Коллинз Уилки
«Новая Магдалина (The New Magdalen). 2 часть.»

"Новая Магдалина (The New Magdalen). 2 часть."

- На вашу приемную дочь? - повторил Джулиан, смотря на тетку на этот раз, и смотря очень серьезно.

- Конечно! Как дочь полковника Розбери, она мне родственница по моему мужу. Неужели ты думаешь, что я подцепила подкидыша?

Лицо Джулиана прояснилось, он как будто почувствовал облегчение.

- Я забыл о полковнике,- ответил он,- разумеется, эта молодая девица нам родня, как вы говорите.

- Очень рада, если доказала тебе, что Грэс не самозванка, - сказала леди Джэнет с насмешливым смирением.

Она взяла Джулиана за руку и отвела его подальше от Ораса и Мерси.

- Что же насчет твоего письма,- продолжала она,- в нем есть одна строчка, возбуждающая мое любопытство. Кто эта таинственная особа, которую ты желаешь представить мне?

Джулиан вздрогнул и изменился в лице.

- Не могу сказать вам теперь,- проговорил он шепотом.

- Почему?

К невыразимому удивлению леди Джэнет, Джулиан, вместо того чтобы отвечать, опять оглянулся на ее приемную дочь.

- Ей какое до этого дело? - спросила старушка, потеряв с ним всякое терпение.

- Я не могу сказать вам,- ответил он серьезно,- пока мисс Розбери находится в этой комнате.

Глава IX

ИЗВЕСТИЯ ИЗ МАНГЕЙМА

Любопытство леди Джэнет в это время было возбуждено вполне. Когда она потребовала, чтоб Джулиан объяснил, о какой особе упоминал он в своем письме, он посмотрел на ее приемную дочь. Когда она просила потом объяснить, какое дело до этого ее приемной дочери, он объявил, что не может отвечать, пока мисс Розбери находится в комнате. Что это значило? Леди Джэнет решилась узнать.

- Я ненавижу всякие таинственности,- сказала она Джулиану,- а секреты я считаю одним из видов дурного воспитания. Люди нашего положения не должны унижать себя до того, чтобы шептаться в углах. Если ты непременно хочешь секретничать, я могу предложить тебе уголок в библиотеке. Пойдем со мною.

Джулиан очень неохотно пошел за теткой. В чем ни состояла бы тайна, он, очевидно, находился в затруднении рассказать ее тотчас же. Леди Джэнет села на свое кресло, приготовляясь допросить своего племянника, когда на другом конце библиотеки появилось препятствие в виде слуги с докладом. Одна из соседок леди Джэнет приехала, по договоренности, везти ее на собрание комитета, собиравшегося в тот день. Слуга доложил, что соседка, пожилая дама, ждала в экипаже у подъезда.

Находчивость леди Джэнет сняла препятствие тотчас же. Она велела слуге попросить гостью в гостиную и сказать, что ее неожиданно задержали, но что мисс Розбери выйдет сейчас. Потом она обернулась к Джулиану и сказала с самой иронической выразительностью в тоне и обращении:

- Не будет ли еще удобнее, если мисс Розбери не только не будет в комнате, но даже и в доме, прежде чем ты откроешь свой секрет?

Джулиан ответил серьезно:

- Может статься, и хорошо, если мисс Розбери не будет в доме.

Леди Джэнет вернулась в столовую.

- Любезная Грэс,- сказала она,- вы были в жару и в лихорадочном волнении, когда я увидела вас спящей на диване. Вам не повредит прогулка на свежем воздухе. Наша приятельница заехала за мною, мы едем с ней на собрание комитета. Я послала сказать, что я занята. Я буду очень вам обязана, если вы поедете вместо меня.

На лице Мерси появился испуг.

- Ваше сиятельство изволите говорить о собрании комитета общества Самаритянского приюта для выздоравливающих? Я слышала, что члены должны решить выбор нового плана для здания. Не могу же я подать голос вместо вас!

- Вы можете подать голос точно так же, как и я, - ответила старушка. - Архитектура - одно из потерянных искусств. Вы ничего в этом не понимаете, и я ничего не понимаю, и архитекторы ничего не понимают. Вероятно, все планы никуда не годятся. Подайте голос, как я подала бы, с большинством. Или, как говорил бедный, милый доктор Джонсон: "Кричите с теми, кто громче кричит". Прочь отсюда, не заставляйте ждать членов комитета.

Орас поспешил отворить дверь Мерси.

- Долго ли вы будете в отсутствии? - спросил он. - Я хотел сказать вам тысячу разных разностей, и нас прервали.

- Я возвращусь через час.

- Тогда мы в этой комнате будем одни. Приходите сюда, когда вернетесь. Я буду здесь ждать вас.

Мерси значительно пожала ему руку и ушла. Леди Джэнет обратилась к Джулиану, который до сих пор оставался на заднем плане, по-видимому, по-прежнему не желая разъяснить дело тетке.

- Ну? - сказала она. - Что теперь связывает твой язык? Грэс ушла, почему ты не начинаешь? Или тебе мешает Орас?

- Вовсе нет. Я только немного беспокоюсь...

- На счет чего?

- Я боюсь, что вы подвергли это очаровательное существо какому-нибудь неудобству, отослав ее отсюда именно в это время.

Орас вдруг вспыхнул и поднял глаза.

- Я полагаю, что вы мисс Розбери называете очаровательным существом? - спросил он резко.

- Конечно,- ответил Джулиан,- что же тут такого?

- Потише, Джулиан,- вмешалась леди Джэнет.- Грэс до сих пор была представлена тебе только как моя приемная дочь...

- И кажется пора,- надменно прибавил Орас,- чтоб я представил ее как мою невесту.

Джулиан посмотрел на Ораса так, как будто не верил своим собственным ушам.

- Вашу невесту! - воскликнул он с неудержимым порывом досады и удивления.

- Да, как мою невесту,- возразил Орас,- мы венчаемся через две недели. Могу я спросить,- прибавил он с гневным смирением,- вы не одобряете этот брак?

Леди Джэнет вмешалась опять.

- Какой вздор, Орас! - сказала она. - Разумеется, Джулиан поздравляет тебя.

Джулиан холодно и рассеянно повторил эти слова.

- О, да! Разумеется, я поздравляю вас.

Леди Джэнет вернулась к главному предмету разговора.

- Теперь, когда мы вполне понимаем друг друга,- сказала она,- будем говорить об особе, ускользнувшей из нашего разговора. Я говорю, Джулиан, о таинственной даме в твоем письме. Мы одни, как ты желал. Приподними покрывало, мой преподобный племянник, скрывающее ее от смертных глаз. Красней, если хочешь - и можешь. Это будущая мистрис Джулиан Грэй?

- Она совершенно посторонняя для меня, - спокойно ответил Джулиан.

- Совершенно посторонняя! А ты мне писал, что интересуешься ею.

- Я интересуюсь ею. И мало того, вы ею интересуетесь.

Леди Джэнет нетерпеливо забарабанила пальцами по столу.

- Не предупредила ли я тебя, Джулиан, что я терпеть не могу таинственностей? Хочешь ты или нет объясниться?

Прежде чем Джулиан ответил, Орас встал с своего стула.

- Может быть, я мешаю,- сказал он. Джулиан сделал ему знак сесть опять.

- Я уже говорил леди Джэнет, что вы не мешаете, - ответил он. - А теперь я вам скажу, как будущему мужу мисс Розбери, что вам интересно будет услышать то, что я вам скажу.

Орас, сел на свое место с видом подозрительного удивления. Джулиан обратился к леди Джэнет.

- Вы часто слышали от меня, - начал он, - о моем старом приятеле и школьном товарище Джоне Кресингаме.

- Да. Это английский консул в Мангейме?

- Он самый. Когда я вернулся из деревни, я нашел между другими моими письмами длинное письмо от консула. Я принес его с собою и предлагаю прочесть из него несколько мест, в которых рассказана очень странная история гораздо ясней и правдоподобней, чем я могу рассказать ее своими словами.

- Очень долго это будет? - осведомилась леди Джэнет, смотря с испугом на мелко исписанные листы, которые ее племянник разложил перед собой.

Орас со своей стороны задал вопрос.

- Точно ли вы уверены, что это интересно для меня? - спросил он. - Консул в Мангейме совсем мне незнаком.

- Я ручаюсь за это, - ответил Джулиан, - ни тетушкино терпение, ни ваше, Орас, не пропадут даром, если вы согласитесь внимательно послушать то, что я хочу прочесть.

Этими словами он начал свое первое извлечение из письма консула:

"Память у меня дурная на числа. Но, должно быть, прошло три месяца после того, как ко мне было прислано извещение об одной больной англичанке, принятой в здешний госпиталь, о которой мне, как английскому консулу, интересно было разузнать.

Я отправился в тот же день в госпиталь, и меня привели к постели больной.

Больная была женщина молодая и (когда была здорова), мне кажется, была очень хорошенькая. Когда я увидел ее в первый раз, она показалась моим неученым глазам похожею на мертвую. Я приметил, что голова ее была обвязана, и спросил, какою болезнью она страдала. Мне отвечали, что это бедное создание присутствовало, никто не знал зачем и для чего, при стычке или ночной атаке между немцами и французами и что рана на ее голове нанесена осколком немецкой гранаты".

Орас, до сих пор сидевший небрежно откинувшись на спинку кресла, вдруг приподнялся и воскликнул:

- Боже мой! Неужели это та самая женщина, которую я принял за мертвую во французском домике?

- Этого я не могу сказать,- ответил Джулиан,- послушайте остальное. Письмо консула, может быть, ответит на ваш вопрос.

Он продолжал читать:

"Раненая женщина была сочтена мертвой и оставлена ретировавшимися французами в то время, когда немцы заняли позицию неприятеля. Она была найдена на постели в домике начальником немецкого лазарета..."

- Игнациусом Вецелем? - вскричал Орас.

- Игнациусом Вецелем,- повторил Джулиан, смотря на письмо.

- Это она! - сказал Орас. - Леди Джэнет, для вас действительно это будет интересно. Помните, я вам говорил, как я в первый раз встретился с Грэс, и, конечно, он подробнее слышал об этом от самой Грэс.

- Она терпеть не может говорить о своем путешествии, - ответила леди Джэнет. - Она упоминала, что была остановлена на границе и случайно очутилась в обществе другой англичанки, совершенно незнакомой ей. Я натурально задала несколько вопросов и с ужасом услышала, что она видела, как эта женщина была убита немецкой гранатой возле нее. Ни она, ни я не имели никакого желания возвращаться к этому предмету. Ты совершенно прав, Джулиан, что не хотел говорить об этом, пока она находилась в комнате. Теперь я понимаю все. Должно быть, Грэс упомянула мое имя своей спутнице. Эта женщина, конечно, нуждается в помощи и обращается ко мне через тебя. Я помогу ей, но она не должна приходить сюда, пока я не приготовлю Грэс увидеть ее живою. Пока я не вижу никакой причины, для чего им встречаться.

- Насчет этого я не уверен,- сказал Джулиан тихим голосом, не поднимая глаз на тетку.

- Что ты хочешь сказать? Разве тайна еще не раскрыта?

- Тайна еще не раскрыта. Пусть продолжает мой приятель консул.

Джулиан вернулся к извлечению из письма:

"Старательно рассмотрев мнимый труп, немецкий доктор сделал заключение, что при торопливом отступлении французов потеря сознания была принята за смерть. Заинтересовавшись этим случаем как врач, он решился на практике проверить правильность своего мнения. Он сделал успешную операцию этой раненой женщине. После операции он несколько дней сам наблюдал за ней, а потом перевел ее в ближайший госпиталь - в Мангейм. Он был принужден вернуться к своим обязанностям военного врача и оставил свою пациентку в том положении, в котором я увидел ее бесчувственной на постели. Ни он, ни госпитальное начальство ничего не знали об этой женщине. При ней не было найдено никаких бумаг. Доктора могли только, когда я спросил у них, нет ли сведений для того, чтобы дать знать ее друзьям, показать мне ее белье с ее меткой. Я вышел из госпиталя, записав ее имя в моей записной книжке. Звали ее Мерси Мерик".

Леди Джэнет вынула свою записную книжку.

- Дайте мне записать это имя,- сказала она,- я никогда не слышала о нем прежде и могу забыть. Продолжай, Джулиан.

Джулиан перешел ко второй выписке из письма консула:

"В таких обстоятельствах я мог только подождать, пока узнаю в госпитале, когда больная оправится настолько, чтобы поговорить со мной. Прошло несколько недель, прежде чем я получил известие от докторов. Когда я приехал навести справки, мне сказали, что больная лежит в горячке и что эта бедная женщина находится попеременно то в бесчувственности, то в бреду. В минуты бреда имя ее тетки, леди Джэнет Рой, часто срывалось с ее губ. А вообще ее бред был по большей части совершенно непонятен людям, ухаживавшим за нею. Я думал, было, написать вам и просить вас поговорить с леди Джэнет. Но так как доктора сказали мне, что теперь нельзя решить, останется ли она жива или умрет, то я решился ждать до тех пор, пока время решит, надо ли беспокоить вас, или нет".

- Тебе это лучше известно, - сказала леди Джэнет. - Но признаюсь, я не вижу, в каком отношении я заинтересована в этой истории.

- Вот именно, что я хотел сказать, - прибавил Орас.

- Конечно, это очень грустно. Но нам какое до этого дело?

- Позвольте мне прочесть третье извлечение,- ответил Джулиан, - и вы увидите.

Он вернулся к третьему извлечению и прочел:

"Наконец я получил известие из госпиталя, что Мерси Мерик вне опасности и что она может (хотя еще очень слаба) отвечать на все вопросы, которые я сочту нужным предложить ей. По прибытии моем в госпиталь меня попросили к главному доктору в его комнату.

"Я считаю нужным,- сказал этот господин,- предупредить вас, прежде чем вы увидитесь с больной, чтобы вы очень осторожно говорили с ней и не раздражали ее, выказывая удивление или выражая сомнение, если она станет говорить с вами сумасбродно. Мы здесь не сходимся во мнениях насчет нее. Некоторые из нас (я сам в том числе) сомневаются, возвратится ли к ней рассудок с возвращением физических сил. Не называя ее сумасшедшей - она очень кротка и безвредна,- мы тем не менее придерживаемся того мнения, что она страдает помрачением рассудка. Помните мое предостережение, а теперь ступайте к ней и судите сами.

Я повиновался с некоторым недоумением и изумлением. Больная, когда я подошел к постели, была очень слаба и изнурена, но, насколько я мог судить, казалась в полном рассудке. Ее тон и обращение показывали образованную женщину. Объяснив ей в коротких выражениях, кто я, я уверил ее, что буду очень рад, и официально, и лично, если могу быть полезен ей. Говоря эти пустые слова, я назвал ее тем именем, которым было помечено ее белье. Как только слова: "мисс Мерик" сорвались с моих губ, дикое, мстительное выражение появилось в ее глазах.

- Не называйте меня этим ненавистным именем. Это не мое имя. Все здесь преследуют меня, называя Мерси Мерик. А когда я сердилась на них, они показывали мне мое платье. Не делайте этого, если желаете быть со мной в дружеских отношениях.

Помня, что доктор сказал мне, я извинился и постарался успокоить ее. Не возвращаясь к ее имени, так как этот предмет раздражал ее, я только спросил, в чем состояли ее планы, и уверил ее, что она может распоряжаться моими услугами, если они ей нужны.

- Для чего вам нужно знать мои планы? - спросила она подозрительно. Я напомнил ей, что я английский консул и что моя цель, если возможно, оказать ей помощь.

- Вы можете оказать мне величайшую помощь,- сказала она с жаром. - Отыщите Мерси Мерик!

Я увидел, что мстительное выражение вернулось в ее глаза и гневный румянец вспыхнул на ее бледных щеках. Удержавшись от выражения удивления, я спросил ее, кто эта Мерси Мерик.

- Гнусная женщина, по ее собственному признанию,- ответила она с живостью.

- Как я ее отыщу? - спросил я потом.

- Отыщите женщину в черном платье, с красным женевским крестом на плече, она сиделка во французском лазарете.

- Что она сделала?

- Я лишилась моих бумаг, я лишилась моего белья и платья. Мерси Мерик взяла их.

- Почему вы знаете, что их взяла Мерси Мерик?

- Никто другой не мог их взять - вот почему я это знаю. Верите вы мне или нет?

Она опять начала волноваться. Я уверил ее, что тотчас пошлю навести справки о Мерси Мерик. Она с удовольствием повернулась на изголовье.

- Вот какой вы добрый! - сказала она. - Вернитесь и скажите мне, когда вы ее поймаете.

Таково было мое первое свидание с больной англичанкой в мангеймском госпитале. Бесполезно говорить, что я сомневался в существовании отсутствующей женщины, названной сиделкой. Однако навести справки было можно, обратившись к врачу Игнациусу Вецелю, местопребывание которого было известно его друзьям в Мангейме. Я написал к нему и получил его ответ. После той ночной атаки, когда немцы овладели французской позицией, он вошел в домик, занимаемый французским лазаретом. Он нашел раненую француженку, оставленную там, но не видал сиделки в черном платье с красным крестом на плече. Единственная живая женщина, находившаяся там, была молодая англичанка в сером дорожном плаще, которая была остановлена на границе и опять отправлена в путь военным корреспондентом английской газеты".

- Это была Грэс,- сказала леди Джзнет.

- А корреспондент - я,- прибавил Орас.

- Еще несколько слов,- сказал Джулиан,- и вы поймете, для чего я прошу вас обратить на это внимание.

Он вернулся к письму в последний раз и заключил свои извлечения из него следующим:

"Вместо того, чтоб отправиться в госпиталь самому, я письменно сообщил о своей неудачной попытке найти пропавшую сиделку. Некоторое время после этого я ничего не слышал о больной женщине, которую я все же буду называть Мерси Мерик. Только вчера получил я новое приглашение посетить больную. Она в это время уже выздоровела и объявила о своем намерении вернуться в Англию. Главный доктор, чувствуя на себе некоторую ответственность, послал за мною. Вследствие различия мнений докторов о ее болезни, ее невозможно было удерживать на том основании, что ее нельзя выпустить на свободу. Можно было только дать мне знать и передать все дело в мои руки. Увидев ее во второй раз, я нашел ее угрюмой и сдержанной. Она прямо приписала недостатку моего усердия к ее интересам мою неудачу отыскать сиделку. Я, со своей стороны, не имел никакой власти удерживать се. Я мог только осведомиться, достаточно ли у нее денег на дорожные издержки. Из ответа я узнал, что капеллан госпиталя рассказал в городе о ее одиноком положении и что англичане собрали по подписке небольшую сумму, которая позволяла ей вернуться на родину. Успокоившись на этот счет, я спросил и о том, есть ли у нее в Англии друзья.

- У меня есть один друг,- ответила она,- который стоит множества других,- леди Джэнет Рой.

Вы можете представить мое удивление, когда я это услышал. Я подумал, что мои расспросы о том, как она познакомилась с вашей теткой, ожидает ли ее ваша тетка и т. д., были совершенно бесполезны. Мои вопросы, очевидно, оскорбляли ее. Она выслушивала их в угрюмом молчании. Поэтому, хорошо зная, что я могу безусловно положиться на ваше человеколюбие, сострадание к несчастным, я решил (после некоторых размышлений) обеспечить безопасность этой бедной женщины по приезде ее в Лондон, дав ей письмо к вам. Вы услышите, что она скажет, и лучше меня будете иметь возможность узнать, имеет ли она какие-нибудь права на знакомство с леди Джэнет Рой. Еще одно слово, которое может быть необходимо прибавить, и я закончу это необыкновенно длинное письмо. При первом свидании с ней я воздерживался, как уже говорил вам, раздражать ее расспросами об ее имени. Во второй раз, однако, я решился задать этот вопрос".

Читая эти последние слова, Джулиан заприметил внезапное движение со стороны тетки. Леди Джэнет тихо приподнялась со своего кресла и встала позади него для того, чтобы самой прочесть письмо консула через плечо племянника. Джулиан заприметил это движение как раз вовремя, чтоб помешать намерению леди Джэнет, и закрыл рукой последние две строчки письма.

- Для чего ты это делаешь? - спросила его тетка.

- Извольте, леди Джэнет, читать сами окончание письма, - ответил Джулиан. - Но прежде чем вы это сделаете, я желаю приготовить вас к очень странному сообщению. Успокойтесь и позвольте мне читать медленно, а сами смотрите на меня, пока я не открою последних двух слов, заключающих письмо моего приятеля.

Он прочел конец письма, вот что в нем говорилось:

"Я прямо посмотрел в лицо этой женщины и сказал ей:

- Вы отказываетесь от имени, которым помечено белье, бывшее на вас, когда вас привезли сюда. Если вы не Мерси Мерик, то кто же вы?

Она тотчас отвечала:

- Меня зовут..."

Джулиан снял руку со страницы. Леди Джэнет посмотрела на следующие два слова и отпрянула с громким криком изумления, который заставил Ораса вскочить.

- Скажет ли мне кто-нибудь из вас,- воскликнул он, - каким именем она назвалась?

Джулиан сказал ему:

- Грэс Розбери!

Глава X

СОВЕТ ТРЕХ

С минуту Орас стоял как бы пораженный громом, смотря с изумлением на леди Джэнет. Его первые слова, как только он оправился от услышанного, обращались к Джулиану:

- Это шутка? - спросил он сурово. - Если это так, то я, по крайней мере, не вижу в ней никакого юмора.

Джулиан указал на мелко исписанное письмо консула.

- Человек пишет серьезно, - сказал он, - когда пишет так длинно. Эта женщина действительно назвала себя Грэс Розбери и уехала из Мангейма в Англию с намерением явиться к леди Джэнет Рой.

Он обернулся к тетке.

- Вы видели, как я вздрогнул,- продолжал он,- когда вы в первый раз назвали мисс Розбери при мне. Теперь вы знаете почему.

Он опять обратился к Орасу:

- Вы слышали, как я сказал, что вы, как будущий муж мисс Розбери, должны быть заинтересованы моим разговором с леди Джэнет. Теперь вы знаете почему.

- Очевидно, эта женщина сумасшедшая,- сказала леди Джэнет.- Но этот вид помешательства не может не испугать, когда слышишь о нем в первый раз. Разумеется, мы должны, по крайней мере теперь, скрыть это от Грэс.

- Не может быть никакого сомнения,- согласился Орас,- что при теперешнем состоянии здоровья Грэс она не должна ничего знать об этом. Слуг надо предупредить заранее на случай, если эта искательница приключений или сумасшедшая, Бог ее знает, кто она такая, будет пытаться пробраться сюда.

- Это будет сделано немедленно, - сказала леди Джэнет.- А меня удивляет, Джулиан (пожалуйста позвони в колокольчик), как это ты написал в письме, что интересуешься этой особой.

Джулиан ответил, не звоня в колокольчик.

- Я интересуюсь более прежнего,- сказала он,- теперь, когда нахожу, что мисс Розбери гостит у вас в Мэбльторнском доме.

- Ты всегда был капризен, Джулиан, как ребенок, в твоем пристрастии и отвращении,- возразила леди Джэнет. - Почему ты не звонишь в колокольчик?

- По одной основательной причине, милая тетушка. Я не желаю, чтобы вы приказали вашим слугам не впускать к вам это одинокое существо.

Леди Джэнет бросила на племянника взгляд, ясно выражавший, что она находит его поступок неприличной вольностью.

- Неужели ты ожидаешь, что я приму эту женщину? - спросила она с холодным удивлением.

- Я надеюсь, что вы не откажетесь принять ее,- спокойно ответил Джулиан.- Меня не было дома, когда она была у меня. Я должен выслушать, что она хочет сказать мне. Предпочитаю выслушать это в вашем присутствии. Когда я выслушал ваш ответ на мое письмо, позволяющее мне представить ее вам, я написал ей тотчас, назначив ей свидание.

Леди Джэнет подняла свои блестящие черные глаза с немым упреком на резные купидоны и гирлянды на потолке в столовой.

- Когда эта дама сделает мне честь своим визитом? - спросила она с иронией.

- Сегодня,- ответил ей племянник с невозмутимым видом.

- В котором часу?

Джулиан спокойно посмотрел на свои часы.

- Она опоздала на десять минут, - сказал он и опять положил часы в карман.

В эту самую минуту вошел слуга и подал Джулиану на маленьком серебряном подносе визитную карточку.

- Вас желает видеть дама, сэр.

Джулиан взял карточку и, поклонившись, подал ее тетке.

- Вот она и пришла,- сказал он так же спокойно, как и прежде.

Леди Джэнет взглянула на карточку и с негодованием швырнула ее племяннику.

- Мисс Розбери! - воскликнула она. - Напечатано, просто напечатано на ее карточке! Джулиан, даже мое терпение имеет свои границы. Я не хочу видеть ее!

Слуга все ждал не как человеческое существо, интересовавшееся тем, что происходило, но (как приличествовало вполне выдержанному лакею) как мебель, искусно сделанная, для того чтобы приходить и уходить по приказанию. Джулиан спросил, назвав удивительно сделанного автомата Джэмсом:

- Где теперь эта дама?

- В чайной комнате, сэр.

- Пожалуйста, оставьте ее там и ждите за дверью, пока не услышите звонок.

Ноги мебели-лакея пришли в движение и тихо вывели его из комнаты. Джулиан повернулся к тетке.

- Простите мне, - сказал он, - что я осмелился дать этому человеку приказание в вашем присутствии. Я очень беспокоился, чтоб вы не решили опрометчиво. Конечно, мы должны выслушать, что скажет эта женщина.

Орас не соглашался с мнением своего друга.

- Слушать, что она будет говорить,- оскорбительно для Грэс, - перебил он его горячо.

Леди Джэнет с полным одобрением кивнула головой.

- Я тоже это думаю,- сказала ее сиятельство, решительно скрестив на груди свои прекрасные старые руки.

Джулиан прежде всего поспешил ответить Орасу.

- Простите меня, - сказал он, - я не имею намерения обижать мисс Розбери и даже вовсе не желаю вводить ее в это дело. Консул в письме своем,- продолжал он, обращаясь к тетке, - упоминает, если вы помните, что мнение мангеймских врачей разделилось относительно болезни их пациентки. Некоторые, и в числе их был главный доктор, думают, что рассудок не вернется с выздоровлением тела.

- Другими словами, - заметила леди Джэнет, - в моем доме находится сумасшедшая и хотят, чтобы я приняла ее!

- Не будем преувеличивать,- спокойно сказал Джулиан,- в этом серьезном деле преувеличение не приведет ни к чему. Консул уверяет нас, основываясь на словах доктора, что она спокойна и совершенно безвредна. Если эта бедная женщина действительно жертва умственного расстройства, то она заслуживает сострадания и ее следует поместить под надлежащий надзор. Спросите ваше доброе сердце, милая тетушка, не жестоко ли будет выгнать эту одинокую женщину на все четыре стороны, не наведя прежде справок?

Леди Джэнет, по врожденному чувству справедливости, согласилась - не весьма охотно - с рассудительностью и человеколюбием этих слов.

- Это отчасти правда, Джулиан, - сказала она, тревожно повертываясь на кресле и смотря на Ораса. - И вы тоже это думаете? - прибавила она.

- Не могу этого сказать,- ответил Орас твердым голосом человека, упорство которого не поддается никаким убеждениям.

Терпение Джулиана могло сравниться в твердости с упорством Ораса.

- Во всяком случае,- продолжал он все с той же веселостью, - мы все трое равно заинтересованы тем, чтоб разобрать это дело. Спрашиваю вас, леди Джэнет, не благоприятствует ли нам в эту счастливую минуту тот самый удобный случай, который нам нужен? Мисс Розбери не только нет в этой комнате, ее нет даже в доме. Если мы пропустим этот случай, кто знает, какая неловкая случайность может ждать нас через несколько дней?

- Пусть войдет эта женщина! - вскричала леди Джэнет, решившись вдруг с своим обычным нетерпением ко всякой медлительности.- Сейчас, Джулиан, прежде чем Грэс вернется. Позвонишь ты в колокольчик на этот раз?

На этот раз Джулиан позвонил.

- Могу я дать этому человеку приказания? - почтительно осведомился он у тетки.

- Отдавай ему что хочешь и чтоб, наконец, был конец всему этому! - закричала раздраженно старушка, вскочив на ноги и прохаживаясь по комнате, чтоб успокоиться.

Слуга ушел с приказанием привести гостью. В то же время Орас прошел через комнату, очевидно, с намерением выйти в дверь на ее противоположном конце.

- Вы уходите? - воскликнула леди Джэнет.

- Я не вижу, для чего мне оставаться здесь, - ответил Орас не очень любезно.

- В таком случае, - возразила леди Джэнет, - останьтесь здесь для того, что я этого желаю.

- Конечно - если вы этого желаете. Только помните, - прибавил он упорнее прежнего, - что я совершенно несогласен с мнением Джулиана. По моему мнению, эта женщина не имеет никаких прав на нас.

Мимолетная тень раздражения мелькнула на лице у Джулиана в первый раз.

- Не будьте жестоки, Орас,- сказал он резко,- всякая женщина имеет на нас права.

В пылу этого маленького спора они бессознательно сошлись вместе, спиною к двери библиотеки. При последних словах упрека, сделанного Джулианом Орасу, внимание их было привлечено легким стуком отворившейся двери. Как бы по взаимному согласию все трое повернулись и посмотрели в том направлении, откуда раздался этот звук.

Глава XI

ВОСКРЕСШАЯ ПОКОЙНИЦА

В дверях появилась фигурка маленькой женщины в простом и бедном черном платье. Она молча приподняла свою черную тюлевую вуаль, и все увидели печальное, бледное, изнуренное, усталое лицо. Лоб был низок и широк, глаза необыкновенно далеки один от другого, ниже черты лица мелки и нежны. Здоровая (как заметил мангеймский консул), эта женщина должна была обладать если не замечательной красотой, то по крайней мере редкой привлекательностью, одной ей свойственной. Теперь же страдание - угрюмое, безмолвное, сдержанное страдание - испортило красоту ее лица. Внимание и даже любопытство оно могло еще вызывать, восторг или интерес вызвать уже не могло.

Маленькая, худощавая черная фигурка неподвижно стояла в дверях. Печальное, изнуренное, бледное лицо молча смотрело на трех лиц, находившихся в комнате.

Три лица, находившиеся в комнате, со своей стороны оставались с минуту неподвижны и молча смотрели на незнакомку, стоявшую на пороге. Что-то, или в самой женщине, или в внезапном, неслышном появлении ее в комнате, леденило, как бы прикосновением невидимой холодной руки, сочувствие всех троих. Привыкшие к свету, обыкновенно чувствовавшие себя свободно во всяком не предвиденном в жизни случае, они теперь, возможно, в первый раз почувствовали серьезное смущение, которого не испытывали, с детства, в присутствии посторонней.

Не возбудило ли в их душе появление настоящей Грэс Розбери подозрение к женщине, укравшей ее имя и занявшей ее место в этом доме?

Ни малейшей тени подозрения к Мерси не таилось в том странном тревожном ощущении, которое теперь отняло от них обычную вежливость и обычное присутствие духа. Каждому из этих трех лиц так же практически было невозможно сомневаться в личности приемной дочери леди Джэнет, как для вас, читающих эти строки, невозможно сомневаться в личности самого близкого и дорогого на свете вашего родственника. Обстоятельства укрепили за Мерси самое сильное из всех человеческих прав - право первого владения. Обстоятельства вооружили ее самой непреодолимой из всех природных сил - силою первых отношений и первой привычки. Ни на волос не поколебало положение ложной Грэс Розбери первое появление настоящей Грэс Розбери в дверях Мэбльторнского дома. Леди Джэнет вдруг почувствовала отвращение, сама не зная почему. Джулиан и Орас - почувствовали отвращение, сами не зная почему. Если б их попросили описать свои ощущения в эту минуту, они с отчаянием покачали бы головой и ответили бы в следующих словах: смутное предчувствие какого-то несчастья вошло в комнату вместе с этой женщиной в черном платье. Но оно двигалось невидимо и говорило, как говорят все предчувствия, на неизвестном языке.

Прошла минута. Единственные звуки, слышные в комнате, были треск огня в камине и стук маятника.

Голос гостьи, твердый, чистый и спокойный, первый нарушил молчание.

- Мистер Джулиан Грэй? - спросила она, вопросительно смотря то на одного, то на другого из двух мужчин, находившихся в комнате. Джулиан сделал несколько шагов, тотчас возвратив свое самообладание.

- Я очень жалею, что меня не оказалось дома,- сказал он, - когда вы были у меня с письмом от консула. Не угодно ли вам сесть?

Как бы подавая пример, леди Джэнет села немного поодаль. Орас остался стоять возле нее. Она поклонилась незнакомке с подчеркнутой вежливостью, но не сказала ни слова, перед тем как сесть на кресло.

"Я принуждена выслушать эту женщину, - думала старушка.- Но я не принуждена говорить с нею. Это дело Джулиана - не мое".

- Не стойте, Орас. Вы расстраиваете мне нервы. Сядьте.

Вооружившись заранее своей политикой молчания, леди Джэнет по обыкновению сложила свои прекрасные руки и ждала, чтобы дело началось, как судья в суде.

- Угодно вам сесть? - повторил Джулиан, заметив, что гостья, по-видимому, не обратила внимания и не слышала его первых слов.

При этом втором приглашении она заговорила с ним.

- Это леди Джэнет Рой? - спросила она, устремив взгляд на хозяйку дома.

Джулиан ответил и отступил посмотреть, что будет дальше. Женщина в бедном черном платье в первый раз переменила свою позу. Она медленно перешла через комнату к тому месту, где сидела леди Джэнет, и заговорила с нею почтительно, с полным самообладанием. Все ее обращение с той минуты, как она появилась в дверях, выражало, вместе и прямо, и прилично, уверенность в приеме, ожидавшем ее.

- Одними из последних слов моего отца перед смертью, - начала она, - были о том, что я могу ожидать от вас покровительства и доброты.

Леди Джэнет не намерена была говорить. Она слушала с покорным вниманием. Она ждала с упорным молчанием, что будет дальше.

Грэс Розбери сделала шаг назад, не с робостью, а только с досадой и удивлением.

- Неужели отец мой ошибался? - спросила она с большим достоинством в тоне и обращении, принудившим леди Джэнет против воли отказаться от своей политики молчания.

- Кто был ваш отец? - спросила она холодно.

Грэс Розбери ответила на вопрос тоном сурового удивления.

- Разве слуга не отдал вам мою карточку? - сказала она. - Разве вы не знаете мое имя?

- Которое? - возразила леди Джэнет.

- Я не понимаю вашего сиятельства.

- Я объясню. Вы спросили меня, знаю ли я ваше имя. Я спрашиваю вас в свою очередь: которое имя? На вашей карточке стоит: "Мисс Розбери", а ваше белье, которое было на вас в госпитале, было помечено именем "Мерси Мерик".

Самообладание, сохраняемое Грэс с той минуты, когда она вошла в столовую, теперь в первый раз готово было ей изменить. Она обернулась и с умоляющим видом посмотрела на Джудиана, который до сих пор стоял поодаль и внимательно слушал.

- Наверно,- сказала она,- ваш приятель консул сказал вам в своем письме о метке на белье?

Та девическая нерешительность и робость, которые отличали ее обращение во время встречи с Мерси во французском домике, опять появились в ее тоне и обращении, когда она произнесла эти слова. Перемены, по большей части к худшему, сделанные в ней страданием, которое она перенесла с тех пор, теперь (в эту минуту) изгладились. Все, что осталось от лучшей и бесхитростной стороны ее характера, обнаружилось в наивном вопросе, который она задала Джулиану. До сих пор он чувствовал к ней отвращение. Теперь он начал чувствовать к ней некоторое сострадательное участие.

- Консул сообщил мне, что вы сказали ему, - ответил он ласково. - Но если вы послушаетесь моего совета, я посоветую рассказать вашу историю леди Джэнет.

Грэс очень неохотно, но покорно обратилась к леди Джэнет.

- Белье, о котором ваше сиятельство говорили,- сказала она,- принадлежало другой женщине. Шел проливной дождь, когда солдаты задержали меня на границе. Я несколько часов была под дождем и промокла до костей. Белье с меткой "Мерси Мерик" дала мне сама Мерси Мерик, пока сушились мои вещи. Я была ранена гранатой в этом белье. Меня унесли без чувств в этом белье после операции, сделанной во французском доме.

Леди Джэнет слушала с вниманием - и только. Она обернулась к Орасу и сказала ему тихо, с свойственной ей милой иронией:

- Она находчива на объяснения.

Орас отвечал таким же тоном:

- Чересчур находчива.

Грэс посмотрела попеременно на обоих. Слабый румянец показался на ее лице в первый раз.

- Неужели я должна понять, что вы не верите мне? - спросила она с гордым спокойствием.

Леди Джэнет по-прежнему поддерживала политику молчания. Она вежливо указала рукой на Джулиана, как бы говоря: "Обратитесь с расспросами к господину, который представил вас".

Джулиан, заметив это движение и румянец, выступивший на щеках Грэс, тотчас вмешался в интересах мира.

- Леди Джэнет задала вам сейчас вопрос,- сказал он,- леди Джэнет спросила, кто ваш отец.

- Отец мой был покойный полковник Розбери.

Леди Джэнет с негодованием взглянула на Ораса,

- Ее самоуверенность изумляет меня! - воскликнула она.

Джулиан вмешался, прежде чем его тетка успела прибавить еще хоть слово.

- Пожалуйста, выслушайте ее,- сказал он с мольбой в голосе, в котором на этот раз было нечто повелительное.

Он обернулся к Грэс.

- Можете вы представить доказательство, - прибавил он более ласковым голосом,- которое убедило бы нас, что вы дочь полковника Розбери?

Грэс с негодованием посмотрела на него.

- Доказательство? - повторила она, - разве недостаточно моего слова?

Джулиан нисколько не рассердился.

- Извините меня,- возразил он,- но вы забываете, что леди Джэнет видит вас в первый раз. Постарайтесь поставить себя на место моей тетушки. Откуда она может знать, что вы дочь полковника Розбери?

Грэс опустила голову на грудь и села на ближайший стул. Выражение ее лица из рассерженного перешло к унынию.

- Ах! - воскликнула она с горечью. - Если б у меня были письма, которые украли у меня!

- Письма рекомендательные к леди Джэнет? - спросил Джулиан.

- Позвольте мне рассказать вам, как я их лишилась, - сказала она в первый раз умоляющим тоном.

Леди Джэнет колебалась. Ее великодушная натура не могла сопротивляться просьбе, с которой обращались к ней. Сочувствие Ораса не так легко было получить. Он небрежно пустил новую сатирическую стрелу - собственно для забавы леди Джэнет.

- Еще объяснение! - воскликнул он с видом комической покорности.

Джулиан услышал эти слова. Его большие, красивые глаза смотрели на Ораса с выражением безграничного презрения.

- Вы могли бы, по крайней мере, не раздражать ее, - сказал он сурово, - ее так легко обидеть!

Он опять обратился к Грэс, стараясь другим способом помочь ей выпутаться из затруднения.

- Оставьте пока объяснения, - сказал он, - за неимением писем, нет ли у вас кого-нибудь в Лондоне, кто мог бы удостоверить вашу личность?

Грэс грустно покачала головой.

- У меня нет друзей в Лондоне, - ответила она.

Леди Джэнет, никогда не слышавшая, чтоб у кого-нибудь не было в Лондоне друзей, не могла оставить этого без внимания.

- Нет друзей в Лондоне! - повторила она, обращаясь к Орасу.

Орас пустил новую стрелу едкой сатиры.

- Разумеется, нет! - возразил он.

Грэс увидела, что они обмениваются замечаниями.

- Мои друзья в Канаде, - вспылила она, - у меня там много друзей, которые могли бы заступиться за меня, если б я могла привезти их сюда.

Нельзя не согласиться, что когда в столичном городе Англии ссылаются на Канаду, то можно против этого протестовать на основании дальнего расстояния. У Ораса была готова новая ядовитая стрела.

- Это довольно далеко, - сказал он.

- Действительно, довольно далеко, как вы говорите, - согласилась леди Джэнет.

Еще раз благородный Джулиан попытался заставить выслушать незнакомку, вверенную его попечению.

- Имейте немножко терпения, леди Джэнет,- упрашивал он. - Будьте более внимательны, Орас, к этой одинокой женщине.

- Благодарю вас, сэр,- сказала Грэс,- вы очень добры, стараясь помочь мне, но это бесполезно. Меня не хотят даже выслушать.

Она хотела встать со стула, произнеся последние слова. Джулиан ласково положил руку на ее плечо и принудил ее сесть на прежнее место.

- Я вас выслушаю, - сказал он. - Вы напомнили мне сейчас письмо консула. Консул писал мне, что вы подозреваете кого-то в краже ваших бумаг и вашего белья.

- Я не подозреваю,- быстро ответила она,- я это знаю точно. Говорю вам определенно, что украла это Мерси Мерик. Она была одна со мной, когда граната попала в дом. Она одна знала, что у меня есть рекомендательные письма. Она сама созналась мне, что была дурного поведения - сидела в тюрьме, вышла из приюта.

Джулиан остановил ее одним простым вопросом, набросившим тень сомнения на всю эту историю.

- Консул сообщил мне, что вы просили его отыскать Мерси Мерик, - сказал он. - Правда ли, что он наводил справки и не оказалось никаких следов подобной женщины?

- Консул не потрудился отыскать ее,- сердито ответила Грэс, - он вместе со всеми другими был в заговоре, чтоб бросить меня без всякого внимания и ложно обо мне судить.

Леди Джэнет и Орас переглянулись. На этот раз Джулиану невозможно было осуждать их. Чем далее подвигался рассказ незнакомки, тем менее достойным серьезного внимания находил он его. Чем больше она говорила, тем невыгоднее становилось сравнение ее с отсутствующей женщиной, имя которой она так упорно и дерзко приписывала себе.

- Если все правда, что вы сказали, - продолжал Джулиан, теряя терпение,- какую пользу Мерси Мерик могла извлечь из ваших писем и вашего белья?

- Какую пользу? - повторила Грэс, удивляясь, что он не видит положения дела так, как она,- мое белье замечено моим именем. В моих бумагах было рекомендательное письмо моего отца к леди Джэнет. Женщина из приюта, безусловно, способна явиться сюда вместо меня.

Сказанные совершенно наудачу, не поддержанные никакими доказательствами, эти последние слова все-таки произвели впечатление. Они набросили тень подозрения на приемную дочь леди Джэнет, которое было так оскорбительно, что его невозможно было перенести. Леди Джэнет тотчас встала.

- Дайте мне вашу руку, Орас,- сказала она, повернувшись, чтобы выйти из комнаты,- я слышала достаточно.

Орас почтительно предложил свою руку.

- Ваше сиятельство совершенно правы,- ответил он,- более чудовищной истории никогда не было изобретено.

Он говорил в пылу негодования и довольно громко, так что Грэс услышала его.

- Что же тут чудовищного? - спросила она, смело делая к нему шаг.

Джулиан остановил ее. Он также, хотя он только один раз видел Мерси, рассердился на оскорбление, нанесенное прелестному созданию, заинтересовавшему его при первом взгляде на нее.

- Молчите,- сказал он, сурово заговорив с Грэс в первый раз. - Вы оскорбляете, жестоко оскорбляете леди Джэнет. Вы говорите более чем нелепо, вы говорите оскорбительно, когда уверяете, будто другая женщина явилась сюда вместо вас.

Кровь Грэс закипела. Уязвленная упреком Джулиана, она бросила на него почти яростный взгляд.

- Вы пастор? Вы человек образованный? - спросила она.- Неужели вы никогда не читали в газетах и книгах о случаях присвоения чужого имени? Я слепо доверилась Мерси Мерик, прежде чем узнала, кто она в действительности. Она оставила домик, я это знаю от доктора, который возвратил меня к жизни, в твердом убеждении, что осколок гранаты убил меня. Мои бумаги и мои вещи исчезли в то же время. Разве в этих обстоятельствах нет ничего подозрительного? В госпитале были люди, находившие их чрезвычайно подозрительными, люди, предупреждавшие меня, что я могу найти на моем месте самозванку.

Она вдруг замолчала. Шелест шелкового платья долетел до ее слуха. Леди Джэнет выходила с Орасом через оранжерею. С последним отчаянным усилием решимости Грэс бросилась вперед и стала перед ними.

- Одно слово, леди Джэнет, прежде чем вы повернетесь ко мне спиной, - сказала она твердо. - Одно слово и для меня довольно. Получено в этом доме или нет письмо полковника Розбери? Если получено, вам принесла его женщина?

Леди Джэнет посмотрела, как только может смотреть знатная дама, когда женщина ниже ее социальным положением осмеливается проявить неуважение к ней.

- Вам, вероятно, неизвестно,- сказала она с ледяным спокойствием,- что эти вопросы оскорбительны для меня?

- И хуже чем оскорбительны для Грэс,- горячо прибавил Орас.

Маленькая, решительная черная фигурка (все еще загораживавшая дорогу в оранжерею) вдруг затряслась с головы до ног. Глаза этой женщины смотрели то на леди Джэнет, то на Ораса, полные новым подозрением.

- Грэс! - воскликнула она. - Какая Грэс? Это мое имя. Леди Джэнет, вы получили письмо! Эта женщина здесь!

Леди Джэнет выпустила руку Ораса и вернулась к тому месту, где стоял ее племянник.

- Джулиан,- сказала она,- ты принуждаешь меня первый раз в жизни напомнить тебе о том уважении, которое все обязаны оказывать мне в моем собственном доме. Вышли отсюда эту женщину.

Не ожидая ответа, она опять повернулась и опять взяла Ораса за руку.

- Пожалуйста посторонитесь, - спокойно сказала она Грэс.

Грэс продолжала стоять.

- Эта женщина здесь! - повторила она. - Организуйте мне с ней очную ставку, а потом выгоняйте меня, если хотите.

Джулиан подошел и твердо взял ее за руку.

- Вы забываете об уважении к леди Джэнет, - сказал он, отводя Грэс в сторону,- вы забываете об уважении к самой себе.

С отчаянным усилием Грэс вырвалась из его рук и остановила леди Джэнет на пороге двери оранжереи.

- Будьте справедливы! - вскричала она, с яростью потрясая в воздухе сжатыми кулаками.- Я требую права встретиться с этой женщиной лицом к лицу? Где она? Сведите меня с ней! Сведите меня с ней!

В то время, когда эти безумные слова срывалась с ее губ, стук колес послышался на дороге перед домом. При всем драматизме волнения этой минуты стук колес (за которым последовал стук отворившейся двери подъезда) остался незамеченным людьми, находившимися в столовой. Голос Ораса все еще сердито протестовал против оскорбления, нанесенного леди Джэнет. Сама леди Джэнет (оставив его во второй раз) изо всех сил звонила в колокольчик, чтоб позвать слуг. Джулиан снова взял взбешенную женщину за руку и напрасно старался успокоить ее, когда дверь библиотеки спокойно отворила молодая девушка в манто и шляпке. Мерси Мерик (выполняя обещание, данное Орасу) вошла в комнату.

Раньше всех ее присутствие заметила Грэс Розбери. Сильно вздрогнув в тот момент, когда Джулиан еще держал ее, она указала на дверь библиотеки.

- Ах! - вскричала она с мстительной радостью. - Вот она!

Мерси повернулась, услышав крик в комнате, и встретила устремленный на нее с диким торжеством взгляд живой женщины, личность которой она украла, чье тело она посчитала мертвым. В момент этого ужасного открытия, устремив взор на свирепые глаза, отыскавшие ее, она упала без чувств на пол.

Глава XII

ДЖУЛИАН УДАЛЯЕТСЯ

Джулиан стоял ближе всех к Мерси. Он первый очутился возле нее, когда она упала.

В крике испуга, вырвавшемся у Мерси, когда он поднял ее, в выражении его глаз, когда он смотрел на ее бледное как смерть лицо, обнаруживалось ясное, слишком ясное, сознание участия, которое он испытывал к ней, восторга, который она возбудила в нем. Орас заметил это. В том движении, с которым он подошел к Джулиану, чувствовалось возникшее ревнивое подозрение, в тоне, которым он произнес слова "Оставьте ее мне", это явно ощущалось. Джулиан молча передал ему Мерси. Слабый румянец вспыхнул на его бледном лице, когда он отступил назад, между тем как Орас относил ее на диван. Джулиан потупил глаза, он как будто упрекал себя, размышлял о тоне, которым его друг говорил с ним. Сначала он принимал деятельное участие в случившейся неприятности, но теперь, по-видимому, оставался нечувствителен ко всему, что происходило в комнате.

Прикосновение к его плечу заставило Джулиана опомниться.

Он обернулся и посмотрел. Женщина, виновница всех этих неприятностей, незнакомка в бедном черном платье, стояла позади него. С безжалостной улыбкой указала она на фигуру женщины, распростертую на диване.

- Вам нужно было доказательство,- сказала она,- вот оно!

Орас услышал ее. Он вдруг отошел от дивана и приблизился к Джулиану. Его лицо, обыкновенно румяное, было бледно от сдерживаемой ярости.

- Уведите отсюда эту тварь, - сказал он, - сию минуту! Или я не отвечаю за то, что могу сделать!

Его слова заставили Джулиана опомниться. Он оглянулся вокруг. Леди Джэнет вместе с ключницей ухаживала за лежавшей в обмороке женщиной. Испуганные слуги толпились в дверях библиотеки. Один предложил сбегать за ближайшим доктором, другой предлагал сходить за полицией. Джулиан движением руки заставил их замолчать и обернулся к Орасу.

- Успокойтесь,- сказал он,- предоставьте мне спокойно вывести ее из дома.

Он взял Грэс за руку. Она колебалась и старалась высвободиться. Джулиан указал на группу у дивана и на смотревших слуг.

- Вы всех в этой комнате сделали своими врагами, - сказал он,- и в Лондоне у вас нет ни одного друга. Вы и меня желаете сделать своим врагом?

Голова ее опустилась, она не отвечала, она ждала, безмолвно, повинуясь воле более твердой, чем ее. Джулиан приказал уйти слугам, собравшимся в дверях. Он пошел за ними в библиотеку, ведя Грэс за собой за руку. Прежде чем затворить дверь, Джулиан остановился и оглянулся в столовую.

- Приходит она в себя? - спросил он после минутной нерешительности.

Голос леди Джэнет ответил ему:

- Нет еще.

- Не послать ли мне за ближайшим доктором?

Орас вмешался. Он не захотел допускать Джулиана участвовать даже косвенно в выздоровлении Мерси.

- Если доктор нужен, - сказал он, - я сам за ним схожу.

Джулиан запер дверь библиотеки. Он рассеянно выпустил руку Грэс, машинально указал ей на стул. Она села в безмолвном удивлении, следя глазами, как он медленно ходил взад и вперед по комнате.

С минуту мысли его отдалились от нее и от всего, что случилось после ее появления в доме. Человек с его тонкой проницательностью не мог не понять, что значило обращение Ораса с ним. Он допрашивал свое сердце о Мерси сурово и искренне, по своему обыкновению.

"Я только раз видел ее,- думал он,- неужели она произвела на меня такое впечатление, что Орас мог заметить это, прежде чем я сам стал подозревать? Неужели настало то время, когда я обязан для своего друга не видеть ее более?"

Он с досадой остановился посередине комнаты. Как человек, преданный своему серьезному призванию в жизни, Джулиан считал обидой для чувства собственного уважения одно только подозрение, что он может оказаться виновен в чисто сентиментальном сумасбродстве, называемом "любовью с первого взгляда".

Он остановился как раз против того кресла, на котором сидела Грэс. Молчание наскучило ей, и она воспользовалась этим случаем, чтобы заговорить с Джулианом.

- Я пришла сюда, как вы желали,- сказала она,- хотите вы помочь мне? Могу я рассчитывать на вас как на друга?

Он рассеянно посмотрел на нее. Он с усилием мог принудить себя обратить на нее внимание.

- Вы жестоко поступили со мной,- продолжала Грэс,- но вы сначала были ко мне добры, вы старались заставить их выслушать меня. Спрашиваю вас как человека справедливого, сомневаетесь вы теперь, что женщина, лежащая на диване в смежной комнате, самозванка, занявшая мое место? Могла ли она яснее сознаться, что она Мерси Мерик? Вы это видели, они это видели. Она упала в обморок, увидев меня.

Джулиан перешел через комнату, все еще не отвечая ей, и позвонил в колокольчик. Когда слуга пришел, он приказал ему вызвать кеб.

Грэс встала со стула.

- Для кого этот кеб? - спросила она резко.

- Для вас и для меня, - ответил Джулиан, - я отвезу вас домой.

- Я не поеду. Мое место в этом доме. Ни леди Джэнет, ни вы не можете отвергнуть простых фактов. Я просила только очной ставки с нею. А что она сделала, когда вошла в комнату? Она упала в обморок, увидев меня.

Повторив с торжеством свое уверение, она устремила на Джулиана взгляд, говоривший ясно: отвечайте на это, если можете. Из сострадания к ней Джулиан ответил тотчас же:

- Насколько я понимаю, вы, кажется, убеждены, что невинная женщина, не могла упасть в обморок, увидев вас. Я скажу вам кое-что такое, что изменит ваше мнение. По приезде в Англию эта девица сказала моей тетке, что встретилась с вами случайно на французской границе и что она видела, как вас убило осколками гранаты на месте возле нее. Вспомните это и то, что случилось теперь. Ей ни слова не было сказано о вашем возвращении к жизни, и вдруг она очутилась лицом к лицу с вами, с живою - и в такое время, когда всякому, кто на нее взглянет, легко видеть, что она слабого здоровья. Что же удивительного, что же невероятного в ее обмороке при подобных обстоятельствах?

Вопрос был поставлен прямо. Какой был ответ?

Ответа не было. Откровенный рассказ Мерси о том, как она встретилась с Грэс и о последовавшем затем несчастье слишком хорошо послужил в пользу Мерси. Людям, которым был известен этот рассказ, невозможно было поверить в истинную причину обморока. Ложная Грэс Роэбсри по-прежнему была далека от подозрения, а настоящая Грэс была достаточно проницательна, чтоб видеть зто. Она опустилась на стул, с которого встала, и руки ее с отчаянием опустились на колени.

- Все против меня,- сказала она,- даже правда делается лживою и берет ее сторону.

Она замолчала и собрала все свое ослабевающее мужество.

- Нет! - вскричала она решительно. - Я не позволю, чтоб гнусная искательница приключений отняла у меня мое имя и мое место! Говорите что хотите, а я хочу открыть, кто она. Я не выйду из этого дома!

Слуга вошел в комнату и доложил, что кеб стоит у дверей.

Грэс повернулась к Джулиану, махнув рукой с угрозой.

- Я не стану задерживать вас, - сказала она. - Я вижу, что не могу ожидать ни помощи, ни совета от мистера Джулиана Грэя.

Джулиан знаком отослал слугу в угол комнаты.

- Вы не знаете, послали ли за доктором? - спросил он.

- Кажется нет, сэр. В людской говорили, что доктора не нужно.

Джулиан был слишком встревожен для того, чтоб удовольствоваться известиями из людской. Он торопливо написал на лоскутке бумажки: "Лучше ей?" и отдал записку лакею с приказанием отнести к леди Джэнет.

- Слышали вы, что я сказала?- спросила Грэс, пока посланный ходил в столовую.

- Я сейчас вам отвечу,- сказал Джулиан.

Лакей вернулся, пока он говорил, с несколькими строками, написанными леди Джэнет на обороте записки Джулиана:

"Слава Богу, мы привели ее в чувство. Через некоторое время надеемся отвести Грэс в ее комнату".

Ближайший путь к комнате Мерси был через библиотеку. Теперь становилось решительно необходимо удалить Грэс. Джулиан постарался устранить затруднение, как только остался вдвоем в Грэс.

- Выслушайте меня,- сказал он.- Кеб ждет, и я говорю с вами последний раз. По милости рекомендации консула вы теперь находитесь на моем попечении. Решайте тотчас, хотите вы остаться под покровительством моим или полиции?

Грэс вздрогнула.

- Что вы хотите сказать? - спросила она сердито.

- Если вы желаете остаться под покровительством моим,- продолжал Джулиан,- то сейчас пойдемте со мною к кебу. В таком случае я предоставлю вам возможность рассказать вашу историю моему поверенному по делам. Он может лучше посоветовать вам, чем я. Меня ничто не заставит поверить, будто девица, которую вы обвиняете, ввела или способна ввести в обман, в котором вы обвиняете ее. Вы услышите, что думает юрист, если поедете со мной. Если вы не согласитесь, мне ничего больше не останется, как послать сказать в соседнюю комнату, что вы еще здесь. Результатом будет то, что вы попадете в руки полиции. Решайтесь на что хотите, я даю вам минуту на то, чтобы сделать выбор. Помните вот что: если я выражаюсь сурово, ваше поведение принуждает меня к тому. Я доброжелательно к вам расположен, я советую вам по совести для вашей пользы.

Он вынул часы, чтобы сосчитать минуту.

Грэс украдкой взглянула на его твердое, решительное лицо. Ее нисколько не тронуло внимание к ней Джулиана, выразившееся в его последних словах. Она поняла только, что с этим человеком шутить нельзя. Представятся другие случаи тайно вернуться в этот дом. Она решилась уступить и обмануть его.

- Я готова ехать,- сказала она, вставая с угрюмой покорностью. - Теперь твоя очередь, - пробормотала она про себя, смотрясь в зеркало и поправляя шаль,- моя очередь придет.

Джулиан подошел к ней как бы для того, чтобы предложить ей руку, но удержался. Твердо убежденный, что она помешана - хотя охотно допуская, что она имеет право по своей болезни на всякое снисхождение,- он чувствовал отвращение при мысли дотронуться до нее. Образ прелестного создания, бывшего предметом ее чудовищного обвинения,- образ Мерси, лежавшей одно мгновение без чувств на его руках, - живо представлялся его воображению, пока он отворял дверь, ведущую в переднюю, и посторонился пропустить Грэс вперед. Он предоставил слуге пощадить ее в кеб. Слуга почтительно обратился к нему, когда он сел напротив Грэс.

- Мне приказано сказать, что комната для вас готова и ее сиятельство ждет вас обедать.

Занятый событиями, последовавшими за приглашением тетки, Джулиан забыл данное обещание остаться в Мзбльторнском доме. Мог ли он вернуться, зная теперь, что чувствует собственное сердце? Мог ли он оставаться по совести, может быть на несколько недель, в обществе Мерси, сознавая, какое впечатление она произвела на него? Нет. Единственный честный поступок, на который он мог решиться, состоял в том, чтобы найти предлог отказаться от данного обещания.

- Попросите ее сиятельство не ждать меня к обеду, - сказал он, - я напишу и извинюсь.

Кеб отъехал. Удивленный лакей остался у подъезда и посмотрел вслед.

"Не хотелось бы мне быть на месте мистера Джулиана,- подумал он, размышляя о затруднительном положения молодого пастора. - Вот она сидит с ним в кебе. После-то что он с ней сделает?"

Сам Джулиан, если бы ему предложили такой вопрос в эту минуту, не смог бы ответить на него.

Беспокойство леди Джэнет не облегчилось, когда Мерси пришла в себя и была отведена в ее комнату.

Мерси оставалась в непонятной тревоге, которую невозможно было развеять. Ей беспрестанно повторяли, что женщина, испугавшая ее, уехала и что ей никогда больше не позволят войти в этот дом. Ее беспрестанно уверяли, что все не считали достойным даже одной минуты серьезного внимания уделить сумасбродным уверениям незнакомки. Она все сомневалась, правду ли ей говорят. Недоверие к ее друзьям овладело ею. Она вздрагивала, когда леди Джэнет подходила к ее постели. Она наотрез отказала Орасу в позволении видеться с нею. Она задавала престранные вопросы о Джулиане Грэе и подозрительно качала головой, когда ей сказали, что он уехал. По временам она прятала лицо под одеяло и жалобно шептала про себя:

- О! Что я буду делать? Что я буду делать?

В другое время она только просила оставить ее одну.

- Мне никого не нужно в моей комнате, - угрюмо говорила она, - никого не нужно!

Настал вечер, а перемены к лучшему не было. Леди Джэнет, по совету Ораса, послала за своим доктором.

Доктор покачал головой. Он сказал, что симптомы указывают на серьезное потрясение нервной системы. Он прописал успокоительное лекарство и (понятным языком) подал несколько основательных советов. Они вкратце состояли в следующем:

- Увезите ее к морю.

Леди Джэнет со своей обычной энергией немедленно последовала этому совету. Она дала необходимые приказания уложиться ночью и решилась уехать с Мерси из Мэбльторна на следующее утро.

Вскоре после отъезда доктора посыльный принес леди Джэнет письмо от Джулиана.

Письмо начиналось извинениями за отсутствие и продолжалось в следующих выражениях:

"Прежде чем я позволил моей спутнице поехать со мной в контору поверенного, я почувствовал необходимость посоветоваться с ним о ней.

Я сказал ему и нахожу нужным повторить это вам, что не считаю себя вправе поступать, основываясь на одном своем мнении, что ее рассудок расстроен. Для этой одинокой женщины мне нужно мнение доктора, и даже более, мне нужно положительное доказательство, чтобы успокоить мою совесть и подтвердить мое мнение.

Видя мое упорство в этом отношении, стряпчий решил посоветоваться с доктором, привыкшим обращаться с помешанными.

Послав записку к доктору и получив ответ, он сказал:

- Привезите девушку сюда через полчаса, она расскажет свою историю доктору, а не мне. Это предложение несколько озадачило меня, я спросил, как убедить ее сделать это. Он засмеялся и ответил:

- Я представлю доктора как моего старшего товарища, мой старший товарищ лучше других может подать ей совет.

Вы знаете, что я ненавижу всякие обманы - даже когда цель оправдывает их. Однако в этом случае ничего больше не оставалось, как предоставить поверенному поступить по его усмотрению - или подвергнуться риску задержать выяснения, а это может иметь очень серьезные последствия.

Я один ждал в комнате (чувствуя большое беспокойство, сознаюсь), пока доктор пришел ко мне по окончании свидания.

