Жюль Верн
«Приключения капитана Гаттераса (Les Aventures du capitaine Hatteras). 3 часть.»

"Приключения капитана Гаттераса (Les Aventures du capitaine Hatteras). 3 часть."

- Доктор,- сказал Гаттерас, указывая на Шандона,- вот человек, которого погубило оскорбленное чувство самолюбия. Разсчитывать на него я более не ногу.

На другой день, капитан, рано утром, приказал спустить на воду шлюпку, намереваясь осмотреть ледяные горы бассейна, имевшего не более двухсот ярдов ширины. Гаттерас заметил, что, вследствие незаметного напора льдов, канал начинал суживаться. Необходимо было, поэтому, сделать в нем брешь, чтобы не попасть в тиски ледяных гор. Средства, к которым в виду этого прибегнул Гаттерас, доказывали, что он человек энергичный.

Прежде всего он приказал прорубить ступеньки в ледяной стене, поднялся на вершину горы и убедился в возможности проложить себе дорогу на юго-запад. По его приказанию, почти в центре горы был заложен горн. Быстро производившаеся работа была окончена в понедельник.

Гаттерас не мог рассчитывать на так называемые blasting-cylinders, с зарядом в восемнадцать фунтов пороха, которые не произвели-бы ни какого действия на громадные массы льда. Так как blasting-cylinders пригодны только для взрыва ледяных полян, то Гаттерас приказал зарядить горн тысячью фунтами пороха, расширительное действие которого было точно определено. От мины шел наружу длинный фитиль, обтянутый гуттаперчею. Галлерею, проведенную с горну, наполнили снегом и обложками льда, которым стужа следующей ночи должна была придать крепость гранита. Действительно, температура воздуха, под действием восточного ветра, опустилась до двенадцати градусов по Фаренгейту (-11° стоградусного термометра).

На следующий день, в семь часов утра, Forward держался под парами, готовый воспользоваться первым открывшимся проходом. Взорвать мину поручили Джонсону; длина фитиля была рассчитана таким образом, что прежде чем воспламенить мину, он мог гореть втечение получаса. Следовательно, у Джонсона оставалось достаточно времени для того, чтобы возвратиться на бриг. И действительно, через десять минут по исполнении данного ему поручения, Джонсон был уже на своем месте.

Экипаж находился на палубе; погода стояла довольно сухая и ясная; снег перестал идти; Гаттерас, стоя на шканцах с доктором и Шандоном, считал минуты по хронометру.

В восемь часов и тридцать пять минут послышался глухой взрыв, менее однако же сильный, чем это можно было ожидать. Профиль ледяных гор мгновенно изменился, как бы от землетрясения; столб густого белаго дыма на значительную высоту взвился к небу; длинные трещины избороздили склоны ледяных гор, верхния части которых, разметанные на дальнее расстояние, обломками падали вокруг брига.

Но проход все-таки не был очищен; огромные льдины опираясь на соседния горы, висели в воздухе, и можно было опасаться, что своим падением оне замкнут круг льдов охватывающих бриг.

Гаттерас в один миг обсудил свое критическое положение.

- Уольстен!- крикнул он. Оружейник явился немедленно.

- Что привяжете, капитан?- спросил он.

- Зарядите пушку тройным зарядом,- сказал Гаттерав,- да покрепче прибейте заряд.

- Ядрами, значит, шарахнем в гору?

- Нет,- ответил Гаттерас,- не в чему. Ядер не надо, Уольстен, а только тройной заряд пороха. Живее!

Спустя несколько минут, пушка была заряжена.

- A что он тут поделает без ядра? - сквозь зубы процедил Шандон.

- Вот увидим,- ответил доктор.

- Готово, капитан,- сказал Уольстен.

- Хорошо,- сказал Гатгерас. Брентон,- крикнул он машинисту,- несколько поворотов винта!

Брентон исполнил приказание, винт пришел в движение и Forward приблизился в минированной горе.

- Наведите пушку прямо на проход!- крикнул капитан оружейнику.

Последний повиновался. Когда бриг находился в полукабельтове от горы, Гаттерас скомандовал:

- Пли!

Раздался оглушительный выстрел и ледяные глыбы, поколебленные сотрясением атмосферы, мгновенно рухнули в море.

- На полных парах, Брентон!- вскричал Гаттерас. Прямо в проход, Джонсон!

Джонсон стоял у руля; бриг, приводимый в движение своим винтом, буравившим вспененные волны, влетел в свободный проход. Едва Forward успел пройти канал, как стены ледяной тюрьмы снова сомкнулись за бригом.

То было грозное мгновение. Одно только твердое и спокойное сердце не дрогнуло на бриге - сердце капитана. Экипаж, изумленный этим смелым маневром, не мог воздержаться от восклицания:

- Ура! Да здравствует капитан Джон Гаттерас!

XIV.

Экспедиция, отправленная на поиски за Франклином.

В среду, 23 мая, Forward продолжал свое опасное плавание, искусно лавируя между pack'ами и ледяными горами, благодаря пару - этой послушной силе, не бывшей в распоряжении многих мореплавателей, отправлявшихся в полярные моря. Казалось, бриг резвился среди этих подвижных подводных скале, и, подобно коню под искусным всадником, повиновался малейшему желанию своего капитана.

Температура повышалась. В шесть часов утра термометр показывал 26°(-3°стоградусного термометра), в шесть часов вечера -29°(2°стоградусного термометра), а в полночь -25° (-4° стоградусного термометра); дул легкий юго-восточный ветер.

В четверг, в трем часам утра, Forward находился в виду залива Владения (Possession), на берегу Америки, при входе в пролив Ланкастера. Вскоре показался мыс Берней; несколько эскимосских лодок направились было к бригу, но Гаттерас не стал ждать их.

Вершины Бьяам-Мартина (Byam-Martin), господствовавшие над Ливерпульским мысом и оставшиеся влево, скрылись в вечернем сумраке, не позволившем видеть мыс Гэ. Впрочем, последний очень невысок и сливается с прибрежными льдами,- обстоятельство, значительно затрудняющее производство гидрографических изследовании в полярных хорях.

Puffin'ы, утки и белые чайки появлялись в больших количествах. Обсервация дала 74°01' широты, а хронометр - 77°15' долготы.

Горы Екатерины и Елизаветы возносили за облака свои снежные вершины.

В пятницу, в шесть часов, бриг прошел мыс Уэрендер (Warender) на правом берегу пролива, а на левом - залив Адмиралтейства, мало еще изследованный мореплавателями, всегда спешащими уйти на запад. Море волновалось довольно сильно и нередко волны перекатывались по палубе брига, оставляя на ней куски льда. На севере материк представлял какой-то странный вид, с своими высокими горами, с почти гладкими вершинами, отражавшими яркие лучи солнца.

Гаттерас хотел было пройти вдоль северных берегов с тем, чтобы поскорее достичь острова Бичи и протока в канал Веллинттона; но сплошные гряды льдов, к сожалению, заставили его идти южными проливами.

По этой причине, 26-то мая, Forward, среди тумана и падавшего снега, находился у мыса Иорк, заметного по своей очень высокой и почти отвесной горе. Погода немного прояснилась, к полудню солнце на несколько мгновений показалось на горизонте и позволило произвести довольно точную обсервацию, давшую 74°4' широты и 84°23' долготы. Следовательно, Forward находился у оконечности пролива Ланкастера.

Гаттерас указывал доктору на карте путь, которым шел Forward и по которому намеревался идти в будущем. В настоящую минуту положение брига представлялось очень интересным.

- Я хотел-бы,- сказал Гаттерас,- находиться севернее, но что невозможно, то невозможно... Взгляните, доктор: мы находимся именно в этом пункте.

И капитан наметил булавкою пункт невдалеке от мыса Иорк.

- Мы находимся теперь на открытом для всех ветров распутьи, образуемом устьями проливов Ланкастера и Барро, канала Веллингтона и протока Регента. Здесь побывали все мореплаватели, отправлявшиеся в полярные воды.

- Да,- ответил доктор,- и, по всем вероятиям, они находились здесь в очень затруднительном положении. Действительно, это чистое распутье, как вы говорите, где перекрещиваются большие пути, а между тем я нигде не вижу милевых столбов, указывающих настоящую дорогу. Но как-же в подобных случаях действовали Барро, Росс и Франклин?

- Они бездействовали, доктор, и только подчинялись обстоятельствам. Выбора у них не было, уверяю вас. Случалось, что пролив Барро закрывался для одного из них, а в следующем году открывался для другого; случалось также, что корабль неудержимо относило в протоку Регента. Вследствие этого и по самой силе вещей, путаница здешних морей была наконец выяснена.

- Что за своеобразная страна! - сказал доктор, глядя на карту. Вся истерзанная, раздробленная, искрошенная, без всякого, повидимому, порядка, без всякой логики! Кажется, будто земля, соседния к полюсу, нарочно измельчены таким образом, чтобы затруднить к нему доступ. A между тем в другом полушарии материки заканчиваются спокойными, протяженными удлинениями, каковы мысы Горн, Доброй Надежды и Индийский полуостров. Неужели такой порядок вещей обусловливается быстротою вращательного движения земли под экватором? Неужели земли, удаленные от экватора и в первичные эпохи мира находившиеся еще в жидком состоянии, не могли сплотиться, слиться между собою только по недостатку достаточно быстрого вращательного движения?

- Должно быть, что так, потому что все в мире совершается согласно с законами логики и ничего не делается без причин, которые Бог дозволяет иногда разгадывать ученым. Поэтому, доктор, пользуйтесь этим позволением.

- К сожалению, я буду очень воздержан в этом отношении. Однако, какой странный ветер господствует в этом проливе! - добавил доктор, плотно надвигая шапку.

- Да, здесь в особенности свирепствует северный ветер, отклоняющий нас от нашей дороги.

- В таком случае, он должен-бы отбросить льды к югу и очистить дорогу.

- Должен-бы, доктор, но ветер не всегда делает то, что следовало-бы делать. Посмотрите, эта гряда ледяных гор, повидимому, непроходима. Что-ж, мы постараемся достичь острова Гриффита, затем обогнем остров Корнвалиса и пройдем в канал Королевы, миновав пролив Веллингтона. Но я непременно хочу пристать к острову Бичи и запастись там углем.

- Запастись углем?- спросил изумленный доктор.

- Да. По распоряжению адмиралтейства, в видах снабжения углем будущих экспедиций, на острове Бичи оставлены большие запасы продовольствия, и сколько-бы Мак-Клинток ни взял их в августе 1859 года, все-же кое-что останется и на нашу долю, уверяю вас, доктор.

- Действительно,- сказал Клоубонни,- эти страны изследовались впродолжение пятнадцати лет, и пока не было несомненным образом доказано, что экспедиция Франклина погибла, адмиралтейство постоянно содержало в полярных морях пять или шесть кораблей. Если не ошибаюсь, то остров Гриффита, который я вижу вот здесь на карте, почтя посредине распутья, сделался сборным пунктом мореплавателей.

- Да, доктор, злополучная экспедиция Франклина заставила нас познакомиться с далекими полярными странами.

- Именно, капитан, потому что, начиная с 1845 года, экспедиции в полярные моря беспрестанно возобновлялись. Только в 1848 году, участь, которая постигла корабли Erebus и Terror, состоявшие под начальством Франклина, начала тревожить общество. Престарелый друг адмирала, доктор Ричардсон, семидесяти лет, отправился в Канаду и поднялся по реке Копермайну до полярного моря. С своей стороны, Джемс Росс, командовавший судами Entreprise и Investigator, выступил из Уппернавика в 184а году и прибыл к мысу Иорк, где мы теперь находимся. Каждый день он бросал в море по одному боченку, в котором находились бумаги, указывавшие место, где находились корабли, в туманную погоду с кораблей стреляли из пушек, по ночам жгли бенгальские огни и спускали ракеты, причем суда держались под малыми парусами. Наконец, Джемс Росс провел в порте Леопольда зиму с 1848 на 1849 год. Наловив там множество белых лисиц, он надел им медные ошейники, обозначив на последних местонахождение кораблей и запасов продовольствия, и распустил животных во все стороны. Весною он отправился на санях вдоль берега Норт-Соммерсета, подвергался опасностям и лишениям, от которых переболел весь его экипаж, возводил cairns (небольшие земляные пирамиды) и оставлял в них медные цилиндры с необходимыми указаниями для отыскания затерявшейся экспедиции. Во время отсутствия Джемса Росса, его лейтенант Мак-Клюр занялся изследованием северных берегов пролива Барро. Замечательно, капитан, что под начальством Джона Росса находились тогда два офицера, которым впоследствии суждено было прославиться: Мак-Клюр, прошедший северо-западный пролив, и Мак-Клинток, нашедший остатки экспедиции Франклина.

- В настоящее время оба они - достойные, мужественные капитаны и добрые англичане. Продолжайте, доктор, рассказывать историю полярных морей, так хорошо вам иввестную. Из рассказов об этих отважных попытках всегда можно позаимствовать что нибудь полезное.

- И так, чтоб не возвращаться уже к Джемсу Россу, добавлю, что он старался с запада подойти в острову Мельвиля. При этом едва не погубил свои суда, был затерт льдами и, помимо своей воли, отброшен в Баффиново море.

- Помимо своей воли! - повторил Гаттерас, нахмурив брови.

