Джеймс Кервуд
«Черный охотник (The Black Hunter). 2 часть.»

"Черный охотник (The Black Hunter). 2 часть."

А в сердце другой была безнадежность, и по мере того, как бежали часы бессонной ночи, отчаяние все с большей силой охватывало душу одинокой женщины.

Глава III. КВЕБЕК

Дни, последовавшие за описанными событиями, внесли полную перемену в жизнь Дэвида Рока. Ему казалось, что не только он сам, но все переменилось вокруг него - и мать, и Анна, и Черный Охотник, и как будто даже леса. Он вдруг стал старше, но настолько старше, что вся былая детская жизнерадостность и беспечность совершенно покинули его. И лес, который раньше наполнял его сердце радостью, теперь вселял в его душу уныние и грусть.

Казалось, этот старый мир, эта бесконечная воля, которую он собирался покинуть и обменять на город, насупили брови и сами тоже готовы были отречься от него. В этом мире, который он обещал Анне покинуть, оставались все воздушные замки его детства. Здесь оставалось его сердце.

Юноша всеми силами старался скрыть от других тяжелое уныние, охватившее его; даже матери, Мэри Рок, он не поведал своих страхов, а также больше не говорил об этом со своей Анной. В течение нескольких недель юноша превратился в мужчину.

Большой город сумел овладеть душой Анны Сен-Дени, говорил себе Дэвид Рок. Он увлек ее далеко от лесов, в которых она выросла вместе с ним, от залитой солнцем долины реки Ришелье, где они с самого детства строили планы будущей жизни. Да, большой город увлек Анну от всего, что сейчас было дорого ему, Дэвиду, и что когда-либо будет дорого ему.

Злые предчувствия, одно мрачнее другого, копошились у него в душе по мере того, как шли дни. Он боролся против них, но, увы, безуспешно. И с каждым днем он всё больше и больше закалял себя, чтобы быть готовым к тому бою, что предстоял ему... К бою за Анну, - чтобы стать тем, чем она хотела его видеть, чтобы превратиться в часть этой веселой придворной жизни, которая дополнит ее красоту, но в которой, Дэвид был убежден, он потерпит полное поражение.

Уже на следующий день после долгой работы на мельнице Фонблэ, маленький старый мельник, с чувством зловещего ликования убедился, что его пророчество оправдалось. Свита Биго покинула замок Гронден и направилась вниз по Ришелье к тому месту, где река вливалась в реку Святого Лаврентия. Веселая компания отправилась в путь с громкими радостными криками, с развевающимися знаменами, но... Биго не было с ними. А точно так же отстали Водрей и де Пин и еще с полдюжины молодых офицеров.

В тот же день гонец-индеец принес весть, что гости Анны Сен-Дени из Квебека направляются к замку Гронден и прибудут через несколько дней.

Лицо Мэри Рок было белее мела в тот вечер, когда она кончила шить новый костюм из лосиной кожи для своего сына. Утром того же дня барон Сен-Дени явился навестить ее, вместе с ним пришли также Биго и маркиз Водрей.

- Она почти так же хороша, как и Анна! - шепотом заметил Биго, когда остался наедине с маркизом.

Черный Охотник успел уже уйти с зарей, но вечером он снова вернулся.

Дэвиду казалось, что все словно сговорились и стараются убедить его, что он должен ехать в Квебек. Все, за исключением мельника Фонблэ.

- Редкое счастье выпало на твою долю, сынок, - сказала Мэри Рок, - и было бы безумием, если бы я или ты отказались от него, даже если нам тяжело будет расставаться.

И она рассказала ему про визит барона Сен-Дени, интенданта Биго и маркиза Водрея и об их обещании прислать его в скором времени обратно к ней, увенчанного славой.

- В Квебеке - сердце Новой Франции, - сказал ему Питер Джоэль, и от юноши не ускользнуло, что голос Черного Охотника звучал как-то глухо и странно. - Иди, Дэвид, и прислушайся, как оно бьется.

- В Квебеке бьется сердце дьявола - вот что он хотел сказать! - насмешливо ответил мельник Фонблэ, когда Дэвид повторил ему слова Черного Охотника. - Иди, иди, Дэвид, и посмотрим, что дьявол сделает с тобой.

Повсюду вокруг себя юноша видел огромную перемену. Во-первых, в своей матери, в глазах которой появилось выражение безумной усталости начиная с той ночи, когда она рассказала ему повесть Питера Джоэля. Она внезапно, казалось, потеряла все свое былое веселье, и вместе с тем не стало того товарищеского духа, который всегда существовал в отношениях между нею и сыном.

Что касается Питера Джоэля, то и он начиная с той ночи стал совсем другим. Он часами просиживал, храня глубокое молчание держался в стороне ото всех и наконец ушел, даже не предупредив Дэвида, к острову Монреаль.

Биго не терял времени и старался всем показать, что Дэвид - его протеже, - и все лишь потому, что тот устроил ему "крещение"в пруду. Люди, вроде Дэвида Рока, такие закаленные и смелые, принадлежат к числу лиц, которых интендант любит и уважает, - так, по крайней мере, передавалось из уст в уста. И в скором времени не было ни одного человека, который не знал бы всех подробностей. А Пьер Ганьон к тому же отправил своему отцу и нескольким любителям сплетен в Квебеке письма во много страниц с детальным описанием случившегося.

Жители окрестных коттеджей с завистью смотрели на юношу, предвидя великую карьеру, лежавшую перед ним. Молодые офицеры, сердце которых снедала зависть, приветствовали его в своей среде. Дважды интендант стоял, ласково положив руку на плечо юноши, и веселым тоном передавал подробности своего приключения. Он называл его попросту "Дэвид"- так же, как и маркиз Водрей, губернатор Луизианы, - и каждый день два великолепных и гордых джентльмена отправлялись с визитом к Мэри Рок.

Дэвид стал подумывать, что де Пин, пожалуй, славный малый. Этот хитрый человек так горячо раскаивался в словах, произнесенных у пруда в минуту беспечного легкомыслия. Что же касается барона Сен-Дени, то последний с гордым огоньком в глазах заявил Дэвиду, что он принес с собой почет в замок Гронден.

А Анна, прелестная Анна, та доводила юношу до состояния полной растерянности, ибо каждый раз, когда они встречались, она низко приседала, даже ниже, чем перед губернатором или интендантом, и в ее глазах, когда она встречалась с ним взглядом, светилась горячая любовь.

Как ни старался Дэвид Рок совладать с собой, он все же каждый раз заливался густым румянцем, когда Анна делала ему реверанс.

- Прекрати это, Анна, прошу тебя, - однажды попросил он. - Я чувствую себя дураком, когда ты делаешь мне реверанс, словно я король.

- Ты действительно король, - возразила она. - Мой король. И я не желаю отдавать другим тех почестей, которых я не могу отдавать тебе!

- Но я уверен, что все втихомолку смеются надо мной, когда видят перед собой такого клоуна, как я, который не знает, когда улыбнуться, когда поклониться и что сказать.

- Это объясняется лишь тем, что ты напуган.

- Да, я действительно напуган, - согласился он.

- И неуклюж, Дэвид, так чудесно неуклюж. Совсем как индеец, который не умеет нагибаться. Тебе нужен учитель, и я возьму эту роль на себя и ни разу не дам возможности кокетке Нэнси Лобиньер похитить тебя у меня. Я знаю, что она была бы рада делать тебе реверансы и пониже тех, что делаю я, с поцелуем в придачу.

- Меня придется очень многому учить, Анна.

- Это правда, и ты, наверное, отнимешь все мое время в городе.

- Но зато теперь все твое время отнято другими, - упрекнул ее Дэвид. - Ты уже никогда больше не гуляешь со мной в лесу, как раньше.

- Я никак не могу, Дэвид. Ведь для всех этих гостей я хозяйка, и к тому же в скором времени прибывают новые гости.

Таким образом, дни медленно тянулись для Дэвида, но очень быстро для Анны и для Мэри Рок, которые работали не покладая рук, чтобы приготовить замок Гронден к встрече гостей. Но юноша не всегда оставался один; иногда он удостаивался чести гулять вместе с интендантом или с де Пином, а порой рядом с ним пыхтел маркиз Водрей. Но молодому человеку сильно недоставало Пьера Ганьона, который отправился навстречу гостям из Квебека.

Однажды, когда Дэвид Рок работал в поле, заканчивая жатву кукурузы, де Пин стал помогать ему. Интендант Биго сидел поодаль и смеялся над неумелостью придворного; Дэвид и сам еле сдерживал смех, слушая веселые шутки интенданта.

Как раз в ту минуту, когда Биго сам стал помогать носить кукурузу в амбар, на тропинке, которая вела из лесу, показались Анна Сен-Дени и Мэри Рок.

- Боже мой, - воскликнула Анна, широко разинув рот от изумления. - Интендант Новой Франции носит кукурузу вместе с Дэвидом!

Биго, наблюдавший за ней уголком глаза, в душе благословлял ум и хитрость маркиза Водрея, который узнал, что Анна собирается провожать домой миссис Рок, и воспользовался этим, чтобы подстроить умилительную сцену работы в поле.

В этот день Анна впервые явилась с визитом в коттедж Мэри Рок после той ночи, когда она узнала повесть Черного Охотника. Она не пыталась даже скрыть своей радости и удовлетворения при виде Биго, работавшего вместе с Дэвидом. Но когда последний поспешил навстречу ей и матери, де Пин, весь в испарине, приблизился к интенданту и проворчал:

- Вам это будет стоить половину того груза, что привезет следующее судно, Биго. Я бы не стал вторично разыгрывать эту комедию ни ради вас, ни ради короля.

- Больше уж не будет надобности повторять ее, де Пин, - тихо ответил ему Биго, улыбаясь и вытирая лицо. - Дело сделано! Обратите внимание, как они горды - и она и его мать - этим зрелищем.

- О, Дэвид, Дэвид! - прошептала Анна, когда тот подошел к ней, и больше она не в состоянии была произнести ни одного слова.

Но глаза ее сверкали. И во взгляде матери юноша прочел нечто такое, что наполнило его сердце трепетом гордости.

А миссис Рок мысленно твердила себе: "Не может быть, чтобы люди, столь простые духом, могли быть так опасны, как про них рассказывают".

Немного спустя Биго со свойственной ему почтительностью и лаской спросил у Дэвида, не разрешит ли он ему сопровождать домой мадемуазель Сен-Дени.

Эта просьба была для Дэвида ударом ножа в сердце; увидев Анну, он тотчас же стал надеяться, что будет провожать ее домой и останется с ней наедине. Но он вежливо кивнул головой и ответил интенданту, что почтет это за честь для себя. И только Анна одна понимала, каким убийственным разочарованием это было для ее возлюбленного, и она нахмурила брови.

- Я нарочно пришла сюда, чтобы вместе с тобой пойти потом домой, - сказала она.

- Но раз он просит, то нельзя ему отказать, - ответил юноша.

В глазах девушки появилось выражение растерянности.

- Да, пожалуй что это было бы невежливо. Но все же... если ты хочешь, Дэвид...

- Нет, Биго ничего плохого не думает. Я теперь уже почти не сомневаюсь в искренности его дружбы. Но вместе с тем я никак не могу уяснить себе этого. Я стараюсь всеми силами понять, но не могу.

- Если бы ты мог видеть вещи моими глазами, ты понял бы, - прошептала Анна, и в ее глазах было столько ласки и любви, что юноша с трудом поборол желание схватить ее в объятия и тут же расцеловать на виду у всех.

А пока они стояли и беседовали, Биго, казалось, всецело посвятил свое внимание матери Дэвида, и почтительность, с которой он разговаривал с ней, заставила де Пина саркастически улыбнуться.

Когда Биго и Анна пустились наконец по направлению к замку Гронден, де Пин все еще оставался позади. Дойдя до опушки леса, Анна на прощание махнула рукой Дэвиду. Последний смотрел на нее и улыбался, но в душе у него клокотала буря, которая буквально душила его.

- Вы - счастливый человек, Дэвид, - услышал он голос де Пина и почувствовал его руку у себя на плече. - Вам принадлежит самое прелестное создание, какое я когда-либо встречал в жизни, и вместе с тем вы сумели завоевать дружбу Франсуа Биго. Подобная любовь и такая дружба могут двигать горами. А потому я, Гюго де Пин, бедный мэр города Квебека, иногда говорю себе, что вы, Дэвид, должны были бы немного любить меня за те глупые мои слова, сказанные у пруда, что принесли такие богатые плоды.

Когда интендант и Анна вошли в лес, в котором их окутала теплая нега вечернего воздуха, грусть охватила, казалось, Биго, и он долго шел, храня глубокое молчание. Наконец он чуть рассмеялся и, словно очнувшись, мотнул головой, взял девушку под руку и сжал ее пальцы в своей руке.

- Простите меня, Анна, - сказал он. - Воображаю, что вы могли подумать о человеке, который позволяет себе уноситься в мечтах, когда рядом с ним находится такое очаровательное создание! Как это странно: каждый раз, когда я нахожусь с вами, мне почему-то хочется мечтать и грезить. Вы не догадываетесь, почему?

- Нет, - ответила Анна, испытывая легкий страх в душе.

- Потому что для меня вы являетесь олицетворением и душой Новой Франции. Ваша красота, ваша душевная чистота и ваша любовь к нашей родине вызывают во мне воспоминание о тех идеалах, которые я строил в юности, и к достижению которых я всегда стремился.

В эти минуты непревзойденного комедиантства голос Биго был полон пафоса и искренности, которая невольно проникала в душу человека. Анна не отдавала себе отчета в том, что в сердце у нее зарождается какое-то ответное чувство, и необъяснимый трепет прошел по всему ее телу.

Рука Биго, в которой все еще лежали пальцы девушки, дрожала, и Анна испытывала какое-то восторженное чувство от близости к человеку, в котором она видела символ Новой Франции. Она не могла, конечно, понимать тех низких инстинктов, которые в эти минуты целиком владели душой Биго. Она еле сознавала, что интендант снова взял ее руку, когда она было высвободила ее, и не догадывалась, что в голове Биго теснятся мысли, которые привели бы ее в ужас, если бы она могла их прочесть.

- Жить во имя родины и короля, - говорил придворный лицемер и снова, казалось, забыл о девушке и весь ушел в свои думы, - чего еще может желать человек в этом мире? Я был бы счастлив умереть во имя Новой Франции, лишь бы только быть уверенным в ее безопасности. И это вы, Анна, вы вдохновляете меня и даете мне силы продолжать мою работу.

- Я очень счастлива и горда, если это действительно так, - пробормотала Анна.

- Да, это правда. И Франсуа Биго позаботится о том, чтобы ничто и никто не мог стать между вами и счастьем. Только для того, чтобы сказать вам это, я разочаровал вашего возлюбленного и попросил у него разрешения проводить вас домой. И, кроме того, мне необходимо посвятить вас в тайну одного дела, которое мне почти страшно открыть вам.

Анна молчала.

- Соблаговолите ли вы выслушать меня до конца, если я начну говорить? - спросил Биго.

- Да, я буду слушать до конца.

- И вы простите меня, если я причиню вам боль своими словами? Вы поверите в искренность моих слов?

Биго не стал дожидаться: он знал, что ей нелегко дать утвердительный ответ. И он тотчас же продолжал:

- Вы, Анна, правдивы, и вы преданы родине. Вам я верю так же, как самому себе. Я знаю, что вы готовы пожертвовать собой во имя Новой Франции. И вот по этой причине я хочу говорить с вами...

Интендант сделал многозначительную паузу.

- ...о Дэвиде и о том, почему я боюсь за него.

- Вы боитесь за него? - воскликнула девушка, и холод прошел по ее спине под действием зловещей нотки в голосе Биго. - Вы хотите сказать, что ему грозит опасность?

- Да. Ему грозит опасность, - подтвердил интендант, глядя прямо перед собой. - Но в этом нет его личной вины, а потому прошу вас, Анна, не пугайтесь так моих слов. Дэвид еще очень молод, и он легко поддался на удочку хитрого заговорщика. Я сильно подозреваю, что в его молодой мозг запали семена, которые я хотел бы с вашей помощью вырвать с корнем раньше, чем они пустят ростки.

Я говорю о роковом и зловещем влиянии того человека, которого вы называете Черный Охотник. К этому человеку, который вырос и был воспитан в среде наших врагов, к этому бездомному бродяге и скитальцу я не чувствую ни малейшего доверия, и меня гложет мысль, что он принимает участие в том подлом и таинственном предательстве, которое сейчас грозит чести и существованию Новой Франции, Одним словом, я подозреваю Черного Охотника.

- Что вы такое говорите, мсье? - в ужасе и негодуя воскликнула Анна Сен-Дени.

- Не забудьте, Анна, что я просил у вас прощения за то, что буду так болезненно откровенен с вами. Поверьте мне, что я это делаю только ради Дэвида, и о своих подозрениях я никому, кроме вас, не говорил. Я полагаю, что Черный Охотник - не столько предатель, сколько шпион, хитрости которого мы еще до сих пор не в состоянии были раскрыть. Я знаю, что вы любите его благодаря Дэвиду, но...

- Я... я... - начала было Анна, но сдержалась.

Пальцы Биго крепче сжали ее руку.

- Я сказал, что Дэвид молод, но это еще не все. Он к тому же англичанин. Как согнешь ветку, так она и расти будет, и мы не должны допустить, чтобы этот хитрый человек согнул нашего Дэвида.

- Какой ужас! - вырвалось из груди Анны. - Неужели вы готовы заподозрить...

- Нет, нет! Только не Дэвида! - успокоил ее Биго. - Я готов верить, что его сердцу так же чужды обман и предательство, как и моему, и благодаря именно этой вере, а также благодаря, его храбрости я люблю его. Но взгляните, Анна: вот мы проходим по тропинке, по обеим сторонам которой растет крапива. Пусть только притронутся к ней такие чистые, незапятнанные руки, как ваши, и на них тотчас же запечатлеются следы отравы. И вот таким же образом, я полагаю, могут отравить душу молодого человека козни Черного Охотника.

Биго искоса посмотрел на девушку и увидел, что ее лицо было без кровинки. Он слегка засмеялся и заговорил совершенно другим тоном, в котором звучало, однако, торжество.

- О, как я вас напугал, моя маленькая Анна! Я искренне скорблю об этом. Как это жестоко с моей стороны говорить такие вещи. Ибо, имея вас возлюбленной, а Франсуа Биго - другом, Дэвиду нечего бояться тысячи Черных Охотников! Простите ли вы меня когда-нибудь?

- Сомнение прибавилось к сомнению, - только произнесла Анна тихим голосом, и даже лукавый Биго не мог понять, что она хотела этим сказать.

А вечером, оставшись наедине с маркизом Водреем, Биго заявил ему:

- Теперь капкан окончательно готов. Знаете, Водрей, если бы к вашему уму добавить еще немножечко романтичности, то из вас вышел бы, пожалуй, непобедимый любовник!

Интендант не догадывался, как глубоко запали семена его лицемерия в душу и мозг девушки. Она направилась к себе в комнату, совершенно разбитая душой и телом, и страх перед Черным Охотником охватил ее с большей силой, чем когда-либо.

Впервые в жизни сомнение закралось в душу Анны, когда она задумалась о Мэри Рок и о долгой и таинственной дружбе последней с человеком, повесть которого она недавно узнала. Но почти в то же мгновение, как подозрение успело зародиться, девушка, негодуя на себя самое, отогнала его прочь, ибо, как бы велико ни было предательство Черного Охотника, мать Дэвида не могла в нем участвовать.

Однако слова интенданта, открыто намекавшего, что Питер Джоэль строит, возможно, заговор против Новой Франции через посредство Дэвида и его матери, пользуясь тем, что в ее возлюбленном сказывается кровь его отца, сильно потрясли девушку.

Она схватилась рукой за грудь - так велика была боль, которую вызвали в ее душе эти черные мысли, охватившие все ее существо вопреки ее воле. Она любила мать Дэвида Рока так же безгранично, как могла бы любить родную мать. И она любила Дэвида. Эти два человека до такой степени составляли часть ее самой, что без них она готова была умереть. И Биго подозревал этих людей в таких чудовищных замыслах.

Под предлогом головной боли она не сошла к гостям к ужину, предпочитая остаться у себя в комнате.

Лишь только первые лучи солнца озарили восток, к коттеджу Мэри Рок явился гонец с письмом от Анны. Она просила своего возлюбленного немедленно явиться к ней. И Дэвид не мешкая пустился в путь, снедаемый любопытством и отчасти страхом. Анна дожидалась его в лесу Гронден.

Глаза девушки горели огнем, и лицо ее пылало, когда Дэвид Рок стал приближаться к ней. Она приложила палец к губам, показывая, что нужно быть осторожным и говорить шепотом, - хотя ближайшее жилье находилось на расстоянии ружейного выстрела и везде кругом люди еще спали.

- Не говори никому ни слова, Дэвид! - начала она. - Я придумала чудесный план поездки. Наши гости отправятся лишь после завтрака навстречу новым гостям из Квебека, а мы поедем сейчас же, не дожидаясь остальных.

В девушке снова проглядывала та же прелесть, что и тогда, когда юноша держал ее в своих объятиях на холме среди сумах. И лишь только они углубились в лес, Дэвид снова обнял ее и стал жадно целовать ее губы и волосы, а девушка залилась счастливым румянцем и отвечала на его поцелуи.

А потом они направились к лодке, которую слуга-негр еще накануне приготовил для них, и Анна заняла место напротив возлюбленного, чувствуя себя ребенком в его присутствии.

Дэвид Рок сидел высоко подняв голову, и сейчас он казался Анне еще выше обычного, в лице его было нечто такое, чего она не замечала раньше. Девушка следила за ритмичными движениями рук молодого человека, который ровно работал веслами, любовалась игрой его юных мускулов на голой руке и испытывала в душе какой-то непонятный для самой восторг. Что удивительного в том, что он поднял и швырнул в пруд интенданта и де Пина, и притом без особого напряжения!

Анна улыбнулась, но вдруг улыбка исчезла с ее лица, и ее брови нахмурились. Какая-то неожиданная мысль внезапно мелькнула у нее в голове - мысль о Нэнси Лобиньер, самой прелестной и самой кокетливой девушке во всем Квебеке.

Дэвид Рок тоже улыбнулся и, не переставая грести, заметил:

- То ты улыбаешься мне, то хмуришь брови. То ты видишь во мне что-то такое, что нравится тебе, а потом вдруг что-нибудь такое, что вызывает в тебе недовольство.

- Я много вижу в тебе такого, что нравится мне, и я невольно задумываюсь снова об этой бесстыдной Нэнси Лобиньер, - откровенно призналась Анна. - Если она сумеет найти в тебе то, что знаю я, и хотя бы одним жестом обнаружит это, то быть беде!

И должно же было случиться, что сама судьба первой послала им навстречу Нэнси Лобиньер, которая сидела в такой позе, что Анна Сен-Дени еще сильнее нахмурила брови.

Не кто иной, как Пьер Ганьон, сидел рядом с Нэнси, которая распустила свои золотые волосы, развевавшиеся при легком утреннем ветерке, и это вызвало немой восторг в глазах Дэвида Рока. И раньше, чем он успел сдержать себя, у него вырвалось:

- Она как будто окружена огненным ореолом!

- Если верить тому, что говорит священник, то она когда-нибудь будет гореть в огне! - отрезала Анна. - Ну кто еще, кроме этой бесстыжей лисы, осмелился бы так распустить свои волосы? - злобным голосом прошептала девушка и в то же время ласково улыбнулась, махая рукой подруге.

Из лодки, плывшей навстречу им, донесся голос Нэнси Лобиньер:

- Если только наши лодки не поторопятся, то я, кажется, кинусь в воду, чтобы скорее обнять тебя, Анна.

Анна Сен-Дени, еще более ласковым голосом крикнула ей в ответ:

- Уверяю тебя, Нэнси, что я не меньше твоего горю нетерпением расцеловать тебя! - И шепотом, который слышал только Дэвид, она добавила: - Если она не заплетет свои волосы, то я их вырву все до последнего!

Совершенно ошеломленный и несколько испуганный, Дэвид Рок ловко причалил к другой лодке, так что Анна и Нэнси могли обнять и поцеловать друг друга, слегка перегнувшись через борт. И. поцелуй, которым они обменялись, был такой горячий, что Пьер Ганьон громко вздохнул.

- Подумать только, сколько "добра" пропадает зря! - воскликнул он. - А я, кому должен был бы достаться такой поцелуй, сижу здесь несолоно хлебавши.

Анна забрала в руки золотые волосы Нэнси Лобиньер, и Дэвид Рок, которому казалось, что она вот-вот рванет их, еле сдержал крик ужаса.

Но его испуг был напрасный. Тем же ласковым голосом Анна обратилась к своей подруге:

- Нэнси, дорогая, позволь тебе представить Дэвида Рока - моего Дэвида Рока.

- Я очень рада - рада и счастлива познакомиться с вами, мсье Рок, - ответила та и сделала реверанс, чуть-чуть приподнявшись на своем сиденье в лодке. - Я много наслышалась о вас и буду не менее Анны рада вашему приезду в Квебек. - А потом, повернувшись к Анне, нежным голосом спросила: - Можно мне звать его Дэвидом, Анна?

- Конечно, - ответила та.

Но когда они разъехались и в отдалении показались еще четыре лодки, Анна чуть слышно прошептала:

- Лицемерка! Как я ненавижу ее!

- Но почему же ты в таком случае пригласила ее сюда? - вырвалось у юноши.

- Потому что до той минуты, когда она заставила тебя так бесстыдно покраснеть, - до той минуты я всегда любила ее, Дэвид Рок!

И с этими словами Анна стала махать платочком веселой флотилии, направляющейся ей навстречу. В каждой лодке, украшенной флагами, цветами и зелеными ветвями, сидело три человека, включая лодочника. В общей сложности Дэвид насчитал десять человек, вместе с Пьером Ганьоном. Лодка, в которой он сидел, подплывала поочередно к лодкам с гостями, и Анна представляла его каждому и каждой в отдельности.

До тех пор, пока они находились на реке, Дэвид чувствовал себя как дома, так как никто не мог поспорить с ним в мастерстве править веслом. Но когда они высадились на берег и Биго, и де Пин, и изящные и нарядные офицеры вышли навстречу гостям, Дэвид стал чувствовать себя не на месте. Он так сильно отличался от этих изысканно одетых молодых людей и прекрасно разряженных дам, которые делали низкие реверансы интенданту, игриво опускали ресницы, улыбались, показывали ямочки на щеках и весело щебетали, между тем как молодой житель лесов стоял и безучастно смотрел на сцену, происходившую перед ним.

Биго, зоркий глаз которого заметил смятение своего протеже, явился к нему на помощь, и Анна готова была обнять его и расцеловать за такт и сочувствие.

Интендант прямиком подошел к Дэвиду и, положив одну руку на его плечо, протянул другую руку Анне Сен-Дени.

- Я требую себе это почетное место! - воскликнул он. - С Анной Сен-Дени по одну руку и с лейтенантом Роком по другую. Разрешите вам представить лейтенанта Дэвида Рока, которому я обещал место в генеральном штабе, когда он соблаговолит явиться в Квебек.

- Лейтенант! - в изумлении прошептал Пьер Ганьон.

В то же время он не переставал ласково сжимать пальцы Нэнси Лобиньер, которая уже заплела свои волосы и уложила их узлом на своей прелестной головке.

- Посмотрите только на Дэвида, - прошептала Нэнси, ущипнув руку Пьера Ганьона. - У него ни кровинки в лице, а Анна, кажется, сейчас закричит от радости.

Несколько минут спустя, когда Бито остался с Анной и та со слезами на глазах стала благодарить его, он ответил ей полушутливым, полусерьезным тоном:

- Я надеюсь, что теперь вы немножечко больше будете любить меня... за мою доброту... как вы обещали.

- О! - прошептала Анна. - Я уже люблю вас!

Но внезапно она увидела, что в глазах интенданта загорелся странный огонек.

- Анна, - произнес он тихим, напряженным голосом, - я не думаю, чтобы это было грехом, если я открою вам чистую, святую тайну, которая таится у меня в душе. Я люблю Дэвида и я что угодно сделаю для него... потому что... я люблю вас.

И с этими словами он ушел так поспешно, что девушка не успела ни ответить, ни шевельнуться, и сердце ее точно перестало биться в это мгновение.

Целую неделю не прекращались музыка, танцы и пение. Даже в дни сьера Грондена в этом замке не видно было столько ярких красок и цветов, ибо в скором времени из Квебека прибыла большая ладья с новыми нарядами и костюмами для гостей. Вечером казалось, что сюда собрался весь цвет Канады, и Дэвид, наблюдавший как безучастный зритель за всем этим весельем, поник головой.

Он лишь изредка появлялся в замке Гронден, несмотря на постоянные просьбы Анны, и на нем всегда был один и тот же костюм из лосиной кожи.

Однажды вечером, стоя в тени старой мельницы, погруженный в глубокое раздумье, Дэвид услышал возле себя чьи-то голоса. Юноша тотчас же узнал Пьера Ганьона и Нэнси Лобиньер, а несколько секунд спустя он узнал также Луизу Шарметт и одного молодого человека, сына богатого коммерсанта из Квебека. Все четверо прошли в нескольких шагах от юноши, и раньше, чем тот успел показаться, раздался голос мадемуазель Шарметт:

- Куда это девался молодой индеец Анны Сен-Дени? На него так забавно смотреть, что мне буквально недостает его. Видели вы, как он сегодня, словно чурбан, стоял одной ногой на моем платье, и в конце концов мне пришлось попросить его отпустить меня. Я не глядя чувствовала, как покраснела за него Анна...

- Я как раз передавал ей чашку чая, - поддержал ее сын коммерсанта, - и я отвернулся, чтобы она не видела моего смеха.

- Как это мило с вашей стороны, Филипп! - послышался голос Нэнси Лобиньер, звучавший едкой иронией.

- Удивительно мило! - прошипел сквозь зубы Пьер Ганьон.

- Бедная Анна, - все еще лилось с острого язычка Луизы Шарметт. - Что она станет делать в Квебеке с этим деревенским простофилей, который будет вечно плестись за нею? Не понимаю, о чем думает мсье Биго, пытаясь сделать из него джентльмена!

- Я бы просила вас, Луиза, оставить ваши шпильки для кого-нибудь другого, - холодно заявила Нэнси Лобиньер и, взяв Пьера Ганьона под руку, повернулась к замку. - Дэвид Рок мой друг, и я его очень люблю, а потому меня нисколько не удивляет, что Анна Сен-Дени такого высокого мнения о нем.

- Браво! - захлопал в ладоши Пьер Ганьон.

И с этой минуты Нэнси Лобиньер стала для Дэвида Рока самым дорогим существом после матери, Анны и Черного Охотника.

Наступил наконец день, когда гости из Квебека стали готовиться в обратный путь и вместе с ними также Биго со своей свитой. Дэвид вдали от всех попрощался со своей возлюбленной, которая должна была поехать вместе с остальными, и, судя по спокойному выражению его лица, никто не догадался бы, какой холод царил у него в душе.

Нэнси Лобиньер улучила минуту и, нежно глядя на молодого охотника, сказала:

- Я рада, что вы в скором времени будете с нами, Дэвид, и я хотела бы, чтобы после Анны вы думали обо мне. Я почту за величайшее счастье, если вы удостоите навестить меня в Квебеке. Я бы хотела, чтобы вы поверили мне.

- Вполне верю, - ответил Дэвид. - Я стоял в тени старой мельницы в тот вечер, когда мадемуазель Шарметт насмехалась надо мной, и слышал ваш ответ. Я верю, что вы мой друг, и буду счастлив, если когда-нибудь сумею чем-либо быть вам полезен, мадемуазель.

- Скажите "Нэнси", - поправила его девушка. - Этим именем меня называют только несколько самых близких и дорогих друзей. И клянусь вам, что никто отныне не будет моим другом, если он не будет также и вашим другом.

- Вы очень добры ко мне, - ответил юноша.

- И вы обещаете навестить меня, когда будете в Квебеке?

- Уверяю вас, что после Анны мне никого не захочется так сильно увидеть, как вас.

Глаза Нэнси Лобиньер заблестели, и она опустила ресницы.

- До свиданья, Дэвид!

- До свиданья...

- Ну скажите "Нэнси". Ведь вы уже почти сказали.

- До свиданья, Нэнси, - сказал Дэвид, - и спасибо вам за все.

В скором времени все уже сидели в лодках, и последней заняла свое место Анна, которая вырвалась из объятий старого отца и на виду у всех обняла Дэвида и дважды поцеловала его.

Полчаса спустя Дэвид стоял на холме среди сумах, где обычно происходили все его свидания с Анной, и смотрел на лодки, которые уже скрывались вдали. На сердце у него было тяжело, и необоримая тоска одолевала его. А оттуда, где виднелись точки-лодки, доносились веселые звуки песни.

Вести быстро неслись по лесам поздней осенью 1754 года.

По тропинкам лесной чащи и по рекам спешили гонцы, и белые, и краснокожие, а порой казалось, сам ветер передает об удивительных событиях в Канаде.

Черный Охотник вернулся из Монреаля и принес известие о торжестве французского оружия. Вашингтон сдался у Форта Необходимости, Вилье одержал победу у форта Дюкен, и теперь ни один английский флаг не развевался больше за Аллеганскими горами. А Селерон де Бьенвиль закончил свое изумительное дело: вдоль границы французских владений были на равном расстоянии друг от друга прибиты к деревьям металлические дощечки, на которых красовался щит Франции. Французское оружие и умение обращаться с индейцами одержали победу и вдоль реки Огайо и на равнинах!

В английских колониях в это время Динвиди буквально выходил из себя, так как ассамблея квакеров не желала оказывать сопротивление неприятелю на севере и на западе. Политика британских губернаторов приводила к тому, что все больше и больше индейских племен отходило от них; несмотря на то, что в колониях проживало полтора миллиона англичан и лишь семьдесят тысяч французов, Динвиди не переставал требовать помощи из Англии.

И в ответ на его призыв Англия отправила армию под предводительством генерала Браддока.

Эти вести горячо занимали Дэвида Рока и вызывали в нем все больший трепет по мере того, как приближался день отъезда в Квебек. Он подробно написал Анне обо всем, что происходило на юге, и о том, что передавалось на реке Ришелье, и через десять дней получил ее ответ.

"То, о чем ты пишешь, так ничтожно по сравнению с теми великими событиями, которые должны раньше или позже разыграться в истории Новой Франции, - писала она. - И когда эти страницы истории начнут разворачиваться, я бы хотела, чтобы ты был готов занять место, которое ты заслуживаешь. Я уверена, что у тебя нет никаких резонов дольше откладывать поездку в Квебек".

Она также писала, что ему, наверное, приятно будет узнать, что интендант дважды возил ее кататься по дороге Сентфуа вместе с прелестной мадам де Лери и с ее супругом, что он оказывает ей исключительные почести, когда бы он ни встречался с ней.

"Здесь все говорят о том, что король собирается послать армию в Новую Францию, и во главе ее будет стоять один из величайших генералов в мире, - заканчивала она письмо. - И я хотела бы, чтобы к тому времени, когда он прибудет, мой Дэвид находился уже в Квебеке".

- Анна совершенно права, мой мальчик, - сказал Черный Охотник. - Пора тебе в путь. Интендант действительно обратил на тебя внимание, и если явится французская армия, то, чем больше ты будешь подготовлен, тем более достойный тебя пост ты займешь в ней. Я тоже решил идти в Квебек вместе с тобой, а оттуда через Шодьер я отправлюсь к английским колониям.

Глаза юноши загорелись радостным огнем, когда он услышал, что Черный Охотник будет сопровождать его. Но почти тотчас же его взор затуманился, радость уступила место разочарованию и страху.

- Я надеялся, что вы останетесь возле моей матери, - сказал Дэвид.

Черный Охотник нежно положил руку ему на плечо и ответил:

- Ты можешь быть спокоен, Дэвид. Хотя меня здесь не будет, твоя мать останется под надежной защитой. Она ни на одну минуту не останется одна, даже когда мы с тобой будем находиться на расстоянии многих миль отсюда.

- Вы хотите сказать, что эти четыре индейца делавара, которые пришли навестить нашего Козебоя, останутся здесь?

Черный Охотник утвердительно кивнул головой.

- Да, они останутся здесь до конца. Каждый из них верен мне по гроб, а в храбрости они не уступят пантерам. Твоя мать уже знает, что они остаются с ней, а сегодня утром я сообщил об этом старому барону, и он тоже позаботится о ней - так что тебе совершенно не о чем беспокоиться.

- А вы... вы тоже хотите, чтобы я уехал?

- Я полагаю, что это лучше всего для тебя, - тихо ответил Питер Джоэль. - Хотя не скрываю, что у меня на сердце, как и на сердце твоей матери, будет пусто после твоего отъезда.

- Почему вы хотите, чтобы я поехал в Квебек? - спросил Дэвид. - Почему вы все на этом настаиваете, когда мое сердце и все, что мне дорого, остается здесь? Меня нисколько не влечет та слава, которую мне сулят там, я даже боюсь тех обещаний, которые надавал мне интендант. Я хочу только остаться в этих лесах и защищать их от англичан и их жестоких союзников, если они осмелятся прийти сюда.

- Твой язык передает лишь часть того, к чему стремится твое сердце, Дэвид. И весьма незначительную часть к тому же. Ты больше всего на свете хочешь быть с Анной.

Дэвид опустил голову и тихо произнес:

- Это правда.

- И ради Анны ты должен поехать в Квебек, - продолжал Черный Охотник с такой нежностью в голосе, что Дэвиду, который стоял, опустив глаза в землю, показалось, что говорит его мать. - Город завладел помыслами Анны, в ней живет сильное желание оставаться там, и это желание, впрочем, так же естественно, как и твоя любовь к лесам, окружающим тебя. Когда-нибудь ты привезешь ее обратно сюда. Ты должен победить! Когда ты достигнешь того, что Анна рисовала тебе, она сама тогда рада будет вернуться в замок Гронден. Ты понял меня, Дэвид? Ты не находишь, что я прав?

- Я много думал в последнее время, и порой меня охватывал страх. Но теперь мне все ясно. Вы действительно правы.

- И ты всегда останешься тем же честным человеком, каким был до сих пор?

- Да.

- И не позволишь большому городу нанести тебе поражение?

- Никогда.

- И всегда будешь хранить в душе ту чистоту, которая составляет часть наших лесов?

- Да, всегда.

- Тогда поезжай, мой мальчик, и наступит день, когда Анна Сен-Дени вернется сюда вместе с тобой.

Серый ноябрь 1754 года тяжело повис над Новой Францией, словно зловещее знамение. Ни разу в продолжение всего месяца не показалось в небе солнце, но в то же время не выпадал и снег, который несколько оживил бы серую мрачную землю.

Среди холода и мрака неслась лодка, в которой Дэвид и Черный Охотник спешили по реке Ришелье к реке Святого Лаврентия, чтобы оттуда пуститься прямиком к Квебеку. На второй день плавания они вошли в реку Святого Лаврентия, где она расширяется среди островов озера Святого Петра. На третий день они миновали Николет, и вдали показались богатые владения могущественных баронов, населявших земли между тремя реками и Квебеком.

Четвертый день был еще мрачнее предыдущих, и казалось, сплошная тяжелая серая мгла облекала всю землю. Сумерки уже надвигались, когда Черный Охотник направил лодку к берегу близ леса Силлери. И только тогда он сказал Дэвиду, что дальше сопровождать его не будет.

Час спустя Дэвид направлялся к "Городу на скале", неся на спине котомку со всем своим имуществом и зажав в руке длинную винтовку. Пройдя несколько сот шагов по тропе, которую в течение многих десятков лет утаптывали и бароны, и вассалы, и воины Новой Франции, Дэвид увидел перед собой большой город.

Ночь быстро опускалась, и молодой охотник ускорил шаг. Напрягая зрение, он пронизывал сумерки глазами и, забыв обо всем на свете, не исключая и Черного Охотника, думал только о своей Анне и о ее городе. Вскоре его уже приветствовали освещенные окна, и через некоторое время он очутился в Нижнем городе. В это время дня на улицах было уже мало народу, и, когда Дэвид Рок проходил по опустевшему городу, эта безлюдность невольно напоминала ему о родных лесах.

Зато позади, за окнами, затянутыми занавесками, он мог видеть уютный, мягкий свет, и оттуда слышался смех, веселые голоса детей и песни. Внезапно до его слуха донесся голос ночного сторожа, охранявшего город от злоумышленников.

- Шесть часов и все благополучно! Мир и закон царят в городе, во имя короля и народа!

Дэвид направился к тому месту, откуда доносился голос, и, когда он поравнялся со сторожем, последний поднял фонарь и посмотрел ему В лицо.

- Здорово, брат! - приветствовал он его. - Длинная винтовка и полный мешок, - откуда ты, из форта или с поста?

- Прямо с реки Ришелье, - ответил Дэвид.

- О, в таком случае ты мужчина! - ответил блюститель покоя и порядка и пошел своим путем.

Продвигаясь в глубь города, юноша вышел на площадь, где раздавались веселые голоса и громкий смех. Это была площадь Нотр-Дам де-Виктуар, и здесь собралась большая шумная толпа. По трем сторонам площади горели огромные плошки, а на небольшом бугре был разложен яркий костер. И при этом зловещем свете молодой охотник увидел невысокий помост, вокруг которого стояло множество людей, на самом же помосте стояли на коленях друг против друга мужчина и женщина, а головы их были просунуты в огромные деревянные тиски.

Дэвид Рок в изумлении остановился и стал глядеть на это необычайное зрелище.

- Что это означает? - спросил он у круглолицего юнца, который заливался безудержным смехом.

- Старуха Гарен украла серебряную ложку, а ее муж сплавил краденое. Вот они оба выставлены здесь на потеху. И должен вам сказать, что они счастливо отделались, ибо ложка была украдена из частного дома, и закон мог бы обоих повесить за это.

Несколько поодаль от себя Дэвид Рок заметил небольшую компанию, державшуюся в стороне от толпы. Там стояло трое офицеров и с ними три нарядно одетые дамы в шелковых масках. Все они громко смеялись, и видно было, что зрелище доставляет им огромное удовольствие. Эта компания до такой степени напомнила юноше недавних гостей, которых он видел в замке Гронден, что он подошел ближе и стал всматриваться в них. Один из офицеров, человек с высокомерным и тупым лицом, заметил его.

- Черт тебя возьми, кто ты такой и чего тебе надо? - крикнул он.

Захваченный врасплох, Дэвид ответил:

- Я ищу монастырь Святой Урсулы. Я был бы вам очень признателен, если бы вы указали мне дорогу.

Офицер повернулся к нему спиной и обратился к своим дамам:

- Если бы я не боялся, что зловоние его крови отравит воздух, я проткнул бы его клинком за то, что он осмелился так глядеть на вас.

Дамы весело захихикали.

Весь кипя от бешенства, Дэвид Рок сделал было шаг вперед, но в это время чья-то рука, сильная и твердая, дружески легла на его рукав.

- Обождите, мой друг, - услышал он тихий и ласковый голос. - Я вам покажу дорогу к монастырю.

И раньше, чем Дэвид успел оказать сопротивление, эта рука потащила его за собой и увела подальше от толпы.

- Если ваша кровь такая же гнилая, как кровь капитана Талона, и вы намерены проливать ее из-за него, то она, я бы сказал, никуда не годится! - продолжал тот же голос. - Я только недавно вернулся из Монреаля, где этот негодяй осушил все источники пороков. Он убил шесть человек и не задумываясь убьет еще одного, чтобы доставить удовольствие своим дамам, которые явились наслаждаться этим зрелищем. Меня зовут Пьер Кольбер, и "длинные винтовки" из пограничных лесов - мои друзья.

- Благодарю вас, - ответил Дэвид. - Меня зовут Дэвид Рок, и я живу в сеньории Сен-Дени на реке Ришелье.

- Бравые люди живут там, - сказал Пьер Кольбер. - Я торгую мехами и скупаю их непосредственно у индейцев. Пойдемте со мной. Ночь темна, и для того, чтобы увидеть монастырь Святой Урсулы, нужно подняться на высокий холм.

Они пустились в путь, и почему-то Пьер Кольбер снял шапку. И тогда Дэвид Рок заметил нечто такое, от чего возглас изумления сорвался с его губ. Как раз над ухом торговца мехами начинался рубец, который шел вокруг всей головы, и над этим рубцом не было ни малейшего признака ни волос, ни кожи.

- Знамение времени, мой друг, - сказал Пьер Кольбер, и его голубые глаза весело сверкнули. - Индейцы-сенеки заполучили меня лет двенадцать тому назад и сняли мой скальп, но этого было недостаточно, чтобы убить меня. А в былые дни и я сам не расставался с длинной винтовкой, и потому рад каждому, кто является в Квебек из пограничных лесов. Вот сейчас мы начнем подниматься на холм. Вы, я полагаю, никогда раньше не были здесь?

- Никогда, - признался Дэвид.

- В таком случае позвольте вам сказать, молодой человек, что это несколько необычно справляться о монастыре Святой Урсулы в такой час ночи.

- Я только хотел было издали взглянуть на него, - ответил Дэвид, и лицо его залилось краской. - Там учится мадемуазель Сен-Дени - моя невеста.

- О! - произнес Пьер Кольбер, тяжело дыша, так как они уже начали подыматься в гору. - Вы кого-нибудь знаете здесь?

- Да, многих, - ответил Дэвид Рок. - Интенданта Биго, и маркиза Водрея, и Гюго де Пина, и Пьера Ганьона, и, наконец, мадемуазель Нэнси Лобиньер.

- Черт возьми! - тихо произнес Пьер Кольбер и как-то странно посмотрел на юношу. - Вот здесь в таком случае находятся ваши друзья, - сказал он, указывая на дворец (во много раз больше замка Гронден), окна которого ярко горели в глубоких сумерках. - Сегодня понедельник, и там заседает Верховный Совет. Это губернаторский замок, обитель вице-королей Канады, и в настоящую минуту Дюкен сидит за столом, по правую руку его - епископ, по левую - интендант, а вокруг них сидят советники, занимая место по старшинству. Не собираетесь ли вы отдать им визит сегодня?

- Нет, - просто ответил Дэвид Рок, не замечая подозрительной интонации в голосе спутника. - Я не стану их сегодня беспокоить.

Пьер Кольбер посмотрел на молодого человека, разинув рот от изумления.

- Убей меня Бог! - воскликнул он. - Вашей выдержки хватило бы на десятерых лесных жителей с реки Ришелье! Пойдемте дальше. Монастырь Святой Урсулы расположен там, а я живу, вот тут, на Рю-де-Повр. Я пригласил бы вас разделить со мной трапезу, но какое дело другу губернаторов и интендантов короля до простого смертного, вроде меня.

- Вы ошибаетесь, я счастлив буду принять ваше приглашение, - с улыбкой ответил Дэвид, догадываясь наконец, что его проводник сомневается в правдивости его слов.

- В таком случае вы пойдете со мной?

- Если вы разрешите и если вы будете достаточно снисходительны к такому лжецу, каким я кажусь вам.

- Черт меня возьми, я начинаю уже любить вас! - воскликнул Пьер Кольбер. - Я готов поклясться, что у вас побольше найдется о чем рассказать, чем у меня. Но вот и монастырь, в котором живет ваша возлюбленная.

Дэвид Рок почувствовал, что какой-то клубок подкатил к его горлу, и он с трудом проговорил:

- Не можете ли вы мне указать, где находится монастырская школа, мсье?

- Вот, - ответил Кольбер, - там, где виднеется свет. Обождите-ка минутку! Там кто-то движется... Я вижу двух слуг с фонарями... А в глубине справа стоит экипаж. Ха! Юбка и сабля! Очевидно, по специальному предписанию власть имущих, если только не бегство!

Как раз в это время один из слуг поднял фонарь, и при тусклом свете его Дэвид Рок различил лица людей, занимавших места в экипаже. Юноша издал заглушенный крик, и почти одновременно слова Пьера Кольбера подтвердили, что глаза не обманули его.

- Мсье Биго! Интендант Новой Франции собственной персоной, или пусть меня разразит гром! И с ним...

- ...мадемуазель Сен-Дени, - закончил за него Дэвид Рок совершенно спокойным голосом. Но на душе у него был лед. - Мсье, - продолжал он, - вы были очень добры ко мне. Я хочу просить у вас еще об одной милости. Вполне возможно, что мне все же придется сделать еще сегодня визит во дворец интенданта. Но сейчас я прошу об одном: укажите мне путь к дому Нэнси Лобиньер.

Пьер Кольбер ничего не ответил и повел юношу по улице, спускавшейся вниз. Вскоре он круто завернул на улицу Святого Людовика и остановился на углу.

- Я дальше вас провожать не буду, - сказал он. - Отсчитайте десятый дом налево, и там живет Нэнси Лобиньер. Только смотрите не ошибитесь и не попадите в одиннадцатый - там живет красотка Анжелика де Пин, жена человека, которого вы, кажется, знаете, и она же chere amie интенданта. Между прочим, она также получила воспитание в школе монастыря Святой Урсулы, что не мешает ей, однако... Очевидно, наш уважаемый мэр де Пин у себя дома... Когда вы закончите свои дела и все еще будете нуждаться в теплой постели и сытном ужине, спросите кого угодно, где живет Пьер Кольбер. Мой дом стоит неподалеку от статуи Иоанна Крестителя. Но если даже вы не придете сегодня и вам понадобится друг завтра, то вспомните, что я когда-то был оскальпирован сенеками. В моем сердце всегда найдется уголок для "длинных винтовок". Доброй ночи, друг Дэвид.

- Доброй ночи, Пьер Кольбер!

Юноша повернул обратно и снова направился к площади Нотр-Дам-де-Виктуар. Прокладывая путь сквозь туман и слякоть, он не переставал спрашивать себя, куда это могла ехать Анна в такой поздний час в обществе интенданта. Как это возможно, что, вопреки строгим правилам монастырской школы (как Анна сама неоднократно рассказывала), ей разрешили ночью выйти из монастыря? И что означали слова Пьера Кольбера "по особому предписанию власть имущих?"

Внезапно Дэвид Рок услышал позади себя скрипение колес. Он быстро обернулся и узнал экипаж, в который незадолго перед этим Биго помогал сесть Анне Сен-Дени. Экипаж остановился, кучер соскочил и открыл дверцу, и оттуда, гремя саблями, вышло двое мужчин - Анны не было с ними!

Юноша крепко зажал винтовку в руке и, не обращая внимания на окрик часового, направился прямиком к двери, в которой скрылись люди, приехавшие в экипаже.

- Полегче, паренек! - крикнул часовой, загораживая ему путь. - Куда ты так спешишь? И что означает твоя длинная винтовка здесь, у дверей губернаторского дома?

- Я только что пришел с реки Ришелье, и мне нужно немедленно увидеть интенданта. Я хотел бы знать, дома ли он?

- А если даже так - тебе что до этого? Ну-ка, проваливай живее!

- Но если он здесь, и мадемуазель Сен-Дени с ним...

Но часовой не дал ему докончить.

- Если даже мсье Биго и находился в обществе мадемуазель, кто бы она ни была, то я не думаю, чтобы он стал привозить ее сюда на заседание Верховного Совета. Но теперь я понимаю, мой милый мальчик, почему его так долго не было, ха-ха-ха! Ну, что же, пожелаем ему счастья. А теперь, шевели ногами: тридцать секунд по часам - максимальный срок, что разрешается чужим останавливаться у дворца.

Дэвид Рок не стал вступать в пререкания. Сердце его ныло от какой-то тупой боли, а кровь бурлила в жилах. Он продолжал бродить во мраке и слышал, как сторож выкликал часы. Он снова прошел мимо монастыря, но там уже погасли все огни. Сердце его больно сжалось.

Внезапно молодой охотник принял какое-то твердое решение, и через несколько минут он уже снова находился на углу улицы Святого Людовика, где лишь недавно распрощался с Пьером Кольбером. Он тотчас же принялся отсчитывать дома по левую руку от себя и остановился возле десятого.

Это было большое красивое здание с высоким крыльцом, и оно стояло несколько в стороне от улицы. Над дверью горел большой фонарь, освещавший почти половину фасада. Дэвид Рок услышал голоса, доносившиеся изнутри, и в его сердце взыграла надежда. Голоса эти принадлежали Нэнси Лобиньер, Луизе Шарметт и какому-то мужчине. Возможно, что Биго именно сюда проводил Анну, - пронеслось в мозгу юноши.

Молодой человек быстро взбежал по ступенькам крыльца, и как раз в эту минуту дверь отворилась, и оттуда вышли три дамы в сопровождении трех кавалеров. Дверь затворилась за ними раньше, чем кто-либо успел заметить Дэвида. Последний стоял белый, как привидение, при тусклом свете фонаря и совершенно неподвижный, словно изваяние. Его Анны не было с ними!

В мужчинах он тотчас же узнал офицеров, которых он встретил раньше на площади, и среди них стояла Нэнси. Лобиньер под руку с капитаном Жаном Талоном!

Нэнси Лобиньер вдруг заметила его и, испустив радостный крик, который огнем прошел по всему телу юноши, оставила капитана и подбежала к Дэвиду Року. Ее глаза сверкали, а на прелестном личике светилась радостная улыбка - такую улыбку Дэвид надеялся увидеть на лице своей возлюбленной. Нэнси схватила его мокрую руку обеими руками, затянутыми в перчатки, и крепко пожимала ее. Присутствовавшие глядели с изумлением на эту сцену, за исключением капитана Талона, смуглое лицо которого еще больше потемнело.

- Дэвид! - воскликнула Нэнси. - Дэвид Рок! Это вы? После того, как вы снились мне прошлой ночью! После того, как я не переставала думать о вас, в продолжение всего дня! О, как я рада, что вы пришли! Как я рада, что вы сдержали свое обещание! И подумать только, - еще одна минута, и я ушла бы из дому!

Нэнси порывисто повернулась к своим друзьям.

- Это - Дэвид Рок, - представила она его. - Лейтенант Дэвид Рок, о котором я вам столько рассказывала.

Она поочередно назвала все пять имен, - но Дэвид запомнил лишь одно из них - капитан Жан Талон.

Последний криво усмехнулся и с ехидной улыбкой, которую подметил только Дэвид, спросил:

- Лейтенант Рок? А какого полка, разрешите узнать.

- О, - ответила за него Нэнси Лобиньер, - это пока наш маленький секрет. А вы, капитан, должны будете сегодня простить меня - лейтенант Рок мой долгожданный гость, и я горю желанием узнать вести, которые он принес с Ришелье. Милый Дэвид, я сейчас же отведу вас к себе и устрою вас возможно уютнее.

Капитан Талон что-то злобно промычал сквозь зубы, а Дэвид Рок, открыто усмехаясь, посмотрел на него и сказал:

- Мне искренне жаль, Нэнси, что вы лишаете капитана Талона вашего общества.

- Капитан должен будет простить меня, - снова решительным тоном заявила Нэнси. Затем она опять повернулась к Дэвиду: - Ваши руки холодны как лед, вы насквозь пропитаны этим противным туманом и, наверное, сильно устали. Как это глупо с моей стороны, что я стою здесь, когда давно уже должна была бы бежать с вами к камину!

И, не теряя ни секунды, Нэнси Лобиньер постучала молоточком в дверь, которая быстро открылась перед ней; еще раз извинившись перед друзьями, девушка повела своего гостя наверх.

Не давая Дэвиду опомниться, она усадила его в глубокое, мягкое кресло у камина, в котором горели огромные смолистые поленья. Она кого-то окликнула, и тотчас же вошли два негра; один взял у молодого охотника его шляпу и котомку, а другому Нэнси отдала свою собственную накидку, шляпу и перчатки. Когда слуги вышли, она подошла к юноше и протянула ему обе руки.

- О Дэвид, как я рада, что вы пришли! Так рада, что если бы не Анна, то я, пожалуй, расцеловала бы вас. И возможно, что я так и сделаю, если только вы не будете иметь что-либо против.

И раньше, чем юноша успел ответить или даже подумать, Нэнси быстро поднялась на цыпочки и протянула ему свои губы. Это случилось так неожиданно, и так заманчиво выглядел румяный ротик красотки, что Дэвид поцеловал его. Он не отказался бы от этого поцелуя, если бы даже ему грозила смерть!

- Я дала себе слово, что сделаю это, Дэвид Рок! - воскликнула Нэнси, отходя от него, и прелестное личико ее залилось румянцем. - Я должна была это сделать после того, что мне снилось прошлой ночью. Но могу вас уверить, что, кроме вас, только один человек в мире целовал меня за всю мою жизнь. Вы, наверное, разочарованы во мне, Дэвид, или шокированы, а может быть, даже огорчены моим поступком?

- Я бы не отдал назад этого поцелуя ни за какие блага!

Он с удивлением отдавал себе отчет в том, что с полным спокойствием смотрит в прекрасные глаза Нэнси Лобиньер. Он говорил твердым и уверенным голосом, и Нэнси теперь обратила внимание на какое-то особенное выражение его лица, чего она не заметила сразу. Сильная тревога отразилась в ее глазах, когда она снова заговорила:

- Дэвид, я уверена, что у вас есть что сказать мне. Давайте придвинем оба кресла сюда к камину, пока нам приготовят ужин. И, пожалуйста, начните с самого начала - с милой Мэри Рок, и старого барона, и Черного Охотника, и забавного, умного старого мельника Фонблэ и не скрывайте от меня ничего, а не то я сама прочту в ваших глазах то, что останется недосказанным.

- Зачем вы меня поцеловали? - спросил внезапно юноша.

- Потому что вы мне очень нравитесь, Дэвид! - спокойно ответила Нэнси.

Она сидела, опершись подбородком о ладонь, и пристально глядела в огонь.

- А не потому, что вы... вы чувствуете жалость ко мне? Не потому, что я деревенский простофиля, как говорила про меня мадемуазель Шарметт?

- Вы самый мужественный человек на свете, Дэвид, за исключением лишь одного - и это Питер Джоэль, Черный Охотник.

- Вы знаете его? - воскликнул юноша и чуть не привскочил с места.

- Я очень люблю вашу мать, Дэвид, и мне кажется, что она меня тоже немного полюбила. Я бы сказала, что она сумела глубже заглянуть ко мне в сердце, чем кто-либо другой до сих пор, и, пожалуй, этим, объясняется то, что я поцеловала вас. Вы мне стали очень близки благодаря вашей матери, Мэри Рок. Она вошла ко мне в сердце и заняла там уголок, который навсегда останется для нее. Она передала мне повесть Черного Охотника, и я люблю его за все то, что он сделал.

Услышав ее слова, молодой охотник вдруг захотел прижаться лицом к золотистой головке девушки, чтобы выразить ей свою благодарность.

- Как жаль, что Анна совершенно иначе думает об этом, - сказал он. - Она боится его, не доверяет ему и даже ненавидит.

- А между тем она должна была бы любить его ради вас! - удивилась Нэнси Лобиньер. - Эти четырнадцать дней и четырнадцать ночей, что он шел через леса, неся вас на руках...

Девушка слегка вздрогнула и умолкла. Внезапно она подняла глаза на юношу и заметила, что его глаза буквально горят.

- Но вы мне еще не начали рассказывать всех новостей, Дэвид, - сказала она с улыбкой. - Пожалуйста, начните скорее и не пропускайте ни одной детали. Я хочу знать все, что случилось с вами до той самой минуты, пока вы дошли до этой двери.

Мало-помалу Дэвид начал чувствовать, что отходит и душой и телом. Теперь, когда не было с этой девушкой никого, кроме молодого охотника, она сумела в несколько минут обнажить свою душу и сделаться его другом - таким другом, словно он знал ее много лет. Если она и заслуживала репутацию кокетки, то ее искренность и врожденная доброта скрывали от юноши этот маленький недостаток. Если ее красота давала обильную пищу ревнивым и завистливым языкам, то Дэвид вовсе не хотел верить всем сплетням. То обстоятельство, что она стояла, опираясь на руку капитана Талона, нисколько не умаляло ее достоинства, а поцелуй, которым она наградила его, Дэвида Рока, не внушал ни малейшего подозрения насчет ее намерения. У юноши было такое ощущение, словно он вдруг нашел надежное пристанище.

Он не стал рассказывать ни о своем приходе в Квебек, ни про неожиданную встречу с Анной, а начал, как просила Нэнси, с замка Гронден. В лице девушки отражались его собственные переживания, по мере того как он рассказывал. Ее сочувствие и умение быстро вникать во все вливали радость в его сердце, и понемногу стало испаряться то чувство разочарования, которое охватило недавно его душу.

Только однажды Нэнси Лобиньер прервала его и достала письмо, которое его мать написала ей.

"Что-то такое в моей душе говорит мне, что вы, так хорошо знакомая с Квебеком, не оставите без внимания моего мальчика и присмотрите за тем, чтобы с ним ничего не приключилось. Вы старше Анны и сумеете быть большой поддержкой для Дэвида, если захотите..."

- Таким образом, Дэвид, вы видите, что немного принадлежите мне, - сказала Нэнси. - У меня есть много общего с Анной: и у меня нет матери, и я тоже ее не помню. Но зато я буду матерью для вас... и для Пьера Ганьона.

Дэвид рассказал ей про свою встречу и знакомство с Пьером Кольбером и о том, что случилось ему видеть у монастыря при свете фонаря.

- Куда бы могла Анна ехать в такой час с интендантом? - спросил он, закончив рассказ. - Я теперь упрекаю себя за то, что не окликнул их.

- И тем не менее я вполне понимаю, почему вы этого не сделали, - медленно произнесла Нэнси, все еще глядя в огонь. - В этом было много необычайного... ночью, с Биго... Я не люблю его, Дэвид. Я открыто признаюсь в этом, несмотря на то, что Пьер Ганьон надо мной смеется и не перестает твердить мне про золотые горы, которые интендант сулит вам. Я не доверяю этому человеку. Но надо полагать, что у Анны была какая-то цель, если она согласилась ехать с ним в такой поздний час, - и, наверное, благая цель. И будем надеяться, что завтра мы узнаем об этом. Я нисколько в этом не сомневаюсь.

Она долго сидела, не произнося ни слова, скрыв рукою лицо от Дэвида. А потом она просияла и с радостной улыбкой повернулась к нему:

- Дэвид, я все это время от вас кое-что скрывала. Я ждала, пока настанет подходящая минута, чтобы рассказать вам. Я знаю, что это будет неприятно вам. Я уже больше не пользуюсь доверием Анны. Мы с ней поссорились.

Дэвид Рок в изумлении уставился на нее, не будучи в состоянии произнести хотя бы одно слово.

- И ссора произошла, главным образом, из-за Биго и... из-за вас, - продолжала Нэнси. - Я презираю Биго и не доверяю ему. Анна любит его и так безгранично верит ему, что во мне это вызывает возмущение. Я знаю, что этот человек представляет собой, а Анна почему-то считает его душой Новой Франции. Я откровенно сказала ей все, что я думаю о нем, и она была взбешена. Я посоветовала ей увезти вас обратно в замок Гронден, а она ответила, что во мне говорит ревность. Я пыталась уверить ее, что во мне говорит только желание видеть вас обоих счастливыми, а она крикнула, что я задалась целью полонить вас в свои сети и что поэтому я так бесстыдно распустила волосы в лодке. Я не выдержала и ответила, что в то время я нисколько не думала о вас, а теперь, пожалуй, буду... Это совершенно вывело ее из себя.

Вот и все, Дэвид. Но, в общем, прелестная ссора. Когда мы встречаемся, мы так нежно воркуем, - когда при этом есть кто-нибудь, - что, наверное, со стороны любо смотреть на нас. Но всего более странно, Дэвид, следующее: несмотря на то, что мы с Анной как будто смертельные враги, я люблю ее больше, чем когда-либо раньше, я убеждена, что и она не меньше любит меня. Недурная путаница, как вы думаете?

Дэвид Рок не успел ответить. В дверь постучали. Вошел черный слуга и подал Нэнси маленький конверт. Девушка только быстро взглянула на него и протянула его своему гостю.

- Это вам, Дэвид, - сказала она, и в ее голосе звучало изумление. - Вы меня простите на несколько минут; пока вы будете читать, я пойду узнаю, что с вашим ужином.

Неуклюжими пальцами юноша вскрыл конверт и прочел:

"Мсье Рок! Я пишу для того, чтобы сказать вам, как я счастлива от сознания, что вы проводите ваш первый вечер в Квебеке в обществе моего лучшего друга Нэнси Лобиньер. Если вы улучите минутку, чтобы навестить меня, я буду рада сказать вам все, что я думаю о вас в связи с тем изумительным зрелищем, которое представилось нашим взорам, моему и мсье Биго, когда мы проезжали мимо дома Лобиньер. Разрешите вам посоветовать в следующий раз, когда вы повторите ваши поцелуи, не стоять между занавесом и освещенной комнатой.

Анна Сен-Дени".

Руки юноши бессильно опустились. Не успел он дать себе отчет в прочитанном, как в дверь снова постучали.

Глава IV. ПОЦЕЛУЙ НЭНСИ ЛОБИНЬЕР

То, что произошло в течение ближайших нескольких минут, навсегда запечатлелось в памяти ошеломленного Дэвида. У него было такое ощущение, словно ему нанесли страшный удар, который одновременно оглушил его и душевно и физически. Тот факт, что Анна видела, как он целовал Нэнси Лобиньер; мысль о том, что означало для Анны это открытие; сознание, что теперь между ними разверзлась пропасть, - все это отняло у него способность говорить и логично мыслить.

Он сперва было привстал, а потом снова опустился в глубокое кресло и вдруг заметил, что в одном конце комнаты стоит Нэнси Лобиньер, а в другом - Пьер Ганьон.

Несмотря на свое состояние, Дэвид отдавал себе отчет в том, что Пьер, его друг Пьер, сильно возбужден и чем-то встревожен; тем не менее он продолжал сидеть, не шевеля ни одним мускулом, все еще держа в руке письмо Анны Сен-Дени.

Нэнси протянула Пьеру обе руки, так же приветливо, как раньше своему гостю с Ришелье. Радостная улыбка мелькнула было на ее губах, но внезапно она обратила внимание на выражение лица Пьера Ганьона.

Было очевидно, что он долго бежал. Дыхание с шумом вырывалось из его груди. Пуговицы его изящного кафтана не были застегнуты, на нем не было галстука, а в глазах у него было столько же отчаяния, сколько растерянности во всем облике.

- Где Дэвид? - спросил он первым делом, обращаясь к Нэнси и сверкая глазами.

Нэнси указала ему на кресло, в котором сидел Дэвид Рок с выражением безнадежности в лице. Молодой охотник поднялся навстречу своему другу, и тот сейчас же подбежал к нему. Он заметил скомканный лист бумаги в руках Дэвида, и усмешка скривила его губы. Он протянул молодому охотнику другой листочек бумаги, на котором Дэвид прочел:

"Дорогой Пьер! Я умираю. Приходите скорее к Анжеле Рошмонтье.

Анна Сен-Дени".

Листочек бумаги выпал из рук Дэвида. Анна умирает! Кровь застыла в его жилах! Пьер поднял листок, взял из рук Дэвида второе письмо и подал оба Нэнси Лобиньер. Та прочла сперва письмо к Дэвиду, затем послание к Пьеру и, к великому ужасу, негодованию и изумлению обоих молодых людей, она весело расхохоталась.

- От чего она умирает, Пьер? - спросила она.

- От разбитого сердца! - бешеным голосом крикнул тот. - Когда я пришел к ней, она тотчас же отправила меня перехватить гонца, с которым она послала это письмо Дэвиду. Она раскаялась в своем поступке тотчас же после того, как гонец ушел. Анна - чудная девушка, вот что! А вы...

- Мне очень жаль, Пьер, - с ласковой улыбкой ответила Нэнси. - Но им не следовало заглядывать ко мне в окна. К тому же, каким образом Анна узнала, что это был именно Дэвид?

- Потому что она видела его с вами, когда вы стояли в обществе капитана Талона и его друзей.

- О! И тогда Биго, конечно, остановился или, возможно, даже повернул назад, чтобы посмотреть, не случится ли что-нибудь интересное.

- Этого я не знаю. Она даже не позволила мне остаться достаточно времени, чтобы я мог толком все узнать. Она хочет скорее видеть Дэвида. Где его шапка?

- Но он еще не ужинал, Пьер, - запротестовала Нэнси. - И, помимо того, я хочу познакомить его с моим отцом, который через полчаса будет, наверное, здесь. Что же касается Анны, то пусть она немножечко поплачет, - это ей принесет пользу: слезы, я заметила, ей очень к лицу.

Нэнси, ласково улыбаясь, глядела на Пьера Ганьона, который чувствовал, что горло его конвульсивно сжимается. Не обращая на него внимания, девушка повернулась к Дэвиду и взяла его холодные пальцы в свои теплые руки.

- Вы очень спешите, Дэвид? Вы хотите скорее увидеть Анну, не правда ли?

- Да, - ответил юноша. - Я должен спешить.

- И у вас не останется злого чувства против меня?

В глазах Нэнси светился лукавый огонек, которого не видел Пьер Ганьон.

- Вы - мой лучший друг, - ответил Дэвид. - Я только жалею...

В глазах Нэнси выразилось еще больше нежности, когда она убедилась, что ее гость не решается закончить фразу. Что же касается Пьера, то она, казалось, совершенно забыла про него.

- Настанет день, Дэвид, когда вы не будете жалеть - ни о том, что поцеловали меня, ни о том, что Анна увидела нас в окне. В скором времени вы сами признаетесь мне, что рады этому. А пока что я хочу, чтобы вы безгранично верили мне, и помните также, что я сказала вам сущую правду: до сих пор я никогда так не целовала ни одного мужчину - кроме одного.

Было очевидно, что последние два слова предназначались главным образом для ушей Пьера Ганьона.

- И эти два поцелуя, Дэвид, я не взяла бы назад, если бы даже могла. - Нэнси круто повернулась и воскликнула: - Милый Пьер!

Не обращая внимания на ярость, светившуюся в глазах последнего, она снова поднялась на цыпочки и быстро поцеловала его. В следующее мгновение она уже исчезла за дверью, и молодые люди услышали, что она беспечно поет какую-то песенку.

- Черт меня возьми! - сорвалось с уст Пьера Ганьона, и после этого вплоть до дома Анжелы Рошмонтье он не произнес ни одного слова.

Когда они подошли к дому Рошмонтье, Пьер сказал:

- Теперь я покину тебя, Дэвид. И когда ты освободишься, Анжела пошлет кого-нибудь из слуг, чтобы указать тебе, где я живу.

И, даже не попрощавшись со своим другом, Пьер Ганьон повернул назад и скрылся.

Анжела Рошмонтье сама открыла дверь Дэвиду и сказала:

- Я очень рада, что вы пришли. Я не знаю, что такое случилось с Анной, но, должно быть, что-то страшное. Я очень рада, что моих родителей нет дома, а то не обошлось бы без расспросов. Пройдите в мою спальню - она там.

В течение нескольких секунд Дэвид стоял перед дверью, не решаясь шевельнуться. Наконец он поднял руку и постучал - один раз, второй, третий... Никакого ответа. Только тогда, когда он еще громче постучал в четвертый раз, изнутри послышался звук, походивший на заглушенные рыдания.

Юноша тихо открыл дверь и просунул голову и плечи. В комнате горели две свечи. Напротив него у стены стояла кровать, покрытая белоснежным покрывалом, а налево, у другой стены, стоял маленький шелковый диванчик. В середине комнаты красовалось огромное кресло, обитое плюшем, - в нем могли бы свободно поместиться два человека. И на полу перед креслом, положив голову на сиденье, лежала Анна Сен-Дени.

Дэвид Рок услышал ее рыдания, и только он вошел в комнату, как раздался тихий, надорванный голос:

- Он пришел, Анжела?

- Это не Анжела, Анна, - это я.

Девушка вскочила и, словно маленькая фурия, подбежала к нему.

- Вы?! - крикнула она. - Вы, здесь? В спальне Анжелы? Как вы смели войти сюда, Дэвид Рок?

- Анжела сама послала меня сюда.

- Я не верю вам! - крикнула она. - Анжела не стала бы осквернять своей спальни вашим присутствием!

Ужас безнадежности придал духу несчастному молодому человеку, и он тихо произнес:

- Я искренне жалею, Анна. Я жалею о том, что все так случилось. Жалею, что я приехал в Квебек, что видел вас ночью вместе с Биго... И жалею о том, что так огорчил вас.

- Огорчили меня! - крикнула Анна, отбрасывая назад волосы. - Неужели вы думаете, Дэвид Рок, что вы могли бы огорчить меня? После того, как я узнала, кто вы такой! О, вы ошибаетесь, мсье! Я не огорчена, это вовсе не то!

Она подошла к нему почти вплотную и пылающими глазами посмотрела на него.

- Но это унижение! Унижение от сознания, что Нэнси Лобиньер добилась того, чего ей хотелось, хотя она все время притворялась, будто все это лишь шутка! А теперь я рада, рада, рада тому, что она это сделала! Она доказала мне, какой вы низкий человек, вопреки всему тому, что я хотела думать о вас. О, это унижение! Оно меня с ума сводит! Что скажет Биго? Что скажут все другие? Как я ненавижу ее! И вас я тоже ненавижу и никогда больше не хочу вас видеть!

А потом случилось самое неожиданное. Дэвиду казалось, что земля разверзлась у него под ногами. Анна кинулась на него с кулаками, и юноша закрыл глаза, дожидаясь, что вот-вот грянет последний удар...

Но руки девушки не нанесли удара. Дэвид Рок почувствовал, что эти самые руки обвили его шею и на груди у него лежит голова Анны; теперь девушка рыдала, уже нисколько не скрывая, что ее сердце разбито. И, к изумлению своему, он услышал:

- О, прости меня, Дэвид! Ради Бога, прости! Нет, нет, нет! Я не ненавижу тебя! Я люблю тебя! И мне ровно никакого дела нет до того, что скажут люди, пока ты мой! Но... Дэвид, дорогой, если ты действительно любишь Нэнси Лобиньер...

Дэвид Рок обрел наконец способность речи, и с уст его полились слова, которых девушка не слыхала никогда раньше. Он и сам не знал, что он такое говорил. Впоследствии он не мог вспомнить ни одной фразы, ни одного слова. Прижавшись лицом к лицу Анны и крепко обняв ее, он без конца целовал ее, и сам плакал вместе с ней и старался объяснить... как он увидел ее ночью с Биго, как горечь закралась ему в сердце и наполнила душу отчаянием, как он нашел утешение в обществе Нэнси Лобиньер и, нисколько не колеблясь, поцеловал ее... И Анна Сен-Дени слушала и горячо целовала его.

Когда Анжела Рошмонтье подошла к двери, она долго не могла добиться ответа.

Ее родители должны с минуты на минуту вернуться домой, сказала она, а потому лучше было бы, если бы Дэвид ушел.

Анна всем телом прильнула к нему.

- Обещай мне, Дэвид, поклянись мне своей честью, что ты никогда больше не будешь целовать эту бесстыдную женщину! И что ты никогда больше не станешь думать о ней.

- Да, да, обещаю, Анна, - ответил он и почти выбежал из комнаты.

Следом за ним из дома Рошмонтье вышел негр-слуга, чтобы проводить его в дом Пьера Ганьона, который жил неподалеку на улице Святой Урсулы.

Лишь пройдя несколько шагов, Дэвид вдруг вспомнил, что он забыл даже спросить у Анны о том, что главным образом занимало его: куда возил ее ночью интендант. А Анна сама между тем ни словом не обмолвилась об этом.

Он постучался в дом Пьера Ганьона, и дверь открыл слуга, проводивший его в огромную гостиную.

Стоило лишь взглянуть на эту комнату, чтобы догадаться, что она принадлежит избалованному красавцу Пьеру Ганьону. Во-первых, все стены были увешаны всякого рода пистолетами, до которых Пьер был такой любитель. Кроме того, все в комнате отдавало роскошью и уютом, без которых не мог бы прожить ни одного дня Пьер Ганьон.

Последний длинными шагами ходил по комнате, зажав в руке пистолет, и улыбка, с которой он встретил Дэвида Рока, была скорее зловещей усмешкой, чем приветствием другу. Дэвид еле узнал в нем того веселого, румяного и славного Пьера Ганьона, которого он знал на реке Ришелье.

Не обращая внимания на протянутую руку Дэвида, Пьер почти вплотную подошел к нему и прошипел:

- Так, так, так! Любовник Нэнси Лобиньер? Быстро, однако, вы умеете работать - вы, честные воины с реки Ришелье! А мы оставались совершенно слепы ко всему, что происходило у нас под самым носом! Что вы можете сказать в свое оправдание? Я не могу вызвать вас на поединок, Дэвид Рок, и убить вас - из-за вашей матери. Но, право же, мне следовало бы это сделать ради Анны Сен-Дени!

Дэвид Рок медленно опустил протянутую руку и сказал:

- Опомнись, Пьер! Все это ошибка. Я не...

- Ошибка! - прервал его Пьер, повышая голос. - Ошибка!

Он бешено швырнул пистолет на диван, стоявший в дальнем конце комнаты.

- Я боюсь держать этот пистолет в руках, в противном случае я выпущу, кажется, в вас пулю, которой он заряжен! Ошибка! Уж не ошибка ли, что ты целовал Нэнси Лобиньер? Уж не в том ли ошибка, что ты позволил себе такую низость по отношению к твоему другу! А она!.. Она только одного целовала так, кроме вас, мсье Рок! Слыхали вы, что она сказала? Два любовника - и ты последний из них!

- Пьер! - крикнул Дэвид, лицо которого побелело как мел. Быстрым движением руки он схватил его за плечи. - Пьер, ты лжешь!

Он с силой отбросил его от себя шага на три, а потом скрестил руки на груди по манере индейцев и снова произнес:

- Ты лжешь!

Пьер Ганьон с разинутым ртом глядел на своего друга. Он стиснул зубы, и глаза его превратились в две щелки, из которых, казалось, струится огонь. Голосом, холодным как лед, он ответил:

- Я стрелялся с тремя людьми за меньшее оскорбление и прострелил их насквозь.

- Ну что ж, стреляй, если угодно, - спокойно ответил Дэвид Рок. - Но я все повторяю: ты лжешь.

Совершенно другой человек стоял теперь перед Пьером Ганьоном. Будь он на несколько лет старше, будь у него в голове белая прядь, его можно было бы принять за Черного Охотника.

- Я поцеловал Нэнси, - начал Дэвид, - я поцеловал ее потому, что она казалась мне единственным другом в городе, который я начал уже было ненавидеть. По прибытии в Квебек я первым делом направился к монастырю, несмотря на холод и слякоть. Я познакомился с человеком по имени Пьер Кольбер, и он проводил меня туда. И там я увидел, как Анна, весело смеясь, садилась в экипаж вместе с Биго. Найдя ее такой веселой и счастливой, я почувствовал, что со мной творится что-то необычайное. Я попросил Кольбера показать мне дом Лобиньер. Нэнси собиралась было куда-то идти со своими друзьями, но все же она была так добра, что взяла меня в дом и дала отдохнуть и отогреться... и там это случилось. Вот и все. После моей матери и Анны на свете нет другой женщины, которую я любил бы так, как Нэнси Лобиньер. Она дважды защищала мое имя. И если в Квебеке живут ангелы, - с легкой иронией закончил Дэвид, - как ты мне неоднократно рассказывал, то Нэнси, наверное, принадлежит к их числу. Я не позволю тебе оскорблять ее. Ты полагаешь, что она дурная женщина...

- Дурная женщина! - зарычал Пьер Ганьон. - Кто тебе сказал, что она дурная женщина? Уж не хочешь ли ты сказать, что я говорил это?

- Ты, во всяком случае, намекал!..

- Черта с два, намекал! - крикнул Пьер, проводя рукой по своим взлохмаченным волосам. - Оскорбить Нэнси Лобиньер! Да я бы скорее умер! Я убью первого, кто осмелится сказать что-нибудь против нее! Нэнси - ангел!

- Вот это я и стараюсь все время доказать тебе, - сказал Дэвид.

- Она в двадцать раз красивее твоей Анны и в двадцать раз умнее ее. Но... она целовала тебя! Объясни мне, черт возьми, зачем это она делала?

- Я думаю, что ею руководила только жалость, - ответил Дэвид.

Пьер Ганьон перестал шагать по комнате, и лицо его приняло уже спокойное выражение, когда он произнес:

- Пожалуй, ты прав. Действительно жалость. И меня она, вероятно, тоже пожалела! Поцеловала меня и убежала, потому что ей жаль было Меня. Но тебя она совсем не так целовала, если верить тому, что рассказывает Анна. Меня не столько возмутило то, что она тебя целовала, сколько то, что она сказала про другого! Кто он такой? Где мне найти его?

- Я полагал, что она подразумевала тебя... после всего, что случилось, - предположил Дэвид.

- Меня! - Пьер Ганьон рассмеялся безнадежным смехом, а потом протянул руку Дэвиду: - Прости меня, Дэвид. Я выказал весьма мало гостеприимства по отношению к тебе. Но я буквально без ума от Нэнси. Я умру без нее. Я в течение двух лет ползаю на коленях перед ней, и она ни разу не разрешила мне прикоснуться к ее губам, а теперь она вдруг целует тебя по собственному желанию и, таким образом, отдает другому то, чего я добивался в течение стольких недель. Я должен найти человека, о котором она говорила, и, клянусь, я убью его!

Он крепко сжал руку Дэвида и вдруг просветлел. Какая-то мысль озарила его.

- Возможно ли, что это капитан Талон? - воскликнул он. - Его считают лучшим стрелком в Новой Франции, и я с величайшим удовольствием всажу в него пулю.

- Но это невозможно! - возмутился Дэвид Рок. - Я бы скорее поверил, что Нэнси полюбит змею!

- Тем не менее ты сам говоришь, что видел их вместе сегодня вечером.

- Да, точно так же, как Анну с интендантом Биго, - парировал Дэвид.

- Но Анна ведь объяснила тебе...

- Она ровно ничего не объяснила мне, - прервал его Дэвид, - и, чем больше я думаю об этом, тем меньше нравится мне эта история.

Оба любовника безмолвно глядели друг на друга, и в эти мгновения их дружба стала крепче, чем когда-либо.

- Дэвид, мне искренне жаль, что я вел себя таким дураком по отношению к тебе. Но ты напрасно тревожишься из-за Анны. Я готов поклясться, что у нее были все основания для того, чтобы покинуть ночью монастырь.

- Я с одинаковой уверенностью могу поклясться, что у Нэнси Лобиньер были основания для того, чтобы находиться в обществе капитана Талона... и целовать тебя, - ответил тот.

Пьер сжал руки в кулаки и через некоторое время спросил:

- Скажи мне, что случилось, когда ты увиделся с Анной?

Дэвид Рок вкратце рассказал ему о своем бурном свидании с возлюбленной и к концу добавил:

- Ты, наверное, знаешь, что Нэнси и Анна поссорились?

- Знаю ли я! - воскликнул Пьер. - В последний месяц я служил для них обеих козлом отпущения! Они мне буквально все нервы поистрепали. Одна из них ненавидит Биго и боится за тебя, другая верит ему так же, как себе, и безоговорочно доверяет всем его обещаниям. Одна смешивает интенданта с грязью, другая - превозносит его до небес. Одна считает его проклятьем Новой Франции, другая смотрит на него, как на великого патриота, который покроет славой имя Новой Франции. Как же им не ссориться, тем более что между ними царит еще ревность, которая мне отнюдь не нравится, поскольку это касается Нэнси.

- И кто из них прав? - спросил Дэвид Рок, прикасаясь к руке Пьера.

Пьер некоторое время колебался, а потом ответил:

- И та и другая.

- Ты хочешь сказать...

- Интендант никогда не нарушает обещаний, вроде того, что он дал тебе и Анне. Не знаю почему, но он, очевидно, очень расположен к тебе. Со временем он выведет тебя на путь к богатству и славе. Таким образом, Анна вполне права. Но что касается всего остального, Нэнси гораздо ближе к истине. Биго и его клика овладели сердцем Новой Франции, которое они держат во дворце интендантства. Биго так умен и хитер, что половина народа за него и только половина - против. Я тебе однажды говорил уже, что считаю его самым порочным человеком в Квебеке, и мое мнение о нем ничуть не изменилось с тех пор. В смысле нравственности он в действительности уже не может пасть ниже, и Нэнси это знает, равно как это известно мне. Но Анна Сен-Дени этого не знает. Она отказывается верить тому, что она называет "постыдным вымыслом завистливых людей". Но это опять-таки не имеет ничего общего с твоей карьерой. Ты можешь быть вполне спокоен. Тогда как я... Теперь, когда я узнал, что Нэнси отдала предпочтение другому человеку...

- Ты так уверен в этом, Пьер?

- Так же, как в том, что Анна никогда не позволит интенданту или кому-либо другому целовать себя.

Эти слова, в которых сказывалась вся вера Пьера в чистоту Анны Сен-Дени, были для Дэвида ударом ножа в сердце.

Пьер Ганьон продолжал.

- Когда Нэнси Лобиньер сказала тебе, что она только одного человека целовала так, как тебя, ее слова предназначались не для тебя, а для меня. Я это чувствовал. А потом она насмешливо прикоснулась к моим губам и все лишь потому...

- Почему? - спросил Дэвид, видя, что его друг колеблется.

- Все из-за моей никчемности, как она говорит, - почти простонал Пьер Ганьон. - Она уже два года твердит мне, что я приношу меньше пользы, чем чайки, которые носятся над скалами. Что я лентяй и бесполезный человек, а потому я так жирею с каждым днем. Что я только думаю о роскоши и о себе самом. Что если бы все мужчины были такие неженки и так же страдали одышкой и отсутствием амбиции, как я, то англичане давно уже метлами повыгоняли бы нас из Канады! Но все это было не так еще скверно, пока Она не увидела тебя, - с этой минуты она буквально стала приходить в ярость, когда речь заходит о моем комфорте. Она не перестает попрекать меня тобою, - вот, мол, каким должен быть мужчина! А тут она вдруг целует тебя и самым бесстыжим образом признается, что есть еще другой мужчина, которого она целовала!.. И... и... черт меня возьми! Я заставлю ее раскаяться во всем.

Лицо Пьера пылало. Видно было, что много диких мыслей копошится в его мозгу.

- Да! - крикнул он, и в голосе его впервые зазвучала металлическая нотка. - Начиная с этой ночи старого Пьера Ганьона больше нет! Теперь я научусь чему-нибудь более полезному, чем стрельба из пистолетов! Будь проклят Биго! К черту всю его шайку! И тем не менее я готов остаться с ним до последнего издыхания, лишь бы только избавиться от своего жира! Я вместе с тобой, Дэвид, отправлюсь в леса. Я буду драться, займусь плаванием, буду много бегать! Я должен получить звание лейтенанта, хотя бы мне пришлось поднять из-за этого революцию! Начиная с этой минуты я вступаю на боевую тропу, чтобы добиться славы... и мести! Ты поможешь мне, Дэвид?

Пьер Ганьон отнюдь не разыгрывал комедию. Он весь горел. В несколько минут исчезла вся его женственность, и он перестал быть тем безукоризненным денди, страстным любителем дуэли, проводившим все свое время в экипаже. В нем проснулся дух его воинственных предков.

О таком Пьере Дэвид грезил с самого детства. Он не раз старался представить себе, как его лучший друг будет биться рядом с ним, плечом к плечу, отстаивая права Новой Франции. И в эту минуту Дэвид Рок совершенно забыл и про Биго, и про Нэнси, и даже про Анну.

Молодые люди крепко пожали друг другу руки. Спокойная улыбка озарила лицо Пьера, а в глазах Дэвида можно было прочесть его душевное ликование. Все еще пожимая руку Пьера, он заметил:

- Как счастлив был бы твой дедушка, если бы он видел тебя в эту минуту. Я рад, что в тебе течет хоть несколько капель его крови, которая заговорила в тебе сейчас.

Они не слышали, как в дверь, что вела на улицу, несколько раз громко постучались. Наконец Пьер отправился открыть ее, и, когда он вернулся, в его глазах прыгали веселые огоньки.

- Вы еще не ужинали, мсье искатель приключений, - сказал он, - а вам между тем все еще не хотят дать покоя. У дверей моего дома тебя ждет экипаж, и в нем сидит человек. Экипаж принадлежит интенданту Новой Франции, а человек, который сидит в нем, - сам Биго. Он собственной персоной явился, чтобы отвезти тебя во дворец. - И шепотом, которого не мог расслышать его друг, Пьер добавил: - Черт меня возьми! Что все это означает?

Франсуа Биго, тринадцатый и последний интендант Новой Франции, любимец короля и фаворит мадам Помпадур, никогда еще не верил так сильно в свою счастливую звезду, как в этот вечер - тринадцатого ноября 1754 года.

Многое случилось в последнее время, что показывало, до какой степени велико его могущество. Облеченный по приказу короля огромной властью над департаментами юстиции, полиции, финансов и военного флота, Биго все же до тринадцатого ноября 1754 года оставался одной ступенью ниже генерал-губернатора колоний. Но сегодня на заседании Верховного Совета обнаружилась перемена, которая доказала превосходство его самодержавного правления и одновременно с тем открыла первую страницу трагической истории, сулившей конец существованию Новой Франции.

В этот день король Франции потерял целый континент. В этот день англичане одержали величайшую победу, и к тому же бескровную.

Биго одержал верх в Верховном Совете. Генерал-губернатор, маркиз Дюкен де Менвиль, был сброшен с пьедестала, на котором он в течение многих лет возвышался над интендантом. В январе будущего года маркиз де Водрей-Кабаньял станет губернатором Новой Франции, и на этот пост его возведет он, Биго, и тем самым сделает его своим орудием, чтобы с большим успехом и безнаказанностью грабить беззащитный народ.

Всего этого добился Биго, человек, обладавший хитростью дьявола и которому совершенно чуждо было всякое понятие о совести. А Водрей сидел рядом с ним и пыхтел от сознания своей важности.

Но в эту ночь торжество интенданта не ограничивалось одним лишь достижением власти. Сегодня он весь находился во власти женских чар. Впервые в его жизни нашлась женщина, которая заставила его забыть про всех остальных любовниц. Эта ночь привела к нему Анну Сен-Дени как бы для того, чтобы вознаградить его за триумф над маркизом Дюкеном.

Такие мысли проносились в голове интенданта, пока он сидел в экипаже, дожидаясь Дэвида. Откинувшись на мягкие подушки, он тихо напевал про себя веселую мелодию и ждал, подобно тирану, дожидающемуся своей жертвы. Довольная улыбка мелькнула на его лице, когда он вспомнил забавное зрелище, которое пришлось ему наблюдать сегодня. Нетрудно будет заставить Анну поверить, когда наступит должный час.

Должный час!

Что значила теперь Новая Франция?.. И интендантство?.. И все остальное?..

Он и сейчас еще рисовал себе в уме Анну, какой она была в ту минуту душевной паники, когда они увидели Дэвида Рока. Он и сейчас еще как будто ощущал трепет ее тела, когда он, словно желая утешить ее, осмелился на одно мгновенье обвить ее стан рукой. Он не стал заходить слишком далеко. Нет, он ковал свою цепь звено за звеном. Он должен быть терпелив. Он будет обладать Анной целиком, без всяких оговорок, и это обладание будет еще полнее, чем обладание Шарлоттой или Екатериной Луизбургской и так далее.

- Подумать только, что вы являетесь в Квебек в такую ужасную ночь! - воскликнул он, когда Дэвид спустился с крыльца. И, выскочив из экипажа, Биго, великий интендант, могущественный сеньор, обнял молодого охотника и поцеловал его поцелуем Иуды. - Если бы я мог предположить, что вы явитесь сегодня, я отправил бы эскорт навстречу вам. И с места в карьер подобное приключение! Наша бедная маленькая Анна была вся потрясена, но я нисколько не сомневаюсь, что вы завтра все уладите. Никогда не забывайте прикрывать ставни, Дэвид, когда вам случится быть другой раз в таком положении. Не забывайте, что вы теперь уже не в лесу!

И интендант залился добродушным смехом. В его голосе не было ничего такого, что могло бы навести Дэвида на подозрение, - ничего, кроме дружеской шутки.

- Я хочу вам кое-что объяснить, - продолжал интендант. - Сегодня вечером я должен был встретиться с епископом, и я решил познакомить его с нашей Анной, чтобы вы, благодаря ей, имели друга в этом могущественном человеке. И тот маленький дьявол, которого мы называем случаем, привел нас к дому мадемуазель Лобиньер в ту минуту, когда вы стояли там вместе с ней в обществе ее друзей. Мне казалось, что маленькая мадемуазель Сен-Дени превратилась в лед при виде вас. Придя в себя, она стала просить поехать назад, и мы вернулись как раз вовремя, чтобы захватить вас на месте преступления, - ха-ха-ха! - когда вы целовали Нэнси! И, поверите, я вам позавидовал в эту минуту! Прелестная Нэнси, соперница Анны Сен-Дени по красоте и грации! Право же, вы счастливый любовник, Дэвид. Но ставни! Как же это вы были так забывчивы?!

И Биго снова расхохотался.

- Я вовсе не намеревался делать визит мадемуазель Лобиньер, - начал Дэвид, сердце которого радостно забилось, когда он услышал, зачем Анна в такой поздний час оставила монастырскую школу, чтобы ехать с интендантом. - Я...

- Я понимаю, - прервал его Биго. - Конечно, вы не сделали этого намеренно. Но результат, во всяком случае, был один и тот же, и Анна настояла на том, чтобы я немедленно отвез ее к ее подруге, мадемуазель Рошмонтье, у которой вы, наверное, найдете ее завтра утром.

- Я уже видел ее, - сказал Дэвид. - Она прислала за мной Пьера Ганьона.

- Черт возьми! - воскликнул Биго. - Ну и что же - она простила вас или разорвала на части?

- Я объяснил ей, как все это случилось, и я полагаю, что она меня простила.

Биго ничего не сказал. Экипаж подъехал ко дворцу, и интендант вышел, а Дэвид Рок последовал за ним. Они прошли через дверь, и тотчас же юноша услышал гул голосов. Здесь не было и намека на величие, какое рисовалось Дэвиду во дворце Новой Франции. Все походило скорее на тюрьму, говорил он себе.

Юноша не догадывался, конечно, что в действительности под его ногами расположены казематы, в которых томились пленники, жертвы интенданта Биго. Он только слышал множество голосов, доносившихся из комнат, а Биго, лукаво поглядывая на своего гостя, радовался ошеломляющему впечатлению, которое произвела на него окружающая обстановка.

- Здесь - зал суда, - объяснил интендант. - Завтра, если захотите, вы сможете присутствовать при суде над преступником, которого ждет, возможно, смерть.

Дэвид невольно вздрогнул. Ему вспомнились слова, навсегда запечатлевшиеся в его мозгу: "Сто ударов плетью по обнаженной спине". И при первом же посещении дворца он узнает, что какой-то человек должен умереть.

А Биго между тем продолжал делать свое дело, стараясь возможно больше ошеломить своего неопытного гостя. Он вместе с ним поднялся по нескольким ступенькам, достал ключ и открыл потайную дверь - и внезапно Дэвид очутился в роскошной комнате, увешанной картинами и гобеленами, с огромным камином, в котором ярко горели огромные сосновые чурбаны. Из этой комнаты несколько дверей вело в другие, поменьше, и все были ярко освещены и так же роскошно убраны. Ибо последний интендант Новой Франции всегда держал наготове свои покои, чтобы в любую минуту принять кого-нибудь из женщин, которые часто удостаивали его посещением.

До слуха юноши донеслись звуки песен и смеха, и на губах интенданта он увидел благодушную усмешку. Биго снял с себя плащ и подал его черному слуге, который, как показалось Дэвиду, словно вырос из-под земли.

- Наконец-то дома, - сказал интендант, лениво потягиваясь и с удовольствием прислушиваясь к граду, бившему в железную крышу (специально привезенную из Франции). - Дьявольская ночь! Но здесь, право же, недурно, хотя и недостает приятного общества Нэнси Лобиньер и Анны Сен-Дени. Вы останетесь моим гостем до утра, и я постараюсь хоть сколько-нибудь вознаградить вас за неприятные часы, которыми ознаменовался ваш приход. К тому же вам предоставляется удобный случай познакомиться с людьми, которые со временем станут вашими верными друзьями, - если только вы не слишком устали с дороги и не слишком расстроены маленьким приключением.

- Ни то, ни другое, - ответил Дэвид, с удовольствием предаваясь чувству тепла и уюта.

Биго, к удивлению своему, заметил, что юноша не чувствует ни малейшего смущения и не обнаруживает и признака благоговейного ужаса в присутствии могущественного интенданта. Он не знал, что в душе Дэвид действительно был потрясен всем, что произошло с ним в этот день, и тем, что пришлось ему видеть, но внешне он нисколько не показывал своих переживаний и держался как равный с равным. Черный Охотник держал бы себя точно так же.

Биго без удовольствия мысленно отметил это. Он любил смелых людей - такие люди тем сильнее стукаются лбом, когда падают с пьедестала, и тем легче их погубить.

Как бы невзначай Биго взял со стола, возле которого он сидел, маленькую перчатку и стал играть ею, улыбаясь Дэвиду. Перчатка принадлежала женщине.

- Я сегодня же представлю вас моему штабу, и отныне вы будете лейтенант Рок, - сказал он. - Наша маленькая дама не говорила вам о вашем производстве?

- Нет, - ответил Дэвид.

- Ну конечно, - со снисходительной усмешкой кивнул головой Биго. - Она была слишком расстроена, чтобы вспомнить о нем. Но документ о вашем производстве находится при ней; он должным образом подписан, со всеми печатями, и я готов поклясться, что он будет передан вам вместе с букетом цветов!

Дэвид Рок склонил голову в знак благодарности; даже сейчас, несмотря на дрожь во всем теле, он абсолютно ничем не выдал своих чувств "благодетелю".

- Из вас выйдет превосходный офицер, - продолжал интендант. - Вы завтра же начнете ваше военное обучение. В этом не будет для вас ничего трудного, тем более что я назначил вам особого инструктора, капитана Робино. Официально вы произведены в офицеры на основании тех огромных услуг, которые мы надеемся получить от вас как от человека превосходно знакомого с пограничными лесами. Мне лично вы очень нужны, и я бы не хотел, чтобы ваше военное образование откладывалось хотя бы на один день. Первым делом - портной, затем - знакомство с городом, потом - специальное обучение в течение двух часов с капитаном Робино, самым образцовым офицером в нашем гарнизоне. Как вам нравится такая программа?

- Я горю желанием скорее приступить к делу, - ответил Дэвид.

Биго кинул на стол перчатку, свернутую в клубок, и, казалось, немного задумался, пока его не заставил очнуться громкий хохот, доносившийся из комнат в глубине дворца.

- Да, Дэвид, - задумчиво произнес он. - Пожалуй, что это самое удачное время. Лучше всего вам познакомиться с ними во время отдыха - со всеми этими людьми, которые помогают мне править Новой Францией. Карты и немного вина - нужно несколько развлечься после тягот государственных дел, и у нас вошло в обыкновение собираться здесь и за стаканчиком обмениваться всеми слухами и новостями. Люди, которые вершат большие дела, тоже нуждаются в развлечениях, и вы вскоре сами убедитесь в этом в Квебеке.

Он пошел вперед, и, миновав две комнаты, Дэвид, следовавший за ним, очутился в огромной зале, где сидело множество офицеров, распивая вино и играя в карты. Но Дэвид не знал того, что здесь собрались самые бессовестные государственные преступники, которые когда-либо играли роль в истории человечества. Целая банда грабителей в крупном масштабе, люди, которые во имя удовлетворения своих низких страстей обманывали страну, люди, которые предпринимали смелые разбойничьи кампании, чтобы еще больше увеличить свои и без того огромные состояния.

Это были те люди, которые готовы во всякое время нанести ножом удар в спину.

Люди, которые истощили Новую Францию, загубили весь цвет ее молодежи и привели процветающую страну к полному разорению, нищете и голоду, пока наконец жители не стали приветствовать англичан как своих освободителей.

Эти люди во главе с Биго сумели уже далеко зайти в своей беззастенчивой игре с мировой картой.

А между тем в Новой Франции никто и не догадывался об их предательстве.

Сам король был другом Биго. А потому Биго являлся символом Франции.

В комнате сидело человек двенадцать. Здесь не было той несравненной роскоши, которая характеризовала личные покои Биго. Тут стоял целый ряд столов, кресел, несколько диванов, на стенах были развешаны редкие картины, а на полу лежали ковры. Все носило на себе следы долголетнего пользования. Полы были в пятнах. Столы и стулья - сильно потерты. Один диван был поломан, огромный канделябр частью вылез из своих закреп в стене.

"Цвет Новой Франции"- так называл Биго эту банду. И здесь в этот вечер собрались Каде, Мерсье, Варен, Брер, Вергор, Канон, Рюго, и, наконец, в одном из углов комнаты сидели Водрей, де Пин и капитан Робино. К ним-то и направился Биго, с радостью отметивший в уме, что его приказ был выполнен с изумительной быстротой и ординарцы не потеряли ни одной минуты.

Де Пин первый увидел приближение Биго и Дэвида и тотчас же направился им навстречу, выражая всем своим существом удивление и удовольствие. Он схватил обе руки Дэвида в свои и продолжал крепко пожимать их, пока не подошли Водрей и капитан Робино. На маркизе был великолепный новый парик, и, хотя он не выражал открыто такого восторга при виде Дэвида, как де Пин, он, тем не менее, радостно приветствовал его.

Лишь Робино несколько озадачил юношу. Капитан улыбался, но было очевидно, что его улыбка вынужденная. Дэвиду показалось, что этот человек читает у него в сердце. Капитан был невысокого роста, приблизительно средних лет, и на лице у него застыло выражение, какое можно только заметить в жертве вечного злополучия. Лишь случайно несколько дней спустя Дэвид узнал, что Робино был последним отпрыском воинственного и славного рода, оказавшего неоценимые услуги Новой Франции.

- Вот это счастливое совпадение! - воскликнул де Пин. - Если бы не новый парик маркиза Водрея, то мы вряд ли увидели бы вас сегодня. Маркизу не терпелось поскорее похвастаться своим новым приобретением.

Маркиз благодушно повернулся так, чтобы свет падал прямо на роскошный парик, ниспадавший волнами на плечи.

- Это английские волосы, Дэвид, - сказал он, и в голосе его звучала гордость. - Воображаю, как они чудесно выглядели на голове женщины, которой они принадлежали. Индейцы племени оттава прислали дюжину скальпов в подарок своему "белому отцу за морем". Но мне больше нужен был вот этот скальп, чем королю Луи, и я получил его благодаря тому, что обыграл нашего друга Биго. Как вам нравится, мой юный друг?

- Подумать только - носить на голове женский скальп! - в ужасе воскликнул де Пин. - Лейтенант, какого вы мнения о тщеславии человека, который способен на подобную вещь? Женщину - да, но волосы, срезанные с ее головы вместе с кожей - бррр!!!

- Вы забываете, мсье мэр, - невозмутимо парировал маркиз, - что в вашем собственном городе есть немало охотников за скальпами, а также немало джентльменов, которые носят на голове "женские скальпы", как вы выражаетесь. Разве это не так, Робино?

- Совершенно верно, - согласился Робино сухим, бездушным голосом.

Дэвид Рок провел языком по пересохшим губам.

- Скальпирование людей я считаю возмутительным преступлением, - сказал он. - Но это будет продолжаться до тех пор, пока наши губернаторы, а также и английские покупают человеческие волосы. Я хотел бы сказать вам, мсье Водрей, что мне пришлось видеть скальпы французских женщин в форту Вильям-Генри, и один из этих скальпов не уступал в красоте тому, что украшает вашу голову. И мне было бы очень неприятно думать о волосах французской женщины на голове англичанина.

Биго рассмеялся довольным смехом.

- Совершенно верно, лейтенант! - воскликнул он. - И вы тем более правы, что, благодаря возмутительной неудаче, я проиграл маркизу такое сокровище!

После этого Дэвид был представлен всем присутствующим в зале. Секретарю интенданта Дешено, лукавому человеку, доверенному всех любовных связей своего господина. Генеральному комиссару Каде, который успел награбить двадцать миллионов франков и который впоследствии частично расплатился за свои преступления в Бастилии. Генеральному казначею Эмберу, морскому контролеру Бреру и еще нескольким офицерам.

Дэвид видел перед собой блестящих джентльменов, приветствовавших его как собрата-офицера. Больше всего ему понравился Каде, тот самый Каде, который в скором времени должен был получить на девять лет договор поставки продуктов (по умопомрачительным ценам) для ста двадцати французских фортов и постов. Каде, этот архиплут всех времен, сумевший награбить еще больше, чем его господин - Биго! И, как ни странно, он пользовался популярностью в народе как в провинции, так и в городе. Этот человек обладал такой приятной внешностью, что, уплатив шесть миллионов франков штрафа и отбыв срок наказания в Бастилии, он был освобожден; после чего он приобрел великолепное поместье в самой Франции, ссудил Франции тринадцать миллионов франков, которые он награбил у ее же правительства, и продолжал жить беспечно и преуспевая в той самой стране, которая, отчасти благодаря ему, потеряла заокеанскую империю.

Он произвел на Дэвида впечатление великодушного, чистосердечного и открытого человека.

- Вы должны возможно чаще навещать меня, мой друг, - сказал Каде и ласково положил руку на плечо Дэвида. - Я люблю моих людей из пограничных лесов, а вы, наверное, так много знаете, что могли бы дать мне драгоценные сведения и помогли бы мне прийти этим людям на помощь.

Де Пин еле сдержал саркастическую усмешку. Он великолепно знал, что Каде высасывает кровь из своих людей, которых он так любит.

Час спустя Дэвид лежал в постели, подобной которой он никогда в своей жизни не видел, и думал о всех переживаниях минувшего дня и ночи. Его последний мыслью было: "Я так и не ужинал сегодня".

Дэвид Рок проснулся рано и стал прислушиваться к перезвону колоколов. Он не знал, что этот колокольный звон служит лишь для того, чтобы известить жителей Квебека о предстоящей сегодня публичной экзекуции.

Первая мысль его была об Анне. У него было желание открыть окно, громко закричать от радости и позвать ее к себе. Его Анна находилась недалеко от него, и теперь трагедия прошлой ночи казалась ему такой малозначащей и ничтожной. Анна поняла его и, наверное, простила. И сегодня она еще лучше поймет, Как это случилось, что он поцеловал Нэнси Лобиньер.

Капитан Робино пришел во дворец завтракать вместе со своим будущим учеником. Дэвид не увидел в это утро ни Биго, ни кого-либо из его сподвижников. Зато Робино все больше и больше привлекал его к себе. Капитан не был болтлив, но то, что он рассказывал, было интересно.

В это утро инструктор занялся исключительно туалетом юного лейтенанта и водил его к портному, к сапожнику, к ювелиру, к оружейному мастеру и, наконец, предложил проводить к знаменитому мастеру, делавшему парики для самого маркиза Водрея. Но Дэвид категорически отказался.

- До тех пор, пока индейцы не сняли моего скальпа, я буду носить собственные волосы. И даже если я лишусь их, то все же удовлетворюсь голым черепом, как у Пьера Кольбера.

Он обратил внимание, что Робино истратил уже на него целое состояние, как ему казалось, и он не преминул выразить свои опасения по этому поводу.

- Пусть это вас не беспокоит, - ответил Робино. - Биго позаботится об уплате за все. Это - не регулярная армия, где каждый может позволить себе лишь то, что разрешают ему его средства. Здесь интендант и губернатор следят за тем, чтобы у джентльменов офицеров ни в чем не было недостатка.

Закончив с покупками, Робино стал показывать Дэвиду цитадель и форты, и тогда Дэвид впервые убедился в том, как укреплен этот город.

Несмотря на то, что война между французами и англичанами официально еще не была объявлена, военные действия, выражавшиеся в нападениях друг на друга и в безжалостном истреблении друг друга, проводились уже давно. Поскольку это касалось Америки, Семилетняя война давно уже началась. И Квебек весь бурлил в подготовке к военным действиям и к кровавой драме, которой суждено было изменить мировую карту.

По улицам шли взад и вперед солдаты и офицеры. Даже гражданское население Квебека и то носило сабли. Яркие мундиры, сверкающее оружие и развевающиеся перья индейских вождей встречались на каждом шагу. Никогда еще город не был так богат, ибо огонь, меч и истребление в колониях означали богатство для города. Ни на один день не прекращались балы и званые обеды. Повсюду царила восточная роскошь, и в этот день, когда солнце выглянуло наконец после многих беспросветных дней, жизнь в городе кипела.

Дэвид Рок глядел на батареи, охранявшие со всех сторон каждый уголок Квебека, на огромные двухтонные орудия, которые могли пустить ядро мили на полторы, на десятидюймовые мортиры, выбрасывавшие двухсотфунтовые ядра на расстояние в пять тысяч ярдов, и теперь он понимал, почему Анна была так уверена, что Квебек всегда сумеет отразить нападение, когда залают английские псы.

Он поделился этой мыслью с Робино, но тот, к великому изумлению юноши, ответил:

- Мы спим глубоким сном, между тем как англичане бодрствуют. Если мы не очнемся вовремя, то город, который кажется вам неприступным, в скором времени падет.

Дэвид посмотрел на спокойное, бесстрастное лицо Робино и поверил его словам. "Как странно, - подумал он, - Черный Охотник говорил то же самое".

Был уже полдень, когда Робино, выполняя данные ему инструкции, вернулся со своим учеником во дворец. Здесь Дэвида ожидал сюрприз.

Когда он вошел в покои Биго, встретившего его так же ласково и, пожалуй, еще приветливее, чем накануне, навстречу ему встала Анна Сен-Дени. Девушка вся сияла. Если накануне ее и терзали горе и сомнения, то сейчас от этого не осталось и следа. Она протянула Дэвиду обе руки, и по ее глазам юноша понял, что Биго уже передал, как радушно его приняли во дворце. Но Дэвид обратил внимание, что на этот раз она и не подумала поцеловать его.

Внезапно ему бросилось в глаза, что в одной руке Анна держит ту самую смятую перчатку, которой Биго накануне играл на столе, когда они вдвоем сидели в его кабинете. Ошибки не могло быть - Дэвид узнал ее и по цвету, и по тому, как скомкал ее в клубок Биго. Он, однако, ничем не выдал той дрожи, которую вызвало в нем это открытие.

Биго смотрел на него и на Анну с благодушием отца, наблюдающего за любимыми детьми. Он ласково прикоснулся к рукаву Дэвида.

- Я велел накрыть обед только для нас троих. Я привел в ужас настоятельницу монастыря, когда попросил ее снова отпустить со мной мадемуазель Сен-Дени, и только благодаря, я полагаю, заступничеству Анжелы Рошмонтье она не отказала мне в этой милости.

- И также благодаря Дэвиду, - добавила Анна. - Я столько рассказывала о тебе матушке Мэри, и она сама горит желанием увидеть тебя, Дэвид.

Лицо Анны светилось нескрываемой радостью в продолжение всей трапезы. Дэвид заметил, что пока Биго говорил, девушка буквально не спускала с него глаз. Все время в голове юноши звучали слова Пьера Ганьона: "Одна ненавидит Биго, другая безоговорочно доверяет ему. Одна смешивает его имя с грязью, другая - превозносит его до небес".

"Пьер был прав, - думал юноша. - И Нэнси Лобиньер тоже. С Анной произошла какая-то разительная перемена с тех пор, как она покинула Ришелье". С ним, с Дэвидом, она была так же ласкова, как и раньше. Тем не менее молодой человек был рад, когда обед кончился.

Биго встал и сказал, что, к сожалению своему, не может дольше оставаться с ними.

- Меня ждут неотложные дела, которые отнимут у меня целый час. Я думаю, что для вас этот час пройдет быстро, а потом мы сядем в экипаж и поедем кататься.

Он крепко пожал руку Дэвиду, и его рука несколько дольше, чем это полагалось бы, задержала пальцы Анны. Но он был так отечески ласков и фамильярен и, казалось, так бесконечно заинтересован в счастье этих молодых людей, что ни у кого не могло бы возникнуть каких-либо подозрений. Глаза Анны сияли.

Как только Биго вышел, она тотчас же повернулась к Дэвиду, словно чего-то ожидая. Даже губы ее, казалось, к чему-то приготовились.

Но Дэвид Рок не шевельнулся. Он глядел вслед Биго, и девушка подумала в эту минуту, что ее юный возлюбленный вдруг стал выше, старше и сдержаннее. Накануне вечером она всего этого не могла заметить. Как он изменился! Она прижала обе руки к груди и, словно зачарованная, смотрела на Дэвида, который все еще глядел на дверь, через которую вышел Биго. И в это мгновение ее поразило, до чего юноша похож на Черного Охотника.

- Дэвид! - окликнула она его.

Тот медленно повернулся к ней.

- Дэвид!

Юноша улыбнулся... Как страшно похожа была его улыбка на улыбку Черного Охотника в ту лунную ночь на Красной Опушке!

- Прости меня, Анна, - сказал юноша таким спокойным и твердым голосом, что холод проник в душу девушки. - Я думал о том, как отвратительно действует на меня прикосновение руки мсье Биго.

Он и не подумал поцеловать ее, как она того ожидала.

- Я тебя не понимаю, Дэвид, - прошептала она.

- Я и сам себя не понимаю... вполне. Но я думаю, что скоро пойму, очень скоро.

- Дэвид, ты должен объяснить мне свои слова. В твоем голосе звучит нечто такое, что пугает меня. Почему ты там стоишь? Почему ты так смотришь на меня? Почему ты не поцелуешь меня, хотя видишь, что я этого жду?

- Потому что я совершенно неожиданно сделал ужасное открытие. И было бы нечестно целовать тебя, когда я чувствую, что ты, пожалуй, возненавидишь меня, услышав то, что я хочу сказать.

- Боже мой! В чем дело, Дэвид? Что это значит?

- Ничего особенного! Ничего такого, что я мог бы объяснить тебе сейчас. Но когда Биго вышел за дверь, у меня в ушах раздалось два голоса. Голос мельника Фонблэ и голос Нэнси Лобиньер.

- Дэвид, ты не сошел с ума?

- Нет, я был гораздо ближе к сумасшествию, когда вчера вечером увидал тебя возле монастыря с ним. Когда я слышал твой смех, в котором звучало больше счастья, чем когда-либо...

- Но пойми же, Дэвид, что я только ради тебя поехала с ним! Я думала только о тебе. Мы поехали к епископу, и у меня в руках был документ о твоем производстве, который привез мне Биго. И я была счастлива, счастлива...

- Я принял все это во внимание, Анна. Мне казалось, что я тоже счастлив, пока не обнаружил в руках Биго ту перчатку, которую ты держишь сейчас.

- Но я случайно оставила ее в экипаже! - воскликнула девушка. - И мсье Биго привез ее сюда.

Ее глаза внезапно загорелись зловещим огнем.

- Дэвид, ты не веришь мне? Ты меня подозреваешь? Ты готов поверить...

- Я ничему дурному о тебе не могу поверить, Анна. Я скорее потерял бы веру в самого себя.

- В таком случае...

- Голоса, которые я только что услышал...

- О, я знаю, в чем дело! - воскликнула Анна глухим голосом. - Это все из-за интенданта. Его внимание ко мне, его любезность, его...

Она сжала руки и поднесла их к горлу.

- Дэвид, неужели это возможно? Неужели ты стал слушать завистливые речи его врагов? Врагов единственного человека, готового умереть ради Франции? Человека, у которого нет ни одного нечистого помысла? Который ставит себе единственной целью в жизни наше счастье? Уж не объясняется ли это ядовитым язычком Нэнси Лобиньер?

Дэвид совершенно спокойно смотрел в глаза девушки.

- Нет, - ответил он, - все это объясняется тем, что во мне проснулся какой-то безотчетный инстинкт, который вынуждает меня назвать Биго лжецом, лицемером и тем непревзойденным негодяем, каким считают его враги.

Анна Сен-Дени в ужасе попятилась назад.

- Хотя возможно, что этот инстинкт меня обманывает, - добавил Дэвид Рок. - Но если так, Анна, то я в скором времени узнаю это, и тогда на коленях буду молить прощения и у тебя и у него. Но до тех пор...

Анна посмотрела на него долгим взглядом, и глаза ее до такой степени расширились, что Дэвид умолк и ждал. С побелевших губ девушки сорвалось:

- Дэвид, как ты похож на Черного Охотника.

- Я очень рад этому, - тихо ответил тот.

Он не стал рассказывать ей, что заметил, как в ту минуту, когда Биго держал ее руку в своей, в зеркале у дверей отразилось ехидное и лукавое лицо Гюго де Пина, и по выражению этого лица тотчас же понял, в чем заключается секрет Биго.

Интендант сразу подметил перемену в молодых людях, когда он час спустя вернулся в комнату. Лицо Анны было залито румянцем. Дэвид был спокоен и бледен. Биго быстро вывел заключение - совершенно ложное: размолвка из-за вчерашней истории с Нэнси Лобиньер.

Со свойственным ему тактом Биго сделал вид, будто ничего не замечает, и передал Дэвиду, что Пьер Ганьон просит его разделить с ним его покои, в которых хватит места для обоих. Одновременно с этим Биго подал Анне огромную красную розу. Парниковые цветы были величайшей редкостью в Квебеке, и такое подношение могло бы доставить удовольствие даже мадам Помпадур.

Анна пуще прежнего залилась румянцем и дрожащим голосом поблагодарила интенданта.

Они сели в экипаж, но, к изумлению Биго, Анна попросила отвезти ее назад в монастырь. В лице Биго впервые отразилось разочарование, и он не скрыл этого, когда спросил голосом, в котором звучало искреннее огорчение:

- Неужели вы намерены испортить нашу маленькую прогулку, Анна?

- Мне очень жаль, но я хочу вернуться в монастырь.

Джеймс Кервуд - Черный охотник (The Black Hunter). 2 часть., читать текст

См. также Джеймс Оливер Кервуд (James Curwood) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) по теме :

Черный охотник (The Black Hunter). 1 часть.
Перевод с английского Марка Волосова Глава I. ЛЕДЯНОЕ КРЕЩЕНИЕ Это про...

Там, где начинается река (The River's End). 3 часть.
Когда Кейт вышел наружу, он тут же задался вопросом: что это за мина, ...