Эмилио Сальгари
«Сокровище Голубых гор (Il tesoro della montagna azzurra). 4 часть.»

"Сокровище Голубых гор (Il tesoro della montagna azzurra). 4 часть."

- Теперь нужно идти как можно осторожнее: мы приближаемся к нашему селению.

- Мы-то будем молчать, а вот ты сам, смотри, не вздумай издать какого-нибудь предательского звука. Тогда тебе тут же и конец! - угрожающе предупредил его Математе.

- Не беспокойся: раз вы меня оставили в живых, я вас не выдам и до конца буду стоять за вас. У меня не двойной язык, - с достоинством проговорил пленник.

- А далеко еще до места? - спросил Ульоа, услыхав разговор пленника с канаком.

- Нет, - ответил пленник. - Вон уж и берег.

- Твои соплеменники уже там?

- Нет. Они соберутся при восходе луны.

Лес начал сильно редеть. Высокие деревья не любят близости моря, где их так беспощадно треплют и ломают свирепые ураганы. Только кокосовые и каурисовые деревья да морские сосны отваживаются выдвигаться дальше других, гордо вознося свои пышные вершины на высоту сорока метров над землей.

Уже засверкали первые молнии и загрохотал вдали гром, когда отряд, выбравшись на окаймленную густым кустарником лесную опушку, оказался перед селением кети. Селение было довольно большое и состояло из разбросанных среди обширной поляны хижин, напоминавших своим видом большие ульи.

Нигде не было заметно никакого движения. Вероятно, все население уже отправилось к месту сборища, чтобы сначала поплясать, а потом урвать хоть кусочек останков злополучного боцмана.

Осторожно миновав этот поселок, отряд вступил в новую полосу гигантских ризофоров, тянувшуюся параллельно морю, глухой рев которого уже слышался невдалеке.

Вдруг откуда-то донеслись продолжительные раскаты словно подземного грома.

- Опоздали! - в ужасе вскричали канаки. - Этот шум возвещает начало пляски в честь бога Тики.

- Что вы говорите? - поспешил осведомиться Ульоа.

- Мои соплеменники, кажется, раньше времени начали свое празднество. Этого прежде никогда не бывало. Пилу-пилу всегда начиналось только при восходе луны, а она еще не показывалась, - бормотал пленник, сам, видимо, пораженный.

- Значит, твои соплеменники уже собрались в пещере? - продолжал Ульоа.

- Да, вождь, должно быть. Хотя еще рано, и я не могу понять...

- А что, вход в пещеру только один?

- Нет, два. Но один из них будет очень неудобен для тебя, вождь. По нему надо спускаться ползком, и притом...

- Это ничего не значит! Веди! Нам необходимо захватить твоих сородичей врасплох. Прямого нападения лучше избежать.

- Хорошо, вождь, идем! - вдруг сказал кети тоном человека, принявшего какое-то важное решение.

- Смотри, не вздумай завлечь нас в ловушку! Ты первый погибнешь тогда от моей рутси! - предупредил его Ульоа, подметив этот тон.

- Ты подарил мне жизнь, вождь, и я теперь твой. Кети неблагодарным не бывает! - возразил дикарь, и в тоне его голоса слышалась полная искренность. - Идем скорее! Как только окончится пляска, твой белый друг будет убит и положен на огонь.

С соблюдением всевозможных предосторожностей и в полном безмолвии отряд двинулся вперед вслед за проводником, быстрым и уверенным шагом направившимся к холму, поросшему величественными кокосовыми пальмами и густым кустарником.

Подземный рокот деревянных барабанов, возвещавших начало пилу-пилу, с каждым шагом вперед становился все слышнее и слышнее. По временам этот шум перекрывался пронзительными взвизгиваниями и криками.

"Интересно бы знать, сколько собралось там этих дьяволов в человеческом образе? - спрашивал сам себя Ульоа, сердце которого усиленно билось, когда он начинал опасаться за успех своего рискованного предприятия. - В состоянии ли мы будем одолеть их и вырвать из их рук беднягу Ретона?"

Между тем проводник, которого оба канака продолжали крепко держать на привязи из лиан, вдруг остановился на краю холма, указал на зиявшую внизу пустоту и сказал:

- Вот вход в пещеру.

Ульоа заглянул в эту пустоту и спросил:

- А что, если мы зажжем факелы, чтобы удобнее пройти там, не выдадим себя этим раньше времени?

- Нет, вождь, - ответил пленник. - Проход очень извилистый. Факелы можно будет потушить, когда мы переберемся через подземный канал, питающий лагуну.

- Разве там, в пещере, есть и вода?

- Да, вождь, есть лагуна, посредине которой стоит изображение доброго духа моря, Тики.

Ульоа при помощи своего огнива зажег один из имевшихся в отряде факелов из коры ниаули, потом вслед за проводником сполз с почти отвесной крутизны скалистого холма. Математе, продолжавший не доверять пленнику, первый, и также ползком, протиснулся сквозь узкую расщелину, через которую, по словам пленника, можно было проникнуть в пещеру. Факелом он освещал путь себе и другим. За Математе следовал пленник, потом Котуре. Таким образом, кети находился как бы в тисках, готовых сдавить его при малейшем подозрительном движении или звуке с его стороны. Ульоа со своим отрядом пока оставался в некотором отдалении позади передовой группы.

Узкий проход весь был загроможден острыми выступами скалы. Пробираться между этими препятствиями было нелегко и довольно опасно.

Откуда-то доносился грохот, напоминавший шум каскадов или бурно бегущих потоков, но пока ничего не было видно. Казалось, и самый проход когда-то служил ложем для горного потока. Местами этот проход был так тесен и низок, что люди должны были съеживаться до последней возможности, чтобы на несколько шагов продвинуться вперед. Иногда Математе вдруг останавливался перед преграждавшей путь глыбой и с большим трудом отыскивал подходящую лазейку, через которую и протискивались вслед за ним остальные. Пустить же вперед пленника, который, будучи лучше знаком с этой пещерой, нашел бы, вероятно, и более удобный проход, не решались из опасения, как бы он не завел их в какую-нибудь ловушку.

Наконец шагов через четыреста проход начал понемногу расширяться, и впереди засверкала широкая серебристая лента какого-то источника.

- Это пресная вода или морская? - шепотом спросил Ульоа у проводника.

- Морская, вождь, - так же тихо ответил тот. - Скоро лагуна. Надо бы погасить свет.

Ульоа шепнул Математе, и тот поспешил потушить факел.

Между тем грохот барабанов, дикие крики, свист и рев вперемешку с гулким стуком, происходившим, вероятно, от ударов палицами и кистенями по стенам пещеры, просто оглушали. Шум был прямо адский.

- Математе и Котуре, держите крепче пленника! - приказал Ульоа.

- Будь спокоен, вождь, мы отвечаем за него головой! - раздалось в ответ.

- Дон Педро, - обратился Ульоа к следовавшему за ним молодому человеку, - приготовьте карабин, но без моей команды не стреляйте. Ну, теперь с Богом, вперед!

Расширившийся проход извивался крупными зигзагами. Могло случиться, что где-нибудь за крутыми поворотами притаились караульные, выставленные врагами на случай внезапного нападения с этой стороны. Приходилось удвоить предосторожности, чтобы не наткнуться на такую засаду.

Вскоре показался яркий свет, лившийся из обширной пещеры, в которой людоеды праздновали свои пилу-пилу. Пещера была сталактитовая, почти круглой формы и такой красоты, что смело могла поспорить с иными прославленными пещерами всего мира. Сплошь выложенная самой природой дивной мозаикой из минералов всевозможных пород и цветов, ослепительно сверкавших при свете многочисленных факелов, воткнутых во все щели среди массы пестрых и причудливых форм сталагмитов, эта пещера представляла сказочно-прекрасный вид.

Посредине был природный бассейн, наполненный водой, а в его центре, на выступе скалы, высился грубо вырезанный из дерева истукан, изображавший бога Тики. Сидя с поджатыми под себя ногами и скрещенными на толстом животе руками, истукан тупо таращил свои огромные глаза, во впадины которых были вставлены какие-то зеленоватые камни, и ухмылялся своим широчайшим ртом. На его бесформенной голове красовалась четырехугольная шляпа, грубо сплетенная из соломы.

Вокруг бассейна, имевшего не менее ста метров в поперечнике, усердно плясало несколько десятков дикарей, ударяя палицами о сталагмитовый пол пещеры. Танцоров окружало несколько сотен зрителей, в числе которых были женщины и дети.

Невообразимый шум, производимый барабанщиками, флейтистами и певцами, и неистовые крики толпы поощряли плясавших.

- Что такое! - шепнул Ульоа молодому человеку. - Любая слабонервная дама через минуту упала бы в обморок от этого "концерта". Но где же, однако, наш бедный Ретон?

- Разве вы его не видите, дон Хосе? - отозвался молодой человек.

- Вон он посредине бассейна... По ту сторону идола, в клетке. Ульоа подвинулся немного вперед и действительно увидел на противоположной стороне, перед идолом, бамбуковую клетку, в которой сидел несчастный старик со скрученными назад руками.

- Бедный мой друг! - взволнованно прошептал Ульоа. - Какие мучения должен ты терпеть!

- Нельзя ли как-нибудь предупредить его о нашем присутствии здесь, чтобы хоть немного ободрить в эту ужасную минуту? - спросил молодой человек.

- Невозможно! - возразил Ульоа. - Малейшая неосторожность с нашей стороны - и мы погибли.

- Да, дон Хосе, вы правы... Этих дьяволов слишком много. Едва ли мы сладим с такой ордой. Что вы думаете предпринять?

- Погодите, мой друг. Пусть они сначала досыта или, вернее, до полного изнеможения набеснуются, тогда мы и удивим их. У меня уже готов план... Долго еще может продолжаться это удовольствие? - спросил Ульоа у старшего канака.

- Нет, вождь, сейчас будет конец, - ответил тот. - Вон уже и жрец идет, который должен совершить жертвоприношение богу Тики.

- А, вижу, вижу! Ну хорошо, подождем еще минуту, а потом, как только я выстрелю, стреляйте и вы, дон Педро, а ты, Математе, бросайся в суматохе освобождать моего белого друга. Остальные же воины пусть рассыплются в разные стороны и как можно громче кричат, чтобы этим людоедам показалось, будто нас целые сотни.

Пляска прекратилась. Измученные, с ручьями пота, струящегося по лицам, плясуны и плясуньи гурьбой двинулись вместе с музыкантами, певцами и зрителями вслед за жрецом, шествовавшим торжественным шагом к бассейну.

Жрец был безобразного вида старик с морщинистым лицом, покрытым точно солончаковой корой от постоянного злоупотребления крепкой настойкой из особого рода хмельных кореньев и черного перца. На руках и ногах у него не хватало по нескольку пальцев, съеденных проказой. Длинные седые курчавые волосы были собраны на затылке в пучок, переплетенный шнурком, унизанным человеческими зубами, а самая голова была обвита ниткой крупных разноцветных стеклянных бус.

За жрецом следовали четыре рослых молодых воина, с трудом несших тяжелую деревянную колоду, в которой, очевидно, что-то заключалось.

- Что это они несут? - полюбопытствовал Ульоа.

- Тело нашего вождя, убитого тем белым, который теперь занял его место, - ответил пленник.

- Ведь ты говорил, что ваш убитый вождь давно похоронен?

- Да, его похоронили на вершине вот этой горы. А теперь, когда белый удалился отсюда, жрец приказал вырыть тело вождя и доставить сюда. Вот в честь его и хотят принести в жертву белого пленника

- А-а! - протянул Ульоа. - Ну, мы еще посмотрим, удастся ли им это!

Между тем колода с останками убитого Рамиресом вождя, при благоговейном молчании только что бесновавшейся толпы, была донесена до бассейна и поставлена перед идолом, после чего с нее сняли крышку. В колоде оказался почти совершенно разложившийся труп, тотчас же распространивший сильное зловоние.

Жрец три раза низко поклонился праху вождя, бормоча какие-то непонятные слова. Женщины подняли пронзительный вой и принялись расцарапывать себе до крови лицо, руки и грудь небольшими раковинами с острыми краями. Воины стояли молча и неподвижно, не сводя глаз с тела вождя.

Но вот по знаку жреца женский плач и завывания разом смолкли. Вслед за тем жрец сбросил с головы подвязанную косу вместе со всеми украшениями и, потрясая топором в направлении клетки с пленником, громким голосом троекратно произнес формулу мести.

- Ну, теперь больше медлить нельзя, вождь, - шепнул капитану пленный кети, - сейчас начнется жертвоприношение.

Бледный, с крепко стиснутыми зубами, Ульоа прислонил дуло карабина для более верного прицела к сталактиту возле себя, молодой Бельграно тоже приготовился стрелять вслед за Ульоа, если бы тот промахнулся. Оба метились в жреца, без которого жертвоприношение не могло состояться. Канаки и нуку, со своей стороны, также ожидали только знака капитана, чтобы броситься на своих исконных врагов - кети.

Момент был трагический. В обширной пещере царило полное безмолвие. Начертив в воздухе топором ряд каких-то таинственных знаков, жрец направился к клетке с пленником и остановился перед ней, видимо, наслаждаясь ужасом, отражавшимся на лице и в глазах жертвы. Потом жрец одним взмахом топора разрубил крепкую бамбуковую преграду и, держа в правой руке топор, левой рукой схватил за шиворот злополучного пленника и вытащил его из клетки. Но тут произошло нечто совершенно неожиданное. Собрав всю свою силу, бравый боцман вдруг вырвался из руки жреца и принялся осыпать его целым градом ударов кулаками по чему попало.

- Браво, Ретон! - крикнул Ульоа. - Хорошенько отделай эту старую обезьяну!

Пораженная таким необычайным зрелищем, толпа не шевелилась и безмолвствовала. Пользуясь этим, боцман схватил довольно увесистый кусок сталактита и принялся им обрабатывать жреца, который, выронив из руки топор, беспомощно стоял перед наносившим ему удары моряком.

Наконец последний, бросив камень, с такой силой ткнул ногой в отвислое брюхо жреца, что тот упал навзничь и, катаясь по полу пещеры, принялся испускать пронзительные вопли.

Только теперь опомнилась толпа. Несколько человек бросились было поднимать старика, но тот, пристыженный своим падением, сам поспешил подняться на ноги. Однако едва он успел немного выпрямиться, как меткая пуля Ульоа вновь заставила его упасть, и уже навсегда. Вслед за капитаном выстрелил и Бельграно. Гул выстрелов, усиленный отзвуками пещеры, произвел на устрашенную толпу впечатление внезапного громового удара.

Дикари в паническом ужасе заметались по обширной пещере и бросились к выходу, как стадо испуганных животных, опрокидывая и давя друг друга. Женщины и дети с отчаянными визгами и криками бежали впереди.

Ульоа, Бельграно и Математе пускали выстрел за выстрелом по улепетывавшей со всех ног толпе, воображавшей, что на нее напали сами боги грома и молнии.

По первому выстрелу Ретон понял, в чем дело, и поспешил в ту сторону, откуда раздался этот выстрел.

- Капитан! - Дон Педро!.. Спасители мои! - радостно бормотал старик, так чудесно избавленный от смерти в самый критический момент, когда, казалось, уж неоткуда было ожидать помощи.

- Бравый мой Ретон! Дорогой друг! - восклицал, в свою очередь, Ульоа, порывисто кидаясь навстречу старику по опустевшей уже пещере. - Как я счастлив, что мне удалось наконец вырвать тебя из когтей и зубов этих дьяволов!

Взволнованные до глубины души, оба моряка крепко обнялись.

- Обнимите и меня, боцман! - вскричал Бельграно, подходя к старику, когда тот высвободился из объятий капитана.

- О, сеньор Бельграно! С радостью!

- А ваша сестра?

- В полной безопасности, - ответил за молодого человека Ульоа и тотчас же прибавил: - Уберемся поскорее отсюда. Эти дьяволы, пожалуй, опомнятся и вернутся, чтобы отомстить нам за своего старого урода. Ноги еще служат тебе, Ретон?

- Действуют, капитан. Клетка была большая, и я мог вытягивать их, так что они нисколько не пострадали. На радостях я, пожалуй, пропляшу на них не хуже этих дикарей.

- Ну и отлично, тогда следуй за нами, друг. Идем!

И он хотел было направиться к проходу, по которому они пришли сюда, но Математе, успевший уже осмотреть его, остановил капитана.

- Там больше нельзя пройти, вождь! - доложил он. - Вода в канале так поднялась, что залила весь проход. Наш проводник указывает еще на один боковой проход. Он шире и выходит прямо в кустарник на откосе холма.

- Что же делать! Попробуем пробраться по этому проходу, если нельзя по первому! - согласился Ульоа, не дослушав доклада до конца. - Идемте скорее! Я больше ни одной минуты не желаю оставаться здесь.

Отряд вслед за проводником двинулся по боковой галерее. Проход оказался настолько широким, что по нему можно было идти по двое в ряд; он не имел таких крутых изгибов, как первый. Лишь изредка попадались огромные сталактиты, преграждавшие путь, но их не трудно было прорубать: из-за своего сравнительно недавнего происхождения они не обладали особенной твердостью.

Было недалеко уже до выхода, судя по несшимся навстречу струям свежего воздуха, как вдруг Математе остановился и стал нюхать воздух.

- В чем дело? - не без тревоги спросил Ульоа, шедший вслед за ним и проводником с факелом в руке.

- Дымом запахло, вождь.

- Дымом? Да, действительно пахнет. Откуда же это?

- Должно быть, мои соплеменники разложили перед самым выходом костер, - высказал свое предположение проводник. - Я опасался этого, но думал, что они не догадаются сделать это так скоро и мы успеем пройти.

- Догадались, значит, черти! - воскликнул Ульоа. - Как же нам теперь быть? Куда деваться? Дым заполняет уже весь проход. Дышать становится трудно. Мы совсем можем задохнуться. Ах, черт возьми! Это что еще такое? - воскликнул он, хлопая себя свободной рукой по лицу, шее и другой руке, в которой держал карабин и факел. Что-то вдруг укусило и жжет, как огнем.

- И меня тоже! - заявил Бельграно, яростно отбиваясь от целой тучи напавших на него мошек.

- Это поие! - ответил испуганным голосом Математе. - Они залетели сюда, а вылететь назад не могут из-за дыма. Они так же страшны, как огонь. Нужно скорее идти вперед. До выхода всего несколько шагов. Может быть, мы успеем расшвырять костер кети, а их самих разогнать выстрелами.

Судя по густому, удушливому и едкому дыму, дикари жгли перед выходом кору с мелаленкового дерева, богатого особенной, очень едкой смолой.

Ульоа решил последовать совету старшего канака, тем более что тот уже бросился вперед. За ними поспешили и все другие дикари, которые, будучи без одежды, особенно сильно страдали от ядовитых укусов свирепых мошек, способных кого угодно довести до полного отчаяния.

Воздух, к удивлению беглецов, вдруг очистился от дыма, последняя туча которого пронеслась дальше в пещеру, а новой не последовало. Мошки тоже исчезли.

Ульоа и Бельграно остановились и прислушались. Снаружи не было слышно никаких звуков. Ульоа окликнул Математе и, когда тот подошел, спросил его, что он думает об отсутствии дыма.

- Это костер, должно быть, догорел, и они отправились за корой, чтобы развести новый, - ответил канак.

- Плохо дело! - проговорил Ретон. - Меня-то спасли, а теперь вот и сами попали в засаду.

- Математе, нужно скорее заделать это отверстие так, чтобы сюда не могли проникнуть новые тучи проклятой мошкары и дыма, - распорядился Ульоа. - Этот путь для нас теперь бесполезен и даже опасен. Поищем другой.

Под руководством старшего канака его брат и двое нуку живо воздвигли из разбросанных вокруг камней плотную преграду, которая могла противостоять любым воздействиям извне.

- Дон Педро, - продолжал капитан, - оставайтесь здесь с Котуре и четырьмя воинами нуку на страже. В случае чего-либо подозрительного дайте мне знать выстрелом.

- Хорошо, дон Хосе, - ответил молодой человек. - А вы что намерены предпринять?

- Я с Математе и остальными отправлюсь на разведку по главному проходу. Посмотрим, что еще задумал неприятель. Если окажется возможным, мы проложим себе путь силой. Эти людоеды все еще сильно боятся огнестрельного оружия-

- Как бы они не заделали и главный выход, - заметил Бельграно.

- И я опасаюсь того же.

- Каким же образом мы тогда выберемся из этой ловушки?

- Что-нибудь придумаем. Ретон, иди и ты с нами.

XV. В осаде

Казалось, кети, ошеломленные "громом и молнией" стрелков и смертью от их рук своего жреца, не спешили покороче познакомиться с таинственными врагами. Но, опомнившись, они, конечно, должны были принять какие-то меры для предупреждения их бегства.

Ульоа в сопровождении Ретона, Математе и большей части отряда вернулся в пещеру, где, недалеко один от другого, лежали трупы вождя и жреца, окруженные несколькими телами убитых дикарей и освещенные факелами, продолжавшими ярко гореть.

- Главного выхода что-то не видно, - заметил Ульоа, всматриваясь в то место, где находился этот выход.

- Дикари могли забаррикадировать и его, - заметил Ретон.

- Да, это возможно. Гм... Что же нам предпринять? - задумчиво проговорил Ульоа, обводя взглядом пещеру. - Э, вот отличная мысль! - вдруг вскричал он, машинально взглянув на клетку, в которой совсем недавно сидел злополучный боцман. - Эта клетка может оказать нам большую помощь: она послужит для нас превосходным щитом против оружия дикарей... Математе, распорядись перетащить клетку сюда.

Клетка, три стороны которой были сколочены из толстых досок, оказалась настолько просторной, что свободно могла вместить целую дюжину людей и служить им крепостью. Ульоа приказал перенести ее в глубь пещеры, на возвышенное место, и примостить там к стене. После этого он вместе с Ретоном и Математе отправился к главному выходу.

- Ах, негодяи! - воскликнул он, увидев огромную непроницаемую баррикаду, сооруженную из толстых стволов деревьев и крупных камней, которая преграждала выход. - Так я и думал... Заперли нас со всех сторон.

- Да, эту баррикаду только пушкой и можно разрушить! - сказал Ретон. - Эх, ради спасения моей старой, ни на что не годной шкуры все попали в западню! Лучше бы оставили меня...

- Ну, ну, не ворчи, дружище! - прервал его Ульоа. - Вышло иначе, чем мы рассчитывали, - вот и все. К счастью, здесь достаточно воздуха и воды, а что касается еды, то без нее можно будет обойтись некоторое временя, пока мы не придумаем выход из этого неприятного положения" Как ты думаешь, Математе, возможен какой-нибудь выход?

Канак, погруженный в глубокую думу, при этом вопросе Ульоа вдруг встрепенулся.

- Я сейчас думал об этом, вождь, - ответил он. - Мнекажется, что можно будет выбраться отсюда через лагуну.

- Через лагуну?! - удивился Ульоа. - Ну, уж это ты, кажется...

- Отчего же нет, капитан? - вмешался Ретон. - Пока я сидел в клетке, мне удалось сделать одно интересное наблюдение. Я заметил, что вода в этом пещерном озере ежедневно, в определенное время, пропадает часов на шесть...

- Ну, и что же из этого?

-А то, что здешнее озеро, подчиняясь закону приливов и отливов, имеет сообщение с морем. Вот по этой лазейке мы и могли бы сделать попытку выбраться из нашей западни.

- А ты не знаешь, далеко отсюда до моря?

- Говорят, шагов с сотню, не больше.

- Гм... С сотню? Ну, одним взмахом их не переплывешь, да еще в темноте. Впрочем, была не была, попробуем.

Ульоа послал за молодым Бельграно и сообщил ему о загромождении дикарями главного прохода и о предложении старшего канака пробраться прямо к морю подземным каналом.

- А когда можно будет воспользоваться твоим советом, Математе? - обратился к канаку капитан.

- Нужно сначала дождаться отлива, вождь, чтобы узнать, в каком месте здешнее озеро сообщается с морем, - ответил тот.

- Гм... Долго, пожалуй, придется ждать. К тому времени наши враги придумают еще какую-нибудь пакость.

- Не беспокойся, вождь, кети сюда не войдут, раз они закупорили нас со всех сторон. Они боятся нашего грома и хотят взять нас измором...

- Ах, черт возьми! - вдруг вскричал Ульоа, ударив себя по лбу. - Я теперь догадываюсь, почему эти негодяи сделали так: они, вероятно, послали за Рамиресом.

- Наверное так, капитан, - подхватил боцман. - При нем целый десяток головорезов, вооруженных винтовками и пистолетами...

- А ты уже видел его, Ретон?

- Видел так же хорошо, как вижу сейчас вас, капитан, потому что имел удовольствие беседовать с ним. Он обозвал меня и вас грабителями, явившимися с целью украсть у него сокровище, которое находится в Голубых горах" Ему известно и то, что дон Педро и сеньорита Мина находятся с вами.

- Вот как! Кто сообщил ему об этом?

- Да все тот же негодяй, Эмилио. Он-то и подстроил нам все пакости" Не верите, капитан? - продолжал старик, заметив что Ульоа пожал плечами. - Так вот вам лучшее доказательство низкой измены этого мерзавца. Меня Рамирес отдал на съедение людоедам, а его сделал своей правой рукой.

- Боже мой, никогда я не мог ожидать, чтобы этот юноша былспособен на такую низость! - с горечью воскликнул Ульоа. - Ведь он был мне рекомендован моим старым, испытанным другом, и я всегда относился к нему, как к родному сыну.

- Ну, а я с первого же взгляда на этого юного негодяя не стал доверять ему... Чуяло мое старое сердце, что он мерзавец. А вы, капитан, всегда сердились на меня за это. Теперь вот вышло, что я был прав...

- Да, мой добрый друг, и я теперь очень жалею... Но довольно об этом негодяе. Сделанного не воротишь. Лучше скажи мне вот что: как смотрят дикари на Рамиреса?

- С большим уважением или, вернее, со страхом, капитан. Они считают его вышедшим из моря божеством... Положим, этому, главным образом, способствуют угощения, которые он устраивает им, спаивая их водкой, так что они пьяны с утра до ночи и не могут опомниться. Не будь этого, они, пожалуй, отомстили бы ему за смерть своего вождя.

- Да, действует, как настоящий дипломат... А не слыхал ты, куда он отправился?

- Нет, капитан. Ведь меня не выпускали из клети, и я не мог.

- Жаль! Мне очень хотелось бы узнать это. Меня сильно смущает его внезапное исчезновение. Куда он направился? К своему судну или к Голубым горам, чтобы овладеть сокровищем? И пока он действует там, мы, пожалуй, должны будем сидеть в этой ловушке и снова подвергнемся всем ужасам голода...

- Ну, что касается голода, то нам от него не придется страдать, капитан, - сказал старый моряк, - тут целые склады разной провизии.

- Как так? - удивился Ульоа. - Где же они?

- Да везде, где прохладнее. Пользуясь этой прохладой, дикари и держат здесь свои запасы.

- Почему же ты раньше не сообщил нам об этом, боцман?

- Да не к чему было, капитан, а теперь вот я припомнил, как они носили сюда всякую всячину и прятали здесь... Когда я сидел в клетке, мне и еда в рот не лезла, и меня кормили насильно... Одной попи сколько заставили проглотить. Думали, я разжирею, а вышло наоборот: я еще больше похудел.

- Да, мой бедный старый друг, не впрок тебе пошло угощение дикарей! - с улыбкой проговорил Ульоа.

- А что это за попа, Ретон? - полюбопытствовал Бельграно.

- Так называются здесь плоды хлебного дерева, сеньор... Да вот я сейчас покажу вам.

С этими словами старик, всмотревшись внимательно в пол пещеры, сделал несколько шагов в сторону и сдвинул в одном месте ногами камень. Под камнем была довольно глубокая яма, прикрытая сверху банановыми листьями. Когда Ретон снял верхний слой этих листьев, под ними оказалось нечто вроде желтоватого теста с кислым запахом.

- Вот вам и попа, - сказал он. - Сейчас пора сбора, и дикари складывают ее целыми массами в пещерах. Она требует влажной прохлады, иначе так ссыхается, что потом ее трудно разгрызть даже самыми крепкими зубами.

- Ее едят в таком виде, как она есть? - продолжал расспрашивать молодой человек.

- Нет, ее приготавливают особенным способом, - пояснил моряк.

- Я видел эту процедуру. Самый плод, как известно, покрыт толстой, шершавой корой. Для того чтобы снялась эта кора, плод кладут на огонь; тогда кора отстает, и из нее вынимают вот это тесто. Его потом обрабатывают деревянными лопатками. Вкус неважный, но... Ах, черт их возьми! - вдруг вскричал старик, прерывая самого себя. - Начали, кажется, уже бомбардировать нас?

Действительно, откуда-то в пещеру влетела целая каменная глыба и, ударившись о стену, рассыпалась на мелкие осколки. Ульоа и Бельграно схватились за карабины, с удивлением озираясь вокруг.

- Откуда же это они нападают? - спросил молодой человек.

- Сверху, - отвечал Ретон. - Там много мелких расщелин, и они стараются расширить их... Вон, вон, смотрите, какую дыру они уже успели пробить! Камень, очевидно, мягкий... Берегитесь! Еще один!

Едва все успели отскочить в сторону, как над их головами со свистом пролетел второй камень и чуть не попал в голову Котуре.

- Необходимо где-нибудь укрыться, - сказал Ульоа, продолжая оглядываться вокруг.

- А о моей клетке-то забыли? - вскричал Ретон. - Верх и стены ее так толсты, что никакими камнями не прошибешь.

- Клетка-то прочная, это верно, - задумчиво проговорил Ульоа.

- Но если мы засядем в нее, то будем лишены возможности выбраться отсюда, потому что неизвестно, сколько времени дикари намерены продолжать свою бомбардировку, и мы можем упустить время отлива. Лучше я попробую пугнуть их холостым выстрелом. Ведь они боятся, главным образом, не пуль, а грома выстрелов.

Между тем камни стали сыпаться сверху уже сразу из нескольких мест. Ульоа поспешил вынуть из карабина пулю и выстрелил одним порохом. Оглушительный, громоподобный грохот выстрела, раскатившийся по обширной пещере сотней отголосков, очевидно, подействовал на осаждавших. Камни вдруг перестали сыпаться, и снаружи не слышалось ни малейшего движения.

- А, притаились, дьяволы! - воскликнул Ретон. - А может быть, и разбежались?.. Странно, даже голосов не слыхать...

- Да, действительно странно, что они при моем выстреле не подняли обычного визга, - проговорил Ульоа, вновь заряжая карабин.

- Должно быть, хотят дождаться возвращения Рамиреса. Тогда и поведут правильную атаку, а пока будут держать нас в осаде, - высказал свое предположение Бельграно.

- Ну что ж, пусть забавляются, если это доставляет им удовольствие! - заметил Ульоа. - Раз нам не грозит голод, нечего особенно опасаться" Ты, кажется, говорил, что здесь и рыба водится, Ретон?

- Да, капитан, ее при мне ловили тут. Кроме того, она водится и в том канале, по дну которого вы проникли сюда во время отлива, когда в нем не было воды, и который теперь наполнен водой. Наверное, с того конца этого канала негодяи и устроили засаду. Явится Рамирес, разделит своих стрелков и начнет жарить в нас с двух сторон.

- Милости просим! Я буду очень рад потолковать с ним. Пока мы его не обезвредим, нам нечего и думать о сокровище, - говорил Ульоа.

- Гм... - промычал старик. - Потолковать? Но у него, капитан, человек тридцать хорошо вооруженных головорезов, так что разговоры с ним могут, пожалуй, оказаться для нас не особенно выгодными. Поэтому мой совет - стараться скорее убраться отсюда, не дожидаясь появления нашего приятеля Рамиреса.

- Конечно, это было бы лучше всего, Ретон. Пойдем, потолкуем с Математе. Этот дикарь очень смышлен и хорошо знаком со здешней местностью.

Старший канак сидел около бассейна и наблюдал за начинавшей убывать водой. Острые черные глаза дикаря были устремлены в одну точку бассейна, где вода особенно сильно булькала и пенилась.

- Там, вероятно, опускается и подымается вода? - спросил Ульоа, подойдя к канаку и указывая на это место.

- Да, вождь, именно так.

- И ты надеешься на успех?

- Надеюсь, но не ручаюсь. Во всяком случае, сделаю попытку, чтобы спасти всех.

- Ты честный и храбрый человек, Математе.

- Я берегу и свою жизнь, вождь. Ведь если убьют или возьмут в плен вас, несдобровать и мне.

- Ну, до этого дело, быть может, и не дойдет! - возразил Ульоа. - У нас в запасе еще несколько сот зарядов. А так как я, ты и сын великого вождя вашего племени промахов не делаем, то от всего племени кети не останется ни одного человека, если оно вздумает напасть на нас.

- Громовые удары надо беречь, вождь: они могут еще пригодиться. До моего племени не близко, и по пути могут встретиться враждебные племена, не лучше кети. С ними тоже, пожалуй, придется иметь дело, - говорил канак. - Позволь мне, вождь, попытаться проникнуть в канал.

- А если ты почему-либо не в состоянии будешь вернуться назад?

- Не бойся за меня, вождь. Мой брат такой же хороший пловец, как я, и в случае надобности поспешит ко мне на помощь.

- Ну хорошо, отправляйся, - разрешил Ульоа. - Мы будем ожидать тебя.

Выпросив у капитана его нож, на случай встречи с каким-нибудь морским животным, отважный дикарь бросился в озеро и тут же исчез под водой.

- Молодчина этот дикарь! - похвалил его Ретон. - Какой бы славный вышел из него моряк... Только преуспеет ли он в своем отважном предприятии?

- А вы сомневаетесь в этом, боцман? - спросил у него Бельграно.

- Да, сеньор, сильно сомневаюсь.

- Почему же?

- Да прежде всего потому, что канал может оказаться гораздо длиннее, чем думает Математе, потому. А, бестии, опять принялись за бомбардировку!.. Вот и орать начали. Должно быть, опомнились... Сеньор Бельграно, попутайте-ка теперь их вы.

В самом деле, сверху снова посыпались камни и раздались крики; из отверстий даже стали высовываться свирепые, злорадные физиономии.

Молодой человек поднял карабин, прицелился и спустил курок. Вслед за тем наверху раздался болезненный вой.

- Ага, попало! - воскликнул старик. - Браво, дон Педро! Вы стреляете не хуже любого пограничного гаучо (*). Должно быть, угодили прямо в физиономию какого-нибудь из этих красавцев. Кто же теперь будет лечить его? Их чародея прихлопнул капитан. Хорошо, если у них найдется еще...

(*) - Гаучо - этническая группа в Южной Америке, образовавшаяся в XVII-XVIII вв. в результате браков испанцев с индейскими женщинами Ла-Платы. Гаучо прославились как непревзойденные наездники и пастухи.

- Да будет тебе трещать, как сорока, старина! - остановил его Ульоа. - Дай прислушаться. Кажется, возвращается Математе.

Капитан наклонился над бассейном и стал прислушиваться. Его примеру последовали и остальные. С противоположного берега озерка слышался какой-то особенный шум. Все присутствовавшие с напряженным ожиданием вглядывались в медленно понижавшуюся водную поверхность. Котуре взял один из факелов и поднял его над бассейном, освещая, главным образом, тот угол, где шумела, крутилась и пенилась стремившаяся в канал вода.

- Видишь что-нибудь, Котуре? - спросил Ульоа.

- Да, вождь, вижу вон там какую-то тень. Подержи, пожалуйста, факел, я сейчас посмотрю поближе.

И сунув пылавший факел в руки капитана, канак прыгнул в воду

и нырнул.

- Вероятно, с его братом что-нибудь случилось, - проговорил Бельграно.

- Очень может быть, - отозвался Ульоа, лицо которого сильно омрачилось. - Слишком уж понадеялся на свои силы. Ведь ему все время пришлось плыть под водой.

- Помогите! - вдруг раздался пронзительный крик с озера. Все поспешно наклонились и увидели младшего канака, который с трудом плыл, действуя одной рукой и поддерживая другой рукой неподвижное тело брата. Не дожидаясь приказания вождя, несколько нуку поспешили броситься на помощь.

- Что такое с ним случилось? - недоумевал Ульоа, тревожно всматриваясь в копошившуюся в воде группу обнаженных тел.

- Наверное, бедняга задохнулся под водой, а может, и морской водицы малость хлебнул, - проговорил Ретон. - Но это ничего. Если он еще жив, мы в минуту приведем его в себя.

Когда канака вытащили на берег, то он казался мертвым. Неподвижные, широко раскрытые глаза его выражали ужас, зубы были крепко стиснуты, лицо сделалось серого цвета, из носу струями текла вода...

- Порядком хлебнул соленой водицы, бедняга! - говорил Ретон, ощупывая утопленника. - Придется, пожалуй, повозиться с ним... Ба! Да у него здоровенная рана в правом боку. Вон как захлестала из нее кровь. Пока он находился в воде, кровь не могла течь, а теперь вот" Нет ли у кого, чем заткнуть рану, а то он истечет кровью.

Котуре торопливо оторвал половину своего холщового передника; пожертвовали часть своих передников и некоторые из дикарей; молодой Бельграно поспешил отдать свой носовой платок. Рана была быстро и искусно перевязана старым моряком. После этого Ульоа, Ретон и Бельграно принялись приводить в чувство утопленника.

Минут через десять благодаря энергичным действиям моряков и их молодого помощника Математе вдруг закрыл глаза, затем снова открыл их, но уже с проблеском сознания и с другим, более спокойным выражением, и в то же время глубоко вздохнул полной грудью.

- Слава Богу! Оживает! - обрадовался Ретон. - Ну, теперь дело быстро пойдет на лад,

Математе обвел всех хлопотавших около него благодарным взглядом и сделал попытку приподняться.

- Лежи, лежи, не шевелись! - остановил его Ульоа. - Говорить можешь?

- Могу, вождь... Только позволь мне хоть сесть. Я не привык валяться, - ответил канак и одним сильным движением принял сидячее положение.

- Да он, должно быть, железный! - воскликнул боцман, с восторгом глядя на больного. - Вот так молодчина!

- Нашел проход? - продолжал Ульоа.

- Нашел, вождь, только этот проход не годится. Он упирается в большую скалу. Вода, по-видимому, проходит под этой скалой или через какое-нибудь узкое отверстие в скале, а куда - не мог понять. Ничего не было видно. Во всяком случае, человеку там не пройти.

- Гм!.. Это плохо. А почему у тебя рана в правом боку?

- Рана? Ах да, в самом деле, какая-то царапина! - проговорил канак, ощупывая свой бок. - Уже и перевязали? Напрасно беспокоились, и так прошло бы. Да, теперь я припоминаю. На меня набросилась какая-то большая рыба. Я не мог в темноте разглядеть ее, но все-таки попал в нее ножом, с которым она так и ушла от меня, а я повернул назад и вдруг, когда хотел подняться в озеро, упал в воду и точно заснул.

- И чуть было не навеки, дружище! - подхватил Ретон. - Не догадайся твой брат...

- Значит, мы погибли? - глухим голосом прервал его Бельграно. - Бедная сестра! Что будет теперь с ней?

- Она-то в полной безопасности, - успокаивал его Ульоа. - За нее нечего беспокоиться. Насколько дикари беспощадны к врагам, настолько же преданны друзьям. Кроме того, ваша сестра для них священна из-за наложенного на нее табу, так что ни один нуку не осмелится коснуться даже волоса на ее голове. Если нам суждено здесь погибнуть, они наверняка сделают ее своей королевой.

- А мы? Неужели нам так и придется погибать здесь? - с отчаянием проговорил молодой человек. - Нужно еще что-нибудь придумать. Вылазку хоть, что ли.

- Вылазку?! - повторил Ульоа. - Если бы нам даже и удалось проникнуть сквозь их баррикады, то что же мы сделаем против нескольких сотен дикарей? К тому же скоро, вероятно, явится и Рамирес со своими бандитами.

- Так нельзя же нам оставаться здесь в полном бездействии, дон Хосе!.. Но погодите, кажется, перестрелка?

Сверху в самом деле стал доноситься треск беглого ружейного огня.

- Должно быть, приближается Рамирес, - проговорил Ульоа. - Но странно, что означают эти выстрелы?

- Должно быть, он хочет попугать нас или дать нам знать о своем прибытии, - предположил старик-боцман. - Ну, теперь дело пойдет повеселее! - прибавил он, потирая руки.

- И мы окончательно погибли! - заключил в полном отчаянии молодой человек.

XVI. Рамирес

Заключенные в подземелье ожидали появления своего злейшего врага, а в это время из кустарника, широким поясом охватывавшего главное селение племени кети, быстро выступал отряд вооруженных моряков. В отряде было двенадцать человек, во главе которых шел среднего роста мужчина, очень плотный и коренастый, со смуглым лицом и длинной и густой черной, порядочно уже посеребренной проседью бородой. Лет ему было, очевидно, за сорок.

Это был тип настоящего искателя приключений, с лицом, выражавшим непреклонную волю, с черными огненными глазами и тонкими злыми губами.

Приблизившись к главной хижине селения, где толпилось около сотни воинов, сильно чем-то озабоченных и взволнованных, незнакомец остановился и крикнул своему отряду резким голосом по-испански:

- Стойте, волчата! Держите наготове ружья и не спускайте глаз с людоедов! Этим канальям никогда не следует доверять, как бы они ни лебезили перед нами. Они так делают только потому, что видят на нашей стороне силу.

Отряд остановился и окружил своего командира, приготовившись по первому его знаку стрелять в дикарей, подходивших нестройной толпой.

- Что тут стряслось у вас? - обратился к ним презрительным тоном на местном наречии незнакомец, опираясь на дуло карабина. - Говори ты, Нарго, а другие пусть не суются вперед и держат язык за зубами. Ну?

Один из старших воинов, богатая татуировка которого была во многих местах перерезана глубокими рубцами от полученных им ран, с некоторой нерешительностью выдвинулся вперед.

- Великий вождь, твои враги заперты в пещере озера, - несмело проговорил он.

- А! - с оттенком удовольствия воскликнул незнакомец. - Значит, твой посланный донес мне верно? Гм... странно! Самый главный из моих врагов - человек очень опытный, с какой бы стати ему забираться в эту ловушку?

- Может быть, он явился сюда, чтобы освободить старого белого пленника, который тоже теперь находится с ним в пещере, - высказал свое предположение дикарь.

- Ах, старый черт, уцелел-таки! - со злобным сожалением произнес юнга Эмилио, также находившийся в отряде матросов.

- Молчать! - прикрикнул на него незнакомец, - Ты знаешь, что я не терплю, когда мои люди вмешиваются не в свое дело!

- Виноват, капитан!

- То-то! В другой раз не забывайся! - сурово проговорил Рамирес (командиром отряда был именно он) и, обратившись снова к дикарю, продолжал: - Да, я чуть не забыл об этом пленнике. Твой посланный говорил мне, что у моего врага только один белый да несколько нуку. Неужели вы не могли забрать их всех в плен и устроить из них хороший пир?

- У них такие же гремящие железные трубки, как вот у тебя и у твоих людей, вождь, - оправдывался дикарь.

- Ага! Значит, у них уцелели эти смертоносные трубки? - проговорил, нахмурившись, Рамирес. - Гм... В таком случае мне придется, пожалуй, повозиться с ними... У них теперь трое хороших стрелков.

Он закурил толстую сигару и, сделав несколько затяжек, спросил:

- Заперли вы их, по крайней мере, как следует в пещере?

- О да, вождь! Мы завалили оба выхода так, что из пещеры нельзя выбраться.

- С ними должна находиться еще молодая белая девушка. Видели вы ее?

-Нет, вождь Один из моих воинов говорил мне, что видел ее среди нуку.

- Нуку? Это племя тоже ест людей? - тревожно осведомился Рамирес.

- Да, вождь.

- В таком случае она в большой опасности! - с еще большей тревогой вскричал Рамирес. - Ее могут съесть, а быть может, уже и съели.

- Нет, вождь, она находится под охраной табу.

- А-а! - облегченно протянул авантюрист и погрузился в глубокие размышления; потом через минуту вдруг крикнул по-испански: - Эмилио!

- Что прикажете, капитан? - спросил подбежавший юнга.

- Ты, как я уже имел случай убедиться, хитрее любого чертенка и, быть может, сумеешь оказать мне еще одну важную услугу, за которую потом я по-царски вознагражу тебя. Видишь, в чем дело... Но прежде скажи: как к тебе относилась сеньорита Бельграно?

- Всегда очень хорошо, капитан. Постоянно заступалась за меня, когда, бывало, этот старый черт, боцман, начинал придираться ко мне из-за каждого пустяка.

- И в последнее время она не выказывала к тебе никакой подозрительности?

- Нет, капитан. Да и никто не мог ничего подозревать, исключая разве старика боцмана, но ему не верили, потому что я...

- Хорошо! Она теперь находится в селении нуку. Отважился бы ты прогуляться к ней туда?

- Гм? А не съедят меня там, капитан?

- Не думаю, если ты скажешь, что идешь к ней. Ну, хотя бы по поручению ее брата. Впрочем, для твоего успокоения я, пожалуй, пошлю вперед вот этого старого рубаку разузнать, можешь ли ты рассчитывать на покровительство сеньориты.

- Это было бы очень хорошо, капитан" А что я должен сказать сеньорите?

- Что капитан Ульоа и ее брат освободили старика боцмана... Если хочешь, даже соври, что с твоей помощью... Что все дикари стали покорными, как овечки, и что они, то есть ее брат, капитан и боцман прислали тебя за ней. Понял?

- Понял, капитан. А если она спросит про вас, что я должен...

- Про меня?.. Гм... Ну, скажи, что сошелся с ее братом и прочими и что мы теперь неразлучные друзья... Когда она окажется у меня в руках, они тоже все сдадутся... Вообще мне тогда будет гораздо легче овладеть сокровищем, и я по-братски разделю его между моими храбрыми волчатами. Недаром же мы Забрались в эту глушь к людоедам.

В сильном возбуждении Рамирес принялся расхаживать взад и вперед мимо своего отряда и толпы дикарей, с недоумением смотревших на него. Вдруг он круто остановился против Нарго и сказал ему:

- Веди нас к пещере, где сидят заключенные. Волчата, за мной! Матросы и дикари, соединившись, двинулись под предводительством Нарго к холму, в недрах которого находилась пещера.

Небольшой отряд дикарей сторожил вход в пещеру, заваленный огромными камнями и толстыми стволами деревьев. При виде Рамиреса караульные распростерлись перед ним ниц - таковы были уважение и страх, внушенные дикарям этим проходимцем.

- Да, сквозь такую преграду не скоро проберешься! - с довольной усмешкой заметил Рамирес, взглянув на это загромождение. - Но на всякий случай станьте здесь на страже вы, волчата, - обратился он к матросам, - и тотчас же стреляйте, как только заметите со стороны пленников малейшую попытку к освобождению. Впрочем, не мешает и сейчас сделать несколько холостых выстрелов, чтобы порадовать пленников вестью о нашем прибытии и, кстати, попутать этих дураков дикарей. Выньте из ружей пули и выстрелите потом по разу одним порохом.

Матросы поспешили исполнить это приказание. Раздалось двенадцать выстрелов, по два, по три сразу, с небольшими промежутками. Эти-то выстрелы, заставившие окружавших Рамиреса дикарей попадать в страхе ничком на землю, и были услышаны заключенными.

- Вот так будет хорошо! - усмехнулся авантюрист и, сделав знак стоявшему около него старому дикарю, который один остался на ногах, следовать за собой, поднялся на холм и остановился возле большой расщелины, в которую несколько дикарей продолжали время от времени бросать камни.

- Посмотри, видно их? - приказал Рамирес дикарю. Старик поспешно бросился к расщелине и заглянул в нее.

- Видно, вождь. Все там: и белые, и темнокожие.

- А что они там делают?

- Разыскивают наши запасы попы...

- Ах, трижды дурак! - вспылил Рамирес. - Зачем же ты оставил там эти запасы?

- Что же нам было делать, вождь? Они напали на нас в пещере совсем неожиданно и прежде всего сразили громом нашего жреца... Все наши бросились бежать, потому что не знали, сколько их там...

- За то, что они ухлопали вашего старого фокусника, их следует похвалить! - прервал Рамирес. - Я и сам хотел сделать это. Но бежать такой ораве перед горстью людей, - на это только и способны такие горе-воины, как вы... Пусти-ка меня на свое место... Ты, наверное, уже дрожишь от страха, как бы в тебя не угодили громовым ударом? - насмешливо продолжал он, грубо отпихивая ногой старика от расщелины и заглядывая в нее сам. - Гм... Кажется, они там не очень тревожатся за свою участь, - пробормотал он. - Да и аппетит у них нисколько не пострадал" Вон как исправно за обе щеки уплетают запасы, так любезно оставленные им этими дураками" Очень удобный момент перестрелять всю эту компанию, как зверей в клетке, - он протянул было руку за своим карабином, но тут же отдернул ее назад со словами: - Нет, это будет слишком просто. Сначала надо потолковать с ними.

И приставив рупором руку ко рту, он крикнул вниз:

- Приятного аппетита, сеньоры. Почему бы вам не пригласить и меня полакомиться этой желтой прелестью, которую вы так усердно уничтожаете?

Услыхав этот насмешливый голос, Ульоа и Бельграно мгновенно вскочили на ноги, схватили свои карабины и взглянули наверх, откуда доносился голос.

- Это Рамирес! - вскричал молодой человек. - Я узнаю его голос.

- Он! Он!.. Клянусь всеми акулами Великого океана! - подтвердил старый боцман, засучивая рукава, точно собираясь вступить в рукопашную с капитаном "Эсмеральды".

Ульоа молча поднял карабин в ожидании, что в отверстии покажется голова его противника. Но этого не случилось: Рамирес не был настолько неопытен, чтобы подвергаться такой опасности.

- Кажется, имею честь беседовать с капитаном блаженной памяти "Андалузии"? - продолжал тем же насмешливым голосом авантюрист, оставаясь невидимкой.

- Совершенно верно, господин пират! - ответил Ульоа, не будучи в состоянии, по своей прямоте, удержать на языке то, что у него было на уме.

- Такой ответ не совсем вежлив по отношению к собрату! - донеслось сверху. - Вы не в меня.

- И слава Богу! - продолжал Ульоа. - Не всем же быть такими негодяями, как вы!

- Какой, однако, у вас острый язык, господин искатель приключений, особенно, когда тот, с кем вы говорите, не рядом с вами!

- Пожалуйте сюда, доблестный искатель чужих богатств, и вы убедитесь, что и от более близкого соседства с вами мой язык не притупится.

- Ну, из-за такого пустяка не стоит беспокоиться! - со смехом возразил Рамирес. - Я чувствителен к более существенным уколам, а не к уколам языка, как бы он ни был остер.

- Я не знал, что вы такой храбрец, сеньор Рамирес! - крикнул Бельграно, до сих пор молчавший.

- А, и вы, сеньорчик, подали свой голос? Напрасно! Я беседую не с вами, а с многоуважаемым капитаном несуществующей "Андалузии", доном Хосе Ульоа.

- Ого, как мы стали важничать! - не удержался, чтобы не крикнуть, и боцман.

- А ты, старая сорока, и подавно должен был молчать! - продолжал Рамирес. - Ведь только благодаря непроходимой глупости дикарей ты сейчас находишься в этом подземелье, а не у них в желудке... Впрочем, мне с тобой сейчас некогда точить лясы. Я должен побеседовать с сеньором Бельграно. Дон Педро, вы слушаете меня?

- Слушаю, - отозвался молодой человек. - Что вам угодно?

- Во-первых, позвольте мне извиниться перед вами за невольную нелюбезность, которую я сейчас позволил себе по отношению к вам, а во-вторых, я хочу предложить сам свои условия относительно вашего освобождения.

- А какие будут ваши условия, сеньор Рамирес?

- О, самые пустячные... в сущности, даже одно условие. Как человек еще не старый, а главное, богатый - сокровище Голубых гор я могу уже считать своей собственностью, - обладающий к тому же хорошим морским судном, я представляю, так сказать, завидную партию и могу рассчитывать, что не получу отказа в руке любой красавицы.

- Ну, что же вы остановились, сеньор Рамирес? К чему клонится ваша речь? Договаривайте!

- Погодите!.. Дайте передохнуть!.. Ведь мне приходится кричать на весь остров, чтобы вы могли расслышать мои слова.

Наступило минутное молчание. Потом снова послышался голос Рамиреса:

- Сеньор Бельграно, слушайте внимательнее! - продолжал авантюрист. - Вот мое условие... Для удобства разделим его, пожалуй, на два пункта. Итак, во-первых, вы должны навсегда отказаться от всяких претензий на сокровище Голубых гор, тем более что вам все равно не видать его как своих ушей, а во-вторых, признать меня женихом вашей сестры. Если вы согласны на это условие - другого выхода для вас все равно нет, - то я пока удовольствуюсь вашим честным словом, которое вы дадите мне в присутствии ваших благородных свидетелей, а потом мы скрепим его на бумаге, и я тотчас же распоряжусь освободить вас...

Тройной крик негодования покрыл эти слова.

- Негодяй! Пират! Жадная акула! - донеслось снизу.

- Так вы отказываетесь от моего условия, сеньор Бельграно? - продолжал Рамирес, нисколько, по-видимому, не смущенный этими не особенно лестными эпитетами.

- Отказываюсь!.. Лучше собственными руками задушу сестру, нежели соглашусь отдать ее руку такому негодяю, как вы! - горячо крикнул молодой человек.

- Это ваше последнее слово, сеньор Бельграно?

- Последнее, сеньор Рамирес.

- Хорошо! Так и будем знать!.. До скорого свидания! Бледный от душившей его злобы авантюрист спустился с холма, бормоча сквозь крепко стиснутые зубы:

- Гм... Увидим, как-то ты запоешь потом, когда девчонка окажется у меня в руках!

Добравшись до селения, он прошел прямо в свою хижину, украшенную человеческими черепами и старым, истрепанным чилийским флагом. Хижина эта, самая обширная и лучше других отделанная, принадлежала прежнему туземному вождю. Возле нее, перед очагом, под которым ярко пылал костер, возились женщины и подростки, готовя обед белому вождю.

Вне себя от душившей его злобы, Рамирес, ударами ноги отстранив стоявших на пути женщин и детей, вошел в свою хижину мрачнее грозовой тучи.

Следовавший за ним Нарго по его безмолвному приказанию почтительно остановился у порога и со страхом стал ждать, чем разразится эта зловещая туча. Старый дикарь по горькому опыту уже знал, как страшен гнев белого вождя.

- Ты и все твои воины - жалкие, трусливые бабы! - заговорил после довольно продолжительного молчания Рамирес. - Вместо того чтобы постыдно удирать от этой горсти людей, их всех следовало бы перерезать, а не посылать для этого за мной- Вы только напрасно отняли у меня время, заставив вернуться с полпути" Они сами лезли в руки, а вы не сумели взять их" Эх вы, горе-воины!. Сколько времени, по-твоему, могут они продержаться в пещере, не передохнув с голоду?

- Они могут прожить в пещере в течение нескольких лун, великий вождь, потому что там много запасов. Мы перед их приходом только что сложили туда...

- Ну, вы и дураки! Черт бы побрал и вас и их! - рявкнул Рамирес, с силой стукнув кулаком по столу, на котором так и запрыгали расписные глиняные блюда с кушаньями и вазы с плодами. - Сколько придется мне еще потерять времени из-за них, и все благодаря вашей глупости и трусости!

-А почему же, великий вождь, ты сам не прикажешь своим белым воинам перебить всех пленников? - осмелился робко заметить дикарь. - Ведь у твоих воинов такие же громовые трубки, как...

- Потому что ты - старый дурак и ничего не смыслишь в моих делах! - резко прервал его Рамирес. - Если бы мне это было нужно, я не стал бы ждать твоего совета... А ты вот что скажи мне: есть у тебя хорошие разведчики?

- Есть, великий вождь. Куда прикажешь послать их?

- В селение нуку, узнать поумнее, там ли белая девушка.

- Хорошо, вождь. Будет немедленно исполнено. Более ничего не прикажешь?

- Ничего. Можешь уходить. Когда разведчики возвратятся, приди сказать мне.

После ухода дикаря Рамирес наскоро закусил, запив еду целой бутылкой водки. Затем он бросился на мягкую постель из свежих листьев и травы и тут же крепко заснул. Проспал он до самого вечера и, вероятно, продолжал бы спать, если бы его не разбудил Нарго, явившийся с докладом о возвращении разведчиков.

Первый раз в жизни Рамирес проснулся без обычных проклятий.

- Однако и ноги же у твоих гонцов! - удивился он, поднимаясь с постели. - Теперь мне понятно, почему кети всегда так легко улепетывают от врагов.

- Я приказал им поспешить, вождь, - ответил старик, сделав вид, что не понял насмешки.

- Хорошо. Ну, что же они узнали?

- Белая девушка все еще там, у нуку, и признана королевой племени.

- Вот как! Почему лес это?

- У нее есть табу племени крагоа.

- А-а! - протянул авантюрист и задумался. - Гм" Какая странная история, - пробормотал он про себя, - и какой волшебной силой в глазах этих дураков обладает простой кусок древесной коры с тремя птицами. Хорошо, что у меня есть дубликат... Вот что, старик, - обратился он к дикарю, - позови-ка ко мне этого молодого воина, которого вы поймали тогда вместе со старым.

Дикарь поспешно отправился исполнять это приказание. В ожидании Эмилио Рамирес налил в серебряную чарку водки. Залпом осушив эту чарку, он вновь наполнил ее и закурил крепкую сигару. Не успел он сделать несколько затяжек, как в хижину вошел тот, за кем он посылал. Бывший юнга "Андалузии" за несколько дней сильно обрюзг, благодаря щедрым угощениям дикарей, для которых капитан "Эсмеральды" не жалел водки с целью привлечения их на свою сторону. Юноша и в эту минуту был немного навеселе, а потому и имел довольно непринужденный вид.

- Что прикажете, капитан? - спросил он, развязно остановившись перед строгим командиром.

Рамирес не обратил внимания на состояние юноши и спокойно сказал ему.

- Ну, можешь безбоязненно отправиться к сеньорите Бельграно. Если она действительно, как ты говоришь, симпатизирует тебе, то на съедение дикарям тебя не выдаст. Она там у них королевой. Но теперь ты должен сказать ей другое. Передай, что ее брат вместе с капитаном и боцманом заперты здесь, в пещере, и что если она не поспешит выручить их, они будут съедены. Пусть она является во главе хоть всех своих подданных; для меня это не страшно: со своими волчатами я разнесу всю эту орду" В проводники можешь взять старого дурака Нарго. Он умеет говорить на языке нуку, и тебе с ним будет удобнее. Ну, теперь отправляйся и смотри не возвращайся с пустыми руками. Слышишь?

- Слушаю, капитан. Все будет сделано, как следует, - самоуверенно проговорил юный негодяй. - Пойдем, дед, - обратился он к Нарго, и вышел вместе с ним из хижины.

Оставшись опять один, Рамирес выпил чарку водки, побарабанил пальцем по столу, посвистел и потом с довольной улыбкой проговорил вслух:

- Ну, авось, теперь дело пойдет на лад. Девчонка к утру может уже быть здесь, и мы с ней потолкуем по душам. Посмотрим, как она решится отказаться от такой блестящей будущности, которую я предложу ей! Царское состояние соблазнит любую, самую неприступную красавицу. Во всяком случае, она захочет спасти жизнь брата и свою собственную. А вдруг она заупрямится? Вздор! Может ли слабая девочка противостоять мне, твердому мужчине, в жилах которого течет значительная доля индейской крови. Я и не таких сгибал в бараний рог. Миндальничать долго не буду, а сразу круто поверну по-своему. Ха! О твердости моего характера могли бы кое-что порассказать те сотни китайцев и негров, которых я сначала изводил на работе, а потом отправлял в желудки акул.

XVII. Засада

В то время, когда капитан Ульоа и его товарищи по заключению ломали головы, придумывая выход из своего тяжелого положения, а Рамирес заранее торжествовал победу, сеньорита Мина терзалась неизвестностью относительно участи экспедиции, отправившейся выручать боцмана. Тщетно старейшины отдельных селений, входивших в состав области племени нуку, рассылали по всем окрестностям разведчиков в поисках следов своего белого короля или кого-либо из его людей. Все разведчики возвращались ни с чем, ровно ничего не узнав. По этой причине и сама молодая девушка, и старейшины были уверены, что с королем и его отрядом случилось какое-нибудь несчастье.

Каждый день старейшины собирались на совет для обсуждения способов, посредством которых можно бы узнать об этом наверное. Пойти открыто в страну кети было бы безрассудно ввиду численного превосходства этого враждебного племени и пребывания в нем белых, вооруженных "громом и молнией". Дикари надеялись, что белая девушка, которую они считали высшим существом и заместительницей отсутствующего короля, придумает какой-нибудь план, но, к несчастью, она не знала их языка, а они - ее, так что совещание с ней не могло состояться.

Но вот вдруг прибежали, запыхавшись, новые разведчики с известием, что к селению приближается молодой белый в сопровождении старого кети. Старейшины бросились навстречу этим людям, одним из которых оказался Эмилио, а другим - Нарго. Узнав от проводника, что белый желает видеть девушку, они тотчас же привели его к ней.

Мина сидела около занимаемой ею хижины. При виде экс-юнги "Андалузии" она испустила изумленное восклицание:

- Эмилио?! Ты еще жив?

- Как видите, сеньорита, цел и невредим"

- Откуда ты?

- Оттуда же, где дон Педро и...

- Мой брат? Где он? Что с ним? Говори скорее! Впрочем, пойдем лучше ко мне в хижину.

- Сейчас, сеньорита. Позвольте только узнать, не грозит ли какая опасность моему проводнику? Посмотрите, как косо посматривают на него ваши дикари. Он ведь враждебного племени.

- О нет, за него не беспокойся! Я сейчас это устрою, - проговорила девушка и, обернувшись к толпе дикарей, действительно очень недружелюбно посматривавших на стоявшего в стороне Нарго, громко крикнула, указывая рукой на старика: - Табу!

Как только дикари услыхали это магическое слово, их отношение к представителю вражеского племени сразу изменилось. Они взглянули на него уже с почтением. Старый дикарь понял, что он теперь в полной безопасности, и бросил признательный взгляд на свою защитницу.

Девушка увела юнгу в хижину, и когда они очутились вдвоем, с нетерпением вскричала:

- Ну, рассказывай же скорее все, что знаешь о моем брате, о капитане Ульоа и о прочих. Удалось ли им освободить бедного Ретона?

- Все расскажу, сеньорита. Извольте слушать.

И юнга поведал, как его и Ретона взяли в плен дикари, как боцмана посадили в клетку, а его самого, Эмилио, по распоряжению Рамиреса оставили на свободе, потому что он, юнга, чтобы выручить старика, притворился изменником, перешедшим на сторону врага своего прежнего капитана; как потом явились дон Педро и капитан Ульоа и, вырвав из рук дикарей боцмана, сами вместе с ним оказались в ловушке.

- Я все время собирался известить вас об этом, сеньорита, - заключил свой рассказ юный негодяй. - Но не знал как. Пока там находился Рамирес, он ни на минуту не отпускал меня от себя, так что у меня абсолютно не было возможности.

- А разве теперь Рамиреса там уже нет? - с живостью спросила девушка.

- Он вчера отправился к своему кораблю, чтобы плыть по реке Диа, - не смущаясь лгал юный предатель

- А почему же он не взял с собой тебя?

- Он мне так доверился, что оставил меня начальником стражи, которая сторожит все выходы из пещеры, где находятся заключенные. Когда он ушел, я мог действовать уже не стесняясь. Старый дикарь, который служил мне проводником сюда, говорит кое-как по-испански и знает все местные наречия. Я велел ему проводить меня сюда, чтобы привести и вас к брату, то есть сделать также пленницей, но об этом вам, конечно, не говорить. Я сказал ему, что действую так по распоряжению их белого вождя Этим вождем у них состоит капитан Рамирес и пользуется большой властью . Все дикари его страшно боятся- Итак, вот я явился к вам, сеньорита, чтобы вместе с вами обсудить, как нам выручить заключенных.

- Большое тебе спасибо, добрый Эмилио! - со словами благодарности воскликнула Мина. - Будь спокоен, твоя огромная услуга не останется без вознаграждения" Но что же нам предпринять для освобождения брата и наших друзей?

- Очень просто, сеньорита: прикажите старейшинам собрать сотню отборных воинов, во главе которых вы и направитесь...

- А достаточно ли будет одной сотни? Я слышала, что племя кети очень многочисленно. Как бы нам самим не пропасть...

- Вполне достаточно. Капитан Рамирес увел с собой всех своих матросов. Кроме того, все старейшины племени кети отправились провожать его, так что у дикарей не осталось ни одного дельного командира и они не ожидают нападения. Мы явимся к ним совсем неожиданно и так пугнем их, что они все разбегутся, как стадо баранов без пастуха". Только я советовал бы сделать это поскорее, чтобы успеть все устроить до возвращения старейшин.

- За мной дело не станет, - проговорила девушка. - Пойдем! Она быстро надела на голову свою соломенную шляпу, заткнула за пояс нож, оставленный ей братом взамен карабина, отданного Математе, и направилась к выходу. Но, дойдя до порога, она вдруг остановилась и смущенно сказала:

- А как же я объясню своим старейшинам суть дела? Ведь они не знают моего языка, а я...

- О, об этом не беспокойтесь, сеньорита! - перебил Эмилио. - Я нарочно взял с собой этого старого дикаря, который знает их язык. Позвольте мне переговорить с ним, и мы живо все устроим.

- Пожалуйста, милый Эмилио, будь добр.

Юный предатель, выйдя вместе с девушкой из хижины, подозвал к себе Нарго и сказал ему несколько слов. Старый дикарь тотчас же направился к кучке таких же стариков, как он сам, стоявших немного в стороне и, очевидно, ожидавших распоряжения заместительницы своего короля.

Когда Нарго передал им слова юнги, они тотчас же сделали знак находившемуся около них барабанщику, и тот усердно принялся колотить палками по деревянному барабану. Со всех сторон стали стекаться вооруженные воины. Собралось несколько сот человек. Старейшины выбрали сотню самых сильных и ловких, вооруженных тяжелыми боевыми палицами, луками и каменными топорами.

Через полчаса отряд был уже готов двинуться в поход. Молодую предводительницу усадили в сплетенные из ивняка и устланные пестрыми циновками носилки, которые несли четверо дюжих дикарей. Отряд, окружив ее, тронулся в путь в сопровождении Нарго и Эмилио, шедших впереди.

Старейшины приняли все необходимые предосторожности на случай внезапного нападения врагов или засады и во все стороны выслали разведчиков. Возле носилок шли самые отборные воины.

Владения кети граничили с владениями нуку. Это обстоятельство заставляло отряд двигаться особенно осторожно, чтобы не возбудить раньше времени тревоги врагов и захватить их врасплох.

Пока все шло благополучно, но около трех часов ночи, когда уже скрылась луна и наступила полная темнота, ночной мрак вдруг прорезался несколькими одновременными огненными вспышками в разных местах и вслед за тем раздался треск ружейных выстрелов.

- Эмилио, - крикнула испуганная девушка, - уж не в нас ли это стреляют? Быть может, мой брат, дон Хосе и Ретон выбрались из пещеры и, заслышав нас, вообразили, что это враги...

- Сейчас узнаю, сеньорита! - отозвался юнга. - Подождите немного.

Поняв, что наступила решающая минута, юный негодяй бросился в лесную чащу и забрался на первое попавшееся густое дерево.

Между тем выстрелы продолжались уже в непосредственной близости. Несколько человек в отряде нуку были убиты и ранены. Испуганный авангард в полном беспорядке рассыпался в разные стороны, вскоре дрогнул центр, а за ним и арьергард.

Засада, вероятно, была многочисленная, судя по оглушительному хору воинственных криков, несшихся со всех сторон. По голосам кричавших нуку признали в них своих исконных врагов - кети.

Опомнившись от неожиданности, старейшины нуку собрали весь отряд.

Окружив тесным кольцом носилки своей предводительницы, они, размахивая оружием и испуская громкий боевой клич, храбро бросились было вперед на скрывшихся за деревьями врагов, которых могли видеть только мгновение при блеске их выстрелов. Но именно этим-то "громовым" ударам нуку не могли ничего противопоставить, кроме своих стрел, каменных топоров и палиц, совершенно бесполезных при таком положении. Имей нуку дело с одними кети или другими темнокожими, обладающими одинаковым с ними оружием, они постояли бы за себя, но против целого отряда, действующего огнестрельным оружием, они были бессильны. Тем не менее отважные воины, поощряемые своими старейшинами, грудью шли на неприятеля, рассчитывая схватиться с ним в рукопашную.

Рамирес, принимавший личное участие в этой схватке, с целью уберечь своих матросов от все же опасных секир и палиц нуку; старался не допускать до рукопашной, беспрерывно обстреливая наступавших. Что должно было случиться, то и случилось. Ослабленные и оглушенные непрекращающейся стрельбой и видя, как вокруг них один за другим падают товарищи, самые мужественные из нуку не выдержали и в паническом ужасе бросились бежать куда попало. Последними покинули поле битвы, а вместе с тем и свою предводительницу, старейшины, утешаясь, быть может, тем, что она останется под защитой своего "молодого белого друга".

Оцепенев и онемев от страха, смотрела девушка на происходившее вокруг нее; она не верила своим чувствам и думала, что все это лишь тяжелый кошмар, от которого она вот-вот очнется. Но кошмар не проходил, и Мина, придя немного в себя, принялась звать Эмилио, чтобы послать его остановить стрельбу. Бедная девушка все еще была уверена, что стрельба происходит по недоразумению и что стреляют ее брат и друзья. Но молодой предатель, сидя в своем безопасном убежище, хотя и слышал этот зов, предпочел, однако, не откликаться на него, чтобы уберечь собственную шкуру от шальной пули.

Наконец девушка, все еще уверенная в своем предположении и думая, что юнга не слышит ее, выскочила из носилок и громко крикнула:

- Друзья! Да перестаньте же стрелять! Вы можете попасть и в меня!

Едва она успела крикнуть эти слова, как стрельба сразу прекратилась, и между деревьями замелькало, приближаясь к ней, множество горящих факелов, а вблизи нее появился человек с дымившимся карабином в руках. Он был одет во все белое и не походил ни на дона Педро, ни на капитана Ульоа, ни на боцмана Ретона.

- Кто вы и с какой целью нападаете на женщину вашей расы среди дикарей? - негодующим голосом крикнула девушка незнакомцу.

Человек в белом снял со своей головы желтую соломенную шляпу и, отвесив низкий поклон, с преувеличенной вежливостью проговорил:

- Простите, пожалуйста, сеньорита, что мы так напугали вас. Наши выстрелы были направлены не в вас, а в дикарей.

Мина пристально взглянула на незнакомца, стараясь припомнить, где и когда видела его.

- Вы не можете вспомнить, где и когда встречались со мной? - продолжал с улыбкой незнакомец, заметив ее вопросительный взгляд. - Напомню вам. Три месяца тому назад я имел счастье принимать вас и вашего брата на борту своей "Эсмеральды"...

- Так вы тот самый дон Рамирес, который хочет отнять у моего брата и у меня сокровище, оставленное нам отцом?

- Не отнять, сеньорита, а просто взять его по праву сильного. Но пока я еще не осуществил этого права, и сокровище до сих пор находится на прежнем месте.

- Что же вам нужно от меня? С какой целью вы напали на мой отряд?

- Я желал пригласить вас к себе на завтрак, при котором сопровождавшие вас дикари были бы совершенно излишни. А так как добровольно они едва ли удалились бы, то я нашел нужным удалить их насильно.

- Вы шутите, сеньор?

- Нисколько, сеньорита. Я здесь, в этой дикой стране, так соскучился, что мне, право, не грех доставить себе небольшое развлечение...

- В виде охоты на несчастных дикарей! - с горькой улыбкой вскричала Мина, едва владевшая собой от душившего ее негодования.

- Э, сеньорита, разве мало тут этих двуногих зверей! - проговорил с презрительной усмешкой авантюрист. - Ведь охотились же вы на морских чудовищ, так почему же мне не развлечь себя охотой на двуногих земных, за неимением под рукой четвероногих?

- Негодяй! - невольно вырвалось у возмущенной девушки.

- Не волнуйтесь, сеньорита, - спокойно сказал Рамирес. - Это может вредно отозваться на вашем здоровье. Пожалуйте лучше ко мне"

- К вам? Куда же это?

- В мое жилище... Правда, оно не отличается особенными удобствами, но что же делать? Здесь страна дикарей, не имеющих понятия о цивилизации. Зато вы найдете в моем лице настоящего рыцаря...

- Если вы действительно считаете себя рыцарем, то помогите мне сначала освободить брата и его друзей. Они находятся...

- Знаю, знаю, сеньорита, - прервал с усмешкой Рамирес. - Об этом мы поговорим у меня за столом. До моего обиталища нужно пройти несколько миль, и нам следует сейчас же двинуться в путь, чтобы поспеть к тому времени, когда я привык завтракать.

Девушка смотрела на своего собеседника с полным недоумением, все еще не зная, кем считать его: сумасшедшим, беззастенчивым наглецом или просто разбойником.

- Что же вы не изволите ничего отвечать, сеньорита? - с оттенком нетерпения продолжал Рамирес. - Вас приглашает к себе не дикарь, а человек...

- Я охотнее приняла бы приглашение дикаря, нежели ваше! - отрезала Мина.

- Ведь это оскорбление, сеньорита! Я просил бы вас быть более сдержанной.

- Если назвать разбойника его настоящим именем - оскорбление, то я согласна с этим! - возразила храбрая девушка.

- Черт возьми! - вспылил авантюрист. - И я должен все это терпеть! Повторяю: будьте поосторожнее, сеньорита. Не забывайте, что и в моих жилах течет кровь чилийского джентльмена.

- Оно и похоже на это! - произнесла Мина, презрительно улыбнувшись.

- Сеньорита! - яростно крикнул было Рамирес, сжимая кулаки, но, сделав над собой громадное усилие, сказал более спокойным тоном: - Охота вам доставлять дикарям даровое зрелище ссоры между двумя представителями высшей расы?

- Они едва ли понимают наш язык и могут счесть наши слова за взаимные любезности, - насмешливо ответила девушка.

- Какая вы, однако, прелесть! - невольно вырвалось у авантюриста, с восхищением глядевшего на действительно красивую девушку, щеки которой пылали и в глазах сверкал огонь негодования.

- Не забывайтесь, сеньор!

- Не доводите меня до этого, сеньорита. Однако нам пора трогаться. Пожалуйте в ваши носилки, сеньорита. Мои люди понесут вас.

- А если я откажусь от вашего любезного приглашения, сеньор Рамирес?

- Тогда, к сожалению, я вынужден буду применить силу, а она, как видите, на моей стороне. Все эти темнокожие уроды мне слепо повинуются. Я их вождь и владыка. По первому моему знаку они вас схватят и отнесут, куда я прикажу. Поэтому советую лучше не сопротивляться.

Девушка поняла, что сопротивление действительно бесполезно. С внешним спокойствием она молча направилась к своим носилкам и уселась в них. По знаку Рамиреса четверо дикарей подняли носилки и понесли. Шествие тронулось в путь. Около носилок шел сам Рамирес, а позади следовали матросы, в толпу которых вмешался и Эмилио. Как только стрельба прекратилась, юнга спустился с дерева и незаметно присоединился к матросам, стараясь не попасться на глаза девушке, негодующего взгляда который он в эту минуту боялся больше, чем наказания строгого капитана "Эсмеральды". В душу юного предателя начали уже прокрадываться раскаяние и чувство жгучего стыда.

Солнце было уже высоко, когда Рамирес и его "гостья" достигли главного селения кети, где находилась резиденция их белого вождя.

Сам Рамирес поспешил вперед, чтобы встретить гостью на пороге своего жилища. Когда носилки приблизились, он снял шляпу и вежливо предложил руку, чтобы помочь сеньорите сойти с носилок. Но она не приняла его руки и, выпрыгнув с легкостью серны из носилок, презрительно проговорила:

- Благодарю! Я не привыкла пользоваться услугами таких людей, как вы.

Проглотив с внутренней досадой и эту обиду, Рамирес отступил немного назад и сказал, указывая на хижину:

- Вот и мое скромное жилище, сеньорита. Повторяю, очень сожалею, что пока не могу предложить вам лучшего, но со временем надеюсь"

- Мне вовсе не интересно знать о ваших надеждах, сеньор Рамирес! - прервала его девушка, смело входя в хижину.

- Гм... увидим! - пробормотал авантюрист, следуя за своей гостьей.

Посредине довольно обширного помещения стоял большой, грубо сколоченный стол, покрытый тонкой мягкой циновкой и уставленный множеством фаянсовых блюд и ваз, очевидно не здешнего изготовления, наполненных всевозможными кушаньями и отборными фруктами. Было даже нечто вроде торта, сделанного из теста кокосовых орехов, бананов и сиропа сахарного тростника. Не забыты были, разумеется, и бутылки с разными водками и даже дорогими испанскими винами.

- Не обессудьте, сеньорита. Чем богат, тем и рад, - любезно проговорил Рамирес, указывая гостье на стол.

Удалив движением руки темнокожих прислужниц, он усадил девушку в кресло, сплетенное из гибких ивовых прутьев, потом занял скамью напротив и поспешил откупорить бутылку водки для себя и вина для гостьи.

- Прошу покорно приступить, сеньорита, - угощал он, наполняя стаканы. - Вероятно, и вы проголодались не меньше меня.

- Скажите же мне, наконец, сеньор Рамирес, какова цель вашего приглашения меня сюда? - спросила девушка, ни до чего не дотрагиваясь.

- Об этом потом, сеньорита, а пока позвольте выпить за ваше здоровье, - ответил авантюрист и, одним махом осушив большой стакан крепкой водки, с аппетитом принялся за жареного поросенка. - Преинтересная история произошла тут на днях во время моего отсутствия, - продолжал он, пережевывая огромный кусок жаркого. - Третьего дня мои черномазые подданные задумали праздновать свой дурацкий пилу-пилу. И рассчитывали после празднества полакомиться боцманом блаженной памяти "Андалузии". Но в самый, как говорится, интересный момент вдруг явились ваш брат и капитан этого славного корабля, мой уважаемый собрат, дон Хосе Ульоа, и не только отняли у моих дураков старика, но даже отправили на тот свет их жреца... Впрочем, по-моему, и то и другое не должно особенно огорчать их. Жрец был старый фокусник, который всячески обманывал этих идиотов, а старикашка боцман, несмотря на усиленное его откармливание, остался кощей кощеем, так что они не много потеряли.

- Так Ретон жив?! - вскричала девушка таким обрадованным тоном, точно ничего не знала об освобождении боцмана. - Слава Богу!

- Как видите, уцелел... Но почему вы так обрадовались, что дикарям не удалось полакомиться им?

- Потому что он очень хороший, честный и преданный человек.

- Разве? Впрочем, очень может быть. Он и мне понравился.

- Так почему же вы не освободили его из рук дикарей?

- А потому, что он не соглашался на... Одним словом, потому, что я не хотел ссориться со своими подданными: это могло бы повредить моим интересам, - откровенно сознался авантюрист.

- Настоящий рыцарь не будет смотреть на свои интересы, когда дело идет о жизни его ближнего, - возразила девушка.

- Ну, в этих диких странах иначе смотрят на рыцарские чувства, - с улыбкой произнес Рамирес. - Однако вы ничего не отведали, сеньорита! Не стесняйтесь, пожалуйста, ешьте, что вам по вкусу, и выпейте вина. Это придаст вам бодрости и прояснит ваш ум. Потом мы поговорим о предметах более интересных, чем этот старик, одной ногой уже стоящий в могиле.

Девушка бросила на своего собеседника взгляд, полный негодования и ненависти. Рамирес сделал вид, что не заметил этого взгляда, и старался заглушить кипевшую в нем ярость водкой и едой. Ел и пил он с жадностью проголодавшегося животного.

Мина, тоже чувствуя аппетит, взяла кусок торта и с удовольствием съела его. Подобного рода печенья, приготовляемые туземцами Новой Каледонии, по свидетельству всех путешественников, очень вкусны. Вообще дикари меланезийской расы довольно сведущи в кулинарном искусстве. Самые избалованные белокожие не брезгают их столом.

Гостья ограничилась куском торта и несколькими фруктами. Зато хозяин, не стесняясь, ел за четверых и пил за десятерых. Долгое время он и его гостья молчали. Девушка была поглощена своими чувствами, а Рамирес, помимо своих чувств, был занят желудком.

Наконец, бросив вилку и нож, он вздохнул от переполнения желудка и тоном сожаления произнес:

- Неважен у вас аппетит, сеньорита. Вы не в меня. Я - настоящий моряк не только по делам, но и по пристрастию к еде... Впрочем, - продолжал он, закуривая огромную сигару, - может быть, для вас еще рано завтракать?" Ну, тогда, надеюсь, вы окажете больше чести обеду...

- Обеду?! - вскричала Мина, вскакивая с места. - Вы воображаете, что я целый день буду сидеть у вас? Или, быть может, я ваша пленница?

- Это будет зависеть от вас, сеньорита, - спокойно проговорил Рамирес, окутывая себя густым облаком табачного дыма.

- Потрудитесь высказаться яснее, сеньор.

- Конечно, сеньорита. Я этого именно и желаю... Но потрудитесь снова присесть, чтобы избавить меня от необходимости тоже стоять, к чему после порядочной закуски я не чувствую никакой охоты.

- Хорошо. Сажусь и слушаю.

- Вот и отлично. Прежде всего позвольте спросить: вы слыхали, кто был мой отец?

Девушка отрицательно покачала головой.

- Один из великих вождей индейцев.

- Этому можно поверить, судя по вашей наружности.

- Зато моя мать была испанская маркиза очень древнего рода"

- И она решилась выйти замуж за дикаря?

- Да, в силу необходимости. Ей был предложен выбор: или согласиться на это замужество, или сделаться простой невольницей.

- Следовательно, ваш отец похитил ее?

- Вы угадали, точь-в-точь, как похитил вас я. Мать отчаянно сопротивлялась, но он сумел сломить ее упорство. Какими средствами - не знаю, да и не хочу знать, потому что я человек уже цивилизованный и мне чужды приемы диких людей.

Девушка молчала и широко открытыми глазами смотрела на этого страшного человека. Его предисловие заставляло ее уже догадываться, к чему он клонит.

- Я вижу, у вас как бы присох язычок, сеньорита? - продолжал с ядовитой улыбкой Рамирес. - Позвольте предложить вам стакан хорошего вина промочить горлышко. Могу вас уверить, что это настоящее испанское и оно живо развяжет вам язычок. Не желаете? Ну, как угодно. Значит, выпью за ваше здоровье я. Лишняя порция этой живительной влаги только прибавит мне красноречия, так необходимого в наступающий момент, - грубо острил он, с нарочитой медлительностью выпивая небольшими глотками душистое вино, чтобы предоставить своей собеседнице возможность вдуматься в смысл его речи и свыкнуться с предстоящей ей участью. - Вы, быть может, еще не знаете, что ваш брат вместе с бескорабельным капитаном и этим старым кощеем боцманом находятся в моей власти? - спросил он после довольно продолжительной паузы.

Девушка снова сорвалась со своего места и молча смотрела на своего собеседника горящими от горя и гнева глазами. Красивая вообще, она в эту минуту была особенно хороша.

- Фу, черт возьми, как вы хороши, сеньорита! Прямо восторг! Клянусь памятью моего отца, примеру которого я стараюсь следовать! - вскричал Рамирес, любуясь девушкой с видом опытного оценщика. - Честное слово, я никогда не видывал такой красоты" И какое величие! Сразу видна благородная испанская кровь.

- В вашей власти, в вашей! - еле могла проговорить девушка, задыхаясь от сильного волнения.

- Ну да, в моей, - с деланным спокойствием продолжал Рамирес. - Разве это так страшно? Я ведь не людоед и вовсе не намерен съесть их.

- А я еще так доверчиво спешила к ним на помощь чуть ли не со всем преданным мне и им народом? О, Боже мой, Боже мой, в какую ловушку я попала вместо того, чтобы освободить их! - стоном вырвалось из груди несчастной жертвы собственной доверчивости, в полном отчаянии ломавшей руки. - Сеньор Рамирес, умоляю вас всем, что для вас свято, освободите их... Вспомните, что вы одной с ними расы, хотя бы по матери. Не унижайте перед дикарями действительные преимущества этой расы...

- Все будет исполнено, сеньорита, если только вы...

- Если только что? Договаривайте же, ради Бога, сеньор! Рамирес встал и, слегка пошатываясь, с низким, но неуклюжим поклоном проговорил:

- Сеньорита Мина де Бельграно, капитан Алонсо Рамирес имеет честь предложить вам свою руку. Если вы примете это предложение, он дает вам честное слово, что менее чем через час вы увидите своего брата, капитана Ульоа и старика боцмана.

Если бы перед девушкой вдруг появилась ядовитая гадина или с потолка хижины грянул гром, это не поразило бы ее так, как предложение авантюриста.

- Мне быть вашей женой?! - звенящим от негодования голосом вскричала она, гневно сдвинув брови и всей своей позой выражая энергичный протест. - За кого вы принимаете меня, если вообразили, что я способна принять предложение такого человека, как вы?.. Как повернулся ваш язык, чтобы высказать мне подобное оскорбление? Вы много выпили и в вас, должно быть, заговорили винные пары... Стыдитесь, сеньор Рамирес!

- Я привык пить и нахожусь вполне в здравом уме и твердой памяти, сеньорита, - возразил авантюрист. - Что же касается вашего ответа, то я другого и не ожидал, - с деланной невозмутимостью продолжал он, снова садясь на свое место и опорожняя огромный стакан крепкого вина.

- В таком случае, зачем же вы сделали мне такое предложение, если наперед знали, что я не соглашусь на него и оно нанесет мне только оскорбление?

- Я уже имел удовольствие сказать вам, сеньорита, что следую в этом отношении примеру виновника моих дней" Но я никак не могу понять, что вы находите оскорбительного в предложении вам руки со стороны еще далеко не старого человека, у которого к тому же завтра будет многомиллионное состояние?

- Вы говорите об этом состоянии, точно оно было оставлено моим отцом вам, сеньор.

- Так почему же вы не воспользовались им раньше, сеньорита? Вы вот оскорбились моим честным предложением, а между тем все время сами оскорбляете меня, называя грабителем, разбойником и тому подобными "лестными" наименованиями, и я не должен обижаться. А кто сообщил вам о находке документов вашего покойного отца? Все я же! Всякий на моем месте преспокойно отправился бы в указанное в них место и завладел бы сокровищем. Каким образом вы могли бы узнать об этих документах и уличить "вора"? Ведь без меня вы не узнали бы и о смерти отца на этом острове... Вы отказываетесь разделить со мной богатство, о котором вам стало известно лишь благодаря мне, значит, я имею право оставить его себе целиком.

- И это, по-вашему, будет справедливо, сеньор? Неужели вы забыли, как мы с братом, получив документы покойного отца об оставленном им для нас сокровище (может быть, даже и не от вас, - это осталось невыясненным, насколько мне известно)" Погодите, не перебивайте меня... Итак, получив эти документы, мы прежде всего явились к вам с предложением уступить вам половину отцовского сокровища, если вы предоставите в наше распоряжение свой корабль и поможете нам разыскать это сокровище. Вы тогда не согласились на наше предложение, и мы обратились к дону Хосе Ульоа, который оказался более сговорчивым. А теперь вот вы...

- Ну, что вспоминать о прошлом, когда дело идет о настоящем и будущем, сеньорита! - прервал Рамирес. - Тогда я думал иначе, а теперь охотно соглашаюсь разделить с вами богатство и даже выдать известную часть вашему брату и капитану Ульоа, в возмещение убытков, которые он понес от гибели своего корабля, и даже старику боцману"

- Без всяких обязательств с моей стороны? - с живостью спросила обрадовавшаяся было девушка.

- Нет, с одним и непременным - выйти за меня.

- Но ведь я уже сказала вам, что не...

- Это ваше последнее слово, сеньорита?

- Последнее, сеньор!

- В таком случае я не буду больше стесняться и овладею вами силой! - вскричал авантюрист, вдруг срывая с себя маску напускной сдержанности.

С этими словами он вскочил с места и бросился к девушке. Но она отступила от него, выхватила из-за пояса нож и, приставив его к своей груди, крикнула:

- Еще один шаг, негодяй, - и ты получишь мой труп!

Лицо Рамиреса побледнело и исказилось судорогами. Сделав над собой огромное усилие, он молча направился к двери, но на пороге остановился и, обернувшись к девушке, проговорил угрожающим тоном:

- Хорошо, сеньорита... Мы с вами поговорим потом, а теперь я пойду потолковать с вашим братом и его друзьями.

С этими словами он бросился вон из хижины, с силой захлопнув за собой дверь. Девушка, оставшись одна, упала в изнеможении в кресло и разразилась долго сдерживаемыми слезами.

XVIII. Опустевшая ловушка

Около хижины Рамиреса ожидали двенадцать матросов, настоящих каторжников, судя по лицам, готовых по первому слову своего предводителя в огонь и в воду и на всякую мерзость - На приступ, волчата! - крикнул им Рамирес и, обернувшись к толпе дикарей, добавил: - И вы за мной! К матросам присоединилась сотня дикарей. Осмотрев свою "армию" и поставив несколько дикарей стеречь пленницу, за целость которой они должны были отвечать головами, Рамирес повел отряд к пещере на приступ. Авантюрист твердо решил во что бы то ни стало добиться успеха.

- Если будут оказывать сопротивление, тем хуже для них! - угрожающе бормотал он дорогой. - А придется ухлопать самого Ульоа и его старика боцмана - буду очень рад. Но молодого Бельграно необходимо захватить в плен. Давлением на него мне, быть может, удастся подчинить своей воле его упрямую сестрицу... Какими оскорблениями она осыпала меня - и воображает, что это пройдет ей даром!.. Ну нет! Рамирес никогда не оставляет ничего без оплаты! Недаром в его жилах течет кровь индейцев.

Перед главным входом в пещеру толпилось тоже не менее сотни дикарей. Тут же находились Нарго и Эмилио.

- Что, пленники еще там? - спросил Рамирес, подойдя к пещере.

- Они не могли никуда уйти, вождь: второй выход загорожен так же, как и этот, и около него тоже стоит стража, - ответил старый дикарь.

- Хорошо! Разберите поскорее это заграждение! - приказал Рамирес.

Пока матросы и дикари поспешно разрушали массивную баррикаду, авантюрист нетерпеливо расхаживал взад и вперед перед входом, бормоча проклятия и понукая работавших.

Через полчаса преграда была уничтожена, и открылось арковидное устье пещеры. Матросы, уверенные, что будут встречены со стороны осажденных огнем, приготовились и сами стрелять, а дикари боязливо разместились по сторонам от выхода. Но, к величайшему удивлению всех, ничего подобного не случилось, и ничто не указывало на присутствие живых людей в зиявшей перед ними пещере.

- Что бы это значило? - недоумевал Рамирес. - Уж не перемерли ли они там все? Гм!.. Это было бы очень странно: провианта у них вполне достаточно, и еще вчера вечером они все были целы... Эй, Эмилио!

- Что прикажете, капитан? - спросил поспешивший на этот зов юнга.

Эмилио Сальгари - Сокровище Голубых гор (Il tesoro della montagna azzurra). 4 часть., читать текст

См. также Эмилио Сальгари (Emilio Salgari) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :