Уильям Шекспир
«Гамлет, принц датский (Hamlet). 3 часть.»

"Гамлет, принц датский (Hamlet). 3 часть."

Но, клянусь Прианом,

Всюду, всюду молодежь

Так-же поступает.

Король. Давно она в таком положении?

Офелия. Я еще надеюсь, что все уладится. Надо ждать терпеливо, а я все-таки не могу удержаться от слез, когда вспомню, что его положили в холодную землю. - Брат все узнает... Затем благодарю вас за добрый советь... Где-жь моя карета? Покойной ночи вам, добрая королева, и вам, прекрасные дамы! Покойной ночи! Покойной ночи! (Убегает).

Король (обращаясь к Горацио). Прошу тебя, ступай за нею; следи за каждым её шагом (Горацио уходит). Все это яд глубокой скорби, всецело вызываемый смертью отца. Видишь-ли, Гертруда, когда является несчастие, оно идет не одно, а целыми толпами. Сначала смерть отца, потом отъезд твоего сына, единственного виновника собственного изгнания. Затем чернь, под влиянием разных предположений на счет исчезновения преданного Полония, начинает волноваться. Мы поступили неосмотрительно, похоронив старика тайно. Бедная Офелия сошла сума, а без этой высокой способности, что такое человек? - кукла, животное... Но вот-что всего тревожнее: брат Офелии тайно вернулся из Франции. Юноша этот рвет и мечет и, окутывая свои действия туманами, очевидно что-то замышляет. У него нет недостатка в наушниках, вкривь и вкось передающих ему черные подробности о смерти отца, а в ней, по недостатку более точных сведений, не постыдятся обвинять нас. Все это, дорогая Гертруда, наносит нам множество мучительных и совсем излишних ран (За сценой шум).

Королева. Боже мой, что там за шум?

Торопливо входит придворный.

Король. Позвать стражу! Пусть она тщательно охраняет все двери! Что там такое?

Придворный. Спасайтесь, государь! Вышедшие из своих пределов морские волны не так быстро заливают равнину, как Лаэрт во главе возстания сокрушает преданных вам слуг. Возмутившаеся чернь называет его своим властелином. Можно подумать, будто мир только-что начинает свое существование; все древния предания забыты, и эта чернь, отвергая обычаи при избрании нового венценосца, которыми только и крепка верховная власть, горланит: - "Мы избираем Лаэрта! Он будет нашим королем"! Она махает шапками, рукоплещет и так громко орет: "Лаэрт будет нашим королем. Лаэрт наш король!" что я думаю крики эти долетают до облаков.

Королева. С каким злорадостным лаем мчатся по ложному следу сбившиеся с пути, вероломные датские псы.

Король. Двери взломаны (Шум за сценой усиливается; вбегает Лаэрт с обнаженным мечом. За ним датчане).

Лаэрт. Где король? А вы, друзья, останьтесь за дверями.

Датчане. Нет, мы остаемся с тобою.

Лаэрт. Нет, прошу вас, предоставьте действовать мне.

Датчане. Хорошо, пожалуй.

Лаэрт. Благодарю вас. Охраняйте двери (Датчане уходят). Ну, гнусный король, верни мне моего отца!

Королева. Успокойся, любезный Лаэрть!

Лаэрт. Каждая успокоившаеся капля моей крови провозгласит меня незаконнорожденным. Она бросит в лицо моему отцу слово: - "Рогоносец", а мою честную, целомудренную, безупречную мать заклеймит названием потаскушки!

Король. Скажи, Лаэрт, почему ты своему возмущению стараешься придать такие исполинские размеры? Что ото значит? Оставь его, Гертруда; не бойся за нашу особу. Божество ограждает личность королей такою непроницаемою стеною, что измена только выкажет свои намерения, но для осуществления их останется бессильной (Лаэрту) Скажи, что так вскипятило тебя? Не мешай ему, Гертруда. Говори, Лаэрт.

Лаэрт. Где мой отец?

Король. Умер.

Королева. Но в его смерти король не виноват.

Король. Предоставь ему обращаться с вопросами ко мне.

Лаэрт. Что было причиной его смерти? Я не дозволю, чтобы меня дурачили! К чорту верноподданичество! Ко всем чернейшим чертям данная присяга! Совесть, богобоязнь, ну вас в преисподнюю. Я готов осудить свою душу на вечные адские муки! Да, я пожертвую свою жизнь и в здешнем, и в будущем мире... Пусть будет, что будет! Я хочу только одного - до конца довести отмщение за смерть отца!

Король. Кто-же тебя удерживает?

Лаэрт. Собственная воля! Если бы меня вздумал удерживать весь мир, я-бы его не послушался. Что-же касается моих средств, - я буду распоряжаться ими так осторожно, что с немногим достигну многаго!

Король. Любезный Лаэрт, желая узнать истинную причину смерти твоего отца и узнав ее, намерен-ли ты для осуществленья мести, да, намерен-ли ты не щадить никого, беспощадно сокрушать всех: - и врагов, и друзей, и выигравших, и проигравших?

Лаэрт. Только врагам его пощады не будет!

Король. Хочешь-ли теперь узнать, кто эти враги?

Лаэрт. Для друзей-же его я широко раскрою объятия и, подобно пеликану, жертвующему жизнью для своих птенцов, для них я пожертвую всею своею кровью!

Король. Вот это речь и любящего сына, и настоящего рыцаря. Что сам я нисколько неповинен в смерти твоего отца, что я глубоко скорблю о нем, скоро станет так-же ясным для твоего рассудка, как и Божий день.

Датчане (За сценой). Не удерживайте ея. Пусть войдет.

Лаэрт. Что там за шум? (Входит Офелия, причудливо убранная цветами и соломой). Огонь небесный, изсуши мой мозг! Трижды соленые слезы, выжжите мои глаза и лишите их способности видеть. Офелия, клянусь небесами, что за твое сумасшествие я до тех пор не перестану наносить самые веские удары, пока наша чашка весов не перетянет! О, майская роза! О, дорогая девушка! О, безценная сестра, очаровательная Офелия!... Боже, неужто рассудок молодой девушки так-же хрупок, как и жизнь дряхлаго старца?... Человеческая природа впечатлительна в высшей степени: - за горькую утрату мы платимся лучшею частью нас самих.

Офелия (поет).

Схоронили его с непокрытым челом...

Горе мне, горе мне, неутешное горе!

И поднявшийся холм, холм могилы его

Мы потоками слез оросили...

Прощай, мой голубчик!

Лаэрт. Если бы ты сохранила рассудок и подстрекала меня на мщение, слова твои не были-бы так убедительны, как твое сумасшествие.

Офелия. Ну, пойте-же и вы со мной! (Поет). Схоронили его, схоронили!... (Говорит). А как кстати этот припев! Дело, ведь, идет о вероломном управителе, погубившем дочь своего хозяина.

Лаэрт. В таких, повидимому, ничтожных подробностях, однако, таится глубокий смысл.

Офелия (разбирая цветы). Вот розмарин... Это для памяти... Не забывай, милый, не забывай!... А вот и анютины глазки; это тоже, чтобы думал обо мне.

Лаэрт. Даже и в сумасшествии она дает нам полезный урок не отделять мыслей от памяти.

Офелия (Королю). Вот укроп. Это для вас, а также и колокольчики (Королеве). Вот вам рута... но одну былинку я оставлю себе. Ее набожно называют травкой благодати, но для вас она имеет другой смысл, чем для меня... A вот ноготки... Я принесла бы вам и фиялок, но все оне тотчас-же завяли, как только умер отец... Говорят, смерть его не была мучительна (Поет).

Ты, Робин дорогой,

Моя вся радость...

Лаэрт. О, горе, грусть, отчаяние и даже ты, адское бешенство, - она всем вам придает поразительную прелесть!

Офелия (поет). Он не вернется к нам,

Во веки не вернется.

Ведь умер он, похоронен.

Из гроба он не встанет

И не вернется к нам.

А борода его

Была белее снега...

Но умер он, похоронен.

Ни слезы, ни рыданья

Нам не вернуть его...

О, Боже, прах его

Пускай почиет с миром.

Я не перестану молиться за все христианские души... Да будет на вас Божие благословение! (Убегает.)

Лаэрт. Создатель мой, видишь ты все это?

Король. Позволь мне, Лаэрт, присоединиться к твоей скорби; отказом ты лишишь меня священного права. Уйдем пока отсюда. Избери из среды своих друзей людей наиболее разумных; они услышат нас и будут судьями между тобой и нами. Если они найдут, что мы прямо или косвенно виноваты хоть в чем нибудь, мы в вознаграждение обязуемся отдать тебе нашу корону, нашу жизнь, словом, все, что мы считаем своим. Если-же мы окажемся невиноватыми ни в чем, удели мне частицу терпения, и мы станем действовать заодно, чтобы твоя жажда мести была удовлетворена по всей справедливости.

Лаэрт. Согласен. Самый род его смерти, тайные похороны, в которых над его гробом не развевались знамена, меч и боевые доспехи не лежали над его прахом; не было ничего торжественного, как оно следовало-бы при похоронах человека, занимавшего такой высокий сан, все это вопиет так громко, словно само небо трубят об этом земле и требует строгаго изследования.

Король. Никто тебе в этом препятствовать не будет, а затем пусть твой грозный топор поразить виновнаго. Прошу тебя, идем со мной. (Уходят).

СЦЕНА VI.

Комната у Горацио.

Входят Горацио и Слуга.

Горацио. Кто-же хочет со мною видеться?

Слуга. Какие-то матросы. Они уверяют, будто у них есть к вам письмо.

Горацио. Зови их (Слуга уходит). Не понимаю, из какой части света могло прибыть ко мне это послание... Может-быть, оно от принца Гамлета? (Входят два матроса).

1-й матрос. Благослови вас Бог.

Горацио. И тебя также.

1-й матрос. Так оно и будет, если окажется угодным Богу. Вот вам письмо от того посла, что уехал было в Англию. Оно к вам, если мне сказали правду, что вас зовут Горацио.

Горацио (Читает). "Горацио, когда ты прочтешь эти строки, найди возможность препроводить обоих молодцов к королю; у них к нему есть от меня письма. Не провели мы и двух дней на море, как за нами погналось вооруженное по военному судно морских разбойников. Видя, что мы вооружены не так сильно, как оно, и что ход у нашего парусного корабля медленнее, разбойники напали на нас, и мы решились на отчаянное средство. Я приказал идти на абордаж, и мы сцепились. Вдруг разбойничье судно отделилось от нашего, и я один остался в плену. Разбойники оказались людьми милосердыми, так-как в их руках я очутился доходною статьею. Постарайся, чтобы посылаемые письма подали в руки к королю, и поспеши ко мне на встречу с такою-же быстротою, как будто по пятам за тобою гонится смерть. Ты услышишь от меня такие слова, что онемеешь от изумления; но они все-таки останутся ниже того, о чем в них будет идти речь. Матросы укажут тебе то место, где я нахожусь. Розенкранц и Гильденштерн продолжают плыть в Англию. Мне нужно многое рассказать тебе на их счет. Прощай. Известный тебе Гамлет." (Матросам). Хорошо, идите за мною; я доставлю вам случай передать письма... Но торопитесь сделать это скорее, чтобы проводить меня к тому, кто вас сюда прислал (Уходят).

СЦЕНА VII.

Комната в замке.

Входят Король и Лаэрт.

Король. Совесть твоя должна теперь скрепить своею печатью мое оправдание. Зная, что убийца твоего благородного отца собственно покушался на мою жизнь, ты должен вписать меня в число своих друзей.

Лаэрт. Сдается мне, что это было именно так. Но скажите, почему вы за такие возмутительно преступные деяния не подвергли виноватого законной ответственности, как, казалось-бы, должны были вам подсказать личная ваша безопасность, ваше величие и ваша мудрость?

Король. Поступить меня так заставили две особенно важные причины. Тебе оне, пожалуй, покажутся недостаточно основательными, но для меня оне крайне важны. У королевы, его матери, почти только и света в глазах, что он, а с нею, - не знаю, достоинство это или крупный недостаток, - до того сильно связаны и жизнь моя и душа, что я не могу сделать без неё ни шагу, как не может двигаться спутник без своего светила. Другая причина, заставившая меня отказаться от гласного следствия, - необыкновенная любовь к Гамлету в народе или точнее в простонародье. Эта любовь в его глазах омыла-бы Гамлета от всех прегрешений, и как воды источника, превращающия дерево в камень, превратила бы цели принца в святыню. Вследствие этого мои слишком легковесные стрелы, вместо того, чтобы попасть в цель, обратились бы, при такой сильной буре, против меня-же самаго.

Лаэрт. Однако, я лишился отца, человека благороднейшаго; сестра, которая, - если можно восхвалять то, чего уже больше нет,- во все времена считалась бы образцом всех совершенств, доведена до безнадежного положения. Но я отомщу за все!

Король. Не лишай себя из за этого сна. Не воображай, будто вещество, из которого мы созданы, так дрябло, так негодно, что оно на все наносимые ему обиды способно смотреть, как на приятное препровождение времени. Я выскажусь даже более ясно. Я любил твоего отца так-же искренно, как мы любим самих себя, и это заявление, конечно, убедить тебя. (Входит посол). Что нужно? Разве есть какия-нибудь известия?

Посол. Письма от принца Гамлета, государь. Вот это к вашему величеству, а другое в королеве.

Король. От Гамлета? Кто их принес?

Посол. Говорят, государь, какие-то матросы. Сам я их не видал; письма принял Клавдио и передал их мне. (Уходит).

Король. Слушай, Лаэрт, я пречту тебе письмо (Читает). "Великий и могущественный государь! Сим извещаю вас, что я высажен на берег в границах ваших владений, и прошу позволения завтра лично явиться перед лицо вашей королевской особы. Тогда, испросив у вас разрешения, я изъясню вам причины моего крайне неожиданного и еще более странного возвращения. Гамлет". Что это значит? один вернулся он или с ним и другия? Нелепая шутка это или в самом деле правда?

Лаэрт. Его-ли это почерк?

Король. Несомненно его. А вот и приписка. В ней сказано: - "Возвращаюсь один"... Что мне делать? Как ты советуешь?

Лаэрт. Сам я, государь, совершенно растерялся. Но пусть возворотится. Терзающий мою душу недуг исцелится, когда я доживу до радостной минуты бросить ему прямо в лицо грозные слова: - "Вот что ты сделал!"

Король. Нет, так нельзя... Но как-же быть иначе?.. Лаэрт, предоставь мне право руководить тобою.

Лаэрт. Охотно, государь, но под непременным условием, что вы не потребуете примирения.

Король. Нет, я только примирю тебя с тобою самим. Если верно то, что он вернулся, он, вероятно, откажется снова предпринять поездку в Англию, так-как она и прежде была ему не по душе. Тогда я подвергну его испытанию, план которого быстро сложился у меня в мозгу, а от этого испытания он не откажется ни за что на свете. Смерть его при таких обстоятельствах ни с чьей стороны не вызовет ни малейшего неудовольствия, и даже родная мать припишет ее простой случайности.

Лаэрт. Государь я готов следовать вашим советам, и вы очень осчастливите меня, избрав меня орудием кары.

Король. Так именно и будет. После твоего отъезда, здесь, в присутствии Гамлета, сильно превозносили одну из твоих способностей, которою ты будто-бы просто блистаешь. Из всех твоих качеств, взятых вместе, как мне показалось, именно эта способность, - хотя лично я не придаю ей особенного значения, - вызвала в Гамлете сильную зависть.

Лаэрт. Какая-же это способность, государь?

Король. Она не более, как лента на шапке юноши, но как украшение, все-таки необходима. Легкие и щеголеватые украшения так-же приличны молодежи, как старикам меховые одежды, сохраняющия здоровье и придающия почтенный вид. Месяца два тому назад, здесь проживал нормандский дворянин. Я прежде видал французов, даже сам сражался с ними, поэтому знаю, что они отлично ездят верхом. Но этот нормандец был просто изумительный наездник. Он как будто приростал к седлу; заставляя коня проделывать самые удивительные штуки, он, казалось, сростался с благородным животным. Я до того был поражен, что воображение отказывалось представлять себе еще что-нибудь подобное.

Лаэрт. Вы говорите, он нормандец?

Король. Нормандец.

Лаэрт. Клянусь жизнью,то верно был Ламонд.

Король. Он самый.

Лаэрт. Я его коротко знаю. Он действительно краса, жемчужина своей страны.

Король. Как ни был он искусен во всех телесных упражнениях, он во многом, а особенно в уменьи владеть рапирой, отдавал тебе преимущество перед собою и уверял, что было бы чудом, если-бы кто-нибудь в этом отношении дерзнул тягаться силами с тобою. Он говорил, что на его родине ни один самый знаменитый фехтовальщик не отличается ни такою красотою движений, ни такими страстными порывами, ни такою верностью взгляда и ловкостью руки, как ты. Эти отзывы до такой степени возбуждали в Гамлете зависть и жажду соревнования, что он много раз требовал твоего возвращения в Данию, чтобы иметь случай сразиться с тобою. Вот из этого-то мы извлечем то, что нам нужно.

Лаэрт. Что-же именно, государь?

Король. Скажи, действительно-ли ты горячо любил отца, или твое отчаяние только внешний облик скорби, одно внешнее проявление, в котором не участвует сердце?

Лаэрт. Зачем задаете вы мне этот вопрос, государь?

Король. Не думай, будто я заподозреваю тебя в недостаточной любви к отцу. Нисколько! - но я знаю, что любовь покорна времени; по опыту, основанному на многочисленных наблюдениях, я знаю также, что с течением времени значительно ослабевают и жар ея, и огонь. В самом пламени любви есть нечто в роде светильни или нагара, от которого оно со временем гаснет. Ничто и никогда не сохраняет полного своего совершенства, потому что совершенство само умерщвляет себя своим избытком, как человека убивает избыток крови. То, чего мы желаем, должно быть исполнено, пока мы этого желаем, потому что воля изменчива. У неё столько-же отговорок, отстрочек и послаблений, сколько на свете есть языков, рук и случайностей. Тогда исполнение предстоящей обязанности является чем-то в роде вздоха расточителя, а этот вздох тем именно и вреден, что он облегчает... Однако, вернемся снова к самому больному месту язвы. Гамлет возвращается. Что намерен ты предпринять, чтобы не на словах, а на деле доказать, что ты истинный сын своего отца?

Лаэрт. Я готов схватить его за горло даже в церкви!

Король. Для преступления святыни места не существует, а мщение не терпит никаких преград. Теперь, любезный Лаэрт, вот как тебе следует поступить. Запрись у себя в комнате и сиди там смирно. Вернувшись сюда, Гамлет узнает и о твоем возвращении. Мы подошлем к нему людей, которые постараются навести двойной глянец на ту известность, которую своим лестным отзывом создал тебе француз. Затем мы поставим вас лицом к лицу и будем биться об заклад - кто за тебя, кто за него. Тебе при некоторой ловкости не трудно будет выбрать рапиру с непритупленным концом, и ты одним из одному тебе известных приемов отмстишь за смерть отца.

Лаэрт. Я так и сделаю. Для этой цели я подвергну рапиру известному помазанию. У одного знахаря я купил стклянку с удивительным снадобьем. Стоит этим снадобьем намазать клинок и, если выступит хоть одна капля крови, раненого не спасут никакие примочки, никакие лекарства. Каждая, самая даже ничтожная царапина становится смертельной. Вот этим-то снадобьем я намажу свой клинок, и если удастся хотя-бы слегка кольнуть Гамлета, ему конец.

Король. И так, еще раз обсудим хорошенько дело, взвесим до тонкости все, как относительно времени, так и относительно средств исполнения того, что должно повести нас к желаемой цели. Если эта попытка не удастся, или наши намерения будут обнаружены, лучше ничего не предпринимать. На тот случай, если-бы первый план не удался, необходимо иметь на готове другой, еще более действительный. Итак, надо придумать еще что-нибудь. Постой! Дай сообразить... А! вот какая мысль блеснула в голове. За каждый из ваших ударов мы объявим торжественный заклад, и когда Гамлет, разгоряченный боем, попросит пить, ему подадут кубок с известным образом приготовленным питьем. Достаточно будет одного глотка. Если твоя отравленная шпага не сделает своего дела, его исполнит мой напиток. Но тише! Кто-то идет. (Входит Королева). Что нового скажешь ты, Гертруда?

Королева. Одно несчастие с неимоверною быстротою следует по пятам за другим. Лаэрт, твоя сестра утонула.

Лаэрт. Боже мой! Утонула?Где?

Королева. На берегу ручья ростет ива, купающая свои бледные листья в зеркале глубокого потока. Туда-то пришла твоя сестра с причудливым венком, сплетенным из куриной слепоты, из крапивы, ромашки и из тех бледно-фиолетовых цветов, которым наши пастухи на своем грубом языке дают такое непристойное название, но которые скромные девушки называют "перстами покойника". Потом, когда она хотела повесить венок на одну из ветвей ивы, предательская ветвь обломилась, и бедняжка с своими цветами упала в воду. Вздувшееся платье несколько времени поддерживало ее на поверхности потока, a она, не сознавая опасности своего положения, плыла, распевая отрывки из старинных песен, словно сирена или словно существо, самою природою созданное для этой стихии. Долго продолжаться это не могло. Ея платье, отяжелев от впитанной в себя влаги, потянуло ее ко дну, и несчастная нашла смерть в иле потока,

Лаэрт. Итак все кончено! Бедняжка утонула...

Королева. Утонула, утонула!

Лаэрт. С тебя, несчастная Офелия, и так достаточно влаги, поэтому я воздержусь от слез. Однако... (Горько рыдает) таково свойство человека: - природа сохраняет свои права, хотя человеку и стыдно перед самим собою. Когда я выплачу свое горе, во мне не останется даже тени женской чувствительности! Прощайте, государь. Я разразился-бы потоком огненных слов, если-бы их не гасила эта глупая слабость, вызванная безмерным горем. (Уходить).

Король. Пойдем за ним, Гертруда. Мне стоило большего труда обуздать его изступление, и я боюсь, как-бы новый этот удар не разжег в нем прежнего бешенства. Пойдем-же за ним (Уходят).

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Кладбище.

Входят два могильщика с заступами.

1-й могильщик. Разве ее будут хоронить по-христиански, когда она но своей воле преставилась раньше времени?

2-й могильщик. Говорят тебе, что так. Копай скорее могилу. Следователь разбирал дело, и нашел ее достойною христианского погребения.

1-й могильщик. Да как-же это возможно? Или она, может быть, не утопилась, а утонула?

2-й могильщик. Должно-быть, порешили так.

1-й могильщик. А мне сдается, что здесь был умысел. Когда человек тонет, он борется с волнами. Если-же он топится по своей охоте, то совершает одно деяние, а у такого деяния три ветви: - движение, действие и исполнение... argal, она не утонула, а утопилась.

2-й могильщик. Да будет тебе; знай, рой могилу.

1-й могильщик. Дай досказать! Вот здесь, положим, вода: хорошо. А вот здесь, положим, стоит человек: прекрасно! Если он пошел к воде и утопился, смерть,- что там ни говори, - произошла оттого, что он пошел. Заметь это хорошенько. Но если вода пойдет к человеку и утопит его, значит, он утонул, а не утопился; argal: кто сам не виноват в своей смерти, тот не покушался на свою жизнь.

2-й могильщик. Разве в законе это сказано?

1-й могильщик. Сказано: - в законе, как надо производить следствие.

2-й могильщик. А по моему вся штука вот в чем. Будь покойница не из знатной семьи, её не удостоили бы христианского погребения.

1-й могильщик. Совершенно верно. Тем хуже для знатных, когда их более поощряют топиться и вешаться, чем весь остальной христианский люд. Давай, однако, заступ! А по моему знатней людей нет,как садовники, землекопы и могильщики. Их ремесло началось еще с Адама.

2-й могильщик. А что, Адам был из благородных?

и-й могильщик. Он первый пустил в дело руки и орудия.

2-й могильщик. Да ведь их тогда не было.

1-й могильщик. Ах, ты безбожник этакий! Так-то ты понимаешь писание. В писании сказано: - "Адам копал землю". Как бы мог он копать ее, если бы у него не было ни рук, ни орудий? Теперь я задам тебе вопрос. Если ты не сумеешь ответить, как следует, ступай прямо на исповедь.

2-й могильщик. Задавай.

1-й могильщик. Кто строит прочнее, чем каменьщик, корабельщик или плотник?

2-й могильщик. Тот, кто строить виселицы. Сколько на них народу перебывает, а оне все целы.

1-й могильщик. Ответ замысловатый, и он мне нравится. Виселица, действительно, стоит хорошо. Но для кого продолжает она хорошо стоять? Хорошо стоит она только для тех, кто поступает скверно. Вот и ты, говоря, будто виселица стоит крепче церкви, тоже поступаешь скверно. Argal: - тебя следовало-бы отправить на виселицу. Поройся в голове; может, отыщешь другой ответ?

2-й могильщик. Кто строит прочнее, чем каменьщик, корабельщик или плотник?

1-й могильщик. Ну, да, ответь, а затем можешь убираться.

2-й могильщик. Хорошо. Сейчас отвечу.

l-й могильщик. Ну...

2-й могильщик. Отвечу, что, клянусь Богом, ничего не могу ответить.

Входят Гамлет и Горацио. Оба останавливаются вдали.

1-й могильщик. Перестань ломать над этим голову; как ни стегай ленивого осла, прибавить шагу ты его не заставишь. А на следующий раз, когда тебе зададут тот же вопрос, отвечай: - "Могильщик", потому что его постройки держатся до самого дня страшного суда. Ступай, принеси мне чего-нибудь промочить горло. (2-й могильщик уходит).

1-й могильщик (роет землю и поет).

Когда я молод был,

И я, как все, любил,

Умней не находил

Я ничего на свете;

И горя в эти дни

Не знал я ни-ни-ни!

Блаженства лишь одни

Дарили дни мне эти.

Гамлет. Этот дуралей, кажется, совсем не понимает того, что делает. Роет могилу, а сам поет.

Горацио. Привычка научила его относиться к делу равнодушно.

Гамлет. Правда. Рука, работающая менее, более восприимчива к ощущениям.

1-й могильщик. Певал и я "люли",

Но годы все текли;

Теперь из недр земли

Я кости добываю (Выбрасывает череп).

Гамлет. У этого черепа был когда-то язык, и он, быть-может, умел даже петь. С каким ожесточением выбросил его этот олух, словно он челюсть Каина, первого убийцы. А тот, к кому этот дуралей относится с таким пренебрежением, быть-может, когда-то был государственным мужем, мнившим себя чем то равным самому Богу. Разве не могло этого быть?

Горацио. Очень могло, принц.

Гамлет. Или царедворцем, говорившим направо и налево: - "Здравствуйте, мой милейший!" или: - "Как поживаете, мой почтеннейший!" Или, наконец: "таким-то", восхваляющим лошадь "такого-то" в надежде получить ее?

Горацио. Может-быть, принц.

Гамлет. Разумеется. Теперь эта голова сделалась добычею червей, обглодавших ее до чиста, а осел-могильщик разбивает ей киркою челюсти. Такое откровение могло-бы служить нам весьма поучительным уроком, если бы мы умели им пользоваться. Неужто эти кости, когда-то взлелеянные с такою заботой, созданы были только затем, чтобы служить шаром при игре в кегли? При одной этой мысли я уже чувствую ломоту в костях.

1-й могильщик (Поет). Благодаря судьбе,

Ты с жизнью пал в борьбе;

За гробом-же тебе

Покоя я желаю (Выбрасывает другой череп).

Гамлет. Вот и другой. Он, быть может, был черепом законоведа. Где теперь его доводы, его ухищрения, заключения и тонкости? Зачем позволять этому неучу так невежливо обращаться с собою и не привлечь его к суду за оскорбление действием? Фи! Этот молодчик, благодаря разным закладным, исполнительным листам, пеням и другим взысканиям, мог, в свое время наживать значительные участки земли. Что-же такое его теперешнее положение, его когда-то богатая изобретательностью башка, как не пеня за пени, как не взыскание за взыскания? Разве его доходы, его обезпечения, будь они даже вдвое больше, обезпечат ему более места в земле, чем пространство в два письменные условия. Ведь все его купчия и иные ценные бумаги едва вместились-бы в тот деревянный ящик, которым он должен довольствоваться после смерти? Улучшат-ли они хоть сколько-нибудь его положение?Как ты думаешь?'

Горацио. Ни на один дюйм, ваше высочество.

Гамлет. Пергамент, на котором пишутся крепостные акты, кажется, выделывается из бараньей кожи?

Горацио. Да,принц, но также и из телячей.

Гамлет. Значит, все, обезпечивающие себя крепостными актами, вверяют свое благосостояние баранам я телятам?... Я заговорю с этим олухом. Эй, почтенный, чья это могила?

Могильщлк. Моя (Поет).

Благодаря судьбе,

Ты жизнью пал в борьбе...

Гамлет. Мне кажется, ты говоришь, будто эта могила твоя, только потому, что ты в нее забрался.

Могильщик. А вы - нет, следовательно, она не ваша. Я-же хотя в ней еще не лежу, а все-таки она моя.

Гамлет. Она,очевидно,предназначается не для живого, а для умершего, и ты, любезный, заврался.

Могильщик. Нет, хоть я забрался в нее, но не заврался.

Гамлет. Для кого-же роешь ты могилу? Для мужчины?

Могильщик. Совсем не для мужчины.

Гамлет. Так для женщины?

Могильщик. И не для женщины.

Гамлет. Кого-же в ней похоронят?

Могильщик. Ту, которая при жизни была женщиной, но теперь, - упокой Господь её душу, - она покойница.

Гамлет. Как этот олух придирчив. В разговорах с ним следует соблюдать величайшую точность; не то он надоест двусмысленностями. Клянусь небом, Горацио, - с тех пор, как я наблюдаю мир, то-есть, за последние три года, я пришел к заключению, что все в мире до того обострилось, что носок простолюдина до того близко касается пятки вельможи, что царапает ее. (Могильщику) Давно ты занимаешься этим ремеслом?

Могильщик. Да с того памятнейшего из всех памятных дней, когда покойный король Гамлет победил Фортинбраса.

Гамлет. А сколько лет прошло с тех пор?

Могильщик. Неужто вы сами-то не знаете, когда про то знает каждый дурак? Произошло оно в тот самый день, когда родился молодой принц Гамлет, тот самый, что сошел с ума, к которого отправили в Англию.

Гамлет. Затем-же отправили его в Англию?

Могильщик. А затем, что он помешался... Он там опять ума наберется, а не наберется, так и то не беда.

Гамлет. Почему?

Могильщик. Не заметно будет. Там, ведь, все люди сумасшедшие.

Гамлет. Как-же он помешался?

Могильщик. Говорят, самым странным образом.

Гамлет. А именно?

Могильщик. Взял да и спятил с ума.

Гамлет. На чем-же он помешался?

Могильщик. На своей-же датской земле. Я уже целых тридцать лет состою могильщиком. Поступил я на эту должность совсем еще молодым; на ней и состарился.

Гамлет. Сколько времени нужно человеку пролежать в земле, чтобы истлеть окончательно?

Могильщик. Смотря по человеку. Иные, - а таких у нас за последнее время не мало, - до того успеют сгнить при жизни, что едва могут дотянуть до похорон. Одни пролежат восемь, другие девять лет, а дубильщик непременно девять.

Гамлет. Почему-же дубильщик долее, чем другие?

Могильщик. Понятно. Он по своему ремеслу до того продублен, что вода с большим трудом пробивается сквозь его шкуру, а она, нужно вам сказать, самым непотребным образом уничтожает мертвые тела. Смотрите, вот череп. Он пролежал в земле двадцать три года.

Гамлет. Чей-же это череп?

Могильщик. Череп беспутного сына потаскушки, a чей именно, как бы вы думали?

Гамлет. Право, не знаю.

Могильщик. Что-бы ему не было ни дна, ни покрышки за его скверные шутки! Он как-то вылил мне на голову целую бутылку рейнского вина. Словом, это череп придворного шута Иорика.

Гамлет (взяв череп). В самом деле?

Могильщик. Да, его самого.

Гамлет. Бедный Иорик! Я знавал его, Горацио. Beселость у этого человека была неистощимая; воображение, изобретательность изумительные. Он тысячи раз нашивал меня на плечах. Я его очень любил, а теперь его череп возбуждает во мне одно отвращение; меня от него даже тошнит. Тут были губы, в которые я целовал его уже не знаю сколько раз... Где теперь твои шутки, Иорик, твои песни, твоя резвость, вспышки той веселости, от которых бывало помирали со смеху все сидевшие за королевским столом?... Увы! теперь ужо нет ни одной шутки, чтобы вызвать ею смех в тебе самом.Челюсти твои сомкнуты. Ты уже не пойдешь теперь в уборную красавицы, не рассмешишь ее заявлением, что, наложи она себе на щеки хоть целый слой румян, она все-таки останется такою, как есть... Прошу тебя, Горацио, скажи мне одно.

Горацио. Что угодно, принц?

Гамлет. Неужто Александр Македонский, лежа в земле, имел такой-же вид.

Горацио. Без всякого сомнения.

Гамлет. И издавал такой-же отвратительный запах? Фи!

Горацио. Непременно, принц.

Гамлет. На какие низкие употребления, Горацио, могут пойти наши останки! Кто помешает воображению, до конца выслеживающему останки македонского героя, найти его кость, служащую втулкой для бочки?

Горацио. Это было-бы уже через-чур странною игрой воображения.

Гамлет. А по-моему, право, нисколько. Мы без особенного труда, и нисколько не сбиваясь с пути, могли-бы в своих предположениях дойти, например, до следующаго: Александр умер, Александр похоронен, Александр обратился в прах, а прах, ведь, земля; из земли мы достаем глину; что-же помешает из той, в которую превратился Александр, вылепить втулку для боченка с пивом?

Да, Цезарь тот, что мир весь устрашал,

В негодный прах по смерти превратился,

И сила та, что управляла миром,

Теперь, увы! - замазка лишь для стен.

Однако, тише! Отойдем в сторону. Сюда идет Король, а с ним Королева и вся свита (Появляется похоронное шествие с священниками и пр. во главе. За гробом Офелии идут Лаэрт и плакальщицы; за ними Король, Королева и свита). Кого это хоронят? Пышности нет никакой, а это означает, что провожают какую-нибудь знатную особу, самовольно, в минуту отчаяния, лишившую себя жизни своею-же рукой. Да, хоронят какое-нибудь знатное лицо. Притаимся где-нибудь и посмотрим (Отходит в сторону вместе с Горацио).

Лаэрт. Какой обряд предстоит совершить?

Гамлет. Это Лаэрт, - честный и благородный юноша... Смотри.

Лаэрт. Какой обряд еще?

1-й священник. Похоронный обряд совершен в тех пределах, какие нам дозволены. Естественность её смерти сомнительна, и если бы не приказание свыше, лежать-бы ей в неосвященной земле до самого гласа трубного и, вместо молитв, её останки провожали бы камнями и черепками; теперь же она удостоилась и девичьяго венка, возлагаемого на гроб честных девушек, и ее в последнее жилище провожают с колокольным звоном.

Лаэрт. Значить, ничего больше не остается?

1-й священник. Ничего. Мы надругались-бы над обрядом погребения, если бы и по ней пели рэквием и другия священные молитвы, как по другим душам, отошедшим с миром.

Лаэрт. Опустите-же ее в могилу, и пусть из её прекрасного, непорочного праха выростуть весенния фиалки. Тебе, бессердечный пастырь, я говорю, что сестра моя будет причислена к сонму ангелов, а ты станешь скрежетать зубами в аду.

Гамлет. Как! Эхо хоронят прелестную Офелию?

Королева (бросая в гроб цветы). Последние цветы подкошенному цветку... Прощай! Я надеялась, что ты выйдешь за моего Гамлета; надеялась, что мне придется убирать цветами твое брачное ложе, а не осыпать ими твою могилу.

Лаэрт. О, пусть тройные беды, десять раз взятые трижды, обрушатся на проклятую голову того, кто своими жестокими поступками лишил тебя твоего светлаго разума. Подождите бросать землю; дайте мне еще раз обнять мою ненаглядную! (Спрыгивает в могилу). Теперь зарывайте могилу и до тех пор забрасывайте землею и живого, и покойницу, пока не образуется сперва курган, а потом целая гора, превосходящая вышиною и старый Пелион, и даже небесную вершину лазурного Олимпа.

Гамлет (выступая вперед). Кто этот человек, так неутешно изливающий свое горе, своими неистовыми криками, взывающий к блуждающим звездам, заклиная их оставаться и, превратившись в покорных слушателей, внимать его многоречивой скорби? Смотри, я датчанин Гамлет! (Тоже спрыгивает в могилу).

Лаэрт. Да возьмет-же дьявол твою душу! (Схватывает Гамлета за горло. Борьба).

Гамлет. Молитва твоя достаточно нечестива. Сделай одолжение, перестань душить меня. Хотя я и не раздражителен, не свиреп, но я все-таки опасен и советую тебе остерегаться... Прочь руки!

Король. Разнимите их.

Королева. Гамлет! Гамлет!

Все. Господа!

Горацио. Добрейший принц, успокойтесь! (Присутствующие разнимают их и помогают им выбраться из могилы).

Гамлет. Нет, по этому поводу я до тех пор не перестану бороться, пока мои веки не сомкнутся навсегда.

Королева. По какому-же поводу, милый сын?

Гамлет. Я любил Офелию! Если во всей её совокупности взять любовь сорока тысяч братьев, то и тогда она же сравняется с моею! (Лаэрту).Что готов ты сделать для нея?

Король. Видишь, Лаэрт, - он сумашедший.

Королева (Мужу). Ради самого Бога, воздержитесь!

Гамлет. Ну, посмотрим, что-же ты готов для неё сделать? Станешь-ли оплакивать ее? Драться из-за нея? Морить себя голодом? Терзать ногтями грудь? Пить оцет? Есть крокодилье мясо? - то же самое сделаю и я... Зачем явился ты сюда? - чтобы ныть? чтобы пристыдить меня тем, что ты прыгнул в могилу?.. Если ты хочешь, чтобы тебя живого зарыли с нею, пусть зароют и меня!.. А раз ты что-то болтал о горах, пусть валять на нас землю с миллионов акров, пока знойный пояс не опалит вершины нашей громады, сравнительно с которой даже Осса окажется только бородавкой! Если ты будешь реветь, я зарычу не хуже твоего.

Королева. Это опять припадок помешательства, но они у него проходят скоро. Потом он снова сделается кроток, как голубка, согревающая крыльями своих золотистых птенцов, только-что вылупившихся из яйца, и впадет в безмолвное уныние.

Гамлет. Послушай, почтеннейший, за что относишься ты ко мне так враждебно? Я всегда любил тебя искренно... А впрочем, все равно. Тут и сам Геркулес ничего-бы не поделал! Пусть кошка мяучит сколько угодно, собака все-таки дождется своего (Уходит).

Король. Добрый Горацио, прошу тебя, ступай за ним. (Горацио уходит). А ты, Лаэрт, помни вчерашний наш разговор и теперь уже не надолго вооружись терпением. Мы позаботимся, чтобы развязка наступила скорее (Королеве). Дорогая Гертруда, распорядись учредить надзор за твоим сыном (Королева уходит). Над этой могилой надо поставить живой памятник. Час успокоения для нас уже не далек; будем же ожидать его терпеливо. (Уходят).

СЦЕНА II.

Большая зала в замке.

Входят Гамлет и Горацио.

Гамлет. Об этом, дорогой мой, пока довольно. Обратимся к другому. Ты помнишь все обстоятельства дела?

Горацио. Как не помнить, принц?

Гамлет. Горацио, в душе моей происходила какая-то борьба, не дававшая мне заснуть. Я чувствовал себя более стесненным, чем мятежник в оковах; я напустил на себя смелость, и великая ей благодарность в данном случае. Надо принять к сведению, что иногда неосторожность оказывает нам драгоценные услуги, тогда-как неудача нередко выпадает на долю строжайше обдуманных рассчетов. Это научает нас, что есть какое-то божество, управляющее нашими судьбами, как-бы мы ни поступали.

Горацио. Совершенно верно.

Гамлет. Обернув вокруг себя дорожное платье, словно шарф, я вышел из каюты; в потьмах, ощупью отправился я их отыскивать, и это мне удалось. Я завладел запечатанным посланием и снова вернулся к себе. Удача придала мне смелости настолько, что я, забывая осторожность, отбросив всякую разборчивость в средствах, решился вскрыть пресловутое послание, и что-же я нашел? - новое доказательство тому, что король Клавдий злодей, то-есть, прочел форменный приказ, опиравшийся на всевозможные основания, как-то: - на желание охранить покой не только Дании, но и Англии, на невозможность оставлять в живых такое пугало, такое чудовище, как я, - немедленно отрубить мне голову, не давая времени ни мне опомниться, ни себе отточить топор.

Горацио. Возможно-ли?

Гамлет. Вот само послание; можешь прочесть его на досуге... Желаешь знать остальное?

Горацио. Очень желаю, принц.

Гамлет. Я совершенно ясно сознавал, как они старались завлечь меня в ловушку, поэтому мне не пришлось напрягать мыслительных способностей. План действия сложился сам с собою. Я сел, сочинил другое послание и написал его настолько четко, насколько мог. Когда то, как и наши государственные люди, я считал постыдным писать разборчиво, и мне пришлось много трудиться, что-бы отделаться от этой привычки; но, друг мой, мне все-таки удалось оказать себе громадную услугу. Хочешь узнать сущность того, что я написал?

Горацио. Разумеется, дорогой принц.

Гамлет. Так-как Англия верная данница Дании, я к её королю обратился с следующим настоятельным требованием: - "Если вы, государь, наш брат и союзник; желаете, чтобы пальма мира продолжала зеленеть между нами, держа свой сплетенный из колосьев венец, служащий нам соединительною чертою, вы, - по весьма веским для нас обстоятельствам, - неотложно подвергнете смертной казни подателей сего послания, не предавая их никаким формам суда, не дав им даже времени исповедаться".

Горацио. Как-же вам удалось запечатать новое послание?

Гамлет. Тут мне опять помогло милостивое ко мне Провидение. В кошельке у меня оказалась печать отца с государственным гербом Дании. Я также сложил письмо, как прежнее, сделал надпись, запечатал и осторожно положил его туда, где ранее лежало другое. Никто не заметил подмены. На другой день произошло наше морское сражение, а что из него воспоследовало, тебе давно уже известно.

Горацио. Итак, Розенкранц и Гильденштерн отправились на верную смерть?

Гамлет. Прямо, друг, прямо. Они сами добирались возложенного на них поручения, и их смерть не обременит моей совести; она только последствие их излишнего усердия. Беда слабым, когда они очутятся между ударами, наносимыми друг другу более могучими противниками.

Горацио. О, что за человек этот король!

Гамлет. Теперь ты видишь сам, что на меня возложена священная обязанность ему отмстить, ему, умертвившему моего отца, сделавшему из моей матери непотребную женщину, нагло ставшему между волей датского народа и моими надеждами, наконец, так коварно закинувшему уду мне самому? Не имею-ли я по совести права сокрушить его вот этою рукою? И разве с моей стороны не будет преступлением, если я допущу, чтобы гнойная язва продолжала и долее разъедать человечество?

Горацио. Однако, известие о казни послов не замедлит дойти из Англии до короля.

Гамлет. Разумеется, незамедлит, но я сумею воспользоваться этим промежутком времени. Иногда человек не успеет сказать "раз", как жизнь его уже покончена. Однако, Горацио, я искренно сожалею, что забылся относительно Лаэрта. Мы с ним стоим почти в одинаковом положении. Я горячо желал-бы остаться с ним в дружеских отношениях, но его беззастенчивая похвальба своим горем вывела меня из себя.

Горацио. Тише; кто-то идет.

Входит Озрик.

Озрик. Поздравляю ваше высочество с возвращением в Данию.

Гамлет. Душевно благодарен. Горацио, знаком ты с этою водяною мухою?

Горацио. Нет, принц, незнаком.

Гамлет. Это делает тебе честь,потому что знакомство с ним может приносить один только позор. У него много доходных земель. Если поставить одного скота королем над другими такими-же скотами, - вот этот молодчик не побрезгает совать рыло в королевское корыто. Он только галка, но, как я уже сказал, земель и грязи у него достаточно.

Озрик. Дрожайший принц, если у вашего высочества есть досуг, выслушайте поручение, возложенное на меня его величеством.

Гамлет. Если-бы я даже был занят, я с величайшею готовностью выслушал бы желание короля. Однако, пусть твой головной убор займет подобающее ему место. Ведь он предназначен для головы.

Озрик. Благодарю, ваше высочество... но здесь так жарко.

Гамлет. Напротив, здесь холодно: ветер дует с севера.

Озрик. В самом деле, принц, как будто несколько холодно.

Гамлет. Но все-таки по моему сложению здесь жарко и душно.

Озрик. Так точно, ваше высочество, здесь до того жарко и душно, что нет слов выразить... Однако, принц король поручил мне сообщить вашему высочеству, что его величество изволит держать за ваше высочество крупный заклад... Дело в следующем.

Гамлет (указывая на головной убор). Наденьте прежде его.

Озрик. Нет, честное слово, принц, мне так удобнее... честное слово удобнее. Итак, принц, дело в том что недавно ко двору явился Лаэрт, молодой человек, - поверьте моей совести, - в высшей степени благообразный, благовоспитанный и наделенный самыми разнообразными дарами природы и всевозможными совершенствами. Чтобы воздать должную дань хвалы, и характеру, и другим его высоким качествам, честное слово, даже слов не найдется. Однако, все-таки нельзя не сказать, что он образец изящества, ловкости и светскости. Словом это такой редкий молодой человек, что его общество может доставить удовольствие самым высокопоставленным особам.

Гамлет. Его достоинства, любезнейший, в твоем красноречивом описании не утрачивают ни малейшей частицы своего блеска; я знаю, что самая здоровая память запутается в длинном перечне его качеств, и ей не поможет никакая арифметика. Их можно брать только в совокупности, и их окажется такое великое множество, что подобный груз придаст устойчивость любому кораблю. Что-же касается лично меня, я с искреннейшим восторгом заявляю, что считаю его человеком, одаренным высокопробнейшею душою. В нем такое богатейшее сочетание всяких драгоценнейших диковин и редкостей, что, говоря о нем истиннейшую правду, равного себе он может увидать лишь в зеркале: все-же другия, даже самые выспренные описания его окажутся не изображением, а только жалкою ого тенью.

Озрик. Ваше высочество изволит изрекать о нем самую непогрешимую истину.

Гамлет. Однако, любезнейший, к чему все это? Зачем нам обвевать лучезарный образ этого молодого человека губным дыханием наших напыщенных и высокопарных слов?

Озрик. Ваше высочество...

Горацио. Дрожайший принц, заговорите с ним другим, а не его собственным языком; тогда он, может быть, скорее поймет вас. Право, попытайтесь.

Гамлет. К чему, однако, зашла речь об этом молодом человеке?

Озрик. О Лаэрте, принц?

Горацио. Кошелек его опустел; все раззолоченные слова уже израсходованы.

Гамлет. Да, милейший, о нем.

Озрик. Одни невежды, а не вы, принц...

Гамлет. Очень благодарен, что ты не причисляешь меня к их числу, но сам-то я от твоего мнения нисколько не сделаюсь лучше, если оно даже искренно. Что-же далее?

Озрик. Одни невежды, но не вы, принц, могут не знать высоких совершенств Лаэрта в известном направлении.

Гамлет. Не смею с этим согласиться, боясь, как-бы не пришлось сравнивать восхваляемого Лаэрта с самим собою. Чтобы верно судить о человеке, нужно прежде хорошенько узнать самого себя.

Озрик. Я признаю его полное совершенство только в одном отношении. Судя по отзывам молвы, он в этом отношении одарен совершенно исключительными способностями.

Гамлет. В чем-же именно?

Озрик. В умении драться на шпагах и на кинжалах.

Гамлет. Значит не в одном отношении, а в двух. Далее?

Озрик. Король против него ставить за ваше высочество шесть варварийских коней, а Лаэрт, как я слышал, ставить против вас заклал из шести шпаг и из такого-же количества вывезенных из Франции кинжалов в роскошной оправе и с полным прибором великолепных перевязей, поясов и привесков. Говорят, три уноса особенно великолепны; и работа, и удобство приспособления - все в них изумительно.

Гамлет. Что ты называешь уносами?

Горацио. Вижу, принц, что ему не освободить вас от себя, пока он не объяснит вам всего до тонкости.

Озрик. Унос, принц, это то, куда продеваются ножны шпаги.

Гамлет. Ну, такое название, быть может, было-бы уместно, если дело шло не о шпагах, а о пушках. Пусть за портупеей останется пока прежнее её название. Как бы ни были великолепны эти шесть штук шпаг и столько-же кинжалов со всеми их принадлежностями, оне против шести варварийских коней, все-таки, остаются чисто французским закладом против английскаго. А из-за чего этот заклад?

Озрик. Король утверждает, что из двенадцати ударов Лаэрту удастся нанести вашему высочеству не более трех, а тот, в свою очередь, бьется об заклад, что из двенадцати ударов нанесет вашему высочеству девять. Спор этот можно было-бы решить тотчас, если-бы ваше высочество благосклонно соизволило дать утвердительный ответь.

Гамлет. А если я отвечу отказом?

Озрик. Значит, принц, ваше высочество не соблаговолит противупоставить свою особу шпаге Лаэрта?

Гамлет. Совсем нет. Теперь как раз час моего отдыха; я буду прогуливаться по этой зале. Если королю угодно, а Лаэрт не изменит намерения, распорядись, чтобы сюда принесли шпаги. Я употреблю все старания, чтобы заклад выиграл король; если-же это мне не удастся, уйду с позором, унося на теле несколько ударов или даже царапин.

Озрик. Так и прикажете препроводить ваш ответь в этом смысле?

Гамлет. Именно в этом. Украшения-же предоставляю тебе прибавить от себя по своему вкусу.

Озрик. С полною преданностью препоручаю себя благорасположению вашего высочества.

Гамлет. Желаю всяких благ (Озрик уходит). Хорошо делает, что сам поручает себя благосклонности других, иначе он не сумел бы добиться ничьей благосклонности. Ни один язык не решился бы замолвить за него доброе слово.

Горацио. Настоящая он пиголица, вылетевшая из гнезда с остатками яичной скорлупы на голове.

Гамлет. Он, вероятно, так-же расшаркивался перед грудью матери, прежде, чем приняться сосать ее. Подобно многим известным мне птицам того-же полета, старается и он подражать всем приемам, от которых сходит сума наше суетное время, но он перенимает у общества только внешнюю сторону. Такие незамысловатые уловки - одно желание возвыситься в глазах обмахивающих себя веерами умников и дураков, а дунь на них, ради испытания, настоящий веер, от них и следа не останется.

Входит придворный.

Придворный. Ваше высочество, король через юного Озрика получил от вас ответ, что вы в этой зале дожидаетесь прибытия противника, и его величество поручил мне спросить, желаете-ли вы теперь-же сразиться с Лаэртом или отложите состязание до другаго времени?

Гамлет. Я постоянен в своих решениях и поступлю согласно желанию короля. Если ему угодно, я сражусь с Лаэртом сейчас-же; если-же неугодно, отложу поединок. Я всегда буду так-же готов, как теперь.

Придворный. Король, королева и весь двор сейчас сойдут сюда.

Гамлет. В добрый час.

Придворный. Королева желает, чтобы вы, принц, до начала состязания сказали Лаэрту несколько милостивых слов,

Гамлет. Желание её будет исполнено (Придворный уходит).

Горацио. Сдается мне, принц, что король проиграет заклад.

Гамлет. Не думаю. Пока Лаэрт находился во Франции, я ежедневно упражнялся в фехтовании и, благодаря этому, останусь победителем. - Однако, ты представить себе на можешь, какую боль я чувствую здесь, близь сердца. Впрочем, все равно.

Горацио. Принц, не лучше-ли отложить?

Гамлет. Вздор! Нелепое предчувствие, могущее испугать только женщину.

Горацио. Если что-нибудь хоть немного смущает ваш дух, послушайтесь его предупреждений, откажитесь от состязания: известите их, что вы не расположены.

Гамлет. И не подумаю; я поступлю вопреки предчувствию. Даже воробей и тот не погибнет иначе, как по воле Провидения. Если час мой настал, откладывать его было бы бесполезно; если не настал, нечего его и бояться. Будет-ли это теперь или позже, все равно мы должны быт готовы: вот и все. Если человек не властен над тем, с чем он расстается, не все-ли равно, ранее-ли расстаться с жизнью, или позже? Будь, что будет.

Входят Король, Королева, Лаэрт, Озрик, придворные и слуги. Послp3;дние приносят рапиры, боевые перчатки, столик и кубки с вином.

Король. Подойди, Гамлет. Дай мне вложить в твою руку другую, вот эту (Соединяет руки Гамлета и Лаэрта).

Гамлет. Прости меня, Лаэрт; я тебя оскорбил и прости, как подобает настоящему дворянину. Все присутствующие здесь знают,- да, вероятно, сообщили и тебе какими припадками душевной болезни страдаю я за последнее время. Если я чем-нибудь нанес тебе обиду, оскорбил твою честь или хоть чем-нибудь задел тебя за живое, я во всеуслышание провозглашаю, что поступил так под гнетом умопомешательства. Гамлет-ли оскорбил Лаэрта? Никак не Гамлет. Если сам Гамлет отсутствует и, будучи не самим собою, оскорбить Лаэрта, значит, оскорбителем является не Гамлет. Гамлет не признает своего проступка. Не он виноват, а его помешательство. В таком случае сам Гамлет стоит на стороне обиженных: он, бедный, жестоко обижен злейшим врагом - безумием. Итак, если это признание, сделанное при многочисленных свидетелях, ясно доказывает тебе, что в нанесении тебе обиды не участвовала моя воля, смотри на мой поступок, как на печальную случайность. Мог-ли бы я считаться виноватым, если-бы меча стрелы через крышу дома, я нечаянно убил родного брата.

Лаэрт. Моя любящая душа должна бы подстрекать меня к мщению. До сих пор и было так; но теперь она удовлетворена. Тем не менее, я по законам чести до тех нор не могу, принц, согласиться на полное примирение, пока опытные в этом деле судьи не заявят, что примирение не ляжет пятном на мое имя. Теперь-же принимаю предложенные мне вами согласие и любовь и ничем не нарушу ни того, ни другого.

Гамлет. С меня этого достаточно, и мы можем приступить к братскому состязанию... Подайте рапиры. Скорей.

Лаэрт. Дайте рапиру и мне.

Гамлет. Я буду служить тебе мишенью, Лаэрт. Рядом с моею опытностью, твое искусство заблещет так-же ярко, как звезда в непроглядно-темную ночь.

Лаэрт. Вы насмехаетесь надо мною, принц.

Гамлет. Клянусь, что нет.

Король. Подай им рапиры, Озрик. Любезный племянник Гамлет, тебе известно, в чем состоит заклад?

Гамлет. Известно, государь. Вы щедро ставите крупнейший заклад за слабейшую сторону.

Король. Я нисколько не боюсь за своих коней. Мне хорошо известно, как деретесь вы оба. Если Лаэрт управляет оружием красивее тебя, ты ловчее, и большее число ударов останется за нами.

Лаэрт. Эта слишком тяжела. Покажите другую.

Гамлет. Она годится мне. Ведь все рапиры одной Длины, Озрик?

Озрик. Точно так, добрейший принц (Противники приготовляются к бою).

Король. Поставьте кубки с вином на этот стол. Если Гамлет нанесет первый или второй удар, а на третий ответит третьим, начнется пальба из пушек, и король выпьет за здоровье Гамлета, а затем в кубок Гамлета опустить крупнейшую жемчужину, даже более ценную, чем те,что украшают корону последних четырех королей Дании. Поставьте-же сюда кубки. Пусть трубы сообщат литаврам, литавры пушкам, пушки небесам, а небеса земле, что король пьет за здоровье Гамлета. Начинайте-же, а вы, судьи, наблюдайте зорко.

Гамлет. Начнем.

Лаэрт. Начнемте, принц (Бой начинается).

Гамлет. Один.

Лаэрт. Нет.

Гамлет. Что скажут судьи.

Озрик. Удар несомненный.

Лаэрт. Хорошо. Продолжаем.

Король. Нет, подождите. Вина! Гамлет, эта жемчужина твоя. Пьем за твое здоровье! Подайте ему кубок. (Трубы гремят; за сценой пушечные выстрелы).

Гамлет. Нет, дайте прежде кончить. Поставьте кубок на стол. Продолжаем? (Бой начинается снова). Еще удар?

Лаэрт. Да, сознаюсь.

Король. Победа останется за нашим сыном.

Королева. Кто знает? Наш сын тучен, страдает одышкой, поэтому скоро устает. Гамлет, возьми этот платок и оботри им лоб. Королева пьет за твой успех, Гамлет.

Гамлет. Благодарю, государыня.

Король. Не пей, Гертруда.

Королева. Простите меня, государь, но я все-таки выпью (Пьет). Выпей и ты, Гамлет.

Король (Про себя). В кубке яд. Теперь слишком поздно.

Гамлет. Нет, государыня, пить мне еще не время.

Королева. Дай мне утереть тебе лицо.

Лаэрт. На этот раз, государь, я нанесу удар.

Король. Не думаю.

Лаэрт. Нанесу (Про себя), как ни противно это совести.

Гамлет. Ну, сразимся в третий. Ты, Лаэрт, до сих пор как-будто забавлялся. Покажи, наконец, свое искусство, иначе я подумаю, что ты смотришь на меня, как на неумелаго ребенка.

Лаэрт. А, вот вы что говорите. Посмотрим. Начнемте. (Бой возобновляется).

Озрик. Ничего ни с той, ни с другой стороны.

Лаэрт. Вот это удар так удар. (Гамлет ранен. В разгаре боя, противники меняются рапирами. Лаэрт в свою очередь).

Король. Разнимите их. Они доходят до ожесточения.

Гамлет. Нет, начнем снова (Королева падает).

Озрик. Взгляните на королеву... Что с ней?

Горацио. Они оба в крови. Как вы себя чувствуете, принц?

Озрик. Как вы себя чувствуете, Лаэрт?

Лаэрт. Как может чувствовать себя глупая птица, попавшаеся в свои-же силки. Да, Озрик, моя собственная хитрость обратилась против меня, и я должен умереть.

Гамлет. Что с королевой?

Король. Ей сделалось дурно при виде крови.

Королева. Нет, этот напиток... Этот напиток!.. О мой безценный Гамлет! - этот напиток... в нем яд... Я выпила отраву (Умирает).

Гамлет. Какой ужас! Запереть все двери! Здесь предательство, измена. Надо сейчас-же произвести следствие.

Лаэрт. Не стоит труда, Гамлет... Гамлет, ты ранен... все равно что убит. Никакое лекарство в мире тебе не поможет, и жить тебе осталось не более получаса. Предательская рапира, которую ты держишь в руках отточена и намазана ядом. Я сделался жертвой своего-же злого умысла. Видишь, я не устоял на ногах, упал, и мне уже никогда не подняться снова... Твоя мать тоже умерла от отравы... Король, король всему виною!

Гамлет. А! клинок отравлен, так делай-же, яд, свое дело! (Наносит Королю рану).

Все. Измена! Измена!

Король. Помогите, друзья мои! Защитите меня... Я только ранен.

Гамлет. Окаянный датчанин, кровосмеситель, убийца! Допей кубок до дна! Ты связан был с моей матерьго неразрывными узами, так сл 123;дуй за нею! (Король умирает).

Лаэрт. Ему воздано по заслугам. Яд изготовлен был им самим. Благородный Гамлет, прости меня, как я прощаю тебя. Смерть моего отца да не упадет на тебя, как не упадет на меня и твоя смерть (Умирает).

Гамлет. Да простит ее тебе небо... Я следую за тобою... Горацио, я умираю. Прощай, злополучная королева! А вам, безмолвным свидетелям страшной развязки, смотрящим на нее бледнеё и дрожа от ужаса, я мог-бы рассказать многое, если-бы имел время, если-бы смерть уже не смыкала мне уста... Но так и быть!.. Да, Горацио, я умираю. Ты будешь жить, и, зная все, оправдаешь меня в глазах недовольных.

Горацио. Не думайте, принц, чтобы я остался жить! Я душою скорее римлянин, чем датчанин... Кубок еще не совсем осушен.

Гамлет. Если в тебе действительно есть мужество, отдай мне кубок. Отдай, или, клянусь, я вырву его у тебя силою!.. О, добрый мой Горацио, какое запятнанное имя оставлю я по себе, если многое, неизвестное никому, так и останется неизвестным. Если-же ты хоть сколько-нибудь любил меня, отдали на время от себя райское блаженство и, как бы ни было тяжело жить в этом печальном мире, живи, чтобы рассказать другим про мою печальную судьбу. (Вдали за сценой слышны марш и выстрелы). Что значат эти воинственные звуки?

Озрик. То молодой Фортинбрас победоносно возвращается из Польши и этими громогласными взрывами приветствують английских послов.

Гамлет. Я умираю, Горацио; торжествующий яд одерживает верх над моими силами. Мне не дожить до той минуты, когда получатся известия из Англии, но я предчувствую, что народный выбор падет на Фортинбраса. Я, умирая, подаю свой голос за него. Сообщи ему с большими или меньшими подробностями все, что нужно. Об остальном-ни слова (Умирает).

Горацио. Благороднейшее сердце перестало биться. Покойся с миром, добрый принц. Пусть сонмы ангелов баюкают тебя своими песнями (За сценой торжественный марш). Что, однако, значат эти торжественные звуки? Зачем раздаются они здесь в такую минуту?

Входят Фортинбрас, английские послы и другие.

Фортинбрас. Где-же это? Где?

Горацио. Что желаете вы увидат, принц: - горчайшую из всех горестей, величайшую беду из всех бед? Так идти далее не зачем. Все перед вами.

Фортинбрас. Возмутительная бойня!... Какой-же кровавый пир приготовляешь ты, надменная смерть, в своем вечном вертепе, что тебе понадобилось такоф множество царственных жертв, сраженных так внезапно?

1-й посол. Зрелище действительно ужасное, и наши известия из Англии пришли слишком поздно. Те уши, что должны были выслушать нас, более не могут нас услыхать и узнать, что приказание исполнено: - Розенкранц и Гильденштерн казнены. От кого-же получим мы благодарность?

Горацио. Не из тех усть, которые будто-бы отдали приказ, если-бы они даже и могли снова раскрыться для изъявления вам своей благодарности. Такого приказания они никогда не изрекали. Оставим, однако, в стороне этот кровавый вопрос. И вы, принц, победитель поляков, и вы, прибывшие из Англии, распорядитесь, чтобы трупы умерших выставлены были на высоких подмостках, дабы видеть их могли все, а мне не знающим, как произошел весь этот ряд кровавых, почти противуестественных событий, позвольте разъяснить, как совершились эти ужасные дела. Туть были искупительные жертвы и случайные убийства; смерть частью происходила от злой воли, частью вследствие воли верховной, а в заключение кара пала на тех, чьи соображения готовили ее для других. Все это я могу рассказать, не прибегая ни к одному слову лжи.

Фортинбрас. Мы нетерпеливо желаем узнать все, поэтому пусть скорее созовут самых рассудительных сановников. Что-же касается меня, я с грустью принимаю выпадающую мне счастливую долю. Я давно имею права на престол Дании, а теперь представляется случай заявить эти права.

Горацио. Я буду иметь случай говорить и об этом со слов того, чей голос к своему прибавит много других голосов. Но необходимо действовать сейчас-же, пока головы ошеломлены неожиданностью, и пока не успел образоваться какой-нибудь заговор, могущий все испортить.

Фортинбрас. Пусть четверо капитанов поднимут на руки отошедшего в вечность Гамлета и, как воителя, положат его на высокий катафалк. Он, вероятно, оказался-бы величайшим правителем, если бы его силам дана была возможность проявиться вполне; а пока его несут, вы, воинственные трубы, громко провозглашайте высокие качества его души. Унесите и другие трупы. Такое скопление их мыслимо на поле битвы, но не здесь; солдатам-же пусть отдан будет приказ стрелять (Трупы уносят. Раздаются звуки похоронного марша и пальбы).

Конец.

ПРИМЕЧАНИЯ

к

ПЕРВОМУ ТОМУ

Гамлет.

Стр. 1. Содержание трагедии "Гамлет" - относительно хода внешних событий, - не сочинено Шекспиром, а заимствовано (как и во многих других его произведениях). Исторю Гамлета впервые рассказана знаменитым датским историком Саксоном Грамматиком (? 1203 г.) в его "Истории Дании". Здесь Гамлет - сын готландского короля Хорвендила и Геруты, дочери короля датскаго. Брат Хорвендила, Фенгон, завидуя его успехам, и счастию, изменнически убивает его и затем женится на Геруте, сумевши убедить ее, что убийство это он совершил только ради пламенной любви к ней и, кроме того, зная, что Хорвендил ненавидел свою жену и намеревался ее погубить. Из страха за свою собственную жизнь Гамлет притворяется безумным; но более проницательные люди догадываются, что это сумасшествие - притворное, и прибегают к различным средствам для того, чтобы убедиться в справедливости своих догадок. После неудачи этих попыток король Фенгон всячески старается избавиться от Гамлета и отправляет его в Британию в сопровождении двух своих приближенных, на которых возлагает убийство ненавистного племянника. Но тот устраивает дело таким образом, что погибают эти придворные, а сам он, поселившись на время в Британии и сбросив здесь с себя притворное сумасшествие, снискивает общую любовь и уважение и получает руку дочери короля. На родину он возвращается через год, здесь убивает дядю, на следующий день собирает народ и объясняет ему причину своего поступка, и, по желанию этого народа, вступает на престол, предварительно перевезя из Британии в Ютландию свою жену. Эта история, несколько видоизмененная, появилась на французском языке, в сборнике рассказов "Histoires Tragiques", сочиненных в средине XVI ст. французским дворянином де-Бельфоре, - под заглавием: "Аvec quelle ruse Amleth qui depuis fut roy de Dannemarck, vengea la inort de son pere Horvuendille, occis par Fengon son frere, et autre occurrence de son histoire" (т. е. "Посредством какой хитрости - Гамлет, сделавшийся впоследствии королем Дании, отомстил за смерть своего отца Хорвендиля, убитого своим братом Фенгоном, и другия подробности его истории"), a скоро после того был сделан и английский перевод ея, дошедший до нас уже в издании 1608 г. под заглавием: "The Historie of Hamblet" (История Гамблета). По всей вероятности; Шекспир заимствовал фабулу своей трагедии именно из этого английского перевода рассказа Бельфоре; мнение, что ему послужила в этом отношении образцом какая-то никогда не появлявшаеся в печати, но только упоминаемая старыми изследователями, трагедия "Гамлет", появившаеся раньше 1589 г., - это мнение признано в настоящее время неосновательным; точно также опровергается вескими данными существовавшее мнение, что этот старый текст "Гамлета" принадлежал самому Шекспиру и впоследствии был только им переработан. - Шекспировский "Гамлет" появился в первый раз в печати в 1603 г. под заглавием: "Tlie Tragicall Historie of Hamlet prince of Denmarke, by William Shake-speare. As it hath beene diverse times acted by Hihgnesse servants in The Cittie of London, - as also in the two Universities of Cambridge and Oxford and elsewhere" (т. e. "Трагическая история Гамлета, принца датского, соч. Вильяма Шекспира в том виде, как она была в разное время представлена актерами Его Высочества в Лондоне, равно как и в других университетах Кембриджском и Оксфордском, и в других местах"). Год спустя, именно в 1604 г., появилось новое издание - в значительно измененном и дополненном виде; эта редакция 1604 г. и есть та, которая сохранилась во всех последующих изданиях знаменитой трагедии.

Стр. 5. Заклинания злых духов производились не только посредством крестного знамения, но и произнесением латинского стиха: "Signa te signa, temere me tangis et angis", имеющего загадочно-каббалистический смысл и представляющего собой так называемый (у греков) "паллиндром", т. е. стих, который, как ни читай его - с начала или обратно, все дает одни и те-же слова.

Стр. 7. В описании явлений, предшествовавших смерти Юлия Цезаря, Шекспир мог следовать описанью того-же самого в поэме латинского поэта Лукана "Фарсалия"; подобное-же место находится и у историка Плутарха в его жизнеописании Юлия Цезаря.

Стр. 7. Под "влажным светилом", имеющим влияние на царство Нептуна, подразумевается луна, о влиянии которой на воду толковала наука уже в то время.

Стр. 7. Существовало поверье, что кто перерезывал "на крест" дорогу привидению, подпадал пагубному влиянию его.

Стр. 8. В настоящее время, при представлении "Гамлета" на сцене, крик петуха устраняется, чтоб не нарушать трагического впечатления. В былое время он играл такую важную роль, что, например, в одном лондонском театре за кулисами воспроизводили крик шести петухов, - в том соображении, что один петух может ошибиться в исполнении своей обязанности - в точном обозначении времени, когда духу следует отправиться во свояси, а ошибка в таком важном случае, допущена быть не может.

Стр. 8. По народному поверью, на загробных духов могли иметь влияние только те лица, которые отличались безукоризненною нравственностью, каковы священники, молодые ученые и т. п. Оттого-то Горацио, высоко ценящий нравственные качества Гамлета, и думает, что дух, глухой к нему, Горацио, и его товарищам, вступит в беседу с Гамлетом.

Стр. 12. По поводу замечания короля, что Гамлет находится в самой непосредственной близости к престолу, некоторые коментаторы обращают внимание на то, что смотреть таким образом на Гамлета было в доброй воле короля, но не составляло его обязанности, так как престол Дании был не наследственный, а избирательный; - поэтому Клавдия и нельзя признавать - как делали некоторые коментаторы, - узурпатором, похитителем престола. Таковым ни разу не называет его и сам Гамлет.

Стр. 13. Гиперион - по греческой мифологии отец Гелиоса, бога солнца, в "Одиссее" Гомера он отождествляется с самим солнцем, (как и здесь у Шекспира). Под "сатиром", по мненью одного коментатора, Шекспир подразумевал бога Пана, брата Гипериона; другой коментатор опровергает это мнение тем, что здесь пред словом "Сатир" поставлен неопределенный член a, так что это существительное является не собственным, а нарицательным, и обозначает таким образом сатира вообще, т. е., безобразную личность греческой мифологии, представителя самой грубой чувственности.

Стр. 13. Ниобея, жена фивского царя Амфиона обидела (по мифологическому сказанию) богиню Лето тем, что чрезмерно гордилась пред нею своими четырнадцатью детьми; за это все они были умерщвлены детьми Лето, Аполлоном и Артемизой, а Ниобею Зевес превратил в каменную статую.

Стр. 14. Виттенбергский университет (основанный в 1502 г.), пользовался в то время в Англии огромною известностью.

Стр. 19. Такие наставления, какие Полоний дает Лаэрту и Офелии были очень в ходу в то время у родителей и часто появлялись в печати; таковы, напр., "поучения" лорда Берлея сыну, графа Салисбери тоже сыну и т. д. (напоминают и наше "Поучение" Владимира Мономаха). Существует мнение, что, создавая личность Полония, Шекспир имел в виду действительно живое лицо - одного из своих современников, - так как в то время вывод современных лиц на сцену в довольно прозрачном виде совершался неоднократно.

Стр. 22. Между множеством мнений насчет личности Гамлета было высказано - в недавнее время, и такое, которое находило в ней воспроизведение некоторых особенностей короля Иакова I, сына Марии Стюарт (как известно, вошедшего на английский престол после смерти Елизаветы). Придерживающиеся этого мнения коментаторы видят одно из доказательств его в нескольких стихах рассуждения Гамлета по поводу оргий во дворце Клавдия, и слова "порочное родимое пятно" (vicious mole of nature) относят к одной из врожденных странностей Иакова I.

Стр. 26. Слова: "О, ужас! о, ужас!" в большинстве изданий находятся в монологе духа, но, очевидно, что их должен произносить Гамлет, перебивающий этим восклицанием длинный рассказ отца. Знаменитый актер Гаррик, исполняя роль Гамлета, всегда произносил сам эти слова.

Стр. 28. Во времена Шекспира весь северный мир принимал свое религиозное учение из Ирландии, а её главным святым признавался Патрикий (372-463), прославившийся своею деятельностью по распространению христианства.

Стр. 29. Повторение клятвы несколько раз, перемена места действующими лицами и латинские слова"Hic et ubique" заимствованы из обряда, бывшего в употреблении у заговорщиков. Есть мнение, что эта часть сцены была взята Шекспиром, слово в слово, из трагедии о Гамлете, предшествовавшей его произведению (см. примеч. 1-е).

Стр. 34. Розенкранц - имя не вымышленное: датский дворянин Розенкранц состоял при датском посольстве в Англии по случаю восшествия на престол Иакова I. Гильденштерн тоже личность историческая: он был главным действующим лицом в катастрове Христиана II. С Шекспировскими Розенкранцем и Гильдештерном они не имеют ничего общего, кроме имен.

Стр. 39. На счет названья "рыболов", которое Гамлет дает Полонью, существует очень много толкований, между которыми (как в множестве объяснений отдельных мест у Шекспира) более или менее основательные идут на ряду с самыми произвольными и натянутыми. Из первых можно отметить: Кольриджа, по мнению которого Гамлет этими словами хочет сказать: "вас послали сюда выудить мою тайну" - Моберли, приписывающего Гамлету мысль: "вы торгуете товаром, который, как рыба, не переносит света солнца", т. е., что у Полония есть дочь, а все женщины так-же нецеломудренны и вероломны, как его, Гамлета, мать, и бессильны выдержать даже самое легкое испытание; - Тика (известного переводчика Шекспира), который говорит: "Не знаю, понято-ли все это важное значение этого, места, которое имеет вид только шутки. В игре Кембля и Кина, которых я видел в роли Гамлета, не мог заметить я, чувствовали-ли они горечь этих слов... Смысл их до того очевиден, что ошибиться в нем невозможно. "Я хотел-бы, - говорить Гамлет, - чтобы вы были таким-же честным человеком", и окончание его мысли, не высказываемое: "но вы - торговец мясом, а не рыбой. Вы сводник, - не такой честный человек, как торговец рыбой. "Принц прямо упрекает старика в том, что он сводил его с дочерью и все последующия слова: "Потому что нас солнце зарождает" и т. д. продолжают только выражать презрение, питаемое Гамлетом к отцу и дочери. У некоторых коментаторов - и притом таких авторитетных, как Фризен, Деринг - находим непонятно, на каком основании делаемое объяснение, что Гамлет этими словами намекает на роль, какую Полоний играл, сводя Клавдия с королевой еще при жизни отца Гамлета.

Стр. 40. Под этим "сатириком" подразумевается Ювенал - а именно одно место в его 10-й сатире.

Стр. 42. Из всех объяснений этих, весьма темных слов, самое простое и которое, хоть кое-как достигает цели - объяснение Гедсона, который говорит: "Гамлет сам запутывается в загадках и двусмысленностях, которые он измышляет. Смысл этих слов, однако, повидимому, такой: нашим нищим может, по крайней мере, сниться, что они короли и герои; и если сущность таких честолюбивых людей - только сновидение, и если сновидение только тень, то наши короли и герои только тени наших нищих". Поэт Кольридж, комментарии которого к Шекспиру вообще признаются капитальными, прямо сознается, что он этих слов о нищих и королях совсем не понимает.

Стр. 44. "Нововведение" заключалось в монополии спектаклей, предоставленной в 1601 и 1602 г., только двум лондонским театрам, - в следствие чего актерам остальных приходилось обратиться в странствующих по разным городам Англии.

Стр. 44. Под гнездом детей подразумеваются здесь молодые певчие королевской капеллы, бывшие в ту пору в большой моде. "Эти молодые птицы - так объясняет один коментатор это место - учиняют такой шум и гам на сцене, и так это нравится публике, что настоящие драматурги, ум которых гибок и остер, как рапира, боятся схватки с этими ребятами, которые сражаются как бы гусиными перьями".

Стр. 45. В упоминании о Геркулесе и его ноше видят намек на театр "Globe" ("Глобус" - где служил актером и Шекспир), на фронтоне которого был изображен Геркулес, несущий земной шар. Розенкранц таким образом хочет сказать, что дети-певчие привлекали на свои представления гораздо больше публики, чем старые актеры в театре Globe.

Стр. 45. (третья строка снизу). Смысл этих слов предполагается такой: сильные, разрушительные бури в нравственном мире могут сводить меня сума; но таким людишкам как вы, ухаживающим около меня с сладенькими фразами и льстивыми увереньями в дружбе - не сбить меня с толку. Уподоблеине из мира охоты сделано потому, что успех соколиной охоты зависит от свойства и направления ветра.

Стр. 46. Слова, касающиеся Иевфая и его дочери, извлечены Шекспиром из старой народной песни. Были и трагедии на этот сюжет.

Стр. 47. Актер, к которому Гамлет обращается, как к женщине - мужчина; до 1660 г. женские роли на английской сцене исполнялись мужчинами.

Стр. 48. Коментаторы до сих пор несогласны в решении вопроса: сам-ли Шекспир сочинил этот рассказ Энеё Дидоне, или заимствовал его из какой-либо старой трагедии; а из придерживающихся первого мнения одни доказывают, что здесь Шекспир хотел осмеять напыщенный тон прежних и современных ему драматических произведений, другие - что он искренно выражал сочувствие к этой древнеклассической манере изложения.

Стр. 56. Резкий тон Гамлета в сцене с Офелией некоторые коментаторы объясняют тем, что странность, принужденность поведения дочери Полония в этой сцене наводят его на подозрение об участии её в затеянной против него интриге; при этом еще он подозревает, что его подслушивают Полоний, королева или король - и слова его вследствие этого обращены не столько к ней, сколько к этим подслушивателям и шпионам.

Стр. 56-57. У Тика находим следующее весьма интересное известие об исполнении знаменитым Кином этой сцены Гамлета с Офелией: "Когда он, после знаменитого монолога (т. е. "быть или не быть?"), подслушиваемый королем и Полонием, вступает в разговор с Офелией, то он не впадает в ошибку столь многих актеров, разыгрывающих эту сцену совсем сентиментально и мягко; он является, может быть даже через-чур резким и раздраженным. Слова "ступай в монастырь", которые он произносит два раза - и во второй раз после длинного промежутка и после того, как он уже прежде дал Офелии тот-же совет, только другими словами - всю эту тираду Кин произносил все резче и резче и в конце переходил к сильно угрожающему, почти повелительному тону, почти к крику; голос его, лицо, движения принимали выражение положительной жестокости. Затем он шел к двери, брался за ручку, но вдруг останавливался, поворачивался, кидал на Офелию самый болезненный, почти влажный от слез взгляд, оставался в этом положении несколько секунд, и после того очень медленно можно сказать крадучись, подвигался опять на авансцену, схватывал руку Офелии, с глубоким вздохом напечатлевал на ней продолжительный поцелуй - и тотчас-же, еще порывистее, чем за минуту до того, убегал, шумно захлопнув за собой дверь. Это вызывало в театре самые восторженные рукоплескания.

Стр. 59. Тэрмагант - действующее лицо в старых мистериях и пьесах, наделенное страшно бешенным характером, - вследствие чего бившие на внешний эффект и любившие утрированную декламацию актеры очень любили выступать в этой роли. Имя это взято из старых народных романсов, где Тэрмагант - имя арабского бога.

Стр. 59. Ирод в старых мистериях представлялся человеком свирепым и жестоким.

Стр. 59. По поводу рассуждения Гамлета о театре, один немецкий коментатор напоминает такое-же в сущности определение драматической поэзии Сервантесом в "Дон-Кихоте", где священник говорит: "Комедия, согласно мнению Цицерона, должна быт зеркалом человеческой жизни, воспроизведением действительности". Из чего вывод, что и Шекспир взял сущность своего определения у Цицерона.

Стр. 62. По народному поверью того времени, хамелеон питался воздухом.

Стр. 62. Это ошибка, которую Шекспир повторил и в трагедии "Юлий Цезарь". На самом деле, Цезарь был убить не в Капитолие, а в Curia Pompeii, около театра Помпея.

Стр. 62. Лежать у ног дам во время спектакля, дававшихся в частных домах, было в то время в моде в высшем свете.

Стр. 63. "Hobby-horse" (деревянная лошадка) была одна из весенних игр, изгнанная из употребления, вместе с другими фанатизмом пуритан, преследовавших все народное, как языческое. По поводу запрещения этой любимой игры, было написано несколько сатирических песен, - и стих, цитируемый Гамлетом, заимствован из такой песни.

Стр. 67. Во время представления пьес на кукольной сцене тут-же помещался человек, которой объяснял публике все движения кукол.

Стр. 67. Слова: "Еслибы я мог видеть, как двигаются куклы" имеют, по мнению коментаторов, такой смысл: "Еслибы я мог видеть, что шевелится в вашей груди", - и представляют собой как-бы синоним выражения "видеть мальчиков в глазах".

Стр. 68. Стихи, произносимые Гамлетом по окончании спектакля, и уход короля, вероятно, заимствованы из какой-нибудь народной песни.

Стр. 68. Перья составляли одно из любимых головных украшений актеров. Розы, о которых тут-же говорит Гамлет, конечно, банты в виде роз.

Стр. 71. О Нероне Гамлет упоминает здесь потому, что тот умертвил свою мать.

Стр. 74. По поводу выставленья Шекспиром Гамлета в очень антипатичном виде в сцене с королем во время его молитвы, один коментатор замечает: "Шекспир имел полное себе оправдание в обычае того времени, когда он жил. Вопрос не в том, согласовался-ли этот обычай с требованиями религии, а в том - представил или не представил Шекспир верную картину человеческой натуры в варварский век. У наших суровых северных предков мщение вообще считалось в семействах долгом, и чем утонченнее и сильнее было оно, тем более почета снискивал себе мститель. Тема эта обработывалась и последующими драматургами даже до половины XVII столетия"...

Стр. 76, Слово "крыса" часто употреблялось в смысле шпиона, тайного подслушивателя. Есть также английское выражение: "to smell a rat", означающее буквально "чуять запах крысы", а переносно - "чуять что-то недоброе, какую-то интригу".

Стр. 77. Монолог о портретах Гаррик, а после него Ирвинг и Сальвини, произносил без помощи действительных изображений, а как будто видя оба изображения своими духовными глазами. Такой прием, кажется, разумнее и драматичнее тех различных, к которым прибегают исполнители роли Гамлета (портреты на стене, медальоны на груди и т. п.).

Стр. 85. Эта фраза о "теле с королем" и т. д., совершенно темная по своему смыслу, не объяснена, по нашему мнению мало-мальски удовлетворительно ни одним из многочисленных коментаторов, бившихся над нею; и мы склонны присоединиться к тем из них, которые думают, что Гамлет здесь (как и в нескольких других случаях) умышленно говорит бессмыслицу, чтобы укреплять в других мысль о его сумасшествии.

Стр. 91. В великолепном ферноссовском (Furness) издании Гамлета напечатаны ноты мотива, на который во время Шекспира пелась песня Офелии.

Стр. 91. Раковина на шляпе составляла непременную принадлежность шляпы пилигрима. Так как странствование к св. местам было в ту пору в большой моде, то для любовных похождений очень часто прибегали к пилигримскому костюму

Стр. 91. Слова Офелии о сове - дочери булочника основаны на народной легенде о превращении Спасителем дочери булочника в сову за то, что она отказала ему в куске хлеба когда Он зашел к ним, голодный, и попросил поесть.

Стр. 92. Куплет о Валентине встречается в разных редакциях во многих песнях и операх того и последующего времени. В нем намек на обычай, по которому на первую девушку, какую мужчина встречал в Валентинов день (14 февраля), он смотрел как на свою "Валентину", свою будущую возлюбленную.

Стр. 95. Вследствие способа кормления пеликаном своих птенцов, об этой птице сложилось уже в старину представление, что она кормит их своею кровью, разрывая для этого свою грудь. На этом основании пеликан сделался символом приносящей себя в жертву материнской любви.

Стр. 95. Действительные цветы в руках Офелии и действительная раздача их присутствующим - введены в сценическое исполнение "Гамлета" уже в позднейшее время. В 1-й редакции трагедии (1603 г.) находим следующую ремарку при выходе Офелии: "Входит Офелия, играя на лютне, с распущенными волосами". - "Вероятно,эти цветы, - замечает Делиус, - существовали только в воображении Офелии, и действительной раздачи их не было".

Стр. 96. "Травой благодати" рута названа потому, что католические священники делали ее главною составною частию того напитка, который они давали пить людям, одержимым бесовскою силою, для изгнания этой последней. А так как этот обряд изгнания происходил обыкновенно по воскресеньям, в церкви, то руте придано и название "воскресной".

Стр. 96. Стих песни, где Офелия упоминает имя Робина, взят из старинной баллады о знаменитом народном герое Робине Гуде. Последующее - тоже старинная песня.

Стр. 105. Роли могильщиков исполнялись клоунами. Так подлинниках они и называются.

Стр. 105. Разсуждения трех отраслях всякого действия - насмешка над схоластическими рассуждениями того времени.

Стр. 106. Подобные вопросы и ответы составляли род игры в зимние вечера. Сохранилось несколько сборников их, откуда вероятно, и заимствовал Шекспир те, которые он влагает в уста могильщиков (если не сам сочинил их).

Стр. 107. Куплеты, которые поет могильщик, заимствованы Шекспиром (с некоторыми незначительными изменениями из стихотворения лорда Bo (Vaux). Гете воспользовался ими во 2-й части "Фауста", где Лемуры, копающие могилу для Фауста, поют два куплета, в каждом из которых первые две строки те же, что и в первых куплетах могильщика.

Стр. 111. Четыре стиха Гамлета о Цезаре одни коментаторы считают цитатою - из неизвестного, впрочем, источника; другие - собственным сочинением Шекспира, причем один из них замечает: "Гамлет просто перекладывает в стихотворную форму мысль, в эту минуту проходящую в его голове. Шекспир вообще сделал одним из свойств Гамлета - выражаться неправильными стихами в иных случаях, когда он говорил что-нибудь в возбужденном состоянии..."

Стр. 113. Пелион - очень высокая гора в Фессалии, часто упоминаемая в греческой мифологии.

Стр. 124. В общепринятой ныне редакции "Гамлета", королева называет своего сына "fat", т. е. тучный. Между теми коментаторами, которые считают это чтение правильным, одни думают, что Шекспир наделил Гамлета толщиною потому, что актер, исполнявший эту роль в его время, был толст; другие напротив утверждают, что это относится не к актеру, а к самому Гамлету, в котором такое сложение, в соединении с одышкою (о чем тоже говорит королева) совершенно естественны, как в человеке, ведущем кабинетную жизнь, среди книг и т. д. занятий, склонном гораздо больше к созерцательности и размышлению, чем к действию. Но есть коментаторы, предлагающие другое чтение; например, вместо "fat" - "faint", т. е. слабый, истощенный, или "hot" - горячий и друг.

Стр. 125. Птицу бекаса дрессируют таким образом, чтобы она приманивала к сетям других птиц; но иногда, неосторожно подвинувшись слишком близко к этим сетям, она сама запутывается в них.

Стр. 127. Слова Фортинбраса в подлиннике удивительно образны и сильны, но, к сожалению, совершенно непереводимы на русский язык буквально. "This carry crils on hovoc" - значити "Эта груда дичи (т. е. все эти убитые, здесь лежащие) кричит "havoc", а слово "havoc" было восклицание, которым останавливали охотников, когда они настреливали уж через-чур много дичи.

Стр. 127. Т. е. не из уст умершего кородя.

Стр. 128. Под "случайными убийствами" Горацио подразумевает убиение Полония; под "учиненным посредством хитрости" - Розенкранца и Гильденштерна.

Стр. 128. В Вестминстерском Аббатстве есть памятник воина, умершего в 1608 г., и он изображен несомым четырьмя капитанами; вероятно, таким образом хоронили в ту пору именитых воинов.

П. Вейнберг.

Уильям Шекспир - Гамлет, принц датский (Hamlet). 3 часть., читать текст

См. также Уильям Шекспир (William Shakespeare) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :