Пьер Алексис Понсон дю Террай
«Происки красавицы Нанси (Les galanteries de Nancy-la-belle). 2 часть.»

"Происки красавицы Нанси (Les galanteries de Nancy-la-belle). 2 часть."

- Мерзавец! - буркнул Ноэ, но принц сейчас же дернул его за рукав: не в их интересах было разоблачать Ренодэна и тем ослаблять ненависть Фаринетты к Рене - ненависть, которая могла быть крупнейшим козырем в их игре!

- И тогда он прямо сказал мне, что это дело рук Рене! - продолжала Фаринетта. - Ведь до признания Гаскариля палачу ничего не говорили. А вдруг Гаскариль в последнюю минуту раздумает? Поэтому сам Рене должен был сказать Кабошу от имени королевы, чтобы Гаскариля пощадили. Он не сделал этого! И я в присутствии всего Двора Чудес поклялась, что жестоко отомщу негодяю Рене за смерть своего возлюбленного, а товарищи поклялись помогать моей мести каждый раз, когда я этого потребую. Но я хотела собственноручно наказать мерзавца. И вот...

- И вот это тебе не удалось! - сказал принц. - Очевидно, рана этого Флорентийца оказалась неопасной, и он спокойно отправился к себе домой!

- А! - зарычала Фаринетта. - Ну, так я пойду туда и там прикончу его!

Но принц схватил ее за руку и, удержав на месте, сказал ей:

- Послушай, красавица! Мы оба тоже жаждем отомстить Рене, так как и нам он тоже причинил много зла. Поэтому я хочу удержать тебя от поступка, который не может быть удачным. В дом к Рене ты не попадешь, а если и подстережешь его вторично, то теперь он уже знает тебя и сумеет принять свои меры. И ты не только не отомстишь ему, но еще сама пострадаешь ни за грош! Нет, милая, откажись от кинжала; это слишком грубое и недостаточное оружие в данном случае!

- А вы придумали что-нибудь лучшее? - злорадно спросила Фаринетта.

- Может быть, - ответил принц, - и если ты согласишься повиноваться мне...

Фаринетта внимательно посмотрела на принца, после чего сказала с наивным обожанием:

- Вы красивы и молоды, ну а красивые молодые люди редко бывают лицемерными. А вы не лжете мне?

- Клянусь, нет! - ответил принц.

- Ну что же, - после недолгого колебания сказала нищая, - я готова поверить вам и сделаю все, что вы прикажете мне!

- Вот и отлично! - воскликнул принц. - А теперь пойдем за нами: мы постараемся подсмотреть сквозь щелочку ставен лавочки Рене, не там ли он!

Они отправились к мосту Святого Михаила и еще издали увидали, что сквозь ставни виднеется свет. Подойдя к самой лавочке и заглянув в щелку, они увидели, что Рене, бледный как смерть, лежит на кровати Годольфина, а Паола старательно промывает ему рану, нанесенную Фаринеттой.

- Что это за женщина? - спросила Фаринетта.

- Это его дочь Паола, - ответил Генрих.

- А! Теперь я знаю... - сдержанным шепотом прорычала нищая, - теперь я знаю, чем больнее всего отомстить этому негодяю!

XI

Ударяя Рене кинжалом, Фаринетта в ярости размахнулась с такой силой, что Флорентинец рухнул как пласт на землю. Он пролежал некоторое время недвижимо, не понимая, что, собственно, случилось с ним и как могла женщина решиться нанести ему удар кинжалом. Уж не приснилось ли ему все это? Но кровь, бежавшая из раны, доказывала реальность всего происшедшего, и тогда Рене вдруг почувствовал безумный страх - страх умереть, словно собака, на улице. Он собрал все свои силы, встал и, пошатываясь, направился домой. Не раз случалось ему падать, но он снова вставал и упорно шел все дальше и дальше. Так добрался он до моста Святого Михаила. У дверей своей лавочки он лишился чувств и успел только крикнуть, падая на землю. На этот крик выбежали Паола и Годольфин; они подняли Рене и внесли его в лавочку.

Через несколько минут парфюмер пришел в себя.

- Боже мой, отец! - воскликнула тогда Паола. - Что случилось?

- Какая-то незнакомая женщина ударила меня кинжалом, когда я подавал ей милостыню! - ответил Рене.

- Женщина? - пробормотала Паола. - Как это странно!

Рене приказал зажечь две свечки и подать ему стальное зеркало, висевшее в лавочке над конторкой. С помощью этого зеркала он исследовал свою рану и затем сказал: - Кинжал скользнул вбок; порезаны только верхние покровы, но ни один важный сосуд не задет. Поди в мою лабораторию, - обратился он к Годольфину, - и принеси с этажерки бутылку с жидкостью темно - зеленого цвета, а ты, Паола, найди корпию и приготовь перевязку!

Паола промыла рану отца, наложила сверху корпию, смоченную принесенным Годольфином составом, перевязала руку, и Рене немного забылся. Его забытье перешло в сон, и, когда он снова открыл веки, был уже полный день.

Паола и Годольфин сидели у его изголовья.

- Как ты себя чувствуешь, папочка? - ласково спросила дочь. - Не переменить ли перевязки?

- Перемени! - ответил Рене.

Паола сняла перевязку и промыла рану с опытностью присяжного хирурга.

- Так! - сказал парфюмер, снова осмотрев рану в поданное ему зеркало. - Кровь остановилась, и рана скоро зарубцуется. Вообще я отделался настолько легко, что могу сегодня же отправиться в Лувр!

- Неужели ты опять уйдешь? - с досадой сказала Паола.

- А ты этого не хочешь? Почему?

- Во-первых, я боюсь, как бы рана опять не открылась; во-вторых, я уже давно жду случая поговорить с тобой... по секрету! - договорила она, кидая взгляд на Годольфина.

- Ну что же! - ответил парфюмер. - Годольфин, отправляйся в Лувр и добейся свидания с королевой Екатериной. Ты скажешь ей, что я прошу дать тебе коробку для перчаток, которую она получила недавно от своего племянника, герцога Медичи.

Годольфин вышел.

Тогда Рене сказал:

- Теперь говори, дочка!

Паола уселась около кровати и сказала:

- Помнишь ли, папочка, как ты нашел меня на площади Сен - Жермен-дЮксерруа в ужасном состоянии? Ты обещал тогда отомстить за меня, но... до сих пор не сдержал обещания.

- Я сдержу это обещание скорее, чем ты думаешь, - сказал Рене, - но для этого ты должна поступить так, как я скажу!

- Говори, отец!

- Я должен предупредить тебя: то, что я скажу сейчас, может показаться тебе чудовищным, невозможным, но поверь, что так нужно для торжества мести.

- Говори, отец, я готова на все!

- Ну так слушай! Сегодня же вечером ты вернешься в Шайльо, в тот самый дом, куда укрыл тебя твой Ноэ. Вернувшись туда, ты напишешь ему или дашь знать на словах, чтобы он приехал, и тогда упадешь ему на грудь, сказав: "Амори! Спаси меня от моего отца! Я люблю тебя!" Ноэ будет тронут твоим раскаянием и любовью, а так как ты изобразишь перед ним преследуемую женщину, то он постарается освободить тебя от моей тирании и поместит тебя в более безопасное место, чем Шайльо. Ну а какое место покажется ему безопаснее, чем отель Босежур, где живет ныне королева Жанна?

- Ну, и что же затем? - спросила Паола.

В этот момент послышался шум шагов Годольфина.

- Я доскажу тебе потом, дочь моя! - сказал Рене и обратился к входившему Годольфину с вопросом: - Ну, принес? Отлично! Теперь одень меня!

Годольфин одел Рене.

Парфюмер встал без особых страданий и обратился к дочери и своему помощнику:

- Теперь идите со мной в лабораторию! Опираясь на плечо Паолы и поддерживаемый под руку Годольфином, Рене поднялся в лабораторию.

Там он уселся в кресло и сказал Годольфину:

- Возьми вот ту склянку и брось ее на пол!

- Но ведь она разобьется!

- Вот это именно мне и нужно!

Годольфин стукнул склянку об пол, и она разбилась в мельчайшие дребезги. Тогда Рене открыл коробку с перчатками и достал оттуда первую попавшуюся ему пару. Годольфин принес ему клей и кисточку, Рене взял кисть, макнул ее в клей и затем опустил в стеклянные осколки. Затем он ввел кисточку во внутренность одной из перчаток и сказал Паоле:

- А теперь достань вон оттуда с полки маленькую стеклянную коробочку... вот эту самую! Отлично! Теперь осторожно возьми ложечкой немного порошка, содержащегося в ней, и насыпь его в перчатку! Вы оба должны стать моими соучастниками!

- Вашими соучастниками? - вскрикнул Годольфин.

- Да! Осколки стекла приклеются к перчатке и расцарапают руку при надевании. Таким образом порошок, представляющий собой очень тонкий яд, войдет в кровь!

Рене сопровождал свои слова веселой улыбкой, а молодые люди с изумлением переглянулись, мысленно спрашивая себя, кто та женщина, которую Рене хочет отравить.

XII

Генрих и Ноэ вернулись в отель Босежур очень поздно.

- Ух, - сказал принц, раздеваясь, - и задержала же нас эта Фаринетта! Вообще она попала удивительно не вовремя, и, не спугни она нас, я договорился бы с Саррой до чего-нибудь в этот вечер!

- В таком случае Фаринетта оказала вам большую услугу, принц! Право, я в полном отчаянии оттого, что вы каждый вечер бегаете к этой несчастной ювелирше!

- Ноэ!

- Ах, Господи, надо же немного заглядывать в будущее.

- Уж не делаешь ли ты этого по рецепту Рене Флорентийца?

- Боже меня сохрани!

- Или... как сир де Коарасс? Ноэ расхохотался, а затем ответил:

- Это мне мало помогло бы. Но я и без всякого шарлатанства могу предвидеть, что непременно должно случиться, и, право же, будущее рисуется мне в очень мрачных красках!

- Так выкладывай скорее свои предсказания!

- Да! А если я буду откровенен, вы же рассердитесь на меня!

- Я никогда не сержусь! Ну же, говори!

- Извольте! Я исхожу из того, что принцесса Маргарита любит ваше высочество. Ее любовь может искупить все ее прошлые грешки, если только ваше высочество не изберет заместительницы графине де Граммон. Ну а так как эта заместительница по всем признакам уже найдена и зовется красоткой Саррой, то принцесса, отлично знакомая с греческим и латинским языками, вспомнит о некоем римском законе, который назывался...

Ноэ остановился, думая, что многозначительная улыбка избавит его от необходимости договорить.

- Как же называли этот закон? - холодно спросил Генрих.

- Законом возмездия!

- Однако, Ноэ, ты становишься слишком смелым! Но раз уж ты считаешь себя вправе читать мне строгую мораль, то я тоже позволю себе спросить тебя кое о чем. Насколько мне помнится, ты еще недавно признавался мне в любви к Миетте и сказал, что будь она из дворянского рода, то ты женился бы на ней, несмотря на то что у нее нет приданого.

- Ну да, я сказал это и готов повторить сто раз. Но раз Миетта не дворянка, то мне приходится довольствоваться, так сказать, созерцательной любовью!

- Отлично! Но ведь ты единственный сын у отца. Значит, рано или поздно тебе придется жениться.

- Ну так я и женюсь!

- Но в таком случае мне кажется, что Миетта будет очень похожа на Сарру, а юная графиня де Ноэ окажется в положении, аналогичном положению юной наваррской королевы!

- К черту сравнения! - недовольно буркнул Ноэ, пораженный логикой принца. - Я иду спать!

- Иди, друг мой, иди и подумай на сон грядущий об изречении, касающемся соринки в глазу друга и бревна в своем собственном глазу! Впрочем, я действительно не сержусь на тебя. Ведь я понимаю, что ты ворчишь с зависти. Мне-то удалось повидать сегодня Сарру, а ты своей Миетточки не видал!

- Ну что же, - ответил Ноэ, - зато я встану завтра пораньше и отправлюсь к Миетте. И можете быть спокойны: никакая Фаринетта мне там не помешает!

- А ну, ступай, ступай! Желаю счастья! Только заодно уж исполни, голубчик, мое поручение и передай Маликану вот это кольцо!

- Но ведь это кольцо покойного короля Антуана!

- Да, да, это условный знак между мной и Маликаном. В свое время ты поймешь... А теперь покойной ночи! Принц завернулся в одеяло и сейчас же захрапел. Ноэ отправился к себе и тоже улегся в постель, но он не мог похвалиться таким же спокойным сном и долго поворачивался с боку на бок, пока не настал ранний утренний час. Тогда он вскочил, оделся и отправился в кабачок Маликана. Там он застал одну лишь Миетту, которая приводила в порядок бутылки и кувшины на стойке.

- Здравствуй, милочка, - сказал Ноэ, фамильярно обнимая за талию девушку.

Миетта покраснела, но не выказала ни малейшего недовольства.

- Здравствуйте, месье де Ноэ! - ответила она. Ноэ осмелел настолько, что решил поцеловать девушку. Тогда Миетта решительно вывернулась из его объятий. - Чем могу служить вам? - спросила она, строя недовольную гримаску.

- Ничем! Где твой дядя?

- Он еще в постели.

- Тогда отнесите ему вот это! - сказал Ноэ, вручая Миетте кольцо, данное принцем.

- Это к чему еще? - удивленно спросила Миетта.

- Я и сам не знаю, но так нужно!

- Странно! - пробормотала Миетта и, взяв кольцо, побежала наверх, однако сейчас же вернулась обратно и сказала: - Дядя просит вас извинить его; он лишен возможности спуститься сюда, чтобы лично служить вам, так как плохо спал и у него сильная мигрень!

- Миетточка, - сказал Ноэ, подходя к девушке, - твой дядя самый милый человек, какой только существует на свете, и я очень люблю его, в особенности же... сегодня утром!

- Почему именно сегодня?

- Да потому, что он... оставляет нас одних, и я могу без помехи снова сказать тебе, что я люблю тебя, моя обожаемая Миетточка! - Говоря это, Ноэ снова охватил талию девушки. Миетта пыталась высвободиться, но Ноэ крепко держал ее, все сильнее прижимая к себе. - Я люблю тебя, ненаглядная! - страстно повторил он.

- Амори! - задыхаясь, шепнула Миетта, под напором вспыхнувшей страсти сама прижимаясь к молодому человеку.

Но в этот момент высшего опьянения и блаженства чей-то голос, раздавшийся за спиной молодой парочки, заставил их вздрогнуть и отскочить друг от друга.

- Так, так! - сказал этот голос. - Не стесняйтесь, пожалуйста, господин Ноэ! - Это был Маликан, вид которого не давал и намека на слабость или головную боль. - Не стесняйтесь, будьте как дома! - повторил он, подходя ближе к молодому человеку и обдавая его негодующим взором. - Только сначала я должен рассказать вам одну историйку. Не бойтесь, она коротка! Моя сестра влюбилась однажды в дворянина. Отец, который был бедным пастухом, застал однажды его у ее ног и... Знаете ли, что он тогда сделал? Он взял ружье, нацелился и сказал дворянину: "Клянусь тебе спасением души, что я убью тебя, как собаку, если ты не жениться на девушке, которую обольстил!"

При этих словах Маликана Ноэ, все время бывший в каком-то остолбенении, словно очнулся и гордо спросил:

- Ого! Уж не собираешься ли и ты вырвать у меня подобное обещание?

- Имею честь предложить вам это! - спокойно ответил Маликан, расстегивая свой камзол и доставая из-за пояса пару заряженных пистолетов.

XIII

Ноэ не был трусом и уже не раз доказал это. Но тут были налицо такие обстоятельства, которые значительно связывали его свободу действий и защиты. Ведь Маликан был в своем праве, и Ноэ сознавал, что не может пустить против него оружие. С другой стороны, дать убить себя словно барана?..

- Вот что, милейший Маликан, - сказал он, - может быть, мы сумеем столковаться, но я не раскрою рта, если вы не отложите в сторону своих пистолетов. Под пистолетом я разговаривать с вами не буду!

- Ну так присядем и поговорим, - сказал Маликан, усаживаясь за стол и жестом приглашая Ноэ занять место по другую сторону, - а ты, Миетта, подай-ка нам кувшин муската, так как на сухую глотку говорить трудно. Сама же ты удались отсюда, потому что тебе ни к чему слушать наш разговор!

Миетта поставила вино и убежала наверх, красная как кумач. Но она не была бы женщиной, если бы действительно ушла к себе и не стала бы подслушивать!

- Итак, - сказал Маликан, наливая два стакана вина, - вы любите мою племянницу и она любит вас?

- О да! - ответил Ноэ.

- Но знаете ли вы, сударь, что Миетта добродетельная девушка?

- Кому ты это говоришь! - со вздохом заметил Ноэ.

- Она не из тех, которые допускают, чтобы их имя становилось притчей во языцех. Миетте нужен муж!

- На то она и женщина!

- Но... настоящий муж, серьезный!

- Как ты понимаешь это?

- Господи! Муж, который женится на ней!

- Да будь же благоразумен, Маликан! И... оставим вопрос о браке в стороне! - Маликан протянул руку и положил ее на один из пистолетов. - Ты мой земляк, - продолжал Ноэ, - и хорошо знаешь моего отца. Даже если бы я сам был согласен вступить в неравный брак, отец встал бы на дыбы. И напрасно стал бы я ему говорить, что Миетта жемчужина среди девушек, что среди самых знатных дам нашего круга не найдешь такого любящего, верного, золотого сердечка...

- О, что касается этого, господин Ноэ, то вы совершенно правы, и я ручаюсь вам, что, став графиней де Ноэ, она не уронит вашего имени, не положит пятна на вашу честь, не говоря уже о том, что вы получите от нее целую кучу маленьких графчиков, которые будут сложены, как Геркулесы, и красивы, как херувимчики!

- О, я не спорю, но...

- Да вот что там откладывать хорошее дело в долгий ящик! Сегодня понедельник, и, если хотите, мы отпразднуем свадебку в будущее воскресенье.

- Но позволь, милый Маликан...

- А я сегодня же отправлюсь к королеве Жанне и попрошу ее присутствовать на бракосочетании.

Ноэ потерял терпение и решил покончить с матримониальной программой Маликана.

- Стой! - сказал он. - Одно слово! Я категорически отказываюсь жениться на Миетте, хотя и люблю ее...

- Отказываетесь? Но почему?

- Да потому, что ее зовут мадемуазель Маликан, а меня - граф де Ноэ! Понял?

Маликан громко расхохотался.

- Господи, месье де Ноэ! - сказал он, не переставая смеяться. - Видно вы были очень взволнованы, если не поняли моей истории...

- Какой истории?

- Да о том, как моя сестра была обольщена дворянином и как отец заставил его жениться на ней.

- А, так ты ставишь мне его в образец?

- Да вы послушайте сначала! Этого дворянина звали маркиз де Люссан. Он был убит в сражении рядом с королем Антуаном Бурбонским!

- Я знаю это и знаю, что Люссаны из очень древнего рода. Ведь они в родстве с д'Альбрэ, предками принца Наваррского по материнской линии!

- Вот-вот! Теперь вы и сами видите, что тот, кто женится на маркизе де Люссан, не вступит в неравный брак...

- Как? Что? Какая маркиза де Люссан? - крикнул изумленный Ноэ.

- А вот такая! - со смехом ответил Маликан. - Это - очень хорошенькая девушка с большими глазами и чудными волосами. Похоже на то, что вы любите ее, так, по крайней мере, вы только что сами говорили мне!

- Боже мой! Значит, Миетта...

- Дочь моей сестры и маркиза де Люссана и принадлежит к лучшему беарнскому дому!

- Так брось же в сторону свои пистолеты, Маликан, я женюсь на ней, я женюсь! - с криком радости сказал Ноэ. Маликан засмеялся и крикнул:

- Миетта! Миетта!

Но девушка не отзывалась.

- Уж не вздумала ли она надуться? - сказал кабатчик. - Пойти посмотреть!

Он в сопровождении Ноэ поднялся на лестницу, на верхней ступени которой стояла остолбеневшая Миетта. Девушка была в таком состоянии, что не могла выговорить ни слова и только тряслась всем телом.

- Ну вот! - сказал Маликан. - Уж не собираешься ли ты упасть в обморок теперь?

Миетта вскрикнула, бросилась на шею дяде и залилась слезами.

- Ваше сиятельство, графиня де Ноэ! Соблаговолите успокоиться! - сказал тогда сиявший счастьем жених.

Миетта снова вскрикнула и зашаталась, готовая действительно упасть в обморок. Тогда Ноэ взял ее на руки и спустился с нею в зал, где их уже поджидало четвертое лицо: это был сам принц Генрих Наваррский.

- Ага! - смеясь, сказал он. - Я вижу, что мое кольцо произвело свое действие.

- Вот как! - сказал Ноэ, вспомнив странное поручение принца. - Так, значит...

Но Генрих обратился к Маликану:

- Надеюсь, ты был достаточно свиреп?

- Да... ничего себе! - с улыбкой ответил кабатчик.

- Тебе пришлось пустить в ход пистолеты?

- Показать их пришлось...

- Господи, бедный Ноэ! В какую подлую ловушку поймали тебя! - с лицемерным сожалением воскликнул принц.

Но Ноэ не обращал ни малейшего внимания на слова принца. Он стоял на коленах пред Миеттой и пламенно целовал ее руки.

- Ну-с, друг мой Ноэ, - сказал тогда принц, подходя к приятелю, - между мной и Маликаном было установлено, что я пошлю ему кольцо, когда увижу, что ты готов был бы жениться на Миетте, если бы она оказалась дворянкой. Все разыгралось как по писаному, и теперь, когда дело увенчалось полным успехом, я попрошу мою мать взять к себе Миетту, так как невесте графа де Ноэ не пристало жить в кабачке.

- Ну, она уже достаточно долго прожила там! - ответил Ноэ.

- О, на это были совершенно особые причины, - сказал Маликан. - Вы должны знать, что у покойного маркиза был брат, граф де Люссан, который жив и поныне. Может быть, вам приходилось слышать, что этот дворянин оправдывает на себе пословицу: в семье не без урода и считается пятном на фамильной чести славного рода Люссанов?

- Да, я слышал, что граф - человек очень неразборчивый в средствах, способный на что угодно! - подтвердил Ноэ.

- Вот именно, в этом-то все и дело. Граф де Люссан уже давно прокутил все свое состояние, ну а умри Миетта - все ее поместья перешли бы к нему. Дети умирают очень легко, для этого не много требуется... Вот я и...

- Как? - спросил Ноэ. - У Миетты имеются поместья?

- Разумеется, - сказал Генрих. - Миетта очень богата!

- Я сплю! - пробормотал молодой человек.

- Ваше сиятельство, господин граф де Ноэ, - сказал Маликан, - теперь вы видите, что Миетта красива, любит вас, обладает родословной и состоянием. Правда, у нее имеется также дядюшка - кабатчик, но будьте спокойны: как только вы поженитесь, я уеду куда-нибудь в глушь. Ну а если в кои-то веки мне и захочется повидать вас, то вы... дадите мне пообедать на кухне!

- Полно, Маликан, ты шутишь, друг мой! - сказал принц. - Ты честный человек и вдобавок - горец, а в наших краях это значит больше дворянства!

Ноэ ничего не сказал, а подошел и сердечно расцеловал Маликана, а Миетта плакала от радости.

В этот момент дверь раскрылась, и на пороге показалась женщина. Это была Нанси, красавица Нанси, тонкая штучка и поверенная тайн принцессы Маргариты, предмет обожания пажа Рауля. На этот раз Нанси, которая обыкновенно улыбалась, казалась озабоченной и грустной.

- Что за печальную новость несешь ты мне, Нанси? - спросил принц. - Что такое случилось?

XIV

Нанси удивленно посмотрела на Ноэ и Миетту, которые в присутствии Маликана держались за руки, и произнесла:

- Гм... Разве граф де Ноэ собирается совершить мезальянс?

- Милочка, - ответил Ноэ, - я женюсь на Миетте, но никакого мезальянса тут нет, так как моя невеста принадлежит к родовитой аристократии!

Он ждал, что Нанси будет расспрашивать, каким это образом племянница кабатчика оказалась аристократкой, но хорошенькая камеристка только наморщила брови и загадочно сказала:

- Тем хуже!

- Что такое? - удивленно крикнул принц.

- Очевидно, вы совсем потеряли память, ваше высочество, - ответила Нанси. - Неужели вы забыли, что королева Екатерина поклялась вам щадить жизнь и спокойствие вашего высочества, красотки-еврейки Сарры Лорьо и господ Пибрака и Ноэ?

- Вот именно, я не забыл этого, - ответил Генрих, - и с той поры мы спим очень спокойно...

- О, это составляет большую ошибку с вашей стороны, - договорила Нанси. - Неужели вы думаете, что королева простит вам эту клятву? Ну вот она и поспешила выместить свою злобу на близких вам лицах и, как только узнает, что Миетта будущая графиня де Ноэ, непременно воспользуется тем, что в данной ее клятве не говорится о ней ни слова!

Ноэ побледнел и вздрогнул.

- По счастью, Миетта сегодня же переселится в отель Босежур под защиту моей матери! - сказал Генрих.

- Но ведь и королева Жанна тоже не находится под охраной клятвы, - возразила Нанси.

- Еще чего! - надменно сказал принц. - Моя мать не нуждается ни в какой клятве для своей охраны. Лиц ее ранга никто не посмеет коснуться!

- Ваше высочество, - ответила Нанси, - вы ошибаетесь. Королева Екатерина ненавидит королеву Жанну, и на вашем месте я поспешила бы жениться на принцессе...

- Дитя мое, - перебил ее Генрих, - я вполне присоединяюсь к мнению принцессы, что ты видишь решительно все в черном свете.

- Да, совсем как Кассандра! - заметила Нанси.

- Ты просто с ума сошла!

- Вот совершенно то же самое говорили в Трое и Кассандре!

- Да неужели ты серьезно допускаешь мысль, что королева Екатерина подошлет убийц прирезать наваррскую королеву? - возмущенно спросил Генрих.

- Фи, ваше высочество! Вы слишком плохого мнения о королеве Екатерине! Она отличается слишком большой изысканностью нравов, чтобы пользоваться наемным кинжалом! Да и к чему ей это? Ведь у нее есть ее Рене, который достиг большого совершенства в обращении с самыми тонкими ядами!

- Нанси! - сказал принц, который невольно вздрогнул при ее словах. - Даже если мне придется самому готовить обед для моей матери...

- О, зачем же, ваше высочество, - перебила его камеристка, - вам вполне достаточно обеспечить себя надлежащим залогом!

- Ты говоришь про Паолу?

- Вот именно!

- Ну так хорошо, милая Нанси. Возвращайся в Лувр и будь спокойна! Еще до завтрашнего дня жизнь Паолы будет мне порукой за жизнь королевы Жанны!

- Отлично! - сказала Нанси. - До свиданья, ваше высочество, теперь вы предупреждены! - И Нанси ушла.

XV

Почему же принц Генрих так категорически рассчитывал на Паолу как на заложницу? В объяснение этого мы должны рассказать то, что произошло между ним и Фаринеттой, после того как вдова Гаскариля, увидав в лавочке около раненого Рене Паолу, воскликнула: "Теперь я знаю, чем больнее всего отомстить этому негодяю!"

Генрих схватил ее за руку и оттащил в сторону. Когда они отошли на безопасное расстояние, он сказал Фаринетте:

- Тебе, милая, ни к чему оставаться здесь долее, потому что час мести Рене еще не приспел!

Фаринетта недоверчиво посмотрела на принца. Прежние подозрения вновь проснулись в ней.

- Если вам рано мстить, то вы и не мстите, - резко сказала она, - а я тороплюсь, и ждать мне нечего!

- А я говорю тебе, что ждать надо! - повелительно сказал Генрих.

Фаринетта окончательно рассердилась.

- Да кто вы такой? - крикнула она подбоченясь. - Кто вы такой, чтобы приказывать мне, Фаринетте!

- Я скажу тебе, кто я такой, - спокойно ответил ей принц, - если ты поклянешься, что никому не раскроешь моего настоящего имени.

- А какой мне прок от вашего имени? Что оно может сказать мне? - ворчливо ответила Фаринетта.

- Оно скажет тебе, почему я должен ненавидеть Рене не меньше тебя, - ответил Генрих.

- Гм... Это становится интересным! - воскликнула Фаринетта. - Ну, кто же вы такой?

- Сначала дай требуемую мной клятву!

- Извольте! Клянусь прахом Гаскариля, что я без вашего позволения никому не открою того, что вы мне сейчас сообщите!

- Ладно! Этой клятвы мне достаточно. Меня зовут Генрихом Бурбонским, и я наследный принц Наварры.

Фаринетта испуганно взглянула на принца и сейчас же отвесила ему почтительный поклон.

- Теперь ты должна понять, почему я не менее тебя ненавижу Рене, - продолжал Генрих. - На это у меня имеется тысяча разных причин, но с тебя должно быть достаточно одной: Рене Флорентинец - отъявленный противник гугенотов, а дом наваррских государей издавна слывет очагом и оплотом протестантства. Рене Флорентинец, пользуясь своим влиянием у королевы Екатерины, старается причинить мне как можно больше неприятностей, а я хочу устроиться так, чтобы поразить его в самое больное место. Согласись, что, помогая мне, ты сильнее отомстишь Рене, чем если будешь действовать на собственный страх и риск!

- Я готова во всем повиноваться вашему высочеству, - покорно ответила Фаринетта.

- В таком случае посмотри повнимательнее на это кольцо, - сказал принц, показывая Фаринетте перстень своего покойного отца. - Узнаешь ли ты его, если тебе впоследствии покажут его?

- О, узнаю хотя через сто лет! - уверенно ответила Фаринетта.

- Ну так вот, если к тебе явится человек, который покажет вот это кольцо, то ты будешь повиноваться ему так же, как мне самому; этот человек придет от моего имени! Теперь еще вопрос. Ты, кажется, говорила, что обитатели Двора Чудес поклялись помочь твоей мести за Гаскариля? Да? Значит, если понадобится пара-другая бесшабашных молодцов, у тебя таковая найдется? Да? Отлично! Ну так теперь ступай домой, голубушка, и терпеливо жди моего посланного!

Теперь, когда читателю известна эта сцена, происшедшая между принцем и Фаринеттой, он поймет также, что значило поручение, данное принцем Генрихом Маликану сейчас же после ухода зловещей пророчицы Нанси.

- Милый Маликан, - сказал принц, - вот тебе кольцо, ступай сейчас же на улицу Гран-Хюрлер и спроси в доме суконщика Трепа девицу Фаринетту. Ты покажешь ей это кольцо и скажешь: "Мой господин приказал сегодня же ночью похитить известную вам девушку. Вы не должны причинять ей ни малейшего зла, пока я буду ежедневно навещать вас. Но в тот день, когда я не приду к вам, эта девица поступает в ваше полное распоряжение!"

Вечером того же дня Паола вместе с Годольфином поджидала возвращения отца, который обещался прийти ночевать домой. Вдруг послышался стук.

- Вот и отец! - радостно крикнула Паола.

Годольфин, ничего не подозревая, открыл дверь, но в тот же момент удар чьей-то сильной руки сбил его с ног, и в лавочку ворвалась Фаринетта вместе с тремя рослыми оборванцами.

- Ко мне! На помощь! - отчаянно закричала Паола. Но Фаринетта схватила ее за горло мускулистыми, сильными пальцами и грозно сказала: "Только крикни еще, и я задушу тебя!" - а затем повелительно приказала своим подозрительным спутникам:

- Эй, вы там! Одышка и Волчье Сердце! Свяжите этого молодца и заткните ему рот! Да поскорее!

Приказание Фаринетты было немедленно исполнено. Тогда она обратилась к третьему спутнику, парню колоссального роста, отличавшемуся оглушительным басом:

- А ты, Шмель, взвали себе на плечи девчонку и пойдем' Шмель взвалил себе на плечи упавшую в обморок Паолу, и все четверо поспешно вышли из лавочки.

XVI

Мы расстались с Рене в тот момент, когда он отравлял в присутствии Паолы и Годольфина пару женских перчаток. Покончив с этой операцией, он сказал:

- А теперь, Паола, перевяжи меня потуже. Мне надо в Лувр к королеве!

- Берегись, папа, - заботливо сказала Паола, - как бы твоя рана опять не открылась!

- Что же мне делать, если мне необходимо теперь же видеть королеву? - ответил парфюмер.

Паоле не оставалось ничего, как повиноваться, и через десять минут Рене уже выходил из лавочки. Он был бледен, слегка пошатывался, но его взгляд и поступь говорили о твердой решимости. Однако он направился не к Лувру, как сказал Паоле, а, дойдя до площади Шатле, свернул на улицу Святого Дионисия. На этой улице помещалась богатая лавочка с роскошной вывеской, золоченые буквы которой гласили: "Венецианский лев. Пьетро Довери, перчаточник короля".

Пьетро Довери получил от короля звание перчаточника и парфюмера его величества исключительно потому, что Карл IX ненавидел Рене Флорентийца. Поэтому Рене считал Довери своим смертельным врагом; но, несмотря на это, он на сей раз шел прямо к своему конкуренту.

Когда Флорентинец вошел в магазин, ему навстречу встал молодой человек, сидевший за конторкой. По низкому, подобострастному поклону, которым он приветствовал парфюмера королевы, можно было сразу понять, что приказчик Довери был в тайных отношениях с конкурентом своего хозяина.

- Довери еще не вернулся, Тибо? - спросил Рене.

- Нет, ваша милость, - ответил приказчик, - ведь я же говорил вам, что он не вернется ранее завтрашнего вечера!

- Это хорошо. Ты мне нужен!

- Чем я могу служить вашей милости? Должен предупредить, что на этот раз в моем распоряжении нет никаких хозяйских секретов или рецептов.

- Я пришел не за этим. Видишь этот ящик? Не правда ли, он очень хорошо сработан?

- О! Великолепно!

- Ну так вот, возьми его и положи на полку. Это - мой подарок твоему хозяину!

Тибо изумленно посмотрел на Рене. Ведь парфюмер королевы был злейшим врагом Довери и пользовался всяким удобным случаем, чтобы сделать ему гадость, а теперь он ни с того ни с сего неожиданно делает ему такой ценный подарок.

- Не удивляйся, - улыбаясь, сказал Рене, - сейчас я все объясню тебе, и ты поймешь, в чем тут дело. Вчера наваррская королева выразила в присутствии их величеств желание купить у меня духи и перчатки. Но король, который сильно недолюбливает меня, скорчил гримасу и стал порочить мой товар, уверяя, что у Довери все гораздо лучше и дешевле. Конечно, ты сам понимаешь, что королева Екатерина была очень недовольна этим: ну да и я тоже недоволен, что меня так опорочили в глазах иностранной гостьи. Вот я и придумал следующее. Этот ящичек - моей работы; он действительно очень удался. и королева Жанна непременно купит его, если увидит. А когда она купит его, то я в присутствии короля объясню ей, каким образом ящичек очутился в магазине у Довери. Понял теперь?

- Понял, - ответил молодой человек. - Сколько стоит этот ящик?

- Пятнадцать экю.

- Хорошо. Я запрошу двадцать. Ну а если королева Жанна не купит его?

- Тогда ты вернешь мне его перед приездом твоего хозяина!

Подстроив эту адскую махинацию, Рене направился в Лувр.

- Что с тобой? Почему ты так бледен? - спросила его королева.

- Сегодня ночью, когда я выходил из Лувра, на меня кинулась какая-то нищая и ударила меня кинжалом. По счастью, рана оказалась легкой и не могла помешать мне позаботиться об интересах вашего величества!

- А! - ответила королева, которая поняла смысл последней фразы, а затем, помолчав немного, прибавила: - И ты даже не знаешь, кто эта женщина?

- Не знаю, ваше величество, так как никогда не видал ее. Но по ее взгляду и тону ее голоса я сразу понял, что она смертельно ненавидит меня. Только влюбленная, мстящая за своего возлюбленного, может иметь такую страсть и свирепость!

- А знаешь что! - вскрикнула королева, которую осенило внезапное наитие. - Помнишь, президент Ренодэн рассказывал о возлюбленной того воришки, которого повесили за тебя? Кажется, Ренодэн называл ее тогда Фаринеттой! Так не она ли это?

- Весьма возможно, ваше величество. Но в данный момент меня этот вопрос совершенно не интересует, и я пришел к вашему величеству вовсе не с просьбой о возмездии. Я хотел только напомнить, чтобы сегодня отнюдь не забыли исполнить старинный придворный обычай, в силу которого король показывает венценосным гостям свою столицу и заходит с ними к своим поставщикам за подарками!

- Об этом тебе нечего беспокоиться, - ответила королева. - Подойди сюда к окну. Видишь всадника, который выезжает за ворота? Это - Пибрак. Король послал его в Босежур, чтобы спросить у королевы Жанны, в какой час ей заблагорассудится отправиться с ним на прогулку!

Действительно, как и сказала всезнающая королева Екатерина, в этот самый момент Пибрак выезжал за ворота Лувра. направляясь к королеве Жанне. Во дворце он застал трогательную семейную сцену. Королева Жанна ласково говорила что - то племяннице Маликана; последний со смущенно-радостным видом мял в руках свой неизменный колпак, а юный Амори де Ноэ с сияющим видом держал Миетту за руку.

- А, Пибрак! - сказала королева, увидав капитана королевской гвардии. - Вы попали как раз на обручение.

Пибрак недоверчиво улыбнулся и чуть-чуть повел плечом.

- Граф де Ноэ женится на маркизе Миетте де Люссан, дочери покойного маркиза, который, как вам известно, умер в бою, защищая жизнь моего покойного супруга! - пояснила королева.

- Батюшки! - удивленно буркнул Пибрак, которому не могло и в голову прийти, что племянница популярного кабатчика окажется такой знатной дамой.

- Вот мы и решили сейчас, что они поженятся в тот же день, когда состоится свадьба принца Генриха и принцессы Маргариты, - продолжала королева. - А теперь рассказывайте, Пибрак, какой добрый ветер занес вас сегодня ко мне?

- Его величество король Карл IX послал меня к вашему величеству, чтобы узнать, когда вашему величеству будет угодно совершить с его величеством прогулку по городу, - официально доложил капитан гвардии.

- Да когда будет угодно его величеству, - ответила королева Жанна. - Хоть сейчас, если это удобно королю! Пибрак поклонился и ушел.

- Мне надо принарядиться, - сказала затем королева. - Ну, милочка, - обратилась она к Миетте, - так как графиня де Ноэ будет назначена мною статс-дамой, то ты должна теперь привыкать к придворным обязанностям. Пойдем со мной, ты поможешь моему туалету!

- Если я больше не нужен вашему величеству, - сказал Маликан, - то не разрешите ли вы мне уйти? А то я оставил свое заведение без присмотра.

- Ступай, милый Маликан! Но теперь-то ты, конечно, продашь свой кабачок?

- Конечно нет, ваше величество. Мне надо чем-нибудь жить.

- Но твоя племянница достаточно богата, чтобы ты мог не работать больше!

- А я сам достаточно молод, чтобы не жить в праздности. Я кабатчик и, наверное, умру кабатчиком, ваше величество! В этот момент во дворе послышались шум и топот копыт. Генрих подбежал к окну и, взглянув в него, произнес:

- А вот и король!

Действительно, это был король, подъехавший к Босежуру с роскошной свитой, во главе которой был неустрашимый Кри-льон. Около королевских носилок ехала прекрасная амазонка, при виде которой сердце Генриха радостно забилось. Это была принцесса Маргарита; никогда еще она не казалась жениху такой обольстительной, как сегодня!

Король остался в носилках, принцесса соскочила на землю и поднялась во дворец, чтобы приветствовать королеву и передать принцу приглашение короля сопровождать их величеств на прогулке. Королева сейчас же сошла вниз и по приглашению Карла IX заняла место рядом с ним. Принц уже сидел верхом на лошади, держась поближе к Маргарите.

Король дал рукой знак, и кортеж направился по улицам Парижа. На улице Святого Дионисия кортеж остановился, и король сказал своей спутнице:

- Прелестная кузина! Дайте мне вашу ручку и выйдем на минуточку из экипажа. Я хочу повести вас к своему поставщику, искусному парфюмеру и перчаточнику Пьетро Довери, чтобы выбрать там для вас какой-нибудь пустячок на память о посещении вами Парижа!

- Я к вашим услугам, любезный кузен! - ответила королева Жанна, выходя из носилок.

На пороге магазина их встретил Тибо, который был уже предупрежден посланным из дворца, что король с высокой гостьей будут вскоре в магазине.

- Ну-ка, молодец, - сказал ему король, - покажи нам все, что найдется лучшего у твоего хозяина!

Но королева Жанна уже подбежала к прилавку и с любопытством рассматривала ящичек для перчаток, положенный так, что его нельзя было не заметить с первого взгляда.

- Какая дивная работа! - с восхищением воскликнула королева.

- Работа действительно очень хороша, - согласился король. - Благоволите принять этот ящичек на память от меня!

- Я с благоговением буду хранить этот подарок, - сказала королева Жанна, кланяясь Карлу IX.

Генрих и Маргарита, как истинные влюбленные, беззаботно шептались о чем-то в уголке и не обратили внимания на ящичек с отравленными перчатками, который был уже в руках у наваррской королевы.

XVII

За час до отъезда короля Карла IX на прогулку Нанси усердно занималась туалетом своей госпожи, принцессы Маргариты.

Последняя не любила молчать во время этой скучной и довольно-таки длительной процедуры, и она стала расспрашивать свою камеристку о впечатлении, произведенном на нее королевой Наваррской, будущей свекровью принцессы.

- Ну, крошка, - сказала Маргарита, - как тебе показалась королева Жанна?

- К сожалению, она очень красива!

- К сожалению?

- Ну да, потому что ее красота вызвала ревнивую зависть королевы Екатерины!

- Ах, что за пустяки!

- Ваше высочество, - серьезно и грустно заметила Нанси, - вот уже третий день я играю при дворе неблагодарную роль Кассандры...

- Которой никто не верит? Но как же верить тебе, если ты уверяешь, будто королева Екатерина, всецело занятая политикой, находит время для таких глупостей, как женская ревнивая зависть? В ее-то возрасте!

- Вот именно, ваше величесто! В нашем возрасте, например, нечему и не к кому завидовать и ревновать, а когда женщина перестает уже быть таковой, она особенно ревниво относится к соперничеству в этой области. Да что и говорить! Я поймала такой злобный, ненавидящий взгляд королевы Екатерины, брошенный на королеву Жанну, что для меня этот вопрос вне всяких сомнений.

- Ну, если ненависть тут и есть, то она политического свойства. Кроме того, королева Екатерина ненавидит гораздо больше принца Генриха, чем его мать. Ну а как ты знаешь, она дала клятву, оберегающую принца от всяких покушений.

- Вот именно! И за это она ненавидит принца еще больше. Поэтому она и воспользуется тем, что принц не оговорил в списке неприкосновенных лиц имени королевы Жанны. Ведь чем еще больнее поразить любящего сына, как не злом, нанесенным его матери?

- Да ты с ума сошла! Никогда моя мать не решится на это! К тому же у королевы Жанны образцовая охрана, и сопровождающие ее беарнцы не подпустят никого! - воскликнула принцесса.

- Яд всюду проникает, принцесса!

- Молчи! - невольно крикнула Маргарита, вздрогнув от тона, которым были произнесены последние слова. - Ты только накликаешь беду! Знаешь, почему Кассандре никто не верил? Потому что она болтала слишком уж много!

- Но ее предсказания все же сбывались, хотя им и не верили!

- Вот в этом-то существенное различие между тобой и Кассандрой! Ты предсказываешь совершенно невозможные вещи. Ну как королева Екатерина решится на покушение против матери того, кого она сама хотела видеть моим мужем?

- Хотела - да, но хочет ли еще и теперь? Ведь королева, в то время когда хотела этого брака, рисовала себе принца Генриха замарашкой-пастухом, который растеряется в непривычной для него жизни французского двора, а потом станет послушным орудием в ее руках; теперь же она увидала, что Бурбоны гораздо опаснее Гизов, которых ее величество так боялась.

- Ты скажешь еще, пожалуй, что моя мать задумала расстроить мой брак с принцем!

- Ее величество сейчас же сделала бы это, если бы это было возможным. Но теперь дело зашло слишком далеко, брака с причцем Наваррским желают король и вы, принцесса. Но... но не думаете ли вы, ваше высочество, что сам принц захочет совершения брака, если до этого с его матерью что-нибудь случится здесь?

Принцесса вздрогнула еще сильнее и побледнела.

- Как знать? Может быть, ты и права, - задумчиво сказала она. - Во всяком случае, хорошо было бы ухитриться удалить Рене на эти дни...

- Едва ли и это поможет, - грустно ответила Нанси, покачивая головой.

Маргарита хотела ответить ей что-то резкое, но в этот момент в дверь постучали, и в комнату после разрешительного ответа принцессы вошел Крильон. Он передал принцессе приглашение короля сопровождать его величество на прогулку с наваррской королевой. Когда он повернулся, чтобы уйти, Маргарита остановила его:

- Постойте, герцог, вы мне нужны!

- Счастлив, ваше высочество, и готов служить! - ответил Крильон,

- Скажите, герцог, ведь недаром вас называют самым неустрашимым человеком во Франции? Я спрашиваю это потому, что у меня имеется для вас поручение, за которое, ручаюсь, никто не захочет взяться!

- О, в таком случае я заранее берусь за него! - воскликнул Крильон.

- Дело идет о Рене Флорентийце. Хотя он и дал клятву не покушаться на жизнь и спокойствие моего будущего супруга, но я не очень-то доверяю этой клятве...

- А я еще менее!

- Тем более что принц не упомянул в своем требовании о неприкосновенности близких ему лиц имени королевы Жанны, ну а Рене - такой человек, который решится на все. Вот я и хотела просить вас, не можете ли вы тайно арестовать его и продержать под замком в течение всего нескольких дней?

- А почему не всю жизнь? У меня в Авиньоне имеются надежный замок и надежные люди, из рук которых проклятому колдуну не вырваться до самой смерти!

- Нет, этого мне совершенно не нужно. Я хочу обезопасить себя и принца до свадьбы, а на другой день, когда мы уедем в Наварру, вы можете выпустить его.

- Великолепно, можете рассчитывать на меня, принцесса! Сегодня же вечером Рене будет в надежном месте, и я сделаю все, чтобы оградить безопасность принца и его близких!

- Конечно, ни король, ни королева ничего не узнают об этом?

- Решительно никто, кроме меня, не будет знать об этом, ваше высочество!

- Благодарю вас, герцог! - сказала Маргарита, протягивая Крильону руку.

Тот почтительно поцеловал ее и вышел.

XVIII

Королева Екатерина занималась важными государственными делами, когда лошадиный топот во дворе Лувра дал ей знать, что король возвращается с прогулки. Она подбежала к окну и увидела, что Карл IX вернулся один: королева Жанна и принцесса Маргарига остались во дворце Босежур. Тогда королева Екатерина поспешила навстречу сыну и спросила его:

- Ну, как же понравился Париж наваррской королеве, ваше величество?

- Королева в полном восторге, - ответил Карл IX.

- А церкви вы показали ей?

- Конечно!

- И дворцы?

- Тоже!

- А в модных лавках вы были с нею? - продолжала Екатерина.

- Господи, да я совершенно разорился на нее!

- Неужели? - улыбнулась королева.

- Да как же! Эта прогулка по Парижу стоила мне триста пистолей.

- Однако! Чего же вы накупили?

- Мало ли чего! Мы зашли к моему суконщику Русселю и накупили там материй.

- А потом?

- Потом мой ювелир Даникан ограбил меня на приличную сумму.

- Ого!

- Должен вам сказать, что королева Жанна каждый раз порывалась платить сама и хваталась за свой кошелек, но я, разумеется, не мог позволить ей это.

- Это было очень любезно с вашей стороны! - поощрительно заметила королева.

- А она хитра, как настоящая беарнка. Я уверен, что королева вовсе не собиралась платить из своих средств и всецело рассчитывала на мою щедрость, но тем не менее приличия она вполне соблюла! Вот я и разорился!

- Готова держать пари на что угодно, что мой бедный Рене не участвовал в разорении вашего величества, - сказала Екатерина улыбаясь. - Наверное, уж вы ничего у него не купили!

- Конечно ничего. Мы даже не были в той стороне, где он живет, - ответил Карл IX. - И это вполне понятно. Не говоря уже о том, что я ненавижу этого негодяя, ведь у меня имеется собственный поставщик, которого мне совершенно не к чему обижать.

- Я совсем забыла об этом, - ответила королева. - Значит, парфюмерию вы купили у Пьетро Довери?

- О да, и я ручаюсь, что у вашего Рене не нашлось бы такого очаровательного ящичка, какой мы только что купили у Довери!

- Вот как? А что было в этом ящичке?

- Надушенные перчатки.

- А!

- И даю вам слово, ваше величество, что редкоможно встретить такую неподражаемую работу!

- Ну а я готова ручаться, что и у Рене вы нашли бы что - нибудь в этом роде.

- Сомневаюсь, - сказал король и ушел, поцеловав руку матери.

Королева вернулась к себе и застала там Рене.

- Ах, бедный друг мой, - сказала она, - должно быть, и в самом деле у тебя нет такого роскошного товара, как у Довери. По крайней мере, король говорит, что купил там очаровательный ящичек с надушенными перчатками для королевы Жанны.

- Я знаю этот ящичек, - сказал Рене.

- Неужели?

- И ваше величество тоже знает его, - шепнул Флорентинец.

- Тише! - остановила она его.

- Ваше величество, может быть, соблаговолит заметить, какого цвета перчатки будут надеты у королевы Жанны сегодня вечером?

- Будь спокоен. Приходи к десяти часам, и я скажу тебе. К десяти часам Рене был уже у королевы.

- На королеве были коричневые перчатки, - сказала Екатерина Медичи.

- Значит, это не те, - заметил Рене. - Она еще не открывала ящичка.

- Ты думаешь?

- Ну конечно! Ведь первая пара перчаток светло-желтого цвета.

- Что же, подождем! - пробормотала королева.

Рене вышел из Лувра и направился к мосту Святого Михаила, не замечая, что за ним по пятам следует какой-то мужчина, плотно закутавшийся в плащ.

Это был герцог Крильон, решивший немедленно исполнить обещание, данное принцессе.

Он шел и думал: "Для этого дела мне не нужно никого, кроме Фангаса, моего конюшего!"

XIX

Рене тоже думал о своих делах.

"Мне не меньше королевы Екатерины хотелось бы, чтобы наваррская королева поскорее надела светло-желтую пару перчаток! - рассуждал он сам с собой. - Но мне кажется, что беспокоиться нечего: наверное, завтра она наденет их на придворный бал, чтобы показаться королю в его подарке. Поэтому я могу спокойно идти спать и позаботиться о своей ране, о которой я совершенно забыл".

Действительно, рана Рене была так легка и так хорошо перевязана, что все время, пока парфюмер королевы занимался своим злодейским делом, она не давала ему знать о себе. Теперь же она напомнила Флорентийцу о вчерашнем происшествии.

Рене обнажил кинжал и подумал: "Если вчерашняя фурия опять кинется на меня, то она уже не застанет меня врасплох!"

Но Рене опасался нападения совершенно напрасно: вплоть до дверей лавочки он не встретил ровно никого.

Тем не менее он подошел к лавочке далеко не спокойный: его взволновало то, что из окон дома не виднелось ни малейшего света, а ведь он предупредил дочь, что будет ночевать дома.

"Неужели и Паола, и Годольфин преспокойно улеглись спать?" - подумал он.

Флорентинец постучал в дверь, но никто не поспешил открыть ему.

- Годольфин! Паола! - крикнул Рене.

В ответ ему раздался слабый, еле слышный стон.

Рене с ужасом схватился за ручку двери: та, к его изумлению, сразу подалась: дверь магазина была не заперта, и теперь из глубины стоны неслись еще явственнее.

Флорентинец бросился по направлению к этим стонам, но чуть не упал, запнувшись за какой-то металлический предмет. Он поднял его и увидал, что это был подсвечник со свечой, фитиль которой еще не совсем остыл. Тогда Рене понял, что тут случилось какое-то несчастье. Он поспешил достать из кармана огниво, высек огонь и зажег свечку.

В магазине все было поставлено вверх дном, на пороге комнаты Паолы лежал какой-то человек, скрученный, словно колбаса.

Это был Годольфин.

Рене поспешил развязать его, освободил ему рот от засунутого туда кляпа и лихорадочно спросил:

- Где Паола?

- Похитили! - прохрипел Годольфин.

- Ноэ?

- Нет.

- Значит, принц Генрих?

- Нет. Ворвалась женщина с тремя оборванцами. Они связали меня, схватили Паолу и унесли прочь. Я слышал только, как один из оборванцев назвал женщину Фаринеттой. Больше я ничего не знаю.

Рене понял, что предположение королевы было верно: напавшая на него женщина была вдовой Гаскариля и, видя, что ее покушение не удалось, решила прибегнуть к иному способу мести.

Дрожь охватила Флорентийца при мысли, что его Паола находится теперь во власти мстителей.

- Ну хорошо же! - крикнул он. - Я сейчас побегу к королеве, она даст мне солдат, и я переверну вверх дном весь Двор Чудес, но найду Паолу!

Рене с ужасом оглянулся и увидал того, кого он и вообще-то не любил встречать слишком часто и кого в данный момент совершенно не ожидал встретить в своей лавочке.

- Герцог Крильон! - испуганно вскрикнул он.

- Ну да, это я, - ответил герцог. - Что у вас здесь случилось? Почему здесь такой беспорядок и чего это вы галдите здесь?

- У меня похитили дочь Паолу, герцог! - простонал Флорентинец.

- Кому она понадобилась? - недоверчиво спросил Крильон.

- Судя по всему - той женщине, которая вчера бросилась на меня с кинжалом. Это вдова Гаскариля.

- А, того самого, которого повесили для того, чтобы избавить вас от колесования? Так-с... Ну, и вы собирались поднять ее величество с кровати из-за этого? Сомневаюсь, чтобы королева даже для вас нарушила свой сон. Впрочем, разве королева действительно так уж нужна вам? Я пригожусь вам более, чем она. Ведь я - главнокомандующий войсками королевской охраны и непосредственно распоряжаюсь швейцарцами и ландскнехтами.

- О, ваша светлость! - взмолился Рене, падая на колени перед герцогом. - Если бы вы только захотели...

- А почему бы мне и не захотеть? - надменно ответил Крильон. - Конечно, если бы это ты сам попал в лапы приятелей Гаскариля, я и не подумал бы выручать тебя; но дочь не виновата в грехах отца, и долг всякого дворянина спешить на помощь женщине, попавшей в затруднительное положение. Кроме того, твоя дочь вообще очень мила: я как-то заходил в твою лавчонку, и она очень мило улыбалась мне, когда я покупал какое-то снадобье. Ввиду всего этого почему бы мне и не выручить ее?

- Вы смеетесь надо мной!.. - простонал Рене, который не мог верить в такое великодушие своего врага.

- Иди за мной! - ответил герцог. - Даю тебе слово, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы спасти твою дочь! Ну, а слово Крильона... ты знаешь!

- О, я знаю, знаю! Только поспешим! Как знать... вдруг эти негодяи...

- Пойдем! - коротко приказал Крильон.

Рене покорно последовал за ним в полной уверенности, что Крильон сведет его до Лувра.

Однако вскоре он заметил, что они идут совсем другой дорогой.

- Но... куда же мы идем? - робко спросил он.

- Туда, куда надо! - отрезал в ответ Крильон. Так дошли они молча до старого, неприглядного на вид дома, все окна которого были заставлены массивными железными решетками.

Крильон остановился перед покосившейся дверью и с силой ударил три раза рукояткой шпаги.

Сейчас же открылось одно из окон, и чей-то голос с явным южным акцентом спросил:

- Кто тут?

- Я! - ответил Крильон.

Окно запахнулось, через несколько секунд открылась дверь, и на пороге появился небольшого роста широкоплечий человек. Это был Фангас, конюший герцога Крильона.

- Входите, господин Рене! - сказал Крильон. Парфюмер вошел в мрачную прихожую. Тогда Крильон сказал Фангасу:

- Я привел к тебе узника, за которого ты мне отвечаешь своей головой!

Услыхав это, Рене вскрикнул и хотел броситься назад, но в дверях стоял страшный герцог Крильон.

Последний сказал Флорентийцу:

- Будьте спокойны, я и один отыщу вашу дочь! Что же касается вас самих, то вам уж придется отказаться от мысли увидать в скором времени королеву Екатерину.

Взгляд Крильона явно свидетельствовал о том, что страшный герцог не шутил.

Рене понял, что находится во власти Крильона, и безумный страх объял его.

XX

-Ну-ка, посвети нам! - сказал Крильон своему конюшему. Рене по-прежнему стоял в полном оцепенении, не зная, как объяснить случившееся с ним.

- Милейший Рене, - сказал ему герцог, - вы знаете, что если я возьмусь стеречь кого-нибудь, то от меня не убежишь! Поэтому следуйте за мной добровольно: сопротивление ни к чему не приведет! Ведь я пришел к вам в лавочку со специальной целью взять вас за шиворот и отвести сюда. Но ваше горе тронуло меня, и я там, на месте, ничего не сказал вам. Все же можете не беспокоиться: пока вы будете под арестом, я постараюсь найти вашу дочь.

- Под арестом? - крикнул Рене, обретший наконец дар слова. - Но в чем же обвиняют меня?

- Ровно ни в чем, - ответил Крильон. - Смотрите на это как на мой каприз, если угодно, но я твердо решил продержать вас пару дней в созерцательном уединении. Ну-с, пожалуйста, сударь, наверх! Фангас, помоги господину Рене подняться!

Конюший подхватил парфюмера под руку и повлек наверх. В верхнем этаже Фангас толкнул одну из дверей, и Рене очутился в убого обставленной комнате, все украшение которой составляли довольно неприглядное ложе, простой деревянный стол и несколько жестких стульев.

Здесь герцог сказал Фангасу:

- Помни, что ты отвечаешь мне головой за этого человека!

- Ваша светлость может спать спокойно, - ответил конюший.

- Ну, спать-то мне, положим, некогда, - возразил герцог, - мне нужно сначала выручить дочь этого господина. Покойной ночи! - И герцог ушел, оставляя Рене наедине с Фангасом.

- Ну-с, господин Рене, - сказал конюший, - не хотите ли прилечь?

- Нет, милый мой, - ответил Рене, в голове которого зародились коварные планы, - я так беспокоюсь за участь своей несчастной дочери, что все равно всю ночь не мог бы сомкнуть глаз.

- Может быть, вы хотите кушать?

- Нет. Но пить мне очень хочется.

- Отлично. Так я сейчас принесу бутылочку хорошего вина. Ведь у самого короля нет такого вина, как у герцога!

Фангас вышел, тщательно заперев за собой дверь. Через несколько минут он вернулся с громадной глиняной флягой, горлышко которой было тщательно засмолено. Он поставил флягу на стол, откупорил и разлил вино по принесенным двум кружкам.

- Однако! - сказал Рене, попробовав вино. - Этот мускат действительно великолепен, и я сомневаюсь, чтобы у короля нашелся такой. Должно быть, герцог Крильон очень богат, если у него водится такое винцо?

- Ну, богатым его назвать нельзя, а так себе - ни шатко ни валко...

- Во всяком случае, жить ему есть с чего и, наверное, он по - царски награждает своих слуг.

- Ну, это как посмотреть! Вот я, например, уже немолод, а не скажу, чтобы моя мошна была набита чересчур туго. Хотелось бы мне накопить столько, чтобы купить себе небольшой домик с хорошим виноградником где-нибудь в Провансе, но ведь на это нужно по крайней мере тысячу пистолей.

- Разве это уж такое недостижимое желание? - прервал его Рене.

- Как для кого, - вздохнул Фангас, - а мне где взять такую уйму деньжищ?

- На то существуют добрые люди!

- Да какой же добрый человек даст мне такую большую сумму?

- А хотя бы я например!

- С какой стати вы будете одаривать меня?

- Я достаточно богат, чтобы не стесняться какой-нибудь тысячей пистолей, и если кто-нибудь услужит мне...

- А чем бы я мог услужить вам?

- Да сущими пустяками!

- Господи, да я готов сделать для вас все, что могу! Домик - с виноградником! Подумать только! Что нужно сделать для этого? Приказывайте!

- Ну, посудите сами! Ведь эта постель довольно-таки жестковата...

- Так за этим дело не станет! Я сейчас же схожу и принесу вам тюфяк. Герцог Крильон - очень добрый человек и, наверное, не рассердится на меня за то, что я сделаю ваше ложе несколько мягче.

- Но дело-то в том, что моя кровать дома... очень мягка! Зачем вам хлопотать с матрацем, когда можно устроиться гораздо проще!

- То есть отпустить вас домой?

- А хотя бы и так! Подумайте только: домик с виноградником... Если прибавить сюда еще небольшую сумму на первое обзаведение...

- Очень заманчиво, что и говорить! Жаль только одного: герцог приучил меня так слепо повиноваться ему, что мне придется презреть и домом, и виноградником, и суммой, необходимой на обзаведение. Очень жаль, что приходится упускать такой редкий случай, ну да что поделаешь? Единственное, что я могу сделать для вас, это не оставлять вас одного, чтобы вам не было слишком скучно. Если хотите, я буду рассказывать вам свои приключения.

- Благодарю вас!

- А может быть, вы предпочтете партию-другую в кости? - предложил Фангас.

- А! - сказал Рене, осененный неожиданно мелькнувшей мыслью. - Вы любите играть, господин Фангас?

- Я провансалец, - просто ответил конюший, а затем вытащил из кармана стаканчик для игральных костей, кости и кошелек, в котором было не более двенадцати пистолей, и произнес: - Тут все мое состояние; как видите, этого еще недостаточно для приобретения дома, о котором я мечтаю.

Не отвечая ничего, Рене достал из кармана свой кошелек. Сквозь стальные кольца этого туго набитого кошелька виднелись новешенькие золотые экю.

- Эге, - сказал Фангас. - А что, если я выиграю все эти желтенькие монетки? Это будет недурненьким фондом для приобретения домика, а?

- Это будет, во всяком случае, очень ловко с вашей стороны, - ответил Рене, а сам подумал: "Стоит мне выиграть у тебя твои десять-пятнадцать пистолей, и ты в моих руках!"

Фангас достал из кармана пистоль и бросил его на стол, Рене сделал то же самое.

- Приступим! - сказал Фангас, сверкающий взор которого был как бы прикован к наполненному золотом кошельку парфюмера.

В то время как Рене старался тем или иным путем склонить Фангаса на измену своему господину, герцог Крильон шел по направлению к Двору Чудес. У входа в эту главную квартиру армии воров и грабителей стоял часовой, который хотел преградить путь незнакомому пришельцу, но герцог ударил его шпагой плашмя и довольно грозно крикнул:

- Дорогу!

Часовой невольно подался в сторону, свистнув, однако, в имевшуюся у него сторожевую свистульку. Не обращая ни на что внимания, герцог спокойно пробирался вперед к большому огню, у которого беззаботно танцевали обитатели Двора Чудес.

Свисток нарушил их веселье, и добрый десяток рослых молодцов, бросившись к герцогу, моментально окружил его сплошным кольцом.

- Прочь, дурачье! Дорогу! - повелительно крикнул им герцог, сильным толчком разрывая этот живой круг. Поблизости стояла хорошенькая ночная фея; Крильон спокойно взял ее за подбородок и, не обращая внимания на злобное рычание толпы, сказал:

- А знаешь ли, ты очень недурна, милочка!

- Да кто вы такой, черт возьми? - крикнул какой-то оборванец. - Кто вы такой, чтобы сметь так нагло лезть прямо ко мне. Королю Цыганскому?

- Я Крильон, - просто ответил герцог.

Услыхав это имя, Король Цыганский сорвал с себя шляпу, и все остальные обнажили головы. В то время имя Крильона пользовалось во Франции такой же популярностью, как за шестьдесят лет до этого имя Баяра. Это имя было синонимом храбрости, честности и порядочности. Крильон уже при жизни стал легендарным героем, и его имя было полно таким обаянием, что даже этот низкий сброд не решился бы коснуться славы и гордости Франции.

Заметив произведенное им впечатление, Крильон вложил шпагу в ножны и сказал:

- Здравствуйте, ребята!

- Ваша светлость, - сказал Король Цыганский, - между нами вы в полной безопасности, и если мы можем быть чем-нибудь полезными вам, то приказывайте!

- Я хотел бы получить от вас маленькую справочку. Среди вас был воришка по имени Гаскариль - славный парень, которого повесили из-за подлеца Рене!

- Да здравствует Крильон! - неистово заорали обитатели Двора Чудес в ответ на эту фразу: ведь они дали Фаринетте клятву помочь ее мести Рене и от души ненавидели последнего.

- Так вот, - продолжал герцог, - насколько я знаю, у Гаскариля была подруга. Ее звали... звали...

- Фаринетта! - подсказал сразу десяток голосов.

- Ах так? Фаринетта? Отлично! Ну, так мне необходимо повидать ее. Где она живет?

- На улице Гран-Хюрлер, - ответил Король Цыганский. - Да вот мой адъютант. Герцог Египетский, сведет туда вашу светлость!

- Черт возьми! - ответил Крильон смеясь, - какая честь ожидает эту грязную, темную улицу: по ней будут идти два герцога сразу!

Когда Шмель взвалил на плечи бесчувственное тело Паолы, Фаринетта приказала отнести девушку к себе на квартиру. Читатель уже знает, что Фаринетта жила на чердаке дома суконщика Трепа на улице Гран-Хюрлер. Трепа был в оживленных сношениях с Двором Чудес, так как скупал там краденые вещи и при случае укрывал преследуемых полицией грабителей. Кроме того, он не брезговал всякими другими удобными случаями набить себе мошну, но делал это так искусно, что еще ни разу не попадался в лапы правосудия. Его дом был вне всяких подозрений, и потому-то Фаринетта считала свой чердак лучшим местом для содержания дочери Рене.

Все время, пока процессия двигалась к квартире Фаринетты, вдова Гаскариля наблюдала за своими сообщниками. Она заметила, что их взгляды с пламенной страстью впивались в красавицу итальянку, и услыхала, как Одышка шепнул Волчьему Сердцу, что Шмель должен считать себя очень счастливым от выпавшей ему чести держать в своих объятиях такое красивое тело.

Когда они поднялись на чердак и Шмель по приказанию Фаринетты положил бесчувственную итальянку на связку соломы, заменявшую Фаринетте кровать, вдова Гаскариля обратилась к своим мрачным сообщникам со следующими словами:

- Помните ли вы, молодцы, что вы веревкой, удавившей Гаскариля, поклялись мне беспрекословно слушаться и повиноваться мне?

- Помним! - угрюмо ответили все трое.

- А помните ли вы, что субъект, осмелившийся нарушить такую священную клятву, навсегда изгоняется со Двора Чудес и что наш покровитель - дьявол - жестоко отомстит вероломному? Помните? Ну, так скажу вам: я сразу заметила, что красота этой итальянки вскружила вам голову и вы уже готовы нарушить данную мне клятву. Вы напоминаете мне трех рослых собак, очень голодных и видящих вкусный кусок мяса. Собаки хотели бы полакомиться, но их сдерживает цепь. Эта цепь - мое требование, чтобы вы стерегли эту девушку и не причиняли ей никакого зла. И вы должны исполнить мое требование, пока я сама не разорву сдерживающей вас цепи!

- К чему было похищать ее тогда! - недовольно буркнул Волчье Сердце.

- Я сделала это по желанию очень высокопоставленной особы, которая обещала мне за это отомстить Рене. Больше я вам ничего не объясню. Помните: вы обязаны мне беспрекословным повиновением!

В этот момент Паола открыла глаза и простонала:

- Где я?

- У меня, - ответила Фаринетта.

- Но я не знаю вас!

- Зато я знаю тебя! Ты дочь Рене Флорентинца, убившего моего возлюбленного, и за это я вымещу подлость твоего отца на тебе!

- Пощадите! - крикнула Паола заливаясь слезами. - Разве я виновата, что мой отец делает зло? Ведь я сама никому зла не сделала!

- Каждый мстит как умеет и может, - ответила Фаринетта, пожимая плечами. - Но не волнуйся, сегодня тебе еще не грозит ничего! - Она остановилась, прислушиваясь к какому-то шуму, а затем, выглянув в окно, сказала: - Батюшки! Суконщик ведет сюда Герцога Египетского с каким-то чужим дворянином. В чем дело?

Вскоре лестница на чердак заскрипела, и в комнату вошел адъютант Короля Цыганского с герцогом Крильоном.

Увидав его, Паола отчаянно закричала:

- Боже мой! Ваша светлость! Спасите меня! Помогите! Крильон посмотрел на Фаринетту и ее мрачных помощников и сказал:

- Что вы хотите делать с этой девушкой?

- Она моя! - ответила Фаринетта.

- Она наша! - хором подхватили остальные.

- Вы жестоко ошибаетесь! - надменно возразил герцог Крильон.

- Позвольте, ваша светлость, - вмешался Герцог Египетский, - что это вы собираетесь делать?

- Что за вопрос? - надменно кинул ему Крильон.

- Нет, это не годится! - продолжал тот. - Если бы я знал, что вы замышляете дурное против Фаринетты, я не привел бы вас сюда. Но все равно лучше откажитесь от вашей затеи. Нас много, и мы не допустим, чтобы у Фаринетты вырвали ее законную добычу!

- Дурак! - спокойно ответил неустрашимый герцог. - Ведь меня зовут Крильон!

- Вот именно! И потому вы, ваша светлость, не будете вмешиваться в происходящее здесь! - сказал какой-то голос сзади герцога.

Крильон с удивлением оглянулся и увидал кабатчика Маликана.

- Тебе-то что нужно здесь? - удивленно спросил его герцог.

- Я явился сюда для того, чтобы убедиться, находится ли здесь Паола, - ответил кабатчик. - Это мне поручено человеком, против воли которого вы, должно быть, не пойдете, ваша светлость!

Сказав это, Маликан показал Крильону кольцо принца Генриха, и все более и более терявшийся герцог лишь изумленно развел руками, не зная, что ему сказать.

А Маликан между тем нагнулся к уху Крильона и шепнул:

- Фаринетта действует по приказанию принца. Паола является заложницей. Рене должен узнать, что, если случится что-нибудь плохое с его близкими, это отзовется на Паоле!

- Теперь понимаю! - буркнул Крильон и, не давая себе труда объяснить остальным участникам этой сцены причину такой быстрой перемены фронта, повернулся и бросился бежать с чердака так, как до сих пор бегали лишь враги от самого герцога.

Между тем Маликан сказал Паоле:

- Сударыня! Каждую ночь я буду навещать вас, пока не случится несчастья с кем-нибудь из тех, кого ненавидит ваш отец, и, до тех пор пока я буду приходить сюда, с вами не случится ничего худого!

Сказав это, Маликан ушел.

Тогда Фаринетта обратилась к Одышке, Волчьему Сердцу и Шмелю:

- В ту ночь, когда этот человек не придет сюда, я порву сдерживающую вас цепь и дочь Рене будет отдана в вашу власть!

Паола поняла, что она погибла, так как вспомнила о перчатках, отравленных ее отцом. И в то время как сообщники Фаринетты плотоядно облизывались, итальянка снова упала в обморок.

XXI

Невозможно описать тот ад, который поднялся в душе Крильона при словах Маликана. Он бежал по улицам, словно за ним гнался целый легион демонов, и думал горькую думу. Ведь он дал клятву Рене, что вырвет Паолу из рук сообщников Фаринетты. Пусть Рене - негодяй, но слово дворянина должно оставаться нерушимым, кому бы оно ни давалось - королю или палачу, все равно! Он, Крильон, еще никогда не нарушал своего слова...

Но как же быть теперь, когда слово дано, а сдержать его нельзя?

Крильона не остановило бы то, что освобождение Паолы шло против интересов принца Генриха. Действительно неустрашимый, он не побоялся бы пойти даже против самого короля. Но ведь он дал слово принцессе Маргарите постараться обезопасить принца и его близких от покушений со стороны Рене. Паола как заложница отлично гарантировала эту безопасность, и ее освобождение было бы равносильно нарушению данного принцессе слова. Так как же поступить, если в обоих случаях он все равно нарушал данное слово?

Правда, слово, данное принцессе, имело право первенства. Поэтому Крильон и отказался от намерения сдерживать слово, данное Рене. Но как пережить невозможность сдержать последнее?

В этом хаосе чувств Крильон дошел до своего дома.

На его стук вышел Фангас с лампой в руках.

- Что с вами, ваша светлость? - спросил испуганный конюший. - Вы так бледны!

- Проводи меня наверх! - хмуро сказал Крильон. Когда он вошел в комнату, служившую временной тюрьмой Флорентийца, его взорам представилось довольно необычайное зрелище. Посредине комнаты за столом сидел Рене; на стене красовались три огромные фляги вина, из которых две были совершенно пусты, а третья - наполовину. Среди фляг и кружек герцог увидал игральные кости и стакан для них. Около Рене виднелась кучка красных бобов. У места, где сидел Фангас, бобы покрывали два кошелька - его собственный и Флорентийца.

Рене был очень бледен, его потускневший взор выдавал сильгейшее опьянение.

- Что это значит? - удивленно спросил герцог.

- Да видите ли, ваша светлость, - ответил конюший, - господину Рене не хотелось спать, а захотелось утолить жажду. Вот я и подумал, что ваша милость не будет сердиться, если я угощу его стаканом вина...

- Ты называешь это "стаканом"? - сказал герцог, указывая на монументальные фляги.

- У него была очень сильная жажда!

- И у тебя тоже?

- О, я пил только для того, чтобы поддержать ему компанию!

- Допустим. Далее?

- Вашей милости известно, что господин Рене очень богат. Вот я и рассказал ему, что мне давно хочется купить себе домик с виноградником, да денег все нет. Рене и предложил мне столько денег, чтобы я мог купить себе отличное поместье где-нибудь около Авиньона!

- Однако он очень щедр, - заметил Крильон. - А что он хотел взамен?

- О, сущих пустяков: чтобы я отпустил его домой спать! Крильон расхохотался.

- А ты предпочел отказаться от дома с виноградником?

- Ну вот еще! Конечно нет. Только, не желая получать деньги даром, я предложил господину Рене сыграть со мной в кости. Ну и не повезло же ему, бедняге, надо сказать!

- Ты много выиграл?

- А вот судите сами, ванта светлость! Сначала мы начали играть очень скромно, но господин Рене - горячий игрок, и если он проигрывает, то удваивает и учетверяет ставки. В самом непродолжительном времени его кошелек перешел ко мне. Тогда я принес сотню бобов и дал их Рене. Мы условились, что каждый боб будет стоит пистоль...

- И ты все это выиграл?

- О, уже давно! Затем мы повысили стоимость боба до двух, четырех, десяти пистолей... Наконец...

- Ну, наконец?

- Теперь каждый боб стоит тысячу пистолей!

- Черт возьми! - вскрикнул герцог. - Но вы разорены, милейший Рене!

- Такое несчастье бывает раз в тысячу лет, - заметил Фангас, тогда как Рене лишь бессмысленно заморгал в ответ на слова герцога. - Ваша светлость разрешит нам продолжать?

- Как, разве тебе еще не хватает выигрыша на покупку дома?

- Нет, хватает, но я переменил решение. Я решил отправиться в Рим, повидать папу и... попросить его продать мне свой авиньонский замок, в котором он уже давно не живет!

Герцог хохотал до одышки.

- Да ну же... играть! - невнятно пробормотал пьяный Рене.

- Постой-ка! - сказал герцог, которому пришла в голову странная, но блестящая мысль. - Я буду играть за тебя, Фангас!

- О, ваша светлость, - огорченно заметил Фангас, - это изменит полосу...

- Дурак! - сказал герцог, кидая на стол свой кошелек. - Неужели герцог Крильон проиграет там, где его конюший выигрывает?

Крильон взял в руки стакан с костями и сказал Рене:

- Ставлю вам тысячу ливров!

- Идет! - ответил Рене, совершенно подпавший под власть демонов игры и вина.

- А вы, со своей стороны, поставите ту клятву, которую я дал вам недавно!

- Клятву? Какую клятву? - пробормотал Рене. - Не помню клятвы!

- Да это не важно, помните вы или нет, - нетерпеливо сказал Крильон. - Вы только играйте. Если я проиграю, вы получите тысячу ливров. Если я выиграю, я буду свободен от данного вам обещания!

- Идет! - ответил Флорентинец, после чего взял из рук герцога стакан, кинул кости и, взглянув на них, с торжеством сказал: - Семь!

- Господи! - с отчаянием крикнул Фангас. - У него никогда еще не было семи во весь вечер! Крильон пожал плечами и сказал:

- Сейчас увидишь, глупое животное! Он бросил кости в свою очередь.

- Восемь! - сказал он. - Я выиграл!

- Браво! - крикнул восхищенный Фангас.

- Хороший удар... очень хороший удар! - пробормотал Рене, положив голову на руки, и... заснул, сраженный волнением и хмелем.

Крильон встал, потянулся с довольным видом и сказал:

- Черт возьми! Я буду отлично спать в эту ночь теперь! Знаешь ли ты, Фангас, что я чуть-чуть не обесчестил себя?

Герцог взял свечу и отправился в свою комнату. Фангас взял Рене на руки и отнес его на кровать. Затем он собрал кошельки и бобы и пробормотал:

- Я с пользой провел этот вечер. Рене заплатит мне за бобы или я превращу его в отбивную котлетку!

XXII

На другое утро Крильон первым делом осведомился у Фангаса, что поделывает Рене.

- Он еще спит, - ответил конюший. - Ведь он очень много выпил вчера.

- Ну что же, тем лучше, - сказал Крильон, - легче будет стеречь его!

- Ну, этот чудак и так не убежит от нас, ваша светлость!

- Надеюсь, - ответил герцог и тотчас же направился в Лувр. Он осмотрел посты и наряды и затем поднялся к королю; последнего он застал за завтраком в обществе трех лиц: принцессы Маргариты, принца Наваррского и Пибрака.

- А вот и Крильон! - сказал король.

- Ваш слуга, государь!

- Здравствуй, Крильон. Ты завтракал?

- Нет еще, ваше величество!

- Так не хочешь ли позавтракать с нами? - предложил король.

- С большим удовольствием, государь!

- Молодец этот Крильон, - сказал Карл IX. - Он всегда готов ко всему, и за стол он так же сядет в любое время, как в любое время ринется в бой.

Крильон сел за королевский стол. Маргарита многозначительно посмотрела на герцога, и он ответил ей тоже многозначительным взглядом. Но как ни мимолетен был этот обмен многозначительными гримасками, король успел подметить их.

- Эге! - сказал он. - Кажется, у Марго имеются секреты с Крильоном!

- Возможно! - ответила принцесса улыбаясь.

- Гм! Гм! - закашлялся Крильон.

- Но ввиду того, что я - король и что от короля секретов не бывает, то...

- То ваше величество желает узнать, в чем тут дело? - спросил Крильон.

- Вот именно!

- Ну что же, - сказала принцесса, - я сама расскажу королю все.

- Рассказывай, сестричка!

- Представьте себе, государь, что, за исключением герцога Крильона, все придворные страшно боятся Рене...

- Как? - сказал король. - Так при дворе еще занимаются Флорентийцем?

- Не меньше, чем прежде, государь! - смеясь, подтвердил Генрих.

- Ну а я, - продолжала принцесса, - опасаясь, чтобы Рене опять не подложил мне палок в колеса моего супружества, поручила герцогу "изъять из обращения" господина Рене!

- Что такое? - с удивлением спросил король.

- Я попросила герцога похитить Рене и запереть его на несколько дней в верном месте, пока мое бракосочетание не состоится.

- И герцог так и сделал?

- Ну разумеется да, государь, - отозвался Крильон, запихивая себе в рот целое крыло курицы.

- Расскажи нам, как вам это удалось, - попросил король.

- А очень просто! - И герцог без утайки рассказал все, что уже известно читателям из предыдущего.

- Черт возьми! - воскликнул Генрих. - Да вы чуть-чуть не перевернули вверх дном все мои планы!

- Разве я знал, принц?

- И вы дали слово освободить Паолу из рук Фаринетты? Как же вы вывернулись из этого положения?

Крильон рассказал, как конюший Фангас обыграл Рене и как он сам, взяв партию Фангаса, отыграл назад данное им слово. Король смеялся до слез, когда узнал, что Рене проиграл Фангасу семьдесят бобов ценою в тысячу ливров каждый!

- Клянусь спасением души, господа, - сказал он, - как только Рене выйдет из-под ареста, он заплатить проигрыш!

- Гм!.. - крякнул Крильон с выражением явного недоверия.

- Он заплатит, - повторил король, - или я прикажу повесить его!

Карл IX уже столько раз грозил смертью Рене, что все присутствующие не могли удержаться от легкой улыбки. Только один Крильон не подумал комментировать королевские слова, так как в этот момент ринулся в смелую атаку на окорок дикого вепря.

Через несколько часов после этого Генрих Бурбонский входил в будуар своей матери. Королева Жанна с помощью Миетты и Нанси, которую командировала ей для этой цели принцесса Маргарита, заканчивала свой бальный туалет. Мы уже говорили, что королева Жанна была очень красива; в этот вечер ее красота достигла необычного блеска и расцвета.

- Государыня, - сказал принц, целуя матери руку, - вы так молоды и прекрасны, что вас можно принять за мою сестру!

- Льстец! - улыбнулась королева.

- Вы, кажется, уже совсем готовы? Сейчас сюда прибудет принцесса, чтобы ехать вместе с нами на королевский бал.

- А, тем лучше! - сказала королева.

В этот момент в дверь будуара тихонько постучали. Миетта подбежала к двери и удивилась, увидав своего дядю, кабатчика Маликана.

Он почтительно поклонился королеве и таинственным знаком поманил принца.

Генрих вышел с ним в другую комнату и тревожно спросил:

- В чем дело?

- Ваше высочество, вам необходимо сейчас же отправиться к Фаринетте. Дочь Рене хочет сделать вам какое-то важное сообщение.

- А какое именно? Она не сказала тебе?

- Да я и не видел ее: ко мне только что пришел нищий с паперти церкви Святого Евстафия и сказал: "Я пришел от Фаринетты. Дочь парфюмера хочет сейчас же видеть принца. Она сообщит ему очень важные вещи. Паола говорит, что терять времени нельзя, так как она уже давно добивается, чтобы дать знать принцу, но под рукой не было никого, кого можно было бы послать".

- И ты думаешь, что мне следует пойти? - спросил Генрих.

- Непременно, ваше высочество. Теперь она поняла наконец, что с ней не шутят и что, случись с кем-нибудь что-нибудь дурное, несдобровать и ей. Поэтому она, очевидно, решила выдать своего отца и разоблачить какое-нибудь преступление!

- Ты прав, я сейчас пойду к ней.

- Прикажете обождать вас? - спросил Маликан. Генрих утвердительно кивнул головой и отправился в будуар матери.

Войдя туда, он сказал:

- Государыня, я должен уйти на несколько минут по важному делу. Я встречусь с вами в Лувре.

- Хорошо, Анри, иди! - ответила королева. Принц ушел с Маликаном.

Сейчас же вслед за их уходом к Босежуру подъехала принцесса Маргарита. Она застала королеву Жанну почти совершенно готовой.

- Добрый вечер, милая принцесса! - сказала королева, целуя Маргариту в лоб. - Как здоровье вашей матушки, королевы Екатерины?

- Отлично, ваше величество! Королева ожидает вас в большом зале Лувра.

- Вы видите, что я уже совсем готова. Мне остается только надеть перчатки.

Сказав это, наваррская королева достала из комода ящичек, купленный утром у Пьетро Довери.

- Какая прелестная работа! - сказала Маргарита, рассматривая дивную резьбу и инкрустацию ящичка.

Королева взяла из ящика первую пару перчаток.

- Позволите мне надеть их вам, государыня? - спросила Маргарита.

- Охотно, милая невестушка!

Королева протянула левую руку, и принцесса с неподражаемой ловкостью принялась надевать перчатку. Королева улыбалась ловкости грациозной, милой девушки. Но в тот момент, когда перчатка была уже совсем надета, Жанна д'Альбрэ слегка вскрикнула.

- Что случилось? - испуганно спросила Маргарита.

- Ничего, не беспокойтесь, милая, - с улыбкой ответила королева Жанна. - Меня что-то укололо, но, вероятно, это мне просто показалось.

- Позвольте мне снять перчатку и осмотреть ее! - сказала Маргарита.

- О нет, не надо! Вы так старательно надевали ее, а мы будем теперь снимать! Да к тому же я не чувствую никакой боли! - и она обратилась к Миетте: - Предупреди мою свиту, крошка, что я готова! - Затем она протянула Маргарите руку, на которую была надета отравленная перчатка, и сказала: - Пойдемте, невестушка! Эту ночь я хочу танцевать так, словно опять наступила пора моей молодости!

Тем временем принц Генрих поднимался по лестнице на чердак Фаринетты. Увидав его, Паола с радостью воскликнула:

- Слава Богу! Это его высочество! О, пощадите меня, принц.

- Паола! - сказал Генрих. - Вы предали меня и Ноэ и этим заслужили свою участь! Но не беспокойтесь: до тех пор пока ваш отец не замыслит нового злодеяния, с вами не случится ничего дурного.

- Но я ужасно боюсь, что отец уже замыслил это дурное! - с отчаянием крикнула Паола. - А я-то... разве я чем виновата?

- Что такое? - вздрогнув, спросил Генрих. - Что же замыслил ваш отец?

- Он задумал отравить кого-то!

- Кого?

- Я не знаю. Сейчас я сообщу вам все, что мне известно об этом. Вчера утром отец послал Годольфина в Лувр к королеве Екатерине. Годольфин принес оттуда очень хорошенький ящичек с перчатками. Отец взял первую пару - она была светло-желтого цвета - и... отравил перчатки!

- Каков был с виду этот ящичек? - крикнул Генрих, чувствуя, как у него на голове зашевелились волосы: ведь король подарил его матери хорошенький ящик с перчатками!

- Ящик был из черного дерева с инкрустацией из слоновой кости и перламутра. По углам у него были...

Но принц не стал дослушивать конец описания: уже по началу он видел, что это был тот самый ящик, который был подарен его матери Карлом IX, и стремительно повернулся к двери.

Он хотел бежать во дворец, но Фаринетта остановила его вопросом:

- Вы ничего не прикажете мне, принц?

- Да, прикажу! - крикнул принц, объятый приступом бешенства. - Слушай, ты, дочь Рене-отравителя! Если я успею прийти вовремя, чтобы помешать умереть моей матери, которую задумал отравить твой отец, то я пощажу тебя. Но если теперь уже слишком поздно... О, тогда ты будешь отдана во власть Фариетты! Помни, - обратился он к последней, - если через два часа Маликан не вернется, она - твоя!

Сказав это, Генрих бросился, словно безумный, бежать в Лувр, приказав в то же время Маликану бежать в Босежур на тот случай, если королева Жанна еще не успела выехать на бал.

Генрих стрелой пронесся мимо часовых, в несколько прыжков взобрался по большей лестнице и вбежал в зал. Перед ним стеной стояла густая толпа придворных. Слышались какой-то испуганный шепот, какие-то заглушенные восклицания, кто-то тихо всхлипывал. Генрих силой растолкал придворных и выбежал на середину, где его глазам представилась страшная картина. Королева Жанна без чувств лежала на руках Карла IX и принцессы Маргариты.В нескольких шагах от них стояла королева Екатерина. Она была неподвижна и бледна, как статуя; только ее черные недобрые глаза горели плохо сдерживаемым, заметным торжеством.

Генрих отчаянно вскрикнул:

- Поздно! Моя мать отравлена!

Он подбежал к матери и сорвал одну за другой перчатки с ее рук.

На левой руке наваррской королевы виднелась запекшаяся капелька крови...

XXIII

Еще четверть часа тому назад королева Жанна, очаровательно улыбаясь, входила в большой луврский зал. Король Карл IX подал ей руку; королева Екатерина взяла руку Маргариты и шла за ними следом.

В тот момент, когда король хотел начинать танец, королева Жанна вдруг остановилась и судорожно схватилась за сердце.

- Что с вами? - спросил Карл IX.

- У меня какое-то странное ощущение, - ответила Жанна д'Альбрэ. - Сердце усиленно бьется, и в голове все кружится... Я нездорова...

Она покачнулась. Король и подбежавшая к ним принцесса Маргарита подхватили ее. Один из пажей кинулся за доктором Мироном.

Именно в этот момент в зал ворвался Генрих Наваррский с криком: "Поздно! Моя мать отравлена!"

И тогда одно имя зашептали уста всех. Это было имя Рене! Король взглянул на мать и сразу понял все. Он побледнел, нахмурился и приказал:

- Пусть все уйдут отсюда!

Из уст в уста уже бежали слова: "измена", "отравлена", "предательство". Придворные торопливо исполняли приказание короля и выходили из зала.

Только беарнцы, приехавшие вместе с Жанной д'Альбрэ, остались на месте, еще плотнее сдвинувшись вокруг своей королевы.

- Выйдите, господа! - приказал им Генрих.

Тогда они вышли: нужен был приказ их государя, никому другому они не хотели повиноваться!

Теперь вокруг бесчувственной Жанны д'Альбрэ остались лишь король, королева-мать, принцесса Маргарита, принц Генрих, Крильон и Пибрак.

Пришел Мирон. Он осмотрел оцарапанную руку, затем поднял сорванную Генрихом перчатку, осмотрел ее и сказал:

- Ваше величество, видите ли вы эти мелкие осколки стекла, прилипшие к коже перчатки? Стекло приклеено нарочно, чтобы, сделав на коже царапину, ввести через нее тот яд, которым отравлены перчатки! А теперь благоволите обратить внимание на эти мраморные пятна на руке ее величества: это действует яд!

Генрих, стоя на коленях около матери, с отчаянием ломал руки.

- Говори, Мирон, говори! - сказал король. - Скажи нам всю правду!

- Это очень сильно действующий яд, - продолжал Мирон. - Он весьма недавно открыт в Италии - я сужу по описанию его действия, так как мне, как и всем французским врачам, не приходилось иметь с ним дела.

- Но если во Франции еще не знают его, откуда он взялся? - крикнул король.

- На это может ответить только один человек, ваше величество, а именно тот, который вечно возится с ядами! - ответил врач.

- Ну, уж это слишком! - недовольно заметила королева Екатерина. - Рене готовы обвинять решительно во всем! Ведь, кажется...

- Потрудитесь замолчать! - перебил ее король, сверкнув глазами. - На этот раз я уж докопаюсь до истины!

- Яд действует очень быстро, - продолжал Мирон, - и противоядия против него у меня нет. Но у отравителя оно должно быть...

Генрих вскочил и закричал:

- Где Рене?

Он забыл, что Крильон арестовал Флорентийца. Но герцога Крильона уже не было в комнате: при первых словах Мирона он выбежал из зала, вскочил на первую попавшуюся лошадь и помчался к своему дому.

Тем временем королеву Жанну перенесли в комнату принцессы Маргариты. Несмотря на все хлопоты Мирона, ее никак не удавалось привести в чувство. Ее дыхание становилось все прерывистее, глаза судорожно открывались и закрывались, по лицу начинали выступать те же мраморные пятна, которые появились сначала на раненой руке.

Король подошел к своей матери и сказал ей:

- С вашей стороны было большой ошибкой защищать Рене!

- Но... ваше величество... - пролепетала растерянная королева Екатерина.

- В конце концов, это имеет такой вид, будто вы - его сообщница! - докончил Карл IX и отвернулся затем от матери.

Екатерина Медичи побледнела как смерть.

В этот момент во дворе Лувра послышался топот быстро мчавшейся лошади.

- Это Крильон! - крикнул король, подбегая к окну. Он увидел, что во двор бешеным галопом въехал герцог, спереди державший в седле Рене.

- На землю! - грубо крикнул Крильон, бесцеремонно ссаживая парфюмера, и через минуту уже входил в зал, одной рукой держа Флорентийца за шиворот, а другой подталкивая его вперед.

Король пошел навстречу бледному, перепуганному итальянцу.

- Негодяй! - крикнул он. - Как называется яд, которым ты воспользовался на этот раз?

Рене попытался спастись смелым отпирательством.

- Но я никого не отравлял, ваше величество, - ответил он, строя удивленное лицо.

- Ты лжешь! - крикнул громовым голосом принц Генрих. - Ты лжешь! Твоя дочь Паола только что сказала мне, что ты отравил пару перчаток светло-желтого цвета и положил их в ящичек, принесенный Годольфином из... - он не договорил.

Королева Екатерина почувствовала, что пол уходит из-под ее ног.

- Знай же, - продолжал принц, - знай, что в этот момент твоя дочь находится в руках Фаринетты и трех бандитов. Спаси мою мать, и я верну тебе дочь!

Рене побледнел еще больше, подбежал к королеве Жанне, взял ее за руку и с отчаянием крикнул:

- Поздно!

Действительно, словно прикосновение убийцы ускорило смертельный исход: королева Жанна вздрогнула, широко открыла глаза, приподнялась до половины и снова рухнула на постель.

- Скончалась! - сказал Мирон, взяв королеву за руку.

- Умерла! - грозно крикнул Карл IX. - Умерла!

- Государь! Мести! Мести за кровь нашего дома! - простонал Генрих. - Ведь...

- Замолчи, братец, - грустно и важно сказал король, - замолчи, милый, и не произноси знакомого всем нам имени, которое готово сорваться у тебя с уст! Даю тебе свое королевское слово, что на этот раз правосудие восторжествует. - Он повернулся к Крильону и сказал ему: - Герцог, вы отправите Рене сейчас же в Шатле. Завтра он выйдет оттуда, чтобы прямым путем отправиться на Гревскую площадь!

- Рене! - зловещим тоном сказал принц. - В этот момент твоя дочь обесчещена.

Рене вскрикнул и рухнул на пол. Король подошел к Екатерине Медичи и сказал ей:

- Вы сию же минуту отправитесь в Амбуаз и будете терпеливо ждать там смерти. Никогда более вы не увидите Лувра!..

Генрих снова упал на колени около трупа матери и плакал горючими слезами.

Пьер Алексис Понсон дю Террай - Происки красавицы Нанси (Les galanteries de Nancy-la-belle). 2 часть., читать текст

См. также Пьер Алексис Понсон дю Террай (Ponson du Terrail) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :