Пьер Алексис Понсон дю Террай
«Происки красавицы Нанси (Les galanteries de Nancy-la-belle). 1 часть.»

"Происки красавицы Нанси (Les galanteries de Nancy-la-belle). 1 часть."

I

Король Карл IX в великолепнейшем настроении возвращался в Лувр из Сен-Жермена, где ему удалось затравить десятирогого оленя.

Королева Екатерина ехала рядом с ним, окруженная придворными. Король сиял, королева-мать улыбалась с довольным видом.

Для того чтобы король был в таком счастливом настроении, требовалось удачное сочетание трех обстоятельств. Во-первых, король должен был провести спокойную ночь без приступов мучившей его сердечной болезни. Во-вторых, нужен был такой удачный охотничий день, во время которого собаки ни разу не сбились со следа. И в-третьих (что было труднее всего), королева-мать должна была забыть излюбленные рассуждения о политике и религиозных разногласиях.

На этот раз все эти обстоятельства счастливо сочетались, а благодаря этому Карл IX из угрюмого, сумасбродного государя превратился в любезного, готового к всепрощению и снисхождению человека.

В тот момент, когда королевский кортеж подъезжал к дворцу, королева-мать склонилась к Карлу IX и сказала:

- Благоугодно ли будет вашему величеству принять меня сегодня вечером?

- С восторгом, ваше величество.

- В таком случае я буду в вашем рабочем кабинете между восемью и девятью часами. Мне придется сделать вашему величеству важное сообщение.

Карл IX нахмурился и произнес:

- Уж не собираетесь ли вы снова говорить со мной о политике?

- Нет, ваше величество.

- Ну так приходите, - сказал король, облегченно переводя дух, - мы поиграем в ломбр.

- С удовольствием!

- Жалко только, что этот бедняга Коарасс находится в печальном состоянии...

- Что такое? - спросила королева вздрагивая.

Рене был в Лувре этим утром, но по особым причинам не счел нужным рассказывать королеве о встрече с герцогом Гизом и проистекших из нее последствиях.

- Сир де Коарасс играл очень хорошо в ломбр! - продолжал король.

- "Играл"? Но разве он умер?

- Нет, хотя ему и немногим лучше этого. Вчера он поссорился с кем-то в кабачке и получил удар шпагой в грудь!

- Вот как? - сказала королева, глаза которой загорелись мрачной радостью.

- Мне так жалко этого беднягу! - продолжал король. - Я очень любил его. Он был выдающимся охотником, отличным игроком и крайне приятным собеседником!

- Вот именно о нем-то я и хотела поговорить с вашим величеством.

- Неужели? Ах да, мне что-то говорили, что он занимался колдовством и даже сделал вашему величеству ряд удачных предсказаний. Это правда?

- Сегодня вечером я подробно остановлюсь на этом! Сказав это, королева-мать соскочила с седла и быстро поднялась в свои апартаменты, тогда как король с трудом удерживал улыбку, словно напроказивший паж.

Принцесса Маргарита уже поджидала его в кабинете.

- Ну что? - спросил Карл IX.

- Дело сделано! - ответила Маргарита.

- Он тут, рядом?

- Да.

- Как он выдержал перевозку?

- Отлично.

- Мирон видел его?

- Мирон ручается, что через несколько дней сир будет здоров.

- Великолепно!

- И если вы, ваше величество, и впредь не откажете ему в своем покровительстве...

- О Господи! - сказал король. - Это будет не так просто. - Маргарита вздрогнула. - И мне придется иметь дело с нашей доброй матушкой. Она улыбалась мне весь день, ну а ты знаешь, когда она улыбается...

- В воздухе пахнет кинжалами и ядом! - договорила принцесса.

- Не волнуйся, милочка, мы будем сильными и хитрыми! Карл IX поцеловал сестру и направился к дверце, которая вела в маленькую комнатку, примыкавшую к его рабочему кабинету. В этой комнате лежал сир де Коарасс, у изголовья которого сидели Мирон и Ноэ.

- Здравствуйте, дорогой сир! - сказал король, приветливо кивая головой Генриху, а затем, присаживаясь около постели, продолжал: - Ну-с, господин де Коарасс, как вы себя чувствуете?

- Ваше величество так милостиво относится ко мне, что мне кажется, будто я никогда не чувствовал себя так хорошо, как теперь! - ответил принц.

- Вы льстец, господин де Коарасс, - сказал король улыбаясь. - Ну а ты, Мирон, что думаешь о ране господина де Коарасса?

- На палец выше или ниже, левее или правее, ваше величество, - ответил врач, - и сир де Коарасс был бы мертвец! Но ему повезло, и теперь рана зарубцуется через несколько дней.

- Значит, вы получите возможность опять играть в ломбр?

- О, конечно, ваше величество!

- Вот что, Мирон, - сказал король, - пройди-ка вместе с господином Ноэ ко мне в кабинет. Там вы найдете принцессу и можете поболтать с нею, а я должен поговорить с сиром де Коарассом по секрету.

Мирон и Ноэ поклонились и вышли.

Король встал, прикрыл дверь и уселся около изголовья Генриха, после чего произнес:

- Господин де Коарасс, я в очень затруднительном положении.

- Неужели, ваше величество?

- Я похож на скалу, которой приходится выдерживать напор двух противоположных течений. Одно из этих течений - королева - мать, другое - принцесса Маргарита!

Лицо принца слегка зарумянилось. Но он притворился удивленным и сказал:

- Неужели, ваше величество, королева-мать и принцесса не состоят друг с другом в добром согласии?

- Нет, по крайней мере с тех пор, как вы встали между ними!

- Но... ваше величество...

- Марго взяла вас под свое покровительство, а так как я очень люблю сестру и немного люблю и вас, то я сделал все, о чем она просила меня, но... - На этом "но?) Карл IX остановился. Генрих ждал с некоторым волнением. Король продолжал: - Но я не знал еще сегодня утром, что вы так обидели королеву Екатерину!

- Я, ваше величество?

- И обидели до такой степени, что она пришла в бешенство и, наверное, будет просить меня подвергнуть вас строгому наказанию. Вообще не желал бы я быть в вашей шкуре, сир де Коарасс!

- В таком случае, ваше величество, как только я хоть немного оправлюсь...

- Вы уедете обратно в Наварру? Но... Постойте, сначала вы должны ответить мне совершенно искренне на мой вопрос. Я знаю причину ненависти королевы-матери, но не знаю причины той симпатии, которой так воспылала к вам принцесса!

- Принцесса очень добра! - с наивным видом ответил Генрих.

- О да, - насмешливо согласился Карл IX, - она так добра, что бросается ночью в кабачок Маликана... А знаете ли, господин де Коарасс, ведь это было довольно-таки дерзко с вашей стороны! Все-таки Марго - принцесса крови!

- Ваше величество, - покорно сказал Генрих, - если я заслуживаю наказания то смиренно подвергнусь ему!

- Если бы я был принцем Наваррским, - с улыбкой сказал Карл IX, - я послал бы вас на Гревскую площадь, но французский король в такие дела не мешается.

Теперь улыбнулся уже Генрих.

Король продолжал:

- Но нам приходится считаться с предстоящим супружеством принцессы Маргариты, хотя вам, быть может, этот план и не по вкусу... В очень скором времени наваррская королева Жанна д'Альбрэ приедет сюда вместе со своим сыном, и мне кажется, что к этому времени, если только ваша рана достаточно затянется, вам следует отправиться куда-нибудь... Можете проехаться в Наварру или в Лотарингию... Я думаю, что герцог Гиз примет вас с распростертыми объятиями. А?

- Я вижу, что вашему величеству все известно!

- Господи! Марго была сегодня в очень повышенном настроении и покаялась мне во всем. Таким образом, я действительно все знаю!

- А я ручаюсь, что вашему величеству не все еще известно!

- Что же именно неизвестно мне?

- Нечто, касающееся наваррского принца!

- И вы хотите сообщить мне это? Интересно!

- Но разрешите мне, ваше величество, предварительно рассказать вам нашу наваррскую легенду.

- А, так у вас в Наварре водятся легенды?

- Еще бы, ваше величество, и та, которую я хочу рассказать вам, имеет прямое отношение к принцу Наваррскому.

- Послушаем вашу легенду! - сказал король, усаживаясь поудобнее и закрывая глаза.

- В наших горах, по их испанскому скату, жил-был когда-то пастух по имени Антонио. Он был молод, решителен и достаточно красив, чтобы его можно было любить бескорыстно!

- Ну, что вы мне рассказываете, - перебил Генриха король, - разве пастуха можно любить иначе как только совершенно бескорыстно?

- Ах, ваше величество, Антонио был относительно богат, и девушки его села уже давно подсчитали количество голов в его стаде и количество экю, которые припрятывала его старуха-мать в чулке.

- О, честолюбие! - воскликнул король смеясь.

- Уж так устроен свет, ваше величество! Так вот, однажды старуха-мать сказала ему:" Сын мой, тебе наступил двадцатый год, и следует подумать о женитьбе!" Я и то подумываю!" - ответил Антонио." Среди нашей родни я нашла тебе в Наварре очень красивую девушку. Это - твоя двоюродная сестра, и зовут ее Маргаритой!"

- А, так ее звали... Маргаритой? - спросил король.

- Да, ваше величество, именно Маргаритой." Так вот, - продолжала мать Антонио, - отправляйся в Наварру и погости у твоих кузенов!" Ладно! - ответил Антонио. - Если она понравится мне, то я сделаю ее вашей снохой!" Но мало того, чтобы полюбить женщину, надо заставить ее полюбить себя!" - продолжала старуха, которая была хитра и богата жизненным опытом.

- Это очень умное замечание! - заметил король.

- Хитрая старуха посоветовала сыну отправиться в Наварру и попросить у родственников гостеприимства, не выдавая своего родства и намерений. Антонио так и сделал. Он прибыл на ферму двоюродных братьев, попросился переночевать, и так как у нас в Наварре люди отличаются широким гостеприимством, то его сейчас же впустили, накормили и обласкали. Так ему пришлось увидать Маргариту...

- Она была красива? - спросил король.

- Ослепительно, государь!

- И Антонио полюбил ее?

- С первого взгляда!

- Ну, а... она?

- Вот тут-то и начинается моя история, государь! Брак Маргариты с Антонио был решен еще много лет тому назад родителями молодых людей, так что Маргарита выросла с сознанием быть женой Антонио.

- Значит, она заранее любила его?

- Нет, ваше величество, наоборот!

- Но почему?

- Да потому, государь, что ей наговорили, будто Антонио неотесанный мужлан, живущий в самой дикой, самой мрачной и самой бесплодной лощине испанской Наварры.

- Достаточная причина, нечего сказать!

- Была еще причина посерьезнее. У Маргариты был еще двоюродный братец, которого она... любила.

- Почему же она не вышла за него замуж?

- Да потому, что отец и братья уже дали слово матери Антонио, кроме того, тут было очень много причин, о которых слишком долго распространяться.

- А как звали этого второго кузена?

- Генрихом... и он жил во Франции.

- Вот как? - сказал король, приоткрывая один глаз. - Узнав, что Антонио вскоре прибудет на смотрины, братья Маргариты поспешили выпроводить Генриха французского, угрожая ему смертью, если он еще раз появится на ферме. В тот день, когда Антонио явился просить приюта, Маргарита была очень грустна и заплаканна: только накануне уехал ее возлюбленный Генрих! Антонио назвался испанцем и сказал Маргарите, что очень хорошо знает того, за кого ей придется выйти замуж. Любопытство отодвинуло скорбь, и Маргарита стала расспрашивать путника о своем нареченном. Антонио принялся чернить самого себя как только мог." Красавица! - сказал он. - Антонио - урод, Антонио зол, Антонио глуп, Антонио - неотесанный мужлан!"Маргарите было приятно, что путник чернит и ругает того, к кому она сама питала дурные чувства, и так случилось, что беседа путника стала нравиться ей все больше и больше, пока, наконец, она не разглядела, что он молод, красив и неглуп...

При последних словах Карл IX открыл второй глаз и сказал, протягивая Генриху руку:

- Видно, что Антонио был очень умен, братец! Но скажите, догадывается ли Маргарита, что сир де Коарасс может иметь другое имя?

- Отнюдь нет!

- В таком случае я советую вам оставаться как можно дольше сиром де Коарассом, потому что Марго девушка капризная и может разлюбить вас в тот день, когда узнает истину!

- Но ведь я не могу скрывать свое настоящее имя очень долго, потому что через две недели прибудет моя матушка!

- Так погодите с этим еще две недели!

- Но возможно, что королева Екатерина и Рене заставят сира де Коарасса снять маску!

- В этом вы правы, братец! Но погодите, мы что-нибудь придумаем!

Не успел король договорить эти слова, как в дверь тихонько постучались, и Мирон сказал:

- Ваше величество! Ее величество королева идет сюда!

- Ах, черт! - сказал король и отпер дверь.

В кабинете был паж Рауль, явившийся от королевы с просьбой принять ее немедленно. Король велел сказать матери, что ждет ее, и жестом указал Ноэ на комнату, где лежал Генрих. Ноэ прошел к раненому, а следом за ним туда вошла и Маргарита.

- Вовсе не нужно, чтобы королева застала меня здесь! - сказала она брату-королю, после чего заперла дверь.

Вскоре в соседней комнате послышались шаги королевы-матери.

- Она будет требовать моей головы! - сказал Генрих улыбаясь.

- Ну что же, - сказала Маргарита, прикладывая сначала глаз, а потом ухо к замочной скважине, - всякий, кто живет в Лувре, подслушивает у дверей. Будем делать, как делают все!

II

Когда Сарра выбежала из дома, Рене вспомнил, что они даже не решили с ней в деталях, как и когда будет совершена передача тайны сокровищ Самуила Лорьо. Ее обещание было слишком неопределенно и давало возможность ко всяким уверткам. Рене решил догнать женщину и попытаться заставить ее сформулировать условия более точно.

Но Сарра бежала очень быстро и имела достаточный выигрыш во времени. Поэтому, когда Рене дошел до кабачка Маликана, ее там уже не оказалось. Зато при виде Маликана у Рене блеснула в голове новая мысль.

- Здравствуй, дорогой мой Маликан, - ласково сказал он, отвечая на поклон кабатчика. - А меня к тебе послала королева...

- Королева?

- Да! Ее величество узнала, что один из дворян, которого она очень любит и которого я тоже очень люблю, поссорился с кем - то у тебя в кабачке...

- Да, это сир де Коарасс.

- И дрался на дуэли!

- Да, с каким-то незнакомцем.

- Который, как говорят, тяжело ранил его?

- О нет, рана очень легкая!

- Ах, - сказал Рене, - тем лучше! Я с облегчением перевожу дух!

- Через неделю он будет на ногах.

- Это очень хорошо. Он у тебя, надеюсь? Я хотел бы повидать бедного сира де Коарасса!

- Нет, его у меня нет.

- Но ведь не мог же он добраться, сам до своей гостиницы?

- Сам - нет, но его друг, господин Амори де Ноэ, послал за носилками и увез его куда-то, вероятно домой!

Это было так правдоподобно, что Рене поверил и направился в гостиницу Лестокада.

Последний тоже, как и Маликан, сидел на пороге своего заведения. Так как Рене пользовался огромной популярностью в Париже, то при приближении страшного парфюмера Лестокад встал и отвесил ему низкий поклон.

- Как поживает сир де Коарасс? - спросил Рене.

- Неплохо, должно быть! - ответил Лестокад.

- То есть как это" неплохо "? Ты, вероятно, хотел сказать" лучше "?

- Но ведь сир де Коарасс не болен, насколько мне известно. Правда, он не ночевал дома, но ведь он уже не раз оставался у своего кузена, господина Пибрака...

- Да разве ты не знаешь, что он тяжело ранен на дуэли? - спросил Рене.

- Господи! Несчастный! - с ужасом и сожалением крикнул Лестокад.

Рене было мало дела до чувств трактирщика." А, бандит Маликан! Ты посмеялся надо мной! Ну, погоди! - подумал он и хотел сейчас же идти к Маликану и жестоко наказать его. К счастью и для Маликана, да и для Рене (потому что Маликан был способен всадить ему нож в сердце), парфюмер успел рассудить дело. - Если этот нахал соврал мне, - подумал он, - значит, он знает или догадывается о моей ненависти к Ко-арассу. Но раз он знает об этой ненависти, значит, тем более он не станет держать раненого у себя. Куда же припрятали его?"

Рене зашел на минутку домой, а потом направился в Лувр, и королева Екатерина, вернувшись с охоты, застала его у себя в кабинете.

- А, это ты! - сказала она. - Ты знаешь, что случилось с сиром де Коарассом?

- Да, ваше величество.

- Он дрался на дуэли и тяжело ранен.

- Нет, он ранен легко.

- Значит, он выздоровеет?

- Еще бы, ведь за ним достаточно хорошо ухаживают, - сказал Рене наобум.

- Разве? Кто же именно?

- Ваше величество, - ответил Рене, - я только что с большим трудом выкарабкался из когтей господина Кабоша и не имею ни малейшего желания попасть в них опять.

- Да что ты мелешь, Рене? - удивленно спросила королева.

- Помилуйте, государыня, сир де Коарасс находится под большой протекцией. Король очень любит его...

- Король сделает все, что я захочу.

- Но ведь король не один; принцесса Маргарита тоже интересуется им!

Королева вздрогнула и внимательно посмотрела на Рене.

- Ах, Господи, - продолжал тот, - он вполне заслужил это! Ведь он и дрался-то из-за нее, ваше величество! Королева от изумления даже привскочила.

- Да что ты говоришь! - крикнула она. - Коарасс дрался на дуэли из-за принцессы Маргариты?

- Да, ваше величество,

- Но... с кем же?

- С его высочеством Генрихом Лотарингским, герцогом Гизом! - ответил Рене с жестоким хладнокровием.

Екатерина побледнела, и судорога бешенства так схватила ее за горло, что она могла с трудом прохрипеть лишь одно слово:

- Говори!

По повелительному тону, которым было произнесено это слово, Рене понял, что отныне устойчивость его влияния всецело зависит от важности тех признаний, которые он сделает, и тотчас произнес:

- Желая повидать принцессу Маргариту, герцог Гиз приехал инкогнито в Париж.

- Ну, и ему удалось повидать ее?

- Да.

- Значит, он был в Лувре?

- Да, государыня.

- Вот как? - с негодованием крикнула королева. - Значит, мне служат очень, плохо! Герцог должен был быть в Бастилии теперь!

- Я тоже так думаю, - сказал Рене. - Но... теперь герцог уже очень далеко от Парижа!

- Значит, он видел Маргариту? Ну и...

- Господи, но принцесса разлюбила его, потому что в течение этого времени успела полюбить...

Рене остановился, колеблясь выговорить решительное слово.

- Договаривай! - крикнула королева.

- Ну, Господи, герцог отлично сделал, что наградил этого дворянчика знатным ударом в грудь, потому что...

- Рене! - вне себя от бешенства крикнула королева. - Если ты лжешь, берегись!

- Но к чему же я стану лгать, государыня?

- Значит, Маргарита...

- Ее высочество взяла сира де Коарасса под свое покровительство, и недаром...

Королева позеленела от злости и воскликнула:

- О, если это так, то Коарасс умрет!

Хотя час, который она сама назначила для разговора с королем, далеко еще не настал, она все же послала Рауля просить его величество немедленно принять ее и вошла в кабинет короля с мраморно-бледным лицом и взглядом, мечущим гром и молнию.

- Ах, бедный Анри, - пробормотала Маргарита, заметив через замочную скважину, в каком расстройстве чувств явилась королева - мать. - Чего только она добивается! Но не беспокойся, я здесь и... люблю тебя!

III

-Но помилуйте, ваше величество! - воскликнул Карл ix, увидав бледное, искаженное лицо матери. - Что случилось?

- Об этом я могу сообщить вашему величеству лишь наедине! - ответила Екатерина, бросая многозначительный взгляд на Мирона.

Король знаком приказал врачу уйти. Тогда Екатерина упала в кресло, словно отдаваясь приступу слабости.

- Я слушаю вас, ваше величество, - сказал король. - Говорите!

- Ваше величество, - начала Екатерина, - я только что просила вас уделить мне время для аудиенции и предупредила, что собираюсь говорить с вами о сире де Коарассе.

- Да, да, - сказал король, - и я сразу догадался, о чем вы хотите говорить со мной. Я слышал, что сир де Коарасс очень умело предсказывает будущее, а так как вы, ваше величество, усиленно покровительствуете всяким шарлатанам, то я и решил, что вы пришли просить у меня какой-нибудь милости для этого бедного дворянчика.

- Нет, ваше величество, - с силой крикнула Екатерина, - сир де Коарасс позволил себе посмеяться надо мной, и я пришла просить ваше величество наказать дерзкого, как он того заслуживает!

- О, если он позволил себе посмеяться над вами, он будет жестоко наказан, - ответил Карл IX. - Но каким образом случилось это?

Королева с удовольствием умолчала бы о всей той комедии, в которой она играла такую жалкую роль, но король настаивал на деталях, и Екатерине пришлось подробно рассказать сыну обо всех перипетиях ее колдовских сеансов с сиром де Коарассом.

- Черт возьми! - воскликнул Карл. - Я вполне согласен с вами! Сир де Коарасс заслуживает примерного наказания! Ну, если вы хотите, я пошлю его на недельку в Бастилию!

- Вашему величеству угодно шутить! - с бешенством крикнула королева.

- Но почему же, ваше величество?

- Я пришла требовать смерти этого негодяя, а вы...

- Полно! Вы, наверное, говорите это не серьезно! Да знаете ли вы, что, для того чтобы повесить, сжечь или обезглавить сира де Коарасса, мне пришлось бы воскресить старый закон о колдунах!

- Ну так воскресите этот закон, ваше величество!

- Но тогда, ввиду того что сир де Коарасс не один занимается колдовством, мне пришлось бы отправить на казнь не только его, но и...

- Кого же еще?

- Во-первых, вашего милого Рене, а потом...

- А потом?

- А потом вас, ваше величество.

- Вашему величеству угодно смеяться надо мной? - сказала Екатерина, бледнея от злобы.

- Да нисколько, поверьте! Закон карает не только тех, кто колдует, но и тех, кто прибегает к колдовству. И поверьте, это, в конце концов, просто смешно! Дочь славных Медичи, умелая политика которой поражает всю Европу, опускается до мещанской мстительности только потому, что маленькому провинциальному дворянчику пришло в голову бороться за влияние с негодяем вроде Рене!

Король сказал эту фразу с таким достоинством и величием, что королева сочла нужным пустить в ход самую тяжелую артиллерию своих доводов.

- Вы правы, государь, - сказала она, - и, соглашаясь с вами, я готова простить этому шарлатану!

- Очень хорошо, ваше величество!

- Но я должна сообщить вам нечто другое, несравненно более важное, нечто такое, что способно перевернуть вверх дном все наши соображения и расчеты!

- Вы пугаете меня, ваше величество!

- Однако это" нечто ", или - вернее - такой человек, существует, ваше величество!

- Уж не собираетесь ли вы говорить со мной о герцоге Гизе, тем более что вчера он был здесь?

- Ваше величество, вы помните, что разрешили мне приказать прирезать герцога, если он еще раз появится здесь?

- Однако это не помешало ему провести здесь несколько часов!

- Да, он еще раз ускользнул от меня! Но соблаговолите вспомнить, при каких обстоятельствах вы дали мне это разрешение! Я должна вновь обратиться к вам за таким же!

- Касательно герцога Гиза?

- Да, его и... другого!

- Именно?

- Именно всякого, кто может расстроить брак принцессы Маргариты с принцем Наваррским!

- А разве опять нашелся такой? Кто же это?

- Мелкий дворянин!

- Однако у Марго весьма демократические симпатии! Она обращает очень мало внимания на ранг и породу!

- Государь, государь! - сказала его мать. - То, о чем я говорю ныне с вашим величеством, слишком важно, чтобы...

- Важно главным образом для наваррского принца!

- Нет, ваше величество, не только для него! И необходимо, чтобы вы, ваше величество, дали мне то же разрешение относительно этого дворянина, какое вы дали мне относительно герцога Гиза!

- Полно! - с пренебрежением сказал король. - Я мог приказать убить герцога Гиза, покушающегося на трон французских королей, но применять это же средство к мелкому дворянину только за то, что он пленился черными волосами, алыми губами и голубыми глазами Марго! Полно, ваше величество!

- Но, ваше величество, я серьезно предупреждаю вас: брак может не состояться!

- Ах, черт возьми! - вскрикнул король. - Но я знаю теперь, о ком вы говорите! Это сир де Коарасс! Ну конечно, он встретился где-нибудь - может быть, даже в комнате Марго - с герцогом Гизом, и возлюбленный вчерашнего дня нанес возлюбленному сегодняшнего дня удар шпагой в грудь!

Королева ничего не ответила на догадку короля.

- Я готов сделать вам одно предложение, ваше величество! - сказал король.

- Я слушаю вас, государь!

- Сир де Коарасс очень виноват тем, что понравился Марго... Но он виноват еще более тем, что он не понравился вашему милому Рене... Ну так что же! Я готов закрыть глаза на убийство этого бедняги Коарасса, хотя он - отличный игрок в ломбр и умный парень, но я сделаю это, если будут соблюдены два условия!

- Я спешу узнать их, государь!

- Первое условие: убийством сира де Коарасса имеет право заняться лишь сам Рене. Если чья-нибудь иная рука поразит Коарасса, то убийца будет немедленно казнен, а вам придется до скончания дней поселиться в Амбуазе...

- Я принимаю это условие, государь.

- А второе: Рене имеет право нанести удар сиру де Коарассу лишь в том случае, если застанет его у ног Марго...

- Где бы это ни случилось?

- Ну, хотя бы и так!

- И вы, ваше величество, ручаетесь мне своим словом, что при соблюдении этих условий...

- Даю вам свое королевское слово, что при этих условиях я разрешаю вам зарезать Коарасса!

- Ваше величество, - сказала королева вставая, - благодарю вас от своего имени и от имени государства, интересы которого могли бы пострадать, если бы Коарасс остался ненаказанным!

Карл IX галантно поцеловал у матери руку, и королева пошла к дверям. В этот момент король окликнул ее:

- Кстати, - сказал он, - у меня тоже имеется к вам просьба!

- У вас? Ко мне? Но ведь вам стоит лишь приказать!

- Я подумал, ваше величество, что вы могли бы сделать мне подарок с вашей стороны. Я подарил вам Коарасса, так подарите мне Крильона! Герцог мне очень нужен!

Екатерина была очень недовольна этой просьбой короля, но ей не оставалось ничего иного, как изобразить на своем лице улыбку и сказать:

- Ваше величество сделает очень хорошо, если вновь призовет герцога к себе!

С этими словами она вышла.

Король, смеясь, вошел в соседнюю комнату, где принц, Ноэ и Маргарита слышали от слова до слова весь разговор. А королева вернулась к себе в кабинет, где ее ждал парфюмер.

- Рене! - сказала она. - Король на нашей стороне! Он осудил сира де Коарасса на смерть!

- Неужели с пыткой? - спросил Рене, глаза которого засверкали злобной радостью.

- Нет, король лишь разрешил прирезать сира де Коарасса!

- Ну что же, у меня под рукой имеется как раз подходящий для этого дела человек!

- Нет, Рене, король дал согласие на убийство Коарасса лишь при том условии, чтобы этим делом занялся ты собственноручно!

- Но почему?

- Вероятно, потому что король все еще видит в тебе убийцу Самуила Лорьо и считает, что лучше тебя никто этого дела не сделает! - насмешливо ответила королева.

Рене скорчил отчаянную гримасу.

- Ну что же, - задумчиво сказал он после короткого колебания, - я ведь могу нанести удар сзади, между лопаток...

- Это уж твое дело, но тут есть еще одно условие: ты имеешь право нанести Коарассу удар лишь в том случае, если застанешь его у ног принцессы Маргариты!

- Гм!.. И это условие не ограничено никакими сроками?

- Нет.

- Значит, я могу убить его хоть сейчас?

- Да, если ты застанешь у него принцессу Маргариту.

- В таком случае у меня будет несравненно меньше хлопот.

- Почему?

- Да ведь он ранен, лежит в постели!

- Подлый трус! - брезгливо кинула Екатерина.

- Ну вот еще! Каждый делает что может,

- Хорошо! Но ты думаешь, что тебе будет легко застать его вместе с принцессой?

- Конечно нетрудно! Принцесса не откажется от удовольствия навещать больного, и мне стоит лишь выследить ее, чтобы узнать, где именно припрятан сир де Коарасс...

- Хорошо, хорошо, - сказала королева, - это уж твое дело. Я выхлопотала тебе безнаказанность, остальное меня не касается!

Рене ушел.

На дворе он увидал, что куча лакеев и пажей хлопочет около коренастой серой лошади, которой, как это было видно по привязанным чемоданам и сумкам, предстояло совершить далекое путешествие. Подойдя ближе, Рене увидал, что на лошадь собирается сесть Пибрак.

- Куда это вы? - спросил его Флорентинец после обмена приветствиями.

- В Авиньон, мессир Рене.

- Это неблизкий путь!

- Но я надеюсь, что мне не придется ехать до самого конца. Король послал меня догнать герцога Крильона; но ведь когда едут в ссылку, то никогда не торопятся, и потому я рассчитываю скоро нагнать его в пути.

- А, так его величество снова призывает герцога?

- О да. Ведь это было вообще несерьезно!

" Черт возьми! - подумал Рене уходя. - Если я хочу покончить с сиром де Коарассом, то мне необходимо поторопиться, так как проклятый Крильон способен наделать мне хлопот!"

IV

Целую неделю королева Екатерина и Рене - в особенности последний - чувствовали себя в затруднительном положении. Рене обыскал весь Париж, расставил везде соглядатаев и шпионов, но нигде ему не удавалось найти хоть намек на след сира де Коарасса или красотки-еврейки Сарры Лорьо.

Надежды на принцессу Маргариту не оправдались: она никуда не выходила и все время была в отличном настроении.

Прикрываясь вымышленными поручениями королевы, Рене заглядывал во все уголки Лувра, но нигде не было следов исчезнувшего беарнца. Однажды он осмелился пройти даже к королю, но Карл IX так прикрикнул на него, что Рене волчком выкатился из королевских апартаментов.

- Чтобы духу твоего здесь не было! - крикнул король. - Если ты осмелишься сунуть сюда еще раз свой нос, то я прикажу убить тебя, как собаку, первому дворянину или пажу, который найдется у меня под рукой!

Однажды Рене несколько ожил душой: он узнал, что принцесса Маргарита приказала вечером приготовить свои носилки, и решил выследить, куда направятся эти носилки. Это ему было нетрудно, так как стояла чудная лунная ночь. Но носилки проследовали по берегу Сены до определенного пункта и потом повернули к Лувру, ни разу не останавливаясь по пути. Значит, это была самая обыкновенная прогулка.

Одно лишь могло навести Рене на подозрение: почему-то с некоторых пор принцесса Маргарита каждый вечер обедала у короля. Последний, как говорили в Лувре, занимался писанием поэмы, и к сотрудничеству были привлечены мессир Пьер Ронсар, имя которого как поэта гремело далеко за пределами Франции, и принцесса Маргарита, тоже весьма опытная во всевозможных изящных искусствах. На самом деле эти поэтические занятия происходили так: за поэму усаживались принцесса Маргарита с Ронсаром, а король с сиром де Коарассом сражались в ломбр против Ноэ с Мироном.

Так прошла неделя. Вдруг однажды королю было доложено, что Пибрак вернулся, успев захватить Крильона еще в Невере.

- Ага! - сказал Карл IX при этом известии, подмигивая одним глазом сиру де Коарассу. - Мне кажется, что теперь пора уже кончить мою поэму!

Маргарита удивленно посмотрела на брата и хотела что-то сказать.

- Тише! Коарасс понимает меня. В свое время и ты поймешь все, что нужно!

А Рене по-прежнему занимался бесплодными поисками. Однажды - это было как раз в вечер возвращения герцога Крильона - он осторожно крался по коридору, соединявшему кабинет королевы - матери с апартаментами принцессы, и - тут с ним случилось странное приключение. Неожиданно его охватили сзади две мускулистые руки, к горлу приставили острие кинжала, и чей-то незнакомый голос сказал:

- Не шевелитесь и не вздумайте крикнуть! Вам не будет сделано ни малейшего вреда, но, если вы окажете сопротивление, вы будете убиты на месте.

Рене был вообще не из храбрых, а при этих обстоятельствах нечего было думать о сопротивлении.

- Что вам нужно от меня? - испуганно спросил он.

- Я хочу дать вам хороший совет. Я знаю, что вы враг сира де Коарасса. Правда это?

- Да вам-то что до этого? Вы его друг?

- Наоборот, я ненавижу его. Сир де Коарасс мой смертельный враг! Однако слушайте меня! Король позволил вам убить Коарасса, если вы застанете его у ног принцессы Маргариты, но вы никак не можете найти своего врага.

- Увы, это правда!

- Ну а я знаю, где он, и могу показать его вам! Он в Лувре, и каждый вечер принцесса навещает его!

- Но где же он? - спросил Рене, чувствуя, что у него от радости кружится голова.

- Подите за мной! - ответил таинственный незнакомец, после чего взял Рене за руку и повлек его за собой по винтовой лестнице. - Кстати, ваш кинжал достаточно хорошо закален, мессир Рене? - шепотом спросил он.

- Мой кинжал легко пробивает золотой экю. Вообще могу сказать, что нет такой кольчуги, которая могла бы устоять!

- Неужели?

- Да, если только не считать кольчуги, которую выковал для покойного короля Генриха знаменитейший миланский оружейник. Эту кольчугу не может пробить ни один кинжал!

- Ну, кожа сира Коарасса будет чуть-чуть понежнее, чем эта кольчуга! - сказал незнакомец.

- Надеюсь, что так! - со злой усмешкой ответил Рене. Они продолжали, разговаривая, подниматься по лестнице.

- Однако, - сказал Рене, - значит, сир де Коарасс помещен на самом верху?

- Да, - ответил незнакомец. - Может быть, вам известно, что рядом с комнатой пажа Рауля имеется помещение, которое когда-то занимала девица Гюито, первая камер-фрейлина королевы. В настоящее время там никто не живет, и принцесса поместила туда сира де Коарасса.

- А когда именно она навещает его?

- Слышите, бьет девять часов. Король как раз встает из-за стола, и через десять минут любящие сердца будут вместе!

Они как раз подошли к дверям комнаты Рауля. Незнакомец достал из кармана ключ, отпер дверь и осторожно ввел туда Рене.

Комната пажа Рауля была невелика, но обставлена довольно комфортабельно. Плотные портьеры пышными складками маскировали двери и окна, около камина стояла уютная кушетка, на столике - небольшая лампа, бросавшая от себя мягкий свет.

Незнакомец на цыпочках подошел к оконной гардине, отодвинул ее в сторону и сказал Рене:

- Спрячьтесь там и ждите!

Когда Рене забрался за гардину, незнакомец оправил складки, осторожно вышел и запер за собой дверь.

Парфюмер королевы стал с трепетом и злобной радостью ждать момента, когда ему удастся свести счеты с врагом.

Но вот скрипнул ключ, послышался звон отпираемого замка, и в комнату вошла какая-то женщина. Она была закутана в просторный плащ, а ее лицо закрыто бархатной полумаской.

Эта женщина оглянулась по сторонам, подошла к другой двери и осторожно стукнула два раза. Тогда и эта дверь открылась, и на пороге показался бледный, покачивающийся от слабости сир де Коарасс. Замаскированная женщина обвила руками его шею, увлекла к кушетке и сама уселась там. Генрих опустился около нее на колени, взял ее руки, поднес к своим губам и тихо сказал:

- О, дорогая Маргарита!

В этот миг Рене выскочил из-за гардины и бросился с обнаженным кинжалом на Коарасса, который стоял к нему спиной. Замаскированная женщина пронзительно вскрикнула, но Реие быстро опустил смертельное оружие и ударил им принца между лопаток.

Рене нацелился попасть принцу как раз между лопаток, но каков же был его ужас, когда от удара клинок кинжала разлетелся на три части, а принц вскочил здравым и невредимым. С гибкостью и быстротой тигра, бросающегося на промахнувшегося охотника, Генрих кинулся на оцепеневшего Флорентийца, схватил его за руку, вырвал обломок кинжала и приставил свой кинжал к горлу растерявшегося парфюмера. В то же время и женщина скинула с себя маску, причем Рене с новым испугом увидел, что перед ним вовсе не Маргарита, а ее камеристка Нанси.

Девушка насмешливо улыбнулась и сказала тоном капризного ребенка:

- Вот злой! Вы хотели убить моего миленького в тот самый момент, когда он только-только собрался признаться мне в своих чувствах!

Рене мысленно спрашивал себя, уж не сам ли дьявол во плоти этот Коарасс, как вдруг открылись еще две двери, и в одной из них показался король Карл IX, а в другой - Пибрак, Крильон и Ноэ.

- Ваше величество, - сказал Генрих, - этот субъект покушался убить меня!

- Я знаю, - ответил король, - я все видел!

- Государь, - пролепетал Рене, - вы сами позволили ее величеству...

- Постой, дружок! - надменно перебил его король. - Я действительно дал разрешение убить сира де Коарасса, но при непременном условии, если он будет застигнут тобой у ног принцессы Маргариты, а никак уж не у ног Нанси!

- Фи, фи! - сказала Нанси. - Убить моего миленького дружка!

- А так как ты превысил полномочия, - продолжал король, - то и будешь тут же повешен!

- Государь! Государь! - умоляюще крикнул Рене.

- Ну, я понимаю еще - убить какого-нибудь мелкого дворянчика, - прибавил король. - Но убить сира де Коарасса! Да как ты мог решиться на это?

- Насколько я знаю, сир де Коарасс не царской крови! - с отчаянием заметил Рене.

- Ты думаешь? - спокойно спросил Карл IX. - В таком случае объясните ему, кузен, каким образом вы стали зваться сиром де Коарассом.

Услыхав слово" кузен ", Рене подумал, что все это просто снится ему, но у него, несчастного, вырвался какой-то хриплый вой, словно у попавшего в капкан зверя, когда он услыхал слова мнимого сира де Коарасса:

- Меня зовут Генрих Бурбонский, я наследный принц Наварры, а родился я в замке Коарасс.

Король с тем жестоким добродушием, которое бывало иногда свойственно ему, сказал:

- Ты сам теперь видишь, бедняга, что веревка, на которой тебе предстоит быть повешенным, достаточно намылена!

- Государь! Пощады! - крикнул Рене, падая на колени. Однако Карл IX только пожал плечами и сказал, обращаясь к Крильону:

- Герцог, однажды я уже поручил вам неприятное дело, а теперь вам снова придется заняться им!

- Дело-то само по себе очень приятное, - ответил неустрашимый Крильон, - но все же мне надо сначала хорошенько подумать, прежде чем я возьмусь за него! Если вы, ваше величество, благоволите вспомнить...

- Полно, герцог! - надменно сказал король. - Я могу позволить одурачить себя, когда дело касается какого-нибудь простого горожанина, но тут, когда совершено покушение на принца моего дома...

- В таком случае, государь, я могу взяться за дело лишь при том условии, что будут отброшены в сторону всякие излишние формальности. Предыдущий опыт уже доказал на этом самом господине, что даже отличные учреждения могут функционировать совершенно неправильно!

- Ты прав! - сказал король. - Ну-с, дальше?

- Скажем, так, - продолжал герцог. - Что такое представляет собой Рене? Взбесившееся животное, нечто зловредное, от чего надо избавиться как можно скорее...

- Вот это недурной портрет! - заметила Нанси.

- Портрет не приукрашен, - согласился король, - и верен!

- Так вот, если с этим положением вы, государь, согласны, - продолжал герцог, - то, бесспорно, с Рене надо покончить как можно скорее, без барабанного боя и трубных звуков, по - семейному, так сказать!

- Вот настоящее слово! - заметил Карл IX.

- Вот я и предлагаю: возьму я троих швейцарцев, вытащу Рене на луврский двор, раздобуду крепкую веревку...

- Хорошее дело!

- Один конец этой веревки мы привяжем к фонарному косяку... Фонарные косяки очень прочны! - сказал король. А на другом конце веревки... Вздернуть Рене! - договорил Карл IX.

- И тогда уже можете не беспокоиться, ваше величество. Мои швейцарцы до утра не отойдут от косяка. Ну а для того чтобы повесить человека как следует, половины суток за глаза достаточно!

- Как, - сказал король, - так ты хочешь сейчас же заняться этим делом? Среди глубокой ночи?

- Так что же? - ответил герцог. - Рай открыт во всякое время дня и ночи, и если Рене предопределено быть в раю, то его и в полночь пустят туда так же свободно, как и в полдень!

- Ну что же, ты прав! - сказал король. - В таком случае ступай!

- Сначала, ваше величество, соизвольте дать мне свое королевское слово, что Рене отдан вами мне в полную власть и что я могу сделать с ним все, что мне заблагорассудится!

Король открыл рот, чтобы дать это слово, но в этот момент дверь из коридора открылась, и в комнату вошло новое действующее лицо, сама королева-мать, Екатерина Медичи!

Она услышала непривычный шум, взрывы смеха, голос короля и мольбы Рене и пришла на этот шум. Остановившись на пороге и увидев сира де Коарасса, стоявшего с гордо поднятой головой, герцога Крильона, напоминавшего отдыхающего льва, насмешливо улыбавшуюся Нанси, смеющегося Ноэ, Пибрака с дипломатически непроницаемым лицом и Рене, бледного, даже посеревшего от ужаса, королева сразу поняла значительную часть истины. Она поняла, что король посмеялся над ней, так как на самом деле покровительствует сиру де Коарассу, что Нанси по его приказанию разыграла комедию и что Крильон собирается жестоко выместить на Рене неделю своей немилости.

Взгляд королевы метал молнии на присутствовавших, и ее взор со смертельной злобой впился в сира Коарасса.

- Ваше величество, - холодно сказал ей король, - Рене вышел из границ данных ему полномочий. Я позволил ему убить сира де Коарасса, если он застанет последнего у ног принцессы Маргариты, а ваш наперсник ткнул сира де Коарасса в тот момент, когда тот признавался в любви Нанси. - Королева посмотрела на Генриха, он даже не был ранен. - Понимаю! - сказал король. - Вы находите, ваше величество, что сир де Коарасс чувствует себя достаточно хорошо для убитого человека? Но это произошло только потому, что я одолжил ему кольчугу моего покойного отца, короля Генриха II!

При этих словах королева побелела от бешенства.

- Государь! Вы король и властны делать все, что вам угодно, ;но вы же мой сын, и Бог наказывает детей, которые осмеливаются издеваться над родителями!

- Да не допустит Господь, чтобы я когда-нибудь стал издеваться над родной матерью, - сказал Карл IX, - но и да не допустит он, чтобы я позволил убивать ближайших родственников в моем собственном дворце!

- Я не понимаю вас, государь!

- В таком случае объясните ее величеству, кузен, что вас зовут Генрихом Бурбонским! - сказал король, обращаясь к принцу.

Екатерина в ужасе отскочила на шаг.

Генрих подошел к ней, преклонил колено и, почтительно поцеловав ее руку, произнес:

- Ваше величество! Простите меня за обман! Королева смотрела на него блуждающим взором и наконец сказала:

- Как же это я не узнала вас! Ведь вы живой портрет своего покойного батюшки, Антуана Бурбонского!

- Теперь, надеюсь, вы понимаете, - сказал король, - что при всей доброй воле я не мог дать убить того, кому вы предназначаете руку моей сестры Марго!

Королева не находила слов. Молчание нарушил герцог Крильон.

- Государь! Я жду вашего слова! - И, сказав это, он положил руку на плечо Рене.

Последний снова с криками упал на колени.

- Что вы хотите сделать с ним? - спросила королева.

- Ваше величество, я жду, когда король поручит Рене моим заботам.

- И что будет тогда?

- Согласитесь, ваше величество, - насмешливо прибавил король, - что я не могу сделать чего-нибудь другого для своего кузена, принца Наваррского!

Екатерина вздохнула, но не сказала ни слова." Я погиб! Даже королева отступилась от меня!" - подумал Рене и, повинуясь мгновенному импульсу, кинулся к ногам Генриха.

- Ах, ваше высочество, ваше высочество! - молил он рыдая. - Сжальтесь надо мной! Простите меня!

- Ну а если я прощу тебя, тогда что? - спросил принц.

- Я буду всю жизнь благословлять вас!

- Как бы не так!

- Я отдам свою жизнь за вас!

- Для этого ты слишком боишься смерти!

- Я... я... стану вашим рабом!

- Все это пустые слова, милый мой! - сказал принц. - А вот я тебе предложу кое-что, друг мой Рене!

- О, говорите ваше высочество, говорите! Я все готов сделать! Только... - Рене с ужасом посмотрел на герцога Крильона, - только не оставляйте меня в руках его светлости!

Крильон сквозь зубы буркнул какое-то проклятие.

- Если ты очень дорожишь своей жизнью, то выслушай меня внимательно, - сказал Генрих. - Неделю тому назад ты похитил из кабачка Маликана женщину, которой потом дорогой ценой продал свободу...

- А! - перебил его король. - Что же это была за женщина?

- Сарра Лорьо, жена горожанина, которого Рене...

- Тише! - остановил его король. - Не будем вспоминать эту историю, столь неприятную ее величеству королеве? Екатерина закусила губу.

- Так за какую же цену Рене вернул ей свободу? - поинтересовался король.

- Она должна была дать ему слово, что в тот день, когда будет в безопасности в Наварре, Рене вступит во владение всеми сокровищами покойного Самуила Лорьо!

- А Лорьо был очень богат! - заметил Крильон.

- Ну так вот, - продолжал Генрих, обращаясь к Флорентийцу, - если ты, во-первых, вернешь Сарре Лорьо ее слово и не будешь предъявлять никаких претензий к ее состоянию, а во-вторых, если ты после этого еще заключишь со мной условие, то я умолю герцога пощадить твою жизнь?

- Ах, ваше высочество, - сказал Крильон, - вы упускаете из виду очень важную вещь и поэтому хотите совершить нечто неумное!

- Как это так, герцог?

- Да ведь если я повешу Рене, то сокровища Сарры не достанутся ему!

- Это правда. Но у Рене есть дочь, а Сарра останется рабой своего слова.

- Как все это досадно! - буркнул Крильон. - А я-то рассчитывал произвести важный опыт!

- Именно? - спросил король.

- Я хотел убедиться, могут ли фонарные столбы в случае необходимости заменить обыкновенную виселицу!

- Я понимаю вас, герцог, - сказал принц. - Но мне не хотелось бы допустить, чтобы вдова Лорьо лишилась всего состояния. Ну-с, так как же? - обратился он к Рене.

Флорентинец видел, что выбора у него нет. Крильон так и рвался завладеть им, королева даже не защищала его, своего фаворита, да и пожелай она вмешаться, ей пришлось бы натолкнуться на непоколебимость сурового герцога, который признавал для себя обязательным лишь приказания самого короля. Поэтому он сказал:

- Я согласен! Освобождаю Сарру Лорьо от данной мне клятвы!

- Отлично! - воскликнул Генрих. - Теперь перейдем к следующему пункту! Ты должен обещать, что не тронешь и волоска с головы как моей, так и господ Пибрака и Ноэ!

- Клянусь! - прохрипел Рене.

- Ну нет, - улыбаясь, сказал Генрих, - твоего слова мне еще недостаточно. Мне нужна порука! Пусть королева Екатерина поручится мне своим королевским словом, что Рене ничем не покусится на жизнь и спокойствие господ Пибрака, Ноэ, Сарры Лорьо и вашего покорного слуги, принца Генриха Бурбонского!

- Так вот, ваше величество, - сказал Карл IX матери, - выбирайте: или вы дадите просимое слово, или Рене будет немедленно повешен!

- Хорошо, - сказала королева. - Я даю свое слово и ручаюсь за Рене!

Генрих облегченно перевел дух. Но, говоря свои последние слова, королева бросила на него такой ненавидящий взгляд, который ясно показал принцу, что отныне он будет иметь в лице королевы Екатерины непримиримого врага.

- Тысяча ведьм! - буркнул Крильон. - Этот проклятый парфюмер снова вывернулся из моих рук! Что за напасть!

V

Вся эта комедия, которая только что была разыграна на глазах у читателя, была инсценирована в кабинете короля, хотя первоначально и не предполагалось открывать инкогнито сира де Коарасса. Поэтому по первому плану предполагалось лишь замаскировать Нанси и заставить Рене поверить, что это принцесса Маргарита. Тогда уж можно было бы расправиться с ним на основании того, что он переступил границы полномочий. Но случилось нечто, заставившее изменить эту простейшую схему. Когда король сел за стол в семь часов вечера, паж Готье подал ему большой пакет.

- Откуда это? - спросил король.

- Только что прибыл гонец из Нерака! Генрих вздрогнул, Пибрак и Ноэ обменялись взглядами, а принцесса страшно побледнела.

- Вот как? - сказал король. - Из Нерака?

Действительно, это было письмо от королевы Жанны д'Альбрэ, гласившее:

" Ваше Величество, мой брат и кузен! Я пишу Вам с целью объявить, что сегодня, одиннадцатого июля, я отправляюсь в Париж, чтобы брак моего сына Генриха с Вашей сестрой Маргаритой мог наконец совершиться. Мой шталмейстер получил приказ не прохлаждаться дорогой. Таким образом, он должен прибыть немного раньше меня. А в ожидании нашего свидания я молю Бога, государь, мой брат и кузен, чтобы он сохранил Ваше Величество в добром здравии, веселии и радости. Жанна, королева Наварры ". Пробежав письмо, король посмотрел на Маргариту, которая была белее снега, и затем, обратившись к сиру Коарассу, сказал:

" Дорогой сир, мне нужно поговорить с вами!" - и увел Генриха в комнату, в которой тот спал.

" Боже мой! - с отчаянием подумала Маргарита. - Король удалит его теперь отсюда!"

- Братец, - сказал Карл IX, обращаясь к Генриху, - что вы думаете о близком прибытии вашей матушки?

- Думаю, что оно заставляет меня открыть свое инкогнито! - ответил Генрих.

- А вы ничего не боитесь? Знаете ли, Марго - девушка капризная...

- Она любит меня!

- В таком случае знаете что? Вам следует сейчас же открыться ей!

- Ну что же, отлично!

- Так останьтесь здесь, я пришлю ее к вам!

- Отлично!

- Бедняжка Марго, - сказал король, возвращаясь в столовую, - мне пришлось дать поручение сиру де Коарассу!

- Поручение? - испуганно переспросила Маргарита.

- А вот ты ступай к нему, он и от тебя может передать что - либо!

- Передать... но... кому?

- Кому же как не твоему жениху, принцу Наваррскому! - Маргарита встала и, пошатываясь, ушла в кабинет; она была уверена, что брат по доброте хочет дать ей возможность попрощаться со своим милым с глазу на глаз.

Генрих был совершенно спокоен, и его взгляд с любовью остановился на принцессе. Она подошла к нему, взяла его руку и сказала:

- Я не хочу, чтобы вы уезжали!

- Что же делать? Все равно вы должны выйти замуж за принца Генриха, и никого, кроме него, вы любить уже не можете!

- Любить? Его? - крикнула Маргарита. - Я ненавижу его!

- Но за что?

- За то, что я люблю тебя!

- Но вы ненавидели его еще до того, как полюбили меня!

- Ну... это... просто мне наговорили, что он дурно воспитан, неловок, малообразован...

- И что при неракском дворе очень скучают...

- Ах! - со страстью крикнула принцесса. - Если бы я любила его, как люблю тебя, какое дело было бы мне до скуки или веселья?

- Значит, со мной вы не скучали бы?

- И ты еще спрашиваешь! Я пошла бы за тобой хоть на край света!

- Даже если бы я был принцем Наваррским? - спросил Генрих улыбаясь.

- Анри, Анри! - грустно сказала принцесса. - Вы еще смеетесь!

- Да, видите ли, принцесса, король только что сказал мне нечто страшное. Он уверяет, что вы были бы способны разлюбить меня, если бы оказалось, что я обманул вас!

- А, так вы обманули меня?

- К сожалению, да! На самом деле меня зовут Генрихом Бурбонским, - сказал принц, взяв руки принцессы и целуя их. - В этом и заключался мой обман.

Маргарита вскрикнула и лишилась чувств. На этот крик прибежал король в сопровождении Мирона, который и стал приводить в чувство принцессу. К счастью, обморок был недолог, и, очнувшись, принцесса со слабой улыбкой посмотрела сначала на короля, потом на принца Генриха и, взяв каждого из них за руку, сказала:

- Ваше величество! Вы очень дурного мнения обо мне. Я готова любить принца Наваррского так же пылко и искренне, как любила сира де Коарасса!

- В таком случае, - весело сказал король, - нам остается лишь немного изменить ту шутку, которую мы сыграем над остолопом Рене!

Таким образом был завершен окончательно план веселой (для всех, кроме самого Рене) проделки. Ноэ, наряженный" таинственным незнакомцем ", отлично справился со своей ролью, Рене попал в расставленную ему западню, и читатели уже знают, какой дорогой ценой ему удалось откупиться от петли.

Когда королева Екатерина дала клятву, которую от нее потребовал Генрих Наваррский, король сказал:

- А теперь, королева, я сообщу вам новость: королева Жанна прибудет на этих днях в Париж!

- И теперь уже ничто не помешает моему браку! - произнес за спиной королевы чей-то голос.

Екатерина обернулась и увидела принцессу Маргариту, которая улыбалась жениху, будущему королю Наварры. Рене был окончательно уничтожен!

VI

Через неделю после всех описанных выше событий Лувр принял необычно праздничный вид; с минуты на минуту ждали прибытия наваррской королевы, Жанны д'Альбрэ.

Курьер, прибывший в Лувр около двух часов пополудни, привез известие, что королева Жанна находится всего в нескольких лье от Парижа.

Генрих Наваррский, который со времени разоблачения своего инкогнито открыто жил в Лувре, при этом известии сел на лошадь и отправился встречать мать в сопровождении почетной свиты, состоявшей из Пибрака, Ноэ и сорока гвардейцев под командой герцога Крильона. В то же время королева Екатерина, король и принцесса Маргарита спешно отдавали последние распоряжения, заботясь, чтобы прием наваррской королевы был достаточно пышным, блестящим и вполне достойным королевы, союзной и родственной французской королевской семье.

По залам и коридорам Лувра шныряли придворные чины, но и в хлопотах они не забывали о своих личных делах. Так, например, Рауль, только что исполнивший какое-то поручение королевы - матери, все же нашел возможность повидать Нанси.

Рауль покраснел, Нанси принялась смеяться.

Они стали у балкона окна, выходившего на Сену, и, под предлогом желания полюбоваться кортежем наваррской королевы, принялись болтать.

- Милая Нанси, - сказал Рауль, - что вы думаете обо всем этом?

- А что ты подразумеваешь под" всем этим ", Рауль?

- Ну, спокойствие, которое воцарилось в Лувре в последние дни, потом, радость, которую сегодня стараются так открыто выставить...

- Бывал ли ты на берегу океана, Рауль? - спросила Нанси с важным видом. - Нет? Это жаль! Тогда ты знал бы, что самая глубокая тишина всегда бывает перед бурей! А потом, есть такая старая поговорка: кто слишком много смеется в субботу, будет плакать в воскресенье.

- Неужели вы предвидите какие-нибудь несчастья, Нанси? - спросил Рауль.

- Ах, милый Рауль, - со вздохом сказала Нанси, - я - положительно луврская Кассандра *. В мои предсказания никто не верит!

- А вы разве предсказывали что-нибудь?

- А как же! С тех пор как сир де Коарасс превратился в принца Наваррского, все вообразили, что снова наступил золотой век. Королева Екатерина и принцесса Маргарита целуются с утра до вечера. Король клянется, что теперь больше не знает, что значит скука. Королева-мать одолевает принца Генриха Бурбонского выражениями дружбы, а Рене ухаживает за ним и с утра до вечера просит прощения...

- И вам кажется, что все это поведет к дурным последствиям? Что же вы предсказывали?

- Я предсказала принцессе Маргарите, что в один из ближайших дней она поссорится с королевой-матерью. Я предсказала королю, что не пройдет и недели, как Рене отравит или убьет кого - нибудь. А принцу Наваррскому я предсказала, что до тех пор, пока ему удастся повести принцессу к алтарю, ему придется испытать немало всяких неприятностей и даже несчастий.

- Что же сказал вам принц?

- Он рассмеялся мне прямо в лицо!

- Так! Ну а король?

- Его величество пожал плечами.

- Еще лучше! Ну а принцесса Маргарита?

- Принцесса объявила мне, что я просто сошла с ума!

- Ну а мне вы ничего не предскажете, Нанси?

- Тебе? Могу предсказать и тебе кое-что! - с насмешливой улыбкой сказала Нанси. - Предсказываю тебе, милый мой, что в самом непродолжительном времени ты совершишь большое путешествие на юг!

- На этот раз вы избавлены от участи Кассандры, - сказал раскрасневшийся паж. - Я и сам знаю, что отправлюсь в Наварру, так как принц Генрих вернется туда после свадьбы, а вместе с ним уедет и принцесса Маргарита. Следовательно, уедете и вы...

На этот раз и Нанси не могла удержаться, чтобы не покраснеть слегка.

- Убирайся вон, Рауль, - сказала она, - ты нарушаешь все свои обещания! Ты забыл, что между нами было решено?

- Что я не буду говорить вам о своей любви, пока еще остаюсь пажем! Но мне уже стукнуло восемнадцать лет, и я буду просить принца взять меня шталмейстером. Я слишком люблю вас, чтобы долго оставаться пажем!

- Ну, смотри же ты! - сказала Нанси, погрозив Раулю пальцем. - Ты увидишь, умею ли я держать слово! Я обещала, что буду сердиться на тебя целую неделю, если ты еще раз скажешь, что.. - , любишь меня! Ну, так...

У Рауля в этот день был прилив смелости. Он взял бело - розовую руку камеристки и, целуя ее, сказал:

- Отлично! Можете сердиться на меня две недели, если хотите, потому что я собираюсь согрешить дважды подряд! Я вас люблю! Я вас люблю!

Нанси не имела времени исполнить свою угрозу, так как в этот момент послышался отдаленный шум, известивший, что процессия близится.

- Ладно! - сказала она, схватив Рауля за руку и подталкивая его к балкону. - Давай теперь смотреть, а сердиться я буду... завтра!

И юная парочка с нетерпеливым любопытством свесилась головами с балкона, ожидая появления наваррской королевы Жанны д'Альбрэ.

Послышался звук фанфар. Сейчас же король Карл IX вскочил на приготовленную лошадь, поехал в сопровождении гвардейцев к площади Шатле и там встретил кортеж королевы Жанны.

- У нас здесь отличное место, не правда ли, милый Рауль? - спросила Нанси.

- Да, отсюда мы увидим весь кортеж.

- Внимание! - сказала камеристка, которая превратилась в жадного до зрелищ ребенка.

Действительно, в этот момент перед ними, среди густой толпы любопытствующих горожан, медленно двигались носилки королевы Жанны, несомые четырьмя красавцами мулами, упряжь которых была усеяна колокольчиками. У правой дверцы ехали принц Генрих Бурбонский и Пибрак, у левой - Ноэ и Крильон.

Поравнявшись с носилками, король спешился и сел рядом с королевой Жанной. Спереди и сзади носилок шли королевские гвардейцы и тридцать офицеров и дворян свиты, составлявших единственный эскорт, взятый с собой наваррской королевой.

Когда кортеж прибыл к главным воротам, Нанси сказала:

- А теперь давай поразнообразим наше удовольствие!

- Это как же?

- А вот пойдем! - Нанси взяла пажа за руку и, проведя его по коридору к другому окну, которое выходило на луврский двор как раз против главного входа, спросила: - У тебя хорошие глаза, Рауль?

- Превосходные!

- Так ты смотри, пожалуйста, на наваррскую королеву в тот момент, когда она выйдет из носилок.

- Зачем?

- Да затем, чтобы видеть, какова она, а то я немного близорука!

Должно быть, Нанси сильно преувеличивала, так как сама, несмотря на свою" близорукость ", отлично видела королеву Екатерину и принцессу Маргариту, которые стояли среди густой толпы придворных дам на главном подъезде. Но вот носилки остановились. Король вышел первым и предложил королеве Жанне руку; она оперлась на руку короля и вышла из носилок.

Ее появление вызвало рокот всеобщего одобрения. Точно так же как в принце Генрихе Наваррском все придворные ожидали встретить не элегантного и остроумного сира Коарасса, а неотесанного мужлана, грубого пастуха, провонявшего чесноком, так и в королеве Жанне д'Альбрэ рассчитывали увидеть идеал кальвинистки (королева стояла во главе партии гугенотов), то есть высокую, худую женщину, одетую в грубые одежды и отталкивающую всех суровым видом неприступной ханжи. Однако луврские придворные жестоко ошиблись. Королева Наварры была красива и казалась гораздо моложе своих лет. Ей было тридцать девять, но на вид ей нельзя было дать и тридцати; она была красива, как настоящая беарнка: у нее были черные живые глаза, пухлые губы и пышные иссиня-черные волосы. Видя ее рядом с Генрихом Бурбонским, ее можно было принять не за мать, а за сестру этого юного принца.

Она подошла к королеве Екатерине с изяществом и достоинством породистой женщины; принцессе Маргарите она дала поцеловать руку, чем сразу показала, что смотрит на Маргариту как на свою будущую сноху, а затем, опираясь на руку короля, поднялась по лестнице.

- Однако! - сказала Нанси, - по-моему, при неракском дворе дело обстоит далеко не так плохо, как мы думали!

- Я тоже так думаю! - согласился Рауль.

В Лувре существовал большой зал, где обыкновенно происходили приемы гостей, здесь-то по приказанию короля Карла IX был поставлен стол для парадного пиршества, за которым чествовали наваррскую королеву.

Жанна заняла место по правую руку от короля. Королева Екатерина, сидевшая против Карла IX, имела по левую руку принца Генриха Бурбонского. По левую руку от короля сидела принцесса Маргарита, а от королевы Екатерины - герцог Крильон.

Нанси, которая по своему низкому служебному положению не имела права сидеть за королевским столом, шепталась с пажем Раулем в одном из уголков большого зала. Рауль сказал ей:

- Нет, я решительно уверен, что королева Екатерина искренне простила сира де Коарасса!

- Ах вот как? Ты так думаешь? - сказала Нанси с таинственным видом.

- Да разве вы не видите, какой у нее сияющий вид?

- Когда королева улыбается, это дурной признак!

- Ба!

В зал вошел Рене.

- Смотри! - шепнула Нанси, толкнув Рауля локтем в бок. Паж успел заметить взгляд, которым быстро обменялись королева Екатерина и парфюмер. С губ королевы не сбегала улыбка, но во взгляде блеснула молния.

- Нет, милый мой, - сказала Нанси, - сир де Коарасс еще не умер и не забыт, и королева все еще не простила обмана!

- Ну так что же, - возражал паж, - ведь принц все же женится на принцессе Маргарите.

- Конечно, - ответила Нанси, - но... - Девушка остановилась и затем резко сказала: - Ты еще слишком молод и ничего не понимаешь в политике. В данный момент за столом сидит еще один человек, которого королева-мать ненавидит гораздо сильнее, чем принца Генриха Бурбонского!

- Кого же это? - изумленно спросил Рауль.

- Наваррскую королеву!

Изумление Рауля перешло в остолбенение.

- Да почему? - спросил он.

- Почему? Да потому что королеве Жанне сорок лет, а ей можно дать тридцать, тогда как королеве Екатерине сорок пять и все сорок пять лет целиком отражены на ее лице!

- Что за идея!

- Милый мой Рауль, я вижу, что была права, когда сказала, что ты ровно ничего не смыслишь в политике!

- А я был прав, когда уверял, что вы видите удивительно все в черном цвете!

В этот момент королева Екатерина сказала Жанне д'Альбрэ:

- Дорогая сестра и кузина, я приготовила для вас помещение в новом доме, который выстроила на улице Босежур. Вы будете первой жилицей в нем!

Наваррская королева поклонилась в ответ.

В этот момент Рене снова прошел через зал и обменялся вторым взглядом с королевой Екатериной.

Тогда Нанси склонилась к уху Рауля и шепнула ему:

- Наваррской королеве грозит смертельная опасность!..

VII

Дом, который выстроила королева Екатерина на улице Босе-жур и который впоследствии стал называться" отель де Суассон ", в момент приезда наваррской королевы еще не был окончен, но и тогда уже представлял собой истинное чудо архитектурного искусства. Левое крыло дома было специально подготовлено для приема королевы Жанны, и в последний месяц Екатерина Медичи очень часто заезжала на постройку, чтобы лично проследить за успехом работы. При этом она каждый раз говорила:

- Моя сестра и кузина Жанна Наваррская способна еще разуться в передней дворца из боязни попортить паркет гвоздями своих деревянных башмаков. Ведь это настоящая мужичка!

Однако элегантная внешность и полная царственного достоинства осанка Жанны д*Альбрэ заставили Екатерину Медичи отказаться от первоначального мнения. Наваррская королева знала обычаи и жизнь больших дворов. Когда-то она жила при мадридском дворе, присутствовала при закате великого царствования, которое до сих пор слывет у испанцев под именем" века Карла Пятого ", и обеим королевам достаточно было обменяться одним взглядом, чтобы разгадать и узнать друг друга.

" Я имею дело с достойным противником!" - сразу подумала Екатерина.

" Королева Екатерина, - подумала Жанна д'Альбрэ, - именно такова и есть, какой мне ее описывали. Я буду чувствовать себя у нее словно во вражеском стане!"

Было около десяти часов вечера, когда Карл IX со всем двором проводил наваррскую королеву в отель Босежур.

Жанна проявила очаровательную любезность и доказала, что от ее матери, Маргариты Наваррской, ей достался в наследство тонкий, изысканный, порою даже несколько склонный к рискованным двусмысленностям ум. Карл IX был в восторге от нее и даже сказал, целуя ее руку:

- Я хотел бы быть Пьером Ронсаром, чтобы иметь возможность воспеть ваши ум и красоту!

Придворные шептались между собой:

- Однако при неракском дворе царит совсем не такой дурной тон, как мы думали!

А принцесса Маргарита шепнула что-то на ухо матери. Жанна улыбнулась и окинула сына любящим взглядом. Свита королевы Жанны состояла из молодцов как на подбор. Большинство из них были красивы и молоды, высоко держали головы, не лезли в карман за словом, отлично знали толк в" науке страсти нежной"и с первых шагов начали так таращить глаза на придворных дам, что король хлопнул Пибрака по плечу и сказал ему:

- Друг мой Пибрак, нашествие твоих земляков может привести к большим пертурбациям при нашем дворе!

- Это весьма возможно, государь! - дипломатически ответил капитан королевской гвардии, уклоняясь от дальнейшего обсуждения этого вопроса.

Королева Екатерина лично проводила Жанну д'Альбрэ в ее спальню. Теперь официальная часть приема была закончена, и королева Жанна могла отдохнуть, оставшись наедине с принцем Генрихом и Ноэ. Она с довольным видом откинулась в глубоком кресле и сказала, жестом приглашая молодых людей присесть:

- Ну-с, а теперь, дети мои, мы можем поговорить, если хотите! Как вы здесь жили?

Белокурые усы Ноэ слегка пошевелились от насмешливой улыбки, скользнувшей по его лицу.

- Ах, государыня, - сказал он, - если вашему величеству благоугодно будет потребовать от нас подробного отчета во всех наших приключениях, то и ночи не хватит!

Жанна улыбнулась и окинула сына нежным, любящим взглядом.

- Вот как? - сказала она.

- Мы воскресили истории о паладинах, государыня!

- Ноэ преувеличивает, - сказал принц.

- И Анри нашел способ заслужить дружбу короля, любовь принцессы Маргариты и ненависть королевы Екатерины! Жанна д'Альбрэ нахмурилась, причем сказала:

- Это было большой ошибкой.

- Ну, у нас найдется еще более непримиримый враг! - заметил Ноэ. - Это Рене Флорентинец.

- Я слышала о нем, - сказала королева. - Это очень злой человек. Ну да Бог с ним! Лучше расскажите мне толком, что вы здесь настряпали! - И с этими словами юная мать, которая казалась скорее старшей сестрой, взяла обоих юношей за руки.

- Гм!.. - сказал Генрих. - Я всегда находил, что Ноэ отличается красноречием, а потому и предоставляю ему рассказать нашу одиссею.

- Ну так говори, милочка Ноэ! - сказала Жанна.

Ноэ искоса взглянул на принца, как бы спрашивая его: "Обо всем ли говорить?" Принц кивнул ему головой, и Ноэ принялся рассказывать.

Рассказывал он действительно очень хорошо, умея схватить самую суть и опустить ненужные детали. Таким образом, в течение двух часов перед королевой прошли все перипетии пестрой жизни Генриха Наваррского и Амори де Ноэ со времени их отъезда из Наварры и вплоть до прибытия королевы Жанны.

Пробило как раз двенадцать часов, когда Ноэ закончил свой рассказ. Королева Жанна слушала молча, ни разу не прерывая рассказчика, но Генрих, внимательно следивший за лицом матери, видел, что все эти истории причиняют ей большое огорчение и заботу.

Ноэ кончил. Королева помолчала немного и затем сказала:

- Вот что я скажу вам, сын мой! Если положить на одну чашу весов дружбу короля и любовь принцессы, а на другую - ненависть королевы Екатерины, то вторая чаша легко перетянет первую!

- Но позвольте, государыня, - заметил Генрих, - Ноэ забыл прибавить, что королева-мать простила принцу Наваррскому все выходки сира де Коарасса!

- Екатерина Медичи не прощает! - возразила Жанна.

- Но она обращается со мной на редкость хорошо!

- Это дурной знак! - сказал Ноэ.

- Но, в конце концов, - несколько нетерпеливо сказал принц, - раз я все равно должен стать мужем принцессы Маргариты, то я не понимаю, что может заставить королеву Екатерину питать ко мне дурные чувства?

- Выслушай меня внимательно, сын мой, - ответила мать, - может быть, тогда ты поймешь многое! Знаешь ли ты, почему Екатерина Медичи желала этого брака?

- Ну да! Она хотела отстранить герцога Гиза как можно дальше от французского трона!

- Это так! Лотарингский и Бурбонский дома ближе всего стоят к короне. Дом Валуа, представляемый ныне тремя юными принцами - королем Карлом и его братьями Франсуа и Генрихом, - может уже теперь считаться погибшим. Король Карл, несмотря на свои двадцать три года, уже совершенный старик. В глазах у него чувствуется веяние смерти, и на его челе лежит мобильная печать!

- Что вы говорите, мама!

- Принц Генрих французский, нынешний король Польши, едва ли доберется до французской короны, потому что поляки не выпустят его. Остается третий, герцог Франсуа. Но ведь это двадцатилетний старик, человек, погрязший в разврате, вечно бывающий то пьяным, то с похмелья. Он жесток и мстителен, как его мать... О! - воскликнула Жанна в пророческом экстазе. - Уж этот-то никогда не будет царствовать, ручаюсь вам!

В этот момент позади королевы послышался легкий шум. Генрих и Ноэ не слышали никакого шума. Тем не менее они сейчас же встали, обошли все ближайшие комнаты, но нигде никого не нашли.

- Мне показалось, будто сзади меня двинули стулом, - пояснила наваррская королева. - Но это, конечно, лишь почудилось мне! Наверное, шум был на улице!

Она снова уселась.

- Продолжайте, государыня-мать! - сказал Генрих.

Для того чтобы объяснить читателю, что за таинственный шум слышала наваррская королева, нам придется вернуться несколько назад.

Еще в тот момент, когда только приступали к постройке отеля Босежур, архитектор обратил внимание королевы Екатерины на полуразвалившуюся лачугу, примыкавшую с одной стороны к отведенному под новый дворец месту, и посоветовал купить старую развалину и сломать ее. Королева купила лачугу, но ломать не позволила, а наоборот, подновив ее, подарила Рене.

Когда внешние стены нового дворца выросли, архитектор был приглашен к королеве Екатерине и имел с нею тайный разговор, из которого должен был убедиться, что сносить лачугу действительно не нужно.

Он узнал от королевы, что на месте дворца стоял когда-то монастырь, настоятель которого был влюблен в некую красавицу. Последняя построила рядом с монастырем дом, из которого и провела подземный ход в келью настоятеля. Впоследствии королевским указом монастырь был снесен, возлюбленная отца - настоятеля умерла, дом полуобвалился, но подземный ход существовал по-прежнему.

Что последовало из этого разговора архитектора с королевой, читатель легко поймет и сам, как поймет и то, почему именно королеве Жанне было отведено помещение в Босежуре: со страстью Екатерины Медичи к подслушиванию и выслеживанию читатели знакомы уже достаточно.

Проводив наваррскую королеву в отведенное ей помещение, Екатерина Медичи вернулась в Лувр и, сославшись на сильное утомление, отпустила пажей, сказав, что ляжет в кровать и чтобы ее не смели беспокоить ни под каким предлогом. Она действительно стала раздеваться, но, вместо того чтобы лечь в кровать, тут же надела ботфорты и камзол дворянина своих цветов *, а затем, закутавшись в широкий плащ и надвинув на лоб широкополую шляпу, вышла из Лувра.

Ночь была достаточно темна, и королева, не привлекая к себе ничьего внимания, прошла до площади собора Сен - Жермен - д'0ксерруа. У дверей маленького дома, примыкавшего к отелю Босежур, она остановилась и постучала.

Дверь сейчас же открылась; королева вошла.

- Это вы, государыня? - спросил шепотом чей-то голос.

- Да, это я. А это, конечно, ты, Рене?

- Я, я, ваше величество! Позвольте мне вашу руку, я сведу вас вниз, а то иначе как в погребе нельзя зажечь огонь; эти проклятые беарнцы, приехавшие с наваррской королевой, сейчас же всполошатся, если увидят свет в доме, который они считают необитаемым.

- Хорошо, веди меня! - сказала королева.

Они осторожно спустились в погреб, где Рене зажег фонарь.

VIII

На том месте, где когда-то была келья влюбленного настоятеля, королева Екатерина приказала возвести очень толстую стену. Толщина последней маскировалась общим расположением комнат и изнутри оставалась совершенно незаметной; между тем в ней находилась узенькая лестница, которая вела наверх, в крошечную каморку, смежную с комнатой королевы Жанны. Эта каморка была настолько тесна, что там мог поместиться лишь один стул для королевы Екатерины, а Рене должен был стоять около нее. В эту-то каморку и прошла Екатерина. Когда она уселась на приготовленный для нее стул, как раз у ее глаз оказалась небольшая дырочка, через которую можно было видеть все, что делалось в комнате.

Екатерина пришла как раз к концу рассказа Ноэ и вместе с Рене стала слушать, затаив дыхание. Но когда Жанна д'Альбрэ дала уже известную читателю далеко не лестную характеристику младшего и самого любимого сына Екатерины, последняя не выдержала и двинулась на стуле. Это и послужило причиной шума, всполошившего наваррскую королеву.

Однако Екатерина тут же справилась с собой и вполне овладела своим хладнокровием, когда Генрих сказал:

- Продолжайте, государыня-мать!

- Да, сын мой, - начала вновь наваррская королева, - не забывай, что дом герцогов Лотарингских и принцев Бурбонских стоит ближе всего к трону французских королей. Королева Екатерина предчувствует, должно быть, что ее сыновья умрут, не оставив потомства, и что дом Валуа осужден на гибель. Поэтому она так и ненавидит представителей тех домов, которые, как я уже сказала, ближе всего стоят к короне Франции.

- Но в таком случае... этот брак? - сказал Генрих.

- Этот брак? Для королевы Екатерины еще несколько дней тому назад этот брак был средством унизить Лотарингский дом с полной безопасностью для французского трона. Она боялась Гизов, но не нас, потому что нас она считала полнейшим ничтожеством, государями без армии, денег и честолюбия. Но ты явился под видом сира де Коарасса и доказал, что ты храбр, умен, ловок... Теперь приехала и я. Королева думала встретить во мне жалкую мещаночку, а увидела государыню, привыкшую к придворной жизни и опытную в политике. Королева-мать увидела теперь, что она ошибалась и что с нашей стороны дому Валуа грозит не меньшая опасность, чем со стороны Гизов. Поэтому...

- Вы думаете, что она способна расстроить наш брак?

- Нет, на это она не решится, но... но она способна убить тебя на другое же утро после свадьбы! Впрочем, - задумчиво прибавила она, - у всякого человека имеется своя судьба, и не во власти других людей изменить эту судьбу! - Она опять задумалась и потом прибавила: - Все равно, ты будешь королем Франции, сын мой!

Генрих вздрогнул. Словно испугавшись, что она зашла слишком далеко, королева Жанна поспешно прибавила:

- Ну, ступай к себе, сынок, дай мне лечь! Завтра я дам тебе знать, когда проснусь!

Она протянула молодым людям руку для поцелуя и отпустила их.

- Я задыхаюсь здесь, пойдем! - лихорадочно шепнула королева Екатерина своему фавориту, когда Жанна д'Альбрэ закончила свои рассуждения.

Они тем же путем спустились вниз.

- Слушай! - сказала Екатерина, когда они очутились в погребе. - Я должна сказать тебе нечто очень важное. Но это слишком важно, чтобы говорить здесь. Пойдем со мной! На берегу Сены нас никто не может подслушать!

Королева взяла руку парфюмера и пошла с ним по направлению к Лувру. Рене чувствовал, что в душе Екатерины кипит целый ад, и заранее радовался тем сообщениям, которые собиралась сделать ему королева. Ее бешенство, волнение и таинственность доказывали, что речь будет идти о жизни и смерти, а чем больше преступлений свяжет их обоих, тем крепче и неприступнее будет его положение фаворита!

Они молча дошли до Сены и спустились по откосу к самой воде.

Там королева уселась на вытащенную из реки и опрокинутую лодку и промолвила:

- Рене! Я вижу, что пошла неправильным путем! Брак Маргариты с Генрихом Наваррским - страшная ошибка!

- Но ведь эту ошибку еще можно исправить! Брак еще не совершен!

- Нет, поздно, Рене, слишком поздно! Этого брака хочет король, Маргарита полюбила жениха, и мне не справиться с ними обоими. А между тем Бурбоны несравненно опаснее Гизов! Ты слышал, она прямо заявила сыну, что он будет королем Франции!

- Она просто сумасшедшая!

- Нет, Рене, наоборот: она умна, хитра и настойчива!

- Но ведь король еще жив, как живы польский король и герцог Франсуа!

- А кто может поручиться, что Бурбоны не позаботятся об их скорой кончине?

- О, государыня! Я и сам ненавижу этого Генриха Наваррского, но все-таки разве можно допустить, чтобы он...

- Он - нет, но его мать... Она способна на все! И пока она жива, я не могу чувствовать себя спокойной... Рене начал понимать, в чем дело.

- Но прикажите только, государыня, - сказал он, - и все будет сделано!

- Мне нечего приказывать, я хочу только напомнить тебе кое - что. Ты помнишь, что я клятвенно поручилась за то, что ты не тронешь волоса на голове и ничем не нарушишь покоя самого принца, Пибрака, Ноэ и Сарры Лорьо. Но Генрих Наваррский оказался недостаточно предусмотрительным и позабыл включить в этот список одну особу, ему очень близкую...

- Понимаю! - сказал Рене.

- А если понимаешь, то ни слова больше! Поступай как найдешь нужным. Только я хочу дать тебе хороший совет: помни, что кинжал - оружие грубое...

- О, что касается этого... Я недавно открыл еще новый яд, который отличается...

- Это уж твое дело! До свиданья! - резко сказала королева и ушла.

Рене посидел еще некоторое время на берегу, затем встал и пошел домой. Когда он проходил мимо фонаря, одиноко стоявшею около луврской стены, из тени вынырнула какая-то фигура и сказала парфюмеру:

- Благородный господин, сжальтесь над бедной девушкой, которая ничего не ела целый день!

Рене присмотрелся и увидал высокую, очень красивую девушку, одетую в живописные лохмотья.

Как известно, Рене не отличался добротой, но нищим он почти всегда подавал, так как считал это очень важным для урегулирования счетов с Богом. Поэтому и теперь он сунул руку в карман, достал какую-то монетку и, подавая деньги девушке, сказал:

- Вот возьми и помолись Богу за Рене Флорентийца!

- Так вы - сам Рене Флорентинец? - спросила девушка. - Парфюмер королевы?

- Существует только один Рене на свете! - гордо ответил итальянец.

- Ну так пусть он умрет! - крикнула нищая и, быстрым движением достав из-за пазухи кинжал, направила его на парфюмера. - Я уже целых две недели поджидаю тебя!

Рене не успел обнажить оружие, как кинжал нищей поразил его прямо в грудь.

IX

Когда королева Жанна отпустила принца Генриха и Ноэ, молодые люди направились через зал к выходу.

- Однако, - спросил Ноэ, рассеянно следовавший за Генрихом, - куда же, собственно, мы идем? Ведь нам приготовили комнаты здесь!

- Велика важность! - ответил принц. - Надо подышать свежим воздухом!

- Уж не собираетесь ли вы дышать этим воздухом в... Лувре? - спросил Ноэ улыбаясь. - Может быть, вы боитесь, что принцесса Маргарита никак не может заснуть, и хотите рассказать ей сказочку?

- Нет, - ответил принц, - я и не думаю об этом!

- Как? - удивленно воскликнул Ноэ. - Разве вы больше не любите принцессу?

- Как тебе сказать?.. Люблю, пожалуй, но в последние дни моя любовь стала более... рассудительной! Помнишь, что я говорил тебе когда-то о графине де Граммон и сказках моей бабки Маргариты Наваррской?

- А, помню и понимаю теперь! Вам уже не нужно соблюдать тайну, беречься, прятаться, и ваша любовь... - Ноэ сделал многозначительный знак рукой. - Зато, - продолжал он, - я знаю также, куда ваше высочество намеревается направить свои августейшие стопы! Наверное, улица Претр-Сен-Жермен и в особенности дом кондитера Жоделя привлекают вас в данный момент!

- Ты прав! Пойдем! Ты постоишь на часах, пока я займусь приятными разговорами!

Принц взял Ноэ под руку, и молодые люди направились к дому кондитера Жоделя.

Их путь лежал мимо кабачка Маликана, и, когда они проходили около запертых дверей кабачка, Ноэ мечтательно взглянул на них и глубоко вздохнул.

- Чего ты вздыхаешь? - спросил Генрих,

- Я подумал, что Маликан ужасный остолоп!

- Что такое? - удивленно спросил Генрих. - Ты ругаешь человека, который так искренне предан нам?

- Не "нам", а только вам!

- Полно, Ноэ, и тебе тоже!

- Ну, это, так сказать, "рикошетом".

- Да что он сделал тебе?

- Ничего.

- За что же ты ругаешь его?

- За то, что с его стороны крайне дурно быть дядей Миетты!

- Это дурно, по-твоему?

- А еще бы! У Миетты такие маленькие ножки, такие крошечные ручки, она так хороша и изящна, что могла бы свободно быть девушкой из аристократической семьи!

- Но ты и так любишь ее!

- Да, но будь у нее хоть малейшая родословная, я сейчас же сделал бы ее графиней де Ноэ!

- Ну так пусть это не стесняет тебя, дружище Амори! Как только я стану наваррским королем, я засыплю Маликана патентами на всяческие титулы!

- Для меня такая аристократия слишком свежа, принц! - ответил Ноэ, пожимая плечами.

Он снова вздохнул и молчаливо пошел далее. У начала улицы Претр принц оставил Ноэ стоять на страже, а сам пошел далее, к дому Жоделя. Казалось, что в этом доме все спало: ни луча, ни искорки света не виднелось оттуда.

"Гм... когда кондитеры спят, влюбленные бодрствуют!" - подумал принц и принялся напевать вполголоса одну из модных тогда песенок.

Пропев куплета два, он замолчал и прислушался. Через минуту после этого одно из окон нижнего этажа чуть-чуть приоткрылось. Генрих подошел ближе и совсем тихим голосом пропел третий куплет. Тогда окно открылось совсем.

- Это вы... Анри? - спросил чей-то взволнованный голос.

- Это я, дорогая моя Сарра! - ответил принц и подошел совсем близко, так что рука Сарры могла коснуться его руки.

- С вами ничего не случилось? - дрожащим голосом спросила красотка-еврейка.

- Ровно ничего. Но почему вдруг этот вопрос, милочка?

- Но ведь так поздно... Прежде вы приходили раньше...

- Что же делать? Сегодня приехала моя мать!

- Королева Жанна? - вскрикнула Сарра. - Значит, мы спасены теперь.

- Конечно спасены, особенно после того, как вам нечего бояться Рене!

- Но вы?

- О, что касается меня, то ведь я имею клятвенное обещание королевы. А потом...

- А потом, - грустно сказала Сарра, - вы женитесь на принцессе Маргарите!

- Сарра, дорогая моя Сарра, не говорите мне о Маргарите! Я люблю только вас одну!

- Нет, - ответила красотка-еврейка, - не меня следует вам любить!

- Полно!

- Дорогой принц, надо любить женщину, в руках которой ваша судьба! Надо любить ту, которая может приблизить вас к французскому трону!

- Сарра!

- Вы великодушны, милый принц, вы храбры, благородны, и я твердо верю, что вы будете королем, и великим королем к тому же. Ну а у королей свои обязанности: они не располагают собой, не смеют отдаваться лишь сердечным влечениям! А тут еще вдобавок у вас имеется полное влечение к вашей будущей жене, так к чему же...

- Но уверяю вас, дорогая Сарра, что я люблю только вас одну!

- Ну, хорошо, допустим, что вы любите нас обеих сразу... Все равно! Повторяю вам: вы должны любить лишь ее, и я, во всяком случае, сумею добиться, чтобы вы забыли меня...

- Никогда!

- Но так нужно, Анри!

- А, так нужно? Ну так я говорю вам, что, если вы станете избегать меня, я выйду из материнского повиновения, расстрою свой брак с принцессой и...

- И... ничего не добьетесь, принц! Не добьетесь потому, что я люблю вас! Если бы я не любила вас, я могла бы пожертвовать мгновенной страсти всем остальным. Но... я лучше скроюсь навсегда в монастырь... Вы этого хотите, Анри?

- Сарра!

- Но если вы согласитесь, чтобы я была лишь вашим другом, только другом и больше ничем, тогда я никуда не уеду, Анри!

Генрих только собирался было ответить Сарре, как вдруг с улицы - с противоположной тому концу стороны, где дежурил Ноэ, - послышался шум шагов быстро бегущего человека.

- До свидания... до завтра! - сказал принц.

- До свидания... до завтра! - повторила Сарра, поспешно захлопывая окно.

В этот момент принц увидел женщину, которая быстро бежала по улице, размахивая кинжалом. Думая, что это вырвавшаяся на волю сумасшедшая, Генрих Наваррский изловчился схватить ее за руку и, остановив бегущую, спросил:

- Что с вами?

- Пустите! - крикнула женщина, сопровождая свои слова нервным смехом. - Пустите! Я убила его!

- Кого? - спросил принц.

- Да его... Рене Флорентийца! - ответила женщина среди взрывов радостного смеха.

- Ноэ! Сюда! Ко мне! - крикнул принц, не выпуская женщины.

Ноэ прибежал.

- Ну да, ну да! - повторила женщина. - Я убила Рене Флорентийца минут пять тому назад, и, если вы честные люди, вы должны радоваться этому! Бежим посмотрим! - И она, схватив молодых людей за руки, бегом потащила их к Лувру.

На углу у фонаря не было никого, но на белом камне виднелись свежие капельки крови.

Х

Увидев эти кровяные пятна, принц и Ноэ внимательно посмотрели на нищую. Это была очень красивая девушка, поражавшая крупными формами. Она была почти мужского роста, но ее тело псе же отличалось пропорциональностью и гибкостью.

- Вот видишь, милая, - сказал Генрих, - ты его просто поцарапала, и он пошел своей дорогой!

- Вот это-то я никак не могу понять, - растерянно сказала нищая. - Ведь я ударила его изо всех сил и чувствовала, как клинок въедался в мясо... Да вот, смотрите! - И девушка показала молодым людям кинжал, клинок которого был еще залит свежей кровью.

- Но за что же ты его так? А? - спросил принц.

- Вы, должно быть, не знаете, кто я такая? - горделиво спросила девушка в ответ. - Я Фаринетта!

- Но это не объясняет нам...

- Ну конечно! - перебила его нищая. - Я забыла, что вы знатные господа, которые не могут знать то, что известно всякому во Дворе Чудес! Ну, так я скажу вам яснее: я вдова Гаскариля!

- Гаскариля! - в один голос вскрикнули принц и Ноэ, сразу вспомнив имя подставного убийцы Самуила Лорьо.

- Да, - горделиво подтвердила Фаринетта, - Гаскариля - акробата, Гаскариля-карманщика, Гаскариля-адъютанта Короля Цыганского, царствующего над пародом Двора Чудес! И вы понимаете теперь, почему я ненавижу Рене и почему я поклялась убить его!

- Позволь, - сказал принц. - Я понимаю, что ты должна оплакивать Гаскариля и хочешь мстить за его смерть. Но почему же ты считаешь виновным Рене?

- А, так вы не знаете, как это было? Ну так пойдемте вот туда, к мосту, и я все расскажу вам!

Фаринетта снова взяла молодых людей за руки и повела их к ближайшему мосту Шанж.

Там, присев на балюстраду, она принялась рассказывать:

- Гаскариль был отчаянным смельчаком, а потому нередко попадался в лапы полиции. Когда он попался в последний раз, весь Двор Чудес был уверен, что моему миленькому опять удастся выпутаться. Но вот нас поразила страшная весть: главный судья приговорил Гаскариля к повешению и казнь должна скоро состояться. Меня эта весть почти убила, но товарищи принялись надо мной смеяться. Они уверяли, что Гаскариль малый не промах и сумеет посмеяться даже над приговором главного судьи. Их уверения успокоили меня, и я даже принялась по просьбе Короля Цыганского танцевать у костра с Герцогом Египетским. И вдруг во Двор входит разбитый параличом Фильер, бросает костыли, присаживается у огня и говорит: "Там, у ворот, тебя ждет какой - то судья. Он говорит, что пришел от Гаскариля". Сначала я даже верить не хотела, но потом все-таки пошла к воротам. Уж очень мне казалось странным, что судья рискнет прийти в такое место, как Двор Чудес! Оказалось, что это пришел сам президент Ренодэн. Показывая мне сережку Гаскариля, он сказал: "Красавица! Гаскариль может спастись, если сделает так, как советую ему я. Но он сомневается, колеблется и хочет посоветоваться с тобой. Как это ни трудно, но я устрою вам свидание. Пойдем со мной!" "Но как? Почему? В чем дело?" - крикнула я с радостью и недоумением; я боялась, не вижу ли я всего этого во сне, так как уж очень необычно и странно было это появление судьи с вестью о возможном спасении моего дружка и притом в тот самый момент, когда мы с Королем Цыганским как раз говорили об этом! "По дороге я объясню тебе все, - ответил судья, - а сейчас нельзя терять ни одной минуты! Пойдем!" Действительно, по дороге Ренодэн подробно и добросовестно объяснил мне, что Гаскарилю предлагают взять на себя вину негодяя Рене, что за эту услугу мы с Гаскарилем получим по кругленькой сумме, а кроме того, королева прикажет Кабошу повесить моего дружка лишь для вида. Но Гаскариль колеблется принять это предложение: он боится, чтобы я, Фаринетта, не устроилась с кем-нибудь другим на выхлопотанные им для меня деньги. "Как он только мог подумать это! - крикнула я. - - Ведь я люблю его и не изменю ему ни живому, ни мертвому! Но вот что он вам не верит, в этом он совершенно прав! Мы не привыкли к щедрости и великодушию судей!" "Глупенькая! - , ответил мне Ренодэн. - При чем здесь моя щедрость или великодушие? Неужели ты не понимаешь, что мне самому нет никакого дела до мессира Рене, и если я взялся за переговоры с Гаскарилем, то лишь во исполнение приказания высоких особ? Обещания даю не я; я лишь передаю их! Так что при чем здесь я?" "А! - сказала я. - Значит, вы даже не можете ручаться..." "Я могу ручаться только за самого себя, - перебил он меня. - Поэтому, я ручаюсь тебе, что королева выразила мне согласие помиловать Гаскариля, и Рене будет известно, кто выручил его. Ты знаешь, каким влиянием пользуется Рене у королевы. Неужели ты думаешь, что он не сделает такого пустяка для спасения жизни человеку, которому он обязан своей жизнью?" "Ну, от Рене трудно ждать благодарности! - заметила я. - Это такое чудовище, каких не найдется среди самых отчаянных головорезов Двора Чудес". "В этом ты права", - холодно сказал судья. "Значит, и вы сомневаетесь?" - крикнула я. "Я не сомневаюсь лишь в одном, - ответил Ренодэн, - и вот в чем: если Гаскариль не возьмет на себя убийства на Медвежьей улице, он во всяком случае будет повешен, если же возьмет, ты во всяком случае получишь деньги, а Гаскариль, может быть, и не будет повешен. Пойми: будет смешно, если я, незначительный судья, стану ручаться за верность слова такой высокой особы, как королева. Ее сан сам должен служить ручательством. Если же я искренне советую Гаскарилю взять на себя вину Рене, то потому, что вижу в этом единственный шанс к спасению. Вот и все! Однако мы пришли. Помни: я привел тебя для очной ставки с Гаскарилем по делу об ограблении суконщика Пистоле на улице Святого Николая. Подробности никто не будет спрашивать". Ренодэн ввел меня в маленькую комнатку, где я имела возможность пораздумать над его словами. Должна признаться, что его доказательства произвели на меня большое впечатление. Конечно, очень возможно, что Гаскариля обманут; но ведь ему все равно не отвертеться от виселицы, а если он откажется взять на себя вину, то его уж наверное повесят - из безопасности, чтобы он не болтал, и в отместку. Да и трудно поверить, чтобы высокие особы оказались такими вероломными предателями! Словом, когда Гаскариль вошел ко мне в комнатку, я сделала все, чтобы убедить его согласиться на предложение Ренодэна. Я поклялась ему, что останусь верной ему и что, если его обманут, мы - все население Двора Чудес - отомстим за него! Вернувшись на Двор Чудес, я рассказала товарищам обо всем, что произошло. Они были очень рады принесенному мною известию и заявили, что не допускают возможности обмана. Это окончательно уничтожило во мне всякие сомнения, и мы очень весело провели этот вечер в танцах и пиршестве. На другой день после этого я мирно разговаривала с Королем Цыганским; вдруг вбежал, задыхаясь, герцог Египетский и крикнул: "Ребята! Гаскариля повели вешать! Пойдем скорее! Вот-то будет потеха! Гаскариль - парень веселый и, наверное, доставит нам этой комедией несколько веселых минут!" Мы побежали на Гревскую площадь и попали туда как раз в тот момент, когда Кабош надевал Гаскарилю петлю на шею. Я невольно закрыла глаза, когда палач столкнул его с помоста и Гаскариль принялся извиваться в воздухе. Однако мои товарищи смеялись и уверяли, что Гаскариль отлично разыгрывает роль повешенного. Каков же был наш ужас, когда через час веревку с неподвижно висевшим Гаскарилем опустили на землю и мы убедились, что мой несчастный дружок был повешен самым настоящим образом. Я в отчаянии бросилась к Ренодэну. Он встретил меня с совершенно спокойным лицом; но каковы же были его испуг, изумление, гнев, когда он узнал, что обещание не было сдержано!

Пьер Алексис Понсон дю Террай - Происки красавицы Нанси (Les galanteries de Nancy-la-belle). 1 часть., читать текст

См. также Пьер Алексис Понсон дю Террай (Ponson du Terrail) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :