул вашего высочества повысится.

Герцогиня. Что скажешь, любезный? Советывался-ли ты с хитрой колдуньей, Марджери Джордэн, и с чародеем Роджером Болинброком? Желают-ли они взяться мне помочь?

Юм. Вот, что они обещали: что покажут вашему высочеству духа, вызванного из недр земли, который будет отвечать на все вопросы, какие ваше высочество ему предложите.

Герцогиня. Хорошо; я подумаю об этих вопросах, а когда мы возвратимся из Сент-Ольбэнса, тогда вполне осуществим это дело. Вот, Юм, возьми себе это в награду.Повеселись, любезный, со своими соучастниками в этом важном деле (Уходит).

Юм. Юм должен веселиться на золото герцогини. Ну, что-ж. Он и повеселится. Но как-же так, сэр Джон Юм? Замкните ваши уста и не произносите ни слова, кроме: тсс! Это дело требует безмолвной тайны. Госпожа Элеонора дает золота за то, чтоб привести колдунью: но золото не может быть не кстати, хотя-бы она была самим дьяволом Однако, есть у меня и иное золото, перепавшее мне с другого берега: не смею сказать, что от богача-кардинала или от славного новоиспеченного герцога Сеффолька, но знаю что оно оттуда. Говоря проще, они, зная властолюбивый нрав госпожи Элеаноры, подкупили меня, чтобы подкопаться под герцогиню, прожужжать ей голову про заговоры. Говорят: ловкий плут не нуждается в посредниках, а между тем, я посредник Сеффолька и кардинала. Если ты, Юм, не остережешься, то скоро назовешь их обоих парой ловких плутов. Что-ж, так оно и есть; и так, боюсь я, что плутовство Юма будет гибелью для герцогини, а её позор будет падением для Гемфри. Чтобы там ни вышло, а я получу золото за все (Уходит).

СЦЕНА III.

Там-же. Комната во дворце.

Входят: Питер и другие с просьбами.

1-й проситель. Станем поближе, господа: милорд протектор скоро здесь пройдет и мы тогда можем вручить ему наши письменные просьбы.

2-й проситель. Конечно! Господь его помилуй, он добрый человек! Иисусе, благослови его!

Входят: Сеффольк и королева Маргарита.

1-й проситель. Вот он, кажется, идет; а с ним и королева. Я стою здесь первым.

2-й проситель. Назад, дурак! Это герцог Сеффольк, а не протектор.

Сеффольк. Что тебе, малый? Что тебе от меня нужно?

1-й проситель. Прошу, милорд, прощенья: я принял вас за лорда протектора.

Королева Маргарита (читает надпись). "Милорду протектору".- Вы просите его высочество? Дайте мне посмотреть. В чем твоя просьба?

1-й проситель. С позволения вашего величества, я жалуюсь на Джона Гудмэна, слугу милорда кардинала, в том что он отнял от меня мой дом, мою землю, мою жену и все мое.

Сеффольк. Так и жену твою тоже? Это, действительно дурно.- А твоя - в чем?- Это еще что? (Читает). Жана герцога Сеффолька, в том, что он огородил Мельфордские выгоны". Что это значит, господин бездельник?

2-й проситель. Увы, сударь! Я лишь бедный проситель за всех наших горожан.

Питер (подавая просьбу). Жалоба на моего хозяина Томаса Хорнера, в том, что он говорил, будто герцог Иорк законный наследник престола.

Королева Маргарита. Что ты говоришь? Разве герцог Иорк сказал, что он законный наследник престола?

Уильям Шекспир - Король Генрих VI. 2 часть., читать текст

См. также Уильям Шекспир (William Shakespeare) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Король Генрих VI. 3 часть.
Питер. Кто? Мой-то хозяин? Нет, честное слово, не он; а мой хозяин гов...

Король Генрих VI. 4 часть.
Джордж. Ступай, добудь себе меч, хотя-бы из дранок. Вот ужь два дня, к...