Вот вкратце его мнение.

Внимательно рассмотрев это несчастное создание, он находит в ней несомненные признаки умственного расстройства. Но как далеко зашло оно и достаточно ли важно, чтобы сделать необходимым надзор, он положительно не мог сказать, так как мы совершенно не знаем обстоятельств.

- Нам ничего неизвестно, - заметил он, - о том помешательстве, которое относится к Мерси Мерик. Решение затруднения можно найти только там. Я совершенно согласен с этой девицей, что справки мангеймского консула далеко не удовлетворительны. Доставьте мне убедительное доказательство, существует или нет Мерси Мерик, и я изложу вам окончательное мнение о больной.

Эти слова заставили меня решиться ехать за границу и возобновить поиски Мерси Мерик.

Приятель, мой поверенный, в шутку осведомляется, в здравом ли уме нахожусь я. Он советует обратиться к ближайшему судье и освободить и себя, и вас от всех дальнейших хлопот в этом отношении.

Может быть, вы согласны с ним? Милая тетушка (вы сами часто говорили), я непохож на других. Меня интересует это дело. Я не могу предоставить одинокую женщину, порученную мне, любому произволу посторонних, пока есть надежда сделать открытия, которые могут повести к возвращению ей рассудка, а может быть, также возвращению к ее друзьям.

Я еду сегодня вечером с почтовым поездом. Мой план состоит в том, чтобы заехать сначала в Мангейм и посоветоваться с консулом и госпитальными докторами, потем отыскать немецкого доктора и расспросить его, после этого сделать последнее и самое трудное усилие - отыскать французский лазарет и разъяснить тайну сиделки Мереи Мерик.

Тотчас по возвращении я явлюсь к вам и скажу, что я сделал или какая преследовала меня неудача.

Пока, пожалуйста, не боитесь появления этой несчастной женщины в вашем доме. Она пишет (по моему совету) к своим друзьям в Канаду, и за ней наблюдает хозяйка ее квартиры - опытная и надежная женщина, заверившая доктора и меня в своей способности исполнить возложенную на нее обязанность.

Пожалуйста, упомяните об этом мисс Розбери (когда найдете это нужным) с почтительным выражением моего сочувствия и моих пожеланий скорого выздоровления. Еще раз простите, что необходимость не позволяет мне воспользоваться гостеприимством Мэбльторна".

Леди Джэнет сложила письмо Джулиана, оставшись вовсе не довольна им. Она сидела некоторое время, размышляя о том, что племянник написал ей.

"Одно из двух, - думала проницательная старушка, - или поверенный прав и Джулиан годится в товарищи сумасшедшей, которую он взял на свое попечение, или у него есть другая причина для этого нелепого путешествия, о которой он воздержался упомянуть в своем письме. Какая это может быть причина?"

Время от времени ночью этот вопрос приходил в голову ее сиятельству. Несмотря на усиленное напряжение своего проницательного ума, она не могла ответить на него, и ей осталось только терпеливо ждать возвращения Джулиана и тогда, по ее любимому выражению, "выпытать у него".

На следующее утро леди Джэнет и ее приемная дочь уехали из Мэбльторна в Брайтон. Орас (просивший позволения ехать с ними) был приговорен остаться в Лондоне по непременному желанию Мерси. Почему - никто угадать не мог, а Мерси говорить не хотела.

Глава XIII

ДЖУЛИАН ПОЯВЛЯЕТСЯ

Прошла неделя. Сцена опять открывается в столовой Мэбльторна.

На гостеприимном столе опять расставлены всякие вкусные вещи для завтрака. Но на этот раз леди Джэнет сидит одна. Она разделяет свое внимание между чтением газеты и кормлением кота. Кот с лоснящейся шерстью - великолепно откормленное животное. Он держит хвост трубой. Он лениво валяется на мягком ковре. Он приближается к своей госпоже, кокетливо выгибая спину. Он обнюхивает с разборчивостью гурмана отборные куски, предлагаемые ему. Мелодичное однообразие его мурлыканья успокоительно действует на нервы ее сиятельства. Она останавливается в середине передовой статьи и смотрит с озабоченным лицом на счастливого кота.

- Честное слово, - вскрикивает леди Джэнет, думая со своей обычной иронией о заботах, волнующих ее, - приняв все в соображение, Том, я желала бы быть на твоем месте.

Кот вздрагивает - не от лестных слов своей госпожи, а от стука в дверь, последовавшего за ее словами. Леди Джэнет говорит довольно небрежно: "Войдите",- беспечно оглядывается посмотреть, кто это, и вздрагивает, как кот, когда дверь отворяется и появляется Джулиан Грэй!

- Ты - или твой призрак? - восклицает она.

Она уже приметила, что Джулиан бледнее обыкновенного и что в его наружности есть что-то тревожное и сдержанное - совершенно несвойственное ему в другое время. Он садится возле тетки и целует ее руку. Но в первый раз с тех пор, как она его знала, он отказался от вкусного завтрака и не приласкал кота. Это оставленное без внимания животное устроилось на коленях леди Джэнет. Та, устремив глаза на племянника (решившись все выпытать у него при первом удобном случае), ждет, что он ей скажет. Джулиану ничего не оставалось, как прервать молчание и начать рассказ.

- Я вчера вечером вернулся из-за границы,- начал он,- и тотчас по возвращении явился сюда. Как ваше сиятельство поживаете? Как здоровье мисс Розбери?

Леди Джэнет приложилась пальцем к кружевной пелерине, украшавшей верхнюю часть ее одежды.

- Здесь старуха здорова,- ответила она и указала на комнату, находившуюся над ними, - а там молодая девица больна. А с тобою что, Джулиан?

- Я, может быть, немножко устал после дороги. Не обращайте на меня внимания. Мисс Розбери все еще страдает от потрясения?

- От чего другого ей страдать? Я никогда не прощу тебе, Джулиан, что ты привел ко мне в дом эту сумасшедшую самозванку.

- Любезная тетушка, когда я был невинным орудием ее появления в вашем доме, я не имел ни малейшего понятия о том, что существует мисс Розбери. Никто искреннее меня не сожалеет о том, что случилось. Вы советовались с доктором?

- Я по совету доктора возила ее к морю.

- А разве перемена воздуха не принесла ей пользы?

- Никакой. Скорее перемена воздуха повредила ей. Иногда она сидит по целым часам бледная как смерть, не смотря ни на что, не произнося ни слова. Иногда развеселится и как будто хочет сказать что-то, а потом, Богу известно отчего, вдруг остановится, как будто боится заговорить. Это я могу переносить. Но вот что пронзает мне сердце, Джулиан,- она не верит мне и не любит меня как прежде. Она как будто сомневается во мне, она как будто боится меня. Если бы я не знала, что это решительно невозможно, я, право, подумала бы, будто она подозревает, что я верю тому, что эта тварь сказала о ней. Словом (но это между нами), я начинаю бояться, что она не оправится никогда от испуга, вызвавшего этот обморок. Тут кроется какая-то серьезная неприятность - и как я ни стараюсь разузнать ее, эту неприятность, открыть я не могу.

- Неужели доктор не может сделать ничего?

Блестящие, черные глаза леди Джэнет ответили, прежде чем она дала ответ словами, с выражением крайнего презрения.

- Доктор! - повторила она с пренебрежением. - Я с отчаянием привезла Грэс вчера назад и послала за доктором - сегодня. Он считается сильнейшим в своей профессии, говорят, что он зарабатывает десять тысяч в год, а знает не больше меня. Я говорю совершенно серьезно. Знаменитый доктор уехал сейчас с двумя гинеями в кармане. Одну гинею получил за то, что подал мне совет окружить Грэс спокойствием, другую гинею за то, что посоветовал мне положиться на время. Ты удивляешься, как он может преуспевать таким образом? Милый мой, они все поступают так. Доктора наживаются на двух неизлечимых современных болезнях: мужской и женской. Женская болезнь - нервное расстройство; мужская - подагра. Лекарства: одна гинея, если вы пойдете к доктору, две гинеи, если доктор приедет к вам. Я могла бы купить новую шляпку,- с негодованием вскричала ее сиятельство, на деньги, которые отдала этому человеку! Переменим разговор. Я выхожу из себя, когда думаю об этом. Кроме того, я хочу узнать кое-что. Зачем ты ездил за границу?

При этом прямом вопросе на лице Джулиана появилось непритворное удивление.

- Я вам объяснил в письме, - сказал он, - разве вы не получали моего письма?

- О! Письмо я получила. Оно было довольно длинно, а все-таки не сказало мне именно того, что я желала знать.

- Что же это?

Ответ леди Джэнет намекал, сначала не очень явно, на вторую причину поездки Джулиана, которую, как она подозревала, Джулиан скрывает от нее.

- Я хочу знать, - сказала она, - для чего ты вздумал лично наводить справки за границей? Ты знаешь, где найти моего старого курьера. Ты сам говорил, что это очень умный и надежный человек. Отвечай мне по совести - разве ты не мог послать его вместо себя?

- Я мог послать его, - согласился Джулиан не совсем охотно.

- Ты мог послать курьера и дал слово погостить у меня. Отвечай мне опять по совести. Зачем ты уехал?

Джулиан колебался. Леди Джэнет замолчала с видом женщины, готовой (если будет необходимо) ждать ответа до вечера.

- Я имел причину для отъезда, - сказал наконец Джулиан.

- Да? - проговорила леди Джэнет, готовая ждать (если будет необходимо) до следующего утра.

- Причину,- продолжал Джулиан,- о которой предпочел бы не упоминать.

- О! - сказала леди Джэнет. - Еще тайна? И, конечно, за нею скрывается другая женщина? Спасибо, этого довольно, я получила достаточный ответ. Неудивительно, что, будучи пастором, ты немножко конфузишься. При подобных обстоятельствах казаться сконфуженным даже довольно мило. Мы опять переменим разговор. Теперь, так как ты вернулся, ты, разумеется, останешься здесь?

Опять знаменитый оратор с кафедры как будто стал в тупик и не знал, что сказать. Опять леди Джэнет решилась ждать (если будет необходимо) до середины следующей недели.

Джулиан дал ответ, достойный самого пошлого человека во всем цивилизованном мире.

- Я прошу ваше сиятельство принять мою благодарность и мои извинения,- сказал он.

Пальцы леди Джэнет, унизанные перстнями, машинально гладили кота, лежавшего у ней на коленях, но вдруг начали гладить его против шерсти. Неистощимое терпение леди Джэнет обнаруживало признаки лопнуть наконец.

- Чрезвычайно вежливо, конечно, - сказала она. - Доверши. Скажи: мистер Джулиан Грэй имеет честь кланяться леди Джэнет Рой и сожалеет, что прежде данное слово... Джулиан!- воскликнула старушка, вдруг столкнув кота с колен и перестав скрывать свою досаду,- Джулиан, я не позволю шутить с собой! Твое поведение может иметь только одно объяснение.- Ты, очевидно, избегаешь моего дома. Ты кого-нибудь терпеть не можешь в нем. Не меня ли?

Джулиан показал взмахом руки, что последний вопрос тетки нелеп.

Обиженный кот изогнул спину, медленно замахал хвостом, отошел к камину и лениво разлегся на ковре.

Леди Джэнет настаивала.

- Или Грэс Розбери? - спросила она прямо.

Даже терпение Джулиана начало истощаться. Он, видимо, внезапно на что-то решился, голос его зазвучал громче.

- Вы непременно хотите знать? Точно, это мисс Розбери.

- Ты ее не любишь? - вскричала леди Джэнет в внезапном порыве гневного негодования.

Джулиан со своей стороны тоже вспылил.

- Если я еще увижу ее, - ответил он, и румянец, редко появлявшийся на его лице, ярко выступил на его щеках,- я буду несчастнейшим человеком на свете. Если я ее увижу, я поступлю вероломно с моим старым другом, который хочет жениться на ней. Держите нас в разлуке. Если вы имеете хоть какое-нибудь сострадание к моему душевному спокойствию, держите нас в разлуке.

Невыразимое изумление выразилось в поднятых руках его тетки. Непреодолимое любопытство обнаружилось в следующих словах:

- Неужели ты влюблен в Грэс?

Джулиан вскочил и потревожил кота у камина. Кот вышел из комнаты.

- Я, право, не знаю, что сказать вам,- ответил он,- я не могу этого понять. Никакая другая женщина не возбуждала во мне того чувства, которое эта женщина вызвала в одно мгновение. В надежде забыть ее я нарушил слово, данное вам. Я с умыслом воспользовался случаем навести справки за границей. Совершенно бесполезно. Я думаю о ней утром, в полдень и вечером. Я вижу и слышу ее в эту минуту так ясно, как вижу и слышу вас. Она стала частью моей личности. Я не представляю жизни без нее. Сила воли пропала у меня. Я говорил себе сегодня утром: "Я напишу к тетушке, я не хочу возвращаться в Мэбльторн". И вот я в Мэбльторне и придумал увертку для оправдания своей совести: "Я обязан навестить тетушку". Вот что я говорил себе, отправляясь сюда, и втайне надеялся все время, что она войдет в комнату, когда я буду здесь. Я и теперь надеюсь. А она помолвлена с Орасом Голмкрофтом - самым старым, самым лучшим моим другом! Отъявленный я негодяй? Или слабый дурак? Это известно Богу, а не мне. Сохраните мою тайну, тетушка. Я искренно стыжусь себя. Я прежде думал, что лучше создан. Не говорите ни слова Орасу. Я должен и хочу преодолеть это. Позвольте мне уйти.

Он схватил шляпу. Леди Джэнет вскочила с проворством молодой женщины, погналась за ним через комнату и остановила в дверях.

- Нет,- ответила решительная старушка,- я тебя не отпущу. Вернись.

Сказав эти слова, она приметила с материнской гордостью алый румянец, выступивший на его щеках,- его яркость придала новый блеск глазам. По ее мнению, он никогда не казался таким красивым. Она взяла его за руку и привела к креслам, с которых они только что встали. Это было неприятно, это было дурно (она мысленно сознавалась), смотреть на Мерси при существующих обстоятельствах другими глазами, чем брата и друга. В пасторе (может быть) вдвойне неприятно, вдвойне нехорошо, но при всем своем уважении к интересам Ораса леди Джэнет не могла осуждать Джулиана. Еще хуже, она втайне сознавалась, что он скорее возвысился, чем упал в ее уважении в последнюю минуту. Кто мог оспаривать, что ее приемная дочь была создание очаровательное? Кто мог удивляться, что мужчина с утонченным вкусом восхищался ею? Ее сиятельство человеколюбиво решила, что ее племянника следует скорее жалеть, чем осуждать. Какая дочь Евы (все равно, семнадцать или семьдесят ей лет) могла бы по совести сделать другое заключение? Что бы ни сделал мужчина, пусть он окажется виновным в заблуждении или преступлении, пока в этом замешана женщина, в сердце всякой другой женщины кроется неистощимый запас всепрощения.

- Сядь, - сказала леди Джэнет, невольно улыбаясь, - и не говори такие ужасные слова. Мужчина, Джулиан, особенно такой знаменитый, как ты, должен уметь сдерживать себя.

Джулиан разразился громким хохотом.

- Пошлите наверх за моей сдержанностью,- сказал он, - она в ее руках - не в моих. Прощайте, тетушка!

Он встал. Леди Джэнет тотчас опять усадила его на кресло.

- Я настаиваю, чтобы ты остался,- сказала она,- хотя бы только на несколько минут. Я должна сказать тебе кое-что.

- Это относится к мисс Розбери?

- Это относится к противной женщине, которая напугала мисс Розбери. Доволен ты теперь?

Джулиан поклонился и сел.

