Жюль Верн
«Удивительные приключения дядюшки Антифера. 2 часть.»

"Удивительные приключения дядюшки Антифера. 2 часть."

Бен-Омар даже подскочил от неожиданности. А дядюшка Антифер, открыв рот и оскалив зубы, смотрел на старого нотариуса с таким отвращением, с каким, наверное, никто и никогда на него не смотрел. Затем сухо, будто отдавая морскую команду, добавил:

- Теперь решайте - одно из двух.

- Пятьдесят миллионов? - оторопело повторил нотариус.

- Не торгуйтесь, господин Бен-Омар... Я не уступлю и пятидесяти сантимов!

- Пятьдесят миллионов?..

- Да... и притом наличными... золотом или ассигнациями... или чеком на французский банк.

Ошеломленный нотариус мало-помалу пришел в себя. Ему стало ясно, что этот проклятый моряк прекрасно знает, как важно наследникам Камильк-паши завладеть письмом. И в самом деле, разве оно не было единственным источником, содержащим необходимые сведения для поисков клада? Ухищрения нотариуса пропали даром. Голыми руками письма не возьмешь! Малуинец не попался на удочку. Ничего не оставалось, как пойти на покупку письма, иными словами - купить широту, которая в соединении с долготой, известной Бен-Омару, открыла бы местонахождение сокровищ.

Но, спросит читатель, откуда знал Бен-Омар, что это письмо находилось у дядюшки Антифера? И действительно ли бывший нотариус богатого египтянина был тем самым долгожданным вестником, которому было поручено выполнить последнюю волю Камильк-паши и принести обещанную долготу?.. Это мы скоро узнаем.

Во всяком случае, под влиянием какой бы силы ни действовал нотариус -

направили ля его наследники умершего паши или нет, - Бен-Омар теперь отлично понимал, что письмо может быть получено только ценою золота. Но -

пятьдесят миллионов!..

И он произнес елейным голосом:

- Господин Антифер, вы, кажется, сказали: пятьдесят миллионов?

- Да, сказал.

- Но это самая забавная вещь, которую я слышал за всю мою жизнь!

- Господин Бен-Омар, а не хотите ли вы услышать вещь еще более забавную?..

- О! Охотно!

- Ну так слушайте: вы старый мошенник! Старый египетский плут! Старый нильский крокодил!..

- Господин Ан...

- Довольно! Я кончил!.. Вы, видно, мастер ловить рыбку в мутной воде, а потому и попытались вырвать у меня мой секрет, вместо того чтобы открыть тайну, которую вы обязаны мне сообщить!

- Вы так думаете?

- И думаю и знаю!

- Нет, то, что угодно было вам вообразить...

- Довольно, мерзкий мошенник!

- Господин А...

- Хорошо, буду снисходительным. Слово "мерзкий" беру назад! А хотите, я вам скажу, что вас больше всего интересует в моем письме?

Неужели нотариус мог поверить, что Пьер-Серван-Мало проболтается?.. Но, тем не менее, его маленькие глазки загорелись, как раскаленные уголья.

Нет! Хотя малуинец и был вне себя от гнева и весь побагровел, все же он не потерял выдержки.

- Вот что я вам скажу, старый Омар, которого никто не захочет есть, даже если его приготовить по американски, - я скажу, что в этом письме вас волнуют не те фразы, в которых говорится об услуге, оказанной моим отцом двойному "К"... Нет! Вас интересуют четыре цифры! Вы слышите меня - четыре цифры!

- Четыре цифры?.. - пробормотал Бен-Омар.

- Да, четыре цифры! И я продам их вам только по двенадцати с половиной миллионов за штуку! Теперь все! Прощайте!..

И, заложив руки в карманы, дядюшка Антифер сделал несколько шагов, насвистывая свою любимую арию. А что это была за ария, не знал никто и меньше всего он сам, - она напоминала скорее вой заблудившегося пса, чем мелодию Обера (Обер Даниэль Франсуа (1782-1871) - известный французский композитор).

Бен-Омар окаменел! Превратился в соляной столб! Застыл, как истукан!

Прирос к месту! А он-то надеялся обвести этого матроса вокруг пальца, как простого феллаха! Одному Магомету известно, как он надувал этих несчастных крестьян, которых злая судьба приводила в его нотариальную контору, одну из лучших в Александрии!..

Бен-Омар растерянно глядел вслед малуинцу, удалявшемуся своей тяжелой походкой, вразвалку; дядюшка Антифер шел, поднимая то одно плечо, то другое, жестикулируя, словно рядом был его друг Трегомен, получавший от него очередную взбучку.

Вдруг дядюшка Антифер остановился как вкопанный. Он встретил какое-нибудь препятствие? Да!.. То была мысль, неожиданно мелькнувшая у него в голове. Он что-то упустил, но это упущение еще не поздно исправить...

Он подошел к нотариусу, не менее неподвижному, чем прелестная Дафнэ, превратившаяся в лавр, к горькому разочарованию Аполлона (в одном из греческих мифов рассказывается о любви бога Аполлона к нимфе Дафнэ, отец которой, речной бог Пеней, превратил ее, чтобы спасти от преследования Аполлона, в лавровое дерево).

- Господин Бен-Омар, - сказал дядюшка.

- Что вам угодно?

- Есть одна вещь, которую я забыл шепнуть вам на ухо.

- Что именно?..

- Это номер...

- А-а! Номер?! - встрепенулся Бен-Омар.

- Да, номер моего дома... Улица От-Салль, три... Вам следует знать мой адрес. Когда вы придете, вас примут дружески...

- Вы меня приглашаете?

- С пятьюдесятью миллионами в кармане!..

И на этот раз дядюшка Антифер окончательно удалился, а нотариус в изнеможении сел опять на бревно, взывая к аллаху и его пророку Магомету.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,

в которой Бен-Омару насильно навязывается в качестве главного клерка некий Назим, человек с несносным характером

Ночью 9 февраля легко могло случиться, что спящие глубоким сном постояльцы гостиницы "Унион", у которых окна в номерах выходили на площадь Жак-Кер, проснулись бы от громких криков, если бы дверь номера 17 не была герметически закрыта и завешена плотной, звуконепроницаемой портьерой.

Дело в том, что произошла ссора между двумя постояльцами, занимающими этот номер, и один из них пришел в такой неистовый гнев, что, не стесняясь, выкрикивал во весь голос обвинения и угрозы. Второй, правда, старался его успокоить, но все его попытки терпели неудачу, так как уговаривал он слишком робко и явно чего-то боялся.

Впрочем, вполне возможно, что никто бы ничего и не понял из этого бурного разговора, так как он велся на турецком языке, малознакомом уроженцам Запада. Время от времени примешивались и французские выражения, доказывавшие, что собеседники при желании могли бы объясняться и на этом благородном языке.

В камине полыхал яркий огонь, и лампа, стоявшая на круглом столике, освещала бумаги, наполовину прикрытые старым, порыжевшим от времени портфелем.

Один из ссорящихся был Бен-Омар. Совершенно уничтоженный, подавленный, он не отводил полузакрытых глаз от огня, страшась взглянуть своему собеседнику в глаза, сверкавшие еще ярче, чем пламя в камине.

Это и был тот самый иноземец со свирепой физиономией, которому нотариус подал незаметный знак во время разговора с дядюшкой Антифером на набережной.

И этот человек в двадцатый раз повторял:

- Значит, ты ничего не добился?

- Да, ваша милость, и аллах тому свидетель...

- Какой мне прок от свидетельства аллаха! Я говорю о деле!.. Значит, ты ничего не добился?

- К величайшему сожалению.

- Чтоб его черти взяли, этого малуинца! (Эти слова были сказаны по-французски.) Так он отказался отдать тебе письмо?

- Отказался!

- А продать?

- Продать? Согласился...

- И ты, болван, не купил его? Ты не взял его? Посмел явиться сюда без письма?..

- А знаете ли вы, ваша милость, сколько он за него запросил?

- Какое это имеет значение?

- Пятьдесят миллионов франков!

- Пятьдесят миллионов?!

И проклятия посыпались из уст египтянина, как ядра с фрегата, открывшего огонь одновременно с бакборта и со штирборта. И, как бы вновь перезарядив свои пушки, он продолжал пальбу:

- Так теперь ясно тебе, болван, что этот моряк прекрасно знает, как важно для него это дело?..

- По-видимому, он догадывается.

- Ох, чтоб Магомет его задушил!.. И тебя вместе с ним! - вскричал в диком раздражении египтянин, меряя комнату быстрыми шагами. - А еще лучше, я сделаю это сам, по крайней мере в отношении тебя; ты ответишь за все несчастья, которые еще предстоят...

- Но ведь это не моя вина, ваша милость... Я не был посвящен в тайны Камильк-паши...

- Ты должен был их знать! Ты должен был вырвать их у него, когда он был жив!.. Ведь ты был его нотариусом!..

И снова посыпались проклятия, как пушечные ядра с обоих бортов фрегата.

Этот ужасный человек был не кто иной, как Саук, сын Мурада, двоюродного брата Камильк-паши. Ему исполнилось тридцать три года. После смерти отца он остался единственным наследником своего богатого родственника и мог бы получить огромное богатство, если бы оно не было увезено и спрятано от его алчности - читатель уже знает, по какой причине и при каких обстоятельствах.

Сейчас мы расскажем вкратце о событиях, случившихся после того, как Камильк-паша покинул Алеппо и увез свои сокровища, чтобы укрыть их в недрах какого-нибудь неизвестного острова.

В октябре 1831 года Ибрагим-паша во главе флотилии из двадцати двух кораблей, с тридцатью тысячами человек взял Газу, Яффу и Хайфу, а 27 марта

1832 года в его руках очутилась и крепость Акка.

Казалось, что эти территории Палестины и Сирии будут окончательно отторгнуты от Блистательной Порты, но вмешательство европейских держав остановило сына Мухаммеда-Али на пути завоеваний. В 1833 году обоим противникам - султану и вице-королю - было навязано соглашение в Кютахье, и все осталось по-старому (соглашение, заключенное в мае 1833 года в городе Кютахья, предусматривало, что Мухаммед-Али сохранит в своем управлении Египет, Сирию с Палестиной и Киликию; за это Мухаммед-Али обязался вывести войска из Анатолии и формально признать свою зависимость от султана).

В это смутное время Камильк-паша, к счастью для него, скрыв свои богатства в безопасном месте, помеченном двойным "К", продолжал свои путешествия. Где скитался он на своей шхуне-бриге, находившейся под командой капитана Зо? В какие воды, в какие моря - близкие "ли далекие, -

в какие части света заходила она? Заплывала ли она в далекие воды Азии или огибала Европу?.. Кроме капитана Зо и самого Камильк-паши, ни один человек не ответил бы на эти вопросы, ибо, как мы знаем, никто из экипажа не попадал на берег и ни одному матросу не было известно, в какие страны Запада или Востока, Юга или Севера заносила их фантазия хозяина.

Но после всех этих бесконечных скитаний Камильк-паша имел неосторожность вернуться к портам Леванта. Соглашение в Кютахье положило предел честолюбивым мечтам Ибрагима, и северная часть Сирии вновь подчинилась султану. Поэтому Камильк-паша был уверен, что его возвращение в Алеппо не грозит ему никакой опасностью.

Но, к несчастью, в середине 1834 года его судно было загнано бурей к берегам Акки. Флот Ибрагима, всегда готовый к наступлению, крейсировал у побережья, а на борту одного из фрегатов находился не кто иной, как Мурад, к тому же еще облеченный Мухаммедом-Али официальной властью.

