Эмилио Сальгари
«В дебрях Атласа. 5 часть.»

"В дебрях Атласа. 5 часть."

- Не верю я теперь ни в кого, даже в Пророка, - сказал он злобным голосом. - Разве он спас мою дочь? Защитил нас? Нет, напротив, оказал покровительство этим гнусным шакалам пустыни!

- Молчи, Хасси!

- Пусть возвратит он мне мою Афзу! Возвратит мне ее мужа! - вопил мавр. - Тогда я поверю в его всемогущество! Дочь моя! И я не могу лететь ей на помощь! Проклятая судьба моя!

Стон раненого зверя вырвался из груди мавра.

- Успокойся, Хасси, - сказал Мулей.

- Не видишь разве, что смерть уже овладевает нами? Она уже сжимает наших верблюдов. Твой все тонет?

-Да, - ответил марабут, - он уже опустился до половины брюха.

- Почему же мой выдерживает?

- Твой не тонет?

- Нет, остановился.

- Может быть, какая-нибудь скала оказалась под ногами махари? Они попадаются среди зыбучих песков и иногда служат спасением несчастным, попадающим в эту бездонную могилу.

Хасси нагнулся сначала направо, потом налево, разглядывая слой воды, покрывавший ужасные пески и имевший, может быть, глубину в несколько футов. Вдруг восклицание сорвалось с его губ:

- Приданое моей дочери спасет меня!

- Что ты хочешь сказать, друг? - спросил марабут.

- Что ящики с их широким дном держат на поверхности моего верблюда.

- Ты счастлив! Мой продолжает опускаться. И ноги у меня до колен в воде. Еще несколько минут - и я буду затянут песками и явлюсь перед лицом Пророка.

- Ты довольно близко, чтобы попробовать перескочить на моего верблюда и спастись со мной.

- А если моя тяжесть погубит тебя?

- Тогда умрем вместе, - ответил Хасси, - я не дорожу больше жизнью. Афза и граф убиты этими злодеями, говорю тебе, и мне нет смысла жить.

- Ты не имеешь доказательства их смерти. Они, вероятно, попали в руки бедуинов, которые лучше, чем мы думали, знали, что случилось в бледе.

- Это не изменило бы их участи. Мы в двух шагах от Атласа, а там кабилы и сенусси!

- Прыгай же, но смотри, рассчитывай верно: если упадешь в песок, я не смогу спасти тебя.

- Я не молод, но сохранил свою ловкость.

Мулей-Хари стал на спину своего верблюда, размахнулся и прыгнул прямо на плечи мавра.

Ящики, поддерживавшие верблюда, вдруг опустились на несколько футов под новой тяжестью, потом поднялись на прежний уровень

- Аллах нам покровительствует, - сказал марабут, устраиваясь половчее за мавром.

- Это как же? - спросил иронично последний.

- Смотри, как мой махари продолжает опускаться, а твой остается на месте.

- Мы обречены на смерть, и еще более ужасную, так как у нас нет пищи.

Марабут не мог удержаться от вздоха.

Действительно, что выиграли они от опоры, которую давали им ящики? Они находились неподвижно посреди ужасных песков, из которых не могли выбраться без чужой помощи.

Сколько это положение могло продолжаться? Голод должен был медленно убить их.

Дрожь ужаса пробежала по телам мавров.

- Афза или убита, или в плену у бедуинов, оба франджи исчезли, Ару также; а мы наедине со смертью, теснящей нас со всех сторон! - сказал Хасси озлобленно. - Не лучше ли, Мулей, покончить разом выстрелом из пистолета? Пуля в висок прекратила бы наши страдания

- Это не годится для доброго мусульманина, - ответил марабут.

- Когда Аллах и Пророк нас покинули?!

- Как ты можешь знать это?

- На что же ты надеешься?

- Не знаю, но так как Пророк спас твоего махари, то я думаю, что он сделал это не для того, чтобы осудить нас на худшую смерть. Мы все-таки его создания.

Хасси пожал плечами и произнес ругательство.

- Пророк! - сказал он потом с горечью. - Ящики поддерживают животное, а не он.

В эту минуту ужасный крик раздался в воздухе. Мавры едва успели повернуть головы, чтобы увидеть, как голова второго верблюда скрылась под водой.

- Вот что случилось бы с тобой, мой бедный друг, если бы не было тут приданого моей дочери, которое сослужило мне последнюю службу... Если еще сослужит... - сказал Хасси. Марабут казался окаменелым от ужаса и молча смотрел на то место, где исчезло несчастное животное и где была бы и его могила.

- Мулей, друг мой, - сказал дрогнувшим голосом Хасси.

- Что ты хочешь?

- Нам приходит конец, не правда ли? Я не боюсь смерти - в моих жилах кровь воинов, - мне только жалко оставить в этом болоте свое тело и никогда ничего не узнать о судьбе дочери и этих двух франджи, которых я полюбил, как будто они кость от кости моей и...

Он вдруг умолк и стал прислушиваться. Среди шума дождя и порывов ветра ему послышался выстрел.

XXI. Поездка Рибо

Рибо, добрый сержант, пятьдесят раз рисковавший жизнью для помощи в бегстве своим иностранным товарищам, которых Франция, не знающая адской жизни бледов, за их труды и проливаемую кровь награждала одними мучениями и тиранией мошеннической банды, - Рибо не терял времени.

Решив при любых обстоятельствах помогать мадьярскому графу, к которому чувствовал глубокую дружбу, и его жене, он отправился на поиски Бассо. Он не знал, где находился сержант, хваставшийся, что не уступит в жестокости Штейнеру, но не отчаивался найти его. Превосходный наездник и знаток великих равнин Алжира, он направился к цепи Атласа, уверенный, что спаги подадутся в эту сторону, чтобы преградить беглецам путь к горам, где они могли найти защиту у кабильских шейхов и у предводителей сенусси.

Два дня и две ночи искал сержант, позволяя себе только краткий отдых и давая много работы своему доброму арабскому коню; к вечеру третьего дня, когда Рибо был уже близок к отчаянию, он неожиданно наткнулся на спаги, устроившихся в маленьком оазисе, состоявшем штук из сорока корявых пальм.

Бассо, проглотивший свою порцию водки и уже лежавший в палатке, услышав веселые приветствия спаги, насилу открыл свой единственный глаз и решил выйти посмотреть, в чем дело.

- Ты, Рибо! - воскликнул он, смотря на сержанта, выпивавшего стакан воды близ разведенного костра. - Какой ветер занес тебя в глубь Алжира?

- Ветер бледа.

Бассо скривил гримасу, скрестил руки и, глядя прямо в глаза товарищу, спросил:

- Ты играешь роль шпиона?

- Что? - спросил Рибо, бросая стакан и принимая угрожающую позу.

- Твое присутствие здесь не нужно.

-Я бы и не приехал, если б меня не послали. В бледе хоть не особенно хорошо, но все же лучше, чем в сожженной солнцем пустыне

- Чего надо этому идиоту - вахмистру, который совсем голову потерял от своей мавританки?

- Я только слушаюсь приказа, повторяю тебе, Бассо, - отвечал сержант.

- Зачем же ты здесь? Может быть, там опасались, что я не сумею управиться с моими спаги?

- Спроси у вахмистра, когда вернешься. Бассо обозлился и кусал свои рыжие усы.

- Чего же ты хочешь от меня? Взять команду?

- Мне дано только поручение присоединиться к тебе и узнать, что вы сделали для поимки этих негодяев.

Ответом был целый поток ругательств, продолжавшийся несколько минут.

Рибо спокойно дал пройти этой вспышке и насмешливо спросил:

- Они в твоих руках или нет?

- Черт бы их всех побрал! - завопил сержант. - Не знаю, Пророк или какой еще дьявол покровительствует им. Я все еще не нашел негодяев, хотя уверен, что они не успели достигнуть Атласа.

- Ты напрасно губишь лошадей, - сказал, саркастически смеясь, Рибо.

- Сто тысяч хвостов дьявола! - зарычал Бассо. - Что бы ты сделал на моем месте?

- Может быть, уже препроводил бы их в блед, - сказал шутя Рибо.

- А я скажу, что ты погубил бы всех лошадей Алжира и все равно ничего не нашел бы.

- Ну, будет! Не горячись, мой друг! Я не люблю ссориться с товарищами.

- А приехал сюда вызывать меня на ссору, черт возьми!

- Я тебе сколько раз повторял, что меня послали, а мне приятнее было бы остаться в бледе.

- И оставался бы там; твое присутствие здесь совсем лишнее.

- А если я привез тебе хорошие известия?

- О ком?

- О беглецах.

- Ты?

- Я, Рибо.

- Ты смеешься надо мной?

- Я еду с севера, еду три дня и три ночи, и мог по дороге добыть кое-какие сведения, которые способствовали бы получению обещанной правительством награды да еще и повышению по службе.

Бассо как будто смягчился; он погладил свои рыжие усы и, переменив тон, сказал:

- Пойдем в мою палатку, приятель. У меня еще есть бутылка водки, к несчастью последняя, но я разделю ее с тобой.

- Я предпочитаю сахарную воду.

- Ступай пить ее в Оран. У нас недостаток во всем. Если эта погоня продлится еще несколько дней, то мы будем голодать. По счастью, мы теперь можем рассчитывать на тебя, лучшего охотника в бледе, соперника этого канальи графа.

- Ну, так выпью твоей водки в ожидании ужина. - Рибо последовал за сержантом в маленькую палатку, а спаги начали греть котлы, в которых собирались варить свои скудные запасы.

- Послушаем, - сказал Бассо, откупоривая свою последнюю бутылку. - Какие у тебя драгоценные сведения? Откуда они у тебя?

- От двух кабилов, шедших к Атласу. Бассо разразился хохотом:

- Тебя надули, приятель! И как еще! Ведь беглецам покровительствуют все цветные канальи Алжира. Меня тоже надул один туарег, и я только потерял из-за этого всех лошадей первого взвода.

- Эти кабилы никогда не слыхали о мавре Хасси аль-Биаке или его дочери, - сказал Рибо.

- Они обманщики, милый.

- Не всегда.

- Ну, и что же тебе рассказали твои кабилы? - с усмешкой спросил Бассо.

- Что они встретили два дня тому назад в западной части пустыни кучку людей, состоявшую из двух белых, женщины, двух мавров и старого негра.

- Сто тысяч хвостов дьявола! - воскликнул Бассо, весь просиявший. - Это они тебе рассказали?

- Да, приятель.

- Значит, это были они!

- И мне так кажется.

- Пять человек: четверо мужчин и одна женщина! Афза, граф, тосканец, Хасси и его слуга. Кровь сатаны! В этот раз мы их поймаем. Твоя лошадь в хорошем состоянии?

- Я берег ее, сколько мог, и она лучшая из всех лошадей бледа.

- В полночь я велю седлать, и мы отправимся на запад, под цепью гор. Если они не успели пройти пустыню, мы поймаем их и представим вахмистру перевязанными, как колбасы. У меня старый счет с графом.

- Что он тебе сделал?

- Это он подтолкнул Штейнера на самоубийство. Мне это говорили многие солдаты.

- Одной канальей меньше, - сказал Рибо, пожимая плечами.

- Штейнер был пугалом бледа.

- Можно сделать то же самое.

- Мы так не сумеем.

- Так лучше пойдем, друг, атаковать ужин, который приготовили нам спаги.

- Суп алжирского лагеря! Надеюсь, что в нем найдется хоть какая-нибудь саранча. К счастью, мы нашли полянку с луком, которую и обобрали.

Спаги уже наполнили чашки двух сержантов; суп имел успех, так как вместо того, чтобы сварить в нем полдюжины саранчи или хвост змеи, повара бросили туда килограмма два лягушек, собранных в ближайшей луже.

Конечно, храбрые солдаты, с их железными желудками и феноменальным аппетитом, не подумали снять с лягушек кожу или отрезать головы: они бросили их живыми в котел и забавлялись их прыжками в горячей воде. Что поделаешь! Мало развлечений в бесконечной равнине!

Покончив с супом, все бросились в палатки, чтобы приготовиться к отъезду в полночь.

Полагая, что поблизости в пустыне никого нет, они даже не выставили часовых.

Пять-шесть часов покоя, и лошади и люди поднялись на ноги. Все двенадцать человек были в седлах, горя нетерпением нагнать беглецов, что для спаги означало получение премии и права на отпуск.

Скачка началась с большим оживлением. Предводительствовал отрядом Рибо, в качестве старшего сержанта, и заботился только о том, чтобы удалить спаги от пути, которым должны были следовать беглецы, добираясь до Атласа.

Эта поездка продолжались несколько дней; результат был единственный - окончательное переутомление лошадей, и кто знает, до каких бы пор это продолжалось, если б не случилось происшествия, совершенно неожиданного для Рибо.

Они остановились милях в пятидесяти от куббы, когда увидели бедуина, ехавшего на покрытом потом и пеной верблюде.

Прибытие этого сына пустыни приветствовали громким "ура", так как ожидали от него вестей, которые так хотел скрыть Рибо.

- Что тут делают франджи? - спросил дикий обитатель Нижнего Алжира, соскочив с седла. - Где вы ищете людей, бежавших из бледа?

- Тысяча чертей! - закричал Бассо, куривший свою последнюю трубку. - Магомет или самум принес тебя? Будь ты благословен, хотя твоя морда черна, как у Вельзевула!

Все столпились около бедуина, ожидая вестей о беглецах. Один Рибо не казался довольным его неожиданным появлением.

- Что ты скажешь о беглецах? - спросил Бассо, бросая трубку, оказавшуюся без табака. - Откуда ты? Кто тебе говорил о них?

- Пять дней тому назад мы были в бледе, и нам сказали, что оттуда бежали двое франджи и что мы можем получить награду за их поимку.

- О последнем мы еще поговорим, - сказал сержант. - Какие же известия о беглецах? Их видели?

- Они идут с караваном моего хозяина, - ответил бедуин.

- Кто твой хозяин?

- Аль-Мадар.

- Мне кажется, я знаю его, - сказал Бассо. - Куда направляется твой хозяин?

- К деревням кабилов. У нас много товаров для продажи там.

- Кто еще с двумя франджи?

- Два мавра, красивая женщина и старый негр.

- Клянусь рогами Вельзевула, это они! Слышал, Рибо? А мы, дураки, ищем их в противоположной стороне! Я говорил тебе, что твои два кабила надули тебя!

- Может быть! - ответил сержант, недовольный оборотом, который принимало дело. - Но ведь и на этого бедуина трудно положиться. Мне кажется, вокруг нас соткали какую-то паутину, заставляя нас мчаться от запада к востоку, пока мы окончательно не загубим лошадей.

- Но ведь это бедуины, душа моя!

- Им тоже нельзя верить! За цехин они продали бы и гроб Магомета.

- А я верю этому человеку, - сказал Бассо, - он мне не кажется обманщиком, и я намерен"

- Что делать? - иронически спросил Рибо.

- Возвратиться на восток и взять каналий.

- А если я не согласен?

- Ты? По какому праву?

- Ты бы должен помнить, что я старше тебя по должности и что командование принадлежит мне. А также, что я приехал из бледа с особыми приказаниями от вахмистра.

- Сто тысяч хвостов дьявола! - гневно закричал Бассо.

- Хотя бы и двести тысяч, мне до этого нет дела, - твердо произнес Рибо. - Я исполняю свой долг и больше ничего.

- Мне доверили спаги!

- Прекрасно, но теперь я буду вести их в путь, куда я хочу.

- Ты злоупотребляешь нашей беспомощностью.

- Я исполняю свой долг.

- Мы разрешим этот спор в бледе, не правда ли, дружок? - сказал Бассо со стиснутыми зубами, бледный от ярости.

- На саблях или на пистолетах, - ответил совершенно спокойно Рибо. - Провинциальное дворянство хотя и мелкое, но умеет сражаться и умирать.

- Хорошо дворянство, затерянное в Африке! Где твой золотой герб? На дне Луары, Гаронны или, как у этого собаки-магната, в Дунае?

- Мы поговорим об этом в тот день, когда я пущу тебе пулю в лоб, а теперь изволь слушаться, таков приказ.

Обернувшись к бедуину, который был равнодушным свидетелем спора, Рибо сказал ему:

- Уходи. Мы не нуждаемся в твоих вестях.

- А хозяин...

- Вернись к твоему хозяину и не беспокойся о нас.

Бедуин понял, что для него дует недобрый ветер, и, сев на своего верблюда, удалился по направлению к востоку.

- Отдых до утра, - сказал Рибо спаги, - нашим лошадям необходимо передохнуть, а блед слишком далеко от нас.

Измученные всадники не замедлили залезть в свои палатки в надежде хорошо выспаться, но не прошло и двух часов, как они были разбужены раздавшимся вблизи от лагеря выстрелом.

Сержанты первые с саблями и пистолетами в руках бросились вперед, думая, что какое-нибудь племя пустыни нападает на них.

Вместо того они с удивлением увидели перед собой другого бедуина на верховом верблюде.

- Вот как! - воскликнул Бассо. - Еще один сын пустыни! Что этот нам расскажет? Открой глаза, Рибо, так как, мне кажется, ты сделал большую ошибку, прогнав первого, как собаку.

Провансалец почесал свой лоб, и лицо его омрачилось. Он понял, в какой опасности его друзья.

Он подошел к уже спешившемуся бедуину и спросил:

- Кто прислал тебя?

- Мой хозяин, шейх аль-Мадар.

- Опять этот аль-Мадар! - воскликнул Бассо. - Дело серьезно.

- Что тебе надо? - спросил Рибо.

- Я послан, чтобы предупредить, что бежавшие из бледа франджи идут с нашим караваном.

- То же сказал нам твой товарищ, бывший здесь часа два тому назад, но я не поверил ему!

- Напрасно: человек этот говорил правду.

- Ты сам видел этих франджи?

- Да.

- Сколько их?

- Двое.

- Сто тысяч дьявольских хвостов! - завопил Бассо. - Уверился ли ты, наконец, дружок, что те два кабила надули тебя? Признайся, по крайней мере!

- Не торопись, Бассо, - ответил благородный провансалец и, повернувшись вновь к бедуину, спросил его:

- Кто еще был с франджи?

- Двое мавров, молодая женщина и негр.

- Понял? - кричал Бассо.

- Замолчи, несносный, дай мне спросить Где лагерь твоего хозяина?

Бедуин задумался на минуту, потом ответил:

- Милях в пятидесяти отсюда; караван медленно двигается к Атласу.

- Он еще не достиг гор?

- Достигнет только через пятьдесят или шестьдесят часов, потому что караван почти исключительно состоит из вьючных верблюдов.

- В таком случае мы можем отдохнуть до завтра, - сказал Рибо, быстро приняв решение.

- Отдохнуть! - воскликнул Бассо. - Ты хочешь дать им уйти!

- А ты хочешь погубить лошадей, - ответил резко Рибо. - Когда они сдохнут, на чем будешь скакать? На своих двоих?

- Каких кляч дает нам правительство! А требует от нас особенно хорошей службы!

- Эти бедные животные сделали все возможное. Ну, идите спать, а ты, бедуин, ложись около своего верблюда. Завтра ты поведешь нас.

Спаги, счастливые перспективой отдыха, опять вошли в палатки. Бассо первый бросился на пол; Рибо же остался снаружи, под предлогом докурить трубку. На самом деле он выкурил несколько трубок, как бы забыв, что в Алжире рано наступает заря.

Славный провансалец не мог думать об отдыхе, он ломал голову над тем, как спасти графа.

Он не мог больше вести отряд, куда хотел. Проклятые бедуины испортили весь его план, к тому же Бассо не даст себя провести второй раз. Тут пахло отставкой или еще худшим.

Вдруг он как будто нашел выход из ужасного положения, перестал курить, медленно вытряс трубку, вытащил кошелек и высыпал на руку его содержимое.

- Семь золотых, - сказал он, - достаточно, чтобы подкупить двух бедуинов.

Он обошел палатки, чтобы убедиться, что все спят, особенно страшный Бассо. Услышав громкий храп спаги, он подошел к спавшему около своего верблюда бедуину.

- Встань, друг, - сказал он шепотом, сильно тряся его.

- Что ты от меня хочешь, франджи? - спросил сын пустыни.

- Подними своего верблюда и следуй за мной. Я должен поговорить с тобой и, может быть, угостить тебя золотом.

Услышав слово "золото", бедуин быстро повиновался. Он погладил своего махари, пошептал ему на ухо, поднял его и последовал за сержантом.

Шагах в двенадцати от лагеря они остановились.

- Ты мне поклянешься головой, что те, кто идет с вашим караваном, - франджи? - спросил сержант.

- Клянусь бородою Пророка.

- Верю вашей великой клятве. Хочешь заработать две-три золотых монеты?

Глаза бедуина заблестели вожделением.

- Я должен убить этих франджи? - спросил дикарь.

- Оставь в покое этих людей, они - мои друзья. Ты должен сделать одно: сесть на верблюда и вернуться к твоему хозяину.

- Только? - спросил удивленный бедуин.

- Ничего больше.

- Ты шутишь, франджи!

Рибо вынул из кошелька три золотых и положил их в ладонь сына пустыни, прибавив:

- Предупреждаю тебя, что, если мои солдаты придут в ваш стан, тебе придется устроить так, чтоб они тебя не увидели.

- У наших плащей глубокие капюшоны, лицо легко укрыть.

- Хорошо, поезжай.

Бедуин спрятал золотые, поднял верблюда и сел в седло.

- Прощай, франджи, - сказал он. - Я буду тебе другом.

- Да хранит тебя Аллах! - ответил Рибо.

Убедившись, что верблюд с человеком исчезли, он вернулся и вытащил из ножен саблю.

- Мне жаль бедных животных, - прошептал он, - но все средства хороши для достижения цели. Необходимо задержать спаги.

Еще раз обошел он палатки, прислушиваясь у каждой из них. Солдаты храпели, а Бассо своим храпом изображал расстроенную гармонику.

- Можно действовать, - пробормотал сержант. - Эта Афза, должно быть, была несчастьем для всех нас!

Он подавил вздох, взял в руки саблю и пистолет и подошел к лошадям. Бедные, замученные животные спали, прижавшись друг к другу.

Рибо, твердо держа саблю, перерезал горло трем из них. Раненые животные стали биться и перепутали всех остальных.

Рибо спрятал свое окровавленное оружие в ножны, сделал два выстрела в воздух и громко закричал:

- К оружию, к оружию! Предательство!

Спаги, мгновенно разбуженные, выскочили из палаток, хватаясь за ружья.

Все кричали, все спрашивали:

- Что случилось?

- Где предатели?

- Кто стрелял?

- Сержант Рибо!

Бассо выскочил один из первых, поминая тысячи хвостов дьявола.

- Рибо, что случилось? - спросил он у сержанта, пистолет которого еще дымился. - Тебе что-нибудь приснилось? Я никого не вижу.

- А бедуина видишь? - спросил Рибо.

- Как! Его нет?

- Он удрал, мой милый.

- Пусть его пропадает! Мы найдем аль-Мадара без него. Мы его догоним.

- На каких лошадях?

- Шкура кривого дьявола! На наших, конечно, - заорал Бассо. - Ты, кажется, с ума сошел!

- Вот ты иди посмотри, что наделал этот пес бедуин.

- Рибо, ты меня пугаешь?

- Я тебе говорю: посмотри на наших лошадей.

Сержант колебался, испуганный словами, предвещавшими какое-то большое несчастье, потом бросился к животным.

Целый поток самых ужасных ругательств раздался среди ночи. Бассо рвал на себе волосы.

- Ах, мошенник! - кричал он, нанося себе удары кулаком по голове. - Убил у нас трех лошадей! Каторжный! А я еще доверял ему! Все, что ли, в заговоре? Кабилы и сенусси, и бедуины - все покровительствуют этому венгерскому псу! А награда исчезает из глаз! Будь ты проклят, хромой черт и все хвосты твои!

- Я ведь предупреждал тебя, что опасно доверяться этим разбойникам, - сказал Рибо.

- Не мог я думать, что они уж до такой степени мошенники...

- А теперь, что нам делать теперь?

- Меня спрашиваешь? Шкура хромого дьявола! Я хочу догнать аль-Мадара и убедиться собственными глазами, с ним ли граф и тосканец.

- Как же мы догоним его без трех лошадей?

- Рано или поздно, а мы доберемся до этого аль-Мадара!

- Где мы найдем его?

- Мы поедем вдоль подошвы Атласа.

- Как хочешь

- Ты сомневаешься?

- Я думаю, приятель, что они все время надувают нас.

- Дело кончится тем, что я застрелю как собаку милого аль-Мадара, если он одурачил меня У меня есть разрешение, а бедуином меньше или больше, это не важно. Ну, ребята, убирайте палатки и садитесь по двое на самых крепких лошадей. Едем!

XXII. Спасение

- Мошенник!

- Я мошенник?

- Негодяй бедуин!

- Это слишком!

- Ты преступил правила гостеприимства сынов пустыни, ты - сын бешеной собаки!

- Если ты не перестанешь, франджи, я с тебя сдеру шкуру. В моей власти тридцать послушных людей.

- Хоть бы у тебя, паршивый турка, их было сто, мне наплевать!

- Ты сказал - турка?

- Голова турки!

- Кафир, довольно!

- Нет, едок свинины!

- Как! Ты смеешь так называть магометанина? Где это ты видел, чтобы я ел свинину? Эта скотина годится только для неверных!

- Ты ешь ее потихоньку.

- Кто тебе это сказал?

- Известно, что бедуины только хвастают, что они мусульмане, а сами едят свинину.

- Это слишком!

- А еще едят змей.

- Довольно!

- А также саранчу и червяков. Хохот покрыл последние слова.

Люди аль-Мадара столпились около палатки, к кольям которой были крепко привязаны Энрике, граф и Афза, и потешались над ругательствами, которыми тосканец осыпал предателя

В то время как граф и Звезда Атласа казались внешне спокойными, почти покорными своей участи, впечатлительный адвокат, напротив, был в ярости из-за того, что его привязали, сделав беспомощным, и источал весь свой лексикон оскорблений в адрес бедуина.

Граф уговаривал его быть спокойнее, но он продолжал в том же духе.

- Кончил ты? - кричал аль-Мадар. - Мне пора спать, и я не люблю, чтобы меня беспокоили болтовней.

- А! Ты думаешь, что ты будешь храпеть спокойно этой ночью, растянувшись на мягком ковре, в то время как мы тут будем стоять связанные? - отвечал Энрике. - Я не дам тебе глаз закрыть ни на минуту!

- Я могу в конце концов потерять терпение, франджи!

- А я его уже потерял!

- Ты не знаешь, на что способен бедуин, когда его выведут из терпения

-Что еще? Неужели ты, кусок испорченного черного хлеба, осмелишься дотронуться до белого каравая? Ты слишком хвастаешься, мой милый!

Бедуин бросил на Энрике злобный взгляд и, дотронувшись до своего ятагана, закричал:

- Я тебе обрежу язык, если ты не замолчишь!

- А потом что? А где потом будет прятаться великий и грозный аль-Мадар? Не у белых, ибо они дорого заставят тебя заплатить за такую жестокость, хотя бы и совершенную над беглецом из бледа; не у сенусси, покровительством которых мы пользуемся; не у кабилов Атласа - наших друзей. Ты просто осел, великий сын пустыни.

Аль-Мадар, еще раз выругавшись, отвернулся, говоря:

- Реви ты, как дикий зверь, а я все же отлично высплюсь.

Сказав это, он вошел в палатку, и его люди последовали его примеру. Четыре бедуина, вооруженные до зубов, остались сторожить пленных. Сначала тосканец продолжал кричать, но заметив, что никто не слушает его, прекратил свои ругательства.

- Пора была тебе кончить, - сказал граф, - у тебя язык острый, как ятаган.

- Которому, однако, не удалось прошибить шкуру этого крокодила, - ответил со смехом Энрике. - Проклятый каторжник! Так предательски обмануть нас! А Хасси? А марабут? Что с ними?

- Если бы их поймали, - ответил граф, - они были бы здесь с нами. Им, верно, посчастливилось спастись.

- Что же они не вернулись к нам?

- Если Хасси свободен, он не оставит нас, но не будет столь безрассуден, чтобы броситься в объятия аль-Мадара. Атлас близко; у марабута много друзей среди горных кабилов, и он пользуется поддержкой сенусси. Эти два человека не будут терять времени. Я надеюсь увидеть их завтра во главе отряда кабилов. Поэтому я довольно спокоен. Наш плен не будет долгим, уверяю тебя.

- Если не явятся раньше спаги!

- Вот это было бы горе, - сказал граф. - Если бы Рибо удалось удержать их дня на два, наши несчастья были бы кончены, потому что Атлас уже близок!

- В таком случае и мы можем отдохнуть, в надежде что завтра увидим тридцать отсеченных бедуинских голов.

Они попросили сторожей немного отпустить веревки, чтобы можно было лечь, на что те сейчас же согласились; один из них даже предложил Афзе какой-то коврик.

Ночь прошла спокойнее, чем ожидали пленники. Не явился ни один спаги, но также и ни один кабил. Стало быть, Хасси не мог в продолжение ночи достигнуть деревень кабилов? Это был вопрос, который задавали себе трое несчастных узников. Они не подозревали, что с друзьями случилось несчастье, что мавр и марабут сидели без движения в зыбучих песках, готовых поглотить их, если бы они покинули два спасительных ящика, поддерживающих верблюда.

Солнце уже взошло, когда Энрике, внимательно следивший за всем, что происходило в лагере, заметил в нем оживленное движение. Тревожные крики раздавались на западной стороне лагеря, и группы людей бросились бежать в ту сторону, между тем как другие торопились навьючивать верблюдов, которых при караване было достаточное количество.

- Слушай, - сказал Энрике. - Есть что-то новое!

Дрожь пробежала по лицу мадьяра, и взгляд его с тревогой обратился на Афзу, все время выказывавшую необычайное спокойствие.

- Ты слышал, граф? - спросил Энрике.

- Да, слышал и не посмел ответить сразу. Наши избавители не придут с этой стороны, но внезапно спустятся с гор.

- Стало быть, это спаги?

- Подождем немного, не станем спешить со своими заключениями. Граф обратился к сторожевым бедуинам, вставшим и внимательно вглядывавшимся в горизонт, заслоняя глаза рукой от солнца.

- Кто там идет? - спросил их граф. - Франджи?

- Нет, - ответил один из бедуинов. - Видны две темные точки, - вероятно, махари. Должно быть, друзья возвращаются в лагерь.

- Откуда?

- Это мог бы сказать только начальник.

- Не верю ничему, что говорят эти негодяи, - сказал тосканец. - К счастью, у нас самих есть глаза.

Сторожевой бедуин не ошибся: через несколько минут к лагерю подъехали два махари, все вспотевшие и с трудом переводившие дух. На них вернулись два бедуина, отправленные на поиски спаги и съехавшиеся на обратном пути.

Аль-Мадар тотчас же принял их в своей палатке, надеясь, что они привезли известие о французах, которое поможет ему получить награду, не возвращаясь в блед.

- Вы догнали их? - спросил он.

- Да, - ответил получивший золотую монету от Рибо, - и можем прибавить, что они едут сюда, потому что мне удалось рассмотреть их в то время, как они в кустах снимали свои палатки. Однако я заметил одну вещь, которая меня беспокоит.

- Говори скорей.

- Когда я с ними расстался, все были на конях; когда же увидал их едущими перед собой - у троих лошадей не было.

- Они пали от утомления.

- Нет. Пропустив их мимо, я вернулся на место их стоянки и увидел трех лошадей в луже крови. Кто-то зарезал их.

- Что же ты думаешь по этому поводу? - спросил аль-Мадар с нетерпеливым движением.

- Если ты не пошлешь им навстречу махари, то тебе придется ждать очень долго.

- Сколько их?

- Четырнадцать.

- У нас хватило бы скакунов для всех. Мне самому хочется поскорей добраться до Атласа и избавиться от этих людей.

Он позвал своего помощника и отдал ему несколько приказаний.

Через десять минут два бедуина выехали из лагеря с шестнадцатью вполне оседланными верблюдами-бегунами, направляясь на восток.

Этот отъезд, конечно, не укрылся от пленников.

- Они поехали навстречу спаги! - воскликнул тосканец, у которого сердце екнуло. - А папаша Хасси и марабут пропали. Если через двенадцать часов их не будет здесь, нас повезут в блед, и тогда нас не спасут ни кабилы, ни сенусси. Дело идет к концу, не правда ли, граф?

Мадьяр подошел к Афзе, насколько ему позволили веревки.

- Звезда Атласа не испугается смерти? - спросил он взволнованным голосом.

- Нет, господин, - спокойно ответила Афза. - Если мне дадут умереть рядом с тобой, я без страха буду смотреть на ружья солдат, направленные против нас. Мне только тяжело уйти из жизни, не увидавшись с отцом. Жизнь моя принадлежит тебе. Если тебя убьют, и я хочу пасть рядом с тобой.

День тянулся без конца для несчастных, привязанных в палатке, откуда они не могли видеть происходившего в лагере. Энрике по временам начинал бранить бедуина, но не в глаза, так как тот был настолько благоразумен, что весь день не показывался. Он был уверен в своей удаче и не желал попусту портить себе кровь.

Было уже довольно поздно, и ничто не нарушало спокойствия в лагере, как около десяти часов, в то время, когда багровая луна восходила над Атласской цепью, пленники услыхали вдали хорошо знакомый рожок.

Энрике, крепко связанный, с трудом приподнялся.

- Спаги! - воскликнул он, бледнея.

За рожком последовало несколько выстрелов, приветствуемых со стороны бедуинов дикими криками.

- Конец, - сказал граф, весь посинев. - Бедная Афза, зачем ты вышла замуж за меня! Я приношу тебе одно несчастье.

Звезда Атласа отвечала со своим обычным спокойствием:

- Я счастлива, что могу умереть вместе с моим господином. Весь лагерь был в движении; бедуины спешили вооружиться, как будто им предстояло сражение, а из тюков с товарами были местами устроены как бы укрепления, за которыми можно было выдержать натиск кавалерии.

Аль-Мадар отправился на восточный конец лагеря в сопровождении двенадцати человек - числа, равного числу спаги.

Через четверть часа Рибо и посол подъехали к предводителю бедуинов на махари, которые были высланы им навстречу.

Спаги, соблюдая негласно установленные в пустыне правила, остановились в двухстах или трехстах шагах и тотчас же разбили маленькие палатки.

Вместе с махари они привели и своих лошадей, но они, за исключением чистокровного скакуна Рибо, были в ужасном состоянии.

- Привет франджи! - закричал аль-Мадар, делая несколько шагов навстречу обоим сержантам. - Бедуины гостеприимны, и, если вы желаете отдохнуть в моем лагере, вам стоит только сказать.

- Нам хорошо и в наших палатках, и мы предпочитаем договариваться на нейтральной почве. Правда, что ты поймал двух беглецов из бледа?

- А также дочь Хасси аль-Биака, верблюдовода, - ответил аль-Мадар с некоторой гордостью. - Я умею обделывать свои дела, когда знаю, что могу заработать что-нибудь.

Услыхав эти слова, Рибо позеленел и должен был употребить чрезвычайное усилие воли, чтобы не выдать себя.

- Ну, давай договариваться, - сказал он отрывисто. Бедуины принесли ковры, на которых два француза уселись против аль-Мадара, между тем как разносили кофе.

Рибо, отдавая дань местным обычаям, отпил несколько глотков ароматного напитка, а затем спросил:

- Так они в твоих руках?

- Да, франджи.

- Но ведь их было шестеро?

- Трое бежали, не знаю куда. Да мне до них и дела нет. за них никакой награды не дадут.

- Можно увидеть твоих пленников?

- Нет, погоди, прежде надо сговориться.

- Начальник бледа обещал триста цехинов за поимку беглецов и женщины. Если эти деньги у вас с собой, я готов уступить вам всех троих; если же у вас денег нет, поезжайте за ними в блед.

- Ты с ума сошел! - воскликнул Рибо. - Или ты думаешь, что франджи способны нарушить данное слово? Сними свой лагерь, поедем в блед, и тебе там заплатят. Мы, солдаты, не возим с собой таких больших денег.

- Вернуться мне туда со своим караваном?! Об этом и думать нечего. Я везу товар для кабилов и терять времени не могу, иначе встречу большие затруднения в горах, - сказал аль-Мадар.

- Чего же тебе бояться со стороны кабилов? - спросил Бассо.

- Отцу девушки удалось бежать с марабутом; они будут просить покровительства сенусси, и, если я промедлю, мне придется плохо.

- Кто тебе сказал, что сенусси будут им покровительствовать?

- Они сами.

- А ты и поверил? Они просто хотели напугать тебя. Сенусси никогда не заботились о дисциплинарных из бледа.

- Ты можешь говорить, что хочешь, я не послушаюсь тебя. Атлас слишком близок, чтобы мне уходить от него. Привези деньги, и я сохраню тебе беглецов; если не привезешь, я продам их туарегам пустыни, - за девушку мне дадут хорошую цену.

- Да где же нам достать таких денег? - вторично спросил Бассо, начинавший терять терпение.

- Не мое дело, - ответил бедуин, - или давайте деньги, или я уйду в горы.

- В таком случае одному из нас следует ехать в блед, предупредить вахмистра. Пусть другие останутся присматривать за собакой-бедуином, чтоб он не дал тягу.

- Кто же поедет?

- Я, - ответил Бассо. - Дней через шесть я вернусь с вахмистром и подкреплением из спаги.

- Делай как хочешь, - ответил Рибо.

Бедуин, несмотря на все свои усилия, не мог понять ничего из этого разговора, который сержанты вели по-французски. Бассо обратился к нему:

- Дай мне твоих лучших бегунов-махари, я поеду в блед и привезу тебе деньги; мои спаги останутся при тебе, надзирая за пленниками.

- Что же, пожалуй, - ответил аль-Мадар, - а я тем временем отправлю часть своих людей с кое-каким товаром в горы.

- Никто тебе не мешает.

Сержанту привели двух лучших махари из всего каравана.

- Ты возьмешь с собой одного из спаги? - спросил Рибо.

- Нет, я предпочитаю скакать один. А ты смотри в оба за бедуином. Как бы он не провел тебя: негодяи на все способны.

- Я знаю их не хуже тебя.

Бассо простился, махари полетели как птицы и скоро скрылись за кустами.

Бедуин снабдил спаги припасами, и они ушли к себе в палатку готовить ужиа Рибо поглядел вслед удалявшемуся сержанту.

- Не вернуться ему во Францию, - подумал он. - Если не граф, то кто-нибудь другой отомстит ему за всех несчастных, кого он мучил в бледе. Но что же делать теперь? Семь дней - время долгое, а вместе с тем короткое. Если Хасси умер - все кончено, и я уж не знаю, что будет.

Он намеревался вернуться в палатку, как вдруг рядом с ним откуда-то вынырнул человек. Рибо инстинктивно схватился за пистолет и нацелился на пришельца, окликнув его:

- Кто там?

- Ты не узнал меня, франджи? - спросил как будто знакомый голос.

- Кто ты?

- Ару.

У сержанта вырвалось восклицание удивления.

- Ты? Верный слуга Хасси аль-Биака? Зачем ты здесь?

- Я думаю, Пророк послал меня, чтоб спасти моего господина...

- А где он? В горах?

- Нет, он часах в трех пути отсюда застрял в зыбучих песках, откуда ему не выбраться без чужой помощи. Господину удалось бежать вместе с марабутом, но их застиг ураган, и они попали в зыбучие пески.

- А ты как выбрался из них?

- Я упал прежде, чем они попали в болото, и мне удалось найти их по следу.

- Ты полагаешь, что твой хозяин еще жив?

- Да, ящики с богатствами - приданым его дочери - помешали его махари провалиться в песок. Но если мы скоро не поможем им, они умрут с голоду или от солнечного удара.

- Достаточно ли будет двух лошадей, чтобы вытащить их из песков?

- Достаточно.

- Подожди меня здесь, не показывайся никому; от спасения твоего господина зависит спасение всех.

Рибо быстро составил план действий.

Он вернулся в лагерь, освещенный кострами, наскоро поужинал со своими людьми и, отведя в сторону капрала, сказал ему:

- Тут творится что-то, что меня тревожит. Бедуин плутом рождается, плутом и умирает.

- Они что-нибудь замышляют против нас?

- Может быть, и нет; но кто знает? Я хочу сам во всем убедиться. Ты видел, что два бедуина направились к Атласу? Я поеду посмотреть, что творится у подножия гор. У нас есть еще две относительно свежие лошади?

- Ваша и лошадь Бассо.

- Прикажи сейчас же оседлать их.

- Зачем же обеих?

- Мне лучше знать, зачем.

Через две минуты скакуны, единственные еще сохранившиеся после бешеной скачки, были готовы.

- Смотри в оба, - сказал Рибо на прощанье, - и если я задержусь, не беспокойся.

- Как мне держать себя с предводителем бедуинов?

- Оставайся в нашем лагере, и больше ничего. Если спросят обо мне, скажи, что я сплю.

Рибо натянул поводья и направился к месту, где оставил Ару.

Луна зашла, и на равнине царила полная темнота, сгущавшаяся еще и от тумана. Над горами по временам вспыхивала молния, но грома слышно не было.

Боясь, что за ним подсматривают, сержант сделал довольно большой крюк, прежде чем направился к кустам, где скрывался Ару.

Негр сел на приведенного скакуна, и оба всадника направились на юг, к гигантской горной цепи.

Скоро огни, освещавшие лагерь, потухли вдали; из кустарника доносился зловещий вой шакалов, по временам почти из-под ног лошадей выскакивала гиена и оглашала ночь своим хохотом.

Рибо и Ару ехали часа два, когда до их слуха донесся слабый звук выстрела.

- Выстрел из пистолета, - сказал сержант.

- Это стреляет хозяин, - объяснил Ару. - Я посоветовал ему стрелять, чтобы мне легче было находить дорогу.

- Стало быть, он уже недалеко?

- Недалеко, я узнаю место, по которому мы ехали вчера.

- Погоняй лошадь; если и падет - ничего.

- Нет, франджи, ее надо сохранить для хозяина, чтобы он скорее мог добраться до Атласа. Махари погибли, а Хасси не бросит приданого Афзы.

- Оно пригодится графу, если он захочет вернуться в Венгрию.. В это мгновение послышался второй пистолетный выстрел, на этот раз гораздо ближе. Рибо ответил выстрелом из ружья и пришпорил было свою лошадь, но она - так же, как лошадь Ару - по совершенно непонятной причине артачилась.

Почва с каждым шагом становилась все хуже.

Кустарник сменился зарослями камыша и болотных растений, и лошади часто уходили в песок чуть не по колено.

Ясно обозначилась близость зыбучих песков, и вперед можно было продвигаться только с крайней осторожностью.

Вдруг в пяти шагах от Рибо блеснул огонь, а вслед за тем грянул выстрел и послышался голос:

- Это ты, Ару?

- Я, хозяин! Франджи, останови лошадь и слезай. Опасное место близко.

Возвысив голос, негр крикнул:

- Хозяин, мы пришли тебе на помощь.

Оба спешились и подходили, держа лошадей в поводу. Почва опускалась под их ногами, однако они еще не переступили черты коварных песков.

- Остановись, франджи, - сказал Ару через несколько минут. - Дальше - смерть.

- Чувствую, - ответил Рибо, уже чуть было не провалившийся. Они дошли до зыбучих песков.

В тридцати шагах впереди Хасси аль-Биак и марабут, сидя на драгоценных ящиках, которым были обязаны сохранением жизни, старались держать высоко голову верблюда, все еще надеясь спасти животное.

- Здравствуй, брат! - приветствовал мавра сержант. Есть у тебя веревки?

- Есть, - ответил Хасси. - И сбруя есть, и ящики перевязаны веревками.

- А у меня есть веревки от палаток, - сказал Ару. - Всех вместе хватит.

XXIII. На Атласе

Прежде чем приступить к спасению погибавших, Рибо пододвинулся к ним насколько возможно ближе, ощупывая землю бамбуковой палкой, и скоро увидел, что дальше идти нельзя. Он быстро окинул взглядом пространство, отделявшее его от махари.

"Шагов двадцать, - подумал он. - Надо попытаться вытащить все".

Ару и Хасси поспешно связали веревки и готовились бросить их.

Задача спасения казалась Рибо не особенно затруднительной: надо было только удостовериться, могут ли ящики держаться на воде, которая, вероятно, имела не более трех футов глубины.

- Брат, - закричал сержант мавру, - попробуй обрезать ремни, которыми привязаны ящики на спине махари.

- А махари? - спросил Хасси.

- Его придется оставить; мы можем дать тебе двух лошадей, они тебе при подъеме на горы будут полезнее, чем махари. Бросай нам свою веревку, а мы бросим тебе нашу. На этих зыбучих песках нужна крайняя осторожность.

Веревки были брошены и привязаны к ящикам; затем Хасси при помощи марабута, владевшего только одной рукой, стащил ящики с седла, предоставив несчастного махари его участи.

К общей радости, ящики, хотя и очень тяжелые, погрузившись на три четверти своей высоты, еще держались на воде. Спасение было обеспечено.

Оставалось только сдвинуть с места этот импровизированный плот с двумя людьми, сидевшими на нем.

Махари же, не поддерживаемый ничем, все опускался, несмотря на все его усилия выбраться, которыми он только расширял открывавшуюся под ним могилу.

Сознавая свою страшную судьбу, он отчаянно ревел, поворачивая голову в сторону людей, которых поддерживал до тех пор. Его большие умные глаза выражали неописуемый ужас.

Постепенное, но неуклонное погружение этой трепещущей массы было потрясающим зрелищем. Его можно было сравнить с кроликом, постепенно исчезающим в длинном теле питона или боа.

Ару и Рибо старались тянуть веревки как можно скорее, боясь, что ящики с людьми могут каждую минуту погрузиться в воду.

Переезд совершился благополучно, и измученные продолжительным страхом и истощенные голодом мавр с товарищем могли наконец стать на твердую землю.

В ту же минуту голова махари скрылась под водой.

Хасси протянул Рибо руку, говоря:

- Я тебе обязан жизнью. Что могу я сделать для тебя? Приданое дочери в твоем распоряжении.

Сержант отрицательно покачал головой.

- Сохрани его для Афзы и ее мужа, - сказал он. - Оно будет им полезнее, чем мне. С меня достаточно и моего жалованья.

- Дочери и графу это богатство уже не нужно, - печальным голосом сказал Хасси.

- Почему?

- Бедуины, вероятно, уже убили их.

- Ошибаешься: они еще в лагере бедуинов - в ожидании вахмистра.

- Значит, все равно пропали.

- Конечно, если ты не поторопишься. Я сделал все возможное, чтобы спасти всех; судьба была против меня. Сейчас же отправляйся с марабутом просить помощи у кабилов и сенусси и спуститесь с гор большой толпой: вам придется дать настоящее сражение бедуинам и спаги, поддерживающим их. Мулей-Хари пользуется большим влиянием в горах, и ему там ни в чем нет отказа.

- Хорошо, - сказал Хасси, - мы отправимся просить помощи у сенусси.

- Ты знаком с каким-нибудь влиятельным шейхом? - спросил Рибо марабута.

- Мы обратимся прямо к Сиди Омару, очень влиятельному человеку. Он все может сделать. По одному его знаку горные кабилы возьмутся за оружие, а если этого будет недостаточно, он пошлет к туарегам и тиббу великой пустыни.

- Это я вам советую сделать как можно скорее, потому что дней через пять-шесть Бассо приедет с вахмистром, в сопровождении хорошей охраны, с которой вам придется померяться.

- Бассо? - повторил марабут, скрежеща зубами. - Ведь это он искалечил меня. Не так ли, франджи?

- Именно он.

- Это надо запомнить. Увидев, я его сразу узнаю.

- Ты замышляешь месть? - спросил Рибо.

Марабут остерегся ответить. Но ужасный огонь, сверкнувший в глазах, выдал его.

- Теперь поезжайте, - сказал сержант. - Оставляю вам лошадей и Ару.

- А ты? - спросил Хасси.

- Я вернусь на стоянку пешком и дорогой выдумаю какую-нибудь сказку, чтобы объяснить исчезновение лошадей. В конце концов, в Алжире нет недостатка в львах, и всем известно, что они не пренебрегают кониной.

Хасси и Ару навьючили ящики на более крепкую лошадь, а марабута, совсем ослабшего, посадили на другую.

- Что же я могу сделать для тебя? - повторил свой вопрос Хасси.

- Повторяю тебе, что мне ничего не надо! Уж если так хочешь, попроси дочь, если ей удастся добраться благополучно до Европы, чтобы она когда-нибудь вспомнила о Рибо.

Мавр вздрогнул. Он устремил на сержанта свои черные глаза и сказал с некоторой горечью, в которой слышалось раскаяние:

- Знаешь, что...

- А что?

- Что я ошибался в тебе... Ты хороший человек... - И мавр пожал руку Рибо.

- Говорят, что так, - ответил сержант смеясь. - А теперь поспеши: от твоей быстроты зависит спасение дочери и других.

- Едем! - сказал Хасси. - Прямо к Сиди Омару.

- Не думай, что подъем на горы будет легок, особенно с этими тяжелыми ящиками. Лошадь долго не выдержит с ними, - сказал марабут.

- Не оставить ли их здесь?

- Нет, мы закопаем их в ущелье Кадир. У лошадей спаги под чепраком всегда есть кирка и заступ с короткой ручкой для постановки палаток; мы живо выкопаем яму. Да и не безопасно было бы поехать к кабилам с таким богатством.

Хасси взял под уздцы первую лошадь и пошел вслед за Ару. Марабут ехал за ними.

Два часа спустя они начали подниматься на первые предгорья чудной горной цепи, направляясь к Кадирскому ущелью - дикой, глубокой щели, замкнутой гигантскими скалами, почти закрывающими вход в нее, что делало это ущелье местом, очень удобным для долгой защиты.

На высоте пятидесяти метров Хасси и Ару выкопали в хорошо скрытом месте глубокую яму и спрятали в ней ящики, так как уже утомленные лошади были не в состоянии карабкаться на крутые возвышенности с такой тяжестью.

Отметив место камнями, разложенными в определенных местах, путешественники продолжали свой путь, спеша к кабильским деревням.

Светало, и в считающихся самыми прекрасными во всей Африке горах, всю ночь оглашаемых рыком львов, водворилась тишина.

Когда путники шли дубовыми лесами, утренний ветерок весело шелестел в верхушках деревьев; птицы чирикали и распевали во все горло; в расселинах шумели потоки, а издали доносился шум водопада

Величественное солнце показалось из-за самых высоких вершин, рассыпая свои золотые лучи по этой массе зелени, насыщенной влагой.

У подножия расстилались с одной стороны огромная бесплодная пустыня Сахара, с другой - выжженная равнина Нижнего Алжира, кое-где поросшая скудным кустарником.

Чудная же цепь Атласа, богатого водой, тенью, огромными первобытными лесами, возвышалась между этими двумя пустынями.

Путники продолжали подниматься по ущелью, которое быстро сужалось. Хасси зарядил свое ружье, потому что приходилось опасаться встречи со львом или леопардом.

В полдень была сделана небольшая остановка: позавтракали остатками провизии, захваченной с собой, и затем направились через лес по тропинке, которая должна была привести к какой-нибудь кабильской деревне.

Шли с еще большей осторожностью, внимательно всматриваясь в кусты, где мог скрываться дикий зверь.

Ару и марабут зарядили также свои пистолеты, опасаясь каждую минуту какой-нибудь неожиданности со стороны голодных и страшных обитателей леса. К счастью, дело обошлось безо всякой неприятной встречи: попадались только газели да гиены, вовсе не желавшие знакомиться со страшным оружием, и к вечеру путешественники дошли до первой кабильской деревни, где, благодаря марабуту, встретили радушный прием.

Кабильские деревни покрывают весь северный склон Атласа в сторону Алжира; они расположились поодиночке, но на достаточно близком расстоянии одна от другой, чтобы в случае надобности оказать взаимную помощь.

Обыкновенно в них двадцать-тридцать мазанок из сухой грязи, имеющих форму больших кубов, с узенькими отверстиями, служащими окнами и одновременно бойницами. Хижины окружены оградой; вечером здесь собирают толстохвостых баранов, защищая их от львов и леопардов, которых очень много на Атласе.

Издали мазанки кажутся небольшими крепостцами, хотя в действительности они не выдерживают даже сентябрьских и октябрьских дождей.

Жители этих деревень всегда доставляли много хлопот французам и до сих пор, можно сказать, сохранили в своих горах почти полную независимость.

Это очень красивые люди маврской крови, стройные, высокие и храбрые. Большая часть их - пастухи, но также есть много искусных оружейников, и звуки молотка раздаются весь день в Атласских горах, сливаясь с блеянием овец и шумом потоков.

Выделываемое оружие служит постоянной угрозой кафирам, а также всем неверным. Стоит какому-нибудь Бу Алену поднять знамя восстания или какому-нибудь "святому человеку" из куббы развернуть зеленое знамя Пророка, и все кабилы спускаются со своих гор, готовые вступить в кровавый бой.

Абд аль-Кадир, лев Алжира, мог столько лет бороться с французскими войсками, пытавшимися завоевать эту обширную область, только благодаря атласским кабилам, которых французы, правда, постоянно побеждали, но не могли покорить.

На следующий день Хасси и два его товарища после продолжительного совещания с шейхом деревни отправились на трех хороших мулах в лагерь сенусси, одного слова которых было достаточно, чтобы призвать к оружию всех атласских кабилов.

Переезжая из деревни в деревню, где встречали гостеприимный прием - так как горные жители знали Мулей-Хари, - маленький отряд через три дня достиг своеобразной крепости, окруженной земляными бастионами и стоявшей на вершине одной из самых высоких гор.

Здесь жил Сиди Омар, глава могущественного религиозного союза, господствующего и до наших дней над всей Северной Африкой до Сенегала и Нигера с одной стороны, и до Нила - с другой.

Основателем этой секты был скромный алжирский юрисконсульт по имени Сиди Мухаммед бен Али аль-Сенусси, принадлежавший к племени меджахер и родившийся в Мостаганеме, в Алжире, в последние годы турецкого владычеств (*), противником которого он стал впоследствии.

(*) - До захвата в 1830 г. Францией Алжир формально находился под сюзеренитетом Османской империи.

Познакомившись во время своего пребывания в Марокко с философским учением одной мистической секты, он вернулся в Алжир накануне завоевания части этой страны французами и прошел по всем возвышенностям родной области, уча богословию и направляясь на восток, куда его влекла колыбель Пророка и слава нескольких знаменитых мусульманских ученых.

Во время своего паломничества к святым местам Сиди Мухаммед останавливался в разных городах и, между прочим, в Логузате и в Кипро, основывая многочисленные школы, где проповедовал учение, заимствованное из Корана и произведений его толкователей.

Сначала секта встретила сильное противодействие как в Мекке, так и в Константинополе, но, тем не менее, Сиди Мухаммед боролся храбро и, приняв титул калифа и "наместника Бога на земле", собрал вокруг себя много последователей, с воодушевлением примкнувших к новому учению.

Не чувствуя себя в безопасности в Египте, он удалился в пустыню, где сблизился с атласскими кабилами и туарегами Сахары.

Не прошло и пятидесяти лет, как эта секта приобрела такое могущество, что стала смущать спокойствие французского и английского правительства и наделала много хлопот константинопольскому и марокканскому султанам и бею тунисскому.

Теперь у нее есть монастыри, или, лучше сказать, крепости, как на Атласе, так и в оазисах пустыни; она обладает неисчислимыми богатствами, потому что всякий принадлежащий к секте обязуется отдавать в ее пользу два процента со своих доходов.

Организация общества удивительная. Что бы ни происходило в пустыне, на берегах Нила, Нигера и Сенегала - все становится известно калифу раньше, чем европейским и мусульманским правительствам, потому что на службе у сенусси много отборных бегунов-махари, на которых наездники из сахарских племен тиббу и туарегов соперничают в быстроте с газелями.

Как только в Северной Африке вспыхивает восстание, могущественный союз снабжает врагов кафиров оружием и боевыми припасами.

Атлас и Сахара принадлежат сенусси, и горе тому, кто вздумал бы слишком далеко шагнуть в их владения.

Без могущественной поддержки секты Махди (*), конечно, не был бы в состоянии держаться так долго на берегах Нила и провести свои победоносные орды из Нубийской пустыни в Хартум, немилосердно перерезав все египетские гарнизоны, уничтожив в ущелье Каскхили три тысячи солдат Хикс-паши (**) и истребив в столице Нубии Хартуме все передовые аванпосты английского владычества, которые великий Гордон - жертва своей доверчивости - вел, как был уверен, к легкой победе (***).

(*) - Махди Суданский - вождь антиколониального махдистского восстания в Судане, положивший в 1882 г. начало Махдистскому государству. Махдисты очистили всю страну от турецко-египетских и английских войск. Махдистское государство просуществовало до 1898 г.

(**) - 5 ноября 1883 г. близ суданского города Эль-Обейда махдистами был уничтожен 10-тысячный карательный корпус английского генерала У. Хикса и генерал-губернатора Алааддин-паши.

(***) - Генерал Чарлз Джордж Гордон, являвшийся в 1877-79 гг. генеральным губернатором Судана, был послан в 1884 г. английским правительством для подавления восстания махдистов. В 1885 г. был убит махдистами.

Без сенусси не мог бы держаться так долго и мавританский вождь Бу Амама, столько лет наводивший страх на Алжир.

Иногда проходят годы, когда могущественная секта не подает признаков жизни; но приходят другие времена, и она гордо поднимает голову, угрожая даже великим державам, имеющим интересы в Северной Африке.

В1868 году сенусси дошли в своей смелости до того, что объявили отлученным константинопольского султана. Ему пришлось уступить... отвести секте земли и признать за ней привилегии в Триполитании.

Сиди Омар, преемник Сиди Мухаммеда в сане великого калифа, само собой разумеется, не отказал в гостеприимстве Мулей-Хари, так как марабуты - шпионы секты, а вместе с тем хранители оружия, всегда готового к услугам восставших. Сиди Омар в минуту приезда путников пил кофе в небольшой комнате, просто убранной, между тем как негр с выжженными каленым железом на груди словами Аллаха, - в знак того, что он душой и телом принадлежит секте, - готовил своему господину трубку, наполненную душистым табаком - подарком хедива египетского или бея тунисского.

Сиди Омар представлял собой великолепный тип мавра. Он был высокий, сильный, хотя и несколько худощавый, с бронзовым оттенком лица и сверкающими глазами, как бы магнетизировавшими всякого, на кого он устремлял свой взор. Черная, хотя немного редкая, борода еще больше оттеняла правильность черт его лица.

Подобно прочим членам секты, он был одет очень просто: в широкую рубашку из легкой фланели, стянутую в поясе желтым ремнем. Ни на руках, ни в ушах, ни на шее не видно было никаких драгоценностей, - членам секты сенусси строжайше запрещено употреблять золото и серебро, за исключением рукояток сабель или ятаганов.

Могущественный глава секты, как мы сказали, принял Мулей-Хари приветливо: он знал его давно; а Хасси аль-Биак, как потомок калифа гранадского, имел право на известное уважение.

Внимательно выслушав рассказ о происшедшем, покуривая свою трубку, калиф сказал, смотря преимущественно на Хасси:

- Сенусси обычно не лезут в дела, где замешаны кафиры; но так как в твоих жилах течет кровь великих калифов, а один из этих кафиров женился на твоей дочери, и к тому же он не настоящий франджи, то ты имеешь право на нашу помощь. Сколько человек тебе надо?

- Около пятидесяти, - быстро ответил Хасси.

- Завтра ты их получишь А если окажется мало, горы доставят тебе еще больше. Атлас и Пророк простят мне, что я отправлю своих людей на защиту двух человек, не принадлежащих к исламу. Отдохните, вы гости сенусси и состоите под покровительством кабилов Атласа.

XXIV. Цена предательства

Старинная и тяжелая колымага на высоких колесах, колыхаясь, будто среди моря, быстро ехала по нижнеалжирской равнине, влекомая прекрасными лошадьми с длиннейшими гривами. Ее сопровождали двенадцать вооруженных спаги на хороших лошадях, а тринадцатый ехал возле дверцы, крича не переставая:

- Ну, погоняй, скотина-почтальон! Чтоб тебя побрал черт со ста тысячами хвостов! Ты словно в сговоре с этими бедуинами, маврами и кабилами.

Этот спаги был Бассо, а в колымаге сидел толстый человек угрюмого вида, с длинными усами. Он держал в зубах трубку, но она, по-видимому, плохо раскуривалась, и куривший ее сопровождал каждую затяжку проклятиями по адресу алжирского табака и людей, его выращивающих. Пассажиром был жестокий вахмистр из бледа, уже оправившийся после болезни, но не на столько, чтобы ехать верхом.

К счастью, в это время в Алжире не было недостатка в почтовых дилижансах, и вахмистру без труда удалось перехватить один из них, ходивший между деревнями Нижнего Алжира.

Деревенские жители могут подождать своей почты лишних дней пять-шесть и посидеть в своих палатках, вместо того чтобы ехать галопом на четверке хороших лошадей!

Три дня дилижанс катился по равнине у подножия Атласа, останавливаясь только на короткое время в самую жару, и все еще не мог добраться до стоянки бедуинов.

Но до нее уже не могло быть далеко, так, по крайней мере, уверял Бассо, и потому он побуждал почтальона немилосердно погонять и без того взмыленных лошадей.

Солнце заходило в океане огненных лучей, и уже сумерки мало-помалу охватывали небо. Кое-где замерцали звезды, и Бассо радостно воскликнул:

- Вахмистр, я вижу дым, поднимающийся над стоянкой.

- Наконец-то! - ответил усатый начальник, пыхтя как тюлень и отирая с лица градом катившийся пот. - Три дня мы жаримся, словно в пекле. Заплатят мне эти два негодяя за такое путешествие, если только твой бедуин не упустил их.

- Не беспокойтесь: не такой он дурак, чтоб выпустить из рук людей, за которых заплатят звонкой монетой.

- Лишь бы они не вздумали увеличить цену. Ты знаешь, какой ненасытный народ эти бедуины.

- Тогда мошенники познакомятся с нашими саблями, и мы прогоним их в Атлас. У Рибо двенадцать человек, с нами столько же; у начальника же каравана и тридцати не наберется. Вы знаете, что двенадцать спаги никогда не задумаются броситься и на большой отряд арабской кавалерия.

- Да, знаю, но все же я предпочел бы покончить со всем этим, не прибегая к оружию. Эй ты, чертов почтальон, погоняй своих кляч!

Обе стоянки были уже совсем близко. Уже ясно виднелись огни, горевшие вокруг больших шатров бедуинов и маленьких палаток спаги.

- Бассо, дай сигнал о нашем прибытии, - приказал вахмистр. Один из спаги, взяв трубу, проиграл несколько тактов. Через минуту из лагеря Рибо послышался ответ.

- Наши молодцы не испугались этих каналий, - сказал вахмистр. - Сегодня вечером им будет удвоенная порция и угощение. Ну, почтальон, погоняй! Уснул ты, что ли?

Тяжелая колымага, не перевернувшись, преодолела наконец пространство, отделявшее ее от лагеря, и остановилась перед стоянкой спаги, встретивших товарищей громкими криками.

Рибо сразу догадался, кто сидел в дилижансе.

Он подошел к дверце, отворил ее и сказал не вполне твердым голосом:

- Добрый вечер, вахмистр! Не ожидал вас так скоро.

- А, Рибо! - воскликнул начальник, трепля его по плечу. - Это ты, молодец? Ты заслуживаешь награды за свое усердие. Красиво будет выглядеть еще серебряная полоска на нашивке; я уж выхлопочу ее у капитана, когда он дней через десять вернется из Константины. Ты видел пленников?

- Бедуин ни за что не хотел пустить меня к ним. Я вчера собрался было пройти в лагерь и застал всех вооруженными, готовыми пустить в ход силу.

- Что? - закричал вахмистр, принимая трагическую позу. - Они осмелились не пустить французского унтер-офицера? Ну, теперь я здесь, и сил у меня достаточно, чтоб взорвать их всех на воздух с их палатками и верблюдами. Пошли кого-нибудь сказать, что я жду их главаря, а вы, другие, приготовьте ужин: провизии у нас довольно. Я умираю с голоду.

Спаги поспешно разбили палатки и зажгли около них огни. Они готовились жарить барана, когда сторожевые затрубили тревогу.

Предводитель бедуинов с помощником, в сопровождении шести всадников, приблизился к палаткам спаги.

Вахмистр принял их, сидя на коне, но не переставая курить.

- Привет вахмистру! - начал бедуин с поклоном, распахивая плащ, вероятно, чтобы показать, что за поясом у него целый арсенал. - Будь моим гостем.

- Здесь мне лучше, среди моих верных спаги, - ответил вахмистр, ответив на приветствие легким кивком головы. - Пленники у тебя в лагере?

- У меня,

- Я желаю видеть их.

- Погоди, господин, ты еще не выплатил мне награды.

-Ах ты, осел! За кого ты меня принимаешь? Раз я обещал, значит, и привез, скотина ты этакая!

Аль-Мадар не обратил внимания на оскорбление. Он с тревогой оглянулся и быстро пересчитал спаги, готовивших ужин.

- Ты устроил мне западню, франджи? - спросил он. - Зачем ты привел с собой столько людей? Разве без них было мало?

- А тебе какое дело, сколько спаги со мной, когда я приехал заплатить за твое предательство? - закричал вахмистр, пуская бедуину клуб дыма в лицо. - Ну, живо, завтра я намереваюсь вернуться в блед. Сколько у тебя пленников?

- Трое: два франджи и мавританка.

- Прикажи привести ее в отдельную палатку: мне надо переговорить с ней.

- Сначала...

- Знаю: сначала награду, старый плут. Бассо, дай сюда чемодан. Сержант направился к дилижансу и вынул старый чемодан из желтой кожи, вероятно, судя по его виду, совершивший по крайней мере одно путешествие в Мексику.

Вахмистр поставил чемодан перед собой, отпер и, вынув большой кошель, перекинул его с руки на руку.

- Ну, считай, старый бродяга! - крикнул он, бросая кошель бедуину. - Только предупреждаю: скажи ты мне, что недостает хоть одного цехина, я велю обрезать тебе уши и отведу в блед, как разбойника.

Золотые монеты трижды прошли между цепкими пальцами хищного сына пустыни.

- Кончил? - спросил вахмистр.

- Кончил, франджи.

- Значит, пленники мои?

- Пошли за ними, когда захочешь.

- Пусть остаются в твоем лагере до утра; после ужина я повидаю их, а девушку вели отвести в отдельную палатку.

- Будет сделано, франджи.

- Но предупреждаю: мои спаги ночью будут следить за твоим лагерем. Кто знает, что может случиться. Теперь давайте ужинать. Бассо, баранина поспела?

- Ждем только вас, вахмистр.

- Бутылки достал?

- Все, какие нашел.

Спаги устроили из одной палатки стол и покрыли его пальмовыми листьями.

Вахмистр, всегда отличавшийся прекрасным аппетитом, первый принялся за ужин. Спаги последовали его примеру, и скоро от барана остались только косточки.

За бараниной последовали консервы и очень соленый сыр, а также фрукты в изобилии.

- Теперь атакуем алжирскую каабу, - сказал вахмистр, указывая на собрание бутылок. - Разрешаю себе роскошь предложить вам бордо и бургундского. Идите в атаку без штыков и ружей.

Спаги не заставили повторять себе приглашение и, саблями отбивая головки бутылок, пили прямо из горлышка.

Бордо, как всякое вино, ввозимое в глубь Алжира, могло поспорить с любым уксусом; но спаги не обращали внимания на подобные пустяки. Вахмистр не отставал от других и только приказал отнести в свое помещение бутылку лучшего бордо, чтобы завершить ею вечер, как в дверях показался аль-Мадар, говоря:

- Девушка в палатке.

Вахмистр встал, сначала побледнев как мертвец, а затем покраснев, как петушиный гребень

- Одна? - спросил он.

- Одна.

-Друзья, доканчивайте бутылки, а потом окружите лагерь бедуинов.

Обтерев ладонями пыль с лица, закрутив усы и сдвинув картуз набекрень, он пыхтя направился за бедуином.

- Прежде проводи меня к мужчинам, - приказал вахмистр. - Что они делают?

- Бесятся, как дикие звери.

- Отчего? Ты с ними нехорошо обращался?

- Нет, даже приказал отнести им ужин, а они запустили им в лицо посланного. Они с ума сошли с тех пор, как я силой увел от них девушку.

- Понимаю, - сказал вахмистр. - В таком случае мне лучше повидаться с ними завтра утром, когда их связанными посадят в дилижанс. Отведи меня к девушке.

Они пошли по лагерю, мимо многочисленных палаток, мимо верблюдов, махари, лошадей и тюков с товарами.

- Девушка связана? - спросил вахмистр.

- Еще бы! Такую гиену я ни за что не взял бы в жены.

- А я - напротив.

- Дело вкуса.

Они подошли к большой палатке, где слабо теплился масляный ночник. Вход сторожили два бедуина.

- Входи, франджи, - сказал с несколько ироничной усмешкой бедуин, - и попробуй обуздать эту молодую гиену.

Вахмистр отпустил сторожевых бедуинов и вошел в палатку один.

Афза стояла привязанная к центральному колу. Увидев входящего, она вздрогнула, и в глазах ее сверкнули ярость и угроза.

- Ты не ждала меня, Афза? - заговорил вахмистр. - Как видишь, и мертвые иногда возвращаются. Твои руки слишком слабы, чтобы убить человека наповал; но я на тебя не сержусь, я сам держал себя как скотина.

Афза смотрела на вахмистра с некоторым удивлением. Он сел на стоявший тут тюк товаров и сказал:

- Поговорим, моя малютка. Прежде всего скажу тебе, что прихожу к тебе не как враг, но как друг...

- Да? - просто спросила Афза. - Что же тебе нужно?

- Несмотря на твой поступок, я не сержусь на тебя и хочу, чтоб ты стала моей женой.

- А если я тебя не люблю?

- А! Ты все еще продолжаешь любить того, другого? И за что ты любишь его?

- Он спас мне жизнь.

- Эка невидаль! Я бы спас тебя не один, а сто раз...

- До сих пор ты еще ничем не доказал своей любви ко мне.

- Клянусь брюхом тюленя! Что же, прикажешь мне сейчас отправиться на поиски какого-нибудь льва в Атласских горах, чтобы убить его у твоих ног? Странные вы люди, мавры.

- Дай мне в таком случае другое доказательство.

- Какое? Скажи...

- Отпусти пленников.

Вахмистр даже подскочил.

- Ты с ума сошла. Разбойники уже принадлежат военному трибуналу. Через две недели никто не вспомнит о них.

Афза страшно побледнела, из груди ее вырвалось глухое рыдание, которое она не смогла сдержать

- Они виноваты в неповиновении начальству и бегстве; военный трибунал не нежничает с легионерами, да еще такими отпетыми.

- Отпусти их

- А потом? Потерять свой чин и тоже попасть под трибунал?

- Взвали вину на бедуинов.

- Об этом нечего и говорить, моя красавица.

- Ну, так и тебе не видать меня...

- Потише, потише Помни, что и у тебя есть счеты с французским судом.

- Какие?

- А твое покушение на мою жизнь За это каторга или расстрел.

- Ну что же, расстреляй! Женой твоей я никогда не сделаюсь!

- Я сумею заставить тебя... Что ты в конце концов? Простая мавританка, и слишком большая честь, что я снисхожу до тебя.

- Как же ты заставишь меня?

- Прибегну в крайнем случае к силе.

- Так послушай, что я скажу тебе, - отчеканила Афза, - я графа!

Молния, внезапно ударившая в палатку, не ошеломила бы так вахмистра, как это признание.

Он вскочил, весь побагровев, с глазами, выкатившимися из орбит,

- Ты замужем! - закричал он. - Ах, негодяй! И сколько месяцев вы издевались надо мной!

- Ну что же? Женишься ты на мне? - повторила Афза. Ответом послужил поток ругательств.

- Всем вам конец! - заревел вахмистр. - Мужа твоего расстреляют; тебя на каторжные работы за покушение на жизнь офицера. Клянусь брюхом кита! Не ожидал я подобного сюрприза! Мошенники! Так обмануть меня! Я ненавижу тебя. Завтра отправлю тебя в блед с твоим мужем. Увидим, как трибунал отомстит за меня. До завтра, атласская гиена.

Вахмистр вышел, ругаясь по-арабски и по-французски, и вернулся в свой лагерь, строя планы ужасной мести.

Бассо продолжал пить с товарищами, смеясь за спиной вахмистра.

Когда последний, как бомба, влетел в палатку, Бассо сейчас же понял, что произошло нечто важное.

- Видно, девушка встретила вас не очень-то любезно? - спросил он с оттенком насмешки.

- Какая там девушка? - закричал вахмистр, ударяя изо всех сил кулаком по столу.

- Афза...

- Она жена графа.

- Об этом поговаривали в бледе.

- А ты, осел, и не сказал мне!

- Я не доверял этим слухам. Неужели вы думаете, что я не предупредил бы вас, если бы имел какое-нибудь доказательство. Стало быть, это правда?

- Дьявол тебя побери со всеми мавританками.

- Не одна Афза на свете. А теперь выпейте-ка глоток этого бургундского. Это вас утешит...

Вахмистр вздохнул и уселся рядом с Бассо...

В эту ночь никто не спал в лагере. Спаги, опасаясь какой-нибудь неожиданности со стороны аль-Мадара, выставили своих часовых около обеих палаток, где помещались легионеры и Афза.

Бедуины, получив награду, по-видимому, больше не интересовались беглецами. Они готовились сняться со стоянки: вьючили бактрианов и махари, складывали палатки, чтобы скорее добраться до Атласа.

Когда солнце взошло, караван уже был готов к отходу. Аль-Мадар отправился проститься с вахмистром и прошел со своими навьюченными верблюдами и махари мимо палаток спаги, поспешно направляясь на юг.

В лагере остались только трое пленников, привязанных к кольям и охраняемых полудюжиной спаги.

Вахмистр приказал запрягать дилижанс и снять палатки.

Когда привели графа и Энрике, злоба вахмистра, до сих пор сдерживаемая, разразилась как буря:

- Канальи! Мошенники! Попались наконец! Каторжники! Вот увидите, куда угодите! Паф! - и от вас и помину не останется. Будете валяться в каком-нибудь рву около Константины или Орана. Уж не видать тебе твоего Дуная и твоих Карпат, граф. Сгниешь здесь вместе с женой, которая помогла тебе бежать, а меня пыталась убить

- Вы закончили, вахмистр? - спросил Энрике. - Словно капитан Темпеста разбушевались. Впрочем, вы его не знали: ведь вы в Ливорно не бывали.

- Молчи, адвокат-неудачник! - крикнул вахмистр, сжав с угрозой кулаки. - Вот посмотрим, как ты станешь защищаться на суде. Правда, у тебя язык всегда был длинный...

- Если желаете, могу при вас начать свое слово защиты, - не унимался тосканец. - Я начну с того, что скажу: "И этот осел вахмистр..."

- Что ты сказал?..

- Осел... Хотел отбить жену у графа Михая Чернаце...

- Ах ты, рыжая обезьяна! Ты посмеешь сказать это?..

- Еще бы, - ответил тосканец. - Звезда Атласа подтвердит, правда ли это.

- Молчи, скотина! Посадить в дилижанс этих негодяев! Спаги, помиравшие со смеху, посадили связанного графа, Афзу и тосканца в дилижанс, между тем как вахмистр взобрался на козлы рядом с почтальоном, не переставая браниться.

- Готовы? - спросил Бассо солдат.

- Готовы, - ответили спаги, выстроившись в два ряда.

- Едем, - приказал вахмистр. - Ты, Рибо, прими начальство над правой стороной конвоя, а ты, Бассо, - над левой.

Дилижанс тронулся, окруженный спаги, смеявшимися и перебрасывавшимися шутками. Один только Рибо примолк и казался рассеян, так что даже не отвечал на вопросы ехавшего рядом с ним капрала.

Он спрашивал себя со страхом, почему Хасси не спешит на помощь дочери, которую обожал больше Пророка и всех его святых? Неужели сенусси и кабилы не оказали ему помощи, несмотря на присутствие марабута?

Между тем дилижанс, запряженный четверкой сытых, хорошо отдохнувших лошадей, с каждой минутой удалялся от Атласа, приближаясь к бледу, где верная смерть ждала если не Афзу, то, во всяком случае, легионеров.

Проехали уже несколько миль по совершенно пустынной равнине, как вдруг вдали послышалось несколько ружейных выстрелов.

- Стой! - скомандовал вахмистр, вставая, чтобы лучше осмотреть окрестность. ... Уж не напала ли какая-нибудь шайка кабилов на аль-Мадара?

К югу, в стороне Атласа, виднелось облако пыли, по-видимому поднятое многими лошадьми, и слышались выстрел за выстрелом вместе с воинственными криками.

- Бассо, ты ничего не видишь? - спросил вахмистр.

- Только пыль.

- А ты, Рибо?

- И я тоже.

- Я здесь представитель власти и не позволю, чтоб у меня под носом совершались на французской земле такие бесчинства.

- Пусть себе эти разбойники перебьют друг друга, - сказал Бассо.

- А закон? Мы здесь должны быть хозяевами. Рибо, возьми шесть человек и трубача да поезжай посмотреть, что там такое? Как увидят наших всадников эти горные разбойники, тотчас, словно зайцы, разбегутся. Если же ваши выстрелы не подействуют, бери всех людей. Клянусь брюхом кита! Я не потерплю беспорядка у себя на глазах. Не напрасно я вахмистр. Поезжай, Рибо, а мы немножко подзадержимся.

Сержант, в сердце которого вновь проснулась былая надежда, указал спаги, чтобы ехали за ним, и пустил свою лошадь в галоп.

В ущельях Атласа, по-видимому, шло настоящее сражение между бедуинами и горцами, спустившимися с лесистых склонов.

Ружейные выстрелы и крики не умолкали, а вдали виднелось несколько махари, скакавших без всадников.

Больше ничего нельзя было рассмотреть, потому что гигантское облако окутывало сражавшихся.

Сержант и семеро его спутников менее чем за двадцать минут доскакали до облака пыли и врезались в него как раз в ту минуту, когда бедуины спасались, разбегаясь кто куда.

На земле валялось много убитых людей и верблюдов, бившихся в предсмертных судорогах между тюками, свалившимися с седел.

Посредине виднелось человек пятьдесят в длинных белых плащах, на великолепных взмыленных конях.

Ими командовали два предводителя, которых Рибо узнал тотчас: Хасси аль-Биак и марабут.

Увидав приближавшихся спаги с саблями наголо, готовых к нападению, атласские всадники выстроились в две линии.

- Не трогайте сержанта! - закричал Хасси. - Стреляйте в других.

Раздался залп из двадцати-тридцати ружей, и семь спаги упали один за другим вместе с лошадьми.

Один Рибо остался чудесным образом не тронутым этим градом пуль.

- Что ты сделал, Хасси? - закричал сержант, бросая взгляд, полный отчаяния, на товарищей.

- Я защищался, - ответил Хасси и, обернувшись к своим кабилам, приказал: - Пусть четверо из вас стерегут этого человека до моего возвращения. Вы отвечаете головой за его жизнь. До скорого свидания, сержант! Я догоню дилижанс и привезу с собой голову этого собаки вахмистра. Едем, сыны Атласа! Спасите мою дочь!

XXV. Атака дилижанса

Началась погоня за дилижансом. Смелые сыны Атласа, всегда жаждущие помериться силами с покорителями своей родины, по призыву Хасси устремились к равнине, держа обнаженные ятаганы в зубах, а в руках - длинноствольные ружья с инкрустированными слоновой костью и серебром прикладами.

Они представляли великолепное зрелище, когда неслись на белых, длинногривых конях, в развевающихся плащах, которым красная полоса внизу придавала вид огненных знамен. Они двигались скучившись, громко крича и поднимая своими скакунами облако пыли, что мешало неприятелю сразу целиться в них.

Вахмистр, услыхав, что вместе с бедуинами аль-Мадара пали и посланные им с Рибо спаги, приказал почтальону гнать лошадей.

Тяжелая колымага отчаянно запрыгала и закачалась, когда здоровая четверка, впряженная в нее, пустилась рысью. Спаги по команде Бассо выстроились позади нее, готовые встретить стремительный натиск кабилов.

Никто не питал иллюзий. Стычки нельзя было избежать: кабилы, у которых лошади, без сомнения, были лучше, быстро приближались

- Погоняй, почтальон! - без умолку понукал вахмистр, начинавший терять голову. - Гони своих кляч! Кровь сатаны! Что теперь будет?

Удары бича сыпались на несчастных животных, делавших отчаянные усилия, чтобы везти скорей колымагу. Но все их старания оказывались тщетными: они не могли спорить с преследователями, маневрировавшими так, чтобы окружить и спаги, и дилижанс с пленниками.

Скачка продолжалась около получаса, когда кабилы показались совсем близко.

- Хочешь попытаться атаковать их? - спросил вахмистр.

Бассо был не трус, и ему не раз приходилось иметь дело с кабилами. Он взглянул на спаги. Все были спокойны, как бы убежденные, что при первом натиске справятся с этим горским сбродом.

- Ружей не трогать! - скомандовал Бассо. - Пустим в ход сабли и пистолеты. За мной, спаги! Да здравствует Франция!

Восемнадцать человек пустились вскачь, намереваясь разорвать полукруг, грозивший каждую минуту превратиться в круг.

Дилижанс между тем продолжал катиться при непрерывном щелканье бича.

Оба отряда стремились навстречу друг другу, горя нетерпением встретиться в рукопашной схватке.

Бассо, хотя и сомневался в возможности победы, вел атаку блестяще.

До кабилов оставалось не больше тридцати шагов, когда среди гула голосов и ржания лошадей один голос скомандовал: "Пли!"

Голос принадлежал Хасси.

Кабилы сразу осадили лошадей и дали залп по спаги.

Несколько человек упали, пораженные насмерть, другие, однако, храбро продолжали наступление и как ураган врезались в отряд кабилов, стреляя из пистолетов и отчаянно размахивая саблями. Но вздумав снова построиться, чтоб возобновить нападение, они заметили, что их осталось мало, и Бассо с ними не было. Сержант лежал с простреленной грудью.

Нечего было и думать о вторичной стычке. Спаги, в ужасе от своей неудачи и смерти командира, бросились догонять дилижанс, чтобы стать под команду вахмистра.

Они догнали дилижанс, остановившийся у глубокого рва, поросшего кустарником. Вахмистр встретил их ругательствами.

- Понимаю, чего хотят эти разбойники, - сказал он. - Они намереваются отбить у нас пленников. Нет, клянусь всеми китами всех морей мира, я их не выпущу! Почтальон, отпрягай лошадей. Давай мне ту, которая покрепче. Бежать уже бесполезно.

Он сошел с козел и пересчитал своих людей; пятеро или шестеро были ранены ятаганами, так же как и несколько лошадей.

- Клянусь брюхом дохлого кита, - воскликнул вахмистр, - дела плохи! Надо постараться выиграть время. Найдется между вами храбрец, чтобы поехать к кабилам и спросить их, чего им надо. Почему они нападают на нас?

- Я поеду, вахмистр, - вызвался капрал, горяча свою лошадь как бы для того, чтобы показать, что она не ранена,

- Навяжи на ружье какой-нибудь лоскут, платок, что ли, и пойди потолкуй с разбойниками. А я тем временем приготовлюсь к защите.

Спаги поспешно повиновался и удалился в галоп навстречу кабилам, все приближавшимся, хотя несколько осторожнее, чем прежде.

Вахмистр приказал остальным спаги спешиться, положить лошадей и укрыться за ними, заряжая насколько возможно проворнее ружья. То же он приказал сделать и почтальону. Сам он прислонился к дверце дилижанса и, показывая пленникам двуствольный пистолет, сказал:

- Предупреждаю: попытайтесь вы бежать - эти пули догонят вас.

- Нам и здесь хорошо, - сказал Энрике, сообразивший, что кабилы спешили им на выручку. - Здесь мы защищены от пуль этих разбойников.

Вахмистр, понявший всю иронию ответа, пожал плечами, выругался и отправился к своим солдатам, уложившим лошадей вокруг дилижанса и заряжавшим ружья.

Увидав приближающегося парламентера, кабилы остановились, но в следующее мгновение окружили его тесным кольцом, лишив возможности спастись бегством.

Вахмистр одну минуту боялся, не пожертвовал ли он напрасно своим капралом, но он ошибся: через короткое время кольцо кабилов раздвинулось, и спаги мог вернуться невредимым.

- Ну, что нужно этим мошенникам? - спросил вахмистр.

- Они требуют немедленной выдачи дилижанса.

- Они спустились с гор, чтоб добыть эту ветхую колымагу? Если им нужно только ее, я с удовольствием удовлетворяю их желание.

- Нет, вахмистр, они желают получить и сидящих в ней.

- Пленников?

- Да, так и сказали напрямик.

- Ну, их им как своих ушей не видать!

- В таком случае надо приготовиться выдержать отчаянное нападение.

Вахмистр зарядил пистолеты и взволнованным голосом обратился к своим спаги:

- Ребята, помните, что сыны великой нации умирают, но не сдаются. Кричите: "Да здравствует Франция!" - и готовьтесь к отчаянной обороне. Капрал, прикажи стрелять!..

Громкий крик "Да здравствует Франция!" огласил необозримую равнину.

Затем последовали сигнал трубы и команда стрелять. Спаги не жалели зарядов и целили во всадников; последние, в свою очередь, отвечали с не меньшим оживлением.

Минут десять продолжалась такая перестрелка; но кабилам хотелось поскорей покончить счеты с этой горстью людей, и они бросились в атаку со своей обычной яростью.

Однако храбрым французам удалось отбить первый натиск.

Один из них, ни разу не раненный, вскочил на лошадь и поскакал прочь, может быть надеясь попасть в ближайший блед и получить подкрепление.

Все остальные были более или менее серьезно ранены, в том числе и вахмистр. К нему подскакал Хасси аль-Биак и закричал:

- Мы восхищаемся храбростью франджи, но всякое дальнейшее сопротивление бесполезно. Сдавайтесь, чтобы избежать напрасного кровопролития.

- Сдаться? Кому?

- Кабилам Атласа.

- По какому праву они начали войну безо всякого предупреждения?

- Некогда было... Сдавайтесь.

Вахмистр взглянул на своих трех оставшихся спаги и, бросив саблю, сказал им:

- Последуйте моему примеру. Франция отомстит за нас. Он подошел к мавру и спросил:

- Что вы сделаете с нами?

- Задержим заложниками, обещая не тронуть ни одного волоска на ваших головах.

Вахмистр на мгновение задумался. Затем он вынул пистолет из кобуры, как бы намереваясь отдать его, но вдруг повернулся и одним прыжком очутился у дверцы дилижанса.

- Афза, смерть тебе!.. Я поклялся!..

Он уже поднял пистолет, но Хасси и Ару, внимательно наблюдавшие, бросились на него.

В то же мгновение раздалось два выстрела из ружей, и вахмистр покатился на землю без признаков жизни.

- Правосудие совершилось! - сказал Хасси.

Кабилы, боясь измены со стороны французов, намеревались расстрелять их, когда раздался голос Хасси:

- Сыны Атласа, - обратился он к ним, - великий глава сенусси, Сиди Омар, поручил вас моему начальству, и вы должны повиноваться мне. Я же приказываю вам оставить этих храбрецов франджи и только обезоружить их.

Он бросился в сопровождении Ару к дилижансу, откуда раздавался голос Афзы:

- Отец! Отец! Мы спасены!

Пленников быстро освободили и развязали.

- Отец, тебе я обязан счастьем и жизнью, - с благодарностью сказал граф.

- И я своей шкурой, папаша мавр, - добавил Энрике.

Афза крепко прижалась к мужу, как бы боясь, что его снова отнимут у нее, а Энрике, не зная, как выразить свой восторг, выделывал такие сальто-мортале, что кабилы кричали от восторга.

- Нам удалось спасти вас, дети мои, - сказал Хасси, - но только на Атласе мы будем в полной безопасности. Едем же.

В лошадях недостатка не было, так как несколько всадников остались лежать на поле битвы, и Афза, граф и Энрике тотчас очутились на чудных скакунах Атласских гор.

Колонна уже намеревалась двинуться в путь, как издали донесся трубный сигнал. На горизонте показался отряд всадников - по-видимому, целый полк, - приближавшихся галопом. Вероятно, выстрелы привлекли их внимание, и они спешили узнать, в чем дело. Хасси скомандовал:

- Отступать к ущелью!

Кабилы пустили своих лошадей во весь дух. Во главе мчались Хасси и беглецы. Спаги летели за ними, изредка пуская вдогонку выстрелы.

К счастью, ущелье было недалеко, и в нем можно было защищаться, по крайней мере, в продолжение нескольких часов. Заботило Хасси приданое Афзы: он ни за что не хотел оставлять его.

- Надо продержаться хотя бы полчаса, пока я откопаю ящики, - сказал он графу и Энрике.

- Дай мне тридцать кабилов, - ответил тосканец, - и я попытаюсь задержать всадников. Граф же и Афза пусть тем временем едут в горы к марабуту и просят прислать подкрепление из ближайших деревень.

- Смотри, не попадись! - ответил граф.

- Когда приданое Звезды Атласа будет в безопасности, и вы также, я медленно поднимусь вверх по ущелью. Кабилы из деревень будут, насколько возможно, прикрывать мое отступление.

Они собирались войти в ущелье, когда появился Рибо под охраной четырех кабилов.

У всех вырвался крик радости: все думали, что и бравого сержанта не пощадила пуля сынов Атласа. Но они едва успели обменяться с ним улыбкой и прощальным жестом. По ущелью уже начинали свистеть пули.

Хасси не потерял самообладания. Он отсчитал тридцать человек и приказал им спешившись занять скалы, чтобы сдерживать наступление неприятеля, пока Афза и ее приданое не будут в безопасности.

Нельзя было терять ни минуты. Спаги быстро приближались, очевидно намереваясь занять выход из ущелья.

Энрике едва успел расставить своих тридцать кабилов по склонам, как почувствовал, что кто-то треплет его по плечу. Обернувшись, он увидел Рибо.

- Ты здесь! - воскликнул легионер. - Почему ты не пошел за графом? Ведь ты не можешь сражаться со своими соотечественниками!

- Я не выпущу ни одного заряда.

- Беги, пока еще не поздно. Кто знает, что будет через полчаса. Ты свободен.

Рибо покачал головой.

- Нет, я посмотрю на битву.

- Тебя могут убить.

- На что мне жизнь? Блед мне опостылел...

Он сел на выступ скалы, обхватив голову руками.

"Уж не помутился ли он рассудком, что ищет смерти?" - подумал Энрике.

Он бросил быстрый взгляд на долину за скалами, занятыми его людьми.

Шагах в пятидесяти мавр, Ару и несколько кабилов поспешно отрывали ящики; вдали, уже высоко, удалялся граф, окруженный группой всадников, увозя в седле Афзу.

Спаги между тем приблизились и, спешившись, подходили рассеянным строем.

- Друзья! - скомандовал Энрике. - Стреляйте!

Кабилы не заставили повторять себе приказание, хотя им стала ясна вся невозможность устоять против тысячи двухсот человек, шедших на приступ высот.

Пули свистели с обеих сторон, и смелые горцы падали по нескольку сразу.

Энрике, видя безнадежность обороны, собирался приказать отступать, как вдруг увидел, что Рибо, не сходивший с места, свалился. Тосканец побежал к сержанту - тот был мертв: ружейная пуля поразила его в голову.

- Еще один погиб из-за Звезды Атласа, - со вздохом проговорил тосканец. Взбежав на высокую скалу, он оглянулся вокруг. У него оставалось всего человек десять, а спаги, проникнув в ущелье, уже поднимались по уступам скал. Сердце упало в груди храбреца, шутившего до сих пор со смертью.

- Конец! - прошептал он.

Он взглянул в ущелье. Облако белых бурнусов спускалось с гор наперерез спаги. Граф и Хасси, укрыв Афзу и ее приданое в надежном месте, стали во главе горцев и бросились к ущелью в надежде спасти последних его защитников.

Но было уже поздно!.. Спаги одним напором взяли высоты и добивали кабилов.

Один сержант подошел к Энрике, уже бросившему ружье, и, схватив его за грудь, кричал:

- Смерть тебе!

- Напрасно предупреждаешь меня, друг. Я проиграл партию и готов заплатить, - с грустной улыбкой ответил тосканец.

Командовавший полком, видя появлявшихся отовсюду кабилов, не решился бороться с ними в ущелье и приказал трубить отступление.

По всему Атласу шел зловещий гул, отовсюду: из долин, из деревень, из глубины ущелий - доносились ружейные выстрелы.

Все горы заволновались, но было уже поздно!

Полк, начинавший терпеть значительные потери, спешил вернуться на равнину, захватив с собой несчастного тосканца, которого посадили на лошадь. Скоро облако пыли скрыло удалявшихся всадников, между тем как на Атласе еще гремели последние выстрелы.

Две недели спустя граф, Хасси, Афза и Ару спускались, следуя за марабутом, с уступов Восточного Атласа на границе Триполитании.

Последние две недели они горько оплакивали преданного друга, пожертвовавшего собой и попавшего в когти смерти, из которых его не могла вырвать никакая людская сила.

Теперь беглецы были уже в безопасности на турецкой территории и могли без труда добраться до Триполитании, откуда намеревались отправиться в Фиуме, главный далматский порт.

Через сутки после того как они навеки распростились с Африкой, Энрике-тосканец пал на бастионе Орана, сраженный залпом первой роты Иностранного Легиона...

Военный трибунал не допустил никакого снисхождения.

Эмилио Сальгари - В дебрях Атласа. 5 часть., читать текст

См. также Эмилио Сальгари (Emilio Salgari) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :