Жюль Верн
«Кораблекрушение Джонатана. 4 часть.»

"Кораблекрушение Джонатана. 4 часть."

Наконец-то кончилось бездействие! Они еще годны на что-то! Они еще смогут принести пользу! Колонисты приобрели и обеспеченную работу, и уверенность в завтрашнем дне.

Раздалось могучее "ура!" Мускулистые руки, готовые к действию, протянулись к Кау-джеру.

И тогда, как бы вторя толпе, чей-то голос издалека позвал Кау-джера. Он обернулся и увидел в океане "Уэл-Киедж", которой управлял Кароли. Гарри Родс стоял у мачты и махал рукой, посылая прощальный привет другу, в то время как шлюпка, позолоченная солнцем, на всех парусах летела вдаль.

2. РОЖДЕНИЕ ГОРОДА

Кау-джер тут же приступил к организации работ. Всех, предложивших свои услуги (а надо сказать, что их было подавляющее большинство), он принял на работу и разделил на группы, которыми руководили десятники. Одни начали прокладывать дорогу, соединявшую Либерию с Новым поселком, других направили на переноску сборных домов, построенных где попало. Теперь, по указаниям Кау-джера, здания устанавливали в строгом порядке: одни параллельно, другие - перпендикулярно бывшему жилищу Дорика, неподалеку от сгоревшего "дворца" Боваля.

Вскоре строительство развернулось полным ходом. Дорога удлинялась на глазах. Дома размещали среди пустовавших участков - будущих садов. Широкие улицы придавали Либерии вид настоящего города, тогда как прежде она больше напоминала наспех разбитый лагерь. Одновременно начали очищать территорию от мусора и нечистот, скопившихся за зиму.

Прежний дом Дорика оказался первым зданием, более или менее приспособленным для жилья. Эту легкую постройку разобрали и перенесли на новое место. Правда, она была еще не совсем закопчена, но строители уже укрепили стены, поставили стропила и разделили помещение перегородками.

И вот 7 ноября Кау-джер вступил во владение этим домом. Планировка его была очень проста: в центре продовольственный склад, а вокруг него ряд смежных помещений, двери которых выходили на север, запад и восток.

Комната же, расположенная на южной стороне, не имела выхода наружу, и в нее можно было попасть только из других помещений.

Над дверьми висели деревянные таблички: "Управление", "Суд", "Милиция".

Назначение комнаты на южной стороне пока еще оставалось неизвестным, но вскоре пошли слухи, что там будет тюрьма.

Итак, Кау-джер уже не полагался всецело на благоразумие себе подобных.

Для упрочения власти потребовались милиция, суд и тюрьма. Его долгая внутренняя борьба привела к поражению: он признал необходимость самых крайних мер, без которых - из-за несовершенства человеческого рода -

невозможно пойти по пути прогресса и цивилизации.

Но все эти учреждения служили лишь остовом будущего государственного аппарата. Для выполнения административных функций требовались служащие, и Кау-джер незамедлительно назначил их. Хартлпул был поставлен во главе милиции, состоявшей из сорока человек. В суде Кау-джер оставил за собой пост председателя, а текущие дела поручил Фердинанду Бовалю.

Такое назначение могло бы показаться странным, но это был уже не первый случай. Выплата жалования и продажа продуктов теперь очень усложнились.

Обмен труда на продукты с появлением денег требовал сложных расчетов. На должность бухгалтера Кау-джер назначил того самого Джона Рама, который поплатился своим здоровьем и состоянием за пристрастие к легкой жизни.

Каким образом этот никчемный человечек очутился в колонии? Наверно, он и сам не смог бы ответить на это. Просто он поддался смутным мечтам о красивой жизни в неведомой стране, а вместо этого грубая действительность преподнесла ему зимовку на острове Осте.

После установления нового порядка Рам, в силу необходимости, попытался присоединиться к землекопам, прокладывавшим дорогу, но к концу первого же дня совершенно выбился из сил. Его холеные руки так болели, что пришлось бросить работу. Поэтому несчастный был вне себя от радости, получив назначение на должность бухгалтера. Отныне всякие пересуды о нем прекратились.

Пожалуй, одно из основных качеств правителя состояло в умении использовать для блага государства даже самую незначительную личность. Но он не мог все делать сам, ему требовались помощники. И именно в выборе помощников проявлялся его незаурядный государственный талант.

Избранные им помощники - хотя и весьма своеобразные личности -

оказались на высоте своего положения. Кау-джер преследовал одну цель -

добиться от каждого колониста максимальной пользы для общества. Так, Боваль, человек во многих отношениях неполноценный, оказался знающим юристом. Следовательно, он более других подходил для ведения юридических дел, а это обязывало его следить за собой в повседневной жизни. Что же касается Джона Рама, самого неприспособленного из колонистов, можно было только удивляться, как удалось найти занятие для этого безвольного и жалкого существа.

День ото дня крепло Остельское государство. Кау-джер развил бурную деятельность. Он окончательно покинул Новый поселок и перенес свой инструмент, книги и медикаменты в "Управление", как теперь называли бывший дом Льюиса Дорика. Спал он всего по нескольку часов в сутки, остальное же время проводил на работах, подбадривая людей, разрешая все возникавшие трудности, спокойно и твердо поддерживая мир и порядок. В его присутствии никто не осмеливался вступать в пререкания или затевать ссоры. Стоило ему показаться, как все оживлялись и работа спорилась.

В свободные часы Кау-джер осматривал раненых во время мятежа и больных.

Впрочем, теплая погода, спокойная обстановка и труд благотворно отразились на здоровье колонистов.

Понятно, что из всех больных и раненых самым дорогим его сердцу был Хальг. При любой погоде, как бы он ни был утомлен, Кау-джер навещал утром и вечером молодого индейца, от постели которого не отходили Грациэлла и ее мать. К радости Кау-джера, состояние больного заметно улучшалось, и вскоре появилась уверенность, что рана в легком стала рубцеваться. 15 ноября Хальг наконец встал с постели, пролежав около месяца.

В этот день Кау-джер направился к дому Родсов.

- Здравствуйте, миссис Родс! Здравствуйте, дети! - сказал он, входя.

- Здравствуйте, Кау-джер! - радостно закричали все трое.

В сердечной атмосфере семьи Родсов Кау-джер как будто немного оттаивал.

Эдуард и Клэри обняли его. Кау-джер отечески поцеловал молодую девушку и потрепал мальчика по щеке.

- Наконец-то вы пришли, Кау-джер! - воскликнула госпожа Родс. - Я уже стала беспокоиться, все ли с вами благополучно.

- Я был очень занят, миссис Родс.

- Знаю, Кау-джер, знаю, - ответила она, - и очень рада вас видеть...

Надеюсь, вы мне сообщите что-нибудь о муже?

- Ваш муж уехал. Вот все, что я могу вам сказать.

- Большое спасибо за новость!.. Но не скажете ли, когда он вернется?

- Не так скоро, миссис Родс, - продолжал Кау-джер. - Немного терпения, и все будет хорошо. Впрочем, я хочу предложить вам занятие... вернее, развлечение. Вам предстоит переезд.

- Переезд?

- Да, вы поселитесь в Либерии.

- В Либерии? А что мне там делать, боже милостивый!

- Заниматься коммерцией, миссис Родс. Вы будете самой крупной коммерсанткой в стране... Прежде всего потому, что других торговых предприятий здесь нет, а также и потому, что ваши дела, надеюсь, пойдут успешно.

- Коммерция!.. Дела!.. - повторила пораженная госпожа Родс. - Какие дела, Кау-джер?

- Дела универсального магазина Гарри Родса. Ведь вы же помните, что у вас есть товары для мелочной торговли. Настало время их реализовать.

- Как? - воскликнула госпожа Родс. - Вы хотите, чтобы я совсем одна...

без мужа?..

- Дети помогут вам, - прервал ее Кау-джер, - они уже достаточно взрослые, чтобы работать, а на острове Осте все должны трудиться. Мне не нужны бездельники.

Кау-джер стал серьезен. Из друга, дающего советы, он превратился в начальника, отдающего приказы.

- Туллия Черони и ее дочь, - продолжал он, - тоже смогут помочь вам, когда Хальг совсем поправится. Кроме того, вы просто не имеете права оставлять неиспользованными предметы, которые могут содействовать всеобщему благополучию.

- Но в этих товарах почти все наше состояние, - с волнением возразила госпожа Родс. - Что скажет муж, когда узнает, что я рискнула торговать в стране, где то и дело вспыхивают мятежи и где безопасность...

- ...полная и абсолютная, - закончил Кау-джер, - какой нет ни в одной другой стране, можете мне поверить, миссис Родс.

- Что же, по-вашему, я должна делать с этим товаром?

- Продавать.

- Кому?

- Покупателям.

- Разве они существуют? У них же нет денег!

- Вы сомневаетесь в этом? Вы ведь знаете, что при отъезде деньги были у всех. А теперь их зарабатывают.

- Зарабатывают деньги на острове Осте?

- Именно так. Колония нанимает рабочих и оплачивает их труд.

- Значит, и у колонии есть деньги?.. Откуда?

- У колонии нет денег, - объяснил Кау-джер, - но она приобретает их путем продажи продуктов местного происхождения. Вы должны это знать, ведь вам самой приходится платить за них.

- Верно, - согласилась госпожа Родс. - Но если дело ограничивается простым обменом и колонистам приходится отдавать за пропитание то, что они заработали своим трудом, хм... мне трудно представить себе, на какие деньги они станут покупать мои товары.

- Не беспокойтесь, миссис Родс, я установил такие цены на продукты, что колонисты смогут делать небольшие сбережения.

- А кто же оплатит разницу?

- Я.

- Значит, вы очень богаты?

- Видимо, так.

Госпожа Родс смотрела на Кау-джера совершенно ошеломленная. Тот, казалось, не замечал этого.

- Мне очень важно, миссис Родс, - продолжал Кау-джер, - чтобы ваш магазин открылся как можно скорее.

- Как вам будет угодно, Кау-джер, - согласилась госпожа Родс без особого восторга.

Через пять дней пожелание Кау-джера было выполнено. 20 ноября, когда Кароли возвратился из плавания, торговля в универсальном магазине Гарри Родс уже шла полным ходом.

Кароли застыл на месте от восхищения. Какие громадные изменения произошли меньше чем за месяц! Либерия стала неузнаваема. Только несколько домов остались на прежнем месте, большая же их часть теперь группировалась вокруг здания, называемого "Управление".

В ближайших к нему домах жили со своими семьями сорок человек, составлявших милицию колонии и получивших со склада оружие. Восемь оставшихся ружей были сложены в караульном помещении, между комнатами Кау-джера и Хартлпула. Пороховой погреб, находившийся в центре здания, не имел прямого выхода наружу и охранялся круглосуточно.

К востоку и западу от Либерии непрерывно шли строительные работы. Дело спорилось. Новые здания, деревянные и каменные, уже поднимались над землей. Вдоль широких улиц, пересекавшихся под прямым углом, стояли дома, размещенные по строгому плану. Дорога к Новому поселку пролегала по болотистой равнине и выходила стороной к реке. На крутых берегах лежали груды камней, предназначенных для постройки моста.

Новый поселок почти опустел. За исключением четырех матросов с

"Джонатана" и трех колонистов, решивших зарабатывать на жизнь рыбной ловлей, все остальные жители перебрались в Либерию к месту работы. Из Нового поселка, превратившегося в рыбачий порт, каждое утро уходили в океан лодки, а к вечеру возвращались с обильным уловом.

