Николай Васильевич Успенский
«СЛЕДСТВИЕ»

"СЛЕДСТВИЕ"

В один зимний вечер при оглушительном лае собак к завалившейся избе подъехал судебный следователь на паре обывательских лошадей. Пока хозяйка дома с длинной хворостиной в руках бегала за остервенившимися собаками с угрожавшими возгласами, а ее муж в нагольном тулупе украдкой выглядывал из сеней, следователя встречал местный старшина таким известием:

- Вашему высокоблагородию отвели квартиру у отца дьякона, а доктору и становому у батюшки.

- Это для меня решительно все равно,- сказал следователь и торопливо устремился в свою квартиру, освещенную единственной сальной свечкой, нагоревшей до того, что портреты духовных лиц и военные герои, висевшие на стенах, казались как живыми, шевелясь в волнообразной борьбе света с тьмою. Между прочим, следователь при входе в избу немало был изумлен писком и грохотом крыс, бросившихся по щелям, лишь только хлопнула дверь.

Пока готовился самовар, гость завязал разговор с хозяином, стоявшим у самой двери и, по-видимому, готовившимся исчезнуть с быстротою молнии; однако первый осмелился начать речь следующим замечанием:

- Холодненько сегодня.- При этом он запахнулся, осторожно вздохнул и посмотрел на потолок.

- Ваша правда; холод изрядный...

- Не прикажете ли ваше одеяние развесить на печке... мы сегодня нарочно топили для вашего приезда... так ежели что посушить... оно за ночь-то провянет за первый сорт!

- Прикажите из калош снег выбить... давеча мы сбились с дороги... Я слез, да и увяз в снегу чуть не по колена.

- Очень хорошо!

Хозяин отворил дверь и крикнул: "Эй! Алешка!" Явился в одной рубашке, босиком мальчик лет двенадцати.

- Бери калоши, осторожно вытряси снег... да того... поставь их посушить на печку... понимаешь?

- Понимаю.

- Да чтоб завтра до свету были вычищены.

Мальчик схватил калоши и опрометью бросился вон, закричав: "Самовар ушел! самовар ушел!.." За этим возгласом последовала беготня в сенях и женские крики: "Скорей! ушел! ушел! давайте крышку! где конфорка?"

- Велико ваше семейство? - спросил следователь хозяина, который глубоко вздохнул и отвечал:

- Как песок морской... Истинно, не лгу!..

В это время девушка лет двадцати внесла огромный самовар и, держа голову набок, поставила его на дубовый стол.

Затем она скромно отошла к стене и начала обдергивать свой фартук.

- Чайник позвольте,- сказал гость.

- Чайник! - грозно крикнул хозяин.

Девушка, исполнив требование, снова стала к стене. - Стаканы или чашки позвольте,- сказал следователь.

- Стаканы! - повторил хозяин.

Девушка полезла в шкаф, а хозяин шепотом говорил ей:

- Экая ты! неужели сама не догадаешься?..

- Оставьте! без вас знаю! - в свою очередь прошептала девица. Поставив стаканы на стол, она вышла.

- Прошу покорно чайку попить,- предложил гость.

- Чувствительно вас благодарю,- подходя к столу, сказал хозяин,- я, признаться, чай люблю; но сахару весьма мало употребляю. По мне, его хоть не будь.

- Водочки не угодно ли?

- Вот это пользительно - особенно после трудов... нынче целый день молотили...

- Сейчас прикажете налить?

- Да! уж перед чаем!.. оно как будто тверже... Будьте здоровы! это, должно быть, не простая?

- Бархатная! прямо с завода...

- Я уж чувствую...

- Не прикажете ли еще?

- Если милость ваша будет, позвольте.

Хозяин выпил вторично и видимо приободрился. Даже голос вдруг сделался громче, из нежного тенора перешел в густую октаву, от которой дрожали стекла. Расположение духа также изменилось: отхлебнув глоток чаю, хозяин воскликнул:

- Скажу вам... люблю я от всей моей души образованных людей... Клянусь господом богом! Подумаешь: сколько?.. Гмм... да нет! уж лучше не говорить!

- Не восторгайтесь образованными людьми, а вы мне лучше вот что скажите...

- Ах, нет! не говорите... Как это можно?..

- Я приехал сюда, вы знаете, по делу...

- Знаю, ваше высокоблагородие: насчет мужика, что удавился.

- Ну да! вы знавали его?

- Помилуйте! наш гражданин, да не знать...

- Каков он был человек?

- То есть который удавился-то?

- Да! не можете ли вы мне что-нибудь сказать об нем?

- Отличный был человек! вот вам Христос! Конечно, уж теперь бог ему судья; жалко, что погубил свою душу; только человек был степенный, работящий и к церкви прилежен.

- Вы никого не подозреваете в его смерти?

- Никого-с!..- Хозяин подумал и сказал: - Да позвольте: кто согласится, к примеру будем говорить... Ну, кто согласится удавить его? Что у него есть? богатство, что ли, какое?

- А он беден был?

Хозяин на этот вопрос так решительно махнул рукой, что едва не уронил стакан.

- Одно слово: голь была непокрытая... Всю жизнь боролся с бедностью... то дом в третьем году сгорел, то лошади пали... а тут как пошли неурожаи. Эх! ваше высокоблагородие! ведь человек не камень... камень и тот от жару трескается...

- Позвольте вас поблагодарить за то, что вы мне сообщили про покойника...

- Помилуйте? За что же?

- Нет, видите, в чем дело: человек вы, как я вижу, откровенный, простой: каждое ваше слово для меня дорого: теперь для меня все ясно... Не лучше ли, однако, нам выпить да подумать об ужине?

- Прекрасно!

- За ваше здоровье! - сказал гость.

- Об ужине вы не беспокойтесь: изготовим все, что только вам будет угодно.

Хозяин выпил и отправился в другую половину своего дома. Вскоре он явился с известием:

- Ваше высокоблагородие! что будет угодно? Яичницу с ветчиной, или прикажете убить курицу?

В это время под окнами раздался колоколец, и в избу вошли доктор и становой.

- Вы вот где? - закричал доктор, снимая с себя шубу.- А мы, батюшка, плутали, плутали с Антоном Прохоровичем... насилу доехали!

- Вам, господа, отведена квартира в доме священника,- сказал следователь.- Впрочем, если угодно, ночуем все здесь.

- Ничего! разберемся! - сказал доктор.- А вот у вас чай и водка - это кстати! Ну уж и буря поднялась! свету божьего не видно!

- Представьте! - заговорил становой,- поехали мы на деревню Круговертовку... оттуда надо держать на Волчий Верх... ведь вы знаете? Что ж? каких-нибудь версты три, не больше! Хорошо!.. выехали мы, уж начало смеркаться; вдруг кучер остановился: что такое значит? Смотрим: лошади стоят под крутым обрывом...

- Это вы, вероятно, взяли ниже... там дорога сбивчивая,- сказал хозяин...

- Уж я знаю эти места: ночью непременно собьешься... особливо во время метели... Ну, да что толковать! надо деребнуть хорошенько.

- Не наводили справки? - спросил доктор следователя.

- Когда же было наводить? Я сам сейчас только приехал...

В избу вошел фельдшер с ящиком и портфелью...

- Иван! - обратился к нему доктор,- завтра чем свет будь готов... поточи скальпель, пилу... одним словом, чтобы все было в порядке... На-ка выпей с морозу-то! Да отправляйся к священнику. Скажи, что мы сейчас придем, только выпьем по стакану чаю.

- Кто у вас тут удавил мужика? - спросил хозяина становой.

- Почему же мы знаем, ваше благородие? - Ведь мы с ним не в одном доме жили.

- Наделал он нам хлопот!..

- Сколько этих следственных дел! Ужас, ужас! вот надо еще ехать в деревню Мухортовку - там грабеж какой-то случился...

- А вы слышали, какой тиф свирепствует в наших краях? - сказал доктор.

- Разве тиф бывает зимою?

- Отчего же нет? В деревнях бывает. А уж о скорбутах, лихорадках, водянках и говорить нечего! Крестьянские дети мрут как мухи... Впрочем, что ж? просторней жить будет...

- Все дело рук божиих,- заметил хозяин.

- Разумеется...

- Сказано: без воли моей влас главы не погибнет... Явилась работница священника и объявила:

- Батюшка вас просит на чашку чаю.

- Ну, прощайте! Завтра пораньше вставайте, да и за дело...

Становой и доктор отправились в свою квартиру.

Следователю принесла хозяйская дочь ужин. Она как вкопанная стала у двери вместе с своим родителем.

- Позвольте ложку,- сказал гость.

- Ложку! - подтвердил хозяин.

Девушка отправилась в другую половину и принесла деревянную ложку.

- Ножик и вилку одолжите...

- Ножик и вилку!

Исполнив требуемое, девушка стала к стене.

- Соли!- сказал следователь.

- Неужели ты этого не понимаешь? - прошептал хозяин дочери.

- Что вы пристали? - заметила девушка,- понимаем тоже кое-что без вас.

- Не угодно ли со мною поужинать? - предложил следователь хозяину.

- Нет-с, мы этого не потребляем... сегодня постный день.

- Я и забыл... извините.

- Мы соблюдаем устав...

Между тем в трубе завывал ветер, а на потолке неистово горланили кошки. Хозяин сказал дочери:

- Дуняша! вели прогнать их!

- Они каждую ночь кричат,- сказала девушка,- сюда повадился поповский кот...

Девица вышла, и вскоре в сенях раздался крик народа, а на потолке загремели поленья, камни и ухваты...

- Ишь каторжные! - говорил хозяин, прислушиваясь к грохоту,- должно быть, они сидят под трубой.

Хозяин отворил дверь и крикнул:

- Влезьте кто-нибудь на потолок да стащите их оттуда...

- Агафон! лезь!

- Возьми хорошее полено!

Чрез минуту на потолке послышались шаги, и оттуда, как сквозь сито, посыпался мусор, причем раздавались голоса:

- Волоки их!

- Ах, черти!

Мало-помалу тишина водворилась. Лишь время от времени хлопали на улице ставни да ветер шуршал соломенной крышей.

- А ведь дни стали прибывать,- говорил хозяин,- теперь отчего стоят холода? Оттого, что солнце поворотило на лето, а зима на мороз. Да! везде премудрость божия!.. Вот тоже толковали о назначении нам жалованья, а до сего времени ничего нет. Однако прощайте! желаю вам покойной ночи, приятного сна.- Хозяин удалился.

Следователь задул свечку и лег в постель. Не прошло пяти минут, как кошки снова начали концерт; к этому присоединился неугомонный писк и беготня крыс по комнате, отчего в разных местах гремели бутылки, банки и тарелки. А между тем ветер по-прежнему выл в трубе; от бури изба даже скрипела, и следователю казалось, что он лежит в каюте парохода, обуреваемого морскими волнами... Очарование было так сильно, что даже лай собак под окном не в силах был разубедить его, что он не на море.

Рано утром следователь услыхал скрип двери в сенях, женские голоса и рев скотины. На дворе кричала пойманная курица. Слышно было, как толпа народа сопровождала ее на улице, где хлопнул топор, и крик птицы мгновенно прекратился. С двора в сени ломились свиньи, коровы и лошади. Борьба людей с животными сопровождалась хлопаньем палок и пр. ...

Следователь, наконец, решился встать и, вдруг увидев на своем одеяле откуда-то налетевшую кучу снега, сказал: "Ох-хо-хо!" Вошедший хозяин объяснил гостю, предварительно поздравив его с добрым утром:

- Это нанесло из стены... Там есть маленькая щелка... мы, признаться, заложили ее пенькой! должно быть, как-нибудь ветром выдуло...- И хозяин начал искать пеньку.

- Скажите, пожалуста,- спросил следователь,- что это у вас за крик в сенях?

- Да изволите видеть: скотина лезет со двора, просит корму; а корму нет...

- Ее и угощают палками?

- Что ж делать? хозяйство того требует... И доложу вам: верьте совести! последние времена приходят!.. то есть такая бескормица везде - боже избавь! А что будет к весне? и подумать страшно.

- Ничего! - сказал следователь,- потерпите.

- Само собою так! Куда ж деваться-то? Да уж признаться, ваше высокоблагородие, иногда и сил не хватает, вот вам честной крест!.. И, полагаю я, все это оттого, что веры в нас мало... оскудела она в сердцах наших... д-да!.. Прежде люди были благочестивей.

Вошел старшина с цепью на груди, помолился богу и сказал:

- С добрым утром, ваше высокоблагородие! пожалуйте на следствие. Становой и доктор ждут вас.

- Понятые собрались?

- Они в волостном правлении.

- Так прикажите им идти на место преступления. Часов в девять утра гурьба начальства с понятыми двинулась к завалившейся мужицкой избе, вокруг которой вместо двора стояли одни сохи и лежали плетни. В раскрытых сенях стояла едва живая корова, мутными глазами осматривая начальство. В углу сеней висел труп, над которым мирно сидели голуби. В нетопленной избе на хорах лежали два больные мальчика. Гостей встретила оборванная хозяйка с удушливым кашлем. В полдень следствие было окончено.

- А как вы думаете,- говорил доктор следователю дорогой,- ведь вопрос об искусственной пище, поднятый нашими учеными, заслуживает полного внимания!..

- Я с вами согласен. Особенно если принять в соображение награды, которые двигают нашими учеными,- вопрос об искусственной пище должен иметь строго научный характер. Но я разумею награды не материальные, как, например, разного рода повышения, знаки отличия, а сознание своего успеха и победы над природой, то есть награду нравственную... Возьмите вы недавно рекомендованное открытие употреблять в пищу конину, даже дохлую... Разве это не завоевание науки? Правда, народ наш гнушается кониной... но вольно же ему церемониться? Известно, что русский мужик одержим грубыми предрассудками и притом находится в совершенном неведении относительно того, сколько питательных начал, сколько белковины, фибрина, фосфорных и других необходимых для организма солей пропадает напрасно в лошадином мясе!

- Но если меня будет тошнить и рвать от конины,- неужели она послужит в пользу моему организму?

- Надо приучить себя! Всякий новый артикул требует упражнения. Вы посмотрите, как наши газеты заботятся о введении этого нового кушанья в употребление... В них напечатаны по этому поводу огромные статьи, хотя, конечно, я не могу согласиться с предположением, чтобы сами редакции заменяли на своем столе filet de boeuf a la mode (Говяжью вырезку по моде (фр.).) маханиной или filet de cheval... (Конской вырезкой... (фр.).) Да оно так и должно быть: лошадина рекомендуется одним беднякам... Вообще я не вижу причины, почему бы нашему крестьянину не есть по крайней мере свежего лошадиного мяса? резать живых лошадей, как быков, и есть их.

- Шутник вы! - заметил доктор.- Ну что, если в самом деле крестьянин зарежет свою единственную трехногую клячу... что тогда с ним будет?

- А то, что он введет в свой организм питательную пищу, а не мякину и лебеду...

- Ну, батюшка! Вы хотите уж всех мужиков нищими сделать... как же они будут тогда обрабатывать землю, как поедят последних своих кляч?

- Это не мое дело. Я строго держусь науки!.. За меня целая фаланга наших ученых мужей!..

Путники въехали в город.

1867

Николай Васильевич Успенский - СЛЕДСТВИЕ, читать текст

См. также Успенский Николай Васильевич - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :