Жюль Верн
«Удивительные приключения дядюшки Антифера. 6 часть.»

"Удивительные приключения дядюшки Антифера. 6 часть."

Дядюшка Антифер, Замбуко и Жюэль, переступив порог пасторского дома, стали подниматься по деревянной лестнице, держась за засаленную веревку, висевшую на стене. Ни за что Трегомен, хоть и сильно похудевший за это время, не взобрался бы по такой узкой и темной винтовой лестнице.

Посетители дошли до площадки третьего этажа, последнего на этой стороне дома. Маленькая стрельчатая дверь в глубине, на ней - дощечка с именем преподобного Тиркомеля.

Дядюшка Антифер испустил глубокий вздох облегчения: "Уф!" Затем он постучал в дверь. Никакого ответа. Неужели пастора нет дома? По какому праву, позвольте вас спросить? Человек, которому приносят миллионы...

Антифер постучал еще раз, немного сильнее.

На этот раз изнутри послышался легкий шум. Дверь, правда, осталась на запоре, но под дощечкой с именем преподобного Тиркомеля приоткрылось задвижное окошечко.

В окошечке показалась уже знакомая им голова пастора.

- Что вам угодно? - спросил Тиркомель тоном человека, которому не нравится, когда его тревожат.

- Нам хотелось бы поговорить с вами... очень недолго, - ответил по-английски Жюэль.

- О чем?

- По очень важному делу.

- У меня нет никаких дел, ни важных, ни неважных.

- Да откроет ли он наконец, этот преподобный? - закричал Антифер, которому надоели церемонии.

Услышав это, пастор спросил на чистейшем французском языке, которым владел в совершенстве:

- Вы французы?

- Французы, - ответил Жюэль. И, считая, что это облегчит им доступ к Тиркомелю, добавил: - Французы, которые присутствовали вчера на вашей проповеди в церкви Престола Господня...

- ...и у которых есть желание принять мои доктрины? - живо спросил проповедник.

- Может быть, ваше преподобие.

- Скорее, он примет наши, - пробурчал дядюшка Антифер. - Впрочем, если он предпочитает уступить нам свою долю...

Дверь открылась, и мнимые неофиты (новообращенный в какую-либо веру)

очутились перед преподобным Тиркомелем.

Они вошли в комнату, освещенную в глубине единственным окном, выходившим на северный овраг. В одном углу стояла железная кровать с соломенным тюфяком и одеялом, в другом - стол с туалетными принадлежностями. Вместо стула - табурет. Вместо мебели - один запертый шкаф, в котором, по-видимому, хранилась одежда. Несколько книг на полке, среди них - традиционная библия в переплете с истрепанными углами, бумаги, перья, чернильница. Никаких занавесок. Голые стены, побеленные известью.

На ночном столике - лампа с низко опущенным абажуром. Это была одновременно и спальня и рабочий кабинет; пастор, видимо, ограничивался лишь самым необходимым. Обедал он в соседнем кабачке, и, конечно, это отнюдь не был модный ресторан.

Преподобный Тиркомель, весь в черном, затянутый в длинный сюртук, из-под воротничка которого виднелась узкая белая лента галстука, при появлении иностранцев снял цилиндр и если не пригласил их сесть, то исключительно потому, что мог предложить только один табурет.

По правде говоря, миллионы нигде бы так не пригодились, как в этой монашеской келье, все содержимое которой едва ли можно было оценить в тридцать шиллингов...

Дядюшка Антифер и банкир Замбуко переглянулись. Пора уже открыть огонь.

Раз их сонаследник говорит по-французски, они больше не нуждались в посредничестве Жюэля, и молодой капитан превращался в простого зрителя.

Такой оборот дела вполне его устраивал, и он не без любопытства готовился присутствовать при этой баталии. Кто будет победителем? Вряд ли он согласился бы держать пари за дядюшку...

Вначале Антифер так смутился, что сам бы этому не поверил. Когда ему стали известны взгляды непримиримого проповедника на земные блага, он решил действовать хитро и осторожно и, предварительно позондировав почву, незаметно подготовить преподобного Тиркомеля к тому, что он должен показать имеющееся у него письмо Камильк-паши, в котором, без сомнения, указаны цифры новой и, надо надеяться, последней широты.

Такого же мнения придерживался и Замбуко, не устававший поучать своего будущего шурина, как ему нужно действовать. Но хватит ли сил у этого бешеного малуинца сдержать свою ярость, если его нервы все время находятся во взвинченном состоянии, не вспылит ли он при первом же возражении и не начнет ли бить стекла? Между тем первым заговорил не он. Пока три визитера переминались с ноги на ногу, преподобный Тиркомель стал перед ними в позе проповедника. Убежденный, что эти люди явились к нему, горя желанием последовать его доктрине, он думал только о том, как бы красноречивее изложить им свои принципы.

- Братья мои, - сказал он, складывая руки в порыве признательности, - я благодарю всевышнего, который даровал мне силу убеждения, давшую мне возможность вселить в ваши души презрение к богатству и отречение от земных благ...

Стоило только взглянуть при этом вступлении на лица обоих сонаследников!

- Братья мои, - продолжал проповедник, - уничтожая сокровища, которыми вы владеете...

"Которыми мы еще не владеем!" - хотелось крикнуть дядюшке Антиферу.

- ...вы подадите достойный удивления пример, которому последуют все те, кто способен возвысить свой дух над материальными благами жизни...

Дядюшка Антифер резким движением челюсти передвинул чубук с одной стороны на другую, в то время как Замбуко прошептал ему на ухо:

- Не объясните ли вы наконец этому болтуну цель нашего посещения?

Утвердительно кивнув головой, малуинец подумал про себя:

"Нет уж, я не допущу, чтобы он нагнал на меня своей проповедью такую скуку, как вчера!.."

Преподобный Тиркомель, открыв свои объятия как бы для того, чтобы принять в них раскаявшихся грешников, сказал умиленным голосом:

- Ваши имена, братья мои, чтобы...

- Наши имена, господин Тиркомель, - прервал его дядюшка Антифер, - вот наши имена и звания: я, Антифер Пьер-Серван-Мало, капитан каботажного плавания в отставке. Жюэль Антифер, мой племянник, капитан дальнего плавания, господин Замбуко, банкир из Туниса...

Тиркомель подошел к столу, чтобы записать эти имена.

- И, конечно, - сказал он, - вместе с отречением от земных благ вы принесли ваши тлетворные богатства... может быть, миллионы?

- Совершенно верно, господин Тиркомель, речь идет о миллионах, и, когда вы получите свою долю, вы вольны ее уничтожить... Но что касается нас, то мы сами придумаем, как нам поступить...

Дядюшка Антифер допустил большую оплошность. Жюэль и Замбуко сразу же это поняли по изменившемуся выражению лица Тиркомеля. Лоб его покрылся морщинами, глаза почти закрылись, руки, раскрытые для объятия, захлопнулись на груди, как захлопывается дверь несгораемого шкафа.

- В чем же дело, господа? - спросил он, отступая на шаг.

- В чем дело? - повторил дядюшка Антифер. - Послушай, Жюэль, выложи ему все по порядку, потому что я не отвечаю за свои слова!

И Жюэль "выложил" без всяких недомолвок. Он рассказал все, что было известно о Камильк-паше, об услуге, оказанной ему Томасом Антифером и банкиром Замбуко, о приезде в Сен-Мало душеприказчика Бен-Омара, нотариуса из Александрии, о путешествии в Оманский залив на поиски первого острова, о дальнейшей поездке в бухту Маюмба, где находился второй остров, о содержании второго документа, отсылавшего двух сонаследников к третьему наследнику, которым является не кто иной, как преподобный Тиркомель, эсквайр из Эдинбурга, и т.д.

Пока Жюэль говорил, проповедник даже не шелохнулся; глаза его ни разу не блеснули, ни один мускул лица не дрогнул. Мраморная или бронзовая статуя и та не была бы более неподвижной. И, когда молодой капитан, окончив рассказ, спросил Тиркомеля, имел ли он когда-нибудь какое-нибудь отношение к Камильк-паше, пастор ответил:

- Нет.

- А ваш отец?

- Может быть.

- Может быть - не ответ, - заметил Жюэль, стараясь успокоить своего дядю, который вертелся на одном месте, словно его ужалил тарантул.

- Это единственный допустимый для меня ответ, - сухо возразил Тиркомель.

- Настаивайте, господин Жюэль, настаивайте... - прошептал банкир.

- По мере возможности, господин Замбуко, - ответил Жюэль.

И, обращаясь к Тиркомелю, который всем своим видом показывал, что будет держаться с предельной замкнутостью, Жюэль спросил:

- Разрешите мне задать вам вопрос... единственный?

- Да, хотя я могу и не ответить на него.

- Известно ли вам, бывал ли когда-нибудь ваш отец в Египте?

- Нет.

- Но если не в Египте, то, по крайней мере, в Сирии или еще точнее - в Алеппо?

Не надо забывать, что в этом городе Камильк-паша провел несколько лет до своего возвращения в Каир.

После некоторого колебания преподобный Тиркомель признался, что его отец действительно жил в Алеппо и был связан с Камильк-пашой. Значит, не оставалось никаких сомнений, Камильк-паша был обязан благодарностью отцу Тиркомеля так же, как Томасу Антиферу и банкиру Замбуко.

- В таком случае, я спрошу вас еще, - продолжал Жюэль, - не получал ли ваш отец письма от Камильк-паши?

- Да.

- Письма, в котором говорилось о местоположении островка с зарытыми сокровищами?

- Да.

- А не была ли в том письме указана широта этого островка?

- Да.

- А не говорилось ли там, что в один прекрасный день некий Антифер и некий Замбуко придут по этому поводу к вашему отцу?

- Да.

Эти "да" Тиркомеля падали точно удары молота, все с большей и большей силой.

- Ну что ж, - сказал Жюэль, - капитан Антифер и банкир Замбуко перед вами, и, если вы захотите показать письмо паши, им останется только отправиться в путь, чтобы выполнить волю завещателя, по которой вы и они являетесь тремя наследниками.

По мере того как Жюэль задавал вопросы, Антифер сдерживал себя с величайшим трудом, багровея, когда кровь бросалась ему в голову, бледнея, когда она отливала к сердцу.

Тиркомель помолчал некоторое время, потом сказал, сжав губы:

- А когда вы отправитесь в то место, где находятся сокровища, что вы намерены делать?..

- Конечно, вырыть их! - закричал дядюшка Антифер.

- А когда вы их выроете?

- Разделить на три части!

- А как вы собираетесь поступить с вашими частями?

- Как нам заблагорассудится, ваше преподобие! Еще одна неудачная выходка малуинца, давшая возможность Тиркомелю сесть на своего конька.

- Так. Прекрасно, господа! - воскликнул он, и в глазах его вспыхнуло пламя. - Вы намерены использовать эти богатства для удовлетворения ваших инстинктов, ваших аппетитов, ваших страстей, другими словами - умножать несправедливость на этом свете...

- Позвольте, - прервал его Замбуко.

- Нет, не позволю! Я требую от вас ответа на следующий вопрос: если эти сокровища попадут вам в руки, вы даете слово их уничтожить?

- Каждый может распорядиться своей частью наследства так, как ему будет удобнее, - уклончиво ответил банкир.

Пьер-Серван-Мало взорвался.

- Дело совсем не в этом! - закричал он. - Догадываетесь ли вы, ваше преподобие, какова стоимость этих сокровищ?

- Не все ли мне равно!

- Сто миллионов франков!.. Сто миллионов!.. И третья часть - тридцать три миллиона - принадлежит вам...

Тиркомель пожал плечами.

- Знаете ли вы, ваше преподобие, - продолжал дядюшка Антифер, - что завещание обязывает вас сообщить сведения, которыми вы располагаете?

- Неужели?

- Знаете ли вы, что вы не имеете права оставлять без движения сто миллионов, точно так же как не имеете права их украсть?

- Я с этим не согласен.

- Знаете ли вы, что, если вы будете настаивать на вашем отказе, -

зарычал дядюшка Антифер, доведенный до последней степени ярости, - мы не остановимся перед тем, чтобы обратиться к правосудию... возбудить против вас дело... объявить вас преступником!..

- Преступником!.. - гневно, но не теряя самообладания, повторил Тиркомель. - Поистине ваша смелость, господа, равна вашей глупости!

Неужели вы думаете, что я соглашусь разбросать эти сто миллионов по всей земле и дам возможность людям совершить на сто миллионов больше грехов? Вы полагаете, что я изменю своему учению и дам право верующим свободной шотландской церкви, людям строгой нравственности, непоколебимой честности, бросить мне в лицо эти сто миллионов?

Надо сказать, его преподобие был просто великолепен, просто велик в своем взрыве красноречия. Жюэль не мог не восхищаться этим неистовым фанатиком, между тем как Антифер, одержимый припадком бешенства, готов был его задушить.

- Да или нет? - закричал он, сжав кулак. - Да или нет? Вы покажете нам письмо паши?

- Нет!

Дядюшка Антифер дошел до исступления.

- Нет? - повторил он с пеной у рта.

- Нет!

- А! Мошенник!.. Я вырву у тебя это письмо!

Жюэль стал между ними, чтобы помешать дяде перейти от слов к действию, но тот резко оттолкнул его. Антифер хотел задушить проповедника, стоявшего перед ним так же холодно и бесстрастно, как раньше. Его разрывало желание обыскать эту комнату, этот шкаф, перерыть бумаги (надо сказать, что обыск был бы недолгим). Его остановили слова преподобного Тиркомеля, произнесенные очень просто, но тоном, не допускающим возражений:

- Это письмо бесполезно искать...

- Почему? - спросил банкир Замбуко.

- Потому что у меня его больше нет.

- Что же вы с ним сделали?

- Я его сжег.

- В огонь... Он его бросил в огонь! - завопил дядюшка Антифер. -

Негодяй!.. Письмо, в котором была тайна ста миллионов... тайна, которую нельзя будет больше узнать!..

И эта была истинная правда. Чтобы уберечься от соблазна и ни при каких обстоятельствах не воспользоваться сокровищами, что противоречило бы его убеждениям, преподобный Тиркомель действительно сжег это письмо уже много лет назад.

- А теперь уходите, - сказал он, указывая посетителям на дверь.

Дядюшка был совершенно убит. Документ уничтожен... Никогда, никогда нельзя будет определить местоположение острова!.. Был потрясен до глубины души и банкир Замбуко. Он плакал, как ребенок, у которого отняли игрушку!..

Жюэль вытолкнул обоих сонаследников сперва на лестницу, затем на улицу, и все трое отправились в "Королевский отель".

После их ухода преподобный Тиркомель воздел руки к небу и возблагодарил бога за то, что он помог ему остановить лавину грехов, которую нагромоздили бы эти сто миллионов!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,

в которой исчезает второстепенное действующее лицо, иначе говоря - "злодей" этой трагикомической истории

Дядюшка Антифер не смог вынести все эти тревоги, мытарства, потрясения, бесконечную смену разочарований и надежд. Даже у капитана большого каботажа физические и моральные силы имеют свой предел, который нельзя переступать. Как только Антифер добрался до гостиницы, он тут же слег. Его мучила лихорадка, нервная лихорадка с горячечным бредом, грозившая самыми тяжелыми последствиями. В его воспаленном мозгу проносились вереницы обманчивых видений: картины злополучного путешествия, прерванного у самой цели; несметные сокровища, погребенные в неизвестном месте; третий островок, затерянный в каких-то неведомых водах; письмо, брошенное в огонь ужасным проповедником; заветные цифры, которые пастор не выдаст даже под страхом пытки... Да! Были все основания опасаться, что потрясенный рассудок малуинца не выдержит этого последнего удара. Врач, спешно вызванный к больному, подтвердил, что пациент близок к помешательству.

Разумеется, дядюшке был обеспечен самый лучший уход. Жильдас Трегомен и Жюэль не покидали его ни на минуту, и если он выздоровел, то только благодаря их заботам.

Возвратившись в гостиницу, Жюэль посвятил в курс дела Бен-Омара, который, в свою очередь, рассказал Сауку о решительном отказе преподобного Тиркомеля сообщить широту третьего острова. Легко вообразить, как рассвирепел мнимый Назим! Но на этот раз он не сделал несчастного нотариуса козлом отпущения и внешне никак не проявил своей ярости. Саук замкнулся в себе, обдумывая, по-видимому, каким способом ему выведать тайну, ускользнувшую от Антифера, и использовать ее для себя одного. Надо полагать, что он решил направить все свои усилия для достижения этой цели.

Во всяком случае, было замечено, что ни в этот, ни в следующие дни в гостинице он не показывался.

Трегомен, узнав от Жюэля, как вел себя проповедник, ограничился таким замечанием:

- Я думаю, что теперь на это дело надо поставить крест... А ты как считаешь, мой мальчик?

- И мне так кажется, господин Трегомен. Переубедить такого упрямца невозможно...

- Какой же все-таки чудак этот проповедник! Ему приносят миллионы, а он от них отказывается!

- Приносят миллионы! - сказал молодой капитан с сомнением в голосе.

- Ты не веришь в них, Жюэль?.. А не ошибаешься ли ты?..

- Как вы изменились, господин Трегомен!

- Еще бы! После того, как были найдены алмазы!.. Разумеется, я не утверждаю, что миллионы находятся именно на третьем острове, но, в конце концов, они могут там быть... К несчастью, мы никогда не узнаем местоположения третьего острова, потому что этот проповедник ни о чем не хочет слышать.

- И все-таки, господин Трегомен, даже те два алмаза из Маюмбы не разуверили меня в том, что паша задумал сыграть с нами злую шутку...

- Как бы то ни было, это может дорого обойтись твоему бедному дяде, Жюэль. Сейчас самое важное - поставить его поскорее на ноги. Только бы выдержала его голова! Будем выхаживать его, как сестры милосердия, и, когда он встанет с постели и у него хватит сил сесть в вагон, я думаю, он сам захочет вернуться во Францию... Опять зажить спокойной жизнью, как бывало...

- Ах, господин Трегомен, почему он уже не на улице От-Салль!

- А ты - возле нашей маленькой Эногат, мой мальчик!.. Кстати, ты собираешься ей написать?..

- Я сегодня же ей напишу и на этот раз думаю известить ее о нашем окончательном возвращении!

Прошло несколько дней. Состояние больного не ухудшилось. Лихорадка, вначале очень сильная, стала уменьшаться. Но доктор по-прежнему опасался за рассудок бедного дядюшки. Положительно, он был не в своем уме. Правда, он узнавал своего друга Трегомена, своего племянника Жюэля, своего будущего шурина... Шурина?.. Между нами, если некая представительница прекрасного пола и рисковала остаться навсегда в девушках, то это была, конечно, пятидесятилетняя мадемуазель Талисма Замбуко, нетерпеливо ожидавшая обещанного супруга в своей девичьей комнате на Мальте! Увы, сокровищ нет и мужа нет, так как одно являлось дополнением к другому!

Ни Трегомен, ни Жюэль не выходили из гостиницы. Больной все время звал их к себе, требовал, чтобы они день и ночь сидели в его комнате, выслушивая бесконечные жалобы, обвинения и угрозы по адресу этого гнусного проповедника. Дядюшка хотел подать на Тиркомеля в суд, пожаловаться на него мировому судье или шерифу, довести дело до верховного уголовного суда, даже до министерства юстиции! Судьи быстро заставят его говорить...

Тут уж не позволят молчать, когда достаточно одного слова, чтобы бросить в обращение сто миллионов франков... Должны же существовать наказания за такие преступления, и даже самые суровые и самые страшные, и если виселица не предназначена для подобных преступников, то кто же тогда заслуживает виселицы?! И так далее.

Антифер не умолкал с утра до вечера. Жильдас Трегомен и Жюэль по очереди дежурили у его ложа, если какой-нибудь особенно бурный припадок не требовал присутствия обоих. В такие моменты больной порывался встать с кровати, выскочить из комнаты, бежать к преподобному Тиркомелю, прострелить ему голову, и только сильная рука Трегомена приковывала его к месту.

А потому, как ни хотелось Трегомену осмотреть этот прекрасный, построенный из камня и мрамора Эдинбург, он вынужден был от этого отказаться. Позднее, когда его друг будет на пути к выздоровлению и немножко успокоится, он наверстает упущенное. Он осмотрит прежде всего дворец Холируд, древнюю резиденцию правителей Шотландии, королевские апартаменты, опочивальню Марии Стюарт ((1542-1587) - шотландская королева;

поддерживала реакционную католическую партию английских баронов; была казнена по приказанию английской королевы Елизаветы), сохранившуюся в том виде, в каком она была при жизни несчастной королевы... Он поднимется по Кенонгет до Кэстля, так гордо возвышающегося на базальтовой скале: там еще сохранилась маленькая комната, в которой появился на свет ребенок -

будущий Иаков VI Шотландский и Иаков I Английский (Иаков I, он же Иаков VI

Шотландский (1566-1625) - английский король; его притязания на абсолютную власть вызвали резкую оппозицию со стороны буржуазии и парламента).

Трегомен поднялся бы и на "Трон Артура", похожий на спящего льва, если смотреть на него с западной стороны; оттуда, с высоты двухсот сорока семи метров над уровнем моря, можно охватить глазом весь город, холмистый, как древняя часть города цезарей (имеется в виду Рим), до Лита (портовый город, в непосредственной близости от Эдинбурга, на берегу залива Ферт-оф-Форт), который является подлинным портом Эдинбурга в заливе Ферт-оф-Форт, до берега графства Файф, до вершин Бен-Ломонд, Бен-Леди, Ламмермур-Хилс, до безграничного морского простора...

Сколько красот природы, сколько чудес, созданных руками человека!

Трегомен, все еще грустя о сокровищах, потерянных из-за упрямства проповедника, сгорал, однако, от желания насладиться всем этим великолепием, но чувство долга заставляло его сидеть у изголовья деспотического друга.

Поэтому добряку ничего не оставалось, как смотреть из открытого окна гостиницы на знаменитый памятник Вальтеру Скотту, готические пилястры

(четырехугольная колонна, одной стороной немного вдающаяся в стену)

которого вздымаются ввысь почти на двести футов в ожидании, пока все ниши не будут заполнены фигурами пятидесяти шести героев, созданных воображением великого шотландского романиста.

Затем Жильдас Трегомен переводил взгляд на длинную перспективу улицы Принца, тянущуюся к Колтон-Хиллу, и за несколько минут до полудня начинал следить за большим золотым шаром на мачте обсерватории, падение которого в точности совпадало с моментом прохождения солнца через меридиан столицы.

Между тем в квартале Кенонгет, а затем и по всему городу стали носиться слухи, которые способствовали увеличению и без того уже немалой популярности преподобного Тиркомеля. Рассказывали, что знаменитый проповедник, как подобает человеку, у которого слово не расходится с делом, отказался от совершенно невероятного, почти баснословного наследства. Говорили о нескольких миллионах, даже о нескольких сотнях миллионов, которые он хотел скрыть от человеческой жадности. Может быть, пастор и сам содействовал распространению выгодных для него слухов, так как ему не было никакого смысла делать из этого тайну. Газеты подхватили слухи, печатали и перепечатывали сведения о сокровищах Камильк-паши, зарытых под скалами какого-то таинственного островка. Что же касается его местоположения, то, если верить газетам - а проповедник и не думал давать опровержения, - оно якобы было известно преподобному Тиркомелю, и только он один мог бы дать на этот вопрос точные указания, хотя в действительности нельзя было обойтись без участия двух других сонаследников. Впрочем, подробностей этого дела никто не знал, и имя Антифера ни разу не было упомянуто. Само собой разумеется, что одни газеты одобряли доблестное поведение лучшего из пастырей свободной шотландской церкви, а другие порицали его, так как эти миллионы, вместо того чтобы без всякой пользы лежать в какой-то яме, могли бы облегчить положение многих несчастных бедняков Эдинбурга, если бы были им розданы. Но преподобный Тиркомель не придавал никакого значения ни порицаниям, ни похвалам - и то и другое ему было одинаково безразлично.

Легко вообразить, какой успех имела его проповедь, произнесенная в церкви Престола Господня на следующий день после этих сенсационных разоблачений. Вечером 30 июня верующие буквально осаждали церковь. Толпы людей, не поместившихся внутри храма, запрудили близлежащие улицы и перекрестки. Появление на кафедре проповедника было встречено громом аплодисментов. Можно было подумать, что находишься в театре, когда публика устраивает овацию любимому актеру, выходящему на вызовы под восторженные крики "ура". Сто миллионов, двести миллионов, триста миллионов - нет, целый миллиард! - вот что предлагали этому феноменальному Тиркомелю, и вот чем он пренебрег! И он начал свою обычную проповедь фразой, произведшей на всех поистине потрясающее впечатление:

- Есть человек, который одним своим словом может исторгнуть из недр сотни миллионов, но этого слова он не произнесет!

На этот раз дядюшки Антифера и его спутников, конечно, не было среди присутствующих. Но за одной из колонн притвора притаился странный слушатель-чужеземец, не известный никому из прихожан, лет тридцати -

тридцати пяти, смуглый, чернобородый, с грубыми чертами лица и отталкивающей физиономией. Был ли ему знаком язык, на котором говорил преподобный Тиркомель? Мы не знаем этого. Но как бы то ни было, он стоял в полумраке, не сводя с проповедника пылающих глаз!

Так, не меняя положения, незнакомец дождался конца проповеди, а когда заключительные слова вызвали новый взрыв аплодисментов, он стал пробираться сквозь толпу поближе к проповеднику. Может быть, он хотел идти следом за ним на улицу Кенонгет? По-видимому, да, так как он очень энергично расталкивал локтями толпу на ступеньках паперти.

В этот вечер преподобный Тиркомель возвращался домой не один. Тысячи людей составили триумфальное шествие. Странный чужеземец держался позади, не присоединяя своего голоса к крикам восторженной толпы. Дойдя до дома, популярный оратор поднялся на верхнюю ступеньку крыльца и обратился к своим почитателям с несколькими словами, вызвавшими новые взрывы "ура" и

"гип", "гип". Потом он вошел в темные сени, не заметив, что за ним последовал посторонний человек.

Толпа медленно расходилась, наполняя улицу шумом и возгласами.

Преподобный Тиркомель поднимался по узкой лестнице, ведущей на третий этаж. Незнакомец неслышно шел за ним следом, так тихо, что даже кошка не смогла бы легче касаться ступенек.

Проповедник вошел в свою комнату и запер дверь. Неизвестный остановился на площадке, притаившись в темном углу, и стал ждать... Что же произошло?..

На следующий день жильцы дома были поражены тем, что проповедник, который всегда выходил в один и тот же час рано утром, не появился. Не видели его и днем. Несколько человек, пришедших навестить его, тщетно стучались в дверь.

Отсутствие пастора показалось настолько подозрительным, что после полудня один из соседей счел нужным заявить об этом в полицейский участок.

Констебль и его помощники явились в дом проповедника, поднялись по лестнице, постучали в дверь и, не получив ответа, проникли в комнату, высадив дверь плечом, - особым приемом, известным только полисменам.

Какое зрелище! Очевидно, кто-то взломал запор... проник в комнату...

перерыл ее сверху донизу... Шкаф был открыт, одежда валялась на полу...

Стол опрокинут... Лампа брошена в угол... Книги и бумаги раскиданы по полу... А возле сломанной, переворошенной кровати лежал преподобный Тиркомель, крепко-накрепко связанный, с кляпом во рту...

Поспешили оказать ему первую помощь. Он был без сознания и едва дышал... Когда произошло нападение?.. Сколько времени он провел в таком состоянии?.. Только он один сможет это сказать, если удастся вернуть ему сознание...

Пастора принялись энергично приводить в чувство, не раздевая, потому что он и так лежал почти голый: рубашка на нем была разорвана, плечи и грудь обнажены.

И когда один из полисменов стал по всем правилам растирать его, у констебля вырвался крик изумления. На левом плече преподобного Тиркомеля он увидел буквы и цифры!

В самом деле, на белой коже проповедника отчетливо проступала коричневая татуировка, - это была какая-то запись... И вот как она выглядела:

77o19' N

Легко догадаться, что это и была искомая широта!.. Очевидно, отец пастора выжег клеймо на плече своего маленького сына (подобно тому как записал бы в памятную книжку), чтобы лучше сохранить драгоценные сведения.

Может затеряться записная книжка, но не плечо! Вот почему Тиркомель, хотя он и действительно сжег письмо Камильк-паши, адресованное его отцу, тем не менее остался хранителем столь необычной записи, которую он, впрочем, даже не полюбопытствовал прочесть с помощью зеркала.

Но злоумышленник, проникший в комнату во время сна проповедника, несомненно ее прочитал!.. Он захватил врасплох несчастного пастора, обшарил шкаф, рылся в бумагах... Напрасно Тиркомель сопротивлялся...

Негодяй связал его, заткнул ему рот и скрылся...

Таковы были подробности, сообщенные самим Тиркомелем после того, как спешно вызванный врач привел его в чувство. По мнению пастора, это нападение было совершено с единственной целью - вырвать у него тайну, которую он отказался открыть, - тайну острова, где зарыты миллионы.

Преступника он, конечно, хорошо разглядел, так как вынужден был бороться с ним. Он сумел даже точно сообщить все его приметы. Не преминул он рассказать и о визите, который нанесли ему два француза и один мальтиец, прибывшие в Эдинбург, чтобы расспросить его по поводу завещания Камильк-паши.

Это послужило для констебля указанием, и он немедленно начал следствие;

через два часа полиция уже знала, что иностранцы, о которых шла речь, остановились несколько дней назад в "Королевском отеле".

И, право, было большим счастьем для Антифера, банкира Замбуко, Жильдаса Трегомена, Жюэля и Бен-Омара, что им удалось неопровержимо доказать свое алиби (доказательство невиновности, основанное на утверждении, что обвиняемый не мог участвовать в приписываемом ему преступном деянии, так как в момент совершения преступления он находился в другом месте). Больной малуинец не покидал своей постели, молодой капитан и Трегомен не выходили из его комнаты: банкир Замбуко и нотариус ни на минуту не выходили из гостиницы. К тому же ни один из них не подходил под описание, данное проповедником.

Итак, наши кладоискатели не были арестованы, а известно, что тюрьмы Соединенного Королевства неохотно выпускают своих гостей, которым предоставляют даровой кров и пищу!

Но был ведь еще Саук...

Да, не кто иной, как Саук, совершил преступление... Это он задумал налет, чтобы вырвать тайну у преподобного Тиркомеля... И теперь благодаря цифрам, которые он мог прочесть на плече проповедника, он стал хозяином положения. Ведь ему известна была и долгота, указанная в документе, найденном на островке в бухте Маюмба, следовательно, ему оставалось только заглянуть в географический атлас, чтобы установить местоположение третьего островка.

Несчастный Антифер! Тебе не хватало только этого последнего удара!

Действительно, по описанию примет преступника, помещенному в газетах, дядюшке Антиферу, Замбуко, Жильдасу Трегомену и Жюэлю сразу же стало ясно, что преподобный Тиркомель имел дело с Назимом, клерком Бен-Омара. И как только они узнали о его исчезновении из гостиницы, они должны были заключить, что, во-первых, он прочитал цифры на плече Тиркомеля и, во-вторых, отправился на новый остров, чтобы завладеть несметными сокровищами.

Меньше всех был удивлен Жюэль, давно уже подозревавший Назима, а также Жильдас Трегомен, с которым молодой капитан делился своими подозрениями.

Что касается Антифера и Замбуко, впавших в неописуемую ярость, то, к счастью для обоих, они смогли сорвать ее на злополучном нотариусе.

Само собой разумеется, что Бен-Омар больше чем кто-либо был уверен в виновности Саука. Да и мог ли он сомневаться, зная его черные замыслы, зная, что этот человек ни перед чем не остановится, даже перед преступлением?

Какой скандал пришлось выдержать нотариусу! А на его долю и без того уже выпало немало неприятных сцен... По приказанию Антифера, Жюэль привел Бен-Омара в комнату больного. Больного?! Разве он может сейчас болеть?..

Разве можно быть больным при таких обстоятельствах? К тому же, если Антифер страдал желчной лихорадкой (таков был диагноз врача), то теперь ему представлялся прекрасный случай излить накопившуюся желчь и избавиться от недуга.

Мы не в состоянии дать читателю сколько-нибудь полное представление о том, какой прием был оказан бедному Бен-Омару! Прежде всего ему сообщили, что покушение на проповедника и кража... - да, да, презренный Омар!.. - и кража была делом рук Назима... Вот каких клерков выбирает нотариус для своей конторы! Вот какого человека он взял себе в помощники, чтобы тот присутствовал вместе с ним при передаче сокровищ законным наследникам!..

Вот какого негодяя, проходимца, мошенника, каналью он посмел навязать Антиферу и его спутникам!.. А теперь этот мерзкий разбойник... да!

разбойник!.. сбежал... Зная местоположение третьего островка, он завладеет миллионами Камильк-паши... и попробуйте теперь его поймать...

Погоняйтесь-ка за этим египетским бандитом, которому ничего не стоит вышвырнуть бешеные деньги, чтобы обеспечить себе безопасность и безнаказанность!..

- Ах! Саук!.. Саук!.. - вырвалось у ошеломленного нотариуса.

Подозрения Жюэля подтвердились... Назим не был Назимом... Это был Саук, сын Мурада, которого Камильк-паша лишил наследства в пользу сонаследников...

- Как, это был Саук? - вскричал Жюэль.

Нотариус стал было отнекиваться, уверять, что это имя вырвалось у него случайно... Но его пришибленный вид и выражение ужаса в глазах ясно показывали, что Жюэль не ошибся.

- Саук! - повторил Антифер и одним прыжком соскочил с кровати.

Он с такой яростью изрыгнул это презренное имя, что его кремневая трубка пулей вылетела изо рта и попала нотариусу в грудь.

И если не этот метательный снаряд поверг наземь Бен-Омара, то уж наверняка здоровый пинок пониже поясницы, такой пинок, какого никогда еще, должно быть, не получал ни один нотариус ни в Египте, ни в какой другой стране! И Бен-Омар, распластавшись на полу, лежал ничком, не смея поднять голову!

Итак, это был не Назим, а Саук, тот самый Саук, который поклялся во что бы то ни стало завладеть сокровищами и преступного вмешательства которого должен был бояться дядюшка Антифер!..

После того как был излит весь поток всевозможных морских ругательств, имеющихся в репертуаре капитана большого каботажа, Антифер почувствовал истинное облегчение, и, когда затем Бен-Омар, опустив плечи и поджав живот, потихоньку ретировался, чтобы запереться в своей комнате, Антифер чувствовал себя уже значительно лучше. Поспешим добавить, что окончательно поставила его на ноги новость, принесенная несколько дней спустя одной эдинбургской газетой.

Известно, на что способны репортеры и интервьюеры! Скажем прямо - на все! В ту эпоху они начали вмешиваться в общественные и частные дела с таким рвением, с такой проницательностью и с такой дерзостью, что сделались как бы агентами новой исполнительной власти.

И вот один из репортеров, проявив необычайную ловкость, не только получил сведения о татуировке, которой отец Тиркомеля украсил много лет назад левое плечо будущего проповедника, но и воспроизвел ее точное факсимиле (точное воспроизведение чьего-либо почерка или подписи) в ежедневном листке, причем тираж этого листка поднялся в тот день с десяти до ста тысяч.

Вслед за тем вся Шотландия, потом Великобритания, потом Соединенное Королевство, потом Европа и, наконец, весь мир узнали знаменитую широту третьего острова: семьдесят семь градусов, девятнадцать минут к северу от экватора.

В сущности, эти цифры не могли удовлетворить любопытства, так как их было недостаточно для решения так называемой "проблемы сокровищ" (это выражение успело войти в обиход). Из двух необходимых элементов недоставало... только одного - долготы...

Но Антиферу-то ведь долгота была известна! (Впрочем, она была известна еще и Сауку.) И когда Жюэль принес дяде газету и тот увидел факсимиле, он сбросил одеяло, вскочил с постели и... выздоровел... выздоровел, как не выздоравливал ни один больной, прошедший курс лечения у лучших медиков Эдинбургского университета.

Банкир Замбуко, Жильдас Трегомен и молодой капитан тщетно силились удержать дядюшку Антифера. Говорят, что религиозный пыл иногда способствует исцелению... Ну что ж, почему бы и вере в золотого тельца не сотворить подобное чудо?..

- Жюэль! Ты купил атлас?

- Да, дядя.

- Если не ошибаюсь, третий остров, как сказано в последнем документе, находится на пятнадцати градусах одиннадцати минутах восточной долготы?

- Да, дядя.

- А татуировка на плече проповедника - семьдесят семь градусов девятнадцать минут северной широты?

- Да, дядя.

- Ну, так... ищи третий островок!

Жюэль взял атлас, развернул карту северных морей, определил циркулем точку пересечения обоих координат и ответил:

- Шпицберген, южная оконечность большого острова.

Шпицберген?.. Значит, Камильк-паша зарыл свои алмазы, драгоценные камни и золото на островке в этих северных водах! Но последний ли это островок?..

- В путь! - закричал дядюшка Антифер. - И сегодня же, если мы сможем найти пароход, готовый к отплытию!

- Дядя! - воскликнул Жюэль.

- Нельзя давать этому негодяю Сауку выигрыш во времени!

- Ты прав, старина, - сказал Трегомен.

- В путь! - повелительно повторил Пьер-Серван-Мало. И затем прибавил: -

Надо предупредить этого идиота нотариуса, раз Камильк-паша требует его присутствия при откапывании сокровищ.

Оставалось только подчиниться неукротимой воле дядюшки Антифера, которого поддерживал к тому же банкир Замбуко.

- Нам еще повезло, - сказал молодой капитан, - что этот шутник паша не послал нас к антиподам! (антиподы - обитатели двух взаимно противоположных пунктов земного шара)

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,

в которой дядюшка Антифер находит еще один документ с монограммой Камильк-паши

Дядюшке Антиферу и его четырем спутникам, считая и Бен-Омара, ничего не оставалось, как отправиться в Берген, один из главных портов западной Норвегии.

Решение было мгновенно принято и тут же приведено в исполнение.

Поскольку Назим, он же Саук, опередил их на четыре или пять дней, нельзя было терять ни одного часа. Не успел еще упасть полуденный шар Эдинбургской обсерватории, как трамвай (до появления электроходного трамвая в Англии так называлась конная железная дорога (конка)) доставил наших пятерых путешественников в Лит, где они надеялись найти пароход, отбывающий в Берген - первый этап маршрута, который должен был привести их на Шпицберген.

Расстояние от Эдинбурга до этого норвежского порта не превышает четырехсот миль. Отсюда можно легко и быстро добраться до самого северного порта Норвегии - Гаммерфеста. В теплое время года пароход, обслуживающий эту линию, возит туристов до мыса Нордкап (мыс на крайнем севере Европы, в Норвегии; скала около трехсот метров высоты; название в переводе -

Северный мыс).

От Бергена до Гаммерфеста считается не более восьмисот миль и около шестисот - из Гаммерфеста до южной оконечности Шпицбергена, точки, которую удалось определить благодаря татуировке на плече преподобного Тиркомеля.

На этом последнем этапе придется нанять судно, способное выдержать любую погоду. Правда, пока еще стояло лето, а летом над водами Северного Ледовитого океана не проносятся опустошительные бури.

Надо было подумать и о деньгах. Это третье путешествие обойдется, конечно, очень дорого, так как последний отрезок пути - от Гаммерфеста до Шпицбергена - можно будет преодолеть только на специально зафрахтованном судне. Кошелек Жильдаса Трегомена уже заметно истощился со времени отъезда из Сен-Мало. К счастью, подпись банкира Замбуко стоила золота. Есть же на свете такие баловни судьбы, которые могут запускать свои руки во все без исключения кассы Европы! Замбуко принадлежал к их числу. Он предоставил свой кредит в распоряжение сонаследника. Они потом сочтутся, эти два шурина, когда найдут свои сокровища. А пока что разве не достаточно такой гарантии, как алмаз дядюшки Антифера, который поможет ему, на худой конец, расплатиться за все взятое вперед?

Поэтому до отъезда из Эдинбурга банкир заглянул на несколько минут в Шотландский банк, где встретил наилучший прием. Снабженные дополнительным балластом, наши путешественники могли теперь отправиться хоть на край света, а кто знает, как еще повернутся события, куда их еще закинет судьба!

В Лите, расположенном на берегу залива Ферт-оф-Форт, всегда стоит много кораблей. Не найдется ли среди них одного, готового отплыть к норвежским берегам?

Такой нашелся. На этот раз судьба, казалось, была благосклонна к Пьеру-Сервану-Мало.

Правда, упомянутое судно отправлялось не в этот же день, а через день.

Это был простой торговый пароход "Викен". За хорошую цену капитан согласился доставить пассажиров в Берген. Предстояло ждать тридцать шесть часов. Дядюшка Антифер тем временем грыз свои "удила", пока не раздробил их между зубами. Он даже не позволил Жильдасу Трегомену и Жюэлю побродить по Эдинбургу. Это очень огорчило нашего Трегомена, хотя у него тоже появился вкус к миллионам паши.

Наконец утром 7 июля "Викен" покинул рейд, захватив Антифера и его спутников, из которых один свалился при первом же повороте руля-конечно, все догадываются, кто именно...

После двухдневного довольно легкого перехода на горизонте показались крутые норвежские берега, и уже в три часа пополудни пароход отдал якорь в порту Бергена.

Само собой разумеется, что перед отъездом из Эдинбурга Жюэль позаботился приобрести секстант, хронометр и "Таблицы исчисления времени"

взамен книги и инструментов, потерянных во время кораблекрушения

"Порталегри" в бухте Маюмба.

Конечно, если бы в Лите удалось зафрахтовать судно на Шпицберген, это дало бы значительный выигрыш во времени, но такого случая не представилось.

Впрочем, терпение дядюшки Антифера, перед глазами которого неотступно стояла тень Саука, не подверглось слишком тяжелому испытанию. Пакетбот, совершавший рейсы на Нордкап, должен был отойти не позже чем через день.

Конечно, дядюшке Антиферу, так же как и банкиру Замбуко, эти новые тридцать шесть часов ожидания показались ужасно долгими! Ни тот, ни другой не захотели покинуть своего номера в гостинице "Скандинавия". К тому же лил дождь, а дождь здесь бывает, кажется, ежедневно. Берген лежит на дне широкой котловины, окруженной горами, - не мудрено, что над ним всегда собираются тучи.

Однако дождь не помешал Трегомену и Жюэлю использовать свободное время для прогулок по городу. Дядюшка Антифер, окончательно излечившийся от своей лихорадки, не удерживал их возле себя. Да и к чему? Проклинать негодяя Саука, перебежавшего им дорогу, сонаследники могли и вдвоем.

Согласитесь, что, если вам не удалось познакомиться с великолепием Эдинбурга, вы никак не компенсируете себя прогулкой по улицам Бергена, хоть он был одним из значительных городов Ганзейского союза (в XIII-XVII

веках объединение купцов северогерманских городов для защиты интересов торговой буржуазии; Ганзейский союз контролировал значительную часть торговых оборотов не только в Германии, но и в других странах Западной Европы; отделения Ганзейского союза имелись и в Норвегии, в частности в Бергене). Этот город представляет не больший интерес, чем любой, пусть даже и очень большой, рыбный рынок. Правда, Жильдасу Трегомену никогда еще не приходилось видеть столько бочек сельди, такой массы трески, выловленной у Лофотенских островов, такой груды лососины, которую потребляют в Норвегии в огромном количестве. При этом какой характерный запах не только вблизи набережной, у стен которой стоят на причале сотни рыбачьих шлюпок, не только рядом с высокими домами на близлежащих улицах, где под белыми навесами происходит внушающая отвращение обработка рыбы, но и в богатых антикварных лавках, ведущих торговлю старинными коврами, шкурами белых и черных медведей, даже внутри музея, даже в виллах, разбросанных вдоль обоих рукавов фиорда, отделенного узкой косой от большого пресного озера с живописными деревенскими домиками на берегу!

Одним словом, Жильдас Трегомен и Жюэль успели вдоволь набегаться по городу и его окрестностям, когда наконец 11 июля "Викен" взял на борт туристов, желавших полюбоваться полночным солнцем на горизонте Нордкапа.

Вот прекрасное явление природы, к которому с полным равнодушием отнеслись дядюшка Антифер и банкир Замбуко, не говоря уж о Бен-Омаре.

Несчастный нотариус распластался на своей койке наподобие выпотрошенной трески.

Какой восхитительный переход совершили наши путешественники вдоль норвежских берегов, изрезанных глубокими фиордами, покрытых сверкающими ледниками, которые сползают иногда до самого моря, мимо величественных гор, чьи вершины теряются в дымке северных туманов!

Больше всего злили дядюшку Антифера частые остановки пакетбота в местах, рекомендованных путеводителем для удовлетворения любопытства туристов. Мысль, что Саук опередил его на несколько дней, приводила Антифера в страшное раздражение, невыносимое для всех окружающих.

Замечания Жильдаса Трегомена и Жюэля он оставлял без всякого внимания;

усмирила его только угроза капитана высадить его в первом порту, если он не прекратит своих резких попреков из-за каждой стоянки и не перестанет нарушать покой пассажиров.

А потому он вынужден был принять как неизбежное и остановку в Тронхейме, старинном городе Святого Олафа (Олаф Святой, при жизни прозванный Толстым (XI век) - норвежский король; преследовал язычество, насильственно насаждая христианскую веру; после смерти был назван Святым;

погребен в Тронхейме), менее значительном, чем Берген, но, может быть, более интересном.

Никого не удивило, что оба сонаследника отказались сойти на берег. Но Жильдас Трегомен и Жюэль не пропустили возможности познакомиться с новым городом.

Если вид Тронхейма, в общем, приятен глазу туристов, - то ноги их сильно страдают от острых, как бутылочное стекло, камней, которыми вымощены улицы города.

- Сапожники должны быстро богатеть в этой стране, - резонно заметил Трегомен, тщетно стараясь уберечь свои подметки от грозной опасности.

Оба друга почувствовали себя на ровном месте только под сводами кафедрального собора, в котором шведские короли после коронования в Стокгольме принимают норвежскую корону (Норвегия до 1905 года находилась в зависимости от Швеции). Жюэль заметил, что хотя этот памятник романо-готической архитектуры и нуждается в серьезном ремонте, но это нисколько не умаляет его исторической ценности.

Добросовестно осмотрев собор, затем обширное кладбище вокруг его стен, Трегомен и Жюэль прошлись по берегам широкого Нида, воды которого то прибывают, то убывают, в зависимости от прилива и отлива, и, орошая город, проходят между длинными деревянными эстакадами, заменяющими набережные.

Вдоволь надышавшись едкими солеными испарениями рыбного рынка, впрочем не уступающего бергенскому, побродив по зеленым рядам (овощи доставляются сюда преимущественно из Англии), наконец, добравшись до предместья на другом берегу Нида, где возвышается старинная крепость, они вернулись на пароход в полном изнеможении. В тот же вечер было сдано на почту письмо в Сен-Мало, адресованное Эногат, с милой припиской Трегомена, сделанной крупным, размашистым почерком его огромной ручищи.

На следующий день, на рассвете, "Викен", захватив несколько новых пассажиров, снялся с якоря и направил свой путь к высоким широтам.

Бесконечные стоянки и заходы в промежуточные порты доводили дядюшку Антифера до исступления. При пересечении Полярного круга он, вопреки морскому обычаю, отказался перепрыгнуть через веревку, протянутую на палубе (символическое изображение Полярного круга!), между тем как Жильдас Трегомен с готовностью принес себя в жертву этому традиционному обряду.

Поднимаясь к северу, пароход отклонился от знаменитого Мальстрима

(чрезвычайно опасный для судоходства водоворот в районе Лофотенских островов; в переводе значит: "Дурное течение"; описание Мальстрима можно найти в романе Жюля Верна "Двадцать тысяч лье под водой"), ревущие воды которого кипели в гигантском водовороте. Наконец на западе показались Лофотенские острова - архипелаг, часто посещаемый норвежскими рыбаками, и

17 июля "Викен" бросил якорь в порту Тромсе.

Сказать, что во время этого перехода дождь шел из двадцати четырех часов - шестнадцать, будет справедливо только в количественном отношении.

Слова "идет дождь" недостаточно выразительны, чтобы дать представление о таком потопе. Тем не менее нашим пассажирам нравилась дождливая погода.

Ведь она доказывала, что температура держалась довольно высокая. А люди, стремящиеся к семьдесят седьмой пар аллели, больше всего должны бояться арктических холодов, которые могут сильно затруднить и даже сделать невозможным приближение к Шпицбергену. В это время года, то есть в июле, уже поздно начинать плавание в высокие широты. От внезапной перемены ветра море может быстро замерзнуть. И, если только дядюшка Антифер задержится в Гаммерфесте до того момента, когда двинутся к югу первые ледяные глыбы, вряд ли будет благоразумно идти им навстречу на рыбачьем судне.

Это и заставляло тревожиться молодого капитана.

- А если море сразу замерзнет? - спросил его однажды Жильдас Трегомен.

- Если море замерзнет, дядюшка Антифер перезимует на Нордкапе в ожидании весны!

- Но, мой мальчик, нельзя же бросить миллионы! - возразил Трегомен.

Да, и он не устоял, этот бывший лодочник с берегов Ранса! Что поделаешь! Алмазы, найденные в бухте Маюмба, не выходили у него из головы!

И все же не очень приятна перспектива - испытав на себе палящий зной Лоанго, коченеть от стужи в ледниках северной Норвегии. Чтоб черти взяли этого окаянного пашу!.. Зачем ему вздумалось прятать свои сокровища в таких невозможных местах?

В Тромсе "Викен" остановился лишь на несколько часов; здесь пассажиры впервые увидели лапландцев (имеются в виду саами (лопари)). Утром 21 июля пароход вошел в узкий фиорд Гаммерфеста.

И тут наконец высадились наши пассажиры-дядюшка Антифер и банкир Замбуко, Жильдас Трегомен и Жюэль, а также Бен-Омар, больше всего напоминавший теперь сушеную рыбу. На следующий день "Викен" повезет туристов к Нордкапу, крайнему мысу северной Норвегии. Но Пьер-Серван-Мало меньше всего интересовался Нордкапом. Разве может этот обыкновенный валун, каким бы его ни считали знаменитым, соперничать с островом номер три, лежащим в шпицбергенских водах!

В Гаммерфесте оказалась гостиница "Норд-Полен Отель", где и остановился малуинец со своей свитой.

И вот они в городе, который находится на границе обитаемых стран. Около двух тысяч жителей ютятся в деревянных домиках: десятка три католиков, остальные - протестанты. Норвежцы - красивый народ, особенно моряки и рыбаки, но, к несчастью, они склонны к пьянству. Что же до лапландцев, коренного населения здешних мест, то они небольшого роста, очень трудолюбивы и предприимчивы.

Устроившись в гостинице и решив не терять ни одного часа, дядюшка Антифер и его спутники отправились в порт на поиски судна, которое доставило бы их на Шпицберген.

Гавань, с вливающимися в нее чистыми водами прекрасной реки, перегороженная эстакадами, на которых возвышаются дома и магазины, вся пропахла запахом соседних сушилен.

Гаммерфест - по преимуществу город рыбы и всех добываемых рыбной ловлей продуктов. Рыбу едят собаки, рыбу ест рогатый скот, рыбу едят бараны и козы, и сотни судов, работающих в этих удивительных краях, вывозят гораздо больше того, что в действительности съедается.

В общем, очень своеобразный город этот Гаммерфест, с его вечными дождями, долгими светлыми летними днями, долгими темными зимними ночами, -

город, где часто можно любоваться неповторимым по своему великолепию северным сиянием.

При входе в гавань дядюшка Антифер и его спутники остановились у подножия гранитной колонны с бронзовой капителью (верхняя часть колонны), увенчанной гербом Норвегии и изображением глобуса. Эта колонна воздвигнута в царствование Оскара I (Оскар I (1797-1859) - король Швеции и Норвегии) в память о проделанных работах по измерению дуги меридиана между устьем Дуная и Гаммерфестом. Отсюда наши путешественники направились к эстакадам, где ошвартовываются суда всевозможной оснастки и водоизмещения, занимающиеся как большой, так и мелкой рыбной ловлей в водах полярных морей.

Но, спросит читатель, на каком языке хотели объясняться наши французы?

Разве кто-нибудь из них знал норвежский? Нет, но Жюэль знал английский, а так как этот язык понятен всем морякам, то была надежда пустить его в ход и в скандинавских странах.

И действительно) день еще не кончился, как они зафрахтовали, -

разумеется, за очень дорогую цену, но кто на это обращал внимание! -

рыбачье судно "Кроон" в сто тонн водоизмещением, под начальством капитана Олафа, с экипажем из одиннадцати человек. Судно это должно было переправить пассажиров на Шпицберген, подождать их там, пока они будут производить свои розыски, взять их потом на борт вместе с грузом и вернуться обратно в Гаммерфест.

Дядюшка Антифер не мог нарадоваться такому счастливому стечению обстоятельств. Ему казалось, что теперь у него все козыри в руках. Жюэль между тем навел справки, не видели ли за последние дни в Гаммерфесте какого-нибудь иностранца и не отправлялся ли кто-нибудь на Шпицберген. На оба вопроса ответили отрицательно. Итак, было маловероятно, чтобы Саук -

ах, этот негодяй Омар - сумел опередить сонаследников Камильк-паши, если только он не отправился на Шпицберген другим путем... Но вряд ли это могло случиться - ведь недаром Антифер выбрал самый прямой и краткий путь!

Остаток дня прошел в прогулках. Дядюшка Антифер и банкир Замбуко были убеждены, что на этот раз они достигнут цели.

Когда, около одиннадцати вечера, легли спать, было еще светло как днем;

а наступившие сумерки быстро сменились лучами утренней зари.

В восемь часов утра "Кроон", подгоняемый легким юго-восточным ветром, вышел под парусами из гавани и взял курс на север.

При хорошей погоде потребовалось бы не более пяти дней, чтобы преодолеть эти шестьсот миль. Нечего было опасаться ни столкновения с несущимися на юг льдинами, ни возможности образования вокруг Шпицбергена ледяных полей. Температура держалась умеренная, и при господствующих ветрах было почти невероятным внезапное замерзание моря. Небо, затянутое не снежными, а дождевыми облаками, тоже не предвещало ничего тревожного.

Иногда в просветы между тучами прорывались яркие солнечные лучи, и Жюэль мог надеяться, что в нужную минуту появится лучезарный диск и с секстантом у глаза удастся взять высоту солнца и определить положение третьего островка.

Решительно начиналась полоса везения, и ничто не заставляло думать, что Камильк-паша, приведя своих наследников на крайнюю точку Европы, вздумает отослать их в четвертый раз на несколько тысяч миль от Шпицбергена.

"Кроон", надув паруса, быстро подвигался вперед; капитан Олаф уверял, что никогда ему не приходилось совершать такого легкого перехода. И вот около четырех часов утра 26 июля на северном горизонте совершенно свободного от льда моря показались какие-то возвышенности.

Это были первые подступы к Шпицбергену, хорошо известные Олафу, часто занимавшемуся рыболовством в здешних водах.

Еще каких-нибудь двадцать лет назад этот уголок земного шара почти не посещался туристами, а теперь мало-помалу он начал завоевывать их внимание. Несомненно, уже не за горами время, когда будут выдавать обратные пассажирские билеты на посещение этой части норвежских владений, как выдают сейчас билеты на мыс Нордкап, а в дальнейшем можно будет проехаться тем же порядком и на Северный полюс.

Известно, что Шпицберген представляет собой архипелаг, доходящий до восьмидесятой параллели. Он состоит из трех островов: Западного Шпицбергена, острова Эдж и Северо-Восточной Земли. Какой части света принадлежит этот архипелаг - Европе или Америке? Вопрос чисто научного характера, который мы не беремся решить. Можно только с уверенностью сказать, что китобойным промыслом и охотой на ластоногих большей частью занимаются в этих водах англичане, датчане и русские. Впрочем, наследникам Камильк-паши было безразлично, какая нация имеет больше прав претендовать на этот архипелаг; им важно было только, чтобы он отдал миллионы, которые они заслужили своим мужеством и упорством.

Шпицберген в переводе значит "Остроконечные горы". Само название говорит о том, что это горы крутые и труднодоступные. Хотя архипелаг был открыт в 1553 году англичанином Уиллоуби (Уиллоуби Хью - английский мореплаватель; возглавил в 1553 году экспедицию из трех кораблей, отправившуюся на поиски Северо-Восточного морского пути; был затерт льдами и погиб вместе с экипажем; спутник Уиллоуби, капитан Ченслер, достиг Архангельска и заключил с Иваном Грозным торговый договор), но удержавшееся за ним название присвоили ему голландцы Баренц и Корнелиезон

(Баренц Биллем (1550-1597) - голландский мореплаватель; в поисках Северо-Восточного прохода достиг Новой Земли, где зазимовал вместе со своим экипажем; погиб на обратном пути; спутник Баренца, Корнелиезон Рейп, командовавший другим кораблем, повернул обратно в районе Шпицбергена;

плавания Уиллоуби и Баренца Жюль Верн подробно описывает в книге "Открытие Земли"). Кроме трех главных островов, в этот архипелаг входят и окружающие их многочисленные мелкие островки.

Найдя на карте точку пересечения 15o11' восточной долготы и 77o19'

северной широты, Жюэль приказал капитану Олафу держать на южную оконечность Западного Шпицбергена.

"Кроон" быстро продвигался вперед. Ветер был попутный, что позволило судну нестись на всех парусах. Четыре или пять миль, отделявших его от земли, "Кроон" прошел меньше чем за час и стал на якорь в двух кабельтовых от крутого утеса на южной оконечности островка, примыкающего к Западному Шпицбергену.

Было четверть первого. Дядюшка Антифер, Замбуко, Бен-Омар, Жильдас Трегомен и Жюэль сели в шлюпку, Спущенную с "Кроона", и направились к мысу.

При их появлении поднялись с оглушительными криками громадные стаи чаек, кайр и других полярных птиц.

Обратились в бегство целые стада тюленей, торопясь уступить место этим пришельцам и все же протестуя жалобными криками, похожими на плач младенца.

Ничего не скажешь, сокровища бережно охранялись!

Очутившись на выбранном Камильк-пашой островке, дядюшка Антифер за неимением пушки и флага сильным ударом ноги о землю возвестил о своем вступлении во владение этой набитой миллионами территорией.

Какая невероятная удача после стольких разочарований! Даже не пришлось блуждать среди несметного множества скалистых островков!

Кладоискатели сразу же высадились на той точке земного шара, где богатый египтянин зарыл свои богатства!

Само собой разумеется, островок был необитаем. Ни одного человеческого существа... Ни одного эскимоса, которые превосходно приспособились к жизни в этих полярных странах... Ни одного корабля в поле видимости... Ничего, кроме необъятных просторов арктического моря!

Дядюшка Антифер и банкир Замбуко не могли справиться с охватившим их волнением. Даже в потухших, как у разварного судака, глазах Бен-Омара зажегся огонек. Даже Жильдас Трегомен изменился в лице и выказывал признаки нетерпения. В конце концов, почему бы ему не порадоваться счастью своего друга?..

Радость наследников увеличивалась еще и оттого, что на острове не видно было никаких человеческих следов. Если бы здесь кто-нибудь недавно высаживался, земля, размягченная дождями, прекрасно сохранила бы эти следы. Итак, можно было не сомневаться: этому негодяю Сауку не удалось опередить законных наследников! Либо он был арестован в пути, либо его что-то задержало. Так или иначе, если он и появится здесь после дядюшки Антифера, его постигнет горькое разочарование.

Во втором документе указывалось, что поиски надо вести на южной оконечности острова. Поэтому наши путешественники направились к группе скал, которые дальше других вдавались в море. Эти четко выделявшиеся выступы не были покрыты ни мхом, ни снегом, что в значительной мере облегчало поиски.

Если уж фортуна взяла вас за руку, нужно только послушно следовать за ней... Именно этим можно объяснить, что она сразу же привела Пьера-Сервана-Мало к скале, похожей на памятный столб, которые оставляют на своем пути арктические мореплаватели.

- Здесь! Здесь! - кричал он, задыхаясь от волнения.

Все сбежались и стали смотреть.

На наружной стороне отвесной скалы видна была монограмма Камильк-паши, его двойное "К", так глубоко врезанное в камень, что даже вредоносный полярный климат не изгладил этих букв.

Все замерли в молчании, и все пятеро-нужно в этом сознаться - обнажили головы, словно стояли перед могилой героя.

Да и в самом деле, пусть это была простая яма, но ведь в ней покоились сто миллионов. Впрочем, не будем настаивать на этом - во имя чести человеческого рода!

Дело быстро пошло на лад. От сильных ударов заступа и кирки осколки так и сыпались по сторонам. При каждом ударе казалось, что железо вот-вот натолкнется на металлические обручи или разобьет деревянные днища бочонков...

Действительно, острие кирки, которой работал дядюшка Антифер, вскоре наткнулось на какое-то препятствие.

- Наконец-то! - заорал он, вытащив из ямы последний камень, закрывавший доступ к сокровищам.

Но за этим радостным возгласом последовал безумный вопль - его можно было услышать за километр.

Это главный герой нашего рассказа закричал так отчаянно, бросив на землю свою кирку.

В яме была только шкатулка, металлическая шкатулка с монограммой Камильк-паши, точно такая же, как и две другие, найденные в Оманском заливе и в бухте Маюмба!

- Опять! - простонал Трегомен, воздевая руки к небу.

Это слово как нельзя лучше определяло ситуацию. Да! Опять! Опять им придется ехать на поиски... теперь уже четвертого острова...

Дядюшка Антифер в припадке бешенства поднял кирку и с такой силой хватил ею по шкатулке, что она разбилась...

Оттуда выскользнул пергамент, пожелтевший, запятнанный, в очень дурном состоянии, - видимо, внутрь шкатулки проникали дождь и снег.

На этот раз в шкатулке не оказалось бриллианта для преподобного Тиркомеля, у которого, впрочем, не было расходов, не то что у его сонаследников! Но это и к лучшему: бриллиант - такому фанатику! Да он бы его обратил в пар!

Но вернемся к пергаменту. Жюэль, единственный, кто сохранил самообладание, поднял его и бережно развернул, боясь, чтобы ветхая бумага не разорвалась.

Дядюшка Антифер, грозя небу кулаком, Замбуко, понурив голову, Бен-Омар, согнувшись под бременем горя, Жильдас Трегомен, весь обратясь в зрение и слух, хранили глубокое молчание.

Текст уместился на одном листе пергамента, верхняя половина которого не была тронута сыростью. Несколько строк, написанных, как и в прежних документах, по-французски, сохранились довольно хорошо.

Жюэль прочел их, почти не запинаясь:

- "Три человека оказали мне большую услугу, и я хочу засвидетельствовать им мою признательность. Если я поместил три документа на трех разных островах, то сделал это с той целью, чтобы эти три человека за время совместного путешествия поближе познакомились друг с другом и соединились нерасторжимыми узами дружбы..."

(Да, да, ему это вполне удалось... он просто великолепен, этот паша!)

- "Впрочем, если им суждено испытать некоторые лишения и трудности, прежде чем они вступят во владение этим богатством, их испытания все же не могут сравниться с теми, которым подвергался я, стараясь сохранить для них сокровища!

Эти три человека: француз Антифер, мальтиец Замбуко, шотландец Тиркомель. В случае их смерти наследники их будут пользоваться теми же правами на мое наследство. Итак, открыв эту шкатулку и ознакомившись с содержанием этого последнего документа в присутствии нотариуса Бен-Омара, которого я назначаю своим душеприказчиком, сонаследники могут теперь отправиться на четвертый островок, где мною лично зарыты три бочонка с золотом, алмазами и драгоценными камнями".

Несмотря на огорчение, которое всем им принесла мысль о неизбежности нового путешествия, и дядюшка Антифер и его спутники вздохнули с облегчением. Ведь этот четвертый островок будет последним! Оставалось только узнать его географическое положение.

- "Чтобы найти этот островок, - продолжал Жюэль, - достаточно провести..."

К несчастью, нижняя часть пергамента была совершенно испорчена. Фразы были неразборчивы... Многих слов недоставало...

Молодой капитан тщетно старался их разобрать:

- "Островок... расположен... закон... геометрический..."

- Ну же... читай! - вскричал дядюшка Антифер.

Но Жюэль не мог продолжать чтение. На нижней половине пергамента сохранились лишь отдельные слова, которые он тщетно пытался связать. Что же касается цифр широты и долготы, то от них и вовсе не осталось следа...

И Жюэль повторял начало фразы:

- Расположен... закон... геометрический...

Наконец ему удалось разобрать последнее слово - "полюс"...

- Полюс?.. - воскликнул он. - Как!.. Он посылает нас на Северный полюс?..

- Хорошо еще, что не на Южный! - пробормотал обескураженный Трегомен.

Очевидно, это была мистификация! Они же предчувствовали, что этим дело кончится! Полюс! Не хватало еще только полюса! Да разве ступала на полюс человеческая нога?..

Дядюшка Антифер подскочил к своему племяннику, вырвал у него документ, попробовал, в свою очередь, прочесть его, но с трудом разобрал еще несколько полустертых слов.

Ничего... ничего, что дало бы возможность установить координаты четвертого островка... Не оставалось никакой надежды когда-нибудь его найти!

И, когда дядюшка Антифер убедился, что игра окончательно проиграна, он упал, словно сраженный молнией.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,

в которой рассказывается, как Эногат провела пальчиком на глобусе окружность и каковы были последствия этого невинного развлечения

12 августа в Сен-Мало, в доме на улице От-Салль, царило торжество.

Около десяти часов утра из дому вышли жених и невеста в свадебных нарядах, в сопровождении многочисленных друзей и знакомых.

Сперва свадебный кортеж направился в мэрию, где его встретили очень радушно, потом в церковь. В мэрии к новобрачным обратился с очаровательной речью помощник мэра, в церкви они выслушали утонченнейшую проповедь на одну из тех изящных тем, которых преподобный Тиркомель предпочитал вовсе не касаться. Затем все проводили до дому жениха и невесту, дважды превращенных в мужа и жену благодаря двум церемониям - гражданской и церковной.

А чтобы у читателя не осталось сомнений - вы, конечно, помните, какие невероятные трудности предшествовали свадебной церемонии! - скажем прямо, что супругами стали Эногат и Жюэль.

Итак, Жюэль не женился ни на принцессе, ни на герцогине, ни на баронессе! Эногат не вышла замуж ни за принца, ни за герцога, ни за барона! За неимением миллионов дядюшкина мечта не сбылась. Но есть Основания думать, что молодые чувствовали себя от этого не менее счастливыми.

Не говоря уж о двух главных заинтересованных лицах, были еще два человека, чьи глаза светились неподдельной радостью: с одной стороны, Нанон, обеспечившая счастье своей дочери, с другой - Жильдас Трегомен, превосходный сюртук, нарядные брюки, шелковый цилиндр и белые перчатки которого уже сами по себе свидетельствовали, что он является шафером жениха.

Чудесно!.. А Пьер-Серван-Мало Антифер? Почему же мы о нем не говорим?

Поговорим и о нем и обо всех остальных, кто принимал участие в утомительных и несчастных поисках неуловимых сокровищ.

Уже через час после того, как на третьем островке был найден документ, вызвавший у всех чувство глубочайшего разочарования, пассажиры вернулись на борт "Кроона". Дядюшку Антифера несли на руках специально вытребованные по этому случаю матросы.

Не естественнее ли всего предположить, что рассудок дядюшки не вынес последней катастрофы? Трудно подумать иначе. И все же это несчастье миновало Антифера, хотя, быть может, самым лучшим исходом для него было бы навсегда покончить счеты с жизнью. Во всяком случае, он был так подавлен, так безмерно угнетен, что ни Трегомен, ни Жюэль не могли вытянуть из него ни слова.

Обратный путь был проделан с наивозможной скоростью - морем и сушей.

"Кроон" доставил своих пассажиров в Гаммерфест, потом пакетбот, возвращавшийся с Нордкапа, высадил их в Бергене. Железная дорога между Тронхеймом и Христианией (прежнее название столицы Норвегии Осло) тогда еще не функционировала, поэтому в столицу Норвегии им пришлось поехать в экипаже. Затем пароход довез их до Копенгагена, и, наконец, железные дороги Дании, Германии, Голландии, Бельгии и Франции, помогли им попасть сначала в Париж, а оттуда в Сен-Мало.

Именно в Париже и расстались дядюшка Антифер и банкир Замбуко, весьма недовольные друг другом. Мадемуазель Талисма Замбуко, по-видимому, навсегда останется старой девой. Нет, не суждено было Пьеру-Сервану-Мало извлечь ее из этого тягостного положения, с которым она боролась столько лет! Нечего и говорить, что все путевые расходы, приходившиеся на долю дядюшки Антифера, были полностью возмещены банкиру Замбуко, который финансировал последнее путешествие, и это составило кругленькую сумму!

Однако продажа бриллианта дала возможность Антиферу не только расплатиться с бывшим сонаследником, но и положить еще в карман довольно солидную сумму. Так что в этом отношении ему нечего было жаловаться.

Что касается Бен-Омара, то он мечтал только об одном - поскорее убраться восвояси.

- А теперь убирайтесь к черту! - сказал ему на прощанье, дядюшка Антифер.

- И постарайтесь жить с ним в добром согласии! - прибавил в виде утешения Жильдас Трегомен.

И Бен-Омар кратчайшим путем помчался в Александрию, клянясь аллахом, что никто и никогда его больше не уговорит гоняться за сокровищами!

На следующий день дядюшка Антифер, Жильдас Трегомен и Жюэль были уже в Сен-Мало. Как их встретили соотечественники? Встретили довольно мило, хотя и нашлись злые языки, которые подняли на смех этих незадачливых кладоискателей, которые, подобно дурню Жану (персонаж французских народных сказок, неудачник, который все делает невпопад), с чем пошли, с тем и вернулись.

Но зато Нанон и Эногат всячески утешали своих близких: брата, дядю, кузена и друга. Встретились нежно, душили друг друга в объятиях... И дом на улице От-Салль снова зажил своей обычной жизнью.

Так как дядюшка Антифер не мог выделить ни племяннику, ни племяннице миллионного приданого, ему ничего не оставалось, как изъявить согласие на их брак, выраженное, правда, в такой изысканной форме:

- Ради бога, делайте что хотите, только оставьте меня в покое!

Пришлось удовольствоваться и этим. Занялись приготовлениями к свадьбе.

Дядюшка Антифер не принимал в них никакого участия. Не выпуская изо рта чубука, весь во власти своих мрачных дум и глухого гнева, который мог прорваться каждую минуту по любому поводу, он почти не выходил из комнаты.

Его невозможно было уговорить присутствовать на свадебной церемонии. Не подействовали на него и мольбы Жильдаса Трегомена, осмелившегося даже сказать:

- Ты неправ, старина!

- Ну и пусть!

- Ты мучаешь детей... Я прошу тебя...

- А я прошу тебя оставить меня в покое, лодочник!

Наконец Эногат и Жюэль стали мужем и женой и поселились теперь в одной из комнат в доме на улице От-Салль. Они покидали ее только затем, чтобы провести вместе с Нанон несколько приятных часов в гостях у лучшего из людей - их общего друга Трегомена.

Больше всего говорили, конечно, о дядюшке Антифере, который доставлял им столько огорчений своей раздражительностью и унынием. Он перестал выходить из дому, ни с кем не встречался. Прекратились его ежедневные прогулки по крепостному валу или по набережной с неизменной трубкой в зубах. Поговаривали, что после такого громкого поражения ему стыдно показываться на людях, и, в сущности, так оно и было.

- Я боюсь, что его здоровье ухудшается, - говорила Эногат, и ее прекрасные глаза становились печальными, когда она заводила речь о дядюшке.

- Я тоже этого боюсь, девочка, - отвечала Нанон, - и каждый день молю бога, чтобы он вернул Пьеру душевное спокойствие!

- Этот проклятый паша! - воскликнул Жюэль. - Нужно было ему влезть в нашу жизнь со своими миллионами!..

- Да еще с миллионами, которых мы не нашли! - ответил Жильдас Трегомен.

- И все же... ведь они есть... они где-то там... Если б можно было дочитать последний документ до конца!..

Однажды он сказал Жюэлю:

- Знаешь ли, о чем я думаю, мой мальчик?

- О чем, господин Трегомен?

- Пожалуй, твой дядя был бы не так расстроен, если бы знал, где зарыты сокровища, хотя бы и не мог их никогда достать.

- Может быть, вы и правы, господин Трегомен. Дядюшку доводит до бешенства одно только сознание, что у него на руках документ с координатами четвертого острова, а прочесть его до конца невозможно.

- Да, на этот раз все было бы кончено! - ответил Трегомен. - В документе об этом ясно сказано...

- Дядя с ним не расстается, вечно держит его перед глазами, только и делает, что читает и перечитывает его...

- Пустая трата времени, мой мальчик, и, к несчастью, это отражается на нас. Сокровища Камильк-паши никогда не будут найдены, никогда!

По-видимому, Трегомен был прав.

Кстати сказать, через несколько дней после свадьбы стало известно, что произошло с подлым Сауком... Этому негодяю не удалось побывать на Шпицбергене раньше дядюшки Антифера и его спутников, так как он был схвачен в Глазго в ту самую минуту, когда садился на судно, направлявшееся в арктические воды. Читатель помнит, сколько шуму наделало преступное нападение на преподобного Тиркомеля, едва не стоившее ему жизни, и при каких обстоятельствах была обнаружена на плече проповедника татуировка с цифрами знаменитой широты. Не мудрено, что вся эдинбургская полиция была поставлена на ноги и сделала все возможное для поимки бандита, точные приметы которого сообщил преподобный Тиркомель.

Совершив покушение, Саук, даже не заходя в "Королевский отель", бросился в поезд на Глазго. Там он рассчитывал найти корабль, идущий в Берген или Тронхейм. Вместо того чтобы отправиться с восточного берега Шотландии, как это сделал дядюшка Антифер, он хотел двинуться в путь с западной стороны. Расстояние было почти одинаково, и он надеялся достичь цели раньше законных наследников Камильк-паши.

Но, на его беду, в Глазго ему пришлось дожидаться целую неделю попутного парохода, и, к счастью для человеческого правосудия, он был опознан в ту минуту, когда садился на судно. Его тотчас же арестовали и приговорили к нескольким годам тюрьмы, так что ему даже и не пришлось тратиться на путешествие. Впрочем, поездка на Шпицберген в любом случае не принесла бы ему никакой выгоды.

Весь этот комплекс событий, от первых исследований в Оманском заливе до последних поисков в Северном Ледовитом океане, приводил к простому заключению: сокровища до скончания века будут покоиться на неизвестном островке, которому Камильк-паша так опрометчиво решил их доверить. Был, правда, один человек, который не только не пожалел бы об этом, но даже поблагодарил бы небо, радуясь такому стечению обстоятельств. Мы говорим о преподобном Тиркомеле. Сколько миллионов грехов прибавилось бы на этом свете, считая по франку на каждое прегрешение, если бы богатства паши стали достоянием малодушного человечества!

Дни проходили за днями. Жюэль и Эногат наслаждались бы полным счастьем, если бы их не тревожило плачевное состояние дядюшки. Кроме того, молодой капитан не мог без грусти думать о приближении часа разлуки с любимой женой, семьей и друзьями. Постройка трехмачтового судна для торгового дома

"Байиф и Кo" быстро подвигалась вперед, а читатель знает, что место помощника капитана на этом корабле было оставлено за Жюэлем. Прекрасная карьера в его возрасте! Еще каких-нибудь шесть месяцев - и он отправится в Индию.

Жюэль часто говорил об этом с Эногат. Молодая женщина чувствовала себя несчастной, сознавая, что ей придется скоро расстаться с мужем. Но таков уж удел жены моряка, а в семьях моряков и не бывает иначе! Эногат не хотела выдавать подлинную причину своего горя и уверяла, что ее мучает мысль о дядюшке Антифере... Жюэлю трудно покинуть дядюшку в таком состоянии... Кто знает, застанет ли он его в живых?

Между тем Жюэль постоянно возвращался мыслью к не прочитанному до конца документу, к последним неразборчивым строкам пергамента. Да! Эти строки безусловно были началом какой-то фразы, и она не давала ему покоя...

Фраза начиналась так: "Достаточно провести..."

Провести... Что провести?

Затем слова: "островок... расположен... закон... геометрический...

полюс..."

О каком геометрическом законе могла идти речь?.. Не было ли какой-то определенной связи между островками? Разве паша выбирал их с особым умыслом, а не по воле случая? Неужели не только чистая фантазия увлекала его последовательно то в Оманский залив, то в бухту Маюмба, то на Шпицберген? А что, если богатый египтянин, обладавший, как известно, математическим складом ума, поставил перед ними какую-то задачу для разрешения?

И можно ли предположить, что под словом "полюс" он имел в виду географический полюс земли? Нет, сто раз нет!.. Но что же тогда он хотел сказать?

Как Жюэль ни бился над решением этой загадки, все было напрасно.

"Полюс... полюс... вот где таится разгадка..." - повторял он про себя.

Он часто заговаривал об этом с Трегоменом, который весьма одобрительно относился к попыткам решить китайскую головоломку, поскольку у него теперь не было ни малейших сомнений в существовании миллионов.

- Однако, мой мальчик, - говорил он, - не стоит терять здоровье из-за этого ребуса...

- Ах, господин Трегомен, ведь я не для себя стараюсь. Вы же знаете мое отношение к этим сокровищам, для меня они ничто! Я делаю это для дяди...

- Да, для твоего дяди, Жюэль! Я понимаю, как ему тяжело... держать в руках... видеть... этот документ... и не быть в состоянии. Ну и как, ты еще не напал на след?

- Нет, господин Трегомен. Но там есть слово "геометрический", и, конечно, в документе не зря говорится о существовании какой-то геометрической связи... И потом: "достаточно провести..." Что провести?

- Вот именно... что?.. - повторял Трегомен.

- А особенно это слово "полюс" - я никак не могу понять, в каком смысле оно тут употребляется.

- Как жаль, мой мальчик, что я ничего в этом не понимаю!.. А то бы я направил тебя на верный путь!

Прошло два месяца. Угнетенное состояние дядюшки Антифера нисколько не изменилось, не подвинулось ни на шаг и решение задачи.

Однажды, 15 октября Эногат и Жюэль в ожидании завтрака сидели в своей комнате. Было уже прохладно; в камине пылал яркий огонь.

Держась за руки, они молча смотрели друг на друга.

Чувствуя, что Жюэль чем-то озабочен, молодая женщина решила отвлечь его от дум.

- Жюэль, - сказала она, - я часто получала твои письма и без конца их перечитывала... Сколько мучений нам доставило это злополучное путешествие!.. Я бережно храню все твои письма.

- Они напоминают об очень грустных днях, моя дорогая.

- Да... И все же я всегда буду их хранить!.. Но в них мало подробностей о вашем путешествии, а мне бы так хотелось побольше обо всем узнать!

Расскажи мне, пожалуйста, Жюэль, расскажи сегодня же, как все происходило!

- К чему?

- Это доставит мне удовольствие! Мне будет казаться, что я вместе с тобой на пароходе, на железной дороге, в караване!..

- Милочка, для этого нужна карта. Тогда я смогу показать тебе наш маршрут шаг за шагом.

- Постой! Вот глобус. Разве этого не достаточно?..

- Вполне достаточно.

Эногат сняла со стола Жюэля глобус, на металлической ножке и поставила его на стол перед камином.

Жюэль, видя, какое это доставляет удовольствие Эногат, сел подле нее и, найдя на глобусе Сен-Мало, сказал:

- Итак, в дорогу!

Их склоненные головы касались друг друга, и нет ничего удивительного, если, следя за маршрутом, молодожены иногда обменивались поцелуем.

Жюэль одним махом перескочил из Франции в Египет и задержался в Суэце, где дядюшка Антифер останавливался со своими спутниками. Потом он провел пальцем вдоль Красного моря, по Аравийскому морю, вошел в Оманский залив и остановился в Маскате.

- Итак, здесь Маскат, - сказала Эногат, - и первый островок находится где-то поблизости?

- Да. Чуть подальше от берега, в заливе.

Потом, повернув глобус, Жюэль дошел до Туниса, где дядюшка Антифер встретился с банкиром Замбуко, прошел по Средиземному морю, остановился в Дакаре, пересек экватор, спустился по африканскому берегу и достиг бухты Маюмба.

- Здесь второй островок? - спросила Эногат.

- Да, дорогая. Отсюда нужно было подняться вдоль Африки, пересечь Европу, остановиться в Эдинбурге, где произошла встреча с преподобным Тиркомелем. Потом молодые супруги направились к северу, и наконец пальцы их опустились на пустынные скалы Шпицбергена.

- Мы нашли третий островок? - спросила Эногат.

- Да, дорогая, третий островок, где нас ожидала самая большая неудача... И вообще все это оказалось глупейшей авантюрой!

Эногат молча смотрела на глобус...

- Но почему Камильк-паша выбрал именно эти три островка... один за другим? - спросила она.

- Вот чего мы не знаем и, конечно, не узнаем никогда!

- Никогда?

- И, тем не менее, эти три островка должны быть связаны между собой каким-то геометрическим соотношением. Это ясно из последнего документа...

И, кроме того, там есть еще слово "полюс", которое не дает мне покоя...

Отвечая как бы самому себе на вопросы, которые не выходили у него из головы, Жюэль опять задумался... Казалось, в эту минуту он собрал всю силу своего ума, чтобы решить наконец труднейшую задачу.

Эногат между тем, придвинув к себе глобус, водила пальчиком по маршруту, показанному ей Жюэлем. Сначала ее указательный палец остановился на Маскате, потом, описав кривую, задержался в бухте Маюмба, потом, еще раз описав кривую, поднялся к Шпицбергену и затем, сделав полный круг, вернулся к исходной точке.

- Послушай, - улыбаясь, сказала Эногат, - получается круг... Вы путешествовали по кругу.

- По кругу?

- Да, милый, по окружности.

- По окружности! - воскликнул Жюэль. Он встал, сделал несколько шагов по комнате, повторяя это слово:

- Окружность... окружность!..

Потом он повернулся к столу, взял глобус и, в свою очередь описав пальцем круговую линию маршрута, вдруг закричал как одержимый.

Эногат в ужасе смотрела на него. Он сошел с ума!.. Он тоже... как и дядюшка!.. Она задрожала, слезы брызнули у нее из глаз.

А Жюэль опять закричал:

- Я нашел... я нашел!..

- Что?!

- Четвертый островок!

Да, и молодой капитан, как видно, сошел с ума... Четвертый островок?..

Это невероятно!

- Господин Трегомен... господин Трегомен! - крикнул Жюэль своему соседу, открыв окно... Потом он повернулся к глобусу, как бы задавая ему какой-то вопрос. Можно было подумать, что он разговаривает с этим картонным шаром.

Через минуту Жильдас Трегомен был уже в комнате, и молодой капитан бросился ему на шею:

- Я нашел!

- Что ты нашел, мой мальчик?

- Я нашел геометрическое соотношение, я понял, как связаны между собой три островка, и знаю, где должен находиться четвертый!..

- Что ты говоришь?! - воскликнул Жильдас Трегомен.

Жюэль казался таким растерянным, у него был такой блуждающий взгляд, что Трегомен невольно подумал так же, как и Эногат, - уж не помешался ли молодой капитан?..

- Нет, нет, - сказал Жюэль, почувствовав смущение Трегомена, - нет, я в своем уме! Слушайте!..

- Я слушаю!

- Наши три островка расположены по линии окружности. Так вот, допустим, что они находятся на одной плоскости; соединим их попарно прямой линией -

линией, которую "достаточно провести", как сказано в документе, - и проведем перпендикуляр к центру от каждой из этих двух линий... Эти два перпендикуляра встретятся в центре круга и на этой центральной точке, на этом "полюсе", так как речь идет о сферическом отрезке шара, непременно должен находиться четвертый островок. Простейшая геометрическая задача, как видит читатель, которую Камильк-паша, по соглашению с капитаном Зо, применил на практике!.. И если это решение не пришло раньше в голову Жюэлю, то только потому, что он не обратил внимания, что три островка занимают три точки на одной окружности.

И для решения задачи понадобился хорошенький маленький пальчик Эногат, случайно описавший эту трижды благословенную окружность...

- Невозможно! - повторил Жильдас Трегомен.

- И тем не менее это так, господин Трегомен! Посмотрите сами и вы убедитесь!

Поставив глобус перед Трегоменом, Жюэль провел окружность, по которой расположены были три островка. Окружность проходила через следующие точки, дававшие Камильк-паше большие возможности для выбора: Маскат, Баб-эль-Мандебский пролив, экватор, Маюмба, острова Зеленого мыса, тропик Рака, мыс Фарвель в Гренландии, остров Западный Шпицберген, острова Адмиралтейства, Карское море, Тобольск в Сибири, Герат в Персии. Итак, если Жюэль был прав, четвертый островок должен был находиться в центре этой окружности, потому что то, что правильно для круга, нанесенного на план, правильно и для сферического отрезка шара, полюс которого образует центр.

Жильдас Трегомен не мог опомниться от изумления. Молодой капитан, совершенно не владея собой, ходил взад и вперед по комнате, то прижимая к груди глобус, то целуя свежие щечки Эногат, куда более привлекательные, чем этот грубо раскрашенный картонаж, и повторял:

- Это она нашла, господин Трегомен... Без нее мне никогда бы и в голову не пришла такая мысль!..

Глядя на охваченного радостью Жюэля, Трегомен пришел в неистовый восторг. Он подпрыгнул раз, другой... Потом стал покачиваться на месте, закруглив руки с грацией сильфиды весом в двести килограммов, потом стал раскачиваться все сильней и сильней, со штирборта на бакборт, как никогда не качалась "Прекрасная Амелия", на Рансе или "Порталегри" с грузом веселых слонов, и наконец завопил страшным голосом песню Пьера-Сервана-Мало:

У меня есть дол, дол, дол!

У меня есть го, го, го!

У меня есть та, та, та!

Долгота!

Долгота!

Долгота!

Наконец друзья угомонились.

- Надо предупредить дядю! - сказала Эногат.

- Предупредить дядю? - переспросил Трегомен, несколько смущенный этим предложением. - А не разумнее ли будет пока помолчать?

- Надо подумать, - ответил Жюэль.

Позвали Нанон и в нескольких словах объяснили ей все. На вопрос Жюэля, как поступить в отношении ее брата, старая бретонка ответила:

- Мы ничего не должны от него скрывать.

- А если его опять постигнет разочарование, - заметила Эногат, -

перенесет ли его наш бедный дядя?

- Разочарование! - воскликнул Трегомен. - Нет, на этот раз - нет!..

- В последнем документе определенно сказано, что сокровища зарыты именно на четвертом островке, - добавил Жюэль, - а четвертый островок расположен в центре круга, который мы описали, и на этот раз я твердо убежден...

- Тогда я позову брата! - объявила Нанон.

Через минуту в комнате Жюэля появился дядюшка Антифер, нисколько не изменившийся, по-прежнему озабоченный, все с тем же блуждающим взглядом и сумрачным выражением лица.

- Что случилось?

В его грозном тоне сквозила растерянность, но чувствовалось, что он с трудом сдерживает свою неукротимую ярость.

Жюэль рассказал ему, что произошло, каким образом была открыта геометрическая связь между тремя островками и почему четвертый островок должен непременно находиться в центре этой окружности.

К крайнему удивлению присутствующих, дядюшка Антифер выслушал это известие без всякого раздражения. Он даже не насупился. Можно было подумать, что он ждал этих новостей, что они не были для него неожиданностью, что они казались ему чем-то совершенно естественным. Он только спросил у Жюэля!

- Где эта центральная точка?

Действительно, вопрос был вполне резонный.

Жюэль поставил глобус посередине стола. С рейсфедером и гибкой линейкой в руке, словно действовать нужно было на плоской поверхности, он соединил одной линией Маскат и Маюмбу, другой линией Маюмбу и Шпицберген. От середины этих двух линий он провел два перпендикуляра, точка пересечения которых находилась в самом центре круга.

Центр этот приходился на Средиземное море, между Сицилией и мысом Бон, неподалеку от острова Пантеллерия.

- Тут, дядя... тут! - сказал Жюэль. И, тщательно измерив меридиан и параллель, он уверенно произнес:

- Тридцать семь градусов двадцать шесть минут северной широты и десять градусов тридцать три минуты восточной долготы от парижского меридиана.

- Но есть ли там островок? - спросил Жильдас Трегомен.

- Должен быть! - ответил Жюэль.

- Есть ли там островок?.. Нечего сомневаться, лодочник, - произнес дядюшка Антифер, - нечего сомневаться, он есть!.. Ах! Тысяча миллионов, миллиардов, несметное число несчастий, только этого еще недоставало!

И, испустив это проклятие таким страшным голосом, что задребезжали стекла, он выбежал из комнаты Эногат, заперся у себя и в этот день его больше не видели.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,

обращенная к нашим правнукам, которые будут жить через несколько столетий после нас

Если бывший капитан большого каботажа не окончательно сошел с ума, то чем же тогда объяснить его более чем странное поведение в ту минуту, когда было определено истинное положение четвертого островка, в недрах которого хранились сокровища Камильк-паши?

В последующие дни произошла полная и совершенно непонятная метаморфоза: Пьер-Серван-Мало вернулся к своим прежним привычкам, к своим прогулкам - с неизменной трубкой в зубах - по крепостному валу и по набережной. Но это был уже не тот Антифер. Сардоническая улыбка не сходила с его губ. Он не позволял себе ни малейшего намека на сокровища Камильк-паши, даже не упоминал о своих путешествиях и не заговаривал о новой экспедиции, которая сделала бы его обладателем долгожданных миллионов!

Жильдас Трегомен, Нанон, Эногат и Жюэль были окончательно сбиты с толку. Каждую минуту они ждали возгласа дядюшки Антифера: "В путь!" - но он, как видно, и не думал готовиться к новой поездке.

- Что с ним случилось? - спрашивала Нанон.

- Его словно подменили! - говорил Жюэль.

- Может быть, его страшит мысль о женитьбе на мадемуазель Талисме Замбуко? - заметил Трегомен. - Не все ли равно!.. Нельзя же, в самом деле, допустить, чтобы пропали миллионы!

Как резко изменились взгляды у того и у другого! Можно было подумать, что дядюшка Антифер и Жильдас Трегомен поменялись ролями. Не Антифера, а Трегомена разбирала теперь жажда золота! Впрочем, последний рассуждал вполне логично. Как же так: когда не было никакой уверенности, что удастся найти островок, помчались на поиски, а теперь, когда его положение точно установлено, даже речи нет о том, чтобы отправиться в путь!..

Трегомен все время заговаривал об этом с Жюэлем.

- Зачем это нам? - отвечал молодой капитан. Тогда Трегомен обращался к Нанон.

- Да ну их!.. Пусть они там лежат! Потом он обращался к Эногат:

- Послушай, малютка, у тебя звенели бы в кармане тридцать три миллиона!..

- А не хотите ли, господин Трегомен, тридцать три поцелуя?..

Наконец - после той знаменательной сцены прошло пятнадцать дней - он решился заговорить об этом с дядюшкой Антифером.

- А как же будет... с этим... с островком?..

- С каким островком, лодочник?

- Островком в Средиземном море!.. Ведь, пожалуй, он существует?

- Существует ли он, лодочник? В его существовании я больше уверен, чем в твоем или в моем!

- Так почему бы нам не отправиться туда?

- Отправиться туда, моряк пресных вод?.. Подождем, пока у нас не вырастут плавники!

Что он хотел этим сказать? Жильдас Трегомен тщетно ломал голову, но так и не мог найти подходящее объяснение. Однако он не успокоился. В конце концов, Эти тридцать три миллиона нужны не ему, а детям... И, если влюбленные не думают о своем будущем, кто же тогда позаботится о них, как не он!

Словом, он так приставал ко всем, что однажды дядюшка Антифер сказал ему:

- Значит, теперь ты требуешь поездки?

- Да, старина.

- По-твоему, нужно ехать?

- Нужно... и чем скорей, тем лучше!

- Хорошо. Мы поедем!

Но каким тоном он произнес это последнее слово!

Перед отъездом следовало принять решение относительно банкира Замбуко и нотариуса Бен-Омара. Как сонаследника и душеприказчика, их нужно было, во-первых, известить об открытии четвертого островка и, во-вторых, пригласить в известный день на известный островок, одного - за получением своей доли наследства, другого - за получением своего процента.

Дядюшка Антифер, пожалуй, даже больше, чем Трегомен, настаивал на том, чтобы были соблюдены все условия... В Тунис и в Александрию в адрес обоих заинтересованных лиц были посланы две телеграммы. Свидание назначалось на

23 октября в Сицилии, в городе Агридженто, откуда предстояло отправиться за сокровищами на четвертый островок.

Что касается преподобного Тиркомеля, то его часть будет ему своевременно отослана, и он сможет при желании утопить свои миллионы в заливе Ферт-оф-Форт, если они будут жечь ему руки!

О Сауке, конечно, не было и речи - ему ничего не причиталось. И, кроме того, он по заслугам был приговорен к нескольким годам заключения в одиночной камере эдинбургской тюрьмы.

Никого не удивило, что на этот раз Жильдас Трегомен непременно хотел участвовать в экспедиции. И было бы еще удивительнее, если бы Жюэль не взял с собой Эногат. Через два месяца после свадьбы едва ли он расстался бы со своей женой и вряд ли она захотела бы остаться дома...

Как долго продлится это новое путешествие? Ну, разумеется, оно займет немного времени. Они только доедут до места и сразу же вернутся домой.

Ведь пятого документа искать не придется. Несомненно, Камильк-паша не прибавил ни одного нового звена к этой и без того уже длинной цепи островов! В последней записи сказано точно, что сокровища погребены под одной из скал четвертого островка, а положение этого островка - между побережьем Сицилии и островом Пантеллерия - определено с математической точностью.

- По-видимому, это очень незначительный островок, так как он не обозначен на карте, - заметил Жюэль.

- Возможно! - ответил дядюшка Антифер с мефистофельской усмешкой.

Трудно было понять, к чему она относилась!..

Прежде всего решили воспользоваться самым быстрым способом передвижения, иными словами - железной дорогой. Непрерывная колея тянулась от Сен-Мало через всю Францию и Италию до Неаполя. Нечего было считаться с путевыми расходами, раз дело шло о приобретении тридцати миллионов!

Утром 16 октября Нанон проводила своих путешественников, взявших билеты на первый отходящий поезд. Даже не задерживаясь в Париже, они пересели в экспресс Париж - Лион, затем пересекли франко-итальянскую границу и, не удостоив вниманием ни Милан, ни Флоренцию, ни Рим, вечером 20 октября прибыли в Неаполь. Жильдас Трегомен был настолько же уверен в благополучном исходе нового путешествия, насколько был измучен непрерывной тряской в железнодорожном вагоне, продолжавшейся не менее ста часов.

Покинув на следующий день гостиницу "Виктория", дядюшка Антифер, Жильдас Трегомен, Жюэль и Эногат сели на пароход, отправлявшими в Палермо, и после восхитительного однодневного перехода высадились в столице Сицилии. Только не подумайте, что они собирались осматривать палермские чудеса! Даже у Жильдаса Трегомена не было намерения вывезти из этого последнего путешествия хотя бы беглые воспоминания о достопримечательностях. Он не порывался даже послушать знаменитую Сицилийскую вечерню (восстание против французского владычества, вспыхнувшее в Палермо в 1282 году во время одного из вечерних богослужений; в память этого события вечернюю службу называют в Палермо Сицилийской вечерней), о которой ему столько говорили. Нет! В его глазах Палермо был не прославленным городом, последовательно переходившим из рук в руки к норманнам, французам, испанцам, англичанам... Для него это была просто станция отправления почтовых карет и дилижансов, следующих два раза в неделю в Корлеоне, в девять часов утра, а затем в двенадцать часов из Корлеоне - в Агридженто.

Агридженто больше всего интересовал наших путешественников, потому что в этом старинном городе, расположенном на южной стороне Сицилии, было назначено свидание банкиру Замбуко и нотариусу Бен-Омару.

Быть может, этот способ передвижения сопряжен с какими-нибудь неприятными происшествиями или грустными случайностями? Ведь почтовые дороги отнюдь не безопасны, а в Сицилии есть еще разбойники и будут всегда. Они пустили там глубокие корни, подобно оливковым деревьям или алоэ.

Как бы то ни было, на следующий день дилижанс отправился в дорогу, и путешествие прошло благополучно. В Агридженто приехали вечером 24 октября, и если пассажиры еще и не достигли цели, то, по крайней мере, приблизились к ней...

Банкир и нотариус, один - из Александрии, другой - из Туниса, не опоздали на назначенное свидание. На что только не толкает людей неутолимая жажда золота!

При встрече оба сонаследника обменялись лишь следующими словами:

- На этот раз вы уверены в острове?

- Уверен.

Но каким саркастическим тоном произнес это дядюшка Антифер и какой иронический взгляд бросил он на банкира!

Найти в Агридженто какой-нибудь парусник было самым легким делом. В этом порту нет недостатка ни в рыбачьих, ни в каботажных судах -

баланчеллы, тартаны, фелуки, сперонары и другие виды судов средиземноморского флота представлены там в изобилии.

Впрочем, речь шла всего лишь о небольшой морской экскурсии, своего рода прогулке за сорок миль от берега, по направлению к западу. Отплыв вечером при попутном ветре, можно было к полудню следующего дня добраться до места назначения.

Наняли судно. Называлось оно "Провиденца". Это была фелука примерно тонн в тридцать, управляемая старым морским волком, который добрых полвека плавал в этих водах. Знал ли он их!.. Он мог с закрытыми глазами править судном от Сицилии до Мальты, от Мальты до тунисского побережья!

- Нет никакой надобности посвящать его в наши дела, Жюэль.

Жюэль прислушался к этому благоразумному совету Трегомена.

Хозяина фелуки звали Джакопо Граппа, и, так как счастье решительно стало на сторону наследников Камильк-паши, этот Джакопо Граппа говорил хоть и на ломаном, но достаточно понятном французском языке.

И, кроме того, еще одна удача, необычайная удача! Стоял октябрь, то есть начинался плохой сезон, создающий тысячу поводов для неблагоприятной погоды, - бурное море, обложенное тучами небо... Так пот - ничего этого не было. Холод, правда, уже покалывал, но воздух был сухой, ветерок тянул с материка, и, когда "Провиденца" вышла в широкое море, великолепная луна залила своим светом высокие горы Сицилии.

У Джакопо Граппа было всего только пять матросов - экипаж, вполне приспособленный к работе на фелуке. Легкое суденышко быстро скользило по гладкой водной поверхности, такой спокойной, что даже Бен-Омар не испытывал ни малейшего признака морской болезни. Никогда еще судьба не была к нему на море так благосклонна!

Ночь прошла без происшествий, утренняя заря предвещала наступление прекрасного дня.

Удивительный человек этот Пьер-Серван-Мало! С видом полнейшего безразличия, засунув руки в карманы, с трубкой во рту, он спокойно прогуливался по палубе. Глядя на него, Жильдас Трегомен, находившийся в состоянии сильнейшего возбуждения, просто не верил глазам своим. Он устроился на носу. Рядом сидели неразлучные Эногат и Жюэль. Молодая женщина наслаждалась очарованием этой поездки. Ах, почему она не может следовать за своим мужем всюду, куда его закинут случайности дальнего плавания!

Время от времени Жюэль подходил к рулевому проверить курс, то есть лишний раз удостовериться, повернут ли нос "Провиденцы" на запад.

Рассчитав скорость, он надеялся, что к одиннадцати часам фелука подойдет к долгожданному острову. Затем он возвращался к Эногат и каждый раз выслушивал наставление Жильдаса Трегомена:

- Не занимайся только своей женой, Жюэль, а побольше нашим делом!

Трегомен теперь говорил "наше дело"! О, как изменился этот добрейший человек! Но ведь он заботился о них, о детях!

В десять часов не было еще никаких признаков земли. Действительно, в этой части Средиземного моря, между Сицилией и мысом Бон, есть только один значительный остров - Пантеллерия. Впрочем, наши путешественники искали не остров, а крошечный островок; но и такого нигде не было видно...

Когда банкир и нотариус устремляли на дядюшку Антифера вопрошающий взгляд, им с трудом удавалось различить сквозь голубоватое облако табачного дыма только его сверкающие глаза и растянутый в насмешливую улыбку рот.

Джакопо Граппа не мог понять, почему фелука должна следовать в таком направлении. Неужели его пассажиры хотят подойти к тунисскому побережью?

Вообще это его не касается. Ему платят, и платят хорошо, за то, чтобы он шел на запад, и он пойдет, пока ему не прикажут переменить курс.

- Сначит, - сказал он Жюэлю, - всо время следоват дорога к запад?

- Да.

- Va bene! (Все в порядке! (итал.))

И он пошел bene (хорошо (итал.)).

В четверть одиннадцатого Жюэль с секстантом в руке сделал первое наблюдение. Оказалось, что фелука находится под 37o30' северной широты и

10o33' восточной долготы.

В то время как он производил эту работу, дядюшка Антифер искоса поглядывал на него и подмигивал.

- Ну что, Жюэль?..

- Дядя, мы находимся точно на нужной долготе, и нам следует только спуститься на несколько миль к югу!

- Спускайся, племянничек, спускайся!.. Мне кажется, мы можем спускаться до бесконечности!..

Попробуйте понять хоть слово из того, что говорит этот самый необыкновенный из всех малуинцев - прошлого, настоящего и будущего!

Фелука повернулась левым бортом, чтобы подойти ближе к Пантеллерии.

Старик хозяин, прищурив глаза, сжав губы, стоял, ничего не понимая. И так как Жильдас Трегомен был рядом, итальянец тихо спросил его, что они ищут в этих водах.

- Носовой платок, который мы здесь потеряли! - ответил Трегомен.

Так отвечает человек, которого, как бы он ни был хорош по натуре, начинает охватывать злость.

- Va bene, синьор!

Без четверти двенадцать. Никакого признака земли! А между тем

"Провиденца" уже достигла того места, где должен находиться четвертый островок...

Но, кроме бесконечного моря, ничего не открывалось глазу...

По ванте штирборта Жюэль поднялся на верхушку мачты. Оттуда линия горизонта простиралась на двенадцать - пятнадцать миль в окружности...

Ничего... По-прежнему ничего!

Когда он спустился на палубу, Замбуко подошел к нему вместе с нотариусом и спросил с тревогой в голосе:

- Четвертый островок?..

- Его не видно!

- А ты уверен в своих вычислениях? - прибавил дядюшка Антифер насмешливым тоном.

- Уверен, дядя!

- В таком случае, племянник, по-видимому, ты разучился делать наблюдения...

Молодой капитан, задетый за живое этим замечанием, вспыхнул, но Эногат успокоила его умоляющим жестом.

Тут вмешался Жильдас Трегомен. Он обратился к хозяину фелуки:

- Граппа!..

- К вашим услугам.

- Мы ищем островок...

- Так, синьор.

- Есть в этих водах островок?..

- Островок?

- Да.

- Вы говорите - один островок?..

- Ну да, островок... Мы спрашиваем тебя про островок! - повторил дядюшка Антифер. - Ты слышишь... такой малюсенький, такой хорошенький, такой миленький островочек!.. Ты что, не понимаешь?

- Извините, синьор! Вы ищете один островок?

- Да... - сказал Жильдас Трегомен. - Есть тут такой?

- Нет, синьор.

- Нет?

- Нет! Но был один... я его видел и сам высаживался на его поверхность.

- На его поверхность? - повторил Трегомен.

- Но он исчез...

- Исчез? - закричал Жюэль.

- Да, синьор, уже тридцать один год, как исчез... Клянусь святой Лючией!

- А что это был за островок? - спросил Жильдас Трегомен, умоляюще сложив руки.

- А! Тысяча габар, лодочник! - закричал дядюшка Антифер. - Это был островок или, вернее, остров Джулия!

Остров Джулия!.. Жюэль мгновенно все вспомнил!..

Да! Действительно, остров Джулия, или Фердинанда, или Отам, или Грейам, или Нерита - как хотите, так и называйте, - появился на этом месте 28 июня

1831 года. Разве можно было усомниться в его существовании? Неаполитанский капитан Коррао лично наблюдал тот момент, когда произошло подводное извержение. Князь Пиньятелли видел своими глазами в центре новорожденного острова пылающий столб, заканчивающийся огненным снопом, подобным фейерверку. Капитан Иртон и доктор Джон Дэви тоже были свидетелями этого феноменального явления. В течение двух месяцев остров, покрытый вулканическими извержениями и горячим песком, был доступен для посетителей. Это был кусок морского дна, поднятый на поверхность вод внезапным действием плутонических сил (подземные силы, вызванные процессами, происходящими внутри Земли (от имени Плутона - бога земных недр в древнегреческой мифологии)).

Затем в декабре 1831 года скалистый массив стал опускаться, и островок исчез, не оставив на морской поверхности ни малейших следов.

Так вот, именно в этот короткий промежуток времени злая судьба привела Камильк-пашу и капитана Зо в эту часть Средиземного моря. Они искали неизвестный островок, и надо было так случится, что напали на такой, который появился в июне и снова исчез в декабре! И вместе с островком драгоценные сокровища опустились на глубину в сотни метров, на самое дно этой бездны - те самые миллионы, которые преподобный Тиркомель хотел бросить в пучину!.. Сама природа взяла на себя выполнение этого высокопоучительного акта, и теперь можно было не опасаться, что эти сокровища когда-нибудь вернутся на землю...

Мы считаем долгом сказать, что дядюшке Антиферу все это было известно!

Когда Жюэль за три недели до того сообщил ему местоположение островка номер четыре - между Сицилией и Пантеллерией, - дядюшка сразу же сообразил, что речь идет об острове Джулия. Еще будучи новичком во флоте, он часто заходил в эти воды и хорошо знал о двойном феномене, появившемся в 1831 году, о рождении и исчезновении недолговечного островка, ушедшего на триста футов в глубину моря!..

Проверив это и точно выяснив, дядюшка Антифер перенес самое страшное за всю свою жизнь потрясение. Потом он успокоился и решил навсегда отказаться от мысли унаследовать сокровища Камильк-паши. Вот почему он никогда больше не заговаривал о возобновлении поисков и не собирался предпринимать последнюю экспедицию. И если он подчинился настойчивому желанию Трегомена и все же решил ехать, если он согласился пойти на новые издержки, то единственно только из самолюбия, потому что не желал быть одураченным более других в этом деле... И если он назначил свидание в Агридженто банкиру Замбуко и нотариусу Бен-Омару, то единственно только затем, чтобы дать им урок, который они вполне заслужили своим коварством.

Обратившись к мальтийскому банкиру и египетскому нотариусу, он закричал:

- Да! Миллионы - вот они, здесь! Под нашими ногами! И, если вы хотите взять вашу часть, стоит только нырнуть!.. Ну же, в воду, Замбуко!.. В воду, Бен-Омар!..

И если когда-нибудь эти люди - Замбуко и Бен-Омар - проклинали себя за то, что поддались на удочку, то именно в этот момент, когда неукротимый малуинец осыпал их своими сарказмами, забывая, что сам проявил в погоне за сокровищами такую же алчность, как мальтиец и египтянин.

- А теперь держи на восток, - закричал Пьер-Серван-Мало, - и домой!

- Где мы будем так счастливы... - сказал Жюэль.

- Даже без миллионов паши, - прибавила Эногат.

- Ну конечно!.. Раз они утонули! - комически разведя руками, сказал Жильдас Трегомен.

Но молодому капитану захотелось из чистого любопытства бросить зонд в этом месте...

Джакопо Граппа, с сомнением покачав головой, подчинился, и, когда веревка размоталась на глубину от трехсот до трехсот пятидесяти футов, свинцовая гиря ударилась о крепкий пласт...

Это был остров Джулия... Это был островок номер четыре, затерявшийся в морской глубине!

По приказу Жюэля, фелука повернула в обратный путь.

Ветер был встречный, всю ночь пришлось лавировать, пока не достигли гавани. Несчастному Бен-Омару этот последний переход стоил восемнадцатичасового мучительного приступа морской болезни.

Уже рассвело, когда "Провиденца", проделав бесплодную экспедицию, стала на якорь у набережной Агридженто.

Когда пассажиры прощались с хозяином фелуки, старый моряк обратился к дядюшке Антиферу:

- Синьор?

- Чего ты хочешь?..

- Я хочу говорить вам одна вещь...

- Говори... мой друг... говори...

- Синьор, надежда не весь вышел... не все потеряно!

Пьер-Серван-Мало мгновенно выпрямился, и как будто молния зажгла его взгляд.

- Не все потеряно? - повторил он.

- Да... Синьор!.. Остров Джулия исчез на конце один тысяча восемь сотен и еще тридцать один год, но...

- Но...

- Он опять поднимался выше с одна тысяча восемь сотен и еще пятьдесят...

- Как мой барометр, когда он должен стать на "ясно", - громко расхохотавшись, воскликнул дядюшка Антифер. - К несчастью, когда остров Джулия снова появится со своими миллионами... нашими миллионами!.. нас давно уже не будет на свете и тебя тоже, лодочник, если ты даже проживешь хоть триста лет!..

- Это вполне возможно! - ответил бывший хозяин "Прекрасной Амелии".

Старый моряк говорил правду: остров Джулия действительно мало-помалу поднимается на поверхность Средиземного моря...

Пройдет еще несколько веков, и - кто знает? - может быть, удивительные приключения дядюшки Антифера получат совсем другую развязку!

Жюль Верн - Удивительные приключения дядюшки Антифера. 6 часть., читать текст

См. также Жюль Верн (Jules Verne) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Флаг родины. 1 часть.
Пер. с фр. - О.Моисеенко, Б.Шишмарева 1. ХЕЛТФУЛ-ХАУС На визитной карт...

Флаг родины. 2 часть.
Этого человека я еще никогда не встречал. На вид ему лет пятьдесят; у ...