Гюстав Эмар
«Арканзасские трапперы (Les Trappeurs de l'Arkansas). 3 часть.»

"Арканзасские трапперы (Les Trappeurs de l'Arkansas). 3 часть."

Там стояла Люция, держа в руках два еще дымящихся пистолета. У ног ее лежал, корчась в предсмертных судорогах, какой-то человек.

- Что это значит, Люция? Не ранена ли ты? - тревожно спросил генерал. - Что случилось?

- Успокойтесь, я не ранена, дядя, - отвечала Люция. - Я только наказала предателя. Двое негодяев сговаривались погубить нас. Один из них убежал, но другой здесь.

Генерал наклонился к умирающему и при свете факела, бывшего у него в руках, узнал Кеннеди, того самого проводника, который исчез так таинственно из лагеря и, как уверял Болтун, погиб во время пожара.

- Ого! - сказал он. - Что это значит?

- Это значит, - отвечала Люция, - что, если бы Бог не помог мне, шайка разбойников, скрывшаяся недалеко отсюда, напала бы на нас сегодня же ночью.

- Живо! За дело! - воскликнул генерал.

И вместе с капитаном Агвиларом они занялись всеми нужными приготовлениями на случай атаки.

Болтун убежал, но оставшийся на его пути широкий кровавый след указывал на то, что он тяжело ранен. Случись это днем, за ним, конечно, бросились бы в погоню и настигли бы его; ночью же, в темноте, такое преследование было опасно. Враги, может быть, сидели в засаде где-нибудь поблизости, и потому генерал не позволил солдатам выходить из лагеря. Уж лучше пусть спасется этот негодяй!

А Кеннеди уже умер.

Между тем нервное возбуждение, поддерживавшее Люцию в минуту опасности, прошло, и она снова почувствовала себя женщиной. Страшная слабость овладела ею, глаза ее помутились, судорожная дрожь пробежала по телу. Она пошатнулась и, наверное, упала бы, если бы доктор не поддержал ее.

Полубесчувственную, отнес он ее в палатку и употребил все средства, чтобы привести ее в себя.

Мало-помалу молодая девушка успокоилась после тяжелой сцены, которую ей пришлось пережить, и тотчас же вспомнила о разговоре с Черным Лосем.

Теперь, как ей казалось, наступила минута, когда следовало обратиться к нему за помощью. Она попросила доктора подойти к ней.

- Я хочу обратиться к вам с просьбой, любезный доктор, - сказала она. - Исполните ли вы ее?

- Можете располагать мною, сеньорита, - отвечал он.

- Знаете вы траппера, которого зовут Черный Лось?

- Знаю. Недалеко от его хижины живут бобры.

- Совершенно верно. Не повидаетесь ли вы с ним завтра рано утром?

- Зачем же?

- У меня есть к нему очень важное поручение.

- В таком случае, я съезжу к нему.

- Благодарю вас, доктор.

- Что же мне сказать Черному Лосю?

- Передайте ему во всех подробностях то, что произошло здесь ночью.

- А потом?

- А потом вы скажете ему несколько слов от моего имени. Только запомните их хорошенько.

- Говорите, сеньорита, я слушаю вас.

- Вот что вы должны сказать ему: "Черный Лось, час настал!" Вы поняли меня?

- Конечно, сеньорита.

- И вы обещаете исполнить мою просьбу?

- Клянусь вам! - серьезно отвечал доктор. - Как только взойдет солнце, я поеду к трапперу, расскажу ему обо всем, что было у нас ночью, и прибавлю: "Черный Лось, час настал!" Не желаете ли передать ему еще что-нибудь?

- Нет, это все, мой добрый доктор.

- Так будьте спокойны, сеньорита. Ваше желание будет исполнено.

- Благодарю вас, - горячо сказала девушка, улыбаясь и крепко пожимая ему руку.

И совершенно обессиленная волнением и тяжелым впечатлением, оставшимся после ночной сцены, Люция легла в постель и заснула спокойным, укрепляющим сном.

Как только рассвело, доктор стал собираться в путь. Не слушая предостережений генерала, убеждавшего его остаться в лагере ввиду того, что враги скрываются недалеко от него, ученый упрямо стоял на своем. Он вскочил на лошадь и рысью спустился с холма.

Доехав до опушки леса, доктор пришпорил лошадь и галопом поскакал к хижине Черного Лося.

ГЛАВА XVII. Орлиная Голова

Уезжая с того места, где стояло поселение американцев, Орлиная Голова постарался скрыть как можно лучше свои следы.

Он понимал, что белые захотят отомстить ему, и принял все меры, чтобы избежать опасности, грозившей его воинам.

Трудно представить себе то замечательное искусство, с которым индейцы скрывают свой след.

Они идут гуськом, чтобы враги не узнали, сколько их, проходят двадцать раз по одному и тому же месту, чтобы уничтожить свой след, расправляют каждую помятую травинку, каждую согнутую ветку, а когда на пути попадаются ручьи, идут иногда целыми днями по пояс в воде.

Воины, вождем которых был Орлиная Голова, принадлежали к клану Змей. Они пришли в прерии, чтобы поохотиться за бизонами и сразиться с пауни и сиу, с которыми вели постоянные войны.

Покончив с этим, Орлиная Голова намерен был вернуться как можно скорее к своему племени, оставить там захваченных пленников и отправиться в поход против рассеянных в прериях трапперов - белых и метисов, - на которых индейцы не без основания смотрели всегда как на своих злейших врагов.

Хотя воинам команчей приходилось часто останавливаться, чтобы уничтожать свои следы, они все-таки довольно быстро продвигались вперед.

Вечером, на шестой день после того как была сожжена крепость, команчи сделали привал на берегу маленькой безымянной речки и решили провести здесь ночь.

Лагерь индейцев устраивается очень просто. Лошадей привязывают, чтобы они не могли разбежаться; если опасности не предвидится, зажигают костер; в противном случае обходятся без него, и каждый устраивается на ночь, как хочет, и ест, что может.

С тех пор, как команчи выехали из крепости, никто, по-видимому, не следил и не гнался за ними. Их разведчики до сих пор не заметили ничего подозрительного.

До поселений их племени оставалось уже недалеко, и они чувствовали себя в полной безопасности.

А потому Орлиная Голова, расставив караульных, позволил зажечь костры.

Распорядившись всем, вождь прислонился к дереву, закурил трубку и велел привести к себе двух пленников - старика и пожилую женщину.

Когда они подошли к нему, он ласково кивнул старику и подал ему свою трубку, которую тот взял, низко поклонившись за этот знак особой милости и расположения.

- Хорошо ли моему брату с краснокожими? - спросил после непродолжительного молчания Орлиная Голова.

- Мне не на что пожаловаться, вождь, - отвечал испанец. - Все обращаются со мной ласково и заботятся обо мне.

- Мой брат - друг, - сказал Орлиная Голова.

Старик наклонил голову.

- Мы уже дошли до наших охотничьих земель, - продолжал вождь. - Мой брат, Седая Голова, устал от долгой жизни. Ему трудно охотиться за лосями и бизонами. Его место у костра совета.

- Твои слова справедливы, вождь, - отвечал испанец. - Было время, когда я, как и все, живущие в прериях, целые дни охотился, не сходя с полудикого мустанга. Но теперь я уже стар, члены мои потеряли прежнюю гибкость, зрение ослабло, и я не гожусь ни для охоты, ни для битв.

- Хорошо, - сказал Орлиная Голова, выпустив клуб дыма. - Чего же хочет мой брат? Пусть он скажет мне, и желание его будет исполнено.

- Благодарю тебя, вождь, и воспользуюсь твоим предложением. Я был бы очень счастлив, если бы ты дал мне возможность отправиться в какое-нибудь селение людей моего цвета кожи. Я хотел бы провести с ними спокойно те немногие годы, которые мне еще осталось прожить.

- Если брат мой не хочет жить со своими краснокожими друзьями, я исполню его желание. Это можно будет устроить, когда мы придем в поселения моего племени.

Наступило молчание. Старик, думая, что разговор окончен, собирался уйти, но вождь остановил его.

Прошло еще несколько минут. Индеец вытряс пепел из своей трубки, засунул ее за пояс и пристально взглянул на испанца.

- Мой брат очень счастлив, - сказал он. - Хотя ему и пришлось пережить много зим, он совершает свой жизненный путь не один.

- Что ты хочешь сказать? - спросил испанец. - Я не понимаю тебя, вождь.

- У моего отца есть семья.

- Нет, вождь, ты ошибаешься. Я совершенно одинок.

- Как? Разве жена его не с ним?

Грустная улыбка показалась на бледных губах старика.

- У меня нет жены, - отвечал он.

- А эта женщина? - спросил с притворным изумлением Орлиная Голова, показывая на испанку, которая молча стояла рядом со стариком.

- Она - моя госпожа.

- О-о-а! Разве мой брат невольник? - спросил, лукаво Улыбнувшись, индеец.

- Нет, - гордо отвечал старик. - Я не невольник, а верный слуга этой женщины.

Вождь покачал головой и задумался.

Он не понял слов испанца, не мог уяснить себе разницы между положением слуги и раба и, видя, что такая задача ему не по силам, снова поднял голову.

- Хорошо, - сказал он, насмешливо взглянув на старика. - Эта женщина пойдет с моим братом.

- Я был уверен, что вождь согласится на это, - отвечал испанец.

Женщина, до сих пор не произносившая ни слова, сочла, должно быть, нужным вмешаться в разговор.

- От всей души благодарю вождя, - сказала она. - Он очень добр. Не позволит ли он мне попросить его еще об одной милости?

- Мать моя может говорить. Уши мои открыты.

- У меня есть сын, - начала испанка. - Он великий белый охотник и в настоящую минуту находится в прериях. Не согласится ли мой брат оставить нас у себя на несколько дней. Мы, может быть, встретимся с моим сыном. Под его охраной нам нечего будет бояться.

Старик с ужасом взглянул на нее.

- Сеньора, - сказал он по-испански. - Берегитесь, чтобы...

- Замолчи! - гневно перебил его Орлиная Голова. - Зачем брат мой говорит при мне на незнакомом языке? Для того, чтобы я не понял его слов?

- Нет, нет, вождь, - сказал старик, отрицательно покачав головой.

- Так пусть же брат мой не вмешивается и позволит говорить бледнолицей женщине. Она обращается к вождю.

Старик замолчал, но сердце его замерло от страха.

Орлиная Голова знал, кто его пленники, и играл с ними, как кошка с мышью. Обернувшись к женщине, он любезно поклонился ей.

- Так сын моей матери великий охотник? - ласково сказал он, улыбаясь ей. - Тем лучше.

- Да, - горячо отвечала она. - Он один из самых смелых трапперов западных прерий.

- О-о-а! - сказал еще любезнее вождь. - Имя такого славного воина, наверное, произносится с уважением во всех прериях?

Старик чувствовал себя как на угольях, но не знал, что делать. Вождь зорко следил за ним, и он не решался предупредить испанку, чтобы она не произносила имени своего сына.

- Да, он пользуется большой известностью, - отвечала она.

- Таковы все матери! - воскликнул старик. - Им всегда кажется, что их сыновья герои. Он, конечно, прекрасный молодой человек, но ничем не отличается от других. Мой брат, наверное, даже никогда не слышал его имени.

- А почему же знает это мой отец? - спросил, насмешливо улыбнувшись, Орлиная Голова.

- По крайней мере, мне так кажется. А если при моем брате как-нибудь случайно и упоминали его имя, он, конечно, уже забыл его. Если вождь позволит, мы удалимся. Путь был тяжел, ночь уже наступила, и пора отдохнуть.

- Пусть брат мой подождет еще минуту, - спокойно возразил индеец. - Как же зовут славного воина бледнолицых? - спросил он, обращаясь к женщине.

Но та, заметив, что ее верный, преданный слуга боится, чтобы она не назвала имени своего сына, не отвечала. Она чувствовала, что поступила неблагоразумно, и не знала, как исправить свою ошибку.

- Разве мать моя не слышит меня? - снова спросил вождь.

- Зачем моему брату его имя? - отвечала она. - Он, наверное, даже никогда не слышал его. Может быть, вождь позволит мне уйти?

- Сначала мать моя скажет мне имя своего сына! - воскликнул Орлиная Голова, нахмурив брови и топнув ногой.

Приходилось покориться, и старик понял это.

- Мой брат - великий вождь, - сказал он. - Волосы его черны, но он мудр. Я его друг. Он не захочет употребить во зло свою власть и воспользоваться случаем, предавшим в его руки мать врага. Сын этой женщины - Чистое Сердце.

- Я знал это, - отвечал Орлиная Голова. - Почему у бледнолицых два языка и два сердца? Почему стараются они всегда обмануть краснокожих?

- Мы не хотели обмануть тебя, вождь!

- А я спас жизнь моего брата и моей матери. С ними обращались как с друзьями.

- Это правда.

- Так я докажу вам, - сказал, насмешливо улыбнувшись, Орлиная Голова, - что индейцы ничего не забывают и платят добром за зло. Кто нанес мне эту рану? Чистое Сердце! Мы враги. Мать его в моей власти, и я мог бы сейчас же убить ее. Это мое право.

Старик и женщина молча наклонили головы.

- Око за око, зуб за зуб - вот закон прерий, Старый Дуб, - продолжал вождь. - Но я помню нашу прежнюю дружбу и дам моему брату отсрочку. Завтра утром он поедет искать Чистое Сердце и приведет его сюда. Я буду ждать четыре дня. Если же в течение этого срока враг мой не отдастся в мои руки, мать его умрет. Мои молодые воины сожгут ее живьем, и братья мои наделают свистков из ее костей. Можете идти, - я кончил.

Старик бросился перед ним на колени, но Орлиная Голова оттолкнул его ногой и ушел.

- О сеньора! - воскликнул испанец. - Вы погибли!

- Ради Бога, не приводи сюда моего сына, Эусебио! - сказала она со слезами в голосе. - Что значит моя смерть. Я и так жила слишком долго!

Старый слуга восторженно взглянул на свою госпожу.

- Всегда одинакова, всегда неизменна! - с умилением проговорил он.

- Разве жизнь матери не принадлежит ее ребенку? - сказала Хесусита.

Они упали на колени и горячо молились всю ночь.

А Орлиная Голова как будто и не подозревал их отчаяния.

ГЛАВА XVIII. Эусебио

Белые, недостаточно знакомые с хитростями индейцев, наверное, потеряли бы след команчей благодаря предосторожностям, принятым их вождем. Но все эти предосторожности ничего не значили для Чистого Сердца и Весельчака.

Они ни разу не сбились с дороги.

Все эти повороты, зигзаги, следы привалов на таких местах, где индейцы на самом деле не останавливались, нисколько не обманули их.

Кроме того, было еще одно очень благоприятное для них обстоятельство.

Читатель уже знает, что ищейка, с шеи которой Весельчак снял записку, убежала тотчас же после того, как очутилась на свободе. Она спешила к своему хозяину Эусебио.

Эти следы собаки служили путеводной нитью для наших друзей, и они без всяких затруднений ехали за команчами, которым и в голову не приходило, что враги гонятся за ними.

Каждый вечер Чистое Сердце делал привал на том самом месте, где накануне останавливался на ночлег Орлиная Голова. Охотники ехали так быстро, что расстояние между ними и индейцами было не больше нескольких миль. Они бы, конечно, могли и догнать их; но по некоторым причинам Чистое Сердце решил еще некоторое время следовать за ними.

Проведя ночь на лужайке, на берегу ручья, охотники собирались тронуться в путь. Лошади их были уже оседланы, а сами они наскоро закусывали стоя, чтобы не терять времени.

И вдруг Чистое Сердце, молчавший все утро, обратился к своему товарищу.

- Присядем на минуту, - сказал он. - Нам некуда торопиться. Орлиная Голова уже, наверное, соединился с отрядом своих воинов.

- Ты прав, - отвечал Весельчак, растянувшись на траве. - Мы можем поговорить.

- И как мне не пришло в голову, что у этих проклятых команчей есть подкрепление? Не можем же мы вдвоем завладеть лагерем в пятьсот человек.

- Конечно, - спокойно отвечал Весельчак. - Их слишком много. Но все-таки, если хочешь, мы можем попробовать. Кто знает? Может быть, нам и удастся.

- Нет, спасибо, - сказал, улыбаясь, Чистое Сердце. - Я знаю, что из этого не выйдет никакого толку.

- Ну как хочешь.

- Нам остается только одно: мы должны прибегнуть к хитрости.

- Так будем хитрить. Я к твоим услугам.

- Ведь, кажется, наши западни стоят недалеко отсюда?

- Черт возьми! - воскликнул Весельчак. - Конечно, так, - в поселении бобров. До него не больше полумили.

- Верно, верно. У меня голова идет кругом в эти последние дни, и я забываю обо всем. Мать моя в плену! Эта мысль сводит меня с ума. Я должен во что бы то ни стало освободить ее!

- Совершенно согласен с тобой и буду помогать тебе всем, чем могу.

- Так слушай же: завтра, рано утром, отправляйся к Черному Лосю и попроси его от моего имени собрать как можно больше белых охотников и трапперов.

- Хорошо.

- В это время я поеду в лагерь команчей и предложу выкуп за мать. Если же они откажут мне, мы попытаемся освободить ее силой. Посмотрим, что выйдет из этого. Может быть, двадцать лучших стрелков прерий и справятся с пятьюстами этих разбойников и грабителей!

- А если они возьмут тебя в плен?

- В таком случае, я пришлю ищейку в пещеру около реки. Если она вернется одна, ты поймешь, что это значит, и примешься за дело.

Весельчак покачал головой.

- Нет, я не согласен, - сказал он.

- Как, не согласен?! - воскликнул Чистое Сердце.

- Конечно, так. Правда, сравнительно с тобой, таким умным и смелым, я ничего не стою. Но у меня есть одно несомненное достоинство: я всей душой предан тебе.

- Нисколько не сомневаюсь в этом, мой друг. Я знаю, что ты любишь меня, как брат.

- И ты хочешь, чтобы я покинул тебя, чтобы я позволил тебе броситься в волчью пасть? Впрочем, такое сравнение унизительно для волков: индейцы гораздо кровожаднее и безжалостнее их! Повторяю тебе, что я не согласен. Я никогда не прощу себе, если с тобой случится несчастье.

- Сделай милость, объяснись, Весельчак! - нетерпеливо сказал Чистое Сердце. - Клянусь честью, тебя невозможно понять!

- Изволь, - отвечал канадец. - Я не обладаю ни особенным умом, ни красноречием, но у меня есть здравый смысл и верный взгляд, когда дело касается тех, кого я люблю. А с тех пор как умер мой отец, у меня нет никого на свете ближе и дороже тебя.

- Говори, мой друг, - сказал Чистое Сердце, - и прости мне мою раздражительность.

- Ты знаешь, - начал Весельчак, - что во всех прериях у нас нет врагов беспощаднее и опаснее команчей. По какой-то роковой случайности мы до сих пор бились исключительно только с ними. А так как им ни разу не удалось одержать над нами верх, то они ненавидят нас и эта ненависть еще усилилась в последнее время. Ты ранил вождя команчей в руку, вместо того, чтобы убить его, и он никогда не простит тебе твоего великодушия. На его месте, я чувствовал бы то же самое и потому нисколько не обвиняю его.

- К делу! К делу! - прервал его Чистое Сердце.

- А дело состоит в том, что Орлиная Голова готов на все, лишь бы получить твой скальп. Значит, если ты решишься пойти к нему в лагерь, он воспользуется удобным случаем и сведет с тобою счеты.

- Ты забываешь, что моя мать у него в руках? Не могу же я не сделать попытки к ее освобождению.

- Но ведь он не знает, что ты сын его пленницы, - возразил Весельчак. - Индейцы вообще очень хорошо обращаются с белыми женщинами. Ты сам знаешь это.

- Да, это правда, - отвечал Чистое Сердце.

- И так как никто не пойдет докладывать Орлиной Голове, что ты приходишься сыном его пленнице, то тебе нечего особенно беспокоиться за нее. Она в такой же безопасности в лагере краснокожих, как если бы была на площади в Квебеке. Значит, тебе совсем незачем рисковать жизнью. Соберем людей, будем следить за команчами и при первом удобном случае нападем на них и освободим твою мать. По-моему, это очень благоразумный план. Как тебе кажется?

- Мне кажется, мой друг, - сказал Чистое Сердце, крепко пожимая ему руку,

- что нет на свете человека лучше тебя, что твой совет превосходен и я последую ему.

- Браво! - воскликнул Весельчак. - Вот это дело!

- А теперь, - сказал, вставая, Чистое Сердце.

- А теперь?..

- Мы сядем на лошадей, осторожно объедем индейский лагерь, скроем получше наши следы и отправимся к Черному Лосю. Он, конечно, употребит все силы, чтобы помочь нам.

- Отлично! - ответил Весельчак и вскочил на лошадь.

Охотники объехали вокруг лагеря команчей, до которого, судя по дыму, поднимавшемуся от костров, было не больше двух миль, и направились к жилищу Черного Лося.

Чистое Сердце немного успокоился. Весельчак прав: его матери не грозит ровно никакой опасности. Индейцы всегда обращаются хорошо со своими пленницами. Друзья ехали уже час, весело болтая и смеясь, как вдруг ищейки с громким радостным лаем бросились вперед.

- Что это с ними? - сказал Чистое Сердце. - Они как будто почуяли друга.

- Что же мудреного? Должно быть, Черный Лось идет в нашу сторону.

- Может быть, - задумчиво проговорил Чистое Сердце.

Охотники продолжали ехать дальше.

Через несколько минут они увидели какого-то всадника, мчавшегося к ним во весь опор. Собаки лаяли и прыгали около его лошади.

- Это не Черный Лось! - воскликнул Весельчак.

- Нет, это Эусебио. Что это значит? Он один. Не случилось ли чего с моей матерью?

- Едем скорее! - крикнул Весельчак и, пришпорив лошадь, понесся вперед.

Встревоженный товарищ последовал за ним.

Три всадника съехались.

- Беда! Беда! - закричал Эусебио.

- Что такое, Эусебио? Говорите, ради Бога! - воскликнул Чистое Сердце.

- Ваша мать... Ваша мать, дон Рафаэль...

- Ну? Да говорите же!

- О Господи! - воскликнул старик. - Теперь уже слишком поздно.

- Да в чем же, наконец, дело? Ради Бога, скорее! Вы только мучите меня!

Эусебио с отчаянием взглянул на него.

- Успокойтесь, дон Рафаэль, - сказал он. - Будьте мужчиной!

- О Боже! Какое же ужасное известие привезли вы мне?

- Ваша мать в плену у Орлиной Головы.

- Знаю.

- Если сегодня же утром вы не отдадитесь в руки вождя команчей, то...

- Ну?

- Она будет сожжена заживо!

Чистое Сердце дико вскрикнул.

Он пошатнулся и, наверное, упал бы, если бы товарищ не поддержал его.

- Вы говорите, что она должна умереть сегодня? - спросил Весельчак.

- Да.

- Значит, время еще есть?

- Увы! - Пытка должна была начаться с восходом солнца. А теперь - взгляните! - и он с отчаянием указал на небо.

- О, я спасу мою мать! - воскликнул Чистое Сердце. Он пригнулся к шее лошади и помчался во весь опор.

Остальные последовали за ним.

- А зачем же едешь ты? - прерывающимся от волнения голосом спросил он Весельчака.

- Чтобы помочь тебе спасти мать или умереть вместе с тобою.

- Ну, поедем, - отвечал Чистое Сердце, вонзая шпоры в окровавленные бока своей лошади.

Было что-то страшное и дикое в этой безумной скачке. Всадники были бледны, глаза их сверкали, зубы были стиснуты. Они неслись все трое в ряд, перепрыгивая через ручьи и рытвины, преодолевая все преграды и понукая своих лошадей, которые и без того летели как ветер и были покрыты потом и кровью.

- О Боже, Боже! - шептал Чистое Сердце. - Спаси мою мать!

ГЛАВА XIX. Совет великих вождей

Несмотря на то, что объяснение между Орлиной Головой и Эусебио было не особенно приятно, вождь продолжал обращаться с ним и Хесуситой с тою мягкостью деликатностью, которые врожденны у индейцев, хоть их почему-то и называют "дикарями".

Краснокожие вообще очень хорошо относятся к своим пленникам. Они не мучают и не тиранят их, как уверяют многие, а напротив - необыкновенно внимательны к ним и как бы сочувствуют их горю.

Страшный приговор над Хесуситой был совершенно исключительным случаем. Главным основанием для него послужили ненависть Орлиной Головы к Чистому Сердцу и страстное желание отомстить врагу.

Как только взошло солнце, Эусебио стал собираться в путь и простился со своей госпожой. Тяжела была эта разлука, да еще при таких ужасных обстоятельствах. Совершенно потерявшийся от горя, поехал старый слуга отыскивать Чистое Сердце, а бедная мать с разбитым сердцем отправилась дальше с воинами команчей.

Через два дня Орлиная Голова доехал до сборного пункта, назначенного для совета главных вождей. Все племя собралось там.

