Чарльз Диккенс
«Горацио Спаркинс.»

"Горацио Спаркинс."

- Послушай, душа моя, в последнем собрании в клубе я заметила, что он очень внимателен к Терезе, говорила мистрисс Малдертон, обращаясь к своему супругу, который, после дневных трудов своих в Сити, сидел со стаканом портвейна перед камином, положив ноги на решотку и прикрыв голову шолковымь носовым платком: - даже очень был внимателен, и я опять-таки скажу, что к нему нужно быть как можно снисходительнее. Его непременно должно пригласить сюда к обеду.

- Кого же это? спросил мистер Малдертон.

- Помилуй, друг мой, неужели ты не знаешь, про кого я говорю? про молодого человека, с черными бакенбардами и в белом галстухе, который только что вступил в наше собрание, и о котором теперь говорят все девицы. Ну, вот такой еще молодой.... Ах, Боже мой, как бишь его зовут? - Марианна, как его зовут? продолжала мистрисс Малдертон, обращаясь к младшей дочери, которая вязала кошелек и старалась казаться сантиментальною.

- Мистер Горацио Спаркинс, отвечала мисс Марианна, с глубоким вздохом.

- Ах, да! теперь я помню: действительно, Горацио Спаркинс, сказала мистрисс Малдертон. - Признаюсь, я еще ни разу не встречала такого молодого джентльмена. В прекрасном своем фраке он похож был на.... на....

- На принца Леопольда, ма! столько благородства, столько чувства! подсказала мисс Марианна, голосом, в котором выражалось изступленное восхищение.

- Вспомни, мой друг, сказала мистрисс Малдертон: - ведь Терезе теперь двадцать-восемь лет, - а это весьма важное обстоятельство; согласись, что нужно же наконец принимать какие нибудь меры.

Мисс Тереза Малдертон была небольшая, довольно полная, с розовыми щочками девица; она имела добрый нрав, но, несмотря на то, судьба обходила ее, хотя надобно отдать ей справедливость, несчастие происходило не от недостатка постоянства с её стороны. Тщотно старалась она кокетничать десять лет сряду; тщетно мистер и мистрисс Малдертон старались поддерживать обширное знакомство между молодыми, выгодными холостяками Камбервелла и даже Вандсворта: счастие, как будто в насмешку, убегало от прекрасной мисс Малдертон.

- Я вполне уверена, что ты полюбишь его, продолжала мистрисс Малдертон.- Он такой милый, любезный, благородный человек!

- И какой умница! сказала мисс Марианна.

- И как говорит очаровательно! прибавила мисс Тереза.

- Он очень уважает тебя, мой друг, сказала мистрисс Малдертон своему супругу, самым откровенным тоном.

Мистер Малдертон прокашлялся и посмотрел на огонь.

- И мне кажется, что ему очень приятно находиться в обществе папа, сказала мисс Марианна.

- Без сомнения, отозвалась мисс Тереза.

- Он сам откровенно признался мне в этом, заметила мистрисс Малдертон.

- Ну, хорошо, хорошо, возразил мистер Малдертон, с самодовольным видом: - если увижу его завтра в собрании, то, может быть, и приглашу к себе. Вероятно, он знает, что мы живем в Дубовой Хижине, в Камбервелле?

- Конечно, знает! знает так же, что ты держишь экипаж.

- Посмотрим, сказал мистер Малдертон, собираясь заснуть: - посмотрим.

Мистер Малдертон был человек, которого все понятия ограничивались газетою "Ллойд", Биржей, Индейской Компанией и Банком. Несколько удачных спекуляций возвысили его из неизвестности и бедности. Вместе с увеличением средств к существованию понятия о самом себе и о своем семействе принимали в его уме весьма обширные размеры, как и всегда кто бывает при подобных случаях. В подражание высшему кругу общества, они предавались требованиям моды, вкуса и других дурачеств и обнаруживали приличный ужас ко всему, что только имело хотя бы приблизительное сходство с низким. Он был гостеприимен из тщеславия, непросвещен от невежества и глуп от высокомерия. Эгоизм и желание выказать себя заставляли его держать превосходный стол; а превосходный стол привлекал к нему множество гостей. За столом у себя он любил видеть умных людей, или людей, которых оне считал за умных, но не терпел так называемых "острых малых". Вероятно, он питал к острякам неприязненное чувство в угоду двум своим сыновьям, который в этом отношении не приводили в затруднение своего почтенного родителя. Семейство его непременно старалось делать знакомства и связи в сфере высшей против той, в которой они сами обращались; и одним из неизбежных следствий этого желания, а также и совершенного незнания света за пределами собственного их маленького кружка, было то, что всякий, кто только имел хотя малейшее притязание на знакомство с людьми высшего сословия, имел верный доступ к столу в Дубовой Хижине, в Камбервелле.

Появление мистера Горацио Спаркинса в клубе произвело величайшее удивление и любопытство между постоянными его посетителями. "Кто бы он был такой? - Поведение его чрезвычайно скромное, и на лице его отражается грусть.- Ужь не пастор ли он? Нет, он танцует прекрасно. - Не адвокат ли? - Никто не называл его. Он любил много говорить, и при этом употреблял самые отборные слова. - Не знаменитый ли иностранец, который приехал описывать Англию, её нравы и обычаи, и который посещает лондонские балы и обеды, чтоб познакомиться с жизнью высшего общества, с просвещенным этикетом и утонченностью англичан? Нет, произношение его не показывает в нем иностранца. - Не доктор ли он? не сотрудник ли журналов? не-писатель ли модных романов? не артист ли? Нет!" На каждую из этих догадок встречалось какое нибудь опровержение. "Поэтому - говорил каждый - он должен быть некто." - "И я тоже думаю, что он должен быть нp3;кто - рассуждал сам с собою мистер Малдертон - потому что он замечает наше превосходство над другими и чрезвычайно внимателен к нам."

Следующий после описанного нами разговора вечер был "вечер собрания". К девяти часам к дверям Дубовой Хижины приказано было явиться экипажу. Мисс Малдертоны одеты были в атлас небесно-голубого цвета, украшенные искусственными цветами; а мистрисс Малдертон, одетая в такое же платье и с теми же орнаментами, при своей полноте, похожа была, выражаясь математически, на старшую дочь, умноженную на два. Мистер Фредерик Малдертон, старший сын, в полном парадном костюме, представлял из себя beau ideal расторопного лакея; а мистер Томас Малдертон, младший, в белом шелком платке, в синем фраке с блестящими пуговицами, и с красной цепочкой, имел удивительное сходство с портретом интересного, хотя несколько безумного молодого джентльмена, известного в Англии под именем Джоржа Барнвелла. Каждый член семейства приготовился познакомиться с Горацио Спаркинсом. Мисс Терезе предстояло быть как можно любезнее и интереснее, - словом сказать, вести себя как следует барышне в двадцать-восемь лет для приобретения себе супруга; мистрисс Малдертон должна обратиться в одобрительные улыбки; мисс Марианне нужно будет попросить стихов для альбома; мистер Малдертон окажет снисхождение знаменитому незнакомцу, пригласив его к обеду; а Том намеревался узнать, как далеко простираются сведения мистера Горацио Спаркинса касательно самых интересных предметов разговора, а именно: сигар и нюхательного табаку. Даже сам мистер Фредерик Малдертон - авторитет всего семейства, когда дело шло о моде, вкусе и фэшионэбльных распоряжениях, - который занимал отдельную квартиру в "Вест-Энде", который имел свободный вход в Коветнгарденский театр, который во время сезона ездил в загородные места два раза в неделю, и который имел задушевного приятеля, знакомого с джентльменом, проживавшим некогда в Албани, - даже мистер Фредерик Малдертон решился быть для мистера Горацио Спаркинса "до-нельзя славным, малым", и оказать ему честь, вызвав его сразиться на бильярде.

При входе на бал, первый предмет, встретивший беспокойные взоры пожираемого нетерпением семейства, был интересный Горацио. Он задумчиво седел на стуле; волоса его были зачесаны на затылок, а глаза устремлены в потолок.

- Посмотри, душа моя, вон он сидит, с беспокойством прошептала мистрисс Малдертон мистеру Малдертону.

- Как он похож за лорда Байрона! пробормотала мисс Тереза.

- Мне кажется, он более похож на Монтгомери! прошептала мисс Марианна.

- Более всего на портрет капитана Росса! подсказал Том.

- Том, пожалуста не будь ослом! сказал отец семейства, который озадачивал его при каждом случае, - вероятно, под влиянием опасения, чтоб из него не сделался "острый малый", что, мимоходом сказать, было совершенно не нужно.

Неподражаемый Спаркинс сохранял свое положение с удивительным эффектом, в то время, как семейство Малдертонов проходило через залу. После того он быстро вскочил с места, весьма натурально выражая на лице своем восторг и изумление; приблизился к мистрисс Малдертон с невыразимым радушием; приветствовал молоды?ь девиц самым очаровательным образом; поклонился и пожал руку мистеру Малдертону с беспредельным уважением; ответил на приветствие двух молодых джентльменов с полу-довольным, с полупокровительным видом, а это вполне убедило их, что мистер Горацио Спаркинс особа весьма важная и вместе с тем снисходительная.

- Mисс Малдертон, сказал Горацио, после обычных приветствий и кланяясь очень низко: - могу ли я льстить себя дерзкою надеждою, что вы позволите мне иметь удовольствие...

- Кажется, что я еще не ангажирована, сказала мисс Тереза, с ужасным подражанием равнодушию: - впрочем... действительно.... так много...

Горацио казался таким пленительно-жалким, как Гамлет, когда ему попала под ноги померанцовая корка.

- Я поставлю себе за особенное счастие, сказала наконец интересная Тереза, с глупой улыбкой, и лицо Горацио просветлело как пуховая шляпа под проливным дождем.

- Какой прекрасный молодой человек! сказала весьма довольная мистрисс Малдертон, в то время, как любезный Спаркинс и его дама становились в круг образовавшейся кадрили.

- У него чрезвычайно милое обращение, сказал мистер Фредерик.

- Чудный малый! возразил Том, всегда готовый кстати и не кстати вмешаться в разговор: - говорит точь-в-точь как аукционист.

- Том! весьма серьёзно сказал его отец: - кажется, я уже сказал тебе, чтобы ты не был дураком!...

При этих словах на лице Тома отразилось такое удовольствие, какое показывает башенный флюгер при пасмурной погоде.

- Как восхитительно! сказал своей даме пленительный Горацио, прогуливаясь с ней во зале после окончания кадрили: - как восхитительно, как отрадно оторваться иногда, хотя бы даже на самые кратчайшие, мимолетные моменты, от мрачных бурь, треволнения и превратностей жизни и провести эти моменты, несмотря на всю кратковременность их, в очаровательном, упоительном обществе особы, которой суровый взгляд - смертный приговор, которой холодность довела бы до безумия, которой измена была бы гибелью, которой постоянство было бы блаженством, приобретение любви которой было бы драгоценнейшей и лучезарной наградой из всех, какими только Небо может наделять человека!

"Сколько чувства в словах его! сколько души!" подумала мисс Тереза и еще тяжелее опустилась на руку своего спутника.

- Но довольно, довольно! воскликнул красноречивый Спаркинс, с театральным видом.- К чему я сказал это? к чему я... к чему выражать подобные мнения? Мисс Малдертон.... (и Спаркинс вдруг остановился).... могу ли я надеяться предложить смиренную дань....

- Ах, извините, мистер Спаркинс! прорвала восхищенная Тереза, и лицо её зарумянилось в самом пленительном смущении.- В этом случае я должна просить вас обратиться к моему папа. Без его согласия я никогда не осмелюсь....

- Но я уверен, что как папа не станет противиться....

- Конечно! я не думаю! Но вы еще не знаете его, прервала мисс Тереза, очень хорошо зная, что с этой стороны св нечего бояться, но желая, чтобы дальнейшее объяснение было похоже на сцену из какого нибудь чувствительного романа.

- Вероятно, ваш папа не прочь от-того, чтобы я предложил вам стакан негуса, с некоторым изумлением возразил достойный обожания Спаркинс.

"Только-то? - сказала про себя обманутая в ожиданиях Тереза. - Стояло ли делать такое длинное вступление для подобных пустяков!"

- Я поставил бы себе за величайшее удовольствие, сэр, видеть вас у себя на обедом в Дубовой Хижине, в Камбервелле, в будущее воскресенье, в пять часов, если только вы не получили еще лучшего приглашения, сказан мистер Малдертон при заключении вечера, в то время, как он и сыновья его разговаривали с мистером Спаркинсом.

Горацио поклоном выразил свою признательность и принял лестное предложение.

- Должно признаться вам, сказал маневрирующий отец, предлагая табакерку новому знакомцу: - что я и вполовину не отдам преимущества этим собраниям пред комфортом - я сказал бы даже: пред негой - Дубовой Хижины: для пожилого человека они не имеют никаких прелестей.

- Что же после этого человек, скажите мне? сказал метафизик Спаркинс. - Что же такое человек? говорю я.

- Весьма справедливо, сказал мистер Малдертон:- весьма справедливо.

- Нам известно, что мы существуем и дышим воздухом, которые окружает вас, продолжал Горацио: - что каждый из нас имеет свои недостатки и желания, свои лишения и прихоти....

- Конечно, конечно, сказал мастер Фредерик Малдертон, с глубокомысленным видом.

- Я говорю, вам известно, что мы существуем, повторил Горацио, возвышая свои голос: - и потом существование наше вдруг прекращается; мы достигаем конца нашей учености; достигаем причины ваших душевных стремлений; достигаем конца концов. Что же еще более известно вам?

- Ничего, отвечал мистер Фредерик, и в этом отношении никто другой не нашелся бы лучше ответить.

В свою очередь и Том хотел возразить что-то, но, к счастию для своей репутации, он встретился с суровыми взорами родителя и отступил как школьник, уличенный в воровстве.

- Клянусь честью, говорил мистер Малдертон старший, возвращаясь вместе с прочими домой: - что мистер Спаркинс удивительный молодой человек! Какая изумительная ученость! какие необыкновенные сведения! и какой отличный у него способ изъясняться!

- Мне кажется, что это кто нибудь переодетый, сказала мисс Марианна. - Как очаровательно романтичен он!

- Он говорит очень громко и приятно, робко заметил Том: - но и решительно не понимаю, что он выражает своими словами.

- Я почти начинаю отчаиваться в твоих понятиях, Том! сказал отец, который, благодаря разговору с мистером Горацио Спаркинсом, очень много просветился.

- Мне чрезвычайно удивительно, Том, сказала мисс Тереза: - что в течение вечера ты как будто нарочно старался быть смешным.

- Без сомнения.... конечно! закричали все в один голос, и несчастный Том съежился и замолчал.

В тот вечер мистер и мистрисс Малдертоны держали длинный разговор касательно блестящих надежд и будущего благополучия своей дочери. Мисс Тереза отправилась в постель, размышляя о том, что в случае если она примет вместе с браком высокий титул, то будет ли прилично продолжать знакомство с её теперешними подругами, - и в течение целой ночи её свились переодетые нобльмены, великолепные балы, страусовые перья, свадебные подарки и Горацио Спаркинс.

С наступлением воскресенья все внимание мистрисс Малдертон и её дочерей занято было в течение целаго утра разрешением догадок касательно экипажа, в котором нетерпеливо ожидаемый Горацио Спаркинс приедет: возьмет ли он кабриолет? не оказывает ли он особенного покровительства дилижансам? или не вздумает ли приехать верхом?

- Клянусь тебе, душа моя, предосадная будет вещь, если этот вульгарный брать твой вздумает сегодня навязаться к вам на обед, сказал мистер Малдертон своей жене. - По случаю приезда мистера Спаркинса, я нарочно кроме Фламвела никого не приглашал. Подумать только, что брат твой - лавочник - о! это невыносимо. Я не хочу слышать, чтобы он упомянул перед нашим новым гостем о своея лавке.... нет, нет, ни за тысячу фунтов! Все бы еще ничего, еслиб только у него достало смысла скрывать позор, которые он наносит всей нашей фамилии; но он адски любит говорить про свое ремесло и непременно добиться до того, чтобы узнали, что он такой.

Мистер Джакоб Бартон, про которого шла речь, был зажиточный лавочник, до такой степени необразован и до такой степени прост, что действительно, не краснея, признавался в своем ремесле. Он приобрел состояние этим ремеслом и вовсе не считал его неприличным.

- Ах, Фламвел, мой друг, как ты поживаешь? сказал мистер Малдертон, в то время, как невысокий джентльмен, в зеленых очках, вошел в гостиную. - Получил ли ты мою записку?

- Получил, и, как видите, вследствие вашей записки, я перед вами на лицо.

- Ты ведь знаешь все и всякаго: но скажи-ка мне, знаешь ли ты хоть по имени мистера Спаркинса?

Мистер Фламвел принадлежал к разряду джентльменов с весьма обширными сведениями, - джентльменов, которые случайно встречаются в обществе и показывают вид, что знают всех кого вам угодно, но которые, без всякого сомнения, не знают никого и ничего. В доме Малдертона где всем рассказав о людях высшего общества верили на-слово, Фламвел был первым фаворитом. Зная класс народа, с которым приходилось иметь сношения, он до беспредельности простирал права свои на знакомство со всеми. Фламвел как-то особенно искусно умел высказывать ложь, соблюдая при подобных случаях вид самоотвержения, как будто затем собственно, чтоб его не сочли эгоистом.

- Нет, не скажу, чтобы мне знакомо было это имя, возразил Фламвел тихим голосом и с таким выражением, как будто дело было беспредельно важное.- Но при всем том, мне кажется, что я знаю его. Скажите, он высокого роста?

- Нет, среднего, сказала мисс Террза.

- С черными волосами? спросил Фламвел, стараясь отгадать во что бы то ни стало.

- Да, у него черные волосы, подтвердила мисс Тереза.

- С немного горбоватым носом?

- О, нет, сказала Тереза: - у него самый правильный римский нос!

- Ну да! ведь я и хотел сказать, что у него римский нос, подтвердил Фламвел. - И не правда ли, что он самый светский молодой человек?

- Правда ваша, правда.

- С весьма любезным, привлекательным обращением?

- О да, да! в один голос сказало все семейство. - Вы непременно должны знать его.

- Я так и думал, что ты знаешь его! торжественно воскликнул мистер Малдертон. - Как же ты думаешь, кто он такой?

- Судя по вашему описанию, сказал Фламвел, углубляясь в размышления и понижая голос свой почти до шопота: - он имеет удивительное сходство с высокопочтеннейшим Огустусом-Фиц-Эдвардом-Фиц-Джоном-Фиц-Осборном. Это чрезвычайно талантливый молодой человек, но только немного эксцентричен. Весьма вероятно, что для какой нибудь цели он переменил свое имя.

Сердце мисс Терезы забило сильную тревогу. Могла ли она ожидать, чтобы это был высокопочтеннейший Огусгус-Фиц-Эдвард-Фиц-Джон-Фиц-Осборн! Какое чудное имя будет красоваться за двух лакированных карточках, связанных вместе белой атласной ленточкой! "Высокопочтеннейшая мистрисс Огустус-Фиц-Эдвард-Фиц-Джон-Фиц-Осборн!" Мысль была восхитительная.

- Однако, без пяти минут пять часов, сказал мистер Maлдертон, взглянув на свои часы: - я не думаю, чтобы онъ~обманул нас.

- А вот и он! воскликнула мисс Тереза, в то время, как кто-то сильно ударил два раза в уличные двери.

Каждый из присутствующих старался показать вид (как и всегда это делается при ожидании гостя), что вовсе не знает о приближении ожидаемой особы.

Дверь гостиной отворялась.

- Мистер Бартон! сказал лакей.

- Несносный человек! пробормотал Малдертон. - Ах, любезный друг, здоров ли ты? что новенькаго?

- Пока еще нет ничего, простодушно возразил лавочник.- Ровно нет ничего. Решительно не знаю ничего. Ну, что, как поживают девицы и молодцы? Мистер Фламвел! сэр, очень рад видеть вас.

- А вот и мистер Спаркинс, сказал Том, который все это время пристально глядел в окно: - и на какой огромной черной лошади!

И действительно, пред окнами дома мистера Малдертона красовался мистер Горацио Спаркинс на огромной черной лошади. После продолжительных поддергиваний и натягиваний за узду, с обыкновенными акомпанементами фырканья и брыканья, животное согласилось наконец остановиться шагах во ста от ворот, где мистер Спаркинс спешился и поручил лошадь попечению грума мистера Малдертона. Церемониял представления совершон был по надлежащей форме. Мистер Фламвел поглядывал сквозь зеленые очки на Горацио Спаркинса, с видом таинственной важности, между тем как Горацио бросал невыразимые взгляды на Терезу, которая, в свою очередь, старалась казаться непостижимою.

- Действительно ли это высокопочтеннейший мистер Огустус.... как вы там называли его? шопотом спрашивала мистрисс Малдертон Фламвела, в то время, как он повел ее к обеду.

- О нет.... этого нельзя сказать, возразил знаменитый авторитет: - совсем это не он.

- Так кто же он наконец?

- Тс! тише! сказал Фламвел, с важным видом кивая головой, как будто поясняя этим, что он знал его очень хорошо, во что некоторые весьма основательные причины не позволили ему открыть важную тайну: легко могло случиться, что в особе мистера Спаркинса был один из государственных министров, который лично хочет познакомиться с видами и желаниями народа.

- Мистер Спаркнис, сказала восхищенная мистрисс Малдертон: - не угодно ли вам сесть между девицами?... Джон! поставь для джентльмена стул между мисс Терезой и мисс Марианной.

Слова эти относились к человеку, который при обыкновенных случаях исправлял должность полу-конюха, полу-садовника; но на этот раз, чтобы произвести впечатление на мистера Спаркинса гораздо сильнее, одели его в белый галстух и башмаки, приладили, принарядили и заставили действовать в качестве камердинера.

Обед был превосходен; Горацио оказывал величайшее внимание мисс Терезе; и вообще все чувствовали себя в самом приятном расположении духа, исключая мистера Малдертона, который, зная за своим родственником, мистером Бартоном, известный недостаток, испытывал то мучительное состояние души своей, которое, как выражаются журналы, "гораздо легче вообразить, нежели описать".

- Ну что, Фламвел, давно ли ты видел своего друга, сэра Томаса Ноланда? спросил мистер Малдертон, бросая косвенный взгляд на Горацио, чтоб увидеть, какое действие произведет на него имя упоминаемой особы.

- Нельзя сказать, чтобы недавно, а вот третьяго дня так я видел лорда Гоблтона.

- Надеюсь, что его превосходительство здоров? сказал Малдертон с величайшим участием.

Едва ли нужно говорить, что до этой минуты мистер Малдертон вовсе не знал о существования подобной особы.

- Слава Богу, он совершенно здоров. Прекрасный человек этот лорд! я встретил его в Сити и долго разговаривал с ним: ведь я в довольно коротких сношениях с ним. Я не стал бы так долго разговаривать, еслиб у меня не было к тому желания, - и тем более не стал бы, что торопился в кто время к одному банкиру, очень богатому человеку, члену Парламента, с которым я также очень коротко знаком.

- А! я знаю про кого ты говоришь, сказал хозяин дома, хотя в действительности столько же знал о сущности дела, сколько и сам Фламвел.

- Он ведет славную торговлю.

Предмет разговора сделался самым опасным для Малдертона.

- Вот кстати заговорили о торговле, возразил мистер Бартон из средины стола. - Джентльмен, с которым ты, Малдертон, был очень хорошо знаком, пока еще не удалась тебе первая счастливая спекуляция, зашел как-то раз в мою лавку....

- Сделай одолжение, Бартон, передай мне картофель, прервал несчастный хозяин дома, стараясь уничтожить рассказ в самом зародыше.

- Изволь, отвечал лавочник, вовсе не помышляя о намерении своего родственника: - да, так этот джентльмен зашел во мне в лавку и просто-на-просто сказал....

- Передай мне, пожалуста, цветной картофель, снова прервал Малдертон, опасаясь окончания анекдота и страшась повторения слова "лавка".

- И сказал мне просто-на-просто, продолжал откровенный Бартон, передав картофель: - "ну, что, как идет твоя торговля?" - Ничего, отвечал я шутливо - ведь вам известна моя манера - ничего, говорю я, торговли я не обременяю, да надеюсь, что и она не обременит меня. Ха, ха, ха!

- Мистер Спаркинс, сказал хозяин, тщетно стараясь скрыть свое смущение: - не угодно ли вам выпить со мной рюмку вина?

- С величайшим удовольствием, сэр!

- Очень рад вас видеть за моим столом.

- Благодарю вас.

- В прошедший раз, снова начал хозяин, обращаясь к Горацио, частию с той целью, чтобы выказать перед собранием талантливость своего нового знакомца, а частию и для того, чтобы прекратить дальнейшие рассказы лавочника: - в прошедший раз мы разговорились с вами о человеческой натуре. Ваше доказательство произвело на меня весьма сильное впечатление.

- И на меня тоже, сказал мистер Фредерик.

Горацио грациозно наклонил свою голову.

- Мистер Спаркинс, скажите нам пожалуйста, какого вы мнения о женщинах? спросила мистрисс Малдертон.

Девицы улыбнулись.

- Мужчина, отвечал Горацио: - мужчина, переходит ли он светлые, веселые, цветистые равнины второго эдема, или бесплодные, пустынные и, даже можно сказать, весьма обыкновенные страны, к которым мы обречены приучить себя в нынешния времена, - мужчина, говорю я, при каких бы ты ни было обстоятельствах и в каком бы то ни было месте, придется ли ему выносить сильные бури холодного пояса, или сгарать под палящими лучами тропического солнца, - мужчина без женщины всегда был бы одиноким созданием.

- Мне весьма приятно слышать, мистер Спаркинс, что вы имеете такое благородное понятие о женщинах, сказала мистрисс Малдертон.

- И мне тоже, присовокупила мисс Тереза.

Горацио взорами выразил свои восторг, а молодая лэди раскраснелась как пион в полном своем цвете.

- Теперь послушайте, я вам скажу свое мнение, заговорил мистер Бартон.

- Я заранее знаю, что ты хочешь сказать, возразил Малдертон, решившийся отнять у Бартона всякую возможность вмешиваться в разговор: - и заранее говорю, что я несогласен с твоим мнением

- Как! почему? воскликнул изумленный лавочник.

- Мне очень жаль, Бартон, что я не могу согласиться с тобой, сказал хозяин дома решительным тоном, как будто он и в самом деле опровергал мнение, которое не было еще изложено Бартоном. - Я решительно не могу согласиться с тем, что считаю чудовищным предположением.

- Но ведь я хотел сказать.. .

- Ты никогда не убедишь меня, сказал Малдертон, с видом упорной решимости: - никогда!

- А я, сказал мистер Фредерик, поддерживая нападение своего отца: - не могу вполне согласиться с доказательствами мистера Спаркинса.

- Почему же? возразил Горацио, и, заметив, что женская часть семейства слушала его с особенным восхищением, он еще сильнее углубился в метафизику и придумывал новые доказательства. - Скажите мне, неужели действие есть следствие причины? или неужели причина есть предшественница действия?

- Вот это так, сказал Фламвел подтвердительным тоном.

- Без сомнения, сказал мистер Малдертон.

- Потому что, если действие есть следствие причины, и если причина предшествует действию, то, мне кажется, вы решительно находитесь в заблуждении, присовокупил Горацио.

- Решительно, повторил Фламвел.

- По крайней мере мне кажется, что это точный и логический вывод, сказал Спаркинс вопросительным тоном.

- Это так, без сомнения, снова пробормотал Фламвел. - Это совершенно разъясняет дело.

- Да; кажется, что так, сказал мистер Фредерик: - странно, что я не замечал этого прежде.

- Как удивительно умен! шептала мистрисс Малдертон своим дочерям, удаляясь с ними в гостиную.

- Ах, мама, он просто душа общества! сказали обе молодые лэди. - Он говорит точно как второй Пэлам. Должно быть, он очень многое видел в жизни.

Когда джентльмены остались одни, наступило молчание, в течение которого каждые казался чрезвычайно серьёзным, как будто глубокое значение предъидущего диспута совершенно занимало их умы. Фламвел, решившись узнать во что бы то ни стало кто и что такое был мистер Горацио Спаркинс, первый нарушил молчание.

- Извините меня, сэр, сказал он: - мне кажется, что вы готовились быть адвокатом? Когда-то и я думал посвятить себя изучению наших законов, - впрочем, у меня и теперь еще есть искренние друзья, которые служат лучшим украшением этого отличного общества.

- О, нет, нет! отвечал Горацио с некоторым замешательством: - я не имел к этому ни малейшего призвания.

- Однако, вы очень долго обращались между шолковыми мантиями, или я решительно ошибаюсь? спросил Фламвел.

- Почти всю мою жизнь, возразил Спаркинс.

Вопрос таким образом разрешен был в уме мистера Фламвела весьма удовлетворительно. По мнению ого, Горацио Спаркинс был молодой джентльмен, который намеревался вступить в общество адвокатов.

- Я не хотел бы быть ни адвокатом, ни судьей, сказал Том, решившись заговорить в первые раз, и, посматривая вокруг стола, старался отъискать кого нибудь, кто обратил бы внимание на его замечание.

Но бедному Тому никто не отвечал.

- Я не хотел бы носить парик, прибавил Том в дополнение к первому замечанию.

- Том, я прошу тебя, не будь ты смешным, сказал его отец. - Пожалуста, слушай, что говорят другие, и старайся извлечь из этого пользу для своего образования. Тебя не просят соваться с своими безтолковыми замечаниями.

- Очень хорошо, папа, отвечал несчастный Том, не сказавший ни слова с тех пор, как попросил другой кусок говядины в четверть шестого часа пополудни, а теперь уже было восемь.

- Ничего, Том, заметил его добродушный дядя: - не унывай, я одного с тобой мнения. Мне самому не хотелось бы носить парика; во моему, гораздо лучше носить фартук.

Мистер Малдертон сильно закашлял. Мистер Бартон продолжал:

- Потому что человек, которые занимается торговлей....

Кашель повторился сильнее прежнего и не прекращался, пока несчастный виновник его, под влиянием сильного беспокойства, не позабыл, что намерен был сказать.

- Мистер Спаркинс, сказал Фламвел, обращаясь к дорогому гостю: - не случалось ли вам знать мистера Делафонтена, который жил на Бедфорд-сквере?

- Я обменивался с ним визитными карточками, и кроме того имел случай оказать ему значительную услугу, отвечал Горацио.

- Вы очень счастливы, сэр, если только имели случай обязать этого великого человека, заметил Фламвел с видом глубочайшего почтения.

- Не знаю, кто он такой, шептал Фламвел мистеру Малдертону, подымаясь вслед за Спаркинсом в гостиную. - Весьма ясно, однако, что он принадлежит к числу законоведцев, что он какая нибудь важная особа и имеет весьма обширные связи.

- Без сомнения, без сомнения, возразил Малдертон.

Остаток вечера проведен был очаровательно. Мистер Бартон предался сладкому сну; а это обстоятельство вывело мистера Малдертона из затруднения и доставило ему возможность быть как нельзя более любезным. Мисс Тереза съиграла на фортепьяно "Падение Парижа." Мистер Спаркинс с помощию мистера Фредерика пропел безчисленное множество несень и трио и в заключение сделал открытие, что голоса их гармонировали бесподобно. Надобно заметить, что Горацио, в добавок к недостатку музыкального служа, не понимал ни одной ноты; но при всем том время пролетело быстро и приятно и уже было за полночь, когда мистер Спаркинс приказал подать своего скакуна, который по масти и по стати никуда более не годился, как только в траурные дроги. Приказание Горацио было исполнено с предварительным обещанием с его стороны посетить Дубовую Хижину в следующее воскресенье.

- Впрочем, не угодно ли будет мистеру Спаркинсу провести завтрашний вечер в театре вместе с нами? сказала мистрисс Малдертон. - Мистер Малдертон намерен показать девицам новую пьесу.

Мистер Спаркинс поклонился и обещал заглянуть в течение вечера в ложу No 48.

- Мы не смеем просить вас на завтрашнее утро, очаровательно сказала мисс Тереза. - Мама хочет свозить вас в магазины, но я знаю, что джентльмены терпеть не могут подобных развлечений.

Мистер Спаркинс снова поклонился и выразил, что он поставил бы себе в особенное удовольствие быть спутником их, но, к сожалению, одно весьма важное дело отнимет у него все утро. Фламвел выразительно взглянул на Малдертона.

- Ну так и есть: утро ему должно провести на службе, прошептал он.

На другое утро, в двенадцать часов, у дверей Дубовой Хижины стояла карета, готовая пуститься с мистрисс Малдертон и её дочерьми в экспедицию наступавшего дня. Оне располагали обедать и одеться для театра в доме своих близких знакомых, а потому прежде всего нужно было явиться туда со своими картонками; оттуда должно было отправится сделать некоторые покупки в магазины под фирмою гг. Джонса, Спруггинса и Смита, на Тотэнхэмской дороге, и уже оттуда заехать в безчисленное множество мест. Девицы старались сократить скучную дорогу похвалами, заочно расточаемыми мистеру Горацио Спаркинсу, упреканий на свою мама, которая для сбережения какого нибудь шиллинга везла их в страшную даль, и опасениями - достигнут ли оне когда нибудь предназначенной цели. Наконец возница остановилась перед грязной вывеской магазина, наполненного товарами всех родов, и окна которого заставлены были ярлычками всех сортов и величин. Тут красовались надутые цыфры семи шиллингов с крошечными тремя пенсами, поставленными в самом уголку ярлычка; огромнейший выбор дамских боа, от одного шиллинга до полутора пенса; настоящия французские башмаки, по два шиллинга девяти пенсов за пару; зеленые зонтики, с ручками, похожими на разрезные вилки, по весьма сходной цене, и "вообще всякого рода товары", как объявляли содержатели магазина, "с уступкою пятидесяти процеетов с назначенной цены".

- Фи, мама! куда это вы завезли нас! сказала мисс Тереза.- Ну, чтобы сказал мистер Спаркинс, еслибь у видел нас здесь!

- Ах, и в самом деле, чтобы он сказал! подхватила мисс Марианна, приведенная в ужас одной этой мыслью.

- Не угодно ли садиться, сударыни? Что прикажете прежде всего? спросил услужливый церемониймейстер магазина, который, в огромном белом галстухе с форменным узлом, похож был на весьма дурной "портрет джентльмена" на выставке Сомерсет-Гоуза.

- Покажите мне шолковых материй, отвечала мистрисс Малдертон.

- Сию минуту, сударыня.... Мистер Смит!... Где мистер Смит?

- Здесь, сэр! закричал голос, где-то в самом конце лавки.

- Сделайте одолжение поскорее, мистер Смит! Когда нужно, тогда вас никогда не бывает на месте.

Мистер Смит, принужденный употребить всю свою поспешность, с величайшею ловкостью перескочил через прилавок и явился перед лицом покупателей. Мистрисс Малдертон произнесла слабый крик; мисс Тереза, наклонившаеся сказать что-то своей сестре, подняла голову и увидела перед собой - Горацио Спаркинса!

"Опустимте занавес при наступившей сцене", как говорят писатели романов. Таинственный, философический, романтический, метафизический Спаркинс, - тот, который для любознательной Терезы казался осуществленной идеей о молодых дюках и поэтических знаменитостях в голубых шолковых мантиях, в точно таких же туфлях, о которых она читала и мечтала, но которых никогда не ожидала увидеть на яву, - внезапно обратился в мистера Самуеля Смита, прикащика "дешевого магазина", младшего товарища весьма шаткой фирмы, которой существование не превосходило трех недель. Все надежды Малдертонов должны были растаять, как тает лимонное мороженое во время летнего банкета. Счастие, о котором мечтали они, было также отдаленно, как северный полюс; и мисс Тереза столько же могла расчитывать на приобретение супруга, сколько мог расчитывать капитан Росс на достижение северо-западного прохода.

Прошли целые годы после происшествий этого рокового утра. Маргаритки три раза отцели на Камбервельских лугах, воробьи три раза повторили свое весеннее чиликанье в Камбервельской роще, - а мисс Малдертоны по прежнему оставались одиноки. Положение мисс Терезы сделалось еще безнадежнее. Мистер Фламвел по прежнему в зенифе своей репутация. Фамилия Малдертонов не бросила своего пристрастия к особам высшего круга; а отвращение к людям простого состояния увеличилось в ней еще более.

Чарльз Диккенс - Горацио Спаркинс., читать текст

См. также Чарльз Диккенс (Charles Dickens) - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Давид Копперфильд. Том 1. 01.
Том I Перевод с английского А. Бекетовой ОГЛАВЛЕНИЕ Глава I. Я появляю...

Давид Копперфильд. Том 1. 02.
Глава VIII КАНИКУЛЫ. ОДИН ОСОБЕННО СЧАСТЛИВЫЙ ВЕЧЕР Когда мы, еще до р...