На шхуне-бриге развевался оттоманский флаг. Знал ли Мурад, что это судно принадлежит Камильк-паше?.. Неизвестно. Так или иначе, шхуну начали преследовать, догнали, взяли на абордаж и, несмотря на мужественное сопротивление, перебили всех матросов, захватили в плен владельца и капитана и затем уничтожили корабль.

Мурад сразу же опознал Камильк-пашу, и это означало, что свобода его была потеряна навсегда. Спустя несколько недель капитан Зо и Камильк-паша были тайно увезены в Каир и заключены в крепость.

Впрочем, если бы Камильк-паша вновь поселился в своем доме в Алеппо, он не чувствовал бы себя в безопасности, на которую рассчитывал. Сирия, подвластная египетскому правительству, находилась под ужасным гнетом. Так продолжалось до 1839 года; жестокость и насилия, чинимые приспешниками Ибрагима, заставили султана взять обратно все свои обещания и уступки, на которые раньше он должен был поневоле согласиться. Отсюда новый поход Мухаммеда-Али, войска которого одержали победу у Низиба в северной Сирии.

Отсюда же страх Махмуда перед угрозой нападения на самую столицу Европейской Турции и отсюда, наконец, вмешательство - с согласия Блистательной Порты-Англии, Австрии и Пруссии в ближневосточные дела.

Победитель остановился. Ему было гарантировано наследственное владение Египтом, пожизненное правление Сирией, от Красного моря до Северной части Тивериадского озера и от Средиземного моря до Иордана, иначе говоря - всей Палестиной по эту сторону реки.

Но вице-король, опьяненный победами, убежденный в непобедимости своих солдат, а может быть, подстрекаемый французской дипломатией, находившейся под влиянием Тьера (Тьер Адольф (1797-1877) - французский государственный деятель, проводивший реакционную политику; историк), отказался от предложения союзных держав. Тогда союзный флот открыл военные действия.

Знаменитый командор (командир эскадры, не имеющий адмиральского чина)

Непир (Непир Чарлз Джеймс (1786-1860) - британский адмирал, участвовал в войнах против Наполеона) овладел Бейрутом в сентябре 1840 года, несмотря на мужественную оборону полковника Сельва, получившего впоследствии титул Солеймана-паши. Сидон сдался двадцать пятого числа того же месяца. Акка тоже капитулировала после бомбардировки и сильнейшего взрыва расположенных на ее территории пороховых погребов. Мухаммед-Али должен был сложить оружие. Он приказал своему сыну Ибрагиму вернуться в Египет, и вся Сирия снова была возвращена под власть султана Махмуда.

Как видно, Камильк-паша слишком поторопился в любимую страну, где надеялся спокойно провести остаток своей тревожной жизни. Он рассчитывал доставить туда и свои сокровища, выделив часть из них для уплаты долгов людям, которым был обязан своей благодарностью и которые, наверное, успели забыть об услугах, когда-то оказанных египетскому богачу... И вот вместо Алеппо он попал в Каир и очутился в тюрьме, во власти безжалостных врагов!

Камильк-паша понял, что он погиб. Мысль вернуть свободу ценою своих сокровищ ему даже не приходила в голову; или, вернее, он обладал такой нечеловеческой выдержкой, такой силой воли, что, твердо решив ничего не уступать из своего богатства ни вице-королю, ни Мураду, упорно молчал, как только может молчать турок-фаталист.

Разумеется, нелегко ему дались эти годы, проведенные в каирской тюрьме: запертый в одиночной камере, он был разлучен даже с капитаном Зо, в молчании которого ни на минуту не усомнился. Только через восемь лет, а именно в 1842 году, благодаря услужливости тюремного сторожа ему удалось послать несколько писем разным лицам, должником которых он себя считал, и одно из них - Томасу Антиферу в Сен-Мало. Таким же путем попал в руки Бен-Омара, нотариуса в Александрии, и пакет с духовным завещанием его бывшего клиента.

Спустя три года капитан Зо умер, и Камильк-паша остался единственным человеком, кому было известно местоположение острова сокровищ. Здоровье его заметно слабело. В суровых тюремных условиях он медленно угасал, запертый в четырех стенах каземата. В конце концов Камильк-паша умер в

1852 году, семидесяти двух лет от роду, всеми забытый, после восемнадцатилетнего заключения, не выдав своей тайны, несмотря ни на какие угрозы и муки.

В следующем году последовал за ним в могилу его бесчестный двоюродный брат, которому так и не удалось насладиться огромным богатством; ради этих сокровищ он не остановился в своей алчности даже перед преступлением.

Мурад оставил сына, Саука, унаследовавшего все дурные наклонности своего отца. Хотя в то время ему было не больше двадцати трех лет, он уже и тогда вел дикую и беспутную жизнь, будучи своим человеком в кругу политических проходимцев и бандитов, которыми в те годы кишел Египет.

Единственный наследник Камильк-паши, он мог бы неслыханно разбогатеть, если бы сокровища от него не ускользнули. Можно себе представить безумную ярость Саука, когда со смертью Камильк-паши исчез единственный, как он думал, человек, хранивший тайну этого громадного состояния.

Прошло десять лет. Саук уже свыкся с мыслью, что он никогда не узнает местонахождения клада. Нетрудно догадаться, как его оглушила свалившаяся словно с неба новость, которая вторглась в его беспорядочную жизнь и повлекла за собой множество приключений!

В первых числах января 1862 года Саук получил письмо, приглашавшее его немедленно явиться в контору нотариуса Бен-Омара по весьма важному делу.

Саук знал этого нотариуса, жалкого труса, на которого не мог не произвести впечатления крутой и деспотический характер нового клиента.

Саук отправился в Александрию и спросил Бен-Омара очень грубым тоном, на каком основании тот осмелился его побеспокоить и вызвать в свою контору.

Бен-Омар принял свирепого Саука с рабской почтительностью, зная, что он способен на все и не остановится даже перед убийством. Он извинился, что потревожил такого занятого человека, и вкрадчиво сказал:

- Я имею честь разговаривать с единственным наследником Камильк-паши?

- Ну конечно, с единственным! - ответил Саук. - Ведь я сын Мурада, который приходился ему двоюродным братом.

- А уверены ли вы, что нет никакого другого родственника, обладающего такими же правами?

- Уверен! У Камильк-паши не было другого наследника, кроме меня. Только где же наследство?

- Вот оно... в распоряжении вашей милости! Саук схватил запечатанный конверт, поданный ему нотариусом.

- Что в этом конверте? - спросил он.

- Завещание Камильк-паши.

- А как оно попало в твои руки?

- Он мне прислал его из Каира через несколько лет после того, как был заточен в крепости.

- Когда же это было?..

- Двадцать лет назад.

- Двадцать лет! - воскликнул Саук. - Ведь прошло десять лет с тех пор, как он умер... И ты все ждал...

- Прочтите, ваша милость...

Саук прочел надпись на конверте. Она гласила, что завещание может быть вскрыто только спустя десять лет после смерти завещателя.

- Камильк-паша умер в 1852 году, - сказал нотариус, - сейчас 1862 год, вот почему я и осмелился пригласить вашу милость...

- Проклятый законник! - вспыхнув, закричал Саук. - Уже десять лет, как я должен был вступить во владение...

- Если вы то лицо, которое Камильк-паша назначил своим наследником, -

добавил нотариус.

- Если я то лицо?.. А кто же еще может быть? И он хотел сломать печать на конверте, но Бен-Омар остановил его:

- Ваша милость, погодите! В ваших же интересах, чтобы все было сделано по закону и в присутствии свидетелей...

Открыв дверь, Бен-Омар представил ему двух живших по соседству негоциантов, которых он заблаговременно попросил присутствовать при этой церемонии.

Почтенные сограждане засвидетельствовали, что конверт был не тронут, после чего его вскрыли.

Завещание было написано по-французски и заключало тридцать строк следующего содержания:

"Я назначаю моим душеприказчиком Бен-Омара, нотариуса из Александрии, в пользу которого завещаю один процент с моего состояния, заключающегося в золоте, алмазах и драгоценных камнях, общая сумма которого оценивается в сто миллионов франков. В сентябре, 1831 года три бочонка, содержащие эти сокровища, были зарыты в яме на южной оконечности одного островка.

Местоположение этого островка легко установить, присоединив к 54o57'

долготы к востоку от парижского меридиана широту, обозначенную в письме, тайно посланном в 1842 году Томасу Антиферу из Сен-Мало во Франции.

Бен-Омар должен будет лично отвезти эту долготу вышеназванному Томасу Антиферу, а в случае смерти последнего передать сведения его ближайшему наследнику. Кроме того, Бен-Омару вменяется в обязанность сопровождать упомянутого наследника во время поисков, которые должны привести к открытию клада, зарытого у подножия скалы, помеченной двойным "К" - первой и последней буквами моего имени.

Таким образом, исключив из завещания моего недостойного двоюродного брата Мурада и столь же недостойного сына его Саука, пусть Бен-Омар потрудится вступить в деловые отношения с Томасом Антифером или его прямым наследником, исходя из формальных указаний, которые будут получены в результате произведенных розысков.

Такова моя воля, и я требую, чтобы она была исполнена неукоснительно.

Написано собственноручно 9 февраля 1842 года в Каире, в тюрьме.

Камильк-паша".

Бесполезно описывать впечатление, произведенное на Саука этим странным завещанием, а также приятное удивление Бен-Омара по поводу обещанной комиссии в один процент или, иначе говоря, целого миллиона, который должен был достаться ему после открытия клада. Но прежде всего эти сокровища нужно найти, а для этого необходимо определить местоположение острова, сопоставив долготу, указанную в завещании, с широтой, известной только Томасу Антиферу!

У Саука тотчас же созрел план действий, а Бен-Омар, под страхом ужасных угроз, вынужден был сделаться его сообщником. Им удалось узнать, что Томас Антифер умер в 1854 году, оставив единственного сына. Теперь оставалось одно: отправиться к этому сыну, Пьеру-Сервану-Мало, ловко выманить у него секрет географической широты, сообщенной его отцу, и завладеть огромным состоянием, один процент с которого предназначался Бен-Омару.

Саук и нотариус не теряли ни одного дня. Выехав пароходом из Александрии, сойдя на берег в Марселе, пересев в парижский экспресс, а затем на поезд, направлявшийся в Бретань, они быстро попали в Сен-Мало.

Ни Саук, ни Бен-Омар не сомневались, что выманят у малуинца письмо, истинная ценность которого ему, скорее всего, была неизвестна. В крайнем случае они купят у него этот документ!

Читатель уже знает, что эта попытка потерпела неудачу.

Поэтому нечего удивляться раздраженному состоянию Саука и тому, что, осыпая Бен-Омара градом резких и несправедливых упреков, он стремился свалить на него всю вину.

Отсюда и бурная (к счастью, никем не услышанная) сцена в номере отеля,

- несчастный нотариус даже не надеялся выйти живым из этой комнаты.

- Да, - повторял Саук, - виною всему твоя глупость! Ты не умеешь вести дела!.. Ты дал себя провести простому матросу! Он обошел тебя, нотариуса!.. Но помни, что я сказал: горе тебе, если миллионы Камильк-паши ускользнут от меня!

- Клянусь, ваша милость!..

- А я клянусь, что, если не достигну поставленной цели, ты поплатишься своей шкурой!

Бен-Омар хорошо знал, что клятва Саука - не пустая угроза.

- Может быть, вы думаете, ваша милость, - сказал он, стараясь смягчить гнев Саука, - что этот матрос простой глупец, вроде тех несчастных феллахов, которых так легко напугать и обвести вокруг пальца?

- Мне это безразлично!

- Нет, это человек сильный, страшный... Он знать ничего не хочет!

Он мог бы добавить: "человек вроде вас", но, по понятным соображениям, не решился высказать это вслух.

- Я думаю, - продолжал он, - что придется покориться необходимости... -

Он не осмелился закончить свою мысль.

- Покориться! - вскричал Саук и так сильно хватил по столу кулаком, что лампа подскочила и стеклянный колпак разбился. - Покориться? Отказаться от ста миллионов?!

- Нет... нет... ваша светлость! - поспешил ответить Бен-Омар. -

Покориться... и сообщить бретонцу долготу, как сказано в завещании.

- Чтобы он воспользовался ею, болван? Чтобы он вырыл миллионы?!

Ярость - плохой советчик. И Саук, которого природа не обделила ни умом, ни изворотливостью, тоже наконец понял это. Он успокоился насколько мог и стал обдумывать предложение Бен-Омара, отнюдь не лишенное здравого смысла.

Составив представление о характере малуинца, Саук понял, что простой хитростью от него ничего не добьешься и действовать надо более искусно.

А потому с помощью Бен-Омара, который не мог уже отказаться от роли сообщника, он выработал такой план действий: пойти на следующий день к Антиферу, открыть ему долготу острова, как того требовало завещание, и, в свою очередь, узнать широту. Выяснив координаты, Саук сделает все, чтобы опередить законного наследника и завладеть всем состоянием. Если же это не удастся, он найдет способ сопровождать Антифера во время поисков клада и попытается присвоить сокровища. Если островок, что вполне допустимо, лежит в стороне от морских путей, то у этого плана были шансы на успех и дело могло кончиться в пользу Саука.

Когда было принято окончательное решение, Саук предупредил нотариуса:

- Я рассчитываю на тебя, Бен-Омар, и советую тебе со мной не хитрить, иначе...

- Ваша милость, вы можете быть уверены... Но вы обещаете мне, что я получу законный процент?..

- Да, по завещанию ты должен его получить... но при условии, что ты ни на минуту не оставишь Антифера во время его путешествия!

- Конечно, я его не оставлю!

- И я тоже... я буду тебя сопровождать...

- В качестве кого?.. Под каким именем?

- В качестве главного клерка нотариуса Бен-Омара, под именем Назима.

- Вы?!

И в этом "вы", произнесенном тоном отчаяния, выразился весь ужас перед предстоящими насилиями и оскорблениями, о которых несчастный Бен-Омар не мог подумать без содрогания.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,

в которой разыгрывается квартет без музыки с участием Жильдаса Трегомена

Вернувшись домой, дядюшка Антифер вошел в столовую, сел в углу у камина и протянул к огню озябшие ноги, не вымолвив при этом ни слова.

У окна беседовали Эногат и Жюэль - он даже не заметил их присутствия.

Нанон готовила в кухне ужин - он даже не спросил ее, как обычно, не меньше десяти раз: "Когда же будет готово?"

Пьер-Серван-Мало углубился в размышления... Конечно, не стоит рассказывать сестре, племяннику и племяннице о том, что произошло при встрече с Бен-Омаром, нотариусом Камильк-паши...

За ужином дядюшка Антифер, всегда такой разговорчивый, был нем, как стена; Он даже не повторял по два раза каждое блюдо и только за десертом машинально проглотил несколько дюжин устриц, извлекая их из зеленоватой раковины при помощи длинной булавки с медной головкой.

Несколько раз Жюэль обращался к нему с вопросами, но не получал ответа.

Эногат тщетно пыталась узнать, что случилось: он как будто даже не слышал ее.

- Скажи, братец, что с тобой?.. - спросила Нанон в тот момент, когда, встав из-за стола, он направился в свою комнату.

- Должно быть, у меня прорезывается зуб мудрости! - ответил он.

И каждый подумал про себя, что мудрость никогда не повредит, хотя бы и на старости лет...

Затем, даже не закурив своей любимой трубки, что с особым удовольствием он всегда проделывал по утрам и вечерам, Антифер поднялся по лестнице и исчез, не пожелав никому "доброй ночи".

- Дядюшка чем-то очень встревожен! - заметила Эногат.

- Нет ли у него каких-нибудь новостей? - прошептала Нанон, убирая со стола.

- Не пойти ли за Трегоменом? - предложил Жюэль.

Действительно, с той поры, как дядюшка Антифер стал с особым нетерпением ожидать вестника Камильк-паши, он ни разу не испытывал такого мучительного беспокойства - оно буквально терзало, пожирало его... А что, если он провел разговор с Бен-Омаром недостаточно дипломатично? А не напрасно ли ом держал себя с ним так сурово? А следовало ли давать ему столь решительный отпор? Не умнее ли было бы проявить больше уступчивости, обстоятельно поговорить по существу дела и в конце концов прийти к какому-то соглашению? Благоразумно ли было называть его мошенником, негодяем, крокодилом и давать другие обидные прозвища? Не лучше ли было, скрыв свою заинтересованность, вступить с ним в переговоры, по возможности затянуть их, сделать вид, что согласен продать письмо, притвориться, будто не знаешь его ценности, и уж, во всяком случае, не требовать за него в порыве гнева пятидесяти миллионов! Конечно, оно стоит этих денег! Но действовать надо было хитрее, осторожнее. А что, если нотариус, с которым он так нелюбезно обошелся, не захочет подвергнуться еще раз подобному приему? А что, если он сложит свои чемоданы, покинет Сен-Мало и возвратится в Александрию, оставив вопрос нерешенным? Что же тогда будет делать дядюшка Антифер? Побежит за своей долготой в Египет?..

А потому, прежде чем улечься спать, он дал себе несколько хороших тумаков. Всю ночь он не сомкнул глаз, а к утру принял твердое решение

"перейти на другой галс" - отправиться на поиски Бен-Омара, загладить несколькими добрыми словечками все грубости, которые он наговорил ему сгоряча накануне, вступить с нотариусом в переговоры и даже согласиться на некоторые уступки.

Около восьми утра, когда Антифер, одеваясь, раздумывал обо всем этом, Жильдас Трегомен тихонько постучал к нему в дверь.

Нанон послала за ним, и этот замечательный человек тотчас же прибежал.

Как всегда, он готов был принять на себя гнев сварливого соседа.

- Что тебя принесло, лодочник?

- Прилив, старина, - ответил Жильдас Трегомен, надеясь, что это морское словечко заставит собеседника улыбнуться.

- Прилив?.. - суровым тоном повторил дядюшка Антифер. - Ну, а меня унесет отсюда отлив, и очень скоро!

- Ты уходишь?

- Да, с твоего разрешения или без него.

- Куда ты идешь?

- Куда мне нужно.

- Каждый идет, куда ему нужно. И ты не скажешь мне, что ты собираешься делать?..

- Попробую исправить одну глупость...

- Или усугубить ее?

Это замечание, хотя и выраженное в такой неопределенной форме, не на шутку встревожило дядюшку Антифера, и он решил ввести своего друга в курс дела. Продолжая одеваться, он рассказал ему о своей встрече с Бен-Омаром, о попытках нотариуса выманить у него широту и о своем предположении, безусловно фантастическом - он это сам понимает! - продать письмо Камильк-паши за пятьдесят миллионов.

- Он должен был поторговаться с тобой, - заметил Жильдас Трегомен.

- Он не успел, потому что я сейчас же ушел и, конечно, поступил опрометчиво!

- И я так думаю. Значит, этот нотариус явился в Сен-Мало лишь за тем, чтобы выманить у тебя письмо?

- Только для этого! Вместо того чтобы передать мне то, что ему было поручено! Ведь Бен-Омар и есть тот самый посланец Камильк-паши, которого я дожидаюсь уже двадцать лет...

- Вот как! Значит, это действительно серьезное дело? - вырвалось у Жильдаса Трегомена.

В ответ на это замечание Пьер-Серван-Мало бросил на приятеля такой страшный взгляд, отпустил ему такой презрительный эпитет, что Жильдас Трегомен в смущении опустил голову, сложил руки на своем огромном животе и начал вертеть большими пальцами.

Через минуту дядюшка Антифер был готов и взялся уже за шляпу, как дверь его комнаты снова открылась.

Вошла Нанон.

- Что еще? - спросил брат.

- Там внизу какой-то иностранец... Он желает говорить с тобой.

- А кто он?

- Вот посмотри...

И Нанон подала ему визитную карточку, на которой значилось: "Бен-Омар, нотариус. Александрия".

- Он! - закричал дядюшка Антифер.

- Кто?.. - спросил Жильдас Трегомен.

- Омар, о котором я тебе говорил! Вот это лучше! Это добрый знак, хорошо, что он вернулся!.. Нанон, пригласи его подняться ко мне!

- Но он не один!..

Он не один?.. - воскликнул дядюшка Антифер. - Кто же с ним?..

- Другой человек, помоложе... тоже неизвестный и, как видно, тоже иностранец.

- Ага! Значит, они вдвоем?.. Хорошо, и нас будет двое!.. Оставайся здесь, лодочник!

- Как... ты хочешь...

Повелительным жестом дядюшка Антифер пригвоздил к месту своего почтенного соседа и другим жестом приказал Нанон ввести посетителей.

Не прошло и минуты, как гости вошли в комнату, и дядюшка плотно прикрыл за ними дверь. Если тайна этого разговора вырвалась наружу, то не иначе, как через замочную скважину.

- А! Это вы, господин Бен-Омар? - произнес Антифер таким развязным и высокомерным тоном, каким он, конечно, не рискнул бы заговорить, если бы сам сделал первый шаг и явился к нотариусу в гостиницу "Унион".

- Я самый, господин Антифер.

- А ваш спутник?..

- Это мой главный клерк.

Дядюшка Антифер и Саук, представленный ему под именем Назима, равнодушно оглядели друг друга.

- Ваш клерк посвящен в это дело? - спросил малуинец.

- Посвящен, и его присутствие мне необходимо.

- Хорошо. Итак, господин Бен-Омар, разрешите поинтересоваться, что заставило вас оказать мне такую честь?

- Желание еще раз побеседовать с вами, господин Антифер...

конфиденциально, - добавил он, бросив косой взгляд на Жильдаса Трегомена, большие пальцы которого продолжали безмятежно крутиться на толстом животе.

- Жильдас Трегомен мой друг - бывший владелец грузового судна

"Прекрасная Амелия". Он тоже в курсе дела, и его присутствие не менее необходимо, чем присутствие вашего клерка Назима...

Трегомен был противопоставлен Сауку. Бен-Омару нечего было возразить.

Все четверо уселись вокруг стола, а нотариус положил перед собой портфель. Воцарилось напряженное молчание. Все ждали, кто первый его прервет. Нарушил тишину дядюшка Антифер.

- Надеюсь, ваш клерк говорит по-французски? - обратился он к Бен-Омару.

- Нет, - ответил нотариус.

- По крайней мере понимает?..

- Ни слова.

Так было условлено между Сауком и Бен-Омаром. Они надеялись, что малуинец, думая, что мнимый Назим не понимает его, проговорится и это можно будет использовать.

- Тогда перейдем к делу, господин Бен-Омар, - небрежно сказал дядюшка Антифер. - Не угодно ли вам вернуться к вопросу, на котором мы вчера прервали нашу беседу?

- Разумеется.

- Значит, вы мне принесли пятьдесят миллионов?

- Давайте говорить серьезно, господин...

- Да, давайте говорить серьезно, господин Бен-Омар! Мой друг Трегомен не из тех людей, которые станут терять время на бесполезные шутки. Не так ли, Трегомен?

Никогда еще Жильдас Трегомен не казался таким важным и серьезным! А когда он прикрыл нос складками своего флага - мы говорим о его носовом платке, - никогда еще он не извлекал раскатов более величественных.

- Господин Бен-Омар, - продолжал дядюшка, стараясь говорить холодно и сухо, что совершенно не соответствовало его темпераменту, - я боюсь, что между нами существует какое-то недоразумение... Необходимо его рассеять, иначе мы никогда не договоримся... Вы знаете, кто я, и я знаю, кто вы.

- Нотариус...

- Да, нотариус и в то же время посланец покойного Камильк-паши, посланец, которого семья моя ждет уже двадцать лет.

- Извините меня, господин Антифер, но, даже если допустить, что это так, я не имел права явиться раньше.

- Почему?

- Потому что только две недели назад, когда было вскрыто завещание, я узнал, при каких обстоятельствах ваш отец получил письмо.

- А! Письмо, подписанное двойным "К"?.. Мы еще к этому вернемся, господин Бен-Омар.

- Конечно. И, когда я отправился в Сен-Мало, моим единственным желанием было узнать о наличии письма...

- В этом только и заключалась цель вашего путешествия?

- Только в этом.

Пока собеседники обменивались вопросами и ответами, Саук сидел с самым невозмутимым видом, как человек, не понимающий ни слова из того, о чем идет речь. Он так естественно играл свою роль, что Жильдас Трегомен, исподтишка наблюдавший за ним, не заподозрил никакой фальши.

- Так вот, господин Бен-Омар, - заговорил Пьер-Серван-Мало, - я испытываю к вам глубокое уважение и, как вы знаете, не позволю себе сказать по вашему адресу ни одного оскорбительного слова...

Дядюшка Антифер, который накануне обозвал нотариуса мошенником, негодяем, мумией и крокодилом, произнес последнюю фразу с поразительным апломбом.

- ...и все же, - добавил он, - я не могу не сказать, что вы лжете...

- Господин!..

- Да, лжете, как судовой буфетчик, когда говорите, что приехали с одной целью: узнать о моем письме.

- Я клянусь вам! - воздев руки, сказал нотариус.

- Долой клешни, старый Омар! - закричал дядюшка Антифер, вспылив, несмотря на свои благие намерения. - Я отлично знаю, зачем вы явились!

- Поверьте...

- И знаю, кто вас прислал.

- Никто, я вас уверяю...

- Вы приехали по поручению покойного Камильк-паши...

- Он умер десять лет назад!

- Неважно! Вы сидите сегодня здесь, у Пьера-Сервана-Мало, сына Томаса Антифера, только потому, что такова была последняя воля Камильк-паши! Вам было поручено сообщить сыну Томаса Антифера некоторые цифры, а вовсе не расспрашивать о письме! Вы слышите - цифры!

- Цифры?..

- Да... долготу, необходимую мне в дополнение к широте, присланной Камильк-пашой двадцать лет назад на имя моего отца!

- Хорошо сказано! - спокойно произнес Жильдас Трегомен, взмахнув своим платком, словно сигнализируя с моря береговым семафорам.

Между тем мнимый клерк сохранял прежнюю невозмутимость, хотя теперь уже не оставалось никаких сомнений, что дядюшка Антифер великолепно разбирается в сути вещей.

- А вы, господин Бен-Омар, - загремел дядюшка Антифер, - вы хотели поменяться ролями - вы хотели украсть у меня мою широту!..

- Украсть?

- Да! Украсть! И присвоить себе то, что принадлежит одному мне!

- Господин Антифер, - возразил Бен-Омар, приведенный в полное замешательство столь энергичным натиском, - поверьте... как только я получил бы от вас это письмо... я тотчас же сообщил бы вам цифры...

- Ага! Значит, вы признаете, что они у вас?..

Нотариус был приперт к стене. Как ни был он изобретателен по части различных уверток и уловок, сейчас он почувствовал себя зажатым в тиски, понял, что надо сдаваться, ибо уже наступил момент, когда не оставалось ничего иного. Такую возможность они предусмотрели накануне с Сауком, а потому, когда дядюшка Антифер крикнул нотариусу: "Довольно! Играйте в открытую, господин Бен-Омар! Хватит вилять и лавировать, пора пришвартовываться!" - Бен-Омар покорно произнес: "Хорошо!"

И, открыв портфель, вытащил пергамент, испещренный крупными буквами.

Это было завещание Камильк-паши, написанное, как мы уже знаем, на французском языке.

Дядюшка Антифер впился в документ.

Прочитав завещание громким голосом от начала и до конца, чтобы Жильдас Трегомен не проронил ни слова, дядюшка Антифер вынул из кармана записную книжку и прежде всего записал долготу острова - те самые четыре цифры, за каждую из которых он отдал бы, не задумываясь, по пальцу правой руки.

Потом, словно почувствовав себя опять капитаном, определяющим широту местности, он закричал:

- Внимание, лодочник!

- Есть внимание! - ответил Жильдас Трегомен, также вынув записную книжку из недр своей широчайшей куртки.

- Бери на прикол!

Нечего и говорить, что эта драгоценная долгота - 54o57' к востоку от парижского меридиана - была "приколота" с исключительной добросовестностью.

Пергамент был возвращен нотариусу; тот снова спрятал его в портфель и передал мнимому главному клерку Назиму.

Разговор дошел до самой решительной стадии; теперь уже дело касалось непосредственных интересов Бен-Омара и Саука. Дядюшке Антиферу, знающему меридиан и параллель острова, оставалось только скрестить эти две линии на карте, чтобы определить положение острова на точке их пересечения. Именно этим он и хотел заняться без промедления. Что ж! Вполне законное желание!

Он поднялся и, слегка поклонившись, сделал совершенно недвусмысленный жест, указывающий гостям на выход. Без сомнения, Бен-Омару и Сауку дали понять, что их присутствие больше нежелательно.

Трегомен, улыбаясь, следил за этой немой сценой, которую превосходно разыграл его друг. Тем не менее ни нотариус, ни Назим и не думали подниматься с места. Хозяин дома хотел выставить их из комнаты, но они или не понимали этого, или делали вид, что не понимают. Растерявшийся нотариус читал в суровом взгляде Саука приказание задать Антиферу еще один вопрос.

Не смея ослушаться приказа, Бен-Омар сказал:

- Теперь, когда я выполнил поручение, возложенное на меня завещанием Камильк-паши...

- ...нам остается только вежливо проститься друг с другом, - закончил его фразу Пьер-Серван-Мало, - и, так как первый поезд отходит в десять тридцать семь...

- В десять двадцать три со вчерашнего дня, - поправил Жильдас Трегомен.

- Ты прав, в десять часов двадцать три минуты, и я не хотел бы, дорогой господин Бен-Омар, подвергать вас, равно как и вашего почтенного клерка Назима, опасности пропустить курьерский поезд...

Саук нетерпеливо отбивал такт ногой и посматривал на свои часы. Можно было подумать, будто он действительно беспокоится, как бы не опоздать на поезд.

- Если вам еще нужно сдать багаж, - продолжал дядюшка Антифер, - на это тоже уйдет порядочно времени...

- К тому же, - добавил Жильдас Трегомен, - на вокзале такая толчея...

Наконец к Бен-Омару вернулся дар слова. Слегка приподнявшись и потупив глаза, он произнес:

- Простите, но мне кажется, что мы еще не совсем договорились...

- Напротив, господин Бен-Омар, напротив! Мне, например, больше не о чем вас спрашивать.

- Нет, остался еще один вопрос, и я должен предложить его вам, господин Антифер...

- Меня это очень удивляет, господин Бен-Омар, но, в конце концов... раз вы так хотите... прошу вас...

- Я вам сообщил долготу, указанную в завещании Камильк-паши...

- Точно так! И мой друг Трегомен и я - мы оба занесли ее в наши книжки.

- Теперь вам остается сообщить мне широту, которая указана в письме...

- В письме, адресованном моему отцу?..

- Именно в нем...

- Простите, господин Бен-Омар! - нахмурив брови, возразил дядюшка Антифер. - Вам было поручено доставить мне долготу?..

- Да, и это поручение я выполнил...

- ...так же охотно, как и усердно, могу подтвердить. Что же касается меня, то ни в завещании, ни в письме меня не уполномочивали показывать кому бы то ни было цифры широты, сообщенные моему отцу!

- Однако...

- Однако, если у вас есть какое-нибудь указание по этому поводу, давайте обсудим его...

- Мне кажется... - возразил нотариус, - между людьми, уважающими друг друга...

- Вам напрасно это кажется, господин Бен-Омар. Ни о каком уважении между нами не может быть и речи.

По-видимому, нервное возбуждение, охватившее дядюшку Антифера, неминуемо должно было перейти в гнев. Во избежание бури Жильдас Трегомен поспешил открыть дверь, дабы облегчить неловкое положение посетителей. Но Саук словно прирос к стулу. Впрочем, ему, как подчиненному и иноземцу, не понимающему по-французски, и нельзя было сдвинуться с места, по крайней мере, пока не прикажет ему мнимый хозяин.

Бен-Омар встал, потер себе лоб, поправил очки на носу и тоном человека, покорившегося обстоятельствам, произнес:

- Простите, господин Антифер, я вижу, что вы решили не говорить мне...

- Да, решил, господин Бен-Омар, и тем более твердо, что в своем письме Камильк-паша наказывал моему отцу хранить абсолютную тайну, а мой отец, в свою очередь, то же самое завещал и мне.

- Хорошо, господин Антифер, - ответил на это Бен-Омар, - не разрешите ли тогда дать вам добрый совет?

- Интересно. Какой?

- Не пускать это дело в ход.

- Почему?..

- Потому что вы можете встретить на вашем пути одного человека, который заставит вас раскаяться...

- Кто же это?

- Саук, родной сын двоюродного брата Камильк-паши, лишенный из-за вас наследства! А он не такой человек, чтобы...

- А вы знаете этого родного сына двоюродного брата, господин Бен-Омар?

- Нет... - ответил нотариус, - но я знаю, что это очень опасный противник...

- Так вот, если вы когда-нибудь его встретите, этого Саука, передайте ему от моего имени, что я плюю на него и на всех сауков в Египте!

Назим даже не поморщился. А Пьер-Серван-Мало, выйдя на лестничную площадку, закричал:

- Нанон!

Нотариус направился к двери. Саук, идя за ним следом, по пути, как бы нечаянно, опрокинул стул - в нем клокотала злоба, он испытывал дикое желание дать Бен-Омару в спину, чтобы тот пересчитал ступеньки лестницы.

Но на пороге Бен-Омар вдруг остановился и, не глядя на дядюшку Антифера, сказал:

- А не кажется ли вам, что вы не приняли во внимание один из параграфов завещания Камильк-паши?..

- Какой?

- Тот, по которому мне вменяется в обязанность сопровождать вас вплоть до того часа, когда вы вступите во владение наследством, то есть быть с вами, пока не будут открыты три бочонка...

- Хорошо, вы будете меня сопровождать, господин Бен-Омар.

- Так нужно же мне знать, куда вы поедете!..

- Вы это узнаете, когда мы прибудем на место.

- А если это место на краю света?

- Значит, оно будет на краю света.

- Пусть так... Но знайте, что я не могу обойтись без моего главного клерка...

- Как вам будет угодно. Путешествовать в его обществе доставит мне не меньше удовольствия, чем в вашем.

Потом, перегнувшись через лестничные перила, он опять закричал:

- Нанон!..

По голосу можно было понять, что терпение дядюшки Антифера истощилось.

- Нанон!! Нанон появилась.

- Посвети этим господам! - приказал дядюшка Антифер.

- Посветить? Среди бела дня?.. - удивилась Нанон.

- А я тебе говорю - посвети!

После такого недвусмысленно выраженного требования освободить хозяина от своего присутствия, Сауку и Бен-Омару ничего больше не оставалось, как покинуть негостеприимный дом, двери которого с треском за ними захлопнулись.

Вот когда дядюшку Антифера охватила неистовая радость, такая радость, какую вряд ли ему приходилось когда-нибудь испытывать в своей жизни! И уж если бы он не порадовался в этот день, то когда же еще мог представиться подобный случай?

Наконец-то пресловутая долгота была у него в руках! Долгота, которую он ждал с таким нетерпением! Все, о чем он прежде мог только мечтать, скоро превратится в действительность. Получение несметного богатства зависит сейчас только от него самого, от той поспешности, с какой он отправится на поиски острова...

- Сто миллионов... сто миллионов! - повторял он.

- Это то же самое, что тысяча раз по сто тысяч франков, - заметил Жильдас Трегомен.

В эту минуту дядюшка Антифер, не в силах более сдерживаться, подпрыгнул сначала на одной ноге, потом на другой, затем присел на корточки, поднялся и, завертевшись волчком, стал откалывать быстрый и залихватский танец, какой трудно было бы найти в обширном репертуаре матросских танцев, отличающихся такой веселой выразительностью.

Затем, вовлекая в это кружение своего громадного друга, он заставил его двигаться с такой стремительностью, что весь дом сотрясался до самого основания.

При этом дядюшка Антифер так неистово орал, что дрожали стекла:

У меня есть дол, дол, дол!

У меня есть го, го, го!

У меня есть та, та, та!

Долгота!

Долгота!

Долгота!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,

в которой одна точка в географическом атласе дядюшки Антифера тщательно подчеркнута красным карандашом

В то время как Пьер-Серван-Мало Антифер в паре со своим другом Жильдасом Трегоменом отплясывал бешеную фарандолу (провансальский хороводный народный танец), Эногат и Жюэль направились в мэрию и оттуда в церковь. В мэрии старый толстый чиновник из отдела регистрации гражданских актов, специалист по брачным делам, фабрикующий медовые месяцы, показал им в витрине объявлений уже составленное по всей форме оглашение помолвки. В кафедральном соборе викарий (заместитель или помощник епископа) обещал им мессу (католическая церковная служба (обедня)) с хорошими певчими, проповедью, органом и колокольным звоном - все великолепие, предусмотренное свадебным церемониалом.

Как счастлива была молодая чета, получив разрешение монсеньера

(почтительное обращение к представителю высшего католического духовенства во Франции) на вступление в брак двоюродных брата и сестры! С каким нетерпением - Жюэль, в отличие от Эногат, даже не старался этого скрыть -

ждали они пятого апреля - даты, вырванной у дядюшки в минуту его нерешительности.

С каким упоением занимались они приготовлением к свадьбе, приданым невесты и ее нарядами, обдумывали меблировку и убранство уютной комнаты в первом этаже, куда щедрый Трегомен ежедневно приносил новые безделушки, некогда приобретенные им у прибрежных жителей Ранса!.. Среди этих вещиц была и маленькая статуэтка богоматери, украшавшая в свое время каюту

"Прекрасной Амелии". Трегомен без малейших колебаний решил подарить ее новобрачным! Разве он не был их наперсником, и могли ли они найти лучшего, более верного хранителя своих надежд, своих планов на будущее? И раз двадцать на день по любому поводу этот добряк повторял:

- Дорого бы я дал, чтобы свадьба была уже позади, чтобы вы покончили со всеми формальностями и у мэра и у кюре! (настоятель католической церкви во Франции)

- Но почему, мой милый Трегомен?.. - тревожно спрашивала девушка.

- Он стал таким чудаком, этот старина Антифер, - как оседлает своего конька, так и поскачет за своими миллионами!..

Жюэль был согласен с Трегоменом. Когда целиком зависишь от дядюшки, -

превосходного человека, но все же... слегка тронутого, - ни за что нельзя поручиться, пока окончательное "да" не будет произнесено в присутствии мэра.

Ведь у моряков жизнь складывается не так, как у других людей. Время у них не терпит! Либо ты останешься холостяком вроде капитана каботажного плавания и хозяина габары, либо женись немедленно, если позволяют обстоятельства и есть на то разрешение. А Жюэль должен был уйти в плавание в качестве помощника капитана на трехмачтовой шхуне торгового дома Ле Байиф. И тогда - подумать только - сколько месяцев, сколько лет он будет носиться по морям и океанам в тысячах лье от родного дома, оторванный от жены и от детей, если бог благословит их союз! А это вполне возможно.

Семьи моряков обычно бывают многодетными. Разумеется, Эногат, как дочь моряка, свыклась с мыслью, что длительные плавания Жюэля будут надолго разлучать ее с мужем, и она даже не представляла себе, что может быть иначе. Тем больше оснований не терять ни одного дня, раз предстоят неизбежные и долгие разлуки!..

Вот об этом-то и беседовали на обратном пути молодой капитан и его невеста, покончив в то утро с деловыми визитами. Каково же было их изумление, когда они увидели двух возбужденно жестикулировавших и явно чем-то встревоженных иностранцев, вышедших из знакомого нам дома на улице От-Салль! Что понадобилось этим людям от дядюшки Антифера? У Жюэля мелькнуло подозрение, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

Подозрение скоро сменилось уверенностью: с верхнего этажа раздавались шум и пение какой-то импровизированной песни, припев которой был слышен у самого конца крепостной стены.

Неужели дядюшка окончательно рехнулся? Неужели этим завершилась одержимость злополучной долготой? Мозговое повреждение?.. Если не мания величия, то по меньшей мере мания богатства?..

- Что здесь происходит, тетя? - спросил Жюэль у Нанон.

- Ваш дядя танцует, дети.

- Но не может же от этого сотрясаться весь дом?

- Но там еще Трегомен...

- Как! Трегомен тоже танцует?!

- Должно быть, он боялся перечить дядюшке, - решила Эногат.

Все трое поднялись наверх. Тут уж им стало ясно, что Антифер действительно помешался, когда они увидели его в бешеной пляске и услышали, как он кричит во весь голос:

У меня есть дол, дол, дол!

У меня есть го, го, го!

У меня есть та, та, та!

С ним вместе пел красный, пылающий, близкий к апоплексическому удару добряк Трегомен:

Да, да, да! Есть у него долгота!..

Да, да, да! Есть у него долгота!

И тогда Жюэля осенило: так вот почему выходили из дома те два иностранца!.. Значит, злосчастный посланец Камильк-паши все-таки появился... При этой мысли молодой человек побледнел и остановил Антифера, не дав ему закончить очередной пируэт:

- Дядя, вы получили...

- Да, племянничек, получил!

- Он получил, - подтвердил Жильдас Трегомен и в изнеможении упал на стул, сломавшийся под такой тяжестью.

Спустя несколько минут, когда Антифер слегка отдышался, Эногат и Жюэль узнали обо всем, что произошло со вчерашнего дня: о приходе Бен-Омара со своим главным клерком, о попытке вымогательства письма Камильк-паши, о содержании завещания, о точном определении долготы для установления координат острова, в недрах которого зарыты сокровища... Дядюшке Антиферу оставалось только наклониться, чтобы их взять!

- Но, дядя, если уже известно, где находится это самое гнездышко, им ничего не стоит опустошить его раньше вас!

- Позволь, позволь, племянничек! - воскликнул дядюшка Антифер, пожав плечами. - Неужели ты считаешь меня дурачком, способным отдать им ключ от сейфа с драгоценностями?

Жильдас Трегомен, со своей стороны, подкрепил это заявление выразительным жестом отрицания:

- ...от сейфа, в котором хранятся сто миллионов!

Пресловутые "сто миллионов" так раздули щеки Пьера-Сервана-Мало, что, казалось, он вот-вот задохнется.

По-видимому, он надеялся, что эта новость будет встречена криками восторга, но его постигло жестокое разочарование. Как! Золотой дождь, которому могла бы позавидовать Даная (в греческом мифе царевна, которую полюбил верховный бог Зевс, проникший к ней в виде золотого дождя), ливень из алмазов и драгоценных камней падал на этот жалкий домишко на улице От-Салль, а они и руки не протянули, чтобы подхватить его, и не ломали крышу, чтобы не потерять ни капли!

Да, это истинная правда! Торжественное заявление о ста миллионах было встречено ледяным молчанием.

- Ах, так! - вскричал дядюшка Антифер, поочередно обводя взглядом сестру, племянника, племянницу и своего друга. - Почему у вас такие постные лица! Разве задул встречный ветер?

Несмотря на грозный окрик, физиономии присутствующих нисколько не повеселели.

- Как, - продолжал дядюшка Антифер, - я сообщаю вам, что теперь я богат, как Крез (легендарный царь Лидии, обладатель несметных богатств), что я вернулся из Эльдорадо (сказочная страна золота и драгоценных камней)

на корабле, доверху нагруженном сокровищами, что ни у какого набоба не наберется столько золота, а вам даже в голову не приходит поздравить меня?..

Молчание. Потупленные взоры. Нахмуренные лица.

- А ты что скажешь, Нанон?..

- Да, братец, это хорошие деньги...

- "Хорошие деньги"!.. Стоит лишь захотеть - и в течение целого года вы можете тратить каждый день по триста тысяч франков на еду!.. А ты, Эногат, ты тоже считаешь, что это хорошие деньги?

- Боже мой, дядя! - ответила молодая девушка. - К чему такое богатство?..

- О, я знаю. Я хорошо знаю этот припев: "Не в деньгах счастье!" И вы такого же мнения, господин капитан дальнего плавания, и вы так думаете? -

в упор спросил племянника дядюшка Антифер.

- По-моему, - ответил Жюэль, - этот египтянин должен был заодно оставить вам в наследство и титул паши, потому что столько денег и никакого титула...

- Хе-хе... Антифер-паша... - произнес, улыбаясь, Трегомен.

- А ты помалкивай, лодочник! - прикрикнул на него Антифер таким тоном, словно приказывал брать рифы (уменьшать парусность при сильном ветре (с помощью поперечных завязок, продетых сквозь паруса)) на парусах. - Не вздумаешь ли еще ты меня высмеивать, бывший капитан "Прекрасной Амелии"?

- Я - тебя, моего достойного друга? Упаси меня боже! - ответил Трегомен. - И, если тебя так радуют твои сто миллионов франков, я приношу тебе сто миллионов поздравлений...

Действительно, почему вся семья так холодно отнеслась к событию, вызвавшему у хозяина дома ликование? Может быть, он теперь уже и не мечтал о блестящих партиях для племянницы и племянника?.. Может быть, он уже отказался от мысли запретить или отсрочить свадьбу Жюэля и Эногат, хоть он и получил долгожданную долготу раньше 5 апреля? По правде говоря, все это очень тревожило Эногат и Жюэля, Нанон и Жильдаса Трегомена.

Трегомен решил вызвать своего друга на объяснение... Лучше узнать сразу, каковы его намерения. По крайней мере, можно будет поспорить с этим ужасным человеком и заставить его прислушаться к здравому смыслу. Нельзя же позволить ему вариться в собственном соку!

- Послушай, старина, - мягко сказал Трегомен, - предположим, что эти миллионы уже у тебя...

- Предположим?.. А зачем мне предполагать?..

- Хорошо, будем считать, что они уже у тебя... И вот ты, такой простой человек, привыкший к скромной жизни, скажи, пожалуйста, что ты намерен с ними делать?

- Все, что мне заблагорассудится, - сухо ответил дядюшка Антифер.

- Ведь я надеюсь, ты не собираешься купить Сен-Мало?..

- И Сен-Мало, и Сен-Серван, и Динар, а если захочу, то в придачу еще и этот дурацкий ручей Ранс, в который вода заходит только во время прилива!

Дядюшка Антифер отлично знал, что, отозвавшись так пренебрежительно о Рансе, он заденет за живое человека, который в продолжение двадцати лет поднимался и спускался по этой прекрасной реке.

- Пусть так! - стиснув зубы, ответил Трегомен. - Но ведь ты при всем желании не сможешь съесть лишний кусок или выпить лишнюю рюмку. Разве что ты себе купишь второй желудок...

- Я куплю все, что мне вздумается, запомни это, моряк пресных вод! И, если мне противоречат, если я встречаю отпор даже в моей семье... - Это было сказано в сторону обрученных. - Я проем мои сто миллионов, я промотаю их, обращу их в дым, в пыль!.. И Жюэль и Эногат не получат ни франка из пятидесяти миллионов, которые я хотел завещать и ему и ей...

- Проще сказать - сто миллионов им обоим.

- Почему?

- Потому что они будут мужем и женой!..

Жгучий вопрос наконец всплыл на поверхность.

- Эй, лодочник! - зычным голосом закричал дядюшка Антифер. -

Взберись-ка ты лучше на бом-брамсель (четвертый снизу парус, у основания которого расположена площадка для наблюдения) и погляди на горизонт!

Это было всегдашней манерой дядюшки Антифера отправлять Трегомена

"проветриваться"; он выражался, конечно, фигурально, потому что водрузить такую громадину на верхнюю площадку какой-либо мачты было бы невозможно без помощи судового ворота.

Ни Нанон, ни Жюэль, ни Эногат не посмели вмешаться в разговор. По бледному лицу молодого капитана можно было заметить, что он с трудом сдерживает гнев.

Но Жильдас Трегомен был не такой человек, чтобы покинуть своих друзей в открытом море на произвол судьбы. И, вместо того чтобы удалиться, он еще ближе подступил к дядюшке Антиферу:

- Но ты же дал слово...

- Какое слово?

- Разрешить им обвенчаться.

- Да, если я не получу долготы. А так как долгота получена...

- ...то тем больше оснований обеспечить им счастливую жизнь.

- Превосходно, лодочник, превосходно! Вот потому-то Эногат и выйдет замуж за принца...

- Если таковой найдется!

- А Жюэль женится на принцессе...

- Свободных давно уже нет! - возразил Жильдас Трегомен, исчерпав все свои доводы.

- Всегда найдутся, если дашь в приданое пятьдесят миллионов!

- Ищи, ищи...

- И поищу. И найду... хотя бы в Готонском альманахе!

Он хотел сказать - в "Готском альманахе" (выпускался с 1763 года в немецком городе Гота; здесь публиковались подробнейшие сведения о родственных связях (генеалогии) аристократических семейств), этот твердолобый упрямец, одержимый вздорной мыслью смешать кровь властительных особ с кровью Антиферов.

И потому, не желая продолжать разговор, который мог кончиться не в его пользу, и решив не сдавать своих позиций в вопросе о браке, он намекнул -

разумеется, более чем прозрачно! - что хочет остаться один в своей комнате и запрещает тревожить его до обеда.

Жильдас Трегомен благоразумно рассудил, что сейчас не время возражать ему, и все спустились вниз.

Сказать по правде, вся маленькая семья была в большом горе. Из прекрасных глаз молодой девушки градом лились слезы, и это привело в полное отчаяние Жильдаса Трегомена.

- Малютка моя, я не выношу, когда плачут, - сказал он, - право... даже от горя!

- Но, дорогой мой друг, - сказала Эногат, - ведь все потеряно! Дядюшка не уступит! Это колоссальное богатство совсем его сбило с толку.

- Да, да, - поддержала ее Нанон, - уж если моему брату взбредет что-нибудь в голову...

Жюэль молча ходил взад и вперед по комнате, скрестив на груди руки и сжав кулаки.

- В конце концов, - воскликнул он, - дядя мне не хозяин! Я могу жениться и без его разрешения... Я совершеннолетний!

- Но Эногат не совершеннолетняя, - напомнил Жильдас Трегомен. - И, как опекун, он может ей запретить...

- Да... и все мы от него зависим! - прибавила Нанон, опустив голову.

- Вот мое мнение, - сказал Жильдас Трегомен, - лучше всего ему не противоречить. Не исключена возможность, что эта мания пройдет у него сама по себе, особенно если мы сделаем вид, что готовы ему во всем потакать.

- Кажется, вы правы, господин Трегомен, - сказала Эногат. - Я тоже думаю, что большего мы добьемся мягкостью, нежели сопротивлением.

- И самое главное, - добавил Жильдас Трегомен, - пока что у него их нет, этих ста миллионов!..

- Да, - согласился Жюэль. - Правда, ему уже известно, на какой они находятся широте и долготе, но не так-то легко их получить. Понадобится еще много времени.

- Много... - прошептала молодая девушка.

- Увы! Да, дорогая моя Эногат. И это все задержит... Ах, несносный дядя!

- И проклятые бестии, которые явились от этого проклятого паши, -

ворчала Нанон. - Мне бы сразу им дать метлой...

- Все равно они с ним договорятся! - сказал Жюэль. - Уж он-то не отстанет, этот Бен-Омар, - ведь ему причитаются комиссионные!

- Значит, дядя уедет? - спросила Эногат.

- Вполне возможно, - ответил Жильдас Трегомен, - потому что теперь ему известны координаты острова!

- Я поеду с ним, - решительно заявил Жюэль.

- Ты, Жюэль?.. - вскричала молодая девушка.

- Да. Это необходимо. Я хочу быть с ним, чтобы помешать ему сделать какую-нибудь глупость... Наконец, чтобы поторопить его, если он задержится в дальних краях.

- Ты прав, ты прав, мой мальчик, - одобрил Трегомен.

- Кто знает, куда он попадет, гоняясь за этими сокровищами, и какие опасности ждут его на пути!

Эногат хотя и опечалилась, но хорошо понимала, что Жюэль принял разумное решение. И, может быть, благодаря Жюэлю путешествие дядюшки будет менее длительным?

Молодой капитан всячески старался ее утешить. Он будет ей часто писать... Она будет в курсе всех дел... Рядом с ней остаются Нанон и Трегомен, который будет ежедневно ее навещать... учить покорности и терпению...

- Рассчитывай на меня, девочка, - сказал растроганный Трегомен. - Я постараюсь тебя развлекать! Ведь ты еще не знаешь, как я плавал на

"Прекрасной Амелии"?

Нет, Эногат этого не знала, потому что Трегомен никогда не решался рассказывать о своих рейсах, боясь насмешек дядюшки Антифера.

- Ну вот, я тебе все расскажу... Это очень интересно... Время пробежит незаметно... И в один прекрасный день мы увидим нашего дядюшку, вернувшегося с миллионами под мышкой... или с пустым мешком... и нашего дорогого Жюэля, которому уже ничто не помешает одним прыжком очутиться в соборе Сен-Мало... И я-то уж вас, во всяком случае, не задержу... А если ты хочешь, я закажу себе тем временем свадебный костюм и буду надевать его каждое утро...

- Эй... лодочник!..

Этот хорошо знакомый голос заставил всех встрепенуться.

- Слышите, он зовет меня, - сказал Жильдас Трегомен.

- Что ему нужно от вас? - спросила Нанон.

- Когда он сердится, у него не такой голос, - заметила Эногат.

- Да, - подтвердил Жюэль, - чувствуется скорее нетерпение, чем злость.

- Трегомен... ты идешь?

- Иду!.. - закричал в ответ Жильдас Трегомен.

И лестница заскрипела под его тяжелыми шагами.

Спустя несколько секунд дядюшка Антифер втолкнул его к себе в комнату и старательно запер дверь. Потом усадил за стол, на котором была разложена карта обоих полушарий, сунул ему циркуль и сказал:

- Бери!

- Этот циркуль?..

- Да! Этот остров... остров с миллионами... - Дядюшка Антифер говорил очень отрывисто. - Я хотел узнать его местоположение на карте.

- И его там нет?.. - вскричал Жильдас Трегомен, причем его интонация выражала скорее удовольствие, чем удивление.

- Кто тебе это сказал? - возразил дядюшка Антифер. - И почему бы этому острову не быть, несчастный лодочник?!

- Значит... он существует?..

- Существует, поверь мне, существует. Но я так взволнован... рука дрожит... этот циркуль жжет мне пальцы... я не могу водить им по карте...

- И ты хочешь, чтобы я водил, старина?

- Если ты на это способен...

- О! - произнес Жильдас Трегомен.

- Конечно, тебе непривычна такая работа, ведь ты плавал только по Рансу... Но все же попробуй. Посмотрим, что получится... Держи хорошенько циркуль и води острием по пятьдесят четвертому меридиану, - вернее даже, по пятьдесят пятому, так как долгота острова - пятьдесят четыре градуса и пятьдесят семь минут...

От всех этих цифр у бедного Трегомена закружилась голова.

- Пятьдесят семь градусов и пятьдесят четыре минуты? - бормотал он, вытаращив глаза.

- Нет... животное! - рассердился Антифер. - Как раз наоборот! Ну же...

Да ну же!

Жильдас Трегомен повел острие циркуля в сторону запада.

- Нет!.. - зарычал его друг. - Не на запад!.. На восток от парижского меридиана... Слышишь ты, разиня! К востоку, к востоку!..

Жильдас Трегомен, отупевший от брани и упреков, не мог успешно довести работу до конца. Его глаза застилала мутная пелена, на лбу выступили капли пота циркуль дрожал между пальцами, как вибратор электрического звонка.

- Да поймай же наконец пятьдесят пятый меридиан! - вопил дядюшка Антифер. - Начинай сверху... и спускайся до точки, где увидишь двадцать четвертую параллель!

- Двадцать четвертую параллель? - пробормотал Жильдас Трегомен.

- Ну да!.. Он погубит меня раньше срока, несчастный!.. Да... да!.. и точка, где они пересекутся, покажет положение острова...

- Положение...

- Ну же... ты спускаешься?..

- Спускаюсь.

- О, негодяй!.. Он поднимается!

И в самом деле, Трегомен уже не замечал, поднимается он или спускается, и еще меньше, чем Антифер, был способен выполнить поставленную задачу. Оба были страшно взволнованы, нервы у них плясали, как струны контрабаса в финале увертюры.

Дядюшке Антиферу показалось, что он сходит с ума. И тогда он принял единственно верное решение.

- Жюэль!!! - закричал он с такой силой, что его голос прогремел, как из корабельного рупора.

Молодой капитан тотчас же явился на зов:

- Что вам угодно, дядя?

- Жюэль... где находится остров Камильк-паши?

- На точке пересечения долготы и широты...

- Хорошо. Ищи и...

Можно было подумать, что дядюшка Антифер прибавит еще общеупотребительное в обращении с собаками слово: "Апорт!" ("Принеси!" (от французского глагола apporter - приносить)).

Жюэлю не потребовалось никаких разъяснений. По тревожному состоянию дяди он догадался, что тут происходило. Взяв циркуль недрогнувшей рукой, юноша сразу нашел на карте точку, где начинается на севере пятьдесят пятый меридиан, и начал медленно спускаться.

- Говори, где проходит меридиан! - приказал дядюшка Антифер.

- Хорошо, дядя, - ответил Жюэль. И он стал пояснять:

- Земля Франца-Иосифа в Арктическом море.

- Хорошо.

- Баренцево море.

- Хорошо.

- Новая Земля.

- Дальше.

- Карское море.

- Потом?..

- Север России, в Азии.

- Какие ты проходишь города?

- Екатеринбург (в советские времена - Свердловск).

- Затем?

- Аральское море.

- Дальше.

- Хиву в Туркестане.

- Мы приблизились?

- Почти! Герат в Персии.

- Мы уже пришли?

- Да! Маскат! На юго-востоке Аравии.

- Маскат? - склонившись над картой, воскликнул дядюшка Антифер.

Действительно, пересечение пятьдесят пятого меридиана и двадцать четвертой параллели приходилось на территорию Маскатского имамата

(области, подчиненные имаму, одновременно духовному и светскому властителю на мусульманском Востоке), в той части Оманского залива, которая составляет продолжение Персидского залива, отделяющего Аравию от Персии.

- Маскат?.. - повторил дядюшка Антифер.

- Маскот? - переспросил, не дослышав, Жильдас Трегомен.

- Маскат, а не Маскот, лодочник! - проворчал его друг, вздернув плечи чуть не до ушей.

В сущности, сейчас у них были только приблизительные координаты, так как положение определили в градусах, но еще не в минутах.

- Неужели это в Маскате, Жюэль?!

- Да, дядя... с точностью до ста километров.

- Но нельзя ли определить точнее?

- Можно, дядя.

- Ну же, Жюэль... ну же! Поторапливайся, пока я не взорвался от нетерпения!..

И действительно, если бы котел нагрелся до такой степени, неминуемо последовал бы взрыв.

Жюэль снова взял циркуль. Отсчитав минуты долготы и широты, он определил положение острова с точностью до нескольких километров.

- Ну?.. - спросил дядюшка Антифер.

- Так вот, - сказал Жюэль, - остров находится не на территории Маската.

Он лежит немного восточнее, в Оманском заливе.

- Черт возьми!..

- Почему - черт возьми? - поинтересовался Жильдас Трегомен.

- Потому что дело идет об острове, а он не может находиться на континенте, бывший владелец шаланды (небольшое мелкосидящее несамоходное судно (баржа)) "Прекрасная Амелия"!

И, хотя это было сказано тоном, не допускающим возражений, Антифер отнесся к своему другу несправедливо, так как, в конце концов, габара - не шаланда.

- Завтра, - добавил дядюшка Антифер, - мы начнем готовиться к отъезду.

- Вот и прекрасно, - сказал Жюэль, твердо решив ни в чем не противоречить дяде.

- Надо узнать, нет ли сейчас в Сен-Мало какого-нибудь судна, отходящего в Порт-Саид.

- Это лучший вид передвижения - лишний день для нас не так уж важен...

- Конечно, не украдут же у меня мой остров!

- Разве что попадется какой-нибудь отъявленный мошенник! - заметил Трегомен, и эта неуместная реплика заставила дядюшку Антифера снова пожать плечами.

- Жюэль, ты поедешь со мной, - сказал Антифер.

- Хорошо, дядя, - ответил молодой капитан, не отступая от принятого решения.

- И ты тоже, лодочник...

- Я? - вскричал Трегомен.

- Да, ты!..

Эти два слова были сказаны таким повелительным тоном, что добряк Трегомен невольно опустил голову в знак согласия.

А он-то еще надеялся, что в отсутствие Пьера-Сервана-Мало будет развлекать бедную Эногат рассказами о своих путешествиях на "Прекрасной Амелии" по тихим водам Ранса!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,

в которой содержится беглое описание поездки на пароходе "Стирсмен" из Сен-Мало в Порт-Саид

21 февраля с утренним приливом из Сен-Мало ушел английский пароход

"Стирсмен", приписанный к порту Кардифф. Это был угольщик водоизмещением в девятьсот тонн, специально предназначенный для перевозки каменного угля из Ньюкасла в Порт-Саид. Обычно этот пароход не останавливался в промежуточных портах. Но на этот раз легкая авария - небольшая течь в конденсаторах - заставила его остановиться для ремонта. Однако, вместо того чтобы идти в Шербур, капитан сделал крюк в сторону Сен-Мало, решив повидаться с одним своим старым другом. Через сорок восемь часов пароход опять вышел в море, оставив позади, в тридцати милях к северо-востоку, мыс Фреэль. Тут-то мы и обращаем внимание читателей на английский пароход.

А почему нас интересует именно "Стирсмен", а не какое-нибудь другое судно, когда сотни угольщиков курсируют по Ла-Маншу, развозя по всем частям света плоды каменноугольных недр Соединенного Королевства?

(Соединенное Королевство - официальное название Великобритании)

Почему? Да потому, что на борту "Стирсмена" находится дядюшка Антифер, а с ним - его племянник Жюэль и верный друг Жильдас Трегомен.

Какая причина побудила их занять место на борту угольщика, вместо того чтобы расположиться с большим комфортом в вагоне железнодорожной компании?

Черт возьми! Когда дело идет о путешествии ради ста миллионов, кому придет в голову считаться с дорожными расходами? Было бы просто смешно не воспользоваться всеми удобствами и высчитывать, сколько это будет стоить!

И дядюшка Антифер, наследник богатейшего Камильк-паши, конечно, так бы и поступил, если бы ему не представился случай проделать путешествие в исключительно приятной обстановке.

Капитан Сип, командовавший "Стирсменом", был давним знакомым дядюшки Антифера. Поэтому во время стоянки в Сен-Мало англичанин не упустил случая навестить малуинца и, само собой разумеется, в доме на улице От-Салль встретил радушный прием. Узнав, что Антифер собирается в Порт-Саид, капитан Сип предложил ему за умеренную плату совершить переезд на борту

"Стирсмена". Это было хорошее судно, делавшее одиннадцать узлов (единица скорости корабля, соответствующая одной морской миле, или 1852 метрам в час) в тихую погоду; ему требовалось не более тринадцати или четырнадцати дней, чтобы покрыть расстояние в пять тысяч пятьсот миль, отделяющее Великобританию от юго-восточного берега Средиземного моря. Правда,

"Стирсмен" не был приспособлен для обслуживания пассажиров. Но моряки -

люди неприхотливые; всегда можно устроиться в какой-нибудь каюте, а главное - и это представляет известное преимущество - не надо будет пересаживаться с одного корабля на другой.

Понятно, почему дядюшку Антифера соблазнило предложение капитана Сипа.

Запереться на долгое время в душном вагоне - нет, это не в его вкусе! Не лучше ли провести две недели на хорошем корабле, наслаждаясь свежим морским ветром, чем в продолжение шести дней задыхаться от дыма и пыли в ящике на колесах?

Такого же мнения был и Жюэль, но иных взглядов придерживался Трегомен, которому приходилось до сих пор плавать только вдоль берегов Ранса. Зная о железных дорогах Западной и Восточной Европы, он надеялся провести в поезде большую часть пути; но друг его решил иначе. Днем раньше, днем позже - не имеет значения; приедут ли они через месяц или через два -

остров всегда будет там, где он должен быть. За исключением дядюшки Антифера, Жюэля и Жильдаса Трегомена, ни один человек не знает, где он находится. Сокровищам, которые вот уже тридцать один год, как покоятся в тайнике, помеченном двойным "К", ничего не сделается, если они полежат в том же месте еще несколько недель...

Вот почему Пьер-Серван-Мало, как он ни торопился, ответил согласием на предложение капитана Сипа - не только от своего имени, но и от имени своих спутников, - вследствие чего мы и обратили внимание читателей на угольщик

"Стирсмен".

И вот дядюшка Антифер, его племянник Жюэль и друг Трегомен поднялись на борт угольщика, захватив с собой солидную сумму золота, зашитого в широком поясе бывшего хозяина "Прекрасной Амелии", великолепный хронометр, секстант искусной работы, старинную книгу "Таблицы исчисления времени"

(таблицы, показывающие время на разных долготах, применительно к определенному (в данном случае парижскому) меридиану; такими таблицами пользовались при установлении координат местности), то есть все, что могло понадобиться для будущих наблюдений, и, наконец, кирку и заступ, предназначенные для рытья земли на "острове сокровищ".

Теперь мы можем сказать, что это был великолепный пароход, управляемый опытным командиром, с экипажем, состоящим из двух механиков, четырех кочегаров и двенадцати матросов. Жильдасу Трегомену, привыкшему отвечать только на обольстительные улыбки речных нимф, пришлось совершить над собой усилие, прежде чем он отважился пуститься в открытое море и бросить вызов гневу Нептуна (у древних римлян бог моря). Но, получив приказание дядюшки Антифера собраться в дорогу и сдать чемоданы на борт "Стирсмена", Трегомен выполнил это без всяких возражений.

Уезжающие и провожающие обменялись последними трогательными словами.

Жюэль нежно прижал к себе Эногат, Нанон разрывалась между племянником и братом, Жильдаса Трегомена мучила забота - как бы не сжать слишком сильно тех, у кого хватит мужества броситься в его объятия... Наконец последовали обещания, что разлука будет недолгой, что не пройдет и шести недель, как вся семья снова соберется в доме на улице От-Салль... И тогда-то уж они сумеют заставить дядюшку Антифера - вернется он с миллионами или без них -

отпраздновать так некстати отложенную свадьбу...

Корабль взял курс на запад. Молодая девушка провожала его взглядом до тех пор, пока мачты не скрылись за горизонтом...

Позвольте! Но почему же в числе пассажиров на "Стирсмене" не оказалось двух лиц, отнюдь не маловажных, которые должны были сопровождать наследника Камильк-паши?

В самом деле, ни нотариуса Бен-Омара, ни Саука (выдававшего себя за Назима) не было на борту парохода. Неужели они забыли о дне отъезда?..

Нет! Дело в том, что от египетского нотариуса невозможно было добиться согласия сесть на пароход. Во время своего путешествия из Александрии в Марсель он так сильно страдал от морской болезни, что это недопустимо даже для нотариуса. Поэтому сейчас, когда злая судьба заставляла его ехать в Суэц, а оттуда - неизвестно куда, он дал себе торжественную клятву пользоваться только сухопутными дорогами, если будет хоть малейшая возможность избежать морских путей. Впрочем, Саук против этого не возражал, а дядюшка Антифер отнюдь не жаждал общества Бен-Омара. Он ограничился лишь тем, что назначил нотариусу в конце месяца свидание в Суэце, не сообщив, что из Суэца они двинутся дальше в Маскат... Вот когда бедняге придется испытать на себе гнев и коварство морской стихии!

Условившись с ним о встрече, дядюшка Антифер прибавил:

- Так как ваш клиент уполномочил вас присутствовать в качестве душеприказчика при извлечении клада, присутствуйте. Но, если обстоятельства заставят нас путешествовать вместе, постараемся держаться в стороне друг от друга, ибо я не испытываю ни малейшего желания завязывать более близкое знакомство ни с вами, ни с вашим клерком!

Столь любезно сформулированное заявление как нельзя лучше характеризует нашего неисправимого малуинца.

После этого разговора Саук и Бен-Омар покинули Сен-Мало еще до ухода

"Стирсмена". Вот почему их не оказалось среди пассажиров капитана Сипа, что, впрочем, ни у кого не вызывало чувства сожаления. Можно не сомневаться, что нотариус, движимый страхом потерять свой процент, если он не будет присутствовать при вскрытии клада, с одной стороны, и полностью подчиненный неумолимой воле Саука - с другой, постарается прибыть вовремя на свидание с дядюшкой Антифером!

Между тем "Стирсмен" шел на всех парах вдоль французских берегов, защищавших его от порывов южного ветра. Благодаря этому не было сильной качки, и Жильдасу Трегомену оставалось только поздравить себя с такой удачей. Он решил использовать путешествие для изучения нравов и обычаев различных стран, в которых, по воле судьбы, ему придется побывать. Но так как он впервые в жизни очутился в открытом море, то больше всего боялся стать жертвой морской болезни. Поэтому он с робостью и любопытством оглядывал линию горизонта, где вода сливается с небом. Этот достойный человек даже не пытался разыгрывать из себя бывалого моряка и не решался ходить по палубе во время боковой или килевой качки. Что и говорить, его ноги, привыкшие к неподвижному настилу габары, быстро потеряли бы точку опоры. Он сидел на юте, уцепившись за бортовую сетку, с видом человека, покорившегося неизбежности, и это вызывало по его адресу оскорбительные шутки безжалостного Пьера-Сервана-Мало.

- Ну, лодочник, как твое здоровье?

- Пока не жалуюсь...

- Э! Э!.. Это еще тихие воды, и, пока мы идем вдоль берега, ты можешь воображать, будто плывешь на своей "Прекрасной Амелии", среди узких берегов Ранса! А вот как задует норд, как море начнет вытряхивать своих блох, вряд ли у тебя появится охота взяться за собственных.

- У меня нет никаких блох, старина.

- Да так только говорится!.. Я представляю себе, каков ты будешь в океане, когда мы выедем из Ла-Манша!..

- Ты думаешь, меня укачает?..

- Могу в этом дать расписку!..

Как видно, у дядюшки Антифера была своеобразная манера успокаивать людей. А потому Жюэль, чтобы исправить плохое впечатление от этого прогноза, сказал:

- Дядя все преувеличивает, господин Трегомен, вы будете чувствовать себя не хуже, чем...

- Чем дельфин?.. Это все, чего я желаю, - ответил Жильдас Трегомен, указывая на этих морских клоунов, резвившихся за кормой "Стирсмена".

К вечеру пароход уже обогнул крайние выступы побережья Бретани. Когда пароход вошел в пролив Фур, защищенный возвышенностями Уэссана, на море не было волнения, хотя и дул встречный ветер. Между восемью и девятью часами вечера пассажиры ушли спать; пароход должен был миновать за ночь мыс Сен-Матье, Брест, бухту Дуарнене, каменную гряду Сен и повернуть на юго-запад на траверсе (направление, перпендикулярное к ходу (курсу) судна)

Ируаз.

Трегомену приснилось, что он болен, что он при смерти... К счастью, это был только сон. Наступило утро. Хотя корабль и качался с борта на борт, переваливался с носа на корму, то погружаясь в глубокие волны, то вздымаясь на гребень валов, чтобы снова низвергнуться в бездну, Трегомен, не колеблясь, поднялся на палубу. Так как прихотливый случай заставил речного капитана закончить карьеру морским путешествием, он хотел по крайней мере запечатлеть в своей памяти все, что может встретиться на пути.

И вот он показался на последних ступеньках лестницы, ведущей из люка, потом наполовину высунулся оттуда. И кого же он увидел распростертым на решетчатом настиле? Бледного, обессиленного, издающего какие-то странные звуки, похожие на бульканье опоражнивающейся бочки, дядюшку Антифера собственной персоной! Самого Антифера Пьера-Сервана-Мало, измученного до такой степени, насколько может быть измучена хрупкая леди в дурную погоду при переправе через Па-де-Кале из Булони в Фолкстон! А какие словечки срывались с его уст - и морские и сухопутные! А какие проклятия он изрыгал в промежутках между двумя спазмами, сообразив, глядя на спокойное, румяное лицо своего друга, что тот не испытывает ни малейших признаков морской болезни!

- Тысяча чертей! - кричал дядюшка Антифер. - И кто бы мог подумать?..

Из-за того, что десять лет моя нога не ступала на палубу корабля... я...

капитан каботажного плавания... тяжелее переношу качку, чем хозяин какой-то габары...

- Но... я вовсе не чувствую качки, - осмелился произнести Жильдас Трегомен, как всегда добродушно и робко улыбаясь.

- Ты совсем не болен?.. Но почему же ты не болен?..

- Я и сам удивляюсь, старина.

- А между тем твой Ранс нисколько не напоминает это море с его собачьим юго-западным ветром!

- Да, нисколько не напоминает...

- И вид у тебя такой спокойный...

- Я сам об этом жалею, - ответил Жильдас Трегомен, - ведь ты можешь подумать, что я нарочно тебя злю...

Попробуйте-ка найти такого замечательного, душевного человека в нашем подлунном мире!

Поспешим добавить, что болезнь у дядюшки Антифера оказалась скоропроходящей. Прежде чем "Стирсмен" запеленговал (пеленговать -

определять при помощи компаса направление на какой-либо предмет) мыс Ортегаль на северо-западной оконечности Испании и пока судно еще продвигалось по водам Бискайского залива, которые смешиваются с яростными волнами Атлантического океана, малуинец, если можно так выразиться, вновь обрел ноги и желудок моряка. С ним случилось то же самое, что случается со многими, даже самыми опытными, мореплавателями, когда они долго не бывают на море. Но самолюбие его было уязвлено совсем по другой причине. Он не мог примириться с тем, что хозяин "Прекрасной Амелии", командир какого-то речного корыта, не потерпел никакого ущерба, в то время как у него, старого морского волка, едва не вывернулись наизнанку внутренности!

Немало трудностей пришлось испытать ночью, когда тяжело нагруженный каменным углем "Стирсмен" проходил на траверсе Ла-Коруньи и Эль-Ферроля. У капитана Сипа мелькнула даже мысль, не укрыться ли от непогоды в промежуточном порту, и, возможно, он бы так и поступил, если бы этому не воспротивился дядюшка Антифер. Задержки в пути внушали ему беспокойство, так как пакетбот (старинный почтово-пассажирский пароход), на который он стремился попасть в Суэце, только раз в месяц заходит в Персидский залив.

А в период равноденствия всегда можно опасаться сильных бурь. Поэтому лучше было не делать никаких остановок, пока не грозило серьезной опасности.

"Стирсмен" держался на большом расстоянии от подводных рифов испанского побережья. По бакборту (левый борт корабля) остались бухта Виго с тремя конусообразными вершинами, похожими на сахарные головы, которые указывают вход в бухту, потом живописные берега Португалии. На следующий день по штирборту запеленговали группу Берлэнгских островов, созданных как бы нарочно для того, чтобы установленный в этом месте маяк указывал судам, идущим с моря, на близость континента.

Нетрудно догадаться, что во время этого долгого плавания пассажиры досыта наговорились о предстоящем серьезном деле, о своем необыкновенном путешествии и его предположительных результатах. К дядюшке Антиферу вместе с телесным здоровьем вернулась и его обычная самоуверенность. Широко расставив ноги, оглядывая испытующим взором горизонт, он твердо шагал по палубе и, говоря по правде, тщетно хотел увидеть на спокойном лице своего друга хоть какой-нибудь признак упорно не появлявшейся морской болезни. Не выдержав, он начинал разговор:

- Ну, каков океан?..

- Очень много воды, старина.

- Да... немного больше, чем в твоем Рансе!..

- Несомненно. Но у реки есть тоже своя прелесть... не стоит пренебрегать ею...

- Я и не пренебрегаю, лодочник... я ее презираю...

- По-моему, дядя, - вмешался Жюэль, - ничто не заслуживает презрения, и река имеет свою ценность...

- Так же, как и остров, - добавил Жильдас Трегомен.

При этих словах дядюшка Антифер навострил уши - было затронуто его самое чувствительное место.

- Конечно, - закричал он, - есть острова, которые смело можно назвать первостепенными!.. Мой, например!

Это притяжательное местоимение указывало на работу, происходившую в мозгу бретонца; ему уже казалось, что остров в Оманском заливе принадлежал ему всегда, а не перешел в его собственность по наследству.

- Кстати, по поводу моего острова, - продолжал он, - ты не забываешь, Жюэль, ежедневно проверять хронометр?..

- Конечно, дядя. Мне редко приходилось встречать такой превосходный механизм!

- А секстант?..

- Будьте спокойны, он не хуже хронометра.

- Что и говорить, за них немало уплачено!

- Если они должны принести сто миллионов, - ловко вставил рассудительный Трегомен, - стоит ли обращать внимание на такие пустяки?..

- Это ты хорошо сказал, лодочник!

И в самом деле, с ценою не считались. Хронометр был выполнен в мастерских Брегета (Брегет (1747-1823) - известный французский часовщик;

часы, хронометры и различные физические и астрономические инструменты, выходившие из его мастерской, отличались большой точностью), нужно ли говорить, что это был превосходный инструмент! Что касается секстанта, то он не уступал хронометру и при умелом обращении мог показывать угол с точностью до одной секунды. А уж по части обращения с инструментами можно было всецело положиться на молодого капитана. Хронометр и секстант помогут ему с абсолютной точностью определить положение острова.

Но если дядюшка Антифер и его спутники имели все основания доверять этим точным инструментам, то, наоборот, к душеприказчику Камильк-паши, Бен-Омару, они испытывали вполне понятное недоверие. Они часто об этом беседовали, и однажды дядя сказал своему племяннику:

- Не нравится мне этот Омар. Надо за ним внимательнее следить!

- Кто знает, увидим ли мы его в Суэце?.. - с сомнением спросил Трегомен.

- Ну, вот еще! - вскричал дядюшка Антифер. - Если понадобится, он будет нас ждать там недели и месяцы!.. Разве этот мошенник не явился в Сен-Мало с единственной целью украсть мою широту?

- Мне кажется, дядя, вы правы, что не доверяете этому нотариусу из Египта, - сказал Жюэль. - По-моему, он не многого стоит, а его клерк Назим и того меньше!

- Я вполне с тобой согласен, Жюэль, - прибавил Трегомен. - Этот Назим так же похож на клерка, как я...

Жюль Верн - Удивительные приключения дядюшки Антифера. 2 часть., читать текст

См. также Жюль Верн (Jules Verne) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Удивительные приключения дядюшки Антифера. 3 часть.
- ...на первого любовника в театре! (имеется в виду традиционная роль ...

Удивительные приключения дядюшки Антифера. 4 часть.
- Вам незачем сопровождать нас. Переводчик здесь не понадобится... Бен...