Жорис-Карл Гюисманс
«КОФЕЙНАЯ»

"КОФЕЙНАЯ"

Перевод Юрия Спасского

Возле железнодорожного вокзала, в углу сквера, помещается музей естествоведения, где играют и пьют.

Это уголок сонливый и мирный. Кофейная завсегдатаев, не знающая случайных посетителей, кофейная, дверь которой открывается лишь перед лицами знакомыми, встречаемыми криком "ура" и смехом. Кофейная, где десяток рантье, всякий вечер собравшись вокруг стола, хлопают картами, обмениваются пошлыми политическими взглядами и выказывают преувеличенное внимание к толщине хозяйки и кошки.

Кофейная, где у каждого есть трубка, на которой выжжено его имя, - трубка, изо дня в день подаваемая слугой, который с незапамятных времен дремлет, уткнув нос в газету, и, нахмурившись, процеживает "сейчас!", когда ему приказывают подать новый бокал.

Странен вид залы. Над круглыми диванами, обтянутыми шоколадного цвета кожей, вдоль стен возвышаются две серые, с бледно-голубыми полосами, деревянные витрины, сверху донизу заставленные подкрашенными чучелами птиц.

В первой, против входной двери, расположились на нижней полке лебеди с желтыми деревянными клювами, животами, вспученными трухой, с узкими шеями, неровно набитыми, изгибающимися белыми загогулинами. А подле них священные ибисы с вылощенными щеткой лапами, с головой того грязно-красного цвета, который принимает смородинное варенье, намазанное на хлеб.

Стая птиц громоздится далее на полках, протянувшихся доверху, - птиц больших, средних, малых, искривленных, косолапых, прямых, - летунов с видом милых ребятишек или злых ворчунов, вытягивающих клювы, изогнутые в виде железной кирки, удлиняющиеся острием гвоздя, - клювы, похожие на трубки и сахарные щипцы. И у всех одинаковые глаза, круглые, оранжево-черные, одинаковый взгляд, бессмысленный и неизменный, одинаковая одежда цвета мускатного ореха и перца, перья, уныло поблекшие, и смешная тупость довольных собою скоморохов.

Широкое невнятное пятно, которым расплываются в стеклянных шкапах собранные воедино темные цвета, вблизи разлагается и являет зрелище тварей, размещенных без различия дружбы и породы, перемешанных в горести и тленье, - хищников с мощными клювами, которые со сварливым и угрюмым выражением рассматривают маленьких перепелов, воздевающих глаза к небу, молящих, нежных, заблудившихся между династиями красноватых куликов и козодоев, между семьями цапель, которые ожидают неведомо чего и, стоя на одной ноге, быть может, грезят о рыбах несбыточных - чучелах, подобных им.

Но три птицы своими перьями, которые когда-то цветились яркими тонами, пытаются нарушить грустную гармонию картины: грязно-желтая птичка, потерявшая свой ярлычок; сизоворонка, застывшая в прыжке, сохранившая свою былую одежду, вызывающе зеленую, и фазан, сентиментально лирический в потухшем золоте своих огненных перьев.

Назло скорбной и шуточной осанке пленников, словно солдаты под ружьем, выстроившихся однообразными рядами, прилепившихся густо лакированными лапами к полкам черного дерева или взмостившихся на ветви, украшенные поддельным мхом, - витрина эта является великолепной противоположностью другому шкапу, который кажется выставкой отрывков птичьей мелодрамы.

На рядах полок теснится здесь стадо тварей, мрачных и безобразных: стаи хищных птиц, окутанных слоями пыли, изгибающих клювы, похожие на ножницы, распускающих крылья пепельного и трутового цвета, - угрюмых сов с чванливыми ярлыками, именующими их по-латыни, "Strix nebulosa", - сов уральских, с сосредоточенным видом слепцов, - больших филинов с головой коварной и жестокой, воронов, печальных и тупых, потрепанных джентльменов, вздрагивающих от стужи под тонкой одеждой черных перьев.

Немного выше это кладбище дополняется группой пернатых, взятой где-нибудь из аукционного зала, из общего узла, купленного при чьем-либо банкротстве: вороны и галки, более любезные и светские, разочарованно рассматривают своих соседей - стаю старых коршунов, бескостных и ворчливых, важничающих в своих лохмотьях, изъеденных клещами; тут же примостился подле клан соколов, с обличьем повес и хвастунов, луни, с ужимками своенравных забияк.

В плену неотвязной мысли, по-видимому, был хозяин заведения, изобретатель этого музея-кофейной. Он не удовлетворился, набив свои шкапы птичьими остовами, хранимыми в камфаре и ароматах, но и окна также убрал напоминающими вываренный спарадрап желтыми занавесями, на фоне которых водружен был - без сомнения, случайно - герб города Ла-Гэ: аист, сжимающий змею в клюве. Колонны кофейной он обвил лощеными пифонами, набитыми паклей. Потолок покрыл туманными осетрами, подвешенными на крючках, и большими плоскими рыбами, подобными гребням. И наконец, как дивное диво, повесил старого крокодила, раздвигающего лапы и разевающего пасть, без намека на зубы и клыки, гладко обтянутую сапожной кожей, загаженную подвизающимся на челюстях воинством мух.

Крайне велико бывает удивление слуги, когда любопытные спрашивают его о происхождении и назначении кофейной. Думая, что над ним издеваются, он сперва молчит, потом, отдав себе отчет в невинности вопрошающих, отвечает со снисходительным презрением: "О! Еще бы, в Герцогской кофейной есть на что посмотреть!"

И, успокоившись на таком ответе, вы допиваете свой стакан и в последний раз обводите взглядом уродство всех этих птичьих ливрей. Вы не чувствуете никакого желания навещать Герцогскую кофейню, и пред столами этих старых рантье, уткнувших носы в карты, недвижимых, законсервированных в могильной обстановке, вы невольно размышляете о низкопробном Версале, об Египте плохой выделки, о кладбище птиц и людей.

Жорис-Карл Гюисманс - КОФЕЙНАЯ, читать текст

См. также Жорис-Карл Гюисманс (Joris-Karl Huysmans) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

КОШМАР
Перевод Юрия Спасского Загадочный облик мелькнул сперва, скорбный и на...

Марта. История падшей
Новелла Пер. И. Б. Мандельштама I - Видишь ли, дитя мое, - говорил Жен...