Индейский лагерь имеет очень странный и живописный вид. Когда краснокожие отправляются на охоту или войну, они устраивают на месте стоянки палатки из бизоньих шкур, натянутых на вбитые крест-накрест колья. Внизу палатки обкладываются глыбами земли, а вверху оставляется отверстие для дыма. Без этого в них невозможно было бы жить.

Лагерь представлял очень оживленную картину. Женщины то и дело проходили с охапками дров и кусками мяса или шли около запряженных собаками тележек, на которых было сложено их имущество. Мужчины сидели на корточках около костров, разложенных по случаю хорошей погоды на открытом воздухе, и курили, разговаривая между собою.

Но, несмотря на то, что все занимались своими обычными делами, заметно было, что в лагере готовится что-то особенное.

Хоть солнце еще не взошло и небо только чуть-чуть порозовело на востоке, главные вожди уже собрались в вигваме совета. Судя по их серьезным задумчивым лицам, видно было, что они обдумывают какое-то важное дело.

Эусебио еще не вернулся. Назначенный ему срок истекал с восходом солнца.

Орлиная Голова, страстно желавший отомстить Чистому Сердцу, пригласил на совет главных вождей, чтобы добиться от них одобрения своего ужасного плана.

Здесь мы должны еще раз напомнить читателю, что в характере индейцев нет жестокости. Пытка и убийство пленника, а тем более женщины, допускаются только в том случае, если этого требуют интересы всего племени.

Когда вожди собрались около костра совета, один из индейцев вошел в круг, держа в руках зажженную трубку. Поклонившись на север, юг, восток и запад, он прошептал молитву и, не выпуская из рук чубука, подал трубку самому старшему вождю.

Когда все поочередно затянулись по разу, индеец вытряс золу из трубки в костер и сказал:

- Вожди славного племени команчей! Да поможет вам Великий Дух! Да даст Он вам мудрость, необходимую для справедливого решения!

Он почтительно поклонился и ушел.

Наступило молчание. Все размышляли о только что произнесенных словах.

Наконец самый старший из вождей встал с места. Это был умный, пользующийся всеобщим уважением старик.

Его звали Эсхис - Солнце.

- Сын мой, Орлиная Голова, - начал он, - хочет сделать какое-то важное сообщение на совете вождей. Пусть он говорит: наши уши открыты. Орлиная Голова мудрый и храбрый воин. Мы с уважением выслушаем его слова.

- Благодарю моего отца, - отвечал Орлиная Голова. - Он очень мудр. Великий Дух ничего не скрывает от него.

Вожди наклонили головы.

- Бледнолицые - самые злейшие из наших врагов, - продолжал Орлиная Голова.

- Они постоянно преследуют и гонят нас. Мы принуждены уступать им наши лучшие охотничьи земли и удаляться в леса, как робкие лани. Многие из них приходят даже в прерии, ловят бобров, убивают лосей и бизонов, которые принадлежат нам. Эти люди грабят и убивают нас, когда могут сделать это безнаказанно. Неужели же мы должны молча, без жалоб, выносить их преследования? Неужели мы позволим разорять и убивать нас, не пытаясь отомстить? Око за око, зуб за зуб - вот закон прерий. Пусть скажут мой отец и братья, справедливо ли это?

- Месть дозволена, - отвечал Солнце. - Это право слабых и угнетенных. Но нужно, чтобы она была соразмерна нанесенному оскорблению.

- Слова моего отца мудры. Что скажут мои братья?

- Солнце не может ошибаться. Его слова всегда справедливы, - сказали вожди.

- Мой брат жалуется на кого-нибудь? - спросил старик.

- Да, - отвечал Орлиная Голова, - меня оскорбил белый охотник. Несколько раз нападал он на мой лагерь, убил из засады многих моих воинов и ранил меня самого. Посмотрите, рубец еще не зажил. Этот человек - злейший враг команчей. Он преследует их и охотится за ними, как за дикими зверями, он наслаждается их мучениями и предсмертными стонами!

Орлиная Голова произнес эти последние слова так горячо, с таким жаром, что трепет гнева пробежал по собранию. Очень довольный произведенным впечатлением, хитрый вождь продолжал свою речь:

- Если бы дело касалось только одного меня, - сказал он, - я бы мог простить нанесенные мне оскорбления, как бы велики они ни были. Но дело идет о нашем общем враге, о человеке, поклявшемся погубить наш народ. Вот почему я решился отомстить ему. Мать его в моих руках. Принеся ее в жертву, мы сильнее всего поразим его. Я не поддавался ненависти и хотел быть справедливым. Мне было легко убить эту женщину, но я желал, чтобы вы, самые уважаемые вожди нашего народа, одобрили мой план. Я сделал даже больше: мне так тяжело было проливать невинную кровь, что я дал женщине четыре дня сроку и послал искать ее сына. У него была возможность спасти мать и вынести мучения вместо нее. Но у него сердце кролика. У него хватает мужества только на то, чтобы убивать безоружных врагов. Он не пришел сюда и не придет. Сегодня утром, с восходом солнца, истекает срок, который я дал ему. Солнце уже взошло. Где же этот человек? Он не явился. Что скажут мои братья? Честно я поступил или был несправедлив? Следует ли привязать эту женщину к столбу, чтобы бледнолицые грабители, испуганные ее мучениями, признали команчей грозными воинами, не прощающими нанесенной им обиды? Я кончил.

Орлиная Голова сел и, скрестив руки на груди, наклонил голову, ожидая решения вождей.

Наступило довольно продолжительное молчание.

Наконец встал старейший вождь, Солнце.

- Мой брат говорил хорошо, - сказал он. - Он не поддался ненависти и поступил справедливо. Слова его верны. Белые, самые опасные враги наши, губят и истребляют наш народ. Эта женщина должна умереть.

- Она должна умереть! - повторили все вожди, наклонив головы.

- Пусть же братья мои сделают все нужные приготовления, - продолжал Солнце. - Смерть пленницы будет не местью, а искуплением. Все должны знать, что команчи не мучают женщин для своего удовольствия, но умеют наказать виновных. Я кончил.

Все встали и, почтительно поклонившись старому вождю, ушли.

Орлиная Голова был очень доволен. Он добился своего, но ответственность падет не на него. Понимая всю жестокость своей мести, он постарался склонить на свою сторону главных вождей. А то, что решил совет, будет считаться справедливым.

Все немедленно же занялись приготовлениями для пытки и казни.

Женщины щипали тонкие лучинки, чтобы вбивать их под ногти пленницы, делали фитили из сердцевины бузины и смазывали их серой или шли в лес и приносили оттуда охапки сырых дров для костра. Они загорятся не сразу, и бледнолицая женщина будет умирать медленной смертью и задыхаться от дыма.

Между тем воины обрезали ветки с прямого, высокого дерева, очистили его от коры и намазали жиром лося, смешанным с красной охрой. Когда под ним бы сложен костер, пришел колдун и произнес какие-то таинственные слова, чтобы заговорить дерево и сделать его годным для того употребления, для которого оно предназначалось.

Когда все приготовления были закончены, Хесуситу привели к дереву и посадили на кучу дров. Началась пляска скальпа.

Несчастная женщина казалась спокойной.

Она пожертвовала своей жизнью, и ничто уже не могло взволновать ее.

Опухшие от слез, лихорадочно сверкавшие глаза ее бесцельно блуждали по толпе краснокожих, ревевших, как дикие звери; но голова ее была свежа. Сердце бедной матери разрывалось от мук, сравнительно с которыми ничего не значила та пытка, которую готовили ей индейцы. Она с ужасом думала о том, что сын ее явится отдаться в руки врагов, чтобы спасти ее.

Она внимательно прислушивалась, и каждую минуту казалось ей, что около лагеря раздаются торопливые шаги Рафаэля, спешащего к ней на помощь. Сердце Хесуситы замирало от страха, и она горячо молилась, чтобы Бог позволил ей умереть вместо сына.

А индейцы плясали и кружились около нее. Великолепно разодетые и разукрашенные воины с выкрашенными черной краской лицами вертелись по двое вокруг столба. А впереди них двигались, ударяя в барабаны, музыканты. На головах их развевались совиные перья, а лица были раскрашены черными и красными полосами.

Воины держали палки и ружья, на которых висели кусочки красного сукна и черные перья; во время пляски они опускали их прикладом на землю.

По одну сторону столба помещались, образуя полукруг, мужчины, по другую - женщины.

Орлиная Голова, бывший во главе воинов, держал в руке длинную палку, с верхушки которой свешивался скальп, а над ним поднималось чучело совы с распростертыми крыльями. Немного пониже к палке были привязаны другой скальп, шкура рыси и перья.

Через несколько минут пляска прекратилась; музыканты подошли к осужденной и стали изо всех сил бить в барабаны и оглушительно петь.

Потом все опять начали плясать со странными, дикими воплями, способными свести с ума несчастную, которой они говорили об ожидавших ее ужасных мучениях.

Так продолжалось довольно долго.

Наконец Орлиная Голова дотронулся до Хесуситы своей палкой.

Шум мгновенно прекратился, все остановились и схватились за оружие.

Началась пытка!

ГЛАВА XX. Пытка

Как только кончилась пляска скальпа, главные воины племени выстроились перед столбом с оружием в руках, а женщины, в особенности же старухи, бросились на осужденную и с бранью стали толкать, бить ее и вырывать ей волосы. Она не оказывала ни малейшего сопротивления. Несчастная женщина желала только одного: умереть скорее.

С лихорадочным нетерпением следила она за пляской скальпа, с ужасом думая о том, что сын ее может явиться каждую минуту и встать между нею и палачами.

Как древняя мученица, нетерпеливо ждала она смерти и в глубине души обвиняла индейцев. Зачем теряют они время на эти бесполезные обряды? Почему так медлят и как будто не решаются убить ее?

Команчи и на самом деле выказывали некоторую нерешительность. Хоть они и считали справедливым решение совета, им неприятно было мучить беззащитную, уже пожилую женщину, которая не сделала им никакого зла.

Даже Орлиная Голова, несмотря на всю свою ненависть к Чистому Сердцу, испытывал что-то вроде угрызений совести. Он не только не торопил своих воинов, но напротив - старался оттянуть казнь.

Смелые, не отступающие ни перед какой опасностью люди всегда считают бесчестным мучить слабое существо, тем более женщину, у которой нет никакой защиты кроме ее слез. Если бы на месте Хесуситы был мужчина, его давно уже привязали бы к столбу.

Пленники-индейцы презирают мучения, оскорбляют своих палачей и в предсмертных песнях обвиняют их в трусости, в неумении придумать мучения для своих жертв, хвалятся своими подвигами и пересчитывают скальпы убитых ими врагов. Насмешками и презрением они разжигают злобу врагов и отчасти оправдывают их жестокость.

Теперь же перед команчами была слабая, полуживая женщина, терпеливо ожидавшая смерти. И эта покорность обезоруживала их.

Смерть пленницы не только не доставит им славы: она навлечет на них всеобщее осуждение.

Индейцы понимали это и потому колебались и медлили. Как-никак - приходилось, однако, кончать.

Орлиная Голова подошел к Хесусите и отогнал от нее жестоких старух, мучивших ее.

- Я сдержал свое обещание, женщина, - мрачно сказал он. - Сын твой не пришел, и ты должна умереть.

- Благодарю, - отвечала она слабым голосом, прислоняясь к столбу, чтобы не упасть.

Вождь посмотрел на нее, не понимая, за что она благодарит его.

- Разве ты не боишься смерти? - спросил он.

- Нет, - кротко отвечала она. - Я с нетерпением жду ее. Жизнь моя была долгим мучением - смерть будет избавлением.

- А сын твой?

- Он останется жив, если я умру. Ты поклялся мне в этом прахом своих отцов.

- И я исполню свою клятву.

- Так вели же поскорее убить меня.

- Разве женщины твоего народа похожи на наших? Разве они тоже не боятся мучений? - с изумлением спросил он.

- Да, - взволнованно отвечала она. - Ни одна мать не обратит на них внимания, когда дело идет о спасении ее детей.

- Слушай, - сказал тронутый ее словами индеец. - У меня тоже есть мать, и я люблю ее. Если хочешь, я могу отложить твою казнь до захода солнца.

- Зачем? Нет, воин, мне не нужна эта отсрочка. Если же тебя трогает мое горе, согласись исполнить мою просьбу.

- Говори.

- Вели убить меня теперь же и как можно скорее.

- А если придет твой сын?

- Ну так что же? Тебе нужна жертва, ведь так? Эта жертва перед тобой, и ты можешь мучить ее, как хочешь. Зачем откладывать? Вели убить меня.

- Твое желание будет исполнено, женщина, - печально отвечал индеец. - Приготовься к смерти.

Она наклонила голову.

По знаку Орлиной Головы два воина схватили Хесуситу и привязали ее к столбу.

Началась пытка ножами.

Каждый воин брал свой нож большим и указательным пальцем и бросал его в пленницу, стараясь наносить ей только самые легкие раны.

Индейцы всегда продолжают пытку насколько можно дольше, отнимают понемногу жизнь у своих врагов и убивают их уже полумертвыми.

Команчи метали ножи с поразительным искусством, каждый раз попадая в пленницу, но только слегка задевая ее.

А кровь все-таки текла.

Хесусита закрыла глаза и горячо молилась, чтобы ей поскорее нанесли смертельный удар.

Между тем воины, которым ее тело служило мишенью, начали мало-помалу распаляться.

Теперь они уже не жалели бедную женщину: они думали только о том, чтобы показать свое искусство и громкими восторженными криками приветствовали особенно ловкие удары.

Одним словом, с индейцами случилось то же, что нередко бывает и с цивилизованными народами. Вид крови опьянял их, каждый старался превзойти другого, каждому хотелось выказать свою ловкость.

Когда все поочередно бросили ножи, лучшие стрелки племени взяли ружья.

Нужно было иметь очень верный глаз, чтобы, стреляя в пленницу, наносить ей только незначительные раны. Не очень точно направленная пуля могла сразу прекратить ее мучения и лишить присутствующих зрелища, доставлявшего им столько удовольствия.

При каждом выстреле судорожная дрожь пробегала по телу несчастной женщины.

- Пора кончать! - сказал Орлиная Голова, которого трогало и изумляло самоотвержение бедной матери. - Воины команчей не кугуары. Эта женщина уже достаточно страдала. Пусть она умрет.

Ропот послышался в той стороне, где стояли женщины и дети, больше всех наслаждавшиеся страданиями пленницы.

Но воины были на стороне вождя. Осужденная не оскорбляла их, не смеялась над ними, и потому пытка не доставляла им удовольствия. Кроме того, им было совестно мучить женщину.

А потому решили не втыкать ей под ногти щепок, не привязывать между пальцев серных фитилей, не намазывать лица медом как приманкой для пчел и отменить все другие пытки, перечислять которые было бы слишком долго.

Хесуситу отвязали от столба. Перед казнью она должна была отдохнуть несколько минут и собраться с силами.

Бедная полубесчувственная женщина упала на землю.

Орлиная Голова подошел к ней.

- Моя мать очень смела, - сказал он. - Она вынесла мучения с таким мужеством, что и воины могли бы позавидовать ей.

Бледная улыбка показалась на посиневших губах Хесуситы.

- У меня есть сын, - отвечала она, кротко взглянув на вождя. - Я страдаю за него.

- Воин должен быть счастлив, имея такую мать.

- Почему же вы так долго не убиваете меня? Это жестоко. Воины не должны мучить женщин.

- Моя мать права. Пытка кончена.

- Значит, я сейчас умру? - спросила она, облегченно вздохнув.

- Да, костер уже готов.

Услыхав это, бедная женщина задрожала от ужаса.

- Разве меня сожгут? - с отчаянием воскликнула она. - Зачем же?

- Таков обычай.

Она закрыла лицо руками, но через минуту приподнялась и взглянула на небо.

- Да будет воля Твоя, Господи! - покорно прошептала она.

- Достаточно ли оправилась моя мать? Готова ли она к смерти? - спросил Орлиная Голова, с состраданием взглянув на нее.

- Да, - твердо отвечала она, вставая.

Орлиная Голова был изумлен. Индейцы выше всего ставят мужество и смелость.

- Идем, - сказал он.

Пленница решительно пошла за ним. Силы вернулись к ней. Она наконец умрет!

Вождь подвел Хесуситу к столбу, и ее снова привязали к нему. Вокруг нее положили сырые дрова и, по знаку Орлиной Головы, зажгли их.

Сначала дрова только тлели, и клубы черного дыма поднимались от них.

Через несколько секунд пламя вспыхнуло и костер запылал.

Бедная женщина дико вскрикнула.

В ту же минуту всадник, скакавший во весь опор, подъехал к столбу.

Соскочив с лошади, он в одно мгновенье разбросал дрова и перерезал веревки, которыми была привязана Хесусита.

- О, зачем, зачем приехал ты сюда!? - прошептала она, падая в его объятия.

- Прости меня! - воскликнул Чистое Сердце. - Боже! Как ты должна была страдать!

- Уходи отсюда, Рафаэль, - сказала она, горячо целуя его. - Позволь мне умереть вместо тебя! Я твоя мать. Я хочу пожертвовать за тебя жизнью!

- Не говори, не говори так! Ты сводишь меня с ума! - воскликнул Чистое Сердце, с отчаянием сжимая ее в своих объятиях.

Между тем команчи, изумленные внезапным появлением охотника, успели уже опомниться и казались такими же спокойными и бесстрастными, как всегда.

Орлиная Голова подошел к Чистому Сердцу.

- Добро пожаловать! - сказал он. - Я уже не ждал моего брата.

- Мне нельзя было приехать раньше, но теперь я здесь. Моя мать свободна?

- Свободна.

- Она может уехать, куда хочет?

- Да.

- Нет! - воскликнула Хесусита, подойдя к вождю и становясь между ним и Чистым Сердцем. - Теперь уж слишком поздно. Я должна умереть. Сын мой не имеет права заменить меня.

- Что говоришь ты, мать?

- Я говорю правду, Рафаэль, - горячо продолжала она. - Час, в который ты должен был приехать, уже прошел. Ты не имеешь права быть здесь и мешать мне умереть. Уезжай, уезжай скорее, Рафаэль! Умоляю тебя! Ради Бога! Позволь мне спасти тебя! - она обняла его и горько зарыдала.

- Ты ослеплена своей любовью, - отвечал Чистое Сердце, нежно целуя ее. - Я не допущу такого ужаса. Нет, нет, я ни за что не уеду отсюда!

- Боже, Боже! - проговорила, рыдая, Хесусита. - Он не хочет понять меня... Я была бы так счастлива, если бы могла умереть за него!

И, обессиленная волнением, она упала без чувств в объятия сына.

Чистое Сердце нежно поцеловал мать и положил ее на руки Эусебио, приехавшего несколько позднее его.

- Уезжайте скорее! - сказал он. - Бедная мать! Дай Бог ей счастья, если только она может быть счастлива без своего сына!

Эусебио вздохнул, крепко пожал руку Чистому Сердцу и, положив на седло свою госпожу, вскочил на лошадь и выехал из лагеря. Никто не остановил его: все расступились и дали ему дорогу.

Чистое Сердце смотрел на свою мать, не спуская глаз. Когда же лошадь, на которой она лежала, исчезла из виду, он вздохнул и провел рукою по лбу.

- Все кончено! - прошептал он. - Да хранит ее Бог!

Потом он подошел к вождям, которые с изумлением и глубоким уважением глядели на него.

- Воины-команчи! - твердо сказал он, бросив на них презрительный взгляд. - Вы все трусы! Храбрый человек не станет мучить женщину.

Орлиная Голова улыбнулся.

- Мы скоро увидим, - насмешливо отвечал он, - так ли храбр бледнолицый траппер, как он думает.

- Во всяком случае, я сумею умереть, как мужчина! - гордо сказал Чистое Сердце.

- Мать охотника свободна.

- Ну так что же? В чем дело?

- У пленника не должно быть оружия.

- Да, это верно, - отвечал, презрительно усмехнувшись, Чистое Сердце. - Я сейчас отдам его тебе.

- Нет, подожди еще, любезный друг! - вскричал кто-то.

Это был Весельчак. На его седле лежал ребенок лет пяти, а к хвосту лошади была привязана молоденькая, довольно красивая индианка.

- Мой сын! Моя жена! - воскликнул Орлиная Голова.

- Да, - отвечал, смеясь, Весельчак. - Твоя жена и твой сын мои пленники. Недурно сыграно? Не правда ли?

Он сделал знак Чистому Сердцу, и тот в одно мгновение бросился к индианке, которая дрожала от страха и с отчаянием смотрела по сторонам, и схватил ее.

- Теперь поговорим! - сказал Весельчак. - Наши шансы равны.

И он приложил дуло пистолета ко лбу ребенка, который пронзительно закричал, почувствовав прикосновение железа.

- Мой сын! - вскрикнул Орлиная Голова. - Отдай мне сына!

- А жена? Разве ты забыл про нее? - спросил Весельчак, насмешливо пожимая плечами.

- Теперь поговорим об условиях, - сказал Чистое Сердце.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

УАКТЕНО - УБИЙЦА

ГЛАВА I. Чистое Сердце

Положение действующих лиц изменилось.

Охотники, всего несколько минут тому назад находившиеся во власти индейцев, были теперь не только свободны, но и могли заставить своих врагов согласиться на самые тяжкие условия.

Много ружей направилось в ту сторону, где стоял Весельчак, много стрел предназначалось ему; но по знаку Орлиной Головы все опустили ружья и вложили стрелы в колчаны.

Воины не помнили себя от ярости. Какой позор! Два человека провели их! Они тут, в лагере, и им все-таки нельзя отомстить?

Да и действительно, что могли сделать команчи? Убить охотников? Но в таком случае они, умирая, застрелили бы и двух пленников.

Индейцы вообще очень любят свою семью.

Чтобы спасти жену и детей, самый свирепый воин пойдет на такие уступки, на которые при других обстоятельствах не согласился бы, несмотря на жесточайшие пытки. То же самое испытывал и Орлиная Голова. Жена и сын его попали в плен. Они во власти Весельчака. Нужно во что бы то ни стало спасти их.

Краснокожие больше, чем всякий другой народ, умеют найтись в любом положении и подчиниться обстоятельствам.

Вождь команчей затаил в душе свою злобу и ненависть. Непринужденным, полным достоинства движением он сбросил с плеч одеяло, служившее ему плащом, и спокойно, с улыбкой на губах, подошел к охотникам.

Они так же спокойно встретили его.

- Мои бледнолицые братья очень мудры, хоть волосы их и черны, - сказал Орлиная Голова. - Им знакомы все хитрости великих воинов. Они умны, как бобры, и смелы, как львы.

Охотники молча наклонили головы.

- Брат мой Чистое Сердце пришел в лагерь команчей Великих Озер, - продолжал Орлиная Голова. - Теперь настал час рассеять те облака, которые встали между ним и краснокожими. Чистое Сердце справедлив. Пусть он выскажется перед великими вождями. Если они виноваты, они признают свою вину.

- Ого! - сказал, усмехнувшись, Весельчак. - Орлиная Голова очень быстро изменил свое мнение о нас. Неужели он думает обмануть нас пустыми словами?

Глаза индейцы блеснули ненавистью, но он тотчас же сдержал себя.

В это время какой-то человек встал между собеседниками.

Это был Солнце, наиболее уважаемый из вождей. Старик поднял руку.

- Пусть дети мои выслушают меня, - сказал он. - Все разъяснится сегодня. Бледнолицые выкурят трубку совета.

- Хорошо, - отвечал Чистое Сердце.

Весельчак не переменил положения; он был готов при первом же подозрительном движении убить своих пленников.

Когда трубка обошла весь круг, Солнце на минуту задумался.

- Воины! - сказал он наконец. - Возблагодарим Владыку жизни за то, что он любит нас, своих краснокожих детей. Он привел сюда этих двух охотников, чтобы они могли открыть нам свое сердце. Пусть говорят наши бледнолицые братья, мы с уважением выслушаем их слова. Мы любим тебя, Чистое Сердце, и слышали не раз о твоей доброте к индейцам. Мы верим, что сердце твое открыто и кровь в твоих жилах светла, как солнце. Огненная вода часто затемняет ум краснокожих. Может быть, они и провинились в чем-нибудь перед моими бледнолицыми братьями. Но я надеюсь, что великие охотники забудут об этом, станут друзьями команчей и будут вместе с ними охотиться в прериях.

- Вожди и воины племени команчей Великих Озер! - отвечал Чистое Сердце. - Глаза ваши открыты, и я уверен, что вы внимательно выслушаете меня. Великий Дух просветил мой ум и вдохнул в мою грудь дружеские слова. Сердце мое открыто для вас, ваших жен и детей. Я говорю не только за себя, но и за своего друга. Никогда не затворяли мы двери нашего вигвама перед охотниками вашего племени. Почему же воюете вы с нами? Зачем мучили вы мою мать, уже старуху, и хотели убить меня? Мне неприятно проливать кровь моих братьев краснокожих. Несмотря на все зло, которое они мне сделали, сердце мое стремится к ним.

- Мой брат говорил хорошо, - сказал Орлиная Голова. - Но пусть он посмотрит сюда. Сделанная им рана еще не зажила.

- Мой брат не обдумал своих слов, - отвечал Чистое Сердце. - Неужели же он считает меня таким неловким и думает, что я не мог бы убить его, если бы захотел? Я докажу ему, на что способен храбрый воин. Скажи я слово, и эта женщина, этот ребенок останутся живы.

- Конечно, - подтвердил Весельчак.

Дрожь пробежала по рядам воинов. Пот выступил на лбу Орлиной Головы.

Чистое Сердце некоторое время молчал, пристально смотря на индейцев. Потом, презрительно пожав плечами, он бросил оружие, скрестил руки на груди и обратился к своему другу:

- Освободи пленников, - спокойно сказал он.

- Что ты хочешь делать? - воскликнул совсем сбитый с толку Весельчак. - Ты забываешь, что можешь поплатиться за это жизнью!

- Нет, помню.

- Ну?

- Пожалуйста, освободи их.

Весельчак не отвечал. Тихо насвистывая что-то, он вытащил нож и перерезал веревки, которыми были связаны пленники. Те, радостно вскрикнув, со всех ног побежали к своим друзьям, а он бросил оружие и, соскочив с лошади, подошел к Чистому Сердцу и стал рядом с ним.

- Зачем же тебе оставаться здесь? - воскликнул тот. - Уезжай скорее, спасай свою жизнь!

- С какой стати? - беззаботно ответил Весельчак. - Умирать приходится только раз, и я ничего не имею против того, чтобы это случилось немножко раньше, чем следует. Другого такого удобного случая, пожалуй, и не найдешь.

Охотники крепко пожали друг другу руки.

- А теперь, вожди, - спокойно сказал Чистое Сердце, - мы в вашей власти. Поступайте с нами, как знаете.

Команчи с изумлением переглянулись: смелость и самоотвержение охотников превосходили все героические подвиги, о которых когда-либо слыхали в их племени. Эти бледнолицые могли не только спастись, но даже настоять на самых тяжелых для команчей условиях. И, вместо того, чтобы воспользоваться таким удобным случаем, они сами же отдаются им в руки.

Наступило молчание. Все были глубоко взволнованы. Воспитание и образ жизни развивают в индейцах необыкновенную впечатлительность. Они способны понять чистое побуждение и истинно благородный поступок.

После минутного колебания Орлиная Голова тоже бросил свое оружие, подошел к охотникам и, несмотря на все усилия казаться спокойным, заговорил с ними прерывающимся от волнения голосом.

- Мы убедились, - сказал он, - что бледнолицые воины не только мудры, но и любят своих краснокожих братьев. Они говорили правду. Команчи не так умны и иногда, не желая, совершают недостойные поступки. Но мы надеемся, что Чистое Сердце забудет это и станет нашим другом. Зароем томагавк так глубоко, чтобы дети детей наших внуков и через тысячу сто месяцев не нашли его!

Он положил руки на плечи Чистого Сердца и поцеловал его в глаза.

- Пусть Чистое Сердце будет моим братом! - воскликнул он.

- Я согласен, - отвечал охотник, очень довольный такой развязкой. - С этих пор я буду верным другом команчей.

Вожди подошли к своим новым друзьям и с той наивностью, которая отличает все первобытные народы, старались всячески выказать им свою любовь и уважение.

Чистое Сердце и Весельчак пользовались большой известностью среди воинов, принадлежащих к племени Змеи, и старики нередко рассказывали молодежи об их славных подвигах.

Примирение между Орлиной Головой и Чистым Сердцем было полное. Ни малейшей тени былой ненависти друг к другу не осталось у них на душе.

Героизм белого охотника одержал верх над жаждой мести краснокожего вождя.

Они сели у входа в палатку и мирно разговаривали, как вдруг послышался какой-то пронзительный крик, и индеец с искаженным от ужаса лицом вбежал в лагерь.

Расспросы посыпались на него со всех сторон, но он, увидав Орлиную Голову, бросился к нему.

- Что случилось? - спросил вождь.

Индеец злобно взглянул на охотников, которые, как и все остальные, не имели ни малейшего понятия о том, что произошло.

- Берегитесь! - сказал он прерывающимся от усталости голосом. - Не выпускайте этих бледнолицых. Они предали нас!

- Пусть брат мой объяснится, - отвечал Орлиная Голова.

- Все белые трапперы, - продолжал индеец, - все Длинные Ножи западных прерий идут на нас. Их около ста человек. Они приближаются и хотят окружить наш лагерь со всех сторон.

- Уверен ли ты, что трапперы идут сюда как враги? - спросил вождь.

- А за чем же другим пойдут они к нам? - отвечал индеец. - Они ползут в высокой траве, как змеи, держа ружья дулом вперед, с ножами в зубах. Нас предали, вождь. Эти два человека пришли сюда, чтобы усыпить нашу бдительность.

Чистое Сердце и Орлиная Голова улыбнулись и посмотрели друг на друга.

- Видел ты того, кто ведет этих охотников? - снова спросил у индейца вождь.

- Да, видел.

- Это Амик - Черный Лось, тот самый, который сторожит западни Чистого Сердца?

- Конечно, он.

- Хорошо. Можешь идти, - отвечал вождь, махнув рукой, и обратился к Чистому Сердцу.

- Что нужно делать? - спросил он.

- Ничего. Пусть брат мой предоставит это дело мне.

- Чистое Сердце здесь господин!

- Я пойду навстречу белым охотникам. Орлиная Голова должен удержать своих молодых воинов до моего возвращения.

Длинные Ножи - так индейцы называли воевавших с ними белых.

- Будет исполнено.

Чистое Сердце вскинул ружье на плечо, пожал руку Весельчаку, улыбнулся вождю команчей и твердым, уверенным шагом пошел к лесу.

Через несколько минут он уже скрылся за деревьями.

- Гм! - сказал Весельчак, закуривая трубку и обращаясь к Орлиной Голове. - Человек, поддаваясь доброму чувству, очень часто остается не в проигрыше, а в выигрыше. Не так ли, вождь?

И, очень довольный своей фразой, которая, по его мнению, пришлась как нельзя более кстати, Весельчак выпустил густой клуб дыма.

Орлиная Голова велел отозвать всех караульных, поставленных вокруг лагеря.

Команчи с нетерпением стали ждать возвращения Чистого Сердца.

ГЛАВА II. Бандиты

В глубокой лощине, скрытой между двумя высокими холмами и лежащей почти на равном расстоянии от лагерей мексиканцев и команчей, горело несколько костров.

Около них мелькали мрачные, зловещие фигуры, полуприкрытые жалкими лохмотьями. Их было человек сорок.

Отъявленные негодяи, подонки общества всех стран, от России до Китая, они приютились в прериях, но даже здесь стояли совсем особняком. Они бились то с индейцами, то с охотниками, и превосходили как тех, так и других, своим коварством и жестокостью.

Это была одна из так называемых разбойничьих шаек прерий.

Название это как нельзя больше подходит к ним. Подобно морским разбойникам

- пиратам, нападающим на каждое судно, которое им по силам, они жадно бросаются на всякую добычу, грабят одиноких путешественников, нападают на небольшие караваны; а когда нет ни тех, ни других, скрываются в высокой траве, подстерегают индейцев и убивают их. Дело в том, что либеральное правительство Соединенных Штатов выдает награды за скальпы туземцев, как в других странах они выдаются за убитых волков.

Этой шайкой предводительствовал Уактено, с которым уже немного познакомился читатель.

Лагерь был очень оживлен; по-видимому, бандиты готовились к одному из своих хищнических набегов.

Одни из них чистили и заряжали оружие, другие чинили одежду, некоторые курили и пили вино, а остальные спали, завернувшись в дырявые плащи.

Привязанные к кольям лошади были уже почти все оседланы.

На некотором расстоянии друг от друга неподвижно стояли, опираясь на карабины, часовые.

Слабое пламя потухающих костров бросало на всю эту картину красноватый отблеск, придававший лицам бандитов еще более свирепый и зловещий вид.

Предводитель их казался очень взволнованным. Он то ходил большими шагами по лагерю, то нетерпеливо топал ногой и, остановившись, начинал внимательно прислушиваться.

Наступила ночь. Луна скрылась, темнота окутала прерию, и ветер глухо завыл в ущельях между холмами. Мало-помалу все бандиты улеглись и заснули.

Не спал один только Уактено.

Вдруг до него донесся чуть слышный звук ружейного выстрела, потом другой. А затем все опять стихло.

- Что это значит? - пробормотал Уактено. - Неужели эти негодяи попались?

Он завернулся в плащ и пошел в ту сторону, откуда раздались выстрелы.

Темнота была настолько непроглядна, что Уактено, хоть и знавший эту местность, мог продвигаться вперед с большим трудом. Корни, кусты, сваленные деревья то и дело преграждали путь, и ему часто приходилось останавливаться и огибать скалы и непроходимые чащи.

Во время одной из таких остановок ему послышался вдали какой-то шорох. Листья и ветки шелестели, как будто человек или дикий зверь пробирался через кусты.

Скрывшись за толстым стволом высокого дерева, Уактено зарядил пистолеты и, наклонив голову, стал прислушиваться.

Все было тихо кругом. Наступил тот час ночи, когда вся природа отдыхает и все легкие ночные звуки замирают настолько, что человек слышит тишину, как говорят индейцы.

- Я, должно быть, ошибся, - пробормотал Уактено и хотел вернуться назад.

Но в эту минуту совершенно ясно и уже недалеко от него снова раздался шорох, а потом заглушенный стон.

- Ага! - прошептал бандит. - Это становится интересным. Нужно узнать, в чем дело.

Он быстро пошел вперед и через несколько минут увидел между деревьями какого-то человека. Человек этот шел с трудом, спотыкаясь на каждом шагу, часто останавливался, чтобы собраться с силами, и иногда жалобно стонал.

Уактено бросился к нему навстречу и загородил ему дорогу.

Тот дико вскрикнул и упал на колени.

- О, ради Бога, - с ужасом прошептал он, - не убивайте, не убивайте меня!

- Да это ты, Болтун! - сказал Уактено, вглядываясь в него. - Кто же это так ловко отделал тебя?

Болтун пошатнулся к нему.

Он был без чувств.

- Черт побери этого дурака! - с досадой пробормотал Уактено. - Как его расспросишь теперь?

Но у предводителя бандитов не было недостатка в находчивости. Он засунул пистолеты за пояс, поднял раненого и взвалил его себе на спину. Тяжелая ноша, по-видимому, нисколько не затрудняла его: он шел быстро и скоро вернулся в лагерь.

Положив проводника около потухшего костра, он принес новую охапку дров и зажег их. Через несколько минут пламя ярко запылало и осветило лежащего без чувств Болтуна.

Лицо его посинело, холодный пот выступил на лбу, а на груди была рана, из которой лилась кровь.

- Ах, черт! - пробормотал Уактено. - Ему несдобровать! Хорошо еще, если он будет в силах рассказать мне перед смертью, кто ранил его и куда девался Кеннеди.

Как и все живущие в прериях, Уактено имел некоторое понятие о медицине и сумел помочь раненому.

Через несколько минут Болтун пришел в себя. Он глубоко вздохнул, открыл глаза, но не мог сначала произнести ни слова. Наконец, при помощи Уактено, проводник приподнялся и сел.

- Все погибло, - сказал он слабым, прерывающимся голосом. - Наше дело не удалось!

- Черт возьми! - воскликнул Уактено, с яростью топнув ногой. - Почему же это?

- Молодая девушка - чистый дьявол! - отвечал едва слышно проводник.

Слабость его все увеличивалась: ему оставалось уже недолго жить.

- Если ты в силах, - сказал Уактено, не понявший восклицания раненого, - расскажи мне, в чем дело и кто твой убийца, чтобы я мог отомстить за тебя.

Страшная улыбка показалась на посиневших губах Болтуна.

- Кто мой убийца? - иронически повторил он.

- Ну да.

- Донна Люция!

- Как? Донна Люция! - воскликнул изумленный Уактено. - Не может быть!

- Выслушайте меня, - сказал Болтун. - Минуты мои сочтены - я скоро умру. Человек в моем положении не лжет. Не прерывайте меня, и я, может быть, успею рассказать вам все.

- Говори, - отвечал Уактено.

Он стал на колени около раненого, голос которого был едва слышен.

Болтун закрыл глаза и замолчал, собираясь с силами.

- Дайте мне водки, - с усилием проговорил он наконец.

- Ты сошел с ума! Водка убьет тебя.

Раненый покачал головой.

- Она поддержит мои силы и даст мне возможность рассказать вам все. Ведь я все равно должен умереть.

- Эта правда, - пробормотал Уактено.

- Давайте же скорее, - продолжал Болтун, - времени у нас не много. Нужно поспешить.

- Хорошо, - после минутного колебания отвечал Уактено и приложил к его губам свою тыквенную бутылку.

Раненый какое-то время жадно пил. Лихорадочный румянец выступил у него на щеках, глаза заблестели.

- А теперь, - сказал он довольно громким и твердым голосом, - не прерывайте меня; когда заметите, что я слабею, дайте мне опять глоток водки.

Уактено кивнул головой, и Болтун начал свой рассказ.

Он говорил долго, так как был слишком слаб. Ему приходилось часто останавливаться и собираться с силами.

- Теперь вы видите, что я был прав, - сказал он, кончив свой рассказ. - Донна Люция - чистый дьявол. Она убила нас обоих - меня и Кеннеди. Откажитесь от своего плана. Охота за такой дичью чересчур опасна. Вам никогда не удастся завладеть этой девушкой.

- Черт возьми! - воскликнул, нахмурив брови, Уактено. - Неужели же ты воображаешь, что я так легко отказываюсь от своих планов?

- Ну, так желаю вам успеха, - прошептал Болтун. - Мое дело кончено, и все мои счеты сведены. Прощайте! Я иду ко всем чертям, и мы скоро встретимся там!

Он упал навзничь.

Уактено нагнулся и хотел поднять его. Перед ним лежал безжизненный труп: Болтун уже умер.

- Счастливого пути! - пробормотал бандит. Он вошел в чащу, вырыл яму, положил в нее тело и закопал его. Потом, вернувшись в лагерь, он завернулся в плащ и лег около костра.

- Утро вечера мудренее, - прошептал он. - Завтра решим, что нужно делать.

И он крепко заснул.

Бандиты - ранние птички. Как только взошло солнце, они уже были на ногах и собирались в путь.

Уактено не отказался от своего плана. Он даже решился осуществить его раньше, чем предполагал, и немедленно же напасть на лагерь мексиканцев, чтобы не дать им времени подыскать себе подкрепления, соединившись с живущими в прериях трапперами. Случись это, ему, Уактено, невозможно будет справиться с ними.

Сделав все нужные распоряжения, предводитель отдал приказание трогаться в путь. Бандиты выступили из лагеря на манер индейцев, то есть обернувшись спиною в ту сторону, куда им по-настоящему следовало ехать.

Через некоторое время они остановились и сошли с лошадей. Потом, поручив их нескольким товарищам, они то ползком, как змеи, то перебираясь с ветки на ветку, с дерева на дерево, направились к лагерю мексиканцев.

ГЛАВА III. Самопожертвование

Читатель уже знает, что доктор по просьбе Люции поехал рано утром к Черному Лосю.

Как все ученые, он был очень рассеян.

Таинственное поручение молодой девушки заинтересовало его, и он некоторое время ломал себе голову, стараясь понять, что значили слова, которые он должен был передать трапперу.

Почему Люция так полагается на него? Какую помощь может оказать его друзьям человек, живущий так одиноко и занимающийся исключительно только охотой да ловлей зверей?

Доктор на возражал Люции и тотчас же согласился на ее просьбу только потому, что был глубоко предан генералу и его племяннице. Он не считал ее поручение важным, но не хотел отказать своей больной: молодая девушка, узнав, что он уехал, тотчас же успокоится.

Итак, вполне уверенный, что из его поездки не выйдет никакого толку, доктор, вместо того, чтобы скакать во весь опор к хижине Черного Лося, сошел с лошади, взял ее за повод и стал собирать растения. Через некоторое время он так углубился в свое занятие, что позабыл и о Люции, и о ее поручении.

Часы проходили, а доктора, которому давно уже следовало вернуться, все еще не было.

Между тем в мексиканском лагере кипела работа.

Генерал и капитан устраивали все нужное для того, чтобы отбить атаку.

Но враги не показывались. Ни один подозрительный звук не нарушал глубокой тишины, и мало-помалу мексиканцы пришли к заключению, что это была ложная тревога.

Но Люция не верила этому, и беспокойство ее все увеличивалось. Не спуская глаз, смотрела она в ту сторону, откуда должен был приехать доктор, не понимая, почему он так медлит.

Вдруг ей показалось, что высокая трава колышется как-то странно.

Стояла страшная жара, и не было ни малейшего ветерка. Сожженные солнцем листья деревьев были совершенно неподвижны, а трава почему-то тихо качалась.

И что еще страннее, это легкое, едва заметное движение наблюдалось не везде. Оно мало-помалу приближалось к лагерю, и, по мере того как трава, росшая ближе к нему, начинала колебаться, та, которая была дальше, становилась совершенно неподвижной.

Часовые, стоявшие около окопов, тоже заметили это необыкновенное явление, но не знали, чему приписать его.

Генерал решил выяснить дело. Хоть он сам никогда не бился с индейцами, но не раз слышал о том, как они ведут войны. Ему пришло в голову, что они задумали овладеть лагерем при помощи хитрости.

Но, не желая брать с собой солдат, которых и без того было немного, генерал решил отправиться на рекогносцировку один.

Он подошел к окопам и собирался уже выйти из лагеря, как вдруг кто-то положил ему руку на плечо.

Это был капитан.

- Что вам, мой друг? - спросил генерал, оборачиваясь к нему.

- Я бы желал задать вам один вопрос, генерал, - отвечал Агвилар.

- Говорите.

- Вы уезжаете из лагеря?

- Да.

- На рекогносцировку?

- Совершенно верно.

- Позвольте мне заменить вас.

- Это почему? - с изумлением спросил генерал.

- По очень простой причине. Я - простой офицер и обязан вам всем.

- Ну?

- Если я подвергнусь опасности, это нисколько не помешает успеху вашей экспедиции. Тогда как вы...

- Я?

- Что будет, если убьют вас?

Генерал недоверчиво покачал головой.

- Нужно все предвидеть, генерал, - продолжал Агвилар. - Не забудьте, с какими противниками нам приходится иметь дело.

- Вы правы.

- Итак, если убьют вас, экспедиция кончится ничем и ни один из нас не вернется домой. Вы - наш начальник. Распоряжаетесь вы, а мы только исполняем ваши приказания. Вам нужно остаться в лагере.

Генерал задумался, а потом крепко пожал руку капитану.

- Благодарю вас, - сказал он. - Но я должен взять это дело на себя. Оно настолько серьезно, что я не могу поручить его даже вам.

- Нет, нет, - настаивал капитан. - Вы должны остаться, если не ради нас, то ради вашей племянницы. Что будет с этой слабой, невинной девушкой, если с вами случится несчастье? Она останется одинокой, без покровителя, среди диких племен, населяющих эти прерии. А моя смерть - ничего не значит. У меня нет семьи, и я обязан вам всем. Теперь я могу, наконец, доказать вам свою признательность. Дайте мне возможность отплатить вам за вашу всегдашнюю доброту ко мне.

- Но... - начал было генерал.

- Вы знаете, - горячо перебил его капитан, - что если бы я мог, я с радостью заменил бы вас для донны Люции. Но я еще слишком молод для этого. Позвольте же мне сделать то, что в моих силах - позвольте мне отправиться на рекогносцировку вместо вас!

Генерал, хотя и не совсем охотно, наконец уступил ему, и молодой человек поспешно вышел из лагеря.

Генерал следил за ним глазами до тех пор, пока тот не скрылся из виду, а потом провел рукою по лбу.

- Славный юноша! - прошептал он. - Благородное сердце!

- Не правда ли, дядя! - сказала Люция, незаметно подошедшая к нему.

- Ты была здесь, мое дитя? - спросил генерал, стараясь улыбнуться ей и казаться веселым.

- Да, здесь, и слышала все.

- Ну, а теперь тебе нужно уйти отсюда, а то, пожалуй, индейская пуля попадет в тебя. Пойдем.

Он взял ее за руку и отвел в палатку.

Войдя туда вместе с ней, он нежно поцеловал ее и, попросив не выходить оттуда, вернулся к окопам. Остановившись около них, генерал стал внимательно смотреть вдаль. Что же это не возвращается доктор? Ему уж давно следовало бы быть здесь.

- Его, наверное, захватили индейцы, - прошептал он. - Что, если они уже убили его?

Участвовавший во многих мексиканских войнах, смелый, мужественный Агвилар был, вместе с тем, и очень осторожен.

Отойдя на некоторое расстояние от лагеря, он лег на землю, дополз до большой каменной глыбы и спрятался за нею.

Все было тихо кругом; ничто не выдавало приближения врагов. Капитан довольно долго осматривал местность и хотел уже вернуться в лагерь, думая, что генерал ошибся и пока еще не предвидится никакой опасности, как вдруг шагах в десяти от него выпрыгнула из травы лань и, по-видимому, чем-то страшно испуганная, понеслась дальше.

"Ого! Это довольно подозрительно, - подумал Агвилар. - Посмотрим".

Он вышел из-за скалы и осторожно сделал несколько шагов, внимательно смотря по сторонам.

Трава закачалась. Какие-то люди показались из-за нее и окружили его прежде, чем он успел схватить оружие или добежать до скалы, из-за которой так неосторожно вышел.

- Ну что же? И отлично, - спокойно сказал капитан. - По крайней мере, я знаю теперь, в чем дело.

- Сдавайтесь! - закричал человек, ближе всех стоявший к нему. Это был Уактено.

- Ну нет! - отвечал он. - Для этого нужно еще сначала убить меня.

- Так вас убьют, любезный друг.

- Я и рассчитываю на это, - насмешливо сказал капитан. - Я буду, конечно, защищаться и стрелять; друзья мои услышат выстрелы, и вам не удастся напасть на них врасплох.

Агвилар проговорил это так спокойно, что бандиты задумались.

- Да, ваша идея недурна, - усмехнувшись, отвечал Уактено. - Но ведь вас можно убить и так, что не будет ни криков, ни выстрелов. Таким образом, вы не достигнете своей цели.

- Кто знает? - сказал Агвилар.

И в то же мгновение он сделал огромный прыжок назад, свалил двух разбойников и быстро побежал в ту сторону, где был лагерь.

Бандиты на минуту растерялись, а потом бросились за ним в погоню.

В продолжение некоторого времени расстояние между ними и Агвиларом не уменьшалось: бандиты не могли бежать быстро, так как им приходилось принимать всевозможные предосторожности для того, чтобы их не заметили мексиканские часовые.

Когда капитан был уже настолько близко от лагеря, что там могли услыхать его голос, он остановился перевести дух и оглянулся назад. Бандиты воспользовались этой минутной остановкой и бросились к нему. Расстояние между ним и его преследователями значительно уменьшилось.

Что же ему теперь делать? Ведь до лагеря ни в каком случае не удастся добежать.

Но Агвилар колебался не больше мгновения. О чем тут думать? У него все-таки есть выход. Он умрет, но умрет, как солдат и, погибая, спасет тех, за кого готов был пожертвовать жизнью.

Прислонившись к дереву, капитан положил около себя нож, вынул из-за пояса пистолеты и, обернувшись к бандитам, которые быстро приблизились к нему, закричал, насколько мог громче:

- Берегитесь! Берегитесь! Враги около лагеря!

Потом он хладнокровно прицелился - у него было четыре двуствольных пистолета - и стал убивать бандитов одного за другим, крича после каждого выстрела:

- Враги здесь! Они хотят окружить лагерь! Берегитесь!

Разбойники пришли в страшную ярость и, уже не думая ни о каких предосторожностях, бросились к нему.

Началась жестокая схватка. Одному человеку приходилось защищаться против двадцати, и число их не уменьшалось, так как на место каждого убитого бандита тотчас же являлся другой.

Капитан решил пожертвовать жизнью, но хотел продать се как можно дороже.

Мы уже говорили, что после каждого выстрела, после каждого удара ножа, он кричал, предостерегая своих друзей. Мексиканцы услышали его и стали стрелять в бандитов, которые уже не скрывались, раздраженные мужеством человека, своей грудью преграждавшего им путь.

Наконец капитан упал на колени. Разбойники, толкая друг друга, кинулись к нему: каждому хотелось убить его.

Такой неравный бой не мог, конечно, продолжаться долго.

Капитан погиб, но за его смерть заплатили двенадцать убитых им бандитов.

- Гм! - пробормотал Уактено, унимая кровь, лившуюся у него из раны на груди, и с изумлением смотря на тело врага. - Это был смелый, мужественный человек! Если и остальные похожи на него, нам трудно будет справиться с ними. Ну! - крикнул он, обращаясь к своим товарищам. - Неужели же мы позволим, чтобы в нас стреляли, как в голубей? На приступ, друзья! С Богом!

- На приступ! На приступ! - заревели бандиты и, потрясая оружием, стали взбираться на холм.

А мексиканцы, видевшие геройскую смерть Агвилара, приготовились отомстить за него.

ГЛАВА IV. Доктор

В то время как разыгрывалась эта ужасная сцена, доктор спокойно собирал растения. Достойный ученый, как мы уже говорили, совершенно погрузился в свое занятие и забыл обо всем на свете.

Наконец, набрав огромный пук самых драгоценных, по его мнению, растений, он уселся под деревом и, вынув из ягдташа несколько сухарей, принялся за завтрак и стал разбирать найденные сокровища.

Довольно долго уже занимался он их классификацией, испытывая при этом то невыразимое наслаждение, которое доступно только ученым и совершенно непонятно профанам. Вдруг что-то заслонило солнце, и тень упала на растения, лежавшие у него на коленях.

Он поднял голову.

Около дерева стоял человек, опираясь на длинное ружье.

Это был Черный Лось.

- Эге! - сказал он, насмешливо поглядывая на доктора. - Увидев, что трава колышется, я подумал, что в чащу забралась косуля, и чуть-чуть не выстрелил в вас.

- Черт возьми! - воскликнул испуганный доктор. - В другой раз будьте, пожалуйста, поосторожнее. Вы могли бы убить меня!

- Но ведь этого не случилось, - отвечал, засмеявшись, охотник. - Я вовремя увидел свою ошибку.

- Слава Богу! - сказал доктор и, заметив какое-то редкое растение, нагнулся и сорвал его.

- Что же вы тут делаете? - снова спросил Черный Лось.

- Вы видите сами.

- Я вижу, что вы вырываете сорные травы. А зачем, Бог весть!

- О, невежество, - пробормотал доктор и прибавил снисходительным, но вместе с тем несколько презрительным тоном, свойственным ученикам Эскулапа. - Я собираю растения, мой друг, и классифицирую их. В этих прериях очень богатая флора. Я открыл три новых вида Rubia cretacea, род которого принадлежит к Rubiaceae(7).

- А! - воскликнул охотник, вытаращив глаза и едва удерживаясь от смеха. - Так вы нашли три новых вида... чего бишь?

- Rubia cretacea, любезный друг, - кратко отвечал доктор.

- Каково?

- Да, по меньшей мере три, а может быть, и четыре.

- Ого! И это принесет какую-нибудь пользу?

- Какую-нибудь?! - воскликнул возмущенный доктор.

- Не сердитесь, ведь я решительно ничего не понимаю в этом.

- Верно, - сказал ученый, смягченный смиренным тоном Черного Лося. - Вам, конечно, трудно понять громадную пользу труда ученого, двигающего вперед науку.

- Так, так! И вы приехали в прерии только для того, чтобы рвать траву?

- Только для этого.

Черный Лось с изумлением взглянул на него. Он не мог представить себе, чтобы человек в здравом уме согласился выносить всевозможные лишения и даже опасности из-за того, чтобы набрать несколько ни на что не годных растений. Ему пришло в голову, что доктор сумасшедший. Он с состраданием посмотрел на него, покачал головой и вскинул ружье на плечо.

- Да, да, вы правы, любезный друг, - сказал он тем кротким тоном, каким говорят с безумными и детьми. - Рвите себе на здоровье траву. Это не повредит никому, так как ее здесь очень много. До свидания, желаю вам успеха!

Он свистнул собакам и пошел было, но тотчас же вернулся.

- Мне бы хотелось задать вам еще один вопрос, - сказал он доктору, который уже снова погрузился в свое занятие.

- Что такое?

- Как поживает молодая девушка, заезжавшая в мою хижину со своим дядей? Надеюсь, она здорова. Я глубоко интересуюсь ею и принимаю в ней большое участие.

Доктор вскочил и хлопнул себя по лбу.

- Ах, я осел! - воскликнул он. - Ведь я совсем забыл!

- Забыли что?

- И всегда-то со мной так! - пробормотал доктор. - Хорошо еще, что беда не велика и ее легко поправить, потому что вы здесь.

- О какой беде говорите вы? - спросил с некоторым беспокойством Черный Лось.

- Наука так поглощает меня, - спокойно продолжал доктор, - что во время занятий я забываю даже о еде и питье. Что же мудреного, если у меня вылетают из головы поручения, которые дают мне?

- К делу! К делу! - нетерпеливо сказал охотник.

- Дело очень просто. Сегодня, с восходом солнца, я выехал из лагеря с тем, чтобы повидаться с вами. Но по дороге мне попадалось столько редких растений, что я сошел с лошади и стал собирать их. А потом я совсем забыл о поручении, которое должен был передать вам. Даже увидев вас, я не вспомнил о нем.

- Так вы выехали из лагеря с восходом солнца?

- Да.

- А знаете, который теперь час?

Доктор взглянул на солнце.

- Около трех, - сказал он. - Но это ничего не значит. Я передам вам поручение донны Люции, и все уладится.

- Дай Бог, чтобы ваша забывчивость не привела к какому-нибудь ужасному несчастью! - воскликнул Черный Лось.

- Что вы хотите сказать?

- Скоро узнаете. Может быть, я и ошибаюсь. Говорите же.

- Донна Люция просила меня передать вам...

- Значит, она сама послала вас ко мне?

- Сама.

- В лагере случилось что-нибудь особенное?

- Да, да! Это, пожалуй, окажется серьезнее, чем я думал. Вот в чем дело. Ночью один из наших проводников...

- Болтун?

- Он самый. Вы знаете его?

- Знаю. Что же дальше?

- Как кажется, этот человек сговаривался с каким-то другим негодяем предать наш лагерь, должно быть, индейцам. Донна Люция случайно услышала их разговор и, когда они проходили мимо нее, выстрелила в них в упор из двух пистолетов.

- И убила их?

- Одного - да. Но другой, хоть и тяжело раненый, успел скрыться.

- Кто же из них спасся?

- Болтун.

- А потом?

- Потом донна Люция взяла с меня обещание повидаться с вами и сказать вам... - доктор замялся, - сказать вам...

- Черный Лось, час настал! - прервал его охотник.

- Именно так! - отвечал, радостно потирая руки, доктор. - У меня так и вертелись эти слова на языке, но я никак не мог припомнить их. Поручение донны Люции показалось мне очень странным. Не объясните ли вы мне, в чем тут дело?

Охотник нагнулся к нему и схватил его за руку. Лицо его исказилось от гнева, глаза сверкали.

- Жалкий глупец! - воскликнул он. - Почему же вы не поспешили как можно скорее повидаться со мной? Вы теряли время на разный вздор и погубили из-за этого ваших друзей. Они могут умереть, и вы будете виновником их смерти!

- Возможно ли это? - закричал пораженный ужасом доктор, нисколько не обижаясь на то, что Черный Лось довольно бесцеремонно тряс его и говорил с ним далеко не любезно.

- Вам дали поручение, от которого зависела жизнь стольких людей, - продолжал охотник, - а вы... О, жалкий, безумный человек! Что же теперь делать? Может быть, уже слишком поздно!

- Не говорите, не говорите так! - горячо сказал доктор. - Я не перенесу этого! Я умру с отчаяния!

Он закрыл лицо руками и зарыдал.

Черному Лосю пришлось успокаивать его.

- Мужайтесь, любезный друг, - мягко проговорил он. - Черт возьми! Очень возможно, что еще не все потеряно!

- О, если я буду причиной такого несчастья, я не переживу этого!

- Ну, сделанного не поправишь, - продолжал Черный Лось. - Постараемся помочь делу, насколько можем. Через несколько часов я соберу человек тридцать лучших стрелков прерий.

- И вы их спасете? Не правда ли?

- По крайней мере, я сделаю все, что могу. Надеюсь, что с Божьей помощью мне удастся спасти их.

- О, да услышит вас Небо!

- Аминь! - сказал охотник и набожно перекрестился. - А теперь выслушайте меня. Вы вернетесь в лагерь.

- Я отправлюсь сию же минуту.

- Но, конечно, уже не станете рвать цветов и травы? Ведь так?

- Клянусь вам! Да будет проклят час, когда я стал собирать растения! - воскликнул с комическим отчаянием доктор.

- Отлично. Успокойте донну Люцию, посоветуйте ее дяде получше охранять лагерь и защищаться изо всех сил в случае атаки. Скажите, что друзья скоро придут к ним на помощь.

- Я передам им все.

- Так садитесь на лошадь и галопом поезжайте в лагерь.

- А что же будете делать вы?

- Не беспокойтесь, у меня найдется дело. Постарайтесь только добраться как можно скорее до лагеря.

- Не пройдет и часа, как я буду там.

- Так до свидания, и желаю вам успеха. А главное, не приходите в отчаяние!

Черный Лось выпустил поводья лошади, на которую вскочил ученый, и тот поскакал во весь опор, несмотря на то, что был плохим наездником и рисковал каждую минуту свалиться с седла.

Охотник посмотрел ему вслед и, повернувшись, быстро вошел в лес.

Минут через десять ему встретился Эусебио. Он ехал, поддерживая лежащую без чувств Хесуситу.

Черный Лось был очень доволен этой встречей. Он стал расспрашивать старика о Чистом Сердце, и тот рассказал ему все, что произошло в лагере команчей.

Потом они оба отправились в хижину Черного Лося, решив поместить там на время мать своего друга.

ГЛАВА V. Союз

Теперь нам приходится снова вернуться к Чистому Сердцу.

Выйдя из лагеря команчей, охотник пошел прямо, не обращая внимания на бесчисленные, прорезывающие прерию тропинки. Минут через десять он остановился, оперся на свое ружье, внимательно осмотрелся по сторонам и некоторое время прислушивался к тем бесчисленным звукам, значение которых поймет только человек, долго живший в прериях. Потом он крикнул три раза, подражая стрекотанью сороки с таким искусством, что эти птицы, скрытые в густой зелени деревьев, тотчас же откликнулись ему.

Не успел еще замереть последний крик его, как лес, до того безмолвный, вдруг ожил, как бы по волшебству.

Из кустов и травы поднялись люди со смелыми, энергичными лицами, в живописных охотничьих костюмах, и окружили Чистое Сердце.

Прежде всего он увидел Черного Лося и Эусебио, которые стояли к нему ближе, чем остальные.

- Я понимаю, зачем вы пришли сюда, друзья, - сказал он, крепко пожимая им руки. - Благодарю вас от всей души. Но, слава Богу, мне не понадобится ваша помощь.

- Тем лучше, - отвечал Черный Лось.

- Значит, вам удалось вырваться из рук этих проклятых краснокожих? - спросил Эусебио.

- Не отзывайтесь дурно о команчах, - отвечал, улыбаясь, Чистое Сердце. - Теперь они мои братья.

- Неужели вы говорите серьезно? - воскликнул Черный Лось. - Разве вы заключили с ними мир?

- Да, мы теперь друзья, и мне бы хотелось, чтобы и вы все помирились с ними.

- Клянусь честью, это пришлось как нельзя более кстати, - сказал Черный Лось. - Так как вы теперь свободны, мы можем заняться другими лицами, которые находятся в страшной опасности и нуждаются в нашей помощи.

- Что вы хотите сказать? - с любопытством спросил Чистое Сердце.

- Я хочу сказать, что лагерь путешественников, которых вы спасли во время последнего пожара в прериях, окружен в настоящую минуту шайкой бандитов. Они хотят напасть на него, а может быть, уже и напали.

- Нужно как можно скорее спешить к ним на помощь! - горячо сказал Чистое Сердце: он был не в силах сдержать своего волнения.

- Черт возьми! Мы и хотели помочь им, но сначала решились освободить вас. Вы - наш глава. Без вас дело не пошло бы на лад.

- Благодарю вас, друзья. Но теперь я свободен, и потому ничто не задерживает нас. Едем сию же минуту!

- Постойте! - возразил Черный Лось. - Не забудьте, что у нас очень опасные противники. Когда бандиты знают, что им не дадут пощады, они бьются как тигры. Будь нас больше, мы могли бы вернее рассчитывать на успех.

- Без сомнения. Но что же вы хотите этим сказать?

- Так как вы помирились с краснокожими, то они могли бы...

- Вы правы, Черный Лось, - прервал его Чистое Сердце. - Эта мысль не пришла мне в голову. Команчи будут рады случаю выказать свою храбрость и с удовольствием помогут нам. Я познакомлю вас с ними.

Всех охотников было человек сорок.

Они опустили ружья в знак мира и пошли за своим предводителем к индейскому лагерю.

- А мать моя? - взволнованно спросил у Эусебио Чистое Сердце.

- Ей не грозит никакой опасности, - отвечал тот. - Она в хижине Черного Лося.

- Как она чувствует себя?

- Она чувствовала бы себя хорошо, если бы не мучилась за вас. Ваша мать живет исключительно только сердцем - физические страдания не действуют на нее. Она уже оправилась после пытки, которой подвергали ее.

- Слава Богу! Но следует как можно скорее успокоить ее насчет меня. Где ваша лошадь?

- Спрятана недалеко отсюда.

- Садитесь на нее и уезжайте к моей матери. Расскажите ей все и отправляйтесь вместе с ней в пещеру около реки. Там она будет в полной безопасности. Останьтесь с ней и не покидайте ее. Вам легко будет найти пещеру; она лежит недалеко от утеса Мертвого Бизона. Когда подъедете к нему, спустите собак - я не возьму их с собой. Они знают дорогу и проведут вас туда. Поняли вы меня?

- Вполне.

- Так уезжайте сейчас же. В лагере индейцев вы совсем не нужны, а матери моей необходимы.

- Я еду.

- Прощайте!

- До свидания!

Эусебио подозвал ищеек, связал их в одну свору и, пожав руку Чистому Сердцу, поехал направо, в лес; а охотники вышли на лужайку, на которой был разбит лагерь команчей.

Индейцы стояли полукругом около своих вождей. Чтобы выказать уважение своим гостям, они оделись в самые лучшие костюмы.

Чистое Сердце велел своему отряду остановиться и пошел вперед один, развернув шкуру бизона и махая ею в знак мира.

Орлиная Голова, тоже размахивая бизоньей шкурой, выступил из группы вождей и пошел к нему навстречу.

Остановившись в трех шагах друг от друга, они некоторое время не говорили ни слова.

- Владыка жизни видит наши сердца, - начал наконец Чистое Сердце. - Он знает, что слова, которые произносят наши уста, правдивы. Белые охотники пришли навестить своих краснокожих братьев.

- Добро пожаловать! - отвечал, любезно поклонившись, Орлиная Голова.

Он произнес эти слова с тем достоинством и величием, каким отличаются все индейские вожди.

Со всех сторон раздались восторженные восклицания, и охотники и команчи разрядили свои ружья, выстрелив в воздух.

Все церемонии кончились; оба отряда сошлись и соединились вместе.

Между тем Чистое Сердце, не желая терять ни минуты, решил тотчас же переговорить с Орлиной Головой. Он отозвал его в сторону, рассказал ему откровенно все, что узнал от Черного Лося, и попросил его помощи.

Вождь улыбнулся.

- Желание моего брата будет исполнено, - отвечал он. - Пусть он подождет немного.

Орлиная Голова отошел от охотника и присоединился к другим вождям.

Через несколько минут главные вожди уже собрались на совет.

Предложение Чистого Сердца было принято и одобрено всеми. Девяносто лучших воинов под начальством Орлиной Головы должны были присоединиться к охотникам и помочь им в их предприятии.

Союзникам следовало выступить с заходом солнца, чтобы застать врагов врасплох.

Команчи отвечали восторженными криками на это решение вождей.

Началась пляска великой войны, которая сопровождалась обычными в таких случаях церемониями, причем воины пели хором:

"Wabimdam Githee Manitoo, agarmissey hapitch neatissum!" (Взгляни на меня благосклонным оком, Владыка жизни, Ты дал мне мужество открыть мои жилы!" (индейск.)) Когда солнце зашло, Орлиная Голова, зная, с какими опасными врагами им приходится иметь дело, выбрал двадцать лучших воинов, на которых мог вполне положиться, послал их вперед как разведчиков, и велел им захватить с собою бересты, чтобы на случай тревоги тотчас же разложить костер.

Потом он осмотрел оружие своих воинов и сделал знак трогаться в путь.

Команчи и охотники вышли из лагеря и, по обычаю туземцев, пошли гуськом, под предводительством своих вождей. Все неучаствующие в походе горячо пожелали им успеха и проводили их до опушки леса.

Весь отряд состоял из ста тридцати смелых, прекрасно вооруженных воинов. Ими предводительствовали вожди, которых не могло остановить никакое препятствие, которым не была страшна никакая опасность.

Ночь была очень темна. Тяжелые облака тихо плыли по небу, и из-за них только изредка проглядывала луна. Тогда бледный свет ее разливался по прерии и придавал всему окружающему какой-то призрачный вид.

Ветер дул порывами, глухо и жалобно завывая в лощинах.

Воины неслышно продвигались вперед и казались выходцами из могил. Они как будто спешили воспользоваться покровом темноты и совершить какое-то ужасное, преступное дело.

В полночь отдан был приказ остановиться.

Нужно было подождать разведчиков.

Каждый завернулся насколько мог лучше и лег там, где стоял, чтобы при первом же сигнале тронуться в путь.

Костров не зажигали.

Когда индейцы выступают в поход и посылают разведчиков, они вполне полагаются на них и обходятся без караульных.

Так прошло часа два.

До лагеря мексиканцев было не больше трех миль; но вожди не хотели подходить к нему, не получив сначала всех нужных сведений. Главный вопрос состоял в том, свободна ли дорога. Если же на пути находятся враги, разведчики должны были узнать их число и расположение лагеря.

В ту же минуту, когда глубоко взволнованный и непомнивший себя от нетерпения Чистое Сердце уже собирался отправиться на рекогносцировку сам, послышался легкий, едва заметный шорох. Он постепенно увеличивался, и наконец два человека показались из-за кустов.

Один из них был разведчик команчей, другой - доктор.

Несчастный ученый имел самый жалкий вид. Он потерял свой парик; одежда его была вся в лохмотьях, на бледном лице застыло выражение смертельного ужаса.

Подойдя к Чистому Сердцу и Черному Лосю, доктор пошатнулся и упал на землю.

Он был без чувств.

ГЛАВА VI. Последний приступ

Стоя за окопами, солдаты мужественно отражали бросившихся на приступ бандитов.

Глубоко опечаленный смертью Агвилара, генерал, знавший, с какими беспощадными врагами ему придется иметь дело, решил защищаться до последней крайности и лучше умереть, чем попасть им в руки.

Всех мексиканцев, считая в том числе и проводников, на помощь которых нельзя было особенно полагаться, было семнадцать человек мужчин и женщин.

Бандитов было по меньшей мере тридцать.

Таким образом, значительный перевес был на стороне осаждающих. Но благодаря почти неприступной позиции лагеря, расположенного на вершине утеса, эта неравномерность несколько сглаживалась.

Уактено прекрасно понимал всю трудность атаки, на которую решился. Вначале, задумывая напасть на мексиканцев, он рассчитывал застигнуть их врасплох и, главным образом, надеялся на помощь Болтуна. Теперь же, со смертью проводника, его план рушился, и обстоятельства переменились. По-настоящему, ему следовало бы отступить и подождать более благоприятного случая; но он был так раздражен мужественной защитой капитана Агвилара, уничтожившего значительную часть его небольшого отряда, что, несмотря на риск, решился идти на приступ.

Но когда первые минуты возбуждения прошли, когда он увидел, что его товарищи падают один за другим, не подвигаясь ни на шаг вперед, он решился, не отказываясь от своего намерения, несколько изменить план атаки. Ночью, в темноте, ему легче будет справиться с путешественниками; а если и это не удастся, он принудит их к сдаче голодом.

Уактено был уверен, что мексиканцам нечего рассчитывать на помощь. В прериях нет никого, кроме индейцев, ненавидящих белых, да трапперов и охотников, которые и не подумают вмешаться в дело, не касающееся их лично.

Обдумав этот новый план, Уактено решил немедленно же привести его в исполнение.

Он оглянулся по сторонам. Несмотря на мужество бандитов, несмотря на все их усилия взобраться на холм, - это не удавалось им. Они оставались все на том же месте.

Как только один из них выходил из-за прикрытия, пуля мексиканцев настигала его, и он падал в ров.

Уактено дал сигнал прекратить битву.

В то же мгновение все смолкло.

Местность, где за минуту перед тем раздавались дикие крики и вопли, где гремели выстрелы - погрузилась в глубокую тишину.

Люди перестали истреблять друг друга; на смену им явились хищные птицы.

Целыми стаями носились они над трупами, с пронзительными криками опускались на них и жадно бросались на добычу. Мексиканцы с ужасом смотрели на эту страшную картину, но не решались выйти из лагеря.

Бандиты скрылись в лощине, недоступной для выстрелов из лагеря, и сосчитали свои потери.

Они были громадны: из сорока человек осталось в живых только девятнадцать.

Меньше чем за час они потеряли больше половины своего отряда!

У мексиканцев, кроме капитана Агвилара, не было ни убитых, ни раненых.

Бандиты стали совещаться.

Большинство настаивало на отступлении. Нужно отказать от задуманного предприятия: оно слишком рискованно и опасно.

Уактено упал духом еще больше, чем его товарищи; но, несмотря на это, ни за что не хотел отказаться от своего плана. Он не думал о деньгах и драгоценностях, которые могли достаться ему, если бы он завладел лагерем. Будь дело только в этом, он, ни на минуту не задумываясь, дал бы приказ к отступлению. Но у него была другая, более важная причина для нападения, и поэтому он решился повторить попытку, чего бы это ни стоило и к каким бы последствиям ни привело.

Люция была тем сокровищем, которого он добивался. Он безумно любил ее и еще в Мексике спас из рук своих бандитов.

С тех пор он следовал за отрядом генерала шаг за шагом, ища случая похитить ее. Он готов был пойти на все, лишь бы овладеть ею. Никакая жертва не пугала его, никакое затруднение не могло остановить, никакая опасность не казалась страшной.

А потому он употребил все силы, чтобы убедить бандитов согласиться на новый приступ. Страсть сделала его красноречивым. Он старался ободрить их, уговаривал не отступать, сделать еще одну, последнюю попытку и напасть еще раз на лагерь мексиканцев.

Довольно трудно ему было уговорить их. Как и всегда бывает во время приступа, больше всего пострадали самые смелые и решительные люди: все они были убиты. Те же, которые остались, не хотели подвергать опасности свою жизнь.

Наконец, при помощи убеждений и угроз, ему все-таки удалось добиться их согласия. Они обещали ему остаться и попытаться ночью напасть на лагерь.

Когда совещание закончилось, Уактено велел бандитам скрыться как можно лучше и не трогаться с места, что бы ни вздумали делать мексиканцы.

Он надеялся ввести путешественников в заблуждение. Не видя и не слыша бандитов, они, может быть, подумают, что те, испуганные своими потерями и неприступным положением лагеря, решились отступить и ушли.

Этот план был довольно ловок и, отчасти, привел к тем последствиям, которых ждал Уактено.

Солнце уже заходило. Красноватый отблеск заката горел на вершинах деревьев и скал, и легкий ветерок освежал воздух.

Глубокая тишина нарушалась только криками хищных птиц. Они сидели на трупах, жадно рвали куски мяса и отнимали их друг у друга.

С сокрушенным сердцем смотрел генерал на этот страшный пир. Неужели же и капитан Агвилар, спасший их всех, умерший такой геройской смертью, подвергнется такой же участи? Нет, этого невозможно допустить! Генерал решился перенести в лагерь тело капитана и похоронить его. По крайней мере, он хоть не оставит без погребения, на съедение хищным птицам, тело человека, так самоотверженно спасшего их ценой своей жизни!

Донна Люция не осмелилась восставать против этого плана, хотя и понимала, какой опасности подвергается ее дядя.

Генерал выбрал четверых самых смелых и решительных солдат, вышел с ними из лагеря и повел их к тому месту, где лежало тело несчастного капитана.

Оставшиеся за окопами солдаты внимательно осматривались по сторонам, готовые, в случае опасности, тотчас же броситься на помощь своим товарищам.

Бандиты, скрывшись в расщелинах утеса, тоже следили за ними, но не трогались с места.

Таким образом, генерал мог беспрепятственно исполнить то, что считал своим долгом.

Тело капитана не трудно было найти.

Он полулежал у основания дерева, с пистолетом в одной руки и ножом в другой. Голова его была гордо приподнята, а на губах застыла улыбка. Казалось, и после смерти он еще вызывал на бой своих врагов.

Гюстав Эмар - Арканзасские трапперы (Les Trappeurs de l'Arkansas). 3 часть., читать текст

См. также Гюстав Эмар (Gustave Aimard) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Арканзасские трапперы (Les Trappeurs de l'Arkansas). 4 часть.
Все тело его было покрыто ранами; но генерал с радостью заметил, что, ...

Дикая кошка
ГЛАВА I Гоянакское льяно 28 октября 1854 года, месяца, который индейцы...