Генри Райдер Хаггард
«Она (She: A History of Adventure). 3 часть.»

"Она (She: A History of Adventure). 3 часть."

Лео поклонился, затем на изысканном арабском языке поблагодарил ее за доброту и любезность к чужеземцу.

- Нет, - ответила Аэша мягко, - не благодари! Судьба плохо берегла тебя, а красота - редкий дар! Я счастлива, что ты пришел ко мне!

- Ура, старый дружище! - обратился ко мне Лео по-английски. - Эта дама очень вежлива и образованна. Надеюсь, ты сделал все, что возможно, для нас. Клянусь Иовом! Какие дивные руки!

Я сделал ему знак замолчать, потому что заметил подозрительный блеск в глазах Аэши.

- Надеюсь, - произнесла она, - что мои слуги сумели угодить тебе! Все, что похоже на комфорт в этой жалкой стране, все это в твоем распоряжении. Желаешь ли ты еще что-нибудь?

- Да, королева, - ответил Лео, - я хотел бы знать, куда исчезла женщина, которая была со мной?

- А! Эта девушка! Да, я видала ее. Я не знаю, она сказала, что уйдет, но куда - неизвестно. Может быть, она вернется, может быть, - нет. Ведь это скучная вещь - ухаживать за больным, а эти дикарки очень ленивы!

Лео посмотрел на нас, огорченный и расстроенный.

- Это очень странно! - сказал он мне по-английски, и, обратившись к Аэше, добавил: я не понимаю, не могу понять! Эта девушка и я - мы были близки друг другу!

Аэша рассмеялась своим музыкальным смехом и заговорила о другом.

XIX

ТАНЦЫ ДИКАРЕЙ

Дальнейшего нашего разговора я не помню. Помню только, как Аэша заявила Лео, что в эту ночь мы увидим танцы, которые она устроит для нашего развлечения. Я был удивлен, так как полагал, что угрюмый народ Амахаггер вовсе не способен на веселье и танцы. Потом выяснилось: танцы народа Амахаггер не имели ничего общего с весельем.

Когда мы собрались уходить, Аэша предложила Лео взглянуть на чудеса пещер, и мы отправились туда в сопровождении Джона и Биллали.

Мы посетили несколько пещер и пирамиду костей, которую я видел раньше. Лео очень заинтересовался этим странным зрелищем, но Джон испугался ужасно.

Закончив осмотр пещер, мы вернулись и пообедали, так как было уже 4 часа пополудни, и все мы, а особенно Лео, нуждались в пище и отдыхе.

В 6 часов вечера мы отправились к Аэше, которая окончательно перепугала нашего Джона, показав ему на воде всех его братьев и сестер, собравшихся в отцовском коттедже. Некоторые лица он видел очень ясно, другие были как бы в тумане. Искусство Аэши в этом смысле было ограничено: она могла только с фотографической точностью воспроизводить на воде то, о чем думали присутствующие люди. Например, она показала мне на воде очень ясно часовню колледжа, насколько я помнил ее. Мы пытались для развлечения Аэши показать ей лондонские здания, собор св. Павла и здание парламента - но ничего не вышло. Мы имели общее представление об этих зданиях, но не могли припомнить архитектурных деталей, необходимых для полного воспроизведения картины.

Джон отнесся к делу иначе и решил, что это - результат черной магии. Никогда не забуду я того вопля, который вырвался у Джона, когда он увидел на воде членов своей семьи, и того веселого смеха, которым Аэша ответила на его ужас. Даже Лео запустил пальцы в свои золотые кудри и заметил, что это пугает его.

Целый час мы забавлялись таким образом, пока немые слуги не показали нам знаками, что Биллали ожидает аудиенции. Он явился, по обыкновению, ползком и объявил, что танцы сейчас начнутся, если "Она" и белые чужеземцы удостоят пир своим присутствием. Аэша накинула на себя темный плащ, и мы отправились на площадку перед входом в большую пещеру, так как танцы должны были происходить на открытом воздухе.

В пятнадцати шагах от входа поставили три стула, на которые мы и сели. Стемнело, но месяц еще не взошел, и мы недоумевали:

- Каким образом мы увидим танцы в темноте?

- Сейчас узнаешь! - ответила с улыбкой Аэша на вопрос Лео.

Едва она успела произнести эти слова, как мы увидели какие-то темные фигуры, появившиеся неизвестно откуда, с огромными зажженными факелами. Тут было около пятидесяти человек. Озаренные ярким светом факелов, они походили на дьяволов, выскочивших из ада.

- Великий Боже! - воскликнул Лео. - Да это мертвецы горят вместо факелов!

Я посмотрел и заметил, что он был прав. Вместо факелов горели человеческие мумии из пещер. В двадцати шагах от нас люди устроили из своих факелов огромнейший костер. Боже мой! Как горел и шумел этот костер! Вдруг я увидел громадного дикаря, который схватил горящую человеческую руку и швырнул ее в темноту. Огромный столб огня поднялся в воздухе и озарил мрак ночи. Затем дикарь поджег волосы мертвой женщины, которая была привязана к столбу у входа в пещеру, коснулся другой мумии, третьей, четвертой и, в конце концов, мы были окружены с трех сторон кольцом ярко горевших трупов. Состав, которым были пропитаны эти мумии, делал их несгораемыми, так что огромные языки только лизали их, озаряя темноту ночи. Нерон освещал свои сады, обливая смолой и сжигая живых христиан. Мы присутствовали на подобном же зрелище, хотя наши факелы не были живыми людьми!

Это было ужасное зрелище... Горевшие мертвецы освещали оргию живых... Насмешка над живыми и мертвыми!

Как только мумия сгорала до самых ног, другую ставили на ее место. Костер горел с шумом и треском, отбрасывая полосы света в темноту, где мрачные фигуры дикарей двигались взад и вперед, словно дьяволы, поддерживающие адский огонь. Мы стояли, смотрели, пораженные, словно околдованные невиданным зрелищем.

- Я обещала тебе необычайное зрелище, Холли, - засмеялась Аэша, нервы которой были спокойны, - и не обманула тебя! Это поучительно! Не верь в будущее, потому что никто не знает, что оно принесет тебе. Живи настоящим! Думали ли эти давно забытые благородные мужчины и женщины, что их нежные кости будут гореть и озарять танцы дикарей? Вот идут танцоры... веселая толпа, пусть начинают!

Мы заметили, что вокруг костра двигались два ряда человеческих фигур - мужчин и женщин, одетых только в шкуры леопардов. Молча встали они лицом к нам и к огню и начали танец - что-то вроде адского канкана. Описать его невозможно. Хоть дикари и топали ногами, махали руками, мы скоро поняли, что это представление - какая-то дикая игра, понятная, впрочем, народу Амахаггер, который жил в мрачных пещерах в постоянном соседстве с мертвецами.

Сначала дикари представляли убийство, потом похороны жертвы, ее борьбу в могиле; каждый акт ужасной драмы заканчивался дикими танцами над жертвой, лежавшей на земле и освещенной красноватым отблеском костра.

Вдруг представление было прервано. Из толпы вышла высокая сильная женщина, которую я отметил как одну из самых энергичных танцовщиц; в каком-то диком возбуждении она, подпрыгивая и пошатываясь, двинулась к нам, крича во всю мочь:

- Мне нужен черный козел, я хочу черного козла, принесите мне черного козла!

Она упала на землю, крича с пеной у рта, и требовала черного козла.

Танцоры столпились возле нее.

- В нее вошел дьявол! - сказал один из них. - Бегите и достаньте козла! Погоди, дьявол, погоди! Сейчас тебе дадут козла!

Из соседнего крааля притащили за рога ревущего черного козла.

- Это черный козел? Черный козел? - кричала бесноватая.

- Да, да, дьявол! Козел черный, как ночь! - отвечал ей кто-то и добавил в сторону. - Держи позади себя, чтобы дьявол не увидел белых пятен на заду и на брюхе козла! Одну минуту, дьявол! Режьте козлу горло! Где же чашка для крови?

- Козел! Черный козел! Дайте мне крови черного козла!

В эту минуту дикий рев возвестил нам, что бедное животное зарезано. Одна из женщин принесла чашку, наполненную свежей кровью козла. Тогда бесноватая схватила чашку, выпила всю кровь и встала совершенно здоровая. Следы истерии пропали. Она вытянула руки, улыбнулась и пошла обратно к танцорам, которые снова выстроились в два ряда.

Я чувствовал себя очень скверно и хотел просить Аэшу позволить нам уйти, как вдруг какое-то существо, которое я принял за обезьяну, обежало вокруг костра и встретилось со львом, или, вернее, с человеком, одетым в львиную шкуру. Затем на сцене появился козел, потом человек, закутанный в бычью шкуру, за ним всевозможные животные, включая и девушку, зашитую в блестящую кожу удава, которая тащилась за ней сзади на несколько ярдов. Собравшись вместе, ряженые начали какой-то дикий танец, подражая звукам животных. Скоро воздух наполнился ревом, блеяньем, шипением змей.

Это продолжалось довольно долго. Наконец мне наскучила бесконечная пантомима, и я попросил Аэшу позволить нам пройтись - посмотреть на человеческие факелы. Она не возразила ни слова. Мы прошлись, взглянули на горевшие трупы и хотели вернуться к Аэше, утомленные грубым зрелищем, как вдруг наше внимание привлек танцующий леопард, который отделился от толпы и старался держаться возле нас, прячась в тени.

С любопытством мы последовали за леопардом и вдруг услышали шепот.

- Иди! Иди! - шептал голос Устаны.

Лео повернулся и пошел за ней в темноту. Я поспешил за ним. Леопард прополз около 50 шагов и остановился вдали от костра. Тут Лео нагнал его и узнал Устану.

- О, господин мой! - услыхал я ее шепот. - Наконец-то я увидела тебя. Слушай! Моя жизнь в опасности. Знаешь, что "Она" прогнала меня от тебя? Если ты любишь меня, то должен бежать со мной сейчас же через болота, быть может, мы успеем скрыться!

- Ради Неба, Лео! - начал я, но Устана перебила меня:

- Не слушай его! Скорее, скорее бежим! Смерть витает в воздухе, которым мы дышим. Быть может, "Она" слышит нас.

Не прибавив больше ни слова, Устана бросилась в его объятия.

В это время шкура леопарда соскользнула с ее головы, и я увидел на ее волосах три белых отпечатка пальцев. Я стоял, не зная, что делать, потому что Лео не умел рассуждать, когда дело касалось женщины.

Вдруг позади меня раздался серебристый смех.

Я повернулся... О, ужас! Это была Аэша, а с ней Биллали и двое немых слуг. Задыхаясь от страха, я ожидал трагической развязки... Устана закрыла лицо руками, а Лео, не понимая ничего, сконфузился, покраснел и стоял совсем растерянный, как человек, застигнутый на месте преступления.

XX

ТОРЖЕСТВО АЭШИ

Наступила минута тяжелого молчания. Аэша прервала его, обратившись к Лео.

- Мой господин и гость! - произнесла она нежно, хотя голос ее звенел от злобы. - Не смотри так сконфуженно! Зрелище было прекрасное - леопард и лев!

- О! Как мне это надоело! - пробормотал Лео по-английски.

- А ты, Устана, - продолжала Аэша, - я, вероятно, прошла бы мимо и не узнала бы тебя, если бы не эти знаки на твоих волосах, которые бросились мне в глаза при свете месяца! - она указала на месяц, появившийся на горизонте. - Хорошо! Танцы кончены, факелы сгорели, все кончается мраком и землей! Ты выбрала удобное время для любви, Устана; я и не подозревала, что ты хочешь обмануть меня, заставив думать, что ты далеко отсюда!

- Не шути так! - взмолилась несчастная женщина. - Убей меня, и все будет кончено!

Но Аэша сделала знак слугам, которые сейчас же схватили Устану за руки. С громким проклятьем Лео подбежал к ближайшему, сшиб его на землю и встал над ним с поднятым кулаком.

Аэша засмеялась.

- Ловкий удар, мой гость! У тебя сильная рука, хоть ты едва оправился после болезни. Прошу тебя, будь любезен и позволь моим слугам исполнить мое приказание. Они не тронут девушку. Ночной воздух свеж, и я хочу принять ее у себя. Ты любишь ее, следовательно, и я должна полюбить ее!

Я взял Лео за руку и оттащил его от немого слуги. Мы пошли в пещеру через площадку, где не было и следа недавних танцоров, и только куча пепла напоминала о ярко пылавшем огне.

Вскоре мы пришли в комнаты Аэши. Она села на подушки, отпустила Джона и Биллали, сделала знак немым уйти, - всем, за исключением одной девушки, ее любимой прислужницы. Мы трое остались стоять, и несчастная Устана встала несколько левее от нас.

- Теперь, Холли, - начала Аэша, - скажи мне, как это случилось, после того, как ты слышал мое приказание, данное этой злодейке, - она указала на Устану, - чью жизнь я пощадила только ради тебя, как это случилось, что ты принимал участие в том, что я сейчас видела? Отвечай!

- Это вышло случайно, королева! - ответил я. - Я ничего не знал!

- Верю тебе, Холли, - отвечала Аэша холодно, - и это твое счастье! Вся вина падет на нее! - потом она обратилась к Устане. - Что скажешь теперь, женщина? Ты - негодная солома, ничтожное перо, вздумавшее лететь против ветра моей воли! Говори, как ты осмелилась на это?

И тут я увидел удивительнейший образец нравственного мужества и смелости. Несчастная осужденная девушка, хорошо понимавшая, какая участь ожидает ее, знавшая по опыту силу соперницы, стояла спокойно перед королевой, черпая мужество и силу в глубине своего отчаяния.

- Я сделала это, королева, - ответила Устана, выпрямившись во весь рост и сбросив шкуру леопарда с головы, - потому что моя любовь глубже могилы, которую ты готовишь мне. Этот господин - мой. Хотя твоя красота сияет, как солнце, он останется моим!

Дикий крик ярости и ужаса прервал ее.

Я повернул голову и увидел, что Аэша встала и стояла, протянув руку по направлению к Устане, которая сразу замолчала. Я смотрел на бедную женщину и видел, что на лице ее появилось выражение ужаса, глаза широко раскрылись, ноздри задрожали и губы побелели.

Аэша не произнесла ни звука, только медленно двигалась, протянув руку, дрожа всем телом и пристально глядя на Устану. Бедная женщина закрыла обеими руками голову, испустила пронзительный вопль и с шумом упала на пол. Лео и я бросились к ней. Она была мертва, убитая какой-то таинственной силой, которой обладала ужасная королева.

Сначала Лео не мог понять, что случилось, но когда опомнился, на него страшно было смотреть. С диким проклятием он бросился на Аэшу. Но она наблюдала за ним и протянула к нему руку. Он зашатался и упал бы, если бы я не подхватил его. Потом Лео рассказывал мне, что почувствовал сильный удар в грудь и лишился сил.

- Прости меня, гость мой, - заговорила мягко Аэша, обращаясь к нему, - если я испугала тебя своей строгостью и правосудием!

- Простить тебя, дьявол! - крикнул Лео, яростно ломая руки. - Простить тебя, убийца! Я хотел бы убить тебя!

- Нет, нет, ты не понял, - ответила она мягко, - со временем все поймешь! Ты - моя любовь, мой Калликрат, моя красота и сила! 2000 лет я ждала тебя, Калликрат, и наконец ты пришел ко мне. Что касается этой женщины, - она указала на труп Устаны, - она стояла между мной и тобой, и я уничтожила ее, Калликрат!

- Это - ложь! - кричал Лео. - Мое имя - вовсе не Калликрат. Я - Лео Винцей. Мой предок был Калликрат, это правда!

- Ты сам говоришь - твой предок был Калликрат! А ты - возрожденный Калликрат, ты вернулся ко мне, мой дорогой господин!

- Я - вовсе не Калликрат и не хочу быть твоим господином! Если бы мне пришлось выбирать, я скорее согласился бы быть господином дьявола из преисподней, чем твоим!

- Что ты говоришь, Калликрат? О, Калликрат! Ты так давно не видел меня и забыл! Я очень красива, Калликрат!

- Я ненавижу тебя, убийца, и не желаю смотреть на тебя! Что мне за дело до твоей красоты! Ты мне ненавистна!

- Калликрат, ты через несколько часов будешь ползать у моих ног и клясться, что любишь меня! - возразила Аэша насмешливо. - Здесь, перед трупом мертвой девушки, которая любила тебя, я докажу это. Посмотри на меня, Калликрат!

Быстрым движением она сбросила с себя газовое покрывало и встала перед нами, сияя дивной красотой как Афродита, вышедшая из пены, как ожившая Галатея, как лучезарный дух, явившийся из могилы. Она стояла, устремив свои глубокие, блестящие глаза на Лео, и я видел, как разжались его кулаки, как он весь успокоился и затих под ее взглядом. Его удивление переросло в восхищение, и чем больше он боролся, тем сильнее захватывала его эта ужасная красота и влекла к себе.

- Великий Боже! - простонал Лео. - Да женщина ли ты?

- Женщина, настоящая женщина и твоя собственная супруга, Калликрат! - ответила Аэша, протягивая к нему свои прекрасные руки и улыбаясь... О, как нежно она могла улыбаться!

Лео смотрел на нее не отрываясь, и двинулся чуть ближе. Вдруг глаза его упали на труп Устаны, он вздрогнул и отвернулся.

- Могу ли я? - произнес он хрипло. - Ты - убийца, а она так любила меня!

Очевидно, Лео уже забыл, что сам любил ее.

- Это - вздор! - пробормотала Аэша, и голос ее прозвучал подобно шелесту ветерка между деревьями. - Это - пустяки! Если я согрешила, пусть моя красота отвечает за этот грех! Я совершила преступление из-за любви к тебе, забудь и прости мой грех!

Аэша снова протянула к нему руки и нежно прошептала. - Иди!

И Лео не устоял...

Вдруг Аэша грациозным, змеиным движением освободилась от его объятий и засмеялась торжествующим смехом.

- Разве я не говорила тебе, что ты будешь ползать у моих ног, Калликрат? - произнесла она, указывая на мертвую Устану. - Немного времени прошло с тех пор!

Лео застонал от горя и стыда. Хоть он был подвален и не владел собой, но понимал всю глубину своего падения, и все лучшие стороны его натуры возмущались.

Аэша засмеялась в третий раз и сделала знак немой девушке, которая с любопытством наблюдала за этой сценой. Та вышла и тотчас же вернулась в сопровождении двух немых слуг. По знаку Аэши все трое схватили тело бедной Устаны и потащили вон из комнаты. Лео следил за ними, потом закрыл лицо руками.

- Наконец-то тот, кого я ждала так долго, явился ко мне! - произнесла Аэша, обращаясь к Лео. - Возьмите по лампе и идите за мной.

Не задумываясь ни на минуту, мы повиновались. Проскользнув в конец комнаты, Аэша подняла занавес и указала нам маленькую лестницу вниз, ступени которой, как я заметил, были стерты. Этот факт привлек мое внимание, потому что мелочи поражают нас сильнее, когда мозг подавлен сильными ощущениями.

У подножия лестницы я остановился и взглянул на истертые ступени.

- Тебя удивляет, Холли, что эти каменные ступени так истерты? - спросила меня Аэша. - Это я сделала, своими собственными ногами! Я помню эти ступени новыми и чистыми, но за две тысячи лет я истоптала их, потому что каждый день спускалась по ним. Мои сандалии стерли прочный камень.

Я молчал и смотрел на твердый гранит, истертый ее нежными, маленькими ногами.

Лестница вела в туннель. В нескольких шагах от входа я заметил дверь и узнал ту пещеру, где видел Аэшу, когда она произносила свои заклинания.

Невольная дрожь пробежала у меня по спине при этом воспоминании. Аэша вошла в гробницу; мы последовали за ней.

XXI

ЖИВОЙ И МЕРТВЫЙ КАЛЛИКРАТ

- Смотрите, вот здесь я спала все эти две тысячи лет! - сказала Аэша, взяв лампу из рук Лео и подняв ее над головой. Свет лампы озарил отверстие в полу на том месте, где я видел пламя в ту памятную ночь. Мы увидели белую фигуру человека, распростертую на каменном ложе. По другую сторону пещеры находилось такое же каменное ложе.

- Здесь, - продолжала Аэша, положив руку на ложе, - здесь я спала все долгие ночи в течение бесконечных лет, укрываясь плащем, рядом с моим мертвым супругом. Здесь лежала я без сна целые ночи, и этот камень истерся о мое тело. Я была верна тебе, Калликрат. А теперь, господин мой, ты увидишь удивительную вещь. Живой - ты увидишь себя мертвым! Готов ли ты?

Мы молча смотрели друг на друга. Аэша двинулась вперед и подняла руку.

- Не пугайтесь, - произнесла она, - хоть это и покажется странным! Все мы, живущие теперь - жили когда-то прежде, хотя не знаем и не помним того времени. Благодаря моему искусству, которому я научилась от жителей царственного Кор, я вернула тебя обратно, Калликрат, вернула из праха, чтобы видеть чудную красоту твоего лица! Смотрите, мертвый Калликрат встретился с живым!

Быстрым движением она сдернула покрывало с трупа и осветила его лампой. Я взглянул и отступил назад, пораженный. Мертвец, лежавший на камне в белой одежде, отлично сохранившейся, был также Лео Винцей. Я переводил взгляд от Лео живого к мертвому и не находил различия между ними. Мертвый выглядел старше живого. Те же красивые черты лица, те же золотые кудри! Мне казалось, что выражение лица умершего человека было особенно похоже на лицо спящего Лео.

Лео находился в каком-то столбняке. Несколько минут он стоял молча.

- Закройте его и пойдемте отсюда! - вскричал он наконец.

- Нет, погоди, Калликрат! - сказала Аэша, став похожей скорее на сивиллу, чем на обыкновенную женщину; она стояла, подняв лампу над головой, в блеске своей чудной красоты, склонясь над холодным трупом. - Я покажу тебе еще кое-что. Холли, открой платье на груди мертвого Калликрата, быть может, мой господин побоится тронуть его.

Я повиновался, хотя дрожавшие пальцы плохо слушались меня. На мертвой обнаженной груди зияла рана, очевидно, сделанная кинжалом.

- Видишь, Калликрат! - произнесла Аэша. - Это я убила тебя. Вместо жизни я дала тебе смерть. Я убила тебя из-за египтянки Аменартас, которую ты любил; ее я не могла убить, потому что она была сильнее меня. В раздражении и гневе я убила тебя и все эти долгие годы оплакивала свое преступление и ждала тебя! Теперь пусть труп превратится в прах: он не нужен более!

Аэша взяла со своего ложа большой стеклянный сосуд с ручками, наклонилась, тихо поцеловала холодное чело мертвеца, откупорила сосуд и начала лить из него какую-то жидкость на труп, стараясь, как я заметил, чтобы ни одна капля ее не попала на нас или на нее, потом остатки жидкости вылила на грудь и голову мертвого человека. Тотчас же показался пар, и пещера наполнилась удушливым дымом, который помешал нам увидеть что-либо. Послышался странный и долгий звук - легкий треск и шипение, которое вскоре прекратилось. Наконец все исчезло, осталось только маленькое облачко дыма. Через несколько минут исчезло и это облачко, и каменное ложе, на котором много столетий покоились останки Калликрата, было пусто. На нем лежала только горсть дымящегося пепла. Аэша взяла пепел и бросила его в воздух.

- Прах обратился в прах! Конец прошлому! Конец всему. Калликрат умер и возродился снова. Теперь ступайте и оставьте меня! - произнесла Аэша. - Спите, если можете. Я буду бодрствовать и думать, потому что завтра ночью мы уйдем отсюда!

Мы поклонились и ушли, когда же пришли в свое помещение, я заглянул к Джону, который ушел раньше. Он крепко спал, этот добрый, честный слуга, и я порадовался за него, так как его нервы, как у всех простых людей, были не особенно крепки и порядком расстроены от всех впечатлений этого ужасного дня. Когда мы очутились в нашей комнате, бедный Лео, все еще не успевший опомниться от ужасного зрелища, разразился гневом. Он освободился от влияния королевы, - и сознание вернулось к нему. Он вспомнил об убитой Устане, и, как буря, поднялись в нем угрызения совести и стыда. Лео проклинал себя, проклинал ту минуту, когда увидел письмена на сосуде, которые оказались правдивыми, проклинал свою слабость. Но Аэшу он не проклинал, да и кто осмелился бы проклинать такую женщину, как "Она"?

- Что мне делать, старый дружище? - простонал он, положив голову на мое плечо в припадке отчаяния. - Я допустил, чтобы Устану убили, и через пять минут целовал ее убийцу. Я - жалкий скот, но, право, не могу противиться ей, - голос его оборвался, - этой колдунье. Завтра будет то же самое, я навсегда в ее власти! Я продался в рабство, старый дружище, и "Она" возьмет мою душу!

Тут в первый раз я сказал ему, что сам находился не в лучшем положении, и Лео пожалел меня, быть может, потому, что не мог ревновать. Мы стали думать, как бы бежать отсюда, но скоро отбросили эту мысль и, честно говоря, не думаю, что кто-то из нас был в силах уйти от Аэши.

Что же Лео оставалось делать? Подчиниться власти таинственного существа, каким была Аэша? Но ведь это могло случиться с ним и в обыкновенном супружестве с простой женщиной. Но обыкновенная супруга не принесла бы ему такой чудной красоты, такой мудрости, такой власти над тайными силами природы, могущества, царской короны и бесконечной молодости - всего того, что могла дать Аэша, если говорила правду. Поэтому было понятно, что Лео, даже рассерженный и раскаивающийся, не согласится бежать от Аэши. И я полагаю, было бы глупо, если бы он согласился!

Больше двух часов просидели мы с Лео, беседуя о чудесных событиях. Происходящее казалось нам сном, сказкой. Кто мог подумать, что все написанное на сосуде окажется правдой!

XXII

ПРЕДЧУВСТВИЕ ДЖОНА

Было 9 часов утра, когда Джон пришел будить меня и обрадовался, найдя нас в постели живыми и бодрыми. Когда я сказал ему о трагической смерти Устаны, он еще больше обрадовался, что мы остались живы. Хоть он и не любил Устану, но пожалел ее. Обыкновенно она называла его "свиньей" по-арабски, он величал ее "шлюхой" по-английски. Но теперь все было забыто.

- Я хочу сказать вам кое-что, сэр, - произнес Джон, выслушав мой рассказ, - знаете, я думаю, что "Она" - это сам черт холостой! Аэндорская волшебница - дура перед ней, сэр! Это - страна дьяволов, сэр, а "Она" их госпожа. Я не смею надеяться, что мы когда-нибудь выберемся отсюда. Эта колдунья не выпустит из рук такого красивого молодого человека, как мистер Лео!

- Погоди, - возразил я, - она спасла ему жизнь!

- Да, и за это возьмет его душу! Она заколдует его. Разве хороший человек может жить среди людоедов? Но это - последняя страна, которую я вижу на земле. Прошлой ночью мне шился сон... Я видел моего покойного старика-отца, одетого во что-то вроде ночной рубашки, с пучком травы в руке, собранной им по дороге из сада. "Джон! - сказал он мне тихо и торжественно, - Джон, время настало, но я не ожидал тебя увидеть в таком ужасном месте. Не хорошо было заставлять старого отца бежать сюда и оставлять его одного среди этих людей..."

- Правильно! - подтвердил я.

- Конечно, сэр, правильно! Я знаю, уверен теперь, что этот раскаленный горшок не минует меня! - ответил Джон печально. - Отец сказал, что время мое пришло, и ушел, сказав, что мы увидимся с ним очень скоро; и я знаю, что не пройдет трех дней, как уйду к нему!

- Ну конечно! - возразил я. - Ты уверен, что умрешь, потому что видел во сне отца. Что же должно случиться с тем, кто увидит во сне свою мать?

- Ах, сэр, вы смеетесь надо мной, - сказал Джон, - но вы не знали моего отца. Он не любил шутить. Нет, сэр, он говорил правду, и я ничем не могу тут помочь!

- Глупости! - проговорил я.

- Нет, сэр! - печально ответил Джон глубоко убежденным тоном и ушел.

Нам принесли завтрак, пришел и Лео, который ходил гулять, чтобы освежить свои мысли, по его словам. Я был рад видеть и Лео, и Джона, потому что они рассеяли мои мрачные мысли. После завтрака мы снова пошли гулять, чтобы посмотреть, как работают в поле дикари. Курьезно было видеть, как этот угрюмый, дикий народ сеет в поле, и делали они это самым примитивным образом.

Когда мы вернулись, Биллали встретил нас, сообщив, что "Она" желает видеть чужеземцев. Мы тотчас же пошли к ней, правда, не без внутреннего содрогания.

Как обычно, немые слуги доложили о нас, и когда они ушли, Аэша сбросила свое газовое покрывало и приказала Лео обнять и поцеловать себя. Лео повиновался и сделал это с большим жаром и удовольствием, чем прежде. "Она" положила белую руку на его голову и посмотрела ему в глаза.

- Ты хотел бы знать, Калликрат, когда ты сможешь назвать меня своей, - произнесла Аэша, - и когда мы всецело будем принадлежать друг другу? Я скажу тебе. Во-первых, ты должен быть таким же, как я, не бессмертным, нет, но неподвластным разрушительной силе времени! Я не могу стать твоей супругой, потому что мы оба слишком различны между собой, и чрезмерный блеск моего существа может дурно влиять на тебя. Ты не в силах долго смотреть на меня, - твои глаза будут болеть, твои чувства притупятся, и мне придется закрываться от тебя! Слушай! Сегодня вечером, за час до заката солнца, мы уйдем отсюда, и завтра на рассвете, если все пойдет хорошо и я не забыла дороги, мы будем стоять у Утеса жизни, ты омоешься в огне жизни и выйдешь из него победоносным. Тогда, Калликрат, ты можешь называть меня своей женой, а я назову тебя своим супругом и господином!

Лео пробормотал что-то в ответ на это удивительное предложение. Аэша засмеялась над его смущением.

- И ты, Холли, также! - продолжала она. - Я сделаю это для тебя, и ты останешься вечно юным и сильным!

- Благодарю тебя, Аэша, - ответил я с достоинством, - но если в том странном месте, куда ты хочешь вести нас, можно избавиться от смерти, которая приходит за каждым человеком, - благодарю, мне не нужно этого! Мир не был так ласков ко мне, чтобы я хотел жить в нем долго! Земля - жестокосердая мать, она кормит детей своих камнями и утоляет их жажду горькой водой. Кому захочется продлить надолго свою жизнь? Кто захочет нести бремя воспоминаний о прошедшей любви, о прошлых печалях и скорбях, о мудрости, которая не дает утешения?

И как ни убеждала меня Аэша, я решительно отказался. Тогда она заговорила о другом.

- Теперь, - обратилась "Она" к Лео, - скажи мне, Калликрат, как ты нашел меня? Вчера ночью ты сказал, что мертвый Калликрат был твоим предком? Расскажи мне все подробно!

Лео рассказал ей удивительную историю ящика и амфоры. Аэша выслушала внимательно.

- Видишь, - обратилась она ко мне, - эта египтянка Аменартас, царственная дочь Нила, ненавидела меня также, как я ненавижу ее, и сама привела своего возлюбленного в мои объятья. Я убила его, а теперь он снова вернулся ко мне! Ты, мой Калликрат, захочешь ли мстить мне за свою прабабку? Вот, - продолжала она, опустившись к ногам Лео и открыв платье на груди, - ударь меня в сердце, кинжал у тебя под рукой, длинный и острый, отличный нож, чтобы убить такую женщину, как я. Убей же, убей меня!

Лео взглянул на нее, протянул руку и поднял ее.

- Встань, Аэша, - печально произнес он, - ты хорошо знаешь, что я не трону тебя. Я весь в твоей власти, твой верный раб. Как я могу убить тебя? Скорее, покончу с собой!

- Ты уже любишь меня, Калликрат! - ответила она, улыбаясь. - Скажи мне что-нибудь о твоей стране, о твоем великом народе. Ты, наверное, захочешь вернуться туда, и я рада этому, потому что ты не можешь жить в этих пещерах. Мы уйдем отсюда, - не бойся, я знаю дорогу, - поедем в твою Англию и будем там жить! Две тысячи лет ждала я того дня, когда смогу покинуть эти ужасные пещеры и мрачный народ! Ты будешь управлять Англией...

- Но у нас есть королева в Англии! - прервал ее Лео.

- Это ничего не значит! - возразила Аэша. - Ее можно свергнуть с трона!

Мы объяснили ей, что сами погибнем тогда.

- Странная вещь! - произнесла Аэша с удивлением. - Королева, которую любит народ! Вероятно, мир очень изменился с тех пор, как я живу здесь!

Мы пытались объяснить ей, что наша монархиня любима и уважаема всеми, что настоящая власть находится в руках народа, что Англия подчиняется своим законам.

- Закон! Что такое закон? - проговорила она насмешливо. - Разве ты не понимаешь, Холли, что я выше любого закона, так же, как и Калликрат? Все человеческие законы для нас то же, что северный ветер для горы! Теперь идите, прошу вас! Я должна приготовиться к путешествию. Приготовьтесь и вы, да возьмите с собой вашего слугу. Не берите только ничего лишнего: через три дня мы вернемся. Ты, Калликрат, можешь поцеловать мою руку.

Мы ушли к себе. Очевидно, ужасная королева задумала отправиться в Англию. Я содрогался при мысли об этом, потому что знал, что Аэша непременно пустит в ход свою ужасную силу.

Ее гордая, честолюбивая душа захочет возместить долгие столетия одиночества. Умереть она не может, убить ее нельзя.* Что же может остановить ее? В конце концов она получит всю власть в Британских владениях, а, может быть, и на всей земле, и ценой ужасных злодеяний сделает Англию богатейшей и цветущей империей во всем мире. После долгих размышлений я пришел к заключению, что это удивительное создание, вероятно, будет орудием в руках Провидения, чтобы изменить порядки одряхлевшего мира и направить его на лучший путь.

* Я жалею, что не мог хорошенько узнать, действительно ли Аэша застрахована от случайностей и неуязвима. Когда она предложила Лео убить ее - это, вероятно, было только испытанием его чувств к ней.

XXIII

ХРАМ ИСТИНЫ

Приготовления к путешествию были несложны. Мы засунули в мешок смену платья и несколько пар сапог, взяли с собой револьверы, одну винтовку вместе с запасом амуниции. Все остальное оставили в пещерах.

За несколько минут до назначенного времени мы вошли в комнату Аэши и нашли ее уже готовой, одетой в темный плащ.

- Идем! - сказала она.

Мы вышли из пещеры на свет божий. На площадке нас ожидали носилки и шесть немых носильщиков. Между ними находился старый Биллали, к которому я очень привязался. Очевидно, Аэша решила, что, за исключением ее, все мы пойдем пешком. Мы отправились в путь с удовольствием после долгого пребывания в пещерах. Случайно, или по приказанию Аэши, но у входа в пещеру не видно было ни одного человека за исключением немых слуг, которые умели держать язык за зубами.

Через несколько минут мы переходили большую возделанную равнину, окаймленную угрюмыми скалами; полюбовались чудесной природой местности, удивительной системой орошения, придуманной еще народом царственного Кор. Двигаясь вперед около получаса, наслаждаясь прохладой с моря, мы начали ясно различать вдали какие-то строения. Биллали объяснил нам, что это развалины большого города.

Даже издали мы могли заметить красоту руин. Город вовсе не был велик по сравнению с древним Вавилоном или Фивами, но стены его сохранились и казались очень высокими. Несомненно, народ Кор был защищен от любого внешнего вторжения огромными скалами и утесами и выстроил эти стены только для виду и опасаясь гражданских раздоров.

Стены были толсты, сделаны из камня и окружены рвом, наполненным водой. За десять минут до заката солнца мы добрались до этого рва, перешли через него по обломкам когда-то прочного моста и взобрались без труда на стену. Мое перо не в силах описать красоты пейзажа. Тысячи руин - колонны, храмы, дворцы, окруженные густой порослью кустарника, купались в красных лучах заходящего солнца. Крыши строений разрушились, но большая часть стен и колонн остались целыми.*

* Город народа Кор не мог быть сожжен или разрушен неприятелем или землетрясением, поэтому дома остались нетронутыми. Климат равнины очень ровный и сухой, дождя и ветра здесь нет и все уцелело от разрушительного влияния времени.

Прямо перед нами возвышалось что-то похожее на главные ворота города, выстроенные из прочного камня, но заросшие травой и кустарником. Парки и сады стали непроходимыми, так что трудно было даже найти след дороги в их густой чаще. По обеим сторонам ворот лежали обломки развалин. По-видимому, нога человека не ступала здесь тысячи лет.

Биллали сказал мне, что народ Амахаггер считает этот разрушенный город проклятым. Сам он согласился идти сюда только по просьбе Аэши. Курьезно, что народ, не боявшийся жить среди мертвецов, боялся подойти близко к разрушенному городу.

Затем мы увидели огромное строение, похожее на храм, с удивительными колоннами, очень красивой архитектуры. Сначала мы подумали, что форма колонн представляет собой женскую фигуру.

На следующий день, взобравшись на откос горы, мы заметили здесь целую рощицу величественных пальм, и я понял, что архитектор черпал свое вдохновение в грациозности форм этих пальм, или, вернее, их предков.

У фасада огромного храма наша маленькая процессия остановилась, и Аэша вышла из носилок.

- Тут была комната, Калликрат, - сказала она Лео, - где мог спать один человек. Две тысячи лет тому назад ты, я и эта египтянка отдыхали тут, но с тех пор я не была здесь, и все пришло в упадок!

Затем Аэша поднялась по изломанным ступеням в наружный двор и огляделась вокруг, словно стараясь что-то припомнить. Сделав еще несколько шагов, она остановилась.

- Здесь все по-старому! - произнесла она, сделав знак немым слугам подойти ближе. Один из них подошел, зажег лампу, и мы пошли далее. Перед нами была маленькая келья, вырубленная в стене, которая, по-видимому, была жилой комнатой для сторожей храма.

Здесь мы решили отдохнуть и, устроившись как можно удобнее, поели холодного мяса, - все, кроме Аэши, которая не прикасалась никогда ни к чему кроме плодов, воды и хлеба. Пока мы закусывали, взошел месяц и серебристыми лучами залил окрестность.

- Знаешь ли, Холли, зачем я привела вас сюда ночью? - спросила Аэша, которая сидела, положив голову на руку, и наблюдала за месяцем, величественно парящим над мрачными колоннами разрушенного храма.

- Я привела вас сюда, чтобы вы могли видеть удивительное зрелище - полный месяц над развалинами Кор. Вы поели, - я хотела бы, чтобы ты не брал в рот ничего, кроме фруктов, Калликрат, но это придет позже. Когда-то и я ела мясо, как зверь. Ну, если вы готовы, пойдем, я покажу вам храм и бога, в честь которого он выстроен!

Мы встали и пошли. Я не в силах описать подробностей всего храма, его великолепия и роскоши. Мрачные дворы, стройные колонны со скульптурными украшениями, пустынные комнаты говорили воображению человека о многом.

И над всем этим - мертвая тишина, тишина смерти: казалось, дух прошлого обитал здесь.

Как все тут было красиво и пустынно! Мы не смели говорить громко, даже Аэша смутилась перед лицом величавой древности. Мы говорили шепотом, и наш шепот перелетал от колонны к колонне и замирал вдали. Лунный свет ярко озарял развалины храма, скрывая все разрушения тысячелетий. Это было чудесное зрелище. Постепенно свет луны исчезал, и мрачные тени медленно заползали в поросшие травой притворы храма, словно призраки старых жрецов, слетевшихся в храм для поклонения божеству...

- Идите, - произнесла Аэша, пока мы, не отрываясь, смотрели и смотрели, - я покажу вам каменный цветок красоты, который словно смеется над временем и наполняет тоской и желанием сердце человека! - и, не ожидая ответа, она повела нас в древний храм.

Посредине необъятного двора стояло величайшее в мире произведение искусства. На большом камне находился огромный каменный шар, около 20 ф. в диаметре, а на шаре - колоссальная крылатая фигура такой поразительной, божественной красоты, что, когда я увидел ее, озаренную серебристым сиянием месяца, мое дыхание остановилось и сердце замерло. Статуя была сделана из чистого белого мрамора, 20 ф. высотой. Крылатая женская фигура, поражавшая красотой и изяществом форм, стояла, наклонившись вперед, с распростертыми руками, словно собираясь обнять возлюбленного. Она была обнажена, но лицо плотно закутано, так что мы едва могли различить ее черты. Покрывало окутывало ее голову, два конца его падали на левую грудь, а третий развевался в воздухе сзади.

- Кто это? - спросил я, не отрывая глаз от статуи.

- Разве ты не догадался, Холли? - спросила Аэша. - Где же твое воображение? Это - Истина, парящая над миром и призывающая его детей открыть ей закутанное лицо! Смотри, вот и надпись на пьедестале. Несомненно, это взято из Священных Писаний народа Кор!

В самом деле, у подножия статуи были выгравированы письмена, похожие на китайские иероглифы.

Аэша перевела их так:

- Есть ли в мире такой человек, который откинул бы мое покрывало и взглянул бы в мое лицо, хотя оно прекрасно? Я буду жить в том человеке, который откинет мое покрывало, я дам ему душевный мир и нежных детей познания и труда! И голос крикнул: Хотя все, кто ищет тебя, жалеет тебя, но смотри! Ты - девственна и будешь всегда девственной, пока не кончится все. Нет человека, рожденного от женщины, который откинул бы твое покрывало и остался жить и никогда не будет! Только смерть сорвет твою вуаль!

Истина простерла руки и заплакала, потому что те, которые стремились к ней, не могли найти ее и взглянуть ей в лицо!

- Ты видишь, - заметила Аэша. - Истина была богиней народа Кор, в честь ее они строили храмы, к ней они стремились, хотя знали, что не найдут ее!

- Да, - добавил я печально, - люди ищут и не находят истины, и никогда не найдут. Только в смерти есть истина!

Бросив последний взгляд на статую - эту поэтическую грезу красоты, сделанную из камня, которую я никогда не забуду, - мы повернулись и пошли назад. Я не видел больше статуи, о чем очень жалею. Во всяком случае, я знаю и убедился: эти давно умершие поклонники Истины вполне признавали факт, что земля - кругла.

XXIV

ЧЕРЕЗ ПРОПАСТЬ

На следующее утро немые слуги разбудили нас еще до рассвета. Пока мы очнулись от сна и освежились водой, вытекавшей из обломков мраморного бассейна в центре какого-то двора, Аэша уже стояла возле носилок, а Биллали помогал слугам собирать багаж. По своему обыкновению, Аэша была закутана в газовое покрывало, и мне пришло в голову, что она могла перенять этот способ прятать свою красоту у мраморной статуи Истины. Я заметил, что Аэша казалась очень расстроенной и потеряла свой гордый и царственный вид, который отличал ее из тысячи женщин. Она смотрела вниз, когда мы подошли к ней. Лео спросил, как она спала в эту ночь.

- Дурно, мой Калликрат, - отвечала она, - дурно! Меня преследовали странные и ужасные сны, и я не знаю, что они предвещают мне. Я чувствую, что-то дурное будет со мной... Но почему? Разве зло может коснуться меня? Я желала бы знать, - добавила она с выражением глубочайшей нежности, - если что случится со мной, станешь ли ты думать обо мне? Я желала бы знать, мой Калликрат, будешь ли ты ждать меня, как я ждала тебя много столетий?

Не ожидая ответа, она продолжала.

- Посидим здесь: нам далеко идти, и раньше рассвета следующего дня мы будем уже близ Утеса жизни!

Через пять минут мы уже шли по разрушенному городу, который в лучах солнца представлял собой величественное, но подавляющее зрелище.

Когда первый луч восходящего солнца золотой стрелой опустился на руины, мы добрались до крайних ворот городской стены. Бросив последний взгляд на древний город, мы, за исключением Джона, который не любил развалин, - вздохнули, сожалея, что не смогли подробнее осмотреть его, и вышли на равнину.

Вместе с солнцем воспрянула духом Аэша и смеялась над своей тоской, приписывая ее влиянию печального места, где она спала.

- Эти варвары уверяют, что город проклят, - сказала она, - и, право, я верю им, потому что никогда не чувствовала себя так дурно, как сегодня ночью... Впрочем, нет, была еще одна ужасная ночь... Я помню. Это было, когда ты лежал мертвым у моих ног, Калликрат! Никогда не приду я сюда, это - проклятое место!

После короткой остановки и завтрака мы пошли дальше и в 2 часа дня были у подножия скалы, образующей жерло вулкана, который возвышался на 1500 ф. над нами. Здесь мы опять передохнули, и я не мог понять, каким образом мы сможем двигаться дальше.

- Вот, - произнесла Аэша, выйдя из носилок, - и начинаются наши испытания, потому что сюда мы пришли с этими людьми, а отсюда пойдем одни! Ты останься со слугами здесь и дожидайся нашего возвращения, - обратилась Аэша к Биллали, - завтра в полдень мы вернемся сюда, - если нет, подождите!

Биллали смиренно поклонился и сказал, что ее приказание будет в точности исполнено и они будут ждать здесь.

- А этот человек, Холли, - сказала Аэша, указывая на Джона, - он лучше бы сделал, если бы ждал нас здесь. Он не обладает мужеством и смелостью, и с ним может случиться что-нибудь дурное. К тому же таинственное место, куда мы направляемся, не предназначено для простых глаз непосвященного!

Я перевел эти слова Джону, но он начал со слезами умолять меня взять его с собой, уверяя, что не может быть ничего хуже того, что было, что он боится умереть среди "этих диких людей", которые воспользуются случаем и наденут на него "раскаленный горшок".

- Пусть идет, мне все равно! - сказала Аэша, когда я перевел ей просьбу Джона. - Сам будет виноват! Он понесет лампу и это... - Она указала на узенькую доску, привязанную к ее носилкам и предназначенную для какой-то неизвестной мне цели.

Джон нес эту доску и одну из ламп. Я взял другую лампу и кувшин с маслом, а Лео - провизию и воду. Затем "Она" приказала Биллали и носильщикам отойти назад, в рощицу цветущих магнолий, и оставаться там под страхом смерти, пока мы не исчезнем из виду. Они поклонились и ушли. Уходя, Биллали дружески пожал мне руку и шепнул, что очень доволен тем, что "Она" не берет его в подобную экспедицию, а оставляет здесь.

Коротко спросив нас, готовы ли мы, Аэша повернулась и посмотрела на огромный утес.

- Праведное Небо! - вскричал я. - Неужели мы полезем на эту скалу?

Лео, совершенно подавленный, пожал плечами. В этот момент Аэша быстро прыгнула вперед и начала карабкаться на утес, куда мы последовали за ней.

Удивительно было видеть, с какой грацией и легкостью она прыгала со скалы на скалу. Подъем оказался не труден, но оглядываться назад было страшно.

Без особого труда, - нас смущала только доска, которую нес Джон, - мы влезли на высоту 50 футов и достигли узкого выступа скалы, который расширялся внутри и образовывал что-то вроде прохода, так что мы постепенно опускались вниз и наконец скрылись совершенно из вида тех, кто стоял на холме. Этот узкий проход заканчивался пещерой. Перед входом в пещеру Аэша остановилась, велела нам зажечь лампы и взяла одну из них.

С лампой в руке она двинулась по пещере, внимательно смотря под ноги, так как пол был очень неровен, с глубокими дырами, где можно легко сломать ногу. Мы прошли пещеру за 20 минут, наконец остановились в дальнем конце ее. Я старался разглядеть что-либо в сумраке пещеры, как вдруг неожиданный приток воздуха погасил обе лампы.

Аэша крикнула нам, чтобы мы шли за ней, и мы поспешили на ее зов. Перед нами была огромнейшая, зиявшая в скале пропасть, а над ней узенькая каменная тропинка.

- Мы должны пройти здесь! - сказала Аэша. - Будьте осторожны, остерегайтесь головокружения и ветра, который может столкнуть вас вниз!

Не дожидаясь ответа, Аэша начала взбираться по выступам скалы, приказав нам следовать за собой. Я шел ближе к ней, за мной Джон, тащивший доску, а за ним Лео в арьергарде. Интересно было наблюдать за смелой женщиной, легко скользившей по камням. Что касается меня, я, пройдя несколько ярдов, встал на четвереньки и пополз. Моему примеру последовали другие. Аэша не хотела ползти. Она шла вперед, не теряя равновесия. За несколько минут мы прошли ужасную тропинку над пропастью. Вдруг сильный ветер поднялся из ущелья. Я видел, как покачнулась Аэша, но удержалась на ногах. Ветер сорвал с нее плащ и унес в пропасть.

Я цеплялся за утес, а камни, словно живые, качались под нами. Мы висели в темноте между небом и землей. Под нашими ногами внизу чернела бездонная пропасть, над головой - необъятное пространство удушливого воздуха и наверху - кусочек голубого неба. Внизу в ущелье дико ревел и завывал ветер.

Положение наше было весьма опасно.

- Вперед! Вперед! - кричала нам Аэша.

Потеряв плащ, она осталась в белой одежде и казалась призраком, летевшим над пропастью.

- Вперед! Или вы упадете и разобьетесь вдребезги. Осторожнее! Держитесь за скалу!

Мы повиновались и поползли, цепляясь за скалу, борясь с ветром. Не знаю, как долго мы ползли, пока не добрались до огромного камня. Мы улеглись на этот камень и оглянулись вокруг. Аэша стояла впереди нас, не обращая внимания на зиявшую внизу пропасть, и боролась с ветром, который развевал ее роскошные волосы. Теперь мы поняли, для чего была нужна доска, которую Джон тащил за собой.

- Здесь мы должны подождать! - крикнула Аэша. Скоро будет светло.

Я не понял ее слов. Откуда возьмется свет в этом ужасном месте? Пока я раздумывал, вдруг целый сноп лучей заходящего солнца, подобно огненному мечу, ворвался в окружающий нас мрак и озарил сиянием прекрасную фигуру Аэши. Я не знал, откуда взялись эти лучи, и предположил, что в противоположном утесе, вероятно, образовалось отверстие, сквозь которое проскользнули сюда солнечные лучи. Зрелище было удивительное. При ярком солнечном свете мы разглядели то, что находилось перед нами. В двенадцати ярдах от камня, на котором мы лежали, виднелся конус, напоминавший формой сахарную голову. На вершине этого конуса лежала какая-то огромная масса, похожая на льдину. Этой массой был гигантский камень скалы, качавшийся на краю конуса. При ярком свете мы ясно увидели, как он двигался под порывами ветра.

- Скорее! - произнесла Аэша. - Давайте доску! Пока светло, мы должны перейти туда. Надо идти сейчас же!

- Господи! - простонал Джон. - Не хочет ли она заставить нас прогуляться по этой дощечке?

- Это верно, Джон! - ответил я ему с деланным спокойствием, хотя мысль о прогулке через пропасть не особенно улыбалась мне.

Я передал доску Аэше, которая перекинула ее через бездну, так что один конец ее остался на скале, а другой упирался в шатающийся камень.

Поставив ногу на доску, Аэша повернулась ко мне.

- С тех пор как я была здесь в последний раз, Холли, этот живой камень едва держится, и я не уверена, выдержит ли он нашу тяжесть. Во всяком случае, я переправлюсь первая, потому что со мной ничего не может случиться!

Она легко, но твердо ступила на доску и в следующую секунду была уже на другой стороне.

- Готово! - крикнула она. - Держите доску! Я встану на ее конец, чтобы она была устойчивее. Вперед, Холли, скоро свет исчезнет!

Колени мои подогнулись, я испугался и, сознаюсь, сильно колебался...

- Неужели ты испугался? - кричало странное создание, стоя подобно птице, на вершине скалы. - Ну, иди же, ради Калликрата!

Эти слова заставили меня решиться. Лучше упасть в пропасть и умереть, чем слышать насмешки из уст женщины. Я стиснул зубы и пошел по доске. О, какое ужасное ощущение от ходьбы по качающейся под ногами доске! Голова кружилась, по спине ползали мурашки, мне казалось, что я падаю. Наконец я очутился на камне и от души поблагодарил Провидение за свое спасение.

Наступила очередь Лео. Он побледнел, как полотно, но легко пробежал по доске, словно канатный плясун. Аэша протянула ему руку, и я слышал, как она сказала ему:

- Смелее, любовь моя! В тебе живет еще дух древних греков!

Остался один бедный Джон. Он полз по доске и вопил: "Не могу, не могу, сейчас упаду! Ой, ой!"

- Ты должен, Джон, - сказал я повелительно, - ты должен идти, это вовсе не трудно!

- Пусть он идет, или пусть погибает там! - произнесла Аэша. - Свет исчезает! Через минуту будет темно!

Со страшным воплем несчастный Джон бросился к доске и, не решаясь идти по ней, начал ползти, тогда как ноги его висели над пропастью. Его неровные движения заставили закачаться большой камень самым ужасным образом, и, что всего хуже, когда он был уже на полпути, солнечные лучи исчезли и мы погрузились в полнейший мрак.

- Иди же, Джон, ради Бога! - крикнул я в испуге, чувствуя, что камень сильно шатается.

- Спаси меня, Боже! - кричал бедный Джон из темноты. - Ох, доска скользит! Ай!

Я слышал крик, борьбу и думал, что Джон упал. Но в этот момент его протянутая рука встретилась с моей, и я принялся изо всех сил тянуть его к себе, пока он не очутился на скале около меня. Но доска! Я слышал, как она скользнула, ударилась о скалу и упала в пропасть.

- Праведное небо! - воскликнул я. - Как же мы вернемся назад?

- Не знаю, - отвечал Лео. - Я так доволен, что очутился здесь!

Аэша весело окликнула меня, взяла за руку и велела следовать за собой.

XXV

ОГОНЬ ЖИЗНИ

Я повиновался, чувствуя, что меня ведут по самому краю камня.

- Я упаду, падаю! - бормотал я.

- Падай, но не бойся и верь мне! - ответила Аэша. - Падай же!

Я соскользнул по поверхности скалы, пронесся по воздуху и решил, что погибаю. Нет! Мои ноги уперлись в пол, и я очутился на твердой почве. Я стоял и благодарил Бога, как вдруг Лео очутился рядом со мной.

- Славно, старый дружище! - воскликнул он. - Здесь ли ты? Ведь это интересный полет, не правда ли?

Раздался вопль, появился Джон и изрядно толкнул нас обоих. Пока мы старались встать на ноги покрепче, Аэша очутилась возле нас, велела зажечь лампы, которые, к нашему счастью, оказались невредимыми, так же, как кувшин с маслом.

Я нашел коробок и чиркнул спичкой. Она весело загорелась в этом ужасном месте, словно в лондонской гостиной.

Зажженные лампы озарили курьезную сцену. Мы находились в небольшой комнате и выглядели очень измученными. Одна Аэша стояла спокойно, сложив руки и глядя куда-то вдаль. Комната была вырублена в скале, и в ней было сухо и тепло.

- Хорошо! - заговорила Аэша. - Сюда мы добрались благополучно, а я думала, что камень не выдержит вашей тяжести и вы полетите в пропасть. Этот человек, - она кивнула на Джона, который сидел на полу, обтирая лицо красным носовым платком, - заслуживает прозвища "свинья", потому что он глуп, уронил доску, и я должна теперь думать, как вернуться назад. Посмотрите на эту комнату! Что это такое?

- Не знаю! - отвечал я.

- Поверишь ли, Холли, когда-то здесь жил один человек много лет, только изредка выходя отсюда, чтобы взять пищу и воду, которые ему приносил народ!

Я посмотрел на нее вопросительно. Она продолжала:

- Да. Этот человек был Нут, мудрейший из народа Кор. Отшельник, философ, познавший многие тайны природы, он открыл огонь жизни, который я покажу вам! Тот, кто омоется в этом огне, будет жить до тех пор, пока живет природа. Но этот Нут не хотел никому открыть своих познаний. "Человеку плохо живется, - говорил он, - потому что он рожден, чтобы умереть!" Он остался жить здесь, и его почитали как святого и отшельника. Знаешь, каким образом я попала сюда, в эту страну, Калликрат? В следующий раз я расскажу тебе об этом. Я слышала о мудром философе и пришла сюда к нему, хотя очень боялась переходить через пропасть. Я очаровала отшельника своей красотой и мудростью, сумела польстить ему, так что он привел меня в пещеру и показал огонь жизни. Но понимая, что он не хочет более выносить моего присутствия и опасаясь, что он убьет меня, я ушла, но знала, что он очень стар и должен скоро умереть. Я узнала от Нута о чудесном духе мира и услышала многие тайны. Нут был очень мудр и стар, его воздержание, чистота, созерцательная жизнь подняли перед ним завесу, которая скрывает от человеческих глаз много великих истин, весь чуждый ему невидимый мир. Через несколько дней я встретила тебя, Калликрат, поняла, что такое любовь, и решила придти сюда с тобой и получить дар жизни. Мы пришли сюда все трое, вместе с египтянкой, которая не хотела отстать от тебя, и нашли старика Нута мертвым. Он лежал здесь неподвижно, и белая борода закрывала его, как платье!

Аэша указала на то место, где я сидел. Я наклонился, положил руку на пол, и пальцы мои прикоснулись к чему-то твердому. Это был человеческий зуб, пожелтевший, но крепкий. Я взял его и показал Аэше. Она засмеялась.

- Да, - произнесла она, - это его зуб, несомненно. Все, что осталось от Нута и его мудрости - один зуб! Между тем он умел управлять высшими силами природы!

- Итак, он лежал мертвый, а мы пошли туда, куда я хочу вести вас сейчас. Собрав все свое мужество, я встала среди пламени! Неведомая вам жизнь влилась в мои жилы, и я вышла из огня невредимой и прекрасной! Я протянула свои руки тебе, Калликрат, я - твоя бессмертная невеста, а ты? Ослепленный моей красотой, ты отвернулся от меня и спрятал глаза на груди Аменартас. Страшная ярость охватила меня, я, вероятно, потеряла рассудок и, схватив твой кинжал, поразила тебя, и ты упал вот здесь и умер у моих ног. Я не подозревала тогда, что обладаю силой убивать одним взглядом!

- Когда ты умер, я горько плакала о тебе. Я так долго плакала здесь о тебе и так страдала, что, если бы была обыкновенной женщиной, то сердце мое, наверное, разорвалось бы! Она, хитрая египтянка, прокляла меня именем всех своих богов, именем Озириса, Изиды, Секхета и др., призывая на меня все зло и несчастье. Я и сейчас вижу ее мрачное лицо, но она не могла повредить мне! Я не пыталась убить ее, я все забыла, мы понесли тебя отсюда вместе с ней! Потом я отослала египтянку прочь, и она, кажется, родила сына и написала те строки, что привели тебя, ее супруга, ко мне, ее спутнице и твоей убийце! Вот что я хотела рассказать тебе, моя любовь!

- Я ничего не скрыла от тебя! Погоди, еще одно слово перед испытанием! Мы входим теперь в обитель смерти, потому что жизнь и смерть неразлучны, - и кто знает, что может случиться и, может быть, разлучить нас с тобой? Я женщина, а не пророчица, и не умею читать в будущем. Но вот что я знаю, - я научилась этому у мудрого Нута, - что жизнь моя может долго тянуться и быть блестящей. Сейчас, прежде чем мы пойдем дальше, скажи мне, Калликрат, скажи правду: простил ли ты меня и любишь ли всем сердцем? Я сделала много зла... я убила девушку, которая любила тебя и умерла за свою любовь, но она не хотела повиноваться мне, разгневала меня, предсказывая мне несчастье, и я убила ее!

Она замолчала. Бесконечная глубокая нежность, звучавшая в ее голосе, искренно тронула меня, потому что это было совсем по-женски и так понятно!

Лео был также тронут и очарован вопреки свое воле, очарован, как птица змеей, но потом он говорил мне, что действительно любил это странное и чудесное создание. Увы! Я также любил ее.

Я видел, как глаза Лео наполнились слезами.

Он тихо подвинулся к ней, отбросил ее покрывало и, взяв за руку, нежно взглянул ей в глаза.

- Аэша, я люблю тебя всем сердцем, - произнес он, - и прощаю тебе смерть Устаны. Остальное - не мое дело, я ничего не знаю. Знаю только, что люблю тебя, как никого не любил прежде, и останусь с тобой до конца!

- Теперь, - сказала Аэша, - когда мой господин с царской щедростью простил меня и осыпал дарами своей любви, я счастлива! Смотри!

Она взяла руку Лео и, положив ее на свою прекрасную голову, склонилась перед ним так, что колени коснулись земли.

- В знак моей покорности я кланяюсь до земли моему господину!

- Теперь Вечным Духом, от которого все исходит, к кому все возвращается, клянусь в этот священный для меня час, что оставлю путь зла и буду стремиться к добру и благу!

- Итак, я поклялась, и ты, Холли, был свидетелем моей клятвы. Здесь мы обвенчались, супруг мой, под этим мрачным свадебным балдахином обвенчаны на всю жизнь. Ветер слышал наши брачные обеты, он унесет их к небу и развеет по всему миру. Вместо свадебного подарка я подарю тебе дивную красоту, долгую жизнь, безмерную мудрость и богатство! Великие государства будут пресмыкаться у твоих ног, а женщины не оторвут глаз от твоего лица! Вся земная мудрость будет ничто перед твоей. Ты будешь читать в сердцах людей, как в открытой книге. Подобно древнему египетскому сфинксу ты будешь долгие годы загадочно смотреть на мир человеческий и смеяться над ним в твоем великом и таинственном молчании!

Взяв одну из ламп, Аэша пошла в конец сводчатой комнаты и там остановилась.

Мы последовали за ней и увидели, что в стене сделано было что-то похожее на лестницу. Аэша начала легко карабкаться по ступенькам, мы шли за ней. Спустившись по пятнадцати ступеням, мы уткнулись в длинный скалистый откос и при свете лампы взобрались на него. Пока мы шли, я старался запоминать дорогу, насколько мог; это было не трудно из-за фантастичной формы утесов и камней; многие из них походили на мрачные, изваянные из камней человеческие лица.

Наконец я заметил, что мы добрались до самого высокого места конусообразного утеса и открыли узкий и низкий проход, по которому вынуждены были ползти.

Вдруг этот проход закончился пещерой, такой огромной, что мы не могли разглядеть ее сводов. Несколько минут мы шли в полном молчании. Аэша, как белый призрак, мелькала перед нами, пока мы не вошли в другой проход, закончившийся также небольшой пещерой, где мы ясно увидели своды и стены. Из этой пещеры вступили в третий туннель, слабо озаренный неясным светом.

Я слышал, как облегченно вздохнула Аэша, завидев этот слабый, неизвестно откуда исходивший свет.

- Отлично! - произнесла она. - Приготовьтесь вступить в недра земли, в священное место зачатия Жизни, живущей в каждом человеке и звере, в каждом дереве и цветке!

Аэша пошла вперед, а мы тащились за ней. Что предстоит нам увидеть? Прошли туннель. Свет разгорался сильнее, бросая на нас яркий отблеск. И вместе с этим неведомым светом до нас доносился потрясающий душу звук, подобный отдаленному грому или шуму падающих деревьев. О, небо!

Мы стояли уже в третьей пещере, усыпанной белым песком, стены которой потрескались от огня или воды. В пещере не было темно. Ее освещал какой-то красивый розоватый свет. Сначала мы не видели огня и ничего не слышали. Потом вдруг случилось нечто ужасное и удивительное. Через отдаленный конец пещеры с оглушительным шумом, - шум был так ужасен, что мы задрожали, а Джон упал на колени, - ворвался столб огня, подобный ослепительной молнии или разноцветной радуге. Несколько секунд пламя клокотало и ревело, вращаясь в пещере; но потом мало-помалу шум стих и все исчезло, оставив после себя только розовый свет.

- Ближе, ближе! - воскликнула Аэша возбужденным, звенящим голосом. - Смотрите! Вот Фонтан и Сердце жизни, что бьется в груди великого мира!

Мы последовали за Аэшей и остановились у того места, где появлялось пламя, и вдруг почувствовали странное облегчение, прилив дикого веселья и жизнерадостности. То было действие огня жизни, уже влиявшего на нас, одарившего нас силой гиганта и легкостью орла.

Мы посмотрели друг на друга и громко засмеялись. Засмеялся и Джон, не улыбавшийся неделями. Мне казалось, что меня осенил гений, что весь интеллект человеческого ума соединился во мне. Я готов был заговорить стихами, по красоте и стилю не уступавшими поэзии Шекспира. Странные видения мелькали в моем мозгу. Узы плоти моей были сброшены, и дух парил в эмпиреях неизъяснимого могущества и силы! Не могу описать своих ощущений! Что-то странное, необъяснимое!

В то время как я испытывал сладостное ощущение бодрости и возрождения духа, мы услышали снова ужасный шум, с ревом и клокотаньем долетавший до нас. Все ближе и ближе, - словно громоносная колесница неба на блистающих, как молния, конях. Лучезарное ослепительное облако, переливавшееся тысячами радужный огней, остановилось недалеко от нас, потом с грохотом исчезло неведомо куда. Это было такое поразительное зрелище, что мы, за исключением Аэши, которая стояла, протянув руки к огню, упали и спрятали лицо в песок.

Когда все исчезло, Аэша заговорила:

- Калликрат! - сказала она. - Минута наступила! Когда пламя появится вновь, ты должен омыться в нем. Сбрось свое платье, оно сгорит, но ты останешься невредимым. Ты должен стоять в огне, и когда пламя охватит тебя, постарайся впитать его сердцем, омой в нем каждый член своего тела. Слышишь ли ты меня, Калликрат?

- Я слышу тебя, Аэша, но... я не трус, но боюсь этого дикого пламени. Откуда я знаю, не уничтожит ли оно меня и не погибну ли я и не потеряю тебя? Нет, никогда, я не хочу!

Подумав с минуту, Аэша заговорила:

- Неудивительно, что ты боишься! Скажи мне, Калликрат, если ты увидишь меня стоящей в пламени, если я выйду из него невредимой, согласишься ли ты остаться в нем?

- Да, - отвечал Лео, - тогда я сделаю это! Я войду в огонь!

- И я тоже! - воскликнул я.

- Что такое, Холли? - засмеялась Аэша. - Ведь ты не хотел этого? Как же так?

- Не знаю, - отвечал я, - мое сердце зовет меня войти в огонь и начать новую жизнь!

- Хорошо! - произнесла Аэша. - Ты не совсем безумец. Смотри, во второй раз я омоюсь в пламени живительного огня. Если даже моя красота и жизнь не могут увеличиться еще, все же огонь не тронет меня! Потом, - продолжала она, - есть еще одна серьезная причина, в силу которой я хочу омыться в огне. Когда я вошла в него в первый раз, сердце мое было полно злых страстей, я ненавидела Аменартас, и все эти страсти наложили след на мою душу. Теперь я счастлива, стремлюсь к добру, полна чистых мыслей и намерений. Вот почему, Калликрат, я снова хочу омыться в огне, очиститься для тебя, любовь моя! Потом ты войдешь в огонь! Минут наступает! Будь готов, Калликрат!

XXVI

ЧТО МЫ ВИДЕЛИ

Последовало молчание. Казалось, Аэша собирала все свои силы для испытания, пока мы молчали и ждали. Наконец послышался ужасный, грохочущий звук, который все приближался к нам. Услыхав его, Аэша тихо сбросила свое газовое покрывало, расстегнула золотую змею у пояса, распустила великолепные волосы, которые окутали ее как платье, и тихо спустила с себя белое одеяние. Так стояла она, как Ева перед Адамом, закрытая только волосами, божественно прекрасная в своей наготе. Ближе и ближе неслось пламя.

Вдруг Аэша освободила одну свою точеную руку из массы волос и обвила ею шею Лео, потом, поцеловав его в лоб, пошла вперед и встала там, где должно было пройти пламя.

Что-то трогательное было в тихом поцелуе Аэши. Словно нежная мать поцеловала своего ребенка и благословила его!

Опять страшный, потрясающий шум, словно ветер вырывает деревья с корнем... Вот уже отблеск, предвестник огня, стрелой пролетел в воздухе... Вот и пламя...

Аэша повернулась и, протянув руки, низко поклонилась ему. Огонь охватил ее... всю ее фигуру... дивные формы... Я видел, как она подняла обе руки и полила огонь, словно это была вода, себе на голову, открыла рот и втягивала его в себя... Ужасное зрелище!

Потом она стояла тихо, вытянув руки, с небесной улыбкой на лице, словно сама была духом пламени. Таинственный огонь перебегал и играл на ее темных длинных локонах, лизал дивную грудь и плечи, с которых упала волна волос, скользил по ее шее и лицу и загорелся ярким светом в сияющих глазах. Как прекрасна была она в пламени!

Вдруг странная перемена произошла в ее лице. Улыбка исчезла, глаза смотрели сухим, недобрым взглядом, правильное лицо вдруг удлинилось и осунулось, словно она испугалась чего-то, прекрасные формы тела потеряли свои дивные очертания и красоту.

Я протер глаза, думая, что сделался жертвой галлюцинации под влиянием сильного света. Но пламя с грохотом исчезло, и Аэша стояла на своем месте.

Она сделала несколько шагов к Лео, - мне показалось, что ее походка утратила прежнюю грацию, - и хотела положить руку на его плечо. Я взглянул на ее руки. Куда исчезла их необычайная красота? Они были худы и костлявы. А ее лицо! Великий Боже! Лицо ее состарилось на моих глазах! Полагаю, что Лео заметил это, потому что попятился от нее.

- Что случилось, Калликрат? - произнесла Аэша хриплым и глухим голосом. Что сталось с ее серебристым музыкальным голосом! - Что такое, что такое? - проговорила она смущенно. - Действие огня, наверное, не изменилось? Скажи мне, Калликрат, что случилось с моими глазами? Я плохо вижу!

Аэша положила руку на голову и дотронулась до волос и - о, ужас! Чудные волосы упали на землю.

- Смотрите! Смотрите! - закричал Джон каким-то диким фальцетом. - Смотрите! Она оплешивела! Она превратилась в обезьяну!

Джон упал на землю с пеной у рта, сжимая кулаки. Глаза его вышли из орбит.

Это была правда. Тяжело вспоминать об этом даже теперь! Аэша лишилась своих чудных волос. Она становилась все меньше и меньше, кожа ее изменила свой цвет и стала похожей на старый пергамент, нежные руки превратились в лапы, фигура напоминала высохшую мумию.

Казалось, она вдруг поняла, что произошло с ней и закричала, - о, как страшно она закричала! Затем упала на пол и продолжала кричать.

Фигура ее все уменьшалась, пока не достигла размеров небольшой обезьяны. Кожа сморщилась; прекрасное лицо сделалось лицом дряхлой старухи. Я никогда не видел ничего подобного и думал, что потеряю рассудок.

Наконец она затихла. Две минуты тому назад Аэша, прекраснейшая, очаровательнейшая, мудрейшая женщина во всем мире, смотрела на нас, улыбаясь своими лучезарными глазами! Теперь перед нами лежало отвратительное существо величиной с обезьяну. И все-таки это была та же самая женщина! Она умирала. Мы видели это и благодарили Бога. Могла ли она жить теперь? Приподнявшись на костлявых руках, она медленно покачивала головой; глаза ее ничего не видели, но говорить она могла.

- Калликрат! - произнесла она хрипло. - Не забывай меня! Сжалься над моим стыдом! Я не умру и снова вернусь, снова буду прекрасной, клянусь тебе! О... о... о! - она упала ничком и умолкла.

На том самом месте, где двадцать столетий тому назад Аэша убила жреца Калликрата, она умерла сама.

Подавленные ужасом и страхом, мы упали на песок и потеряли сознание.

Не знаю, долго ли мы пролежали так, вероятно, несколько часов. Когда же я открыл глаза, Лео и Джон лежали еще без чувств. Розоватый свет наполнял пещеру, но когда я очнулся, пламя уже исчезло. Неподалеку лежало маленькое отвратительное существо, похожее на обезьяну, с желтоватой, сморщенной кожей, - когда-то прекрасная Аэша. Увы! Это не был сон, а ужасный непреложный факт.

Почему так получилось? Изменилась ли сущность огня? Не посылал ли он иногда смерть вместо жизни? Я не сомневался, что лежавшая передо мной женщина могла бы жить еще много столетий, если бы жизнь сохранилась в ней!

Кто мог объяснить, что случилось с ней? Позднее я много размышлял об этом. Аэша, сильная, счастливая своей любовью, в ореоле неувядаемой молодости, божественной красоты, власти и мудрости, перевернула бы весь мир, противясь вечному, непреложному закону. И несмотря на свою силу и могущество, она умерла со стыдом и отчаянием. Не перст ли здесь Провидения?

Несколько минут я лежал, мысленно перебирая факты, пока не оправился совершенно и не встал. Вспомнив о других, я, шатаясь, бросился к ним; по пути, подняв одежду Аэши, - ее газовое покрывало, которым она скрывала от людей свою необыкновенную красоту, - я прикрыл им труп.

Перешагнув через душистую массу волос, валявшихся на песке, я подошел к Джону и дотронулся до него. Но его рука упала назад, холодная и неподвижная. Ледяная дрожь пробежала по мне, я взглянул ему в лицо и с первого взгляда понял, что наш верный слуга был мертв. Пораженный всем виденным, он испытал сильнейшее нервное потрясение и умер от страха.

Это был новый удар для нас, хотя смерть бедного Джона была вполне естественна. Когда Лео пришел в себя и застонал, дрожа всем телом, я сказал ему о смерти Джона. Он тихо произнес "о!" и умолк. Лео и Джон были сильно привязаны друг к другу, но сейчас Лео не почувствовал своей потери, так как был слишком потрясен и разбит; но вот понемногу он оправился, хотя был еще очень слаб. Я заметил, что золотистые кудри Лео сделались серыми, а когда мы вышли из пещеры, они совсем поседели. Он выглядел на 20 лет старше.

- Что произошло, старый дружище? - произнес он каким-то мертвенным голосом, когда оправился совершенно.

- Пойдем отсюда! - ответил я. - Пламя несется снова сюда!

- Я вошел бы в огонь, если бы знал, что он убьет меня! - ответил он с усмешкой. - Виновата моя проклятая нерешительность. Если бы я не сомневался, Аэша не вошла бы в огонь. Он мог сделать меня бессмертным, но, старый дружище, у меня не хватило бы терпения ждать две тысячи лет, пока она вернется ко мне. Я согласен скорее умереть, когда придет мой час. Омойся в огне жизни, если хочешь!

Я покачал головой. Мое возбуждение давно улеглось и, кроме того, я не знал, как подействует на меня огонь жизни.

- Мальчик мой, - сказал я, - не можем же мы оставаться здесь и ждать смерти. - Я указал на труп Аэши, который прикрыл ее белой одеждой, и на тело бедного Джона. - Самое лучшее - уйти отсюда, но сначала зажжем лампы! - Я взял одну из ламп.

- В кувшине еще есть масло! - ответил Лео рассеянно. - Если только он не разбился.

Я осмотрел кувшин, налил в лампы масла и зажег одну из них. В это время мы услыхали грохот и рев приближающегося огня.

- Посмотрим еще на огонь, - сказал Лео, - ведь никогда мы не увидим ничего подобного.

Хоть это и было праздное любопытство, но мы стояли и ждали появления клокочущего пламени. Я думал о том, сколько десятков тысяч лет подобный феномен происходит здесь, в недрах земли, и никогда человеческие глаза не видели этого зрелища, человеческие уши не слыхали этого величественного шума! Думаю, что мы - последние из смертных, которые видели огонь жизни. Когда пламя исчезло, мы повернулись, чтобы уйти из пещеры, но прежде я подошел и пожал холодную руку Джона. Только этим я мог выразить мое уважение к усопшему, мое глубокое чувство тоски и сожаления. На труп Аэши нам не хотелось смотреть, но каждый из нас взял себе по одному блестящему черному локону ее волос. Эти локоны хранятся у нас до сих пор, - единственное, что осталось от Аэши, от всей ее красоты и грации, которую мы никогда не забудем. Лео прижал душистый локон к своим губам.

- Она просила меня не забывать ее, - произнес он хрипло, - и клялась, что мы снова встретимся с ней. Клянусь Небом! Я никогда не забуду ее. Клянусь, если мы благополучно выберемся отсюда, я буду ждать ее, как она ждала меня!

"Да, - думал я про себя, - если только "Она" вернется прекрасной, какой мы ее знали, но если она вернется такой ужасной? Тогда что?"

Мы ушли из пещеры, оставив два дорогих существа в холодном обществе смерти. Как одиноко и печально лежали они в пещере! Эта маленькая обезьяна была когда-то прелестным и гордым созданием...

Бедный Джон! Его предчувствие оправдалось, и смерть пришла к нему. Он нашел себе странное место успокоения, - эту дикую пещеру, - и лежал в одном склепе вместе с останками царственной Аэши.

В последний раз мы смотрели на них и на розоватый свет, наполнявший пещеру, потом с тяжелым сердцем, совсем разбитые, выбрались из нее, чувствуя, что, увидев и узнав Аэшу, уже не сможем никогда забыть ее, пока живы. Мы оба любили ее и будем любить всегда! Она навеки запечатлелась в наших сердцах, и никакая другая женщина не могла больше интересовать нас. Тяжелой ценой заплатил я за свою любовь к Аэше и часто завидовал Лео, которого она так нежно любила. Если бы ее мудрость и познания не обманули ее, он мог бы смело и с надеждой глядеть в будущее.

У меня не осталось ровно ничего, да мне ничего и не нужно было! Воспоминания об Аэше, ее дружеском отношении ко мне, ее чудесной улыбке... и Лео, - вот и все, что наполняло мое сердце теперь, все, что осталось мне в жизни!

XXVII

МЫ ПОЛЗЕМ

Спокойно прошли мы пещеру, но когда подошли к откосу, то решительно не знали, куда идти далее. Если бы я не запомнил дороги по разнообразным и оригинальным формам утесов, уверен, что мы не нашли бы ее и умерли бы здесь от отчаяния и истощения. Ужасно было пробираться ползком в этом мраке и искать дорогу с помощью слабо горевшей лампы. Говорить мы не могли, тяжелая тоска давила на сердце. Мы ползли вперед, словно собаки, порой падая и ушибаясь. Наш мозг был подавлен, и мы не думали о том, что делаем, повинуясь только инстинкту самосохранения. Около четырех часов ползли мы так, и я боялся, что мы погибнем и заблудимся, как вдруг увидел огромную скалу, которую заметил еще тогда, когда мы шли здесь с Аэшей. Затем мы скоро нашли лестницу и очутились в маленькой комнате, где умер ученый Нут.

И вновь ужас овладел нами. Как перейдем мы пропасть без доски, которую уронил Джон?.. Оставалось одно - попытаться перепрыгнуть ее или погибнуть здесь! Расстояние было невелико, около 12 футов, я думаю, а Лео прыгал на расстояние в 20 футов, когда был еще учеником колледжа. Но оба мы теперь были измучены, разбиты и едва ли были в силах прыгать через пропасть. Когда я сказал об этом Лео, он ответил мне, что нам нужно выбрать одно из двух: или верную смерть в этой комнате, или рискованный прыжок. Чтобы решиться прыгнуть через пропасть, нужно было дождаться лучей света, которые проникали сюда на закате солнца. Мы поползли на верхушку громадного камня и легли на него, ожидая света, так как лампа наша должна была скоро погаснуть. Вскоре она действительно погасла.

Внизу в комнате мы слышали рев ветра, а теперь, лежа на этом камне, были в его власти. Яростно налетал он, носясь и завывая в пропасти и вокруг нас, словно тысячи грешников в аду. Час за часом лежали мы так в непроглядной тьме, прислушиваясь к дикому вою ветра. Никакой кошмар, никакое воображение романиста не может представить себе всего ужаса этого места, дикого вопля ночных голосов, когда мы лежали над бездной и смотрели в ее бездонную глубину. К счастью, ветер был теплый, и мы не озябли. Вдруг случилось нечто неожиданное.

Читатель помнит, что когда Аэша стояла на скале, ветер сорвал с нее темный плащ и унес его куда-то в темноту. Пока мы лежали на камне, этот самый плащ вынырнул из мрака, словно воспоминание об умершей Аэше, упал на Лео и покрыл его с ног до головы. Сначала мы не могли представить себе, что это такое, но скоро поняли, в чем дело, и в первый раз в жизни бедный Лео не выдержал и зарыдал. Несомненно, этот плащ висел где-нибудь на утесе и был унесен оттуда сильным порывом ветра. Странное и трогательное явление!

Скоро появился луч света, прорезавший окружавшую нас темноту.

- Теперь или никогда! - сказал Лео.

Мы встали, взглянули вниз и мысленно приготовились к смерти.

- Кто идет первым? - спросил я.

- Иди ты, старый дружище! - ответил Лео. - Я посижу на камне. Прыгай выше... и помоги нам Бог!

Я кивнул, повернулся, обнял его и поцеловал в лоб. Этого я не делал никогда с самого детства Лео. Мне захотелось проститься с Лео, которого я любил больше, чем сына.

- Прощай, дорогой мальчик! - сказал я. - Надеюсь, что мы вновь встретимся, что бы ни случилось!

Я не ожидал, что останусь жив.

Затем я отошел к краю скалы, переждал порыв ветра, разбежался и прыгнул.

О, какой леденящий ужас охватил меня, когда я понял, что прыжок мой слишком слаб! Моя нога не коснулась скалы, только руки и туловище дотронулись до нее. С воплем ухватился я за утес, но рука моя соскользнула, - и я повис в воздухе над бездной, кое-как ухватившись за колеблющийся камень обеими руками. Несмотря на свою силу, я не мог ничего поделать. Мне предстояло висеть так с минуту и упасть в пропасть. Ужасное положение!

Лео вскрикнул, и я видел, как он прыгнул, словно серна. Это был великолепный прыжок, сделанный в минуту отчаяния и ужаса.

Легко перепрыгнув через пропасть, он очутился на скале и бросился вниз лицом на нее. Я чувствовал, как мой камень закачался под его тяжестью, а другой обломок скалы потерял равновесие, удерживавшее его здесь в течение целых столетий, и с шумом покатился в комнату, где умер Нут, навеки загородив проход в пещеру Огня.

Затем я почувствовал, что Лео схватил меня за руку.

- Не держись так крепко, свободнее! - сказал он спокойно. - Я попытаюсь втащить тебя, или свалимся вместе в пропасть. Готов ли ты?

Я отпустил сначала правую руку, потом левую и всей тяжестью повис на руках Лео. Ужаснейшая минута! Он был очень силен, но мог ли он поднять меня на скалу?

Несколько секунд качался я взад и вперед, пока он собирался с силами, потом я слышал, как хрустнули его крепкие мускулы, и почувствовал, что меня подняли, как ребенка, и положили на утес.

Долго мы лежали на скале рядом, дрожа, как листья.

Затем свет угас. Около получаса мы лежали молча, наконец поползли дальше в темноте. Порывы ветра ослабели, и мы добрались до входа в первую пещеру. Новое препятствие предстояло нам одолеть. Масла не было, лампы разбились, у нас не было ни капли воды, чтобы утолить жажду. Как мы пойдем дальше? Нужно было довериться своим чувствам и ползти в темноте, и мы ползли, боясь, что ослабеем и умрем от истощения. Что это за ужасный туннель! Он был усеян острыми обломками скал, мы спотыкались о них и скоро были все изранены и покрыты кровью. Мы держались за стену туннеля, пока ползли, совсем растерянные, в окружавшем нас мраке. Так двигались мы час за часом, останавливаясь на несколько минут, чтобы отдохнуть и набраться сил. Один раз мы упали, заснули и проспали, я думаю, несколько часов, потому что, когда проснулись, несколько окрепли и кровь из ран и царапин запеклась на коже. Снова потащились мы вперед и начали уже отчаиваться, как вдруг увидели дневной свет и очутились у выхода из туннеля.

Было раннее утро. Свежий воздух повеял нам в лицо, мы увидали ясное небо, которое не надеялись уже видеть больше. Оказалось, что мы провели целую ночь в туннеле.

- Еще усилие, Лео! - пробормотал я, - и мы доберемся до того места, где остался Биллали. Иди, соберись с силами!

Лео, совершенно выбившийся из сил, встал, и кое-как поддерживая друг друга, мы отправились дальше. На руках и коленях доползли мы до рощицы, где Аэша приказала Биллали ожидать нашего возвращения. Не успели мы пройти 40 ярдов, как вдруг из-за деревьев выскочил немой слуга и побежал к нам, чтобы разглядеть необыкновенных четвероногих. Он посмотрел на нас, в ужасе поднял руки и упал на землю. Неудивительно, что он испугался при виде нас, так как мы представляли собой ужасное зрелище. У Лео золотые кудри совсем поседели, платье разорвалось, лицо измучено, руки в ранах и синяках, и он с трудом тащился по земле. Я, покрытый кровью и грязью, изнемогал. Когда через два дня я увидал свое лицо в зеркале, то едва узнал себя. Я всегда был некрасив, но теперь тоска и пережитое горе ясно запечатлелись на моей физиономии, придав ей какой-то дикий, растерянный вид человека, не успевшего очнуться от глубокого сна.

Скоро я увидел Биллали, который спешил к нам. Не могу вспоминать без улыбки растерянное выражение его почтенной физиономии.

- О, моя Обезьяна! - кричал он. - Дорогой мой сын, ты ли это, и молодой Лев здесь? Отчего его золотые волосы стали белыми? Откуда вы пришли? Где же Свинья? Где "Она", которой повинуется все?

- Умерли, оба умерли! - ответил я. - Не спрашивай, помоги нам, дай поесть и пить, или мы умрем на твоих глазах. Наш язык почернел от жажды. Разве мы можем говорить?

- Умерла? - пробормотал он. - Невозможно! "Она" - бессмертна. Как могла она умереть?

Заметив, что немые слуги наблюдают за его лицом, он опомнился и сделал им знак отнести нас в лагерь.

К счастью, когда мы очутились на месте, что-то кипело на огне. Биллали накормил нас, - мы были не в силах сами есть, - и этим спас от смерти. Затем он приказал слугам смыть с нас кровь и грязь и положить на кучу ароматной травы, и мы тотчас же уснули мертвым сном.

XXVIII

ПО ГОРАМ

Первое, что я почувствовал, когда очнулся, это ощущение окоченелости всего тела. В моем измученном мозгу родилась мысль, что я ковер, из которого выбивали пыль.

Я открыл глаза и увидел почтенное лицо нашего старого друга Биллали, который сидел около меня, задумчиво поглаживая седую бороду. Его присутствие напомнило мне обо всем, что случилось с нами. Потом я увидел бедного Лео, лежавшего возле меня с почерневшим лицом и седыми кудрями*. Я закрыл глаза и застонал.

* Курьезный факт: позднее волосы Лео приняли почти прежний цвет и теперь кажутся желтовато-серыми. Я надеюсь, что со временем они будут опять золотистыми.

- Ты долго спал, мой сын! - сказал Биллали.

- Как долго, отец мой?

- Солнце сделало круг, и луна сделала круг, ты проспал день и ночь, так же, как и Лев. Смотри, он все еще спит!

- Да будет благословенен этот сон! - сказал я. - Он поглощает воспоминания!

- Скажи мне, - произнес Биллали, - что такое случилось с вами, и что это за странная история смерти "Ее", которая не может умереть? Подумай, сын мой! Если это правда, то ты и молодой Лев в большой опасности! Раскаленный горшок наденут вам на голову и съедят вас, потому что жаждут вашей крови! Разве ты не знаешь, что мои дети, народ Амахаггер, ненавидят вас? Они ненавидят вас как чужеземцев, и за то, что "Она, которой повинуется все", отдала на мучения и смерть из-за вас многих из их братьев! Как только они узнают, что им нечего бояться Хийи, они сейчас же убьют вас! Ну, расскажи мне все, мой сын!

Я рассказал ему многое, хотя и не все. Он понял, что Аэша не существует более; она сгорела в вулканическом огне. Я также рассказал ему все ужасы, которые нам пришлось пережить, когда мы бежали из пещеры. Мой рассказ произвел на него глубокое впечатление, хотя я думаю, он не поверил до конца в смерть Аэши: мы могли думать, что хотели, а "Она" исчезла только на некоторое время.

- Однажды, - прибавил Биллали, - еще при жизни его отца "Она" исчезала на целых 12 лет и снова появилась, убив женщину, которая вздумала провозгласить себя королевой.

Я промолчал и печально покачал головой, зная, что Аэша никогда не вернется и Биллали никогда не увидит ее больше.

- Ну, что же ты будешь делать теперь, сын мой? - спросил Биллали.

- Не знаю, отец мой! - ответил я. - Не можем ли мы уйти отсюда, из вашей страны?

Он покачал головой.

- Очень трудно это. Через развалины Кор вам не пройти, вас увидят, а раз увидят, то сейчас же...

Биллали многозначительно усмехнулся и поднял руку, словно надевая шляпу себе на голову.

- Есть еще дорога через утесы, по которой гоняют скот на пастбище. За пастбищем тянутся болота на три дня пути, и я слыхал, что дальше течет великая река, которая впадает в черную воду. Если бы вы добрались до берегов реки, тогда могли бы уйти, но как вы проберетесь туда?

- Биллали, - произнес я, - однажды я спас тебе жизнь. Заплати мне долг, мой отец, и спаси нашу жизнь! Тебе будет приятно вспомнить, когда придет твой смертный час, что ты спас нас и этим искупил сделанное тобой зло. А если "Она", как ты говоришь, придет опять, то щедро наградит тебя за нас!

- Сын мой! - ответил старик. - Не думай, что у меня неблагодарное сердце. Я помню, что ты спас меня, когда эти собаки стояли и смотрели, как я тонул. Я отплачу мерой за меру, и если можно вас спасти, спасу. Слушай: завтра на рассвете будут приготовлены носилки, чтобы нести вас через горы и болота. Сделаю я это по приказу "Той, которой повинуется все", а кто не послушается ее слов, будет пищей гиенам и шакалам. Когда вас перенесут через болота, вы можете бежать и добраться до черной воды, о которой я слышал. Смотри, вот просыпается Лев, вы должны сейчас поесть пищи, которую я приготовил для вас!

Положение Лео не было так печально, как можно было ожидать, и мы отлично поели, поскольку нуждались в подкреплении сил.

Потом мы пошли к ручью, вымылись, вернулись и проспали до вечера, и тогда снова поели. Биллали не видно было в течение целого дня. Несомненно, он делал распоряжения относительно носилок и носильщиков. В середине ночи нас разбудило появление каких-то людей.

На рассвете Биллали пришел к нам и сказал, что только именем "Той, которой повинуется все" с большим трудом ему удалось достать нужных носильщиков и двух проводников. Он предложил нам отправиться в путь, заявив, что хочет сам сопровождать нас, боясь измены со стороны дикарей. Я был очень тронут этой добротой старого дикаря, хотя путешествие по ужасным болотам в течение 6 дней не могло быть приятно человеку его лет. Он решился на это только ради нас. Среди мрачных дикарей с их дьявольски жестокими обычаями, очевидно, были люди и с добрым сердцем. Несомненно, у Биллали был свой расчет, так как он надеялся, что "Она" появится снова и потребует у него отчета о нас. Могу сказать только, что до конца дней моих сохраню самое теплое воспоминание о Биллали.

Позавтракав, мы уселись в носилки, немного оправившись и отдохнув от пережитого. Затем последовал ужасный подъем на утесы. Дикари гоняют по этому пути свой скот на пастбище, и надо полагать, что здешний скот обладает большой выносливостью.

Носилки были бесполезны, нам пришлось идти пешком. Около полудня мы достигли вершины огромной скалистой стены, с которой открывался дивный вид на равнину Кор, в центре которой мы ясно различали развалины храма Истины, а по другую сторону - бесконечное болото. Эта стена, очевидно, была когда-то жерлом кратера, на ней не осталось никакой растительности, только изредка попадались лужи с водой. Мы спустились довольно спокойно, потому что спуск был безопаснее подъема, и остановились на ночлег на одном широком откосе, спускавшемся в болото.

На следующее утро в одиннадцать часов началось ужасное путешествие по болотам. Целых три дня, задыхаясь от вони и тяжелых испарений болота, по колено в грязи, шли наши носильщики, пока мы не добрались до твердого грунта совершенно невозделанной и пустынной местности.

Здесь, утром, не без сожаления, мы простились со старым Биллали, который торжественно благословил нас.

- Прощай, мой сын, - сказал он, - прощай и ты, Лев. Я не могу больше ничем помочь вам. Но если вы вернетесь благополучно в свою страну, примите мой совет и не пытайтесь больше попасть в незнакомую страну, откуда можете никогда не вернуться и где ваши кости будут границей вашего путешествия. Прощайте еще раз! Часто я буду вспоминать вас. Не забывай меня, Обезьяна, сын мой; хотя лицо твое безобразно, но сердце честно и верно!

Биллали повернулся и ушел, а за ним наши высокие, мрачные носильщики. В последний раз в жизни мы видели дикарей Амахаггер. Долго следили мы за ними. - за процессией пустых носилок, которая походила на погребальную, пока они не скрылись в тумане. Мы остались одни среди пустыни, печально осмотрелись вокруг и взглянули друг на друга. Три недели тому назад четыре человека в первый раз шли по болотам Кор. Теперь двое из нас умерли, а мы двое, оставшиеся в живых, вынесли столько горя, страданий, такие ужасные приключения, что сама смерть не могла быть ужаснее их.

Три недели - только три недели! Право, нужно измерять время событиями, а не часами. Нам казалось, что прошло 30 лет с того времени, как нас взяли в плен в нашей лодке.

- Нам надо добраться до Замбези, Лео, - сказал я, - Бог знает, попадем ли мы туда!

Лео только кивнул головой - он стал очень молчалив. Мы отправились в путь, имея только компас, револьверы, винтовки и то платье, в которое были одеты. Так заканчивается история нашего открытия древних руин великого и царственного Кор...

. . .

На этих страницах я представил только краткий отчет о нашем путешествии и наших приключениях, которые свежи в моей памяти; что касается последующих событий - это неинтересно. Достаточно сказать, что после множества бедствий и лишений мы достигли Замбези, которая находилась на 170 миль южнее того места, где мы простились с Биллали. Здесь целых 6 месяцев мы были в плену у дикого племени, которое считало нас сверхъестественными существами из-за молодого лица и седых волос Лео. Мы бежали из плена и долго странствовали, пока нам не посчастливилось наткнуться на португальского охотника, сопровождавшего слонов куда-то в глубь страны. Этот человек отнесся к нам очень хорошо, и с его помощью мы достигли залива Делагоа, через 18 месяцев после того дня, как покинули болота Кор. Наше путешествие в Англию было благополучно, и мы очутились на набережной Соусемптона ровно через 2 года со времени отъезда в нашу оригинальную экспедицию.

Этим кончается вся история, но так как она началась более двух тысяч лет тому назад, то мы с Лео думаем, что она может продолжаться еще долго в туманной дали будущего.

. . .

Действительно ли Лео возродился в оболочке своего предка Калликрата? Или Аэша обманулась? Быть может, Устана повторила Аменартас? Пусть читатель решает сам, а по моему мнению, "Она" не могла ошибиться. Часто не сплю я ночами, пытаясь мысленно проникнуть во мрак времен и догадаться, чем закончится великая драма, которую играть будет прекрасная египтянка Аменартас, принцесса царственной крови фараонов, из любви к которой жрец Калликрат нарушил свой обет Изиде и, преследуемый гневом оскорбленной богини, бежал к берегам Ливии, чтобы умереть в развалинах царственного Кор от руки Аэши!

Генри Райдер Хаггард - Она (She: A History of Adventure). 3 часть., читать текст

См. также Генри Райдер Хаггард (Henry Rider Haggard) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :