Марлитт Евгения
«Совиный дом (Das Eulenhaus). 3 часть.»

"Совиный дом (Das Eulenhaus). 3 часть."

Может быть, стихи были слишком сентиментальны, но Клодина помнила, чьи это сочинения, и нашла, что они хорошо и вполне выражают и настроение полного счастья, и мрачное предчувствие беды. Там было и несколько странно задуманных новелл. В них действовали двое людей, любящих друг друга превыше всего и разлученных навеки волею злого рока, но никогда - по вине одного из них... Клодина дивилась грустным развязкам, но не говорила об этом, чтобы не огорчать и без того склонную к печали герцогиню.

Прошла неделя. Гости Нейгауза не нарушали покоя герцогини, как она того боялась сначала... Принцесса Елена иногда врывалась, как вихрь, в ее комнату, но всегда страшно спешила назад к "дорогому ребенку сестры". Старая принцесса лежала целые дни на кушетке с больной ногой. Клодина виделась с Беатой только однажды, когда она рано утром пришла в Совиный дом, чтобы рассказать о некоторых привычках маленькой принцессы, и принесла массу сладостей. Она сочувственно отозвалась о новых порядках Совиного дома, вообще же была молчалива и удручена; на вопросы Клодины отвечала, что желает только одного: не состариться за эти четыре недели. Дело оказалось гораздо хуже, чем она предполагала: в целом доме не было уголка, где можно было бы спастись от этого блуждающего огонька - маленькой принцессы, а Лотарь на ее жалобы только пожимал плечами.

Клодина опустила голову, ожидая удара, который разрушил бы последнюю надежду, но Беата остановилась и заговорила о другом - о том, что Берг с каждым днем становится невыносимее и что она, очевидно, имеет большое влияние на принцессу Елену. "Но мне все равно" - добавила Беата.

Сегодня, благодаря великолепной погоде, герцогиня приказала подать чай в парке, в том месте, где он сходится с лесом, на той самой лужайке, где заснула вечным сном жена Иоахима.

Гамак, в котором лежала герцогиня, висел под вековыми дубами, а Клодина в белом легком платье сидела рядом с ней на удобном бамбуковом стуле, обтянутом парусиной, и читала вслух. Напротив нее на лакированном японском столике лежало вечное вязание фрейлины фон Катценштейн, которая стояла в стороне, готовя все к чаепитию.

Под тенью группы каштанов герцог, два старших принца, гувернер, ротмистр фон Риклебен и Пальмер играли в кегли.

Радостные восклицания, смех детей и стук шаров доносились к дамам, и герцогиня смотрела туда полными счастья глазами.

- Остановитесь, Клодина, - попросила она. - День прекрасен, солнце ясно, а рассказ так мрачен. Он кажется мне неестественным. Как вы думаете, что еще случилось с обоими героями?

- Ваше высочество, я думаю, что конец будет трагичен, - сказала Клодина и отложила книгу.

- Он приготовил яд, - сказала герцогиня.

- Да, - ответила Клодина, - она должна умереть.

- Она? - изумилась герцогиня. - Что за ужасная мысль! Он сам хочет отравиться, потому что чувствует себя не в силах жить с нею и без другой.

- Не знаю, ваше высочество, - проговорила девушка, - судя по ходу рассказа...

- Пожалуйста, поскорее книгу! - воскликнула герцогиня; она поспешно раскрыла ее, прочла конец и проговорила: - Вы правы, Клодина!

- Иначе это психологически невозможно, если вы, ваше высочество, следили за характером героя...

- Я в нем не нашла ничего особенного, - перебила герцогиня. - Нет, Клодина, это не правдиво! Слава Богу, такие фантазии относятся к области безумия, не будем читать дальше. Мир так хорош, и мне так радостно, легко сегодня!

Она отбросила шелковое одеяло, прикрывавшее ее фуляровое платье с белыми горошинами, и махнула рукой в сторону каштанов.

- Смотрите, Клодина, вот идет герцог, он, кажется, устал от игры. Мой милый друг, мне сегодня лень играть в домино, но, может быть, фрейлейн фон Герольд заменит меня? Пожалуйста, подвиньте сюда столик.

Она повернулась, положила голову на руку и смотрела, как герцог разделил косточки и начал игру.

Гонкие пальцы Клодины вдруг дрогнули, она низко склонилась к косточкам, и краска залила ее лицо. Там, за лугом, показалось что-то голубое, порхавшее, как бабочка, и вдруг неподвижно остановилось, И позади этого голубого?..

- Ах, дитя мое, - сказала герцогиня вполголоса, - вы очень рассеяны - герцог выигрывает партию. О, вот идиллическая группа, будто картина Ватго!

- Я боюсь, барон, что мы помешали! - воскликнула одетая в голубое - небесного цвета - платье принцесса Елена.

Принцесса с насмешливым и сердитым выражением обернулась к матери, которая шла под руку с зятем в сопровождении камергера и фрейлины. При этом она взглянула в лицо Лотаря, на котором не дрогнула ни одна черта.

Ее светлость, старая принцесса, взяла лорнет и совершенно спокойно сказала:

- Дитя мое, ты хотела удивить герцогиню, так доложи о нас, пожалуйста!

Елена двинулась вперед, но не спешила более, напротив, шла очень тихо, ее черные глаза выражали недовольство. Подойдя, она шумно закрыла зонтик и бросила:

- Извините, ваше высочество, я помешала...

Герцогиня взглянула на ее недовольное лицо и засмеялась.

- Как ты пришла сюда, шалунья? - сказала она, протягивая ей руку. - Перелетела через стену, или...

- Приехала в нейгаузовском экипаже. Мама, барон Лотарь и остальные идут сзади и просят о чести приветствовать ваше высочество!

Она грациозно поклонилась герцогине, поцеловала ее руку и, сделав вид, что не замечает Клодины, которая стояла рядом с ней, начала забавно махать зонтиком, как будто давая остальным знак, что им рады.

Герцог пошел навстречу старой принцессе и подвел ее к жене; во время приветствий Лотарь очутился рядом с Клодиной; она ждала, что он заговорит с нею, но получила только безмолвный поклон.

Все уселись. Между высокопоставленными дамами начался оживленный разговор. Принцесса Текла извинилась, что так долго не осведомлялась о здоровье герцогини, но она упала в Нейгаузе на лестнице и шесть дней пролежала с арниковым компрессом на ноге. А принцессу Елену вообще невозможно было вытащить из замка и из детской; она даже попросила у фрейлейн Беаты фартук и ходила с ней по всем кладовым и чуланам, с чердака до подвалов. При этих словах старая принцесса шутливо погрозила дочери рукой.

- Вчера я застала ее за варкой малины! Да, да, прячь теперь свои пальцы.

Герцогиня с улыбкой обратилась к принцессе Текле:

- Как здоровье вашей внучки?

- Ну, она поправляется, - против воли ответила старуха. - Но далеко еще не достаточно. Добрая Берг, правда, слишком точно исполняет предписания врача, приглашенного бароном: никаких лекарств - свежий воздух с утра до вечера, холодные обмывания...

- И моя дочка уже немного бегает, хотя и нетвердо, - добавил барон.

- Но этого пока еще очень мало, - перебила его принцесса Текла.

- Я и тем доволен, - возразил Лотарь.

Клодина между тем приветливо обратилась к графине Морслебен и что-то сказала ей. Та, ответив, отвела в сторону свои веселые карие глаза.

Клодина удивленно замолкла. Напротив сидела маленькая принцесса и вызывающе смотрела на нее. Клодина спокойно и вопрошающе посмотрела в дерзкие черные глаза своими голубыми глазами. Тогда темная головка отвернулась, и презрительная гримаска искривила полные губки принцессы.

- Девушки, вы бы сыграли в крокет, - предложила герцогиня. - Остальные присутствующие присоединятся к игре. Милая Клодина, проводите принцессу Елену и фрейлейн Морслебен и велите вбить еще ворота.

Клодина встала.

- Извините, ваше высочество, благодарю! - сказала принцесса Елена. - Я несколько устала.

Она откинула голову на спинку качалки и стала качаться; графиня, по примеру своей повелительницы, тоже села. Клодина совершенно спокойно сделала то же самое.

Подали мороженое, чай, кофе в маленьких севрских чашечках. Пришли с игральной площадки мужчины и приветствовали гостей. Принесли колотый лед. Клодина заметила, что за ее стулом стоят Пальмер и ротмистр Риклебен. Она обернулась к последнему и заговорила - зная его сестру по пансиону, она спросила, как та поживает. Он подробно рассказал о ее замужестве и о счастье, которое она нашла, вопреки ожиданиям: несмотря на стесненные обстоятельства, маленькие средства, она была весела и довольна.

- Да, - согласилась молодая девушка, - можно быть счастливой в своем доме и при самых трудных обстоятельствах.

- Лучшим примером являетесь вы сами. Совиный дом - идиллия, греза, которую вы оберегаете, как фея довольства, - вмешался Пальмер. - Конечно, сознание, что это только временно, помогает волшебству; легко быть довольной, когда видишь в будущем храм счастья.

Клодина посмотрела на него вопросительно. Он со значением улыбнулся и взял со стола стакан со льдом.

- Немного туманно, господин фон Пальмер, я вас не понимаю, - сказала Клодина.

- Правда? Ах, милостивая государыня, при вашей блестящей проницательности вы здесь, должно быть, чувствуете себя совсем как дома, - уклонился он. - Надо надеяться, что скоро вы совсем переселитесь в жилище ваших предков. Я думаю, что постоянные поездки взад и вперед должны быть утомительны, в особенности теперь, когда устраиваются празднества в Альтенштейне и Нейгаузе.

- По несчастью, господин фон Пальмер, я снова не понимаю смысла ваших слов.

- Так смотрите на них, как на пророчество, фрейлейн! - сказал звонкий голос, и наследный принц, красивый двенадцатилетний мальчик с выразительными глазами матери, пододвинул к Клодине свой табурет. - Пророки всегда говорят туманно, - добавил он.

- Браво, ваше сиятельство! - воскликнул, смеясь, Пальмер.

- Я бы желал, чтобы господин фон Пальмер предсказал верно, - продолжал принц, любуясь Клодиной со смелостью, свойственной его возрасту. - Вы могли бы совсем переехать к маме, она еще вчера говорила папе, как было бы хорошо, если бы вы не каждый день уезжали...

Пальмер все еще улыбался.

- Я не могу этого, ваше высочество: у меня есть обязанности, - спокойно отвечала Клодина, - иначе я бы охотно жила в милом Альтенштейне!

- Это великолепное поместье, - сказал ротмистр. - Как прекрасны здесь сад и оранжерея!

- Это была страсть моего дедушки, - грустно заметила Клодина.

- Вы с вашим братом, когда были маленькими, и с другими детьми играли в "разбойников и принцесс"? - спросил он, не отрывая глаз от молодой девушки.

- Там, внизу, - отвечала она, - и около стены, в которой маленькая дверь, из нее мы делали нападения!

- Господин ротмистр, - громко сказала принцесса Елена, - я бы хотела теперь сыграть партию в крокет. Пойдемте, Исидора!

Графиня и ротмистр поднялись и пошли на лужайку; принцесса Елена еще стояла в нерешительности.

- Барон, - обратилась она к Лотарю, и в голосе ее зазвучала просьба, - не примете ли вы участие в игре?

Он встал и наклонил голову в знак согласия.

- Ваша светлость уже назначили всех для партии? - спросил он.

- Зачем? Ведь нас двое против двух.

- Не больше двух? Так, ваше высочество, - обратился он к наследному принцу, - принцесса Елена желает играть в крокет. Я знаю, как вы любите эту игру.

Ножка принцессы стала нетерпеливо топтать траву.

- Очень сожалею, - серьезно ответил принц, - фрейлейн фон Герольд только что обещала мне указать место, где я могу построить с братом крепость. Это для меня интересно.

Барон улыбнулся. Он постоял минутку, глядя, как принц с важностью подал Клодине руку.

Герцогиня с изумлением посмотрела вслед молодой девушке, уходившей с мальчиком.

- Почему фрейлейн фон Герольд не играет? - спросила она.

- Ваше высочество, принцесса Елена только что выбрала себе партнеров, - ответил он.

- Пожалуйста, барон, пойдите вслед за вашей кузиной, передайте мои извинения в том, что забыли пригласить ее, и, если возможно, верните ее. Гувернер наследного принца подойдет сюда и заменит вас.

Барон поклонился и пошел извиниться перед принцессой Еленой и передать молоток гувернеру, приятному, но чрезвычайно застенчивому молодому человеку. Потом он медленно и не оборачиваясь пошел вслед за кузиной. Нос старой принцессы побледнел и заострился во время этого разговора.

- Извините, ваше высочество, - сказала она и со звоном поставила чашку на стол. - Елена, конечно, не хотела обидеть фрейлейн, и ничего дурного не думала. Она очень любит ваше высочество. Но ее честное сердце всегда... не может...

- Я не вижу, при чем тут честность, тетя, - возразила герцогиня, и щеки ее вспыхнули.

Фон Пальмер посмотрел на герцога, который не обратил внимания на этот разговор. Его высочество играл моноклем и серьезно смотрел вслед удалявшейся молодой девушке, которую принц доверчиво держал под руку, задавая ей всевозможные вопросы. Они исчезли за густыми кустами жасмина; герцог медленно повернул голову и встретил взгляд принцессы Теклы; глаза ее горели сильнее, чем обычно, худое лицо выражало злорадство и неудовольствие.

- Он рано начинает ухаживать, - сказал герцог, - мальчик весь огонь и пламя.

- У него хороший вкус, - весело ответила на шутку герцогиня.

- Это у него от отца, - послышался голос старой принцессы, и любезно-язвительная улыбка мгновенно сменила неудовольствие. Она приняла самый безобидный вид и подвинулась на стуле.

Герцог вежливо снял шляпу и поклонился ей.

- Да, глубокоуважаемая тетушка, я всегда с большим удовольствием смотрел на красивых женщин, чем на безобразных. Если вы находите, что это свойство перешло от меня к наследному принцу, вы делаете меня счастливым. Благодарю вас!

Острое лицо Пальмера засветилось от удовольствия. Если бы Берг могла это слышать! Принцесса Текла начала нервно дергать носовой платок; герцогиня бросила умоляющий взор на мужа: она знала его антипатию к тете Текле. Это чувство он сохранил с юности, когда принцесса проявляла необыкновенный талант к выслеживанию его похождений и потом передавала их его матери, конечно, не совсем согласно с действительностью. Старуха больше не удостоила герцога ни словом. Она повернулась к герцогине и осыпала ее комплиментами, не предвещавшими ничего хорошего: в них проскальзывало сожаление, с которым относятся к человеку, без вины несущему большое горе, это было дружелюбие, которое может лишь оскорбить гордую и нервную натуру.

Герцогиня не понимала ее, но ужасно страдала от расспросов и советов, и, наконец, когда принцесса со вздохом проговорила: "Если бы я только наверное знала, что этот Альтенштейн поможет вам", она вышла из терпения и попросила отвезти себя домой, потому что чувствует усталость.

Это послужило знаком к отъезду; скоро под дубами все опустело, пестрые шары остались на дорожках, а обе принцессы со своей свитой поехали в Нейгауз.

15.

Клодина пошла с принцем в самый отдаленный конец огромного парка. Она была рада уйти от взоров Лотаря, которые причиняли ей боль. Намеренное оскорбление маленькой принцессы едва задело ее, оно показалось ей столь ребяческим, что на него не стоило обращать внимания. Клодине часто приходилось выносить от нее мелкие неприятности; они начались с тех пор, когда появление Клодины на придворных празднествах и балах несколько затмило Елену. Но молодая девушка все-таки не понимала, почему принцесса так открыто высказывала свою неприязнь к ней даже в присутствии герцога и герцогини. Маленькая принцесса, должно быть, была в очень дурном настроении, или она с проницательностью любящего сердца угадала склонность Клодины к Лотарю?.. Но нет! Она была так уверена в своей победе, что даже взяла у Беаты фартук, чтобы войти в роль хозяйки в своем будущем доме. Да и Лотарь, очевидно, был уверен в этом ветреном, кокетливом сердце, иначе не решился бы таким ироническим образом заметить ей неприличие ее поведения.

Клодина нахмурила брови и закусила губы. Какое ему было дело до того, что ей неприятно? Он, наверное, не заметил бы этого, если бы она не носила имени Герольдов. Вечно эта безумная родовая гордость. Ведь она сама знала, в каких границах должны были держаться относительно ее, и умела защищаться, не нуждаясь ни в помощи, ни в сожалении ни от кого и всего менее - от него.

Клодина со своим юным спутником дошла до края парка, где еще во времена ее детства деревья и кусты росли совершенно свободно. Здесь пахло мохом и сыростью, среди разросшегося папоротника протекал прозрачный ручей. Вода под маленьким мостиком из грушевых стволов текла с тем же странным шумом, как тогда, когда она была маленькой девочкой и бегала здесь. По-прежнему стояла полуразвалившаеся хижина, которая служила то темницей, то рыцарским замком; как часто Клодина сидела в ней пленницей! Печаль овладела ею, когда она стала рассказывать об этом молодому принцу. Здесь же была могила любимой собаки Иоахима, маленького желтого датского дога, который был так умен, что никогда не выдавал своего хозяина во время игры в прятки и, лежа с Иоахимом в кустах, даже задерживал дыхание, когда тот, кто искал, подходил близко. Какое было счастливое время!

- Куда они выходят? - спросил принц, указывая на узкие низкие ворота, пробитые в стене.

- В деревню, ваше высочество, - отвечала Клодина. - Эти ворота употребляются для крестного хода.

Любознательный мальчик все дальше и дальше вел молодую девушку вдоль стены и засыпал ее вопросами. Вдруг он увидел сойку и, забыв о своих рыцарских обязанностях, стал красться за нею.

Клодина, погрузившись в грустные воспоминания, ничего не замечала и очнулась только тогда, когда мальчик уже скрылся. Она вздохнула и вытерла платком глаза. Чего же она хотела, ведь нельзя изменить то, что было. Повесив голову и плача, нельзя вернуть потерянного, слезами и вздохами добиться того, в чем отказано самим Господом! Настанет время, когда не будет больно, утешала она себя, это время должно прийти, потому что невозможно всегда жить с такой жгучей раной в сердце.

Клодина стояла с глазами, полными слез. Теперь, когда она осталась одна, боль, которую она чувствовала в присутствии Лотаря, готова была прорваться, она думала, что в это мгновение была бы не в силах видеть его рядом с той легкомысленной и капризной женщиной в качестве ее собственности.

- Извините, кузина, - внезапно прозвучал в ушах его голос. Вздрогнув, она испуганно оглянулась, и блестящая капля упала из ее глаз на руку, она быстро стерла ее, приняв обычное гордое выражение.

- Я никогда не решился бы помешать вам, - сказал Лотарь, приближаясь на шаг, - но ее высочество поручила мне сказать, что ужасно сожалеет, что вас оскорбили.

- Ее высочество, как всегда, добра ко мне, - холодно произнесла Клодина. - Я не оскорблена, привыкаешь не обращать внимание на такие выходки и относиться к ним по их достоинству.

- Кажется, вы многому научились в последнее время, кузина, - с горечью сказал он и пошел с ней рядом. - Я помню время, когда вы боязливо бежали от любого взгляда, и вовсе не так давно, в залах резиденции.

- Конечно! - согласилась она. - Слабое сердце мгновенно крепнет, как только чувствует, что должно одно стоять за себя. Впрочем, кузен, мне двадцать три года, и в последнее время я была резко вырвана из беззаботной девичьей жизни.

- Есть что-то великое в женской душе, - иронически отвечал Лотарь. - Только жаль, что ее гордость при первом столкновении с жизнью быстро сникает. Меня всегда трогает, - продолжал он тем же тоном, - когда я вижу, как женщина, не знающая света, с необычайным мужеством становится, как героиня, в невозможное положение. Хотелось бы закрыть глаза, чтобы не видеть, как она сломается. Но бываешь не в силах сделать так! Хотелось бы оторвать ее от головокружительной пропасти, и за это получаешь только холодную отталкивающую насмешку.

- Может быть, многие имеют, кроме мужества, и необходимую опору, - сказала Клодина, дрожа от внутреннего возбуждения, и ускорила шаги.

- Возможно, - отвечал он, пожав плечами. - Но есть натуры, которые считают себя исключением: "Смотрите, я могу безнаказанно решиться на это". И потом вдруг падают в бездну.

- Вы думаете? - спокойно спросила она. - Ну, есть также натуры, которые думают достаточно возвышенно для того, чтобы идти дорогой, которую им указывают долг и совесть, не оглядываясь направо и налево и не обращая внимания на непрошеных путеводителей.

- Непрошеных?

- Да! - воскликнула она, и ее прекрасные глаза заблестели от страстного волнения. - Почему вы позволяете себе, барон Герольд, всегда преследовать меня своими темными изречениями, намеками, загадочными насмешками? Разве мы когда-нибудь с вами состояли в таких отношениях, которые давали бы вам право на подобную опеку?

- Никогда, - беззвучно ответил он.

- И никогда не будем, - горько отвечала она. - Я могу только успокоить вас в том, что репутация дома Герольдов не пострадает из-за меня, - а это, вероятно, основная ваша забота, - я знаю свой долг.

Лотарь побледнел.

Клодина поспешно пошла вперед; он немного отстал и догнал ее у оранжереи, в которой жила дочь Гейнемана со своей семьей.

Клодина остановилась около открытого окна оранжереи и увидела в нем плачущую горькими слезами внучку Гейнемана, молоденькую девушку. Ее мать, аккуратная приветливая женщина, подошла к своей бывшей госпоже и рассказала о причине огорчения девушки, которой жених сегодня прислал отказ.

Рыдания за занавеской усилились.

- Почему? - сочувственно спросила Клодина, сдерживая собственное волнение.

- Она сама виновата, - печально продолжала женщина, кланяясь подошедшему барону Лотарю. - В имении, где она служила, молодой хозяин бегал и ухаживал за ней, и Вильгельм подумал, что она ему изменяет.

- Это нехорошо со стороны Вильгельма, - коротко сказала Клодина.

- Нет, госпожа, - сказала женщина, - нельзя упрекать его за это, он еще так молод. Я знаю, что моя дочь честная девушка, но если бы она меня послушалась и сразу оставила место, как я ей советовала, ничего бы не случилось.

- Видите ли, господин барон, - продолжала она, обернувшись к нему с неловким поклоном, - ни один человек не верит, что она ничего дурного не сделала, уж таков свет, и хотя бы она вырвала все волосы, доказывая свою невиновность, люди все равно думали бы, что она виновата. Я уж сколько раз вспоминала изречение, которое покойная госпожа написала в молитвеннике, подаренном мне ко дню конфирмации, посмотрите здесь, за изречением пастора, - она взяла с окна молитвенник в черном переплете с золотым обрезом и подала его Клодине.

"Блаженны чистые сердцем" - прочитала Клодина изречение, написанное тонким мужским почерком, а внизу - приписку крупным энергичным - рукой бабушки "Будь не только чиста, но избегай и внешней тени".

Книга задрожала в руках Клодины, она безмолвно возвратила ее.

- Оставьте его, дитя мое! - до странности резко прозвучал голос Лотаря. - Он был бы тяжелым мужем со своей склонностью к ревности и нравоучениям.

Плач прекратился, девушка вскочила.

- Нет, нет! Он такой добрый, хороший, я умру, если он не вернется!

- Можно многое пережить, малютка, - добродушно сказал Лотарь, - нелегко умереть от крушения своих надежд.

Клодина серьезно кивнула головой молодой девушке.

- Будь здорова, Лизабет, - сказала она, - не горюй о человеке, который не верит тебе.

- Ах, госпожа, не говорите так! - воскликнула девушка и отбежала от окна.

Клодина повернулась и пошла дальше, Лотарь шел рядом с ней.

Слова бабушки горели у нее перед глазами, по-новому освещая ее положение Что, если о ней самой уже шептались и сплетничали? И если верили этому? Если хоть один человек думал, что она забыла свою честь? Она вдруг обернулась к барону и взглянула на него вопрошающими, полными страха глазами.

Он спокойно шел рядом с ней. Нет, нет! Как могла она быть столь безумна.

- Площадка покинута, - заметил барон, - общество, кажется, в замке.

Действительно, под дубами было пусто, лакей, убиравший там, доложил, что их светлости уехали в Нейгауз, ее высочество ожидает фрейлейн фон Герольд у себя в комнате, а нейгаузовский экипаж будет прислан обратно.

Клодина повернула к замку Вечернее солнце золотило вершины деревьев и зажигало красным пламенем бесчисленные окна старого здания. Розовый отблеск лежал на всем, из маленькой сельской церкви несся вечерний звон.

- Всего хорошего, - сказал, останавливаясь, Лотарь - Я хочу отыскать его высочество, чтобы проститься с ним. Вы ведь хорошо знаете здесь все ходы и можете обойтись без провожатого.

Его глубокий поклон она сочла за иронию. Клодина гордо наклонила голову. Она знала, что поверхностные родственные отношения, завязавшиеся между ними в деревенском уединении, теперь резко разорваны тем, что она оттолкнула непрошеные советы. Была ли она слишком резка? Она поколебалась, прежде чем идти дальше, потом очень быстро пошла по тенистой дорожке, выходившей на главную аллею.

На одном из поворотов показался герцог. Он снял шляпу и, держа ее в руке, пошел рядом с Клодиной. Он заговорил об устройстве парка и указал на клумбу, которая эффектно вырисовывалась на светлой зелени росших позади лиственниц.

- Где вы оставили барона, фрейлейн фон Герольд?

- Мой кузен только что расстался со мной, - отвечала она. - Если я не ошибаюсь, он хотел отыскать ваше высочество, чтобы проститься.

- А, ну он найдет меня. Я покушаюсь на него, хочу удержать на вечер, чтобы поиграть в бильярд; моя капризная маленькая кузина должна быть наказана.

Говоря это, герцог улыбнулся и внимательно посмотрел на Клодину.

- Вы, надеюсь, не были задеты этим ребячеством? - спросил он и вошел вместе с ней в большую аллею, ведущую к замку.

- Нет, ваше высочество, - отвечала Клодина, глядя омраченными глазами на замок. Около лестницы разговаривали двое мужчин, один из них оглянулся.

- Ей Богу, ротмистр, - сказал он тихо, - поглядите, как Людозик XIV выказывает свое почтение к Лавальер.

Другой промолчал, но удивленно посмотрел на пару, которая, казалось, так согласно шла по аллее. Наверху, в угольном окне у герцогини развевался белый платок, худое бледное лицо молодой женщины улыбалось.

Стоявшие с глубоким поклоном пропустили герцога и фрейлейн фон Герольд. Странно выглядела прекрасная подруга герцогини: жесткая складка лежала у ее губ, обыкновенно столь приветливых. Войдя в замок, она стала подниматься по лестнице так медленно и устало, как будто плечи ее давила тяжелая ноша.

"Теперь все прошло", - сказала она себе и вошла в покои герцогини.

- Клодина! - воскликнула молодая женщина, нетерпеливо ожидавшая у окна, и обняла ее. - Вас так долго не было. Я стала ужасно нетерпелива: когда вы ушли, мне хотелось пойти за вами, я действительно не могу быть без вас. Слышите, Клодина?

Она посадила молчавшую девушку рядом с собой на маленький диванчик в тени занавесок и заглянула в печальные голубые глаза.

- Бедняжка, вас перед этим задели; маленькая Елена плохо вела себя и будет наказана. Это история о гусе, который в присутствии лебедя желает обратить на себя внимание криком. Клодина, - продолжала шепотом герцогиня, - я снова увидела разницу между вами и другими! - Она пожала холодную руку молодой девушки. - Я так сердечно люблю вас, я хотела бы говорить вам "ты", когда мы одни. Не будет ли это нескромно?

- Ваше высочество, пожалуйста, - проговорила Клодина.

- Нет, без высочества, Клодина. Неужели ты думаешь, я стану говорить тебе "ты", если ты будешь называть меня "ваше высочество"? Я хочу, чтобы ты звала меня Элизой и тоже говорила мне "ты". Ах, пожалуйста, пожалуйста! Никто во всю жизнь так не обращался ко мне. Дай мне прекрасное, чистое сознание, что ты мне друг, а не подчиненная. Пожалуйста, пожалуйста, Клодина, скажи "да".

- Ваше высочество заглаживает незначительную неприятность слишком великой милостью, - взволнованно проговорила девушка. - Я не могу, я не имею права принимать это.

Она вдруг встала и схватилась за голову, как будто должна была обдумать, что сказать.

- Я считала тебя рассудительнее, - сказала герцогиня. - Из-за такого пустяка ты так волнуешься. Ты - воплощение доверия и любви. И я должна быть лишена их, потому что я случайно герцогиня. Ты не можешь так думать, да и не думаешь. Подойди сюда, Клодина, и поцелуй меня как сестру.

Клодина стала на колени перед ласковой женщиной; ей хотелось сказать: "Оставь, оставь меня, и для тебя, и для меня лучше, чтобы я ушла от тебя как можно дальше!", но она не могла произнести этих слов под взглядом лихорадочно блестевших глаз, умоляюще устремленных на нее. Она почувствовала поцелуй на своих губах и прикосновение чего-то холодного к руке - герцогиня надела ей золотой браслет в форме подковы, украшенный бриллиантами и сапфирами.

- Не будете ли вы, ваше высочество, не будешь ли ты, - поправилась Клодина, - раскаиваться в своем выборе?

И ее бледное серьезное лицо с вопросительным выражением повернулось к высокопоставленной подруге.

- У меня тонкое чутье относительно достоинства людей; я знаю, что не отдам своего сердца недостойной.

16.

Принцесса Елена вернулась в Нейгауз в чрезвычайно дурном расположении духа. По дороге она молча сидела в углу ландо, а принцесса Текла так же молча в другом. Графиня Морслебен, сидевшая с ними вместе, с трудом сдерживала улыбку: молодое и старое лицо в эту минуту неудовольствия были так похожи друг на друга.

Гроза разразилась только в верхних комнатах Нейгауза и обрушилась на фрау фон Берг, вызванную в комнату маленькой принцессы. Елена осыпала глубоко обиженную даму градом безумных упреков, как будто она была виновата в том, что четыреста лет тому назад Нейгауз был построен слишком близко к отвратительному Альтенштейну! Это ужасное место, настоящая пустыня, и ясно как день, что разумный человек никогда не построил бы замок здесь, если бы не имел особой цели.

- Слыхано ли это - получить столь резкое замечание от ее высочества из-за такой... - принцесса от злости не нашла подходящего слова. Не хватает еще, чтобы она, принцесса Елена, просила прощения у фрейлины герцогини!

- О, ваше высочество, - сказала фрау фон Берг, которая молча выдержала всю бурю, - за что вам просить прощения, ведь ваша светлость ничего такого не сделала?

- Я просто не заметила ее, потому что не выношу ее, - объяснила принцесса.

Глаза почтенной дамы заблестели.

- Во всяком случае, ваше высочество, это было плохо, - мягко сказала она. - Ее высочество просто очарована своей подругой. Можно подумать, что прекрасная Клодина готовит любовный напиток в своем Совином доме. Как неприятна должна была быть эта сцена барону!

- Неприятна? - проговорила принцесса. - Вы думаете, что он без неудовольствия оставил игру, чтобы по приказанию ее высочества успокоить и вернуть свою кузину?

При этих словах принцесса вскочила со стула, обитого голубым кретоном, и подбежала к окну.

Фрау фон Берг видела, как она сжала кулаки, нервно топая ногой и едва сдерживая себя.

- Что ж ему было делать, ваша светлость? - спросила она. - Но, впрочем, это не невозможно, кто знает мужское сердце?

Она усмехнулась за спиной принцессы.

Та быстро обернулась, как будто ее ударили, и заметила улыбку своей поверенной. Сейчас же что-то пролетело над завитой головой женщины и упало у камина. Это был рабочий мешок принцессы из мягкого светло-голубого шелка с началом бесконечного вязания, и он, несомненно, направлялся в голову фрау фон Берг. Та поднесла платок к глазам и зарыдала.

- Не плачьте, - повелительно сказала принцесса. - Вы знаете, что я прихожу в бешенство, когда... Я вас слишком хорошо знаю, Алиса, вы злорадствуете.

- Ей Богу, нет, ваше высочество, - воскликнула плачущая женщина. - Я думаю, иногда улыбаются из сожаления. Кто же говорит, что улыбка относилась к вашей светлости. Мне жаль герцогиню. Ее высочество представляется мне ягненком, позвавшим в гости волка. Герцогиня обожает Клодину, и жалко, и смешно видеть, когда кто-нибудь осыпает нежностями своего злейшего врага.

Принцесса не отвечала. Она сидела за кретоновой занавеской на подоконнике и нетерпеливо болтала ногами, а горящие глаза ее смотрели на шоссе, видневшееся из-за парка.

- Что я могу сделать, когда люди слепы, - сказала она, наконец.

- Я думаю, ваша светлость любит герцогиню?

- Да, она добра, детски добра, и всегда очень внимательна ко мне. Но мама говорит, что она ни в чем не знает меры, и она это мне показала сегодня. Я не могу помочь ей.

Часы на шкафчике в стиле рококо со светлыми бронзовыми замками пробили семь. Принцесса нетерпеливо заметила это.

- Уже так поздно? - произнесла она. - Барон забывает, что мы хотели сегодня выбрать место для танцев.

- Может быть, ее высочество позвала его в свою гостиную, - сказала фрау фон Берг. - Фрейлейн фон Герольд поет каждый вечер, а барон, как известно вашей светлости, фанатично любит музыку.

- Но герцогиня знает, что у него гости! - воскликнула, сверкнув глазами, принцесса и угрожающе посмотрела на свою собеседницу.

- А если ее высочество прикажет? - мягко заметила Берг.

- Прикажет? Мы живем не в средние века. Пожалуй, в конце концов ее высочество прикажет, чтобы он женился на ее любимице!

Фрау фон Берг беззаботно ответила на, пожалуй, чересчур резкую шутку:

- Кто знает, ваша светлость, может быть, если бы этого сильно пожелала ее любимица!

Это было уже слишком для принцессы Елены. Она подбежала к Берг и схватила ее за плечи, худенькое ее личико было совершенно белым.

- Алиса, вы дурная, дурная - я чувствую. Вы умеете больно огорчать меня. То, что вы говорите, ужасно, но возможно. Алиса, я теперь никогда не бываю спокойна. Я хотела бы умереть, как сестра. Она по крайней мере была счастлива.

- Ваша светлость шутит?

- Нет, нет, я не шучу. Ради Бога, не считайте это за шутку. Я не знаю, что бы я сделала от радости, если бы та уехала совсем из наших гор. Почему она не уехала с герцогиней-матерью в Швейцарию? Зачем она сидит здесь?

- Да, действительно, зачем? - повторила Берг и поцеловала руку маленькой принцессы. - Бедное дитя, - прибавила она со вздохом.

- Ах, Алиса, найдите какой-нибудь выход. Укажите его мне, придумайте что-нибудь. Я не могу выносить сомнений, - страстно прошептала девушка.

- Я, ваша светлость? Что же я могу сделать? Если только случай не откроет глаза ее высочеству...

- Случай, - горько повторила принцесса.

- Как же иначе? Ее высочество не имеет никого, кто относился бы к ней так хорошо, чтобы оказать такую дружескую услугу.

- Хороша дружеская услуга! - насмешливо промолвила принцесса. - Скорее дело палача, потому что знание этого обстоятельства, я уверена, разобьет сердце Элизы.

- Ваша светлость, так, по-вашему, лучше смотреть, как систематически обманывают добрейшее, благороднейшее и симпатичнейшее существо в мире? Я должна сознаться, что понятия о дружбе бывают различными, - с упреком сказала Берг.

- Вы, вероятно, никогда никого сильно не любили, Алиса? Не любили так, чтобы скорее предпочесть смерть, чем лишиться любимого. Нет, вы этого испытывать не могли, ведь у вас вместо сердца пустое место! Не возражайте! От меня герцогиня ничего не узнает, тем более что-то весьма сомнительное, без неопровержимых доказательств.

Фрау фон Берг провела рукой по волосам принцессы; на ее глазах блестели слезы.

- Как может золотое, детски чистое сердце поверить такому обвинению? - тихо сказала она. - Герцогиня даже не признает доказательств.

Принцесса сняла ее руку.

- Пожалуйста, не держите себя так, словно у вас полные карманы доказательств, - сказала она, раздраженная прикосновением.

- Карманы у меня не полны, но достаточно одного доказательства, ваша светлость.

Лицо молодой девушки покрылось яркой краской от стыда.

- Это неправда, - повторяла она. - Ни одна женщина не бесчестна настолько, чтобы выказывать дружбу, обманывая. Вы ужасны, Алиса!

Принцесса вдруг вскочила и побежала в спальню, дверь с шумом захлопнулась за ней. Фрау фон Берг осталась одна в просто, но уютно обставленной комнате; по лицу ее снова скользнула усмешка. Потом она вынула из кармана записную книжку и взяла из нее письмо. "Вот оно!" - прошептала почтенная дама, с нежностью глядя на записку. Уже один раз этот клочок бумаги показал свою волшебную силу.

Принцесса Текла сидела у себя в комнате и писала герцогине-матери письмо, полное благородного негодования. Рядом слышались страстные рыдания. Фрау фон Берг вышла из комнаты, тотчас вернулась с водой и малиновым вареньем и вошла в спальню.

- Ваша светлость должны успокоиться, - нежно сказала она и приготовила прохладительный напиток.

Она стала на колени перед заплаканной молодой девушкой, которая сидела на диване.

- Не должно быть красных глаз; если я не ошибаюсь, сейчас приехал барон, - продолжала фрау, - там на столе лежат маски для костюмированного бала и большой выбор моделей от Ульмана.

Принцесса встала, дала фрау фон Берг причесать себя и освежить глаза.

- Что, я очень заплакана? - спросила она.

- Нет, нет! Очаровательны, как всегда, - ответила Берг.

Через несколько минут принцесса сбежала вниз, не желая пропустить ни секунды дорогого времени, глаза ее блестели.

В широко открытых дверях ярко освещенной столовой стояла Беата в своем сером с черным праздничном шелковом платье, которое она постоянно надевала к обеду.

- Мой брат просит извинить его отсутствие: он задержан его высочеством; пустой экипаж только что вернулся, - сказала она с легким поклоном.

Сияние исчезло с лица молодой девушки, она тихо села рядом с Беатой; старая принцесса не вышла из-за головной боли.

Графиня Морслебен с трудом удерживалась от зевоты; камергер тихо разговаривал с фрау фон Берг. Кроме этого, слышались только звон тарелок да голос Беаты, который, как всегда, звучал громко и отчетливо. Она разговаривала с принцессой, но та не отвечала и, не ожидая десерта, встала, сделала графине знак остаться и, как капризный ребенок, убежала в сад.

Когда часа через два Елена вернулась к себе, волосы ее были мокры от росы, а глаза распухли от слез. Эти глаза видели не то, что было перед ними, а комнату, в которой за роялем сидела девушка с белокурыми волосами, образовавшими сияние вокруг головы, а рядом стоял человек, которого чистый,, великолепный голос очаровывал против его воли. Было от чего прийти в отчаяние.

- Позовите фрау фон Берг, - приказала она горничной. - Огня не надо.

Через несколько минут в дверях прошуршало шелковое платье красивой женщины, и маленькая дрожащая рука принцессы схватила ее руку.

- Доказательство, Алиса, дайте мне его, - прошептала она, продолжая дрожать, как в лихорадке.

- Вот, - спокойно сказала фон Берг и вложила в правую руку принцессы предательское письмо. - Я думаю, оно ничего не стоит. Бросьте записку, когда прочтете ее, ваша светлость.

- Хорошо, Алиса, благодарю, можете идти.

Принцесса пошла к себе в спальню и прочла записку при свете розового фонаря, висевшего посреди спальни.

- И несмотря на это, она ее друг? Бедная Лизель! - прошептала она.

Потом сделала движение, как будто хотела разорвать записку, но остановилась; кровь прилила к голове, ей стало жарко, она тяжело вздохнула. Комната еще была полна дневным жаром, в открытое окно врывался сладкий запах цветущих лип, такой же опьяняющий, как жажда любви и счастья, наполнявшая грудь молодой девушки.

Принцесса хотела быть счастлива во что бы то ни стало. Она дрожащими руками сложила письмо в маленький квадратик и спрятала в медальон, который носила на шее. В нем был мужской портрет, однажды она тайно взяла его у сестры, когда та была невестой Лотаря. Это было сокровенной тайной.

- Только в случае необходимости! - прошептала она и закрыла медальон.

17.

Фрейлейн Линденмейер удивленно качала головой в чепце с красными лентами. Удивительно, что стало с обычно пустынным Полипенталем! В лесу мелькали дамские светлые платья и звучали веселые голоса. Казалось, весь город выбрал эту местность для своих прогулок. Масса элегантных экипажей проезжала мимо, а в местечке нельзя было достать ни одного яйца. Все ехали в маленький курорт Бретер, лежавший в получасе езды от Совиного дома. Здесь, по словам лесничихи, "толкались приезжие", и каждая лачужка была сдана, а хозяин "Форели" стал высокомерен, потому что у него на первом этаже жили два графских семейства, у всех были экипажи и все постоянно ездили в Альтенштейн и Нейгауз.

Весь двор последовал за семейством герцога, как за игрушечным змеем хвост, унизанный разноцветными бумажками. В это лето все высшее общество находило особую прелесть в родных горах, не то, что в Швейцарии или Тироле, Остенде или Нордфае. Те, кто уже уехал туда, вернулись.

В примитивной столовой гостиницы, на выбеленных стенах которой красовались возмутительно яркие портреты герцога и герцогини, царило приятное, оживленное настроение, несмотря на плохие стулья, пересушенную говядину, плохой компот из слив и сомнительное красное вино.

Все обсуждали лесной пикник и игру в теннис в альтенштейнском парке. Слышали даже о том, что будет костюмированный бал под дубами при лунном свете в саду замка.

Вообще наступивший летний сезон обещал нечто во всех отношениях необычайное, кроме всего прочего, было весьма интересно наблюдать за poмантической дружбой герцогини и прекрасной Клодины; об этом рассказывав ли настоящие чудеса.

- Они ужасно близки, - сказала графиня Г.

- Недавно их видели в одинаковых платьях, - объявила фрау фон Штейнбрун.

- Извините, этого не было. У герцогини были красные банты, а у Клодины фон Герольд - голубые, - возразил молодой офицер в штатском, проводивший свой отпуск здесь вместо Висбадена.

- Герцогиня осыпает ее подарками - украшениями и драгоценностями; они целыми днями вместе гуляют, читают, разговаривают. Принцесса Елена третьего дня сказала Исидоре фон Морслебен, что они на "ты"! - воскликнула графиня П.

- Не может быть! Невероятно!

- Герольдам удивительно везет!

- А что говорит на это его высочество? - вдруг спросил молодой дипломат.

Старый генерал с лысиной и полным достоинства лицом важно откашлялся и недовольно покачал головой. Все многозначительно заулыбались и поглядели друг на друга. Молча выпили свое вино. После непродолжительного молчания генеральша заговорила о погоде. Когда встали из-за стола, старшие дамы собрались вместе, шептались, пожимая плечами, и тихо смеялись, закрывая рот платком. До сих пор никому не удавалось собственными глазами убедиться в справедливости слухов, потому что приезжавшие осведомиться о здоровье ее высочества должны были ограничиться записью своих фамилий в книгу, лежавшую в одном из залов нижнего этажа альтенштейнского замка. Но все-таки слушали, догадывались, воображали. Все с любопытством ждали ближайшего четверга, потому что герцог и герцогиня, без сомнения, должны были явиться на праздник, устроенный бароном Герольдом Нейгаузом. В тот же день надеялись услышать объявление о давно ожидаемой свадьбе. Могло бы быть очень интересно. А тем временем жизнь в Альтенштейне и Нейгаузе, по-видимому, шла совершенно спокойно.

18.

Принцесса Елена сидела в саду, рядом с ней стояла колясочка маленькой Леони. Ее светлость все еще играла роль нежной тетушки так же бурно, как все, что приходило ей в голову. Она таскала за собой малютку повсюду, и с неустанным терпением старалась научить племянницу говорить слово "папа". Девочка смотрела на нее широко открытыми глазами, но упрямый ротик оставался сжатым. Принцесса не знала, что совсем маленькие дети понимают выражение лица, и малютка боялась страсти и нетерпения, отражавшихся на лице тетки.

Дитя обычно вскоре начинало кричать. Тогда Елена усердно носила ее, успокаивала, осыпала самыми нежными словами и притом трясла гак, что Беата, видя это из окна, поднимала руки к небу и озабоченно прислушивалась, не придет ли кто-нибудь на помощь несчастному созданию. Но кто мог прийти? Лотарь, как замурованный, сидел в своей комнате, куда всегда уходил после стола. Принцесса Текла большей частью лежала на кушетке, зевала или писала письма, а фрау фон Берг только поддерживала принцессу Елену в ее странных выходках; эта не в меру гордая особа чуть не ползала в пыли перед ребячливой девушкой. Испуганно прибегавшая старая нянька допускалась только для того, чтобы успокоить дорогую любимицу, которую тотчас отнимали у нее до тех пор, пока она снова не начинала плакать. Беата, не знавшая раньше, что такое нервы, чувствовала в эти дни странное ощущение в концах пальцев и жар вокруг ушей; она даже заметила однажды, что ей хочется плакать. Это было перед самым праздником, когда Лотарь равнодушно сказал ей, что ему решительно все равно, как она его устроит. Теперь она, никогда не занимавшаеся ничем подобным, должна была одна позаботиться о программе концерта, о танцах и котильоне. Ей очень хотелось сказать всю правду брату, который только и делал, что шагал по своей полутемной и прохладной комнате:

- Ты здесь владелец, и если приглашаешь гостей, то и должен иметь терпение взять на себя обязанности хозяина.

Но Беата не успела открыть рта, как Лотарь обернулся к ней, и она увидела такое бледное и осунувшееся лицо, что испугалась, - в последние дни у нее не было времени смотреть на брата.

- Ради Бога, Лотарь, - сказала она, подходя к нему, - ты болен?

- Нет, нет!

- Ты озабочен?

- Озабочен, как человек, положивший все свое добро, все свои надежды на шаткий корабль, покинувший берег, чтобы стать жертвой ветра и волн, и знающий, что крушение повлечет за собой нищету и отчаяние, - тихо сказал Лотарь.

- Но, Лотарь! - в ужасе воскликнула Беата.

Она не привыкла, чтобы он говорил в таких выражениях и таким горьким тоном, и умоляюще сказала:

- Доверься мне, Лотарь, выскажись яснее, ты пугаешь меня!

- О, ничего, Беата, не обращай внимания: это только так сорвалось у меня с языка. Я преодолею это только тогда, когда в Нейгаузе снова станет тихо. Будь снисходительна ко мне.

Но сестра не отставала.

- Лотарь, - решительно сказала она, хотя ей и было больно, - я думаю, что вы, мужчины, с трудом понимаете некоторые вещи и что на сей раз тебе стоит только протянуть руку.

- Нет, моя умная сестрица, на сей раз нет, - возразил он, - через мою руку протягивается теперь другая, уверенная в победе, и когда я увидел это, то молча отнял свою руку и сжал ее в кулак. Не расстраивай меня больше, Беата, и оставь меня одного.

- Ты остался столь же неразумным юношей, каким был прежде, - проговорила она и обернулась. - Ей Богу, она бегает за тобой, как твоя Дианка, - и Беата указала на собаку, которая умными глазами следила за каждым движением своего господина.

После этого она внезапно остановилась в вестибюле, следя глазами за принцессой Еленой, которая в светлом утреннем платье спускалась по широкой лестнице в сопровождении графини Морслебен. Черные глаза принцессы, бросившие пронзительный взгляд на дубовую дверь комнаты Лотаря, возбудили злость в озабоченном сердце Беаты.

Нет сомнения, что принцесса без ума от него; она показывала это очень ясно, даже слишком, по мнению Беаты. Страстные взгляды и беспокойная подвижность принцессы были ей невыразимо противны. Один Бог знает, что еще придет Елене в голову. Конюшни и стойла так же подвергались ее набегам, как детская и склеп, ключ от которого она недавно повелительно потребовала, чтобы возложить венки на гробы умерших родителей Лотаря. Это было внимание по отношению к их сыну, которого он, к сожалению, совершенно не заметил.

Беата покачала головой и пошла наверх, в большую комнату, где стояли шкафы и сундуки с бельем. Она села гам и дала волю слезам. Было ли счастьем то, к чему Лотарь стремился? Стремился с надеждой и страхом. Это высокопоставленное страстное создание... И было ли счастливым его первое супружество? Зачем желания Лотаря устремлялись так высоко? Беата подумала о его будущем рядом с принцессой, о заброшенном доме его отцов, в котором она снова останется одна, управляя им, как теперь. Лотарь же погрузится в шумную жизнь резиденции, уедет путешествовать, как с первой женой, и лишь иногда будет один заезжать сюда на несколько дней. Светлейшей жене здесь нечего делать. Ее присутствие здесь сейчас означало только поощрение; игривый интерес принцессы к хозяйству был только доказательством, что она снизойдет к нему так же охотно, как сделала это ее сестра.

И когда он будет приезжать домой, брат и сестра поглядят друг другу в глаза и найдут, что оба постарели, один в удушливой придворной атмосфере, а другая в одиночестве и жажде личного счастья.

Беата сама испугалась рыдания, против воли вырвавшегося из ее груди; она стиснула зубы, с затуманенными глазами отперла сундук и поспешно стала вынимать оттуда пестрые ковры и шали. Этими драгоценными смирнскими и турецкими тканями, собранными Иоахимом во время его путешествий и купленными ею на аукционе за собственные деньги, она хотела украсить вестибюль. И пока она рассматривала красивые сочетания красок, слезы градом катились по ее лицу.

Беата снова сошла вниз, дала распоряжения, разослала посыльных, переговорила с садовником и с экономкой и среди этой суеты получила отказ от Клодины и Иоахима.

На последнего мало рассчитывали, но Клодина! Беата поспешно отыскала брата. Она нашла его в саду, где он стоял с принцессой Еленой и графиней Морслебен на импровизированном бальном паркете под липами. Рабочие только что окончили его, и два садовника обивали еловыми ветвями столбы ограды и перебрасывали гирлянды с одного на другой.

- Лотарь, - начала Беата, - Клодина отказалась; не поедешь ли ты туда попросить ее все-таки приехать?

Он на мгновение побледнел.

- Нет! - последовал короткий ответ.

Глаза принцессы Елены блеснули: она заметила, что он побледнел.

- Так я пойду к ней, если позволишь, - сказала Беата.

- Тогда тебе придется отправиться в Альтенштейн: ты едва ли найдешь ее в Совином доме.

- Я поеду к ней сегодня вечером, когда она будет дома, и не вернусь без ее согласия.

- Вам, кажется, не повезло, барон, - вступила в разговор принцесса с мрачно блестевшими глазами. - По словам мамы, герцог почти наверное лишит праздник своего присутствия. Ее высочество только что прислала ей записку относительно туалетов и с огорчением сообщила это.

На лбу барона вздулась жила, но ничто больше не изменилось в его лице; он внимательно смотрел на садовников, которые прикрепляли белые с красным флаги.

- Это довольно красиво, - спокойно сказал он, - вы не находите, ваша светлость?

Принцесса кивнула.

- Почему нет цветов вашего дома? - спросила она с чарующей улыбкой. - Попеременно красное с желтым и красное с белым.

- Я не люблю это сочетание, - возразил он, - оно слишком вычурно.

В этот день Клодина после полудня подошла к столу брата, чтобы проститься с ним.

- Ты позаботилась о моем отказе?

- Да, о твоем и моем тоже. До свидания, Иоахим.

- И о твоем? - с изумлением спросил он.

- Да, я не люблю подобных праздников; не сердись, Иоахим.

- Сердиться? Я только не понимаю тебя: ты очень огорчишь Беату.

По губам Клодины скользнула легкая усмешка.

- О, думаю, я скоро успокою ее... Иоахим, оставь меня здесь, ты не представляешь себе, как я радуюсь тем дням, когда после обеда остаюсь здесь и провожу вечер под дубом с тобою.

Он протянул ей руку.

- Как хочешь, Клодина. Ты знаешь, я согласен со всем, что ты делаешь.

Клодина сошла вниз, поцеловала на прощание девчурку, которая шила куклам платья под надзором Иды, и заглянула в комнату фрейлейн Линденмейер. Старушка спала в своем кресле. Клодина тихо затворила дверь и через вестибюль прошла в сад; перед воротами стоял герцогский экипаж. Меньше чем через полчаса она уже сидела в альтенштейнском парке под дубом и читала герцогине сочинение Иоахима "Весенние дни в Испании", где история его любви сплеталась с поэтическими описаниями прекрасной природы этой страны.

- Клодина, - перебила ее герцогиня, - она, должно быть, была необычайно обворожительна, твоя маленькая невестка? Опиши ее мне.

Молодая девушка устремила свои голубые глаза на приятельницу.

- Она несколько походила на тебя, Элиза!

- Ах, ты льстишь, - погрозила герцогиня, - но это дало мне хорошую мысль - напомнило о туалете на вечер: не взять ли мне веер и мантилью и явиться в Нейгауз испанкой? Мне кажется, это будет интересно, а ты как оденешься?

- Я отказалась, Элиза.

Лицо герцогини омрачилось.

- Как жаль, - тихо и задумчиво сказала она, - герцог тоже отказался.

Бледное лицо Клодины вспыхнуло от испуга.

Герцогиня вопросительно посмотрела на нее:

- Тебе жарко?

- Но почему его высочество не хочет присутствовать на празднике? - уклончиво спросила Клодина.

- Он не объяснил причины, - был ответ.

- Элиза, - поспешно сказала молодая девушка, - если ты прикажешь, я возьму назад свой отказ. Это мне легко сделать у Беаты.

- Я не приказываю тебе, но буду очень рада, - сказала герцогиня с прежней улыбкой.

- Так отпусти меня на час раньше - я хочу сама сообщить Беате о перемене своего решения.

- Конечно! Хотя мне и будет тяжело твое отсутствие. Но скажи мне, почему ты не хотела ехать в Нейгауз? Я не могу поверить, что тебя так задело столкновение с принцессой Еленой, чтобы из-за него отказать своим родным.

Говоря это, герцогиня взяла руку подруги и заглянула ей в глаза. Но длинные ресницы не поднялись, и прекрасное лицо залилось румянцем.

- Нет, нет, - тихо проговорила Клодина, - это не потому. Я обещала Иоахиму тихий, спокойный вечер и думала, ты не заметишь моего отсутствия в шуме и блеске праздника.

- Я никогда не чувствую себя более одинокой, чем среди массы народа, - возразила герцогиня и удержала руку Клодины, которую та хотела отнять.

- Я буду с тобой, Элиза.

- Охотно?

- Да! - не очень решительно произнесла Клодина и наклонилась к герцогине. - Да! - повторила она еще раз, - потому что я очень люблю тебя.

Герцогиня поцеловала ее.

- И я тебя, Клодина. С того времени, как я была невестой, я никогда не испытывала такого радостного, счастливого настроения, которое появляется у меня в твоем присутствии. И хорошо, что в дружбе нельзя ожидать разочарований, как в любви, она дает более спокойное счастье.

Клодина пристально посмотрела в лицо герцогини.

- Да, да, - с улыбкой продолжала та, - любовь, замужество приносят, моя дорогая, маленькие оскорбления и разочарования. Представь себе только, какой идеалистически настроенной стоит восемнадцатилетняя девушка перед алтарем. Но, дитя мое, я потому счастливейшая из жен, что он любит меня. Чувствовать себя любимой, быть вполне уверенной в любви и верности мужа - в этом все счастье женщины, потеря доверия была бы для меня равносильна смерти.

Забытая книга лежала на коленях Клодины, а герцогиня тихо заговорила о том, как она впервые увидела герцога и сразу полюбила его, о том, какой восторг почувствовала, когда ей сообщили, что он просит ее руки. Она сложила руки и проговорила: "Меня! Он хочет меня!" Она рассказала, как ежедневно писала ему, пока была невестой, с каким чувством счастья, с какой гордостью она после свадьбы вышла на балкон отцовского дворца, чтобы показать мужа тысячам людей, заполнивших площадь; и как потом они вдвоем в простои карете поехали весенней ночью в небольшой замок в окрестностях резиденции, где она, зацепившись шлейфом за подножку кареты, буквально упала к ногам молодого мужа. Они оба рассмеялись, и, так как ей было больно ступить, он взял ее на руки и понес по освещенным пустым коридорам в ее комнату, и там она села у окна, слушала соловьев и смотрела на отражавшиеся в пруду огни замка...

Темные глаза рассказчицы блестели при воспоминании о счастливых днях, и когда в это время из-за кустов показался герцог в безукоризненно элегантном летнем костюме, на ее худом, болезненном лице появилось чудесное светлое сияние.

Герцог приблизился с поклоном, но явно был не в розовом настроении.

- Не мешаю ли я дамам? - спросил он. - Вероятно, здесь идет совещание о туалетах... Безумная идея этот костюмированный вечер...

- Господи, да! - воскликнула герцогиня. - Клодина, где вы найдете теперь костюм?

- У меня масса великолепных старинных вещей моей бабушки, - возразила та, - я надеюсь, что там найдется что-нибудь.

- Фраки кавалеров будут очень живописно выделяться среди цыганских и романтических костюмов дам, - с улыбкой заметил герцог, - ясно, это каприз Елены!

- Почему ты не будешь там, Адальберт? Поезжай. Почему ты отказываешь Герольду в такой малости? Ты ведь раньше его баловал, - сказала герцогиня.

Герцог пожал плечами.

- Это нельзя устроить, - коротко сказал он и заговорил о другом.

- Ну, Клодина, так мы будем вдвоем утешать друг друга... Я испанкой, а ты?

- В одном из некрасивых костюмов, с короткой талией и узкой юбкой.

- Извините! Этот костюм вовсе не некрасив, напротив, - заметил герцог. - Но идет только к безупречной фигуре и особенной грации. Вспомните прелестный портрет моей бабушки в нашей картинной галерее. - Он поцеловал кончики пальцев. - Эта мода была очаровательна.

Клодина промолчала. Поговорив еще немного, герцог ушел, а Клодина продолжала чтение. Было около девяти часов, и последний вечерний луч лежал на вершинах гор, когда она поехала в Нейгауз. Пальмер стоял у своего окна за гардиной и слышал, как экипаж уехал.

Он подкрутил длинные, сильно накрашенные усы своими бледными, выхоленными пальцами. Он знал, что стрела нацелена, лук натянут, требовался только импульс, и бедное сердце будет убито. "Сделано невозможное", - как любил говорить Пальмер. Это было необходимо и давно пора: дружба становилась слишком крепкой, герцогиня обращалась с ним еще презрительнее, чем прежде; он знал, откуда дует ветер. Пальмер очень хотел, чтобы стрела задела и ее. Смешно, когда Берг говорит, что маленькая принцесса боится за герцогиню, такие натуры удивительно умеют приспособиться.

Великолепная мысль выбрать маленькую, страстную принцессу, чтобы спустить тетиву. "Удивительно, удивительно! - в восторге восклицал он, расхаживая по комнате. - Только женщина могла придумать это. Успех будет огромный, прелестная Клодина! Залы резиденции не увидят вас больше - вы станете безвредны! Лотарь не думает о ней, этот высокомерный дурак все гонится за принцессами; для меня загадка, как Берг додумалась до такого. А герцог пусть мечтает о ней сколько ему угодно: если у ее высочества явятся подозрения, то его любовь не поможет - придется будет расстаться! Кто потом получит милость у герцога - это уж будет зависеть от меня. Берг довольно красива, а старая любовь не умирает. Она все еще любит его и здесь вполне подойдет к моим планам".

Бесконечный ряд блестящих успехов представился глазам Пальмера и прежде всего - привлекательный титул гофмаршала.

Старый генерал фон Эльбенштейн, исполнявший также и обязанности обершталмейстера, не мог долго прожить. Пальмер уже несколько месяцев занимался делами вместо него, а герцог недавно сказал ему несколько многообещающих слов. Пальмер, конечно, не сомневался, что многие из придворных попортят себе кровь от досады, что он, иностранец, так сказать, подобранный его высочеством с улицы в Каире, получит это место. Он улыбнулся и просвистел несколько тактов марша. "Вам долго не придется ждать, господа: я хочу наслаждаться жизнью, пока могу". Ему представился Париж и маленький отель в Елисейских полях. И свобода от герцогской службы! А Алиса? Но, может быть, и она станет жить вместе с ним, может быть...

Он взял шляпу и пошел к столу. Там ротмистр клал персики в вино: были получены первые чудесные фрукты из герцогских оранжерей.

Клодина оставила карету у въезда в липовую аллею Нейгауза, она хотела незамеченной пройти в комнату Беаты.

Избегая вестибюля, она вошла в заднюю дверь, скользнула в коридор и тихо постучала в дверь гостиной. В комнате раздались шаги, и дверь отворилась.

- Это я, Беата, - прошептала она, - не помешала тебе? Я только на минутку.

- На самом деле ты! - воскликнула кузина и провела ее по темной комнате к стулу.

- Оставь, оставь, - отказалась девушка, - я только зашла сказать, что все-таки послезавтра приеду, если позволишь.

Беата искренне рассмеялась и поцеловала ее в лоб.

- Ну! - крикнула она в темноту, - кто был прав, Лотарь? Моя поездка оказалась ненужной!

Клодина испугалась. От окна поднялась фигура.

- Герцогиня приказала, - сказала она, запинаясь.

- Это чрезвычайно любезно со стороны ее высочества, - слегка охрипшим голосом отозвался Лотарь. - Герцог только что оказал мне честь также взять назад свой отказ.

Клодина схватилась за спинку стула, она задрожала, но не сказала ни слова. Какое неприятное совпадение.

- Садись же, - сказала Беата, - мы теперь совсем не видимся и даже не слышим друг о друге. У меня, понятно, мало времени, но раз ты тут, то помоги мне сообразить, как рассадить приглашенных за стол. Ведь я никого из них не знаю.

- Извини, Беата, но у меня немного болит голова и экипаж ждет, - ответила Клодина и собралась уходить. - Устрой торжество по жребию, - прибавила она, чувствуя, что не следовало отказывать Беате в этой маленькой услуге.

- Конечно, - согласился Лотарь, - может быть, случай вынет счастливый жребий и исполнит благочестивые желания... Могу я проводить вас до кареты?

Беата действительно была недовольна. Она осталась в комнате.

Лотарь, не говоря ни слова, пошел рядом с взволнованной молодой девушкой через вестибюль в сад.

В замке весь первый этаж был освещен. Принцесса Елена любила свет, много света. Она рано встала из-за стола, чтобы "примерить костюмы". Свет, падавший из окон, распространялся среди темных деревьев. Липы одурманивающе благоухали. Вечер был сырой, и тусклый месяц прятался за тучами. Они быстрыми шагами шли вперед. Перед ними скользнула какая-то тень, за ней другая. Лотарь не заметил этого, но Клодина невольно остановилась.

- Вы ничего не видите? - боязливо спросила она.

- Нет, - ответил Лотарь.

- Значит, мне показалось, - извинилась она и ускоренными шагами дошла до кареты. Тут она холодно пожелала ему спокойной ночи и уехала. Шум колес замолк уже в молчаливом парке, когда Лотарь, долго смотревший вслед экипажу, пошел по тропинке в лес, как будто хотел там найти успокоение.

- Алиса! - страстно прошептала принцесса Елена, - Алиса, он поехал с нею!

- Ваша светлость, это обязанность кавалера.

- О, я не могу перенести этого, Алиса! Что она делала здесь? Зачем приезжала? Алиса, да скажите же хоть слово!

Взволнованный шепот принцессы перешел в громкий говор.

- Но, Боже мой, ваша светлость, - начала дама медленно, как будто не могла найти слов от горестного удивления, - что я могу сказать? Я сама поражена и смущена!

Принцесса выбежала за ворога парка. Там стояла старая каменная скамейка, она опустилась позади нее на колени и лихорадочно стала ждать его возвращения. Голос фрау фон Берг напрасно раздавался в темном и сыром саду. Наконец она пошла к себе наверх и с улыбкой остановилась перед зеркалом, кокетливо накинув на голову платок от костюма итальянки, в который собиралась нарядиться на предстоящем вечере.

Принцесса вернулась через несколько часов с бледным лицом и заплаканными глазами.

19.

Праздник в Нейгаузе был в полном разгаре. Вечер был таким тихим и теплым, что даже герцогиня могла оставаться в парке, на воздухе. Пурпурные занавески палатки, устроенной рядом с площадкой для танцев, полностью подобрали, и она сидела там в удобном кресле, окруженная дамами и кавалерами. Странное освещение, вызванное соединением лунного света с огнями бесчисленных фонарей, делало ее лицо бледнее обыкновенного, а блестящие глаза под кружевной мантильей, приколотой бриллиантовыми булавками, казались еще больше. На ней было короткое гранатового цвета платье с андалузской кружевной оборкой и вышитым золотом лифом, под ногами лежала белая пушистая медвежья шкура, на маленьких атласных туфлях блестели бриллианты. Она была красива в этот вечер и знала это, видела в глазах герцога, и потому была счастлива.

Принцесса Текла, в сером муаровом платье, сидела рядом. Перед ними, под ветвями столетних лип, казалось, отражавших бесчисленные яркие oгни, открывалась волшебная картина - здесь переливались волны молодости и красоты: блестящие драгоценности, мраморные плечи, пестрые цветы и замечательные световые эффекты. Группы фантастических масок словно вышли из сказок. И все это ласкал одуряющий аромат цветущих лип под звуки штраусовского вальса.

- Праздник, как во времена Гете, - сказала герцогиня.

- В особенности если посмотреть на прекрасную Герольд. Взгляните, ваше высочество, на эту действительно классическую фигуру! Чудесно!

Говоривший, аристократического вида маленький старый человек, стоял за креслом герцогини и указывал на Клодину, лицо его выражало восторг.

- О, да, милый граф, - ответила герцогиня и посмотрела сияющими глазами на свою любимицу, - она, как всегда, царица бала.

- Ваше высочество слишком скромны, - сказала принцесса Текла, и ее холодные глаза уничтожающе посмотрели в указанную сторону.

Клодина стояла на лугу вне приготовленной для танцев площадки. Старичок не преувеличивал: ее оригинальная прелесть никогда не выступала так ярко, как в этом наряде прабабушки. Чудесные волосы были собраны в античный узел, несколько маленьких локонов вились на затылке и на лбу, тонкая бриллиантовая диадема украшала прекрасную головку. Короткий лиф не скрывал прикрытых прозрачным газом, словно выточенных плеч и рук, узкая короткая юбка из белой шелковой материи с шитым серебром подолом спускалась до маленьких розовых туфелек с накрест перевязанными на щиколотках лентами. Платье украшал тяжелый розовый шлейф из матового шелка с широкой серебряной каймой. Талию охватывала розовая, тоже затканная серебром лента, завязанная на боку бантом с длинными концами, букет свежих роз был приколот на грудь. Чарующая красота и грация девушки особенно подчеркивалась этой одеждой, которую ее прабабушка, тоже фрейлина, надевала на бал, когда сопровождала свою повелительницу в Веймар, на один из тех непринужденных, полных веселья и остроумия праздников, которые так любили Карл Август и герцогиня Амалия и которые украшались бессмертным духом.

Да, незабвенные воспоминания были связаны с платьем прабабушки. Розовый шлейф скользил по паркету рядом с Гете в то время, когда он еще "бесконечно поклонялся" красоте женщин. Он с восторгом говорил о глазах молодой баронессы, и умная женщина гордилась этим всю жизнь. Можно было и теперь прочесть в ее дневнике: "Молодой Гете, друг герцогини, ухаживал за всеми хорошенькими женщинами и сказал мне несколько любезных слов относительно моих глаз". Складки платья до сих пор сохраняли легкий запах индийского нарда, любимых духов того богатого мыслью и духовной жизнью времени.

Красота Клодины, должно быть, совершенно околдовала его высочество, потому что герцог уже четверть часа стоял перед девушкой, которая держала рукой тяжелые складки платья и смотрела мимо него, явно ища повода, чтобы бежать прочь. Все стояли в отдалении от них, как будто желая дать герцогу возможность побеседовать с ней наедине.

И хотя присутствующие шугали, болтали и, казалось, занимались только друг другом, все взоры устремлялись на красавицу, столь явно окруженную герцогской милостью и поклонением. Принцесса Елена, одетая в костюм гречанки и собирающаеся танцевать кадриль с адъютантом герцога, заметила это с тайной радостью. Она так энергично повернула темную головку, что монеты на голубой шапочке из бархата заблестели и зазвенели. Должна же она была взглянуть, как барон относился к этому у всех на глазах. Он только что стоял возле дерева с бокалом замороженного шампанского в руках и чокался с двумя или тремя мужчинами. Теперь он исчез. Елена быстро обернулась в ту сторону, где стояла Клодина, и губы ее сжались: Лотарь приближался к кузине.

- Извините, ваше высочество! Ее высочество герцогиня желает поговорить с фрейлейн фон Герольд. Смею просить вас, кузина?

Герцог быстро провел рукой по бороде: он начал подробное обсуждение туалетов и причесок и, кажется с неудовольствием, должен был остановиться. Клодина низко поклонилась и положила кончики пальцев на руку Лотаря, который медленно повел ее к палатке герцогини.

- Подойдите на минуту к герцогине, чтобы не обратили внимания, - спокойно сказал он. - Потом...

Она остановилась и посмотрела в его неподвижное лицо.

- Я думала, что ее высочество желает меня видеть?

- Нет, - спокойно возразил он, - я видел только, что вы стоите как на иголках и сотни любопытных глаз устремлены на вас. Вообще, - продолжал он, - раз я еще вижу вас сегодня вечером, то всего охотнее буду любоваться вами вблизи герцогини. Думаю, что ваша белокурая красота рядом с андалузской составит самую прелестную картину вечера. Доставьте нам это удовольствие!

Она сняла свою руку с его руки. Облегчение, доставленное ей его приглашением, перешло в горячее возмущение, но она не успела возразить, так как уже стояла перед герцогиней.

- Клодина, - сказала та и протянула ей кончики пальцев, - почему вы не танцуете? Мне бы хотелось видеть вас в этой кадрили, кажется, в этом каре еще нет четвертой пары. Господин фон Герольд, прошу!

Клодина не могла отказаться и машинально взяла его руку, все поспешно дали место хозяину и его даме. Они стояли напротив принцессы Елены и ротмистра. Лотарь молчал; они составляли отличную пару, самую красивую и самую молчаливую среди танцующих.

Небесно-голубая юбка принцессы с шумом скользила мимо Клодины, она едва подавала ей свою ледяную, дрожащую руку, но Клодина ничего не замечала. Она только раз взглянула в лицо принцессы и заметила на нем величайшее презрение. Черные очи Елены жестко пронизывали ее глаза.

Клодине это было неприятно, она вопросительно посмотрела на ротмистра, тот отвечал выразительным взором, полным упрека. Она гордо откинула голову, и, едва кадриль кончилась, спросила Лотаря, подавшего ей руку:

- Где Беата?

- В замке, - отвечал он.

Она поблагодарила и поспешно пошла туда. В большом вестибюле ради больной герцогини был накрыт стол для немногих избранных. Сквозь широко открытые двери виднелся освещенный сад, стол был окружен целой оранжереей. Драгоценные ткани Иоахима вперемежку с гербами и флагами красиво драпировали стены, ступени лестницы устилали прекрасные ковры.

Прозаичная Беата великолепно украсила помещение. Она стояла перед столом и в который раз повторяла наставления полудюжине лакеев. Клодина улыбнулась, видя, с каким послушанием эти люди относились к здоровой крестьянке, в одежду которой нарядилась сегодня строгая хозяйка дома. Она радостно всплеснула руками, завидев Клодину.

- Право, дорогая, - воскликнула она, - ты чудно хороша в своей одежде с того света! И как сохранилось платье прабабушки - даже серебро не потемнело.

Она похлопала кузину по щечке, поцеловала и, указывая на сверкающий стол, спросила:

- Хорошо ли, Клодинхен? С места ее высочества лучше всего будет виден фейерверк. Ты будешь сидеть немного ниже, эти двенадцать приборов предназначены для принцесс и их кавалеров. Остальные разместятся за маленькими столами в зале и в саду, как их устроит судьба, там стоят корзинки с билетами, я послушалась твоего совета.

- Прошу тебя, Беата, не сажай меня за герцогский стол, я лучше всего устроюсь где-нибудь в другом месте.

- Чтобы твоя герцогиня целый вечер дулась на меня? Нет, дорогая, этого не будет, съешь уж кислое яблоко. Кто станет твоим кавалером, я совершенно не знаю. Но, извини, мне надо еще зайти к экономке.

- Беата! - воскликнула Клодина и хотела схватить крестьянку за белоснежный рукав, но та уже исчезла за ковром, который отделял сегодня вестибюль от коридора.

Оставшись в одиночестве, Клодина нерешительно направилась к выходу, остановилась на площадке и посмотрела в сад. Она всего охотнее сейчас, даже в тоненьких туфельках, пошла бы по уединенной дорожке леса, которая привела бы ее в мирный, отделенный от света Совиный дом.

В саду раздавались звуки вальса, а у нее было так горько на душе. Невинная, она все-таки чувствовала себя смущенной. Клодина знала, что герцог взял назад свой отказ потому, что проезд великого герцога, с которым он должен был встретиться на ближайшей станции, не состоялся. Но она заметила на всех лицах странное выражение, заискивающее, любопытное, нескромное. Все были так предупредительны, отступали, когда подходил герцог, а барон увел ее от него так невежливо, так не по-рыцарски, как только возможно. Она сжала губы, горькая улыбка исчезла, уступив место обычному гордому выражению. Вдруг она подняла голову: странный звук, ворвавшийся в музыку, заставил ее прислушаться; откуда он шел - из дома или из сада? Звук походил на испуганный крик животного. Но теперь это был детский плач, он определенно несся сверху сюда вниз. Клодина быстро взбежала наверх, пробежала широкий коридор и вошла в открытую дверь, откуда неслись жалобные крики. Розовый свет качающегося фонаря слабо освещал комнату. Сначала Клодина увидела только ковер, на котором в беспорядке были разбросаны детские игрушки, и пустую кроватку с раздвинутым пологом. Комната показалась ей совершенно покинутой, плач замолк, ничто не шевелилось. Клодина внимательно осмотрела все вокруг, сделала еще шаг и оцепенела от ужаса: в широко открытом окне, но не на подоконнике, а на внешнем карнизе, сидел ребенок! Длинное платьице спутало ножки. Вероятно, девочке было страшно - она сидела спиной к пустоте и боязливо смотрела на вошедшую незнакомую даму. При малейшем движении она неминуемо должна была свалиться вниз.

Молодая девушка неподвижно замерла на секунду, даже шелковое платье ее перестало шуршать, мысли молниеносно проносились в голове: испугается ли ребенок, если она подойдет? Что предпринять? "Милосердный Боже, помоги мне!" - шептала она. Вдруг по ее окаменевшему лицу скользнула улыбка, она сорвала с руки браслет и начала махать им, привлекая внимание ребенка и подходя все ближе и ближе. Теперь Клодина схватила одной рукой длинное платьице, раздался слабый крик, головка девочки откинулась назад, но она успела схватить малютку другой рукой и опустилась вместе с ней на ковер. Дрожащие колени подогнулись, ноги отказались служить ей. Держа на руках девочку, безгласную и испуганную, она почти без сил оперлась головой о ножку стола, а голубые глаза ее словно потухли на бледном как мел лице. Кто-то опустился рядом с ней на колени, такой же испуганный и дрожащий, как и она, горячие губы прижались к ее рукам и к лицу ребенка.

- Лотарь! - проговорила она и с дрожью вскочила. Он взял у нее ребенка, отнес в постельку и подошел к ней, она выпрямилась и хотела быстро пройти мимо.

- Клодина, - произнес дрожащий голос, и он загородил ей дорогу.

- Чуть не было слишком поздно, - сказала она и попробовала улыбнуться, но ее бледное лицо еще больше исказилось.

Он схватил ее за руку и подвел к кроватке, малютка сидела прямо и улыбалась; он поднял девочку и поднес ее личико к бледной щеке молодой девушки.

- Поблагодари сама, - сказал он взволнованным голосом. - Твой отец не смеет этого сделать.

Клодина видела, как дрожали его руки, державшие ребенка. Она поцеловала малютку.

- Я очень сердилась на себя, - холодно сказала она, - что все-таки приняла ваше приглашение, кузен. Теперь я могу простить себе это.

Наступило молчание. Малютка радостно ухватила звезду диадемы, украшавшей светлые волосы Клодины, и ей пришлось наклонить голову, чтобы разжать кулачки девочки. На дворе с шумом взвилась ракета - сигнал к началу ужина. Музыка, смех, болтовня ворвались в комнату, и ярко-красный огонь осветил окно.

Клодина подошла к зеркалу, чтобы поправить растрепавшиеся локоны. Она не видела страдальческого взгляда темных мужских глаз, следивших за ней, как не заметила и изящной фигурки в голубой шелковой юбке, которая остановилась на мгновение в дверях, чтобы тотчас поспешно убежать, как будто она увидела нечто ужасное в полутемной комнате, тогда как это была прелестнейшая картина, достойная кисти художника: стройная девушка рядом с красивым мужчиной, держащим на руках маленькую девчурку.

- Я скажу, чтобы пришла нянька, - сказала, выходя, Клодина. - Предприимчивая малютка может во второй раз выбраться из постельки.

В это мгновение появилась не беззаботная няня, а фрау фон Берг.

- Будьте добры остаться здесь, фрау фон Берг, пока не придет няня, которую вы, кажется, прекрасно наставляете. Мне, видите ли, вовсе не хотелось бы, чтобы малютка снова подверглась опасности вывалиться из окна, как чуть было не случилось только что. - Он сказал это спокойно, почти с сарказмом.

Клодина быстро прошла по коридору, она не могла видеть в высшей степени пораженное лицо красивой итальянки, которая, услыхав от принцессы Елены несколько полных отчаяния слов, решила, под предлогом своих обязанностей, тоже заглянуть в детскую. Клодина дошла до конца коридора, когда ее догнал Лотарь. Они рядом сошли с лестницы, ведущей в прихожую. На мгновение все стоявшие там залюбовались стройной женской фигурой в старинной одежде на устланной драгоценными коврами лестнице.

- Волшебно! Обворожительно! - проговорил герцог, но взор его омрачился.

Герцогиня сделала Клодине знак своим букетом из гранатовых цветов.

- Клодина, - сказала она, когда та подошла к ней. - Мы решили тоже тянуть жребий, почему мне и герцогу не довериться на этот раз судьбе? Нашей любезной хозяйке пришлось поспешно бросить и наши имена в вазу.

Когда графиня Морслебен в костюме рококо с кокетливым книксеном подошла к герцогине и подала ей серебряную вазу с маленькими, свернутыми в трубочку, записками, она смело протянула худенькую руку и взяла одну из них. Принцесса Текла отказалась. Рука принцессы Елены задрожала, когда вынимала записку. Графиня Морслебен, казалось, не заметила Клодины и хотела пройти мимо, но герцогиня с улыбкой дотронулась до ее плеча, и она должна была остаться.

- Дорогая Клодина, - сказала высокопоставленная женщина, - что вам даст судьба?

И Клодина также взяла записку.

- Погодите читать! - воскликнула герцогиня, которую чрезвычайно забавляла эта игра.

Ее большие темные глаза весело блестели, она слегка опиралась на руку Клодины.

- Посмотри, Клодина, - тихо сказала она, - с каким любопытством кавалеры смотрят на дам. Мне кажется, что даже Адальберт с некоторым страхом глядит на мою добрую Катценштейн. Как она смешна в костюме госпожи советницы Гете!

Напудренная белая голова хорошенькой фрейлины мелькнула в толпе, теперь она подняла пустую вазу кверху, и в то же мгновение заиграли увертюру из "Сна в летнюю ночь". Дамы должны были пригласить предназначенных им судьбой кавалеров к столу - так распорядилась принцесса Елена. К мягким звукам примешивался шум развертываемых бумажек, смех и возгласы становились все громче. Глаза ее высочества заблестели - на ее записке стояло имя юного застенчивого лейтенанта.

- Ну, Клодина? - спросила она, взглянув на бумажку подруги, и воскликнула: - О, его высочество!

Клодина побледнела, записка задрожала в ее руке.

- Странный случай! - прошептал сзади них тихий голос. Герцогиня медленно обернулась и холодным взглядом окинула с головы до ног принцессу Елену. Но беззаботная радость внезапно исчезла из ее глаз. Она молча взяла Клодину за руку и пошла с ней через толпу, которая почтительно расступилась.

- Вот, мой друг, - обратилась герцогиня к мужу, стоявшему с Пальмером, - дама, назначенная тебе судьбой. Господин фон Пальмер, приведите ко мне лейтенанта фон Вальдгауза: я вынула его имя.

Пальмер побежал. Герцогиня, с улыбкой пряча лицо в гранатовый букет, стояла рядом с его высочеством и Клодиной. К ней с глубоким поклоном подошел задыхающийся и страшно покрасневший молодой офицер. Через несколько секунд оживленная толпа разместилась вокруг столов, широкий поток молодости, красоты и роскоши разливался по саду из вестибюля, где под пурпурным балдахином сидела герцогиня со своим кавалером. Герцог, стоя рядом с Клодиной, обернулся к саду и указал на темные липы.

- Здесь в комнате душно, - сказал он.

Взглянув на милое лицо, полное горестного смущения, он произнес:

- Ради Бога, милостивая государыня, - с сожалением и испугом продолжал он. - Что вы думаете? Я не разбойник и не нищий, и я дал вам слово. Не отказывайте мне в этой невинной радости.

Она машинально сошла с ним по ступеням лестницы к одному из столиков, на котором было всего четыре прибора. Длинный розовый шлейф, светящийся в лучах луны, лежал на траве, выдавая ее присутствие, сама она стояла в тени за своим стулом. Барон сходил с лестницы со своей дамой, молодой и добродушной женой ландрата фон Н., на его лице лежало мучительное беспокойство. Он, как буря, понесся к столу герцога. Хорошенькая женщина, закутанная в зеленый газ, перевитый жемчугом и белыми лилиями, с трудом поспевала за ним.

- Ее высочество приказала, - сказал он.

Он перевел дух, подавая стул своей даме, и сделал знак лакею, разносившему кушания.

Маленькой принцессе достался Пальмер. Она сидела за столом ее высочества, так же как и принцесса Текла. Герцогиня со своего места могла видеть столик, за которым ужинал ее супруг. Четыре фигуры, сидевшие там, были освещены рембрандтовским светом. Ее высочество взяла бокал шампанского и выпила, кивнув герцогу. Барон Лотарь взошел на ступени и произнес тост за их высочества, герцог провозгласил тост за здоровье дам.

Глаза принцессы Елены с истинно демоническим выражением, не отрываясь, смотрели на стол под липами; там, казалось, было очень весело: звучный смех герцога ясно доносился до ее ушей. Иногда она обращала свое бледное лицо к герцогине и с удовольствием замечала, что та тоже не отрывала взгляда от этой группы. В глазах ее выражался вопрос, хотя губы улыбались и она казалась такой веселой, как давно не была. За большим столом также царило оживление. Фрау Катценштейн, сидевшая с молодым юнкером, развлекала всех своим сухим юмором. Во время десерта, когда по саду рассыпались снопы ракет, принцесса Елена, попросив своего кавалера поменяться с ней местами, села рядом с ее высочеством. Пальмер сделал это весьма охотно, тем более, что герцогиня за все время ужина не сказала ему ни слова, всецело занятая своим юным кавалером. Маленькая принцесса сначала молчала. Несмотря на безумную ревность, сердце ее начинало усиленно биться при мысли о том, что она собиралась сделать. Вопреки всякому этикету, она несколько раз выпила по целому бокалу шампанского, которое Пальмер незаметно подливал ей. В головке своенравной принцессы был страшный сумбур. Она снова взглянула вниз - в это мгновение вспыхнул бенгальский огонь и осветил ненавистную особу, сидевшую рядом с бароном, Они не говорили друг с другом, но он повернулся к ней, как бы желая вполне насладиться видом прекрасной девушки, освещенной ярким белым светом. Кровь бросилась в голову принцессы, разгоряченную вином.

- Ваше высочество, - прошептала она, наклонившись к герцогине, которая только что взялась за букет и веер. - Ваше высочество, Елизавета, вы слишком доверчивы!

Неужели герцогиня не слышала? Она медленно, с надменным видом встала. Знак к концу ужина был дан, стулья отодвинулись, и в саду вспыхнула монограмма "А. и Е." под герцогской короной.

Все снова направились в сад танцевать.

- Позовите принцессу Елену, - сказала герцогиня своему кавалеру, войдя в палатку и надевая легкую накидку, как будто чувствовала озноб. Она больше не владела собой и велела подать карету. Но герцог продолжал разговаривать с Клодиной под липами. Принцесса Елена быстро подошла к палатке, лицо ее выражало отчаянное упрямство.

- Пожалуйста, объяснитесь яснее, кузина, - громко сказала герцогиня, сделав фрау фон Катценштейн знак удалиться.

Они были одни в розовом сумраке маленькой палатки, перед которой шумел бал, залитый лунным светом.

- Ваше высочество, - страстно сказала девушка, - я не могу видеть, как вас обманывают!

- Кто обманывает меня?

Еще раз благородство и доброта одержали победу в сердце Елены. Она смотрела на эту с трудом дышавшую женщину и знала, что следующее слово разобьет ее жизнь.

- Нет, ничего, - проговорила она. - Позвольте мне уйти, Елизавета, отошлите меня!

- Кто обманывает меня? - еще решительнее спросила герцогиня, напрягая все свои силы.

Принцесса сложила руки и обернулась к Клодине, которая все еще стояла с герцогом. Взгляд герцогини устремился в ту же сторону, лицо ее страшно побледнело.

- Я не понимаю, - холодно сказала она.

Принцессе казалось, что сердце ее бьется о медальон, в котором она носила письмо герцога.

- Ваше высочество не хочет понять? - прошептала она. - Ваше высочество закрывает глаза!

Она подняла все еще сложенные руки и прижала их к голубой кофточке: ей снова представилась сцена в полутемной детской.

- Клодина фон Герольд, - произнесла она, но не докончила, - герцогиня пошатнулась, Елена вскрикнула от испуга, поддержала ее, но через мгновение герцогиня снова овладела собой.

- Кажется, душная и сырая ночь вызывает лихорадку, - сказала она с улыбкой на бледных губах. - Ложитесь спать и выпейте лимонаду, кузина: вы говорите, как безумная! Позовите ко мне фрейлейн фон Герольд, милая Катценштейн, - обратилась она к фрейлине, которая уже подошла, озабоченно глядя в лицо герцогини.

Когда прелестная девушка подошла к ней, герцогиня ласково и громко, так что стоявшие у палатки слышали, что она с ней на "ты", сказала:

- Доведи меня до кареты, Дина, и не забывай, что завтра тебе придется ухаживать за больной. Боюсь, этот прекрасный праздник истощил мои силы.

Она оперлась на руку Клодины и в сопровождении герцога, Лотаря и свиты пошла к тому месту, где стояли экипажи, любезно кланяясь во все стороны, но не обратив внимания на поклон принцессы Елены. Когда Клодина вернулась назад вместе с Лотарем, в ее руках был гранатовый букет герцогини.

- Покойной ночи, Беата, я еду домой.

- Как странна была при прощании герцогиня, - сказала Беата, провожая Клодину по боковой аллее к карете. - Она смотрела на тебя проницательно, точно хотела заглянуть в самую глубину твоей души, и вместе с тем виновато. Есть что-то детское в этой женщине! Как мило она передала тебе из кареты букет и сказала: "Моя милая Клодина", как будто не могла достаточно выразить свою любовь к тебе.

- Мы очень любим друг друга, - просто ответила Клодина.

Принцесса Елена продолжала танцевать.

"В полнейшем безумии", - подумала фрау фон Берг, которая вернулась в сад, излив свой гнев на голову старой няньки. Черные глаза маленькой принцессы блестели от слез, а сама она смеялась и сжимала в кулаке ручку веера из слоновой кости. Потом, не в силах больше сдерживать внутреннее волнение, убежала в темноту под деревья, бросилась на скамейку и прижала горящее лицо к холодному камню. Фрау фон Берг остановилась перед ней с мрачным лицом.

- Боже мой, - сказала она, - если бы кто-нибудь сейчас видел вашу светлость!

- Барон идет? - спросила девушка и поспешно вытерла глаза. Берг улыбнулась.

- О, нет, он говорит с ландратом Бессером о страховании от огня.

- Вы видели, Алиса, - Герольд получила от ее высочества букет при прощании, это было, - принцесса истерически захохотала, - результатом моих дружеских предостережений.

Фрау фон Берг продолжала улыбаться.

- Извините, ваша светлость, герцогиня не могла поступить иначе! На основании простого слова благородное существо не оттолкнет своего друга! Я думала, вы лучше знаете ее высочество. Ведь вы и сами так настойчиво требовали доказательств...

Принцесса закрыла уши руками, показывая, что не хочет больше слушать.

- Доказательства, - еще раз повторила фон Берг, - доказательства, ваша светлость!

20.

Герцогиня тотчас по возвращении пошла к себе и легла спать.

Как легко сказать - "лечь спать"! Как это понятно звучит, и как коварно убегает сон от беспокойного сердца!

Она выпила прохладительную воду с малиновым сиропом и лежала в своей тихой комнате, но было так тяжело сознавать и чувствовать себя такой слабой. Будет ли когда-нибудь лучше?

Герцогиня схватилась за бок: она чувствовала в нем тупую боль. Была ли это боль физическая или сердечная? Обессиливающий, леденящий страх охватил ее и отуманил мысли...

- Невозможно, - прошептала она и вдруг поняла, откуда происходит тупая боль. - Невозможно!

Она прямо села в постели и огляделась вокруг, как бы желая убедиться - не спала ли она, не было ли все это тяжелым сном?

На шелковой обивке стола лежали бриллианты, вынутые горничной из ее волос, герцогиня так поспешно отослала служанку, что та не успела ничего убрать. Ей хотелось как можно скорей остаться одной. Обычно она охотно разговаривала со своей старой фрейлиной Катценштейн перед сном, но сегодня отпустила ее еще в коридоре. На красной спинке кресла висела ее кружевная накидка, рядом с ней лежала одна из роз Клодины, герцогиня попросила ее, потому что любила запах этих цветов...

Как хороша была эта девушка!

Герцогиня схватила ручное зеркало в оправе из слоновой кости и посмотрелась в него. При розовом освещении она увидела два глубоко запавших глаза и худое желтоватое лицо. Уронив зеркало на одеяло, она с испугом откинулась назад. "О Боже!" - прошептали бледные губы. Она взяла со стоявшего у постели стола портрет герцога, посмотрела на гордое, красивое лицо и страстно прижала портрет к губам. О, она хорошо знала, как можно любить этого человека!

Прижав портрет к груди и сложив над ним руки, герцогиня лежала, устремив взор в пространство... Перед ее глазами витал очаровательный образ Клодины, какой она видела ее два часа назад; девушка сидела рядом с герцогом за столом под липами, и краски так часто сменялись на ее лице. Как она порой смущалась, когда в комнату входил герцог. Она всегда так неохотно пела в его присутствии, бывала иногда грустна, потом снова веселела... Бедная Клодина! Хороша подруга, которая всеми силами привлекала тебя к себе, чтобы потом начать в тебе сомневаться.

Нет, она нисколько не сомневалась в ней! Это была неслыханная сплетня. Маленькую принцессу иногда совершенно невозможно понять. Бедная Клодина!

Герцогиня улыбнулась, но холодные капли пота выступили у нее на лбу, и сквозь шум беспокойной крови, бившей в виски как набат, слышался голос принцессы: "Ваше высочество не хочет видеть, не хочет понять", - голос такой уверенный, такой ужасно настойчивый. Молитва вырвалась из груди герцогини, но горячие руки продолжали крепко прижимать портрет к беспокойному, громко бьющемуся сердцу...

Губы герцогини шептали молитвы и просили Бога лучше послать ей смерть, чем пережить измену. Вся замужняя жизнь прошла перед ее глазами. Она сама украсила розами свое счастье, проглядела, что без этого оно было бы совсем не так прекрасно! Неужели она одна наслаждалась им? Но нет, это было не воображаемое, а действительное счастье... Он всегда был таким ласковым, снисходительным, таким рыцарственным, в особенности теперь, когда она была больна.

Ласковость, снисходительность? И это все, что дает любовь? Герцогиня застонала, ей показалось, что перед ее глазами разорвалась завеса и открыла ей бесконечную холодность и скудость чувств мужа.

Но он никогда не давал ей повода к ревности, этой мещанской страсти, как говорила принцесса Текла, - страсти, которая никогда не должна была касаться сердца принцессы.

- Я не знаю этой страсти, - отвечала тогда герцогиня, - и, слава Богу, никогда не имела повода к ней.

Но сейчас владетельная герцогиня, принцесса королевской крови, почувствовала, что и она стала ее жертвой и будет мучиться без надежды на спасение...

Она снова взглянула в зеркало и закрыла глаза руками. Неужели она была слепа? Чем могла она быть для него, больная, приближающаеся к могиле?

Ничем, кроме бремени. Нет, только не это!

Но не могли они подождать ее смерти? Сколько это может продолжаться? Ах, только бы они пощадили ее, проявили жалость до тех пор! Сжальтесь!

Она упала на подушки, не имея сил шевельнуться, но всем своим существом чувствуя жестокую действительность, - судьба сбросила маску и показала свою истинную физиономию, исполненную горя и отчаяния.

Герцогиня не знала, сколько времени она так пролежала. У нее не было больше сил возражать себе; ей все чудилась белокурая головка девушки, прижимающейся к его груди, как некогда она, а сама она лежала в гробу и не могла пошевельнуться, как ни старалась. Холодный пот струился по ее лицу; наконец, она вскочила и с отчаянием дернула звонок. Горничная вбежала с испугом.

- Откройте окно! - крикнула герцогиня, сидя в постели. - Я задыхаюсь!

Горничная подбежала к окну и отдернула занавески; первый луч утреннего солнца ворвался в комнату и упал на горящее лихорадочным возбуждением лицо женщины.

Она вопросительно взглянула на этот прекрасный мир, на колеблемые утренним ветром вершины деревьев парка и далекие голубовато-зеленые, покрытые еловым лесом горы. Она дышала чистым свежим воздухом, слышала щебетанье птиц и вдруг расплакалась слезами стыда за свое отчаяние, за свое недоверие.

Герцогиня долго рыдала и, наконец, заснула... Когда она проснулась, у ее постели сидела Клодина.

Она устанавливала букет роз, которые выпросила у Гейнемана, и, занятая этим, не заметила, что герцогиня давно смотрит на нее. Когда она подняла голову, радость осветила ее озабоченное лицо.

- Ах, ты проснулась! - воскликнула она и опустилась на колени со своими розами... - Как ты испугала меня! Что с тобой? Фрау Катценштейн прислала за мной рано утром. Тебе повредил праздник!

Герцогиня тяжело оперлась головой о руку и пристально смотрела в прекрасное лицо, на котором так ясно выражались страх и огорчение. Потом провела рукой по своим волнистым волосам и тихо произнесла:

- Мне уже лучше. Как хорошо, что ты пришла.

Больше она ничего не сказала до обеда и неотступно следила за Клодиной глазами. К обеду она хотела встать, но шаталась, как пьяная, и должна была снова лечь.

- Останься у меня, Клодина, - попросила она.

- Да, Элиза.

Больная открыла глаза, как будто удивилась такому быстрому согласию и спросила:

- Разве ты можешь спокойно оставить свой дом?

- Не говори об этом, Элиза. Даже если бы там и было какое-нибудь неустройство, я все-таки бы приехала. Я напишу Иоахиму и велю прислать, что мне нужно. Не беспокойся!

- Расскажи мне что-нибудь, - попросила герцогиня вечером. Она неподвижно лежала с закрытыми глазами.

- Охотно, но что?

- Что-нибудь из твоей жизни.

- Ах. Боже мой! Тут мало что можно рассказать. Я думаю, ты знаешь все, Элиза.

- Все?

- Да, дорогая моя!

- Чувствовала ли ты к кому-нибудь склонность?

Лицо девушки вспыхнуло. Она медленно опустила голову.

- Не нужно, Элиза, - сказала она глухим голосом, - не расспрашивай!

- Ты не можешь сказать мне? - тихо и настойчиво спросила герцогиня. - Доверься мне, Дина, расскажи, - ведь я тебе все сказала...

В это мгновение доложили о приходе герцога. Совершенно расстроенная девушка встала и с поклоном прошла мимо него в соседнюю комнату.

- Клодина, Клодина! - позвала ее больная и, когда та поспешно вернулась, указала на стул рядом со своей постелью. - Останься здесь! - повелительно сказала она.

Она впервые заговорила с ней так.

Клодина послушно села. Она слышала, с каким участием говорил герцог, как он выражал надежду, что герцогиня завтра примет участие в празднике в саду, на который, вероятно, прибудет и мама.

- Я постараюсь быть здоровой, - ответила она.

- Это великолепно, Лизель, постарайся, - рассмеялся герцог. - Если бы все больные так думали, то доктора имели бы меньше пациентов. Желание действительно способствует выздоровлению - спроси доктора.

- Я знаю, знаю, - резко сказала молодая женщина.

- Доктор говорил, что ты больна теперь только психически, - продолжал герцог, - я не знаю, почему? Думаю, ты просто простудилась, дитя мое! Непременно нужно больше беречься - ночной воздух не годится для тебя, во всяком случае, ты поедешь на зиму в Канны.

"На зиму!" - с горечью подумала больная и потом сказала с не свойственным ей упрямством:

- Но я больше не хочу беречься!

Его высочество с удивлением посмотрел на всегда такую покладистую женщину.

- Ты на самом деле нездорова сегодня, - произнес он с раздражением, вызванным неразумным противоречием.

Затем переменил тему разговора и сказал, обращаясь к Клодине:

- Ваш кузен устроил вчера действительно прелестный праздник. Какое полное вкуса убранство, какие красивые костюмы! Например, ваш, фрейлейн фон Герольд, был прямо-таки роскошен, в нем вы возродили эпоху наших прабабушек. Не правда ли, Лизель?

- Я не могу переносить говора, пожалуйста, уйди, Адальберт, - проговорила больная, и губы ее нервно дрогнули.

Когда герцог с нетерпеливым движением отошел, она протянула ему руку и сказала с полными слез глазами:

- Прости меня!

Потом герцогиня схватила руку Клодины и, держа ее в своей горячей руке, откинулась на подушку и закрыла глаза.

Герцог ушел.

Между тем небо заволокло тучами, тяжелыми и темными, воздух был душен и предвещал грозу. В печальном свете пасмурного дня лицо герцогини казалось мертвым. Она лежала неподвижно, и Клодина целые часы сидела возле нее. Клодине сделалось страшно...

21.

Марлитт Евгения - Совиный дом (Das Eulenhaus). 3 часть., читать текст

См. также Марлитт Евгения (Eugenie John) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) по теме :