Уильям Шекспир
«Зимняя сказка (The Winter's Tale). 7 часть.»

"Зимняя сказка (The Winter's Tale). 7 часть."

Какой-то юноша, зовется принцем,

И Флоризелем, сыном Поликсена,

С супругою, красивейшей из всех,

Каких видали мы, предстать желает

Пред вами, государь.

Леонт.

Но отчего ж он

Является не так, как подобает

Величию отца? Его приход

Столь неожидан, быстр, что можно думать,

Что вынуждено это посещенье

Нуждой иль случаем. A в свите кто?

Придворный.

Весьма немногие и не из важных.

Леонт.

И с ним принцесса, говоришь ты?

Придворный.

Да!

Прелестнейшее из созданий мира,

Когда-либо согретых светом солнца.

Паулина.

О Гермиона! как всегда хвастливо

Былое обезценить - современность

Стремится! так и ты должна в могиле

Явившемуся внове уступить!

Не сами ль вы, о государь, сказали,

И начертать велели на гробнице,

(Иль, может-быть, могилы холоднее

Вдруг надпись сделалась?): "она была

И будет несравненною навеки".

Да, этот стих о красоте ея,

Что некогда стремился так далеко,

Теперь он сталь сомнителен, и люди

Находят нечто лучшее ея.

Придворный.

Сударыня, простите мне: одну

Почти что позабыл я, a другая -

О ней судите, сами увидав,

Тогда решенью глаз язык ответит

Задумай ей подобное творенье

Навербовать сектантов - все другие

Молиться б перестали, прозелитов

Всех за собою потянула б вслед.

Паулина.

Не женщин только!

Придворный.

Женщинам по сердцу

Она за то, что всех мужчин достойней;

Мужчинам потому, что бесподобней

Всех женщин в мире.

Леонт.

Выйди Клеомен

Со свитой, их достойной, и веди

Ко мне в объятья.

(Клеомен и другие придворные уходят.)

Все же мне странна

Таинственность, с кой он явился к нам.

Паулина.

Когда б ваш принц (из всех детей алмаз)

Увидел этот день, тогда б вдвоем

Прекрасною они бы парой были:

Нет разницы и месяца меж них.

Леонт.

Ни слова больше, я прошу. Ты знаешь,

Он будто умирает вновь, когда

Ты говоришь о нем. Конечно, если

Увижу юношу, то созерцанье

Припоминаемого может сделать,

Что из себя я выйду... Вот они.

(Клеомен возвращается с Флоризелем, Пердитою и другими.)

Леонт.

Принц, ваша мать была верна, должно быть,

Союзу брачному, зачавши вас:

Она черты супруга вам дала,

Так вид его на вас напечатлела,

Что будь теперь мне двадцать лет - я вас

Назвал бы братом, как я звал его,

И с вами бы пустился в болтовню

О шалостях, что с ним мы совершали.

Сердечный вам привет! И вам, принцесса,

Богиня! Я когда-то потерял

Таких как вы; между землей и небом

Они теперь стояли б здесь, как вы,

Такою же прекрасной дивной парой.

Лишился я (по глупости своей)

И дружбы вашего отца, с которым

Хоть раз еще я б встретиться желал.

Флоризель.

Я по его явился приказанью

В Сицилию, и от него привез вам

Приветствия, какие только может

Король послать лишь другу, брату. Если б

Не слабость (что приходит к нам с годами)

Которая подвижности желанной

Его лишила, то он сам сюда,

Чрез земли и моря, что разделяют

Два ваших трона прибыл к вам, кого

(Он сам велел мне это вам сказать)

Отец мой любит более всех скиптров

И больше тех, кому они даны.

Леонт.

О добрый брат мой! Сердце золотое!

Я вспомнил те обиды, что когда-то

Нанес тебе: и эти изъявленья

Твоей любви так ясно говорят,

На сколько вял я и теряю время.

Привет обоим вам, как бы весне

Сияющей. Но как же он решился

Вас, дивные мои, руке Нептуна,

Всем ужасам (по меньшей мере злобным)

И прихотям пути морского вверить

Лишь для того, чтоб принести привет

Мне, недостойному таких усилий,

Тем более отваги!

Флоризель.

Государь!

Я и она - из Либии мы плыли.

Леонт.

Там правит Смалюс, истинный герой,

Любим и страшен, как и подобает.

Флоризель.

Оттуда, государь, где он слезами

Прощанья доказал, что дочь мне вверил,

Попутный ветер к югу нас принес,

Чтоб вас приветствовать. Я отпустил

Вслед за прибытьем лучших слуг моих.

С тех, чтобы им в Богемии поведать

Не только о блаженстве, что сыскал

Я в Либии, но также и о том,

Как прибыль я сюда с моей женою.

Леонт.

Пускай, пока вы здесь, избавят боги

Наш воздух от болезней и заразы.

Жив ваш отец, честнейший человек,

Любимый, любящий; я, позабывши

Все это, виноватым стал пред ним,

И за вину меня карает Небо:

Бездетен я, тогда как ваш отец

Благословлен по правде и заслугам,

Имея вас. О! чем бы мог я быть,

Когда бы созерцал и дочь, и сына -

Таких, как вы.

Входит Придворный.

Придворный.

Великий государь,

Что я скажу совсем невероятным

Покажется - но можно доказать.

Король Богемии вам шлет поклон свой

Через меня, он здесь и просит, чтобы

Под стражу взять вы повелели принца

Забывшего свой долг и сан высокий

И от отца бежавшего сюда

С пастушескою дочерью.

Леонт.

Но где ж он,

Король Богемии?

Придворный.

Я от него;

Он в городе; я говорю нескладно,

Как подобает странной вести этой.

Когда спешил сюда он ко двору

(Как кажется по их следам в погоню)

Он встретил по пути отца и брата

Принцессы самозванной, вместе с принцем

Оставивших свою страну.

Флоризель.

Так значит,

Обманут я Камиллом был, чья честность

Была так безупречна до сих пор.

Придворный.

Упрек ваш сами вы передадите

Камиллу, - он при короле.

Леонт.

Камилл?

Придворный.

Да, государь, Камилл, я говорил с ним.

Теперь он сам допрашивает беглых;

Не видывал я трусов им подобных;

Дрожат, целуют землю, на колени

Бросаются, себя перебивают,

Клянутся, что ни слово, a король

И слушать их не хочет и грозит

И пытками, и многими смертями.

Пердита.

Отец мой бедный! Небо не желает

Союза нашего и нам вослед

Шлет соглядатаев.

Леонт.

Принц, вы женаты?

Флоризель.

Нет, государь; да и едва ли будем;

Скорее звезды упадут в долины,

И низким станет то, что высоко.

Леонт.

От королевской ли исходит крови

Она, бежавшая?

Флоризель.

Ей быть такою

Чуть выйдет за меня.

Леонт.

Я вижу только

Что это совершится слишком поздно.

Судя по спешности отца в погоне.

Мне очень, очень жаль, что чужды стали

Любви отцовской вы, с которой прочно

Обязанности связывали вас;

Я сожалею и о том, что выбор,

По внешности невесты - подходящий,

По крови непригоден.

Флоризель.

Дорогая,

Хотя судьба враждебная не хочет,

Как и отец мой, нашего союза -

Любви взаимной погасить нельзя.

Вы, государь, припомнив юность вашу,

То время, как начали любить,

Перед отцом ходатаем мне будьте,

Он к просьбе вашей свой преклонит слух,

Безценное уступит, как безделку.

Леонт.

Тогда бы попросил я y него

Безценную невесту вашу: он ее

Безделкою считает.

Паулина.

Государь!