- Он ничего мы нашел,- продолжал доктор. С 1850 года английские суда не переставали бороздить полярные моря; назначена была премия в 20,000 фунтов стерлингов, которую мог получить всякий, открывший следы Terror'а и Erebus'а. Еще в 1848 году, капитаны Келлет и Мур, командовавпгие судами Herald'ом и Plover'ом, старались проникнуть в Берингов пролив. В 1850 и 1851 годах, капитан Аустин провел зиму у острова Корнваллиса; капитан Пенни изследовал, на кораблях Assistance и Resolute, канал Веллингтона; старик Джон Росс, герой магнитного полюса, тоже не утерпел и отправился на яхте Fеlix отыскивать своего друга; бриг Prince Albert, снаряженный лэди Франклин, отплыл в свою первую экспедицию; следует упомянуть еще о двух американских судах, отправленных Гриннелем, под командою капитана Гевена (Haven), и отброшенных из канала Веллингтона в канал Ланкастера. В этом-же году Мак-Клинток, лейтенант капитана Аустина, поднялся до острова Мельвиля и мыса Дундаса, крайних пунктов, до которых доходил Парри в 1819 году. Там, на острове Бичи, были найдены следы зимовки Франклина в 1845 году.

- Да,- сказал Гаттерас,- там же погребены трое из его матросов, более счастливые, чем их товарищи.

- В 1851 и 1852 годах,- продолжал доктор, жестом подтверждая замечание капитана,- Prince Albert предпринял свое второе путешествие в полярные воды под командою французского лейтенанта Бэлло, который провел зиму в Батти-бай, в проливе Регента, изследовал юго-западные части Соммерсета и прошел вдоль его берегов до мыса Валькера. Между тем возвратившиеся в Англию суда Enterprise и Investigator, поступив под начальство Коллинсона и Мак-Клюра, отправились в Берингов пролив на соединение с капитанами Муром и Келлетом. Коллинсон возвратился на зиму в Гонг-Конг, а Мак-Клюр отправился на север и, проведя там три зимы, с 1850 на 1851, с 1851 на 1852 и с 1852 на 1853 годы, открыл северо-западный пролив, ничего не узнав об участи, постигшей экспедицию Франклина. С 1852 на 1853 год, новая экспедиция, состоявшая из трех парусных судов - Assistance, Resolute и Norht-Star и двух пароходов - Pionnier и Intrepide, отплыла к полюсу под начальством сэра Эдварда Бельчера и его помощника, капитана Келлета. Сэр Эдвард проник в канал Веллингтона, провел зиму в заливе Нортумбернлэнда и прошел вдоль его берегов, а Келлет, между тем, достигнув Бридпорта на острове Мельвиля, безуспешно изследовал эту часть полярных земель. В то время в Англии распространился слух, что два брошенные среди льдов корабля, были усмотрены невдалеке от берегов Новой Шотландии. Лэди Франклин немедленно-же снарядила, на остатки своего состояния, небольшой винтовой пароход Isabelle. Капитан Ингльфильд поднялся на нем в Баффиновом заливе до мыса Виктории, под восьмидесятою параллелью, и затем безуспешно возвратился на остров Бичи. В начале 1855 года, американец Гриннель снарядил новую экспедицию, и доктор Кэн, стараясь подняться к полюсу...

- К которому, однакоже, не поднялся, благодаря Богу!- вскричал Гаттерас. Но мы сделаем то, чего он не мог сделать!

- Знаю, капитан,- ответил доктор,- и если я упомянул об этом факте, то только потому, что он находится в связи с поисками за Франклином. Впрочем, экспедиция Кэна не увенчалась успехом. Я чуть было не забыл сказать, что адмиралтейство, считая остров Бичи сборным местом всех экспедмций, поручило капитану Ингльфидьду, в 1853 году, доставить на остров запас продовольствия на пароходе Phenix. Ингльфильд отправился туда с лейтенантом Бэлло, лишившись в полярных морях этого мужественного офицера, который вторично отдавал себя в распоряжение Англии. О катастрофе этой мы можем иметь тем более точные сведения, что свидетелем её был Джонсон.

- Лейтенант Бэлло был доблестный человек и память его чтит вся Англия.

- Мало по малу,- продолжал доктор,- корабли экспедиции Бельчера начали возвращаться назад. Не все, впрочем, потому что сэр Эдвард нашелся вынужденным бросить Assistance в 1854 году, подобно Мак-Клюру, бросившему Investigator'а в 1853 году. Между тем, доктор Рэ (Rae) в письме, помеченном 29 числом июля месяца 1854 года и отправленном из Репульс-бая, куда он прибыл из Америки,- довел до сведения адмиралтейства, что у эскимосов Земли Короля Вильгельма находятся многие предметы с кораблей Terror и Erebus. После этого не могло уже быть никакого сомнения на счет участи, постигшей экспедицию. Phenix и North-Star и судно Коллинсона возвратились в Англию, так что в арктических морях не осталось ни одного английского корабля. Правительство, казалось, лишилось всякой надежды найти Франклина, но лэди Франклин все еще не унывала и на остатки своего состояния снарядила корабль Fox, под командою Мак-Клинтока. Отправившись в путь в 1857 году, Мак-Клинток провел зиму в местности, где вы явились к нам, капитан, дошел до острова Бичи, 11-го августа 1858 года, во второй раз провел зиму в проливе Бэлло, возобновил свои поиски в 1859 году, 16-то мая нашел документ, не оставлявший никакого сомнения насчет участи Erebus'а и Terror'а и возвратился в Англию в конце того-же года. Все это совершилось в течение пятнадцати лет и со времени возвращения Fox'а ни один корабль не пытал счастья в полярных морях.

- Но мы испытаем его,- ответил Гаттерас.

XV.

Forwаrd отброшен к югу.

К вечеру погода прояснилась, материк ясно был виден между мысами Сеппинга и Кларенса, из которых последний направляется сначала к востоку, а затем к югу, соединяясь с берегами посредством низкой косы. При входе в пролив Регента, море было свободно от льдов; но, как бы желая преградить путь Forward'у на север, за портом Леопольда скучилась сплошная гряда ледяных гор.

Хотя это и было крайне неприятно Гаттерасу, тем не менее, затаив свою досаду,он прибегнул к петардам, пытаясь взойти в порт Леопольда, куда и прибыл в воскресенье, 27-то мая. С брига завезли якоря на большие глыбы крепкого как камень льда.

Капитан, в сопровождении Джонсона, доктора и своей собаки Дэка, сошел на лед и вскоре был уже на материке. Дэк прыгал от радости; впрочем, со времени признания Гаттераса капитаном брига, собака стала очень ласкова и кротка, и злилась только на кое-кого из матросов, которых не долюбливал и сам Гаттерас.

Порт оказался свободным от льдов, которые обыкновенно заносятся сюда восточными ветрами; вершины отвесных гор материка были окутаны снегом. Дом и вышка, построенные Джемсом Россом, находились еще в некоторой степени сохранности, но запасы, повидимому, были расхищены лисицами и медведями, которых свежие следы замечались во множестве. Однакож и рука человека не была чужда этому хищению, потому что на берегах виднелись еще остатки эскимосских хижин.

Могилы, в которых покоились останки шести матросов с кораблей Enterprise и Investigator, выдавались по небольшим земляным насыпям. Звери и люди пощадили их.

Доктор испытывал сильное душевное волнение, впервые ступив ногою на почву полярного материка. Нельзя себе представить, какие чувства овладевают человеком при виде остатков этих жилищ, палаток, хижин, магазинов, которые природа так дивно сохраняет в холодных странах.

- Вот, сказал доктор своим товарищам,- то место, которое сам Джемс Росс назвал Станом Убежища! Если бы экспедиции Франклина удалось добраться сюда, она была-бы спасена. Вот оставленная им машина; вот печь, установленная на платформе; подле неё грелся, в 1851 году, экипаж Prince Albert'а! Все сохранилось в прежнем виде; можно подумать, будто капитан Кеннеди вчера только оставил этот гостеприимный уголок. Вот шлюпка, втечение нескольких дней служившая убежищем ему и его матросам. Оставив свой корабль, Кеннеди, в полном значении слова, был спасен лейтенантом Бэлло, который отправился отыскивать капитана, не взирая на октябрьскую стужу.

- Я знал лично этого мужественного и достойного офицера,- сказал Джонсон.

В то время как доктор с пылкостью антиквария отыскивал остатки прежних зимовок, Гаттерас забирал запасы продовольствия и топлива, которые в небольшом количестве были найдены в магазинах. На следующий день их перевезли на бриг. Доктор делал небольшие экскурсии, не слишком одинакож удаляясь от брига, и снимал замечательнейшие виды. Мало по малу температура поднималась; снежные заметы начинали таять. Клоубонни успел составить довольно полную коллекцию полярных птиц: чаек, нырков, molly-notches, гаг, похожих на домашних уток, с белою грудью и спиною, с синим животом, с синею-же, с зеленым отливом, верхнею частью головы. У многих из этих птиц живот уже был обнажен от того красивого пуха, которым самка и самец выстилают свои гнезда. Доктор заметил также больших тюленей, выходивших на лед подышать воздухом, но ему не удалось застрелить ни одного из них.

Во время своих экскурсий, Клоубонни нашел камень, на котором были начертаны следующие знаки:

(ЕИ)

1849

Знаки эти свидетельствовали о проходе здесь кораблей Enterprise'а и Investigator'а. Доктор дошел даже до мыса Кларенса, до того именно места, где Джон и Джемс Россы с таким нетерпением ждали передвижения льдов в 1833 году. Земля была усеяна черепами и костями животных; можно было без труда различить следы жилищ эскимосов.

Доктор хотел было насыпать в порте Леопольда небольшую земляную пирамиду и оставить в ней документ о проходе Forward'а и цели экспедиции, но Гаттерас не согласился на это, не желая оставить за собою следов, которыми бы мог воспользоваться кто-либо из его соперников, так что, не смотря на всю основательность своих доводов, доктор нашелся вынужденнным уступить капитану. Шандон также порицал упрямство Гаттераса, потому что, в случае катастрофы, ни один корабль не мог бы явиться на помощь Forward'у.

Итак, Гаттерас не согласился с доводами доктора. Покончив нагрузку запасов в понедельник вечером, он еще раз попытался подняться к северу и проложить себе путь среди плавучих льдов, по после нескольких опасных попыток нашелся вынужденным войти в пролив Регента. Гаттерас не хотел остаться в порте Леопольда, который хотя и был сегодня свободен от льдов, но завтра-же мог наполниться ими, вследствие неожиданного передвижения ледяных полян, как это нередко случается в полярных странах и чего в особенности должны остерегаться мореплаватели.

Если Гаттерас и не высказывал своих опасений, то внутренно чувствовал их. Он хотел подвигаться на север, а между тем находился в необходимости отступать к югу! Куда же он придет? Неужели придется возвратиться назад, в порт Виктории, где сэр Джон Росс провел зиму в 1833 году? Но будет-ли пролив. Бэлло свободен от льдов в это время и можно-ли, обогнув Норт-Соммерсет, подняться на север проливом Пиля? Или же, наконец, Гаттераса на несколько лет затрет льдами, среди которых, подобно своим предшественникам, он истощит понапрасну и свои силы, и свои запасы продовольствия?

Подобного рода тревожные мысли проносились в его голове.

Однакож, на что нибудь необходимо было решиться, и, переменив направление, Гаттерас повернул на юг.

Канал Принца Регента почти везде одинаково широк, начиная с мыса Леопольда до залива Аделаиды. Forward быстро подвигался среди льдов, более счастливый, чем его предшественники, из которых большая часть, за исключением брига Fox, употребили по месяцу для того, чтобы спуститься по каналу, даже в более благоприятное время года. Не имея в своем распоряжении пара, они подчинялись прихотям непостоянного и часто даже противного ветра.

Экипаж вообще был в восторге, оставляя полярные страны; повидимому, он мало сочувствовал мысли капитана подняться к полюсу и опасался честолюбивых замыслов Гаттераса, всем известная отвага которого не представляла ничего особенно утешительнаго. Гаттерас пользовался малейшим случаем, чтобы подвигаться вперед, с какими-бы последствиями это сопряжено ни было. Идти вперед в полярных морях - дело хорошее; но при этом необходимо также сохранять свое положение и не подвергаться излишнему риску лишиться его.

Forward шел на всех парах; черный дым, клубившийся из его трубы, спиралями вился вокруг блестящих вершин ледяных гор; погода беспрестанно изменялась, бычстро переходя от сухой стужи к снежным туманам. Бриг, вследствие своей незначительной водоизместимости, шел около самого западного берега; Гаттерас не хотел пропустить пролив Бэлло, потому что из залива Боотии (Boothia) ведет на юг один только проток, недостаточно изследованный судами Fury и Hecla. Следовательно, из залива этого невозможно было-бы выйти, если-бы пропустили пролив Бэлло или он оказался закрытым льдами.

Вечером Forward находился в виду залива Эльвина, который был узнан по его высоким отвесным утесам; во вторник, утром, показался залив Батти, где Prince Albert, 10 сентября 1851 года, стал на якорь на продолжительную зимовку. Доктор наблюдал берега в подзорную трубу. Отсюда отправлялись по различным направлениям все экспедиции, определившие географические очертания Норт-Соммерсета. Погода стояла ясная, так что можно было различать глубокие овраги, которыми окружен залив.

