Пьер Алексис Понсон дю Террай
«Тайны Парижа. Часть 4. Графиня д'Асти. 2 часть.»

"Тайны Парижа. Часть 4. Графиня д'Асти. 2 часть."

Она протянула руку к сонетке и позвонила. Кто-то вошел. Это был Жермен, бывший камердинер капитана.

- Мне кажется, - сказала она ему, - что настал час, когда ты можешь снова появиться. Унеси капитана. Я иду за вами.

VIII

Когда Гектор Лемблен открыл глаза, он увидел, что лежит совершенно одетый на постели: сначала ему показалось, что в комнате кроме него никого нет, но человек неподвижно сидевший в углу спальни, у камина, приблизился к нему, заслышав легкий шум, когда капитан повернулся. Это был Жермен - Жермен, лукавый слуга и вор, которого Дама в черной перчатке заставила капитана снова принять на службу.

При виде этого человека в голове у капитана, которого все пережитые потрясения начали сводить с ума, все перепуталось.

В его памяти образовался пробел в целый месяц. Он забыл Даму в черной перчатке, графа Арлева, исчезновение шкатулки и все события, случившиеся со времени его возвращения в замок.

Ему показалось, что он живет в то время, когда он считал своего камердинера преданным соучастником и слугой.

- Жермен, - произнес он, заметив слугу, - который час?

- Полдень, сударь.

- Уже так поздно?

- Господин капитан спит с девяти часов.

- Как? - удивился капитан. - Я заснул одетый.

Это замечание, которое он сделал самому себе, явилось как бы лучом света для него. Туман, застилавший его рассудок, прояснился, и он сразу вспомнил все: исчезновение шкатулки, драму, разыгравшуюся в комнате, где умерла

Марта де Шатенэ, странное желание Дамы в черной перчатке, которая захотела поселиться в комнате его покойной жены, и ее рассказ сегодня утром.

Он вспомнил страшное видение, о котором рассказала Дама в черной перчатке, когда, как она утверждала, ей явилась Марта и показала на шее знаки от пальцев... Холодный пот выступил на лбу у капитана, и он еще раз спросил себя, уж не известна ли этой женщине его ужасная тайна. Появление Жермена окончательно испугало его. Он взглянул на него с гневом, смешанным с ужасом.

- Что тебе здесь нужно, негодяй? - спросил он.

- Я камердинер господина капитана, - ответил на это совершенно хладнокровно Жермен.

- Я прогнал тебя...

- Простите! Память изменяет господину капитану.

- Изменяет?

- Не господин капитан прогнал меня, а я ушел по своей доброй воле.

- Укравши миллион.

- О, это совершенно побочное обстоятельство! - нахально заметил Жермен.

- Негодяй!

- Господин капитан поскупился: он обещал мне сто пятьдесят ливров пожизненного дохода, как верному и простоватому слуге, тогда как ему прекрасно было известно, что мое молчание стоило гораздо дороже. Господин капитан был недостаточно предусмотрителен, и потому я сам позаботился о себе.

Жермен улыбался добродушной улыбкой честного человека.

- Подлец! - прошептал капитан, дрожа под насмешливым взглядом лакея. Но Жермен нимало не обиделся этим эпитетом. Наоборот, он даже продолжал улыбаться и очень фамильярно уселся в кресло в двух шагах от постели.

- Послушайте, капитан, - начал он вполголоса, - теперь нас только двое, и никто нас не слышит... я только что оглядел коридор... так потолкуем серьезно.

- Что тебе нужно? - спросил капитан с жестом отвращения.

- Ах, Господи! - продолжал Жермен, вдруг становясь серьезным и внезапно изменив тон. - Вы напускаете на себя важность, которая, согласитесь, немного неуместна... когда мы одни.

- Нахал!

- Вы все еще думаете, что находитесь на военной службе, что вы прежний капитан Лемблен - человек безупречно честный и храбрый, прежний капитан Лемблен, которого ставили образцом справедливости и так далее, и так далее. Жермен расхохотался, в то время как мертвенная бледность покрыла лицо капитана.

- Но вы отлично знаете, - насмешливо продолжал лакей, - что люди иногда портятся, да и вы также сильно изменились.

- Молчи!

- Ах, черт возьми! Если вы не хотите, чтобы я напоминал вам о ваших грешках и что между нами не всегда существовали отношения господина и слуги, то будьте со мной вежливы.

Жермен сделал ударение на последнем слове.

- Чего тебе еще от меня нужно? - пробормотал капитан, раздражение которого сменилось чувством стыда.

Лицо слуги снова приняло добродушное выражение.

- Честное слово, дорогой барин, - сказал он, - я вовсе не хочу казаться лучше, чем я есть, но я замечаю, что вы составили себе обо мне прескверное мнение.

Принужденная улыбка скривила губы капитана.

- Нет, - продолжал Жермен, - я вовсе не хочу выставлять себя перед вами добродетельным человеком, при том же я добрый малый и привязан к вам больше, чем вы думаете...

Эти слова были сказаны даже с некоторым волнением, которое глубоко тронуло капитана. В том унижении и полном одиночестве, в которых находился капитан вследствие, угрызений совести, в том презрении к себе, которое не давало покоя этому несчастному, ему показалось, что сочувствие лакея явилось как бы утешением в его страданиях.

Он молча смотрел на Жермена.

- Право, - продолжал лакей, - нельзя прожить с человеком несколько лет без того, чтобы не полюбить его хоть немного, к тому же, видите ли, преступление связывает людей так же прочно, как и все остальное...

- Молчи! Молчи! - воскликнул капитан. - Ради всего святого, замолчи!

- Ну, ладно! - согласился Жермен. - Не будем больше говорить об этом. Что сделано, то сделано: что было, то прошло, и баста. Теперь, мой дорогой господин, позвольте мне сказать вам только одно: быть может, я поступил легкомысленно, украв шкатулку, но вы знаете, что случай родит вора... простите меня...

Дойдя вследствие угрызений совести и страданий до такого состояния нравственного озверения, в каком находился капитан, человек бывает иногда способен задавать самые наивные вопросы.

- Разве ты раскаялся, - спросил он, - и хочешь вернуть мне шкатулку?

- Как бы не так! - вскричал Жермен, который не мог удержаться от громкого взрыва смеха. - Вы неподражаемы, мой добрый барин. Правду говорят, что крайности сходятся, умные люди говорят глупости, старцы впадают в детство, и грех ведет к добродетели. Вы становитесь наивны, точно красная девушка, которая только что появилась на свет.

И Жермен со смеху катался в кресле.

- Разве люди, подобные нам, возвращают то, что раз взяли? - спросил он, продолжая смеяться.

- Так зачем же ты явился сюда? - спросил Жермена Гектор Лемблен смешавшись.

- Я пришел повидаться с вами.

- Неужели?

- Повидаться и дать вам добрый совет. Видите ли, я уже говорил вам, что люблю вас, мой дорогой капитан, и хоть я поставил себя в такие условия, что больше не нуждаюсь, но позвольте мне сказать вам еще раз, что я скучал без вас.

- Благодарю, - пробормотал Гектор Лемблен, против воли впадая снова в презрительный тон.

Жермен, по-видимому, не обратил на это внимания и продолжал:

- Я пришел оказать вам покровительство.

- Ты?

- Я.

- Да это верх наглости!

- Скажите лучше, верх доброты с моей стороны, потому что - честное слово! - вы не заслуживаете той привязанности, которую я питаю к вам. Ну что ж, все равно! Я хочу быть благородным и великодушным, хочу оказать вам услугу без вашего спроса.

- Что значат твои слова?

- Я хочу доказать, что вас обманывают.

- Но... кто?

Капитан задал этот вопрос, весь дрожа.

- Гм, да "эта дама", черт возьми! - ваша будущая жена.

- Жермен, берегись! - прошептал капитан, в сердце которого проснулась прежняя любовь к Даме в черной перчатке.

- Если уж я пришел сюда, чтобы сказать вам всю правду, так дайте же мне договорить до конца!.. - воскликнул Жермен.

- Говори, - вздохнул Гектор Лемблен, покоряясь властному тону Жермена.

- Видите ли, дорогой капитан, я пришел сюда единственно за тем, чтобы помешать вам совершить одну глупость.

- Какую глупость?

- Жениться...

- Я люблю ее! - произнес капитан тоном, в котором слышалась решимость.

- Клянусь вам, что вам не отвечают взаимностью.

- Ты лжешь!

- Хотите, я вам докажу противное?

Капитан покачал головой с упрямством капризного ребенка.

- Ответьте на мои вопросы, - настаивал Жермен.

- О чем ты хочешь спросить?

- Вы вернулись из Парижа два дня назад?

- Да.

- Где была mademoiselle де Рювиньи, когда вы приехали сюда?

- Каталась по морю.

- В лодке?

Капитан нахмурил брови.

- Не знаю... она не хотела мне сказать... это ее тайна.

- Ладно! Я знаю ее...

- Ты знаешь?

- Погодите. Разве она не выразила желания, чтобы вы каждый вечер от восьми до десяти часов уезжали кататься верхом?

- Правда.

- А вы знаете зачем?

- Она говорит, что хочет меня испытать. Жермен пожал плечами.

- Вчера вы уехали с майором; он заставил вас объехать все соседние леса, не объяснив даже зачем, держу пари.

- И это правда!

- Затем в десять часов, когда вы вернулись, он попросил вас протрубить в рог. Знаете зачем?

- Нет.

- Чтобы предупредить в замке, что вы вернулись.

- Значит, эта женщина меня обманывает?

- Весьма вероятно.

- Как! Ты не уверен?

- Ах, черт возьми! Разве можно быть когда-нибудь уверенным в подобных вещах?

- Жермен, - пробормотал капитан, скорее с огорчением, чем с досадой, - ты заставляешь меня дорого расплачиваться за...

Жермен остановил капитана движением руки.

- Погодите, капитан, я наперед знаю все, что вы хотите мне сказать. Во-первых, вы любите дочь генерала, а любимые женщины всегда обладают всеми добродетелями. Затем мы находимся в Рювиньи, в уединенном замке на берегу моря, на расстоянии ста верст от Парижа и женской неверности. Невозможно допустить, чтобы женщина, которая живет здесь всего только две недели...

- Правда, - согласился капитан.

- Я могу утвердительно сказать только одно, - продолжал Жермен, - а именно, что третьего дня и во все предшествующие дни "эта дама" и майор, который является ее злым гением, вышли во время густого тумана из дома и сели в лодку, которой управлял какой-то неизвестный мне человек.

- Дальше, - проговорил капитан, задрожав от ревности.

- Вчера вы отправились в лес между восемью и десятью часами, и вот, в восемь с половиной часов, какой-то человек вошел в замок, а вышел оттуда как раз в ту минуту, когда вы затрубили под стенами...

- И ты не врешь?

- Я повторяю вам, что вас обманывают.

- Но с какой целью?

- Не знаю.

- О, - прошептал капитан, дрожа от злобы, - я доищусь правды и отомщу за себя!

- И хорошо сделаете.

- Сегодня вечером...

- Слушайте, - прервал капитана Жермен, - сегодня вечером, если вы позволите мне дать вам совет, уезжайте, как и вчера.

- Нет! Нет!

- Погодите. Доехав до леса, дайте шпоры лошади, опередите майора и возвращайтесь в замок около девяти часов.

- Хорошо, - согласился капитан, - и я внезапно войду к ней.

- О, нет... не спешите так.

- Что же мне делать?

- Вы оставите лошадь на мельнице, пойдете по дороге, которая ведет к морю, и подниметесь в замок по Таможенной тропинке... знаете?

- А потом?

- Потом возьмите пистолеты, которые вы предварительно тщательно вычистите и зарядите двумя пулями.

- Потом? Потом? - торопливо проговорил капитан.

- Вы спрячетесь на площадке шагах в двадцати от лесенки.

- Значит, оттуда?..

- Оттуда он приходит и уходит тем же путем. Но только он бывает не один.

- С кем же?

- Со мной.

Эти слова окончательно озадачили капитана.

- Ты! Ты! - вскричал он в каком-то безумии. - Значит, ты знаешь его?

- Вот тебе раз!

- Как его зовут?

- Ну, насчет этого уж извините! - холодно произнес Жермен. - Я и так достаточно рискую, пускаясь с вами в откровенности и давая вам советы.

- Ты, значит, соучастник этой женщины?

- Разумеется, раз я предаю ее, - нахально ответил лакей.

И чтобы сразу прекратить расспросы капитана, он подошел к столику и взял с него продолговатый ящик, где лежали пистолеты.

- Прикажете мне зарядить их? - спросил он.

Но капитан схватил ящик, сам зарядил оружие и осмотрел его самым тщательным образом.

- Теперь, - сказал Жермен, - мне остается сделать вам еще одно указание.

- Что еще?

- Обожатель на целую голову выше меня; не ошибитесь, по крайней мере.

- Будь покоен, - ответил Гектор Лемблен, - я хорошо вижу в потемках, а ненависть метко направит мою руку.

Жермен положил пистолеты обратно в ящик и пробормотал:

- Это человек погибший! Однако, дорогой капитан, помните, что я ничего не говорил вам, что вы ничего не знаете и что "эта дама" имеет в моей особе послушное орудие.

И, желая пояснить свои слова жестами, он приложил к губам палец. Капитан в знак утверждения кивнул головой. В эту минуту кто-то тихо постучал в дверь.

Дверь отворилась и в комнату вошла, улыбаясь, женщина с наивно-искренними глазами. Это была Дама в черной перчатке.

IX

Внезапное появление Дамы в черной перчатке произвело на капитана сильное впечатление. Откровенности Жермена и вызванная им ревность - все исчезло перед взглядом и улыбкой молодой женщины. Туман рассеялся с первым лучом солнца. Точно поняв, что его власть кончилась, Жермен незаметно ускользнул из комнаты.

Мнимая дочь генерала де Рювиньи легкими шагами вошла в комнату и села у камина, где камердинер во время своего объяснения с барином развел сильный огонь. В ту же минуту капитан, как было сказано выше, соскочил с постели, на которой лежал совершенно одетый, и почтительно поцеловал ей руку.

- Здравствуйте, друг мой, - приветствовала она его своим мелодичным голосом, - я пришла просить у вас прощения.

- Вы... вы... просите у меня прощения? - пробормотал Гектор Лемблен, крайне удивленный и испуганный. - Прощения в чем?

- За ту неприятность, которую я причинила вам.

- Когда? - произнес он тоном человека, тщетно стремящегося понять что-либо.

Любовь его была так сильна, что он смотрел на нее с восхищением и, по-видимому, забыл решительно весь мир. Она слегка пожала его руки.

- Выслушайте меня, мой друг, - продолжала она, - и сознайтесь, что я очень злая женщина и что мне приходят иногда в голову злые вещи.

Гектор молча смотрел на нее.

- Вчера я поступила жестоко и безрассудно...

- Вы?

- А сегодня утром я была глупа...

- Что же вы такое сделали? - спросил Гектор. - О чем вы говорите?

- Зато вы были великодушны и добры, - продолжала Дама в черной перчатке, - и, по-видимому, забыли все.

- Я ничего не помню, - сознался капитан.

- Зато я помню. О! Я помню все.

Гектор Лемблен вздрогнул. Он вспомнил все, что случилось, и слова Жермена. Он подумал было, что эта женщина признается ему в какой-нибудь низкой интриге и будет молить его о прощении. Но он ошибся; она продолжала:

- Вчера я захотела провести ночь в комнате покойной госпожи Лемблен.

Слова эти испугали капитана, и в ушах его, как похоронный звон, раздался вопрос, заданный ему молодой женщиной: "Скажите, не умерла ли ваша жена насильственной смертью?"

Он боялся, уж не открыла ли Дама в черной перчатке его ужасную тайну. Но она улыбалась и ласково смотрела на него. А разве так улыбаются убийце? Разве так смотрят на него?

Дама в черной перчатке продолжала:

- Уж это одно было жестоким капризом с моей стороны. Но я хотела испытать вас, я хотела узнать, любите ли вы вашу жену до сих пор.

- Сжальтесь... сжальтесь... - умолял капитан, и холодный пот выступил у него на лбу.

- Мало того, - продолжала молодая женщина, - мне показалось недостаточно этого испытания, и я поступила отвратительно.

Гектор Лемблен был бледен как смерть, и глаза его блуждали.

- И вот, сегодня утром, когда вы пришли ко мне в комнату, полную для вас ужасных и грустных воспоминаний, я начала рассказывать вам придуманную мной бессмысленную историю.

Она остановилась и посмотрела на капитана, продолжая улыбаться. Гектор, смертельно бледный, стоял, как приговоренный к смерти, и даже можно было расслышать учащенное биение его сердца.

- Историю о галлюцинации, о привидении, ужасную историю, сочиненную мною, которой я хотела испытать, насколько вы продолжаете любить ту... место которой я вскоре должна занять, - докончила она, скромно опустив глаза.

Слова эти были для капитана тем же, чем является для утопающего раздавшийся над ним голос его спасителя. Все пережитое было забыто, все выстраданное исчезло. Он радостно вскрикнул и, упав на колени, схватил руки молодой женщины и с лихорадочным восторгом поднес их к губам.

Она казалась тронутой, взволнованной, но потихоньку высвободила свои руки.

- Вы прощаете меня, не правда ли? - спросила она после минутного молчания.

- Прощаю ли я вас! - воскликнул Гектор.

- Но ведь это так извинительно, - прервала она, - я ревновала.

Она сказала это с кокетливостью, рассчитанною на то, чтобы уничтожить последнюю искру рассудка, которую сохранял еще увенчанный сединою человек, умиравший от неведомого страдания.

Но Дама в черной перчатке ошиблась в своих расчетах. Слова ее имели совершенно обратный результат. Напоминание Гектору о ревности можно было бы сравнить с тем отдаленным звуком военной трубы, которая пробуждает полковую лошадь, давным-давно работающую на пашне, и заставляет ее внезапно поднять голову и заржать от гнева и гордости. Ему показалось, что Жермен, неверный слуга Жермен, его соучастник, явился перед ним насмешливо и нахально улыбающийся и сказал:

"Ну, дорогой барин, и просты же вы, как посмотрю; неужели вы не видите, что эта женщина вас обманывает и что каждый вечер... в восемь часов... в замок пробирается человек, в то время, как вы гоняетесь по лесам".

И странная вещь! Десять минут назад, когда молодая женщина входила в комнату, капитан заряжал пистолеты, нимало не сомневаясь в истинности слов своего камердинера... Но достаточно ей было войти, а ему увидать ее улыбку, как подозрение его исчезло - и он бросил на Жермена исполненный презрения уничтожающий взгляд. Очутившись наедине со своей собеседницей, Гектор Лемблен, держа ее руки в своих, слушал ее с восторгом и упивался ее взглядом, видя, как она краснеет. Но достаточно было одного слова, напомнившего о ревности, чтобы он вспомнил слова Жермена. Бледный от ужаса, он вскочил, точно у ног его разразилась молния.

- Боже мой! - вскричала молодая женщина, от внимания которой не ускользнула быстрая перемена, происшедшая с капитаном в течение какой-нибудь секунды. - Что с вами?.. Вы бледны и дрожите...

- Я? Нисколько... Вы ошибаетесь... Со мной ровно ничего, - бормотал он.

- Ах! Вы обманываете меня!.. Вы страдаете...

- Нет! Нет!..

- Неужели все это наделало воспоминание? Боже мой, я сделаю все, от меня зависящее, чтобы загладить... свою вину, заставить забыть...

Капитану показалось, что молодая женщина сильно взволнована. Человеческое сердце уж так создано, что черпает силу в слабости другого. Капитан, за минуту бывший пугливее ребенка, почувствовал прилив энергии, которую, по-видимому, утратила молодая женщина, и проницательно смотрел на нее. Казалось, он хотел проникнуть этим взглядом в самые сокровенные уголки сердца Дамы в черной перчатке. Но ее сердце оставалось непроницаемо, как тайна.

Он снова взял ее руку.

- Выслушайте меня, - сказал он, - и выслушайте внимательно.

- Боже мой! Что еще случилось? - с испугом спросила она.

- Выслушайте меня, какую бы глупость я ни сказал.

- Хорошо, говорите.

- Вы заставили меня принять к себе обратно Жермена - лакея, который только что вышел отсюда.

- Да, я просила вас об этом...

- Зачем?

Молодая женщина нахмурила брови, но через несколько минут на ее губах снова заиграла улыбка.

- Потому, что во время вашего пребывания в Париже, - ответила она, - этот человек бросился предо мною на колени и молил ходатайствовать за него, и мне показалось, что он очень предан вам.

Несмотря на чистосердечие, с которым Дама в черной перчатке давала это объяснение, капитан, по-видимому, им не удовлетворился. Он смотрел на нее с некоторым недоверием.

- Только поэтому? - спросил он.

- Да.

- Странно.

Гектор задумался, и злой огонек блеснул в его обыкновенно пасмурных глазах.

- Странно? - повторила она. - Что же в этом странного?

- Простите меня, - сказал он с порывом откровенности, - но я тоже...

Он запнулся.

- Да говорите же! - с нетерпением воскликнула молодая женщина.

- Я тоже ревную.

- Ревнуете! - воскликнула она, расхохотавшись.

- Да...

- К кому же это?

Гектор опустил голову и молчал.

- Ревнуете к кому? К лакею? Но знаете ли, - высокомерно произнесла она, - что это уже дерзость, милостивый государь.

- О, простите меня! - умолял он. - Вы не поняли меня.

- Наконец... объяснимся!

- Хорошо! Тот человек...

- Какой человек?

- Жермен... лакей... он только что сообщил мне странные и ужасные вещи...

- Что же он рассказал?

- Сударыня, сударыня, - молил капитан, снова почувствовав нерешимость и тревогу, - ради Бога, ответьте...

- Да говорите же... спрашивайте! Что вы хотите знать?

- Почему вы поставили мне условием каждый вечер отлучаться из замка... в восемь часов?

- Это моя тайна, - проговорила она со спокойствием, взбесившим капитана.

- А! - крикнул он. - Значит, Жермен не обманул меня! Теперь я знаю, почему...

Она остановила на капитане свой загадочный взгляд, взгляд змеи-обольстительницы, более ужасный, нежели взгляд, полный ненависти.

- Постойте! - остановила она его. - Что вам сказал Жермен?

- Что каждый вечер, как только я уезжаю, в замок является мужчина! - закричал капитан, забывший о необходимости сдерживаться в приличии.

Если бы Дама в черной перчатке возмутилась и начала отрицать этот факт, как все слабые натуры, в порыве гнева взвинчивающие себя до крайней степени бешенства, и Гектор Лемблен возвысил бы голос еще сильнее. Но Дама в черной перчатке остановила его порыв словами:

- Это правда!

Значит, она не удостаивала даже лгать: ее голова по-прежнему была гордо откинута назад, взгляд спокоен, голос уверен и ровен. Все это поразило капитана, как удар молнии, и он несколько минут сидел, уставившись глазами в одну точку.

- Жермен - верный слуга, - сказал она. - Ему дорога честь его господина, и вы хорошо сделали, приняв его обратно на службу.

- Значит, вы сознаетесь?.. - прошептал капитан.

- Сознаюсь.

- Что какой-то человек приходит в замок...

- Каждый вечер.

- И... этот человек?.. - снова впадая в раздраженный тон, спросил капитан. - Этот человек... кто он?

- Вы этого не узнаете. И Дама в черной перчатке улыбалась, смотря на него.

- Право, - продолжала она, - вы забываете наши условия, капитан. Разве я не говорила вам, когда вы на коленях просили моей руки, что моя жизнь полна тайн?

- Это правда, но...

- Но? - переспросила она, не переставая улыбаться.

- Вы не сказали мне, что... у вас есть... Капитан не кончил.

Дама в черной перчатке с негодованием поднялась с места, как разгневанная королева, и бросила на капитана взгляд, полный презрения.

- Довольно, милостивый государь! Вы забываетесь! Помните, что я еще не госпожа Лемблен и пока обязана отдавать отчет в моих поступках одному только Богу.

Она направилась к двери.

- Прощайте, - сказала она. - Я уезжаю через час... Прощайте...

Гектор Лемблен любил, и эта любовь доводила его до сумасшествия и трусости. Видя, что женщина, только что признавшаяся ему, что к ней каждый вечер является кто-то, готова уйти, навсегда покинуть Рювиньи, он потерял голову и, подбежав к ней, упал на колени, простирая руки и моля опрощении...

Постыдное и раздирающее душу зрелище представлял этот человек с седеющими уже волосами, с виду совершенно старик, распростертый, в слезах, у ног женщины, которая играла им, как тигрица своею добычей, прежде чем прикончить ее одним ударом своей могучей лапы.

Сжалилась ли она над ним или захотела продлить жестокую игру, уносившую понемногу частицы жизни этого и без того разбитого человека? - это покрыто мраком неизвестности. Но только она вернулась, приказала ему встать и, пристально посмотрев на него, сказала:

- Выслушайте теперь меня.

Он рыдал, с обожанием смотря на нее, как дикарь смотрит на своего идола.

- Выслушайте меня внимательно, - продолжала она. - Вы говорите, что любите меня, и, вероятно, этот так, если такой человек, как вы, забывает достоинство своего пола и валяется в ногах, рыдая, как ребенок.

- О, да! Я люблю вас, - подтвердил Гектор.

- Хотите вы жениться на мне?

- Да... отныне жизнь без вас для меня беспросветная мука.

- Но наш брак может состояться только при одном условии.

- Говорите... я покоряюсь.

- Тот человек, тот неизвестный, к которому вы ревнуете...

Капитан задрожал, но не сказал ни слова.

- ... будет являться сюда каждый вечер.

Гектор опустил голову, как бы заранее обрекая себя на всевозможные унижения.

- И каждый вечер, в восемь часов, вы будете уезжать из замка.

Все происшедшее в замке Рювиньи в два последующих дня может быть передано в нескольких словах. Покоренный, обвороженный этой женщиной, капитан подчинился всем ее требованиям, исполнил все ее желания. Жермен куда-то исчез с раннего утра. Вечером, после обеда, граф Арлев снова сделал выразительный знак Гектору Лемблену, означавший: "Едемте! Нам уже пора выезжать".

Капитан, порабощенный загадочным взглядом молодой женщины, встал, последовал за майором, вскочил на лошадь и целых два часа носился по лесу, не удостоившись услышать ни полслова от своего спутника. В десять часов он вернулся в замок.

- Протрубите же в рог, - резко приказал ему майор. Капитан сыграл на трубе веселый мотив, в то время как в душе у него царила смерть, и подумал, что, быть может, в эту минуту его счастливый соперник, предупрежденный о его возвращении, удаляется из замка.

На следующий день он возобновил свою прогулку. Через день граф Арлев по окончании обеда обратился к нему:

- Капитан, поезжайте сегодня один, мне что-то нездоровится.

- Идите! - сказала ему Дама в черной перчатке. Гектор встал и, как и накануне, уехал из замка. Невозможно передать, какие муки ревности пережил

капитан в эти три дня. Он постарел на целый год. В его ушах постоянно звучали два голоса, поочередно одерживавшие верх друг над другом. Один говорил ему: "Эта женщина играет тобою, она обманывает тебя... Если ты женишься на ней, то доведешь себя до окончательного падения". Другой голос возражал: "Ты любишь ее... невинную или виновную, но ты любишь ее... В ней вся твоя жизнь... Склони покорно голову перед ней и повинуйся... "

В ту минуту, как они выезжали из замка, снова раздались голоса и не умолкали во все время, пока он не достиг леса, в котором был обречен странствовать в течение двух часов.

Но сегодня он заметил у дороги человека, который стоял, скрестив руки и, очевидно, кого-то поджидал. Этот человек подошел к Гектору и сказал с насмешкой:

- Эге, капитан, мой дорогой барин, значит, вас отпустили сегодня одного? Черт побери, кажется, они доверяют вам...

Капитан узнал голос Жермена.

X

Жермен без церемоний взял лошадь своего господина под уздцы.

- Вы на лошади, - сказал он, - а я пешком, это неудобно. Слезьте-ка и поболтаем-те немного, капитан!

В эту минуту на Гектора Лемблена напал припадок ревности, и встреча с Жерменом, несмотря на его нахальный тон, оказалась очень кстати. Притом слуга, в конце концов, приобрел над своим господином некоторую власть. Действительным слугой оказался уже не Жермен, а сам Гектор Лемблен.

Капитан соскочил с лошади.

- Откуда ты взялся? Зачем ты здесь? - спросил он. - Отчего тебя не было видно в замке?

- Ах, честное слово! - воскликнул Жермен: - Я не показывался потому, что мне опротивело видеть, как вас водят за нос.

- Жермен!..

- О, я знаю, что вы мне скажете! - издевался лакей. - Вы ее любите... и она вас любит... Ну, что еще?

Капитан сжал рукоятку хлыста.

- Человек, который любит, - продолжал Жермен, - так слаб!

- Молчи!

- Ну, нет, любезный барин, - продолжал лакей, ухмыляясь, - вот уже два дня я прихожу сюда в надежде, что майору наскучит ваше общество и я улучу случай поговорить с вами. Я встретил вас одного и воспользуюсь этим. Я должен высказать все, что накопилось у меня на душе...

Жермен привязал лошадь к дереву. Затем он отвел капитана к краю оврага.

- Сядем-те здесь, - сказал он. Капитан повиновался беспрекословно.

- Послушайте, - продолжал Жермен, - что она вам сказала?

- Она сказала, - ответил капитан, - что действительно принимает каждый вечер в замке одного человека.

- Ага! Она откровенна, по крайней мере.

- Что же! Ничто ведь не доказывает, что этот человек...

- Ладно! Понимаю... и отсюда вижу все, что там происходит. Вы хотели разыграть Отелло?

Капитан молчал.

- Потом она встала в негодовании и пригрозила вам, что уедет.

- И это правда.

- Вы бросились на колени, моля о прощении.

- Увы!

- Но так как женщины менее нас доверчивы и притом умеют пользоваться своей победой, то она поставила вам новые условия.

- Нет.

- О! Я хочу сказать, что она добилась, что вы по-прежнему будете уезжать из замка.

- Жермен, - сказал капитан, почувствовавший, как он сильно любит, - у этой женщины в жизни есть тайна.

- Да, я знаю ее, эту тайну, я, Жермен, тот самый, который говорит с вами.

- Ты ее знаешь?

- Еще бы!

- Ах, сегодня-то уже ты будешь откровеннее, скажешь мне, я полагаю...

Голос капитана звучал повелительно, как угроза.

- Ладно, скажу.

И Жермен прибавил с обычной наглой улыбкой.

- Эта тайна, дорогой капитан, не что иное, как красивый двадцатишестилетний юноша, с тонкими усиками, высокого роста, который нарочно приехал из Парижа, чтобы наслаждаться здесь любовью.

- Ты лжешь! Ты лжешь!

- Я докажу вам, что это правда.

- Когда?

- Сегодня вечером.

- Жермен, берегись! Лакей расхохотался.

- И просты же вы, как я посмотрю, - сказал он, - вы требуете доказательств, а когда вам их приводят, то вы пугаетесь и не можете решиться...

- О, я ничего не боюсь! - вне себя воскликнул Гектор Лемблен. - И если бы сегодня я увидел его у ее ног...

- Вы и увидите.

- Ты говоришь правду?

- Клянусь вам.

Жермен пристально посмотрел на капитана.

- Знаете ли, - сказал он, - что при такой жизни, какую вы ведете, вам остается прожить какой-нибудь месяц? Вы постарели на целых десять лет.

Так как капитан молчал и, казалось, был поражен словами Жермена, то последний принудил его встать.

- Идемте, - уговаривал он, - идемте со мною... вы увидите, лгу ли я...

- Идем! - пробормотал капитан голосом человека, идущего на смерть.

Жермен оставил лошадь привязанной к дереву у опушки леса. Затем, взяв своего господина за руку, он увлек его за собою.

Узкая тропинка вела к берегу моря, спускаясь по долине, пролегающей между утесами. По этой-то дорожке и направился камердинер.

- Если вы пройдете здесь, - заметил он, - то никто не увидит, что вы вернулись в замок.

Капитан шел неровными шагами, опустив голову на грудь. Теперь он почти раскаивался, что послушал Жермена. Поддавшись сначала желанию получить доказательство измены любимой женщины, этот человек, которому суждено было пережить весь стыд и позор бесчестия, хотел уже, чтобы Жермен умер по дороге, сраженный апоплексическим ударом. Капитану пришло было в голову убить его, но у него не было с собою оружия, а Жермен, человек молодой и сильный, мог опрокинуть его на землю одним ударом кулака, до такой степени Гектор Лемблен сделался слаб и немощен. К тому же железная рука камердинера, как клещами, впилась в него и увлекала его за собою.

- Идете ли вы? - спрашивал насмешливо и язвительно голос предателя.

Жермен продолжал быстро идти вперед, таща капитана за собой.

Они подошли таким образом к лестнице, выбитой в скале Таможенного, по которой блестящий молодой лейтенант Лемблен некогда взбирался ежедневно, идя на свидание с нежно любимой им Мартой де Шатенэ. Жермен продолжал тащить своего господина.

- Знаете, - сказал он немного погодя, - что "эта дама" завладела прелестным будуаром, который покойный генерал так роскошно отделал для госпожи...

- Да! Да! - пробормотал капитан, невольно вздрагивавший каждый раз, когда упоминали о его покойной жене.

- Этот будуар, как вам известно, - продолжал Жермен, - примыкает к большой зеленой гостиной.

- Знаю.

- В гостиной есть камин с зеркальным стеклом, через которое можно видеть, что делается в будуаре.

- Что же из этого следует? - воскликнул капитан с лихорадочным нетерпением.,

- Я приведу вас в зеленую гостиную.

- Значит, они сидят в будуаре?

Капитан задал этот вопрос, задыхаясь от бешенства.

- Да, идемте.

Они поднялись по лестнице, дошли до площадки, миновали ее и прошли через стеклянную дверь, которая выходила в коридор. Этот коридор вел в комнату, названную Жерменом зеленой гостиной. Дойдя до нее, Жермен остановился.

- Капитан, - сказал он, - у меня в кармане лежит ключ от зеленой гостиной, но вы войдете туда не иначе, как дав мне предварительное обещание.

- Говори! Ты хочешь опять денег?

- Нет.

- Так чего же?

- Вы дадите слово, что не устроите скандала.

- Я хочу убить этого человека.

- О, я не имею ничего против этого, - сказал Жермен, - но я не то хочу сказать.

- Так объясни.

- Когда вы войдете в гостиную и увидите...

- Так что же?

- Вы сейчас же уйдете...

- Но я хочу убить его!

- Вы подождете, пока он выйдет на площадку.

- Согласен!

- Поклянитесь.

- Клянусь!

- Превосходно.

Жермен вынул из кармана ключ и отпер дверь.

- Идите на цыпочках, - шепнул он. - И не шумите...

Жермен крепко сжал руку капитана и ввел его в комнату. Толстый ковер заглушал шум их шагов. Зеркальное стекло над камином давало возможность видеть весь будуар; со стороны гостиной оно было задернуто зеленой шелковой материей, отстававшей немного с одного края, так что капитан мог приложить глаз к узенькой щелке.

- Смотрите! - шепнул Жермен.

Капитан взглянул и тотчас же оперся на руку камердинера, боясь упасть. Его волнение было так сильно, что он не мог ни двинуться, ни крикнуть.

Вот что увидел капитан Гектор Лемблен. Воспитанница графа Арлева сидела в большом кресле, пододвинутом к огню. Перед нею на коленях стоял Арман, сын полковника, и, держа ее руку в своих, оживленно объяснял что-то. Что он говорил ей? Насколько сильна была его страсть? Капитан не мог этого определить, так как разговор велся почти шепотом, а зеркальное стекло не пропускало ни одного звука. Но она слушала его с улыбкой, а улыбка ее была так обворожительна, так обаятельна, так полна страстных обещаний, что сердце капитана охватил холод. Он не сомневался больше!

Но железная рука Жермена снова увлекла его.

- Идем, идем, - торопил его слуга.

Он заставил капитана выйти из гостиной и снова запер за собою дверь.

Когда он очутился в коридоре, Жермен взглянул на своего господина. Лицо капитана было бледно как смерть. Он дрожал, чуть держась на ногах.

- Однако, как вы ее любите, черт возьми! - прошептал камердинер.

И он прислонил капитана к стене.

- Право, - произнес он, - кажется, мне незачем идти за пистолетами, вы все равно не сможете удержать их.

Однако при этих словах капитан выпрямился, глаза его заблистали злым огоньком, а нервная дрожь исчезла; он снова превратился в прежнего энергичного солдата, некогда воевавшего в Африке.

- О, - проговорил он, - ты ошибаешься, Жермен, ты ошибаешься!

- Но вы дрожите, как женщина.

- У меня хватит силы убить их обоих.

- Нет, не обоих, - заметил на это Жермен.

- О, презренные!

- Его можете, если хотите... но не ее...

- Да ведь она мне изменяет!

- Как! - воскликнул Жермен с оттенком злобы. - Вы хотите всю вашу жизнь убивать женщин?

Эти слова окончательно уничтожили капитана.

- Марта! Марта! Вечно Марта, - чуть слышно прошептал он.

Жермен вывел капитана из коридора.

- Слушайте, - сказал он, - нужны вам или нет ваши пистолеты?

- Нужны ли мне они!

Капитан сразу преобразился в двадцатилетнего юношу и, побуждаемый ненавистью, бросился в свою спальню и захватил оттуда оружие. Жермен следовал за ним. Капитан взвел курки и осмотрел затворы.

- Когда ненависть направляет взгляд, - сказал он, - то каждая пуля попадает метко.

- Идем, - торопил его Жермен.

Лакей провел Гектора на площадку и поставил его в двадцати шагах от стеклянной двери, из которой должен был выйти Арман.

- Стойте тут, - сказал он, - через десять минут я пройду с ним.

- Ты?

- Ну, конечно! Ведь я же говорил вам, что играю двойную роль.

- Положим.

- Я притворялся перед этой дамой, что предаю вас. Она щедро платит мне; но, в конце концов, я все-таки изменяю ей ради вас. Сомневаетесь ли вы теперь?

- Нет.

- Но прежде всего, - продолжал Жермен, - берегитесь наделать глупостей, не ошибитесь...

- Я прицелюсь метко.

- Я не то хочу сказать. Не примите меня за него... Капитан со злобой сжал пистолеты.

Он на целую голову выше меня, не забудьте.

- Нет! Уходи! - произнес капитан, пылая бешенством и нетерпением.

- К тому же, - прибавил Жермен, уходя, - я заговорю с ним, скажу: "Идите скорее! Нам нельзя терять времени". Ведь вы узнаете мой голос, черт возьми!

- Да иди же...

Жермен ушел. Капитан остался один; он стоял, опершись на перила площадки, с пистолетами в руках.

Прошло десять минут, которые показались ему, по меньшей мере, десятью годами. И этот человек, погрязший в грехах, терзаемый раскаянием, сломленный стыдом, человек, который за минуту перед этим, увидев юношу на коленях перед любимой женщиной, почувствовал, как его оставляют последние силы, вдруг снова стал прежним солдатом. Охваченный ненавистью и ревностью, он с твердостью ожидал юношу, на которого приготовился направить дуло пистолета с уверенностью бандита. Только сердце у него билось учащенно; вообще же он был спокоен, как старый браконьер, караулящий дичь.

Наконец в коридоре раздались шаги. Капитан поднял пистолет. Кто-то показался на пороге стеклянной двери. Гектор Лемблен поднял пистолет вровень с головой вошедшего и хотел было выстрелить, но он узнал Жермена.

В то же время, согласно уговору, Жермен вполголоса сказал:

- Идите... идите скорее.

Тогда капитан увидал вторую фигуру, которая быстро пошла через площадку вслед за лакеем, направляясь к лестнице, спускавшейся к морю. Капитан спокойно поднял пистолет, прицелился в Армана и выстрелил.

В ту минуту, когда раздался выстрел, Арман уже достиг первой ступеньки лестницы; он не упал, напротив, быстро обернувшись, вскрикнул. Капитан промахнулся. Но тотчас же схватил второй пистолет, опять прицелился и спустил курок. Грянул второй выстрел.

При свете, блеснувшем при выстреле, Гектор Лемблен увидел, как фигура исчезла.

Был Арман убит, или Жермен увлек его за собой? Капитан, опьянев от ярости, хотел убедиться в этом и бросился было к лестнице. Но новое обстоятельство остановило его.

На пороге площадки показалась женщина, и ей стоило только протянуть руку, чтобы остановить его дикое стремление.

Эта женщина, указывая пальцем на преступника, сделала шаг ему навстречу и произнесла одно слово: "Убийца!"

Гектор Лемблен в ужасе отшатнулся, а дымящийся пистолет выпал у него из руки и упал на плиты площадки.

XI

Дама в черной перчатке - это была она - сделала еще шаг вперед, но капитан снова отступил перед нею, как перед зловещим видением.

- Убийца! - повторила она.

И так как он продолжал подаваться назад, то молодая женщина все шла вперед, протянув палец ко лбу преступника. Казалось, она хотела запечатлеть на нем неизгладимый знак, позорное клеймо, которое могло исчезнуть только с его смертью.

Капитан, отступая, скоро очутился на краю площадки, спиной к перилам. Тогда, без малейшего признака страха, с презрением к убийце, который стоял неподвижно и у которого из горла, сжатого судорогами, не вылетело ни звука, она сказала:

- Убейте заодно и меня! Убейте, как убили его.

Она смотрела на капитана безумными, горящими глазами...

- Раз вы сочли себя вправе, - продолжала она, - стрелять в человека, стоявшего передо мной на коленях, вы, с которым я пока ничем не связана, вы, имени которого я еще не ношу, то отчего вы не убьете и меня?

Видя, что он молчит и, чуть держась на ногах, готов упасть на колени перед нею, Дама в черной перчатке повернулась к нему спиной и насмешливо расхохоталась.

- Ах, - выдохнула она, - я предвидела эту развязку, предвидела, что ваш лакей предаст меня и что вам не сдержать вашей клятвы. Сегодня утром граф Арлев входил в вашу комнату и вынул пули из ваших пистолетов.

Капитан глухо вскрикнул.

- Тот, кого вы считаете убитым, чувствует себя превосходно, - докончила Дама в черной перчатке.

С этими словами она удалилась, и капитан, остолбеневший, не имевший силы последовать за нею, услышал шум запираемых дверей.

Хотя женщина, любимая им, предала его, но он все же любил ее так, как никогда; она удалилась к себе, не удостоив его объяснения, не спросив его ни о чем. Потрясение сломило этого человека, когда-то такого сильного. Он грузно опустился на ступеньку лестницы и находился точно в бреду, забыв даже, живет ли он?

Через два часа Жермен застал его на прежнем месте, все в том же положении, перенес в его комнату и положил, не раздевая, на постель...

На следующее утро все лицо капитана было залито слезами, он нравственно опускался все ниже и ниже и дошел наконец до такого падения, что отрекся от самых законных человеческих прав. Он обратился в бессильное и неразумное дитя. Майор Арлев неожиданно вошел к нему в комнату:

- Милостивый государь, - сказал он, - через час моя воспитанница и я уезжаем, и я пришел проститься с вами.

Капитан поднял на него отупевший взгляд и ничего не ответил.

- Я не знаю, - продолжал майор, - что произошло вчера; я лежал, так как у меня был припадок подагры, хотя слышал два выстрела. Сегодня утром моя воспитанница объявила мне, что отказывается выйти за вас замуж из опасения, что вы убьете ее в один прекрасный день.

Майор произнес эти слова совершенно равнодушно, и так как Гектор Лемблен упорно молчал, то он продолжал:

- Вы знаете, милостивый государь, что шкатулка, которую мы нашли пустой, заключала в себе миллион.

- Я знаю это, - рассеянно пробормотал капитан.

Он думал в это время о Даме в черной перчатке, о женщине, которую любил до сумасшествия и которую, может быть, ему не суждено более увидеть.

- Ответственность за эту сумму вы приняли на себя, - продолжал майор.

- Ах, майор, - воскликнул капитан, - берите хоть все мое состояние, если хотите: я устал жить и жажду только смерти.

Казалось, на небе было заранее предопределено, чтобы этот тяжкий преступник прошел все стадии искупления во время своего земного существования, сбрасывая с себя один за другим печальные лохмотья человеческого достоинства; он бросился на колени перед графом Арлевым, схватил его руки и пробормотал прерывающимся от рыданий голосом:

- Майор, ваши волосы побелели, а у стариков сердце мягче, чем у людей, никогда не испытавших страданий; неужели вы откажете мне в милости, о которой я так смиренно вас молю?

- Говорите, - произнес растроганный майор.

- Граф, через час я застрелюсь, потому что женщина, которую я люблю, как вам известно, больше жизни, - как ни странно и жестоко ее обращение со мной, - уедет от меня навеки. Именем самого для вас дорогого, именем всего, что вы когда-нибудь любили, умоляю вас, добейтесь для умирающего последнего свидания, хотя бы на одну минуту...

И Гектор Лемблен в отчаянии порывисто сжимал руки майора.

Граф был тронут.

- Подождите меня, - сказал он, - я сейчас вернусь. Майор вышел и направился в комнату, которую занимала его мнимая воспитанница.

- Ну, что? - спросила она холодно, по-видимому, нисколько не удивившись скорому возвращению майора.

- Сударыня, - сказал граф Арлев с волнением, - вы неумолимы, как сама судьба.

- Добрый Герман, - старалась успокоить его молодая женщина, - перестаньте жалеть этого недостойного человека.

- О, я жалею его потому, - воскликнул майор, - что он унизился до последней степени; я видел его ползающим у моих ног.

- Час высшего правосудия близится: скоро окончатся его страдания.

- Ах, лучше убейте его сейчас же, но не длите его мучений, умоляю вас.

Дама в черной перчатке пожала плечами и остановила на графе Арлеве взгляд, возбуждавший больший холод, чем лезвие стали.

- Сейчас видно, - заметила она, - что вы не плакали целые четыре года дни и ночи под тяжестью воспоминаний и вам не являлся постоянно окровавленный призрак.

Майор, опустив голову, молчал.

- Вы видели его? - продолжала она.

- Да.

- Что он?

- Он умоляет увидеться с вами.

- Пришлите его ко мне. Майор вышел.

Через две минуты после его ухода Дама в черной перчатке увидала, как на пороге показался человек, похожий более на привидение, медленно приближавшееся к ней и молча опустившееся перед нею на колени. Это был Гектор Лемблен, волосы которого совершенно поседели за последнюю ночь. Но Дама в черной перчатке, эта олицетворенная загадка, обладала способностью быстро и неожиданно изменять свое настроение: негодующей женщины, которая только что называла его убийцей, женщины, которая за минуту перед тем высокомерно, с презрением говорила о нем, уже не существовало. Та, перед которой упал на колени капитан, была спокойна, снисходительно улыбалась, и взгляд ее дышал добротой. Она протянула руку Гектору Лемблену и сказала:

- Последнее доказательство вашей любви окончательно обезоружило меня, и я все расскажу вам...

Рассудок капитана был в последнее время так расстроен, что он в каком-то отупении смотрел на молодую женщину и, казалось, спрашивал себя: все происходящее уж не игра ли его воображения?

Но она подняла его, усадила рядом с собою и, пока он с послушанием ребенка исполнял ее приказания, сказала:

- Да, я все расскажу вам и, как ни тяжелы против меня улики, полученные вами вчера, вы поймете, что я по-прежнему достойна стать вашей женой и носить ваше имя.

- Ах! - вскричал он. - Не говорите мне ничего, это бесполезно, я и так верю вам.

- Нет, я все расскажу вам.

- К чему? - проговорил он, снова падая перед нею на колени. - Я люблю вас!

- Вот потому-то именно, что вы меня любите, вы и должны знать все... это необходимо.

Она заставила Гектора снова встать и сесть и, протянув ему правую руку, сказала:

- Знаете ли, почему я ношу на этой руке черную перчатку?

Он отрицательно покачал головой.

- Я объясню вам сейчас, - продолжала она. - Она в перчатке потому, что обагрена кровью единственного существа, которое я когда-то любила.

Капитан вздрогнул.

- Я поклялась не снимать этой перчатки и не смывать с руки следов крови до тех пор, пока не отомщу убийцам. И вот, - продолжала она в то время, как капитан со все возрастающим недоумением слушал ее, - я приехала во Францию и, руководимая местью, начала искать такого человека, который любил бы меня так сильно, что согласился бы сделаться в моих руках живым орудием. Этот человек, быть может, вы.

Капитан встрепенулся.

- О, говорите! - воскликнул он. - Назовите мне убийц, и я поражу их! Я раб ваш.

- Верю, - сказала молодая женщина, - верю потому, что подвергла вас целому ряду испытаний; но вчера я сделала это в последний раз. Теперь, когда я узнала вас окончательно, я питаю к вам полное доверие.

- Однако, - пролепетал капитан, - человек, которого...

- Которого вы видели вчера у моих ног?

- Да.

- Это тот, кого я ненавижу; я улыбалась ему только затем, чтобы возбудить вашу ревность. Вы должны убить его.

- Я убью его! Где он? Назовите мне его имя! - воскликнул капитан, к которому вернулась его прежняя энергия.

- Имя? Вам бесполезно знать его, но я скажу вам, где вы можете встретить этого юношу.

- Говорите.

- Не сейчас... сегодня вечером...

- Итак, - спросил Гектор, весь дрожа. - Вы не уедете?

- Нет.

- И я могу, как и раньше, любить вас.

- Да, любите меня...

- И... наша свадьба состоится? - спросил он с наивностью ребенка.

- Может быть, если вы убьете человека, которого я ненавижу...

- Я убью его...

- Хорошо, - продолжала молодая женщина, - а теперь забудьте то зло, которое я вам причинила, и будьте спокойны и терпеливы до вечера...

- Буду, клянусь вам.

Она проболтала с ним еще с час, пустив в ход все богатство своего ума и все больше и больше опутывая и покоряя его расстроенное воображение, которое быстрыми шагами шло по пути сумасшествия. Потом она удалила его из комнаты, чтобы заняться, по ее словам, своим туалетом, и как только вышел человек, который час назад с отчаянием умирающего входил к ней, она позвонила. Вошел Жермен.

- Распорядитесь, - приказала она, - чтобы господин Арман получил мою записку до вечера.

- Все будет исполнено, сударыня.

- Вы позаботитесь об этом?

- Конечно.

Дама в черной перчатке взяла перо и написала:

"Дорогой Арман!

Я едва выбрала минуту, чтобы успокоить вас. Несмотря на опасность, которой вы подвергли меня вчера ночью, мое бедное дитя, я жива и здорова и придумываю способ увидеться с вами.

Пока ничего еще не могу сказать вам о тайне, которая меня окружает, но сегодня вечером, может быть, вы узнаете многое.

До свидания, любите меня и будьте в восемь часов на месте нашего первого свидания".

Росчерк пера был единственной подписью этого таинственного послания.

Жермен ушел. Через три часа он вернулся и доложил, что письмо доставлено господину Арману.

Когда настал вечер, Дама в черной перчатке послала за Гектором Лембленом и заперлась с ним в комнате.

- Друг мой, - сказала она, - кто меня любит, тот должен отомстить за меня.

- Я готов.

И он прибавил с улыбкой:

- Но на этот раз вам уже не удастся вынуть пули из пистолетов.

- Оставьте в покое ваши пистолеты, друг мой, - сказала она. - Неужели вы хотите повторить вчерашнюю сцену?

- Однако, - нерешительно возразил капитан, как человек, привыкший исполнять приказания без рассуждений, - разве вы не велели мне убить этого человека?

- Без сомнения.

- Так как же быть?

- Но на дуэли, честно...

- Я буду драться с ним... я так и хотел.

- Но у него не будет с собою оружия сегодня вечером, там, где вы встретите его.

- Он воспользуется одним из моих пистолетов.

- Нет, - возразила Дама в черной перчатке, - не честно заставлять драться тотчас после вызова; волнение уничтожит для него всякий шанс на успех.

- Это правда, - согласился капитан, поразившись справедливости этого замечания. - Как же мне в таком случае поступить?

- Выслушайте меня. К западу от берега, в версте отсюда, есть место, куда вы можете отправиться верхом по тропинке, идущей вдоль утесов. Это место называется "тропинка Таможенных".

- Я знаю его.

- Вот туда-то вы и отправитесь.

- А!..

- Он явится в восемь часов вечера и будет меня ждать. Но вместо меня он застанет вас.

- Хорошо, я ухожу.

- Постойте, вы пойдете без оружия и, как только увидите, что он едет, тотчас пойдете ему навстречу и скажете: "Не ждите сегодня вечером Даму в черной перчатке". "Отчего?" - может быть, спросит он.

- Что же мне ответить?

- Вы скажете, что вы тот самый человек, который стрелял в него вчера вечером.

- И больше ничего?

- Он поймет и скажет, что готов к вашим услугам. Тогда вы назначите ему свидание на том же месте в следующее утро, ровно в восемь часов, и выберете шпагу: пистолет - буржуазное оружие, не достойное вас.

- Пусть будет по-вашему, - согласился капитан.

- Наконец, - добавила Дама в черной перчатке, - вы настоите на том, чтобы он привел только одного секунданта. Слышите?

- Да.

Последнее приказание, по-видимому, встревожило капитана.

- Кстати, - спросил он, - кто будет моим секундантом? Майор?

- Нет, - ответила Дама в черной перчатке, - вы возьмете одного из слуг, первого попавшегося, Жермена, если хотите. Жермен предан вам, и теперь, когда я доверяю вам, не состоит больше на моей службе.

Капитан вскочил на лошадь и помчался. Тем временем Дама в черной перчатке писала полковнику Леону записку без подписи, которую Жермен взялся ему доставить. Вот ее содержание:

"Полковник!

Ваш сын Арман подвергается страшной опасности; в нем принимают живейшее участие люди, которые не могут назвать своего имени из страха быть скомпрометированными.

В тот самый час, как вы получите эту записку, он будет вызван на дуэль одним из наших соседей, капитаном Гектором Лембленом.

Дуэль будет назначена на следующий день, в восемь часов утра, на "тропинке Таможенных", на берегу моря. Постарайтесь помешать этому свиданию".

Дама в черной перчатке показала эту записку майору Арлеву.

- Боже мой! - воскликнул он. - Я не знаю, к чему мы стремимся, но дело становится необъяснимым.

- Постойте, - проговорила Дама в черной перчатке, холодно улыбнувшись, - разве я не говорила вам, что час страшного возмездия пробил для этого низкого убийцы?

Записка была послана и тайно передана полковнику Леону, в то время, как сын его Арман отправился на "тропинку Таможенных" в надежде встретить там таинственную женщину, которой он отдал всю свою душу.

XII

Посмотрим теперь, что сталось с нашим другом Арманом после того, как капитан стрелял в него два раза. Читатель помнит, что Жермен служил юноше проводником и крепко держал его за руку. Этот лакей, служивший разом трем лицам, был одарен силой Геркулеса; когда раздался первый выстрел, он сильно сжал руку Армана и потащил его за собою. Но Арман, удивленный и возмущенный, с криком обернулся. Раздался второй выстрел.

Тогда Жермен, напрягая всю свою силу, заставил Армана спуститься с лестницы, шепнув ему с ужасом:

- Идите, идите, или госпожа погибла.

- Но... тот негодяй... кто он? - спрашивал молодой человек, пытаясь вырвать свою руку из руки лакея.

- Идите! - повторил Жермен. - Если вы не уйдете, она погибла, повторяю вам... а вы прекрасно знаете, что она вас любит.

Эти слова подействовали на Армана сильнее, чем физическая сила камердинера. Молодой человек знал, что истинная отвага заставляет иногда людей вести себя подобно трусам, то есть бежать от опасности, которая грозит им, а вместе с тем и любимой женщине; он знал, что подобное поведение служит иногда самым сильным доказательством привязанности. Арман, вспомнив это, без возражений последовал за Жерменом, до подножия скал. Там их уже ждала лодка. Молодой человек вскочил в нее. Жермен взялся за весла, и лодка отчалила.

- Нам нужно лавировать, - заметил слуга, - сначала мы будем держаться на восток, чтобы сбить "его" с толку, затем, когда скроемся из виду, повернем лодку на запад. Ночь не из светлых, но "у него" глаза хорошие.

- У кого это "у него"? - спросил Арман, дрожа от бешенства.

- Да "у него", у того, кто только что стрелял в вас.

И Жермен, который прекрасно разыгрывал все роли, сумел так хорошо притвориться, что страх его передался и Арману.

- Но, наконец, кто же этот "он"? - настаивал Арман.

- Этот человек, - сказал Жермен, желая посильнее напугать Армана, - имеет право жизни и смерти над женщиной, с которой вы только что расстались...

Через час лодка причалила к Таможенной бухте. Тогда Жермен обратился к Арману:

- Вы понимаете, что после всего случившегося вам нельзя вернуться сюда завтра... вы не хотите, чтобы он убил ее, не правда ли? Вам придется переждать день или два, даже, может быть, дольше.

Арман вздрогнул при мысли, что пройдет еще несколько дней, прежде чем он ее увидит.

- Терпение, - продолжал Жермен, - она любит вас... и как только представится возможность... понимаете?

- Да, да, понимаю.

- А потому, - прибавил лакей, в то время как молодой человек соскакивал на песчаный берег, - гуляйте в лесу, который примыкает к вашему дому; завтра, в полдень, я надеюсь доставить вам от нее записку.

Это обещание немного утешило нашего героя. Он поднялся на гору, отыскал лошадь, вскочил на нее и вернулся в замок.

Белый домик был безмолвен. Ни один луч света не пробивался сквозь ставни, и Арман тихонько прошел в свою комнату, из страха разбудить отца; но он был слишком взволнован судьбой Дамы в черной перчатке, чтобы заснуть. Юноша провел ночь, терзаясь самыми ужасными предположениями. Что могло случиться с нею? Выстрелив в него, человек, имя которого было запрещено произносить под страхом смерти, этот деспот, державший в своей власти слабую женщину, этот презренный - влюбленный всегда презирает своего соперника - не обратил ли свою ярость против нее?

Когда наступил рассвет, а вместе с ним показался и луч солнца, Арман все еще был объят мрачными видениями. Он не встал, как имел обыкновение, довольно рано и не вышел к чаю, до такой степени он боялся, чтобы волнение не выдало его.

Полковник, видя, что пробило уже десять часов, а сын не выходит, поднялся к нему.

Арман, узнавший шаги отца, когда тот поднимался по лестнице, притворился, что крепко спит. Затем, когда отец окликнул его, он притворился растерянным, как человек, которого разбудили внезапно.

- Эге, дружище! - смеясь, заметил полковник, объясняя расстроенное выражение лица сына этим внезапным пробуждением. - Мне кажется, что ты ложишься чуть не на рассвете?

- Правда, отец, - на всякий случай согласился Арман, - сегодня я очень поздно вернулся домой.

Полковник, хмурясь и улыбаясь в одно и то же время, покачал головой.

- Ты молод, - сказал он, - веселись... но будь осторожен... эти проклятые нормандские фермеры не понимают шуток, когда в их владениях занимаются браконьерством.

- Зато, - произнес Арман, силясь также улыбнуться, - моя нога тверда, а глаз верен; не беспокойтесь обо мне.

- А пока что, - сказал полковник, - одевайся и пойдем завтракать.

И он ушел, вполне уверенный, что его дорогой сын увлекается прекрасной нормандкой с жемчужными зубами и большими васильковыми глазами.

Арман употребил все усилия, чтобы справиться с волнением и казаться веселым. Но после завтрака, когда полковник по старой привычке задремал в кресле, Арман взял ружье, свистнул собаку и потихоньку вышел из дома. Он помнил, что Жермен сказал ему: "Я приду, быть может, в лес, который примыкает к вашему замку, если у меня будет для вас новость".

Жермен сдержал слово. Прошло около часа с тех пор, как наш герой бродил по лесу, забыв о дичи, вылетавшей у него из-под ног, как вдруг раздался странный свист. Арман остановился и явственно различил чьи-то быстрые шаги, под которыми шуршали сухие листья леса. Через несколько минут показался Жермен. Он держал в руке записку от Дамы в черной перчатке.

Арман хотел было обратиться к нему с расспросами, но Жермен сухо сказал:

- Сударь, я не могу ничего сообщить вам. Приходите сегодня вечером... "эта дама" сама объяснит вам все.

Арману пришлось довольствоваться этим ответом и ждать.

Он вернулся домой часа в три или четыре с пустым ягдташем, но с сердцем, полным надежды, читая и перечитывая дорогую записку, которую ему принес Жермен. С лихорадочным нетерпением он ждал, когда наступит вечер и час обещанного свидания.

- Берегись! - еще раз предостерег его полковник, видя, что сын садится на лошадь раньше обыкновенного. - Нормандские фермеры хитры.

- Не беда! - воскликнул молодой человек, расхохотавшись. - Мой-то отправился на ярмарку и не вернется до завтра.

И Арман ускакал.

Ночь была темная; луна скрылась за тучами, и если бы не удивительный инстинкт лошади, то Арман наверняка заблудился бы в огромном густом лесу, по которому ему пришлось ехать, направляясь к утесам; темнота не позволяла ему различить тропинку, зато лошади дорога была так хорошо знакома, что она домчала его менее чем в час до дерева, стоявшего на краю тропинки, которая круто спускалась к берегу Таможенной бухты.

Арман уже было приготовился соскочить и по обыкновению привязать Роб-Роя к дереву, когда, к крайнему своему изумлению, заметил другую лошадь, привязанную тут же. Минуту спустя он различил человека, сидевшего на камне в двух шагах от дерева, который поднялся со своего места и подошел к нему. Арман остановился как вкопанный. Что нужно от него этому незнакомцу? Последний между тем без церемонии схватил Роб-Роя за узду.

- Что вам угодно? - спросил Арман, поднимая хлыст. - Я явился объявить вам, - сказал Гектор Лемблен, ибо это был он, дрожащим от гнева голосом, - явился объявить вам, что Дама в черной перчатке не придет сюда.

Арман вздрогнул. Однако он неверно истолковал себе слова незнакомца.

- Вы пришли с поручением от нее? - спросил он с волнением.

- Я пришел сказать вам, что она не придет, - повторил капитан.

- Почему?

- Потому, - произнес Гектор Лемблен, - что я тот, который стрелял в вас вчера вечером.

Эти слова были откровением для Армана.

- Ага! - воскликнул он. - Я начинаю понимать...

- Надеюсь...

- Вы пришли убить меня, быть может! - проговорил молодой человек тоном, в котором звучали ирония и гнев.

И он быстро протянул руку к седельной сумке.

- Успокойтесь! - сказал капитан. - Вчера я стрелял в вас как в браконьера, который имел неосторожность охотиться в чужих владениях.

- А! - мог только воскликнуть Арман, находя это сравнение дерзким.

- Сегодня мы встречаемся на нейтральной почве... Понимаете?

- Да, вы вызываете меня?

- Совершенно верно.

- Я к вашим услугам, милостивый государь.

- На этом месте завтра, в восемь часов... Привезите с собою шпаги, а я захвачу свои.

- Согласен, - произнес юноша. - Если у вас есть секунданты, то захватите и их: у меня нет никого.

- Отлично! - проговорил капитан. - Я привезу своего лакея, чтобы унести убитого или раненого. А в свидетелях мы не нуждаемся.

- Как хотите, - согласился Арман.

Он поклонился капитану, который в это время отвязывал лошадь. Арман вернулся в замок совершенно расстроенный. Его тревожил, однако, не предстоящий поединок. Арман был храбр, притом ему приходилось драться много раз, а жизнью он особенно не дорожил... Но его страшила судьба Дамы в черной перчатке: холодный пот выступил у него на лбу и сердце билось усиленно.

Что будет с нею? Не убил ли уже ее в припадке дикой злобы этот человек, в голосе которого звучала с трудом сдерживаемая ярость?

Когда молодой человек въехал во двор замка, он был бледен, как полотно.

Вопреки своему обыкновению, полковник еще не ложился: он вышел навстречу сыну, который очень этому удивился.

- Как! - воскликнул он. - Уже одиннадцать часов, а вы еще на ногах, отец?

- Я беспокоился, - коротко ответил тот. Действительно, старик был бледен и расстроен так же, как и сам Арман. В отсутствие сына он получил таинственную записку, которая предупреждала его о вызове капитаном Гектором Лембленом Армана и о возможности дуэли между ними на следующий день.

- Вы беспокоились, отец? Это безумие! - пробормотал молодой человек, силясь улыбнуться.

- Что делать? - ответил полковник. - Бывают странные предчувствия.

- Скажите лучше: обманчивые.

- Я боялся, как бы тебя не убил этот проклятый фермер.

- Да ведь я вам уже говорил, что он на ярмарке.

- Значит, с тобой ничего не случилось?

- Ровно ничего.

- Маленький глупыш, - с чувством сказал полковник, - час моего сна уже давно прошел. Я не сомкну глаз, если не выпью стакан старого испанского, которое мы с тобою оба так любим.

- Ну, так что ж, разопьем бутылочку! - согласился Арман, чувствовавший потребность развлечься. - Я с удовольствием составлю вам компанию.

Полковник поднялся в комнату сына, приказал подать туда бутылку старого вина и стаканы; и оба, притворяясь вполне равнодушными, старались обмануть друг друга наружным спокойствием.

Час спустя Арман лег спать. Молодой человек думал, что ему не удастся заснуть, до того велико было его волнение. Притом он должен был встать рано утром и уехать, прежде чем отец проснется, чтобы не заставлять противника себя ждать. Но он ошибся. Не успел он погасить свечу, как почувствовал, что у него началась сильнейшая мигрень; ему казалось, что кровь его кружится с невероятной быстротой, и какая-то непреодолимая сила заставила его закрыть глаза и сомкнула его веки. И как ни сильно было его беспокойство о Даме в черной перчатке, какие усилия он ни употреблял, чтобы думать о ней одной, он погрузился в тяжелый сон.

Когда Арман открыл наконец глаза, солнце яркими лучами заливало его комнату.

Он вскочил с кровати, взглянул на часы и громко вскрикнул. Было около десяти часов.

- Боже мой! - вскричал он. - Этот человек сочтет меня за труса!

Он наскоро оделся, схватил со стены две шпаги, висевшие у изголовья его постели, и, нимало не беспокоясь о том, что своим видом возбудит отчаяние в старике отце, движимый одним только чувством чести, бегом спустился с лестницы и сам оседлал себе лошадь.

Садовник работал в саду, кухарка была на кухне, а наглухо закрытые ставни в комнате полковника свидетельствовали о том, что старик еще крепко спит. Арман вскочил на лошадь, вонзил ей шпоры в бока и пустил ее самым быстрым галопом по направлению к утесам. Но когда он примчался туда, около дерева не было ни души.

С минуту Арман в полном отчаянии думал, что его противник, устав ждать, вернулся домой. Но вдруг он побледнел и остановился как вкопанный. Вокруг дерева трава была примята, как будто двое борцов дрались здесь в остервенении, а на белом камне, лежавшем у дерева, молодой человек заметил, к своему ужасу, несколько капель крови. С кем же мог драться капитан Гектор Лемблен?

XIII

Вот что случилось.

Накануне вечером капитан Гектор Лемблен вернулся в замок Рювиньи около одиннадцати часов. Дама в черной перчатке давно уже удалилась в свои комнаты, оставив записку, которую Жермен должен был передать капитану. Последний застал камердинера у камина в большой гостиной, развалившегося с небрежностью помещика, только что вернувшегося с продолжительной охоты.

Со времени исчезновения миллиона появление Жермена каждый раз производило неприятное впечатление на капитана. Но этому человеку была известна его тайна, а потому он распоряжался капитаном как убийца своею жертвой, и страх мешал Гектору Лемблену открыто высказывать свое отвращение к лакею. Жермен не стал дожидаться, пока капитан хоть единым словом выразит ему свое неудовольствие по поводу того, что лакей уселся в кресло, грея ноги на решетке камина, точно хозяин дома. Он протянул ему записку от мнимой дочери генерала, раздушенную и тщательно сложенную, один вид которой заставил сердце Гектора забиться.

Записка гласила:

"Вы понимаете волнение, которое я испытываю при мысли об опасности, грозящей вам завтра.

У меня нет сил увидеть вас ранее, чем вы вернетесь ко мне победителем. Я заперлась у себя, а мои пожелания будут сопутствовать вам; если правда, что любовь дает победу, то вы повергнете к своим ногам того несчастного, который оскорбил меня. Сожгите записку и положитесь на Господа Бога".

Этих нескольких строк было достаточно, чтобы вернуть капитану энергию и мужество прежних лет. По мере того, как он ее читал, стан его выпрямлялся все более и более, а взгляд метал искры; казалось, капитан помолодел лет на десять.

Жермен, вечный насмешник, украдкой следил за происшедшей метаморфозой. Когда капитан от радости забыл, что он в комнате не один и дошел в своем ликовании до того, что с увлечением поцеловал записку и, бережно сложив, спрятал ее у себя на груди, камердинер не удержался и вскрикнул пронзительно и резко:

- Браво! Превосходно! Совсем как в театре Порт-Сен-Мартена, в драме г-на Деннери, выкроенной из английского романа. Я видел ее сам...

Изумленный и смущенный капитан обернулся. Жермен продолжал:

- Честное слово! Мы, кажется, вернулись к доброму старому времени подпоручика Лемблена. Это чудесно!

- Замолчи! - сердито прикрикнул на него капитан.

- Что? - продолжал Жермен. - Если не мне, так кому же и говорить вам правду в глаза?

Несмотря на то, что капитан топал в бешенстве ногами и бросал грозные взгляды, лакей продолжал:

- Говоря по чести, я считал вас способным на большие глупости, но та, которую вы совершите завтра, превосходит даже мои ожидания.

- О какой глупости ты говоришь?

- Да о вашей дуэли!

- Как! Разве тебе и это известно.

- Неужели же вы думаете, что я разыгрываю роль почтового ящика, не интересуясь содержанием посланий, которые мне доверяют? Бумага была прозрачная... можно было прочесть насквозь.

- Негодяй!

- Вот тебе на! Зачем вы меня оскорбляете, когда я хочу подать вам совет?

- Совет?

- Да, и к тому же превосходный!

- Говори! - крикнул капитан, будучи не в силах вынести нахального взгляда своего лакея.

- Мой совет таков: вы давно уже плохо спите по ночам... если вы послушаетесь меня, то проспите завтра до позднего утра.

- Ты с ума сошел!

- Нисколько.

Пьер Алексис Понсон дю Террай - Тайны Парижа. Часть 4. Графиня д'Асти. 2 часть., читать текст

См. также Пьер Алексис Понсон дю Террай (Ponson du Terrail) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :