Пьер Алексис Понсон дю Террай
«Похождения валета треф (Les amours du roi-trefle). 2 часть.»

"Похождения валета треф (Les amours du roi-trefle). 2 часть."

кабинете наваррского короля не было никого.

- Боже мой! - пробормотала Нанси. - Теперь для меня совершенно очевидно, что несчастье совершилось.

- Я еще нужен вам? - спросил Рауль.

- Ну конечно. Побудь вот здесь, в кабинетике! - и Нанси втолкнула его в кабинет, примыкавший к спальне, а затем стала ждать.

Пробило два часа, и в коридоре послышались шаги. а затем в дверь постучали - Нанси сейчас же отперла дверь - перед нею был наваррский король.

- Здравствуй, милочка, - дружески сказал ей Генрих, похлопывая ее по щеке. - Что это ты так встревожена?

- У меня много забот, государь!

- А где же королева?

- Не знаю, право. Очень может быть, что она отправилась вернуть по назначению вышитый носовой платок, который ваше величество заняли где-то прошлую ночь!

- Что ты болтаешь о платке? - быстро спросил Генрих бледнея. - Шутки в сторону: где королева?

- Но я, право, не знаю, государь!

- Как ты не знаешь? Королева никогда не выходит из Лувра в это время, а если бы она и вышла, то она предупредила бы тебя!

- Но меня не было в Лувре в это время!

- Где же ты была?

- Меня везли связанной по рукам и ногам с глухой маской на лице и с капюшоном на голове.

- Да кто же это сделал?

- Те, кто находят мое присутствие при ее величестве стеснительным для своих планов, то есть люди герцога Гиза. Ваше величество! Я не знаю, что здесь произошло, мне неизвестно, где королева, но что вам угрожает катастрофа, это я знаю!

Не успела Нанси договорить свою пророческую фразу, как дверь резко распахнулась, и на пороге показалась Маргарита. Королева была бледна, как статуя; ее глаза сверкали, ноздри широко раздувались... "Королеве известно все!" - подумала Нанси.

Войдя в комнату, Маргарита остановила свой сверкающий взор на муже, затем обернулась к Нанси и повелительным жестом указала ей на дверь, промолвив:

- Вон! "Так! Теперь я в немилости!" - подумала камеристка, уходя. Затем Маргарита подошла на шаг к супругу и сказала:

- Государь, вы перестали любить меня, потому что любите другую.

Генрих сделал отрицательный жест, но Маргарита не дала ему и слова сказать.

- Женщину, которую вы любите, зовут Сарра Лорьо!

- Но, Маргарита, клянусь тебе...

- Не клянитесь, потому что вы дадите ложную клятву. Час тому назад я сама видела вас на коленях перед нею! Эти слова словно молнией поразили Генриха. Тогда королева заговорила снова:

- Государь, я - ваша жена перед Богом и, как таковая, должна делить вашу политическую судьбу. Вы обманули меня, и я разлюбила вас. Но вашей политической союзницей я все же останусь!

- О, Маргарита, Маргарита! - крикнул Генрих, падая на колени и стараясь схватить супругу за руки.

Но она с негодованием отстранилась и холодно сказала:

- Государь, не извольте никогда более говорить мне о любви. То, что прошло, не вернется более. Отныне между мной и вами будет общей одна только корона. Для вас я останусь наваррской королевой, но не требуйте ничего от моего сердца - оно умерло для вас навсегда!

И, не удостаивая мужа более ни единым взглядом, Маргарита ушла к себе в комнату, где и заперлась на замок.

XVIII

Рауль остался спрятанным в кабинете подле спальни королевы, и его положение стало критическим. Наваррский король был в гостиной, королева - в спальне; выхода не было ниоткуда. Впрочем, к чести Рауля надо сказать, что он думал не столько о своем освобождении, как о немилости, постигшей Нанси; причем был уверен, что стоит королеве застать его в этом кабинетике, и ее гнев на Нанси еще увеличится.

А опасность этого была близка. Несколько раз королева собиралась войти в свой кабинет, и уже бралась за ручку двери, но каждый раз почему-то отказывалась от этого намерения. Поглядывая в замочную скважину, Рауль видел, что королева то садилась в глубокой задумчивости, то принималась взволнованно ходить по комнате. Вдруг он с радостью увидел, что она решительно направилась к двери, выходившей в коридор. Терять время было нельзя. Рауль выскочил из своего убежища, скользнул к двери... и нос к носу столкнулся с наваррской королевой, которая хотела было пойти к матери, но в самый последний момент раздумала.

Увидев Рауля, он вскрикнула от неожиданности.

- Что вам здесь нужно? Как вы сюда попали? - нахмурившись, спросила она, но тут же угадала все. Она знала что в ее отсутствие Рауль пришел, чтобы поухаживать за Нанси, что их застал приход короля и он не успел спрятаться. И, забывая про свое собственное горе, она с насмешливой улыбкой спросила его: - Ты приходил сюда повидать Нанси?

Рауль краснел и бледнел, не находя слов для ответа. Тогда королева взяла его за руку, ввела в комнату и тут спросила:

- Ты был здесь, когда я вошла?

- Да.

- Тебя спрятала Нанси? Да? Ну, значит, ты слышал все, что здесь произошло? В таком случае, милый мой, ты проник в мою тайну и знаешь, что король изменил мне?

- Ах, ваше величество, - ответил Рауль, - ведь я знал это еще задолго до сегодняшнего вечера, но мы с Нанси делали все, чтобы скрыть истину от вашего величества.

- Иначе говоря, вы старались обмануть меня?

- Мы хотели избавить ваше величество от лишних огорчений!

- О, как вы изобретательны! - с горечью сказала Маргарита. - Кроме того, Нанси придумала какой-то способ удалить отсюда госпожу Лорьо, но...

- Слишком поздно!

- Но клянусь вашему величеству, что Нанси...

- Нанси одурачила меня!

- Бедная Нанси! А ей-то еще досталось и без того в сегодняшнем приключении!

- В каком приключении?

- Да ведь ее похитили!

- Кого похитили!

- Да Нанси!

- Уж не сошел ли ты с ума, милый мой?

Но Рауль, твердо решивший возможно более выгородить Нанси, не отступил перед сухим, насмешливым тоном, которым говорила с ним королева, и передал ей все то немногое, что ему было известно о похищении.

Ого! - подумала Маргарита. - Раз Нанси решили похитить, значит ее опасались, хотели удобнее прокрасться ко мне... Так вот на что вы пускаетесь, господин герцог? Хорошо же! Расставаясь с вами, я обещала вам дать ответ относительно наших будущих отношений... Ну так вы получите такой ответ, какого вы заслуживаете!"Затем она сказала Раулю:

- Ступай к себе, дитя мое!

- Не послать ли мне Нанси к вашему величеству?

- Нет... Может быть, позднее я и решу простить ее, но теперь... Нет, сейчас я не могу видеть ее! Ступай!

Настаивать было невозможно, и Рауль вышел. На лестнице он достал из кармана маленькую свечку, высек огня и принялся подниматься на верхний этаж, где были помещения пажей и камеристок.

Когда он дошел до двери комнаты Нанси, он увидел странную картину: дверь эта была заперта, а на пороге перед дверью сидела сама Нанси и горько плакала.

- Милая Нанси, - сказал Рауль, - не плачьте, королева простит вас. Она сама сказала мне это!

- Как, ты видел ее? Ах, боже мой, теперь я вспомнила, что ведь я толкнула тебя в кабинетик.

- Королева в данный момент очень раздражена против - продолжал Рауль, - но ее раздраженье уляжется, и я ручаюсь, что завтра...

Нанси вытерла слезы и перебила Рауля вопросом:

- У тебя имеются друзья среди пажей?

- И очень много!

- Так видишь ли в чем дело, милочка. Я забыла от волнений свой ключ у королевы на столе и теперь не могу попасть к себе.

- Понимаю! Ну что же, идите ко мне, а я сам устроюсь у Готье.

Они пошли, и Нанси устроилась в комнате у Рауля.

- Ты очень мил, и я люблю тебя! - сказала ему девушка, когда он уходил. Рауль даже вздрогнул от удовольствия и весело пошел по коридору. Но в этот вечер юный паж чувствовал в себе необычную храбрость. Сделав шагов десять по коридору, он вернулся и постучал в дверь своей комнаты.

- Кто там? - спросил голос Нанси.

- Это я, Рауль, - ответил паж самым смиренным голосом.

- Что тебе нужно?

- Мне необходимо сказать вам кое-что! Нанси, обыкновенно крайне прозорливая, на этот раз отперла дверь без всяких знаков недоверия.

- Милая Нанси, - сказал Рауль, - я, видите ли, сообразил, что мне неудобно обращаться к кому-либо из пажей. Пойдут всякие расспросы да толки...

- То есть, иначе говоря, ты не знаешь, где тебе провести эту ночь?

- О, нет, я отлично знаю!.. Вот здесь в кабинете перед спальней отличная волчья шкура, на которой я могу великолепно выспаться!

Нанси хотела захлопнуть дверь, но юркий паж проскользнул у нее под руками.

- Что будет с моей репутацией? - чуть не плакала Нанси. - Теперь благодаря вам она скомпрометирована!

- Ведь вы же знаете, что я люблю вас, - ответил он. - Ну а потом... разве мы все равно не должны жениться?

Нанси покраснела, словно вишня, но не решилась серьезно рассердиться: ведь было так поздно!..

XIX

На следующее утро Маргарита должна была обходиться без привычных услуг Нанси. Кое-как она справилась со своим утренним туалетом и задумчиво вышла в гостиную.

В десять часов к ней явился паж и передал письмо от наваррского короля. Маргарита взяла письмо и небрежно сунула его в бронзовую вазу.

Паж продолжал стоять.

- Ты ждешь ответа?

- Да, ваше величество!

- В таком случае скажи королю, что его письмо опущено в вазу, назначенную для писем, мною не читаемых! Паж вышел из комнаты со всеми признаками крайнего смущения. Когда он был уже на пороге, Маргарита окликнула его:

- Кстати, знаешь ли ты пажа Рауля?

- Да, ваше величество.

- Разыщи и пошли мне его! Через четверть часа явился Рауль. У него был сегодня какой-то не совсем обычной вид: он был бледен, взволнован, и его взор сверкал больше, чем всегда.

- Не можешь ли ты сказать мне, голубчик, где Нанси?

- Но... я не знаю... я... поищу...

- Постарайся найти ее и пошли сейчас же ко мне!

Прошло еще минут десять, и в дверь осторожно постучали. Это была Нанси, еще более бледная, взволнованная и смущенная, чем паж. Но Маргарита отнесла ее волнение за счет событий вчерашнего дня и поспешила улыбнуться своей любимице.

- Ну, подойди сюда, я прощаю тебя! - сказала она. Нанси почтительно поцеловала руку королевы и несколько ободрилась.

- Знаешь ли ты, что обманула меня? - спросила Маргарита.

- Я, ваше величество...

- Да, ты! Ведь ты знала истину и скрыла ее от меня!

- Ваше величество, - ответила Нанси, - преданность заставляет иной раз идти и на худшие дела, чем ложь. Но если бы я успела, то счастье вашего величества не было бы нарушено и по сию пору, так как я задавила бы зло в момент его зачатия. Ведь его величество...

- Прошу тебя, - холодно остановила ее Маргарита, - не упоминай мне больше никогда о наваррском короле. Эту ночь я так страшно страдала, что боялась не вынести мук и умереть. Но я выжила, и я... исцелена!.. Ну а теперь поговорим о другом. Знаешь ли ты, почему я решила простить тебя?

- Но мне кажется, что ваше величество... моя преданность...

- Ничего подобного. Просто ты мне нужна, я хочу с тобой посоветоваться, потому что ты хороший советчик. Но прежде всего должна сказать тебе следующее. Наваррский король своим поступком вырыл между собой и мной целую пропасть, но это не помешает мне оставаться наваррской королевой, и, как таковая, я разделю его судьбу, какой бы она ни оказалась. И в политике я буду ему верной подругой!

- Только в политике? - О, если бы это было иначе, я стала бы презирать сама себя! Но оставим это. Скажи лучше, что ты думаешь о герцоге Гизе?

- Я думаю, что он все еще любит ваше величество!

- Я сама знаю это... Но я не знаю, люблю ли его я!

- В таком случае разрешите мне, ваше величество, рассказать вам поучительную сказочку?

- Расскажи!

- Когда-то давно, - начала Нанси, - в стране Чудес и Волшебства жил-был десятилетний принц, который чувствовал большую любовь к цветам и деревьям. Король-отец покровительствовал этой склонности сына, так как находил, что монарх-садовник стоит выше монарха-солдафона...

- Он совершенно прав!

- Однажды утром юный принц прогуливался по саду среди им самим взращенных деревьев. Он хотел отведать плодов с любимого дерева, как вдруг заметил неподалеку другое дерево; оно было нисколько не лучше первого, но его плоды почему-то привлекли внимание принца. Конечно - юность... Недаром же она женского рода... вот и отличается непостоянством!

- Дерзкая! - сказала королева.

- Новое дерево так понравилось принцу, что старое стало ему казаться отвратительным. Он позвал садовника и приказал ему срубить его. Тот так и сделал. Тогда принц подошел к новому любимцу и сорвал с него плод. Но это плод оказался страшно горьким, и принц с негодованием отбросил его прочь. Тогда, раскаиваясь в своем непостоянстве, он поднял срубленное дерево и попытался приставить его к пню, но у бедного дерева не было больше корней, и оно тяжело рухнуло на землю.

- Твою сказочку надо понимать так, что герцог Гиз - срубленное дерево, а наваррский король - дерево с горькими плодами? - спросила Маргарита.

- К сожалению, да! - ответила Нанси.

- Но разве обманное дерево не заслужило наказания за то что его плоды не соответствовали красоте его вида?

- Гм... пожалуй! Но принц, во всяком случае, вознаградил себя, и в этой награде было также и наказание дереву. Пройдя несколько шагов, принц заметил в траве скромную ягодку, которая стыдливо притаилась в самой зелени. Принц сорвал ягодку, которая оказалась превкусной клубничкой, и остался очень доволен.

- Нанси, - смеясь, воскликнула королева, - ты умница! Ручаюсь, что ты готова сравнить эту клубничку с каким-нибудь мелким дворянчиком - наивным, застенчивым, хорошеньким и вечно краснеющим?

- Имеющий уши слышать да слышит! - пробормотала Нанси.

- Хорошо, я подумаю о клубничке! - мечтательно сказала королева и взялась на перо.

Она написала следующее:" Дорогой герцог! Жизнь, как река, не течет вспять. Но ее берега порою бывают настолько красивы, что путник, спускающийся по течению, сохраняет о них вечное воспоминание. А ведь воспоминанья - лучше надежды... Ваша в прошлом Маргарита ".

- Гм... - вполголоса пробормотала Нанси, когда королева показала ей это письмо. - Мне кажется, что Господь Бог сотворит чудо и перевернет все времена года. Или я ошибаюсь, или в этом году клубника в большом королевстве вызреет в... сентябре!

Но королева не слыхала этих слов: она мечтала... Однако мечтательное настроение не долго удержалось у нее, так как вскоре Маргарита сказала:

- Займись сейчас же упаковкой моих вещей и платьев в сундуки. Вот уже давно брат Франсуа приглашает меня побывать у него в Анжере. Теперь я не прочь проехать туда.

Нанси глубоко вздохнула.

- Что значит этот вздох? - удивилась Маргарита.

- Я тоже должна в свой черед просить совета у вашего величества!

- А этот совет может помешать моему путешествию?

- Нет, но...

- Да ну же! - нетерпеливо окликнула ее королева, видя, что Нанси колеблется и не решается говорить до конца.

- Может случиться, что ваше величество посоветует мне тоже отправиться в маленькое путешествие, из которого я вернусь... несколько иной...

- Да что за загадками говоришь ты?

- Ах, я в таком затруднении...

- Ты?

- Господи, ваше величество, нельзя же безнаказанно жить среди волков и в конце концов не завыть по-волчьи... Вот уже пять лет я живу в Лувре, и в это время мне пришлось наблюдать столько любовных интриг, что...

- Что это не осталось без влияния и на тебя тоже? Нанси вздохнула и потупилась.

- Гм... - сказала королева, - дело, .очевидно, обошлось не без участия Рауля. Любит ли он тебя, по крайней мере?

- Господи, он не раз уверял меня в своей любви, но ведь мужчины - такие обманщики.

- К сожалению, да! - вздохнула королева.

- Так или иначе, мы должны пожениться...

- Да, но через два года, кажется?

- Боюсь, что это будет теперь слишком долгим сроком, - краснея, ответила Нанси.

- Ну хорошо, - решила Маргарита, - отправимся теперь в наше путешествие, а по возвращении сделаем твоего маленького пажа шталмейстером; я дам тебе приданое, и все устроится!

XX

Весь остаток этого дня королева Маргарита провела в полном одиночестве. Два раза супруг посылал ей письма, но последние разделили судьбу первого письма, то есть были кинуты непрочитанными в бронзовую вазу.

Королева-мать тоже порывалась проникнуть к Маргарите, но каждый раз Нанси заявляла ей, что наваррская королева не в состоянии видеть кого бы то ни было. А тем временем шла деятельная укладка вещей.

Только Раулю и удалось проникнуть в покои наваррской королевы, да и то по специальному приглашению: его почтили возложением на него секретной и важной миссии.

- Вот деньги, милочка! - сказала ему наваррская королева, вручая полный кошелек золота. - Ступай на улицу Дезэкю, в гостиницу" Белая лошадь ". Там всегда можно получить напрокат экипаж и лошадей или мулов. Я не хочу, чтобы о моем отъезде знал кто-нибудь, а потому не обращаюсь к брату.

- Как, ваше величество, вы отправитесь в путешествие совершенно одни? - воскликнула Нанси.

- Нет, с тобой.

- В наемном экипаже?

- И притом с соблюдением строжайшего инкогнито! Так гораздо забавнее.

- И даже без всякого эскорта?

- Нашим защитником будет Рауль. Нанси опять покраснела, как вишня.

- Вот видишь, детка, - сказала ей Маргарита, - я никогда не разлучаю любящих сердец.

- Ах ты дурачок! - сказала Нанси, грозя пальцем Раулю. - Ты не заслуживаешь такого счастья!

Рауль в точности исполнил приказания королевы. В десять часов вечера около церкви Сен-Жермен-д'Оксеруа должен был ждать экипаж, запряженный парой отличных мулов, а для себя он дешево купил у приезжего дворянина превосходную верховую лошадь.

С наступлением вечера Маргарита приказала подать обед к себе в комнату и милостиво пригласила Нанси и Рауля разделить трапезу. Затем она написала три письма.

Первое было адресовано королеве Екатерине и гласило: "Ваше величество! Присоединяю к этому письму записку, которую Вам нетрудно будет передать герцогу Гизу, так как, по имеющимся у меня сведениям, Вы опять завели с ним дружбу после того, как еще недавно намеревались прирезать его из-за угла... Когда это письмо будет в Ваших руках, я буду уже далеко от Лувра и Парижа. Дело в том, что у меня с наваррским королем произошли некоторые разногласия насчет того, как лучше всего править нашим гасконским народом, и я решила совершить небольшое путешествие, чтобы лучше ориентироваться в вопросах политики, наблюдая нравы, обычаи и законы разных стран и народов. Я прошу Вас, государыня-мать, принять мои уверения в совершенном почтении и молю Небо, чтобы оно и впредь не оставляло Вас своим покровительством. Маргарита".

Мужу Маргарита написала следующее: "Государь! Ваше поведение причинило мне серьезное горе, которое только обострилось бы от пребывания в Лувре. Примиритесь с моим отсутствием в течение нескольких дней и считайте меня Вашим искренним другом. Советую Вам более, чем когда-либо, опасаться королевы Екатерины, Рене и нашего превосходного кузена герцога Гиза".

Затем королева написала еще письмо брату, королю Карлу IX. "Государь! Вы знаете, какую ненависть питаю я к политике, а потому, наверное, усмотрите в моем отъезде лишь женский каприз, но не более. Я отправилась с согласия мужа в небольшое путешествие для развлечения. Вы всегда выказывали мне, государь, большую дружбу, и я надеюсь, что Вы не откажетесь перенести часть ее на наваррского короля, у которого так много врагов при дворе, хотя он и является самым верным подданным Вашего Величества".

Запечатав все эти три письма, Маргарита положила их на самое видное место в своей комнате.

Между тем, пока она занималась корреспонденцией, Рауль с помощью преданного королеве швейцарца перетаскал ее багаж в гостиницу "Белая лошадь". К десяти часам все было готово, и королева, закутавшись в широкий испанский плащ, сошла в сопровождении Нанси по маленькой лестнице и через потерну вышла на набережную Сены. У церкви ее уже ожидал экипаж, запряженный парой бодрых мулов, и два мула с нагруженным на их спины ее багажом.

- Куда мы едем? - спросил Рауль, когда Маргарита и Нанси уселись в экипаж.

- По Анжерской дороге, - ответила королева. Рауль передал приказание погонщику мулов, а Нанси с хитрой усмешкой спросила:

- Скажите, государыня, в Анжере, наверное, жарко?

- К чему этот вопрос, милочка?

- Господи! - ответила Нанси. - Если там жарко, то, быть может, на ваше счастье, там еще удастся сорвать несколько клубничек!

Маргарита улыбнулась. Но вот погонщик взмахнул бичом, мулы дернули, и экипаж тронулся в путь, экскортируемый Раулем, который ехал у правой дверцы.

Стояла очень темная ночь, и никто в Лувре не подозревал, что королева Маргарита расстается в этот час с дворцом, словно беглянка.

XXI

Итак, герцогу Гизу все же удалось поймать своего соперника в западню: Маргарита сама видела своего мужа у ног Сарры Лорьо и решительно отшатнулась он неверного. Но была ли права наваррская королева, полагаясь только на свои глаза?

И да, и нет! Конечно, самая снисходительная женщина не помирится с тем, чтобы ее муж дарил интимной дружбой другую женщину, но зато до сих пор между Генрихом и Саррой не было ничего нечистого, ничего запрещенного, и только разрыв с Маргаритой, вызванный гневным капризом последней, бросил Сарру вполне в объятья Генриха. Кроме того, в тот самый миг, когда Маргарита думала иметь воочию доказательства измены своего мужа, между королем и красоткой-еврейкой разговор шел не о любви, а действительно о политике, и, целуя руки Сарры, Генрих лишь благодарил ее за ее милое участие, которое, между прочим, выразилось также и в том, что вдова богача Лорьо предложила наваррскому королю пользоваться всем ее состоянием для своих политических целей.

Кроме того, Маргарита была неправа, говоря, что, любя другую, ее муж, следовательно, разлюбил ее. Она убедилась бы в ошибочности такого утверждения, если бы слышала, как он говорил, уезжая от Сарры:

- Как это странно!.. Трудно поверить, что можно было хотя и по-разному, но одинаково искренне любить двух различных женщин!

Вообще в этом свидании было мало радости для Генриха и Сарры. У нее просто сердце разрывалось при мысли, что в самом непродолжительном времени ей придется начать придуманную Ноэ комедию бегства, которой предполагалось заманить Генриха обратно в Наварру, а наваррский король был озабочен тем важным шагом, перед которым он стоял.

В чем заключался этот шаг, что он задумал - этого не знал даже его неизменный поверенный и друг Ноэ. Амори видел лишь, что его царственный друг серьезно озабочен; но, обиженный тем, что в последнее время Генрих не считал нужным держать его в курсе своих замыслов, он упрямо ни о чем не спрашивал. Поэтому случилось так, что, уезжая от Сарры после подсмотренного Маргаритой свидания, Генрих и Амори не обменялись ни словом.

Наконец наваррский король прервал молчание, спросив:

- Скажи, Ноэ, в Париже ли твой приятель Гектор?

- Нет, в данный момент его нет здесь.

- Ах, черт возьми!.. А я-то собирался послать его с важным поручением!.. Это крайне неприятно! Молодой человек показался мне умным и храбрым, что делало его особенно пригодным для этого поручения.

- У меня под рукой имеется человек, который окажется не менее пригодным, чем Гектор. Зовут его Ожье де Левис. Он тоже молод, храбр и умен.

- А где он сейчас?

- В нашей "главной квартире", то есть в гостинице "Руанская лошадь".

- Ну, так подъедем сейчас туда! Значит, ты думаешь, твой Ожье справится с серьезным поручением?

- Вы изволите забывать, ваше величество, что я не посвящен в тайну этого поручения; как же я могу судить достаточно безошибочно о пригодности человека к делу, сути которого я не знаю? - обиженно возразил Ноэ. - Вообще я должен почтительнейше заметить вашему величеству, что в последнее время я не могу похвастаться вашим прежним доверием.

- А знаешь почему? Да потому, что с тех пор как ты женился, ты перестал быть прежним Ноэ. Ты вечно всего боишься и постоянно придумываешь всякие глупости, желая заставить меня уехать из Парижа.

- Разве я делаю это для себя, государь!

- Хорошо, хорошо, можешь успокоиться! Мы уезжаем послезавтра и увезем с собой недурной залог! - с этими словами король нагнулся к уху Ноэ и шепнул ему что-то, заставившее вздрогнуть его спутника. - Можешь поверить мне, - продолжал он затем, - мы не будем медлить в пути! Да, Ноэ, время колебаний и сомнений прошло!

- Жребий брошен! - пробормотал Ноэ, вздыхая, но сейчас же прибавил: - Теперь все хорошо. Быть может, я был не прав, уговаривая ваше величество уехать из Парижа. Но раз час решительного боя пробил, то вы найдете меня в первом ряду!

В то время как они разговаривали таким образом, перед ними показалось здание гостиницы "Руанская лошадь". Ноэ соскочил на землю и постучался в ворота эфесом шпаги. Вскоре дверь открылась, и к ним вышел хозяин в одной рубашке. Узнав Генриха, он поклонился ему чуть не до земли.

- Ожье лег? - спросил Ноэ.

- Спит! - ответил хозяин.

- Ну, так дай мне свою свечу и подержи лошадей! Ноэ провел Генриха в первый этаж, где помещалась комната Ожье де Левиса. Молодой человек спал при незапертой двери с беззаботностью человека, которому нечего бояться, что его обокрадут. Однако при входе неожиданных посетителей в его комнату он сразу проснулся и вскочил, хватаясь за шпагу.

- Ну, ну - улыбаясь сказал Генрих Наваррский, - в данный момент шпага вам вовсе не нужна.

- Ах, ваше величество! - пробормотал юноша, узнав наваррского короля.

- Вы знаете меня?

- Я имел счастье видеть ваше величество еще в Нераке.

- Ноэ говорил, что вы преданы мне.

- Прикажите только, ваше величество, и я дам убить себя за вас!

- В настоящую минуту это не нужно. Достаточно будет, если вы потрудитесь сейчас же одеться. Ожье поспешно принялся одеваться. Генрих запер дверь и, достав из кармана набитый золотом кошелек, положил его на стол, после чего сказал де Левису:

- Вам придется сейчас же отправиться в путь!

- Слушаюсь, ваше величество!

Генрих порылся в кармане и достал оттуда кусок пергамента, сложенный вчетверо. Вручая эту записку молодому человеку, он сказал:

- Здесь записано шесть имен. Вы должны выучить наизусть, а потом сжечь список. У каждого из помеченных здесь дворян имеется замок при дороге из Парижа в Гасконь. Bы поочередно побываете у всех их и покажете вот это кольцо; увидев его, они будут повиноваться вам, как мне самому.

С этими словами Генрих Наваррский передал Ожье то самое кольцо, которое он унаследовал от отца и которое выдало его действительное звание Маликану в первый день его прибытия в Париж.

- А что я должен приказать им?

- Чтобы с завтрашнего вечера у них была наготове подстава в десять лошадей.

- Где должна быть эта подстава?

- У нас мало времени, и мне некогда давать вам лично все инструкции. Но вот вам записка, написанная по-беарнски; в ней найдете все распоряжения. Возьмите также с собой вот этот кошелек и не жалейте денег в дороге.

Ожье был уже совершенно одет, когда Генрих говорил последние слова. Взяв обе записки и кошелек, он выразил готовность сейчас же отправиться в путь. Все трое спустились во двор, и Генрих подождал, пока Ожье на его глазах не помчался полным карьером. Затем он вернулся в Лувр, и читатели уже знают, какой неприятный сюрприз ожидал его там.

На следующее утро Ноэ застал своего короля в полном отчаянии. Генрих слал Маргарите письмо за письмом, но королева безжалостно оставляла их без ответа. К вечеру, когда отчаяние юного короля дошло до высшей степени, Ноэ сказал ему:

- Ваше величество, в прежнее время вы нередко советовались со мной, и право же от этого никогда не получалось ничего худого. Так послушайте же и теперь меня! Если вы хотите вернуть любовь своей супруги, то первым делом необходимо махнуть на нее рукой. Уж поверьте мне, все женщины таковы: они ценят лишь тех, кто пренебрегает ими. Поэтому нам нужно выполнить свой план и взять с собой Сарру... Поверьте, как только ее величество узнает, что вы уехали, она побежит за вами следом. Так оставим же любовь и займемся политикой!

- Ты прав! - ответил Генрих, подумав. - Твои люди готовы?

- Готовы, государь. В полночь Лагир и Гектор будут у потерны.

- Ты распорядился относительно экипажа?

- Да. Сейчас я пойду и проверю, все ли готово.

Ноэ ушел от Генриха и отправился к Сарре. Вдова Лорьо была готова отправиться в путь ради исполнения придуманного Ноэ плана.

Однако Амори сказал ей: - Дорогая Сарра, со вчерашнего дня все переменилось. Королева Маргарита узнала о том, что ее супруг бывает у вас, и порвала с ним.

- О, боже мой! - простонала красотка-еврейка. - Поэтому теперь вам не надо скрываться от Амори. Ну подумайте сами: разве может он прожить без любви? Вы должны любить его, Сарра, должны повсюду следовать за ним и стать его ангелом-хранителем!

Сарра ничего не ответила на эту фразу. Только две крупные слезы выкатились из ее прекрасных глаз.

XXII

Тем временем королева Маргарита и Нанси быстро подвигались вперед по Анжерской дороге. Ночь была очень темная и прохладная. Было как раз лучшее время для путешествия, когда лошади и мулы бегут особенно охотно.

Маргарита была в великолепном расположении духа и дружески болтала с Нанси. Когда они отъехали на порядочное расстояние от Парижа, она сказала:

- Если мы будем все время ехать таким шагом, то сделаем пятнадцать лье без перепряжки и будем у Шартрских ворот еще до восхода солнца. Ну, а ведь очень мило успеть сделать пятнадцать лье в то время, когда ни одна живая душа в Лувре даже не предполагает о моем отсутствии. Тем не менее этого еще не достаточно...

- Ну да, - сказала Нанси, - конечно, возможно, что его величество Наваррский король бросится вслед за вашим величеством...

- О, это мне совершенно безразлично!

- И что король Карл вмешается в это дело.

- А, это уже хуже... Но больше всего я боюсь королевы Екатерины, моей достоуважаемой матушки.

- Не считая еще герцога Гиза, который придет в бешенство, получив ваше письмо.

- Вот именно! А потому я думаю, что нам нужно отъехать возможно большее расстояние и продолжать путешествие даже днем. Когда же наши мулы устанут...

- Мы купим свежих.

- Вот именно!

Мулы продолжали бодро бежать, и так прошла вся ночь. Уже забрезжил рассвет, когда вдали показались колокольни шартрского собора. Рауль заглянул в повозку и увидел, что королева спит. Но Нанси не спала, следя блестящими глазами за своим красивым Раулем. Тогда паж объехал экипаж сзади и приблизился к левой дверке, чтобы было удобнее разговаривать с Нанси.

- Не замечаешь ли ты, милочка, что горе укорачивается во сне и в дороге? - спросила девушка.

- Ах, дорогая Нанси, - нежно ответил паж, - если бы я путешествовал без вас, я не мог бы спать и мое горе увеличивалось бы с каждым лишним шагом!

Комплимент понравился девушке, но она не подала вида и сказала:

- Ну а королева, как видишь, спит.

- О, и даже очень крепко!

- Следовательно, даже прилагая к данному случаю высказанное тобою суждение, приходится констатировать, что ее горе уменьшилось.

- Надо полагать, что это так.

- Когда же она проснется, мы будем так далеко от Парижа, что королева ни о чем и вспоминать не станет.

- Неужели вы действительно думаете это?

- Я уверена, что это так!

- Значит, она никогда не любила своего супруга, наваррского короля?

- Наоборот, она обожала его, но... но он задел ее самолюбие, и, решив отомстить ему, королева уже не страдает более.

- Но как же она может отомстить ему? - спросил Рауль с наивностью, недостойной пажа при луврском дворе.

Нанси посмотрела на него с насмешливой снисходительностью и сказала:

- Ребенок!..

- Ах, теперь я понял! - воскликнул Рауль.

- Поздравляю! - насмешливо отозвалась Нанси.

- И могу только пожалеть о...

- Тссс!.. Не надо имен! - остановила его осторожная Нанси.

Рауль замолчал сконфуженный. Между тем Нанси продолжала:

- Раз нам подвернулся удобный случай поговорить, то позволь дать тебе добрый совет. Видишь ли, королева интересуется тобой, д, когда мы вернемся, тебя сделают шталмейстером, а я получу приданое...

- Вследствие чего мы и поженимся сейчас же, не правда ли?

- Еде бы нет! - сказала Нанси, грозя пажу розовым пальчиком. - Особенно теперь... Ну, так вот, для того чтобы все это действительно состоялось, мы должны внимательнее ухаживать за королевой. Она хочет отомстить мужу за его измену, отплатив ему тем же. Ну, так вот... мы должны подумать о своем будущем и помочь ей в этом.

- Но как?

- В одних случаях - закрывая глаза, а в других... Ну, это будет вредно!

- Я надеюсь, что, когда дело дойдет до этого, вы укажете, как мне надо будет действовать, милая Нанси! - наивно сказал паж.

Тем временем экипаж все ближе подъезжал к Шартру. Когда копыта мулов застучали по мощеным улицам города, Маргарита проснулась.

- Я, кажется, спала? - улыбаясь, сказала она. - Мы уже в Шартре? Да? Так пусть Рауль распорядится, чтобы погонщики остановились у первой гостиницы, которая встретится нам. А пока мы займемся с тобой распределением своих будущих ролей. Я - молодая вдова из Туренни, по имени Шато-Ландон, И возвращаюсь из Парижа, где у меня был процесс, оставшийся еще от покойного супруга. Ты - моя племянница, а Рауль - мой племянник. Ты - дочь моего брата, Рауль - сын моей сестры. Таким образом, вы - двоюродные, вы обручены и собираетесь жениться. Вплоть до Анжера так должно быть для всех посторонних.

- Ну что же, - ответила Нанси, - все это имеет очень правдоподобный вид, и я уверена, что никто не заподозрит в вашем величестве наваррской королевы.

Маргарита пробыла в Шартре час. В течение этого времени Рауль сменил усталых мулов на свежих лошадей, затем они поели и снова двинулись в путь.

Часов около двенадцати дня путники увидели близ дороги маленькую деревушку, при въезде в которую виднелась вывеска:

"Гостиница "Добрый король Людовик XI"".

- Однако! - воскликнула Маргарита. - Вот человек, у которого не был повешен ни один из предков, что весьма редко можно встретить в этой стране, где мой достопочтенный предок Людовик XI устлал дороги виселицами вместо деревьев. Почему бы нам не пообедать у этого чудака?

Они так и сделали. После обеда Маргарита прилегла, а Нанси с Раулем отправились гулять по берегу реки, протекавшей близ дороги.

Прошло часа три. Нанси и Рауль все еще нежничали в тени густых прибрежных ив, а госпожа Шато-Ландон еще не выходила из своей комнаты. Вдруг у дверей гостиницы остановился какой-то всадник и крикнул:

- Эй, трактирщик! Подай стакан вина для меня и овса моей лошади!

Трактирщик подбежал и принял повод лошади. Тогда всадник соскочил на землю. Это был очень красивый молодой человек среднего роста, очень хорошо сложенный, с прелестным цветом лица, маленькими ногами, аристократическими руками и прелестными блестящими глазами, словом - аристократ с головы до ног. Таково было по крайней мере мнение Нанси, возвращавшейся под руку с Раулем в гостиницу в тот момент, когда незнакомец входил в комнату.

Не успел он присесть, как в общий зал спустилась отдохнувшая Маргарита. При виде ее молодой человек сейчас же вскочил и был, видимо, поражен царственной красотой молодой женщины. По крайней мере, у него даже лицо покраснело от испытанного им волнения.

XXIII

Выехав из Парижа, Ожье де Левис проскакал карьером вплоть до Медона. Но при въезде в этот город он заметил, что его лошадь немного прихрамывает, а потому, увидав освещенную кузницу, подъехал к ней и кликнул кузнеца.

Пока мастер перековывал лошадь, Левис вошел в кузницу и при свете горна достал оба куска пергамента, данные ему королем. На первом из них были написаны только имена, на втором же, написанном по-беарнски, была инструкция. Ожье пожелал ознакомиться с нею и прочел следующее:

"Держатель сего отправится сначала в замок Белькомб, расположенный слева от дороги в одном лье от Шартра. Хозяина Белькомба зовут Моди. Держатель сего покажет ему кольцо, и, когда сир Моди выкажет готовность выслушать приказания, ему надо поручить доставить в соседний с замком лес к двум часам ночи десять лошадей".

"Гм... сегодня вторник, значит, лошади нужны послезавтра! - сказал себе Ожье. - Но в таком случае в моем распоряжении двое суток, и я могу не торопиться!"

Он стал читать инструкцию далее и убедился, что ему придется побывать в шести замках, расположенных близ дороги в Гасконь. Прочитав, он спрятал обе записки в карман, затем снял с пальца кольцо наваррского короля и положил его в кошелек, подвешенный на шее за ремешок.

Тем временем лошадь была перекована, и Ожье снова пустился в путь.

К восходу солнца он добрался до замка сира Белькомб. Кольцо действительно проявило чисто магическое свойство, так как, увидев его, престарелый Моди де Белькомб низко поклонился Ожье и сказал:

- Все будет сделано так, как желает он. В инструкции, между прочим, было сказано, чтобы Ожье путешествовал главным образом ночью. Поэтому молодой человек провел весь день в Белькомбе, а вечером, с наступлением прохлады, снова отправился далее.

В десять часов он уже звонил у подъемного моста второго замка и, исполнив данное ему приказание и распорядившись лошадьми, поехал дальше, чтобы к утру успеть быть в третьем замке. Но тут его ждало некоторое разочарование: владелец замка уехал на охоту. Ожье расспросил о направлении, в котором охотился владелец, и поехал туда. Руководясь звуками охотничьего рожка и собачьим лаем, он разыскал охотника и, передав ему распоряжение Генриха, направился к Блуа. По дороге он заехал в гостиницу "Добрый король Людовик XI" и встретил тут Маргариту, которой до тех пор никогда не видал.

Мы уже говорили, что красота мнимой госпожи Шато-Ландон произвела глубокое впечатление на юного гасконца. Впрочем, и Маргариту тоже пленила изящная внешность Ожье. Нанси, входя с Раулем в зал, сразу заметила взаимную симпатию, чувствовавшуюся во взорах королевы и молодого человека, и спросила Маргариту:

- Мы сейчас едем, тетушка?

- Да, милочка.

- Стоит ужасная жара. Солнце просто палит!

- Неужели? Посмотрим! - и с этими словами Маргарита вышла из зала, а Нанси с Раулем вошла туда. Ожье окинул взором входящую парочку, и Рауль вежливо поклонился ему. Ожье с аффектированной поспешностью отдал поклон. Видя это, Нанси сделала ему глубокий реверанс, а затем подтолкнула Рауля локтем, давая ему понять этим, что ей желательно завязать разговор с незнакомцем. Поняв это, Рауль спросил:

- Должно быть, вы проделали долгий путь? Ведь ваша лошадь стоит вся в пене?

- Вы правы, - ответил Ожье, - я приехал издалека.

- Вы направляетесь в Париж?

- Нет, в Тур. В этот момент трактирщик принес Ожье бутылку вина и бокал.

- Не осмелюсь ли я обратиться к вам с просьбой? - вежливо спросил Рауля молодой гасконец.

- О, пожалуйста.

- Я ненавижу пить в одиночестве. Говорят даже, что это накликает беду. Не согласитесь ли вы выпить со мной?

- С большим удовольствием! - отозвался Рауль.

- Подай стакан! - приказал Ожье, и так завязалось знакомство с приезжим. Выпивая, Рауль и Левис разговаривали, а Нанси неоднократно вмешивалась в разговор. Ожье выдал себя за дворянина, возвращающегося из Парижа, где он получал наследство от покойного дяди, а Нанси и Рауль ответили ему сочиненной Маргаритой сказкой о госпоже Шато-Ландон.

Конечно, Ожье поинтересовался, свободна ли "тетушка" Рауля, и выразил явную радость, когда узнал, что она - вдова.

Вскоре явилась и сама "тетушка". Маргарита была очень удивлена, увидев, что Нанси и Рауль уже дружелюбно беседует с незнакомцем.

- Тетушка! - сказала Нанси. - Вот этот господин едет той же дорогой, что и мы.

- Он направляется в Тур, - прибавил Рауль. Ожье встал и низко поклонился Маргарите, причем на его лице загорелся румянец юношеского волнения. Маргарита сделала ему реверанс и в душе нашла молодого человека прелестным.

- Вот видите, тетушка, - сказал Рауль, - вы только что жаловались, что дорога далеко не безопасна.

- И что в такое смутное время, которое переживаем мы теперь, лучше не путешествовать одним! - добавила Нанси.

- Ну и что же? - сказала Маргарита. - А то, что, раз этому господину по дороге с нами...

Ожье поклонился на эти слова, но в душе подумал: "Черт возьми! Вдовушка - просто объеденье!.. - Но ведь у меня спешное поручение... Как быть?"

- Но, быть может, этот господин торопится! - ответила Маргарита.

- О, нет, совсем нет! - поспешно сказал Левис.

- Только не доезжая Блуа мне придется немного свернуть с дороги. Поэтому я попаду в Блуа довольно поздно. Но, быть может, вы скажете мне, в какой именно гостинице вы предполагаете там остановиться?

- В гостинице "Серебряный единорог".

- Вот и я тоже остановлюсь там!

- Ну, значит, мы увидимся в Блуа, - сказал Рауль, выходя, чтобы озаботиться запряжкой лошадей. Ожье тоже вышел, чтобы продолжать свой путь. Тогда Маргарита спросила Нанси:

- Скажи, пожалуйста, что это тебе пришло в голову знакомиться с молодым человеком? Нанси ничего не ответила, ограничиваясь таинственной улыбкой.

XXIV

Ожье был молод, пылок, но еще никогда его сердце не было серьезно затронуто, и только впервые стрела шаловливого божка Амура коснулась его при виде пышной красоты Маргариты.

Поэтому наш герой с особенным рвением и торопливостью кинулся исполнять четвертое поручение, потому что хотел во что бы то ни стало застать в Блуа мнимую госпожу Шато-Ландон.

Бродили ли в голове Маргариты те же мысли, или Нанси дала Раулю тайные инструкции? - автор не может с точностью ответить на этот вопрос, но только маленький кортеж с первого же момента двинулся резвым аллюром и вскоре понесся по гладкому шоссе великолепным ходом.

Наваррская королева была молчалива и мечтательна. Нанси, искоса наблюдая за нею, думала:

"Надо согласиться, что этот молодчик, обещавший встретиться с нами в Блуа, - очень красивый парень и краснеет так мило, что невольно хочется полюбить его. Но надо согласиться и с тем, что королева Маргарита никогда не обратила бы на него внимания, если бы он был блондином, а не брюнетом, маленького, а не высокого роста, северянином, а не южанином. Но у него очаровательные черные усики, горбатый нос, блестящие глаза и гасконский акцент, что делает его слегка похожим на бедного наваррского короля. Следовательно, этот молодчик легко может оказаться той клубничкой, которую мы ждем".

Видя, что королева Маргарита погружена в свои размышления, Нанси не заговорила с нею. В течение целого часа в экипаже царило глубокое молчанье. Рауль скакал рядом, время от времени склоняясь с седла, чтобы встретить улыбку Нанси.

А Маргарита все молчала и молчала. Вдруг, немного не доезжая до Блуа, она подняла голову и сказала:

- Как прохладно!

- Очень прохладно, - согласилась Нанси.

- И как ярко светит луна!

- Светло, как днем.

- Вот я и думаю: если наши лошади не очень устали...

- Что тогда?

- Да я хотела бы проехать несколько лишних лье... Рауль, сколько нам осталось до Блуа?

- Одно лье.

- А после Блуа будет что?

- Какая-то деревушка, название которой я забыл.

- Что, если бы мы доехали до этой деревушки сегодня?

- Лошади уже стали, - ответил Рауль, переглянувшись с Нанси.

- Ну что же, - вздохнула Маргарита, - в таком случае придется остановиться в Блуа.

- Тем более что мы обещали этому господину встретиться там, - заметила Нанси.

- Ах, правда, а я и забыла! - сказала Маргарита. "Как бы да не так! - подумала хитрая камеристка. - Ты не только не забыла о нем, а только и делаешь, что мечтаешь о нем всю дорогу".

- Но это, конечно, не важно, - продолжала королева, - и если бы наши лошади не были утомлены...

- Бедный юноша был бы крайне огорчен, - заметила Нанси.

- Ты думаешь?

- Ну еще бы! Красота вашего величества произвела на него сильнейшее впечатление, и он способен загнать свою лошадь, чтобы вовремя поспеть в Блуа.

Маргарита мечтательно откинулась на спинку. Нанси с молчаливой улыбкой следила за ней.

- Он так молод! - сказала Маргарита после недолгого молчанья.

- Ему не больше двадцати лет.

- А как он показался тебе?

- Он очарователен. Отличное сложенье, красивое лицо, женские руки, улыбка...

- Однако! - заметила королева. - Ты успеваешь заметить очень многое в немногое время!

- Могу поручиться, - продолжала Нанси, - что у него совершенно нетронутое сердце. Он краснеет, словно девушка.

- Это еще ровно ничего не доказывает.

- А какими глазами он смотрел на ваше величество!

- Глаза мужчин обманчивы, крошка.

- Ах, ваше величество, если бы я была на вашем месте...

- Ну, что тогда?

- Тогда я припомнила бы вчерашнюю сказочку про клубничку.

- Ты совсем с ума сошла!

- Ну что же, безумие - самое разумное состояние.

- Странная идея, ей-богу!..

- А ты знаешь этого молодого человека?

- Нет, но...

- Тебе известно, куда он едет?

- Он сказал - в Тур.

- Ну вот, а мы едем в Анжер!

- Так он тоже поедет в Анжер.

- Почему?

- Да только потому, что мы едем туда.

- Нанси, во всем, что ты говоришь сегодня, нет и крупицы здравого смысла.

- Это возможно, государыня, но тем не менее все, что я предсказываю, неизменно сбывается... Однако что это? - Нанси прислушалась: с дороги несся стук копыт бешено мчавшейся лошади, а затем сказала: - Ручаюсь, что это он! Только влюбленные едут таким аллюром.

Королева ничего не ответила, но ее сердце забилось быстрее, а по лицу разлился легкий румянец.

"Черт возьми! - подумала Нанси, - на берегах Луары царит удивительный климат - тут клубника вызревает в несколько часов!"

XXV

Стук копыт становился все слышнее, и вскоре в лучах луны показалась фигура всадника. Это был, как и предполагала Нанси, их случайный знакомый.

Догнав экипаж, Ожье де Левис подъехал к правой дверце, и Рауль тактично поспешил уступить ему свое место, переехав на левую сторону, то есть поближе к Нанси.

- Боже мой, - сказала Маргарита, отвечая на поклон молодого человека, - вы, как видно, очень торопились в Блуа?

- Простите, - ответил молодой человек, - но я торопился догнать вас... Дороги так опасны теперь.

- В самом деле? - сказала Маргарита.

- Да, в этих краях происходят ежедневные схватки гугенотов и католиков, а грабители и разбойники пользуются религиозными вопросами как предлогом для нападений на мирных путников. Я потерял бы право именоваться дворянином, если бы не стал сопровождать вас.

"Ах, уж эти мне гасконцы! - подумала Нанси. - Всюду-то они вотрутся и всегда сумеют убедить, что они очень нужны!"

- Ну а в Блуа как обстоят дела? - спросила Маргарита.

- Там происходят постоянные уличные драки, и еще недавно в гостинице "Серебряный единорог" была кровавая схватка.

- Но в таком случае я боюсь останавливаться там!

- Что же делать? Это единственная гостиница для приличных людей. Маргарита высунулась в левую дверку и крикнула:

- Рауль!

- Что, тетушка?

- Как ты думаешь, что наши лошади не смогут проехать за Блуа?

Но у Рауля уже не было теперь оснований настаивать на ночлеге в Блуа, а потому он сказал:

- Да, в сущности говоря, ночь стоит свежая и лошади, пожалуй, смогут пробежать лишнюю пару лье. Ожье вздрогнул при этом ответе, так как ему было необходимо повидать в полулье от Блуа пятого дворянина-гугенота, который должен был выставить подставу.

В этот момент к нему обратилась Маргарита:

- Не знаете ли вы около Блуа какого-нибудь города или деревушки, где можно спать спокойно, не опасаясь быть разбуженным выстрелами и криками бешенства.

- Да, знаю, - ответил Ожье, - в трех лье от Блуа имеется спокойная деревушка по названию Бюри.

- А что, если бы мы проехали туда?

Ожье задумался на самое короткое время. Но его колебание успокоилось под влиянием следующего рассуждения: ведь он может проводить даму до Бюри, съездить на свежей лошади в Блуа, а оттуда успеть вернуться обратно в Бюри еще до восхода солнца. Да, он был на роковом пути! Любовь начинала брать верх над чувством долга... Но улыбка мнимой госпожи Шато-Ландон завораживала его, и он поспешил ответить:

- Я весь к вашим услугам!

- Но найдем ли мы в этой деревушке приличную гостиницу?

- Мы найдем там отличный замок.

- А, так вы, наверное, знакомы с его владельцем?

- Это мой родственник.

- Что это за человек?

- Он гугенот...

- Фи! - с презрением сказала королева.

- Это очень гостеприимный человек. К тому же его в данный момент нет в замке, так что мы будем там полными хозяевами. Хозяин - его зовут Гектор де Бюри - служит в Наварре. Когда я видел его в последний раз, он сказал мне: "Можешь останавливаться в моем замке каждый раз, когда будешь бывать в Блуа. Мой управляющий примет тебя с распростертыми объятиями".

- Но что скажет этот управляющий, увидев нас с вами вместе?

- Я выдам вас за свою кузину.

- Отличная идея! - сказала Нанси, которая не теряла ни словечка из разговора. - Очень советую вам, тетя, поступить так.

- Ну что же, я согласна! - сказала королева, которую забавляла эта комедия с инкогнито.

- Значит, решено, и мы переночуем в замке Бюри? - спросила Нанси.

- Да, мадемуазель! - ответил Ожье.

- В таком случае, Рауль, прикажи подогнать лошадей!

Паж отдал соответствующее распоряжение, и маленький караван ускорил шаг.

Проехали Блуа, и экипаж направился по прелестной дороге среди леса, которую показал Ожье. Маргарите очень нравилось слышать голос Левиса, отдававшего распоряжения погонщикам; его южный акцент и быстрая, порою насмешливая речь пленили ее.

- Где вы родились? - спросила его она.

- В По.

- Вам приходилось видать наваррского короля?

- Один раз в жизни.

- А где это было?

- В Нераке.

Лес кончился, и кортеж выехал на полянку. Впереди виднелась мирная деревушка Шамбон, а за нею на холме высились башенки старого замка. Это и был Бюри.

Маргарита выразила желание пройтись, и, разумеется, Ожье сейчас же соскочил с лошади, чтобы предложить королеве руку.

- Ну вот! - сказала своему жениху Нанси. - Теперь мы можем поговорить по душам, милый Рауль.

- Дорогая Нанси! - ответил паж, окидывая девушку влюбленным взором.

- О, мы будем говорить не о своих делах, а о делах королевы Маргариты, - смеясь заметила та.

- А для чего?

- Как "для чего"? Уж не думаешь ли ты, негодный, что все происшедшее является делом одного только случая?

- Но, Господи...

- Пожалуй, случай сыграл свою роль, но потому, что я помогла ему, и ты видишь, какое славное дельце сотворили мы со случаем.

- Это так. Но я не понимаю, какой тут интерес для вас, Нанси?

Камеристка приняла важный вид и ответила:

- Ты еще молод, милый мой, и многого не понимаешь!

- Ну уж будто бы! - запротестовал паж.

- Но я постараюсь объяснить тебе, как могу, создавшееся положение.

- Я слушаю вас.

- Наваррский король лишился любви своей супруги...

- Это неоспоримо.

- И притом навсегда.

- Вы думаете?

- Я достаточно знаю свою госпожу, чтобы уверенно сказать это.

- Черт возьми!

- И вот в тот самый момент, когда королева Маргарита поклялась разлюбить своего супруга, она дала себе еще и другую клятву: полюбить кого-нибудь вновь.

- Неужели?

- Ну конечно! Во-первых, наша госпожа придерживается воззрений олимпийских богов.

- То есть любит мстить?

- Разумеется! Во-вторых, она так же нуждается в любви, как все люди в воздухе или рыбы в воде.

- Хорошо, все это так. Но я не понимаю, почему ее величество должна любить вот этого самого гасконца?

- Потому, милочка, что из двух зол надо выбирать меньшее. "Если королева обратит свои взоры на какого-нибудь важного сеньора или принца, то это вызовет большой шум и наваррский король увидит, что он обманут в том возрасте, когда мужчина привык обманывать других сам.

- А вы думаете, что этот дворянчик будет скромен?

- Он будет молчалив, как могила, особенно если еще узнает, что госпожа Шато-Ландон на самом деле - принцесса крови и что король Карл IX хотел однажды зарезать герцога Гиза только потому, что его любила Маргарита.

- Ну, если так, значит, все к лучшему. Да здравствует Гасконь!

В этот момент Маргарита знаком руки приказала остановиться и с помощью Ожье стала садиться на свое место. Когда он протягивал ей руку, в лучах луны что-то блеснуло у него на пальце. Это было кольцо наваррского короля. Обыкновенно Охье прятал его в кошелек на груди, но в этот день был так увлечен мечтами о красавице вдове Шато-Ландон, что забыл снять кольцо и оставил его на руке. Маргарита пригляделась и чуть не крикнула: она узнала кольцо Антуана Бурбонского.

XXVI

Замок Бюри отличался древностью постройки и уцелел еще от времен расцвета феодализма. Его стены окружал большой ров, через который был перекинут подъемный мост. Однако уже добрых две сотни лет этот мост не поднимался, за зубцами не было видно ни одного аркебуза, все воины перемерли, и единственный гарнизон в этом старом замке составляли старый управитель Памфил, две неряхи бабы да конюх.

Памфил, вышедший навстречу гостям, узнал кузена своего барина и очень радушно принял его. Впрочем, этот толстяк принял бы одинаково радостно и всякого чужака. Его барин, уезжая, строго-настрого приказал, чтобы ворота замка всегда были гостеприимно открыты для всякого путника, застигнутого грозой, дождем или ночью и явившегося просить приюта. Кроме того, он разрешил управителю потчевать гостей знаменитым мускатным вином, хранившимся в погребе еще от прадеда, и при этом случае отведывать и самому драгоценное вино. Памфил любил выпить и особенно обожал именно это вино. Но он был слишком добросовестен, чтобы пить мускат в непоказанное время. Поэтому-то он и был так рад, когда в замок заезжали путешественники. И теперь он только низко кланялся, когда Ожье сказал ему:

- Дорогой мсье Памфил, со мной приехала родственница, госпожа де Шато-Ландон, в сопровождении племянницы и племянника. Мы просим гостеприимства на эту ночь.

Мэтр Памфил сейчас же кинулся отдавать распоряжения. Несмотря на поздний час, он поднял на ноги всю прислугу, и вскоре в кухне запылал жаркий огонь, на котором предполагалось изготовить обильный ужин для приезжих.

За трапезой Ожье блеснул остроумием, веселостью и любезностью. Но Маргарита была рассеяна и задумчива: ее волновала мысль, откуда у этого юноши кольцо Генриха и почему теперь оно исчезло с его пальца. Ей не терпелось поделиться этой новостью с Нанси, и, как только ужин кончился, она под предлогом сильной усталости ушла в отведенную ей комнату. Ожье не уговаривал ее посидеть еще, так ему нужно было побывать в Блуа.

Едва оставшись наедине с Нанси, Маргарита сказала:

- Ты слышала, как этот господин говорил, будто он видел наваррского короля только раз в жизни?

- Слышала.

- Ну, так он лгал! Этот человек служит наваррскому королю. Нанси вздрогнула и удивленно уставилась на королеву. Между тем Маргарита продолжала:

- Я видела на его руке кольцо покойного Антуана Бурбонского. Наваррский король дает это кольцо тем, кому он всецело доверяет.

- Но я не видела никакого кольца!

- Потому что юноша спрятал его, когда мы приехали сюда, а в дороге оно было надето у него на пальце.

- Но ведь бывают похожие кольца!

- О, нет. Это - единственное в своем роде!

- Но как же оно попало к нему?

- Очевидно, это кольцо дал ему мой муж.

- Но зачем?

- Не знаю. Хотя... как знать... может быть, этот человек - просто шпион? Может быть, наваррский король поручил ему выследить меня? Я во что бы то ни стало должна узнать, как к нему попало кольцо.

- Ну что же, это нетрудно, - сказала Нанси, подумав. - У меня имеется удивительный порошок, который может заставить разговориться любого. Под влиянием этого порошка человек приходит в сильное возбуждение и делается крайне болтливым.

- Да откуда и зачем у тебя этот порошок?

- Его привез папе один из его приятелей-капитанов. Отправляя меня сюда, папа сказал мне, что за мной, наверное, будут гоняться разные сладкоречивые молодчики, и, если я захочу узнать, правдивы ли их уверения в любви, мне стоит только подбросить в вино или воду крупинку этого порошка, и благодаря этому мне удастся узнать, насколько правдивы и честны их намерения.

- И ты никогда не прибегала к этому средству?

- Я уже совсем собралась проверить его действие на Рауле, когда...

- Когда ты вдруг забыла у меня ключ от своей комнаты?

- Вот именно, государыня.

- И Рауль сумел дать тебе такие красноречивые доказательства своей любви, что всякая проверка оказалась излишней?

- Да, теперь уже поздно проверять его чувства! - вздохнула Нанси.

- Ну, а искренность намерений нашего случайного знакомца мне очень хотелось бы проверить. Но как это сделать? Сегодня уже слишком поздно.

Нанси не успела ответить на обращенный к ней вопрос, как тонкий слух королевы уловил звук голоса Ожье, беседовавшего о чем-то с Памфилом. Королева открыла окно и увидела Ожье верхом на лошади, собиравшегося тронуться в путь.

- Куда это вы собрались? - крикнула она ему.

- В Блуа, - несколько смущенно ответил Ожье.

- В Блуа? Но что вам понадобилось там в такой час?

- Мне нужно исполнить одно поручение, о котором я совсем забыл, - и, сказав это, Ожье поклонился Маргарите и быстро погнал лошадь.

- О! - с бешенством крикнула Маргарита. - Этот человек смеется надо мной!

- Черт возьми! - пробормотала Нанси. - Неужели наша клубничка окажется отравленной?

XXVII

В то время как королева Маргарита отправлялась на поиски "клубнички", в Лувре уже назревали новые важные события.

Вечером в день бегства наваррской королевы Екатерина Медичи ужинала у Карла IX. Король был в отличном расположении духа и, между прочим, заявил, что если гугеноты не успокоятся и будут продолжать подрывать государственную безопасность, то он прикажет всех их перебить, перевешать и перетопить. При этих словах капитан Пибрак подумал, что воздух Парижа становится все более и более нездоровым для наваррского короля.

Королева-мать вернулась в свои апартаменты радостная и довольная и поспешила порадовать также поджидавшего ее Рене. Около одиннадцати часов вечера королева-мать сказала своему фавориту:

- Я должна видеть герцога.

- Когда?

- Сегодня же ночью.

- Значит, я должен предупредить его?

- Да, сейчас же.

Рене ушел. Тогда королева Екатерина закуталась в плащ, надела на лицо маску и поспешно выскользнула из своей комнаты. Она спустилась по той самой лестнице, которой час тому назад воспользовалась для своего бегства Маргарита, и вышла к реке.

Была темная облачная ночь. Королева Екатерина незаметно проскользнула мимо часовых, вышла на площадь, где находился кабачок Маликана, и направилась по улице Священников.

Это была узкая, мрачная уличка, и единственный фонарь, подвешенный посредине, в двадцати футах от земли, давал очень скудный свет. Но королева частенько хаживала в последнее время этой дорогой и потому уверенно шла во мраке. Однако теперь ей не пришлось сделать и двадцать шагов, как ее нога зацепилась за что-то, и она упала. Это" что-то" было тонкой веревкой, протянутой поперек улицы.

Королева не успела встать с земли, как сзади на нее кто-то кинулся и надел на голову глухой шерстяной капюшон. Она хотела закричать, но сильная мужская рука схватила ее за горло, и незнакомый голос внушительно шепнул:

- Если вы позовете на помощь, вы будете убиты на месте. Острие кинжала, коснувшееся груди королевы, свидетельствовало, что неизвестный не шутит. Королева Екатерина была итальянкой, была осторожна и знала цену жизни. Поэтому она не стала делать попытки к сопротивлению и тихо спросила:

- Что вам нужно от меня?

- Вы узнаете об этом позднее!

- Но вы, вероятно, ошиблись! Вы приняли меня за другую!

- Мы знаем, кто вы. Вы - Екатерина Медичи, преследовательница гугенотов, сообщница лотарингских принцев!

- Негодяй! - крикнула королева. - Вы поплатитесь жизнью за эту дерзость!

Дерзкий смех был ей ответом на эту угрозу. Затем королеву схватили, понесли куда-то и посадили в экипаж. Рядом с нею поместился человек, обнаженный кинжал которого все время был у горла Екатерины. Этот человек сказал ей:

- Ваше величество, вы видите, мы не отступим ни перед чем. Поэтому предупреждаю вас, что в случае попытки отбить вас у нас освободители найдут лишь труп королевы Екатерины. Вперед, погонщики!

Экипаж быстро двинулся вперед. Королева-мать думала:

"Очевидно, я попала в руки гугенотов. Но у гугенотов много вождей. Кто же из них осмелился на такой рискованный поступок?"

Она подумала об адмирале Колиньи, о принце Конде, о наваррском короле... Из троих способнее всех на подобную дерзость был Генрих Наваррский; но ведь он должен был плавать в это время в блаженстве у ног своей Сарры; так где же ему было предпринимать подобные авантюры?

Это рассуждение, по существу глубоко ошибочное, окончательно сбило королеву в ее догадках, и она решила ждать, пока какой-нибудь случай не укажет ей, кто ее похитители. А тем временем ей хотелось составить себе точное представление, куда ее везут.

Глаза королевы были закрыты, но у нее был тонкий слух и редкая логичность мышления. По стуку лошадиных копыт она догадалась, что ее везут по одному из трех проложенных при покойном Генрихе II. Но ведь всех шоссе нового типа было три - Сен-Жерменское, Меленское и Шартрское. Сопоставляя длину мощеного пути, характер поворотов и подъемов, королева безошибочно определила, что ее везут по Шартрской дороге.

Теперь новая мысль блеснула у Екатерины. Ощупав правой рукой окно, она заметила, что оно было приоткрыто. На груди у королевы под плащом была пышная красная роза. Королева незаметно сунула руку под плащ и, вытащив розу, спрятала ее в широком рукаве платья. Затем, высунув руку через оконную щель, она принялась обрывать лепестки и бросать их на дорогу, рассчитывая, что это может дать некоторое указание, если ее кинутся искать.

Вдруг экипаж резко изменил направление, и стук копыт смолк. Королева поняла, что ее везут теперь целиной. В то же время она услыхала, как чей-то голос, принадлежавший одному из эскортировавших экипаж всадников, сказал:

- В сущности говоря, мы делаем опасное и неумное дело.

- Ну вот еще! - ответил другой голос. - Да подумай сам: было бы достаточно ткнуть ее кинжалом, и делу конец. Утром нашли бы на улице ее труп, но мы были бы в стороне от этого дела: ведь у королевы столько врагов, что подозрение могло бы пасть на слишком многих лиц, а следовательно, ни на кого.

- Пожалуй, ты прав... Но если ее прирезать, то нечего оставлять труп на дороге... Впрочем, может быть, и придется пустить в ход кинжал. Если она откажется подписать известную тебе бумажку, то церемониться с нею не будут.

Тут экипаж остановился. Кто-то взял королеву за руку и помог ей выйти. В то же время с нее сняли шерстяной капюшон. Королева поспешно оглянулась по сторонам: перед нею были угрюмые, потемневшие стены замка, совершенно незнакомого ей.

XXVIII

Лошадь, которую дал управитель Памфил Ожье де Левису, не раз путешествовала в Блуа и обратно, следуя при этом прямым путем среди целой паутины лесных троп. Сам Ожье никогда нс мог бы разобраться в этом лабиринте дорожек, но умное животное с быстротой стрелы несло его куда нужно, и это обстоятельство в связи с необычайно быстрым бегом лошади помогло ему употребить на дорогу туда и обратно менее двух часов.

Въезжая в замковый двор, Ожье кликнул Памфила, чтобы тот принял лошадь, а сам подумал:

"Судьба не очень-то балует меня. Еще месяц тому назад мне не было ни малейшего дела ни до политических, ни до религиозных распрей, и я не знал, как распорядиться собой в бесконечном досуге. Почему же в то время судьба не поставила на моей дороге этой очаровательной вдовушки, которую я страстно полюбил и которой - увы! - теперь не могу отдаться всецело? Неужели наваррский король не мог обойтись без меня?"

Тут подбежал Памфил и с восхищением сказал:

- Черт возьми! Видно, что вы не мешкаете в пути!

- Ты думаешь?

- Ну еще бы! Бедная лошадь вся в мыле.

- Прикажи обтереть ее хорошенько соломой, и завтра не останется ни малейшего следа! - и, сказав это, Ожье легко соскочил на землю.

- А дамы-то поджидают вас! - сказал Памфил.

- Что такое? - удивленно спросил Ожье. - Почему же они до сих пор не легли спать?

- Они хотели во что бы то ни стало дождаться вас.

Ожье с радостным волнением направился в столовую. Большой стол, стоявший посредине, был наполовину накрыт скатертью, уставленной лакомыми холодными блюдами. На непокрытой части стола Нанси и Рауль играли в кости, а мнимая госпожа Шато-Ландон сидела в кресле лицом к двери.

Она встретила Ожье очаровательной улыбкой и сказала:

- Как! Вы решаетесь оставлять нас одних в этом старом замке? Хорош защитник, нечего сказать!

- Но поверьте, что я... - заикаясь начал Ожье. Однако Маргарита перебила его.

- В замке, населенном привидениями!

- О, вы смеетесь!

- Где в трубах так страшно завывает ветер!

- В самом деле?

- Где слышатся таинственные шорохи!

- Ах, господин Ожье, если вы только послушаете мою тетю, то... - начала Нанси. Но Маргарита сейчас же перебила ее, сказав:

- Молчи, милочка! Ты отлично знаешь, что я большая трусиха.

- О, да! - согласилась Нанси. - Моя тетя - такая трусиха, что даже не захотела лечь спать, пока вы не вернетесь.

Ожье, сильно сконфуженный, но счастливый, кинул на Маргариту влюбленный взгляд.

- Но вы вернулись, и мой страх мало-помалу рассеивается, - сказала мнимая госпожа Шато-Ландон.

- Не прикажете ли, чтобы я провел всю ночь на пороге двери вашей комнаты? - спросил юный гасконец.

- Нет, пока этого не требуется, - ответила Маргарита. - Однако будем ужинать, не правда ли?

- У моей тетушки страх не отбивает аппетита, - заметила Нанси, покатываясь со смеха.

- Пойдемте, господин Ожье, - сказала Маргарита, вставая с места, и села за накрытый стол, причем Ожье было указано место рядом с нею. Притом она добавила: - Ах, вы, мужчины, - жестокий народ! Вы готовы ни с того ни с сего убежать куда-то среди глубокой ночи, оставляя на произвол судьбы двух слабых женщин и юношу, вверившихся вашему покровительству.

- Неужели вы серьезно говорите все это? - с мягким упреком спросил Ожье.

- Моя тетушка - страшная трусиха, - смеясь сказала Нанси. - Но, если бы она, как я, знала, зачем вы ездили в Блуа...

- Да я ездил исполнить поручение, данное мне в Париже, - краснея ответил Ожье.

- Ладно, ладно! - смеясь сказала Нанси. - Так вам и поверили! Ну, да ведь тут еще нет ничего дурного...

- Но что вы подумали о моем отъезде? - недоумевающе спросил гасконец, бледнея и краснея поочередно.

- Господи, да ведь, это так просто! Наверное в Влуа - ваш стук открылось маленькое оконце, через которое просунулась нежная женская ручка... Шепот приветствий... поцелуи... Да мало ли что!

Как вы могли подумать это? - с упреком сказал Ожье. и его взор с выражением бесконечной нежности обратился на Маргариту, как бы говоря: "Могу ли я любить кого-нибудь на свете, кроме вас?"

Маргариту тронул этот взгляд, и она подумала: "Может быть, этот молодой человек послан наваррским королем следить за мной, но все же он полюбил меня, и король увидит, что я направляю послушное ему орудие против него же самого".

- А! Так, значит, вы ездили в Блуа не ради любви? - спросила Нанси.

- Да нет же, клянусь вам!

- Ну, так простите, я ошиблась... Однако вот и господин управитель. За стол, господа, за стол!

Все уселись за стол. Памфил, вошедший с салфеткой под мышкой, взял со стола блюдо с окороком дикого вепря и отнес его на поставец, чтобы нарезать. Как только он отвернулся, чтобы заняться резкой, Маргарита вздрогнула и слабо вскрикнула.

- Что с вами? - тревожно спросил Ожье.

- Мне показалось, что в окно кто-то постучал!

Ожье встал, открыл окно и внимательно осмотрелся, высунувшись из него, после чего произнес:

- Уверяю вас, там никого нет!

- Должно быть, мне это просто показалось, - согласилась Маргарита. - Ведь я большая трусиха. Садитесь, господин Ожье!

Хотя де Левис отворачивался на каких-нибудь тридцать секунд, но для проворной Нанси этого времени было совершенно достаточно, чтобы опустить в стакан юного гасконца крупинку своего чудесного порошка. Она сейчас же налила туда знаменитого розового муската и сказала:

- Давайте выпьем, господин Ожье, за здоровье привидений, которых так боится моя тетя!

- В моем присутствии ваша тетушка может никого и ничего не бояться! - ответил Ожье, бросая на Маргариту страстный взгляд, и затем одним духом опорожнил стакан вина.

Прошло четверть часа. Ожье пил и ел на славу, но вдруг стал испытывать своеобразное ощущение. Его голова кружилась очень слабо, однако стены и пол замка принялись плавно покачиваться, а всем существом молодого гасконца овладевала непреодолимая радость; ему хотелось смеяться, плясать и болтать, болтать без конца.

- Действие моего порошка начинается большой веселостью, - шепнула Маргарите Нанси и сказала вслух: - Я думаю, что мы уже достаточно попировали, тетушка. Вы-то спали днем, а мы с Раулем - нет. И так как я не боюсь никаких привидений. то я была бы не прочь уйти спать.

- Я тоже, - подтвердил Рауль.

- Ну вот еще, спать! - смеясь сказал Ожье.

- Слишком жарко, чтобы спать... А вот в ту ночь, когда они свалились как снег на голову, чтобы послать меня, было гораздо прохладнее.

"Ого! - подумала королева. - Порошок начинает действовать!"

- Ну что же, - сказала она вслух, - вы можете идти спать. Но я боюсь этого старого замка, и если бы господин Ожье согласился посидеть со мной...

- О, хоть до утра!

- Отлично, мы посидим, поболтаем, и вы расскажете мне о своем путешествии.

Нанси подмигнула Раулю, и паж, взяв под руку Памфила, стоявшего не особенно твердо на ногах после обильного возлияния в честь веселого бога Бахуса, стал подталкивать его к двери.

- Куда вы меня уводите? - спросил старик.

- Ах вы наивный управитель! - смеясь ответила ему Нанси. - Разве вы не видите, что наша тетушка и господин Ожье...

- Любят друг друга.

- Да ведь они должны жениться после сбора винограда! Поняли теперь?

- Вы совершенно правы! - согласился управитель и, простившись с молодыми людьми, пошатываясь, стал подниматься по лестнице к себе наверх.

Но молодые люди не ушли спать, а вернулись к дверям столовой. Здесь Нанси приложила глаз к замочной скважине.

- Что вы делаете? - спросил Рауль.

- Делаю свое дело: подслушиваю и подглядываю, как то и полагается хорошо воспитанной камеристке.

- И вы думаете, что...

- Я, милочка, думаю многое. Прежде всего я думаю, что мой порошок делает человека очень разговорчивым.

- Вернее сказать, таково было мнение вашего батюшки.

- Затем я думаю, что Ожье пьян.

- Это сразу видно.

- Он предприимчив.

- Еще бы!

- А наша королева пойдет на что угодно, лишь бы разузнать, откуда у него кольцо наваррского короля. Кроме того, Ожье пришелся ей по вкусу.

- Вы думаете?

- И конце концов я думаю, что ты несравненно счастливее в данный момент, чем наваррский король, у которого должен чесаться лоб.

- Ах, дорогая Нанси, вы умны как маленький чертенок! - шепнул паж и, притянув к себе голову камеристки, крепко поцеловал ее.

- Тише! - шепнула Нанси. - Будем слушать!

XXIX

Королева Маргарита была дочерью той самой Екатерины Медичи, которая в юности слыла обольстительнейшей из принцесс мира; вместе с тем Маргарита приходилась внучкой королю Франциску, слывшему самым галантным монархом своего времени.

Королева Маргарита, несмотря на свою молодость, помогала своими советами престарелому сиру де Бурдейль, аббату Брантому, когда тот писал свою знаменитую книгу "Жизнеописание дам, прославившихся любовными приключениями". Наконец, она в совершенстве изучила искусство обольщения, и не было другой женщины, которая могла бы подобно ей отыскать более чарующие нотки голоса, избрать более обворожительную позу, направить более удачно нежный взгляд, чем она.

Когда Рауль и Нанси вышли из комнаты, она откинулась на спинку кресла и, чаруя Ожье загадочным, обволакивающим взглядом, нежно спросила:

- Вы и в самом деле не хотите спать?

- Могу ли я думать о сне, когда вы удостаиваете меня своим обществом! - пылко ответил тот.

- А знаете ли, когда вы уехали сегодня в Блуа, я тоже, как и моя племянница, подумала, что вы отправляетесь на свиданье.

- Как вы могли подумать это! - тоном глубокого негодования воскликнул Ожье.

- Но почему же мне и не подумать этого? Ведь вы же молоды и хороши собой; так почему же бы вам не любить и не быть любимым?

Ожье глубоко вздохнул и сказал:

- Можно любить и не быть любимым.

- А, так вы, значит, все-таки любите?

- Да, я люблю пылко, страстно, преданно, люблю безумно женщину, которая не любит и не полюбит меня.

- Почему вы это думаете? А где эта дама, предмет вашей безнадежной любви? В Блуа?

- О, нет...

- В Туре?

- Нет.

- В Париже?

- Я думаю, что она возвращается оттуда.

- Так где же она? Ожье на минуту поколебался, а затем, упав на колени, сказал:

- Она здесь!

- Ах, понимаю! - беззаботно ответила Маргарита. - Вы полюбили мою племянницу! Берегитесь! Рауль очень ревнует ее и способен убить вас.

- Нет, - крикнул Ожье, - я люблю не вашу племянницу, а вас саму! - и с этими словами он принялся страстно целовать руки Маргариты.

Но королева сейчас же отдернула их и с негодованием сказала:

- Потрудитесь встать и уйти отсюда!

- Но ведь я люблю вас, - со стоном крикнул Ожье, - люблю до безумия! Маргарита насмешливо расхохоталась и возразила:

- Может быть, это и так, но... Покажите-ка свои руки! А ну-ка, скажите мне, куда девалось кольцо, которое было у вас на пальце? Ага, молчите? Наверное, вы отдали его той женщине, которая ждала вас в Блуа, а теперь приходите докучать мне своими лживыми клятвами.

- Вы ошибаетесь, кольцо здесь! - ответил Ожье и достал из-под камзола кольцо.

- Какая странная идея носить кольцо то на пальце, то в кошельке! Нет, здесь таится что-то странное!

- Ах, господи, но это секрет, который не принадлежит мне.

- И вы еще осмеливаетесь уверять меня в своей любви? Эта фраза Маргариты была последним ударом, сразившим молчаливость Ожье.

- Ну хорошо, - сказал он, - чтобы вы уверились в чистоте моих намерений, я все расскажу вам.

- Ну да! Вы просто сочините какую-нибудь басню.

- Клянусь вам, что я скажу только правду.

- Хорошо, я выслушаю вас, но берегитесь: я по глазам узнаю, правду ли вы говорите или нет.

Ожье опять опустился на колени около Маргариты и сказал:

- Это кольцо я получил от наваррского короля.

- Но ведь вы говорили, что видели короля только один раз "жизни?

- Нет, я солгал вам. Я видел его два раза: один раз в Нераке и раз - в Париже.

- Давно ли это было?

- Только два дня тому назад, и я видел его очень короткое время.

- Король и приказал вам остановиться в Блуа?

- Да, в Блуа и во многих других местах.

- А, так значит, вы занимаетесь политикой?

- Как вам сказать? Мне кажется, что нет.

- То есть как это "кажется"? Разве вы сами не знаете?

- Нет, не знаю.

- Но кольцо...

- Кольцо дано мне только для того, чтобы меня везде признавали за гонца наваррского короля.

- Куда вы отправляетесь?

- В Гасконь.

- Но ведь Блуа...

- В Блуа я виделся с неким сиром Брюйо.

- Что же вы сказали ему? Чтобы он приготовил лошадей на будущую ночь.

- Разве наваррский король отправился в путешествие?

- Насколько я понял, он везет какую-то женщину.

Королева с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть. Она вообразила, что все поняла теперь... Кто могла быть эта женщина? Очевидно, Сарра, которую Генрих спешить укрыть в Наварре... О, это было последней каплей в чаше оскорблений Маргариты как жены.

Однако она сдержала свое негодование и принялась расспрашивать Ожье далее. Но Левис сам не знал ничего более; он даже показал королеве обе записки, данные ему Генрихом Наваррским, но, не зная беарнского языка, Маргарита не могла прочитать их.

- Должно быть, женщина, с которой путешествует наваррский король, - фаворитка? - спросила она.

- Вы думаете? - наивно произнес юноша.

- Да ведь, если бы с ним ехала его супруга, он не стал бы окружать путешествие такой таинственностью.

- Пожалуй, вы правы.

- Вы когда-нибудь видали наваррскую королеву?

- Никогда.

- Говорят, что она очень красива и не глупа.

- Да, если верить общему слуху, это самая красивая и самая умная женщина во всей Франции.

- Так не находите ли вы, что поведение короля... просто непростительно?

- Господи...

- И, если королева вздумает отплатить мужу по древнему закону возмездия...

- Она будет совершенно права!

- Вы так думаете? Гектор хотел ответить на последний вопрос целым рядом бесспорнейших доказательств, но вдруг у него все закружилось перед глазами, сознание померкло, и он тяжело опустился головой на колени Маргариты.

Тогда королева позвала:

- Нанси, Нанси!

Камеристка, видевшая и слышавшая все через замочную скважину, вбежала в столовую.

- Знаешь ли ты, - спросила ее королева, - зачем это чудовище наваррский король дал свое кольцо юноше?

- Нет! - нагло соврала Нанси.

- Чтобы он подготовил подставы. Король увозит Сарру в Гасконь.

- Ну что же, - сказала Нанси, - ему остается только подарить своей возлюбленной неракский замок.

- Может быть, он так и сделает.

- А как относится господин Ожье к этой истории?

- Он считает поступок наваррского короля подлым и говорит, что королева имеет право отомстить.

Маргарита ласково взяла обеими руками голову спящего и повернула ее немного к свету. Ожье улыбался во сне.

- Ручаюсь, что ему грезится сладкий сон! - заметила Нанси.

- Не правда ли, он довольно мил? - сказала Маргарита.

- Он прелестен! - с жаром подтвердила камеристка.

Маргарита ничего не сказала в ответ и только густо покраснела, а Нанси подумала: "Насколько я вижу, наша клубника совершенно созрела!"

XXX

Итак, вдовствующая французская королева очутилась перед совершенно незнакомым ей старым замком. Осмотревшись вокруг себя, она убедилась, что все ее спутники - их было четверо - замаскированы. Один из них предложил ей руку и молча повел ее в замок. Королеве оставалось только подчиниться - что она могла сделать?

Ее провели через ряд комнат в большой зал, посредине которого находился стол, где лежали пергамент, перья и чернила. Екатерину поразило, что многие места зала были завешаны; но она сейчас же поняла, что под завешанными местами должны были находиться гербы владельца замка, по которым можно было бы догадаться, кто это такой.

Перед столом стояло кресло.

- Ваше величество, - указывая на последнее, сказал Екатерине ее спутник, - потрудитесь присесть.

- К чему здесь пергамент и перья? - тревожно спросила королева.

- О, не беспокойтесь, ваше величество! Мы не собираемся заставить вас подписывать свое отречение.

- Что же я должна написать?

- Несколько слов вашему сыну-королю, чтобы успокоить его.

Королева мрачно оглянулась и сказала:

- Берегитесь, господа!

Замаскированный только пожал плечами и ответил:

- Потрудитесь взять перо и писать под мою диктовку!

- Вы глубоко ошибаетесь, если думаете, что я уступлю вашим угрозам! - ответила королева, вспыхнув.

- Значит, вы отказываетесь, ваше величество?

- Безусловно.

- Ваше величество, - ответил ее собеседник, подходя к стене и нажимая какую-то тайную пружину, под действием ее часть стены повернулась, обнажая проход, - вы заставите нас прибегать к решительным мерам. Вот здесь находится глубокий колодец, на дне которого собралась целая куча костей.

- Итак, вы решитесь покуситься на жизнь французской королевы? - крикнула Екатерина.

- У нас нет иного выбора, ваше величество! - ответил замаскированный.

- Берегитесь! Король - мой сын - жестоко отомстит вам за меня.

- Но будет ли от этого легче вашему величеству? Да и чем можно запугать нас, если мы не отступили перед тем, что уже сделано?

В голосе замаскированного чувствовалась такая спокойная уверенность, что Екатерина вздрогнула и поколебалась.

Между тем ее собеседник сказал далее:

- Ваше величество, время не терпит. Мы можем дать вам только одну минуту на размышление. Если же вы не согласитесь - что же делать? - колодезь глубок, и уже много тайн погребено в его недрах.

- Я в вашей власти, - ответила королева, - и понимаю, что приходится уступить силе. Но, по крайней мере, ответите ли вы совершенно откровенно на мой вопрос?

- В зависимости от того, что это за вопрос.

- Что вы хотите делать со мной?

- Вы должны будете окончить свои дни в заключении.

- Вот как? А где именно?

- За пределами Франции.

- А когда я прибуду на место заключения?

- Через три дня. "В три дня многое может случиться!" - подумала королева и, взявшись за перо, спросила:

- Что я должна написать?

Замаскированный продиктовал ей следующее:" Ваше величество, король, мой сын! Когда это письмо дойдет до Вас, я буду уже далеко от Парижа и умоляю Вас не стараться разыскать место, куда я решила укрыться. Я хочу прожить остаток своих дней в стороне от шума большого света и политических тревог. Я собираюсь укрыться в монастыре, где я денно и нощно буду молить Господа, да дарует Он мне прощенье за содеянное мною зло ".

Королева написала все это, не пропуская ни единого слова.

- А теперь, ваше величество, благоволите подписаться и приложить печать.

Королеве подали восковую свечу и кусок воска для печати. Не говоря ни слова, она подписалась и приложила печать. Но она припечатала воск так, что корона печати пришлась внизу: это было условным знаком для Карла IX, что королева просит не верить ни единому слову из ее письма.

Когда это было сделано, Екатерину отвели в предназначенную для нее комнату, где была постлана кровать и приготовлен ужин. Оставшись одна и усевшись в кресло, она подумала:

"Ну хорошо же! Если мне удастся освободиться и вернуться в Лувр, то пусть мне придется перевернуть вверх дном весь мир, а я уже добьюсь того, что головы этих людей падут на плахе!"

XXXI

Рене явился к герцогу Гизу, чтобы предупредить его о визите Екатерины Медичи. Через некоторое время послышался стук в дверь.

- Вот и королева! - сказал Рене. Но он ошибся: это был Гастон де Люкс, возвращавшийся из Медона. В прошлую ночь ему было поручено проводить герцогиню Монпансье в ее лесной домик, а на обратном пути завести лошадь Гектора ее владельцу, как то обещал герцог после неудачной для него дуэли с хозяином черного Вельзевула.

- А, это ты? - встретил его герцог. - Ты отвел лошадь?

- Как же! И должен признаться, что попал с нею вовремя, так как ей не пришлось стоять зря в конюшне.

- То есть как это?

- Это крайне странная история. Известно ли вам, что эта лошадь принадлежит гасконцу?

- Да, я знаю это.

- Это один из друзей Ноэ. Ну вот, похоже на то, что эти господа не спят, а что-то замышляют. Прежде всего, прошлой ночью около Вожирара я заметил, что лошадь прихрамывает. Я отправился к медонскому кузнецу перековать ее, а кузнец и говорит мне: "Однако! Мне что-то повезло на гасконских лошадей. Ведь их можно сразу узнать по подковам и гвоздям". Я стал расспрашивать его и узнал, что час тому назад здесь проехал какой-то молодой человек. У него тоже расковалась лошадь, и, пока кузнец перековывал ее, всадник уселся перед огнем, читал какие-то записки, а в заключение снял с пальца большой перстень тонкой работы и спрятал его в кошелек. Мало того, когда я отвел лошадь в гостиницу, около дверей последней мне повстречались два всадника. Они о чем-то шептались. Меня заинтересовало, куда они едут, и я спрятался за угол соседнего дома. Оказалось, что они направлялись как раз в гостиницу, куда я только что отвел порученного мне коня. Так как помимо всего я чувствовал некоторую усталость, то я стал ждать, думая, не произойдет ли еще что-нибудь. В очень скором времени из ворот гостиницы выехали опять оба всадника, и при свете фонаря я увидел, что один из них сидит на только что приведенной мною лошади. При этом он сказал своему спутнику: "По правде говоря, я уже и не рассчитывал увидать больше своего старого Вельзевула, но раз мне привели его, то я предпочитаю ехать на нем". Другой ответил ему: "Только бы экипаж не опоздал!" - "Не беспокойся! - произнес первый. - Все будет готово".

- Все это крайне странно, - заметил герцог. - Больше ты ничего не слыхал?

- Нет, ведь я был пешком, а они на лошадях. Очень скоро я потерял их из вида.

Между тем время шло, и королевы все не было. Прошел уже целый час, потом второй... Рене начинал серьезно беспокоиться.

- Но что же могло задержать ее? - недовольно сказал герцог Гиз, который с особенным нетерпением ждал королеву, так как надеялся, что Маргарита пришлет ему с нею обещанный ответ.

- Может быть, король Карл задержал ее? - высказал Рене предположение.

- По-моему, все-таки надо узнать, что случилось. Пойдемте в Лувр!

- Как, ваше высочество? Вы решаетесь идти в Лувр? - тревожно сказал Рене.

- Во всяком случае, я не могу допустить, чтобы вы пошли туда совершенно один, - сказал и Гастон де Люкс.

- Хорошо, пойдем втроем! - согласился герцог. Они пошли. На улице Священников Рене бросился в глаза какой-то беленький комочек, лежавший на земле. Он поднял его, развернул и поднес к ближнему фонарю: это был платок королевы Екатерины.

- С королевой что-то случилось! - испуганно сказал он, - Она, видимо, вышла из Лувра, направляясь к вам, но почему-то не дошла... Поспешим в Лувр, где мы что-нибудь узнаем.

Но им не удалось проникнуть в Лувр, так как швейцарецчасовой решительно заградил им дорогу и, как ни пытался Рене проникнуть во дворец, решительно отказывался пропустить его.

Оставалось одно: вернуться домой, .чтобы посмотреть, не пришла ли туда во время их отсутствия королева. Но Екатерины там не было. Тогда все трое поняли, что случилось что-то из ряда вон выходящее.

- Что же могло случиться с нею? - пробормотал герцог Гиз.

- У меня почему-то не выходит из головы разговор двух гасконцев-всадников об экипаже, - сказал Гастон.

Рене и герцог переглянулись, причем флорентиец сказал:

- Ведь гасконцы - отчаянный народ. Они могли решиться похитить королеву, которая мешает их замыслам.

- Ну, если это так, - воскликнул герцог, - тогда надо признать, что Генрих Наваррский отличается незаурядной отвагой.

Когда герцог говорил эти слова, с противоположной стороны улицы послышался стук копыт.

XXXII

Это был Лев Арнембург. Молодой люксембуржец впервые сел на лошадь после тяжелой раны, полученной в схватке с Лагиром; он был еще довольно слаб, но все же не мог отказать в услуге герцогине Монпансье: ей некого было послать к одному из своих приверженцев, сиру де Круасси, страстному католику, которому суждено было играть выдающуюся роль в кровавой трагедии, подготовляемой Гизами.

- Ну что. Лев, - спросил Гиз, - с хорошими ли вестями ты едешь?

- Сир де Круасси будет сам завтра вечером и все скажет вам. Но, представьте себе, я чуть-чуть не нарвался на целое скопище гасконцев.

- Что такое?

- Я думаю, они увозят красотку-еврейку.

- Да в чем дело? Говори же яснее!

- Они были замаскированы, но я узнал лошадь одного из них... знаете, ту, черную. Их было четверо, и они эскортировали экипаж с глухо закрытыми занавесками.

- Ваше высочество! - крикнул Рене. - Они увезли не Сарру Лорьо, а королеву.

- На лошадей! - крикнул герцог Гиз. В этот момент показались Кревкер и Контрад, которые возвращались, исполнив какое-то поручение герцога. Сейчас же Гиз приказал оседлать для всех свежих лошадей, и вскоре он, Рене и четверо поклонников герцогини Монпансье мчались по дороге в Шартр.

Они полным карьером доехали до Вожирара. Это было как раз то место, где Лев Арнембург встретил экипаж. Но от Вожирара дорога разветвлялась. Куда же направился отряд, увозивший королеву Екатерину?

На минуту путники остановились в нерешительности и стали разыскивать хоть какие-нибудь следы. Вдруг Рене крикнул:

- Ваше высочество! Смотрите, здесь виднеются лепестки роз, растущих только в луврской теплице. Их носит на себе только королева Екатерина. Наверное, она бросала их по пути, желая оставить след хоть чем-нибудь!

Лепестки розы дали преследователям возможность безошибочно определить путь, которым направились похитители, и они понеслись вперед по дороге к Шартру.

Но лепестков у королевы хватило всего на какое-нибудь лье, а далее уже не было никаких следов. К тому же на мощеном шоссе нельзя было разглядеть никаких следов копыт. Гиз и его спутники принялись сновать во все стороны, расспрашивая всех, кто только попадался им в этот глухой час, но решительно никто не мог дать им никаких указаний.

Наконец среди бесцельных стараний им удалось напасть на место, покрытое мелким песком, и здесь они увидели совершенно ясно отпечатавшиеся следы копыт, причем Гастон де Люкс сразу определил, что такие подковы делают только в Гаскони. Однако след указывал, что ехавшие здесь возвращались в Париж.

- Ага! - сказал герцог. - Эти хитрецы повернули обратно, чтобы сбить нас с толка.

Они решили тоже повернуть обратно в Париж. Они ехали уже пять часов, и лошади начинали уставать, но тем не менее они проехали еще часа три. Наконец лошади окончательно выбились из сил. Пришлось дать им отдых.

В этих бесцельных скитаниях прошел целый день, и к вечеру, ничего не узнав, герцог Гиз со спутниками подъезжал к деревушке, расположенной недалеко от Парижа. Так как у герцога расковалась лошадь, то он подъехал к кузнице, хозяин которой поджидал на пороге клиентов.

- Как прикажете подковать лошадь? - спросил кузнец. Задом наперед?

- Ты пьян, что ли, болван? - гневно крикнул ему герцог.

- Да помилуйте, ваша честь, я думал, что теперь такая мода! Только вчера я подковал четырех мулов и четверку лошадей таким образом.

- А куда они направились? - насторожившись, спросил Рене.

- Туда! - сказал кузнец, показывая рукой на запад, то есть как раз в ту сторону, откуда только что вернулся герцог.

- Проклятие! - крикнул Рене. - Они обманули нас!

- На лошадей! - крикнул герцог Гиз, хмелея от бешенства. - Клянусь своим вечным спасением: или я навсегда уроню честь своего имени, или я догоню их!

Но лошади преследователей были вконец утомлены. Тогда Рене и граф Эрих отправились на поиски новых лошадей. На это ушел целый час, но в конце концов все же удалось подыскать кое-что подходящее.

Уже закатывалось солнце, когда Гиз и его спутники тронулись в путь. На некотором расстоянии от деревушки они встретили монаха, ехавшего верхом на муле.

- Эй, честной отец, не повстречали ли вы экипаж, эскортируемый четырьмя всадниками?

- Нет, ваша честь, я еду из самого Шартра и на всем пути не встретил никого, кроме всадника, который дал мне пакет для вручения королю.

- Покажите его! - повелительно приказал герцог. Монах доверчиво достал из-под рясы письмо и показал его герцогу. Рене тоже взглянул на конверт и сейчас же крикнул:

- Это от королевы Екатерины!

- Дай сюда письмо! - приказал герцог.

- Тише, тише, господа! - ответил монах. - Оно адресовано королю, а не первым встречным молодчикам!

Тогда, по знаку герцога, граф Эрих ссадил монаха с мула и без дальних разговоров отнял письмо. Герцог вскрыл его, пробежал глазами и упавшим голосом сказал:

- Да ведь королева уехала совершенно добровольно и никто не принуждал ее!

- Вы ошибаетесь, ваше высочество! - сказал ему Рене, покачав головой. - Разве вы не видите, что печать наложена вершиной герба вниз? Это означает, что королева писала по принуждению.

Несчастный монах ничего не понимающими глазами смотрел на окружавших его вооруженных людей.

- Вот что, честной отец, - сказал ему герцог, - возвращайтесь спокойно в монастырь и не беспокойтесь ни о чем. Мы - приближенные короля и передадим письмо по назначению. Скажите только, где вы встретили всадника, передавшего вам письмо?

- По дороге в Блуа.

- Когда это было?

- Около трех часов тому назад.

- Его лошадь казалась усталой или свежей?

- Она была совершенно свежа и бежала, словно заяц.

- Зайцев тоже ловят! - сказал герцог Гиз и, пришпорив лошадь, понесся впереди своего отряда по указанному ему направлению.

XXXIII

Отведя королеву Екатерину в ее комнату, замаскированный тщательно запер ее на засов и вернулся к своим товарищам, которые сидели в зале уже без масок. Это были Генрих Наваррский, Ноэ и Лагир.

- До сих пор все шло как по маслу! - сказал Ноэ.

- Все удалось обделать тихонько, без шума! - заметил Лагир.

- Ну, а благодаря тому, что мне пришло в голову свернуть с дороги на целину, выбраться другой дорогой и перековать лошадей задом наперед, преследователям будет трудновато отыскать наш след! - сказал Генрих Наваррский.

- А если они и найдут его, то только потеряют время даром, - заметил Гектор, вошедший в этот момент: он-то и говорил со вдовствующей королевой всю дорогу и в замке.

- Вообще, - сказал Генрих, - все было задумано очень удачно. Если даже королеве и удастся сбежать от нас...

- Это невозможно!

- Ну, мало ли что бывает иногда! Так вот, если ей даже удастся это, то у нее нет ни малейших доказательств против нас с тобой, так как в се присутствии мы ни разу не разинули рта, а голоса Гектора она не знает.

- Но королеве не удастся сбежать, - ответил Ноэ, - а потому я хотел бы знать, что вы собираетесь делать с нею?

- Как что? Я буду держать ее как заложницу в Нераке, пока Карл IX не выплатит мне приданого и не передаст Кагора. Ну, а когда он сделает это, я верну ему его бесценную матушку.

- Это недурно задумано! - ответил Амори де Ноэ. - Но... я все-таки предпочел бы, чтобы королева Екатерина умерла от какой-нибудь болезни.

- Я не разделяю твоего мнения! - ответил Генрих. - Видите ли, я думаю, что, вернувшись в Лувр, королева первым делом соберет большую армию и отправится в поход, чтобы отобрать у нас обратно Кагор, а может быть, и еще что-нибудь.

- Ну, это мы еще посмотрим! - сказал Генрих Наваррский. - Теперь же, в ожидании далекого будущего, нам не мешает поесть и выпить, так как я умираю от голода и жажды.

Они принялись весело есть и пить, чего нельзя было сказать об их пленнице. Хотя в комнате, где заперли королеву, и был накрыт стол" уставленный всяческими яствами и питиями, но Екатерина ни к чему не притронулась. До самого вечера она не пила и не ела, и только в конце дня съела кусок паштета и отпила четверть стакана вина. Затем она уселась в кресло и заснула. Ее разбудил стук отпираемой двери.

- Ваше величество, - сказал ей замаскированный Гектор, - нам нужно двигаться далее в путь.

- Неужели вы опять наденете мне на голову этот отвратительный капюшон? - спросила Екатерина.

- Это необходимо, ваше величество. Вообще должен предупредить вас, что малейшая попытка снять капюшон или выскочить из экипажа будет стоить вам жизни.

Екатерина повиновалась. Они проехали несколько часов, как вдруг экипаж остановился и Гектор сказал королеве:

- Можете снять капюшон и подышать свежим воздухом.

Королева поспешила воспользоваться разрешением и жадно оглянулась через окно по сторонам. Они были на лесном перекрестке. Один из замаскированных всадников держал факел, а другой отвязывал привязанных к деревьям свежих лошадей. Королева поняла тогда, что у ее похитителей везде расставлены подставы.

В течение ночи они переменили еще раз лошадей и к утру приехали в какой-то замок. Здесь Екатерина опять провела день в запертой комнате, а к вечеру ей опять предложили сесть в экипаж, и последний сейчас же тронулся в путь.

В эту ночь опять меняли два раза лошадей. Они подъезжали к месту, где должна была ждать третья подстава, как вдруг Генрих остановил свою лошадь и прислушался.

- Ноэ! - шепнул он своему спутнику. - Ты слышишь шум лошадиных копыт?

- Слышу, государь. Их много, но они далеко!

- Все-таки необходимо поскорее переменить лошадей.

Они пришпорили лошадей и поехали к тому месту, где их должна была ждать подстава. Но лошадей там не оказалось...

- Однако! - сказал король. - Сир де Террегуд имел достаточно времени, чтобы приготовить подставу!

- Не понимаю, что это может значить! - растерянно произнес Ноэ.

- Но ведь это - измена! - сказал Генрих Наваррский.

- О Государь, - возразил ему Ноэ, - я ручаюсь головой за Ожье.

- Но ведь я тоже ручаюсь за сира де Террегуда!

- В таком случае с кем-нибудь из них случилось несчастье. Между тем стук копыт преследователей все близился и близился...

- Если лошади не прибудут вовремя, нам придется выдерживать жестокую схватку! - сказал Ноэ.

- Ну, так мы выдержим ее! - ответил Генрих Наваррский и, обнажив шпагу, тихо скомандовал: - Наварра, в позицию!

Пьер Алексис Понсон дю Террай - Похождения валета треф (Les amours du roi-trefle). 2 часть., читать текст

См. также Пьер Алексис Понсон дю Террай (Ponson du Terrail) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Похождения червонного валета. 1 часть.
I Это происходило на берегах Гаронны. В старом, полуразрушенном замке ...

Похождения червонного валета. 2 часть.
В этот момент дверь открылась, и в комнату вошел Лагир. - Ну-ну, госпо...