Быть может, только доктор и Джонсон интересовались этими пустынными странами; Гаттерас, вечно сидевший над картою, говорил мало и становился все больше и больше молчаливым по мере того, как бриг подвигался с югу. Часто он поднимался на шканцы и, скрестив на груди руки, устремив в пространство взоры, по целым часам наблюдал горизонт. Если он отдавал какия-либо приказания, то они отличались краткостью и резкостью. Шандон хранил глубокое молчание и, мало по малу уходя в самого себя, обращался в Гаттерасу только за приказаниями. Джемс Уэлль, преданный Шандону, сообразовал свое поведение с поведением последняго. Остальная часть экипажа ждала дальнейших событий, готовясь воспользоваться ими в видах своих интересов. На бриге несуществовало уже единства мыслей и общности идей, столь. необходимых для совершения великих дел, и Гаттерасу, это хорошо было известно.

Днем экипаж заметил двух китов, быстро направлявшихся на юг, а также белаго медведя, в которого пустили несколько выстрелов, но, повидимому, безуспешно. Капитан, при настоящих обстоятельствах, дорожил каждым часом, а потому не позволил преследовать животное.

Утром, в среду, бриг прошел канал Регента; за выдающимся углом западного берега, материк своими очертаниями образовал большую кривизну. Взглянув на карту, доктор узнал мыс Соммерсет-Гауз или мыс Фьюри.

- Вот место,- сказал он своему обычному собеседнику,- где погибло первое английское судно, отправленное в полярные моря в 1815 году, во время третьей экспедиции Парри к полюсу. Fury настолько пострадал от льдов во время своей второй зимовки, что экипаж его нашелся вынужденным бросить свое судно и возвратился в Англию на сопровождавшем его бриге Hecla.

- Этим ясно доказывается, как полезно иметь при себе конвоира,- ответил Джонсон. Предосторожность эту никогда не должны упускать из вида все, отправляющиеся в полярные моря. Но капитан Гаттерас не принадлежит к числу людей, которые хотели бы затруднят себя обществом спутника.

- Вы находите, что он действует неблагоразумно?- спросил доктор.

- Ничего я не нахожу, доктор. Вот посмотрите: на берегу видны еще шесты, на которых болтаются обрывки полусгнившей палатки.

- Да, Джонсон, там Парри выгрузил все свои запасы и, если память не изменяет мне, то крыша возведенного им дома состояла из марселя, покрытого снастями судна Fury.

- С 1825 года все это, вероятно, очень изменилось, доктор.

- Не слишком, Джонсон, В 1829 году, Джон Росс нашел здоровье и спасенье своему экипажу в этом жалком доме. В 1851 году, когда принц Альберт отправил сюда экспедицию, дом еще существовал; девять лет тому назад, его починил капитан Кеннеди. Интересно было-бы побывать в нем, но Гаттерас не расположен остановиться здесь.

- Без сомнения, у него на это есть свои причины. В Англии время - деньги, но здесь время - жизнь. Один день, один час проволочки могут скомпроментировать успешность всего путешествия. Пусть капитан действует по своему усмотрению.

В четверг, 1-то июня, Forward прошел по диагонали губу, известную под именем губы Кресуэля. Начиная от мыса Фьюри, берега тянулись на север отвесными скалами в триста футов высоты; но на юге они были не так высоки. Иные из снежных гор представлялись взорам в виде ясно очерченных усеченных конусов: другия же горы, самых причудливых форм, высились среди туманов своими заостренными вершинами.

Погода несколько потеплела в ущерб ясности. Материк - скрылся из вида; термометр поднялся до тридцати двух градусов (0° стоградусного термометра); то там, то сям носились стада куропаток; стаи диких гусей направлялись на север. Экипаж должен был поснимать часть своей теплой одежды, потому что влияние теплаго времени года чувствовалось уже довольно сильно.

К вечеру Forward обогнул мыс Гарри, в четверти одной мили от берегов, на глубине двенадцати саженей; отсюда он плыл вдоль берегов материка до залива Крентфорда. Под этой широтой находится пролив Бэлло, пролив, существование которого Джон Росс даже не подозревал во время своей первой экспедиции. На составленной им карте показана здесь непрерывная линия берегов, которых малейшие изгибы Росс тщательно отмечал на карте. Следует, поэтому, допустить, что во время его изысканий, вход в пролив этот, совершенно закрытый льдами, нельзя было отличить от материка.

Пролив Бэлло открыт капитаном Кеннеди во время экспедиции, предпринятой им в 1852 году, и назван проливом лейтенанта Бэлло, "взамен - как говорит Кеннеди - важных услуг, оказанных нашей экспедиции французским офицером".

XVI.

Магнитный полюс.

По мере того как бриг приближался к проливу, тревога Гаттераса усиливалась. Да и было в самом деле отчего тревожиться:- решилась участь всей экспедиции. До сих пор Гаттерас сделал больше своих предшественников, из которых самый счастливый, Мак-Клинток, только через пятнадцать месяцев достиг этой части полярных морей. Но этого было мало, это даже ничего не значило, если Гаттерасу не удастся пройти пролив Бэлло. Вернуться назад он не мог, его со всех сторон окружали льды, которые сделают отступление невозможным по всему вероятию до весны будущего года.

По этой причине он лично хотел осмотреть берега и, поднявшись в Сорочье гнездо, несколько часов пробыл в нем, осматривая окрестности.

Экипаж вполне понимал всю затруднительность положения, в котором находился бриг; глубокое молчание царило на судне; машина действовала слабо. Forward как-можно ближе держался материка, берега которого были усеяны льдами, не таявшими даже во время самого теплаго лета. Чтобы различить между ними проход, надо было иметь очень опытный глаз.

Гатгерас по карте следил за очертаниями материка. В полдень на несколько минут на горизонте показалось солнце и Гаттерас поручил Уэллю и Шандону произвесть сколь возможно точную обсервацию, результаты которой словесно передавались капитану на мачту.

Пол дня прошло для всех в томительном ожидании. Вдруг, около двух часов, с фок-мачты раздалась громкая команда:

- Держи на запад; на полных парах!

Бриг повиновался мгновенно и принял указанное направление; море запенилось под винтом и Forward полным ходом понесся между двумя ледяными горами.

Дорога была найдена. Гаттерас поднялся на шканцы, а лоцман возвратился на свой пост.

- Итак, капитан,- оказал доктор,- мы вошли наконец в знаменитый пролив?

- Да,- понизив голос, ответил Гаттерас,- но этого мало: надо еще выйти из него.

И с этими словами Гаттерас отправился в свою каюту.

- Он прав,- про себя сказал доктор. - Мы попались в ловушку. Места для маневрированья судна очень немного, и если придется провести здесь зиму... Что-ж, не мы первые, не мы последние... Где другие выпутывались из беды, там выпутаемся и мы.

Доктор не ошибался. В этом именно месте, в маленькой бухте, названной Мак-Клинтоком бухтою Кеннеди, бриг Fox провел зиму 1858 года. В эту минуту можно было различить высокую гряду гранитных гор и отвесные скалы, тянувшиеся по берегам бухты.

Пролив Бэлло, имея в ширину одну, а в длину семнадцать миль и ограниченные с боков горами высотою в 1,600 футов, отделяет Норт-Соммерсет от Боотии (Boothia). Понятно, что кораблям в нем нет простора. Быстрота течения здесь от семи до десяти узлов в час. Forward подвигался осторожно, но все-же подвигался. Бури очень часты в этом узком протоке и бриг не избежал их обычной ярости. По приказанию Гаттераса, реи фок-мачты и брам-стеньги были спущены; несмотря на это, бриг подвергался сильной качке; повременам налетали шквалы, сопровождаемые противным дождем; дым с удивительною быстротою несся на восток. До некоторой степени бриг подвигался на удачу среди движущихся льдов; барометр опустился; не было никакой возможности стоять на палубе и большая часть экипажа оставалась в рубке, не желая подвергаться бесполезно невзгодам погоды.

Не смотря на снег и дождь, Гаттерас, Джонсон и Шандон находились на шканцах. Добавим, что и доктор, спросив себя, что в настоящую пору было-бы ему наименее желательным, немедленно поднялся на палубу. Невозможно было ни слышать, ни видеть друг друга. Поэтому размышления свои доктор хранил про себя.

Гаттерас старался проникнуть взором завесу туманов, так как, по его рассчету, к шести часам вечера бриг должен был находиться в конце пролива. Но в настоящую минуту выход из пролива, казалось, бил совершенно-закрыт; Гаттерас нашелся вынужденным остановиться и забросить якоря на одну ледяную гору. Целую ночь бриг держался под парами.

Погода стояла ужасная. Каждую минуту Forward готов был разорвать свою цепь; можно было опасаться, что ледяная гора, сдвинутая с своего основания сильным западным ветром, тронется и увлечет за собою бриг. Офицеры были постоянно на стороже и опасались всего худшаго; к снежным вихрям присоединялся град ледяных осколков, подхваченных ураганом на поверхности льдов и острыми иглами носившихся в воздухе.

Температура значительно повысилась втечение этой ужасной ночи; термометр показывал пятьдесят семь градусов (+15° стоградусника) и доктор, к своему крайнему изумлению, заметил на юге блеск молний, за которыми следовали отдаленные раскаты грома. Этим, казалось, подтверждалось свидетельство китобоя Скоресби, наблюдавшего подобное-же явление за шестьдесят пятою параллелью. Капитан Парри тоже видел этот странный метеорологический феномен в 1821 году.

К пяти часам утра погода переменилась с изумительною быстротою; температура упала до точки замерзания: ветер отошел к северу и улегся. Можно было уже ясно различить на западе выход из пролива, но, к сожалению, совершенно затертый льдами. Гаттерас жадно наблюдал берега, задаваясь вопросом: существует-ли действительно выход из пролива?

Однакож, бриг снялся с якоря и медленно стал подвигаться среди ледяных течений; льдины с треском дробились о стенки судна. В это время pack'и имели еще от шести до семи футов толщины; необходимо было избегать их давления; если-бы бриг и выдержал последнее, все-таки он подвергался опасности быть приподнятым и поваленным на бок.

В полдень в первый раз экипаж мог наслаждаться великолепным оптическим явлением - солнечными кольцами с двумя ложными солнцами. Конечно доктор не замедлил определить точные размеры феномена. Внешняя дуга кольца была видима на тридцать градусов с каждой стороны своего горизонтального диаметра; два солнца различались очень ясно; цвета светлых колец располагались, изнутри наружу, в следующем порядке: синий, желтый, зеленый, очень слабый синий и, наконец, белый.

Доктор вспомнил об остроумной теории этих метеоров, предложенной Фомою Юнгом. Этот физик допускает существование в атмосфере облаков, состоящих из ледяных призм; лучи солнца, падая на эти призмы, преломляются под углами от шестидесяти до девяноста градусов. Следовательно солнечные кольца не могут образоваться при безоблачном небе. Объяснение это доктор находил очень остроумным.

Моряки, знакомые с полярными странами, обыкновенно считают этот феномен предвестником обильных снегов. Если-бы такая примета сбылась, то Forward очутился-бы в очень затруднительном положении. Поэтому Гаттерас решился идти вперед. Весь день и всю следующую ночь он не отдыхал ни одной минуты, беспрестанно наблюдал горизонт, поднимался на реи и не пропускал ни одного случая, чтобы приблизиться к выходу из пролива.

Но утром он нашелся вынужденным остановиться пред непреодолимою преградою льдов. Доктор поднялся к капитану на шканцы. Гаттерас отвел его на корму, где они могли беседовать, не опасаясь, что кто нибудь их подслушает.

- Мы попались в ловушку. Дальше идти невозможно.

- Невозможно?- спросил доктор.

- Да, невозможно! при помощи всего запаса пороха, находящагося на бриге, мы не подвинулись-бы вперед даже на четверть мили.

- Что-же должны мы делать?

- Не знаю. Да будет проклят этот гибельный год, начинающийся при столь неблагоприятных предзнаменованиях!

- Но, капитан, если необходимо прозимовать здесь, что-ж, прозимуем!.. Здесь-ли, в другом-ли месте - не все равно!

- Разумеется,- понизив голос, ответил Гаттерас.- Но стать на зимовку, да еще в июне месяце - не хорошо. Зимовка сопряжена с материальными и нравственными неудобствами. Экипаж не замедлит упасть духом от продолжительного бездействия и действительных лишений. A я рассчитывал остановиться под широтою, более близкою к полюсу!

- Да, но судьба решила, чтобы Баффинов залив был закрыт...

- Но почему он был открыт для другаго,- с гневом вскричал Гаттерас,- для этого американца, для этого...

- Послушайте, Гаттерас!- сказал доктор, нарочно перебивая капитана,- сегодня только пятое июня. Отчаяваться не следует. Проход может неожиданно открыться пред нами. Вам известно, что льды всегда стремятся распасться на части, даже в тихую погоду, как будто входящим в их состав разнородным массам присуща какая-то особенная расторгающая сила. Следовательно, с часу на час мы можем найти море свободным от льдов.

- Пусть только оно освободится, и мы пройдем его! Очень вероятно, что за проливом Бэлло нам представится возможность подняться к северу проливом Пиля или каналом Мак-Клинтока, и тогда...

- Капитан,- сказал подошедший в эту минуту Джемс Уэлль,- мы подвергаемся опасности лишиться руля от столкновений со льдинами.

- Что-ж, пожертвуем рулем,- ответил Гаттерас,- но снять его я не дозволю. Каждую минуту, ночью и днем, мы должны быть в полной готовности. Позаботьтесь, Уэлль, чтобы по возможности отталкивать льдины. Но руль должен остаться на своем месте; слышите?

- Однакож,- начал было Уэлль...

- В замечаниях ваших я не нуждаюсь,- строго сказал Гаттерас. Можете идти!

Уэлль возвратился на свое место.

- Я отдал бы пять лет жизни, лишь бы только подвинуться ближе к северу! - с гневом сказал Гаттерась. Более опасного прохода я не знаю. И в добавок ко всем невзгодам мы в недальнем расстоянии от магнитного полюса, компас не действует, стрелка рыскает и беспрестанно переменяет свое направление, на её указания теперь уже полагаться нельзя.

- Действительно, капитан, плавание опасное,- сказал доктор. Но предпринявшие его знали наперед сопряженные с ним невзгоды, и потому ничто не должно смущать их.

- Мой экипаж, доктор, значительно переменился; вы сами видели, что офицеры уже начинают возражать мне. Поступили они на бриг только в виду выгодности предложенных им условий. Но это имеет свои дурные стороны, по тому что самая выгода дела заставляет их с тем большим нетерпением желать возврата! Предприятие мое не встречает сочувствия, доктор, и если мне не суждено иметь успеха, то не по вине матросов, с которыми можно всегда совладать, а по недостатку доброй воли со стороны офицеров... Но они дорого заплатят за это!

- Вы преувеличиваете, капитан.

- Ничего я не преувеличиваю! Не думаете-ли вы, что экипаж недоволен препятствиями, которые я встречаю на моем пути? Напротив! Он надеется, что это заставит меня отказаться от моих намерений. Он не ропщет и не будет роптать до тех пор, пока Forward направляется на юг. Безумцы! Они полагают, что приближаются к Англии! Пусть только мне удастся подняться к северу, и вы увидите, что дело переменится. Но клянусь вам, что ни одно живое существо не заставит меня уклониться от раз принятого намерения! Дайте мне малейший проход, даже щель, в которую мог-бы протиснуться бриг, хотя-бы при этом он и лишился своей медной обшивки - и я все преодолею!

Желание капитана до некоторой степени исполнилось. Согласно предсказаниям доктора, вечером наступила внезапная перемена; под влиянием ветра, течений и температуры, ледяные поляны разошлись, и Forward смело помчался вперед, рассекая своим стальным форштевенем плавающия льдины. Шел он всю ночь и к шести часам выбрался из пролива.

Но каково-же было тайное бешенство Гаттераса, когда он увидел, что дорога на север была преграждена? Однакож, у него хватило настолько силы воли, чтобы ничем не выказать овладевшего им отчаяния и, как-бы предпочитая единственный открывшийся путь другим путям, он спустился в пролив Франклина. Не в состоянии будучи подняться проливом Пиля, Гаттерас решился обогнуть Землю Принца Уэльского и затем войти в канал Мак-Клинтока. Но он знал очень хорошо, что нельзя обмануть Уэлля и Шандона, так как им хорошо было известно, что следует думать о несбывшихся надеждах капитана.

6-то июня, не произошло ничего особеннаго; небо заволакивали снеговые тучи и казалось, что предвещания солнечных колец начинали сбываться.

В течение тридцати шести часов Forward шел вдоль извилистых берегов Боотии, не в состоянии будучи приблизиться к земле Принца Уэльскаго. Гаттерас усиливал пары и беспощадно жег уголь, надеясь пополнить запас топлива на острове Бичи. В четверг прибыли в оконечности залива Франклина и опять увидели, что дорога на север преграждена.

Отчаяние овладело капитаном. Он не мог вернуться назад, льды заставляли его идти вперед, а между тем дорога за ним беспрестанно закрывалась, точно свободного моря ни когда не существовало там, где час тому назад прошел бриг.

Таким образом Forward не только не мог подняться к северу, но и не смел остановиться ни на одну минуту, из опасения быть затертым льдами. Он бежал пред льдами, как корабль бежит пред бурею.

В пятницу, 8-го июня, бриг находился у берегов Боотии, при входе в пролив Джемса Росса, которого во чтобы то ни стало следовало избегать, так как он прямо ведет к американскому материку.

Произведенная в полдень обсервация дала 70°5'17' широты и 96°46'45* долготы. Узнав эти числовые данные, доктор перенес их на карту, убедившись при этом, что бриг находился, наконец, у магнитного полюса, в том именно пункте, где, по определению Джемса Росса, племянника Джона Росса, лежит эта замечательная точка земного шара.

Берега были низменны и только в расстоянии одной мили от моря почва приподнималась футов на шестьдесят.

Так как котел Forward'а нуждался в прочистке, то капитан бросил якорь на ледяную поляну и позволил доктору отправиться на берет в сопровождении Джонсона. Что касается его лично, то, равнодушный ко всему, что не имело непосредственного отношения к его предположениям, Гаттерас заперся в своей каюте и холодно уставился глазами на карту полярных стран.

Доктор и его спутник легко вышли на материк. Клоубонни нес компас для производства опытов. Желая проверить изыскания Джемса Росса, доктор без труда нашел сложенное из камней возвышение, которое Росс возвел в этом месте. Он поспешно подбежал в возвышению и чрез проделанное в нем отверстие увидел жестяной ящик, заключавший в себе протокол сделанного Джемсом Россом открытия. Казалось, тридцать лет уже ни одно живое существо не побывало на этих печальных берегах.

В этом месте магнитная стрелка, очень осторожно подвешенная, под действием магнитного тока, тотчас-же приняла почти вертикальное положение. Следовательно, центр притяжения находился или невдалеке от этого пункта, или непосредственно под стрелкою.

Доктор тщательно произвел опыт.

Если Джемс Росс, вследствие несовершенства своих инструментов, определил отклонение стрелки на 89°59', то потому только, что истинный магнитный полюс находился в расстоянии одной минуты от этого места. Доктор был счастливее Росса и не в дальнем расстоянии, в своему крайнему удовольствию, нашел, что стрелка отклоняется ровно на 90°.

- Итак, в этом месте находится магнитный полюс мира! - вскричал он, ударяя ногою о землю.

- Здесь именно?- спросил Джонсон.

- Да, здесь, друг мой!

- В таком случае,- продолжал Джонсон,- предположение о магнитной горе или магнитных массах...

- Все это,- улыбаясь ответил доктор,- гипотезы людей легковерных. Как видите, тут нет никакой горы, притягивающей к себе корабли, вырывающей у них все железные поделки, якорь за якорем, гвоздь за гвоздем и т. д. Ваши башмаки пользуются здесь такою-же безопасностью, как и во всяком другом месте земного шара...

- Каким-же образом объяснить тогда тот факт, что...

- Его и не объясняют: для этого мы еще не довольно сведущи. Но что здесь, в этом именно месте находится магнитный полюс - это факт несомненный, неопровержимый, математически-точный!

- Как счастлив был-бы капитан, если-бы он мог сказать то же самое о северном полюсе!

- Не подлежит сомнению, что со временем он скажет это, Джонсон.

- Дай-то Бог!- ответил последний.

Доктор и его спутник сделали насыпь на том именно месте, где был произведен опыт. Так как с брига подали сигнал о возвращении, то доктор и Джонсон в пять часов вечера были уже на Forward'а.

XVII.

Гибель экспедиции Джона Франклина.

Forward по прямой линии пересек пролив Джемса Росса, хотя и не без труда, так как для этого он нашелся вынужденным прибегнуть к помощи петард и ледопильных машин. Экипаж страшно устал. К счастию, температура была сносная и на тридцать градусов выше той, которую нашел здесь Джемс Росс в это-же время года. Термометр показывал тридцать четыре градуса (+2° стоградусника).

В субботу, бриг обогнул мыс Феликса, на северной оконечности Земли Короля Вильгельма, одного из небольших островов полярных морей.

Экипаж, находившийся под впечатлением сильного и тягостного душевного настроения, с любопытством, смешанным с грустью, смотрел на остров, берега которого огибал Fortoard.

И в самом деле, бриг находился в виду Земли Короля Вильгельма, где разыгралась ужаснейшая драма новейших времен!

Матросам Forwarа'а известны были как попытки, которые делались с целью отыскания экспедиции адмирала Франклина, так и самые их результаты, но подробностей катастрофы экипаж не знал. В то время, как доктор следил по карте путь брига, Бэлль, Больтон и Симсон подошли к доктору и завязали с ним разговор. Вскоре к ним присоединились остальные товарищи, побуждаемые непреодолимым любопытством. Между тем, бриг несся с страшною быстротою, и берег, с его мысами, косами и заливами, точно громадная панорама, проносился пред изумленными взорами экипажа.

Гаттерас быстрыми шагами ходил на юте. Поместившийся на палубе доктор вскоре был окружен большею толпою матросов. Понимая как интерес минуты, так и важность рассказа, сделанного при настоящих обстоятельствах, доктор следующим образом продолжал беседу, начатую с Джонсоном:

- Вам известно, друзья мои, как Франклин начал свое служебное поприще: подобно Куку и Нельсону, он поступил на флот юнгою. Проведя молодость в больших морских экспедициях, в 1845 году, он задумал отправиться на север, для открытия северо-западного пролива. Под его начальством были испытанные корабли Terror и Erebus, которыми командовал, в 1840 году, Джемс Россь, во время своей экспедиции в северному полюсу. Erebus, на борте которого находился сам Франклин, имел семьдесят человек экипажа и состоял под командою капитана Фитц-Джемса, при лейтенантах Горе и Левесконти, при старших офицерах Дево, Сердженти и Кече и, докторе Станлее. На Terror'е, находилось шестьдесят восемь человек экипажа, под начальством капитана Крозье при лейтенантах Литль Гогдсоне и Ирвинге, при старших офицерах Горесби и Томасе и докторе Педди. Имена большей части этих несчастных, из которых ни один не увидел своей родины, начертаны в заливах, на мысах, в проливах, каналах и на островах полярных стран. Всего - сто тридцать восемь человек! Нам известно, что последния письма, отправленные Франклином с острова Диско, были помечены 12 числом июля 1845 г. "Надеюсь,- писал он,- сегодня ночью отплыть к проливу Ланкастера". Но что произошло со времени его выхода из залива Диско? Капитаны китобойных судов Prince de Galles и Enterprise видели в последний раз корабли Франклина в заливе Мельвиля и с той поры о них не было уже ни слуху, ни духу. Однакож, мы можем проследить путь Франклина на запад. Войдя в проливы Ланкастера и Барро, он прибыл к острову Бичи, где и провел зиму с 1845 на 1846 г.

- Но каким образом узнали эти подробности?- спросил плотник Бэлль.

- Подробности эти поведали нам, во-первых, три могилы, найденные экспедициею Аустина в 1850 году и заключавшие в себе останки трех матросов Франклина и, затем, документ, открытый лейтенантом Гобсоном, с брига Fox, и помеченный 27 числом апреля 1848 года. Итак, нам известно, что, после зимовки, Erebus и Terror поднялись в проливе Веллингтона до шестьдесят седьмой параллели, но вместо того, чтоб продолжать путь на север, они спустились к югу...

- И это погубило их!- сказал чей-то важный голос.- Спасение было на севере.

Все оглянулись.- То Гаттерас, опершись на перила юта, обратился в экипажу с этим строгим замечанием.

- Несомненно,- продолжал доктор,- Франклин хотел добраться до берегов Америки. На этом гибельном пути он подвергся бурям, а 12 сентября 1846 года его корабли были затерты льдами, в нескольких милях, отсюда к северо-западу от мыса Феликса, и затем отброшены к северо-западу от косы Виктории, вот туда именно,- добавил доктор, указывая на море.- Экипаж бросил свои суда только 22 апреля 1848 года. Что произошло втечение этих девятнадцати месяцев? Что делали эти несчастные? Без сомнения, они бродили по стране и делали все возможное для своего спасения, потому что адмирал был человек энергичный, и если он не имел успеха...

- То потому только, что, быть может, экипаж изменил ему,- глухим голосом сказал Гаттерас.

Матросы не смели взглянуть на капитана: слова его тяжелым бременем ложились на их совесть.

- Роковой документ сообщает нам, что, 11 июня 1847 года, сэр Джон Франклин изнемог от своих страданий. Честь его памяти!- сказал доктор, снимая шапку.

Матросы молча последовали его примеру.

- Лишившись своего начальника, что делали эти несчастные втечение шести месяцев? Они остались на своих кораблях и покинули их только в апреле 1848 года. Из числа ста тридцати восьми матросов в живых еще оставалось сто пять человек. Тридцать три умерли! Тогда капитаны Крозье и Фитц-Джемс сложили возвышение из камней на косе Виктории и оставили в нем свой последний письменный документ. Посмотрите: мы проходим подле этой косы! Можно еще видеть остатки cairn'а (возвышения), возведенного, так сказать, на крайнем пункте, до которого дошел Джон Росс в 1831 году. Вот мыс Джон Франклина, вот коса Франклина, вот коса Левесконта, вот залив Еrebus'а, где найдена шлюпка, сделанная из остатков одного корабля и поставленная на полозья. Там же найдены серебряные ложки, масса съестных запасов, шоколада, чая, богослужебные книги. Сто пять оставшихся в живых человек, под предводительством капитана Крозье. отправились к реке Грет-Фиш-Ривер. До какого места они дошли? Удалось-ли им добраться до Гудсонова пролива? Что сталось с ними?...

- Я могу рассказать вам, что сталось с ними?- громким голосом сказал Гаттерас.- Да, они старались достичь Гудсонова пролива, разделились на несколько партий и отправились на юг! В одном из писем своих доктор Рэ говорит, что в 1850 году эскимосы встретили на Земле Короля Вильгельма сорок человек, которые охотились на моржей, шли по льду и тащили за собою лодку. Истом, тощие, они изнемогали от трудов и болезней. Позже, эскимосы нашли на материке тридцать трупов и пять трупов на соседнем острове; одни из них были на половину погребены, другие брошены без погребения; иные лежали под опрокинутою лодкою, другие - под обрывками палатки; в одном месте лежал офицер с подзорною трубою на плече и заряженным ружьем, в другом - валялись котлы с отвратительною пищею. По получении этих сведений адмиралтейство обратилось с просьбою к обществу Гдсонова залива - отправить на место катастрофы лучших из своих агентов. Последние спустились по реке Бака до самого её устья и безуспешно изследовали острова Монреаль, Маконохию и мыс Огль. Все несчастные погибли от лишений, болезней и голода; чтобы продлить свое жалкое существование, они прибегали даже к каннибализму (людоедству). Вот что сталось с ними на пути к югу,- пути, усеянном их обезображенными трупами. После этого, захотите ли вы отправиться по их следам?

Могучий голос, страстные жесты, пылавшее лицо Гаттераса - все это произвело на слушателей неотразимое впечатление, и экипаж, в высшей степени возбужденный видом этих гибельных стран, в один голос вскричал: - На север, на север!

- На север! Там спасение и слава! На север! За нас Бог! Ветер переменился! Проход свободен! Вперед!

Матросы бросились по своим местам. Мало по малу ледяные течения очистились; Forward быстро переменил направление и на полных парах направился в каналу Мак-Клинтока.

Гаттерас не ошибся, надеясь встретить более свободное от льдов море. Он шел по предполагаемому пути Франклина, вдоль восточных берегов Земли Принца Уэльского, достаточно уже известной; но противоположные берега этой земли не были еще изследованы. Очевидно, передвижение льдов на юг совершалось восточным протоком, потому что пролив, казалось, совершенно очистился. Следовательно, Forward мог наверстать потерянное время и, усилив пары, 14-го июня он прошел залив Осборна и крайние пункты, до которых доходили экспедиции 1851 года. В проливе еще носились массы льдов, но Forward уже не опасался, что под его килем не хватит воды.

XVIII.

На север!

Экипаж, повидимому, вошел в обычную волею дисциплины и повиновения. Незначительность работ оставляла матросам много свободного времени. Температура держалась выше точки замерзания, а оттепели должны были устранить главнейшие тягости путешествия.

Дэк, ласковый и общительный, вошел в искренния дружеские отношения с доктором. Жили они душа в душу. Но как в дружбе один из друзей - всегда приносится в жертву другому, то на поверку оказалось, что доктор не был этим "другим". Дэк делал с ним решительно все, что хотел, а доктор повиновался собаке, как собака повинуется своему господину. Впрочем, Дэк, любезный в отношении большей части матросов и офицеров, как бы по инстинкту избегал Шандона и не долюбливал - да и как еще!- только Пэна и Фокера и при их приближении выказывал свою ненависть едва сдерживаемым ворчаньем. Но Фокер и Пэн не осмеливались ссориться с собакою капитана, с добрым гением Гаттераса, как говорил Клифтон.

Словом, экипаж ободрился и вел себя хорошо.

- Мне кажется,- сказал однажды Джемс Уэлль Шандону,- что наши матросы придают серьезное значение розсказням капитана и, повидимому, не сомневаются в успехе.

- Сильно ошибаются,- ответил Шандон. Если-бы они могли рассуждать и правильно взглянули на наше положение, то заметили-бы, что от одного неблагоразумного действия мы переходим к другому.

- Однакож, мы находимся теперь в более свободном море, возвращаемся к изследованным уже путям... Не преувеличиваете-ли вы, Шандон?

- Нет, не преувеличиваю, Уэлль. Ненависть, зависть, если хотите, внушаемые мне Гаттерасом, не ослепляют меня. Скажите: были-ли вы в отделении для угля?

- Нет,- ответил Уэлль.

- Так сходите... Вы увидите, с какою быстротою уменьшается запас топлива. По настоящему, следовало-бы идти только под парусами, а к помощи винта прибегать лишь в крайних случаях, чтобы подниматься против течения или противного ветра. С топливом следует обходиться крайне бережливо, потому что кто знает, где и на сколько времени мы можем остаться здесь? Но Гаттерас, безумно стремящийся вперед, чтобы только подняться к недоступному полюсу, о подобных мелочах не заботится. Попутный-ли ветер, противный-ли, Гаттерас все идет на полных парах. Если дело будет так продолжаться еще несколько времени, то мы очутимся в очень затруднительном положении, а то и окончательно погибнем.

- Правду-ли вы говорите, Шандон? Неужели это так важно?

- Да, важно, и не только в отношении машины, которая, по недостатку топлива, в критических обстоятельствах не окажет нам ни малейшей пользы, но и в отношении зимовки, которою рано или поздно мы должны кончить. Ведь надо-же подумать и о стуже в странах, где зачастую ртуть замерзает в термометре (В стоградусном термометре ртуть замерзает при 42° ниже нуля.).

- Если не ошибаюсь, Шандон, капитан надеется пополнить запас угля на острове Бичи.

- A разве в полярных морях всегда приходишь туда, куда желаешь придти? Можно-ли рассчитывать, что тот или другой пролив в данное время будут свободны от льдин? A если мы не достигнем острова, если нельзя будет подойти к нему - что тогда?

- Вы правы, Шандон; по моему, Гаттерас действует неблагоразумно. Но почему-же вы не представите ему своих соображений по этому предмету?

- Нет, Уэлль,- ответил Шандон с дурно скрываемым раздражением. Я решился молчать; за бриг я не отвечаю. Я буду ждать дальнейших событий; мне приказывают, я повинуюсь, а мнений своих высказывать я не обязан.

- Позвольте вам заметить, Шандон, что в этом случае вы неправы. Дело идет об общих интересах и за неблагоразумные поступки капитана мы можем дорого поплатиться.

- A разве он примет во внимание мои предложения, Уэлль?

Уэлль не мог ответить утвердительно.

- В таком случае,- оказал он,- быть может он обратит внимание на представления экипажа.

- Экипажа! - возразил Шандон, пожимая плечами. Да разве вы не видите, что экипаж одушевлен совсем другими чувствами, чем чувством самосохранения? Экипаж знает, что он подвигается к семьдесят второй параллели и что за всякий градус, пройденный за этою широтою, он получит тысячу фунтов стерлингов.

- Вы правы, Шандон,- сказал Уэлль,- и капитан прибегнул к самому верному средству, чтобы склонить матросов на свою сторону.

- Конечно, ответил Шандон,- но только до поры, до времени.

- Что вы хотите этим сказать?

- А то, что все будет идти хорошо, пока работа не трудна, опасности не слишком велики, а море спокойно. Гаттерас задаривает матросов деньгами, но не прочно то, что делается при помощи одних денег. Вот увидите, станут-ли они заботиться о получении премии, когда наступят критические обстоятельства, опасности, лишения, болезни и холода, которым мы идем на встречу.

- Следовательно, по вашему мнению, Гаттерас не будет иметь успеха?

- Нет, Уэлль, не будет. Такое предприятие требует между начальствующими полной общности мыслей, полного сочувствия, а между тем ни того, ни другого не существует. Добавлю, что Гаттерас безумец; впрочем, это доказывается всем его прошлым. Наконец,- увидим! Конечно могут настать обстоятельства, при которых мы найдемся вынужденными поручить командование бригом другому, менее взбалмошному капитану...

- Однакож, недоверчиво покачав головою, сказал Уэлль,- на его стороне всегда будут...

- Во-первых, доктор,- прервал Шандон,- ученый, который заботится только о науке; во-вторых, Джонсон моряк строгий, ни о чем не рассуждающий блюститель дисциплины и, наконец, один или два еще человека, иного - четыре, плотник Бэлль, например,- а между тем, на бриге нас восемнадцать человек! Нет, Уэлль, Гаттерас не пользуется доверием экипажа, и это хорошо ему известно. Он задобрил экипаж деньгами, ловко воспользовался катастрофою Франклина, чтобы произвести перемену в душевном настроении матросов, но длиться это не может, и если ему не удастся пристать в острову Бичи, то он погиб.

- Если-бы экипаж подозревал это...

- Убедительно прошу вас,- с живостью сказал Шандон,- не сообщать экипажу этих соображений; он и сам надоумится... Впрочем, в настоящую минуту всего лучше держать путь на север. Но кто поручится, что, направляясь к северному полюсу, Гаттерас в сущности не возвращается на юг? В конце канала Мак-Клинтока находится залив Мельвиля, в который впадает множество проливов, ведущих в Баффинов залив. Пусть Гаттерас поостережется! Путь на восток менее труден, чем на север.

Из этих слов Шандона видно, в чем состояли его замыслы. Гаттерас был прав, подозревая его в измене.

Впрочем, Шандон говорил правду, приписывая спокойствие экипажа его надежде пройти вскоре семьдесят вторую параллель. Жажда к наживе овладела даже наименее смелыми из матросов. Клифтон составил подробный счет каждого из своих товарищей.

За исключением доктора и капитана, не имевших права на получение премии, на Forward'е находилось шестнадцать человек. Премия заключалась к тысяче фунтов стерлингов, следовательно на каждого матроса приходилось по шестьдесят два с половиною фунта за каждый пройденный градус. Если-бы бриг поднялся до полюса, то восемнадцать пройденных градусов доставили-бы каждому матросу сумму в тысячу сто двадцать пять фунтов, т. е.- целое состояние. Уплата премии обошлась-бы капитану в восемнадцать тысяч фунтов стерлингов, но он был достаточно богат для того, чтобы позволить себе подобную прогулку к полюсу.

Счет этот до крайности разжег корыстолюбие экипажа, и многие из матросов, пятнадцать дней тому назад радовавшиеся, что бриг спускается к югу, в настоящее время страстно желали пройти вожделенную золотоносную широту.

16-го июня Forward прошел мыс Аворта. Гора Раулинсона уходила в небо своею белою вершиною; снег и туман, увеличивая действительное отдаление предметов, сообщали ей громадные размеры; температура держалась на несколько градусов выше точки замерзания. Каскады и водопады ниспадали по склонам горы; снежные лавины низвергались с грохотом, подобным беспрерывным залпам тяжелой артиллерии. Ледники, тянувшиеся длинными белыми пеленами, отражали в пространство массы света. Боровшаеся с оттепелями природа представляла взорам великолепные картины. Бриг шел близ берегов; на защищенных с севера скалах виднелся чахлый кустарник, розовые цветочки которого робко пробивались из-под снега; по земле стлался красноватый мох и поросли особенного рода мелкой ивы.

Наконец, 19 июня, под знаменитым семьдесят вторым градусом широты, бриг обогнул мыс Минто, образующий собою одну из оконечностей залива Мельвиля. Forward вошел в залив, который Больтон назвал заливом денег. По этому поводу веселый моряк острил на все лады, а добродушный доктор от души смеялся его забавным выходкам.

Несмотря на крепкий северный ветер, плавание Форварда совершалось настолько успешно, что 23 июня достигли 74° широты. Бриг находился теперь в заливе Мельвиля - одном из значительнейших и замечательных водовместилищ полярных стран. Это море было впервые пересечено капитаном Парри в экспедицию 1819 г., и это именно здесь экипажу его досталась премия в 5 тысяч ливров, назначавшаеся тому судну, которое достигнет 74° широты.

Клифтон высчитал, что от семьдесят второго до семьдесят четвертого градуса бриг прошел два градуса, следовательно, путь этот доставил каждому матросу по сто двадцати пяти фунтов стерлингов. На это ему, впрочем, заметили, что в полярных странах деньги не имеют значения и что человек, тогда только в праве считать себя богатым, когда он может проживать свои деньги. Следовательно, прежде чем радоваться и потирать себе от удовольствия руки, надо дождаться той минуты, когда можно будет свалиться под стол в одной из таверн Ливерпуля.

XIX.

Кит под ветром!

Хотя залив Мельвиля не был свободен от льдов, но плавание в нем не представляло затруднений. До крайних пределов горизонта тянулись огромные снежные равнины; то там, то сям показывались ледяные горы, большею частию, неподвижные, точно оне стояли на якоре на безмолвных полянах. Forward на всех парах подвигался широкими проходами, в которых маневрировать было не особенно трудно. Ветер беспрестанно переменялся, быстро переходя с одного румба на другой.

Изменчивость ветра в арктических морях составляет чрезвычайно замечательное явление; нередко промежуток в несколько минут отделяет полный штиль от самой жестокой бури. Это привелось испытать Гаттерасу 23 июля, посредине громадного залива Мельвиля.

Вообще, самые постоянные и холодные ветры направляются от ледяных полян к свободному морю. В упомянутый день термонетр опустился на несколько градусов; ветер перешел к югу, с сильными порывами проносился он над ледяными полянами, причем содержавшаеся в нем влага осаждалась в виде густого снега.

Гаттерас распоряжался с величайшим хладнокровием и не сходил с палубы; он нашелся вынужденным бежать пред непогодой и подняться к западу. Ветер вздымал огромные волны, среди которых колыхались всевозможных форм льдины, отторженные от ледяных полян; бриг бросало из стороны в сторону, точно детскую игрушку, обломки раск'ов падали на него. По временам Forward взлетал на вершину водяной горы, причем его стальной форштевень, отражая лучи света, сверкал подобно металлической раскаленной полосе, затем низвергался в бездну и стремглав летел в нее среди облаков ледяных скал. Его винт, рассекая воздух своими перьями, с зловещим свистом вращался вне воды. Дождь, смешанный с снегом, лил как из ведра.

Доктор воспользовался столь удобным случаем для того, чтобы промокнуть до костей. Он стоял на палубе, охваченный тем невыразимым чувством живого удивления, которое овладевает ученым при виде такой картины. Ближайший товарищ не мог бы расслышать его слов, а поэтому доктор молчал и только смотрел, причем ему удалось быть свидетелем странного явления, свойственного только гиперборейским странам.

Буря ограничивалась незначительным районом и не выходила за пределы трех или четырех миль. Проносясь над ледяными равнинами, ветер лишается своей силы и не может на большое пространство распространять свое губительное действие. Повременам, в открывавшиеся просветы туманов, доктор видел чистое небо и свободное от льдов море, расстилавшееся за ледяными полянами. Следовательно, бригу стоило только идти свободными проходами, чтобы достичь места, где плавание не встречало уже препятствий, хотя при этом судно подвергалось опасности быть брошенным на плавучия отмели, повиновавшиеся движению зыби. Через несколько часов Гаттерасу удалось ввести бриг в спокойное море; буря, свирепствовавшая еще на окраинах горизонта, замирала в нескольких кабельтовах от Forward'а.

В это время бассейн Мельвиля представлялся уже в другом виде. Под действием волн и ветра, множество ледяных гор, отделившись от берегов, спускались к северу, встречались и по всем направлениям сталкивались одна с другою. Можно было насчитать их несколько сотен; но залив был очень широк, поэтому бриг легко избегал их. Великолепное зрелище представляли эти плавучия массы, несшиеся с неравными скоростями и, казалось, состязавшиеся друг с другом в быстроте бега на обширном ристалище Мельвилева залива.

Доктор был в восторге. Вдруг гарпунщик Симпсон подошел к нему и обратил его внимание на изменявшиеся оттенки поверхности моря. Оттенки эти переходили постепенно от ярко-синего цвета до зелено-оливкового, длинными полосами тянулись с севера на юг и так ясно обозначались своими краями, что их раздельные линии можно было проследить до крайних пределов горизонта. Повременам светлые полосы воды шли рядом с совершенно темными.

- Что вы думаете на счет этого, доктор?- спросил Симпсон.

- Тоже самое,- ответил доктор,- что думал китобой Скоресби относительно этих так странно окрашенных полос. По его мнению, синяя вода лишена миллиардов тех крошечных животных и медуз, которыми переполнена зеленая. Скоресби по этому поводу произвел множество опытов и я охотно верю ему.

- Но из такой окраски моря можно вывесть еще и другое заключение.

- Будто?

- Да, доктор! Будь Forward китобойное судно, у нас, что называется, в руках была-бы козырная игра.

- Никаких, однакож, китов я здесь не вижу,- ответил доктор.

- Погодите немного и мы не замедлим их увидеть, уверяю вас. Встретить зеленые полосы воды под этою широтою - да это чистая благодать для китобоев.

- Почему? - спросил доктор, которого всегда очень интересовали замечания специалистов.

- Потому что в зеленых водах больше всего бьют китов,- ответил Симпсон.

- По какой причине, Симпсон?

- Киты находят в ней более обильную нищу.

- Вы уверены в этом?

- Сам испытал это тысячу раз, доктор, в Баффиновом море и теперь не вижу причины, почему тоже самое не могло-бы повториться в заливе Мельвиля.

- Вы правы, Симпсон.

- Да вот,- вскричал последний, наклоняясь над сеткою,- посмотрите, доктор!

- Точно след, оставленный килем судна!

- Это жирное вещество, оставляемое после себя китом. Поверьте: сам кит недалеко отсюда.

Действительно, воздух был насыщен сильным запахом ворвани. Доктор тщательно осматривал поверхность моря; предсказание Симпсона не замедлило сбыться. На мачте раздался голос Фовера:

- Кит под ветром!

Все взглянули по указанному направлению; в одной миле от брига невысокий столб воды резко выделялся на синеве неба.

- Вот он! вот он!- вскричал Симпсон.

- Скрылся!- ответил доктор.

- Если понадобится, мы его отыщем,- уныло проговорил Симпсон.

Но, к его удивлению, Гаттерас приказал спустить на воду китобойную шлюпку, хотя никто не осмеливался просить его об этом. Капитан был не прочь доставить развлечение своему экипажу и, вместе с тем, добыть несколько боченков китового жира. Это разрешение поохотиться было принято с живейшим удовольствием.

Четыре матроса поместились в шлюпке; Джонсон сел у руля, а Симпсон, с острогою в руке, стал на носу. Помешать доктору принять участие в экспедиции не было никакой возможности. Море было довольно спокойно. Шлюпка быстро отвалила и, десять минут спустя, находилась уже в одной миле от Forward'а.

Кит, вдохнув новый запас воздуха, снова нырнул, но вскоре показался на поверхности воды, выбрасывая своими дыхалами, футов на пятнадцать вверх, столб слизи и паров.

- Туда, живее! - вскричал Симпсон, указывая на место, в восьмистах ярдах от шлюпки.

Шлюпка быстро направилась к киту; заметив его, с своей стороны, бриг тоже приблизился, держась под слабыми парами.

Громадный кит, по прихоти волн, то скрывался, то появлялся на поверхности воды, выставляя из неё свою темную спину, похожую на подводный камень среди моря. Киты вообще плавают быстро только тогда, когда подвергаются преследованию, поэтому животное, о котором идет речь, лениво покачивалось на волнах и казалось, ничего не опасалось.

Шлюпка безмолвно подвигалась полосою зеленой воды, непрозрачность которой мешала киту видеть своих врагов. Утлый челнок, осмеливающийся нападать на такое чудовище - это зрелище, возбуждающее в душе самые тревожные ощущения. Кит имел около ста тридцати футов длины; но между семьдесят вторым и восьмидесятым градусами встречаются киты длиною более ста восьмидесяти футов. Древние писатели упоминают даже о китах в семьсот футов, но таких китов по всей справедливости должно отнести в породе так называемых воображаемых.

Вскоре шлюпка подошла в киту вплотную. Симпсон сделал рукою знак, весла приостановились; потрясая острогою, искусный моряк с силою бросил ее. Орудие это снабжено на одном конце зазубренными остриями, которые глубоко впиваются в жировой слой животнаго. Раненый кит всплеснул хвостом и нырнул в воду. Тотчас четыре весла перпендикулярно поднялись вверх; веревка, прикрепленная к остроге и свернутая на носу шлюпки, начала разматываться с страшною быстротою, и кит помчал шлюпку, которою искусно управлял Джонсон.

Животное удалялось от брига, и втечение получаса шло по направлению плавающих ледяных гор. Надобно было смачивать веревку, чтобы она не воспламенилась от сильного трения. Когда быстрота движения кита ослабевала, веревку мало по малу вытравливали и тщательно свертывали. Вскоре кит опять показался на поверхности воды, волнуя ее всплесками своего страшного хвоста; водяные столбы сильным дождем обдавали шлюпку, которая быстро приближалась к киту. Симпсон схватил длинное копье, готовясь вступить в рукопашную с громадным животным.

Но вдруг кит с страшною быстротою понесся каналом между двумя ледяными горами, так что преследование его становилось делом чрезвычайно опасным.

- Чорт побери!- сорвалось у Джонсона.

- Вперед! вперед! Смелее, братцы,- кричал Симпсон, которым овладела горячка охоты. Кит наш!

- Невозможно следовать за ним между этими ледяными горами,- заметил Джонсон, задерживая ход шлюпки.

- Можно! можно!- кричал Симпсон.

- Нет! нет!- говорили одни.

- Можно!- отвечали другие.

Во время этих споров кит вошел в проток между двумя плавающими ледяными горами, которые взаимно сближались под действием зыби и ветра.

Шлюпка, которую кит вел на буксире, могла быть увлечена в опасный проход. Вдруг Джонсон бросился к носу и одним ударом топора перерубил веревку.

И была пора, потому что обе горы,. сомкнувшись с непреодолимою силою, раздавили собою несчастного кита.

- Кит погиб!- вскричал Симлсон.

- Но зато мы спасены!- ответил Джонсон.

- Действительно, стоило посмотреть, на подобную охоту - заметил не смигнувший глазом доктор.

Сила давления, которою обладают ледяные горы, неизмерима. Кит сделался жертвою случайности, нередко повторяющейся в полярных морях. Скоресби говорит, что, втечение одного только лета, таким образок погибло тридцать китов в Баффиновом море. Он видел, как одно трехмачтовое судно в один миг было раздавлено двумя огромными ледяными стенами, которые сомкнулись с страшною быстротою и пустили ко дну корабль со всем экипажем. Два других корабля, на его глазах, были навылет пронзены, как копьем, двумя острыми и длинными в сто футов льдинами, которые соединились своими остриями чрез пробитый корпус судна.

Несколько минут спустя, шлюпка подошла к бригу и заняла на нем свое обычное место.

- Это урок для людей неблагоразумных, решающихся входить в протоки между ледяными горами,- громко сказал Джонсон.

XX.

Остров Бичи.

25-го июня Forward находился в виду мыса Дундаса, на северо-западной оконечности Земли Принца Уэльскаго. Здесь, среди частых льдов, затруднительность плавания увеличилась. В этом месте море суживается, и ряд островов Крозье, Юнга, Дэ, Лаутера и Гаррета, как бы расположенных в одну линию пред входом в порт, усиливает в проливе быстроту ледяных течений. От 25-го и до 30-го июня, бриг прошел путь, который, при других обстоятельствах, он мог-бы пройти в один день. Forward то останавливался, то возвращался назад, то выжидал удобного случая подойти к острову Бичи, расходовал много угля и только во время остановок уменьшал топку, но не прекращал ее, и днем и ночью держась под парами.

Гаттерасу так-же хорошо было известно, как и Шандону, состояние запасов угля; надеясь, однакож, найти достаточное количество топлива на островах Бичи, он не терял ни одной минуты из-за экономических соображений. Он очень запоздал вследствие отступления на юг, и хотя Гаттерас оставил Англию в апреле, тем не менее в эту пору года он подвинулся не дальше прежних экспедиций.

30-го апреля заметили мыс Уокера, на северо-восточной оконечности Земли Принца Уэльскаго. Это крайний пункт, который видели Кеннеди и Бэлло 3-го мая 1852 года, после своей экскурсии в Норт-Соммерсет. В 1851 году, капитану Омманею, из экспедиции Аустина, посчастливилось запастись здесь провиантом для своего отряда.

Этот очень высокий мыс замечателен по своему темно-красному цвету; в ясную погоду взор может простираться оттуда до входа в канал Веллингтона. К вечеру увидели мыс Бэлло, отделяющийся от мыса Уокера бухтою Мак-Леона. Мыс Бэлло назван так в честь молодого французского офицера. Английская экспедиция приветствовала его троекратным криком ура! В этом месте берег состоит из известковых, желтоватого цвета скал, по виду очень неровных, и защищен огромными льдинами, которые самым величественным образом нагромождает северный ветер. Вскоре берег ушел из вида и Forward, пройдя пролив Барро, стал пролагать себе дорогу к острову Бичи среди слабо сплоченных льдов.

Решившись идти по прямому направлению, чтобы бриг не отбросило дальше острова, Гаттерас, втечение следующих дней ни на минуту не оставлял своего поста. Он часто поднимался на брам-рею, отыскивая удобные проходы, и во время движения проливом сделал все, что могут сделать искусство, хладнокровие, отвага и даже гений моряка. Правда, счастие неблагоприятствовало ему, потому что в настоящее время он должен-бы находиться уже в свободном от льдов море. Но, не щадя ни угля, ни экипаж, ни самого себя, Гаттерас достиг, наконец, своей цели.

3-го июля, в одиннадцать часов утра, лоцман донес, что на севере показался материк. Произведя обсервацию, Гаттерас узнал остров Бичи - сборное место всех изследователей арктических стран. К этому острову приставали почти все корабли, отправлявшиеся в полярные моря. Там Франклин провел зиму, прежде чем войти в пролив Веллингтона. Кресуэль, лейтенант Мак-Клюра, пройдя льдами четыреста семьдесят миль, на острове Бичи встретил бриг Phenix, на котором и возвратился в Англию. Последнее судно, посетившее остров Бичи, был бриг Fox. Мак-Клинток запасся там провиантом 11-го августа 1855 года и починил магазины и жилища, не больше двух лет тому назад. Гаттерасу были известны эти подробности.

Сильно билось сердце у Джонсона при виде острова, который он посетил, состоя в должности боцмана на корабле Phуnix. Гаттерас расспрашивал Джонсона на счет расположения берегов, якорной стоянки и возможности подойти в острову. Погода установилась великолепная; температура держалась на пятидесяти семи градусах (+14° стоградусного термометра).

- Вы узнали это место, Джонсон?- спросил капитан.

- Да, капитан; это остров Бичи! Только нам необходимо подняться несколько севернее, потому что там берега более отлоги.

- Но где-же дом, магазины?- спросил Гаттерас.

- Вы увидите их, высадившись на берег. Они заслонены возвышениями, которые виднеются вот там.

- И вы выгрузили на остров значительное количество запасов?

- Значительное, капитан. Адмиралтейство отправило нас сюда, под командою капитана Ингльфильда, на пароходе Phenix и транспортном суде Breadalbane, нагруженном провиантом. Мы могли-бы снабдить различными запасами целую экспедицию.

- Но в 1853 году командир судна Fox широко попользовался ими,- сказал Гаттерас.

- Не беспокойтесь, капитан,- ответил Джонсон. Для вас кое-что еще останется. Стужа дивно сберегает запасы, и мы найдем их столь-же свежими и сохранными, как и в ту минуту, когда выгрузили их на берег.

- Главное для меня не продовольствие, которого у нас хватит на несколько лет, а уголь,- сказал Гаттерас.

- На острове мы оставили больше тысячи тонн угля, капитан. В этом отношении вы можете быть спокойны.

- Подойдем к острову,- продолжал Гаттерас, не перестававший наблюдать берега в подзорную трубу.

- Видите-ли эту косу?- сказал Джонсон. Обогнув ее, мы будем очень недалеко от якорной стоянки. Отсюда именно мы отправились в Англию с лейтенантом Кресуэлем и двенадцатью больными с корабля Investigator. Нам посчастливилось доставить в отечество лейтенанта Мак-Клюра, но французский офицер, Бэлло, никогда уже не увидел своей родины. Тяжко вспомнить об этом... Я полагаю, капитан, что мы должны стать на якорь вот здесь.

- Хорошо,- ответил Гаттерас, дав соответствующее приказание.

Forward находился в двух кабельтовых (В двух стах саженях.) от берега, в небольшой бухте, защищенной от северного, восточного и южного ветров.

- Г. Уэлль,- сказал Гаттерас,- приготовьте шлюпку и с шестью гребцами отправьте ее на берег для перевоки угля на бриг.

- Слушаю, капитан,- ответил Уэлль.

- Я отправлюсь на берег в гичке с доктором и г. Джонсоном. Г. Шандон, угодно вам сопровождать нас?

- Как прикажете,- ответил Шандон.

Несколько минут спустя, доктор, запасшись всеми принадлежностями ученого и охотника, занял место в гичке со своими товарищами. Через десять минут, они высадились на низменный и скалистый берег.

- Ведите нас, Джонсон,- сказал Гаттерас. Вы узнаете местность?

- Как нельзя лучше, капитан. Только вот памятник, который я никак не надеялся найти здесь.

- Я знаю, что это такое!- вскричал доктор. Подойдем! Камень этот сам скажет нам, зачем он явился сюда.

Все общество подошло к памятнику, и доктор сказал, сняв шапку:

- Это памятник, поставленный в память Франклина и его товарищей.

Действительно, лэди Франклин, в 1855 году, дала одну плиту черного мрамора доктору Кэну, а другую, в 1858 году,- Мак-Клинтоку, с тем, чтобы предметы эти были доставлены на остров Бичи. Мак-Клинток свято исполнил возложенное на него поручение и поставил плиту невдалеке от надгробной колонки, воздвигнутой Джоном Барро в память лейтенанта Бэлло.

На доске была начертана следующая надпись:

В ПАМЯТЬ ФРАНКЛИНА, КРОЗЬЕ, ФИТЦ-ДЖЕМСА

и всех их доблестных товарищей,

ОФИЦЕРОВ И СОСЛУЖИВЦЕВ, ПОСТРАДАВШИХ И

ПОГИБШИХ, ЗА ДЕЛО НАУКИ И ВО СЛАВУ ОТЕЧЕСТВА.

Этот памятник поставлен близь места, где они провели первую арктическую зиму, и откуда они отправились, чтобы преодолеть все препятствия или умереть.

Он свидетельствует о памяти и уважении их друзей и соотечественников и о смягчаемой религиею горести той, которая в начальнике экспедиции утратила преданного и искренно любимого супруга.

Господь ввел их в пристань, в которой всем уготовано вечное успокоение.

1855.

Слова, начертанные на камне, заброшенном на берега далекого севера, тяжко отозвались в сердцах наших героев и, при чтении выражаемых ими скорбных чувств, слезы выступили на глазах доктора. На том самом месте, которое прошли Франклин и его товарищи, полные упования и сил, не осталось ничего, кроме куска мрамора! Но, не смотря на это мрачное предостережение судьбы, Forward готов был отправиться по следам Erebus'а и Terror'а.

Гаттерас первый освободился из под гнета тяжких размышлений и быстро поднялся на довольно высокий холм, почти непокрытый снегом.

- Оттуда мы увидим магазины,- сказал следовавший за капитаном Джонсон.

Когда они поднялись на вершину холма, к ним подошли Шандон и доктор.

Взоры их проносились над необъятною равниною, не представлявшего ни малейших следов человеческого жилья.

- Странно,- сказал Джонсон.

- Но где-же магазины?- с живостью спросил Гаттерас.

- Не знаю... Ничего я не вижу... бормотал Джонсон.

- Вероятно, вы ошиблись,- сказал доктор.

- Мне кажется, однакож,- в раздумьи проговорил Джонсон,- что в этом именно месте...

- Да куда-же, наконец, мы должны идти?- нетерпеливо перебил Гаттерас.

- Спустимся вниз,- сказал Джонсон.- Быть может, я ошибся... По прошествии семи лет не мудрено и забыть местность.

- Особенно в стране, столь убийственно-однообразной,- добавил доктор.

- Однакож... проговорил Джонсон.

Шандон не сделал ни одного замечания.

Через несколько минут Джонсон остановился.

- Нет, я не ошибся!- вскричал он.

- В чем дело?- спросил Гаттерас, озираясь по сторонам.

- Почему вы так говорите, Джонсон?- спросил доктор.

- Видите-ли вы этот бугор?- сказал Джовсов, указывая у своих ног на легкое возвышение, на котором ясно различались три борозды.

- Что же следует из этого? спросил доктор.

- Это три могилы матросов Франклина,- ответил Джонсов.- Я уверен в этом; нет я не ошибся. В ста шагах отсюда должно находиться жилье, и если его нет, то... то...

Он не смел докончить фразу. Гаттерас бросился вперед; отчаяние овладело им. Действительно, там должны были находиться столь желанные магазины, со всякого рода запасами, на которые рассчитывал капитан. Но разорение, грабеж и истребление прошли там, где цивилизованная рука скопила громадные запасы в помощь бедствующим мореплавателям. Но кто-же совершил это преступление? Звери этих стран - волки, медведи, лисицы? Нет, потому что они уничтожили-бы только съестные прил асы, а между тем там не осталось ни одного клочка палатки, ни одного куска дерева, железа, ни одного куска какого бы то ни было металла, и - что всего ужаснее для экипажа Forward'а - ни одного куска угля!

Очевидно, что эскимосы, находившиеся в частых сношениях с европейскими кораблями, поняли, наконец, значение оставленных здесь предметов, в которых они сами чувствовали крайний недостаток. Со времени отхода Fox'а, они беспрестанно возвращались в этому рогу изобилия, все забирали, все расхищали с очень разумною целью - не оставить ни малейших следов существовавшего, так что в настоящее время только необъятная пелена снега покрывала мерзлую землю.

Это окончательно сразило Гаттераса. Доктор только посматривал по сторонам и покачивал головою. Шандон молчал, но внимательный наблюдатель мог бы подметить на его губах злобную улыбку.

В это время прибыли люди, посланные Уэллем; они все поняли. Шандон подошел к капитану и сказал:

- По моему, капитан, отчаяваться не следует. К счастию, мы находимся еще при входе в пролив Барро, которым можем пройти в Баффиново море.

- Г. Шандон,- ответил Гаттерас,- к счастию, мы находимся при входе в пролив Веллингтона, которым поднимемся к северу.

- Но как же мы пойдем, капитан?

- Под парусами! Топлива у нас хватит еще на два месяца, а больше и не нужно для нашей будущей зимней стоянки.

- Позвольте вам заметить, начал было Шандон...

- Я позволю вам следовать за мною на бриг,- ответил Гаттерас.

И, повернувшись спиною в своему помощнику,- он возвратился на судно и заперся в своей каюте.

Втечение двух дней дул противный ветер; капитан не выходил на палубу. Доктор воспользовался двухдневною невольною остановкою Forward'а для того, чтобы изследовать остров Бичи. Он собрал несколько экземпляров растений, которым относительно высокая температура позволила прозябать то там, то сям на обнаженных от снега скалах; несколько экземпляров кустарных растений и разновидностей моха, род желтого ранункула, какое-то похожее на щавель растение, с листьями шириною в несколько линий, и довольно крупные экземпляры камнеломной травы пополнили коллекцию любознательного ученаго.

Фауна острова оказалась гораздо богаче его скудной флоры. Доктор видел длинные вереницы гусей и журавлей, направляющихся на север; класс пернатых имел здесь достойных представителей в куропатках, в темно-синих гагах (Samateria Leach), в лозниках (Totanus), принадлежащих к семейству голенастых, с длинными клювами, в нырках с очень удлиненным корпусом, в многочисленных ptarmites, похожих на рябчиков и очень вкусных, в dovekies с черным корпусом, с крыльями, испещренными белыми пятнышками, с красными как коралл лапами и клювами, в крикливых стаях морских чаек и в крупных, с белыми животами loons. Доктору посчастливилось застрелить несколько серых зайцев, которые еще не успели приодеться в свои белые зимния шубы, и одного песца, с замечательным искусством загнанного Дэком. Медведи, очевидно, побаивавшиеся человека, никого не подпускали к себе на близкое расстояние; тюлени сделались чрезвычайно осторожны, по той же, вероятно, причине, как и их враги, медведи. Класс насекомых двукрылых имел своим представителем простого комара, которого доктор, к великому удовольствию своему, изловчился поймать,предварительно подвергнувшись укушению насекомаго.

В качестве канхиолога, он был менее счастлив и успел собрать только несколько экземпляров черепокожих животных, да несколько двустворчатых раковин.

XXI.

Смерть Белло.

3-го и 4-го июля температура держалась на пятидесяти семи градусах (+14° стоградусника), т. е. на высшей термометрической точке, которую наблюдали за все время настоящей кампании. Но в четверг, 5-го июля, ветер, сопровождаемый сильным снегом, перешел к юго-востоку. Прошедшею ночью ртуть в термометре опустилась на двадцать три градуса. Не обращая внимания на дурное настроение экипажа, Гаттерас приказал готовиться к отплытию. Тридцать уже дней, со времени прохода подле мыса Дундаса, Forward ни на один градус не поднялся к северу. Партия матросов, представителем которой был Клифтон, роптала; но как в настоящее время её желания совпадали с решением Гаттераса подняться в канал Веллингтона, то команда охотно принялась за дело.

Бриг не без труда стал под паруса; укрепив во время ночи бизань-мачту, марс-рею и фок-мачту, Гаттерас смело пошел между льдами, увлекаемыми течением на юг. Экипаж страшно устал от плаванья извилистыми каналами, так как это заставляло матросов часто переставлять паруса.

Канал Веллингтона не очень широк и суживается между берегами Девона на востоке и островом Корнваллиса на западе. Остров этот считался полуостровом, до тех пор пока сэр Джон Франклин не объехал его с запада на восток в 1846 г., на возвратном пути из северных чаcтей канала.

Канал Веллингтона изследован, в 1851 г., капитаном Пенни, на китобойных судах Lady Franklin и Sophie. Один из его лейтенантов, Стюарт, достигнув мыса Бичера, под 76°20' широты, видел оттуда свободное от льдов море. Свободное море - вот заветная мечта Гаттераса!

- Что нашел Стюарт, то найду и я,- сказал капитан доктору,- и под парусами отправлюсь тогда к полюсу.

- Не опасаетесь ли вы,- ответил доктор,- что экипаж...

- Экипаж,- сурово сказал Гаттерас...

Затем, понизив голос:

- Бедные люди!- прошептал он, к крайнему изумлению доктора.

В первый раз еще подметил Клоубонни такое чувство в сердце капитана.

- Но нет!- с энергиею продолжал Гаттерас.- Они должны отправиться со мною и, во что бы то ни стало, отправятся!

Хотя Forward уже не опасался столкновения с льдинами, находившимися в дальнем одна от другой расстоянии, но он очень медленно подвигался на север, так как противные ветры заставляли его часто останавливаться. Бриг с трудом обогнул мысы Спенсера и Инниса и 10 числа, во вторник, прошел, наконец, семьдесят пятый градус широты, к величайшей радости Клифтона.

Forward находился в том самом месте, где американские суда Rescue и Advance, под начальством капитана Гевена, подвергались столь ужасным опасностям. Доктор Кен участвовал в этой экспедиции; в конце сентября месяца 1850 года, суда эти были окружены льдами и с непреодолимою силою отброшены в залив Ланкастера.

Шандон рассказал эту катастрофу Джемсу Уэллю, в присутствии некоторых матросов.

- Суда Advance и Rescue,- говорил он,- до того потрясало, приподнимало и расшатывало льдами, что решено было не держать на борте огня, а между тем температура опустилась ниже точки замерзания на восемнадцать градусов. Целую зиму несчастный экипаж находился среди льдов, ежеминутно готовясь бросить свои суда. Три недели он ни разу не снимал с себя одежду. В таком ужасном положении, дрейфуя на протяжении тысячи миль, суда были отнесены на средину Баффинова моря.

Можно себе представить, какое впечатление этот рассказ произвел на умы дурно настроенного экипажа.

Во время рассказа, Джонсон беседовал с доктором об одном событии, совершившемся в этой местности. Доктор, сообщил Джонсону, о том, что бриг находился в данную минуту под 75°30' широты.

- Да ведь это здесь именно!- вскричал Джонсон.- Вот эта роковая страна!

И слезы выступили на глазах достойного человека.

- Вы говорите о смерти лейтенанта Бэлло?- сказал доктор.

- Да, доктор, о смерти этого доброго, храброго, мужественного офицера!

- И катастрофа совершилась в этом месте?

- Здесь именно, на этом берегу Северного Девона! На всем этом было нечто роковое. Возвратись капитан Пуллэн раньше на свое судно - и ничего бы не случилось.

- Что вы хотите этим сказать, Джонсон?

- Выслушайте меня, доктор, и вы увидите, от чего зависит иногда жизнь человека. Вам известно, что лейтенант Бэлло участвовал в экспедиции, отправленной в 1850 году на поиски за Франклином?

- Да, Джонсон, он находился на корабле Prince Albert.

- Возвратившись во Францию, Бэлло получил разрешение отправиться на судне Phenix, на котором я находился матросом, под начальством капитана Ингльфильда. Мы доставили на остров Бичи запасы продовольствия на транспортном судне Breadalbane.

- Те запасы, которые, к несчастию, ускользнули от нас.

- Те самые, доктор. Прибыли мы на остров Бичи в начале августа, а десятого числа того же месяца капитан Ингльфильд оставил Phenix для свидания с капитаном Пуллэном, который целый уже месяц не находился на своем судне North-Star. По возвращении, он надеялся отправить депеши адмиралтейства сэру Эдуарду Бельчеру, зимовавшему в канале Веллингтона. Вскоре после отъезда вашего капитана, капитан Пуллэн возвратился на свое судно! Ах, зачем он не возвратился до отъезда капитана Ингльфильда!... Лейтенант Бэлло, опасаясь, что отсутствие нашего капитана может затянуться на долгое время и, с другой. стороны, зная, что депеши адмиралтейства важны, вызвался доставить их лично. Он поручил начальство над обоими кораблями капитану Пуллэну и 12-то августа отправился в путь, взяв с собою сани и каучуковую лодку. С ним отправились Гарвей, боцман с корабля North-Star, и три матроса - Меддэн, Давид Гук и я. Полагая, что сэр Эдуард Бельчер находится по близости мыса Бичера, мы отправились в эту сторону на санях, придерживаясь восточных берегов материка. В первый день мы остановились в трех милях от мыса Инниса, а на следующий день - на льдине, почти в трех милях от мыса Боудена. Ночь была светлая, как день, и лейтенант Бэлло решился переночевать на материке, удаленном от нас всего на три мили. Он пытался отправиться туда в каучуковой лодке, но два раза сильным юго-восточным ветром его относило от берега. С своей стороны, Гарвей и Меддэн тоже попытались добраться до берега и в этом отношении были счастливее лейтенанта. Взяв с собою веревку, они установили сообщение между санями и берегом; три предмета, при помощи веревки, были уже доставлены на берег, но при четвертой попытке мы почувствовали, что наша льдина тронулась с места. Лейтенант Бэлло крикнул своим товарищам отпустить веревку, и всех нас - Давида Гука, меня и лейтенанта в один миг отнесло далеко от берегов. В это время дул сильный юго-восточный ветер, шел снег. Но большой опасности мы еще не подвергались, и лейтенант мог спастись, потому что, ведь, спаслись же мы!

Смотря на этот роковой берег, Джонсон замолчал на одно мгновение, затем продолжал:

- Потеряв из виду наших товарищей, мы тщетно старались приютиться под палаткою и, затем, ножами стали прорубать себе во льду убежище. Лейтенант посидел еще около получаса, рассуждая с нами об опасности нашего положения. Я сказал ему, что ничего не опасаюсь, "Без воли Бога,- ответил он,- волосок не спадет с головы нашей". Тогда я спросил, который час. "Около четверти седьмаго",- ответил лейтенант. Это было 18-го августа, в четверг, в четверть седьмого часа утра. Связав свои книги, лейтенант сказал, что он хочет взглянуть, как движется льдина. Не больше четырех минут после его ухода я отправился искать его и обошел кругом льдину, на которой мы находились. Видеть его - не видел, но, возвращаясь назад, заметил его палку, лежавшую на противоположной стороне шириною около пяти сажен полыньи, в которой лед был совершенно изломан. Я начал звать лейтенанта, но ответа не последовало. В эту минуту дул очень сильный ветер. Я еще раз обошел льдину, но ни малейших следов бедного лейтенанта не мог найти.

- Что-же, по вашему мнению, случилось?- просил растроганный доктор.

- Я полагаю, что когда лейтенант вышел из нашей лазейки, его снесло ветром в полынью. Пальто на нем было застегнуто, следовательно плавать и подняться на поверхность воды он не мог. О! доктор, это было величайшее горе, какое я только испытал в жизни! Просто, не верилось... Этот достойный офицер погиб жертвою своего долга, потому что, повинуясь только приказаниям капитана Пуллэна, он хотел добраться до берега, прежде чем тронулся лед. Достойный молодой человек, всеми любимый на корабле, услужливый, мужественный! Его оплакивали во всей Англии; даже сами эскимосы, узнав от капитана Ингльфилъда, возвратившагося из залива Поунда, о смерти доброго лейтенанта, плакали, как плачу я теперь, и говорили: "Бедный Бэлло, бедный Бэлло!"

- Но каким образом вам и вашему товарищу удалось добраться до берега?- спросил доктор, тронутый этим печальным рассказом.

- Это было очень не трудно, доктор. Двадцать четыре часа мы оставались еще на льдине без огня и пищи и, наконец, встретили одну обмелевшую ледяную поляну, перепрыгнули на нее и, при помощи единственного оставшагося у нас весла, притянули к себе небольшую льдину, способную нести нас и которою можно было управлять, как паромом. Вот, таким-то образом мы добрались до берега, но... одни, без нашего достойного офицера.

В конце рассказа Forward прошел уже гибельный берег и Джонсон потерял из вида место ужасной катастрофы. На следующий день залив Гриффина остался вправо от брига, а через два дня - мысы Гриннеля и Гельпмана. Наконец, 14-го июля, Forward обогнул косу Осборна, а 15-го стал на якорь в заливе Беринга, в конце канала. Плавание не представляло особых затруднений и Гаттерас встретил здесь почти столь же свободное море, как и то, которым Бельчер, на кораблях Pionnier и Assistance, отправился на зимовку почти под семьдесят седьмой градус широты. Было это во время его первой зимовки с 1853 на 1854 г., в бухте Беринга, в которой в настоящее время стоял на якоре Forward.

После самых ужасных испытаний и опасностей, Бельчер нашелся вынужденным бросить Assistance среди вечных льдов.

Шандон рассказал и эту катастрофу деморализованному экипажу. Известна ли была Гаттерасу измена его старшего офицера? Ответить на это тем труднее, что капитан не высказывался в этом отношении.

На высоте канала Беринга находится узкий проток, соединяющий канал Веллингтона с каналом Королевы. Льды скопились там в громадном количестве. Тщетно стараясь пройти проливами между островами Гамильтона и Корнваллиса, Гаттерас только потерял пять дней в бесплодных усилиях. Температура начала понижаться и 19-го июля опустилась до двадцати шести градусов (-4° стоградусника); впрочем, на следующий день она опять поднялась. Этот. грозный предвестник арктической зимы вынудил Гаттераса не медлить больше. Установившийся западный ветер противился дальнейшему движению брига; тем не менее Гаттерас старался как можно скорее прибыть к месту, где Стюарт видел свободное море. 19-го июля, капитан решился, во чтобы то ни стало, подняться свободным протоком; ветер дул противный, но, при помощи своего винта, бриг ног бы еще бороться с налетавшими снежными шквалами, не будь Гаттерас вынужден щадить запасы своего топлива. С другой стороны, проток был слишком широк для того, чтобы бриг можно было тянуть бичевою. Не обращая внимания на усталость экипажа, Гаттерас прибегнул к средству, употребляемому китобоями в подобных обстоятельствах. Он приказал спустить шлюпки до поверхности воды, подвесив их на талях (Тали - веревки.) по бокам брига. Шлюпки закрепили сзади и спереди; у одних из них весла находились с правой, а у других - с левой стороны; матросы разместились по скамьям и поочередно стали крепко работать веслами, подвигая бриг против ветра.

Forward медленно шел протоком. Понятно, с какою усталостью была сопряжена подобная работа. Экипаж начал роптать. Четыре дня бриг подвигался таким образок, до 23-го июня, и, наконец, добрался до острова Беринга, в канале Королевы.

Ветер был постоянно противный. Экипаж окончательно изнемог. Доктору казалось, что здоровье матросов начало расстраиваться, и у некоторых из них он заметил симптомы цынги. Он не упустил из вида ничего для противодействия этому страшному недугу, тем более, что в его распоряжении находился большой запас лимонного сока и известковых лепешек.

Гаттерас понял, что на экипаж полагаться он нt может. Меры кротости, убеждения остались бы без всякого результата; поэтому он решился действовать круто и, в случае надобности, прибегнуть к беспощадно строгим мерам. В особенности он опасался Ричарда Шандона и Джемса Уэлля, которые, однакож, не осмеливались явно высказывать своего неудовольствия. За себя Гаттерас имел доктора, Бэлля и Симпсона; к числу колеблющихся он относил Фокера, Больтона, оружейника Вольстена и Брентона, старшего машиниста, зная, что, в данную минуту, они могли бы обратиться против него, Гаттераса. Что касается Пэна, Гриппера, Клифтона и Уэрена, то они уже совершенно явно высказывали свои мятежные замыслы и хотели принудить Forward возвратиться в Англию.

Гаттерас очень хорошо знал, что от дурно настроенного и, главное, истомленного экипажа нельзя требовать прежней работы. Двадцать четыре часа он продержался в виду острова Беринга, не подвинувшись ни на один шаг вперед. Однакож, температура понижалась и в июле месяце, под этими высокими широтами, уже сказывалось влияние наступающей зимы. 24-го числа термометр опустился до двадцати двух градусов (-6° стоградусника). До ночам образовывался "young-ice", молодой лед, от шести до восьми линий толщиною; если бы его покрыло снегом, то он мог бы выдержать тяжесть человека. Море принимало уже грязноватый оттенок, указывающий на образование в воде ледяных кристаллов.

Гаттерас не ошибался на счет этих тревожных признаков. Закройся протоки, и ему пришлось бы провести здесь зиму, далеко от цели путешествия, даже мельком не взглянув на свободное море, которое, согласно показаниям его предшественников, находилось в очень близком отсюда расстоянии. Он решился, поэтому, во что бы то ни стало, подняться на несколько градусов к северу. Зная, что от окончательно истомленного экипажа требовать гребли нельзя, Гаттерас приказал растопить машину.

XXII.

Начало возмущения.

Это неожиданное приказание крайне изумило экипаж Forward'а.

- Растопить машину?- спрашивали одни.

- Чем это?- говорили другие.

- У нас нет и на два месяца топлива!- вскричал Пэн.

- A чем мы будем топить зимою?- спросил Клифтон.

- Придется, видно, сжечь бриг до ватер-линии,- ответил Гриппер.

- И топить печи мачтами, начиная с брамстеньги и кончая бугшпритом,- добавил угрюмо Уэрен.

Шандон пристально смотрел на Уэлля. Оторопевшие машинисты не решались спуститься вниз.

- Слышите?- раздраженным голосом крикнул Гаттерас.

Брентон направился к люку, но вдруг остановился.

- Не ходи, Брентон,- раздался чей-то голос.

- Кто сказал это?- вскричал Гаттерас.

- Я!- ответил Пэн, подходя к капитану.

- И вы говорите?... спросил последний.

- Я говорю... я говорю, ответил Пэн, что дальше мы не пойдем, что мы не хотим околеть зимою от трудов и что машину не растопят.

- Господин Шандон,- спокойно сказал Гаттерас,- прикажите заковать в цепи этого человека.

- Но, капитан,- ответил Шандон,- человек этот...

- Если вы повторите сказанное им, то я подвергну вас аресту в вашей каюте,- сказал Гаттерас.- Возьмите его! Слышите?

Джонсон, Бэлль и Симпсон направились к обезумевшему от бешенства матросу.

- Первый кто тронет меня!... вскричал Пэн, размахивая палкой над головою.

Гаттерас подошел к нему.

- Пэн,- спокойным голосом сказал капитан,- еще одно движенье - и я пущу тебе пулю в лоб!

Сказав это, он взвел курок револьвера и прицелился в матроса.

Послышался ропот.

- Ни слова!- обратился Гаттерас к другим матросам,- или этот человек погиб!

Джонсон и Бэлль обезоружили Пэна, который уже не оказывал сопротивления, и свели его в трюм!

- Идите, Брентон,- сказал Гаттерас.

Машинист, в сопровождении Пловера и Уэрена, отправился на свой пост. Гаттерас отправился на шканцы.

- Этот Пэн - мерзавец,- сказал ему доктор.

- Он на волосок был от смерти,- спокойно ответил капитан.

Вскоре пары достигли достаточной степени давления, Forward снялся с якорей и, забирая на восток, направился к мысу Бичера, дробя своим форштевенем молодой лед.

Между островом Беринга и мысом Бичера встречается множество островов, так сказать, обмелевших среди ледяных полян. В узких проливах, которыми изборождена эта часть моря, увлекаемые теченьем льдины сплочивались между собою под действием относительно низкой температуры. То там, то сям образовались уже hummock'ы и не трудно было предвидеть, что эти компактные, частые и сплачивающиеся между собой льдины при первых же морозах сольются в непреодолимые преграды.

Жюль Верн - Приключения капитана Гаттераса (Les Aventures du capitaine Hatteras). 3 часть., читать текст

См. также Жюль Верн (Jules Verne) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Приключения капитана Гаттераса (Les Aventures du capitaine Hatteras). 4 часть.
Forward с большим трудом подвигался протоками среди снежной мятели. В...

Приключения капитана Гаттераса (Les Aventures du capitaine Hatteras). 5 часть.
Приступили к обсуждению мер, которые следовало принять в настоящих обс...