Стихотворение Цветаевой М. И.
«Н. Н. В.»

"Н. Н. В."

«Не позволяй страстям своим
переступать порог воли твоей.
- Но Аллах мудрее...»
Тысяча и одна ночь

1

Большими тихими дорогами,
Большими тихими шагами...
Душа, как камень, в воду брошенный -
Все расширяющимися кругами...

Та глубока - вода, и та темна - вода...
Душа на все века - схоронена в груди.
И так достать ее оттуда надо мне,
И так сказать я ей хочу: в мою иди!

2

Целому морю - нужно все небо,
Целому сердцу - нужен весь Бог.

3

«то - вопреки всему - Англия...»

Пахнyло Англией - и морем -
И доблестью. - Суров и статен.
- Так, связываясь с новым горем,
Смеюсь, как юнга на канате

Смеется в час великой бури,
Наедине с господним гневом,
В блаженной, обезьяньей дури
Пляша над пенящимся зевом.

Упорны эти руки, - прочен
Канат, - привык к морской метели!
И сердце доблестно, - а впрочем,
Не всем же умирать в постели!

И вот, весь холод тьмы беззвездной
Вдохнув - на самой мачте - с краю -
Над разверзающейся бездной
- Смеясь! - ресницы опускаю...

4

Времени у нас часок.
Дальше - вечность друг без друга!
А в песочнице - песок -
Утечет!

Что меня к тебе влечет -
Вовсе не твоя заслуга!
Просто страх, что роза щек -
Отцветет.

Ты на солнечных часах
Монастырских - вызнал время?
На небесных на весах -
Взвесил - час?

Для созвездий и для нас -
Тот же час - один - над всеми.
Не хочу, чтобы зачах -
Этот час!

Только маленький часок
Я у Вечности украла.
Только час - на . . . .
Всю любовь.

Мой весь грех, моя - вся кара.
И обоих нас - укроет - Песок.

5

«я в темноте ничего не чувствую:
что рука - что доска...»

Да, друг невиданный, неслыханный
С тобой. - Фонарик потуши!
Я знаю все ходы и выходы
В тюремной крепости души.

Вся стража - розами увенчана:
Слепая, шалая толпа!
- Всех ослепила - ибо женщина,
Все вижу - ибо я слепа.

Закрой глаза и не оспаривай
Руки в руке. - Упал засов. -
Нет - то не туча и не зарево!
То конь мой, ждущий седоков!

Мужайся: я твой щит и мужество!
Я - страсть твоя, как в оны дни!
А если голова закружится,
На небо звездное взгляни!

6

- «А впрочем, Вы ведь никогда
не ходите мимо моего дому...»

Мой путь не лежит мимо дому - твоего.
Мой путь не лежит мимо дому - ничьего.

А все же с пути сбиваюсь,
(Особо весной!)
А все же по людям маюсь,
Как пес под луной.

Желанная всюду гостья!
Всем спать не даю!
Я с дедом играю в кости,
А с внуком - пою.

Ко мне не ревнуют жены:
Я - голос и взгляд.
И мне не один влюбленный
Не вывел палат.

Смешно от щедрот незваных
Мне ваших, купцы!
Сама воздвигаю за ночь -
Мосты и дворцы.

(А что говорю, не слушай!
Все мелет - бабье!)
Сама поутру разрушу
Творенье свое.

Хоромы - как сноп соломы - ничего!
Мой путь не лежит мимо дому - твоего.

7

Глаза участливой соседки
И ровные шаги старушьи.
В руках, свисающих как ветки -
Божественное равнодушье.

А юноша греметь с трибуны
Устал. - Все молнии иссякли. -
Лишь изредка на лоб мой юный
Слова - тяжелые, как капли.

Луна как рубище льняное
Вдоль членов, кажущихся дымом.
- Как хорошо мне под луною -
С нелюбящим и нелюбимым.

8

«День - для работы, вечер - для беседы,
а ночью нужно спать».

Нет, легче жизнь отдать, чем час
Сего блаженного тумана!
Ты мне велишь - единственный приказ! -
И засыпать и просыпаться - рано.

Пожалуй, что и снов нельзя
Мне видеть, как глаза закрою.
Не проще ли тогда - глаза
Закрыть мне собственной рукою?

Но я боюсь, что все ж не будут спать
Глаза в гробу - мертвецким сном законным.
Оставь меня. И отпусти опять:
Совенка - в ночь, бессонную - к бессонным.

9

В мешок и в воду - подвиг доблестный!
Любить немножко - грех большой.
Ты, ласковый с малейшим волосом,
Неласковый с моей душой.

Червонным куполом прельщаются
И вороны, и голубки.
Кудрям - все прихоти прощаются,
Как гиацинту-завитки.

Грех над церковкой златоглавою
Кружить - и не молиться в ней.
Под этой шапкою кудрявою
Не хочешь ты души моей!

Вникая в прядки золотистые,
Не слышишь жалобы смешной:
О, если б ты - вот так же истово
Клонился над моей душой!

10

На бренность бедную мою
Взираешь, слов не расточая.
Ты - каменный, а я пою,
Ты - памятник, а я летаю.

Я знаю, что нежнейший май
Пред оком Вечности - ничтожен.
Но птица я - и не пеняй,
Что легкий мне закон положен.

11

Когда отталкивают в грудь,
Ты на ноги надейся - встанут!
Стучись опять к кому-нибудь,
Чтоб снова вечер был обманут.

. . . с канатной вышины
Швыряй им жемчуга и розы.
. . . . друзьям твоим нужны -
Стихи, а не простые слезы.

12

Сказавший всем страстям: прости -
Прости и ты.
Обиды наглоталась всласть.
Как хлещущий библейский стих,
Читаю я в глазах твоих:
«Дурная страсть!»

В руках, тебе несущих есть,
Читаешь - лесть.
И смех мой - ревность всех сердец! -
Как прокаженных бубенец -
Гремит тебе.

И по тому, как в руки вдруг
Кирку берешь - чтоб рук
Не взять (не те же ли цветы?),
Так ясно мне - до тьмы в очах! -
Что не было в твоих стадах
Черней - овцы.

Есть остров - благостью Отца, -
Где мне не надо бубенца,
Где черный пух -
Вдоль каждой изгороди. - Да. -
Есть в мире - черные стада.
Другой пастух.

13

Да, вздохов обо мне - край непочатый!
А может быть - мне легче быть проклятой!
А может быть - цыганские заплаты -
Смиренные - мои

Не меньше, чем несмешанное злато,
Чем белизной пылающие латы
Пред ликом судии.

Долг плясуна - не дрогнуть вдоль каната,
Долг плясуна - забыть, что знал когда-то -
Иное вещество,

Чем воздух - под ногой своей крылатой!
Оставь его. Он - как и ты - глашатай
Господа своего.

14

Суда поспешно не чини:
Непрочен суд земной!
И голубиной - не черни
Галчонка - белизной.

А впрочем - что ж, коли не лень!
Но всех перелюбя,
Быть может, я в тот черный день
Очнусь - белей тебя!

15

«Я не хочу - не могу - и не умею Вас обидеть...»

Так из дому, гонимая тоской,
- Тобой! - всей женской памятью, всей жаждой,
Всей страстью - позабыть! - Как вал морской,
Ношусь вдоль всех штыков, мешков и граждан.

О вспененный высокий вал морской
Вдоль каменной советской Поварской!

Над дремлющей борзой склонюсь - и вдруг -
Твои глаза! - Все руки по иконам -
Твои! - О, если бы ты был без глаз, без рук,
Чтоб мне не помнить их, не помнить их, не помнить!

И, приступом, как резвая волна,
Беру головоломные дома.

Всех перецеловала чередом.
Вишу в окне. - Москва в кругу просторном.
Ведь любит вся Москва меня! - А вот твой дом...
Смеюсь, смеюсь, смеюсь с зажатым горлом.

И пятилетний, прожевав пшено:
- «Без Вас нам скучно, а с тобой смешно...»

Так, оплетенная венком детей,
Сквозь сон - слова: «Боюсь, под корень рубит -
Поляк... Ну что? - Ну как? - Нет новостей?»
- «Нет, - впрочем, есть: что он меня не любит!»

И, репликою мужа изумив,
Иду к жене - внимать, как друг ревнив.

Стихи - цветы - (И кто их не дает
Мне за стихи?) В руках - целая вьюга!
Тень на домах ползет. - Вперед! Вперед!
Чтоб по людскому цирковому кругу

Дурную память загонять в конец, -
Чтоб только не очнуться, наконец!

Так от тебя, как от самой Чумы,
Вдоль всей Москвы - . . . . длинноногой
Кружить, кружить, кружить до самой тьмы -
Чтоб, наконец, у своего порога

Остановиться, дух переводя...
- И в дом войти, чтоб вновь найти - тебя!

16

Восхищенной и восхищённой,
Сны видящей средь бела дня,
Все спящей видели меня,
Никто меня не видел сонной.

И оттого, что целый день
Сны проплывают пред глазами,
Уж ночью мне ложиться - лень.
И вот, тоскующая тень,
Стою над спящими друзьями.

17

Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что - невинна.

Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою - за счастьем.

Пересмотрите все мое добро,
Скажите - или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей руке - лишь горстка пепла!

И это все, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это все, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.

18

Пригвождена к позорному столбу,
Я все ж скажу, что я тебя люблю.

Что ни одна до самых недр - мать
Так на ребенка своего не взглянет.
Что за тебя, который делом занят,
Не умереть хочу, а умирать.
Ты не поймешь, - малы мои слова! -
Как мало мне позорного столба!

Что если б знамя мне доверил полк,
И вдруг бы ты предстал перед глазами -
С другим в руке - окаменев как столб,
Моя рука бы выпустила знамя...
И эту честь последнюю поправ,
Прениже ног твоих, прениже трав.

Твоей рукой к позорному столбу
Пригвождена - березкой на лугу

Сей столб встает мне, и не рокот толп -
То голуби воркуют утром рано...
И все уже отдав, сей черный столб
Я не отдам - за красный нимб Руана!

19

Ты этого хотел. - Так. - Аллилуйя.
Я руку, бьющую меня, целую.

В грудь оттолкнувшую - к груди тяну,
Чтоб, удивясь, прослушал - тишину.

И чтоб потом, с улыбкой равнодушной:
- Мое дитя становится послушным!

Не первый день, а многие века
Уже тяну тебя к груди, рука

Монашеская - хладная до жара! -
Рука - о Элоиза! - Абеляра.

В гром кафедральный - дабы насмерть бить! -
Ты, белой молнией взлетевший бич!

20

Сей рукой, о коей мореходы
Протрубили на сто солнц окрест,
Сей рукой, в ночах ковавшей - оды,
Как неграмотная ставлю - крест.

Если ж мало, - наперед согласна!
Обе их на плаху, чтоб в ночи
Хлынувшим - веселым валом красным
Затопить чернильные ручьи!

21

И не спасут ни стансы, ни созвездья.
А это называется - возмездье
За то, что каждый раз,

Стан разгибая над строкой упорной,
Искала я над лбом своим просторным
Звезд только, а не глаз.

Что самодержцем Вас признав на веру,
- Ах, ни единый миг, прекрасный Эрос,
Без Вас мне не был пуст!

Что по ночам, в торжественных туманах,
Искала я у нежных уст румяных -
Рифм только, а не уст.

Возмездие за то, что злейшим судьям
Была - как снег, что здесь, под левой грудью -
Вечный апофеоз!

Что с глазу нб глаз с молодым Востоком
Искала я на лбу своем высоком
Зорь только, а не роз!

22

Не так уж подло и не так уж просто,
Как хочется тебе, чтоб крепче спать.
Теперь иди. С высокого помоста
Кивну тебе опять.

И, удивленно подымая брови,
Увидишь ты, что зря меня чернил:
Что я писала - чернотою крови,
Не пурпуром чернил.

23

Кто создан из камня, кто создан из глины, -
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело - измена, мне имя - Марина,
Я - бренная пена морская.

Кто создан из глины, кто создан из плоти -
Тем гроб и надгробные плиты...
- В купели морской крещена - и в полете
Своем - непрестанно разбита!

Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети
Пробьется мое своеволье.
Меня - видишь кудри беспутные эти? -
Земною не сделаешь солью.

Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной - воскресаю!
Да здравствует пена - веселая пена -
Высокая пена морская!

24

Возьмите всё, мне ничего не надо.
И вывезите в . . .
Как за решетку розового сада
Когда-то Бог - своей рукою - ту.

Возьмите все, чего не покупала:
Вот . . . и . . . . и тетрадь.
Я все равно - с такой горы упала,
Что никогда мне жизни не собрать!

Да, в этот час мне жаль, что так бесславно
Я прожила, в таком глубоком сне, -
Щенком слепым! - Столкнув меня в канаву,
Благое дело сотворите мне.

И вместо той - как . . . .
Как рокот площадных вселенских волн -
Вам маленькая слава будет - эта:
Что из-за Вас . . . - новый холм.

25. Смерть танцовщицы

Вижу комнату парадную,
Белизну и блеск шелков.
Через все - тропу громадную -
- Черную - к тебе, альков.

В головах - доспехи бранные
Вижу: веер и канат.
- И глаза твои стеклянные,
Отражавшие закат.

26

Я не танцую, - без моей вины
Пошло волнами розовое платье.
Но вот обеими руками вдруг
Перехитрен, накрыт и пойман - ветер.

Молчит, хитрец. - Лишь там, внизу колен,
Чуть-чуть в краях подрагивает. - Пойман!
О, если б Прихоть я сдержать могла,
Как разволнованное ветром платье!

27

Глазами ведьмы зачарованной
Гляжу на Божие дитя запретное.
С тех пор как мне душа дарована,
Я стала тихая и безответная.

Забыла, как речною чайкою
Всю ночь стонала под людскими окнами.
Я в белом чепчике теперь - хозяйкою
Хожу степенною, голубоокою.

И даже кольца стали тусклые,
Рука на солнце - как мертвец спеленутый.
Так солон хлеб мой, что нейдет, во рту стоит, -
А в солонице соль лежит нетронута...

См. также Марина Цветаева - стихи (Цветаева М. И.) :

Но больнее всего, о, памятней
Но больнее всего, о, памятней И граната и хрусталя - Всего более серд...

Но вал моей гордыни польской
...Но вал моей гордыни польской Как пал он! - С златозарных гор Мои с...