Однако, несмотря на уменьшение населения, ни один дом в пригороде не был снесен. Таков был приказ Кау-джера.

В этот день Кау-джер, как обычно, посвятил все утро финансовым и продовольственным делам колонии, а затем отправился на строительство дороги.

Был обеденный перерыв. Бросив кирки и лопаты, рабочие дремали на пологих склонах, пригревшись на солнышке, или завтракали, лениво перебрасываясь словами.

Когда Кау-джер проходил мимо, лежавшие вставали, разговоры смолкали и все приподнимали фуражки, приветствуя его:

- Здравствуйте, губернатор!

Не останавливаясь, Кау-джер махал им в ответ рукой.

Пройдя более половины пути, он заметил неподалеку от реки группу эмигрантов. Вскоре до его слуха донеслись звуки скрипки.

Скрипка? Она звучала на острове Осте впервые посла смерти Фрица Гросса.

Толпа расступилась перед Кау-джером, и он увидел двух мальчиков. Один из них играл (впрочем, довольно неуверенно) на скрипке, другой же раскладывал на земле корзинки, сплетенные из камыша, и букеты полевых цветов: крестовника, вереска и остролиста.

Дик и Сэнд! В житейских бурях Кау-джер совсем забыл об их существовании. Но разве он должен был заботиться о них больше, чем о других детях в колонии? Ведь Дик и Сэнд тоже имели семью в лице честного и доброго Хартлпула.

Маленький Сэнд, видимо, не терял даром времени. Не прошло еще и трех месяцев, как он получил в наследство скрипку Фрица Гросса, но благодаря исключительным музыкальным способностям мальчуган сам, без учителя, быстро добился неплохих результатов. Конечно, он не был виртуозом (и пока не похоже было, что когда-нибудь станет им), но играл он чисто, не фальшивя, и под его смычком возникали наивные, а иногда и довольно замысловатые мелодии, соединявшиеся красивыми и смелыми переходами.

Скрипка умолкла. Дик, закончив раскладку "товаров", заговорил с комическим пафосом; задирая голову, чтобы казаться выше:

- Уважаемые остельцы! Мой компаньон, представитель отдела изящных искусств и музыки в фирме "Дик и компания", знаменитый маэстро Сэнд, придворный скрипач его величества короля мыса Горн и других стран, благодарит вас за внимание, которое вы соблаговолили ему оказать...

Он громко перевел дыхание и продолжал:

- Концерт, уважаемые остельцы, бесплатный, не то что наши товары, которые, смею уверить, еще прекраснее, а главное, существеннее, чем музыка. Фирма "Дик и компания" имеет сегодня в продаже букеты, а также корзины, чрезвычайно удобные для рынка... когда таковой появится на острове Осте. Один цент за букет! Один цент за корзинку! Раскошеливайтесь, прошу вас, уважаемые остельцы!

Дик ходил по кругу, расхваливая и показывая образцы "товаров", а Сэнд снова заиграл на скрипке - для воодушевления покупателей.

Зрители смеялись, и Кау-джер понял из разговоров, что они не впервые присутствуют при подобном представлении. По-видимому, у Дика и Сэнда вошло в обычай обходить стройки в часы перерыва и заниматься столь оригинальной коммерцией. Удивительно, как он не заметил их раньше!

Тем временем Дик распродал букеты и корзинки.

- Осталась только одна корзинка, дамы и господа! - объявил он. - Самая красивая! Два цента за последнюю, самую красивую корзинку!

Какая-то женщина заплатила ему два цента.

- Очень благодарен вам, дамы и господа! Восемь центов! Целое состояние!

- воскликнул Дик, отплясывая джигу.

Но танец внезапно прервался - Кау-джер схватил танцора за ухо.

- Что это значит? - спросил он строго.

Мальчик взглянул на него исподлобья, стараясь угадать, как относится Кау-джер ко всему происходившему, и, видимо успокоившись, ответил совершенно серьезно:

- Мы работаем, губернатор.

- По-твоему, это работа? - воскликнул Кау-джер, отпустив ухо пленника, который сразу же повернулся и, глядя прямо в глаза губернатору, ответил с важным видом:

- Мы основали товарищество. Сэнд играет на скрипке, а я продаю цветы и корзинки. Иногда мы выполняем какие-нибудь поручения или продаем раковины.

Я умею танцевать и показывать фокусы... Разве все это не работа, губернатор?

Кау-джер невольно улыбнулся.

- Пожалуй, - согласился он. - Но зачем вам деньги?

- Для бухгалтера, господина Джона Рама, губернатор.

- Как? - воскликнул Кау-джер. - Джон Рам требует с вас деньги?

- Он не требует, губернатор, - возразил Дик. - Мы сами платим ему за наше пропитание.

Кау-джер был поражен. Он повторил:

- За пропитание?.. Вы платите за еду?.. Разве вы уже не живете у господина Хартлпула?

- Мы живем у него, но дело не в этом...

Дик надул щеки и, подражая Кау-джеру (причем, несмотря на разницу в возрасте, сходство было несомненным), произнес с пафосом:

- Труд является законом для всех!

Засмеяться или рассердиться? Кау-джер улыбнулся. Ясно, что Дик и не собирался насмехаться над губернатором. Зачем же тогда порицать этих ребят, стремившихся к самостоятельности, в то время как многие взрослые пытались жить на чужой счет?

Кау-джер спросил:

- И что же, удается вам заработать себе на жизнь?

- Еще бы! - гордо ответил Дик. - Двенадцать, а то и пятнадцать центов в день - вот сколько мы зарабатываем! На эти деньги уже можно жить человеку,

- добавил он серьезно.

"Человеку"! Все, кто услышал эти слова, разразились хохотом. Дик обиженно взглянул на них.

- Что за идиоты! - огорченно пробормотал он сквозь зубы.

Кау-джер вернулся к интересовавшему его вопросу:

- Пятнадцать центов - это действительно неплохо. Но вы могли бы заработать и больше, если бы помогали каменщикам или дорожным рабочим.

- Невозможно, губернатор! - живо возразил Дик.

- Почему же?

- У Сэнда не хватит сил для этого, он еще слишком мал, - объяснил Дик, и в его голосе слышалась настоящая нежность. Ни малейшего оттенка презрения!

- А ты?

- О... я!

Надо было слышать этот тон!.. "Я!" У него-то, конечно, хватит силы!

Было бы оскорблением усомниться в этом.

- Так как же ты решаешь?

- Не знаю... - задумчиво проговорил Дик. - Мне это не по душе... -

Потом порывисто добавил: - Я люблю свободу, губернатор!

Кау-джер с интересом разглядывал маленького собеседника, стоявшего перед ним с гордо поднятой головой, с развевавшимися по ветру волосами и смотревшего на него блестящими глазами. Он узнавал самого себя в этой благородной, но склонной к крайностям натуре. Он тоже больше всего любил свободу и не переносил никаких оков.

- Свободу нужно сначала заслужить, мальчик, - возразил Кау-джер, -

трудясь для себя и для других. Поэтому необходимо начинать с послушания.

Попросите от моего имени Хартлпула подыскать вам работу по силам. А я уж, конечно, позабочусь о том, чтобы Сэнд мог продолжать заниматься музыкой.

Ступайте, ребята.

Эта встреча поставила перед Кау-джером новую задачу. В колонии было много детей. Ничем не занятые, оставаясь без присмотра родителей, они бродяжничали с утра до вечера. В интересах нового государства следовало воспитывать молодых граждан для продолжения дела, начатого их предшественниками, и в кратчайший срок открыть школу.

Но, ввиду множества различных и срочных дел, Кау-джеру пришлось оставить разрешение этого важного вопроса до возвращения из поездки в центральную часть острова. Он собирался совершить ее еще в то время, когда взял на себя управление колонией, но откладывал со дня на день из-за других неотложных дел. Теперь же Кау-джер уезжал спокойно -

государственная машина была налажена и могла некоторое время работать самостоятельно. Ничто не задерживало губернатора.

Однако через два дня после возвращения Кароли одно событие заставило Кау-джера снова отложить отъезд. Как-то утром он услышал шум ссоры.

Направившись в ту сторону, откуда доносились крики, Кау-джер увидел около сотни женщин, возмущенно переругивавшихся перед дощатым забором, огораживавшим участок Паттерсона.

Вскоре все выяснилось. С прошлой весны Паттерсон занялся огородничеством и преуспел в этом деле. Работая не покладая рук, он снял богатый урожай и после свержения Боваля стал постоянным поставщиком свежих овощей у всех жителей Либерии.

Своей удачей ирландец был обязан главным образом тому, что его участок подходил к самому берегу реки и, следовательно, он никогда не испытывал недостатка в воде. Именно это особое расположение участка и послужило причиной конфликта...

Огороды Паттерсона, тянувшиеся на двести-триста метров, находились в единственном месте, где имелся доступ к реке. Вниз по течению к правому берегу примыкало непроходимое болото, доходившее до мостика у устья реки, иначе говоря - на расстоянии более полутора километров от города. Вверх по течению над рекой нависали крутые, обрывистые берега. Таким образом, чтобы набрать воды, женщинам Либерии приходилось пересекать участок Паттерсона, пролезая через дырку в заборе. Но в конце концов владелец решил, что непрерывное хождение через огород является прямым посягательством на его право собственности и наносит ему большой ущерб. И вот прошлой ночью Паттерсон с помощью Лонга накрепко заделал отверстие в заборе, что и послужило причиной крайнего недовольства хозяек, пришедших рано утром за водой.

Увидев Кау-джера, они приутихли и обратились к нему за защитой. Он терпеливо выслушал обе стороны и вынес решение - ко всеобщему удивлению -

в пользу Паттерсона.

Правда, Кау-джер приказал снести забор и передать в общественное пользование дорогу длиной в двести метров, проходившую через огород. Но одновременно он признал и право владельца участка на возмещение убытков за возделанную землю, которой его лишили в пользу общества. Размер же этой суммы следовало определить законным порядком. На острове Осте существовало правосудие, и Паттерсону предложили обратиться в суд.

Это было первым делом, которое рассматривал Боваль. Оно слушалось в тот же день. После прений сторон Боваль присудил Остельское государство к уплате пятидесяти долларов. Паттерсон тут же получил эти деньги и не скрывал своего удовлетворения.

Остельцы истолковывали этот инцидент по-разному, но, в общем, всем понравился способ его разрешения. Они поняли, что отныне нельзя просто отобрать у кого бы то ни было его собственность, и доверие общества к государственным учреждениям неизмеримо возросло. Этого-то и добивался губернатор.

Теперь он смог наконец отправиться в путь. В течение нескольких недель Кау-джер исходил территорию острова во всех направлениях, от северо-восточной оконечности до западных выступов полуостровов Дюма и Пастер. Он посетил все фермы - и те, что были добровольно покинуты колонистами прошлой зимой, и те, владельцы которых бежали во время беспорядков. В итоге он выяснил, что в центральной части острова проживает сто шестьдесят один колонист, или сорок два семейства. Все они добились определенных успехов, хотя и в разной степени; одни семьи смогли обеспечить себя лишь куском хлеба, другие же, в которых было больше здоровых и сильных мужчин, значительно расширили посевы.

Хорошие земельные участки двадцати восьми семейств, бежавших во время мятежа в Либерию, в настоящее время были заброшены и запущены. И, наконец, имелось сто девяносто семь разорившихся семейств, из Них около сорока потеряли кормильцев и вместе с остальными перебрались на побережье.

Все это Кау-джер узнал от самих колонистов, охотно делившихся с ним своими сведениями. Они очень обрадовались, услышав о реформах в колонии, особенно когда Кау-джер рассказал им о своих планах на будущее.

Кау-джер подробно записывал все, что видел и слышал. Он составил себе примерную схему местонахождения различных ферм и их взаимного расположения и по возвращении начертил карту острова, весьма несовершенную с точки зрения географии, но дававшую точное представление о соотношении смежных земельных участков. Затем он разделил половину территории острова между ста шестьюдесятью пятью семействами, отобранными им по личному усмотрению, и предоставил им право на владение землей.

Прежде всего Кау-джер оформил документы сорока двум семьям, не покидавшим своих ферм, и восстановил в правах двадцать восемь семей, бросивших свои участки под натиском мятежников. Затем он выбрал среди оставшихся еще девяносто пять семейств, которые, по его мнению, вполне могли наладить свои хозяйства. Все его решения подчинялись единственной цели - интересам колонии.

Простые листки бумаги с указанием размера и местоположения участка, а также фамилии владельца были приняты с не меньшей радостью, чем сама земля. До сих пор судьба колонистов зависела от всевозможных случайностей, у них не было уверенности в завтрашнем дне. Теперь же они прирастали к земле, пускали корни и становились настоящими гражданами Остельского государства.

Либерия вторично опустела. Едва получив документы, колонисты со всеми домочадцами устремились на свои участки, захватив с собою изрядное количество продуктов (несмотря на заверения Кау-джера, что снабжение будет производиться бесперебойно).

К 10 января в Либерии насчитывалось лишь около четырехсот жителей, в том числе двести пятьдесят работоспособных мужчин. Все другие, примерно шестьсот человек (включая женщин и детей), расселились в центральных районах острова. Во время своего путешествия Кау-джер убедился, что общая численность населения Осте была теперь менее тысячи человек. Все остальные погибли. Около двухсот - только за минувшую зиму. Еще несколько таких гекатомб, и остров снова превратился бы в пустыню!

Объем работ все увеличивался, и вскоре стала ощущаться нехватка рабочей силы. Но через несколько дней, 17 января, большой пароход водоизмещением в две тысячи тонн бросил якорь против Нового поселка. На следующий день началась разгрузка, и перед глазами восхищенных либерийцев предстали неисчислимые богатства: домашний скот, сельскохозяйственные машины, различные семена, множество продуктов питания, повозки и телеги и всевозможные другие предметы.

Помимо различных грузов, пароход доставил на остров двести человек; из них половина были землекопы и строительные рабочие. По окончании разгрузки они присоединились к колонистам, и все работы значительно ускорились.

За несколько дней закончили дорогу к Новому поселку. Пока каменщики сооружали мост и возводили дома, другие рабочие начали прокладывать дорогу в центральной части острова; от нее отходило множество ответвлений, которые должны были связать между собой отдельные фермы и обеспечить постоянный контакт между ними.

Вскоре либерийцам преподнесли новый сюрприз: 30 января появился второй пароход из Буэнос-Айреса, привезший, помимо предметов первой необходимости, большой груз для магазина Родса. Там было все, вплоть до мелочей: перья, кружева, ленты - словом, все, о чем только могли мечтать либерийские модницы. С этим пароходом и со следующим, прибывшим 15

февраля, приехало еще четыреста рабочих.

К этому времени колония располагала более чем восемьюстами рабочими.

Кау-джер счел это число вполне достаточным для осуществления задуманного плана.

На востоке, в устье реки, заложили фундамент мола, чтобы превратить бухту Нового поселка в большой и надежный порт.

Так мало-помалу, усилиями многих сотен рабочих рук, направляемых единой волей, рос и развивался город, возникший на необитаемом острове.

3. ПОКУШЕНИЕ

- Так больше не может продолжаться! - воскликнул Льюис Дорик, и товарищи дружно поддержали его.

После рабочего дня все четверо - Дорик, братья Мур и Сердей - бродили неподалеку от Либерии, по южным отрогам гор, тянувшихся от центрального хребта полуострова Харди к западной оконечности острова.

- Нет, черт возьми, так больше не может продолжаться! - повторил Льюис Дорик, все больше распаляясь гневом. - И мы не мужчины, если не вправим мозги этому дикарю, навязывающему нам свои законы!

- Он обращается с нами, как с собаками, - подлил масла в огонь Сердей.

- Ни во что нас не ставит... "Сделайте то, сделайте это..." Приказывает, даже не глядя на человека... Подонок! Краснокожая обезьяна!

- И вообще, по какому праву он командует нами? - в бешенстве прервал его Дорик. - Кто назначил его правителем?

- Не я, - заявил Сердей.

- И не я, - сказал Фред Мур.

- Уж во всяком случае не я, - добавил его брат Уильям Мур.

- Ни я, ни вы и никто другой, - закончил Дорик. - Он парень не промах, не стал ждать, пока ему предложат должность, а захватил ее сам.

- Это незаконно, - рассудительно произнес Фред Мур.

- Незаконно! Подумаешь! Плевал он на закон! - живо возразил Дорик. -

Что ему стесняться с баранами, которые сами подставляют бока для стрижки!

Он восстановил право частной собственности, даже не спросив нашего согласия! Прежде все были равны, теперь же снова появились богатые и бедные...

- Бедняки - это мы... - меланхолически констатировал Сердей. - На днях,

- продолжал он с негодованием, - Кау-джер заявил, что уменьшает мое жалование на десять центов в день...

- Как? Ни с того ни с сего?

- Нет, он считает, что я мало работаю, хотя я занят не меньше, чем он, который разгуливает - руки в брюки - с утра до вечера. Снять десять центов из полдоллара в день!.. Если он думает, что я буду работать в порту, пусть подождет!

- Подохнешь с голоду, - невозмутимо возразил Дорик.

- Вот проклятие! - выругался Сердей, сжимая кулаки.

- А ко мне придрался две недели назад, - сказал Уильям Мур, - потому что я малость пошумел на Джона Рама, счетовода. Я, видите ли, обеспокоил этого господина. Посмотреть на Кау-джера - прямо император! А нам приходится платить за завалящие товары, да еще благодарить за них!

- На днях, - сказал в свою очередь Фред Мур, - мне попало от него за то, что я подрался с товарищем. Теперь мы даже не имеем права повозиться друг с другом. Как его шпики вцепились в меня! Еще немного, и они засадили бы меня в каталажку!

- В общем, нас превратили в слуг, - закончил Сердей.

- В рабов, - проворчал Уильям Мур.

Все это обсуждалось уже сотни раз. Правление Кау-джера - вот почти единственная тема их повседневных разговоров.

Установив и проводя в жизнь закон о труде, Кау-джер задел интересы определенных лиц, в основном лентяев, предпочитавших жить за чужой счет.

Естественно, что среди них прокатилась волна недовольства, причем все они группировались вокруг Дорика. И сам он и его шайка тщетно пытались продолжать прежнюю эксплуататорскую политику: их бывшие жертвы, прежде такие покорные, осознали наконец свои права и обязанности, а уверенность в том, что, в случае необходимости, их поддержат, совершенно преобразила этих людей. Попытки угнетателей снова закабалить их ни к чему не привели, и Дорику, вместе с его приближенными, пришлось, как и остальным, зарабатывать на жизнь своим трудом.

Это приводило всю компанию в ярость. Они постоянно изливали друг другу душу, что одновременно и облегчало их и доводило до неистовства. Правда, до сих пор все ограничивалось только угрозами. Но в этот вечер дело обернулось по-иному. Накопившийся гнев заставил их перейти от слов к важным решениям и действиям.

Дорик молча слушал товарищей, которые обращались к нему, как бы призывая в свидетели и ожидая его одобрения.

- Все это болтовня, - резко сказал он наконец. - Вы - рабы и заслуживаете рабства. Будь у вас не заячьи души, вы уже давно стали бы свободными. Вас много, а вы терпите одного тирана.

- А что же мы можем сделать? - жалобно возразил Сердей. - Он сильнее нас.

- Чепуха! - крикнул Дорик. - Его сила - в слабости окружающих его слюнтяев.

Фред Мур скептически покачал головой.

- Возможно, - сказал он, - тем не менее у него много сторонников. Не можем же мы вчетвером...

- Болван! - грубо перебил его Дорик. - Они поддерживают не Кау-джера, а гу-бер-на-то-ра! Понятно? Будь на его месте я - точно так же пресмыкались бы и передо мною, а если бы он был свергнут, они оплевали бы его.

- Не спорю, - насмешливо согласился Уильям Мур. - Но в том-то и загвоздка, что губернатор он, а не ты.

- Это я и без тебя знаю, - процедил Дорик, побледнев от злобы. - Именно в этом-то и все дело. Я скажу только одно: мы не должны обращать внимание на свору дворняг, которая сейчас бегает следом за Кау-джером, а потом будет бегать за его преемником. Опасен только их хозяин. Он один нам мешает... Его и надо убрать.

Наступило молчание. Товарищи Дорика испуганно переглянулись.

- "Убрать"! - произнес наконец Сердей. - Экий ты быстрый! Но уж на меня в таком деле не рассчитывай!

Льюис Дорик пожал плечами.

- Обойдемся и без тебя, только и всего, - ответил он презрительно.

- И без меня, - прибавил Уильям Мур.

- А на меня можешь рассчитывать, - решительно заявил его брат, не забывший унижения, которому подверг его Кау-джер. - Только знаешь... это не так-то просто сделать.

- Наоборот, очень просто, - возразил Дорик.

- А как?

Тут вмешался Сердей:

- Ну-ну, какие вы оба шустрые! А что вы будете делать, когда "уберете"

Кау-джера? Ведь останутся другие... И что бы Дорик ни говорил, я вовсе не уверен, что они пойдут за нами.

- Пойдут! - убежденно сказал Дорик.

- Хм! - скептически хмыкнул Сердей. - Но не все.

- Почему? Ведь может же случиться так, что сегодня нас никто не поддерживает, а завтра - все за нас... Впрочем, нам и не нужна поддержка всех. Достаточно несколько человек, а за ними потянутся и остальные.

- А где эти "несколько человек"?

- Уже есть.

- Кто же? - недоверчиво осведомился Сердей.

- Во-первых, мы четверо, - сказал Дорик, возбужденный спором.

- Четверо - это всего-навсего четыре человека, - невозмутимо заметил Сердей.

- А Кеннеди? Разве на него нельзя рассчитывать?

- Можно, - подтвердил Сердей. - Значит, пять.

- А Джексон, - стал перечислять Дорик, - Смирнов, Рид, Блюменфельдт, Лорелей...

- Десять.

- Найдутся и другие. Нужно бы составить список.

- Давайте составим, - предложил Сердей.

- Идет, - согласился Дорик, вынимая из кармана блокнот и карандаш.

Все четверо уселись на земле и не спеша подсчитали людей, которыми, как им казалось, они могли располагать после уничтожения Кау-джера. Дорик считал, что Кау-джер - единственный, кто объединяет разрозненные силы толпы, и что без него эта сплоченность тотчас же развалится как карточный домик. Каждый заговорщик называл имена, которые после длительного обсуждения заносились в записную книжку.

С холма, на котором они расположились, открывались необозримые дали.

Река, текущая с востока, огибала подножие горы, потом устремлялась к северо-востоку, где виднелся Новый поселок, и там впадала в океан. В излучине реки, словно на карте, расположилась Либерия, а дальше шла болотистая равнина, отделявшая город от реки.

Было 25 февраля 1884 года. Прошло более полутора лет с того дня, когда Кау-джер взял власть в свои руки.

Все совершенное в течение этого короткого срока поистине походило на чудо. Число жителей Либерии непрерывно возрастало. Увеличивалось количество домов (правда, по большей части деревянных), так что все были обеспечены жильем. Город, ограниченный с востока рекой, быстро расстраивался к югу и к западу.

Теперь это был уже не захудалый лагерь, а настоящий город. В нем имелось все необходимое для жизни. Булочники, бакалейщики, мясники обеспечивали население провизией. Часть продуктов поставляли местные фермеры.

Дети больше не бродяжничали - открылась школа, в которой преподавали супруги Родс.

В октябре, после годичного отсутствия, вернулся Гарри Родс и привез множество самых разнообразных товаров. Сразу же по возвращении он с глазу на глаз о чем-то переговорил с Кау-джером, а затем занялся делами, никому не сообщив о цели своего продолжительного путешествия.

Время, проводимое Родсами в школе, не мешало торговле в магазине, где работали Эдуард и Клэри Родс, а также Туллия и Грациэлла Черони.

Открылся конфекцион и обувной магазин, где дела шли также весьма успешно. Плантации эмигрантов, потерпевших в прошлом году неудачу, начали приносить доход. В Либерии возникло несколько крупных предприятий, в которых работало много каменщиков, плотников, столяров, слесарей.

К югу от Либерии открылся кирпичный завод, производивший отличный кирпич.

В отрогах гор, на западе полуострова, были обнаружены значительные залежи полезных ископаемых, используемые для изготовления алебастра и извести. Один смельчак даже рискнул организовать производство бетона для строившегося порта.

Врач Самюэль Арвидсон и фармацевт, приехавшие из Вальпараисо, убедились, что Либерия - настоящее золотое дно.

Широкая дорога у подножия горы (по которой шля заговорщики, пока не свернули на крутую горную тропинку), тянувшаяся к востоку вдоль извилистых берегов реки, через километр исчезала за двумя холмами. Но все знали, что и там ведутся работы. Два месяца назад дорога, все время разветвляясь, прошла мимо плантации Ривьеров на север. Другая, уже построенная, пересекала реку, и прочный каменный мост соединял Либерию с ее пригородом.

В пригороде мало что изменилось. Только мол, протянутый от берега, все дальше выдавался в океан. Он надежно защищал от западных ветров бухту Нового поселка, превращая ее в большой и удобный порт. Как раз в этот день начали забивать сваи для набережной и причалов, необходимых для океанских судов. Но коммерсанты, ведущие торговлю с островом Осте, не собирались дожидаться завершения постройки набережной и мола. В прошлом году сюда прибыло три торговых судна - все за счет Кау-джера, а в этом году пришло семь судов: два из них были зафрахтованы администрацией колонии, а остальные пять принадлежали частным фирмам.

Вот и сейчас против Нового поселка стоял большой парусник, в который грузили тес из лесопильни Ривьеров. Другой парусник, груженный тем же товаром, поднял якорь несколько часов назад и уже огибал Западный мыс.

Все, что окружало Льюиса Дорика и его товарищей, красноречиво свидетельствовало о растущем благосостоянии колонии, но они не желали видеть и понимать это. Все было для них привычным и поэтому не производило должного впечатления. Ведь изменения к лучшему почти всегда остаются незамеченными, а эта компания наблюдала их изо дня в день. И даже если бы эти люди мысленно перенеслись ко дню кораблекрушения, от которого их отделяли три года, вряд ли они смогли бы оценить перемены, произошедшие на острове Осте. Они уже привыкли к окружающей обстановке, считали ее обычной, и, наверно, им казалось, что все это существовало всегда.

Впрочем, в настоящий момент их мысли были заняты совсем другим. Дорик и его сообщники перечисляли жителей Либерии и записывали подходящие, по их мнению, кандидатуры.

- Больше никого не знаю, - сказал наконец Сердей. - Сколько у нас набралось?

Дорик пересчитал имена, записанные в блокноте.

- Сто семнадцать, - ответил он.

- Из тысячи, - уточнил Сердей.

- Ну и что же? - возразил Дорик. - Сто семнадцать - это уже кое-что.

Думаешь, у Кау-джера больше? Я говорю о людях решительных, готовых на все.

Остальные - это овцы, которые пойдут за любым вожаком.

Сердей не ответил. Видно было, что он колеблется.

- И вообще, хватит болтовни, - отрезал Дорик. - Нас четверо.

Проголосуем.

- Что касается меня, - воскликнул Фред Мур, размахивая кулаком, - с меня хватит! Голосую за то, чтобы действовать.

- Я тоже, - сказал его брат.

- Итак, со мной уже три голоса, - сказал Дорик. - А ты, Сердей?

- Как все, так и я, - ответил без особого воодушевления бывший повар, -

но...

Дорик прервал его:

- Никаких "но"! Решили - значит, кончено.

- Нужно же все-таки договориться о том, как это сделать, - настаивал Сердей. - Избавиться от Кау-джера - легко сказать, а вот как выполнить?

- Эх, будь у нас оружие... ружье... хотя бы пистолет! - воскликнул Фред Мур.

- Ничего нет, - флегматично произнес Сердей.

- А нож? - подал мысль Уильям Мур.

- Отличный способ, чтобы тебя сразу схватили, - возразил Сердей. - Ты же знаешь, старина, что у Кау-джера охрана как у короля. Не говоря уже о том, что и сам он может справиться с четырьмя!

Фред Мур нахмурил брови, стиснул зубы и рубанул рукой воздух. Сердей был прав. Фред был хорошо знаком с кулаком губернатора и помнил, как легко разделался с ним Кау-джер.

После слов Сердея наступило молчание. Вдруг Дорик сказал:

- Я могу предложить кое-что.

Товарищи вопросительно посмотрели на него.

- Порох.

- Порох? - повторили все трое в недоумении.

Кто-то спросил:

- А что с ним делать?

- Бомбу. Ведь поговаривают, что Кау-джер - анархист. Так вот мы и применим против него оружие анархистов.

Предложение Дорика было принято без энтузиазма.

- Кто же сделает бомбу? - проворчал Фред Мур. - Уж во всяком случае не я.

- Я сам, - сказал Дорик. - Хотя, может быть, мы обойдемся и без нее. У меня есть одна идейка, и, если удастся ее осуществить, Кау-джер погибнет не один, а вместе с Хартлпулом и дежурными в милиции. На следующий день у нас будет меньше врагов.

Трое заговорщиков смотрели на товарища с восхищением. Даже Сердей сдался.

- Ну, если так... - пробормотал он, исчерпав все свои возражения. Но вдруг спохватился: - Черт возьми! Мы говорим о порохе так, будто он у нас под боком.

- Он на складе, - ответил Дорик, - нужно только добыть его оттуда.

- Нечего сказать - пустячное дело! - возразил Сердей, снова выступая в роли оппозиции. - Не так все это просто! Кто возьмется за это?

- Не я, - сказал Дорик.

- Ясно! - засмеялся Сердей.

- Только потому, что у меня не хватит силы для этого, - пояснил Дорик.

- И не ты. Ты слишком труслив. Фред и Уильям Мур также не годятся, они недостаточно ловки.

- Так кто же?

- Кеннеди.

Никто не возражал. Да, Кеннеди, бывший матрос, ловкий, смышленый, мастер на все руки, знавший все ремесла, мог преуспеть там, где другие потерпели бы неудачу.

Дорик прервал размышления товарищей:

- Уже поздно. Если хотите, встретимся здесь завтра в это же время.

Кеннеди тоже придет. Обсудим все и договоримся.

Подходя к городу, они из осторожности расстались и на следующий день, направляясь к месту встречи, тоже вышли из Либерии поодиночке. Только очутившись за пределами видимости; заговорщики пошли дальше вместе.

В этот вечер их было пятеро, так как к ним присоединился приглашенный Дориком Кеннеди.

- Он за нас, - объявил Дорик, хлопнув матроса по плечу.

Все обменялись рукопожатиями, затем, не теряя времени, приступили к обсуждению задуманного накануне плана. Совещание затянулось. Стало уже совсем темно, когда пятеро мужчин спустились с горы. Они достигли полного согласия. Выступление было назначено на ту же ночь.

Несмотря на полную темноту; они все же разделились, как и накануне, свернули с дороги, пересекли поле и обогнули город с юга. Потом повернули назад и вошли в Либерию.

Кругом стояла тишина. Никем не замеченные они дошли до управления, где жили Кау-джер, Хартлпул и юнги - Дик и Сэнд, и снова притаились в тени одного из домов, напрягая слух и стараясь проникнуть взглядом в темноту.

Прямо перед ними была дверь суда. Из милиции, находившейся на противоположной стороне здания, доносились слабые отзвуки голосов. А по эту сторону улица была тиха и пустынна.

Зал суда не охранялся. Там ничего не было, кроме стола, простого кресла и нескольких прибитых к полу скамеек.

Убедившись, что вокруг нет ни души, Дорик и Кеннеди покинули свое убежище и быстро перебежали через открытое пространство. Достигнув здания суда, Кеннеди тотчас же начал взламывать дверь, а Дорик стал на страже.

Тем временем братья Мур, оставив Сердея на прежнем месте, разошлись в разные стороны. Пройдя несколько шагов, они остановились и со своего места стали наблюдать: один - за главным фасадом и площадью перед управлением, другой - за глухой стеной, огораживающей тюрьму, и за улицей, отделявшей эту стену от других домов. Так что Кеннеди был под надежной охраной. При малейшей опасности его бы сразу же предупредили, и он мог бы спастись бегством.

Но все обошлось благополучно. Бывший матрос работал без помех, да и дело оказалось несложным - замок оказался непрочным, и дверь поддалась при первом же нажиме. Кеннеди вошел, оставив Дорика сторожить дверь снаружи.

В зале ничего не было видно. Кеннеди чиркнул спичкой и зажег свечу.

Дорик подробно объяснил ему план помещения: первая перегородка отделяла суд от тюрьмы, левая - от собственно управления. Там же находилась резиденция Кау-джера. А за стеной напротив располагался склад.

Кеннеди прошел прямо к углу, образованному внутренней перегородкой и стеной тюрьмы. Сейчас тюрьма пустовала, следовательно, никто не мог услышать его шаги.

Здесь Кеннеди остановился и, осветив свечой перегородку, стал обдумывать, что делать дальше. Выяснив, что пробить ее проще простого, он удовлетворенно улыбнулся. Выстроенная в первые дни правления Кау-джера, когда все делали наспех, перегородка эта не представляла серьезного препятствия. Она состояла из вертикальных бревен, промежутки между которыми были заполнены мелкими камнями и заштукатурены. Нож Кеннеди легко проник в штукатурку и, расшатав камни, сдвинул их с места. Приходилось опасаться только одного: как бы они не посыпались и не загрохотали.

Поэтому Кеннеди тихонько отделял один камень за другим и складывал на землю.

За час он проделал дыру, в которую легко мог бы пролезть, если бы не мешало одно поперечное бревно. Его необходимо было перепилить. Это оказалось самым трудным, и Кеннеди возился целый час, пока не закончил эту работу.

Время от времени он останавливался и прислушивался к ночным шорохам, доносившимся снаружи. Все было спокойно. Охранявшие его не давали сигнала об опасности.

Когда дыра стала достаточно большой, Кеннеди пролез в нее, но по ту сторону перегородки дело осложнилось: очень было трудно двигаться бесшумно среди всевозможных ящиков, загромождавших склад. Требовалась чрезвычайная осторожность.

Куда же, черт возьми, подевали бочонки с порохом? Он их нигде не видел.

Однако они должны находиться где-то здесь...

Кеннеди принялся за поиски. Медленно протискивался он между ящиками, иногда переставляя их, чтобы удобнее было продвинуться вперед.

Прошло около двух часов. Сообщники не понимали, почему он задерживается, да и сам Кеннеди стал нервничать и приходить в отчаяние.

Ночь кончалась, близился рассвет. Неужели ему придется уйти ни с чем, оставив следы, после которых вторичная попытка будет невозможна?

Выбившись из сил, он уже решил отступиться, как вдруг обнаружил то, что искал. Пять бочонков с порохом, аккуратно расставленные около двери в милицию, смотрели прямо на него. Затаив дыхание Кеннеди услышал, как за стеной беседовали дежурные, он явственно различал их слова. Теперь особенно важно было соблюдать полную тишину.

Подняв бочонок, Кеннеди сразу же опустил его на пол - он оказался слишком тяжелым. Один человек не мог унести его, не задев тюков и ящиков, заполнявших склад. Скользя по узким проходам между ними, Кеннеди вернулся в зал. Просунув голову через дыру в перегородке, он тихонько позвал Дорика, чей темный силуэт выделялся на светлом фоне стены.

Услышав зов матроса, Дорик подошел к нему.

- Как ты долго! - прошептал он, наклонясь к дыре. - Что случилось?

- Ничего, - так же тихо ответил Кеннеди. - Не так-то просто двигаться там, в складе.

- Бочонок у тебя?

- Нет, мне самому не справиться. Помоги поднять его.

Дорик пролез в дыру и прошел на склад следом за Кеннеди. Вдвоем они подняли бочонок и принесли его в зал суда. Тотчас же Дорик направился обратно в склад.

- Куда ты? - шепотом спросил Кеннеди.

- За вторым бочонком, - ответил Дорик. - Поспешим, скоро рассветет.

- За вторым? - удивленно переспросил Кеннеди. - Да ведь и одного хватит, чтобы взорвать всю Либерию!

- Возьмем еще один, - повторил Дорик.

- Для чего?

- У меня свой расчет. Когда отделаемся от Кау-джера, надо стать хозяевами положения. Тогда-то порох нам и пригодится.

- А до тех пор куда ты его денешь?

- Спрячу в надежный тайник. Не беспокойся.

Кеннеди нехотя повиновался, и через четверть часа оба бочонка стояли рядом. Дорик просверлил в одном из них дыру, отсыпал через нее немного пороха, затем вынул из кармана нечто вроде мокрого шнура, сплетенного из ниток, отрезал от него кусок, вывалял его в порохе и для пробы поджег.

Огонь затрещал, пробежал по шнуру и потух.

- Прекрасно, - заявил Дорик. - Пять сантиметров в минуту. Значит, весь фитиль сгорит за двадцать минут. Это даже больше, чем требуется.

Он подошел к бочонку.

Внезапно раздался глухой шум. Дорик замер на месте и переглянулся с Кеннеди. Оба смертельно побледнели. Но тревога их была напрасной. К Дорику сразу же вернулось обычное хладнокровие.

- Дождь, - сказал он, подойдя к двери и выглянув наружу.

И в самом деле пошел проливной дождь. Теперь стала понятна причина их испуга: капли дождя яростно барабанили по крыше. Это обстоятельство благоприятствовало заговорщикам. Дождь смоет все следы, которые могли бы их выдать, если бы случайно подозрение пало на них. С другой стороны, шум дождя заглушит неизбежное потрескивание фитиля.

Все же следовало торопиться. Небо на востоке уже порозовело. Через несколько минут окончательно рассветет, а Дорик, достаточно хорошо изучивший привычки Кау-джера, знал, что тот не замедлит выйти из дому.

- Скорее! - приказал он.

Они размотали фитиль, засунули один его конец в бочонок, и Дорик поднес зажженную спичку к другому концу фитиля. Затем оба быстро выскользнули из дома, унося с собой второй бочонок.

Братья Мур и Сердей стояли на своих постах. Дорик позвал их легким свистом, подав знак, что все благополучно.

Потом все заговорщики скрылись. Гроза продолжала изливать потоки дождя на спящий город.

4. В ПЕЩЕРАХ

Когда Кау-джер вышел из управления, гроза уже прошла и дождь прекратился. Ветер разогнал тучи, над морем взошло солнце, и его косые лучи позолотили крыши домов Либерии.

Город еще спал. Как всегда, Кау-джер проснулся первым. Глубоко вдыхая свежий утренний воздух, он прошелся по площади, превратившейся после ливня в грязное болото, и сразу же обратил внимание на приоткрытую дверь суда.

Не придав этому особого значения, он подошел и хотел закрыть ее, но тут, к своему крайнему удивлению, обнаружил, что дверь взломана. Кому это понадобилось? Неужели в Либерии нашлись такие бедняки, которых могла прельстить скудная обстановка зала суда.

Кау-джер зашел в помещение и, хотя уже с порога заметил бочонок, не сразу сообразил, почему он оказался здесь. Однако после беглого осмотра все стало ясно. Рассыпанный порох... протянутый по полу обгоревший фитиль... Ошибиться было невозможно. Кто-то хотел убить губернатора и вместе с ним взорвать все управление.

Это открытие поразило Кау-джера. Значит, какие-то колонисты так ненавидели его! Он стал соображать, кто бы мог это сделать. Пока у него не было оснований обвинять кого-либо, но Кау-джер хорошо знал всех жителей города, и поэтому его подозрения ограничились небольшим кругом лиц.

Фердинанд Боваль, несмотря на его новую должность?.. Возможно... Льюис Дорик?.. Более чем вероятно... И, во всяком случае, кто-то из их приверженцев.

Осмотрев весь зал, Кау-джер обнаружил дыру, проделанную в перегородке, и понял, что бочонок был похищен со склада и перенесен сюда. Преступник поджег фитиль и скрылся, но, вопреки его ожиданиям, взрыва не последовало.

Фитиль, обгорев на две трети, попал в лужу воды и погас.

Откуда же взялась здесь вода? Кау-джер взглянул наверх. Ну конечно, она просочилась во время ливня через щели в крыше. На потолке виднелись свежие потеки, на полу образовалась здоровенная лужа, которая залила фитиль.

Кау-джера охватил страх - не за себя, а за тех, кто находился вместе с ним в управлении: за Хартлпула, жившего там со своими двумя приемными детьми, и за людей, дежуривших прошлой ночью. Они уцелели по чистой случайности. Если бы не ночной ливень и дырявая крыша, все бы они погибли.

Поразмыслив, Кау-джер решил, что не стоит оглашать неудавшееся покушение, дабы не создавать паники среди мирного населения. Закрыв двери, он направился к Хартлпулу, разбудил его и рассказал ему о ночном происшествии. Тот пришел в ужас. Так же как и Кау-джер, он не мог указать виновных, но, не колеблясь, сразу же назвал тех, на кого по логике вещей падало подозрение.

Поскольку Кау-джер запретил говорить о преступлении, Хартлпулу предстояло заделать отверстие в перегородке без посторонней помощи. Пока он ходил за нужными инструментами, Кау-джер отнес бочонок с порохом на прежнее место и тут обнаружил исчезновение еще одного бочонка.

Для чего понадобился преступнику второй бочонок с порохом? Конечно, не для хорошего дела. Но ведь порох без огнестрельного оружия бесполезен, и воры должны были понимать, что им удалось стащить его только благодаря счастливому стечению обстоятельств и что повторить это невозможно...

Вернулся Хартлпул, и они вдвоем вставили обратно часть бревна, вырезанного Кеннеди, заложили пустые промежутки камнями и заделали известкой. Вскоре на стене не осталось никаких следов.

Только тогда Кау-джер сообщил Хартлпулу об исчезновении еще одного бочонка. Дело принимало серьезный оборот. Несомненно, злоумышленники, завладев порохом, подготовят новое покушение, и следовало подумать о средствах защиты. После всестороннего обсуждения Кау-джер и Хартлпул решили увеличить численность милиции с сорока до шестидесяти человек, а пока ограничиться восемью дополнительными караульными, так как в резерве имелось всего восемь запасных ружей. Ночные дежурные будут отныне нести караул не в помещении милицейского участка, а снаружи, сменяясь попарно, и во время пребывания на посту должны регулярно производить обход вокруг управления, тем самым обеспечивая постоянное наблюдение. Кроме того, Кау-джер срочно выписал еще двести ружей, чтобы в будущем можно было отразить любое нападение.

Преступники не оставили после себя никаких следов, за исключением похищенного бочонка с порохом. Чтобы найти этот бочонок, пришлось бы произвести многочисленные обыски, которые, естественно, взволновали бы население, а Кау-джер не хотел этого. Поэтому он счел принятые меры предосторожности пока достаточными. Но Хартлпул дал себе слово держать своего начальника под бдительной и незаметной охраной.

После этих событий жизнь потекла как обычно. Дни шли за днями, воспоминание о странном происшествии сглаживалось и постепенно теряло свою остроту. Повторное покушение при усиленной охране казалось невозможным, и вскоре Кау-джер совсем перестал о нем думать. Захваченный потоком самых разнообразных дел, он всецело отдался созидательному труду. В голове у него непрерывно созревали новые и новые проекты.

Так, не дождавшись окончания строительства плотины для набережной, он решил использовать водопад, расположенный в нескольких километрах вверх по реке, для электростанции, которая снабдила бы весь остров светом и энергией.

Либерия, освещенная электричеством! Кто мог бы это предвидеть два года назад!

И все же не этот проект всецело захватил Кау-джера. Нет, он мечтал о другом, более грандиозном. Дать Либерии электрический свет было, конечно, очень заманчиво, но пользу от этого получили бы только жители острова Осте. К тому же затея не представляла собой особых трудностей, и поэтому казалась правителю просто развлечением. Дело же, которое увлекло его по-настоящему, было куда более трудным и всеобъемлющим. Оно касалось всего человечества.

Впервые мысль о нем возникла у Кау-джера еще во время кораблекрушения

"Джонатана".

Когда в ночи раздались пушечные выстрелы, Кау-джер, как известно, зажег костер на мысе Горн. Но он сделал это только один раз, в дальнейшем же никто не сигнализировал кораблям об опасности. А ведь сотням судов приходится огибать крайнюю оконечность Америки в периоды бурь, и никто не зажигает им путеводных огней. Поэтому так часто обломки кораблей усеивают рифы архипелага. Но если бы каждый вечер, с заходом солнца, зажигались огни маяка, своевременно предупрежденные суда могли бы уходить в открытое море и предотвратить грозящую им катастрофу.

С тех пор как Кау-джер попал на мыс Горн, не проходило дня, чтобы он мысленно не возвращался к этому великому плану.

Он не умалял его трудностей и долгое время считал неосуществимым. Но обстоятельства изменились. Будучи правителем расцветавшего края, Кау-джер теперь имел почти неограниченное число рабочих рук. Мечта становилась реальностью.

Материальные затраты не смущали его. Он располагал значительными средствами и мог предоставить Остельскому государству крупные ассигнования. Кау-джер долго не тратил деньги на себя лично. Он отнюдь не стремился к накоплению и к помещению капиталов под проценты и даже пытался забыть о существовании денег. Только однажды, поборов свое отвращение ко всякого рода финансовым операциям, Кау-джер субсидировал торговое предприятие Гарри Родса. Но после того как он изменил своим принципам, у него уже не было причин и впредь оставаться непреклонным, тем более что дело касалось спасения человеческих жизней.

Мог ли он найти для своего богатства лучшее применение, чем сооружение маяка на зловещем мысе, о крутые скалы которого разбилось столько кораблей?

Кау-джера беспокоили иные серьезные препятствия, стоявшие на пути будущего строительства: если территория острова Осте не принадлежала никому, то остров Горн находился во владении Чили.

Согласится ли Чили отказаться от своих прав на голую скалу, принимая во внимание цель, во имя которой хотело ее приобрести Остельское государство?

Во всяком случае, следовало начать переговоры, и с первым же попутным кораблем Кау-джер направил официальное послание республике Чили.

Увлекшись новым замыслом, Кау-джер стал забывать об опасности, нависшей над его головой.

В тайниках сознания Кау-джера сохранилась - как отголосок его прежних вольнолюбивых идей - ненависть ко всяким полицейским мерам. Поэтому он с самого начала отказался от тщательного расследования, мотивируя свой отказ нежеланием вызвать волнения среди жителей Либерии.

Заговорщики по-прежнему оставались на свободе, и похищенный порох представлял в их руках страшную угрозу.

Сразу же после покушения Дорик и Кеннеди перенесли бочонок с порохом в одну из пещер Западного мыса.

Их было три: одна, на южном склоне, сообщалась через подземный ход с центральной пещерой, а верхняя выходила на северный склон горы и, следовательно, возвышалась над Либерией. Узкая расщелина, несмотря на резкую крутизну склонов доступная пешеходу, соединяла между собой все три пещеры, но посередине резко суживалась, и приходилось пробираться по ней ползком, чтобы не задеть один неустойчивый камень, поддерживавший в этом месте своды. Падение его могло вызвать обвал.

Дорик и Кеннеди принесли порох в первую из нижних пещер, куда через высокий и широкий проход проникали потоки света и воздуха. Бегло осмотрев ее и не заметив узкого лаза, идущего к верхней пещере, они спрятали тут бочонок под кучей ветвей.

Каково же было изумление Дорика и Кеннеди, когда по возвращении в Либерию утром 27 февраля они увидели, что здание управления цело и невредимо.

По дороге к пещерам, где они прятали порох, и на обратном пути они напряженно прислушивались, ожидая взрыва. Но кругом было тихо. Терзаемые любопытством и не осмеливаясь удовлетворить его, Дорик и Кеннеди разошлись по своим домам.

Неудача с покушением и возможность раскрытия заговора требовали от них особой осторожности, так что в данный момент все сводилось только к одному: остаться незамеченными. Поэтому на следующее утро, на работе, они старались не привлекать к себе внимание.

Только после полудня отважился Льюис Дорик пройти мимо управления.

Бросив издали беглый взгляд в сторону суда, он увидел, что слесарь Лоусон чинит взломанную дверь.

По-видимому, мастер не придавал особого значения этому делу. Просто ему приказали вставить новый замок, вот и все. Но его спокойствие ни в коей мере не передалось Дорику. Раз исправляли дверь, значит, взлом был обнаружен, а следовательно, найдены и бочонок с порохом и обгоревший фитиль.

Дорик не знал, кто первый заметил все эти вещи, но не сомневался, что о таком важном происшествии сразу же доложили губернатору и теперь будет сделано все возможное, чтобы отыскать заговорщиков. В первую минуту он растерялся - вероятно, заговор раскрыт! - но вскоре, поразмыслив, успокоился. В конце концов, доказательств его вины не было, а если даже и возникли подозрения, ведь нельзя арестовать и тем более осудить человека на основании одних только подозрений! И пока сообщники молчат, вообще никаких улик нет.

Несмотря на все эти рассуждения, Дорик страшно разволновался, когда к концу рабочего дня столкнулся лицом к лицу с Кау-джером, пришедшим посмотреть на работы в порту.

По внешнему виду правителя нельзя было предположить, что произошло нечто необычайное. Но Дорик знал, что в спокойствии Кау-джер бывает опаснее, чем во гневе, и подумал: "Если губернатор так спокоен - значит, напал на след". Опустив глаза, он притворился, будто целиком захвачен работой.

Но постепенно тревога Дорика улеглась, и с каждым днем его уверенность в благополучном исходе возрастала. Он убедился, что, хотя похищение пороха и было обнаружено, вследствие чего изменили порядок несения караульной службы, жизнь города течет нормально. Тем не менее две недели сообщники избегали друг друга и так примерно вели себя, что даже одним своим поведением могли навлечь на себя подозрения.

Через некоторое время они начали перебрасываться на ходу отдельными словечками, а потом, видя, что им ничто не угрожает, возобновили вечерние прогулки и тайные сборища. Наконец они настолько осмелели, что даже решились пойти в пещеру, где находился бочонок с порохом.

Он оказался на месте, и это окончательно успокоило преступников. С той поры пещера превратилась в постоянное место их встреч. Через месяц после неудавшегося покушения они стали приходить туда каждый вечер и вели нескончаемые разговоры об одном и том же. Больше всего возмущала их необходимость подчиняться наравне с другими закону о труде.

Постоянно подхлестывая друг друга взаимными жалобами, они мало-помалу забыли о постигшей их неудаче и принялись изыскивать новые способы убийства Кау-джера. Озлобление заговорщиков дошло до предела, и наконец настал день, когда они почувствовали, что больше не в силах повиноваться губернатору.

В этот день, 30 марта, пятеро приятелей выйдя из города поодиночке, встретились через несколько километров на пути к пещерам. Дорик, погруженный в мрачное раздумье, не произносил ни слова. Остальные, также молча, следовали за ним. Тягостное безмолвие напоминало предгрозовое затишье.

Дорик первым вошел в пещеру и вдруг в ужасе попятился - там ярко горел огонь.

Значит, здесь кто-то был, и, видимо, совсем недавно!

Огонь! Дорик сразу подумал о порохе. Если бы костер развели чуть-чуть дальше, тех, кто его зажег, уже не было бы в живых. Сами того не подозревая, эти люди избежали смертельной опасности.

Дорик бросился к куче хвороста. Бочонок лежал на месте. Его не обнаружили, когда брали сухие ветви для весело искрившегося костра.

Тем временем Кеннеди осматривал вторую пещеру, освещая ее горящей веткой. Вскоре он вернулся и успокоил остальных - там никого не было.

Наверно, случайные гости уже ушли.

Кеннеди хотел затоптать костер, но Дорик резко остановил его и подбросил в огонь новые сучья. Товарищи с изумлением смотрели на него.

- Ну, вот что, друзья, - сказал, повернувшись к ним, Дорик, - с меня хватит... Сюда уже приходил кто-то... Могут прийти опять и найти порох...

Надо действовать.

Все согласились с ним, за исключением Сердея, хранившего невозмутимое молчание.

- Когда же? - спросил Фред Мур.

- Сегодня вечером, - ответил Дорик. - Я все обдумал... У нас нет оружия, но я сделаю бомбу... сам... сегодня же. Спрессую порох в нескольких слоях ткани, пропитанной смолой... Для этого мне и нужен огонь... чтобы растопить смолу. Конечно, моей бомбе далеко до усовершенствованных снарядов, с часовыми механизмами... но выше головы не прыгнешь... Я не химик... В некоторых местах пропущу через нее фитиль...

Он будет гореть тридцать секунд... Этого достаточно, чтобы зажечь и бросить. Я проверил... Как бы то ни было, бомба сделает свое дело...

Заговорщиков поразил странный вид Дорика: он дрожал как в лихорадке, лицо его судорожно подергивалось, голос прерывался, взгляд блуждал как у безумного. Но врачи не сочли бы его умалишенным, хотя он и говорил как в бреду. Злоба и ненависть, накопившиеся за всю жизнь, душили его. Не в силах справиться с собой, он, однако, сохранял всю ясность рассудка, насколько это возможно для человека, ослепленного гневом.

- Кто же бросит бомбу? - тихо спросил Сердей.

- Я, - ответил Дорик.

- Когда?

- Сегодня ночью. Около двух часов я постучусь в управление, Кау-джер пойдет открывать... Услышав его шаги, зажгу фитиль... А как только дверь откроется, брошу бомбу.

- А сам?

- Успею отбежать... Но если даже и подохну, все равно с Кау-джером надо покончить.

Наступило тягостное молчание. Зловещий замысел Дорика потряс его сообщников.

- Значит, - медленно произнес Сердей, - мы тебе не нужны?

- Мне никто не нужен! - крикнул Дорик. - Трусы могут убираться на все четыре стороны!

Эти слова задели присутствующих за живое.

- Я остаюсь, - заявил Кеннеди.

- И я, - сказал Уильям Мур.

- И я тоже, - повторил Фред Мур.

Сердей промолчал.

В пылу спора, сами того не замечая, они заговорили громче, совершенно забыв о том, что люди, зажегшие костер, могли оказаться поблизости и услышать их преступные речи.

И действительно, их услышал - совершенно невольно - Дик, но он был еще так мал, что, даже обнаружив его, заговорщики не испугались бы.

30 марта у Дика и Сэнда был свободный день. Поэтому они вышли из города рано утром, чтобы поскорее добраться до пещер, в которых когда-то любили играть.

Дети очень непостоянны в своих привязанностях и вкусах. В один прекрасный день они бросают излюбленные забавы, как бы пресытившись ими, а потом, когда им надоедает другое развлечение, вдруг опять возвращаются к ним.

Так было и с пещерами. После долгого перерыва Дик и Сэнд снова направлялись туда, на ходу обсуждая важный вопрос о предстоящей игре.

Точнее, Дик, по обыкновению, командовал, а Сэнд покорно внимал его приказам.

- Старина, - начал Дик, когда они миновали дома на окраине, - я скажу тебе что-то интересное.

Сэнд сразу же навострил уши.

- Сегодня мы будем играть в ресторан.

Сэнд кивнул головой в знак согласия, хотя, по правде говоря, ничего не понял.

Дик вынул из кармана спичечную коробку.

- Что скажешь на это? - торжествующе спросил он.

- Спички! - воскликнул Сэнд, восхищенный такой необыкновенной игрушкой.

- А на это? - продолжал Дик, вытаскивая из кармана с полдесятка картофелин.

Сэнд радостно захлопал в ладоши.

- Так вот, - властно заявил Дик, - ты будешь хозяином ресторана, а я -

посетителем.

- Почему? - наивно спросил Сэнд.

- Потому! - ответил Дик.

На такой безоговорочный довод Сэнду нечего было возразить, и, когда они пришли на место, все произошло так, как пожелал его деспотичный друг.

В одном углу пещеры они нашли неизвестно откуда взявшуюся кучу хвороста. Взяв из нее несколько сучьев, они подожгли их, соорудили великолепный костер и стали печь картошку. А потом началась настоящая игра.

Сэнд замечательно изображал хозяина ресторана. Дик был не хуже в роли посетителя. Надо было видеть, с какой непринужденностью он вошел в пещеру

(само собой разумеется, для большей правдоподобности сначала он вышел оттуда), как чинно уселся на земле перед воображаемым столом, как надменно потребовал все кушанья, названия которых знал.

Дик заказал яйца, ветчину, цыпленка, солонину, рис, пудинг и всякие разные яства.

Клиент мог безнаказанно требовать все, что ему было угодно, - никогда еще не существовало ресторана с таким разнообразным меню. У хозяина имелось решительно все. Что бы ни заказывали, он, не колеблясь, отвечал:

"Извольте, сударь!" - и немедленно приносил желаемое кушанье. Никто не усомнился бы в том, что это и на самом деле яйца, ветчина или цыпленок, хотя какой-нибудь поверхностный наблюдатель мог бы случайно спутать их с простыми картофелинами!

Но всему приходит конец. Истощаются даже самые обильные запасы и насыщаются даже самые ненасытные желудки. По чудесному совпадению, то и другое совершилось одновременно - именно в тот момент, когда, к великому огорчению Сэнда, была съедена последняя картофелина. Он разочарованно протянул:

- Ты все съел...

Дик снисходительно улыбнулся:

- Но ведь я был посетителем. Не станет же сам хозяин есть свои продукты!

Но на этот раз Сэнда не так-то просто было убедить.

- А мне ничего и не досталось, - растерянно произнес он.

Дик повысил голос:

- Может быть, ты еще скажешь, что я - обжора? Тогда, черт возьми, я больше не играю с тобой!

- Ну, что ты! - взмолился Сэнд, испугавшись угрозы.

Дику только этого и надо было.

- Хорошо, - благодушно согласился он, сразу же отказавшись от мщения. -

Теперь я буду хозяином, а ты - посетителем.

После перемены действующих лиц игра возобновилась. Сэнд вышел из пещеры, снова вернулся и сделал вид, что садится за стол. Дик подбежал и предупредительно поднес ему булыжник. Но так как Сэнд не обладал таким даром воображения, как Дик, он не понял, что от него требуется, и растерянно смотрел на камень.

- Дурак, это же счет, - объяснил Дик.

- А я еще ничего не заказал! - возмутился Сэнд.

- Так ведь больше ничего нет, и остается только заплатить за обед. В ресторане надо платить. Ты скажешь: "Гарсон, дайте счет". А я отвечу:

"Пожалуйста, сударь". Ты скажешь: "Вот цент за обед и цент вам на чай". Я скажу: "Спасибо, сударь". И ты дашь мне два цента.

Они превосходно разыграли эту сцену. Сэнд тоном ресторанного завсегдатая приказал: "Гарсон, счет!", а Дик так услужливо откликнулся:

"Пожалуйста, сударь!", что его можно было принять за официанта первоклассного ресторана. Сэнд в восторге дал ему два цента. Но вдруг он вспомнил о картошке, которую съел Дик.

- Ты все съел сам, а мне приходится платить, - сказал он грустно.

Дик сделал вид, будто не расслышал, но покраснел до ушей.

- Мы купим лакричного соку в магазине Родса, - пообещал он, чтобы заглушить угрызения совести. Затем, как опытный дипломат, желающий сразу покончить с неприятным инцидентом, добавил: - Будем играть в другую игру.

- В какую? - спросил Сэнд.

- Во льва и охотника. Ты будешь путешественником, а я львом, - заявил Дик, немедленно присваивая себе выигрышную роль. - Ты войдешь в пещеру, чтобы отдохнуть, а я прыгну на тебя. Ты закричишь: "На помощь!" Тогда я выбегу, а потом прибегу опять, но теперь я уже стану охотником и убью льва.

- Но как же ты сможешь убить льва, если ты сам - лев? - возразил Сэнд.

- Нет, я уже буду охотником.

- А кто же бросится на меня?

- Глупый, конечно, я - но тогда, когда еще буду львом.

Сэнд погрузился в раздумье, пытаясь разобраться в в предстоящей игре, но Дик прервал его и, не объяснив все толком, приказал:

- Сейчас ты уходи, а потом возвращайся. Лев будет поджидать тебя среди скал. У тебя еще много времени... Помни, что я - лев и буду в засаде. Львы очень долго сидят в засаде... А ты поднимись по переходу до верхней пещеры и войди совершенно спокойно - ведь ты ничего не знаешь о том, что тебе грозит опасность. Только тогда ты услышишь рыкание льва...

Дик испустил леденящее душу рычание.

Сэнд вышел и стал подыматься по расщелине. Ему предстояло спуститься в пещеру и стать покорной жертвой страшного льва.

Тем временем Дик спрятался между скалами. Ожидание не казалось ему долгим: ведь он был лев, а львы умеют терпеливо подстерегать свою добычу.

Ни за что на свете Дик не высунул бы даже кончика носа раньше времени!

Изредка он, хотя и в полном одиночестве, добросовестно издавал тихое ворчание, предвещавшее громкий и ужасающий рев, с которым свирепый лев набросится на несчастного путешественника. Эти подготовительные упражнения были прерваны появлением нескольких человек, взбиравшихся на гору.

Дик настолько вошел в роль льва, что и в самом деле не побоялся бы наброситься на них, однако его превращение в царя пустыни не помешало ему узнать Льюиса Дорика, братьев Мур и Сердея. Мальчик скорчил гримасу - он не любил этих людей, особенно Фреда Мура, которого считал своим личным врагом.

К великому негодованию Дика, вся компания скрылась в пещере, и вскоре до него донеслись их удивленные возгласы - они увидели костер.

- Это не их пещера! - сердито пробормотал Дик. Но вдруг прислушался...

Они заговорили о порохе и о бомбе. Последнее слово, которое он плохо расслышал, связывалось с именем губернатора и Хартлпула.

Может быть, он находился слишком далеко, и поэтому-то не расслышал? Дик осторожно подполз ко входу в пещеру, откуда отчетливо слышалось каждое слово. Он узнал голос Сердея.

- А что дальше? - спросил бывший повар, неизменный критик всех предложений Дорика. - Бомба - ведь это не то, что порох. Ты не сможешь уничтожить их всех разом. Убьешь Кау-джера - останется Хартлпул и охрана...

- Ерунда! - раздраженно ответил Дорик. - Их я не боюсь. Если снять голову, туловище не опасно.

"Убить!"... "Снять голову губернатору!"... Дик сразу же стал серьезным и, задрожав, начал прислушиваться к этим страшным словам.

5. ГЕРОЙ

"Снять голову губернатору!"... Дик мгновенно позабыл об игре. Надо скорее бежать в Либерию и сообщить обо всем услышанном!

Поспешив, он оступился, и камни с шумом покатились из-под его ног.

Тотчас же из пещеры выскочил какой-то человек. Перепуганный Дик узнал Фреда Мура. И тот заметил мальчика.

- А, это ты, сопляк! - крикнул он. - Какого черта тебе здесь нужно?

Дик, оцепенев от страха, молчал.

- Ты что, язык проглотил сегодня? - снова раздался грубый окрик Фреда Мура. - Обычно ты за словом в карман не лезешь. Ну погоди, сейчас заговоришь!

От этой угрозы ноги Дика сами пришли в движение, и он пустился наутек.

Но враг сразу же догнал его, схватил за руки и поднял над землей как перышко.

- Ах, чертенок! - выругался Фред Мур, держа на весу свою жертву. - Я тебе покажу, как подслушивать!

Он внес мальчика в пещеру и бросил к ногам Льюиса Дорика.

- Вот кого я поймал, - сказал Фред Мур. - Он подслушивал нас.

Сильным пинком Дорик поставил мальчика на ноги.

- Что ты тут делал? - сердито спросил он.

Дику было так страшно, что он дрожал как лист, но мальчишеская гордость победила страх, и, вскинув голову, он звонко выкрикнул:

- Не ваше дело! Все имеют право играть в пещере. Она не принадлежит вам.

- Я тебя научу вежливости, паршивец, - буркнул Фред Мур, отвесив пленнику тяжелую затрещину.

Но Дика нельзя было сломить побоями. Он скорее дал бы превратить себя в котлету, чем поддаться врагам. Мальчик не согнулся под ударами, -

выпрямившись и сжав кулаки, он смело бросил в лицо своему мучителю:

- Негодяй!

Но Фреда Мура трудно было оскорбить. Не обратив внимания на слова Дика, он повторил:

- Говори, что ты слышал, или...

Он начал избивать Дика, осыпая его градом ругательств. Стиснув зубы, мальчик упорно молчал.

- Оставь его, - вмешался Дорик, - так ты ничего не добьешься. Да и неважно, слышал он что-нибудь или нет. Мы ведь все равно не выпустим его.

- Уж не собираешься ли ты убить мальчишку? - осведомился Сердей, противник всяких крайних мер.

- Не стоит мараться! - проворчал Дорик. - Надо просто заткнуть ему глотку. Есть у кого-нибудь веревка?

- На, - сказал Фред Мур, вынимая ее из кармана.

- Возьми и это, - добавил его брат Вильям, протягивая кожаный пояс.

Дику связали ноги и скрутили руки за спиной. Затем Фред Мур перенес его во вторую пещеру и бросил, как мешок, на землю.

- Лежи тихо, гаденыш, не то будешь иметь дело со мной! - пригрозил он и вернулся к товарищам.

Дорик уже растопил смолу и, соблюдая все меры предосторожности, начал готовить смертоносное оружие.

Тем временем судьба пятерых негодяев решалась независимо от них.

Сэнд, направляясь к месту встречи, где по условиям игры ему предстояло стать жертвой кровожадного льва, увидел издали, как его товарища поймали и втащили в пещеру. Мальчик ужасно перепугался. Почему схватили Дика? Зачем Фред Мур унес его в пещеру? Что с ним сделали? Может быть, его убили? А может, он ранен и нуждается в помощи? Если так, то Сэнд спасет его.

С быстротой серны он взбежал на гору, добрался до верхней пещеры и по узкому, скрытому переходу снова спустился в нижние пещеры. Менее чем за четверть часа он добрался до места, где туннель расширялся, образуя подобие естественного грота. Туда был брошен Дик.

Тусклый свет проникал снаружи через узкую расщелину. Из пещеры доносились приглушенные голоса Льюиса Дорика и его сообщников.

Понимая, как важно соблюдать тишину, Сэнд медленно и бесшумно подкрался к Дику. Вытащив из кармана нож, с которым - как настоящий юнга - он никогда не расставался, Сэнд перерезал веревки, связывавшие Дика. Тот сразу же вскочил на ноги и, юркнув в туннель, помчался по галерее, карабкаясь по крутому каменистому склону, падая и снова поднимаясь. Сэнд, задыхаясь, едва поспевал за ним.

Мальчикам удалось бы легко скрыться, если бы именно в этот момент Фреду Муру не пришло в голову взглянуть на пленника. Ему показалось, будто в глубине полутемной пещеры кто-то шевелится. Не раздумывая, он бросился вперед и тут обнаружил узкий подземный ход, о существовании которого даже и не подозревал. Фред, чертыхаясь, ринулся в погоню.

Хотя дети находились от него уже на расстоянии метров пятнадцати, Фреду Муру с его длинными ногами нетрудно было догнать их, тем более что в этом месте галерея была относительно высокой и просторной. Только кромешная тьма мешала ориентироваться в незнакомом месте.

Ослепленный яростью, Фред Мур гнался за детьми, не думая о том, что может разбить голову о какой-нибудь выступ скалы.

Дик и Сэнд напрягали последние силы, стремясь скорее добежать до самого узкого места в туннеле, где нависавшие своды держались на одном-единственном камне. Дальше взрослый человек мог продвигаться только ползком. На это и рассчитывали мальчики - в этом было их спасение.

Наконец они достигли цели. Дик, наклонившись, первым благополучно пролез под камнем. Сэнд, бегущий вслед за ним, вдруг почувствовал, что кто-то коснулся его ноги.

Фред Мур в темноте не заметил каменного выступа и с такой силой ударился о него лбом, что, оглушенный, свалился на землю. Но именно благодаря его падению погоня неожиданно увенчалась успехом: инстинктивно протянув вперед руки, он вцепился в ногу мальчика.

Сэнд решил, что погиб. Сейчас Мур прикончит его... снова погонится за Диком... схватит его, опять свяжет и бросит в пещеру... И никто не услышит их криков о помощи... Или же его друга сразу убьют...

Неизвестно, так ли думал в эту минуту Сэнд и успел ли он заранее обдумать свое отчаянное решение - ведь все совершилось с молниеносной быстротой.

По-видимому, у каждого человека существует второе "я", которое в определенных случаях действует помимо его воли. Благодаря этому

"подсознанию", как его называют ученые, мы внезапно разрешаем задачу, над которой бились долго и тщетно и о которой уже перестали думать. Это оно подчас толкает нас на неожиданные поступки, внешне вроде бы и не зависящие от нашего разума, но причина которых кроется все-таки внутри нас.

Сэнд сознавал лишь одно: он должен любой ценой остановить погоню и спасти Дика. Все остальное произошло как бы помимо него - руки сами протянулись и крепко ухватились за неустойчивую глыбу, поддерживавшую потолок галереи, в то время как Фред Мур, не подозревая об опасности, продолжал тащить его за ногу. Камень покачнулся... сдвинулся с места...

Раздался грохот, и свод рухнул.

Услышав шум обвала. Дик остановился и прислушался. Но все мгновенно стихло. Он позвал Сэнда сначала шепотом, потом вполголоса. Не получая ответа. Дик громко и отчаянно закричал. Кругом царили тишина и мрак.

Позабыв о преследовании, мальчик решил вернуться обратно, но, пройдя несколько шагов, наткнулся на груду обломков, завалившую проход. Все стало понятно: Сэнд был погребен в каменной могиле. На мгновение Дик застыл на месте, потом пустился бежать по проходу как безумный и, выбравшись из пещер, кубарем скатился с горы.

Кау-джер спокойно читал перед сном, как вдруг двери распахнулись настежь, и какое-то растрепанное, окровавленное существо, испускавшее нечленораздельные звуки, бросилось к его ногам. Изумленный Кау-джер с трудом узнал в нем Дика.

- Сэнд!.. Губернатор!.. Сэнд!.. - простонал мальчик.

- Откуда ты? Что случилось? - строго спросил Кау-джер.

Но Дик, казалось, ничего не понимал. Глаза его блуждали, слезы струились по щекам, и, задыхаясь, он то и дело повторял бессвязные слова, дергая Кау-джера за руку, как будто пытаясь повести его за собой:

- Сэнд... Губернатор!.. Сэнд... Пещера... Дорик... Мур... Сердей...

Бомба... Снять голову... Сэнда завалило... Губернатор!.. Сэнд...

По этим отрывистым словам Кау-джер догадался, что в пещерах совершилось какое-то преступление, в котором были замешаны Дорик, Мур и Сердей. Не стал ли их жертвой Сэнд? Бесполезно было расспрашивать Дика. Несчастный мальчик совершенно потерял рассудок и жалобно твердил одни и те же слова.

Кау-джер позвал Хартлпула:

- Что-то произошло в пещерах. Возьмите пять человек с факелами и ступайте туда за мной. Не задерживайтесь.

Потом, не отпуская руки Дика, вышел из дому и быстро направился в горы.

Две минуты спустя Хартлпул и пять вооруженных мужчин последовали за ним.

И тут произошло роковое недоразумение: Кау-джер приказал Хартлпулу идти к пещерам, но не сказал, к каким именно, и Хартлпул, не видя в темноте, куда скрылся Кау-джер, повел свой отряд к другим пещерам, к тем самым, в которых некогда прятал ружья.

Тем временем Дик и Кау-джер обогнули оконечность мыса с севера и вышли с противоположной стороны к пещере, которую Дорик превратил в свой штаб.

Услышав громкий возглас Фреда Мура, обнаружившего бегство мальчика, Дорик бросил было работу и направился на помощь к другу, но, решив, что тот и сам справится с ребенком, вернулся к прерванному занятию.

Дорик уже закончил изготовление бомбы, а Фред Мур все еще не возвратился. Тогда товарищи, удивленные и обеспокоенные его продолжительным отсутствием, спустились в нижнюю пещеру, освещая себе путь факелами. Впереди шел Уильям Мур, за ним - Дорик и последним - Кеннеди.

Сердей сначала хотел пойти с ними, но передумал и повернул назад. Пока его друзья обшаривали все закоулки, он, пользуясь наступлением ночи, укрылся за ближайшей скалой. Сердей счел исчезновение Фреда плохим предзнаменованием и предвидел всевозможные неприятные осложнения.

Да, повар с "Джонатана" не был, что называется, "лихим парнем". Он предпочитал хитрость, обман и притворство, а борьба в открытую была ему не по нутру. Дрожа за свою шкуру, он остался в стороне, решив, что будет действовать только наверняка и в зависимости от того, как обернутся обстоятельства.

Вскоре Дорик и его спутники обнаружили туннель, по которому неизбежно должен был пройти Фред Мур, так как вторая пещера не имела другого выхода.

Прошагав метров сто, они вдруг остановились: дорогу преграждал барьер из каменных глыб. Галерея заканчивалась тупиком.

Все с недоумением смотрели друг на друга:

- Куда же, черт возьми, делся Фред Мур?

Встревоженные его таинственным исчезновением, они молча вернулись в первую пещеру. И там их ожидал сюрприз: у входа появились две человеческие фигуры - мужчина и ребенок.

Костер все еще горел, и при свете яркого пламени заговорщики сразу узнали обоих.

- Дик! - воскликнули все трое, пораженные тем, что юнга, которого они так крепко связали, вдруг очутился перед ними.

- Кау-джер! - в бешенстве закричали Мур и Кеннеди и, не помня себя, бросились вперед.

Кау-джер неподвижно стоял на пороге, готовый к внезапному нападению.

Бандиты даже не успели вытащить ножи, как он, схватив их за шеи, с такой силой стукнул головами друг о друга, что оба упали оглушенные. Кеннеди так и остался на земле без сознания, а Уильям Мур безуспешно пытался приподняться.

Не обращая на них внимания, Кау-джер сделал шаг к Дорику, который словно застыл на месте в глубине пещеры, держа в руке бомбу с длинным фитилем. Растерявшись при появлении Кау-джера, потрясенный неожиданной развязкой, Дорик не успел прийти на помощь своим сообщникам. А теперь было уже ясно, что дальнейшее сопротивление бесполезно и игра проиграна.

Тогда его охватило бешенство. Кровь бросилась в голову, в глазах потемнело... Нет, пусть хотя бы один-единственный раз победа будет на его стороне! Даже если придется заплатить своей жизнью за смерть Кау-джера!

Дорик подскочил к костру, выхватил пылающий сук, поднес его к фитилю и отвел руку, чтобы бросить смертоносный снаряд...

Но в пылу гнева убийца, очевидно, не рассчитал скорости горения фитиля или же в самой бомбе был какой-то изъян - так или иначе, но она вдруг разорвалась у него в руках.

Раздался оглушительный грохот. От сильнейшей детонации дрогнула земля.

Из раскрытой пасти пещеры вырвался огненный вал.

Тотчас же снаружи раздались тревожные возгласы. Хартлпул и его подчиненные, обнаружив наконец свою ошибку, добрались до места происшествия и увидели, как языки пламени, подобно гигантским змеям, подползали к Кау-джеру, стоявшему в середине огненного кольца, рядом с перепуганным Диком, который судорожно припал к его коленям.

Стражники бросились спасать губернатора, но тот не нуждался в помощи.

По счастливой случайности взрывная волна не задела Кау-джера.

Повелительным жестом он остановил подбежавших людей.

- Охраняйте вход, Хартлпул! - приказал он обычным тоном.

Пораженные таким невероятным хладнокровием, люди повиновались и оцепили вход в пещеру.

Понемногу дым рассеялся, но от взрыва костер погас, и в пещере стало совершенно темно.

- Дайте свету, Хартлпул, - сказал Кау-джер.

Зажгли факелы и прошли в глубь пещеры. Тогда от наружной скалы у входа отделилась какая-то тень. Это был Сердей. Полагая, что Дорик убит или арестован, он поспешил скрыться.

Тем временем Кау-джер обследовал место катастрофы. Это было ужасное зрелище. На земле, забрызганной кровью, были разбросаны человеческие останки. С трудом опознали невероятно изуродованный труп Дорика. В нескольких шагах от него валялся Уильям Мур с распоротым животом. Дальше лежал Кеннеди. На теле его не было ран; казалось, что он просто спит.

Кау-джер приложил ухо к его груди и сказал:

- Жив.

По-видимому, бывший матрос, потеряв сознание от удара Кау-джера, не смог подняться с земли, и это спасло его в момент взрыва.

- Странно, что не видно Сердея, - заметил Кау-джер, оглядываясь, - он ведь всегда был с ними.

Но самый тщательный осмотр пещеры не обнаружил никаких следов повара с

"Джонатана". Зато Хартлпул нашел под грудой хвороста бочонок с порохом, лишь незначительная часть которого пошла на изготовление бомбы.

- Второй бочонок! - торжествующе воскликнул он. - Значит, это они ограбили склад!

В этот момент кто-то схватил за руку Кау-джера, и слабый голосок прошептал:

- Сэнд... Губернатор!.. Сэнд...

Дик был прав. Следовало немедля продолжать поиски Сэнда, ставшего, по-видимому, жертвой обвала.

- Веди нас, мой мальчик, - сказал Кау-джер.

Дик бросился к туннелю, соединявшему пещеры, и все, за исключением человека, оставленного возле Кеннеди, поспешили за мальчиком.

Они миновали вторую пещеру и прошли по галерее до места, где произошел обвал.

- Там, - сказал Дик, указывая рукой на нагромождение обломков.

Искреннее отчаяние несчастного ребенка вызывало острую жалость даже у этих закаленных, видавших виды людей.

Он больше не плакал, но его сухие глаза лихорадочно блестели, а запекшиеся губы с трудом выговаривали слова.

- Там? - мягко переспросил Кау-джер. - Но ты же видишь, малыш, что дальше не пройти.

- Сэнд... - упорно повторял Дик, указывая дрожащей рукой на завал.

- Что ты хочешь сказать? - повторил Кау-джер. - Неужели ты думаешь, что твой друг там, внизу?

- Да, - еле слышно произнес Дик, - здесь был проход... еще сегодня...

Дорик связал меня... я убежал... Сэнд бежал сзади... Фред Мур чуть не поймал нас... Тогда Сэнд сдвинул камень, и все рухнуло. Он сделал это нарочно, чтобы спасти меня...

Дик умолк и без сил опустился на колени перед Кау-джером:

- О губернатор! Помогите!.. Там Сэнд...

Кау-джер, растроганный, старался утешить ребенка.

- Успокойся, мальчик, - сказал он ласково. - Обещаю тебе сделать все, что в наших силах, чтобы спасти его. За работу, друзья! - скомандовал он, обернувшись к присутствующим.

Жюль Верн - Кораблекрушение Джонатана. 4 часть., читать текст

См. также Жюль Верн (Jules Verne) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :