Эмилио Сальгари
«Сокровище Голубых гор (Il tesoro della montagna azzurra). 5 часть.»

"Сокровище Голубых гор (Il tesoro della montagna azzurra). 5 часть."

- Ты моложе и хитрее всех. Полезай-ка в эту яму и погляди, в чем дело...

- А если они встретят меня выстрелами и убьют, капитан? - повторил свою обычную песню трусливый негодяй.

- В случае такого несчастья я передам причитающуюся тебе часть золота твоим наследникам, - иронически проговорил Рамирес и грозно добавил: - Ну, живее! Ты знаешь, я не привык повторять своих приказаний!

Юнге очень хотелось бы послать вместо себя кого-нибудь другого, но боязнь гнева Рамиреса заставила его превозмочь страх, и он поспешно юркнул в пещеру, между тем как матросы по распоряжению капитана опустились перед входом на колени и направили ружья в пещеру, чтобы в случае надобности сделать залп.

Через несколько минут разведчик вернулся. Лицо его выражало полное изумление.

- В пещере нет ни одной живой души! - воскликнул он, разводя руками.

- Что ты мелешь?! - накинулся на него Рамирес. - Ты, должно быть, совсем и не был в ней, а спрятался за каким-нибудь ближайшим выступом, сберегая свою драгоценную жизнь? Смотри, негодный! Я тебя...

- Честное слово, я осмотрел всю пещеру. Кроме нескольких мертвых тел, в ней никого нет, - ответил убежденным тоном юнга. - Слышите, как пахнет от них?

Действительно, из пещеры неслось такое смрадное зловоние, что даже дикари отворачивали в сторону носы, а капитан и матросы только и спасались крепким табачным дымом.

- Не может этого быть! - кричал авантюрист, топая от ярости ногами. - Куда же могли деваться заключенные?.. Не превратились же они в мышей, чтобы проскользнуть в какую-нибудь щель?.. Во всяком случае, нужно узнать наверное... Полезай теперь туда ты, старик, огляди там все как следует! - приказал он Нарго. - Возьми с собой кого поумнее из своих дураков.

Старый дикарь выбрал десяток лучших воинов и поспешно направился с ними в пещеру. Вскоре и он возвратился с тем же сообщением, что в пещере, кроме нескольких зловонных трупов, действительно никого нет, и куда могли деваться пленники - для него решительно непонятно.

Разразившись потоком новых проклятий и пообещав перестрелять дикарей, стороживших пустую нору, а остальных - за компанию с ними, взбешенный Рамирес сам бросился в пещеру, обыскал там все уголки и также никого не нашел.

Задыхаясь от бушевавшего в нем бешенства, с налитыми кровью глазами, он набросился было на трясшегося с испугу, как в лихорадке, ни в чем не повинного Нарго, и хотел его первого уложить на месте. К счастью, матросам удалось немного успокоить своего капитана и уговорить разослать во все стороны разведчиков по горячим следам беглецов, а потом устроить на них облаву.

Рамирес принял этот совет и, несколько успокоенный, направился в "хижину совещаний", находившуюся близ его собственной, занятой пленницей. Он сделал знак Эмилио следовать за собой. Войдя в хижину, он сказал юнге:

- Вот что, дружок. Ты парень со смекалкой и в хитрости не уступишь самому черту - труслив вот только, ну, да это, пожалуй, можно назвать и осторожностью. В общем же, ты молодчина, и я никому так не доверяю, как тебе...

- Благодарю, капитан! - отозвался польщенный юнга. - Вы правильно изволили сказать, что я не так труслив, как осторожен, но для вас я готов на все. Что еще прикажете?

- Да вот, видишь, в чем дело... Но сперва скажи: как на тебя смотрит сеньорита Бельграно?

- Сначала она на меня косилась, а потом, когда я заговорил ей зубы, она снова стала было доверять мне и согласилась, по моему совету, отправиться сюда. Но вот теперь, когда она, благодаря этому совету, попала...

-А ты опять заговори ей зубы. Ты ведь мастер на это, и она снова поверит тебе. Я хочу, чтобы ты помог мне уломать ее сделаться моей женой.

- Стало быть, вам самим это не удалось? - неосторожно воскликнул юнга, и по его лицу пробежала злорадная усмешка.

- Не твое дело, щенок, задавать мне вопросы! - крикнул задетый за живое Рамирес, стукнув кулаком по столу.

- Это я-то щенок?! - вскипел вдруг юноша под влиянием выпитой им в изрядном количестве кане . - Напрасно вы так оскорбляете меня, капитан! Щенок не мог бы оказать вам столько важных услуг, сколько оказал я...

- А, ты вот как заговорил! - грозно начал было Рамирес, но тут же, пересилив себя, продолжал более спокойным и даже как бы заискивающим тоном: - Ну, ладно, не кипятись, я беру это обидное для тебя слово назад. Нам не к чему ссориться. Итак, слушай меня. Ты снова отправишься к сеньорите и скажешь ей, что ее брат и другие находятся у меня в плену...

- А если она теперь не станет меня слушать и прогонит?

- Ты постарайся, чтобы этого не случилось. Заговори ей опять зубы. Вообще, ты должен постараться, слышишь? Ну так вот, ты скажешь ей, что жизнь ее брата и прочих находится у меня в руках и что если она хочет, чтобы они остались в живых, то должна немедленно согласиться на мое предложение. Скажи, что я буду ожидать ее ответа до вечера, и если этот ответ будет неблагоприятный или она вовсе ничего не ответит, то ее брат и его товарищи будут отданы мной на съедение дикарям, а она сама все равно не уйдет от моих рук. Пожалуй, прибавь, что я сегодня же отправлюсь в поход и захвачу с собой ее. Я и так потерял много времени. Если бы не этот остолоп Нарго, вздумавший вернуть меня почти с полпути из-за того, что испугался пары выстрелов твоего бывшего капитана, то я теперь находился бы уже в Голубых горах и рылся бы в золоте, - предавался мечтаниям авантюрист, возбужденно шагая взад и вперед по хижине, точно зверь в клетке.

Юнга исподлобья следил за ним недобрым взглядом и со скрытой усмешкой.

- Я действительно сегодня же выступлю в поход, - продолжал Рамирес. - Догоню по дороге этих фокусников, удравших при помощи, должно быть, самого дьявола из ловушки, и навсегда избавлюсь от них. Тогда и строптивая девчонка поневоле сделается шелковой... Иди же, Эмилио, к сеньорите и передай ей все, что я приказываю... Удастся тебе убедить ее - озолочу тебя, а нет - бойся моего гнева! Понял?

- Все понял, капитан, - ответил с подчеркнутой преданностью юнга, едва сдерживая бушевавшую в нем теперь ненависть и злобу к этому ужасному человеку, которого он окончательно раскусил только за последние дни.

И он поспешно вышел из хижины, сжимая кулаки, злобно сверкая глазами и бормоча про себя:

- А, ты меня за все мои услуги щенком обозвал!.. Впрочем, я заслуживаю еще и не такого названия за свою измену капитану Ульоа, который всегда относился ко мне, как родной отец... да и добрую сеньориту подвел за ее доверие ко мне. Подлец я, а не щенок!.. Не соблазни меня этот дьявол проклятым золотом, я никогда бы и не подумал сделаться таким низким предателем. Еще обозвал меня щенком и каждый раз угрожает смертью!.. Ну, если нехорош я, то этот разбойник гораздо хуже меня. Но погоди, я тебе теперь так услужу, что не обрадуешься!.. Только бы мне вернуть опять доверие бедной сеньориты... Впрочем, она такая добрая, что, наверное, простит меня, если увидит мое искреннее раскаяние.

- Ты зачем опять явился ко мне? - спросила девушка, увидев юнгу, со скромным и смущенным видом остановившегося у порога. - Устроить какую-нибудь новую гадость? Боже мой, могла ли я подумать, чтобы молодой человек, еще юноша, был таким испорченным и бесчеловечным?

- Напротив, сеньорита, - смиренно отвечал юнга, низко склонившись перед девушкой, - я пришел испросить у вас прощения в невольном грехе против вас и предложить вам, в виде искупления за этот грех, свою жизнь, если она может послужить вам на пользу... Оправдываться не стану и не могу... Я сознаю, что продал было свою душу этому дьяволу в образе человека, Рамиресу. Но теперь я искренне раскаиваюсь.

- Так ты был заодно с этим негодяем?

- Увы, сеньорита, да, и сознаюсь в этом... Еще перед нашим отплытием из Чили он соблазнил меня проклятым золотом... Все, что вам и вашим спутникам пришлось перенести во время пути, главным образом, было делом моих рук... Только одна буря произошла не по моей вине, но и она помогла мне...

- Несчастный предатель! - воскликнула девушка, с негодованием и сожалением глядя на юношу. - Следовательно, боцман недаром подозревал тебя, а я еще не верила ему... И как же я теперь могу доверять тебе?

- Я сейчас докажу вам свою искренность, сеньорита. Рамирес прислал меня сказать вам, что ваш брат вместе с капитаном Ульоа и боцманом у него в руках и что если вы не согласитесь на известное предложение, все они будут отданы на съедение дикарям...

- Боже мой! Да неужели...

- Подождите, сеньорита, не волнуйтесь. Когда Рамирес со своими матросами и целой сотней дикарей отправился к пещере, чтобы захватить, а быть может, и перебить всех заключенных, пещера оказалась пустой...

- Вот как! Куда же девались заключенные?

- Этого никто не знает. Оба выхода из пещеры были завалены и тщательно охранялись. По всей вероятности, заключенные нашли какой-нибудь третий, никому неизвестный выход, через который и выбрались на свет Божий.

- Слава Богу!.. Ну, а Рамирес?

- Разумеется, вышел из себя и разослал во все стороны погоню по следам беглецов, а сам намерен сегодня же отправиться к Голубым горам за сокровищем, о котором думает день и ночь. Вас тоже хочет взять с собой...

- Меня?! Ну, я ни за что не соглашусь...

- Сеньорита, я теперь всей душой предан вам и советую согласиться следовать за ним. В пути гораздо скорее можно найти случай уйти от этого разбойника, нежели отсюда, из четырех стен... К тому же в стране крагоа, где находятся Голубые горы, вы, вероятно, встретитесь с вашим братом и капитаном Ульоа, которые, наверное, направились туда же.

- Очень может быть. А в случае надобности и возможности ты поможешь мне бежать?

- Клянусь в этом, сеньорита, памятью моей матери! Девушка пытливо взглянула недавнему предателю прямо в глаза и, встретив его ясный и открытый взгляд, твердо проговорила:

- Хорошо, я еще раз готова поверить тебе. Передай Рамиресу, что я последую за ним.

- Благодарю, сеньорита! - с чувством произнес юнга и, отвесив почтительный поклон, удалился.

XIX. Бегство

Читатель уже знает, что подземный канал, служивший сообщением между морем и пещерным озерком, протекал по той извилистой галерейке, по которой капитан Ульоа со своим отрядом проник в пещеру. Вернуться обратно этим ходом не представлялось возможности, потому что он весь был наполнен водой от прилива, дымом от костра и тучами ядовитых мошек, проникших туда через боковой проход, так же, как и главный, забаррикадированный дикарями.

Поэтому Математе и хотел было пробраться в канал вплавь, но, как мы знаем, потерпел неудачу и едва не поплатился жизнью за свою смелую попытку.

Выбрав место подальше от испускавших зловоние трупов, заключенные хорошо выспались за ночь и проснулись утром со свежими силами. Они основательно перекусили, потом заглянули в проход с каналом и убедились, что вода хотя и сильно понизилась и через нее можно было перейти, но над ней носились такие густые клубы едкого, удушливого дыма, что пришлось отступить назад.

После продолжительного совещания о возможных способах выбраться из пещеры пленный кети, по обычаю всех обласканных дикарей быстро привязавшийся к белым, вызвался посмотреть, нельзя ли будет проплыть прямо каналом, почаще ныряя, чтобы уберечься от удушливого дыма, постоянно проникавшего из боковой галереи, перед входом в которую горели неугасимые костры из едкой коры ядовитого дерева. Математе сообщил, что он застрял было в узком месте, где канал, по-видимому, соединяется с озерком и морем; пленник же надеялся, что, быть может, в самом канале особенного препятствия не встретится.

Сопровождаемый пожеланиями успеха, отважный дикарь бросился в канал, вода в котором, несмотря на отлив, была еще довольно глубока, и тотчас же нырнул. Вынужденные укрыться от перехватывавшего дыхание дыма, заключенные не могли долго следить за движениями пловца и, полные тревожного ожидания, отошли в безопасный угол пещеры.

Прошла мучительная четверть часа. Наконец послышался радостный возглас пленника:

- Есть еще выход!

Вслед за тем и сам он появился перед бросившимися к нему навстречу заключенными.

- Канал выходит под большие деревья, из-под которых будет очень трудно выбраться, - проговорил он, запыхавшись - Но на полпути я нашел другую, подводную пещеру. Она не очень длинна и выходит прямо в открытое море неподалеку от песчаной береговой полосы. Но только.

- Что же ты замялся? Договаривай! - нетерпеливо крикнул Ульоа.

- Только эта пещера полна морских змей и мурен, - закончил пленник.

- Ого! Значит, и через нее нельзя будет пройти?

- Нет, вождь, пройти можно и даже довольно удобно: пещера широкая и высокая, но с гадами придется повозиться... Вам, белым, это все-таки не так страшно - вы защищены одеждой, а нам... Да вот, вождь, взгляни, как меня уже успели отделать.

И пленник указал на свои ноги, покрытые мелкими ранками.

- Гм... - промычал Ульоа и задумался. - Дон Педро, - обратился он после минутного раздумья к молодому человеку, - вы как насчет ныряния в воде? За себя и боцмана я ручаюсь. Нам не раз уже приходилось испытывать себя в этом виде спорта, а о туземцах и говорить нечего - это те же рыбы. Но вот вы...

- И обо мне не беспокойтесь, дон Хосе! - перебил молодой человек. - Я - сын моряка и с самого раннего детства привык барахтаться в воде. Но как мы убережем от воды ружья?

- О, это пустяки: заткнем хорошенько дула тряпками - вот и все.

- В таком случае, с Богом, в путь, дон Хосе!

- Да, мешкать нечего, - сказал боцман. - Вот разинут пасти и вытаращат зенки наши дружки, когда увидят, что садок опустел и все рыбки уплыли невесть куда, ха-ха-ха!..

- Погоди, старина, посмеемся потом, когда благополучно выберемся из этой ловушки, а теперь нужно приниматься за дело, - умерил его радость Ульоа. - Ну, показывай дорогу, - обратился он к кети. - Первым за тобой я, потом вы, дон Педро, затем ты, боцман, и все остальные. Я думаю, лучше плыть гуськом, как ты полагаешь?

- Да, вождь, по одному, друг за другом, - ответил проводник.

- Ну, с Богом, в путь! - скомандовал капитан.

Проводник, вбежав в наполненную дымом галерею, быстро добрался до канала и бросился в него. За ним в указанном капитаном порядке последовали и другие.

До второй, подводной пещеры было метров пятьдесят. Дно канала в этом месте оказалось довольно гладким, и ни одного морского чудовища пока не попадалось. По временам пловцы высовывали наверх головы и, набрав в легкие воздуха, хотя и дымного, тотчас же снова скрывались под водой.

- Вот и пещера! - возвестил проводник.

Действительно, по правую сторону от пловцов вырисовывалась довольно широкая арка, вся увешанная красивыми пестрыми, причудливой формы, сталактитами. За аркой виднелась небольшая пещера, наполненная прозрачной голубоватой водой, кишмя кишевшей огромными змееобразными рыбами, с поразительной быстротой шнырявшими во всех направлениях.

- Боже мой! Да это мурены! - с ужасом вскричал Бельграно. - До сих пор я видал их только издали.

- Да, и притом мурены Великого океана, то есть самые свирепые, - подтвердил Ретон, взбираясь на небольшой выступавший из воды камень перед пещерой.

- Да это настоящий рассадник мурен! - ужасался и Ульоа. - Пробираться через эту массу чудовищ - все равно что следовать под градом пуль. Но тем не менее нужно отважиться... Нас много, может быть, и пробьемся. Вперед, друзья! - крикнул он туземцам. - Работайте хорошенько своими секирами и расчищайте нам путь, а мы последуем за вами и будем действовать ножами.

Началась отчаянная схватка людей с этими страшными угрями, водящимися и в других морях, но особенно свирепыми в Тихом океане. Заметив лакомую добычу, чудовища огромными массами набросились на пловцов, но встретили самое энергичное сопротивление. Секиры туземцев рассекали им головы и перерубали их пополам, несмотря на увертливость чудовищ; попадало им и от острых ножей белокожих, но все-таки и тем и другим сильно досталось. Особенно пострадали темнокожие - их ничем не защищенные тела были сплошь покрыты ранами, - а вторым хищники впивались в тело сквозь одежду. К счастью, укусы мурен не ядовиты, а только очень мучительны.

Храбро отстояв себя в схватке с этими свирепыми врагами, беглецы, покрытые многочисленными следами нападения на них морских чудовищ, в общем благополучно добрались до открытого моря и поспешно направились к плоскому утесу, метров на десять возвышавшемуся над поверхностью моря. Отсюда было недалеко и до берега.

- Ну вот, слава Богу, преодолели и эту опасность! - воскликнул Ульоа, взобравшись на утес и с наслаждением растягиваясь на солнце, чтобы обсушиться. - Бог даст, преодолеем и остальные, которые нам пошлет судьба. Отдохнем здесь, обсушимся да и двинемся дальше. Молодцы, ребята! - похвалил он дикарей. - Вы так хорошо поработали своими секирами, что, наверное, надолго навели страху на все змеиное царство. Однако и отделали же вас эти чудовища! Нам не так досталось, как вам, у нас, главным образом, пострадала одежда, а на вас вон места живого не осталось.

- Ничего, вождь, - успокаивал Математе, - как только выберемся на берег, приложим к ранам травы, и все живо пройдет. Нам к этому не привыкать.

От всех белокожих на солнце шел пар, а на сохнувшей одежде выступала соль. То же замечалось и на телах туземцев, но соль, проникая в ранки, причиняла дикарям жгучую боль, от которой они, при всей своей выносливости, морщились, кряхтели и кусали губы.

- Ба! Вон и лодочка для нас! - вдруг вскричал боцман, осматриваясь вокруг.

- Где ты ее видишь, Ретон? - поспешно спросил Ульоа.

-Да, и я вижу ее! - заявил Бельграно, указывая на вдававшийся в песчаный берег небольшой залив, в котором раскачивалась длинная двойная пирога туземного изготовления.

- Верно! - радостно подтвердил и Ульоа, увидев лодку. - Вот это-то нам и нужно было. Скоро стемнеет, тогда мы возьмем эту лодку и направимся в ней к землям крагоа...

- Непременно, дон Хосе! - подхватил Бельграно. - Только боюсь, как бы нас не задержали кети. Наверное, они уже ищут нас.

- Едва ли, - возразил Ульоа. - Они так уверены в невозможности выбраться из пещеры, что им и в голову не придет мысль о нашем побеге.

- А вдруг этот бандит Рамирес встретит нас в Голубых горах со всеми своими головорезами? Как нам тогда быть, капитан? - высказал свое предположение Ретон.

- Ну что ж, мы вступим с ним в решающее сражение, и победа наверняка будет на нашей стороне, потому что к нам примкнет все племя крагоа, лишь только узнает, что с нами сын их покойного белого вождя, - уверенно ответил Ульоа. - Кстати, надо посмотреть, в каком состоянии наши ружья и заряды, - прибавил он, осматривая свой карабин и сумку с амуницией.

К счастью, все оказалось в порядке. Туго забитые тряпками и носовыми платками ружейные дула были внутри сухи, лишь курки немного пострадали от застывшей на них соли. Но их отвинтили, насухо протерли и смазали салом. Пороховницы и пули также оказались в целости.

Пока белые приводили в порядок свое оружие, дикари набрали съедобных раковин и прямо руками наловили мелкой рыбы, в огромном количестве шнырявшей вокруг утеса; потом развели костер из сухой морской травы и приготовили ужин.

Солнце закатилось среди огромной черной тучи, предвещавшей грозу, а быть может, и страшную в этих широтах бурю. На берегу все было тихо, и не виднелось ни одного живого существа. Когда стемнело и на небе показались одинокие звезды, Ульоа, во главе своего отряда, пустился вплавь до пироги и через несколько минут без всяких приключений добрался до нее.

В пироге, выдолбленной из двух огромных соединенных между собой древесных стволов, оказались рыболовные сети и порядочный запас лепешек из хлебного дерева и разных плодов. Тщательно отделанная и пестро расписанная, пирога была снабжена по бортам довольно высокой и крепкой оградой для защиты от волн и прочной мачтой с оригинальным парусом, искусно сплетенным из каких-то крепких волокон.

- Как все это практично, прочно, удобно, своеобразно и даже красиво! - восторгался капитан, внимательно осматривая пирогу. - Удивительно смышленый и трудолюбивый народ эти туземцы.

- Ну, эта лодчонка не может сравниться даже с простым катером. В ней далеко не уйдешь, - заметил боцман.

- Да уж ты, старый ворчун, вечно чем-нибудь недоволен! Тебе ничем не угодишь! - со смехом проговорил Ульоа. - Я эту лодку и не сравниваю о морскими судами, а говорю вообще. Но не будем терять драгоценного времени, болтать можем и в пути. Садитесь, дон Педро. Математе, ты с братом и кети также садитесь к нам, а ты, боцман, рассаживай остальных и займись потом парусом.

Когда все разместились, боцман при помощи услужливых туземцев натянул парус, и пирога под напором свежего ветерка быстро понеслась в открытое море, по направлению к югу.

Ночь была темная, и в отдалении рокотал гром. Налетавшие по временам порывы более сильного ветра порядочно трепали парус, шумевший, как соломенный, накреняли пирогу, а беспокойно заходившие волны тотчас подхватывали ее и относили в сторону. Иногда она глубоко зарывалась носом в воду, но тут же выныривала обратно и снова легко неслась дальше.

Из опасения наскочить на подводный камень капитан сам правил рулем, а Бельграно и Математе, сидя по бокам от него, зорко смотрели во все стороны и сообщали ему о своих наблюдениях. Боцман с туземцами управлял парусом.

Темные очертания берега быстро проносились мимо; кое-где на берегу виднелись огни костров. В полночь, когда буря окончательно разыгралась, пирогу удалось ввести в небольшой заливчик, под защиту утесов, где решили переждать до утра.

- Хорошо, что тут по всей береговой линии так много маленьких природных гаваней, - говорил Ретон, прислушиваясь к яростному реву моря, вою ветра и шуму прибоя. - Есть где укрыться местным рыболовам, когда вдруг разгуляется такая вот буря, какими богат этот милый океан, должно быть, в насмешку названный Тихим. Ни одного перехода по нему я не сделал без того, чтобы не убедиться в полной безосновательности этого названия.

Наутро, когда буря затихла и море почти успокоилось, Математе предложил направить пирогу к берегу, говоря, что за лесной полосой находятся селения племени нуку, куда хотели завернуть Ульоа и Бельграно, чтобы проведать девушку и, если она пожелает, взять ее с собой в Голубые горы.

Так и сделали. "Белый король" был встречен своими темнокожими подданными с такой шумной радостью, что это его сильно растрогало. Такую же радость выразила и Гермоза, пользовавшаяся теперь большим почетом среди всего племени. Девушка, отправившись выручать брата и его друзей, почему-то не взяла с собой сильно привязавшуюся к ней собаку, и та очень скучала среди чужих людей.

Между тем Бельграно, удивленный, что сестра не встретила их, и чувствуя что-то недоброе, опрометью бросился к ее хижине. Не найдя ее и там, в отчаянии и гневе он крикнул:

- Боже мой! Да где же Мина? Что сделали с ней эти негодяи? Неужели они осмелились...

- Погодите, дон Педро, не отчаивайтесь и не кипятитесь понапрасну! - успокаивал его последовавший за ним Ульоа. - Ваше подозрение ни на чем не основано. Здесь никогда не бывало, чтобы дикари не оправдали доверие и съели людей, оставленных под их защиту... На такое предательство способны, к величайшему сожалению, только мы, белокожие. Может быть, ваша сестра просто гуляет где-нибудь поблизости. Впрочем, тогда с ней была бы и Гермоза... Подождите, сейчас все узнаем.

И узнали! Все были поражены как громом, когда выяснилось, что девушка попала в руки Рамиреса.

- А, негодяй! - заскрипев зубами, проговорил Ульоа. - Мало ему сокровища, на которое он не имеет никаких прав и которое задумал присвоить себе, он еще осмелился обманом овладеть и дочерью владельца этого сокровища. О, я убью его как бешеного зверя!

- Боже мой! Боже мой! - восклицал в страшном отчаянии Бельграно, беспомощно поднимая руки кверху.

- А, ненасытная акула!.. Погоди, попадись ты мне в руки! - кричал, в свою очередь, и старик боцман, яростно размахивая крепко сжатыми кулаками.

Канаки и прочие дикари, понявшие, в чем дело, по своей сдержанности молча выражали глубокое сочувствие горю белых. Больше всех это сочувствие выражалось на лице старшего канака. Подойдя к Ульоа, он сказал ему:

- Вождь, нужно вырвать из рук твоего врага дочь белого вождя племени крагоа.

- Разумеется! - ответил капитан. - Но как?

- Дай мне свою собаку. Она хорошо умеет разыскивать следы. Как только стемнеет, я отправлюсь с братом по этим следам, а ты дождись нашего возвращения.

- А ты не боишься попасть в руки кети? Канак улыбнулся и уверенно проговорил:

- Нет, вождь, этого я не боюсь. Не беспокойся за нас. К восходу солнца мы возвратимся и доставим тебе нужные сведения.

- Хорошо, берите собаку и отправляйтесь. Я буду ожидать вашего возвращения.

Когда ночной мрак окутал остров, оба канака отправились в путь. Математе с трудом удерживал на длинной привязи из лиан Гермозу, так и рвавшуюся по еще не остывшим следам Рамиреса и девушки.

XX. По горячим следам

Мучительную ночь провели Ульоа, Бельграно и Ретон. Первый до самого утра без устали расхаживал молча взад и вперед по просторной хижине, второй стонал и заламывал руки. Третий яростно барабанил кулаками по столу, перед которым сидел, разражаясь по временам потоками гневных восклицаний. Нетерпение всех троих, по мере того как ночной мрак начал сменяться утренним рассветом, все возрастало и возрастало. Наконец, когда во всем своем блеске показалось дневное светило, Математе с братом и Гермозой вернулись. Несмотря на всю свою выносливость, дикари были страшно измучены и с трудом переводили дух.

Дав им немного отдышаться, Ульоа приступил с расспросами.

- Ну, что вы узнали? - с нетерпением спросил он у старшего канака.

- Твоя собака, вождь, привела нас в главное селение кети. Оно уничтожено огнем, и все племя ушло за своим белым вождем. На месте мы нашли только больную старуху, от которой и узнали, что твой враг хитростью выманил отсюда белую девушку и поместил ее в одной из хижин селения. Потом, когда он сам покинул селение со всем его племенем, то взял с собой и девушку. Самое же селение он приказал своим людям сжечь для того, чтобы кети не вздумали вернуться назад и вернее служили ему.

- А куда он отправился?

- К реке Диа.

- А, значит к своему судну... Можешь ты привести нас туда же?

- Могу. Твоя собака так и рвалась туда по следам молодой госпожи, но я не решился идти дальше по этим следам, чтобы не потерять времени и сказать тебе, куда направился твой враг.

-Ты поступил мудро, Математе, - похвалил догадливого дикаря Ульоа и, обратившись к Бельграно, передал ему все, что узнал от канака.

- Дон Хосе, ради Бога, отправимся сейчас же в погоню за этим негодяем и отобьем у него мою несчастную сестру! - взмолился молодой человек. - Не понимаю, с какой целью он захватил ее?

- С целью, вероятно, иметь в руках заложницу, чтобы связать нам руки. Но это ему не удастся, клянусь честью...

- А что, если он будет мучить ее и потом отдаст людоедам".

- О нет, такого бесцельного злодейства он не сделает. В этом отношении вы можете быть покойны. Напротив, он всячески будет оберегать ее, чтобы, повторяю, иметь в руках такой крупный козырь в затеянной с нами игре" Я опасаюсь только вот чего: как бы он не успел раньше нас захватить сокровище и бежать вместе с ним и вашей сестрой. Этому нужно во что бы то ни стало воспрепятствовать.

- А как же это сделать?

- Прежде всего постараться овладеть его судном, поэтому нам необходимо отправиться прежде всего туда, где оно находится.

- Но каким же образом мы овладеем им? Ведь не оставил же его Рамирес без защиты-

- Это мы увидим на месте. Математе, собери сюда ко мне поскорее всех старейшин.

- Слушаю, вождь - ответил канак и, невзирая на свою усталость, со всех ног бросился исполнять полученное приказание.

Старейшины племени не только тотчас же собрались по приглашению своего белого короля, но привели с собой несколько женщин и подростков с разными закусками, плодами и кувшинами туземной водки. Это было их обычное угощение королю. Разумеется, король пригласил и старейшин участвовать в этом угощении.

По окончании трапезы общими усилиями был выработан план решительной борьбы с Рамиресом. Старейшины выбрали для экспедиции лучших воинов и позаботились о запасах провианта, так как предстояло идти в глубь острова, где было мало лесов и трудно было рассчитывать на прокормление большого отряда.

Отдохнув эту ночь, капитан Ульоа рано утром вместе с Бельграно и Ретоном выступили во главе сотни отборных воинов в поход. Все воины с головы до ног были вымазаны какой-то черной маслянистой блестящей краской, похожей на сапожную ваксу, и вооружены каменными секирами, тяжелыми деревянными палицами и луками со стрелами. Кроме того, каждый имел за спиной нечто вроде ранца со съестными припасами и бутылкой местной водки.

Вместе с капитаном Ульоа находились Бельграно, Ретон, оба канака, бывший пленник кети, принятый за свои услуги в число доверенных лиц, и Гермоза.

Старейшины, следуя своему мудрому обыкновению, разослали во все стороны разведчиков со строгим предупреждением немедленно доносить обо всем подозрительном.

К вечеру экспедиция, продвигавшаяся ускоренным шагом, уже перешла широкую лесную полосу, сделав только один короткий привал в полдень, и вышла к тому месту, где находилось селение кети, от которого действительно остались только кучи угольев и золы. Собака без удержу рвалась по следам отряда Рамиреса, при котором находилась девушка, и экспедиции капитана Ульоа оставалось только следовать за своей хвостатой проводницей. Ночь была необыкновенно ясная, так что ничто не мешало переходу по открытой равнине, через которую пролегал путь.

Когда около полуночи сделали новый привал, Гермоза ни за что не хотела останавливаться; она так и стремилась вперед, отказываясь не только от отдыха, но и от еды; жажду же она утоляла в многочисленных встречных ручьях, потоках и простых лужах, образовавшихся от недавних проливных дождей. Ульоа решил пустить собаку в сопровождении неутомимых канаков и двух разведчиков. Последние вернулись под утро с известием, что собака пожелала остановиться на том месте, где, по всем признакам, была стоянка Рамиреса, и канаки вместе с ней ожидают там прибытия своего отряда.

Получив это известие экспедиция тотчас же стала продолжать путь и часа через три достигла небольшого перелеска, где была радостно встречена Гермозой и канаками. Трава на огромном пространстве под редкими деревьями оказалась сильно примятой, и в одном месте оставались следы большого костра и множество остатков еды.

- Вероятно, мы скоро догоним этого бандита, - проговорил Ульоа. - Это видно по свежим следам... Да и Гермоза очень уже рвется вперед.

- Догоним и дадим ему хорошую взбучку, так чтобы он долго помнил ее! - подхватил Ретон.

- Да, дадим ему генеральное сражение, - проговорил Ульоа. - Быть может, нам удастся привлечь на свою сторону всех его туземцев - они ведь не особенно любят его. Тогда мы легко справимся с ним и с его шайкой... Конечно, это пока только мечта...

- Тут есть надпись на дереве! - вдруг крикнул Бельграно, отошедший немного в сторону.

- Какая надпись? О чем? - в один голос спросили капитан и боцман, подходя к молодому человеку.

- Трудно разобрать, наскоро нацарапана, - продолжал тот, стараясь изучить иероглифы, начертанные на гладкой коре одного из деревьев. - А, вот так будет лучше, - продолжал он, отступив на шаг от дерева, - а то я слишком близко подошел... Слушайте, что гласит надпись: "Направляемся с Рам и всем племенем кети к реке Диа. Охраняю сеньориту. Эмилио".

- Он охраняет сеньориту?.. Этот предатель-то?! - вскричал Ретон. - Ах он, бестия! Ну, попадись только он мне в руки, я...

- Постой, старина, не горячись! - остановил его радостно взволнованный Ульоа. - Ведь у нас в сущности нет точных доказательств измены юнги. Да с какой бы стати делать ему такую надпись, если бы он замыслил что-либо дурное? Подумай-ка.

- И думать не хочу! - упорствовал старик. - Пусть меня съедят разом все акулы Великого океана, если это не новый подвох со стороны негодного мальчишки. "Охраняю сеньориту"!.. Подумаешь, какой охранитель выискался! Нет, капитан, воля ваша, а я...

- Подождите, Ретон! - вмешался и Бельграно, не менее Ульоа обрадованный найденной надписью. - Откуда вы знаете, как у него теперь сложились обстоятельства? Если он прежде и кривил душой, то теперь, быть может, раскаивается и старается загладить свои прежние грехи. Разве не бывали случаи, когда люди вполне искренне раскаивались в своих дурных поступках, особенно в такие юные годы, как Эмилио? Нет, я вместе с доном Хосе верю в искренность этой надписи, очевидно сделанной именно для нас с целью дать нам ценное указание.

- Гм!.. Ну что ж, я буду очень рад, если вы не обманываетесь хоть на этот раз, - проворчал старик, несколько успокаиваясь. - А что касается того, что ваш раскаивающийся грешник продал всех нас Рамиресу, то в этом не может быть ни малейшего сомнения. Взять хотя бы одно то, что этот разбойник, захватив нас обоих, меня отдал было на съедение дикарям, а мальчишку оставил при себе и сделал своим адъютантом.

- Да, это очень весомое доказательство против него, - согласился Ульоа. - К тому же и значки. Порча моих инструментов - ясно, что все это было делом юнги...

- Вот то-то и есть, капитан! - подхватил упорствующий старик. - О настоящем всегда судят по прошедшему. Быть может, Рамирес разделил свой отряд: одна часть отправилась с самим разбойничьим атаманом в одну сторону, а другая, с сеньоритой, под предводительством его адъютанта, - в другую, и вот он этой надписью указывает атаману свой путь и сообщает о...

- Нет, Ретон, этого быть не может! - прервал Бельграно. - Вы ошибаетесь. Эта надпись сделана для нас, и из нее видно, что Мина цела, и мы теперь знаем, куда она направляется. А потому нам следует как можно скорее.

- Направиться по ее следам, - докончил Ульоа. - Совершенно верно, дон Педро... Математе, собирай воинов, и в путь!

Через несколько минут отряд снова тронулся в путь по направлению к реке Диа.

XXI. Наводнение

К вечеру отряд благополучно добрался до второй стоянки тех, за кем гнался. Под грудой золы, оставшейся от костра, еще тлели головешки. Вблизи находилось нечто вроде полуразвалившегося шалаша, наскоро устроенного из валежника. В шалаше оказалась густая настилка из свежей, но сильно примятой травы. Очевидно, здесь кто-то спал. В одном месте из-под настилки высовывался большой кусок коры ниаули, содержавший повторение прежней надписи Эмилио.

- Ну, конечно, эти указания именно нам, - проговорил Ульоа. - Ясно, что бедный малый если и был виновен перед нами, то теперь раскаялся и старается загладить свою вину.

- А как верно он угадал, что мы отправимся в погоню за Рамиресом, и как умно придумал оставлять нам эти указания! - заметил Бельграно.

- Уж на что другое, а на эти выдумки он мастак! - проворчал старый боцман, упорно не желавший отказаться от своего недоверия к юнге. - Погодите, эта продувная бестия и не так еще удивит вас.

- Ворчи, ворчи, старина, а мы все-таки будем следовать этим указаниям, - сказал Ульоа. - По всем признакам видно, - продолжал он после небольшого раздумья, - что Рамирес не слишком далеко опередил нас, и если мы не будем очень мешкать, то, пожалуй, нагоним его. Впрочем, пусть он сначала побывает на своем судне. Он наверняка заберет с собой оттуда весь свой экипаж, оставив только несколько человек для охраны судна. Это значительно облегчит нам захват "Эсмеральды".

- Зато затруднит стычку с самим разбойником: ведь у него тогда будет еще больше головорезов, а они все вооружены винтовками, - резонно заметил старик.

- Это ты верно говоришь, дружище, - согласился Ульоа. - Но овладев его судном, мы будем иметь больше возможностей начать выгодные для нас переговоры, и он поневоле должен будет с нами считаться. Что он сделает без корабля? Не отважится же он в простой пироге переправиться через океан с захваченным сокровищем?

- Разумеется, нет, дон Хосе! - подхватил Бельграно. - Я вполне согласен с вами, что "Эсмеральда" будет, как говорят игроки в карты, самым большим козырем у нас в руках. Да, нам во что бы то ни стало нужно овладеть кораблем.

На утренней заре, после короткого отдыха, экспедиция снова выступила в поход. Шли ускоренным шагом. Сильно уставшие, путники остановились только в полдень в небольшой долине, сжатой двумя отвесными утесами. Судя по свежим следам, Рамирес должен был теперь опережать их всего на несколько часов.

Математе, хорошо знакомый с этой местностью, отсоветовал располагаться в этой долине всем отрядом.

- А что, разве можно опасаться засады? - спросил Ульоа у канака, которому безусловно доверял.

- Да, вождь, проход слишком узок и легко может быть перекрыт несколькими людьми с ружьями, - объяснил сообразительный дикарь. - Кроме того, впереди, дальше к морю, поперек долины протекает несколько бурных потоков, которые часто заливают ее. Стоит только пойти сильному дождю - и мы будем залиты водой.

- Что же, по-твоему, следует сделать?

- Нужно расположиться перед входом в долину и отправить разведчиков посмотреть, в каком состоянии потоки и нет ли где засады.

Совет этот был принят. Дельный канак быстро все устроил. Десять человек было послано на разведку и десятка два - для сбора плодов и поимки дичи. Последним, помимо массы разных плодов, удалось поймать целый десяток ноту, отставших при перелете через остров от основной стаи.

Отлично на этот раз поужинав, Ульоа, Бельграно и Ретон, сильно измученные, завалились спать, и под надежной охраной каждый час сменявшихся туземцев спокойно проспали до того времени, когда под утро вернулись разведчики и сообщили, что по всей долине, вплоть до самого моря, они не встретили ни души, не видели даже следов стоянок врагов и все потоки пока в берегах.

- Значит, Рамирес прошел каким-нибудь другим путем, - сказал Бельграно, когда Ульоа сообщил ему о донесении разведчиков.

- Едва ли, - возразил капитан, казавшийся очень озабоченным.

- Гермоза все время уверенно идет вперед и именно этим путем, а она слишком опытна, чтобы ошибаться... Надо посоветоваться с нашими темнокожими друзьями.

На общем совете было решено немедленно продолжить путь, пользуясь темнотой, так чтобы проскользнуть по узкой долине незамеченными, если Рамирес и стережет где-нибудь в соседних утесах.

- Диа течет за этими утесами, - говорил Математе, - и если нас ничто не остановит в долине, мы к утру достигнем реки.

Снявшись со стоянки, отряд быстрым шагом, но с соблюдением всевозможных предосторожностей, пошел по долине. Ульоа крепко держал на короткой привязи рвавшуюся по обыкновению вперед собаку, строго приказав ей молчать. Умное животное поняло, чего от него требуют, и тихо шло с прижатыми ушами и опущенным хвостом, не испуская ни малейшего звука.

В долине, или, вернее, в ущелье, было совершенно темно, благодаря тому что по небу ползли мрачные тучи. Авангард, под предводительством младшего канака, подозрительно всматривался в каждую впадину гор, где могли сидеть в засаде люди. Капитан и его спутники держали наготове ружья, а дикари - свое оружие.

Прошло около часа. Отряд все дальше и дальше проникал в извилистую, постепенно сужавшуюся долину. Вдруг авангард дрогнул и поспешно повернул назад.

- В чем дело? - крикнул Ульоа, бросаясь навстречу.

- Какой-то страшный шум впереди, вождь, - доложил Котуре.

- Мы не знаем, что значит этот шум, и не решились без твоего приказания следовать дальше.

Ульоа и его спутники внимательно прислушались. Действительно, в ночной тишине слышался глухой шум, точно большого водопада или очень стремительного потока.

- Это шум воды! - вскричал боцман.

- Да, ведь я говорил, что впереди будут большие потоки, - сказал Математе. - Но это шум такой, будто вода течет сюда, навстречу нам. Должно быть, твой враг, вождь, устроил на ближайшем потоке плотину, чтобы затопить эту долину.

- А почему же наши разведчики ничего не заметили? - подозрительно спросил Ульоа. - Уж не задумали ли и они...

- Нет, вождь, нуку никогда не изменяли тем, кому поклялись в верности! - смело возразил Математе. - Наверное, при них ничего еще не было, и плотина была сделана после их ухода... Но вот уже и вода! - воскликнул он, прислушиваясь к быстро надвигавшемуся шуму.

- Что же теперь нам делать?.. Бежать назад?

- Теперь уже поздно, вождь... Не успеем, вода догонит. Спасение только впереди. Следуй за мной. Скорее!

С этими словами канак, а за ним и все дикари бросились бежать вперед, навстречу приближающемуся шуму.

-Да эти людоеды с ума сошли! - крикнул Ретон. - Они со страху сами лезут на погибель да и нас тащат за собой...

- Скорее, скорее следуйте за нами! - слышался голос Математе.

- Я, право, не знаю, капитан, - начал было Ретон, не двигаясь с места.

- Ну, Математе знает, что делает, - проговорил Ульоа. - Последуем и мы за ним.

И он со всех ног бросился вперед. За ним инстинктивно последовали Бельграно и Ретон.

Ускоренный бег продолжался минут пять, после чего впереди вдруг показался довольно отлогий и широкий выступ скалы, на который дикари и стали взбираться с ловкостью кошек.

- Сюда, сюда! Скорее! - кричал Математе. - Так высоко вода не поднимется.

Еще через несколько минут весь отряд уже находился в полной безопасности. Все с любопытством и страхом следили, как мимо их безопасного убежища шумно проносился разлившийся поток, бешено крутя в своих волнах целые деревья и глыбы земли с кустарником и травой.

- Да, не будь этого убежища, мы все погибли бы, - говорил Ульоа.

- Этот Математе настоящий гений сообразительности! - восторженно отозвался Бельграно.

- Который при других условиях вот бы с каким аппетитом всех нас слопал! - заметил старый боцман. - Эти темнокожие "гении" хороши только до тех пор, пока дело идет о целости их собственной шкуры, а попадись мы им...

- Ну уж, конечно, наш неугомонный Ретон не может не поворчать! - с улыбкой прервал старика Ульоа. - Если нет видимого повода к этому, то он придумает...

- Как бы все-таки вода не дошла до нас, - беспокоился молодой человек. - Смотрите, она все прибывает. Уж не направил ли сюда Рамирес целую реку?

- Нет, этого не может быть, это был бы слишком большой труд, требующий много времени и средств, которых у Рамиреса нет, - возразил Ульоа. - Впрочем, мы лучше спросим об этом у Математе.

Канак подтвердил возражение капитана и добавил, что вода, по всей вероятности, скоро схлынет. Тогда можно будет снова двинуться вперед.

Успокоенные словами дикаря, Ульоа и его спутники решились остаться в своем убежище и ждать. По распоряжению вождя дикари живо устроили защищенный лагерь, отгородив небольшое пространство частоколом, потом разбрелись в поисках чего-нибудь съестного по холму, поросшему молодыми деревьями и густым кустарником, но ничего не нашли, кроме мягкой зеленой глины. Туземцы, за неимением лучшего, удовольствовались этой неудобоваримой пищей, но американцы от нее отказались.

Математе, долго и внимательно всматривавшийся в противоположную гору, вдруг испустил какое-то восклицание.

- Что там еще такое? - тревожно спросил Ульоа, глаза и уши которого также были настороже.

- Вон там, между деревьями, - ответил канак, указывая на густые лесные заросли, покрывавшие гору, - ходят белые люди.

- Да, да, верно! - подтвердил Ульоа, всмотревшись в указанное место. - Не стой на виду, Математе... Они могут выстрелить в тебя.

Капитан не ошибся: едва канак успел подбежать к нему и присесть на землю, как грянул звук выстрела, гулкими отголосками рассыпавшийся по узкой долине, и над головой дикаря просвистела пуля.

- Из карабина! - заметил Ульоа. - Ложитесь все! - скомандовал он.

Только успели дикари, трясшиеся от страха перед "гремящими трубками", растянуться плашмя под большой каменной глыбой, прикрывавшей с той стороны утес, как раздался второй выстрел, не причинивший, как и первый, никому вреда.

- Однако они не жалеют зарядов... Знать, у них полно пороху и пуль, - заметил Ретон.

- А вот мы сейчас покажем им, что они есть и у нас! - проговорил Ульоа и, прицелившись, выстрелил.

Вслед за гулким раскатом выстрела капитана человеческая фигура, одетая во все белое, покатилась вниз по склону лесистой горы, ломая по пути мелкую поросль, и угодила прямо в бурлящий поток.

- Лихо, капитан! - воскликнул старик боцман. - Одним разбойником меньше.

Растерявшись от этого неожиданного отпора, неприятель некоторое время молчал. Потом, как было заметно по движению кустарника, стал пробираться вниз по горе, намериваясь, вероятно, произвести обстрел с более близкого расстояния. Спуск оказался очень затруднительным, из-за глубоких трещин и крутизны горы.

- Интересно бы знать, находится ли там сам атаман этой разбойничьей шайки? - заговорил вновь боцман, следя за спуском белых фигур.

- Едва ли, - заметил Ульоа. - Он, по всей вероятности, безостановочно идет с главными силами вперед, а здесь оставил в засаде только нескольких человек, чтобы задержать нас.

Едва капитан успел проговорить эти слова, как со стороны неприятеля раздался новый выстрел. Пуля шлепнулась о каменную глыбу, за которой лежали разговаривавшие.

- Ответьте теперь им вы, дон Педро, - предложил Ульоа. - У меня еще не заряжен карабин.

Молодой человек поспешно высунулся из-за скалы, прицелился и спустил курок. Вслед за этим выстрелом в воду тотчас же скатился еще один матрос.

- Второй! - воскликнул Ретон. - Браво, дон Педро!

Гул яростных восклицаний на испанском языке и взрыв бешеного рева на наречии кети свидетельствовали, что в засаде, кроме белых, были и темнокожие. Затем со стороны неприятеля последовал целый залп, снова не достигший цели, потому что все пули угодили в спасительный для осажденных выступ.

- Совсем взбесились! - воскликнул боцман. - Ну-ка, на этот раз попробую угостить их я.

Приблизившись к выступу, он поднял было карабин, но капитан остановил его:

- Погоди, старина, не стреляй! Видишь, они все попрятались. Твой выстрел пропадет даром, а заряды нам необходимо поберечь.

- Это верно, капитан, - согласился старик, опуская карабин и снова ложась на свое место. - А жаль!.. Хотелось бы и мне of править хоть одного из тех молодчиков на тот свет, а то я ведь перед вами в долгу.

- Успеете, Ретон, - заметил Бельграно. - Не беспокойтесь, вероятно, еще не один достанется и на вашу долю.

- Хорошо, дон Педро, будем ждать, - промолвил боцман, прислушиваясь к какому-то новому шуму. - Что такое мастерят наши канаки? - подозрительно прибавил он, кивнув головой на противоположный край места стоянки, откуда неслись звуки ударов топорами по чему-то твердому, точно рубились деревья.

- Вероятно, Математе устраивает что-нибудь полезное для нас, - заметил Ульоа. - Он малый смышленый и знает, что делает. Не будем мешать ему, а займемся лучше наблюдением за неприятелем. Вон он опять начинает действовать.

Действительно, с неприятельской стороны снова был открыт огонь по осажденным. Очевидно, это делалось с целью лишить их возможности устроить переправу через постепенно убывавший и затихавший поток, так как причинить им серьезный вред, благодаря прикрытию, было трудно.

Обстрел продолжался весь день. Осажденные изнывали от палящего зноя, жажды и голода, но ни один выстрел не попал в них.

Между тем братья-канаки при помощи пленного кети и десятка нуку продолжали что-то мастерить на другом склоне убежища. Когда стало темнеть, перед нашими друзьями вдруг появился Математе и, обращаясь к Ульоа, проговорил:

- Вождь, пора отправляться в путь.

XXII. Под огнем

Пробравшись под покровом ночной темноты на другой склон выступа, Ульоа со своими друзьями остановился в изумлении при виде копошившихся внизу, в воде, людей.

- Что они там делают, Математе? - спросил Ульоа.

- Следуй за мной, вождь, и узнаешь, - загадочно ответил канак.

Капитан и его спутники молча последовали за своим проводником. Спустившись к подножию выступа, они в изумлении остановились перед висячим мостом, искусно сделанным из цельных деревьев и смело переброшенным с подножия горного выступа через поток на скалу немного в стороне от той, на которой находился неприятель.

- А надежен ли этот мост? - усомнился Ретон, осторожно пробуя его ногой.

- Не беспокойся, дружище, на искусство и добросовестность этих островитян вполне можно положиться, - сказал Ульоа. - Скверно вот только то, что неприятель продолжает стрелять. Как мы пройдем под огнем?

- Нам необходимо пройти - и пройдем! - отважно проговорил Бельграно и первый ступил на мост.

За ним без дальнейших рассуждений последовали Ульоа и Ретон, а затем и весь отряд.

Не успела и половина отряда взойти на мост, как раздались два последовательных выстрела. Бельграно, пробежавший было уже половину моста, вдруг упал и не свалился в поток только потому, что вовремя успел схватиться свободной рукой (в другой он держал карабин) за грубые, но прочные перила моста.

- Вас ранили, дон Педро?! - испуганно вскричал Ульоа, нагибаясь над молодым человеком.

- Нет! - прошептал тот. - Но, ради Бога, тише!.. Нас не могут видеть, но могут услышать... Нужно лучше продолжать переправу ползком.

И он осторожно пополз вперед. Его примеру последовали и остальные.

Но, должно быть, восклицание Ульоа действительно было услышано неприятелем, потому что на мост тотчас же посыпались пули.

- Лучше некоторое время не двигаться, - шепнул Математе. - Пусть они подумают, что мы вернулись назад и, быть может, перестанут выпускать гром и молнию из своих трубок.

Все последовали его совету и замерли, лежа на мосту. Действительно, через минуту стрельба вдруг прекратилась.

- Теперь нужно скорее перебраться через мост и укрыться на той стороне, - снова прошептал старший канак.

Все поспешно поползли вперед. Когда почти весь отряд находился уже на противоположном берегу, мост снова был осыпан градом пуль, к счастью опять не причинивших никому вреда.

Оказавшись в безопасном месте, между двумя широкими каменными зубцами, Бельграно с видимой досадой бросил свой карабин на землю.

- Что это вы вдруг так небрежно стали обращаться со своим оружием, дон Педро? - полюбопытствовал Ульоа. - Ведь карабин может выстрелить сам собой и...

- Теперь уж больше он не выстрелит ни сам собой, ни в моих руках! - проговорил молодой человек. - Это уже не огнестрельное оружие, а простая палка: неприятельская пуля отшибла курок, и он больше не действует... От этого неожиданного удара я и упал на мосту.

- Да, это очень неприятно! - воскликнул Ульоа. - Значит, у нас осталось только три ружья против нескольких десятков неприятельских". Впрочем, Математе говорит, что мы скоро достигнем устья Диа, а там условия могут измениться в нашу пользу.

И действительно, отряд, пробираясь по лабиринту ущелий, около полуночи оказался на берегу Балабиосской бухты, покрытом густыми зарослями кокосовых деревьев, отягощенных массой плодов.

Ульоа тотчас же распорядился набрать этих плодов, устриц и разных других морских деликатесов, и измученные путники могли наконец после суточного воздержания утолить голод. Потом, расставив часовых и приказав разбудить себя перед рассветом, капитан и его спутники улеглись и тут же заснули.

Перед восходом солнца Ульоа, Бельграно, Ретон и Математе стояли на возвышенности, вдававшейся мысом в море.

- Вот она, большая крылатая лодка, - сказал канак указывая на видневшееся невдалеке судно.

Все взглянули в указанном направлении и увидели метрах в трехстах от мыса, посредине залива, красивый, изящный и легкий корабль, оснащенный как бриг. Паруса на нем были убраны, и он слегка раскачивался на небольшой зыби.

- Вот так кораблик! - восхищался боцман. - Совсем не к лицу такому пирату, как наш приятель Рамирес. Ведь это первоклассная яхта...

- Замаскированное невольничье судно, дружище! - перебил капитан. - Наверное, там есть и пушка.

- Разумеется! - вскричал боцман. - Один хороший выстрел из нее - и от всех ваших темнокожих только мокрое место останется, капитан.

- Ну, мы их не будем сразу подставлять под пушку, - продолжал Ульоа. - У меня зародился один план, но для его выполнения необходим человек решительный, сообразительный и знакомый с морской наукой...

- А я разве не похож на такого человека, капитан? - спросил старик, с комичной важностью выступая вперед и ударяя себя по выпяченной груди. - Кажется, меня никак нельзя смешать с каким-нибудь франтом из...

- Ну еще бы, старина! - с улыбкой подтвердил Ульоа. - Но дело в том, что смельчак, который возьмется за исполнение задуманного мной крайне смелого плана, рискует оказаться в виде украшения на какой-нибудь брам-pee или...

- Ну что ж, капитан, по-моему, я и на это гожусь.

- Вы, Ретон, не только хороший человек, но еще и герой! - вскричал Бельграно, крепко пожимая старику руку.

- Нет, сеньор, я просто человек, желающий принести хоть какую-нибудь пользу, а вы меня уж и в герои производите! Рановато. Я еще ровно ничего геройского не сделал, - проговорил старый моряк. - Ну, капитан, - обратился он к Ульоа, - если я гожусь для задуманного вами плана, то говорите, в чем дело.

- Видишь ли, дружище, хорошо бы как-нибудь половчее пробраться на судно Рамиреса и высмотреть, что там и как... Я предполагаю, что там теперь находится сеньорита. - Не потащил же ее Рамирес с собой в горы! Не мешало бы дать ей знать, что мы здесь, около нее. По получении всех этих сведений мы обсудим свои дальнейшие действия. Понял, старина? Берешься за это рискованное дело?

- Берусь, капитан. Берусь и все обстряпаю в самом лучшем виде, будьте спокойны. У меня тоже сейчас зародился в башке план, как обойти тех дураков, которые находятся на судне... Уж и посмеюсь же потом над ними, ха-ха-ха!.. Только вот не столкнуться бы там с самим атаманом... Впрочем, постараюсь заговорить зубы и ему... Если его сумел обставить какой-то юнга, - хотя я все еще сильно сомневаюсь в раскаянии этого мальчишки, - то такой старый морской волк, как я, и подавно сумеет провести разбойника. Ну, капитан, благословите. Я отправляюсь.

- Вождь, позволь и мне идти с белым отцом, - вдруг заявил Математе, все время молча прислушивавшийся к беседе белых, сидя возле них на корточках и теперь с решительным видом поднявшийся на ноги.

- Иди, иди, друг! - разрешил Ульоа. - Ретон, возьми его с собой.

Он тебе пригодится.

- С удовольствием, капитан! Разумеется, пригодится. Он парень смышленый и ловкий. Пойдем, друг. До свидания, сеньоры! Ждите скорых и точных сведений.

Ульоа и Бельграно самым сердечным образом проводили двух смельчаков и пожелали им полного успеха в их рискованном предприятии.

Выбрав удобное место для спуска в воду и убедившись, что поблизости нет ничего подозрительного, Ретон и Математе бросились в воду и пустились вплавь по направлению к бригу, который, мирно раскачиваясь на воде, казался совершенно безлюдным.

Через несколько минут пловцы достигли носовой части судна, и боцман, приподнявшись на воде, крикнул во всю силу своих здоровых легких:

- Эй! Кто на бриге?

Только после второго оклика с борта корабля послышался грубый хриплый голос:

- Какой там дьявол орет в такую пору? Разве нельзя было подождать до утра? Что нужно?

- Однако вы тут не очень любезны к товарищам, имевшим несчастье потерпеть катастрофу и попасть в лапы к людоедам! - продолжал Ретон.

- А, так вы потерпевший? - значительно смягчившимся тоном донеслось с корабля, и над бортом склонилась голова моряка. - Какого же черта нужно здесь?

- Вот так вопрос! - снова крикнул Ретон. - Разумеется, спасти свою шкуру... Да чем зря-то болтать, бросили бы лучше веревку, если не хотите, чтобы я на ваших глазах отправился в брюхо к акулам... Это будет только лишний грех на вашей душе...

- Сейчас, приятель!.. На, вот, держи!

Через минуту с борта повисла веревочная лестница. Старый моряк проворно взобрался по ней на палубу. За ним влез и канак.

Громко стуча тяжелыми башмаками по палубе, навстречу неожиданным гостям двигалось человек двенадцать членов команды. Шедший впереди матрос нес большой зажженный фонарь. Лица у всех были сонные и сильно опухшие - очевидно, после хорошей попойки.

- Кто же ты будешь, приятель? - спросил этот матрос, человек огромного роста и геркулесового телосложения, суя фонарь прямо под нос Ретону.

- Выл боцманом на погибшем судне, а теперь не знаю, кем буду, - ответил старый моряк.

- Та-ак... А это что за черномазое чучело с тобой? - продолжал матрос, кивая на Математе.

- А это мой новый темнокожий товарищ, - лгал старик. - Когда погиб наш корабль и я бросился вплавь к берегу, он возился в воде с акулой. Ну, я сейчас же за нож и спас его от зубов акулы, а он меня потом - от зубов своих сородичей... Вот мы и подружились...

- Та-ак... Долг, значит, платежом красен?.. Молодчина! А он тебя-то спас, приятель?

- Да вот как только мы с ним выбрались на берег, его сородичи сейчас меня и сцапали и, невзирая на мои старые кости и кожу, хотели устроить из меня пир завтра утром на заре" Этот темнокожий бросился было защищать меня, а они накинулись и на него и заперли нас с ним вместе до утра. Ночью он помог мне дать стрекача, да и сам увязался за мной, потому что теперь ему стало боязно оставаться среди своих: вместо меня могут, пожалуй, слопать его.

- Это верно, приятель... Ничего, он, видно, малый хороший, не пропадет... Куда-нибудь пристроится с тобой... Постой! Да ты, может, есть и пить хочешь?

- Еще бы не хотеть! Целые сутки ничего не пробовал, кроме морской воды, а от нее, сам знаешь, не больно...

- Это правильно. Что ж ты сразу не сказал?.. Эй, команда! Тащите сюда еды и питья а сами можете продолжать дрыхнуть, если еще не выспались.

Через минуту Ретон уже сидел на канатной бухте перед заменявшим стол большим ящиком, уставленным вареной и жареной рыбой, солониной и сухарями. Тут же красовалась и объемистая бутыль крепкой водки.

- Принимайся-ка за дело, приятель! - угощал матрос. - Да не стесняйся: у нас этого добра вдоволь, а главное - пей как следует... Я сам есть не хочу, а выпить за твое здоровье могу, хоть и здорово врезал вечером.

Матрос наполнил два огромных стакана, и новые приятели, чокнувшись, выпили за здоровье друг друга. Хотя Ретон и не был особенно голоден, но вид давно не пробованной им солонины заставил его основательно приналечь на любимое кушанье. Математе тоже был приглашен к столу и, со своей стороны, оказал ей внимание, отказавшись только от второго стакана водки, несмотря на уговоры и добродушное подтрунивание матроса, пришедшего в игривое настроение от выпитого.

- Что же ты не пьешь, черномазый? Или, быть может, закуска не по вкусу? Человечинки захотелось? Ну, брат, у нас ее нет! - подтрунивал матрос, чокаясь с боцманом, который, чтобы не слишком охмелеть, выпивал только часть стакана, чего не замечал его порядочно подвыпивший новый приятель

- Откуда ты шел со своим кораблем, приятель? - спросил слегка заплетающимся языком матрос, выливая в стаканы остатки водки из бутылки.

- Из Кальяо, - продолжал врать Ретон.

- Та-ак... А куда?

- В Кантон.

- И попал в ураган?

- В том-то и дело! Корабль разнесло в щепы... Из всего экипажа один только я и спасся, а все остальные отправились в брюхо акулам.

- Гм!.. Это часто бывает... Никто из нас не застрахован... Ну, да ты, старик, за свое будущее не беспокойся: наш капитан наверняка тебя оставит у себя... Ты, по всем видимостям, старый морской волк, а нам такие люди нужны...

- Что ж, я буду очень рад. Да и ваш капитан не останется внакладе. Я хоть и стар, но любого молодого заткну за пояс... Уж одно то чего стоит, что я сорок лет пробродил по всем океанам и знаю их, как свои пять пальцев... А как имя вашего капитана?

- Дон Алонсо Рамирес.

- А-а!.. Имя знакомое. Он не чилиец?

- Он родом из Асунсьона.

- А бывал он в китайских портах?

- Еще бы не бывать! Он там забирал невольников.

- А сюда зачем же занесло вас? Уж не рассчитываете ли вы набрать и здесь...

- Ну, нет, тут такого груза не наберешь. Здесь скорее нас самих заберут и переедят прежде, чем захватим хоть одного дикаря... Мы попали сюда за другим делом, собираемся нагрузиться золотом, а не...

- Золотом?! - с искусно разыгранным удивлением спросил Ретон. - Да разве вы тут нашли новую Калифорнию?

- Вроде того... Но об этом ты узнаешь только тогда, когда будешь принят капитаном в нашу команду, а до тех пор извини, приятель...

- Так веди меня к своему капитану! - воскликнул Ретон. - Я сумею с ним...

- Тише, приятель, - остановил его матрос, - не горячись! Капитана сейчас нет на борту. Он вчера с частью нашей команды и целым племенем людоедов отправился за золотом и вернется, пожалуй, не раньше чем через две недели... В его отсутствие распоряжаюсь здесь я. А так как ты пришелся мне по душе, то я оставляю тебя на корабле собственной властью до возвращения капитана и даже дам тебе занятие... оно, правда, не совсем подходит для моряка, но что же делать, другого пока нет... Я сделаю тебя тюремщиком...

- Тюремщиком?! - снова воскликнул Ретон, на этот раз уже с неподдельным удивлением.

- Да, приятель, - продолжал матрос. - Дело, видишь, в чем. Капитан добыл где-то тут смазливую девчонку нашей расы и держит ее здесь в заключении. Уходя, он строго-настрого приказал стеречь ее, а нам очень трудно это делать, потому что она нас чурается и не хочет ни с кем разговаривать; ты же старик, и она, быть может, перестанет гримасничать с тобой... Будь другом, возьми на себя эту обязанность. И мы скажем тебе спасибо, да и капитан останется очень доволен.

Ретон чуть не выдал себя неосторожным восклицанием, когда узнал, что молодая девушка находится на корабле, но, к счастью, сдержался и нарочито недовольным тоном равнодушно проговорил:

- Хоть и сильно мне не по душе эта должность... Вот уж не думал я сделаться на старости лет тюремщиком! Но делать нечего, за то, что вы по-дружески приняли меня, и я услужу вам. Что же я должен делать?

- Ты засядешь в каюте, рядом с той, в которой заперта красотка, и будешь следить за каждым движением этой капризницы... Но предупреждаю тебя, приятель, по дружбе, что если ты прозеваешь эту птичку и она улетит из клетки, то еще до неприятного разговора с капитаном тебе придется познакомиться с моими кулаками. А они вот какие, смотри!

С этими словами матрос поднес прямо к лицу боцмана пару кулаков, походивших на кузнечные молоты.

- Ладно, не пугай! - отстранился старик. - Будь спокоен, не прозеваю вашу пленницу... Я сплю чутко, мимо меня и мышке не проскользнуть.

- Ну и отлично! - проговорил довольным голосом матрос. - Захвати с собой и своего черномазого дружка... Пара лишних глаз не помешает.

- Ладно, захвачу. Ну, веди нас в каюту. Спасибо за угощение, - ответил старый моряк, поднимаясь с места и делая знак Математе следовать за собой.

Матрос тоже встал, взял фонарь и, покачиваясь, повел Ретона и его спутника через палубу в каютные помещения. Там они наткнулись на рыжеволосого матроса, лежащего на полу и храпевшего на весь корабль.

- Вот какие надежные сторожа наши молодцы! - засмеялся великан, толкнув ногой спавшего матроса, который только испустил мычание, но не пошевельнулся. - Девчонка тоже, должно быть, спит, - продолжал он, приложив ухо к двери одной из кают, и, обратившись к Ретону, добавил: - А ты, приятель, и твой черномазый спутник ступайте вот в эту каюту и смотрите в оба, чтобы птичка не упорхнула" Я же отправляюсь досыпать.

- Ладно, ладно, иди, дрыхни себе на здоровье! А насчет пленницы не беспокойся; цела будет, - проговорил с загадочной улыбкой Ретон.

Когда затихли шаги удалявшегося матроса, он рассмеялся и, радостно потирая руки, весело продолжал сам с собой:

- Убережем, убережем сеньориту, будь спокоен, только не для твоего атамана, а от него!.. А как все это чудесно сложилось, точно в сказке... Счастье, что капитан сначала послал нас сюда, а не приступил сразу к абордажу: эти разбойники, пожалуй, ухлопали бы сеньориту, как только увидели бы, что им не уйти от наших рук, и мы, вместо того чтобы спасти ее, собственными руками погубили бы... Э, да тут как раз есть такое приспособленьице, какое нам нужно! - продолжал он, оглядевшись в каюте и заметив, что одна из ее дверей выходит на небольшую галерейку, открывавшуюся одним концом прямо на море. - Это, надо быть, местечко для пушечки на случай "военных" действий? Великолепно!.. Математе, - обратился он к канаку, безмолвно прикорнувшему в уголке каюты.

- Что прикажешь, белый отец? - отозвался дикарь, быстро вскакивая на ноги.

- Нож при тебе?

- Нет, я оставил его брату.

- И глупо сделал! Я тоже не взял... Ну так вот что: пойди, пошарь у того пьяницы, который вон храпит на весь залив. Если найдется, стащи поосторожнее и принеси мне.

Канак осторожно вышел из каюты. Через минуту он вернулся и подал боцману крепкий и острый нож в кожаном чехле.

- Вот спасибо! - сказал Ретон, вынимая нож из чехла. - Эх, славная штука! Любой акуле можно разом распороть все брюхо... Ну, теперь вот что, приятель: стань-ка по ту сторону этой двери да гляди в оба. Как только заметишь, что этот храпун зашевелится, или еще что покажется подозрительным, тотчас же стукни потихоньку в дверь. А я пока тут займусь кое-каким делом.

XXIII. Захват "Эсмеральды"

Cтарый моряк одним взглядом определил, что от соседней каюты, где была заключена пленница, его отделяла лишь тонкая перегородка. Ретон подошел к этой перегородке и три раза осторожно стукнул в нее рукояткой ножа. В ответ тотчас же раздался торопливый шорох, и знакомый старику нежный голос раздраженно крикнул:

- Что еще вам нужно?! Даже спать спокойно не даете, негодяи!..

- Ради Бога, тише, сеньорита! - остановил ее шепотом боцман. - Это я, Ретон. Не выдавайте себя и меня...

- Ретон?.. Боже мой! - послышался радостный сдержанный шепот у самой перегородки. - Неужели это в самом деле вы, милый Ретон? Как же это вы ухитрились...

- Пробрался сюда хитростью за вами.

- Спасибо, дорогой Ретон!.. А брат?.. А дон Хосе?..

- Все целехоньки, находятся недалеко отсюда на берегу и ожидают моего знака, чтобы приступить к абордажу... Но необходимо сначала освободить вас... Я придумал, как это сделать. Сейчас проделаю сюда из вашей каюты лазейку, через которую вы и выйдете, а потом мы вас с Математе - он тоже здесь - постараемся переправить на берег. Имейте только еще немножко терпения и не выдавайте нас...

- Хорошо, хорошо, милый Ретон, я буду терпеливо ждать и, будьте уверены, ничем не выдам вас.

- Отлично! Отойдите теперь от стены. Я принимаюсь за работу.

И старик энергично взялся за дело. Через полчаса в тонкой перегородке был готов проход для девушки. После этого он стал искать что-то в каюте, и вытащил из-под груды старой парусины сверток толстых веревок.

- Вот это-то мне и нужно было, - пробормотал он довольным голосом, выходя со своей находкой на галерею.

Привязав один конец веревки к железному кольцу, ввинченному в стену галерейки у самого отверстия наружу, и перебросив другой через борт в воду, он позвал канака и шепнул ему:

- Ты, приятель, наверное, умеешь лазить не хуже любой обезьяны да и плаваешь как рыба. Спустись-ка вот по этой веревке в воду и посмотри хорошенько, нет ли в море, по направлению к берегу, каких-нибудь обжор вроде акул, рыбы-молота или еще кого. Потом скорее возвращайся назад сказать мне, можно ли будет нам добраться до берега с белой госпожой. Возьми вот на всякий случай нож.

Канак кивнул головой и с замечательной ловкостью спустился по веревке в море. Через четверть часа он вернулся и объявил, что от корабля до самого берега ничего опасного не заметил.

- Вот и отлично! - довольным тоном проговорил старый моряк. - Теперь, приятель, постой здесь и подожди нас. Я сейчас приведу сюда молодую госпожу, и мы с тобой постараемся переправить ее на берег.

Математе остался около отверстия, а Ретон поспешно направился в свою каюту и осторожно стукнул три раза в стену каюты молодой девушки.

- Это вы, Ретон? - послышалось оттуда тихим голосом.

- Я, сеньорита, - так же тихо ответил моряк. - Выходите скорее из своей клетки.

Минуту спустя девушка находилась уже около старика и с чувством пожимала ему руку.

- Вы не побоитесь, сеньорита, отправиться вплавь к берегу? - спросил старик. - Я и Математе будем около вас...

- Конечно, нет! - ответила девушка. - Я хорошо плаваю, к тому же и вы будете около меня... Лишь бы только скорее вырваться отсюда.

- В таком случае пойдемте. Математе ожидает нас около спуска в море.

Канак спустился первый и стал придерживать снизу веревку, туго натянув ее. Затем последовал и боцман вместе с девушкой, доверчиво обхватившей старика за шею. Через десять минут пловцы благополучно добрались до берега, а спустя еще четверть часа были уже радостно встречены в лагере своими друзьями.

- Мой бравый Ретон! - воскликнул Ульоа, крепко пожимая старому моряку руку. - Дорогая сеньорита, вот вы и опять с нами! - обратился он к девушке, которая, пожав его руку, с радостными слезами бросилась в объятия брата.

Шумнее всех выразила свою радость Гермоза. Пока девушка была в объятиях брата, собака визжала и лизала ей одежду, а потом, когда Мина высвободилась из объятий и хотела погладить ее, она положила ей передние лапы на плечи и принялась облизывать ей лицо.

После того как друзья уселись и поведали друг другу о своих приключениях, решено было обсудить, каким способом захватить "Эсмеральду".

- Так ты говоришь, что на судне немного команды, Ретон? - спросил Ульоа после того, как боцман сообщил обо всем, что ему удалось узнать на корабле.

- Да, капитан, было двенадцать человек. Но когда мы подплывали к берегу, я заметил, что к бригу подошла шлюпка с несколькими людьми в белой одежде. Это, должно быть, те, которые вели с нами перестрелку, когда мы спасались на утесе от наводнения.

- Гм... Значит, там теперь человек около двадцати, и все они хорошо вооружены, - продолжал с задумчивым видом Ульоа.

- Да, оружия у них много. Кроме того, имеется пушка. Но это не так уж страшно, капитан: вся команда вдребезги пьяна, а те, которые только что явились, тоже, наверное, напьются, так что, если мы нападем до рассвета и врасплох, пожалуй, наше дело и выгорит.

- Так и сделаем. Мы тут без тебя соорудили четыре больших плота, на которых со всеми силами сейчас и переправимся к "Эсмеральде". Наши молодцы так и рвутся схватиться с шайкой ненавистного им разбойника.

- Это наше счастье, капитан. На их численность только и надежда. Лишь бы нам удалось забраться с ними на борт, тогда мы потолкуем с этими пьяницами... А кто же будет командовать плотами?

- Первым я, вторым ты, третьим Математе, а четвертым Котуре, потому что дон Педро с несколькими туземцами останется здесь оберегать сестру. Ну, с Богом, отправляемся!

Четыре плота, прочно устроенные из массивных стволов кауриса и огороженные по краям высоким заграждением из плотно воткнутых стволов поменьше - для защиты от пуль, - тихо покачивались в небольшой бухточке.

Разделив свое "войско" на четыре отряда, Ульоа при помощи своего деятельного помощника, Математе, разместил его на плотах и, когда все уселись, подал знак к отплытию. Для охраны молодой сеньориты остался ее брат с четырьмя туземцами.

Плоты, по возможности управляемые бесшумно, плавно заскользили по гладкой поверхности моря, неслышно приближаясь к кораблю. Все находившиеся на них хранили глубокое молчание. Было еще темно. Зажженные было на "Эсмеральде" два палубных фонаря погасли, и с судна, смутно обрисовывавшегося при слабом мерцании звезд, не доносилось ни малейшего звука. Казалось, там все вымерло, и предположение Ретона, что с прибытием товарищей попойка возобновится, по-видимому, не оправдывалось.

Плоты двигались гуськом, и лишь только передний, под командой капитана, подошел к кораблю, с последнего вдруг раздался громкий окрик:

- Кто тут?

- Потерпевшие крушение! - ответил Ульоа.

- А много вас?

- Нет, и все мы умираем от голода и жажды.

- Все-таки вам придется подождать до рассвета.

- Не можем!.. Истомились!..

- Ах, истомились?.. Эй товарищи, к оружию!

На корабле вдруг раздался шум. Слышно было, как по палубе забегали люди. Послышались ругательства и проклятия. Затем раздалась зычная команда: "Пли!" Сверкнул огонь, и далеко по морю раскатился гул пушечного выстрела, будя береговые отголоски.

К немалому удивлению Ульоа, дикари не выказали не только своего обычного панического ужаса, но даже простого испуга, а спокойно стояли на плотах с поднятым оружием.

Первый пушечный выстрел перелетел через головы осаждавших, не причинив им никакого вреда, но последовавший за ним второй ранил нескольких туземцев. Однако и это не произвело между ними особенного переполоха, и когда Ульоа скомандовал стрелять, они дружно выпустили в осажденных целую тучу стрел. По раздавшимся на борту корабля проклятиям можно было судить, что часть стрел не миновала своей цели.

Пока шла перестрелка с этой стороны, плот Ретона подошел к тому месту, где все еще висела веревка. Старик со своим отрядом быстро взобрался по ней на галерейку; следовавшие за ним двадцать туземцев, вооруженных каменными топорами и тяжелыми палицами, не отставали от него.

Отсюда Ретон бросился на палубу и крикнул громовым голосом:

- За мной, друзья! Корабль сейчас будет наш! Прицелившись в пушкаря, он метким выстрелом свалил его с ног, так что пушкарь не успел еще раз зарядить орудие.

Началась ожесточенная схватка. Экипаж "Эсмеральды", разрядив ружья и не имея возможности зарядить их вновь, сбился в кучу и с яростью бился прикладами ружей. Темнокожая орда, пылая жаждой мщения за убитых товарищей и поощряемая криками своих вождей, без устали наседала на небольшую кучку защитников судна, число которых с каждым мгновением все убывало.

Продолжаться долго, конечно, это не могло. Через полчаса судно оказалось в руках осаждавших. Только пятерым защитникам удалось каким-то чудом ускользнуть с судна, и их заметил боцман, когда они быстро плыли к берегу. Старик, успевший уже зарядить пушку, хотел было пустить вдогонку беглецам картечь, но Ульоа остановил его:

- Оставь этих несчастных, дружище! - сказал он. - Они теперь не могут нам принести никакого вреда. Ты вот что лучше скажи мне: не знаешь, сколько на "Эсмеральде" шлюпок?

- Пяток я видел, капитан. Кроме того, есть довольно вместительная китоловка...

- Ну вот и отлично! Пошли сейчас же Математе на одной из шлюпок за доном Педро и его сестрой, а китоловку и остальные шлюпки распорядись приготовить к отплытию. Утром мы отправимся на них по реке к Голубым горам и там окончательно разберемся с Рамиресом. Пушку возьмем с собой. Ее можно поместить на китоловку.

- Слушаю, капитан, - ответил старик и отправился исполнять полученные распоряжения.

XXIV. Последнее слово Рамиреса

К восходу солнца неутомимым Ретоном были окончены все приготовления к отплытию. В воду спустили пять шлюпок и китоловку и погрузили в них необходимое количество съестных припасов, оружия и амуниции. Пушку с несколькими десятками зарядов поместили на китоловке. Управлять орудием взялся сам Ретон, который был хорошим канониром. "Эсмеральду" оставили под охраной Котуре и десяти туземцев со строгим внушением никого не пускать на корабль. Девушку хотели оставить на корабле, но она упросила взять ее с собой.

Рано утром флотилия тронулась в путь по Диа. Река эта, истоки которой скрываются в высотах, обступающих западный берег Новой Каледонии, не особенно велика, но довольно широка в устье, выходящем прямо в океан.

Флотилия шла два дня, не встречая серьезных препятствий, за исключением обширной отмели, покрытой массой мелких раковин, которыми пловцы пополнили свои съестные припасы. После этого стали держаться самой середины реки, где было достаточно глубоко. По обоим берегам тянулись леса, из-за которых кое-где выглядывали поселки туземцев. Жара была такая, что не привыкшие к ней американцы буквально задыхались.

- Ну, пока мы доберемся до Голубых гор, непременно изжаримся в этом адском пекле! - жаловался боцман, обливаясь потом и то и дело опрокидывая на голову холодную речную воду.

- Рамиресу не легче нашего, - утешал его Ульоа.

- Ему, разбойнику, поделом, а мы за что страдаем?.. Только ему теперь не на чем будет везти сокровище: кораблик-то от него уплыл... Как бы еще дикари не ухлопали его, чтобы воспользоваться золотом.

- Ну, ради этого они его не ухлопают, - возразил Ульоа. - Туземцы пока еще не знают настоящей цены золоту и смотрят на него, как на простые камни.

- Счастливцы! - со вздохом произнес старик. - Сеньорита, - вдруг обратился он к девушке, которая вместе с братом и капитаном Ульоа также находилась на китоловке, - вы давно не видали нашего юнгу, этого "раскаявшегося" грешника?

- Видела в день отбытия Рамиреса к Голубым горам.

- А где же он теперь?

- Отправился вместе с Рамиресом.

- Ага! - воскликнул старик. - Значит, он опять заодно с этим разбойником?

- Нет, Ретон, - возразила девушка, - он отправился с ним по необходимости: Рамирес почему-то не захотел оставить его на корабле. Бедный юноша все последнее время относился ко мне очень хорошо и заботливо охранял меня от разных грубостей матросов.

- Ишь какой выискался охранитель! - не унимался старик.

- Значит, он искренне раскаялся? - спросил Ульоа, не обратив внимания на замечание боцмана.

- Следовательно, и указания, которые мы два раза встретили на пути, о тебе и о Рамиресе были действительно оставлены им для нас? - с живостью спросил Бельграно. - Вот видите, Ретон? А вы все нападаете на этого беднягу!

- Увидим, увидим, сеньор, что будет дальше, - упорствовал старик, не желавший так быстро сдаваться.

На второй день к ночи флотилия пристала к небольшому зеленому островку в некотором отдалении от берега, которого Ульоа избегал из опасения засады, которую мог устроить Рамирес.

Спокойно переночевав на этом островке, пловцы при первых лучах утреннего солнца пустились в дальнейший путь. Хорошо отдохнувшие и сытно накормленные туземцы усердно работали веслами. Берега начинали сближаться. К полудню их стала разделять только такая узкая лента реки, что росшие по обеим сторонам деревья сплетали свои ветки, образуя над рекой густой зеленый свод, под которым царила приятная прохлада. Этому особенно радовался Ре-тон, больше других страдавший от жары.

К вечеру сделалось прохладнее, и пловцы с обновленными силами продолжали путь. Через несколько часов, когда над вершинами девственного леса уже заблистала луна, экспедиция приблизилась к селениям крагоа, ютившимся у самого подножия Голубых гор.

Впереди находилось небольшое озеро, за которым, по словам Математе, расположились селения крагоа. Канак советовал остановиться на этом берегу озера до утра.

- А почему же нам не идти теперь же к крагоа? - спросил Ульоа.

- Опасно, вождь, - ответил дикарь. - Племя крагоа самое могущественное и храброе на всем нашем острове. Завидев нас, они способны окружить и уничтожить весь наш отряд, так что мы не успеем сказать им, кто мы и зачем пришли сюда. Пусть лучше твой молодой друг передаст мне значок с птицей ноту. Я покажу его вождям крагоа, чтобы они знали, что твой друг - сын их умершего великого белого вождя.

Передав предложение канака Бельграно, Ульоа взял у молодого человека талисман и, вручая его дикарю, спросил:

- А когда ты рассчитываешь вернуться назад?

- К восходу солнца.

- А если наш враг опередил нас и сумел уверить крагоа, что он и есть сын их умершего белого вождя, как же ты поступишь тогда?

- Тогда они узнают от меня, что он обманул их, и жестоко отомстят ему за этот обман! - уверенным тоном ответил канак.

- Хорошо, иди! Мы будем ожидать тебя к восходу солнца, - проговорил Ульоа.

Вскоре после ухода канака из лесу вдруг раздался протяжный свист. Ульоа, Бельграно и девушка схватились за оружие. Их примеру последовали и нуку.

- Это еще что такое? - воскликнул Ретон, бросаясь к своей пушке.

Пока все тревожно прислушивались, не раздастся ли нового звука, из лесного мрака вынырнула фигура быстро бегущего к месту стоянки одного из разведчиков.

- Что случилось? - поспешно спросил Ульоа у дикаря, когда тот подбежал к ним.

- Я чуть было не наткнулся на кети! - еле мог выговорить задыхавшийся от поспешного бега дикарь.

- Много их?

- Очень много... с ними женщины и дети... Все воины вооружены... Я послал своего товарища догнать канака и сказать ему, чтобы он скорее привел нам на помощь побольше крагоа.

- Это ты хорошо сделал, - похвалил дикаря Ульоа и обратился к боцману: - Слышишь, Ретон?

- Слышу, слышу, капитан! - отозвался старик. - Ну что ж, пусть пожалуют, милости просим. У нас есть чем угостить их, - прибавил он, поглаживая дуло пушки.

Раздался новый свист, еще протяжнее и резче первого.

- Это мой товарищ дает мне знать, что догнал канака, исполнил мое поручение и возвращается назад, - пояснил дикарь, видя тревогу на лицах белых. - А первым свистом он остановил канака... Так мы условились на случай надобности... Теперь, вождь, будь готов. Сейчас, должно быть, на нас нападут.

По знаку Ульоа все воины приготовились к битве, испуская оглушительные крики, чтобы показать наступавшим свое мужество.

Бельграно отвел сестру под ветвистое дерево с густой листвой, чтобы защитить ее от пуль матросов и стрел туземцев, а сам вместе с Ульоа и Ретоном укрылся за баррикадой, ограждавшей пушку.

Прошло несколько минут томительного и тревожного ожидания. Небо покрылось тучами, луна и звезды скрылись, и все вокруг погрузилось в полный мрак. Вдали сверкнула молния и пророкотал гром. Сделалось так душно, что почти нечем было дышать. Вслед за тем вблизи в лесу блеснул огонек и раздался звук карабинного выстрела.

- А! Вы уже начали, приятели! - вскричал Ретон. - Ну, начнем и мы! Жаль только, что стрелять приходится наудачу: ничего не видно.

Через мгновение вся окрестность содрогнулась от грохота пушечного выстрела, вслед за которым раздались крики испуга и болезненный вой. Когда эти крики и вой умолкли, на несколько минут воцарилась мертвая тишина. Затем на лагерь посыпался град стрел и над головами осажденных просвистело несколько пуль.

- А! Не угомонились еще! Мало им этого угощенья! Захотели нового! Ну что ж, можно и прибавить, - бормотал Ретон, вновь заряжая орудие.

В это время в непосредственной близости затрещали ветви деревьев, и на лагерь с ревом и воем готова была обрушиться целая лавина людей, казавшихся призрачными в темноте. Нуку хотели было отразить это нападение и бросились с поднятым оружием на врагов, но Ульоа приказал им лечь на землю, и Ретон по его команде дал новый выстрел. Сначала нападавшие с испуганными криками отступили назад, но потом, поощряемые своими белыми предводителями, снова полезли на осажденных. Завязалась ожесточенная рукопашная схватка. Стрелять из пушки и из ружей не было возможности.

Вероятно, осажденным пришлось бы плохо ввиду огромного перевеса сил осаждавших, если бы вдруг вблизи не раздался пронзительный свист и не послышались новые воинственные крики, заглушившие даже страшный шум битвы. Это подоспел Математе с целой армией крагоа, подобно снежной лавине обрушившейся на нападавших.

Произошло нечто неописуемое. Вой и рев дикарей, их предсмертные стоны и вопли, крики матросов, руководивших нападавшими, треск ломавшихся вокруг кустов и мелких деревьев, глухие удары каменными топорами и тяжелыми деревянными палицами - все это сливалось в один адский шум.

Ульоа и его белые друзья, не обладавшие таким острым зрением, какое было у дикарей, позволявшим последним хорошо видеть в темноте, к своей досаде, не могли принять активного участия в схватке и должны были, сидя за своим прикрытием, оставаться только пассивными наблюдателями.

Через каких-нибудь полчаса нуку и крагоа рассеяли нападавших, перебив всех их белых предводителей.

Когда вокруг все затихло, Математе, каким-то чудом уцелевший в этой бойне, хотя и принимавший в ней самое деятельное участие, подошел к Ульоа и сказал ему:

- Вождь, если ты хочешь захватить своего врага, то не теряй времени. Он плывет вниз по реке со всеми желтыми камнями...

- Успел-таки захватить их, негодяй! - вскричал Ульоа. - Почему же крагоа допустили его к доверенному им их умершим вождем кладу?

- По значку, который был у него... такому же, как вот этот, - ответил канак, возвращая данный ему доном Педро талисман. - Он взял у крагоа несколько пирог и положил в них все камни. Но ты на своих лодках догонишь его, если поспешишь. Пироги с камнями очень тяжелы и быстро идти не могут. Но у него, кроме белых с громовыми трубками, есть много кети, поэтому разреши мне, вождь, собрать нуку и крагоа. Они бросились преследовать врагов, но, если ты прикажешь, они возвратятся, чтобы проводить и защитить тебя.

- Хорошо, собирай скорее! - разрешил Ульоа. - А потом мы отправимся в путь.

Когда нуку и крагоа по сигналу старшего канака стеклись со всех сторон, оставив преследование беглецов, весь сильный соединенный отряд во главе с американцами, захватив с собой пушку, поспешно двинулся обратно к тому месту, где были скрыты лодки.

Переход был совершен без остановок. Все лодки оказались целы. Пушку снова поместили на китоловку, и маленькая флотилия быстро направилась вниз по течению реки, между тем как главные силы нуку и крагоа, под предводительством канака, шли вдоль берега, стараясь не отставать от лодок.

В первый день плавания похититель сокровища не только не был настигнут, но его даже не было видно. Это, впрочем, объяснялось извилистостью реки. Ночью поневоле пришлось устроить стоянку, потому что гребцы слишком переутомились.

Лишь к концу второго дня американцы, плывшие впереди на китоловке, заметили перед собой на довольно большом расстоянии четыре темные точки, быстро несшиеся гуськом по воде.

- Готов поставить свою последнюю трубку, что это наш приятель со своими разбойниками! - вскричал Ретон, первый заметив двигавшиеся впереди точки и указывая на них своим спутникам.

Последние поспешили взглянуть в указанном направлении и радостно воскликнули:

- Они! Конечно, они!

- Нужно во что бы то ни стало догнать их до устья, - сказал Ульоа. - Но погодите! Что случилось с пирогами? - продолжал он, всматриваясь вдаль. - Они вдруг остановились... Математе, что бы это значило?

- Пристают к тому самому островку, на котором останавливались и мы по пути сюда, - сразу определил канак, бросив туда беглый взгляд. - Несколько белых выходят на берег, а остальные вместе с кети остаются в пирогах.

- Вот так глаза! - восторгался Ретон. - И у меня, как у моряка, они не плохи, несмотря на мои лета, но все-таки я, кроме каких-то точек, ничего не вижу, а он...

- Ну, этому мы будем удивляться потом, - прервал Ульоа. - Пока же надо пользоваться удобной минутой. Друзья! - обратился он к гребцам, - приналягте на весла. Угощение за мной.

Флотилия еще быстрее понеслась к островку и достигла его, когда начали спускаться вечерние сумерки. Под сенью исполинских ризофоров раскачивались на воде четыре двойные пироги, по-видимому, тяжело нагруженные. На каждой из них находилось несколько вооруженных дикарей и матросов. Все они с беспокойством смотрели на приближавшуюся флотилию.

По команде Ульоа флотилия остановилась на расстоянии ружейного выстрела, образовав полукруг.

- Сдавайтесь! - громовым голосом крикнул капитан. - Кто не исполнит этого требования, тому тут же и конец!

В ответ раздался рев испуганных дикарей, тревожно зашевелившихся в пирогах, между тем как матросы бросились на берег.

- Отправились за своим атаманом! - воскликнул Ретон. - Ну что ж, пусть является и он. Скорее окончится дело.

- Вперед! - скомандовал Ульоа. - Математе, заставь кети сдаться и забери пироги. А мы потолкуем с их вождем.

Пока Математе убеждал испуганных дикарей сдаться без напрасного кровопролития, американцы выскочили на берег и были встречены десятью вооруженными матросами во главе с самим Рамиресом.

- Бандиты! - яростно крикнул с пеной у рта авантюрист, дико вращая во все стороны налитыми кровью глазами. - Горе тому, кто осмелится хоть пальцем прикоснуться к пирогам!.. Я завоевал сокровище Голубых гор и никому не уступлю его!

Бельграно поднял было свой карабин и прицелился в авантюриста, но Ульоа поспешил остановить молодого человека, надеясь уладить дело мирным путем.

- Это вы капитан "Эсмеральды"? - спросил он.

- Да, - резко ответил Рамирес, - а вы кто?

- Я - капитан "Андалузии" и хотел бы...

- Был им, а сейчас отправишься вслед за своей "Андалузией"! - прохрипел авантюрист, наводя на своего противника дуло карабина.

Но Ульоа также навел на него свое ружье и с улыбкой проговорил:

- Перестаньте упорствовать, дон Рамирес! Разве вы не видите, что сила на моей стороне? Ведь в моих руках и пушка с вашей "Эсмеральды"...

- Пушка с "Эсмеральды"?! - с удивлением вскричал Рамирес. - Но как же она могла очутиться у вас?

- Очень просто, - невозмутимо продолжал Ульоа, - я ее взял вместе с вашим судном.

Рамирес был как громом поражен и на несколько мгновений оцепенел. Потом в нем опять заклокотала ярость

- А, негодяи! - скрежеща зубами, крикнул он и снова поднял было карабин. - Смерть всем вам!..

- Сдавайтесь, капитан! - сказал один из матросов, ухватив его за руку. - Мы отказываемся от дальнейшего участия в ваших замыслах, от которых и так уже достаточно пострадали...

- И вы так легко отказываетесь от миллионов, которые уже находятся в наших руках?! - крикнул вне себя Рамирес. - Изменники! Трусы!..

- Ошибаетесь, дон Рамирес, - насмешливо прервал его Ульоа, - золото тоже уже не в ваших руках, а в моих. Взгляните: все ваши воины сдались моим, потому что поняли бесполезность сопротивления.

Рамирес бросился к воде и остолбенел, увидев, что все пироги действительно находились уже в руках врагов. Переведя потом глаза на китоловку, он заметил на ней свою собственную пушку и торжествующе выглядывавшего из-за нее Ретона, а рядом с ним и девушку.

- А, красавица! - взревел, искажаясь от злобы, авантюрист. - И ты ускользнула из моих рук? Ну, так не доставайся же ты никому!

С этими словами он прицелился в девушку, но только хотел спустить курок, как из группы матросов вдруг выскочил стройный и ловкий юноша. Подскочив к авантюристу, он с силой вонзил ему прямо в сердце длинный блестящий нож.

- Ты?.. Эмилио! - хриплым стоном вырвалось из груди Рамиреса, и он, последним усилием воли выпустив предназначенную для девушки пулю в юнгу, который ловко увернулся от нее, тяжело рухнул на землю.

Несколько матросов бросились к нему, чтобы поднять, но он, взглянув на них укоризненным потухающим взором, прошептал: "Кончено!" - это было его последним словом.

В тот же день, предав земле тело виновника всех своих испытаний, счастливые завоеватели сокровища Голубых гор, глубоко потрясенные разыгравшейся трагедией, покинули островок, конвоируя нагруженные золотом пироги. К утру вся флотилия благополучно добралась до "Эсмеральды", на борт которой и было перегружено сокровище.

Все оставшиеся в живых матросы Рамиреса охотно перешли на службу к дону Хосе Ульоа, славившемуся хорошим обращением с подчиненными, и своим поведением вполне искупили свои грехи.

Американцы спешили скорее покинуть Новую Каледонию, которая хотя и обогатила их, но зато заставила пережить столько страшных минут.

Прощание их с верными темнокожими было очень трогательным. Братья-канаки и спасенный от смерти кети с искренними слезами колотили себя в грудь от горя. Они все трое получили на память разные подарки и по хорошему ножу, которые были для них дороже всех других подарков.

Незадолго до отплытия "Эсмеральды" на ее борт явился с повинной и просьбой взять его с собой и Эмилио. Ульоа сначала принял второго виновника своих злоключений не особенно любезно. В присутствии Математе, стоявшего рядом с полученным в подарок ножом в руке, капитан угостил юнгу таким пинком, что тот отлетел к трапу, ведущему в трюм. Но потом, по просьбе Мины, ее брата и даже Ретона, он простил его и снова зачислил в свой экипаж.

С этого времени юнга точно переродился, сделавшись таким исправным, усердным и исполнительным, что заслужил одобрение даже ворчливого боцмана.

Всех дикарей хорошо угостили и сердечно распрощались с ними. Затем "Эсмеральда", гордо распустив паруса, плавно направилась в открытое море, напутствуемая прощальными криками темнокожих.

По прибытии на родину молодые наследники произвели подсчет завоеванному с такими трудностями сокровищу. Золота оказалось более чем на сорок миллионов долларов. Капитан Ульоа получил оговоренную часть. Ретон, Эмилио и все матросы тоже были так щедро вознаграждены, что оказались обеспеченными на всю жизнь.

Эмилио Сальгари - Сокровище Голубых гор (Il tesoro della montagna azzurra). 5 часть., читать текст

См. также Эмилио Сальгари (Emilio Salgari) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Страна чудес (ll continente misterioso). 1 часть.
I. Озеро Торренс Престранная это страна! Здесь можно даже стоя под дер...

Страна чудес (ll continente misterioso). 2 часть.
- Идите за мной, хозяин. Доктор вылез из драя, взяв с собой ружье и ре...