- Мне неприятно сознаваться,- продолжала его тетка, - но я хочу заставить тебя понять, что я буду говорить серьезно хоть раз в жизни. Джулиан, эта тварь не только пугает Грэс - она пугает меня.

- Пугает вас? Она совершенно безвредна, бедняжка!

- Бедняжка! - повторила леди Джэнет. - Ты, кажется, сказал: бедняжка?

- Неужели ты жалеешь ее?

- Всем своим сердцем.

Старушка опять рассердилась на этот ответ.

- Ненавижу я человека, который не может ненавидеть никого! - вспылила она. - Будь ты древний римлянин, Джулиан, мне кажется, ты пожалел бы самого Нерона.

Джулиан искренно согласился с нею.

- Кажется так, - сказал он спокойно, - все грешним, тетушка, более или менее несчастны. Нерон, наверно, был самый несчастный человек.

- Несчастный! - воскликнула леди Джэнет. - Нерон несчастный! Человек, совершивший воровство и убийство под аккомпанемент своей скрипки, только несчастный! Еще что желала бы я знать? Когда современная филантропия начнет извинять Нерона, до хорошего, значит, она дошла! Мы скоро услышим, что кровожадная королева Мария была шаловлива как котенок, а если бедный Генрих VIII прибегал к крайним мерам, то это от избытка домашних добродетелей. Ах, как я ненавижу лицемерие! О чем это мы говорили теперь? Ты отступил от предмета, Джулиан. У тебя, как говорится, ум за разум зашел. Право я забыла, что хотела сказать тебе. Нет, не напоминай. Я, может быть, старуха, но еще не выжила из ума. Ну что ты сидишь вытаращив глаза? Неужели ничего не можешь сказать? Неужели ты лишился языка?

Прекрасный характер Джулиана и полное знание характера тетки дали ему возможность утишить, сдержать бурю. Он успел незаметно возвратить леди Джэнет к потерянному предмету разговора, поспешно намекнув на рассказ, до сих пор отлагаемый,- рассказ об его приключениях за границей.

- Я многое должен рассказать вам, тетушка, - ответил он.- Я еще не рассказывал вам о моих открытиях за границей.

Леди Джэнет тотчас попалась на удочку.

- Я знаю, что мы забыли что-то, - сказала она. - Сколько времени ты здесь, а еще не сказал мне ничего! Начинай сейчас.

Терпеливый Джулиан начал.

Глава XIV

НАСТУПАЮЩИЕ СОБЫТИЯ БРОСАЮТ ВПЕРЕД ТЕНЬ

- Я вначале поехал в Мангейм, леди Джэнет, как рассказывал вам в моем письме, и выслушал все, что консул и гоепитальные доктора могли мне сказать. Не обнаружилось ни одного хоть сколько-нибудь важного обстоятельства. Я получил сведения, как отыскать немецкого доктора, и отправился к нему попытаться что-либо узнать от человека, делавшего операцию. На вопрос о личности его пациентки он (как совершенно незнакомый с ней) ничего не мог сказать мне. На вопрос об ее умственном состоянии, однако, он сделал очень важное заявление. Он признался мне, что делал операцию другому человеку, раненному гранатой в голову при Сольферино, и что пациент (также выздоровевший) сошел с ума. Это замечательное признание, как вы думаете?

Расположение духа леди Джэнет еще не успело понизиться до своего обычного уровня.

- Очень замечательное, конечно,- ответила она,- для людей, которые чувствуют хоть малейшее сомнение относительно того, что эта твоя жалкая дама сумасшедшая. Я сомнения не чувствую и до сих пор нахожу рассказ твой, Джулиан, скучным до крайности. Дойди до конца. Ты нашел Мерси Мерик?

- Нет.

- Слышал что-нибудь о ней?

- Ничего. Затруднения преследовали меня со всех сторон. Французский лазарет разделил бедствия Франции - он распался. Раненые французы находились в плену где-то в Германии, но никто не знал где именно. Французский доктор был убит в бою, его помощники разбрелись и, по всей вероятности, скрывались. Я начинал отчаиваться узнать что-нибудь, когда случай свел меня с двумя прусскими солдатами, находившимися во французском доме. Они подтвердили, что немецкий доктор сказал консулу и что Орас сказал мне, то есть что сиделки в черном платье там не было. Если бы там была такая женщина, ее, наверно, нашли бы (так пруссаки сказали мне) ухаживающею за ранеными французами. Креста женевской конвенции было бы достаточно, чтобы защитить ее, ни одна женщина, носящая этот почетный знак, не обесславила бы себя, бросив раненых, прежде чем вошли немцы.

- Словом, - перебила леди Джэнет, - Мерси Мерик вовсе не существует.

- Я не могу сделать никакого другого заключения,- сказал Джулиан, - разве только мысль английского доктора справедлива. Выслушав все, что я сейчас сказал вам, он думает, что она сама Мерси Мерик.

Леди Джэнет подняла руку в знак того, что она хочет возразить.

- Вы с доктором, кажется, все решили к удовольствию обеих сторон, - сказала она. - Но одно затруднение никто из вас еще не объяснил.

- Что такое, тетушка?

- Ты говоришь довольно бегло, Джулиан, об уверении этой сумасшедшей женщины, что Грэс - пропавшая сиделка, а она - Грэс. Но ты еще не объяснил, каким образом эта мысль вошла к ней в голову и, мало того, как она узнала мое имя и мой адрес и вполне знакома с бумагами Грэс и с ее делами. Эти вещи загадочны для женщины такой недалекой, как я. Может твой умный друг доктор это объяснить?

- Сказать вам, что он говорил, когда я виделся с ним сегодня утром?

- Долго это будет?

- Не более минуты.

- Ты приятно удивляешь меня. Продолжай.

- Вы желаете знать, как она узнала ваше имя и дела мисс Розбери,- продолжал Джулиан.- Доктор говорит одно из двух. Или мисс Розбери говорила о вас и о своих делах, когда находилась с незнакомкой во французском домике, или незнакомка тайком рассматривала бумаги мисс Розбери. Вы согласны с этим?

Леди Джэнет заинтересовалась в первый раз.

- Вполне - сказала она. - Я не сомневаюсь, что Грэс опрометчиво говорила о вещах, которые женщина постарше и благоразумнее держала бы про себя.

- Очень хорошо. Вы соглашаетесь также, что последняя мысль в голове этой женщины, когда она была ранена осколком гранаты, могла быть вполне (правдоподобно) о личности и делах мисс Розбери? Вы считаете это вероятным? Но что же случилось после этого? Раненая женщина оживает после операции и начинает бредить в мангеймском госпитале. Во время ее бреда мысль о личности мисс Розбери засела в ее мозгу и приняла извращенную форму. В этой форме она и осталась. Как необходимое последствие, она перевернула две личности. Она говорит, что она - мисс Розбери, а Грэс Розбери - Мерси Мерик. Вот объяснение доктора. Что вы думаете об этом?

- Очень замысловато, конечно. Однако доктор не вполне удовлетворил меня. Я думаю...

Тому, что леди Джэнет думала, не суждено было выразиться словами. Она вдруг остановилась и во второй раз подняла руку.

- Еще возражение? - спросил Джулиан.

- Молчи! - закричала старушка. - Если ты скажешь еще одно слово, я опять забуду.

- Что вы забудете, тетушка?

- То, что я хотела сказать тебе Бог знает как давно. Я опять вспомнила - это начинается вопросом. О докторе больше не слова! Он мне надоел. Где твоя жалкая девица, моя сумасшедшая тварь, где она теперь? Еще в Лондоне?

- Да.

- И все на свободе?

- У своей хозяйки, на квартире.

- Очень хорошо. Теперь отвечай мне, что помешает ей сделать новую попытку пробраться насильно или украдкой ко мне в дом? Как я защищу Грэс, как защищу себя, если она явится сюда опять?

- Так вы об этом хотели со мною говорить?

- Об этом, только об этом.

Они оба были так заинтересованы своим разговором, что не смотрели на оранжерею и не заметили одного господина между растениями и цветами, который вошел из сада. Тихо подвигаясь по индийской циновке, господин этот явно обнаруживал фигуру и черты Ораса Голмкрофта. Прежде чем войти в столовую, он остановился, пытливо устремив взор на спину гостя леди Джэнет - он мог видеть только спину в том положении, которое гость занимал. После минутного молчания гость заговорил, и Голмкрофт узнал Джулиана. Орас, однако, не вошел в комнату. Он испытывал ревнивую недоверчивость к тому, что Джулиан скажет глаз на глаз тетке, и ждал, не оправдаются ли его подозрения.

- Ни вы, ни мисс Розбери не нуждаетесь в защите от бедной помешанной,- продолжал Джулиан.- Я приобрел над ней большое влияние и убедил ее, что бесполезно приходить сюда опять.

- Извините,- перебил Орас из оранжереи,- вы не сделали ничего подобного.

Он слышал слова Джулиана и убедился, что разговор не принимает того оборота, которого ожидали его подозрения. Вдобавок, ему показалось, что представился удобный случай обвинить Джулиана.

- Боже небесный, Орас! - воскликнула леди Джэнет. - Откуда вы? И что вы хотите сказать?

- Я слышал от привратника сада, что ваше сиятельство и Грэс вернулись вчера. Я тотчас вошел, не тревожа слуг, кратчайшей дорогой.

Орас обернулся к Джулиану.

- Женщина, о которой вы сейчас говорили, - продолжал он, - опять была здесь в отсутствие леди Джэнет.

Леди Джэнет тотчас взглянула на племянника. Джулиан успокоил ее движением руки.

- Это невозможно,- сказал он,- тут, должно быть, какая-нибудь ошибка.

- Ошибки нет, - возразил Орас, - я повторяю то, что сейчас слышал от самого привратника. Он не решился сказать об этом леди Джэнет, опасаясь испугать ее. Не далее как три дня тому назад эта женщина имела дерзость спросить у него адрес ее сиятельства в приморском городе. Разумеется, он не дал.

- Ты слышишь, Джулиан? - спросила леди Джэнет.

Никакие признаки гнева или досады не обнаружились в Джулиане. Выражение его лица в эту минуту показывало искреннее огорчение.

- Пожалуйста, не пугайтесь,- говорил он тетке самым спокойным тоном, - если она попытается обеспокоить опять вас или мисс Розбери, я имею возможность тотчас остановить это.

- Каким образом? - спросила леди Джэнет.

- В самом деле как? - повторил Орас. - Если передадим ее под надзор полиции, мы сделаемся предметом публичной огласки.

- Мне удалось избегнуть всякой огласки,- ответил Джулиан, и выражение огорчения на его лице делалось все заметнее по мере того, как он говорил,- прежде чем отправиться сюда сегодня, я имел секретное совещание с судьей округа и условился с ближайшей полицией. Получив мою карточку, опытный инспектор в партикулярном платье явится по указанному мною адресу и спокойно выведет ее. Судья выслушает мое заявление в своем кабинете и рассмотрит доказательства, представленные мной о том, что она не может отвечать за свои поступки. Доктор даст официальное показание, и закон отправит ее под надлежащий надзор.

Леди Джэнет и Орас с изумлением переглянулись. По их мнению, Джулиан менее всех на свете был снособен принять такие умные и строгие меры. Леди Джэнет настаивала на объяснении:

- Почему я слышу об этом в первый раз? - спросила она.- Почему ты раньше не сказал мне, что принял эти предосторожности?

Джулиан отвечал откровенно и грустно:

- Потому что я надеялся, что не будет необходимости прибегать к крайностям. Вы теперь принуждаете меня признаться, что доктор и поверенный (я обоих видел сегодня утром) думают, так же как и вы, что на нее положиться нельзя. Это по их совету отправился я к судье. Они спросили меня, не подтверждали ли мои справки за границей - как ни были они неудовлетворительны в других отношениях - предположение, что эта бедная женщина не в здравом уме. Я принужден был по совести сознаться, что это действительно так. Сознавшись в этом, я был обязан принять такие предосторожности, какие поверенный и доктор находят необходимыми. Я исполнил свои обязанности совершенно против моей воли. Это слабость, конечно, но мне нестерпима мысль обращаться жестоко с этой несчастной женщиной. Ее обманчивая мечта так безнадежна! Ее положение такое жалкое!

Голос его ослабел. Он отвернулся и взял свою шляпу. Леди Джэнет пошла за ним и стала говорить с ним в дверях. Орас ехидно улыбнулся и пошел греться у камина.

- Ты уходишь, Джулиан?

- Я иду только к привратнику. Я хочу предостеречь его на случай, если он увидит ее опять.

- Ты вернешься сюда?

Леди Джэнет понизила голос до шепота.

- Право, есть причина, Джулиан, по которой ты не должен уехать отсюда.

- Я обещаю не уходить, тетушка, пока не обеспечу ваше спокойствие. Если вы или ваша приемная дочь будете испуганы новым появлением, даю вам честное слово, что моя карточка будет отправлена в полицию - как ни тягостно было бы это для меня.

Он тоже понизил голос при следующих словах:

- А пока помните то, в чем я признался вам, когда мы были одни. Для моего спокойствия позвольте мне видеться с мисс Розбери как можно меньше. Я найду вас в этой комнате, когда вернусь?

- Да.

- Одну?

Он сделал сильное ударение и голосом и взглядом на это слово. Леди Джэнет поняла.

- Неужели ты до такой степени влюблен в Грэс?- шепнула она. Джулиан одной рукой дотронулся до руки тетки, а другой указал на Ораса, стоявшего спиной к ним и гревшего ноги на каминной решетке.

- Ну? - сказала леди Джэнет.

- Ну,- сказал Джулиан с улыбкой на губах и со слезами на глазах,- я никогда никому не завидовал так как ему! - С этими словами он вышел из комнаты.

Глава XV

УГРЫЗЕНИЯ ЖЕНЩИН

Согрев ноги, Орас отошел от камина и увидел, что остался с леди Джэнет вдвоем.

- Могу я видеть Грэс? - спросил он.

Непринужденный тон, которым он задал этот вопрос, тон, так сказать, подчеркивающий право собственности над Грэс, неприятно поразил в эту минуту слух леди Джэнет. Первый раз в жизни она стала сравнивать Ораса с Джулианом - к невыгоде Ораса. Он был богат, дворянин древнего рода, пользовался безукоризненной репутацией. Но у кого было более великодушное сердце? Кто из них двоих более заслуживал звание человека?

- Никто не может видеть ее,- ответила леди Джэнет. - Даже вы.

Тон ответа был резкий, с оттенком иронии. Но какой современный молодой человек, обладающий здоровьем и независимым доходом, способен понять, что к нему может относиться ирония? Орас (очень вежливо) не принял это за ответ.

- Ваше сиятельство хотите сказать, что мисс Розбери в постели? - спросил он.

- Я хочу сказать, что мисс Розбери в своей комнате. Я хочу сказать, что я два раза старалась уговорить мисс Розбери одеться и сойти вниз, и старалась напрасно. Я хочу сказать, что вряд ли мисс Розбери сделает для вас то, что она отказалась сделать для меня...

Сколько еще доказательств привела бы леди Джэнет, пересчитать нелегко. На третьей фразе шум из библиотеки долетел до ее слуха через неплотно притворенную дверь и слова застыли на ее губах. Орас также услышал этот шум. Это был шелест (все приближавшийся по ковру в библиотеке) шелкового платья.

В то время, когда наступающее событие остается еще неизвестным, к чему влечет неизбежная наклонность каждого англичанина? Неизбежная наклонность заставляет его просить кого-нибудь держать с ним пари. Он так же мало может устоять против этого, как не может не поднять трости или зонтика, за неимением ружья, и сделать вид, будто стреляет, если мимо него пролетит птица, когда он гуляет.

- Угодно, ваше сиятельство, держать пари, что это Грэс? - вскричал Орас.

Ее сиятельство не обратила внимания на это предложение; ее внимание было устремлено на дверь библиотеки. Шелест затих на минуту. Дверь тихо отворилась. Мнимая Грэс Розбери вошла в комнату.

Орас пошел навстречу к ней, раскрыл рот, чтобы заговорить, и остановился, пораженный переменой в своей невесте с тех пор, как он видел ее в последний раз. Какое-то ужасное уныние как будто овладело ею. Как будто и ростом она стала меньше, и осунулась. Она шла медленнее обыкновенного, говорила медленнее и более тихим голосом. Для тех, кто видел ее до рокового появления мангеймской незнакомки, это был призрак ее, а не сама она. И все-таки прежнее очарование оставалось: чарующая прелесть глаз, нежная симметрия черт, неподражаемая грация каждого движения, словом, непобедимая красота, которую страдание уничтожить не может и даже время не имеет силы уменьшить.

Леди Джэнет подошла к ней и с сердечной добротой взяла ее за обе руки.

- Милое дитя, добро пожаловать к нам! Вы сошли вниз, чтобы доставить удовольствие мне?

Она молча наклонила голову в знак согласия. Леди Джэнет указала на Ораса.

- Вот кто желает видеть вас, Грэс.

Она не поднимала глаз, она стояла покорно, устремив взгляд на корзиночку с разноцветной шерстью, висящую на ее руке.- Благодарю вас, леди Джэнет,- сказала она слабым голосом.

- Благодарю вас, Орас.

Орас взял ее под руку и подвел к дивану. Она задрожала, когда села и осмотрелась вокруг. В первый раз видела она столовую после того, как очутилась лицом к лицу с воскресшей покойницей.

- Зачем вы пришли сюда, мой ангел? - спросила леди Джэнет.- В гостиной было бы для вас теплее и приятнее.

- Я увидела экипаж у подъезда. Я боялась встретиться с гостями в гостиной.

Когда она это ответила, вошел лакей и доложил о приехавших гостях. Леди Джэнет вздохнула устало.

- Я должна пойти и выпроводить их,- сказала она, покоряясь обстоятельствам. - А вы что будете делать, Грэс?

- Я останусь здесь, если вы позволите.

- А я посижу с ней, - прибавил Орас.

Леди Джэнет колебалась. Она обещала увидеться с племянником в столовой, когда он вернется,- увидеться наедине. Успеет ли она выпроводить гостей и увести свою приемную дочь в гостиную до прихода Джулиана? До домика привратника было десять минут ходьбы и Джулиан должен был еще толковать с привратником. Леди Джэнет решила, что времени у нее достаточно. Она ласково кивнула Мерси и оставила ее наедине с женихом.

Орас сел рядом с Мерси на диване. Насколько допускала его натура, он был предан Мерси.

- С прискорбием вижу, как вы страдали, - сказал он, с искренним огорчением в лице смотря на нее.- Постарайтесь забыть, что случилось.

- Я стараюсь. А вы много думаете об этом?

- Душа моя, стоит ли об этом думать?

Она поставила корзину на колени. Ее исхудалые пальцы стали сортировать шерсть.

- Видели вы мистера Джулиана Грэя? - спросила она вдруг.

- Видел.

- Что он об этом говорит?

Она взглянула на Ораса в первый раз, пристально рассматривая его лицо. Ответ Ораса был уклончив.

- Право, я не спрашивал мнения Джулиана, - сказал он.

Мерси вновь опустила глаза со вздохом на корзину, подумала и опять стала допытываться.

- Почему мистер Джулиан Грэй не был здесь целую неделю? - продолжала она. - Слуги говорят, что он уехал за границу. Правда это?

Бесполезно было отпираться. Орас согласился, что слуги сказали правду.

Пальцы Мерси Мерик вдруг прекратили свою тревожную работу с шерстью, дыхание ее заметно участилось. Что Джулиан Грэй делал за границей? Наводил справки? Неужели он один из всех, присутствовавших при этой ужасной встрече, подозревал ее? Да, он был умнее, он имел опыт лондонского пастора, знающего об обманах и о вероломствах, и о женщинах, решавшихся на них. Нечего теперь сомневаться, Джулиан подозревал ее.

- Когда он вернется? - спросила она таким тоном, что Орас едва мог расслышать.

- Он уже вчера вернулся.

Слабый румянец медленно выступил на ее бледном лице. Она вдруг оставила корзинку и сложила руки, чтоб скрыть трепет их, прежде чем задала следующий вопрос:

- Где?..

Она остановилась, чтобы придать твердость голосу.

- Где та женщина, - продолжала она, - которая пришла сюда и испугала меня?

Орас поспешил успокоить ее.

- Эта женщина больше не придет, - сказал он, - не говорите о ней, не думайте о ней!

Она покачала головой.

- Я хочу знать,- настаивала она,- каким образом мистер Джулиан Грэй познакомился с ней?

На это ответить было легко. Орас рассказал о консуле в Мангейме и о рекомендательном письме. Она слушала внимательно и сказала, когда Орас замолчал, более твердым и громким голосом:

- Стало быть, она была совершенно незнакома мистеру Джулиану Грэю до этого?

- Совершенно незнакома, - ответил Орас. - Не задавайте больше вопросов, не говорите больше ни слова о ней, Грэс! Я запрещаю разговаривать на эту тему. Полно, моя дорогая! - сказал он, взяв ее за руку и нежно наклоняясь к ней. - Развеселитесь! Мы молоды, мы любим друг друга, теперь пора нам быть счастливыми!

Ее рука вдруг похолодела и задрожала в его руке. Голова бессильно опустилась на грудь. Орас вскочил в испуге.

- Вам холодно - вам дурно, - спросил он. - Позвольте мне принести вам рюмку вина. Позвольте мне поправить огонь в камине!

Графины еще стояли на столе. Орас заставил ее выпить портвейна. Она выпила полрюмки. Даже это небольшое количество вина сказалось на ее чувствительном организме. Оно пробудило ослабевшую энергию ее души и тела. Орас с тревогой наблюдал за ней, не привлекая ее внимания, и опять оставил Мерси, чтобы поправить огонь в камине на другом конце комнаты. Глаза ее следили за ним устало, с суровым и безмолвным отчаянием.

- Развеселитесь!- повторила она про себя шепотом. - Мне развеселиться! О, Боже!

Мерси посмотрела вокруг на роскошь и красоту этой комнаты, как смотрят те, кто прощаются со знакомыми местами. Через минуту взгляд ее остановился на богатом платье, которое было на ней, - подарке леди Джэнет. Она подумала о прошлом, она подумала о будущем. Неужели близко то время, когда она опять очутится в приюте или на улицах? Она, приемная дочь леди Джэнет, невеста Ораса Голмкрофта! Внезапный приступ беспечности овладел ею при мысли о наступающем конце. Орас прав. Почему не развеселиться? Почему не воспользоваться оставшимся временем? Последние часы ее жизни в этом доме приближаются к концу. Почему не наслаждаться ей украденным положением, пока она может?

"Искательница приключений,- шептал внутри нее насмешливый голос,- будь верна твоему характеру. Отгони от себя угрызения совести. Угрызения - это роскошь честной женщины".

Она схватила свою корзинку с шерстью, вдохновленная новой мыслью.

- Позвоните в колокольчик! - закричала она Орасу, стоявшему у камина.

Он оглянулся с удивлением. Звук ее голоса изменился до такой степени, что ему показалось, будто в комнате должна быть другая женщина.

- Позвоните в колокольчик! - повторила она. - Я оставила мою работу наверху. Если вы хотите, чтобы я была в настроении, то у меня должна быть моя работа.

Удивленно смотря на нее, Орас машинально протянул руку к колокольчику и позвонил. Вошел слуга.

- Сходите наверх и спросите у горничной мою работу,- сказала она резко.

Даже слуга удивился. Она имела обыкновение говорить со слугами тихо и уважительно, чем давно привлекла к себе их сердца.

- Вы слышите?- спросила она нетерпеливо. Слуга поклонился и вышел исполнять данное ему приказание.

Она обернулась к Орасу с сверкающими глазами и с лихорадочным румянцем на щеках.

- Как прекрасно, - сказала она, - принадлежать к высшему сословию! У бедной женщины нет горничной, чтобы одевать ее, лакея, чтобы посылать наверх. Стоит ли жить, Орас, не имея пяти тысяч фунтов годового дохода?

Слуга вернулся с вышивкой. Мерси взяла ее с каким-то вызовом и велела принести скамеечку. Лакей повиновался. Она швырнула вышивку на диван.

- Я передумала и не хочу работать,- сказала она,- отнесите назад.

Прекрасно вышколенный слуга, втайне удивляясь, опять повиновался. Орас с безмолвным удивлением подошел к дивану, внимательнее посмотрев на свою невесту.

- Какой серьезный у вас вид! - воскликнула она с видом веселым и беззаботным.- Может быть, вы не одобряете моей лености? Я на все готова, чтобы угодить вам. Но я не стану подниматься на лестницу и опять спускаться. Позвоните в колокольчик.

- Милая Грэс, - серьезно возразил Орас, - вы очень ошибаетесь. Я даже и не думал о вашей работе.

- Это все равно, нельзя посылать за работой, а потом отсылать ее назад. Позвоните в колокольчик.

Орас смотрел на нее не шевелясь.

- Грэс! - сказал он. - Что случилось с вами?

- Откуда я знаю? - возразила она небрежно. - Ведь вы мне сказали, чтобы я развеселилась? Позвоните вы в колокольчик? Или позвонить мне?

Орас покорился. Он нахмурился, когда возвращался к колокольчику. Он принадлежал к числу того множества людей, которые инстинктивно сердятся на все новое для них. Эта странная вспышка была для него совершенной новостью. Первый раз в жизни он сочувствовал слуге, когда многострадалец появился опять.

- Отнесите назад мою работу, я передумала.

С этим коротким объяснением она с наслаждением откинулась на мягкие подушки дивана, размахивая мотком шерсти над головой и лениво смотря на него.

- Я хочу сделать замечание, Орас, - продолжала она, когда за посланным затворилась дверь.- Только люди нашего звания могут иметь хороших слуг. Заметили вы? Ничто не раздражает этого человека. Слуга у бедных людей наговорил бы дерзостей, простая служанка стала бы спрашивать, когда я наконец образумлюсь.

Слуга вернулся с вышивкой. На этот раз она приняла его любезно и поблагодарила.

- Давно вы видели вашу мать, Орас? - вдруг спросила она, привстав и занявшись работой.

- Я видел ее вчера, - ответил Орас.

- Надеюсь, она понимает, что нездоровье не позволяет мне быть у нее. Она на меня не сердится?

Спокойствие вернулось к Орасу. Уважение к матери, заключавшееся в вопросе Мерси, польстило его самолюбию. Он опять сел на свое прежнее место на диван.

- Сердится на вас! - ответил он улыбаясь. - Милая Грэс, она просила меня передать вам ее любовь. Мало того, она приготовила для вас свадебный подарок.

Мерси, по-видимому, прилежно занялась своей работой. Она ниже наклонилась над вышиванием, так низко, что Орас не мог видеть ее лицо.

- Вы знаете, какой это подарок? - спросила она рассеянно тихим голосом.

- Нет. Я знаю только, что он ждет вас. Сходить мне за ним сегодня?

Она не приняла этого предложения и не отказалась от него - она продолжала заниматься своей работой прилежнее прежнего.

- Времени много, - настаивал Орас, - я могу сходить до обеда.

Она все не обращала внимания, она все не поднимала глаз.

- Ваша мать очень добра ко мне,- сказала она вдруг.- Я боялась одно время, что она не сочтет меня достойной быть вашей женой.

Орас снисходительно засмеялся, его самолюбию это льстило больше прежнего.

- Какая нелепость! - воскликнул он. - Дорогая моя, вы родственница леди Джэнет Рой, ваша фамилия почти так же хороша, как и наша.

- Почти? - повторила Марси. - Только почти?

Минутная веселость сразу исчезла с лица Ораса. Вопрос о фамилии был так серьезен, что о нем легкомысленно говорить было нельзя. Благопристойность и торжественность появилась в его обращении. Он имел такой вид, как будто этот день был воскресеньем и он собрался в церковь.

- В нашей фамилии, - начал он,- мы происходим с двух сторон: по отцу - от саксонцев, по матери - от нормандцев. Фамилия леди Джэнет старинная - только с ее стороны.

Мерси опустила свое вышивание и посмотрела Орасу прямо в лицо. Она также придавала немалую важности тому, что хотела сказать дальше.

- Если бы я не была родственница леди Джэнет,- начала она,- захотели ли бы вы жениться на мне?

- Мой ангел! К чему спрашивать? Вы родственница леди Джэнет.

Она не дала ему возможности уклониться с помощью этого ответа.

- Положим, что я не родственница леди Джэнет,- настаивала она. - Положим, что я только хорошая девушка и ничего не имею, кроме собственного достоинства. Что ваша мать сказала бы тогда?

Орас все уклонялся от ответа - только затем, чтобы к нему приставали еще больше.

- Для чего вы спрашиваете? - спросил он.

- Для того, чтобы вы мне ответили, - ответила она. - Приятно было бы вашей матери, если бы вы женились на бедной девушке незнатного происхождения, в пользу которой не говорило бы ничего, кроме ее собственных добродетелей?

Орас был просто прижат к стене.

- Если вы хотите знать,- ответил он,- то я вам скажу, что моя мать не одобрила бы такого брака.

- Неважно нет, хороша или нет была бы девушка?

В ее тоне было что-то вызывающее - почти угрожающее. Орас был раздосадован и выказал это, когда заговорил.

- Моя мать уважала бы эту девушку, не переставая уважать сама себя,- сказал он.- Моя мать помнила бы о своих обязанностях к фамильному имени.

- И сказала бы нет?

- Она сказала бы нет!

- А!

В этом восклицании были и боль и презрение, заставившие Ораса вздрогнуть.

- Что с вами? - спросил он.

- Ничего,- ответила она и опять взяла свое вышивание.

Он сидел возле и тревожно смотрел на нее, все его надежды сосредоточились в этом браке. Через неделю, если захочет, она может вступить его женой в эту старинную фамилию, о которой он говорил с такой гордостью.

"О! - подумала она,- если бы я его не любила! Если бы я могла думать только об его безжалостной матери!"

С тревогой сознавая, что между ними возникло какое-то отчуждение, Орас заговорил опять.

- Надеюсь, я вас не оскорбил, - сказал он.

Она опять обернулась к нему. Работа незаметно упала на ее колени. Ее большие глаза с нежностью смотрели на Ораса. Улыбка грустно задрожала на красивых губах. Она ласково положила руку на его плечо. Вся задушевность ее голоса придала очарование следующим словам, которые она сказала ему. Несчастное сердце этой женщины жаждало слов утешения, которые могли сойти только с его губ.

- Вы любили бы меня, Орас,- не терзаясь мыслью о фамильном имени?

Опять фамильное имя! С какой странной настойчивостью возвращалась она к этому! Орас смотрел на нее, не отвечая, но напрасно стараясь разобраться, что происходило в ее душе.

Она взяла его за руку и крепко сжала ее - как будто хотела вырвать у него ответ таким образом.

- Вы любили бы меня? - повторила она.

Неотразимые чары ее голоса и прикосновения покорили его. Он ответил горячо:

- При всех возможных обстоятельствах! Под всяким именем!

Ее руки обвились вокруг шеи Ораса, и ее взгляд устремился на него.

- Правда это? - спросила она.

- Правда, как то, что над нами небо.

Она с жадным восторгом упивалась этой пошлой фразой. Она заставила Ораса повторить их по новому.

- Все равно, кто бы я ни была? Для меня одной?

- Для вас одной!

Она вновь обняла его обеими руками и страстно положила голову на его грудь.

- Я люблю вас! Я люблю вас!! Я люблю вас!!!

Голос ее возвышался с истерической пылкостью при каждом повторении этих слов, а потом вдруг понизился до хриплого крика, ярости и отчаяния. Сознание ее настоящего положения открылось во всем своем ужасе, когда признание в любви сорвалось с ее губ. Руки ее опустились, она откинулась на подушки дивана и закрыла лицо руками.

- О, оставьте меня! - слабо простонала она. - Уйдите! Уйдите!

Орас старался обнять ее и приподнять. Она вскочила и оттолкнула его от себя диким движением, как будто испугалась его.

- Свадебный подарок! - вскричала она, ухватившись за первый предлог, пришедший ей в голову. - Вы предлагали принести мне подарок вашей матери. Я умираю от желания посмотреть, что это. Ступайте и принесите!

Орас старался успокоить ее. Это было все равно, как если бы он старался успокоить ветер и море.

- Ступайте! - повторила она, прижимая к груди сжатые в кулаки руки. - Я нездорова. Разговор волнует меня, я в истерике, мне лучше остаться одной. Принесите мне подарок. Ступайте!

- Прислать к вам леди Джэнет? Вызвать горничную?

- Не присылайте никого! Не звоните никому! Если вы любите меня, оставьте меня здесь одну. Оставьте меня сейчас!

- Увижу я вас, когда вернусь?

- Да! Да!

Ничего больше не оставалось, как повиноваться ей. Неохотно и с неприятным предчувствием Орас вышел из комнаты.

Она вздохнула с облегчением и опустилась на ближайшее кресло. Останься Орас еще минуту, она чувствовала, она знала - ее душа не выдержала бы, она открыла бы ему страшную истину.

"О, - подумала она, прижимая холодные руки к пылающим глазам,- если бы я могла поплакать теперь, когда никто меня не видит!"

Комната была пуста, Мерси имела основательные причины заключить, что она одна. А между тем в эту самую минуту были уши, слушавшие ее, были глаза, ожидавшие увидеть ее. Мало-помалу дверь позади нее, находившаяся напротив библиотеки, ведущей в бильярдную, тихо отворялась понемногу. Рука в черной перчатке и в черном рукаве отворяла дверь. Прошла минута. Показалось изнуренное, бледное лицо Грэс Розбери, украдкой заглядывавшей в столовую.

Глаза ее сверкнули мстительным огнем, когда она увидела Мерси, сидящую одну в дальнем конце комнаты. Понемногу Грэс отворила дверь шире, сделала шаг вперед и остановилась. Звук, чуть слышный на другом конце оранжереи, долетел до ее слуха.

Она прислушалась, удостоверилась, что не ошибается, и, нахмурившись, с неудовольствием отступила назад, тихо затворив дверь снова так, чтобы ее не видели. Звук, потревоживший ее, был отдаленным разговором мужских голосов (по-видимому, двух), тихо разговаривавших у входа в оранжерею из сада.

Кто были эти мужчины? И что они делают? Они могли сделать одно из двух: войти в гостиную или уйти опять через сад. Став на колени за дверью, приложившись ухом к замочной скважине, Грэс Розбери ждала, что будет.

Глава XVI

ОПЯТЬ ВСТРЕЧАЮТСЯ

Погруженная в себя, Мерси не приметила отворившейся двери и не могла слышать голоса в оранжерее.

Ужасная необходимость, то и дело приходящая ей на ум в течение последней недели, владела ею в тот момент. Она должна была восстановить справедливость и, хоть и запоздала уже с этим, сказать правду о Грэс Розбери. Чем дольше она будет откладывать признание, тем больше боли причинит этой женщине. Женщине, чье имя она присвоила себе, женщине, у которой нет ни друзей, которые могли бы выступить свидетелями, ни бумаг, чтобы исправить свою собственную ошибку.

Но несмотря на остроту, с которой она ощущала эту необходимость, Мерси в то же время не могла совладать с ужасом от мысли о неизбежном признании. Проходил день за днем, и каждый раз, когда вспоминала об этой необходимости, она сжималась в комок от невыносимых страданий, как, впрочем, было и сейчас, и откладывала признание.

Был ли это страх за самою себя, что сдерживал ее?

Она вздрагивала, как вздрагивал бы любой человек на ее месте, от одной мысли о том, что может быть выброшенной снова в мир, в котором для нее нет ни места, ни надежды. Но она могла бы смириться с этой ужасной перспективой, могла бы покориться такой судьбе. Не страх перед признанием как таковым, не страх перед последствиями заставлял ее молчать. Страх перед тем, что ей придется признаться Орасу и леди Джэнет в том, что она обманула их любовь, - вот что прежде всего останавливало ее.

Леди Джэнет с каждым днем становилась к ней все добрей и добрей. Орасу она с каждым днем нравилась все больше и больше. Как ей сказать обо всем леди Джэнет? Как ей сказать Орасу о том, что она обманула их? "Я не могу этого сделать! Они так добры ко мне. Я не могу этого сделать!" - говорила она. Вот так и кончилось все в течение прошедших дней. И теперь вот все выглядит так же безысходно.

Голоса в дальнем конце оранжереи затихли. Дверь бильярдной начала снова потихоньку отворяться.

Мерси все еще оставалась на своем месте, не замечая ничего вокруг. Под грузом тягостных переживаний ее мысли понемногу стали менять направление. Впервые она вдруг отважилась по-новому представить себе будущее. Допустим, она сделала признание, или допустим, что женщина, которой она назвалась, нашла способ разоблачить обман. Какую выгоду, спрашивала она сама себя, мисс Розбери извлечет из того, что выставит ее на позор?

Сможет ли леди Джэнет испытывать такое же расположение к своей родственнице по браку, какое испытывает сейчас к женщине, назвавшейся ее родственницей? Нет! Ни за что на свете не сможет она заменить в своем сердце фальшивую Грэс настоящей Грэс. Те добродетели, которыми Мерси покорила сердце леди Джэнет, это ее добродетели. Леди Джэнет может сурово осудить ее, но без оглядки отдать свое сердце незнакомке во второй раз она не сможет. Грэс Розбери будет официально признана таковой, но на этом все и кончится.

Дает ли этот новый подход какую-либо надежду? Да, дает! Есть, пусть мнимая, надежда на то, что для расплаты не обязательно признаваться в обмане.

Что, собственно, потеряла Грэс Розбери из-за обмана на ее счет? Заработок, который она получала бы в качестве компаньонки и чтицы у леди Джэнет? Если ей нужны деньги, то у Мерси есть сбережения, накопленные за счет содержания, которое великодушно выделила ей леди Джэнет. Мерси может предложить деньги. Если же Грэс Розбери захочет получить место, то, используя связь с леди Джэнет, Мерси могла бы предложить любое место, стоит им только договориться.

Укрепившись духом от этой новой перспективы, Мерси взволнованно поднялась с места. Ей захотелось немедленно выйти вон из этой пустой комнаты, захотелось действовать. Всего несколько минут назад пугавшаяся даже мысли об их новой встрече, теперь она вдруг начала думать о том, как найти Грэс и затеять с ней разговор один на один. Надо, если можно, не теряя времени, встретиться с ней сегодня же, максимум - завтра.

Она непроизвольно оглянулась вокруг себя, раздумывая, как ей начать осуществлять свой план. Взгляд ее случайно задержался на двери в бильярдную. Что это? Не привиделось ли ей? Действительно ли дверь сначала чуточку отворилась, а затем быстро закрылась вновь?

Что это? Не послышалось ли ей? На самом ли деле из оранжереи послышался голос?

Она застыла и, повернулась в сторону оранжереи, напряженно прислушалась. Голос, если она на самом деле его слышала, больше не повторялся. Она направилась к бильярдной, чтобы развеять свое второе сомнение. Она протянула было руку, чтобы открыть дверь, когда голоса (различимые на этот раз как голоса двух мужчин) снова достигли ее слуха.

На этот раз она была в состоянии различить слова.

- Прикажете еще что-нибудь, сэр? - спросил один из мужчин.

- Ничего более, - ответил другой.

Мерси слегка покраснела, услышав голос другого мужчины. Она стояла в нерешительности около двери в бильярдную, не зная, что делать дальше.

Через некоторое время голос, заставивший ее покраснеть, послышался снова, уже ближе к столовой.

- Вы тут, тетя? - спросил он предупредительно.

Последовала пауза, затем голос послышался в третий раз, еще громче и ближе.

- Вы тут? Мне надо вам кое-что сказать.

Мерси набралась решимости и ответила:

- Леди Джэнет здесь нет.

Говоря это, она направилась к двери в оранжерею и на пороге оказалась перед Джулианом Грэем.

Они посмотрели друг на друга, не говоря ни слова. Оба, по разным причинам, были смущены.

Джулиан оказался вдруг лицом к лицу с ней, так недоступной и так любимой им.

Мерси оказалась вдруг лицом к лицу с ним, с мужчиной, которого она очень боялась. Все его действия, как она их понимала, показывали, что он подозревает ее.

Внешне и на этот раз в точности повторялись все детали их первой встречи, с той лишь разницей, что порыв немедленно уйти проявился сейчас со стороны Джулиана, а не со стороны Мерси, как было в первый раз. Мерси заговорила первой.

- Вы думали, что леди Джэнет здесь? - немного запинаясь, спросила она.

- Ничего, ничего, - ответил он в еще большем смущении.- В другой раз...

Отвечая, он подался немного назад. Она в отчаянии приблизилась к нему с явным намерением задержать его, завязать разговор.

Его попытка немедленно уйти, сдержанность и смущение, проявившиеся в ответе на ее вопрос, утвердили ее в подозрении, что он, и он один, догадывается об истинном положении вещей. Если она права, если он тайно провел расследование и она теперь полностью в его руках, то какая тогда польза от попытки склонить Грэс к компромиссному соглашению? Абсолютно никакой пользы от этого не будет. Ей во что бы то ни стало надо сейчас выяснить, что на самом деле думает о ней Джулиан Грэй. Мучительная неопределенность, заставляющая ее холодеть с головы до ног, побудила ее остановить его, не дать ему уйти. С жалким подобием улыбки на лице она заговорила:

- У леди Джэнет сейчас гости, - сказала она. - Вы могли бы подождать, она скоро будет здесь.

Усилие скрыть от него свое волнение вылилось легким румянцем на ее щеках. Несмотря на то что она была крайне уставшей и изнуренной, обаяние ее красоты было настолько сильным, что он остался против своей воли.

Ему только и надо было, что сказать леди Джэнет, что он увидел в оранжерее одного из садовников и выговорил ему, а также привратнику. Можно было бы написать об этом и оставить тете записку. Ради своего собственного душевного спокойствия, ради долга перед Орасом он вдвойне был обязан под любым вежливым предлогом немедленно уйти. Нельзя ему оставаться наедине с Мерси.

Он хотел было откланяться, но задержался и, презирая себя за слабость, позволил себе взглянуть на нее. Их глаза встретились, и Джулиан вошел в столовую.

- Если не помешаю, - сказал он, сильно смущаясь, - то, пожалуй, я воспользуюсь вашим любезным приглашением и подожду здесь.

Она приметила его смущение, она видела, что он старается не смотреть на нее. Она сама потупила глаза, когда сделала это открытие. Говорить она не могла, сердце ее билось сильнее и сильнее.

"Если я опять взгляну на него (мелькнула мысль в голове ее) я упаду к его ногам и скажу ему все, что я сделала!"

"Если я опять взгляну на нее (мелькнула мысль в голове его), я упаду к ее ногам и признаюсь, что влюблен в нее!"

С потупленными глазами поставил он для нее стул. С потупленными глазами она поклонилась и села. Наступила мертвая тишина. Никогда не возникало недоразумения крупнее того, которое случилось теперь между этими двумя лицами.

Рабочая корзинка Мерси стояла возле нее. Она взяла ее и выиграла время, чтобы успокоиться, сделав вид, будто приводит в порядок шерсть. Он стоял за ее стулом и смотрел на грациозный поворот ее головы, на ее прекрасные волосы. Он называл себя малодушнейшим человеком на свете, вероломнейшим другом за то, что оставался с нею, - и все-таки оставался.

Молчание продолжалось. Дверь бильярдной опять тихо отворилась.

Лицо подслушивающей женщины украдкой показалось за ней.

В ту же минуту Мерси опомнилась и заговорила.

- Что же вы не садитесь? - сказала она тихо, все не оглядываясь на него, все еще прилежно занимаясь корзинкой с шерстью.

Он обернулся взять стул, обернулся так быстро, что увидел, как дверь бильярдной двинулась, когда Грэс Розбери затворила ее опять.

- В той комнате кто-нибудь есть? - спросил он Мерси.

- Не знаю,- отвечала она.- Мне показалось, что дверь отворилась и затворилась только что.

Он тотчас пошел, чтобы заглянуть в комнату. В это время Мерси уронила клубок шерсти. Он остановился, поднял клубок, а затем отворил дверь и заглянул в бильярдную. Она была пуста.

Слушал ли кто-нибудь и успел ускользнуть вовремя? Дверь, отворенная в курительную, показывала, что эта комната тоже пуста. Третья дверь была отворена - дверь в боковую переднюю, ведущую в парк. Джулиан запер ее и вернулся в столовую.

- Я могу только предположить, - сказал он Мерси, - что дверь бильярдной не была заперта и сквозной ветер из передней отворил ее.

Она молча приняла это объяснение. Он, по всему видимому, сам был недоволен им. Минуты две он тревожно осматривался вокруг. Потом прежнее обаяние опять овладело им. Опять посмотрел он на грациозный поворот головы, на красивые, пышные ее волосы. Мужество задать ему критический вопрос, теперь когда она убедила его остаться, изменило ей. Она по-прежнему прилежно занималась своей работой, так прилежно, что не могла на него глядеть, так прилежно, что не могла с ним говорить. Молчание стало невыносимо. Он прервал его, задав пошлый вопрос о ее здоровье.

- Я настолько здорова, чтоб стыдиться беспокойства, которое причинила, и хлопот, которые наделала,- отвечала она.- Сегодня я сошла вниз в первый раз. Я стараюсь немножко заняться работой.

Она смотрела в корзинку. Различные образчики шерсти лежали там, отчасти клубками, отчасти неразмотанными мотками. Мотки были смешаны и спутаны.

- Какая страшная путаница! - воскликнула она робко, с слабой улыбкой.- Как мне привести все это в порядок?

- Позвольте мне помочь вам, - сказал Джулиан.

- Вам?

- Почему бы и нет? - спросил он с мимолетным возвращением присущего ему юмора, который она помнила так хорошо. - Вы забываете, что я пастор. Пасторы пользуются преимуществом оказываться полезными молодым девицам. Позвольте мне попробовать.

Он сел на скамеечку у ее ног и начал распутывать один моток. Через минуту шерсть была надета на руки ему и найден конец, чтобы Мерси могла мотать. В этом ничтожном поступке и в простом внимании, которое заключалось в нем, было что-то успокоившее ее страх. Она начала сматывать шерсть с его рук. Занятая таким образом, она сказала смелые слова, которые должны были мало-помалу заставить его обнаружить свои подозрения, если он действительно подозревал истину.

Глава XVII

ДОБРЫЙ ГЕНИЙ

Коллинз Уилки - Новая Магдалина (The New Magdalen). 2 часть., читать текст

См. также Коллинз Уилки (William Wilkie Collins) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Новая Магдалина (The New Magdalen). 3 часть.
- Вы были тут, когда я упала в обморок?- начала Мерси.- Вы должны счит...

Новая Магдалина (The New Magdalen). 4 часть.
Пока,- подумала она,- есть только один способ посчитаться с вашим сия...