Уж слишком много молодости видно

У вас в глазах; за месяц до кончины,

Супруга ваша более достойна

Была таких восторга полных взглядов,

Чем то, на что вы смотрите теперь.

Леонт.

Но глядя так, о ней то я и думал.

(Флоризелю.)

Я вам еще на просьбу не ответил.

Ходатаем готов я быть за вас:

Желанья ваши не противны чести,

Я друг и им и вам; и с этой целью

Я к вашему отцу пойду навстречу

Последуйте за мной и замечайте -

Каким путем я дело поведу.

(Уходят.)

СЦЕНА II.

Там же, перед дворцом.

Выходят Автолик иПридворный.

Автолик. Будьте милостивы, господин, скажите: присутствовали ли вы при его рассказе?

Придворный. Я присутствовал при том, когда связку открыли и как рассказывал старый пастух - как он ее нашел. Затем, после всеобщего удивления, были мы удалены из комнаты. Мне кажется также, будто пастух утверждал, что дитя нашел он.

Автолик. Очень бы я радовался знать окончание всего этого.

Придворный. Я могу сообщить только урывками. Но те изменения в лицах короля и Камилла, которые я заметил, были признаками великого удивления; казалось, что, когда они глядели друг на друга, глаза их точно выскочить хотели; в их молчании слышалась речь, в их движениях - голос; они, казалось, слышали сообщение о каком-то спасенном или разрушенном мире. В них было видимо замечательное удивление; но и самый умный из свидетелей, не знавший ничего более, кроме того, что он видел, не мог бы сказать: печальны они, или радостны? Но это всегда бывает, когда то или другое достигает высшего предела.

Входит другой Придворный.

Вот входит человек, который знает, что дальше было. Что нового, Роджеро?

Второй Придворный. Ничего, кроме радостных огней. Предсказание оракула исполнилось и королевская дочь найдена; так много чудесного совершилось за это время, что сочинители баллад всего этого и рассказать не смогут.

Входит третий Придворный.

Вон он дворецкий Паулины - этот расскажет вам больше меня. Ну, каково теперь? Новейшее из того, что слышно, становится до такой степени похоже на старую сказку, что в нем нельзя не сомневаться. Нашел король своего наследника?

Третий Придворный. Вероятно, нашел, если когда-либо обстоятельства бывали так похожи на правду; и то, что вы услышите, вы бы поклялись, что видели собственными глазами: так сильно совпадают все доказательства. Одежда королевы Гермионы; её драгоценный камень на шее ребенка; письмо Антигона, при нем найденное, почерк которого всеми признается; величественность девушки, совсем схожая с материнскою; благородство её помыслов, о которых на зло недостатку воспитания, свидетельствует сама природа, - все это и многия другия доказательства говорят несомненно о том, что она дочь короля. Видели вы встречу обоих королей?

Второй Придворный. Нет.

Третий Придворный. В таком случае вы лишились многаго такого, что нужно видеть, но описать нельзя. Вы бы увидели, как венчает одна радость другую: так что, казалось, будто печаль, долженствовавшая удалиться, плакала, покидая их, так как радость обоих обливалась слезами. Это было такое бросание взглядов, такие пожатия рук, с такими могучими изменениями в чертах лиц, что обоих королей можно было распознать только по их одеждам, a никак не по лицам. Наш король, в радости по отысканной дочери, выходивший из себя, вдруг воскликнул, как будто радость сразу обратилась в горе: О! твоя мать! твоя мать!.. потом просил он короля Богемии о прощении, обнял зятя, обнял вторично дочь свою, чуть не задавил ее и благодарил старого пастуха, стоявшего подле, как выветрившийся водопровод, видевший не одно царствование. В жизни моей не слыхал я ни о чем подобном; действительность ослабляет рассказ, который хочет за нею следовать и мешает рассказчику рассказать ее.

Второй Придворный. Но что случилось с Антигоном, увезшим отсюда ребенка?

Третий Придворный.И это звучит как старая сказка, которую можно бы было повторять до бесконечности, хотя бы никто ей не верил и ни одно ухо к ней не преклонилось. Его разорвал медведь; об этом свидетельствует сын пастуха, имеющий в оправдание себя не только свою туповатость (а она значительна), но и носовой платок и кольца Антигона, знакомые Паулине.

Второй Придворный. Что же произошло с сопровождавшими его, с его кораблем?

Третий Придворный. Погиб в ту минуту, когда умер Антигон перед глазами пастуха, так что все предметы, которые сопровождали ребенка в пути, погибли именно тогда, когда найдена девочка. Но как боролись одно с другим чувства радости и печали в лице Паулины! Один её глаз как бы опускался вследствие горя о потере мужа, другой, напротив того, весело глядел кверху, потому что исполнилось предвещание оракула. Она приподняла принцессу от земли и так сдавила ее в своих объятиях, как будто намеревалась прикрепить к сердцу, чтобы не потерять её вторично.

Первый Придворный. Величие этого зрелища было достойно иметь зрителями князей и королей, потому что таковые разъиграли его...

Третий Придворный. Но самою ценною чертою всего совершившагося, ловившею мой глаз, как на удочку (вода в нем проступила - хоть и не рыба), - была та, когда говорили о смерти королевы. Король открыто при всех повинился в этой смерти, сказал, как это произошло; видно было, как врезывался в сердце дочери этот рассказ и как, наконец, переходя от одного знака печали к другому, с восклицанием "ах!" зарыдала она, как мне казалось, кровавыми слезами; мое сердце тоже сочилось кровью, это я знаю наверно. Самый окаменелый из присутствовавших изменил при этом краску в лице; многие упали в обморок, все были глубоко опечалены. Если бы весь мир мог присутствовать при этом зрелище, - печаль сделалась бы всемирною.

Первый Придворный. Вернулись они ко двору теперь?

Третий Придворный. Нет, принцесса услыхала о существовании статуи своей матери, находящейся на попечении y Паулины - предмет, над которым работали много лет; он только очень недавно покончен великим итальянским мастером Джулио Романо, который, если бы имел за себя вечность и мог вдохнуть в статую жизнь, лишил бы природу всякого занятия, с таким совершенством подделывает он - обезьяна - её творения. Его Гермиона так сходна с настоящею Гермионою, что с нею желательно заговорить и ждешь ответа. Туда же направились они теперь со всем голодом своей любви и будут там ужинать.

Первый Придворный. Я думаю, что Паулина задумала что-то очень важное; со времени смерти Гермионы она ежедневно, два или три раза посещала этот удаленный дом. Не пойти ли нам туда и не присоседиться ли к общей радости?

Третий Придворный. Кто же не желал бы присутствовать, имея право входа? Каждая минута способна принести новое блаженство, от участия в котором все отсутствующие как бы отказываются. Пойдемте.

(Придворные уходят.)

Автолик. Не будь теперь на мне пятна моей былой жизни, то повышения посыпались бы на меня дождем. Я привел старика и его сына к принцу на корабль; я сказал ему, что слышал рассказ старика о какой-то связке и многое другое. Но тогда был он полон впечатления пастушки, за которую принимал ее; она, и он не менее ея, заболевали тогда морскою болезнью, буря продолжалась, и тайна оставалась не открытою. Но это мне все равно; если бы я даже и открыл тайну, то это не отняло бы дурного запаха моей репутации.

(Входят пастух и Клоун.)

Вот они оба, те, которым я, против моего желания, сделал добро; они кажется, уже находятся в полном цвете своего счастья.

Пастух. Пойдем-ка, сынок; я братец с производством на свет детей покончил, - a вот твои сыновья и дочери все будут дворянского рода.

Клоун. Вы здесь очень кстати, сударь; вы на этих днях не хотели драться со мною, потому что я не прирожденный дворянин. Полюбуйтесь этою одеждою и скажите же, что вы их не видите и продолжаете думать, что я не дворянин, или лучше скажите, что эти платья не прирожденные дворяне. Ну, говорите, что я лгу; попробуйте сказать и вы убедитесь - прирожденный я дворянин, или нет.

Автолик.Я знаю, господин, что вы теперь кровный дворянин.

Клоун.И я был им всегда в течение четырех часов.

Пастух.И я, голубчик.

Клоун. Вы, конечно, тоже, но я был прирожденным дворянином ранее, чем были таковым вы, мой отец, потому что принц взял сначала за руку меня и назвал "братом", после того оба короля назвали "братом" вас, моего отца, и уже потом принц, мой брат, и принцесса, моя сестра, назвали моего отца "отцом"; и все мы плакали, и это были первые дворянские слезы, когда либо пролитые нами.

Пастух. Мы будем еще жить, сынок, и прольем многия другия.

Клоун. Да, если бы не так, - то было бы великим несчастьем, что мы с тобой находимся в таком исключительном положении.

Автолик. Униженнейше прошу вас, господа, простить мне все мои ошибки, когда либо против ваших благородий совершенные, и замолвить за меня словечко принцу, моему господину.

Пастух. Прошу тебя, сынок, сделай это, потому что мы должны быть милостивы, так как мы милостивые государи.

Клоун. A ты думаешь исправиться?

Автолик. Да, если милостивый государь позволит это.

Клоун. Дай руку: я поклянусь принцу, что ты честнейший и положительнейший человек в Богемии.

Пастух. Ты можешь сказать это, но не клясться.

Клоун. Не клясться? да разве я не дворянин? Мужики и простые граждане могут говорить просто, - я же клянусь.

Пастух. Даже если это неправда, сынок?

Клоун. Как бы что лживо ни было, настоящий дворянин может засвидетельствовать противное, своему другу в удовольствие; и я хочу поклясться принцу, что ты хороший парень и не будешь пьянствовать; поклясться в том, что я желаю, чтобы ты стал действительно порядочным парнем.

Автолик. Я, сударь, по слабым силам моим, постараюсь таковым казаться.

Клоун. Ну, ну, старайся казаться хорошим во всех отношениях, и если я не удивлюсь тому, что в тебе хватит духу не пьянствовать, так как ты совсем не хороший парень, то не верь мне больше никогда. Тсс! слушайте: короли и принцы, наши родственники, направляются к статуе королевы. Следуй за нами; мы будем твоими добрыми господами.

(Уходят.)

СЦЕНА III.

Там же. Комната в доме Паулины.

Входят Леонт, Поликсен, Флоризель, Пердита, Камилл, Паулина, Вельможи и Свита.

Леонт.

О! как ты много утешенья мне

Доставила, Паулина.

Паулина.

Государь!

Мои намеренья не все с успехом

Исполнены, но были хороши;

Вы заплатили щедро мне; но нынче,

Придя ко мне с венчанным братом вашим

И с избранным наследником престола

В мой бедный дом, превысили вы меру

Всей благодарности возможной.

Леонт.

Все мы

Хоть осчастливили - но беспокоим

Тебя, Паулина. Мы сюда явились,

Чтоб статую увидеть королевы;

Когда мы шли хоромами твоими,

Заметили мы редкостей довольно,

Не видели мы только одного лишь -

Того, зачем сюда явилась дочь -

Изображенья матери.

Паулина.

Так точно,

Как в жизни несравненною была,

Так даже в сходстве самом несравненно

Изображенье, редкая работа

Людской руки, и потому-то я

Ее скрываю. Вот оно, смотрите.

Но только приготовьтесь увидать

Изображенье жизни, столь живое,

Столь схожее, как сходны смерть и сон.

Глядите, хороша ли?

(Отдергивает занавес и открывает Гермиону, стоящую, как статуя).

То молчанье,

С которым вы глядите, убеждает

В том, как удивлены вы, государь!

Скажите сами вы, не правда ль - схожа?

Леонт.

Совсем она! Кляни, холодный камень,

Меня, чтобы назвать тебя я мог

Моею Гермионой; или нет,

Ты не клянешь меня, и в этом ты -

Совсем она: она была кротка,

Как милость и невинность. Но, Паулина,

На Гермионе не было морщин,

Была моложе.

Поликсен.

Это несомненно.

Паулина.

Тем истинней художника искусство;

Шестнадцать лет перескочив, он создал

Ее, как будто продолжала жить.

Леонт.

О! если б это было ей возможно

На радость мне, чтоб перестать терзать.

Действительно такою же стояла

Величественна жизнью (и тепла

На столько же, на сколько холодна

В изображении) в тот день заветный,

Когда я сватался. Меня объемлет

Глубокий стыд. Не говорит ли камень,

Что больше камень я, чем он? Виденье!

В твоем величьи скрыто колдовство!

Оно на память мне зовет злодейство,

И дочь мою сознания лишило,

Так что она стоит, окаменев.

Пердита.

Простите, не сочтите суеверьем,

Что я склонюсь, прося благословенья,

Пред обликом ея. О! королева

И матушка, умершая тогда,

Как родилась я, допусти меня

Твоей руки коснуться поцелуем.

Паулина.

О! осторожнее! Еще недавно

Работа кончена, и краски влажны.

Камилл.

Безценный государь! Шестнадцать зим

Не свеяли печали вашей; столько ж

Горячих летних дней, чтоб изсушить

Ее, не властны были. Ни одна

На свете радость не живет так долго.

Не может же печаль быть долговечной:

Она себя должна уничтожать.

Поликсен.

Дражайший брат мой! разреши тому,

Кто был причиною печали этой,

Взять долю на себя, чтобы нести.

Паулина.

Да, государь, когда б я только знала,

Что этот облик в вас пробудит столько

Печали - я б его не показала, -

Он - мой.

Леонт.

Нет, нет, его завесой

Не закрывай.

Паулина.

Закрыть его должна я

Затем, что, глядя дольше, усомнитесь,

Не двигается ль он?

Леонт.

О! нет, оставь.

Хотел бы мертвым быть я; мнится мне,

Что мертв я. Кто же сотворил, однако,

Такое изваянье? Поликсен,

Не думаешь ли ты, как я, что дышит

Оно, и кровь бежит по жилам в нем?

Поликсен.

Да, труд чудесный, и улыбка жизни

Есть на губах.

Леонт.

И взгляд её направлен

Как бы живой; смеется тут искусство

Над нами.

Паулина.

Я ее скорей завешу;

Взволнован государь на столько, что

Вдруг за живую примет.

Леонт.

О, Паулина!

Хотел бы я так думать двадцать лет;

Ум мира целаго не мог бы мне

Подобного безумства заменить;

Не тронь ее.

Паулина.

Но я боюсь за вас,

Хотя могла б подействовать сильнее.

Леонт.

Да, так и делай, это будет мне

В великую отраду. Но, мне мнится,

Что от неё как будто ветром веет?

Нет, никакой резец вдохнуть не может

Дыханья! Смейтесь, но ее я должен

Поцеловать.

Паулина.

Остерегитесь; право,

Румянец краски на губах не высох,

Ее испортит поцелуй, a вам

Запачкает он губы. Я завешу?

Леонт.

Нет, целых двадцать лет не закрывай!

Пердита.

И также долго я глядеть останусь.

Паулина.

Одно из двух вам нужно: удалиться

От этой ниши, или ожидать

Другого чуда, большего всех прочих;

Когда себя считаете способным

Смотреть, могу я привести в движенье

Изображение; оно сойдет

Сюда и вас возьмет за руку;

Но только не подумайте тогда,

Что с колдовством в связи я - ограждаюсь!

Леонт.

О! чтобы ты ей делать ни велела,

С любовью я увижу. Мне услышать

Ея слова! - тебе, как видно, также

Легко её заставить говорить,

Как двигаться.

Паулина.

Вам нужно, государь,

В себе сознать всю силу вашей веры;

Затем молчите все; a что до тех,

Кто думает в моем деяньи видеть

Преступное - пускай уходит прочь.

Леонт.

Начни. Кто здесь, все стойте неподвижно.

Паулина.

Ты, музыка, буди ее, пора!

(Музыка играет.)

Сойди, не оставайся больше камнем,

Приблизься, изумленьем поразив

Всех видящих. Твою гробницу я

Закрою; ты же двигайся, иди!

Оставь недвижность смерти за могилой,

Ты счастьем жизни куплена y ней.

Смотрите - движется!

(Гермиона сходит с пьедестала.)

Вы, не пугайтесь

Ея - она, как и мое деянье,

Невинна и свята; нет, не пугайтесь,

Не то умрет вторично, и тогда

Вторично совершите вы убийство.

Вы протяните руку ей свою,

Как было то при сватовстве, теперь же

Она посватается.

Леонт (обнимает Гермиону).

О! она тепла!

Когда тут колдовство - оно законно,

Законно так же, как принятье пищи.

Поликсен.

Он обнят ею!

Камилл.

Он в её объятьях!

Когда она действительно живет,

Ты говорить ее заставь.

Поликсен.

Пусть скажет,

Как там жила и как ушла от смерти?

Паулина.

Когда бы вам сказали, что она

Живет, конечно, вы бы рассмеялись,

Как старой сказке. Но она, как будто

Живет, хотя еще не говорит.

Немного погодите. Ну, принцесса

Прекрасная, посредницею будьте,

Прося благословения ея,

Колена ваши преклоните. Королева

Любимая! сыскалась ваша дочь,

Пердита!

(Пердита становится на колени.)

Гермиона.

Боги! от небес далеких,

Пролейте из святых фиалов ваших

Благословенье на главу ея.

Поведай, дочь единственная, как

Ты сохранилась? Где с тех пор жила?

Как отыскала двор отца? но помни,

Что для тебя себя я сохраняла,

Уверена, со слов Паулины, в том,

Что говорил оракул: ты жива!

Паулина.

На это хватит времени. Не то

Все захотят рассказывать, мешая

Всем вашим радостям. Ступайте вместе,

Счастливцы; в обаяньи счастья жизни

Наговоритесь. Горлица - старушка

Усядусь я на высохшую ветвь

Оплакивать погибшего супруга,

Оплакивать до смерти.

Леонт.

Нет, Паулина,

Из рук моих должна принять ты мужа,

Как принял я из рук твоих жену;

Так сговорились мы; мою сыскала ты, -

Хотел бы я спросить: каким путем?

Сам видел мертвою ее, так думал,

И над могилой произнес не мало

Молитв. Искать не долго буду я

Тебе супруга, подойди, Камилл,

Возьми её ты руку, ты, который

Достоинство свое и верность часто

Доказывал - свидетелями мы

Король и королева. Ну, идем

Отсюда, брат! взгляните на него!

Простите оба мне, что злобой

Я опорочил блеск и чистоту

Невинных взглядов ваших. Вот наш зять,

Сын друга-короля, в защите неба

Соединенный с дочерью моею.

Веди, Паулина, нас туда, где будет

Привольней на досуге говорить,

О том какие роли разыграли

Мы все во времени с тех пор, как нас

Судьба разъединила. В путь, скорее!

(Уходят.)

Уильям Шекспир - Зимняя сказка (The Winter's Tale). 7 часть., читать текст

См. также Уильям Шекспир (William Shakespeare) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :