Паскаль Груссе
«Лазурный гигант (Le Geant de l'Azur). 2 часть.»

"Лазурный гигант (Le Geant de l'Azur). 2 часть."

- Капитан, - сказал Жерар, - я узнал, что вы потеряли уже двух матросов. Не находите ли вы, что в подобном случае несправедливо держать под замком четырех сильных и здоровых людей, тогда как вы могли бы воспользоваться их рабочими руками?

- О! - сказал пораженный доводом капитан. - Вы умеете исполнять работы на корабле?

- Если даже не умеем, то охотно научимся, чтобы помочь вам. Кроме того, не стану скрывать от вас, что мой брат и господин Вебер - прекрасные инженеры. Их услуги могут оказаться не лишними. Кажется, падая на ваш корабль, наш аэроплан причинил ему не меньше повреждений, чем себе?

- "Сом" так же поврежден, как и ваша машина! - отвечал флегматично англичанин.

- Доказательство, что не следует делать другим того, чего не желал бы себе! Сознайтесь, капитан, для вас же было бы лучше, если бы вы оставили нас в покое!

- Выстрелить в контрабандную машину - был мой долг!

- Контрабандную! Хорошо, что мой брат не слышит вас!

- Я употребил это слово в том смысле, которое мы ему придаем по-английски!

- Понимаю, - в смысле непрошено явившийся. Однако позвольте, капитан, мы с вами никак не сойдемся в одном: я не могу согласиться с вами, что воды, в которых вы находились, принадлежат англичанам, еще меньше могу допустить, чтобы небо могло принадлежать той или другой державе!

- Мой долг...

- Виноват, капитан! Мой долг - спросить вас, намерены ли вы держать нас в заключении в нашей каюте, вопреки всякому праву и справедливости, и дать нам в случае кораблекрушения утонуть, как крысам в трюме? Такое намерение кажется нам безумным, и мы требуем, чтобы вы дали нам возможность, в случае несчастья, спасаться, как мы можем!

Капитан был в нерешительности.

- Представьте себя в нашем положении! - продолжал Жерар. - Вы заперли нас, ссылаясь на право сильного, но я ни минуты не сомневаюсь, что вы считаете себя не вправе осудить нас на смерть!

- Если вы дадите мне слово, что не попытаетесь бежать...

- Вот этого уж мы никак не можем обещать. Напротив, прямо говорю вам, лишь только представится случай бежать с этого судна, мы им немедленно воспользуемся!

Капитан невольно улыбнулся при виде открытого, оживленного лица Жерара.

- Ну, чего же вы хотите?

- Разрешения свободно ходить по кораблю, и если возможно, помочь вам выпутаться из беды!

- Это маловероятно...

- Аварии так серьезны?

- Очень. Вы сломали винт и руль!

- Так мы идем на произвол судьбы?

- Куда глаза глядят...

- И вы не знаете, где мы находимся?

- Не знаю!

- С тех пор, как началась буря, вы не могли определить направления, в котором мы идем?

- Это было невозможно!

- Судя по моему карманному компасу, мы плывем по воле ветра и течения к югу. Так вот, капитан, позвольте нам разделить вашу участь; сидеть в нестерпимо душной каюте прямо невыносимо... Я сейчас приведу сюда товарищей...

Приняв молчание капитана за согласие, Жерар мигом сбегал в каюту и вернулся в сопровождении Анри и Вебера. Что касается Ле Гена, он прямо отправился на нос к остальному экипажу. Его спокойный и уверенный вид заставил прекратить всякие недружелюбные толки.

Вебер и Анри осмотрели винт и нашли, что поправить повреждения можно, только вытащив судно на берег.

- Капитан, - сказал Анри, - мне очень хотелось бы взглянуть на обломки моего аэроплана, который вы приняли на свой корабль так же, как и нас!

Капитан, понимая положение дела, приказал свести молодого изобретателя в кают-камеру, где, сваленные в груду, лежали жалкие обломки "Эпиорниса".

Анри увидел, что беда непоправима. Бомба повредила правое крыло механической птицы, а при падении на корму "Сома" произошло также повреждение остова и органов передачи движения. Вероятно, искалечили машину и "спасавшие" ее матросы: составные части были разрублены топором, чтобы легче было поднять на корабль.

Впрочем, с тщательностью, свойственной их ремеслу, матросы собрали все до последнего обломка и сложили их, как кучу хвороста, в кают-камере. Анри невольно сравнил эти груды с погребальными кострами, на которых сгорели все его надежды. В левом углу он увидел сломанную грудную клетку, в правом - огромный череп своей погибшей птицы.

В углу трюма он заметил маленькую железную лесенку, приставил ее и влез в череп. Он тотчас же распознал, что толстый металлический футляр спас от гибели мотор, и последний, сам по себе, впрочем, не слишком хрупкий, нисколько не пострадал. Только часовой механизм, приводивший мотор в движение, отделился от индуктивной катушки и остановился. Вероятно, это случилось в момент падения машины на корму "Сома". Благодаря этому разъединению, электрическая сила более не вырабатывалась, и это обстоятельство следовало считать счастливым, потому что в противном случае потерпевшие крушение воздухоплаватели были бы убиты на месте.

Погруженный в созерцание этих жалких обломков, молодой человек не обращал внимания на все, что происходило вокруг, он только машинально подчинялся движению корабля, который по-прежнему несся с неудержимой быстротой, увлекаемый шквалом. Корабль бросало, как бочонок, в пенистых волнах. Волны хлестали его" заливали палубу, уносили все, что попадалось на пути. Подводное судно сделалось игрушкой разъяренного моря, которое то вздымало его на вершину водяных гор, то низвергало в водную пропасть. Управлять кораблем не было ни малейшей возможности. Надо было предоставить его судьбе. Полуразбитое, с неподвижной машиной, с бесполезным балластом, со сломанными рулем и винтом, задраенное наглухо судно, точно огромная железная сигара, плыло к Южному полюсу.

Путешественники знали только одно - что они идут с неудержимой быстротой на юг. До некоторой степени это было даже хорошо, потому что в этом направлении не встречается подводных скал, редко попадаются там и корабли, - так что не было опасности столкнуться с другим судном. Нельзя было даже приблизительно сказать, где они находились. Ветер бушевал восемь дней и столько же ночей, так что немыслимо было выйти на наружную площадку. Небо было беззвездно. Солнце все время скрывалось за облаками. Только постоянное и правильное понижение температуры свидетельствовало о том, что корабль вышел за пределы Мадагаскарского канала и идет к Южному полюсу.

Общая опасность временно приостановила враждебные отношения между моряками "Сома" и его невольными пассажирами, они забыли свои распри и несогласия или отложили их до более благоприятного времени. Сам капитан, которому Жерар напомнил его младшего сына, оставшегося в далекой Англии, стал гораздо мягче и почти фамильярно относился к молодому человеку и другим непрошеным гостям, свалившимся на "Сом" так некстати. Лейтенант Вильсон оказался очень образованным и воспитанным молодым человеком. Во время общего несчастья все старались оказывать друг другу услуги, насколько это было возможно среди разбушевавшейся стихии.

На девятый день буря стала наконец утихать. Волны утратили свой мутный колорит. Сильная зыбь еще стремительно гнала маленький корабль, но по разным признакам уже было видно, что буря затихает.

В полдень пробился сквозь облака бледный луч солнца, и капитан определил благодаря этому место судна на карте.

Сделав вычисления, он вышел из каюты и подошел к четырем стоявшим на площадке французам:

- К моему великому удовольствию, джентльмены, сегодня я могу сказать, где мы находимся: на 5® 2? на юг от Кергеленских островов!

- Кергеленские острова! Кажется, ни вы, ни мы не имели намерения очутиться в этих краях... Не правда ли, капитан?

- Другой раз будете знать, как валиться нежданно и негаданно людям как снег на голову! - пошутил капитан Марстон.

- Ах, капитан! Как вы несправедливы. Вы же на нас напали, а теперь всю вину сваливаете на нас!.. Вот подождите, когда мы вернемся в Европу!

- Что тогда будет?

- Мы затеем против вас процесс, в котором обвиним вас в нанесенных нам, вследствие гибели нашего аэроплана, потерях и убытках!

- Ни один британский суд присяжных не решит его в вашу пользу!

- Разве нет иных судов, кроме британских? Затем капитан, держу пари, что адмиралтейство не похвалит вас за гибель подводного судна!

- Оно погибло не по моей вине!

- Неужели?

- Нет. Это вы сломали винт, вы и заплатите за порчу!

- О! О! Вот это мне нравится! Мы же, может быть завели с вами и ссору?

- Вызвали!

- Ну, да, вызвали - по-английски!

- Понимаю - как бы раззадорили нас? Мы раздразнили вас своей воздушной прогулкой, и наше высокомерие вынудило вас, к сожалению, нарушить нашу экскурсию!

- Именно так!

- Великолепно! - от души засмеялся Жерар. - Признаюсь, капитан, я склоняюсь перед удивительной, присущей вашей нации ловкости, с которой вы умеете обратить все в свою пользу и к своей выгоде. Вы нам причинили непоправимый вред, а между тем виноваты мы! Зачем очутились у вас на дороге? Это рассуждение совсем в духе англичан. Подождем же военного суда! Хотя, конечно, раз ваши противники французы...

- Да, да. Военный суд будет на моей стороне...

- Более чем вероятно... Но предупреждаю вас, мы постоим за себя. Даю вам слово, что вы узнаете, чего стоит удовольствие разрушить аэроплан!

"Только бы нам вернуться в Европу, чтобы решить наш спор, а это еще вовсе не доказано! - подумал Жерар, взглянув на взбаламученное море и на разломанный кораблик. - И надо же зайти именно в эти края! И что нам нужно на этой лодочке? Еще хорошо, если мы не разобьемся о ледяные глыбы айсбергов! Однако будь что будет!"

Вечером, действительно, на западе появилась целая флотилия айсбергов, величественно плывших в своих владениях. Увлекаемый течением "Сом" скоро был окружен этими белыми призраками; малейшего толчка громадных ледяных глыб было бы достаточно, чтобы разбить его, как ореховую скорлупу.

Полночь была светлая, лунная. Подводное судно прошло почти вплотную мимо ледяной глыбы, которая с глухим шумом, разрезая волны, пронеслась со страшной быстротой.

Красота этой ледяной глыбы, вершина которой достигала облаков, не поддается описанию. Холодные лучи ночной красавицы луны переливались на блестящей поверхности льда тысячью огней. Розовый, зеленый, синий цвета сливались, переходили в разные оттенки, точно электрические лучи, и будто целые потоки бриллиантов сверкали, как брызги сказочно прекрасного водопада. Дивно великолепная глыба подвигалась вперед, как вдруг ей навстречу пронеслась, вращаясь, точно в бешеном танце, другая: вероятно, глубинные течения кружили и вертели ее. "Сом" оказался между этих двух глыб. Гибель казалась неминуемой. Все оцепенели от ужаса и ждали, судорожно стиснув зубы, ужасного толчка; но оба айсберга встретились, разбились друг о друга со страшным грохотом и погрузились в водоворот. "Сома" со страшной силой отбросило волнами. Он мог, казалось, разбиться вдребезги. Но нет, он снова выплыл на поверхность волн, среди ледяных обломков айсбергов.

- Пронес Бог беду! - сказал, придя в себя, капитан. - Это чудо, что нас не раздавило льдом!

- И едва ли такие чудеса будут повторяться! - отвечал Анри.

- В самом деле, господа: ввиду угрожающей нам гибели предлагаю описать наше положение, занести в список имена всех находящихся на "Соме", запечатать бумагу в бутылку и бросить ее в море, чтобы наши родственники хоть случайно могли узнать о постигшей нас судьбе!

Жерар написал под диктовку капитана по-французски и по-английски небольшой документ с перечнем всех находившихся на "Соме" лиц и описанием обстоятельств, при которых корабль попал в эти негостеприимные места.

Море между тем успокоилось. Навстречу плыли все новые и новые айсберги, но никто не смотрел уже на них: они утратили интерес новизны. Так как во время бури никто не спал, все едва стояли на ногах, и потому весь экипаж, за исключением часовых, лег спать.

Жерару казалось, что он только что сомкнул глаза, тогда как на самом деле он проспал уже несколько часов, когда его разбудил ужасный толчок.

Так как он спал не раздеваясь, встать и очутиться на палубе было для него делом одной минуты. Здесь он застал брата, Вебера, капитана Марстона и нескольких матросов. Все они прибежали в смятении, спрашивая, что случилось.

Тут путешественники увидели перед штирбортом страшный призрак айсберга. Ударившись о подводное судно, ледяная глыба оторвала у него пять или шесть метров обшивки. Все более и более разрушаемый, представляя из себя уже только три четверти корабля, "Сом" напоминал жалкий обломок, которого ожидает впереди неминуемая гибель. Несчастные пассажиры, казалось, были осуждены на верную смерть.

Вдруг Жерар, всмотревшись в даль, воскликнул:

- Капитан, земля!

Взгляды всех обратились на запад, куда указывал Жерар. Какое-то сероватое облачко виднелось между небом.

- Опять айсберг! - прошептал капитан.

- Нет, капитан, я уверен, что это земля. Взгляните, какая разница между ее очертаниями и айсбергами, которые мы встречали все время!

- Зрительную трубу! - приказал командир. Матрос тотчас же подал, и он стал всматриваться в даль.

- В самом деле, это остров, - сказал он наконец. - Но что это нам дает, раз у нас нет возможности подойти к берегу. Спасательную шлюпку унесло волнами...

- Капитан, - заметил Жерар, - позвольте изложить вам мой план. Не знаю, практичен ли он, но мы все же можем попробовать!

- Ну, скажите нам свой план! - сказал капитан, недоверчиво улыбаясь.

- Он очень прост. Оставаться здесь - значит ждать верной смерти. При первом препятствии, вновь встреченном на пути, наш бедный корабль пойдет ко дну. Но и покинуть судно значило бы порвать последнюю связь с жизнью, к тому же оно может нам быть еще полезно.

Отчего бы не попробовать отвести его на буксире к берегу? Нас десять человек, мы все здоровые, ловкие люди. Выстроим плот, которым можно будет править, гребя веслами. В материале недостатка не будет. А таким образом мы можем тащить за собой "Сома" до острова. Как ни мало гостеприимен кажется этот остров, все же он лучше этих осужденных на гибель обломков, особенно если еще нам удастся вытащить "Сом" на мель вместе с припасами, может быть, окажется даже возможным поправить судно!

- Верно! - согласился капитан Марстон. - Но нельзя терять ни минуты времени. Живее за дело!

Под командой капитана все принялись сколачивать всякие доски и бревна, какие оказались на "Соме", и скоро плот был готов. Канаты, багор, весла, медные перила, столы, - все пошло в дело. Плот спустили на воду с левого борта. Жерар первый прыгнул на него и вместе с Ле Геном подвел его к носовой части "Сома". Им подали конец. Все перешли на плот; устроили кое-как руль, захватили с собой припасов; наконец капитан скомандовал отправляться.

Восемь пар весел опустились в воду. Плот тронулся. Заскрипел и натянулся канат. Подводное судно медленно заколебалось, потом послушно последовало за плотом, направляясь к острову.

У всех вырвался радостный крик. Наклонившись над плоским бортом, капитан отдает приказания; гребцы стараются изо всех сил, ловко обходят всякие препятствия, лавируют между айсбергами, продвигаясь вперед. Земля принимает уже ясные очертания. Это скалистый островок, увенчанный конусообразной горой. Пот льет градом с неутомимых гребцов, хотя воздух холоден, как лед. Медленно, но верно идет плот, а за ним, к радости гребцов, "Сом", который, как им казалось, осужден был скитаться по морю.

День клонился к вечеру, когда они вошли в песчаную бухточку острова.

Еще одно, последнее усилие, и со смехом и криками восторга все попадали со своих мест. Киль "Сома" вонзился в песок, корабль сел на мель.

Ура! Ура! Ура!

ГЛАВА IX. Необитаемый остров

Берег, к которому подошел плот, был покрыт валунами. В ста метрах от места, где белела обледенелая пена прибоя, поднимались высокие утесы, делавшие остров недоступным. Вид этих скал, серого неба, всей природы был суров и грозен. Ни группы кустарников, ни травинки, ни мха на мрачной гранитной стене, которая, казалось, отталкивала непрошено явившихся гостей. Но как ни неприветлив был остров, потерпевшие кораблекрушение были рады и этому убежищу.

После ужасной недели, проведенной ими среди разъяренных волн на железной скорлупке полуразрушенного корабля, самый жалкий приют казался измученным скитальцам земным раем. Уж одно то было облегчением, что под ногами у них была твердая почва.

Они весело сошли на берег, потом молча взглянули на море, жадные волны которого, казалось, еще старались догнать ускользнувшую от них добычу, и на враждебно скрывавшие от пришельцев остров гранитные стены. У подножия скал пингвины тяжело взмахивали своими недоразвитыми крыльями. Они не обнаруживали ни малейшего страха при виде людей, вероятно, они никогда ранее не видели человеческого существа.

Матросы спокойно сидели на крутом берегу, ожидая приказаний командира, как вдруг лейтенант Вильсон заметил, что с шумом разбивавшиеся о валуны волны приближаются.

- Смотрите! - вскричал он. - Как бы прилив не застал нас у подножия береговых скал.

- Да, это было бы печально! - отвечал капитан Марстон. - Но где же нам скрыться? - И он смерил взглядом возвышавшийся за ними гладкий крутой обрыв.

- Не может же быть, чтобы утесы беспрерывной сплошной массой окружали весь остров, - сказал Анри. - Обойдем его; мы, наверно, найдем где-нибудь проход!

- Если искать, то надо искать сейчас же, - горячился Жерар, - а то море догонит нас!

Он оглянулся.

- Как будто вот там виднеется какая-то извилина, точно вход в пещеру! - указал он налево на темное пятно на скале.

Он тотчас бросился бежать в указанном направлении, скрылся, потом снова показался, знаками давая знать товарищам, что не ошибся.

Все поспешили за ним и очутились у входа в пещеру, находившуюся в нескольких метрах над покрытой валунами прибрежной отмелью.

- Это большая пещера, где мы можем укрыться, - сказал Жерар. - Судя по стенам и полу, морской прилив не заливает ее. Кроме того, в глубине ее есть проход, ведущий в другую, еще более безопасную пещеру. Во всяком случае, по-моему, благоразумнее всего было бы поднять сюда "Сома"!

- Да, если мы не хотим, чтобы его окончательно разбило волнами! -• согласился капитан. - Живее, ребята!

Они вернулись к кораблю и схватились за конец. Волны прибоя приподнимали "Сома" и облегчали дело людям. Наконец судно протащили по прибрежью и подняли в пещеру, где оно уже было в безопасности.

- А вот и коридор! - указал Жерар на узкий, извилистый проход, уходивший вглубь под гранитным сводом пещеры.

- Будь осторожен! Может быть, это берлога какого-нибудь зверя! - удержал брата Анри.

- Надо же осмотреть! Впрочем, я возьму револьвер и выстрелю, если встречу какого-нибудь четвероногого или двуногого врага. Посмотрим, что он на это скажет!

- Захватите с собой спички, - сказал капитан, подавая ему заряженный револьвер. - Там темно!

Убедившись, что у него есть спички, и взяв револьвер, Жерар проник в узкий коридор.

Это была естественная галерея, пол которой постепенно поднимался. Молодой человек пробирался ощупью и без особого труда. Несколько раз, впрочем, он довольно больно ударился лбом о низкий потолок. Но вот он почувствовал, что выбрался на простор. Чиркнув спичкой, он увидел, что находится в огромном гроте, высокий свод которого терялся во мраке. В теплом воздухе грота дышалось легко - должно быть, в скале где-нибудь была расщелина, дававшая доступ свежему воздуху. Жерар не мог удержаться от радостного восхищения.

- Браво! Лучшего пристанища для нас и наших запасов нечего и желать! Море не застигнет нас здесь, и мы спокойно можем выждать время, когда, починив "Сома", пустимся в обратный путь, или случая, когда какой-нибудь проезжий корабль примет нас в число своих пассажиров... Ба! Да это жилище хоть куда! - продолжал он, чиркая второй спичкой. - Конечно, это не луврский дворец! Но a la guerre, comme la guerre... Уж если приходится жить троглодитами, мы должны радоваться, что нашли такую просторную пещеру. Здесь поместился бы целый полк!

Жерар поспешил вернуться и сообщить товарищам о своем открытии.

Матросы остались следить за приливом, а также, чтобы приготовить все к ночлегу, а капитан, его помощники, Вебер и Анри пошли с Жераром осматривать пещеру. Все оценили ее по достоинству. Жерар зажег фонарь и начал осматривать блестящие от слюды стены, желая убедиться, не скрывается ли в какой-нибудь трещине опасный или неприятный сожитель.

- На острове есть обитатели! - вскричал он вдруг. - И к тому же художники!

Все сбежались на его окрик. Жерар указал выгравированные на граните грубые и, по-видимому, давнишнего происхождения изображения животных, людей, орудий. Вот целая процессия исполинских птиц, лосей с огромными рогами, диких бизонов, а за ними люди: мужчина, женщина и ребенок - вся семья. Мужчина вооружен копьем и топором. Женщина вся согнулась под тяжелой ношей - она несет убитую дичь, домашнюю утварь и поддерживает в то же время ребенка. Дитя сосет пальчик - неведомый ваятель трогательно передал эту наивную деталь.

- Остров, без сомнения, обитаем! - повторил Жерар.

- Скажи лучше, на нем когда-то жили люди, - возразил Анри. - Возможно, что и теперь здесь есть жители, однако эти рисунки относятся к отдаленной эпохе, по крайней мере, несколько столетий, если даже не тысячелетий тому назад!

- Итак, до нас в этой пещере жили люди каменного века?

- Именно. Не поражает ли вас, господа, сходство этих изображений с теми, которые найдены в пещерах?

- Действительно, я видел нечто подобное в Нортумберленде!; - сказал капитан.

- Странно, что на таком расстоянии стремление к идеалу, потребность воспроизводить то, что человеку казалось прекрасным, выразились у этих бедных существ почти одинаково! - продолжал Анри. - Вот доказательство, что существовали антарктические люди, и это может послужить нашему успокоению. Как ни сурова кажется эта земля, если на ней жили люди, можем жить и мы!

- Нет, вы только полюбуйтесь на физиономию этой женщины с ребенком! - расхохотался Жерар. - Ее череп напоминает сахарную голову! А между тем, может быть, это была первая красавица своего времени!

- Признаюсь, современные женщины нравятся мне больше! - засмеялся и Вильсон.

- Однако их прабабушки были все вот в этом роде. Самая прелестная из наших мадонн наверно происходит вот от такого бедного существа. Да и мы сами тоже, - сказал Анри, внимательно разглядывая голову доисторической женщины. - Хоть это и кажется невероятным, на самом деле оно так!

- Это не слишком лестно для нас, - отвечал Жерар, - но если человеческая раса идет вперед такими шагами, как ушли мы от этих людей, наше потомство не проиграет: это будут, несомненно, все Аполлоны и Венеры.

- Однако люди мельчают, каждый год для воинского рекрутского набора уменьшают требования, предъявляемые в отношении роста солдат! - заметил капитан.

- В таком случае, мы достигли апогея, а наше потомство будет вырождаться. Жаль. Было что-то утешительное в этой мысли о совершенствовании расы в силе и красоте... Но что я вижу? Еще выход...

- Посмотрим! - сказал лейтенант.

Молодые люди направились в противоположную от входа сторону подземелья и, действительно, вышли через какой-то просвет в другую пещеру, меньшую по размерам. Из второй они проникли в третью, с отверстием наружу. Оба они, хотя худощавые, с трудом пролезли в это отверстие и очутились на половине высоты прибрежных утесов.

Внизу прилив уже дошел до половины отмели. Осмотревшись, они увидели направо неправильные ступени, созданные или природой, или рукой человека, и ведущие опасной тропинкой до вершины утеса. Ловко вскарабкались они по этой лестнице и очутились на гребне гранитной стены, которая скрывала от них сам остров.

Сердце замирало в груди. Что увидят они с этого наблюдательного пункта? Есть ли на острове жители, и, вероятно, в таком случае дикари, которые враждебно встретят непрошеных пришельцев, или же здесь живут лишь морские чайки да пингвины?

Они всматриваются вдаль. Куда ни поглядишь - только бесплодные скалы, нагроможденные друг на друга словно рукой титанов. Глыбы вулканического происхождения ясно вырисовываются на фоне стального цвета неба. Остров со всех сторон омывается морем, по которому плывут айсберги. На острове царит безмолвие. Ни деревца, ни травинки на поверхности высоких скал. Нет и признака человеческого жилья. Всюду только гранит, море да небо.

Они одни на пустынном, печальном острове, которому нет названия.

- Брр! - сказал Жерар, стараясь стряхнуть с себя навеянное первым осмотром острова грустное впечатление. - Невесело здесь, месье Вильсон!

- Да, не особенно. Я еще никогда не видел ничего более безотрадного, как эта скала!

- Хорошо, что на "Соме" есть припасы, за исключением разве свежих яиц, потому что едва ли мы здесь нашли бы себе пропитание!

- Посмотрим завтра. Может быть, набредем на менее унылые места.

- Едва ли. Остров не настолько велик, чтобы на нем можно было ожидать значительного разнообразия. Впрочем, может быть. Хорошо, что мы подошли к острову как раз против этой отмели! Повсюду утесы круто спускаются к морю!

- Нас принесло течением!

В самом деле, гранитная стена берегового утеса круто поднималась из самой морской глубины. При беглом осмотре острова наши молодые исследователи не открыли ничего, кроме беспорядочно нагроможденных . скал. Ввиду наступления ночи они спустились в пещеру, на этот раз по несколько более удобному откосу, чем доисторическая лестница.

Прилив достиг уже полной высоты, но не доставал ни "Сома", ни входа в пещеру. Матросы перенесли в грот койки, стулья, провизию. Кок уже вскрыл несколько ящиков сухарей и поставил их на каменный стол.

После скромного ужина командир обратился к механику, который тем временем уже успел ознакомиться с повреждениями подводного корабля и нашел, что исправить их, при ограниченных средствах, имеющихся в его распоряжении, нет возможности. Корабль погиб окончательно и может выйти в море только с помощью буксира, после тщательной починки. Материал, из которого было сделано подводное судно, не давал возможности сделать ремонт, кроме пола и деревянных перегородок, которые уже пошли на устройство плота, - все на нем было из железа и меди.

Оставалась одна надежда, что какое-нибудь случайно зашедшее в эти воды китобойное судно спасет потерпевших крушение.

Но и это маловероятно. Кто зайдет по доброй воле на этот островок, лежащий далеко в антарктических морях? Восемь дней судно неслось на юг и не встретило ни одного корабля. Все знали это и потому мало надеялись на освобождение из этого плена, однако никто не высказал вслух своего сомнения, и все делали вид, что ждут проходящего корабля.

- Вильсон, - сказал капитан, - возьмите на себя, пожалуйста, надзор за расходованием запасов. Может быть, не лишне будет выдавать пищу порциями, чтобы провизии хватило на как можно большее время!

- Завтра же я сделаю список всего, что у нас есть! - отвечал молодой человек.

- Я думаю, мы не будем делать разницы между нашим столом и столом матросов, а станем делить всеприпасы поровну. Согласны?

- Конечно же, капитан! - отвечали французы.

- Не худо бы зажечь на вершине прибрежных утесов костер из водорослей, чтоб проходящие мимо суда знали, что на острове есть люди!

- Это хорошая мысль, но сегодня слишком поздно!

- Правда, люди совсем сбились с ног и будут рады заснуть!

- Вильсон, прикажите матросам ложиться спать. Дела отложим до завтра!

Лейтенант свистнул в свой серебряный свисток и отдал людям приказание идти на покой.

Здесь не было ни каюты, "и жилой палубы, ни гамаков, однако четыре матроса и Джальди тотчас же удалились в отведенную им часть пещеры, улегшись вповалку, и тотчас же заснули.

Начальство последовало их примеру, и через несколько минут французы и англичане, забыв свое печальное положение, спали крепким сном.

ГЛАВА X. Первые впечатления

Жерар проснулся около четырех часов утра, привстал на своем ложе и вспомнил все обстоятельства только тогда, когда оглянулся вокруг.

Сначала он удивился.

- Неужели все это правда, а не тяжелый кошмар? Нас выбросило на далекий бесплодный утес среди антарктических морей. На спасение мало надежды, нас, вероятно, ожидает смерть. Бедная матушка! Как не хотелось ей отпускать нас, и как она была права! Она не узнает даже, что сталось с ее сыновьями. Она оплакивает нас уже второй раз. И зачем небо второй раз посылает ей такие испытания? А Лина, Колетта? Несчастный отец! Как перенесут они ужасные сомнения и неизвестность о нашей судьбе? Есть от чего сойти с ума! Наша дружная, счастливая семья распадется. Ах! Зачем, зачем оставили мы тихую пристань, которой достигли после стольких гроз!..

Так думал молодой человек, несмотря на свою обычную энергию, в эту минуту невзгод. Но он не дал отчаянию вконец овладеть собой. Лишь только он заметил, что начинает падать духом, как тотчас же принялся журить себя.

"Это еще что за новости! Неужели я дошел до того, что спрашиваю, зачем мы уехали из дому? Этого требовал долг, вот и все. Не плакать же и не производить себя в герои из-за подобных пустяков. Мы поступили так, как должны были поступить, и случилось то, что могло случиться с каждым. Нечего жалеть и сетовать! Не мы первые, не мы последние страдаем на этом свете. Допустим даже, что нас постигла далеко не ординарная неудача, но об этом не стоит говорить, а надо только мужественно бороться!"

Он быстро встал, оделся и, не разбудив товарищей, вышел из пещеры и сошел по крутой тропинке на берег. Он побежал к ключу, из которого накануне черпали воду для питья, и выкупался в небольшом бассейне, образовавшемся при впадении ключа в море. Он с детства привык к холодной воде, и после купанья мужество, казалось, вернулось к нему.

"Ну, вот, - говорил он мысленно, - чего мне еще надо? После такого купания чувствуешь себя, как говорила Мартина, на два су ценнее. Что бы сказала добрая Мартина, если бы видела нас в этом положении. Однако нечего киснуть! Надо смотреть на вещи веселее. Хорошо, например, уж и то, что на этом неприветливом острове есть такая прозрачная, чистая вода. По крайней мере, не приходится купаться в песке, как делают мусульмане. Хорошо также, что вода эта пресная и пригодна для питья. Но как объяснить, что этот ключ свободно бьет, когда вокруг все замерзло? Анри все знает, он объяснит мне это явление. Кстати, надо позаботиться о брате, кажется, уж он клянет себя за то, что поставил меня в такое положение!"

Вернувшись в пещеру, Жерар увидел, что брат его уже проснулся и сидел, подперев голову руками, в довольно-таки скверном настроении. Косые лучи бледного антарктического солнца проникали в узкое отверстие пещеры и освещали довольно печальную картину вчерашнего разгрома: наполовину распакованные тюки валялись в беспорядке, на кое-как расставленных кроватях спали тяжелым сном истомленные, бледные люди, побежденные морем.

- Ты точно Марий на развалинах Карфагена! - сказал Жерар, стараясь скрыть волнение, овладевшее им при виде брата. - Я только что выкупался, советую то же сделать и тебе. Это очень освежает. Потом, не разбудив никого, мы закусим. Вся принадлежащая нам лично провизия сохранилась на "Эпиорнисе". А затем, если не имеешь ничего против, отправимся на разведку. Ах! Я было совсем позабыл маленького индуса! Как поживаешь, Джальди? Хорошо спал?

Помня, что французы взяли его под свою защиту, юнга инстинктивно жался к ним, и накануне вечером, когда англичане и французы выбрали для ночлега противоположные части грота, он приютился поближе к братьям.

- О, да! Хорошо спал! - отвечал Джальди. - Здесь хорошо, гораздо лучше, чем на противном "Соме", - добавил он шепотом. - Джальди рад, очень рад, что он здесь с французскими сагибами!

- Ну, и слава Богу! - сказал Жерар, подавляя вздох. - По крайней мере есть хоть один человек, довольный своей судьбой!

- Джальди будет служить французским сагибам. Всегда! Всегда! - восторженно говорил мальчик. - Французские сагибы пожалели Джальди, защитили его, дали ему монетки, и Джальди все сделает для них!

- Спасибо, малютка! - отвечал Жерар. - А пока постарайся помолчать, чтобы не разбудить своей болтовней вот тех людей, которые так сладко спят. А если ты готов слушать нас во всем - пойди-ка вон к тому ключу и вернись сюда чистенький и блестящий, как новая монетка. Французские сагибы терпеть не могут грязи, нечистоплотных слуг им не нужно. Вот тебе кусок мыла, ступай, помойся!

- Слушаю и повинуюсь! - отвечал маленький индус, в знак почтения поднося мыло ко лбу, и помчался к ключу.

- Бедняжка! - заметил Анри. - Ни наше доброжелательство, ни протекция не помогут ему!

- Отчего же? - возразил Жерар. - С ним грубо и дурно обращались, это должно было пагубно отозваться на его характере. Но я думаю, что нам удастся сделать из него честного человека. Я попрошу капитана...

- Честного человека, - с горечью перебил его старший брат. - Ты забываешь, в каком печальном положении мы находимся. На что ты надеешься? Нам едва-едва хватит припасов на два месяца!

- В два месяца много воды утечет. Наконец, может быть, мы найдем возможность пополнять наши запасы новыми! Вот хоть бы этот ручей, вода которого пригодна для питья, для нас чистая находка. Может быть, будут другие сюрпризы, каких мы не ожидаем!

- В самом деле, надо доискаться объяснения этому любопытному явлению природы, - сказал Анри; натуралист и геолог заслонили в нем в эту минуту человека, потерпевшего крушение. - Вчера вечером я не обратил на него внимания. Мне подали стакан чистой пресной воды - чему же тут удивляться? Однако в этой местности, как ты справедливо заметил, это действительно роскошь, ценная находка!

- На какой широте находимся мы, по твоему мнению?

- Сказать наверное трудно. Но, судя по обилию айсбергов, по косой линии солнечных лучей, мы должно быть, находимся на пятьдесят пятой параллели, то есть приблизительно на уровне мыса Горн и Фолклендских островов, гораздо южнее юга Африки. С тех пор, как мы попали в это проклятое Мадагаскарское течение, все время дул северный ветер. Мне страшно хочется поговорить обо всем этом с капитаном Марстоном и нашим другом Вебером... Когда же, наконец, наши ученые мужи соблаговолят проснуться?

- Пусть спят, они счастливы, потому что ничего не сознают во сне, - возразил Жерар. - Отдыхает также и наш славный Ле Ген. Спите, бедняги! А мы пойдем исследовать нашу новую родину, посмотрим, что она нам даст хорошего, каких врагов мы в ней можем встретить, каким путем найдем возможность бежать?.. Прежде всего отыщем самую высокую вершину и разведем на ней костер, который будем поддерживать постоянно, чтобы издали могли заметить огонь и прийти нам на помощь...

- Ты прав, - сказал Анри. - Необходимо сделать это. Я уже заметил на берегу массу сухих водорослей. Они будут гореть ярким пламенем...

- В самом деле? Ну, так пока ты тут одеваешься, мы с Джальди наберем кучу этих сухих водорослей и отнесем ее на вершину утеса, над нашей пещерой. Сначала сделаем это дело, а потом уже пойдем исследовать остров. Случай может представиться каждый день. Корабль может пройти в виду острова сегодня, завтра, каждый день... было бы непростительным упущением тотчас же не развести костра...

Четверть часа спустя, вооружившись револьверами, братья отправились осматривать остров, а Джальди поручили поддерживать сигнальный огонь, что очень льстило его самолюбию. Они прошли пять километров по берегу, у подножия утесов, непрерывно опоясывавших остров высокой стеной; но вот в этом естественном валу оказалась брешь в виде беспорядочно разметанных каменных глыб.

- Стена обрушилась здесь, - сказал Анри, осматривая эти огромные обломки гранитных скал. - Прибрежные утесы, должно быть, некогда образовали одну сплошную стену!

- Только бы при нас не повторился такой переворот, следы которого мы видим!

- О! Это разрушение относится к далекому прошлому, - отвечал Анри, постукивая по одной скале своим молоточком геолога. - Несколько тысяч лет прошло с тех пор. Нам нечего бояться!

- Тем лучше! А вот лестница, сделанная будто для великанов. Воспользуемся ею, чтобы взглянуть сверху на наши владения!

Прихотью природы во время обвала образовалось действительно грубое подобие лестницы. Прыгая с уступа на уступ, братья достигли самой высокой вершины гористого острова. С этой обсерватории они увидели, что действительно находятся на острове, и на очень маленьком. Тусклое зеленое море окружало со всех сторон остров, резко выделяясь на сером фоне скал. Далее они убедились, что на острове существуют две совершенно различные температуры. Сторона острова, обращенная к экватору, сторона, на которой они вышли на берег, была доступна солнечным лучам и представляла хотя и холодную, но сносную температуру; другая, обращенная к южному полюсу часть острова, куда, встречая преграду в высоких гранитных стенах, не проникали даже бледные лучи солнца, где постоянно дул резкий ледяной ветер, - было вечное царство стужи и печали.

- Незачем идти дальше, - сказал Анри. - Мы не станем вовсе посещать эту печальную область. Там нет ни деревца. Птицы не залетают туда. Берег там еще выше и неприступнее этих скал. Пусть костер наш пылает на месте, которое мы для него выбрали сегодня утром. Было бы бесполезно переносить его на другое место...

- Как, ты уже собираешься возвращаться? - спросил Жерар. - Но я не видел и половины того, что хотел видеть. Взгляни вниз: там словно терраса какого-то созданного природой замка. Вот колоннада галереи, ниже столбы огромных ворот. Все эти очертания, конечно, грубы, но все вместе поражает своим величием. Может быть, это дворец угрюмого волшебника, которому принадлежат эти владения. Видишь, Анри?

- У меня нет ни твоих глаз, ни твоего воображения, - смеясь, отвечал Анри. - Здесь холодно. Я не прочь вернуться туда, где потеплее. К тому же, я проголодался!

- Изволь, - отвечал Жерар, вынимая из кармана сухарь и спускаясь по крутой тропинке, по которой они пришли на вершину. - Я обо всем забочусь!

- Спасибо. Только, пожалуй, нехорошо быть таким лакомкой, - упрекнул себя Анри. - Наши припасы - якорь спасения для нас. Их следует расходовать очень и очень бережливо...

- Ешь, сколько захочется, брат. Я сумею пополнить наши запасы, когда они истощатся! - развязно заявил Жерар.

- Неужели?

- Конечно же. Мы будем охотиться!

- Не на чаек ли и пингвинов?

- Должно быть, жить на острове вовсе не так уж худо, если эти птицы, которые могли бы ведь и улететь, остаются здесь. Они помогут нам разнообразить наше меню. Впрочем, у меня есть еще и другой замысел, но я хотел бы сделать тебе сюрприз...

- Говори уж, чего там! Если сюрприз, то я удивлюсь ему сейчас!

- Правда? Я собираюсь угостить вас рыбой; надо только сделать сеть!

- Какая рыба может водиться среди этих айсбергов? Ты шутишь, Жерар?

- Нисколько. Я видел ее своими глазами! Сегодня утром, ныряя в воде, как раз в том месте, где ключ впадает в море, я видел большие, жадные до добычи круглые глаза и дал себе слово, что эта рыбка попадет ко мне на сковородку!

- Где ты возьмешь сковороду? Я думаю, кухонная утварь порядком пострадала во время бури!

- Не будет сковороды - изжарю рыбу между двух камней. Ле Ген поможет мне, он мастер стряпать!

- Какой ты молодец, Жерар! - заметил Анри, когда они уже достигли подножия утеса. - Сколько в тебе мужества, энергии, изобретательности. Без тебя я совсем пропал бы!

- Твое дело - открытия, изобретения, чудеса, на то ты и родился. Устрой-ка себе лабораторию, кабинет для занятий, работай вместе с нашим другом. Вебером, найди способ исправить разломанную машину. Тогда мы будем спасены. А тем временем мы, мелкая сошка, будем заботиться о низменных вопросах жизни, занимаясь добыванием пищи!

- Собственно говоря, - сказал Жерар после минутного молчания, - существование рыбы в этих водах ничуть не удивительнее того, что здесь бьет ключ. Одно вытекает из другого. Вода ключа, хотя и холодная, все-таки теплее по сравнению с морской водой, и рыба может жить в ней!

- Но как объяснить само нахождение ключа среди этой застывшей бесплодной природы?

- Холод захватывает только тонкую кору земного шара, под ней же скрыт вечно пылающий очаг. Где бы мы ни находились, даже на полюсах, огонь не очень далеко от нас. Этот ключ, может быть, еще недавно кипел, охлаждаясь по мере просачивания сквозь почву, он еще остыл не так, как окружающая атмосфера; он остынет окончательно, лишь смешавшись с огромным соленым пространством. Вот единственное объяснение, какое я могу дать, но за верность его не ручаюсь...

- По-твоему, мы стоим здесь над вулканом? - сказал Жерар. - Нечего сказать, не очень-то удачно выбрали мы остров!

- На всей поверхности земного шара нельзя ручаться, что не находишься над вулканом! Земная кора так тонка по сравнению с той громадной расплавленной массой, которая скрыта под ней, что еще удивительно, как мало бывает землетрясений. Если думать об этом постоянно, никогда нельзя уснуть спокойно!

- Ну, так не станем об этом и разговаривать! - воскликнул Жерар. - Наши уже встали. Пойди, доложи о результатах нашего осмотра. А я попытаюсь раздобыть какое-нибудь блюдо к обеду!

ГЛАВА XI. Эпидемия сумасшествия

Пять дней прошло с тех пор, как потерпевших крушение выбросило на этот негостеприимный берег, а никакой корабль не показывался вдали. Тщетно всматривались они в беспредельную водную пустыню и днем, и ночью жгли костер на высоком прибрежном утесе. Никто не проходил мимо.

Согласно правилам морской дисциплины, принятым во всех европейских флотах, капитан Марстон собирал каждый день весь оставшийся в живых экипаж "Сома" и трех французов для совместного обсуждения событий дня и мер, которые надлежало принять.

На этот раз речь шла о трудности доставать необходимый для поддержания огня горючий материал.

- Нужен ли, в конце концов, этот сигнальный огонь и днем, и ночью? - спросил Анри. - Положим даже, что какое-нибудь несчастное судно зайдет в эти края в погоне за китами, - что маловероятно, так как за все время нашего пребывания здесь мы не видели ни одного кита, - но кто нам поручится за то, что наш огонь не примут за извержение вулкана? А в таком случае корабль поспешит даже удалиться. И кому придет в голову мысль, что на этом острове живут люди?

- Но все-таки кому-нибудь эта мысль может прийти, - горячо возразил Жерар, - и мне кажется, что, как ни мало шансов, мы должны поддерживать огонь. Подумайте только, как мы будем проклинать себя, если по нашему упущению какое-нибудь судно пройдет мимо, не заметив нас!

- Конечно, - сказал и капитан, - как ни мало шансов, не нужно никогда упускать случая!

- Еще бы! Я не дождусь минуты, когда мы оставим этот ненавистный остров. Здесь невыносимая тоска! Что касается "начертаний" в пещере, хотя они представляют несомненный интерес, я нахожу, что в достаточной мере насладился их созерцанием. Кроме того, если желаете знать мое мнение, кто знает, дождемся ли мы желанного корабля, а тем временем не мешало бы подумать об изыскании других способов спасения!

- Да, но какие могут быть способы? - вскричал капитан. - Назовите нам хоть один, мы примем его с радостью. - Механик объявил, что не в состоянии исправить здесь повреждения "Сома", иных же способов я, право, не вижу!

- Ну, уж эти специалисты вечно таковы, страшные рутинеры! - горячо воскликнул Жерар.

- Хотел бы я знать, что бы вы делали на моем месте? - обиженно возразил капитан.

- Почем я знаю? Попробовал бы, быть может, восстановить "Эпиорнис", чтобы выслать разведчиков...

- "Эпиорнис"! - печально сказал Анри. - Неужели ты думаешь, что мы с Вебером забыли о нем? Да я только и мечтаю о нем! Но у нас нет ни материала, ни необходимых для починки инструментов. Я внимательно осмотрел бесформенные обломки несчастного аэроплана. Остов изломан, винт не действует, правое предплечье раздроблено, механизм сломан, крыло повреждено. Только левое крыло сравнительно мало испорчено. У нас нет ни меди, ни алюминия, ни чугуна, ни молота, чтобы выковать необходимые части. Из гранита ведь не сделаешь остов. Будь у нас остов, остальное я сделал бы с помощью кузницы "Сома" и имеющихся на нем материалов. Мотор цел, но и мотор ни к чему, когда нет рычага!

Все угрюмо молчали, сидя кружком на песчаном полу пещеры.

Вдруг Жерар, сидевший лицом к морю вскочил с радостным криком.

- Нет, я не ошибаюсь!.. Смотрите!.. Парус!..

Все вскочили со своих мест и посмотрели в указанном Жераром направлении.

Вдали, на темном горизонте, что-то смутно белело.

- Корабль!.. Наверное корабль! - повторял Жерар. Потом он выбежал из грота и, тысячу раз рискуя сломать себе шею, как серна, вскарабкался на утес, где стоял приставленный для поддержания огня часовой.

- Скорее костер побольше!.. Корабль!.. Ради Бога, скорее!.. - кричал он.

И, не теряя времени, он сам сгребал сухие водоросли и подбрасывал их в горевший уже костер, раздувал пламя, в то время как матрос неподвижно уставился на горизонт.

- Where about, sir, where?.. (Где? Где?) - спрашивал он, и лицо его судорожно подергивалось от волнения.

Когда он наконец увидел вдали белое пятнышко, радость выразилась у него странным образом. Он упал на колени, простирая руки к кораблю, и крупные слезы катились по его смуглому лицу. А другие матросы внизу пели, плясали, обнимали друг друга, как в бреду. Для моряка пет ничего более ужасного, как быть выброшенным на пустынный остров. Они уже отчаялись получить помощь, а теперь, видя эту возможность так близко, несчастные потеряли голову. Жестикулируя, как сумасшедшие, они друг за другом взбирались на утес.

Вебер и Анри последовали за ними. Вот они все- сосредоточенно ждут спасителей. Сердце так и бьется в груди. Капитан и Вильсон, держа наготове винтовки, собираются выстрелить, когда корабль подойдет ближе, чтобы привлечь внимание экипажа.

Хотя корабль был еще далеко, с каждой минутой он виднелся все яснее и яснее. Капитан не отрывался от подзорной трубы. За маленькой группой людей белым пламенем в тихом воздухе спокойно горел костер. Черный дымок взвивался над ним. Издалека этот огонь должен был казаться каким-то призраком, одним из тех явлений природы, которые так часто встречаются в океане, что моряки под конец привыкают к ним и относятся к ним безразлично.

Корабль все приближался, его серебристый парус выделялся на голубом небе и синеве волн.

Потерпевшие крушение ожидали молча, они, казалось, все обратились в зрение...

Вдруг корабль как будто изменился, он удлинился, должно быть, повернулся боком, потом снова превратился в точку и медленно-медленно, как призрак, стал удаляться.

- Ушел!..

Этот крик вырвался из груди всех, как неудержимый вопль. Капитан и лейтенант выстрелили из ружей. Эхо повторило звук. Потеряв всякое самообладание, люди стонали, кричали, с проклятиями потрясали кулаками, умоляли, угрожали, требовали, чтобы корабль вернулся.

В эту минуту с "Сома" раздался выстрел. Это Жерар бросился на корабль и выстрелил из пушки.

Увы! Это была современная пушка с бездымным порохом, и выстрел ее делал меньше шума, чем ружье. Его не услышали.

Корабль продолжал удаляться и наконец исчез вдали.

Капитан, офицеры и французы стояли бледные и, стиснув зубы, смотрели вслед уходившему судну. Но вот трагический инцидент заставил их прийти в себя. Несчастные матросы были вне себя от бешенства и отчаяния. Один из них, Гарри Лоджен, неразвитой и тупой от природы малый, бросился с высоты утеса, крича, что он вплавь догонит корабль и воротит его. Несчастный черепом ударился о скалу и, как бомба, был отброшен в море, на пятьдесят метров от берега. Зрители увидели, как его тело выплыло уже через несколько М1шут на поверхность. Вокруг него расплывалось красное пятно. Волны уносили труп, как разломанную игрушку...

- Молчать! - приказал капитан, окинув суровым взглядом группу шумевших матросов. - Пусть пример этого несчастного научит нас мужественно вынести жестокое разочарование!

Он пошел большими шагами к берегу; матросы виновато шли за ним, как послушное стадо овец.

- Вы правы, - сказал Анри, - они приняли наш костер за огнедышащую гору и повернули обратно!

- Могли же они вглядеться внимательнее! Есть же у них на корабле подзорные трубы, черт возьми! - сердито ворчал Жерар. - Но вооружимся терпением: если один корабль приблизился к берегу, может подойти и другой... Будем надеяться, что пассажиры следующего корабля едут с научной целью и заинтересуются этим явлением!

- Будем надеяться! - повторил Анри, пожав плечами.

Наученные этой первой неудачей, потерпевшие крушение решили временно погасить огонь, который не только не привлекал, но еще пугал случайно зашедшие в эти воды корабли. Трудно было особенно рассчитывать, что придут другие суда. Эти островки в антарктическом море не могли привлекать китобоев.

Но сильна надежда в сердце человека! Все изгнанники то и дело вглядывались в горизонт, остававшийся по-прежнему пустынным. Откуда ждать спасения? Как обратить на себя внимание, если покажется вдали корабль? Вот единственные мысли, которые гвоздем засели в голове каждого.

Но дни проходили за днями, а помощь все не шла. Съестные припасы должны были вскоре мало-помалу истощиться. Что станут они делать тогда? Один за другим они умрут от болезней и голода. Как ужасна будет участь того, кто последний переживет своих товарищей! Дисциплина уже ослабела среди матросов. Только железная воля капитана могла еще сдерживать их. Страшная тоска по родине овладела ими. Долгими часами просиживали они на берегу, блуждая безумным взглядом по неумолимому морю, окружавшему их со всех сторон. Скоро они стали передавать друг другу легенду: тень Лоджена появляется по ночам и знаком зовет за собой того, чья очередь настала умереть. На десятый день после смерти Лоджена бросился в море другой матрос, Белли Смит, крича, что Гарри Лоджен зовет его. Он также разбился о скалы и упал у подножия утеса бездыханный. Ле Ген покачал головой и сказал Жерару, что недалеко то время, когда все оставшиеся в живых таким же образом лишатся рассудка.

ГЛАВА XII. Охота и рыбная ловля

После испытанного жестокого разочарования невольные пленники изменили свой образ жизни. На первых порах они не хотели и думать об устройстве своего жилища для продолжительного пребывания. Они жили, как на бивуаках: тюки не развязывались, некоторые ящики оставались не раскрытыми; утром, когда они вставали, койки складывались, одеяла свертывались, приготовлялись тюки, как бы к приезду поезда по назначению, с минуты на минуту ждали возможности уехать...

Но желанное освобождение все не приходило. Вид корабля, этого уголка цивилизованного мира, причинил им минутную безумную радость, чтобы повергнуть их в еще большее отчаяние.

На помощь извне не оставалось надежд. Придет корабль - тем лучше, но жить в вечном напряжении ожидания нельзя. На судьбу, на счастье рассчитывать нечего, остается рассчитывать только на свои личные силы, смелость, изобретательность, настойчивость, с этой стороны не может быть разочарований. Надо работать, искать способы бегства; но в то же время не мешает как можно лучше обставить жизнь, потому что Бог знает, удастся ли когда-либо покинуть остров.

Итак, начали расставлять вещи. Вебер тщательно осмотрел "Сома" и подтвердил мнение механика, что повреждения подводной части корабля непоправимы. Нечего было, значит, оберегать неприкосновенность судна. Капитан приказал матросам перевести с корабля всю мебель, оружие и утварь в грот. Дикая пещера приобрела вид довольно уютного жилья. Печальная действительность, обнаруживающая обыкновенно самые сокровенные черты характера людей, которые уже перестают притворяться, в данном случае только сблизила товарищей по несчастью. Не было и следа обычной между англичанами и французами враждебности отношений. Нельзя было опасаться и случающихся в подобных условиях мятежа и открытого неповиновения со стороны матросов, потому что их оставалось только двое, а начальства шесть человек. Авторитет капитана ничуть не ослабевал. Так, один из матросов, Джо Фрост, которому поручено было перенести с "Сома" в грот бочонок коньяка, решил было, что настали разгульные дни, и залпом влил в себя огромное количество желанного напитка. Такое неумеренное угощение имело печальное последствие: Джо Фрост упал, как безжизненная масса, в момент, когда входил в грот с бочонком в своих объятиях.

Вторым последствием этой невоздержанности было лишение провинившегося в течение трех дней обычной порции рома. Этого наказания было достаточно, чтобы восстановить дисциплину.

В свою очередь, изобретатели осмотрели кают-камеру "Эпиорниса" и нашли в ней многое, что им пригодилось Анри и Вебер нашли книги и карандаши, так что могли погрузиться в свои научные вычисления. Ле Ген отыскал плиту, которую и поставил в пещере. Корабельный кок принялся стряпать, а Жерар, капитан Марстон и лейтенант Вильсон увлеклись охотой. Единственную добычу составляли, впрочем, морские птицы, жесткое, жирное мясо которых не особенно украшало стол, и повар часто жаловался на то, что расточает свои таланты над таким неблагодарным материалом.

Жерар не забывал своих планов рыбной ловли. У него не было только под руками из чего сделать сеть. Но он вспомнил случайно, что как-то раз он поспорил с Колеттой, Мартиной и Линой. Тогда он смеялся над массой лишних, по его мнению, предметов, которыми женщины снабжали путешественников в дорогу.

- Иголки! Нитки! Наперсток!.. Булавки! Ножницы! Да ты меня за портниху, что ли, принимаешь, Лина? Я, право, не умею обращаться с этими вещами!

- Каждый должен уметь пользоваться иголкой и нитками, - отвечала Колетта. - Помнишь, как нам не хватало всего этого у Матабелов; мы ходили в лохмотьях, а с нами не было ни Мартины, ни ее искусной иглы, чтобы починить платье. Каждый солдат должен брать с собой ящичек со всеми этими принадлежностями и должен уметь шить. Хочешь, я и тебя научу? Ты так хорошо плетешь сети, я уверена, легко научишься шить!

- Отчего бы мне не научиться прясть? Плести сети - это занятие мужское. Но шить!..

- Чистейший предрассудок! - возражала Лина. - Маршал Гош, прежде чем на его долю выпала военная слава, вышивал жилеты в Версале. Разве он, по-твоему, потерял от этого?

- Сознаюсь, мои возражения глупы. Посвящайте же меня скорее в тайны шитья, учите меня подрубать, стегать, пристрачивать...

Урок шитья начался при общем смехе. Теперь Жерар не мог сдержать свое волнение, свои сожаления, вспоминая эти мирные и счастливые часы, прелюдию ужасных бедствий. Но вот, развернув пакетик со швейными принадлежностями, он чуть не вскрикнул от радостной неожиданности: он нашел все нужное для изготовления сети - большой моток шнурков и челнок.

- Это добрая волшебница! - воскликнул удивленный Жерар.

Джальди, с восхищением разглядывавший эти сокровища, был того же мнения. С того момента, когда Жерар отнял Джальди из рук колотившего его Джека Тара, мальчик стал верным сеидом молодого француза, служил ему, как раб, и следовал за ним повсюду как тень.

- О, сагиб! Какие красивые вещи! Точно на базаре. Теперь у нас все есть. А что в этих флакончиках? Это можно пить?

- Нет, но если у тебя сделается лихорадка, здесь найдется лекарство против нее. Это наша дорожная аптека. Моя мать составляла ее. У тебя тоже ведь есть мать, Джальди?

- Есть. И отец тоже, и братья, и сестры, - задумчиво сказал ребенок, - только они не такие, как твои, сагиб!

- Чем же они не похожи?

- Не знаю. Они все думают, думают, зевают. И когда злые люди увезли Джальди, я уверен, что они даже не горевали. Они не умеют также приказывать, как вы. У них нет таких инструментов и книг, как у сагиба Анри... Он очень ученый, не правда ли? Ученый, как бонза, да? - спросил ребенок, смотря на Жерара наивными детскими глазами.

- Как несколько бонз, вместе взятых! - отвечал Жерар. - Ты не можешь составить себе ни малейшего понятия о его знаниях в механике!

- Знаю, - кивнул головой Джальди, - это он дал жизнь огромной птице, которую убила граната "Сома"!

- Да. Если бы на этом несчастном острове были хоть какие-нибудь средства под руками, мой брат и Вебер снова выстроили бы "Эпиорнис", дали бы ему, как ты говоришь, жизнь, и мы улетели бы отсюда...

- Я вижу, что они волшебники! - серьезно заявил Джальди, не выражая ни малейшего удивления, потому что в этом возрасте волшебники и волшебницы кажутся вещью заурядной.

- Пожалуй, можно их назвать и так: они все время трудятся и думают, как бы вырвать у злых гениев, которые хотят оставить людей краснеть в невежестве, их самые сокровенные тайны!

- Ах! Зачем же они тогда не велят всем материалам, которые им нужны, явиться по мановению волшебной палочки? - спросил Джальди, крепко задумавшись.

- Волшебники не могут создать что-нибудь из ничего. Ты слышал, как одна волшебница превратила тыкву в карету (или паланкин, по-твоему). Эта сказка есть у всех народов. Должно быть, и к нам она пришла из Индии, твоей колыбели. Так вот, видишь, даже этой сильной чародейке нужно было из чего-нибудь сделать карету!

- Правда! - согласился Джальди.

Между тем сеть была сделана. Жерар, Ле Ген и Джальди отправились рано утром на берег моря. Жерар нес на плече сети, Ле Гея - оставшиеся от вчерашнего ужина куски жареных пингвинов, а Джальди - корзину для пойманной рыбы.

Ручей до своего впадения в море образовывал большой, почти круглый бассейн приблизительно площадью в пятьдесят квадратных метров. С двух сторон его огибали утесы, так что он представлял из себя род маленькой гавани.

- Сядь на этом мысе, - сказал мальчику Жерар, - и бросай время от времени остатки мяса по нашему направлению. А мы с Ле Геном будем сидеть на противоположном мысе. Да смотри, сиди тихо, не шуми!

Довольно долго сидели они неподвижно и внимательно смотрели в воду. Маленький индус молча бросал приманку. Прошло десять минут, четверть часа, двадцать минут, в воде не замечалось ни малейшего волнения. Джальди уже реже бросал кусочки мяса, боясь, что скоро израсходует весь запас. Жерар и Ле Ген были опытные охотники и рыболовы, в Африке им доводилось подстерегать всякого рода дичь и рыбу; они знали, что рыба очень подозрительна, но в то же время и очень жадна, и доверчиво ждали теперь, когда же наконец жадность восторжествует над осторожностью.

Случилось то, чего они и ожидали. Долго куски мяса плавали на поверхности воды. Рыба, вероятно, наблюдала алчными глазами, спрятавшись за какой-нибудь камень, но не трогала их. Наконец одна не выдержала: послышался всплеск воды, большой, точно стеклянный глаз уставился на наиболее заманчивый кусок; рыбья пасть раскрылась, но промахнулась, и рыба испуганно метнулась прочь. Секунд через двадцать снова покушение на мясо, на этот раз более удачное: кусок быстро проглочен. Ободренные примером, являются и другие охотники на готовую добычу, они убедились, что это сходит им безнаказанно. Но это не нравится разведчику, он самый сильный, самый смелый, как и самый жадный среди товарищей, которых и принимается разгонять ударами хвоста... Некоторых рыбок поменьше он даже проглатывает. Теперь-то можно закинуть сети!

Ловким движением, не спеша, Жерар развертывает сети и бросает их в воду. Вся компания рыб попалась. Продолжая борьбу, они погружаются в воду, а сеть оцепляет их непроницаемой стеной... Вот рыболовы притянули сеть к берегу. Жерар и Ле Ген вместе едва вытащили невод: так много в нем было рыбы. Мелких рыбок побросали обратно в воду, чтобы не истреблять бесполезно драгоценную пищу, оставили только крупную рыбу, но и той было так много, что рыболовы гнулись под ее тяжестью, когда победоносно Несли домой свою добычу.

Кок был в восторге. Он так грустил, что ему не над чем показать свое искусство! Тщетно изощрялся он, поджаривая пингвинов и чаек: гримасы, с которыми господа ели за обедом его стряпню, доказывали ему, что из такой дичи хорошего жаркого не приготовишь. Богатый запас рыбы обрадовал его.

- Не радуйся преждевременно, - предостерег Жерар. - Сначала надо убедиться, не ядовито ли мясо этих рыб?

- Ядовито! - сказал метрдотель не без иронии. - Сейчас видно, сударь, что вы не повар. Поверьте, едва ли вам часто случалось есть более здоровое и нежное блюдо!

Обед был целым торжеством для всех участвовавших в рыбной ловле. Рыба разных сортов и различно приготовленная оказалась превосходной. Но особенно вкусным оказалось какое-то морское чудовище, со страшной вилообразной губой.

ГЛАВА XIII. Находка

Несмотря на все старания потерпевших крушение, положение с каждым днем становилось все более и более ужасным. Как вырваться из этой антарктической тюрьмы, из этой могилы, как вернуться снова к людям? Никто не мог решить эту задачу. Спасаться морем - нечего и думать, потому что нет корабля или лодки. "Эпиорнис" сломан - нельзя искать спасения и на нем. Ближе к полюсу больше льда, можно было бы пуститься вплавь на льдине, но здесь, вокруг гранитного островка, даже льда мало. Оставалось только ждать, что случайно придет китобойное судно или выбросит какой-нибудь обломок разбитого волнами корабля.

Питая все еще тайную надежду, Жерар взбирался на вершину утеса, как он это проделывал каждодневно.

"Ничего не поделаешь, - думал он, поднимаясь по скалистому крутому склону, - мы пропали. Не может быть никаких иллюзий. Спасти нас может только чудо. Но почему бы оно случилось? Почему непоколебимые законы природы изменились бы ради нас? Потому только, что нам хочется жить, увидеть близких нашему сердцу людей, не хочется умирать в этой трущобе, как загнанной лисице. Причины уважительные! Но ведь миллиарды человеческих существ, предшествовавших нам в вечности, с тех пор, как земной шар вращается в пространстве, так же, как и мы, жаждали жизни, любили своих ближних, не желали бесследно исчезнуть с лица земли. Они должны были преклониться перед неизбежностью. Болезнь ли, или насильственная смерть, славная смерть на поле битвы, или безвестная смерть на одре, все равно уносит каждого человека. Расставаться с жизнью приходится помимо собственного желания, как и рождаться. Никакие протесты не помогут, надо покориться. Да и не все ли равно, в конце концов, когда смерть схватит свою добычу, немного раньше, немного позже, через неделю или через сорок лет? Если этот конец - единственное, что мы наверное знаем в нашей жизни, встретим его хладнокровно, без детских жалоб...

...Но все же не легко!..

...Да, мне трудно примириться с мыслью, что я не увижу никого из моих родных, ни мать, ни отца, ни милую сестру. Мне жаль видеть, как погибнет брат, перестанет биться его благородное сердце, не станет работать его светлый ум, раньше чем он успел исполнить свою задачу. Кажется мне, что и сам я мог бы сделать что-нибудь полезное".

- Ну, все равно, пусть я мало жил, зато жизнь мою никто не назовет заурядной! - продолжал Жерар уже вслух, достигнув вершины гранитной скалы и опускаясь на какую-то глыбу, чтобы перевести дух: подъем был крутой, а воздух холодный, так что ему стиснуло виски и грудь, как в тисках. - Не всякому доводится в пятнадцать лет объехать всю Африку, а в двадцать три года погибнуть на каком-то необитаемом антарктическом острове. А между тем я мог бы быть нотариусом, адвокатом, судьей, доктором, купцом, как многие мои школьные товарищи, которые сидят теперь в конторе или в судейских креслах и даже не думают обо мне и моих приключениях!

...Откровенно говоря, я им не завидую, не завидую их спокойной судьбе. Только бы мне еще раз обнять мою бедную матушку!..

Жерар почувствовал, что слезы навернулись у него на глаза, но он решительно встряхнул головой:

- Ну, что еще за нежности! Нечего распускать себя! Посмотрим-ка на море!

Он окинул взглядом горизонт. Море казалось беспредельным. Вдали однообразной процессией плыли айсберги. Вокруг острова образовалась блестящая ледяная кора. Казалось, остров находится в центре окаменелого мира.

"Кончено. Мы умерли для света и скоро будем окончательно погребены в этих льдах! - думал Жерар, скрестив на груди руки. - Ах! Если бы нам крылья, чтобы улететь отсюда!.."

Оглянувшись, он вдруг отступил на несколько шагов с невольным криком.

Направо он увидел большую нишу, должно быть, опустевшее орлиное гнездо, а в глубине ее виднелось что-то неподвижное, какой-то огромный призрак, белевший, как слоновая кость, на фоне серого гранита.

Когда Жерар пришел в себя, он бросился к пещере и, разглядев хорошенько свое открытие, смутился.

То был прекрасно сохранившийся, совершенно целый скелет какой-то исполинской птицы. Могучая грудная кость выдавалась вперед, как киль большой лодки. Крылья были раскрыты и, казалось, готовы были объять пространство. Огромные согнутые лапы придавали ископаемому вид сидящего великана. Череп был несоразмерно велик даже относительно тела этого огромного животного и поддерживался длинной шеей, сильные позвонки которой непрерывной цепью шли от хвоста до затылка, без малейшего повреждения. Ребра закруглялись к груди. Казалось, птица вот-вот полетит.

Жерар, несмотря на свой высокий рост, казался маленьким мальчиком перед этим огромным скелетом. Он любовался размерами величественного гиганта, который дремлет здесь уже много столетий, и ни разу человеческий глаз не нарушил его покоя.

- Ископаемый Эпиорнис! - прошептал Жерар. - Наверное, Эпиорнис! И каких размеров! Он вполне заслуживает названия сверхптицы. Вот бы доставить этот экземпляр в Jardin des Plantes, если только мы когда-нибудь...

Вдруг он ударил себя по лбу.

- Доставить! - воскликнул он, уже сам не свой. - Доставить?.. Какой же я олух, однако, не мы его доставим, а он нас доставит домой!.. Невозможно найти более прочный, лучше приспособленный для полета аэроплан!.. Ах, наконец-то мы у цели!.. Эврика!.. Мой бедный Анри ломает себе голову, из чего бы ему выстроить новый аппарат!.. Вот он, готовый аэроплан - приди и возьми! Сама мать природа создала его, чтобы выручить нас из беды... Ура!.. Да здравствует Эпиорнис! Да здравствует Франция! Мы спасены! Мы выйдем сухими из воды! Ура! Ура! Ура!..

Так кричал Жерар, упоенный восторгом и надеждой.

Вдруг страх овладел им. А что как эта диковинная птица развалится, лишь только прикоснешься к ней? Вот было бы несчастье. Раньше, чем звать сюда других, недурно убедиться самому...

Жерар, дрожа от волнения, приближается, взбирается на уступ ниши, в глубине которой приютилась ископаемая птица, дотрагивается опасливо до гигантского остова. Окаменевшие кости, затвердевшие как камень хрящи неподвижны под его рукой. Он трогает их уже посмелее, пошатывает, трясет, они остаются непоколебимы в своем мраморном оцепенении. Одним прыжком он вскакивает внутрь птицы, усаживается на одном из ее ребер. Он смерил глазами размеры скелета и находит, что в нем прекрасно могут поместиться четыре человека со всеми необходимыми припасами и инструментами. Эта птица ничуть не меньше искусственной птицы Вебера. Жерар, не помня себя от радости, замечтался: "Это спасение, - думает он о своей находке. - Достойный предок современных птиц! Если даже ты сыграешь с нами злую шутку, если мы упадем вместе с тобой и сломаем себе шею, сознаюсь, я предпочитаю такую смерть медленной агонии здесь, на острове... Впрочем, я ничего не страшусь! Ты, кажется, здоровенный и, наверно, сам будешь радешенек снова полетать, так зачем бы тебе губить нас, старина?.. Но какой же я, однако, эгоист! Я здесь упиваюсь своим открытием, а брат тем временем ждет меня... До свидания, Эпиорнис! До скорого!.. Ты думал, что твоя карьера кончена, нет, еще поживем! Придет и на нашу улицу праздник!.."

Жерар бегом пустился в обратный путь. Скоро он прибежал в пещеру, где Анри, тщетно помучившись над неразрешимой задачей, сидел и молча курил.

Жерар влетел как бомба, бросился брату на шею и стал душить его в своих объятиях. Тот ничего не понимал. Тогда, отстранив от себя Анри и положив ему руки на плечи, Жерар обратился к нему:

- Прости, не сердись! - сказал он, а глаза его так и блестели, улыбка озаряла лицо. - Но ты сейчас поймешь, почему я так взволнован... Я пришел сказать тебе, чтобы ты собирался уезжать отсюда! Да, сударь, мы улетим из этого заколдованного места. Локомотив уже топится, и я надеюсь, что мы не опоздаем к поезду...

- Я тебя не понимаю, - сказал Анри, невольно побледнев, - корабль?.. Наконец-то!..

- Эпиорнис, милый мой!.. Подлинный Эпиорнис, такой, какого никогда не видывал в музее, о каком им там никогда не снилось!.. Окаменелый остов исполинской птицы, гигант, говорю я тебе, точно нарочно созданный для нас!.. Это идеальный остов для твоего мотора! Мы искали материала для устройства аэроплана, а между тем воздух и солнце, очистив и отполировав в течение нескольких сот лет остов птицы, любезно предоставили его к нашим услугам. Я нашел скелет Эпиорниса, назови меня кретином, если я ошибаюсь!..

- Эпиорнис! - сказал Анри. - Совсем целый и достаточных размеров, чтобы вместить нас всех?

- Ах, нет! Он не настолько велик, чтобы в нем могли усесться и мы, и англичане. . Будем благоразумны, милый... Но он может вместить трех или четырех пассажиров. Он почти такой же, как наша искусственная птица. Самый великолепный ископаемый экземпляр, какой можно себе представить. Да ты только посмотри сам!..

- Ах, если бы нам это удалось! - воскликнул Анри. - Пойдем скорее, я хочу видеть его своими глазами.

В эту минуту к ним подошел капитан.

- Что случилось? - спросил он. - Матросы говорят, что вы, милый Жерар, как сумасшедший, сбежали с горы с сияющим лицом; они убеждены, что у вас есть какая-то добрая весть!

- А вот какая новость, капитан, - почтительно отвечал Жерар, обращаясь к старику. - Я нашел там наверху, скелет допотопной гигантской птицы, который может, пожалуй, заменить весь или отчасти сломанный остов нашего авиатора, так что несколько человек могли бы подняться на аэроплане, достигнуть цивилизованных стран и позвать людей на помощь остальным!

- Если это только возможно, вы сделали ценное открытие, друг мой! - воскликнул капитан. - А каково мнение нашего ученого инженера? - обратился он к Анри.

- Я должен прежде лично осмотреть скелет, капитан. Брат только что собирался показать мне его, когда вы к нам подошли!

- Так пойдемте же скорее, Жерар покажет нам дорогу!

Жерар тотчас же повел Анри и капитана к опустевшему орлиному гнезду, где, как неподвижный страж, Эпиорнис уже несколько столетий стоял на часах.

Посетители были поражены. Своими орбитами, в которых не было глаз, животное смотрело вдаль. Могучие крылья, казалось, трепетали от желания раскрыться и унести в пространство пигмеев, которые с удивлением разглядывают его, величавого и безмолвного очевидца прошлых веков.

- Спасены! - сказал наконец Анри, почти шепотом. - Спасены благодаря странной, непонятной, почти чудесной случайности. Целый остов, приспособленный для полетов, в сто раз лучше, чем все, что могли придумать люди. Он заменит, по крайней мере, наиболее поврежденные части нашей машины: плечевую кость, ребра. Мы спасены!

- Однако, - заметил капитан, - всем нам не поместиться в вашей машине, даже если вам удастся ее восстановить!

- Да, хотя птица и очень внушительных размеров, всем нам в ней было бы тесно, - улыбаясь, отвечал Анри. - Но те, которые улетят, прежде всего позаботятся послать помощь оставшимся!

- Вы, конечно, рассчитываете подняться на аэроплане первый?

- Понятно. Я один только и умею управлять мотором!

- Вы, разумеется, захотите взять с собой брата? - вздохнул капитан.

- Брат - мой первый помощник!

- Откровенно говоря, я был бы не прочь оставить его здесь. О, не думайте, что я вам не доверяю! - возразил он, заметив нетерпеливое движение Анри. - Но вы знаете, в каком состоянии мой экипаж. Если они увидят, что вы улетаете одни, они будут убеждены, что вы оставите их на произвол судьбы. Они, пожалуй, даже попытаются удержать вас. Они близки к сумасшествию, и только железная дисциплина сдерживает их!

- Я, кажется, понимаю вас, капитан. Вы хотели бы оставить брата в качестве заложника?

- Боюсь, что придется поступить так!

- Но мне нужен по крайней мере один помощник. Нас было четверо, когда мы оставили Париж: мой брат, Вебер, Ле Ген и я!

- Всех отпустить невозможно, - возразил капитан, - придется выбрать кого-нибудь из них. Повторяю, что я предпочитаю, по многим соображениям, оставить здесь вашего брата!

- Это условие?

- Непременное, единственное, на котором я согласен предоставить все, что имеется на "Соме", в ваше распоряжение для починки вашей машины!

- Хорошо, - сказал, подумав, Анри, - я согласен, капитан; хотя, позвольте заметить вам, от французов не нужно требовать заложников, чтобы заставить их сдержать данное слово...

- Никто не сомневается в вашей честности! - запротестовал капитан. - Но я не могу поступить иначе. Это мой долг!

- Помните, однако, что от успеха моего путешествия зависит спасение всех. Если из-за недостатка помощников экспедиция не удастся!..

- Если вам нужны руки, располагайте всем экипажем. Вы можете взять с собой Вильсона или даже механика, если желаете!

- Позвольте же и мне высказать мои условия, капитан: мое изобретение составляет пока тайну, и я допущу на аппарат только француза!

- Тогда возьмите Вебера или Ле Гена!

- Хорошо, - ответил Анри. - А теперь за дело! У нас нет ни минуты лишнего времени!

ГЛАВА XIV. Приготовление к бегству

Отправились разыскивать Вебера, чтобы поделиться с ним новостью и заручиться его помощью. Без него немыслимо было бы строить новый аэроплан.

- Куда он девался? - говорил молодой инженер, спускаясь по крутому склону от гнезда Эпиорниса, - Надо не медля приступить к работам!

- Где он? - сказал Жерар. - Хлопочет над устройством внутренности нашего жилища, изготовляет мебель, утварь и прочее. С тех пор, как капитан Марстон узнал его способности, он не дает ему ни минуть покоя. Наверно, и сейчас он устраивает какую-нибудь печку или сковородку собственного изобретения!

Жерар угадал: повернув за угол скалы, где под естественным гранитным навесом была устроена кухня, они застали Вебера в оживленных переговорах с поваром по поводу устройства котла высокого давления для выварки жирного мяса пингвинов. В настоящем его виде никто не переносил мяса этой птицы, и повар просто не знал, что делать, чтобы приготовить его более прилично.

Анри и Жерар попросили Вебера отложить это важное дело и последовать за ними. Они сообщили ему о своей находке. Ученый пришел в восторг при виде этого ископаемого существа давно минувших лет. Даже мысли с возможности личного освобождения он обрадовался меньше. Он почти не замечал опасностей, лишений, бедствий, которыми сопровождалось их предприятие. Он почти не сознавал, где он находится, жил как-то вне времени и пространства, мечтал, делал вычисления или же работал над мелкими изобретениями на пользу окружающих. На этом печальном утесе он чувствовал себя почти так же хорошо, как среди утонченной роскоши.

- Вот важное открытие, дорогой Жерар! Редкая находка! - сказал он, когда, взобравшись с трудом на вершину утеса, все трое остановились перед скелетом. - Сейчас же напиши заметку для отчетов Академии наук. Это твоя привилегия. Потом ты можешь подарить эту птицу музею, у которого есть только череп Эпиорниса. Было бы несправедливо хранить такой чудный экземпляр, не сделав его общественным достоянием!

- Для частной коллекции к тому же он немного велик, - засмеялся Жерар. - Но для меня главное достоинство птицы заключается в том, что она может унести нас из этой трущобы!

- В самом деле, этот скелет удивительно подходит для нашей цели, - сказал ученый, сдвигая очки на лоб и осматривая будущий аэроплан. - Мой аэроплан был очень похож на эту птицу. Но природа искуснее нас. Наш "Эпиорнис" - неуклюжее создание в сравнении с этим великаном. Череп точно создан, чтобы быть вместилищем мотора Анри. Взгляните на эту грудную кость, созданную, чтобы встречать отважно бурю, победоносно разрезать облака, на это могучее крыло, которое может перелететь безбрежное море, не отдыхая. Дивно! Дивно! Слепой случай дал нам совершенный образец экипажа, который был нужен нам, чтобы выбраться отсюда!

- Напрасно только тот же случай забросил нас сюда! - отвечал Жерар.

- Ба! Все хорошо, что хорошо кончается! - воскликнул Анри. - Примемся за дело! Прежде всего, надо принести сюда все необходимые для работы материалы, так как не станем же мы перетаскивать этого гиганта к подножию утеса!

- Ни в каком случае! - решительно сказал Вебер. - Это значило бы рисковать успехом дела. Я препарирую этот скелет и через несколько дней скреплю его кости, связки, сухожилия. Рыбьего клея у нас вдоволь. Немного времени и труда, и я ручаюсь, что сделаю этот скелет прочным, но нужно принять известные предосторожности!

- Знаете что? - сказал озабоченно Анри. - Мне, право, неприятно, что Веберу придется по нескольку раз в день взбираться на эту вершину. Я видел, как вам трудно было подниматься, когда мы шли сюда!

- Ну, что еще выдумали! - весело отвечал ученый. - Об этом не беспокойтесь. Я привыкну подниматься в гору. Ко всему можно привыкнуть. Да как же и быть иначе? Ну, вот, значит, все решено!

- Есть способ, - возразил Жерар. - Вы только что говорили о благодетельном случае, этот случай предоставил в наше распоряжение не только этот скелет, но также и жилье, расположенное поблизости, и тропинку, ведущую сюда. Осмотрите внимательно пещеру, в которой спрятался Эпиорнис, когда почувствовал приближение смерти. Она защищена навесом и стенами с трех сторон. В ней строители могут укрыться от дождя, снега непогоды. Когда аппарат будет готов, его легко будет выдвинуть вот на эту площадку, с которой можно будет подняться в воздух!

- Право! - согласился Вебер. - Как же мы этого не заметили раньше? - Мы можем принести сюда необходимый материал, матрацы и палатку, расположиться лагерем у ног Эпиорниса и спать под его крылышком.

- Под крылышком без перьев, на ветру и холоде, рискуя заполучить ревматизм! - закончил Жерар. - Нет, нет! Я придумал лучше. Я вам только что говорил о тропинке и жилье, следуйте за мной!

Он повел товарищей. Направо от ниши, где гигантская птица спала вековым сном, была маленькая извилистая тропинка, которая очень скоро привела их к грубых очертаний портику, поддерживаемому четырьмя симметрично расставленными колоннами.

- Это напоминает произведение какого-то неумелого архитектора! - воскликнул Анри. - Вот эта большая каменная плита, поддерживаемая четырьмя колоннами, если бы она была немного ровнее, могла бы служить террасой, на которой обитатели этого дворца могли бы по вечерам пить кофе, как итальянцы. Странно, что в хаосе обвалов и землетрясений могла возникнуть сама собой, без помощи человеческих рук, правильная постройка, так как трудно ведь предположить чтобы над ней действительно трудились люди!

- Такие ли еще чудеса делают сталактиты! - отвечал Жерар. - Не стану говорить о любопытных причудливых подвесах, образовавшихся из слипшихся каменных частиц во многих гротах, но когда я был в гроте Брандо, я видел там прелестную статую женщины, закутанной в покрывало. Тогда я был еще ребенком, и это удивительное явление природы меня не поразило. Позже я видел статую Полимнии, и она напомнила мне виденную мной известковую статую; тогда я действительно удивился. Но войдем под портик. Вы увидите, что, хотя жилье и не так великолепно, как можно ожидать после этого величественного входа, но оно даст, по крайней мере, верный кров. А что нам еще нужно?

- Опять пещера! - сказал Анри, входя в отверстие скалы. Пещера, сначала в двадцать метров вышиной, суживалась в узкий коридор, так что приходилось подвигаться ползком.

- Еще пещера! - повторил Жерар. - На этом острове только это и есть. Когда мы представим свой доклад в Географическое общество, мы можем назвать этот остров Пещерным островом)

- И эта пещера очень пригодна для жилья, - сказал Вебер. - Пол ее покрыт мелким" сухим песком. Жаль только, что здесь ничего не видно!

- Это поправимо! - откликнулся Жерар, выбив кремнем искру (спички уже давно были все израсходованы) и зажигая фонарь, лампочка которого была наполнена пингвиньим салом.

- Мы пришли к цели. Смотрите! - сказал он, поднимая фонарь. - Это ли не гостиница!

- Прекрасная! - похвалил добряк Вебер.

- Стены чистые, - подтвердил и Анри, - пещера просторная. Должно быть, зверей здесь никаких нет. Тепло. Мы прекрасно будем спать здесь!

- Великолепно! - сказал Жерар. - Перетащим сюда сегодня же все, что нужно для ночлега, и примемся поскорее за работу!

- Ты нам не рассказал еще, - заметил Анри, - благодаря какой счастливой случайности ты открыл эту удобную пещеру?

- Ах, ты знаешь, я ужасно люблю исследовать местность. Я всюду сую свой нос. Помнишь, в первый день, когда мы с тобой поднялись на эту высоту, я тебе показал вдали нечто вроде грубо сооруженного дворца и предложил тебе поближе посмотреть эту крепость? Было страшно холодно, ты весь дрожал от стужи, и тебя не соблазнило мое предложение. Но меня тянуло сюда, я несколько раз возвращался к этому дворцу, не подозревая даже, что с противоположной стороны дворца, . в нише, дремлет наш освободитель...

Было три часа дня. Рассчитав, что до наступления ночи они успеют сделать все необходимые приготовления, Жерар пошел за Ле Геном, в то время, как оба механика с удивлением разглядывали Эпиорниса.

Когда он вернулся час спустя, с Ле Геном, оба гнулись под тяжестью кроватей, инструментов, которые несли. Они застали обоих ученых за делом: те замеряли, чертили планы, продолжали восхищаться остовом будущего летательного аппарата и не замечали холода, который пронизывал их на этой вершине.

- Они так увлеклись своими учеными разговорами, что даже не замечают, что мерзнут и умирают от голода! - воскликнул Жерар, бросая на землю свою ношу. - Ле Ген, разведи-ка им костер из этих доисторических водорослей, которые висят повсюду. А вы, друзья мои, когда пообогреетесь и подкрепите силы, скажите, что нам еще надо перетащить сюда из вашего багажа. Конечно, вы возьмете с собой только самое необходимое!

Тут только добрый и вечно рассеянный Вебер оторвался от скелета и перевел внимательный взгляд на молодого человека.

- Что ты говоришь, Жерар? Ты говоришь, что мы возьмем с собой то или другое. А ты разве не с нами?

Тогда Жерар, умышленно умалчивавший об этом до сих пор, рассказал об ультиматуме капитана и причинах, по-видимому, оправдывавших его.

- Прекрасно! - сказал Вебер. - Требование его имеет основания, я согласен подписаться под ним. Но они ошибаются в выборе заложника. Заложником буду я!

Братья возражали, но он оставался непоколебим.

- Но ваше присутствие на аэроплане необходимо! - сказал Жерар.

- Не знаю насколько. Мое дело приготовить остов. Когда я это сделаю, без меня можно будет обойтись!

- А в случае новой катастрофы?

- Мы примем все меры предосторожности. Не настаивайте, пожалуйста, Жерар и Анри. Я останусь здесь!

Вебер редко высказывал свои желания. Спокойный и уступчивый, всем довольный, он обыкновенно был кроток как ягненок, но все знали, что раз он заупрямился, его никак не уговоришь отказаться от своего решения.

Братья замолчали, им неприятно было думать, что старый друг их останется здесь, когда они вырвутся из плена, но почтенный ученый не хотел слышать никаких возражений.

Ле Ген возмутился в свою очередь, когда ему рассказали, в чем дело. Он очень обрадовался, узнав об открытии Жерара, и теперь он тоже стал протестовать:

- Есть над чем задумываться! Очень нужно оставлять заложниками месье Жерара и Вебера! Я останусь. Это само собой понятно. С какими глазами явитесь вы к мадемуазель Лине без ее отца и жениха?

- А ты думаешь, Мартине приятно будет видеть, что мы возвратились без тебя? - спросил Жерар.

- Мартина? Да она меня на чем свет изругала бы, если бы я приехал в хорошем экипаже в то время, как мои господа остались на пустынным острове. Да я ей на глаза показаться не посмел бы!

- В конце концов, никто не хочет ехать со мной! - сказал Анри несколько дней спустя, работая над восстановлением машины, которую на этот раз хотели сделать несокрушимой. - Если вы не перестанете спорить, мне, пожалуй, придется ехать одному!

- Я думаю, лейтенант Вильсон не отказался бы сопровождать тебя, - заметил Жерар. - Да вот еще Джальди охотно отправился бы с тобой. С тех пор, как мы открыли Эпиорниса, он не дает мне покоя: "Сагиб, возьмите меня с собой! Сагиб! Я ненавижу англичан! Сагиб! Я буду вам верным слугой, я буду слушаться во всем". Я ему доказывал, что он останется не с одними англичанами, что здесь будут и два француза заложника или, по крайней мере, один, он все твердит свое.

- Бедняжка! - сказал Вебер. - В конце концов, ему немного места надо.

ГЛАВА XV. "Эпиорнис N 3"

Через двадцать дней упорного труда начал принимать ясные очертания "Эпиорнис N 3", помесь допотопного гиганта и механической птицы из Пасси.

Оказалось, что, судя по одному лишь черепу Эпиорниса, выставленному в Jardin des Plantes рядом со скелетом нормандского кита, Вебер верно угадал размеры доисторической птицы. Он точно соразмерил грудную клетку, крылья, позвоночный столб. Благодаря этому сломанные части механической птицы удалось заменить частями скелета настоящей, как то и предвидел Жерар.

Таким образом были заменены правая плечевая кость, части крыла, ребра, некоторые позвонки.

То, что в цивилизованных странах могли дать лишь специальные заводы, то дала здесь, на необитаемом острове, сама природа.

Собрать машину, покрыть ее было легко, потому что в кают-камере разбитого аэроплана нашелся запас листового каучука и крепкого клея. Удалось даже настолько размягчить в кипящем сале морской свиньи правый сустав крыла ископаемой птицы, что он мог сгибаться и действовать. Искусственный череп был заменен настоящим, хотя это уже был просто каприз механика - череп механического Эпиорниса был цел и невредим.

Погнувшийся винт выпрямили, и он оказался еще годным к делу, хотя не был так хорош, как новый.

Труднее всего оказалось установить помятую ось машины.

- Ну, ничего, - шутил Жерар, - хотя горбатый, но все-таки Эпиорнис!

В самом деле, "Эпиорнис N 3" хотя и уступал в красоте своему живому предку и даже величественному искусственному предшественнику, все-таки мог делать соразмерные, гармоничные движения и оправдывал возлагаемые на него надежды. Анри отрегулировал свой мотор. Оставалось только перенести на аппарат припасы и пуститься в путь.

Вопрос о пассажирах окончательно выяснился. Анри просил капитана отпустить с ним Джальди, которому так хотелось уехать, и который не представлял собой чрезмерной тяжести для машины, но получил решительный отказ: раз он поставил условие, что на аппарат поднимутся только французы, так и должен взять с собой или Вебера, или Ле Гена. Решили, что поедет Вебер, потому что матрос со своими элементарными понятиями о механике оказался бы мало полезным.

Вебер неохотно согласился на требование капитана, он долго спорил с ним и доказывал, что Анри должен взять с собой Жерара. Капитан и слушать не хотел. Убежденный, что Анри скорее позаботиться об освобождении англичан, если с ним останется его брат, Марстон решил не отпускать Жерара.

Он плохо знал Анри, его честность и гуманность. Но в жилах Марстона текла шотландская кровь, и он унаследовал от своих шотландских предков свойственную им осторожность.

Все готово: припасы, платье, одеяла, все на месте. Присев на стальные лапки, возрожденный "Эпиорнис" ждет только первого сигнала, чтобы подняться в воздух вместе со своими отважными пассажирами. Вебер и Анри готовятся к отъезду. Англичане окружили машину и с изумлением рассматривают это соединение природы и искусства. Они завидуют счастливцам, которые улетят от них, хотя сердце самых отважных из них сжимается от страха при мысли отдаться на волю этой машины, на произвол воздуха и моря.

Вебер, поправив очки на носу, еще раз обнял Жерара. Ему не хочется расставаться с ним. Ему кажется преступлением оставить его на острове. Жерар нашел ископаемого Эпиорниса, ему, молодому, предприимчивому, полному жизни человеку, надо бежать отсюда. Старым людям, карьера которых окончена, надо оставаться и ждать. Противный капитан. Ненавистная дисциплина! Ах, зачем друзья уговорили Вебера подчиниться требованию! Он охотно возмутился бы! Но они уговорили его.

- Ну, друг мой, садитесь! Счастливого пути и скорого возвращения! - говорит Жерар, пожимая в своих руках обе руки капитана. - Вас ждут.

- Ну, уж если так нужно! Прощайте, дитя мое. Прощайте, господа.., где же мои очки? Ах, да, на носу! До свидания, капитан... Вильсон... Дорогой мой Ле Ген, как бы я хотел, чтобы вы были на руле. Впрочем, ничего не поделаешь...

Старый ученый уже направился к "Эпиорнису", как вдруг что-то мелькнуло перед ним. Это Джальди промчался, как ураган, и бросился к ногам капитана:

- Капитан! Прошу вас, о! Очень, очень, прошу, пустите меня с добрыми сагибами! Я хочу улететь на большой птице!

Капитан сердито оттолкнул мальчика, тем более, что Джальди в своей стремительности сшиб с ног Вебера. Ученого поспешили поднять, он ушибся, очки разбились. Падая, он вывихнул, а может быть, даже и сломал себе правую руку и она висит, как плеть.

Как тут быть? Отложить отъезд до выздоровления Вебера? Но припасы уже истощаются. Надо спешить за помощью. Капитан увидел, что придется отпустить Жерара. Пробовал он было предложить Ле Гена, но тот решительно отказался, говоря, что не умеет управлять машиной. Вильсон, знакомый с хирургией и медициной, обещал оказать Веберу необходимую врачебную помощь. С тяжелым сердцем Анри и Жерар простились со своим старым другом и сели в аэроплан. Между тем капитан громко звал Джальди для заслуженного наказания. Но маленькая обезьянка, воспользовавшись замешательством, забилась куда-то и не отвечала.

- Готово? - спросил Анри, стоя перед мотором в то время, как Жерар нервным движением схватил колесо. - До свидания, господа, до скорого!

Он надавил рукоятку, и возрожденный гигант, взмахнув могучими крыльями, величавым прыжком поднялся в воздух с шумом, напоминавшим полет тысячи фазанов.

Резкий и холодный воздух щиплет лица путешественников. В полминуты они поднялись на восемьсот метров, до них уже не долетают крики, которыми их приветствуют оставшиеся внизу товарищи. Остров обрисовывался с высоты, как географическая карта. "Эпиорнис", быстрый и легкий, как ласточка, полетел на север.

Через несколько минут остров скрылся уже из глаз. Они одни в беспредельном пространстве. Над ними небесная синева, под ними необъятное, безмолвное синее море.

Тихо все вокруг. Только шум крыльев "Эпиорниса" нарушает величественное безмолвие.

Проходит час.

Устремляя взор то на мотор, то на небо, Анри, погруженный в свое дело, оставался неподвижен как статуя; слегка нажимая рукоятку, он правил машиной, тем временем Жерар сидел на корме и смотрел в пространство.

Ему наконец надоело молчать, и он стал описывать брату местность, над которой они пролетали.

- Впрочем, трудно и описать что-либо, - говорил он. - Нигде ничего не видно. Однообразие полное. Всюду только море и море. Хоть бы островок какой попался, вроде нашего. А где-то он теперь? Исчез, давно исчез... Нигде ни клочка земли. Бедный остров! Довольно мы его проклинали, а между тем какое счастье, что мы попали именно на него. Бог знает, есть ли еще где-нибудь на свете другой скелет эпиорниса?

- Едва ли! - сказал Анри, не отрывая взора от мотора.

- Этот аппарат - прекрасный экипаж. Он движется так плавно. Ты не находишь?

- Признаюсь, я на это не обращал внимания. Теперь, когда ты сказал, и я замечаю, но мне все равно, плавно он летит, или с толчками, лишь бы он был прочен и слушался руля!

- Боже мой! Что это такое? Что-то шевелится под одеялом!.. - воскликнул вдруг Жерар.

- Под одеялом? - повторил Анри.

- Да, вот опять! Черт возьми! Кто-то туда забрался!

Жерар быстрым движением отдернул одеяло... Свернувшись клубочком, смеясь сквозь слезы, там лежал маленький индус. Он сложил с мольбой руки.

- Джальди! Мартышка ты этакая! Ты как сюда попал? - вскричал удивленный Жерар.

- Джальди боится капитана. Джальди очень жаль, что он ушиб старого сагиба... Пока все были заняты старым папашей, маленький Джальди спрятался в брюхо большой птицы...

- Ах, ты хитрец! Тебе хотелось уехать, а так как тебя не брали, ты пустился в дорогу зайцем! Каково!

- Джальди будет умный! Будет сидеть спокойно! Не станет шуметь. Джальди очень, очень любит французских и ненавидит английских сагибов. Джальди - худенький и ест очень мало...

- Ах ты, комар этакий! Уж какой в тебе вес, да и ешь ты мало. Но понимаешь ли, что ты дурно поступил, уехав без разрешения капитана? Ты потому вот и спрятался, что сознаешь, что дурно поступил, Джальди. Тебе этого никто не объяснял?

Мальчик опустил голову.

- Простит ли великий сагиб Джальди? Не бросит его вниз? - спросил он, боязливо взглянув на Анри, которого боялся.

- Бросить тебя вниз? Да ты нас за людоедов считаешь, что ли? - воскликнул с ужасом Жерар. - Послушай, конечно, ты останешься с нами, только смотри, не мешай. Сиди себе тихонько в уголке, не шевелись, чтобы не нарушить равновесие большой птицы, за борт не смотри, вообще будь благоразумен, чтобы заставить забыть твое непослушание!

- Да, сагиб! Джальди будет умником! - покорно отвечал ребенок.

Забившись, как маленький уистити, в уголок, уставившись на своего любимого Жерара-сагиба, убаюкиваемый ровным и плавным движением летательного аппарата, Джальди скоро уснул.

Мальчик переживал наяву одну из тех сказок, которую рассказывают детям во всех странах, и в которых могущественный волшебник уносит вас на ковре-самолете с одного конца света в другой. Правда, тут сагибы выстроили птицу, но, в сущности, это одно и то же. Он жил в сказочном мире и ни о чем не заботился, он спокойно дремал, пока не приедет. Куда? Это ему было безразлично, лишь бы сагибы были с ним.

- Мы, конечно, летим на Цейлон? - спросил после долгого молчания Жерар.

- Разумеется! Я не счел нужным отдавать отчет капитану, но это, конечно, единственная цель нашего путешествия!

- Ничего не может быть легче, как послать помощь нашим джентльменам, раз мы будем на британской территории!

- Вот именно. Достаточно телеграфировать, лишь только мы выберемся в цивилизованные края, чтобы им немедленно выслали помощь. Ах, как мне хочется поскорее спасти Вебера и Ле Гена!

- Да, ужасно тяжело было расставаться с ними!

- А ведь это любопытно, что ехать со мной все-таки пришлось тебе!

- Не правда ли? Это была чистейшая неожиданность. Если бы дело было не так серьезно, я охотно остался бы вместо него.

- Только бы Вильсон вылечил ему руку!

- С ним Ле Ген, он живо вылечит его!

- Я не знал за ним таких талантов!

- О, он делал чудеса во время наших африканских странствий. Негры считали его колдуном. Он вылечивал такие вывихи, над которыми задумались бы наши медицинские факультеты!

- Дай Бог, чтобы он помог и Веберу. На меня произвела сильное впечатление его беспомощно висевшая рука!

- Да, этими руками он делает чудеса, а тут вдруг такой несчастный случай. Однако, Анри, ты стоишь у машины уже скоро два часа. Пора мне сменить тебя. Отдохни, а я пока стану управлять мотором!

- Нет, Жерар, на это ты не рассчитывай!

- Не думаешь ли ты до конца путешествия не есть и не спать?

- Есть я буду. Когда я проголодаюсь, ты мне подашь сюда чего-нибудь!

- А спать не будешь?

- До тех пор, пока мы не достигнем какой-нибудь земли. Не спорь и не возражай! С таким хрупким инструментом я не могу не соблюдать всех предосторожностей. Я не хочу рисковать нашей жизнью ради минутного отдыха. Ленив я никогда не был. Успею выспаться. Люди и без того слишком много спят!

- Что значит слишком много? Час в день?

- Мне и того много, это роскошь!

- Хорошо. Умирай на моих глазах. Я не прекословлю. У каждого свой вкус! - сказал Жерар сердито.

- Не сердись, старина! - засмеялся Анри. - Вздремни-ка сам хоть немного. Ты сам устал, работая, как вол, эти последние дни!

- Спасибо. Я не сурок. Если ты не спишь, могу не спать и я!

- Как угодно. Мой принцип ты знаешь: чтобы каждый поступал, как ему хочется, но чтобы и мне не мешали делать, что я хочу. И что за беда, что мы не будем спать хотя бы двое суток?

- Беда, конечно, поправимая!

- Мы отдохнем, лишь только завидим землю, даю тебе слово!

- Буду помнить твое обещание. А теперь пора обедать. Вот тебе сэндвич. Удивительно, как свежий воздух возбуждает аппетит, - сказал Жерар, грызя черствый, как камень, сухарь и закусывая куском жесткого, как подошва, сушеного мяса. - Я голоден, как будто никогда ничего не ел в своей жизни. А мальчика-то я и забыл! Я думаю, он тоже проголодался. Эй! Джальди! - закричал он. - Хочешь есть? Нет?

Подойдя к углу, где под кучей одеял спал Джальди, он положил около него его порцию, чтобы, проснувшись, он тотчас же нашел ее.

Сумерки надвигались. Солнце уже село. Но на востоке еще брезжил свет. В полусвете Жерар заметил, что Джальди нет на прежнем месте.

- Вот чудо, - сказал он вполголоса, перебирая еще теплые одеяла. - Решительно некуда было ему и спрятаться!

Вдруг он побледнел.

- Уж не упал ли несчастный ребенок за борт, желая взглянуть вниз?

Кровь застыла в его жилах при этой мысли. Жерар высунулся из каюты и взглянул на безбрежную морскую пучину. Сердце его сжималось в ожидании увидеть на гладкой поверхности океана точку, жалкое человеческое тельце. Море между тем изменило свой вид в несколько минут. Оно уже не представляет из себя спокойной зеркальной поверхности, это уже взбаламученное, мрачное море, по нему блуждают, сталкиваются, разбиваются ледяные горы айсбергов.

Если Джальди упал, он разбился насмерть и исчез в бурных волнах.

Но вот он взглянул поближе, вокруг себя, и волосы стали у него дыбом, сердце замерло в груди.

Под килем "Эпиорниса", прицепившись ногами, руками, зубами, когтями, вплотную прижался к корпусу Джальди. Жерар боялся движением или возгласом испугать маленького индуса, который мог разжать руки и упасть. Мысль Жерара работала с быстротой молнии, изыскивая средства спасти несчастного. Мальчик откинул голову, взгляд его дико блуждает, личико бледно...

Вот он встретился взглядом с Жераром, который перегнулся через стальной борт.

На бледных губах мальчика промелькнула нежная, любящая улыбка. Она перевернула всю душу молодого француза. Губы Джальди шевелятся, он силится произнести: "Добрый сагиб!"

- Да, да, милый малютка, только держись покрепче! Добрый сагиб сделает все, чтобы спасти тебя! - шепчет он, потом, обращаясь к Анри, говорит:

- Джальди упал за борт, он держится за "Эпиорнис", - надо спуститься!

Взглянув еще раз на Джальди, он видит его висящим над бездной, он держится только своими худенькими ручками.

Анри, хладнокровный и решительный, как всегда, нажал рукоятку. Он хочет опуститься на один из айсбергов, чтобы схватить мальчика и посадить его в корзину аэроплана. Маневр трудный и опасный.

Жерар с лихорадочной поспешностью привязывает ремни, канаты, как вдруг раздается разрывающий душу крик:

- Сагиб! Сагиб! Я упаду!

Жерар уже больше не рассуждал, он бросается за борт, ногами цепляется за ремни, соединяющие разные части грудной клетки, а руками хватает за волосы Джальди в ту самую минуту, когда он, разжав руки, падает в пропасть. Вот они оба висят в пространстве. Жерар, вниз головой, сжимает, как в тисках, бесчувственное маленькое тело. Эта человеческая группа страшно качается на высоте пятисот метров над бурным морем...

Анри не потерял, однако, присутствия духа. Он не упустил из виду ничего из разыгравшейся на его глазах драмы. Он ни на минуту не отошел от своего мотора, но он все слышал: отчаянный крик мальчика, почувствовал сильный толчок прыжка Жерара. Он уже ожидал, что вот-вот послышатся два крика, затем аэроплан станет заметно легче - это будет сигналом окончательной катастрофы. Прошло несколько секунд, показавшихся вечностью! Аппарат не стал легче, он колеблется по-прежнему - еще не случилось ничего непоправимого!

Вот он слышит несколько хриплый, задыхающийся, но веселый голос Жерара:

- Анри, ты слышишь? Держи направо! Тише, тише! Айсберг! Можно будет опуститься!

Со всевозможными предосторожностями Анри следует указаниям брата, держит направо, опускается по косой линии и, несмотря на опасность, невольно любуется совершенством своей машины.

Но вот слышится крик, сильный толчок, и аэроплан, как бы освобожденный от груза, поднимается выше.

Анри бросает одну из рукояток, наклоняется через борт над пропастью и видит направо огромный айсберг. На площадке, такой узкой, что на ней едва есть место для ног одного человека, прилепившись вплотную к скользкой стенке плавучей горы, стоит Жерар.

Уже смеркается, и править аэропланом становится труднее, а тут еще надо спускаться, приблизиться к айсбергу настолько, чтобы Жерар мог прыгнуть в каюту. Анри не мог различить, держит ли Жерар по-прежнему в своих объятиях Джальди, да и, правду сказать, грозившая брату опасность заставила его позабыть о самом существовании ребенка.

Ровным и плавным движением машина опустилась еще раз. Айсберг, увлекаемый волнами, сокрушает встречные ледяные глыбы. Вот Анри почти на уровне площадки, на которой стоит брат. Наступает ужасная минута. Должен ли Жерар оставить свой ненадежный приют и сделать прыжок в пространство, рискуя упасть

и быть раздавленным на глазах у брата двумя встречными ледяными глыбами? Фантастическая гигантская птица, точно живая, взмахивает крыльями и вьется вокруг.

Наконец Жерару удалось ухватиться за прикрепленный им к ребру птицы ремень. Авиатор страшно накренился. Однако, Жерару удается бросить неподвижное тело Джальди в каюту. Но, сделав резкое движение, он подскользнулся и упал с ледяного выступа. Тогда Анри бросил все, чтоб только схватить его, привлек его, крепко прижал к себе и, рискуя упасть вместе с ним, поднял его. Они оба покатились в глубину каюты и несколько секунд не могли прийти в себя. А механическая птица тем временем, никем не управляемая, беспомощно металась, хлопая крыльями, среди ночного мрака.

Толчок заставил их очнуться. Анри уже на своем месте, хватается за рукоятки, и аппарат взвивается на пять или шесть метров в высоту в то время как два айсберга, которые неминуемо раздавили бы его, столкнулись, разбились и со страшным шумом исчезли в пучине.

ГЛАВА XVI. Циклон и баобаб

После пережитого потрясения Джальди заснул крепким сном, задремал и Жерар. Только один Анри бодрствовал и спокойно управлял аппаратом, после этой тревоги. Он рад был за брата, что тот уснул, а о том, что он сам устал, он забыл и думать.

Так прошло несколько часов. "Эпиорнис" пролетел тысячи километров. Температура значительно изменилась. Вместо сурового холода пятидесятых широт подул мягкий ветерок умеренного пояса. Едва молодой инженер успел насладиться этим прохладным дыханием, как начавший долетать знойный ветерок дал почувствовать о близости жаркого пояса.

- Что это, соя? - спросил Жерар, просыпаясь и сбрасывая с себя одеяло, которым брат заботливо укрыл его. - Что-то жарко, даже очень жарко! А ведь четверть часа тому назад мы были среди айсбергов. Что это? Солнце? Сколько же времени ты дал мне проспать?

- Десять часов! - сказал Анри, взглянув на часы. - Теперь пять часов утра, и, по моему расчету, мы находимся на сорок третьей параллели!

- Двенадцать градусов в восемнадцать часов. Но ведь мы летим вдвое быстрее, чем на первом "Эпиорнисе". Что ты сделал со своим мотором? Это что-то чудесное!

- Мы с Вебером несколько усовершенствовали мотор. Но быстротой этой мы главным образом обязаны твоей птице. Недаром Вебер говорил, что никакая машина, сделанная руками человеческими, не может поспорить с летательным аппаратом, созданным самой природой. Никогда прежний "Эпиорнис" не выдержал бы вчерашнего испытания!

- Прекрасно! - отвечал Жерар. - Но все это служит лишним доказательством того, что я могу заменить тебя, пока ты отдохнешь хоть немного. Смотри, ты едва стоишь на ногах. Ты должен заснуть!

- Я согласен, - сказал старший брат, с усилием стряхивая с себя навеянную чрезмерной усталостью сонливость. - В самом деле, это глупо - воображать, что только один я могу управлять своей машиной. Это дело - совсем простое. Видишь этот металлический диск, черные и белые рукоятки, приделанные к нему, с отметками против них: восток, запад, север, юг, верх, низ и тому подобное. Нажимай их поочередно покрепче, если хочешь ускорить полет; послабее, если желаешь замедлить его. Вот и все!

- Да, это не хитро. Я сумею справиться. Это легче, чем "сыграть Sonate pathйtique)

- Конечно, - улыбнулся Анри, - но каждая фальшивая нота может иметь в данном случае неприятные последствия!

- Ладно, ладно! Будем осторожны. Ложись ты, Бога ради, спать! Что это такое там на закате? Точно два солнца, но одно из них встает на западе?

В самом деле, налево, вдали, странный свет залил небо и распространялся все больше и больше. Скоро море зажглось красным заревом. Послышался глухой грохот. Молния зигзагами несколько раз прорезала облака.

В воздухе удушливо жарко. По всем признакам, приближалась гроза.

- Гроза! - воскликнул Жерар. - А я уже грустил - два месяца мы не видели грозы. Это первая!

Паскаль Груссе - Лазурный гигант (Le Geant de l'Azur). 2 часть., читать текст

См. также Паскаль Груссе (Grousset) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :