Пьер Алексис Понсон дю Террай
«Король-сердцеед. 2 часть.»

"Король-сердцеед. 2 часть."

- Но у меня ничего нет!

- Ну а у Фаринетты?

- Тоже ничего, кроме голубых глаз да белых зубов! Этого еще мало!

- Для Парижа достаточно! - со злой улыбкой возразил судья.

- Да замолчите же вы наконец! - крикнул рассерженный Гаскариль. - Могли бы, кажется, дать мне умереть спокойно!

- Постой, друг мой, - спокойно перебил его судья, - ты только дослушай до конца! В самом непродолжительном времени ты умрешь. Если бы ты мог оставить своей Фаринетте кругленькую сумму в... ну, хотя бы в двести золотых экю, то она из благодарности осталась бы верна твоей памяти. А такую сумму ты мог бы заработать!

- Двести золотых экю для Фаринетты! - крикнул бедный воришка, ослепленный этой суммой. - Дорогая Фаринетта! Но что нужно сделать для этого?

- А вот я сейчас расскажу тебе это! Ты осужден, тебя повесят...

- Боюсь, что вы говорите сущую правду!

- Ну а умирают лишь один раз, и, вешают ли тебя за два преступления или за десяток, от лишнего преступления веревка не стягивает сильнее горла!

- Понимаю! Вы хотите, чтобы я принял на себя чужую вину!

- Вот именно!

- А что, собственно, я должен взвалить на себя еще?

- Убийство на Медвежьей улице.

- Так вот как? Значит, хотят спасти за мой счет мессира Рене!

- А тебе не все равно?

- Нет! Ведь за убийство колесуют, а не вешают!

- Обещаю тебе, что ты все равно будешь повешен, а вдобавок Фаринетта получит двести золотых экю!

- Бедная Фаринетта! - вздохнул воришка, который, видимо, склонялся к тому, чтобы принять предложение, но вдруг, неожиданно для президента, он.тряхнул головой и категорически заявил: - Нет, я не согласен!

- Но почему?!

- А потому что раз Фаринетта разбогатеет, она сейчас же забудет меня, ну а я буду слишком мучиться на том свете, если Фаринетта устроится с другим!

- Дурак!

- Не спорю! А только я не согласен!

- Что же ты хочешь за согласие взять на себя вину Рене?

- Чтобы меня отпустили на свободу!

- Ты хочешь невозможного! - ответил Ренодэн подумав. - Но... не падай духом, мой мальчик! Мы увидимся сегодня вечером и тогда поговорим.

С этими словами Ренодэн вышел из камеры Гаскариля и от правился к себе домой. Там он принялся за работу. Через некото рое время он взглянул на часы, затем подошел к окошку и увидал, что к его воротам как раз подъезжают носилки.

- Королева отличается точностью! - пробормотал он, от правляясь навстречу замаскированной даме, выходившей из скромных, лишенных всяких гербов и украшений носилок.

Когда Ренодэн ввел Екатерину к себе в кабинет, королева сказала:

- Ну, что?

Эти два слова ярче ряда трескучих фраз свидетельствовали о ее беспокойстве и волнении.

- Рене вынес пытку, не выронив ни слова, - ответил президент. - Беда только в том, что воришка, на которого я рассчиты вал, не соглашается!

- Но почему же? Чего он хочет? - спросила королева, и взор ее, засверкавший было радостью, снова потускнел.

- Он хочет свободы, и я обещал ему, что он получит ее, - ответил Ренодэн.

- Да вы с ума сошли! - крикнула королева.

- Нет, но у меня свои соображения, - ответил судья. - Надо полагать, что Рене безумно зол на палача...

- Господи, Рене не из тех, которые прощают! - заметила королева.

- И весьма возможно, что, если мы спасем Флорентийца, он непременно захочет сыграть дурную шутку с ним!

- Тем хуже для Кабоша!

- Но если Кабошу обещать, что Рене простит ему, палач согласится проделать одну штучку, которую лет пять тому назад он уже устроил с одним солдатом. У того была сильная протекция, и палач, вместо того чтобы связать петлю мертвым узлом, попросту закрепил ее неподвижной петлей. Затем, когда ему нужно было схватить преступника за плечи, чтобы собственным весом ускорить стягивание петли и удушение, Кабош ухватился за канат, которым подвязывают под мышки преступника. И так как тоненькая веревка, которую надевают на горло, была завязана не мертвой петлей, а крепким узлом, то солдат лишь испытал некоторую неприятность, но не более...

- И не умер? - : спросила королева.

- Отнюдь нет! - ответил Ренодэн. - Ночью палач снял его с петли, и солдат отделался лишь тем, что у него шея окривела!

- И вы хотите, чтобы Кабош проделал то же самое над Гаскарилем? Это опасно, потому что Жан Кабош способен выдать нас с головой королю!

- Черт возьми!

- Но я дам вам хорошую мысль: обещайте Гаскарилю, что с ним поступят именно таким образом, ну а там... посмотрим! Сказав это, Екатерина встала. Но Ренодэн остановил ее.

- Еще одно слово, ваше величество! - сказал он. - Гаскариль не поверит мне на слово, если у меня не будет в руках доказательств в виде собственноручно вашим величеством написанной записки с обещанием помилования!

- Но ведь... такая бумага... может попасть в руки... короля! - испуганно пробормотала королева.

- Я отвечаю за то, что этого не случится! - ответил судья. - Но иначе я ничего не могу сделать для Рене.

- Иначе говоря, вы требуете гарантию? - сказала королева.

- Для Гаскариля - да!

- Ну, и... для себя тоже!

Ренодэн ничего не ответил. Екатерина подумала: "Он во что бы то ни стало хочет попасть в парламент!"И, усевшись за столом президента, написала на куске пергамента: "Я помилую Гаскариля. Екатерина", - приложила печать вырезанным на печатке перстня королевским гербом и подала бумагу Ренодэну.

Когда королева ушла, президент снова отправился в Шатле и, войдя в камеру Гаскариля, сказал:

- Ну-с, ты останешься жив!

На вопрос воришки президент рассказал ему, как несколько лет тому назад Кабош спас от верной смерти приговоренного к казни солдата. Но Гаскариль не был простаком.

- А где доказательства, что это так и будет? - спросил он. Президент показал ему записку королевы.

- В самом деле! - пробормотал Гаскариль. - Ведь королеве очень важно спасти своего Рене! Ну-с, а если я возьму вину Флорентийца на себя, получу ли я те двести экю, которые вы хотели дать Фаринетте?

- Получишь!

- Гм!.. Но хорошо ли с моей стороны грабить такую бедную девушку, как Фаринетта?

Ренодэн рассмеялся, а затем произнес:

- Мы дадим ей другие двести экю! Ну, согласен? Гаскариль насмешливо посмотрел на Ренодэна и сказал:

- Что-то вы уж очень щедры, господин президент! Можно подумать, что вешать собираются не меня, а вас!

- При чем же здесь я? - ответил судья. - Ты сам понимаешь, что в спасении того лица, вину которого ты должен взять на себя, принимают участие такие особы, которые могут и умеют быть щедрыми! Я - лишь исполнитель чужих желаний.

- И обещаний, не так ли? - насмешливо спросил Гаскариль. - Э, нет, глубокоуважаемый господин президент, это дело обставляется так хитро, что нашему брату надо быть осторожным. Ну а я ровно ни в чем не вижу гарантий, что обещания, которые вы дадите мне, будут действительно соблюдены!

- Как! - патетически крикнул Ренодэн. - Я представил тебе записку ее величества...

- Тэ-тэ-тэ, господин Ренодэн, прежде всего, я еще не знаю, подлинная ли эта записка...

- Дурак!

- Весьма возможно! Кроме того, меня смущает еще и то, что, в сущности говоря, эта записка... остается у вас, и если меня все-таки повесят, то...

- Мне некогда! - недовольно перебил его Ренодэн. - Говори же прямо и без недомолвок, чего ты хочешь?

- Да весьма немногого, господин президент: гарантий, что обещания не останутся лишь на словах!

- Значит, ты боишься, что королева захочет сэкономить те несколько сотен экю, которые я обещаю тебе от ее имени?

- О нет! Скорее я боюсь как раз обратного!

- Ты бредишь?

- К сожалению, нет! Я боюсь, что королева прикажет опустить в мою могилу не двести, а тысячу золотых экю и что мне с того света будет очень тяжело сознавать невозможность воспользоваться такой большой суммой. Так вот: я хочу гарантий, что мне подарят в добавление к золоту еще и жизнь!

- Но ведь я...

- Слова, глубокоуважаемый президент, слова!

- Так чего же ты хочешь, черт возьми! Может быть, ты потребуешь, чтобы к тебе пришла сама королева и...

- Ну вот еще! Королева! Что мне с нею делать? Нет, вот если бы ко мне пришла Фаринетта!

- Я вижу, - с досадой сказал Ренодэн, - что с тобой действительно бесполезно говорить! Чем дальше в лес, тем больше дров. С каждой минутой ты ставишь все новые и новые условия, исполнимые все меньше и меньше. Словом - тебе хочется быть повешенным? Ну и отлично! Это можно будет устроить хотя бы завтра утром, ну а на твое место мы найдем кого-нибудь посговорчивее!

- Поговорим откровенно и серьезно, президент Ренодэн, - ответил Гаскариль. - Ведь вы просто не хотите понять меня. Я не боюсь казни, потому что едва ли мне так или иначе избежать ее; не теперь - так потом... Знаете ли, в моей деятельности надо быть готовым ко всему! Но я уже говорил вам, что не доверяю верности Фаринетты мертвому Гаскарилю, и мне было бы очень тяжело думать, что на честно заработанные мною денежки она приобретет себе шикарного дружка. Вы вот говорите, что королева обещала помиловать меня. Правда, ее величество так и пишет в своей записке. А что, если это помилование не состоится помимо ее воли? Что, если Кабош ошибется и повесит меня самым заправским образом? Говорю вам откровенно: в данном случае меня пугает то, что останется жить Фаринетта, да еще с деньгами! Вот поэтому-то я и говорю, что могу дать окончательный ответ только тогда, когда поговорю с Фаринеттой. Она - девушка честная, и если что обещает, то сдержит. И тогда я буду в состоянии рискнуть, тем более что не один я буду знать о нашем сговоре...

В то время когда Гаскариль говорил все это, в уме Ренодена с молниеносной быстротой проносился ряд самых противоположных соображений. Он думал о том, что осталось слишком мало времени для инсценировки комедии признания с участием не Гаскариля, а другого лица. Вместе с тем исполнить требование Гаскариля представлялось почти невозможным. Трудно уже провести в камеру заключенного постороннее лицо. Правда, эту трудность еще можно побороть. А вот разумно ли посвящать в сговор третьих лиц? Ведь положа руку на сердце можно смело сказать, что королева отнюдь не намерена сдерживать обещание. "Обещайте Гаскарилю, что с ним будет поступлено именно таким образом, а там... посмотрим!"- это были подлинные слова Екатерины Медичи, и если Гаскариля все - таки повесят, то ему, Ренодэну, придется ведаться с бандой со Двора Чудес!

А почему ведаться придется именно ему, Ренодэну? Разве в случае чего он не может сказать, что Рене приказал палачу повесить Гаскариля по-настоящему, чтобы не осталось живой улики? Вероломство и жестокость парфюмера королевы известны всем, как известно и то, что он, Ренодэн, - человек маленький, подневольный. Ведь никто не поверит, что всю эту историю со всеми обещаниями он, президент, затеял от своего имени и на свой страх и риск? Значит, считаться и мстить будут не ему, а тем, кто действительно виноват в нарушении данного обещания!

Это - одно. А другое - то, что для него, Ренодэна, в данный момент важно лишь исполнить желание королевы и выручить Рене. Что будет потом, это другое дело, но если он не заставит Гаскариля принять на себя вину в убийстве Лорьо, если Рене не будет спасен, то королева примет это за недостаток желания с его стороны. Ну а если от мести банды Двора Чудес еще можно как - нибудь отвертеться, то от мести Екатерины Медичи не уйдешь никуда. Значит, раздумывать нечего, и...

Гаскариль перестал говорить и выжидательно уставился на судью. Помолчав немного, Ренодэн сказал:

- Ты упомянул, друг мой Гаскариль, что я не хочу понять тебя. Нет, я-то отлично понимаю тебя, а вот ты действительно не хочешь понять меня! Ты просишь привести Фаринетту. Отлично! Допустим, что я приведу ее к тебе. Но подумай сам: сначала ты Довольствовался тем, что Фаринетте дадут двести экю; затем ты потребовал жизни; затем к помилованию тебе понадобилось еще двести экю для тебя; а когда тебе обещали все это, ты находишь, что мы слишком щедры, и требуешь свидания с Фаринеттой. Устроить это свидание трудно, но все же возможно. Но где же у меня гарантии, что потом ты не потребуешь еще чего-нибудь? А так ведь дело затянется до бесконечности!

- Нет, господин президент, - обрадованно подхватил воришка, - можете быть спокойны, больше я ничего не потребую. Если я поговорю с Фаринеттой и она даст мне кое-какие обещания, я буду спокоен. Тогда я буду уверен, что вы не собираетесь обмануть меня, а если и произойдет какая-нибудь ошибочка, то Фаринетта останется верной моей памяти. Только и всего, господин Ренодэн!

- Ну, хорошо, - сказал судья, - я буду милостив до конца и приведу тебе твою милочку. Только помни: это - последняя поблажка, и больше ты от меня ничего не выторгуешь. Теперь скажи мне, где я могу найти эту знатную даму?

- Это совсем не трудно, господин президент! - весело от ветил Гаскариль. - Видите, у меня в левом ухе болтается сережка? Отстегните ее первым делом! Вот так! Теперь ступайте к церкви Нотр-Дам-де-Виктуар. Около Двора Чудес вы увидите ряд действительно чудесных превращений. Безногий и безрукий калека, например, у ворот Двора Чудес вдруг превратится в здоровенного парня... Очень возможно, что, завидя вас, чудесно выздоровевший больной вновь сразу заболеет и подползет к вам за милостыней. Тогда вы скажете ему: "Я пришел повидать Фаринетту от имени Гаскариля. Вот - серьга друга Фаринетты!" Этого будет достаточно: Фаринетта сейчас же выбежит к вам. По серьге, которую она же мне и подарила, моя милочка поймет, что вы пришли от меня, и последует за вами!

- Хорошо! - сказал Ренодэн. - Жди меня: я приведу к тебе Фаринетту. Но помни, это - последняя поблажка!

Он вышел из камеры, ворчливо думая: "Нечего сказать, в хорошую кашу мне пришлось замешаться из-за этого негодяя Рене! Буду даже рад, если ему свернут шею за Гаскариля, который мне несравненно симпатичнее, чем королева и ее приспешник. Но... земные блага исходят не от Гаскариля и ему подобных, а от королевы, и потому..."

Он плотнее закутался в плащ и быстро зашагал по направлению к Двору Чудес.

XIII

Вернемся к Генриху Наваррскому, которого мы оставили на полу в комнате Нанси наблюдать через смотровое отверстие за происходящим в комнате королевы Екатерины совещанием королевы с президентом Ренодэном.

Когда Ренодэн ушел, Генрих осторожно поставил на место кусок паркета, замаскировывавший проверченное отверстие, и направился к сонетке, проведенной из комнаты принцессы Маргариты. Он дернул за веревку снизу вверх, так что звонок не зазвонил, и через некоторое время Нанси, запершая дверь снаружи, пришла выпустить принца.

- Пойдемте, господин де Коарасс, - сказала она.

- Принцесса ждет меня? - спросил он.

- Однако! - сказала Нанси. - Вы ненасытны, сударь!

- Но почему?

- Да ведь вы уже видели ее сегодня?

- Ну, видел.

- А принцесса имеет дурную привычку ложиться спать хоть раз в сутки! - с иронической улыбкой сказала насмешливая камеристка. - Ну-с, куда вы хотите направиться теперь?

- Я хотел бы видеть господина Пибрака. Нанси довела его до той лестницы, по которой паж Рауль уже столько раз водил принца в апартаменты Пибрака, и сказала:

- Ну а теперь вы и сами знаете дорогу! До свиданья!

- Постой, крошка, одно слово! - сказал Генрих, удерживая девушку. - Ну а завтра в котором часу?

- Вам ничего не сказали?

- Нет!

- Ну так на всякий случай приходите к девяти часам, как и всегда!

Нанси убежала обратно, а Генрих постучался в комнату капитана гвардии, который в большом волнении поджидал его.

- Боже мой, наконец-то! - сказал он, увидев принца.

- Вы беспокоились?

- Страшно!

- Ну так успокойтесь: все идет отлично.

- Да что с вами случилось?

- Я вам скажу это через несколько минут, а сейчас я должен разузнать еще кое о чем!

Сказав это, Генрих открыл книжный шкаф и снова скользнул в тайник.

"Черт возьми! - подумал он, заглядывая в смотровое отверстие. - Я попал некстати: ее высочество ложится спать!"

И принц стал дерзко смотреть в отверстие.

Действительно, принцесса при помощи Нанси совершала свой ночной туалет.

- Знаете, ваше высочество, - сказала Нанси, - этот бедный господин де Коарасс, который так хорошо читает в звездах и сумел уверить ее величество, будто он чародей, сам стал жертвой чар!

- Ты думаешь?

- Он безумно влюблен в вас!

Генрих увидел, что лицо Маргариты покраснело, словно у девочки.

- Вы только представьте себе, принцесса, он хотел вернуться сюда! - продолжала камеристка.

- Сюда?

- Именно сюда!

- Теперь? Сейчас?

- Ну да! - И у Нанси появилась хитрая улыбка. - Ведь он знал, что завтра...

- Завтра? Но ведь я ничего не сказала...

- Так что же из этого? Я взяла на себя смелость назначить ему час свиданья!

- Однако...

- О Господи! - с лицемерным смирением сказала Нанси. - Если ваше высочество не пожелает видеть его, то я успею предупредить...

- Ну, мы там посмотрим, - ответила принцесса, видимо взволнованная.

- В конце концов, этот мальчик просто прелестен! - снова начала Нанси.

- Ты находишь?

- И если бы я была принцессой...

- Дерзкая!

- Раз уж вашему высочеству предстоит стать королевой Наваррской, то было бы хорошо дать сиру де Коарассу какую-нибудь придворную должность. Ведь в Нераке так скучно!

- Знаешь что, крошка моя, я начинаю думать, что сир де Коарасс принадлежит к числу твоих друзей! Ты с ним в заговоре и хочешь заставить меня во что бы то ни стало полюбить его!

- О, что касается этого, ваше высочество, - ответила Нанси, в то время как принц задрожал от радости в своем тайнике, - то мне кажется, что ваше высочество несколько поощрили меня к такому заговору!

- Молчи, сумасшедшая, - сказала принцесса, - и ступай! Я хочу спать!

Нанси погасила свет и ушла из комнаты. И тогда принц услыхал, как с губ Маргариты сорвалось тихим шепотом:

- Господи, Господи! Как я люблю его!

"Еще бы! - подумал принц. - Я это и так заметил!"

Он осторожно вышел из тайника и сказал Пибраку:

- Милый Пибрак, если вы хотите добиться какой-либо милости по моей протекции, то начинайте!

- Что вы хотите сказать этим, ваше высочество?

- То, что я пользуюсь любовью короля и вошел в милость королевы Екатерины. Я занял место Рене! Пибрак широко открыл глаза.

- Ваше высочество торгует парфюмерным товаром?

- Нет, но зато я читаю в звездах прошлое и будущее!

Удивление Пибрака дошло до апогея. Тогда принц рассказал капитану гвардии все, что произошло в последнее время и что читатели уже знают.

Пибрак с хмурым видом выслушал сообщение Генриха и наконец сказал:

- Ваше высочество, я могу лишь повторить слова принцессы Маргариты: вы играете в опасную игру!

- Друг мой Пибрак, вы любите волноваться из-за пустяков.

- Я знаю королеву!

- Да и я тоже!

- И знаю Рене, а это еще важнее.

- О, что касается Флорентийца, то его жизнь в моих руках. Мне достаточно отправиться к королю и рассказать ему все!

- Боже сохрани ваше высочество от этого! - крикнул Пибрак.

- Это почему?

- А потому что хотя бы король приказал перевести Рене в Бастилию, выпустить на свободу Гаскариля и объявить вину Рене доказанной - все равно Флорентинец казнен не будет!

- Да полно вам!

- Королева-мать скорее поднимет революцию во Франции, чем поступится своим Рене!

- Значит, вы думаете...

- Думаю, что король ничего не должен знать. Пусть Рене изворачивается из лап палача, вашему высочеству следует лишь продолжать взятую на себя роль кудесника. Ведь королева любит Рене только потому, что верит в его сверхъестественные способности.

- Только из-за этого?

- Ну, прибавьте сюда еще некоторую долю привычки, только и всего. И в тот день, когда королева уверится, что ей удалось найти колдуна, превосходящего силой и знаниями Рене, песенка проклятого парфюмера будет спета. А такой результат будет несравненно лучше, чем если Рене будет осужден парламентом. Предоставим королю, королеве и Рене устраиваться между собой как они знают, вы же, если вы по-прежнему хотите жениться на принцессе Маргарите...

- Но конечно хочу, друг мой! Принцесса очаровательна, хотя... мне совсем не нужно стать ее мужем, для того чтобы получить доступ в ее спальню!

- Но тогда... к чему?

- На это у меня имеются причины политического характера. Ну - с, а теперь, когда мы с вами столковались, я ухожу.

- Вы идете домой?

- Нет, у меня еще есть дельце, которое надо обделать этой ночью.

Выйдя из Лувра, Генрих прямым путем направился в кабачок Маликана. Кабачок был уже закрыт, но сквозь щели ставен виднелся свет. Принц осторожно постучал.

- Кто там? - послышался свеженький голосок Миетты.

- Земляк землячки! - ответил принц на беарнском наречии. Миетта поспешила открыть дверь. Войдя в кабачок, принц увидал Ноэ и красотку-еврейку. Последняя по-прежнему была в одежде беарнского мальчика.

Ноэ пришел в кабачок после того, как сдал Паолу на попече ние Вильгельма Верконсина. Он вернулся берегом реки и, войдя в кабачок и поцеловав Миетту, сказал:

- Я умираю от голода, милочка, и ты будешь умницей, если дашь мне поесть!

В тот момент, когда пришел принц, Ноэ ужинал, разговаривая с обеими женщинами.

- Черт возьми! - сказал Генрих. - Теперь я понимаю, почему я чувствовал себя все время так не по себе: я не обедал!

Он уселся против Ноэ и первым делом налил себе того старого доброго вина, которое Маликан приберегал лишь для земляков.

Генрих и Ноэ поужинали с великолепным аппетитом. Утолив первый голод, принц, весь вечер находившийся под действием чар принцессы, принялся смотреть на красотку-еврейку.

Даже и в костюме беарнского мальчика Сарра продолжала оставаться очень хорошенькой. Генрих с удовольствием смотрел на нее, и под его взглядом молодая женщина густо покраснела.

"Как странно! - подумал принц. - Я никогда не думал, что можно любить одновременно двух женщин, а между тем это так: я ослеплен красотой принцессы, а теперь дрожу от одного взгляда глаз Сарры. Какая странная вещь - сердце мужчины!"

- Ваше высочество, - сказала Сарра, нежно взяв принца за руку, - вы не собираетесь в скором времени вернуться в Наварру?

- Нет, милочка.

Сарра тяжело вздохнула.

- Почему вы спрашиваете меня об этом? - спросил принц.

- Но потому... что я... сама хотела бы отправиться туда...

- Вы?

- Ну да, я нашла бы приют у Коризандры... Имя Коризандры заставило Генриха вздрогнуть. "Черт возьми! - подумал он. - Я все забываю, что Коризандра и Сарра - все равно что два пальца одной руки!"

- Если вы хотите отправиться в Наварру, то это очень просто... - сказал он еврейке.

- Вы поедете со мной? - быстро спросила она.

- Нет, но...

Сарра сильно побледнела и промолвила:

- В таком случае я тоже не поеду. Вы спасли мне жизнь, и какой-то внутренний голос говорит мне, что мне тоже придется вырвать вас из страшной опасности.

"Однако! - подумал принц. - Решительно весь мир превратился в кабинет чародея. Все наперебой рвутся предсказывать будущее, начиная от принца Наваррского и кончая госпожой Лорьо".

Во время этих размышлений принц не переставал смотреть на красотку-еврейку. Сарра была печальна, и меланхолия, чувст вовавшаяся во взгляде ее влажных глаз, заставляла предполагать, что что-то терзает ее.

"Она любит меня!" - подумал принц и, опять забыв Маргариту, взял в свои руки руку Сарры.

Тем временем Ноэ болтал с хорошенькой Миеттой на другом конце стола. И как, глядя на Сарру, Генрих забывал Маргариту, так, глядя на Миетту, Ноэ переставал думать о Паоле. А Миетта совершенно так же смотрела на Ноэ, как Сарра - на принца.

В этот момент на колокольне пробило двенадцать часов.

- Однако, - сказал принц, - не думаешь ли ты, милый Ноэ, что нам пора подумать о Годольфине?

- Это правда, - согласился Ноэ.

- Что вы хотите делать с этим несчастным? - спросила Миетта. - Он плачет все ночи и дни напролет. Каждый раз, когда я спускаюсь к нему в погреб, у меня сердце разрывается. Что вы хотите от него?

- Мы хотим утешить его, крошка, - ответил принц. - А теперь, красавицы, вы хорошо сделали бы, если бы отправились спать. Будьте покойны, мы ничего не утащим!

- Ну, раз вы хотите остаться одни, так оставайтесь, - от ветила Миетта. - Покойной ночи!

- Покойной ночи, крошка, - сказал Ноэ и поцеловал девушку.

- Покойной ночи, сударыня, - сказал принц, прижимаясь губами к руке Сарры.

Обе женщины поднялись по лестнице в свою комнату и оставили молодых людей одних в нижнем этаже. Когда они скрылись, Генрих и Ноэ переглянулись.

- Честное слово! - сказал последний, - мне кажется, Анри, что вы более, чем когда-либо, увлечены Саррой!

- Мне это тоже кажется!

- Значит, вы уже разлюбили принцессу?

- Отнюдь нет. Я люблю ее больше прежнего.

- Ну уж это...

- Постой, - перебил принц. - Ты-то сам любишь Паолу?

- Конечно да!

- Так к чему же эти нежные взгляды на Миетту?

- Гм... В сущности говоря, это правда...

- Значит, ты любишь их обеих?

- Весьма возможно!

- Берегись! Миетта находится под моим покровительством, и я не допущу...

- Берегитесь, ваше высочество, - в свою очередь сказал Ноэ, - Сарра по-прежнему остается другом Коризандры, и вы можете стать жертвой веселенькой шутки!

Генрих прикусил язык и через несколько секунд молчания сказал:

- Быть может, ты и прав! Оставим в покое обеих очаровательниц и займемся Годольфином. Твоя лошадь в конюшне?

- Да. Я возьму Годольфина к себе на седло, как только что вез Паолу!

Генрих взял свечу и спустился с Ноэ в погреб. Годольфин, по - прежнему связанный по рукам и ногам, лежал на соломе. При виде Ноэ он вскрикнул от радости и спросил:

- Вы пришли освободить меня, как обещали, не правда ли?

- Это зависит от того, можно ли положиться на тебя, - ответил Ноэ.

- Я еще никогда не нарушал данного слова.

- И если я отвезу тебя к Паоле, ты не будешь пытаться бежать?

- От Паолы? Я буду пытаться бежать от Паолы? Ведь быть возле нее... это рай!

- Но быть может, тебе захочется повидать Рене? - спросил Генрих.

- Рене! - крикнул Годольфин. - Я ненавижу его!

- В таком случае пойдем!

Ноэ освободил Годольфина от его пут, с помощью принца вынес его из погреба и усадил на лошадь. Через несколько минут они уже выезжали из ворот кабачка. У Годольфина была повязка на глазах, но он успел в момент отъезда сдвинуть ее на минутку с глаз и заметил, что перед ним виднелся фасад Лувра.

XIV

На следующий день королева Екатерина поджидала сира де Коарасса, которому назначила прийти в пять часов для нового сеанса. Генрих явился в Лувр за несколько минут до назначенного срока и прошел прямо в комнату Нанси.

- А знаете ли, - сказала принцу хорошенькая камеристка, - ваша идея стать колдуном отвратительна.

- Почему же это, дитя мое?

- Потому что теперь мне приходится целыми днями сидеть в своей комнате, чтобы знать все, что делает королева!

- Ну что же, - ответил Генрих, - когда-нибудь и я отплачу вам за все добро.

- Чем же это?

- Я пошлю к вам Рауля...

- Это для чего еще? - спросила девушка, краснея до ушей.

- Чтобы вам не было скучно!

Природный юмор Нанси взял верх над смущением.

- Ба! - сказала она. - В такой услуге я не нуждаюсь.

- Уж будто бы?

- Ну да, потому что Рауль... только что вышел отсюда!

- Ого!

- А почему бы и нет? - насмешливо спросила девушка. - Ведь вы же пришли сюда?

- Ну, я другое дело, я... ваш друг!

- Рауль тоже!

- Гм!

- И даже больше: он мой помощник на службе вам!

- То есть как же это?

- А вот как! Королева провела очень беспокойную ночь. До утра у нее горел свет, и однажды я услыхала, как она пробормотала: "Никогда еще Рене в самые удачные часы прорицания не открывал мне таких вещей, как этот гасконец!" Из других от рывистых слов, которые вырывались у нее, я поняла, что ее волнует мысль о том, как Рене перенесет пытку. На другой день, то есть сегодня утром, она уже послала пажа Рено узнать, что с Tлорентийцем. Но Рено удалось узнать лишь, что гот был унесен в бесчувственном состоянии. Тогда, около двенадцати часов, королева приказала подать носилки без гербов и выехала из дворца. Я подумала, что вам будет очень полезно узнать, куда именно ездила королева, и кликнула Рауля... О, господин Коарасс, согласитесь, что я - хороший друг, потому что только из-за вас...

- Что такое?

- Я не пустила бы иначе Рауля в свою комнату!

- Но ведь он любит вас.

- Вот поэтому-то его и следует держать на расстоянии, но...

- Э, да тут есть продолжение!

- Рауль дерзок, как настоящий паж! Он осмелился... потре бовать платы за услугу! Я попросила его выследить, куда именно поедет королева, а он ответил мне, что согласен сделать это на одном условии. Вы понимаете, что я нахмурилась. Этот мальчишка смеет ставить мне условия!

- А каковы это были условия?

- Он требовал, чтобы я позволила ему поцеловать меня в левую щеку... Ну, вы понимаете: это было нужно для вас... и... Рауль поцеловал меня.

- Ну-с, затем он отправился?

- То-то и дело что нет!

- Как нет? Значит, он изменил своему слову?

- Нет, но он заявил мне: "Я обещал вам выследить королеву и сделаю это. Но я не давал вам обещания не говорить ей, что слежу за ней по вашему приказанию". "Как? - крикнула я. - Ты способен выдать меня?" "А почему бы и нет? - ответил негодяй-мальчишка. - Впрочем, вы можете купить мое молчание: это будет стоить всего только два поцелуя в правую щечку!"

- И вы купили его молчание? - спросил принц.

- Что же было делать? - вздохнула Нанси. - Ведь это... для вас!

- Милая Нанси! - сказал принц, обнимая девушку и пытаясь последовать примеру Рауля.

- Нет, уж извините! - кинула девушка, освобождаясь из его объятий. - Мне-то не приходится покупать ваше молчание!

- Ты права! - ответил принц. - Ну-с, так Рауль проследил королеву. Куда же она отправилась?

- На улицу Святого Людовика, к президенту Ренодэну.

- Да, но неизвестно, о чем они там говорили!

- Ну вот еще, - возразила Нанси, - раз уж мы взяли на себя роль волшебников, то следует доиграть ее до конца!

- Как! Вы знаете?

- Вернувшись, королева сказала принцессе: "Рене ни в чем не признался. Ренодэн нашел другого человека, который возьмет на себя его вину. Это известный вор по имени Гаскариль. Ему пришлось обещать помилование, то есть Ренодэн постарается спеться с палачом, чтобы Гаскариля повесили не по-настоящему. Ну а если даже это окажется неудобным, то..." Королева при этих словах сделала многозначительный знак рукой и злобно усмех нулась... Однако, - спохватилась Нанси, - ведь она ждет вас! Ступайте играть свою роль!

- Я вас увижу еще сегодня?

- Разумеется.

- А где?

- Здесь.

- Вы подождете меня?

- Нет, сейчас я иду к принцессе.

Генрих поцеловал руку Нанси и спустился с нею в нижний этаж. Там они разошлись в разные стороны, и Генрих направился к апартаментам королевы Екатерины.

В приемной он встретил пажа Рауля.

- Здравствуйте, господин де Коарасс, - сказал юноша. - Вы хотите видеть ее величество?

- Королева ждет меня.

- Ого! - сказал паж, пораженный милостью, в которую попал этот бедный провинциальный дворянчик.

- Кстати, знаете ли, Рауль, вы - просто ростовщик!

- Что такое?

- Вы и шага даром не хотите сделать!

- Я не понимаю, что вы говорите, - отозвался мальчик, покраснев до ушей.

- Поцелуй за услугу и два за молчание!

- Это просто даром, и раз Нанси жалуется, то в следующий раз она заплатит двойную цену.

- Вы очень остроумны, - сказал принц. - Доложите обо мне! Екатерина очень ласково встретила сира де Коарасса. Она была бледна, но ее глаза сверкали дикой радостью.

- Знаете ли, вы сильно заинтриговали меня! - сказала она.

- Я знаю это! - ответил Генрих. - Вы не спали всю ночь и думали обо мне! - У королевы вырвался жест изумления. Генрих продолжал: - Я надеюсь, что вы, ваше величество, не будете на этот раз спрашивать меня о таких заурядных вещах, как вчера, - о чем вы думали, что вы делали...

- Нет, - ответила Екатерина, - по временам я все еще со мневаюсь, и мне хотелось бы окончательно убедиться в ваших знаниях.

- В таком случае спрашивайте!

- Где я была сегодня?

- Ваше величество, - сказал Генрих, - мне тем легче ответить на ваши вопросы, что, ожидая их, я заранее уже занялся гаданием.

- Как же это?

- Да у себя в комнате.

- Но ведь у вас не было флакона с симпатическими чернилами!

- Это не обязательно. Я воспользовался графином с чистой водой.

- И этого было достаточно?

- Совершенно!

- Странно! Ну, так расскажите мне, что случилось со мной после того, как вы ушли от меня?

- К вашему величеству пришел судья, который сказал, что для своего спасения Рене Флорентинец должен выдержать пытку и ни в чем не признаваться.

- Отлично. Потом?

- Судья обещал подыскать какого-нибудь осужденного на смерть преступника, который возьмет на себя вину в убийстве на Медвежьей улице.

- И это правда.

- Когда судья ушел, вы, ваше величество, остались в страш ном волнении и беспокойстве. Вы не могли спать и несколько раз повторили мое имя!

Королева была поражена.

- Еще одно слово, господин де Коарасс, и я поверю в вас как в оракула. Куда я ездила сегодня?

- К судье.

- Что он сказал мне?

- Что он нашел преступника, который возьмет на себя вину Рене.

- А что это за преступник?

- Это - вор.

- Не можете ли вы сказать мне его имя?

- Вот уж это, ваше величество, гораздо труднее, потому что мне не пришло в голову заранее узнать об этом.

- Так узнайте сейчас.

Генрих взял в руки флакон с симпатическими чернилами и, глядя сквозь него, сказал:

- Не соблаговолите ли вы, ваше величество, последовательно назвать мне все буквы алфавита.

Когда королева дошла до буквы "Г", принц сказал:

- Это первая буква его имени. Теперь начните сначала, и я скажу вам остальные.

- Этого не нужно, - ответила Екатерина, - я вполне убедилась в вашем знании настоящего и прошедшего... Но... будущее?

- Ваше величество, - сказал Генрих, - я уже почтительнейше предупреждал вас, что часто ошибаюсь, но все же попытаюсь. Что именно угодно вам знать?

- Прежде всего, будет ли Рене спасен?

- Будет, ваше величество, но...

- А, так тут есть свое "но"?

- Но Рене не вернет своего сверхъестественного могущества.

- Почему?

- Потому что Рене никогда не умел читать в звездах. У него был юноша, обладавший способностью в состоянии сомнамбулического транса видеть прошедшее и будущее. Рене пользовался этой способностью своего приказчика, чтобы делать вам свои предсказания. Но с тех пор как Годольфин исчез, Рене стал бессилен.

- Значит, Рене был просто обманщиком!

- И да, и нет. Он обманывал, когда уверял, что узнает будущее по звездам, но его предсказания были верными, так как юноша действительно обладал этой способностью.

- И Рене больше не будет в состоянии предсказывать?

- Нет, потому что Годольфин умер. Королева строго посмотрела на Генриха.

- Уж не замешаны ли вы в этом деле? - спросила она.

- Нет, ваше величество, - спокойно ответил Генрих, стойко выдерживая пытливый взгляд королевы.

- Кто же убил его?

- Дворянин, похитивший Паолу.

- Понесет ли он наказание?

- Да. На другой день после свадьбы принца Наваррского с принцессой Маргаритой.

- А! - воскликнула Екатерина, которую эта фраза навела на совершенно другие мысли. - Значит, этот брак все же состоится?

- Да, и очень скоро, ваше величество.

- Без всяких препятствий?

- Нет, я вижу препятствия с той стороны! - И при этом принц показал рукой на запад.

Екатерина подумала, что в той стороне лежит Лотарингия, и, помолчав немного, спросила:

- Но все же это препятствие будет устранено?

- Без всякого сомнения.

- Кто же поможет устранить это препятствие? Генрих внимательно всмотрелся во флакон и произнес:

- Вот странно! Человек, который устранит все препятствия и поможет осуществиться браку, это я!

- Вы? Но каким же образом?

- Не могу сказать вам это сейчас, ваше величество!

- Но постарайтесь узнать!

- Не могу... я устал...

- Когда же вы будете в состоянии сказать мне это?

- Не ранее как через месяц, - ответил Генрих, снова внима тельно посмотрев на флакон.

"Странный субъект!" - подумала Екатерина, окончательно пораженная.

- Сегодня ваше величество не имеет ко мне больше вопросов? - спросил Генрих.

- Нет, можете идти, но приходите завтра опять: я хочу посоветоваться с вами относительно гугенотов.

Генрих почтительно поцеловал руку королевы и вышел. В приемной его остановил Рауль, который сказал ему:

- Сир де Коарасс, вас хочет видеть господин Пибрак.

- А, вот как! - сказал принц. - Иду! Не успел он выйти из приемной, как сейчас же столкнулся с самим капитаном гвардии.

- Ваше высочество, - шепнул ему Пибрак, - у меня к вам поручение от короля.

- Ого! А что его величеству угодно от меня?

- Король сегодня в отличном расположении духа и хочет играть в ломбр.

- Его величество желает иметь меня партнером?

- Вот именно. А пока не сделаете ли вы мне чести откушать со мной?

- С удовольствием, только подарите мне две минутки.

- Сколько будет угодно вашему высочеству! Генрих поднялся к Нанси в комнату.

- Милочка, - сказал он, - я попал в очень затруднительное положение!

- Почему?

- Король пригласил меня на партию, а...

- А принцесса ждет вас!

- Вот именно. Как быть?

- С любовью всегда можно вступить в соглашение, - улыбаясь, ответила Нанси. - Когда нужно, можно лечь и попозже... Положитесь на меня и желаю вам успеха!

XV

Генрих застал Пибрака за отлично накрытым столом, постав ленным вблизи камина, в котором был разведен веселый огонь.

- Черт возьми! - сказал принц осматриваясь. Между двумя бутылками старого вина дымилось сальми из куропаток. Около сальми красовались кусок говядины, сваренной в собственном соку, и голова дикого вепря. Вокруг были расставлены всякие лакомства вроде ломтиков поджаренной турской ветчины, тройских сосисок, маринованной скумбрии, сардин в масле и т. п. - Черт возьми! - повторил принц. - Да откуда у вас столько прелестей, дорогой Пибрак?

- От короля. Я столковался с поваром его величества и, как видите, устроился не так уж плохо.

Генрих уселся и пообедал с отличным аппетитом.

- Король играет у королевы, - сказал Пибрак по окончании обеда.

- Что такое? - удивился принц. - Но ведь если это так, то, значит, король опять помирился с королевой Екатериной!

- Вы ошибаетесь, ваше высочество!

- Но после ареста Рене, пытки и...

- Все Валуа отличаются такой же жестокостью, как и слабостью, - перебил его Пибрак. - Король настолько гордится непривычной для него твердостью, которую он проявил по отношению к делу Рене, что теперь хочет довести свою энергию до прямой жестокости. Он идет к королеве для того, чтобы поиздеваться над нею.

- Ну, если кто-нибудь из них обоих будет одурачен, то уж никак не королева, - с улыбкой ответил Генрих.

- Я сам так думаю, но ведь королю неизвестно то, что известно нам с вами, а потому он и торжествует! Ну а теперь нам пора!

Пибрак повел принца к королю. При виде Генриха Карл IX с приветливой радостью воскликнул:

- А, вот по крайней мере серьезный партнер!.. Здравствуйте, господин де Коарасс, вы очень хорошо играете в ломбр!

- Ваше величество слишком милостивы...

- У нас будет сегодня вечером славная партийка, - прибавил Карл IX.

- Если ваше величество изберет меня своим партнером...

- Но как же, как же, господин де Коарасс! Это решено заранее! Мы будем играть с вами вместе и не побоимся целого света!

Генрих улыбнулся и промолчал.

Король, кончавший как раз обедать, вытер салфеткой усы и сказал:

- Господин де Коарасс, не желаете ли исполнить мое поручение?

- Я к услугам вашего величества.

- Ступайте к королеве...

- К королеве-матери?

- Да, конечно! Предупредите ее, что я буду очень счастлив поиграть у нее в карты сегодня вечером. Генрих поклонился.

- Вы там и подождите меня, - прибавил король. Принц отправился к королеве Екатерине. Обыкновенно каждый вечер в ее салон от девяти до одиннадцати часов вечера собирались придворные кавалеры и дамы. Там играли в карты, занимались магическими опытами, а иной раз аббат Брантом приходил туда читать отрывки из своих новых произведений. Но арест Рене и отчаяние королевы нарушили этот установившийся порядок. Действительно, придворные были в недоумении относительно того, как вести себя теперь. Разделять отчаяние королевы по поводу ареста Рене - значило рисковать милостью короля, а радоваться постигшей его судьбе было равносильно бравированию гневом Екатерины. Поэтому хитрые придворные предпочитали оставаться у себя, выжидая дальнейших событий.

Вследствие такого решения придворных королева-мать была одна в своем салоне, когда Генрих вошел. Она была грустна.

Правда, она твердо надеялась на спасение Рене, но это было в первый раз, что король проявил твердую волю, а такой поворот настроения ее сына не мог не огорчать ее.

Увидев де Коарасса, она выказала немалое удивление.

- Ваше величество, - с изящным поклоном сказал Генрих. - Я пришел не за тем, чтобы заниматься колдовством. Я колдую лишь в свое время!

- Так какой же добрый ветер занес вас ко мне? - с милости вой улыбкой спросила Екатерина.

- Я послан его величеством королем!

- А, вот как! - сказала королева нахмуриваясь. - Но это вышло совершенно случайно, - поспешил прибавить Генрих, который отлично понимал, что человек, бывший в милости у короля, тем самым навлекает на себя немилость королевы.

- Как же это так?

- Я обедал у своего кузена Пибрака, его величество случайно узнал об этом, а так как ему нравится моя игра, то его величеству пришло желание поиграть сегодня вечером в ломбр.

- Вот он вас и позвал? Но ведь для ломбра требуются четыре партнера?

- Вот поэтому-то его величество и послал меня к вам!

- Понимаю, - иронически сказала Екатерина, - значит, я понадобилась ему в качестве четвертого партнера?

- Его величество просит ваше величество принять его у себя сегодня вечером!

- У меня больше не играют, - сухо ответила королева.

- О, если бы я смел дать совет вашему величеству! - сказал Генрих.

- То каков был бы этот совет, господин де Коарасс?

- Я посоветовал бы непременно исполнить желание короля. Как знать? Быть может, его величеству самому больно, что он высказал такую непреклонность по отношению к вам! Быть может, это посещение способно изменить все!

- Вы совершенно правы, - ответила королева. Она взяла молоточек из черного дерева и три раза ударила им по звонку. На звонок явился месье Нансей, один из офицеров свиты королевы.

- Нансей, - сказала Екатерина, - прикажите зажечь свечи, поставить столы и предупредить кавалеров и дам, что его величе ство играет у меня сегодня вечером.

Лицо Нансея просияло, и он с веселой поспешностью вышел, чтобы исполнить желание королевы.

- Вот видите, ваше величество, - заметил Генрих, - очевидно, и месье Нансей того же мнения, как и я, что король хочет примириться с вами!

- Господин де Коарасс, - поспешно сказала королева, - король придет не ранее как через четверть часа. Вы слишком хорошо читаете в будущем, чтобы я не воспользовалась случаем узнать от вас о намерении короля. Пройдите со мной сюда! - И, взяв Генриха за руку, она провела его в соседнюю комнатку.

- Ваше величество, - сказал принц, - боюсь, что мои пророческие способности ослабли и я не буду в силах ответить на ваш вопрос!

- Ну а я уверена, что вы отлично сумеете, - ответила королева. - Что вам нужно? Флакон с симпатическими чернилами?

- Нет, только вашу руку!

Екатерина протянула ему руку, Генрих затушил свечи, и комната погрузилась во мрак. Но королева уже привыкла к странностям колдунов, а потому не выразила ни малейшего испуга или удивления.

Генрих взял руку королевы, сжал ее своими руками и некото рое время молчал.

- Ваше величество, - сказал он наконец. - Король придумал эту карточную игру из каких-то злобных побуждений. Я не знаю, что он собирается сделать или сказать, но он постарается побольнее уколоть ваше величество.

В этот момент в соседней комнате послышался голос короля:

- А где же моя матушка?

- Король! - шепнула Екатерина. Она ощупью нашла крючок двери, открыла последнюю и шепнула Генриху:

- Идите туда! Королю не к чему знать, что мы занимаемся гаданием. Эта дверь выходит в коридор. В конце коридора вы встретите другую дверь, которая ведет в комнаты принцессы Маргариты. Вы постучите, вам откроют. Вы скажете Марго, что король играет у меня и что я прошу ее тоже пожаловать сюда.

Генрих ушел, и королева закрыла за ним дверь. Попав в коридор, он подумал: "Не наивно ли со стороны королевы указывать мне путь, который я и без того хорошо знаю!"

Когда он постучался в дверь комнаты принцессы, голос Маргариты спросил:

- Кто там?

- Колдун! - ответил Генрих.

Принцесса открыла дверь, узнала Генриха и покраснела.

- Как? - сказала она. - Вы осмелились...

- Меня послала королева, - ответил принц и рассказал Маргарите все, что только что произошло.

Принцесса позвала Нанси и приказала дать одеться.

- Вы будете присутствовать при моем туалете, - сказала она Генриху.

Принц с трепетом радости уселся около венецианского зеркала, перед которым Маргарита занялась туалетом, а через четверть часа после этого она торжественно входила в салон королевы-матери, опираясь на кисть руки сира де Коарасса.

У королевы уже было довольно много народа. Благодаря Нансею весть о посещении Екатерины королем быстро разнеслась по Лувру, и так как большинство решили, что это означает примирение между сыном и матерью, то все поспешили прийти. Пришел даже сам Крильон. Но так как герцог отнюдь не был придворным, то, надо полагать, он явился по специальному приказанию короля.

Карл IX уселся за игорный стол. Видимо, он был в отличнейшем расположении духа.

- А вот и мой партнер! - сказал он, увидав Генриха. - Идите, господин де Коарасс, идите! Доброго вечера, Марго!

Принцесса поклонилась ему.

Король взял карты и начал тасовать. Вдруг он положил колоду на стол и сказал, обращаясь к матери:

- Кстати, я хотел сообщить вашему величеству новость! Уловив иронический оттенок в голосе короля, Екатерина вздрогнула, но тотчас подавила волнение и ответила:

- Я слушаю, ваше величество.

- Ваш фаворит Рене выдержал сегодня пытку и не признался ни в чем.

- Это мне известно, - спокойно ответила Екатерина. Король повернулся к обступавшим стол придворным.

- Этого чудака, - продолжал он, - заставили проглотить десять пинт воды, ему надевали на ногу испанский башмак, ему поджаривали левую руку...

- Он невиновен, ваше величество, - заметила королева.

- Я и сам так начинаю думать, ваше величество! - ответил король.

Екатерина вздрогнула.

- И завтра я вынесу окончательное суждение по этому поводу.

- Завтра? - взволнованно переспросила Екатерина.

- Да, ваше величество. Завтра испанский башмак будет приложен к другой ноге, не обидят и правую руку, которую тоже поджарят!

- Какая жестокость, ваше величество! - воскликнула королева.

- Если же он будет упорствовать и далее, - спокойно продолжал король, - то попробуем добиться признания знаменитыми клиньями!

- Но ведь он невиновен! - крикнула Екатерина, побледнев как смерть.

- А вот мы и узнаем, так ли это! Если он действительно невиновен, то палачу придется остаться без работы!

- Но, ваше величество, клинья ломают кости!

- Это было бы очень досадно, так как если это случится, то придется нести Рене к эшафоту на руках, - холодно отозвался король.

- Но если он действительно невиновен, - настаивала королева, - что же будет делать несчастный с переломанными ногами и искалеченными руками?

- Я уже подумал об этом, - ответил король. - Если Рене виновен, он будет колесован, если же невиновен, я сделаю для него что-нибудь.

Король выдержал паузу. Гости королевы Екатерины с любопытством ждали, что скажет он далее.

- Вчера вечером как раз умер нищий, имевший патент на сбор подаяния на паперти Святого Евстафия. Если Рене окажется невиновным, я дам это вакантное место вашему фавориту! - произнес Карл IX и опять взялся за карты. - Вам сдавать, господин де Коарасс, - сказал он затем принцу и продолжал, обращаясь ко всем придворным: - Господа, приглашаю вас присутствовать завтра в Шатле при пытке Рене. И вы тоже, ваше величество, благоволите прибыть туда!

- Хорошо! - сказала королева, поникая головой.

XVI

На следующий день король Карл IX проснулся ровно в восемь часов утра. На звонок его вошел паж Готье.

- Кто из придворных находится сейчас в приемной? - спросил король.

- Господин де Пибрак, герцог Крильон и шталмейстер свиты ее величества Нансей.

- Пусть эти господа войдут!

Готье приподнял портьеру и провозгласил:

- Господа, король принимает. Крильон вошел первым.

- А, это вы, дорогой герцог? - сказал король. - Знаете, эту ночь я спал как убитый! Две сотни пистолей, которые мы выиграли пополам с гасконским дворянчиком, принесли мне счастье. Я обыкновенно сплю, как король, то есть на один глаз; сегодня же ночью я храпел, как последний из моих подданных!

- А как вы думаете, ваше величество, - спросил Крильон, - так же ли хорошо спала королева-мать, проигравшая вчера?

- Не думаю, - ответил Карл IX.

- А между тем ее величество - отличный игрок! Королева проигрывает не моргнув глазом!

- Да, но только тогда, когда играет в паре со своим милым Рене, - с дурной усмешкой ответил Карл IX. - Вчера Рене не было, и королева играла очень плохо. Маленькие подробности, которые я рассказал ей о предстоящей на сегодня пытке, так расстроили ее, что она делала ошибку за ошибкой: она играла словно конторщик, впервые взявший в руки карты!

- Кстати, по поводу пытки, - спросил Крильон. - Значит, и сегодня тоже вы угостите нас этим зрелищем, ваше величество?

- Ну конечно! - ответил король. - А сколько времени теперь, герцог?

- Восемь часов, ваше величество.

- Черт возьми! Надо вставать! Ведь я велел вызвать Господина Парижского к девяти часам!

- Ваше величество, - сказал Пибрак, - ведь вам известно, что я ужасно нервен!

- Еще что!

- Я страшно впечатлителен...

- Поди ты!..

- И если в сражении я так же спокоен, как и всякий другой, то...

- То, присутствуя при пытке, вы рискуете упасть в обморок?

- Вот именно, ваше величество. Я уже заранее дрожу при мысли, что мне придется быть свидетелем этой сцены, и если бы вашему величеству было благоугодно избавить меня...

- Боже сохрани! - ответил король. - Ведь вы, Пибрак, - капитан моей гвардии, и я не хочу идти в Шатле без охраны!

Пибрак молча поклонился и подумал: "Нансей слышал, что я старался уклониться от присутствия при пытке Рене. Он передаст это королеве, и больше мне ничего не нужно".

- Обыкновенно я бываю очень добродушным королем, - продолжал Карл IX, - но вот что я вам скажу: вчера я пригласил всех присутствовавших на игре у королевы быть сегодня на пытке Рене, и, если хоть один из них не придет, я... прикажу повесить его словно простолюдина, пренебрегая правом дворянина быть обезглавленным.

Король уже не шутил и не смеялся.

- Ваше величество... - несмело начал Нансей.

- А, это вы, Нансей! Вы от королевы?

- Да, ваше величество.

- Ручаюсь, что королева послала вас просить меня, чтобы я избавил ее от присутствия на пытках?

- Ее величество боится, что слабое здоровье не позволит ей...

- Ну что же, я согласен, Нансей, но предлагаю ей на выбор: или присутствовать сегодня при допросе Рене, или сейчас же отправиться в Амбуаз, где я посоветую ей подождать, пока у меня поседеют волосы: тогда она получит возможность вернуться в Лувр.

- Однако, ваше величество, - буркнул Крильон, - у вас сегодня что ни удар, так в цель!

- Вы находите, герцог?

- И я уверен, что ее величество предпочтет лучше самой подвергнуться пытке, чем отправиться в ссылку. Нансей скользнул за спину Крильона.

- Герцог, - шепнул он, - вы играете в опасную игру! Рене умеет отравлять герцогов так же легко, как простых смертных!

- В таком случае посоветуйте ему отравить палача Кабоша: это будет ему несравненно полезнее!

В то время как Крильон и Нансей обменивались этими фраза ми, король одевался.

- Пришел ли господин де Коарасс? - спросил наконец он.

- Он у меня, ваше величество, вместе с другим моим кузеном, Амори де Ноэ, - ответил Пибрак.

- Отлично! - сказал король. - Ну-с, - обратился он к Нансею, - ступайте передайте королеве мой ответ!

- Слушаю-с, ваше величество!

- И вернитесь сказать мне, что она решит!

Нанеси отправился к Екатерине.

Королева-мать заканчивала свой туалет в присутствии при нцессы Маргариты. В ее руках был клочок белой бумаги, переданный ей пажом, которому эту бумажку сунул какой-то незнакомец. Но королева, должно быть, ждала письма, так как то обстоятельство, что на бумажке ничего не было написано, отнюдь не смутило ее. Она велела Маргарите зажечь свечу, и, когда записка нагрелась на пламени, на бумаге выступили коричневые буквы, гласившие: "Необходимо, чтобы королева присутствовала на пытке. Быть может, от этого будет зависеть участь Рене".

В этот момент Нансей передал Екатерине ответ короля.

- Хорошо, - спокойно сказала она, - передайте его величеству, что его воля - закон для меня. По дороге велите подать мои носилки.

Карл IX был уже совершенно одет, когда Нансей вернулся.

- Ну, что? - спросил он.

- Королева приказала подать ей носилки, ваше величество!

- Чтобы ехать в Амбуаз?

- Нет, чтобы ехать с вашим величеством в Шатле, - улыбаясь, ответил Нансей.

- Слава Богу! - воскликнул король. - Наконец-то моя матушка стала рассудительнее! Ну, раз она так покорна, то я хочу оказать ей милость. Не надо носилок для королевы: я уступлю ей местечко возле себя!

Нансей поклонился и вышел.

- Господа, - сказал король, подойдя к окну и взглянув на двор, - мне кажется, что на мое приглашение отозвались решительно все: двор полон народа! Ну, едем!

Король вышел из комнаты, прошел через парадные апартаменты, похлопал по щеке пажа Готье, которого очень любил, сошел по лестнице, напевая веселую охотничью песенку, и спустился во двор. Там он посмотрел на небо.

Стояла превосходная погода: небо, лазурь которого не ом рачалась ни одной тучкой, было залито лучами солнца. Тогда король повернулся к Крильону и сказал ему:

- Герцог, мы запоздали на три дня!

- Как это, ваше величество?

- Ну да, если бы все это случилось дня на два - на три раньше, то, вместо того чтобы ехать сейчас в Шатле, мы ехали бы теперь на Гревскую площадь. Сегодня дивная погода, ну а я боюсь, что в тот день, когда Рене будут колесовать, пойдет дождь.

В это время на лестнице показалась королева Екатерина, опиравшаяся на руку Маргариты. Король подошел к ним.

- Ах, ваше величество, - прошептала королева, - вы так жестоки!

Король ничего не ответил. Он подал матери руку и проводил ее к носилкам.

По дороге Карл IX по-прежнему был в отличнейшем расположении духа, и его шуточки причиняли немалую боль Екатерине.

Наконец носилки остановились у Шатле. У дверей этого мрачного здания показался губернатор Фуррон, а сзади него трое людей, вид которых достаточно ясно говорил об их профессии. Это был палач Кабош с помощниками.

- Ваше величество, - сказал Карл IX матери, - представляю вам исповедников вашего любимчика Рене!

Королева не могла подавить дрожь, охватившую ее. Но ее волнение сейчас же успокоилось, когда из-за красных одежд палачей показалась черная мантия Ренодэна. Последний бросил на королеву многозначительный взгляд, и тот вернул ей уверенность.

В пыточной камере по приказанию короля еще накануне вечером были установлены скамьи и стулья. Усевшись в приготовленное для него кресло, Карл IX сказал:

- Господа, можете сесть; я предполагаю, что представление затянется.

Генрих ухитрился поместиться сзади принцессы Маргариты. Почувствовав его близость, она обернулась и шепнула:

- Смотрите, как волнуется мать! Она не волновалась бы так, если бы собирались пытать ее родных детей!

- Однако она вполне уверена, что ей удастся спасти его, - заметил Генрих.

- Ренодэн обещал ей это.

- И он сдержит свое обещание, будьте покойны!

- Да, но Рене будут пытать, Ренодэн не будет иметь возможности помешать этому!

- Как знать! - ответил Генрих. В этот момент король сказал:

- Сир де Фуррон, прикажите ввести обвиняемого. Губернатор подал знак одному из ландскнехтов, стоявших на часах у дверей, и тот троекратно стукнул алебардой о пол. Тогда дверь раскрылась, и появился Рене между двух солдат. Его руки были связаны за спиной, а цепь, сковывавшая ноги, позволяла переступать лишь мелкими шажками. Он был очень бледен и едва держался на ногах. При виде короля он проявил сильный испуг, но, заметив королеву, несколько успокоился.

- Положите обвиняемого на лежанку. Господин Парижский, - распорядился президент Ренодэн. - Мы опять начнем с пытки водой.

Палачи схватили несчастного парфюмера, а Ренодэн уселся за стол и взял в руки перо, чтобы записывать показания Рене, который неистово кричал:

- Я невиновен! Я невиновен!

- Да ну же, приступайте к делу, Господин Парижский! - нетерпеливо сказал король. - Заставьте похлебать водички этого чудака, который кричит заранее!

Один из помощников палача прижал голову Рене к изголовью, а другой ввел ему в рот воронку.

Екатерина взволнованно отвернулась и пробормотала:

- Какое варварство!

- Но почему же? - отозвался король. - Это сенская вода, ее профильтровали, и она очень чиста.

Придворные не могли удержаться и рассмеялись. Рене извивался так, что лежанка плясала под ним, и старался перекусить трубочку воронки зубами.

- Ваше величество, - сказал палач, - вода не вырвет у него признания, но огонь...

- Ну так что же, Кабош, - милостиво согласился Карл IX, - в таком случае поджарьте ему правую руку!

Но в то время как палачи отвязывали Рене от ложа, заговорил президент Ренодэн.

- Ваше величество, - сказал он, - раз Рене так энергично отпирается, то, быть может, надо добраться до истины другим путем.

- Ну-ну!

- У Рене были соучастники...

- Вы откуда знаете это? - спросил король.

- Несколько дней тому назад арестовали вора по имени Гаскариль, - продолжал с невинным видом президент, - и главный судья приговорил его к повешению. К нему в камеру посадили "барана"... "Бараном", - пояснил он, заметив недоумевающий взгляд короля, - у нас называют агента сыскной полиции, который садится в одну камеру с каким-нибудь преступником, притворяется тоже арестантом и в разговоре по душам выпытывает у преступника все его секреты. Так вот, Гаскариль сказал этому "барану" следующее: "Бедный мессир Рене Флорентинец! Не везет ему! Меня-то повесят, а его колесуют".

- А! - сказал король. - Так, значит, Гаскариль - соучастник Рене?

- Да, так оно выходит, ваше величество!

- В таком случае надо поджарить Рене правую руку. Если он не признается - пустить в ход клинья. Ну а если он устоит и здесь, тогда можно попытать счастья в пытке калеными щипцами! А тогда уж можно будет допросить и Гаскариля.

Екатерина смертельно побледнела, Рене оглядывался по сторонам с видом затравленного зверя.

- Не разрешите ли вы мне, ваше величество, высказать кое - какие соображения по этому поводу? - спросил Ренодэн.

- Говорите!..

- Если Рене в конце концов сознается или - что то же самое - если истину мы узнаем от Гаскариля, то парламент для суда над Рене соберется сегодня же?

- Разумеется! Что же из этого?

- Если ему сожгут и правую руку, то как же он будет держать свечу, отправляясь на эшафот?

- Вы правы, - согласился король. - Ну, так приступите прямо к клиньям.

- Но если Рене будет осужден сегодня, то его будут казнить завтра?

- Разумеется.

- Для народа, который возмущен убийством на Медвежьей улице, будет отличным примером, если осужденный перед казнью пройдет по улицам босым со свечой в руках и, перед тем как взойти на эшафот, принесет покаяние на паперти собора Богоматери.

- Вполне согласен с вами, господин президент!

- Но если мы пустим в ход клинья, он не будет в состоянии ходить!

- Ах, черт! - буркнул король. - Ну, так в таком случае позовите Гаскариля!

Екатерина и Рене перевели дух. Крильон наклонился к уху Пибрака и сказал:

- Король попался в ловушку. Этот судья кажется мне поря дочной бестией и...

Крильон не договорил: он посмотрел на Екатерину и заметил, что ее взор сверкает затаенной радостью.

"Короля провели!"- подумал он.

XVII

Придворные, присутствовавшие на пытке, считали Рене окончательно погибшим, а потому держали себя довольно непринужденно и перекидывались улыбками и усмешками. Если бы они только могли предположить, что у Флорентийца имеется хоть какой-либо шанс на спасение, они были бы много осторожнее. Но гибель Рене казалось несомненной, особенно теперь, когда допрос Гаскариля должен был окончательно доказать вину Флорентийца.

Один только Крильон не разделял этой уверенности остальных непосвященных. Сидя около короля, он что-то бормотал сквозь зубы.

- Что вы бормочете, герцог? - спросил король.

- Я говорю, что хотел бы быть королем на часок! - ответил Крильон.

- А для чего, собственно?

- Для того, чтобы оставить Гаскариля самым спокойным образом в его темнице!

- А что же выйдет из того, что Гаскариль останется в своей камере?

- Тогда не обманутся ожидания всех парижан. Я рассуждаю так, ваше величество: если у меня к обеду имеется такое лакомое блюдо, как, например, филе из дичи, седло дикой козы, голова дикого вепря или что-нибудь другое еще в этом же роде, то я не подумаю о том, чтобы взяться за плошку чечевицы или бобов!

- Э, да вы гастроном, герцог! - сказал король.

- Для меня, как и для всех парижан, - продолжал герцог, - Рене представляет собою филе из дичи, а Гаскариль - вареную чечевицу.

Король громко расхохотался, а за ним расхохотались также все придворные.

- Однако, - шепнул Генрих на ухо Маргарите, - этот упрямец способен расстроить все хитрые комбинации королевы с Ренодэном!

Того же мнения держались, должно быть, и заинтересованные лица, потому что королева была бледнее смерти, волосы Рене встали дыбом, да и президент Ренодэн явно чувствовал себя не в своей тарелке. Если Гаскариля не допросят сейчас же - Рене погибнет.

- Ну-с, доканчивайте свою мысль, герцог, - сказал король.

- Так вот, ваше величество, если бы я был королем, я угостил бы парижан филе из дичи и не портил бы им аппетита вареной чечевицей. Иначе говоря, я сначала расправился бы с Рене, а потом уже стал бы думать, нужно ли или нет возиться с Гаскарилем.

- Одно другому не мешает, - ответил король. - Гаскариля мы все-таки допросим, а потом видно будет. Рене мы повесим в первую голову, и парижане получат свое филе из дичи, ну а через несколько дней они удовольствуются и чечевицей!

- Как угодно вашему величеству! - мрачно буркнул Крильон.

Дверь снова отворилась, и в камеру пыток ввели Гаскариля. Рене и королева перевели дух, президент Ренодэн почувствовал большое успокоение. Гаскариль был высоким парнем лет двадцати восьми, отлично сложенным, с умным лицом и смелым взглядом.

Королю он понравился.

- Черт возьми! Согласитесь, друг мой Крильон, что парижане получат очень добропорядочную чечевицу! - сказал он герцогу, затем, посмотрев снова на Гаскариля, произнес, обращаясь к нему:

- Ну-ка ты, чудак! Видишь эту лежанку, клинья, жаровню, испанский башмак? Что ты скажешь об этом?

- Все это я уже давно знаю, ваше величество, - ответил Гаскариль. - Я уже подвергался пытке в Орлеане года четыре тому назад.

- И надеюсь, признался во всем?

- То есть ни единого словечка не проронил, ваше величество! Если я нахожу это нужным, то даю признание по доброй воле. Но пусть господин Кабош, - он любезно поклонился палачу, - сожжет мне обе руки, перебьет кости, истерзает мне тело калеными щипцами, а я не скажу ни слова, если вобью себе в голову, что говорить не надо!

- Вот как? - сказал король.

- Гаскариль! - строго прикрикнул президент Ренодэн, - ты забываешь, что говоришь с самим королем!

- Боже сохрани забыть! - ответил Гаскариль. - Но только раз уж мне все равно умирать, так могу я хоть говорить что думаю?

- Пусть говорит! - сказал король. - Хладнокровие этого чудака нравится мне!

- Ваше величество, - сказал Гаскариль, бросая насмешливый взгляд на Рене, - я догадываюсь, чему обязан честью находиться в вашем присутствии!

- А, так ты догадываешься?

- Ко мне посадили "барана", и вы хотите узнать что-нибудь о деле на Медвежьей улице?

- Вот именно, паренек, и, чтобы заставить тебя рассказать нам всю правду, мы вольем тебе в горло несколько пинт воды.

- Это совершенно бесполезно, ваше величество! - ответил Гаскариль.

- Почему? Разве ты решил говорить по доброй воле?

- Гм... Это зависит...

- От чего?

- Я присужден к повешению и уже примирился с мыслью о смерти. Мне придется пережить один неприятный момент, но он короток. А вот если я признаюсь в убийстве на Медвежьей улице, меня будут колесовать.

- Значит, ты не хочешь сознаваться?

- Нет, я этого не сказал, но только, если ваше величество собирается подвергнуть меня пытке, я не вымолвлю ни слова, а вот если мне кое-что обещают...

- Ручаюсь, что этот чудак хочет испросить помилования! - смеясь, заметил король.

- Я вовсе не настолько честолюбив, - с улыбкой ответил Гаскариль, - да кроме того, уже примирился со своей судьбой. Так вот, если вы, ваше величество, обещаете мне, что в каком бы преступлении я ни сознался, меня все равно повесят, а не колесуют, то я расскажу все!

Король повернулся к Крильону и сказал ему:

- Видно, парижанам придется удовольствоваться чечевицей на прованском масле, а не на коровьем!

- Ваше величество, - ответил Крильон, - я из страны прованского масла и отношусь к коровьему с большим пренебрежением.

- Благодари герцога Крильона, - сказал король Гаскарилю, - он подал голос за тебя. Ты будешь повешен!

- Что бы ни случилось и в чем бы я ни признался?

- Да, - ответил король, - даю тебе в этом свое дворянское слово.

- В таком случае вашему высочеству остается лишь отпустить господина Кабоша: нам он не нужен!

- Говори!

Гаскариль уверенно оглянулся по сторонам и начал:

- Я расскажу вам, как случилось это дельце на Медвежьей улице. Мессир Рене был в любовной связи с госпожой Лорьо, женой убитого...

Рене едва удержался от жеста изумления, а Генрих подавил в себе крик ярости. Но президент Ренодэн строго посмотрел на Рене, и тот понял все.

Гаскариль продолжал:

- Рене был знаком с ландскнехтом Теобальдом, который был также и моим другом. Мы с Теобальдом устроили не одно изрядное дельце. Ну и Рене Флорентийцу Теобальд тоже услуживал, а когда Рене бывал у госпожи Лорьо, то он сторожил на улице. Однажды Теобальд сказал мне: "Лорьо богат, как король. Нельзя ли запустить руку в его сундук?" "Это трудновато", - ответил я. "Да ведь он выходит каждый вечер из дома, а в это время к нему забирается Рене". - "Так нам придется иметь дело с Рене?"- "Нет, потому что сегодня вечером Рене похищает ювелиршу". - "Так что же ты хочешь сделать?"- "По-моему, надо убить ювелира, когда он будет проходить по мосту Святого Михаила, и отобрать у него домовый ключ. Ну, а раз ювелирши и Рене не будет там..."- "Да уверен ли ты, что это так?"- "Мне сказал об этом Годольфин, приемный сын Рене..."

- Ну, дальше, дальше! - нетерпеливо сказал король.

- Годольфин около десяти часов вечера вышел из лавки, - продолжал Гаскариль. - Мы встретили его и прошли с ним небольшую часть пути. Годольфин рассказал нам, что он несет кинжал Рене в починку оружейнику, а от последнего должен пройти к ювелирше и предупредить ее, что сегодня вечером похищение не состоится, так как Рене должен работать у королевы, а будет ждать ее там-то и тогда-то. Для того чтобы Годольфин мог тайно попасть к ювелирше, Рене дал ему ключ, который сам получил от красавицы Сарры. Ну, мы с Теобальдом живо сообразили, что нам нужно делать, схватили Годольфина за горло, придушили и бросили его в воду, отобрав кинжал и ключ. Вскоре после этого мы встретили самого Лорьо и убили его...

- Постой! - перебил его король. - А Рене?

- О Рене дело еще впереди, ваше величество, - спокойно ответил Гаскариль и продолжал: - Мы с Теобальдом решили сказать госпоже Лорьо, что пришли от Рене; мы были готовы убить в случае чего и ее, но ее не оказалось дома: не зная, что Рене перенес день бегства на другое число, она ушла на условленное место. Так вот, с помощью ключа, который мы взяли у Годольфина, мы проникли в дом. Но старый жид не хотел добром пропустить нас, и мы прикончили его. Так же мы разделались и со служанкой. Но каково же было наше разочарование, когда мы добрались до сундука: он был совершенно пуст, и только в углу лежала кучка пистолей. Делиться такими пустяками не было смысла, и я убил Теобальда кинжалом Рене.

- Но что же делал сам Рене в это время? - крикнул король, бледнея от злости.

- Должно быть, работал в Лувре с королевой, как говорил Годольфин, - спокойно ответил Гаскариль.

- Это правда! - крикнула королева.

- Значит, Рене невиновен?

- В этом деле невиновен, - ответил Гаскариль. Все замерло в камере пыток, лица придворных побледнели. Сам король казался пораженным столбняком.

- Так... значит... он... невиновен? - заикаясь, повторил Карл IX.

- Невиновен, - словно эхо отозвался Гаскариль. Крильон, зеленый от бешенства, яростно кусал кончики усов.

Придворные были в полном отчаянии.

Король бросил недобрый взгляд на Екатерину и мрачно сказал:

- Ваше величество, если Рене невиновен, то это страшное несчастье, если же он все-таки виновен, то вы хорошо сыграли вашу партию. Но... я еще возьму реванш! - Король в бешенстве встал с кресла, крикнул придворным: "За мной, господа!"- и дошел уже до порога, но тут обернулся и сказал Ренодэну: - Раз этот господин невиновен, раскуйте его и отпустите, ну а того, другого, прикажите сейчас же повесить без всякого отлагательства.

Через час палач вел уже Гаскариля на Гревскую площадь.

Гаскариль, полагаясь на обещание президента и королевы, был уверен, что ему ничего не грозит, и шел за палачом с видом жениха, отправляющегося на свадьбу, или племянника, шествующего за гробом дяди, от которого ожидается крупное наследство.

В момент выхода из Шатле к нему подошел президент Ренодэн и сунул ему сверток золота в карман.

- Ты снесешь эти деньги сам своей Фаринетте, - сказал он при этом, - Кабош подкуплен мной, будь спокоен!

И Гаскариль с самым веселым видом шел к Гревской площади. Парижане не ждали казни, а потому Гревская площадь была почти совершенно пуста; собралось только несколько человек зевак.

- Эх, парень! - сказал палач. - Не везет тебе! Вся эта история разыграется почти лишь среди своих!

- Шутник! - ответил воришка. Кабош обвязал его тело веревкой.

- Прочна ли эта веревка? - поинтересовался Гаскариль.

- Очень прочна! - успокоил его палач. - Ну, поднимайся теперь на лестницу!

Гаскариль быстро поднялся на самый верх. Кабош взобрался следом за ним и стал завязывать петлю в тоненькой веревочке.

- Готово! - сказал он, надевая петлю на шею осужденного.

- Да что вы делаете? - крикнул Гаскариль. - Вы с ума сошли?

- Что ты поешь тут, паренек?

- Да ведь это мертвая петля! Узел не закреплен!

- Ну да! Но как же ты хочешь, чтобы я удавил тебя, если петля не будет мертвой?

- Да ведь вы же знаете...

- Ровно ничего не знаю!

- Но ведь вы должны были повесить меня лишь в шутку.

- Что такое? - насмешливо сказал палач. - Кто это тебе напел такую глупость?

Сказав это, он толкнул несчастного и схватился за его плечи. Гаскариль оказался повешенным самым заправским образом, и королева не сдержала своего слова...

XVIII

Целый день в Лувре все ходили как ошалелые. Необычайная развязка дела Рене погрузила всех придворных в состояние страшного трепета: ведь теперь Рене станет еще страшнее, еще опаснее, так как пылает жаждой мести; на короля плоха надежда: вся эта комедия с Гаскарилем достаточно ясно показала, насколько он бессилен!

Королева вернулась в Лувр с высоко поднятой головой, а Карл IX сейчас же заперся у себя в кабинете.

Через час после возвращения из Шатле Пибрак встретил на луврском дворе герцога Крильона. Крильон был страшно взбешен и говорил, что отщелкает Рене по щекам, чтобы заставить парфюмера драться с ним на дуэли.

- Герцог! - сказал капитан гвардии. - Я хочу дать вам хороший совет!

- Именно?

- У вас отличные земли в Провансе и дом в Авиньоне, о котором рассказывают чудеса!

- Ну-с?

- На вашем месте я сейчас же отправился бы посмотреть, хороши ли виды на урожай и не требует ли дом ремонта...

- Вы смеетесь надо мной?

- Дикий зверь спущен с цепи...

- Ну что же, - ответил герцог, - если этот зверь наскочит на меня, я сверну ему шею!

- Не забудьте, что сам король не мог ничего поделать!

- Ну а я...

- А вы? Вы, ручаюсь вам, менее чем через три дня проглотите что-нибудь такое, от чего умрете в страшных мучениях!

- В предупреждение этого я принесу в вашем присутствии обет: клянусь не пить в Париже ничего, кроме воды, и не есть ничего, кроме свежих яиц, до тех пор пока не сверну шею Рене!

Пибрак только покачал головой.

- Ну да ладно, черт возьми! - продолжал Крильон. - Я от правлюсь сейчас к королю и выскажу ему прямо в лицо, что думаю обо всем этом.

- Берегитесь!

- Чего именно?

- Королева-мать находится у его величества.

- Ну так что же? Мне-то что!

С этими словами бесстрашный Крильон направился к кабинету короля. В приемной сидел паж Рауль.

- Король никого не принимает! - заявил он.

- Ну меня-то он примет!

- Я пойду скажу его величеству, что вы желаете видеть его! Рауль ушел в кабинет, откуда сейчас же до Крильона донесся желчный голос Карла IX, крикнувшего:

- Скажи герцогу, что у меня болит голова и я не могу принять его!

- А, так королева действительно предупредила меня! - с бешенством буркнул герцог.

Он был вне себя и опять спустился во двор, чтобы привести в исполнение дикую идею, пришедшую ему в голову. Он хотел дождаться, когда Рене явится в Лувр, и, как говорил герцог, "свернуть шею парфюмеру сатаны".

Через некоторое время к нему опять подошел Пибрак.

- А, - сказал герцог, - вы пришли за мной от короля?

- Нет, герцог.

- В чем же дело?

- У меня к вам поручение.

- А именно?

- Король просит вас сесть на лошадь и отправиться в Авиньон, где вы подождете новых распоряжений.

- Но ведь это немилость! - крикнул Крильон.

- Нет, это уже ссылка, - печально ответил Пибрак. - Согласитесь, герцог, что я только что давал вам очень хороший совет!

- Черт возьми! - крикнул Крильон. - Раз король ссылает меня, я уеду, но ранее того я сверну Рене шею!

- Увы, вы лишены даже и этого удовольствия, герцог, так как король поручил мне взять с вас честное слово, что вы сейчас же уедете!

- А если я не дам честного слова?

- Тогда я должен буду попросить вас вручить мне шпагу! Бешенство Крильона сразу упало.

- Вы были правы, мой милый друг, - сказал он, - воздух Парижа действительно вреден мне теперь. Мне нечего делать при дворе такого слабого, неустойчивого короля, и возвращение к себе домой будет действительно лучше всего. Солнце Прованса греет больше, чем луврское... Бедный король! - И, не думая больше о Рене, Крильон ушел собираться в путь.

Пибрак задумчиво шел по двору.

- Эй, Пибрак! - крикнул в этот момент Генрих Наваррский, которого капитан гвардии не заметил.

Теперь он обернулся и, направившись к принцу, сказал ему:

- Ваше высочество, только что я давал Крильону хороший совет отправиться подышать чистым воздухом юга...

- А зачем?

- Да затем же, зачем и вам говорю: ваше высочество, сейчас отличное время для охоты; если бы вы отправились в наши родные горы...

- Милый Пибрак, - смеясь, ответил Генрих, - ведь только я и Крильон не боимся Рене, а все вы остальные...

- Вы делаете большую ошибку, ваше высочество.

- Но Рене нуждается во мне больше, чем в королеве, и вы увидите, кто из нас должен бояться!

- На поддержку короля больше нельзя рассчитывать!

- Ну вот еще!

- Королева Екатерина снова забрала его в свои руки, и вот уже и результат: Крильон сослан!

- Ну, это уж чересчур! - пробормотал Генрих.

- И я начинаю думать, что Рене и на самом деле колдун!

- Ну, вы увидите, что я больше колдун, чем Рене! - ответил принц. - До свидания, Пибрак! - Куда же вы идете?

- К королеве-матери.

- Она у короля.

- Ну так я подожду ее.

У Генриха была своя мысль. Он хотел предупредить Рене и не потерять своего реноме искусного колдуна. Он рассуждал так:

"Ее величество все поставила на карту, чтобы спасти Рене, но она должна быть очень раздражена против него за те волнения и беспокойства, которые ей пришлось испытать по его милости. Спасение Рене было равносильно для нее возврату власти и влияния над королем. Поэтому она будет жестоко преследовать всех, кто был на стороне короля против Рене. Но к самому Рене она будет, особенно на первых порах, относиться не очень-то милостиво, а так как все мои предсказания оправдались наилучшим способом, то положение Рене при королеве на первое время останется за мной!"

Думая все это, Генрих шел к королеве-матери. Как и сказал ему Пибрак, Екатерины не было, но в салоне принц застал Нанеся, сиявшего как человек, партия которого одержала верх.

Ввиду того, что королева всегда с готовностью принимала сира де Коарасса, Нанеси считал и его членом партии королевы. а потому принял его более чем любезно и выказал явную склонность поболтать с ним по душам.

"Гм! - подумал Генрих. - Самое лучшее средство узнать у болтуна всю подноготную - это молчать и ничего не спрашивать. Попытаемся применить тот же метод к господину Нансею!"

- Откуда вы сейчас, господин де Коарасс? - спросил Нансей.

- Из своей гостиницы.

- Значит, вы ничего не знаете?

- Что?

- Да что здесь произошло.

- Нет, не знаю.

- Король опять примирился с королевой Екатериной!

- Разве?

- И знаете, как это случилось?

- Нет.

- Из Анжера прибыл на рысях всадник с каким-то важным известием от герцога Франсуа, губернатора Анжера. Не зная ничего о здешних событиях, этот всадник - зовут его Дюра - направился прямо к королеве, думая, что она по-прежнему правит здесь всем. Насколько я понял, известие, привезенное господином Дюра, касалось открытия нового заговора среди гугенотов. Королеве пришлось чуть не силой вломиться к королю, так как сначала он не хотел впустить ее. Но... в самом непродолжительном времени Крильону было передано от имени короля, чтобы он отправлялся в свои поместья. Отсюда можно заключить, что королева вновь овладела волей короля. Да оно и понятно: разве король умеет править? И раз открылся заговор, он сам увидал, что без матери он не может ничего поделать. Таким образом, теперь мы сильнее, чем когда-либо прежде!

Не успел Нансей договорить последние слова, как в комнату вошла Екатерина. Она сияла гордостью и торжеством.

- Это очень хорошо, что вас надоумило прийти сюда как раз в этот момент, господин де Коарасс! - сказала она, протягивая Генриху руку для поцелуя. - Я только что хотела послать за вами, так как вы мне нужны!

"Черт возьми! - подумал принц, целуя руку королеве. - Как-то я теперь выпутаюсь?"

XIX

В то время когда в Лувре происходила эта перемена позиций, Рене выходил из Шатле. Президент Ренодэн и палач с помощниками были по-прежнему в камере пыток. В первый момент, когда король вышел, отдав приказание освободить парфюмера, эта неожиданная развязка так поразила всех, что некоторое время палачи стояли, разинув рты.

- Развяжите же господина Рене! - сказал им президент Ренодэн. - Да смотрите, обращайтесь с ним поосторожнее: он и без того пострадал достаточно!

Рене, в каком-то отупении стоявший у стены, встрепенулся при этих словах, поднял голову и странным взглядом посмотрел на президента. Затем он перевел взор на палачей, и этот взгляд был настолько красноречив, что палачи, развязывавшие его узы, невольно вздрогнули.

- О, мессир Рене! - испуганно пробормотал Кабош. - Вы, должно быть, очень сердиты на меня, а между тем я немало сделал для вас! Ведь я два раза заявлял королю, что вы не можете выносить долее пытку, без этого вы были бы мертвы!

- В свое время я все это припомню, бедный Кабош, - ответил Рене с такой жестокой иронией, что у палача на голове зашевелились волосы.

Чтобы отвлечь свои мысли от ожидаемых бед, Кабош отправился вздергивать на виселицу несчастного Гаскариля.

Тогда Рене, прихрамывая, подошел к столу Ренодэна и спросил:

- Вы заметили тех, которые смеялись? - Да.

- А! Ну так они попомнят это! А Крильон?..

- Берегитесь, господин Рене, Крильон такой человек, который способен свернуть вам шею!

Рене улыбнулся с видом голодной гиены.

- О, я нападу на него не с кинжалом в руках... Ну да это мой секрет! - И он пошел к выходу, отчаянно хромая и размахивая сожженной, покрытой перевязками левой рукой.

- Волк спущен с цепи! - со злым смехом сказал Ренодэн.

Из тюрьмы Рене отправился прямо к себе в магазин. Он понимал, что Екатерина должна сердиться на него, и потому решил прождать дома столько времени, пока она сама не позовет его.

Его появление на мосту вызвало большую сенсацию среди соседей, которые были уверены, что парфюмеру несдобровать. Рене с горделивым достоинством отвечал на их униженные поклоны и спокойно принялся отпирать дверь своего дома ключом, который вместе с кинжалом вернул ему президент Ренодэн. Рене не поражало, что магазин заперт: ведь Паола должна была, как обещала королева, находиться в Лувре!

У себя дома он первым делом прошел в лабораторию. Он достаточно занимался химией и знал секреты разных целительных мазей; поэтому он первым делом осмотрел свою опаленную руку и буркнул:

- Через неделю она будет совершенно здорова! Затем он достал ряд снадобий, приготовил из них мазь и втер ее в обожженную руку. Перевязав последнюю, он занялся ногой.

Кости ноги не были тронуты, испанский башмак лишь повредил мускулы и некоторые сосуды.

- С ногой придется повозиться дольше, чем с рукой, - пробормотал Рене, - но, как бы я ни хромал и как бы ни были быстры на ноги мои враги, я достану их в свое время!

Затем он приготовил лекарство для ноги, перевязал ее, нашел достаточно просторную обувь и спустился в магазин.

Первым, что поразило его там, была желтая перчатка, лежа вшая на прилавке. Значит, кто-нибудь был в лавке без него?

Сначала Рене подумал, что в лавочке побывали воры; но все стояло на местах, а в денежном ящике лежала довольно значительная сумма: значит, обладатель этой перчатки приходил совсем по другому поводу.

У Рене даже голова закружилась от мрачных предположений.

"Если Паола в Лувре, - думал он, ковыляя в комнату дочери, - то она должна была взять с собой свои платья и белье!"

Он подошел к шкафу дочери, открыл его и отчаянно вскрикнул: он прямо наткнулся на шелковую лестницу, по которой Ноэ забирался в комнату Паолы!

В этот момент в дверь лавочки тихо постучали. Рене после шил к двери, питая слабую надежду, что это вернулась Паола. Но на пороге показалась та самая хорошенькая лавочница, которая два дня тому назад отвечала королеве Екатерине на расспросы об исчезновении Паолы.

- Что вам нужно? - грубо спросил парфюмер.

- Я хотела рассказать вам о вашей дочери, господин Рене! - ответила кумушка.

- О моей дочери? - крикнул парфюмер. - Так вы знаете, где она?

- Этого я как раз не знаю, но зато видела, как дня два тому назад она уезжала.

- В носилках? За ней приезжала дама?

- В носилках-то в носилках, да дама, которая приезжала, опоздала: ваша дочка за четверть часа до этого уехала с двумя замаскированными кавалерами.

Рене в полубесчувственном состоянии упал на скамейку. У него был такой ужасный, подавленный, несчастный вид, что злейший враг мог бы сжалиться над ним в эту минуту. Сжалилась и соседка ( поспешно разыскала и подала ему стакан воды.

Когда Рене несколько пришел в себя, кумушка продолжала:

- Да ведь этого надо было ждать, господин Рене! Ведь ваша дочка-то уже давно...

- Как? Давно? Да что вы можете знать об этом?

- Как же не знать, когда по вечерам к ней приходил красивый дворянчик?.. - И лавочница рассказала, как однажды вечером этот кавалер постучался в лавочку и был впущен Паолой.

- Когда это было? - спросил Рене.

- Да в четверг.

Рене вспомнил, что как раз в четверг Крильон арестовал его и отправил в Шатле, и, закрыв лицо руками, заплакал, словно обиженный ребенок. Теперь все кончено для него! Этот проклятый колдун, сир де Коарасс, напророчил ему сущую правду...

А тем временем соперник Рене в отгадывании тайн прошлого и будущего сидел у королевы-матери в кабинете.

- Господин де Коарасс, - сказала королева, - я так твердо уверилась в ваших знаниях, что вам придется частенько захаживать ко мне!

- Я весь к услугам вашего величества, - ответил Генрих.

- В данный момент вы мне очень нужны, - продолжала Екатерина. - Мой сын, герцог Франсуа, открыл опасный заговор на целость монархии среди гугенотов Анжера и Нанта, но не сообщает мне ровно никаких деталей. Вот я и подумала, что вы сможете открыть мне кое-какие подробности этого заговора.

Наш герой почувствовал себя в затруднительном положении.

- Ваше величество, - сказал он, - я никогда не занимался политикой, а потому мне придется попросить ваше величество дать мне для ответа несколько часов.

- Но почему несколько часов?

- Потому что я должен посоветоваться с более серьезным оракулом, чем обыкновенно! Теперь два часа пополудни; в восемь часов я вернусь и сообщу вашему величеству все подробности!

Выражение лица принца было настолько серьезным, что Екатерина ни на минуту не могла допустить мысль, что над ней просто смеются.

- Ступайте, - сказала она ему, - я буду ждать вас. Генрих поцеловал ей руку и ушел, но, вместо того чтобы выйти из Лувра, отправился в комнату Нанси.

Девушка, спокойнейшим образом подслушивавшая через потайное отверстие, встретила его с насмешливой улыбкой.

- Бедный друг мой, - сказала она, - боюсь, что теперь вы в большом затруднении!

- Так себе! - ответил Генрих.

- Ведь не можете же вы, в самом деле, в течение шести часов побывать в Анжере и вернуться обратно!

- Это было бы трудновато!

- Так что я совершенно не знаю, мой бедный друг, как вы устроитесь, чтобы поддержать свою славу ловкого колдуна!

- Я тоже не знаю этого!

- Но почему вы не поступаете подобно Рене?

- То есть почему я не пущу в ход сомнамбулические способности Годольфина? А знаете ли что? Это отличная идея!

- Ну, так ступайте, а тем временем я послушаю да посмотрю - может быть, что-нибудь и пригодится!

Из Лувра Генрих отправился в гостиницу в надежде найти там Ноэ, но того там не было; зато во дворе гостиницы стояли две взмыленные лошади, которые своим измученным видом обратили на себя внимание принца.

- Чьи это лошади? - спросил он Лестокада, хозяина гостиницы.

- А это лошади каких-то господ из Анжера; они остановились в тринадцатом номере, - ответил трактирщик.

- Куда они едут?

- В Нанси.

Генрих вздрогнул и подумал:

"Гм! Господа, приезжающие из Анжера на взмыленных лошадях и отправляющиеся в Нанси... От этого пахнет заговором!" Генрих поспешил в свою комнату, которая была как раз по соседству с номером тринадцатым и отделялась от него лишь очень тоненькой перегородкой. К этой-то перегородке принц и приник ухом.

Должно быть, он услыхал что-нибудь очень важное, так как через несколько минут он встал и постучался к соседям.

XX

В ответ на стук принца Наваррского из комнаты крикнули:

- Войдите!

Генрих вошел и увидал двух мужчин, из которых один был очень стар, а другой совсем молод. Костюм обоих сразу выдавал в них провинциальных дворян. Они с удивлением посмотрели на принца, не понимая, что могло понадобиться от них этому изящному придворному кавалеру.

- Сударь, - обратился к Генриху старик, - не соблаговолите ли вы сказать нам...

Пьер Алексис Понсон дю Террай - Король-сердцеед. 2 часть., читать текст

См. также Пьер Алексис Понсон дю Террай (Ponson du Terrail) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :