Вера Ивановна Крыжановская
«Смерть планеты - 04»

"Смерть планеты - 04"

Глава четырнадцатая

Когда Шелом с Супрамати вышли из зала, пир принял быстро новое направление.

Вошли сатанинские жрецы, ведя за собой связанных мужчин, женщин и детей; под громкие крики озверевшей толпы пленников потащили к статуе сатаны, стоявшей в конце залы, и стали их резать, спуская кровь в огромные металлические тазы. Когда Шелом вернулся в залу и сел на свой трон, сатанинские жрецы начали произносить магические формулы, которые собирали и материализовали ларвов обоих полов. Равнодушным и жестоким взором смотрел Шелом на корчившихся в предсмертных судорогах жертв, изрыгавших проклятия и ругательства; адская пляска, происходившая перед ним, тоже не трогала его. Он только с наслаждением опустошал подаваемые ему чаши с кровью, не утоляя все-таки мучившей его жажды.

Вдруг случилось что-то неожиданное. Дворец дрогнул от страшного громового удара, подставка идола сатаны раскололась, и статуя грохнулась на пол, придавив стоявших у ее подножия. В тот же миг ослепительный свет сверкнул, как молния, и порыв чистого свежего воздуха - ток четырех стихий - пронесся по зале, опрокинув Шелома и сатанинских заклинателей. Все огни мгновенно потухли, и повсюду раздались рычания, стоны и крики отчаяния - это ларвы накинулись на толпу, так как вызыватели временно лишены были власти над чудовищами, которых сами вызвали из тьмы...

Шелом первым вышел из оцепенения. Вскочив на ноги, с пеною у рта от бешенства, он произнес могущественные магические формулы, и так как по своему искусству он был несомненной силой в своем лагере, то на его призыв появились демоны и с его помощью зажгли огонь. Электрическими разрядами прогнал он затем ларвов и тогда только осмотрел поле битвы, в которое обратилась зала. Множество людей были разорваны в клочья, и окровавленные куски их мяса устилали пол; многие из люциферианских жрецов также погибли и валялись на полу с глубокими ранами в горле. Вопя, рыча и толкая друг друга, перепуганная толпа бросилась к выходу, но грозный окрик Шелома остановил бежавших. Его положительно душило сознание, что изгнанные могуществом мага гости принуждены спасаться бегством из его дворца, унося убеждение в его поражении. Не успел он оправиться, чтобы произнести приличествующую обстоятельствам речь, как в залу ворвались несколько женщин с Мадимом, и на лице их написан был ужас. Бледный и расстроенный, Мадим доложил своему владыке, что Исхэт найдена замертво распростертой на полу подземелья; а ужаснее всего то, что покрыта она голубоватой дымкой, не допускавшей их к ней подойти.

- Проклятый флюид мага, - прошептал Мадим. Минуту Шелом был в замешательстве, но потом, с трудом овладев собою, он хрипло крикнул:

- Крови! Скорее крови для ванны!

Бросились к резервуарам, но они оказались пусты или опрокинуты, а собранного из кувшинов было недостаточно. Шелом затопал от бешенства, но, увидав вдруг в нескольких шагах от себя молодого и крепкого человека, схватил кинжал и вонзил тому в горло. Хлынувшей в изобилии кровью наполнили несколько больших сосудов; но с этой минуты ничто уже не могло остановить бегство толпы. Известно было, что в минуту бешенства никто, даже самый близкий не огражден от ножа Шелома Иезодота, и хотя убийство вообще стало таким обычным делом, что на него не обращали внимания, но все-таки каждый берег свою шкуру. Шелом не придал значения быстрому исчезновению своих гостей.

В сопровождении Мадима и людей, несших кровь, он спустился в подвал, где Исхэт продолжала лежать неподвижно. Когда ее обильно полили горячей еще кровью, голубая дымка действительно исчезла, и к ней могли прикоснуться; затем ее тотчас же унесли в покои. Там Шелом велел приготовить ванну и, влив в нее сильно пахнущие снадобья, опустил туда все еще недвижимую Исхэт. Женщины удалились, и Шелом с секретарем остались одни. Все тело Исхэт было в ожогах, и странная вещь: две полосы белого света покрывали, точно повязкой, ее глаза и рот.

- Ах, предупреждал я тебя и умолял не вызывать мага, он обладает страшной силой. Взгляни на раны бедной Исхэт!

- Я тотчас вылечу ее,- горделиво возразил Шелом. Мадим покачал головой.

- Ты забываешь, что это не простые ожоги, а вызванные огнем пространства, которым располагает гималайский отшельник.

Мадим был прав; никакие заклинания и волшебные мази не помогали; напротив, раны точно растравлялись ими. Наконец стоны и судороги указали, что Исхэт приходит в себя. С усилием выпрямилась она, жестом показала, что хочет писать, и Мадим немедленно принес карандаш с бумагой, а Исхэт нетвердой рукой нацарапала:

"Он лишил меня зрения и языка; я не вижу и не могу сказать ни слова. Спаси меня, Шелом Иезодот; если ты так же могуществен, как он, верни мне зрение и речь!"

И в новых конвульсиях она опустилась на подушки.

С этого дня началась ожесточенная борьба между силой ада и волей мага. Тщетно напрягал Шелом всю свою силу и знание, вызывая сильнейших демонов и приглашая к постели больной наиболее выдающихся ученых светил сатанизма; все усилия разбивались о несокрушимую, как скала, волю Супрамати.

Упавшая духом и равнодушная ко всему, терзаемая к тому же мучительными болями, лежала Исхэт, все более и более оставаясь в одиночестве. Шелом все реже навещал свою царицу; странное, мрачное и почти враждебное раздражение овладевало им в ее присутствии, помимо терзавшего его сознания своего бессилия. А так как Исхэт не могла более участвовать в празднествах, и красота ее поблекла, а тело утратило гибкость, то покои больной все более пустели. В эти долгие часы одиночества при мертвенной тишине пустой комнаты, освещенной лишь красной лампадой перед статуей сатаны, в душе Исхэт бродили все фазы бессильного бешенства, возмущения и отчаяния; она начинала уже сомневаться во всемогуществе Шелома Иезодота. Тот закрыл ее бесстыдные глаза и замкнул богохульные уста, а сам сатана не умел открыть их... Однажды ей показалось, что в отдалении волнуется фосфорически блестящее облако, окутывавшее голову Супрамати, смотревшего на нее строго и грустно. Он жестоко наказал ее; а между тем воспоминание о нем преследовало ее и понемногу где-то там, в самой глубине ее существа, пробуждалось что-то и трепетало подобно запертой птичке, бьющейся об решетку своей клетки. Было ли это наследие Неба, та божественная неразрушимая сущность, из которой создана душа, и которая, наскучив мраком, жаждет свободы и света, словом, чего-то страшного и неведомого преступному созданию, всю жизнь валявшемуся в нравственной грязи?...

Однажды ночью, когда Исхэт задумалась о своей жизни, проведенной в преступлениях и опьянении развратом, в первый раз это прошедшее внушило ей отвращение, и вдруг окружавший ее мрак озарился мягким голубоватым светом, и на этом ослепительном фоне ясно обрисовалось прекрасное лицо мага; его лучистый взор обдавал ее, казалось, теплой и душистой росой, которая успокоила мучительную боль. Любуясь этой картиной, больная забылась, и когда видение исчезло, две горячие слезы скатились по исхудалым щекам Исхэт. В эту минуту ей показалось, что перед ней ясно встал демон, статуя которого украшала ее комнату, а глаза словно стерегли ее осужденную душу. Теперь эти красные глаза яростно и злобно глядели на нее, но странная вещь - ей не было страшно. С адским хохотом побежденного демона видение исчезло.

По мере того как все глубже уходила Исхэт в свой внутренний мир, ей становились тягостны даже редкие посещения Шелома. Однажды она отказалась от парной крови, поданной ей, говоря, что та не вкусна, пахнет гнилью и что пить ее она не будет; взамен она попросила молока и фруктов. Изумленные и обозленные прислуживавшие ей женщины жаловались на капризы Исхэт Шелому, утверждая, что поданная ей кровь - свежая, из только что убитого ребенка; вообще, неприятно было, по их словам, входить в комнату больной вследствие того, что там нередко был нестерпимый запах цветов или каких-то духов, от которых тошнило. Мрачно нахмурясь, слушал Шелом этот доклад, а кулаки его сжимались; в ответ он лишь сухо приказал, чтобы ей дали фруктов и воды, если она не хочет крови. Но с этого дня он почти перестал ходить к больной, да и прежние подруги ее совершенно забросили. Случалось, что ей целыми днями не давали пищи, нередко жажда мучила ее, но Исхэт ничего не требовала, а отсутствие ее сатанинской свиты было ей невыразимо приятно. Со все возраставшим жаром упивалась Исхэт тишиной и размышлениями; изучая свое внутреннее существо, она ставила себе вопросы и не находила ответа, а между тем страшно желала разрешить их. Временами ей чудилась тихая, гармоничная музыка, никогда ранее не слышанная, или чувствовался нежный, живительный аромат; в такие минуты ее волновали тоска и беспокойство, а все существо стремилось к чему-то, что она не могла назвать, но чего желала все сильнее, и что представлялось ей убежищем, мирной и тихой пристанью.

Однажды ночью, когда вновь нахлынули на нее подобные мысли, ей показалось, что вспыхнул ослепительный свет, а неподалеку от нее стоял, как живой, Супрамати, и в поднятой руке его блестел тот символ, против которого так яростно боролись ее братья люцифериане - лучезарный крест. При виде его Исхэт ощутила страшную боль; ей казалось, что тело ее горит, и все в ней рвется и разлетается на части. И вдруг она сползла с постели, упала на колени, и поток слез залил ее лицо.

- О! - мучительно прозвучало в ее истерзанной душе. - Кто скажет мне, где истина? Кто прав, мрак или свет?

Лучистый взор мага выражал, казалось, грусть и сострадание.

- Вернись к свету, из которого создана ты - божественная искра, дыхание Создателя. У Отца Небесного тебя ждет лишь милосердие и прощение. Стучи в открытую всегда дверь раскаяния, и светлые слуги Творца окружат тебя, поднимут из грязи, смоют с тебя бесчестие и взамен покрывающих тебя лохмотьев облекут в белоснежное одеяние.

Как зачарованная, слушала Исхэт этот гармоничный, невыразимо спокойный голос: один звук его обвевал словно живительным дуновением ее страждущее тело. А вокруг нее разыгрывалась между тем настоящая буря. Отовсюду вылезали отвратительные существа, чудовища, полулюди, полуживотные, со зловонной пеной у рта.

В воздухе слышались рычание, свист, и вся эта ватага с угрозами окружала Исхэт, готовая на нее накинуться, но сдерживаемая какой-то невидимой силой. А та ничего, казалось, не видела и не слышала; вся душа ее приникла к кресту, который протянул к ней маг.

Вдруг дверь с шумом распахнулась, и Шелом Иезодот вихрем ворвался в комнату. Он был положительно страшен, с искаженным бешенством лицом, с пеной у рта, налитыми кровью глазами, рыча, как дикий зверь.

- А! Презренная ренегатка! Ты собралась здесь поклоняться гималайскому отшельнику, поклоняться тому, что должна проклинать и попирать ногами. Горе тебе, негодная!... И не воображай убежать от меня. За свою измену, кощунство против Люцифера ты жизнью поплатишься...

Он быстро выхватил из-за пояса кинжал, повалил ее и вонзил оружие в грудь. Подхватив затем Исхэт, как перышко, понес к окну, открыл и выбросил ее с дьявольским хохотом:

- Вот тебе! Околевай на улице с переломанными костями, и будь первой мученицей негодяя индуса.

Но, странное дело, порыв ветра как будто подхватил Исхэт, поддержал ее и положил на землю в некотором расстоянии от дворца. Только кровь потоком струилась из раны, но Исхэт была жива; у нее даже хватило сил подняться и попробовать идти ощупью. Сделав, шатаясь, несколько шагов, она рукой нащупала стену и прислонилась к ней.

- Проклятый сын сатаны! Я уйду от тебя и стану поклоняться Тому, Кого ты ненавидишь и поносишь, - в душе говорила она.

Снова ослабев, она опустилась на колени, из измученной души ее вырвался горячий призыв к Предвечному.

- Боже Всемогущий, Имя Которого я хулила, а законы попирала, прости мои прегрешения. И Ты, Иисус, Божественный Сын Небесный, сжалься надо мною и спаси силою Креста Твоего!...

Слезы потоками заливали ее лицо, и в эту минуту кто-то взял ее за руку, помог встать и, осторожно поддерживая, повел. Исхэт думала, что умирает. Рана горела огнем и силы таяли; она ослабела, но не теряла сознания. Сильная рука поддерживала и почти несла ее, направляя уверенно и быстро. Она чувствовала, что они поднимались по ступеням и наконец вошли в комнату, наполненную живительным ароматом. Здесь проводник ее остановился, и послышался мелодичный голос, который она тотчас узнала, хотя слышала всего один только раз.

- Хочешь ли ты отказаться от своих заблуждений, порвать связи с адом, очистить душу покаянной молитвой и поклоняться Кресту - символу вечности и спасения?

Исхэт сделала усилие, чтобы ответить, но в этот миг почувствовала, что язык ее развязался, и она радостно воскликнула:

- Хочу, хочу!

Она протянула руки и, ощутив опору, прислонилась к чему-то головой. Огненный поток вдруг обдал ее, и, широко открыв глаза, она поняла, что к ней вернулось зрение. Она стояла у подножия большого распятия, а рядом был Супрамати, радостно смотревший на нее.

- Поздравляю тебя, дочь моя, - сказал он, кладя руку на ее опущенную голову. - Ты снова обрела свою душу, ты поклонилась Богу, Творцу Своему, и Его Божественному Сыну; с этой минуты Дух Святой осенит твой путь. Еще раз поздравляю тебя, блудное дитя, с возвращением под Отчий кров. Мы же бесконечно рады, что спасли тебя.

А снаружи стонала, выла и рычала в бессильном бешенстве адская свора, понесшая тяжкое поражение; из самого сердца их стана могущество мага вырвало их царицу, первую жрицу сатаны, доказав именовавшему себя царем ада, что он может быть побежден.

От небольшой группы лиц, стоявших в глубине комнаты, отделились Нивара и молодая женщина несравненной красоты, державшая на золотом подносе белое одеяние; то была Эдита, жена Дахира. Она дружески взяла за руку Исхэт и с помощью Нивары отвела ее в смежную комнату - часовню, посредине которой был устроен в уровень с полом широкий бассейн с водой. С другой женщиной общины Эдита повела Исхэт в соседний кабинет, где омыли покрывавшую ее, но остановившуюся кровь и надели белую рубашку. Затем Исхэт привели вновь в часовню, где Эдита и Нивара помогли ей войти в бассейн.

- Мы твои преемники, - сказала ей Эдита. - А теперь стой на коленях в воде, пока не будут произнесены священные формулы и обрезаны связи твои с адом.

Тогда подошел Супрамати, три раза полил водой голову Исхэт из золотой чаши, а потом простер обе руки и произнес мистические слова, вводившие ее в общину верующих.

- Я снимаю с тебя, - прибавил он затем, - твое прежнее имя, служившее символом бесчестия, и нарекаю чистым, святым именем Марии. Носи его с достоинством.

Однако чистая сила, снизошедшая на Исхэт, была слишком сильна для измученного тела женщины, вырванной только что из самого кратера ада, и она упала без чувств; но Нивара поддержал ее и перенес в кабинет, где Эдита с другой сестрой их общины оказала ей помощь и натерла тело мазью, от которой почти мгновенно побледнели ожоги и рана на груди закрылась. Роскошные волосы ее заплели в косы, а когда та пришла в себя, на нее надели белое одеяние, принесенное Эдитой, и отвели в часовню, где горячо молился Супрамати. Исхэт стала на колени перед алтарем, а маг поднялся на ступени, взял золотую чашу, украшенную крестом, и поднес к устам вновь обращенной.

- Прими и очистись Божественной кровью Сына Божьего. Ты испытала Его могущество и милосердие, Он спас твою душу чудом и с этой минуты принимает тебя в число Своих верных.

Затем он взял с алтаря золотой крестик на цепочке и надел его ей на шею:

- Это твоя защита от демонов, которые захотят напасть на тебя.

Он поднял ее и поцеловал в лоб; то же сделали Эдита и Нивара, а потом все прошли в смежную залу, где было собрано человек двадцать мужчин и женщин, которые приняли ее как новую сестру.

Исхэт, или Мария, как мы будем с этих пор называть ее, покорно исполняла все; но от страшного пережитого ею потрясения еще дрожало ее существо; минутами мысли ее путались, и глаза с тоской останавливались на Супрамати с выражением страха и любви. Тот заметил это и, взяв ее руку, вложил в руку Эдиты:

- Прими свою духовную дочь, я поручаю ее тебе; следи за ней и защищай от врагов, которые могут напасть на нее.

- Будь уверен, брат мой, я поддержу ее, буду бодрствовать над ней и вместе молиться, как молится мать с ребенком. А теперь надо дать ей отдых; сестра Мария утомлена душой и телом.

В сатанинском лагере исчезновение Исхэт произвело ошеломляющее впечатление; все уверены были, что Шелом убил ее, но как и по какому поводу, не догадывались. Правду узнали от самого Шелома и его приближенных, и сатанисты пришли в неописуемую ярость. Они не только понесли страшное поражение, но лишились еще одной из главнейших сторонниц, Царицы шабаша, которую трудно было заменить. В первое время Шелом пытался вернуть беглянку; он горел пламенной жаждой мести и придумывал уже неслыханные пытки в наказание изменнице. Но тщетно обращался он к своей науке, вызывал легионы демонов, истощал себя заклинаниями и колдовством - Исхэт оставалась неуловимой. Она не выходила за ограду дворца Супрамати, недоступного шеломовой своре, и наконец в один прекрасный день изменница исчезла из Царьграда, а когда Шелом напал-таки на ее след, она была уже в безопасности, в доме Дахира, куда отвезла ее Эдита.

Кипя бессильным бешенством, Шелом решил все-таки прекратить временно преследование своей жертвы, чтобы беречь все свои силы для страшного поединка, на который он вызвал Супрамати. Теперь он сознавал, что борьба с гималайским отшельником ужасна и опасна; исход ее был и для него сомнителен, да и между его самыми горячими сторонниками проглядывало видимое опасение и сомнение в победе. Раздавались голоса, умолявшие даже Шелома отказаться и не рисковать, не искушать Небо с его страшными силами; но все было напрасно. В своем сатанинском тщеславии Шелом был глух и слеп, а жажда мести и надежда унизить врага заглушали все другие соображения. Он хотел доказать Супрамати, что зло - его достояние, и что в этой области он был и будет владыкой и сломит всякое противодействие. Кроме того, он рассчитывал, что атмосфера была насыщена вредными миазмами, кровью и преступлениями; а с другой стороны, ввиду многочисленности люцифериан, на каждого верующего приходилась по крайней мере тысяча неверующих. Потому все эти причины вместе взятые должны поглощать и уничтожать свет, значит, ослаблять мага, или, может быть, парализовать, если даже его поддержат гималайские братья, число которых должно быть крайне ограничено. Никогда еще окружающие Шелома не видали его таким мрачным, жестоким и злобным; его ненависть к могущественному противнику и Богу, Которому тот поклонялся, приняла невероятные размеры, и он с яростной энергией готовился к борьбе. Со всех концов света созвав самых могущественных черных магов, он проводил с ними дни и ночи, вызывая демонов и легионы духов тьмы и проходя с ними намеченные для дела "чудеса". А так как все прекрасно пока удавалось, то гордость и сознание победы все более и более овладевали им, наполняя сердце злобным торжеством. Поражение его могло быть только случайным. Сколько ни произносил он богохульств, сколько ни совершал преступлений и торжествующе окунался во всякие пакости, а земля не поглотила же его, воздух не сметал, вода не топила, не поражал небесный огонь. Положительно, Божество пребывало немым; он же, Шелом Иезодот, был и останется неуязвимым хозяином той осужденной земли, и народы падут к его ногам, поклоняясь, как благодетельному богу, расточающему всякие блага.

И вот наконец все правители областей получили приказание обнародовать повсюду объявлениями и по телефону, словом, всякими способами, что в назначенное число Шелом Иезодот, сын сатаны и владыка мира, померяется силами в магическом поединке с индусским принцем Супрамати, гималайским магом. На это странное состязание приглашались зрителями жители всех стран, дабы они сами убедились в том, что сила ада не только равна, но превосходит Небесную. Ученые и равнодушные были особо приглашены на это зрелище, программа коего была чрезвычайно заманчива и предоставляла обоим противникам полную возможность показать свои силы. Шелом брался превратить камни и песок в золото, которое будет роздано присутствующим; по его воле должны будут вырастать, цвести и покрываться плодами различные деревья; он воскресит мертвых, а последнее - заставит мага поклониться Люциферу и принести ему жертву.

Ареною для оригинального состязания избрали обширную равнину за городом, где могло свободно поместиться более двухсот тысяч зрителей. Построили огромные трибуны, ложи для почетных лиц, как-то: ученых, правителей областей и т.д., и особо - две большие ложи для противников и их друзей. В стороне устроили гигантские буфеты для угощения публики мясом, фруктами, сластями и напитками. Возбужденный интерес был громаден, а так как места раздавались бесплатно, то наплыв публики был столь велик, что недоставало билетов; прибавили дополнительные места везде, где была возможность, а любопытные все прибывали. Разумеется, всякому хотелось присутствовать на таком удивительном представлении, особого рода спорте fin du monde, когда на арене померяются своими силами Небо и ад. Супрамати же просто объявлял, что принимает вызов, но никакой программы не выставил.

В тишине и молитве готовился он к этой тяжелой минуте, тяжелой вовсе не в отношении его могущества как мага, а ввиду зараженности среды, где ему предстояло действовать. Нивара находился в лихорадочном возбуждении, и тоже не потому, чтобы он хоть на минуту усомнился в победе своего учителя; но его раздражало и несказанно возмущало самое это время, когда сделалось возможным подобное состязание и вызов Божеству. Однажды вечером, за несколько дней до великого состязания, маг скромно ужинал со своим учеником, и, попивая из чаши вино, Супрамати с улыбкой взглянул на пасмурное лицо Нивары, так погрузившегося в свои думы, что не замечал окружающего.

- Ты похож на грозовую тучу. Что так беспокоит тебя, друг? - приветливо спросил маг.

- Ах! Учитель, я спрашиваю себя, не права ли до некоторой степени нечестивая толпа, утверждая, что ничего не существует, так как Небо остается безмолвным, как бы возмутительны ни были обращенные против него оскорбления? Почему могучее небесное воинство не выступает на защиту своих алтарей и истины? Почему допустили истребление Земли, вместо того чтобы вовремя вступиться и остановить начинавшуюся сарабанду отрицателей Бога, проповедовавших против всяких законов нравственности, против всякого чувства идеала и возглашавших, например, что истинная добродетель заключается в том, чтобы вовсе не сопротивляться злу, или что собственность есть кража, и сотни тому подобных вздорных, но вредных и даже преступных парадоксов. А мы сами?! Мы также выступаем на сцену доказывать свое могущество, когда мир уже гибнет...

Супрамати выпрямился и строго заметил:

- Друг мой, Господь наш и Создатель дал нам ключ, открывающий двери Неба; кто же виноват, если люди не хотят ни взять его, ни понять закон Божественный? Ничто не дается без борьбы; мы видим это в каждом существе, не исключая самых ничтожных микроорганизмов: всюду борются два принципа. А Христос ясно сказал: "...царство небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его"; "просите и дастся вам, стучите и отворится", - говорил Он же, и сказал, что вера (уверенность) горы может сдвинуть. Вина в запустении церкви и ослаблении веры падает на тех, которые, будучи посвящены на служение Богу, должны были ревниво охранять алтарь и престол, чтобы осквернение их не коснулось. Они, совершавшие великие таинства и бывшие посредниками между людьми и Небом, обязаны были горячими молитвами вызывать Небесное могущество, требовать помощи Свыше, привлекать к себе верующих и, объединив всех в общей горячей молитве, вымаливать содействие невидимых сил для защиты святилищ. Существует множество доказательств того, что подобные молитвы бывали услышаны. Я уж не говорю про Моисея, вызывавшего небесный огонь на нечестивых, и огонь повиновался ему; он был посвященным египетских храмов, колоссальная наука которых еще не обнаружена. Но ведь и обыкновенные смертные достигали тех же результатов во время эпидемий и наводнений. Раз даже выступившая лава отхлынула обратно перед процессией с изображением Пресвятой Девы; страх смерти вызвал в толпе тот могучий порыв веры, который придает жизненность коллективной молитве и приводит в действие космические силы. Тысячи чудесных исцелений во все времена были следствием той же причины, равно как и воззвания невинно осужденных, которые требовали, чтобы враги их и гонители предстали в течение известного срока на суд Божий. Страстное обращение к Божеству было услышано, и Небо отвечало; это как спичка, которую трут о коробочку, чтобы вызвать огонь.

Когда в начале XX века еще только стали распространяться как заразное безумие революции и анархизм, разрушавшие общественный строй, нравственность и религию или вызывавшие страшную эпидемию убийств, самоубийств, кощунства и другие психопатологические массовые явления,- было ясно каждому, кто хотел видеть, что тут совершалось что-то ненормальное и что люди эти одержимы темными силами, которыми кишит пространство. А ведь известные, испытанные лекарства были под рукою: коллективные молитвы, процессии, проповеди, конечно, не пошлая болтовня и не схоластические препирательства, а то горячее, убежденное слово, которое электризует толпу, вызывает священный огонь, создает мучеников и героев.

Ты знаешь, Нивара, что первый атмосферный слой, окружающий Землю, населен низшими, вернувшимися в невидимое пространство духами, которым мешают подняться в высший слой их преступления и злобность, словом, свинцовая тяжесть насыщенного плотскими выделениями их астрального тела. Недаром в завещанной Христом молитве Господней сказано: "избави нас от лукавого". Все эти злые духи осаждают мир, и чем больше проникает их на планету, тем шире разливается ядовитая зараза. Эти дикие орды наполняют воздух и уничтожают все на своем пути, в погоне за удовлетворением своих скотских желаний и поисках подходящей пищи; а пища их - это кровь и густые тяжелые зловонные испарения распутства, пьянства и всех животных страстей.

Подобно ядовитым вибрионам, испарения этих чудовищ невидимого мира наполняют воздух, а люди поглощают их и подвергаются флюидической эпидемии.

Вера, молитва, милосердие и добрые дела - вот та небесная стража, которая охраняет мир земной от вторжения врагов мира невидимого.

Закон - один. Подобно тому, как материальная дезинфекция производится посредством света, солнца и подходящих ароматов, или зараза предупреждается чистотой и здоровой пищей, так же точно молитва и вера - эти источники света и тепла, - обезвреживают духовную атмосферу, а здоровая умственная пища охраняет чистоту души от нравственной заразы. По этой причине оккультная наука - наука о душе - была всегда презираема и в загоне; ее забрасывали грязью и осыпали насмешками. А между тем эта отверженная наука никому никогда не причинила зла; напротив, она многое разъясняла людям, рассеивала окружавший их мрак и вооружала живущих против опасных и неуловимых врагов, обнаруживая существование таких созданий, которые предпочитали, конечно, чтобы их никогда не знали, дабы иметь возможность беспрепятственно пожирать невежественное и слепое человечество. Столь великая и светлая наука, изучающая невидимый мир, - страшное оружие против духов зла; она уже вырвала немало душ из их вероломных когтей.

В заключение повторяю, что ответственность за совершившееся падает на равнодушие церкви и общества, особенно верующих. В единении - сила, а сила эта не была пущена в дело, и вторжение духов тьмы не было отражено. Люди не знают и понять не хотят, какой рычаг исполинской силы представляет отблеск в астральный мир чистого флюида горячей молитвы, порыва воли. Какой пожар вспыхивает при этом, какие страшные миазмы, сколько ларвов, мерзких невидимых существ, ядовитых бацилл и всяких астральных отбросов уничтожается таким чистым огнем, а воздух между тем оздоравливается, и люди приходят в разум. Если бы в домах для умалишенных вместе с душами употреблялись заклинания, введена была строгая и возвышенная музыка вроде церковной, установлены непрестанные молитвы и возлияния освященной или магнетизированной водой, то удивились бы полученным результатам. Да и теперь можно было бы объединить бедное человечество в один могучий порыв к Небу, и оно отозвалось бы; может быть, удалось бы даже спасти планету на несколько сот тысяч лет. Но, увы! Люди не сделают этого, и свершится судьба наглей несчастной земли, - закончил со вздохом Супрамати.

Через несколько часов прибыли Дахир, Нарайяна и Небо, чтобы присутствовать при борьбе их друга с Шеломом. Было решено три оставшихся дня до этого страшного поединка провести в лаборатории, молясь и запасаясь силами для этой борьбы, которая являлась прелюдией будущих трагических событий конца мира.

Глава пятнадцатая

Оживление в городе все росло, а наплыв любопытных был таков, что за недостатком мест на земле решили воспользоваться воздушным флотом, который будет витать над ареной и откуда так же хорошо будет видно. Столь исключительное в своем роде зрелище, до сих пор к тому же невиданное, сулило огромное удовольствие, составлялись даже пари; но большинство предсказывало, разумеется, победу Шелома. Со стороны этого не известного никому индуса было неслыханной дерзостью, разумеется, затеять борьбу с самым могущественным человеком своего времени, сыном самого Люцифера. Конечно, принц Супрамати - очень красивый молодой человек, баснословно богатый и эксцентричный до смешного; но воображать, что он может состязаться с таким необыкновенным человеком, как Шелом Иезодот, было безумием...

Настал наконец решительный день, и сама природа, видимо, ему благоприятствовала. Погода была великолепная; такого яркого солнца и чудно-голубого неба давно не видали.

Огромный круг, служивший ареной для состязания, был разделен пополам красной чертой, и ложи противников помещались одна против другой.

Шелом Иезодот прибыл первым на переносном троне, который несли знаменитейшие черные маги, в сопровождении большой свиты, наполнившей ложу, где Шелом занял место на возвышении и торжествующим гордым взглядом окинул бесчисленное собрание. Впервые надел он публично церемониальный костюм "великих вызываний". На нем было черное трико и короткая туника из серой материи со стальным отливом, походившая издали на кольчугу; на груди было изображение козлиной головы с рубиновыми глазами, а на поясе, отделанном черными бриллиантами, висел магический меч с черной рукояткой; на голове у него была широкая золотая повязка с эмалированными каббалистическими знаками и увенчанная двумя массивными изогнутыми рогами; а за плечами, привязанные полосами той же серой материи, красовались два больших зубчатых крыла, сделанные из очень мягкого и тонкого металла - редкой художественной работы. Мрачный, но оригинальный костюм удивительно шел к демонической красоте Шелома и производил впечатление на толпу, которая шумно приветствовала его, пока колдуны чертили круги на земле, готовили треножники с травами и смолой, воздвигали алтарь, где должен был появиться Люцифер.

Ложа индусского принца все еще оставалась пустой; а нетерпеливая толпа волновалась и топала. Кто-то даже крикнул:

- Он испугался... отказался и скрылся!

Фраза эта не успела облететь толпу, как вдруг ложа мага озарилась мягким, но ярким голубоватым светом, и у балюстрады появились пятеро мужчин в белом. Откуда они взялись? Никто не видел, как они вошли; никакой экипаж земной или воздушный не подъезжал к ложе; поэтому изумление было столь сильно, что водворилось мертвое молчание, и глаза впились в этих таинственных людей,- молодых, красивых, со строгими лицами и огненным взором. Но почти тотчас же все внимание перешло на Супрамати, медленно спускавшегося по ступеням, выходившим на арену. Он тоже впервые был в костюме мага - длинной белоснежной тунике, стянутой шелковым поясом, и кисейной чалме; ослепительным светом сиял на нем золотой нагрудный знак, а в руке он держал магический меч с широким и блестящим, словно огненным клинком. Толпа смотрела на него с невольным почтением, и никогда еще Супрамати не был так красив и обаятелен, как в ту минуту, когда шел спокойно и величаво, а в больших лучистых глазах его сияла такая могучая воля, перед которой все должно было, казалось, пасть ниц. На некотором расстоянии от ложи Супрамати остановился, поднял меч и начертал в воздухе фосфоресцирующий знак, который блеснул, а затем, точно молния, со свистом пронизал воздух и исчез в пространстве. Через несколько минут в глубокой тишине раздался грохот словно приближавшейся грозы, и затем в воздухе появился громадный и точно раскаленный предмет, летевший с головокружительной быстротой. Скоро можно было рассмотреть, что спускался редкой величины болид.

Толпа положительно замерла от ужаса, и раздались даже крики, когда болид упал на арену в нескольких шагах от мага, глубоко войдя в землю. На этот раскаленный и еще дымившийся камень спокойно взошел Супрамати и стал, опираясь на рукоятку магического меча, как будто в ожидании противника.

Мимолетная краска озарила лицо Шелома. Он поднялся и громким голосом обратился к толпе, напоминая в коротких словах, что решился на это состязание с индусским магом, осмелившимся пренебрегать царем тьмы, чтобы доказать всем могущество отца своего, Люцифера, а потому твердо надеется победить гималайского хвастуна.

Супрамати равнодушно выслушал эту речь и стоял бесстрастно, пока Шелом сошел на арену и начал свои заклинания. Жилы на его лбу вздулись, и черные крылья стали красными, как огонь, а магический меч замелькал в воздухе, чертя каббалистические знаки. На небе собрались черные тучи и опустились, а огненные языки сверкнули из воздуха и земли. Когда темные облака рассеялись, все увидели, что приготовленный заранее песок и камни блестели на солнце, как золото. Восторженные крики раздались в толпе, пожиравшей глазами массы заманчивого металла, а эксперты между тем рассмотрели его и подтвердили, что это - действительно золото. Шелом торжествующе взглянул на мага и жестом указал на приготовленные для того кучи песка и камней.

Супрамати поднял свой меч, конец которого загорелся ослепительным светом, и в воздухе появились каббалистические знаки; потом целый дождь искр полился на камни и песок, которые мгновенно вспыхнули, отливая всеми цветами радуги, а когда потухли, все так же превратилось в золото. Но в ту же минуту из поднятой руки Супрамати сверкнула молния и пала на золотые кучи Шелома; те окутались черным дымом, затрещали и обратились в сероватую массу, рассыпавшуюся в пепел.

- Попробуй уничтожить мое дело, как я сделал с твоим, - спокойно предложил Супрамати.

Шелом со своими помощниками яростно вскрикнули; но несмотря на все их старания, они не могли уничтожить золото мага, которое эксперты признали самым чистым, без всякой примеси. Впрочем, черные маги скоро отказались от своих попыток, потому что исходившие от золота Супрамати флюиды ослабляли их и причиняли головокружение. Ропот изумления пронесся в публике; но свирепые взгляды Шелома и адской злобой искаженное лицо его устрашали зрителей, и толпа замерла.

- Ты оказался более сильным колдуном, чем я думал, но это все пустяки, - насмешливо сказал он, и, смерив Супрамати враждебным взглядом, отвернулся, принимаясь за заклинания.

Вскоре из земли и воздуха повалил густой дым, который быстро кружился спиралью, собираясь в комок; а когда дым рассеялся, стал ясно виден медленно выходивший из земли ствол дерева, покрывавшегося листьями и зелеными плодами, которые, однако, быстро созревали, принимая красивый золотистый оттенок. Колдуны срывали фрукты и бросали в довольную толпу, кричавшую в ответ благодарности, найдя, что это были лучшего сорта апельсины.

Теперь все взоры с любопытством обратились к Супрамати. Тот молча поднял свой меч, с минуту кружил им над головой, затем, поклонясь на все четыре стороны, произнес формулы и начертал знаки, повелевающие стихиями. Минуту спустя дневной свет сменился фиолетовым сумраком, и сквозь него лишь смутно различались предметы. Порывы ветра вздымали столбы пыли, и сверкающие молнии бороздили небо; вся атмосфера точно трещала и кипела с глухим грохотом, а разные ароматы, то едкие, то нежные, с головокружительной быстротой сменяли друг друга. Среди этого хаоса в полутьме ясно выделялась лишь белая фигура мага, окруженного снопами искр. Подавленная изумлением толпа онемела в испуге, но когда рассеялся фиолетовый сумрак, со всех сторон понеслись восторженные крики. На довольно большом пространстве той части арены, которая была отведена Супрамати, зеленела кудрявая рощица фруктовых деревьев и покрытых цветами кустов; в листве виднелись разные фрукты, а одна большая яблоня стояла вся в цвету, одетая точно снежным покровом.

- Все, что вы здесь видите, - обратился Супрамати к восхищенной толпе, - это работа очищенного огня пространства. А это, - он указал на апельсиновое дерево Шелома, - наваждение дьявола, который создает лишь из отбросов хаоса. Исчезни же и рассыпься, обманчивое видение ада!

Он протянул руку, повернув в сторону творения противника крестообразную рукоятку своего меча. Мгновенно из креста вырвалось пламя, которое и зажгло дерево, листья с треском свернулись, а плоды вспыхнули, как раскаленные шары, и приняли зеленоватый оттенок, испуская желтый зловонный дым. Потом на глазах пораженных зрителей апельсины превратились в змей, которые со свистом скрылись в землю. Почти одновременно поднялся крик в публике: евшие апельсины упали в судорогах, и тогда Небо с Ниварой тотчас бросились к ним на помощь.

С налитыми кровью глазами, скрестив на груди руки, Шелом не помнил себя от ярости и с пеной у рта посылал ужасные ругательства, а пособлявшие ему маги и колдуны тряслись от испуга и были бледны, как тени. Они сознавали, что если Шелом не устоит против силы "колдуна", они все рискуют погибнуть ужасной смертью. А возбуждение изумленной толпы ежеминутно возрастало. Не было сомнения, что престиж Шелома поколебался. Сын сатаны почувствовал это и призвал на помощь всю свою наглость. Гордо выпрямившись, он крикнул хриплым голосом:

- Все происшедшее здесь ровно ничего не доказывает, это детская игра. А вот посмотрим, может ли он воскресить мертвого, настоящего мертвого, - зарычал он.

И прежде чем можно было сообразить, что он намерен делать, Шелом бросился к одной из трибун, возле которой также толпился народ, схватил очаровательную молодую девушку и вонзил ей в грудь свой стилет. Несчастная повалилась, даже не вскрикнув, заливая кровью одежду убийцы и землю арены. Но Шелом не обратил на это внимания; он поднял труп и кинул его на черный ковер с каббалистическими знаками, торопливо постланный одним из колдунов. Возбуждение Шелома дошло почти до безумия; он делал мечом каббалистические знаки и диким голосом выкрикивал заклинания; его же помощники, пасмурные и, видимо, подавленные, покрывали в это время грудь мертвой красным сукном и жгли на нем смолистые травы, от которых валил густой едкий и неприятный дым, до того обильный, что застлал собою всю арену.

Супрамати вылил на землю несколько флаконов эссенции, могучий аромат которой поглотил вредоносный запах колдунов, восстановив таким образом некоторое спокойствие. Когда зрители настолько опомнились, что могли смотреть дальше, они увидали странное и страшное явление. Убитая зашевелилась, привстала и дико горевшим взором обвела собрание; вскочив затем с изумительной легкостью на ноги, девушка подбежала к Шелому, упала на колени и, целуя его руки, воскликнула в страстном порыве благодарности:

- Владыка жизни и смерти, благодарю за то, что ты вернул мне жизнь.

Торжествующий Шелом с гордостью показал ее народу, одна часть зрителей шумно приветствовала его, но многие озабоченно молчали. Но Шелом не обратил внимания на это явление и сказал презрительно:

- Подайте индусу какую-нибудь падаль, на которой он мог бы показать свое знание.

- Не нужно, - ответил Супрамати ясным, звучным голосом и концом своего меча начертал в воздухе круг, который полетел и окружил "воскресшую". - Я хочу доказать собравшемуся здесь народу, что жизнь, данная тобой этому телу, - мнимая. Ты не душу этой несчастной вернул в ее труп, а вселил одно из тех мерзких существ невидимого мира, над которыми властвует твоя темная наука. А ты, нечистая гадина, оживленная лишь кровью и разложением, - прочь из этого не принадлежащего тебе тела!

На острие меча Супрамати загорелось пламя, которое с быстротой мысли метнулось к женщине и ударило ее в грудь в том самом месте, где была рана. Раздался душераздирающий крик, женщина упала, точно сраженная молнией, и перед обезумевшей толпой произошло нечто ужасное и гадкое.

Из разинутого рта выскочила точно змея, и в голове ее, с налитыми кровью глазами, было что-то человеческое; едва лишь отвратительное существо очутилось вне своей жертвы, как оно кинулось на Шелома и в мгновение ока обвило его, стараясь задушить. Будь Шелом обыкновенным смертным, кости его сразу затрещали бы; теперь же он боролся с вызванным им самим из бездны чудовищем и с помощью могущественного чародея Мадима одолел наконец его. Гибкое тело чудовища ослабело, и оно свалилось на землю не то мертвое, не то оглушенное. Пока происходила эта сцена, многие из колдунов в судорогах катались по земле, а тело умершей, снова принявшее вид трупа, было поднято невидимой силой, перенесено за красную черту и снова положено на землю в нескольких шагах от Супрамати. Тотчас подошли Небо и Нивара и вылили на тело, покрытое пенистой слизистой черной зловонной массой, две чаши серебристой и точно усыпанной искрами жидкости. Жидкость мгновенно затрещала и закипела, точно вода, вылитая на раскаленное железо, а потом поднялся густой пар, на минуту окутавший труп. Когда же беловатое облако рассеялось, тело приобрело прежнюю белизну, черты лица приняли спокойную красоту, а грязнившая его студенистая пена совершенно исчезла; только красное пятно указывало место смертельной раны. Тогда Супрамати стал на колени, взял обе руки мертвой и, подняв глаза к небу, прочувствованно произнес:

- Дозволь, Отец мой Небесный, чтобы путем чистой силы моей вернулась в свое земное жилище душа, изгнанная из тела преступлением и насилием. Будь мне помощником и опорой, Господь Иисус Христос, и сделай служителя Твоего достойным одолеть ад. - Он нагнулся над мертвой и произнес повелительно:

- Вернись, божественное дыхание, и эту вновь дарованную тебе Всемогущим жизнь посвяти на прославление Имени и законов Его. Тело молодой девушки потрясла порывистая дрожь; наконец она вздохнула полной грудью, глаза ее широко раскрылись, и, словно пробудившись от продолжительного сна, она со страхом и изумлением огляделась кругом. Нивара прикрыл ее наготу белой туникой с широкими рукавами и помог ей подняться.

- Поклонись своему Богу и приложись к священному знаку вечности и спасения, - сказал Супрамати, подавая ей рукоятку своего меча в форме креста, который она набожно и покорно поцеловала. - А теперь вернись к своим родителям и скажи им, что надо искать свет, а не мрак. Ты же докажи свою благодарность Создателю, живя по Его законам.

Слегка шатаясь, но радостная, побежала девушка к своим родителям; а те, не помня себя от счастья, бросились к ней, орошая ее слезами и лаская.

То, что происходило в это время в толпе, не поддается описанию; расслабленные нервы развращенных анормальных людей не выносили таких волнений. Жуткое, длившееся до сей поры молчание вокруг прервалось. Люди кричали, смеялись, рычали, рыдали и, колеблясь между страхом и сомнением, спрашивали себя, неужели возможно в самом деле, что Шелом Иезодот, владыка мира, оказался демоном, а индусский маг, подавлявший их своей красотой и могуществом, посланником Того, прежнего Бога, давно забытого и упраздненного?...

Спокойно и бесстрастно взошел Супрамати вновь на свой камень и смотрел на бледного и расстроенного Шелома, который, тяжело дыша, старался прийти в себя после выдержанной им страшной борьбы. Минуту спустя раздался звучный голос мага:

- Предлагаю тебе, Шелом Иезодот, приступить к последнему нашему акту состязания. Солнце уже клонится к закату, и зрители, как и мы сами, ждут конца.

- Я не думал, что ты так спешишь поклониться Люциферу и его величию. Погоди немного, пока я сделаю последние приготовления, - злобно улыбаясь, ответил Шелом, и, повернувшись, вошел в свою ложу, имевшую в конце отдельную комнату.

Супрамати также воспользовался этой паузой, предвидя, что она будет продолжительна, и взошел в ложу отдохнуть в беседе с друзьями. В конце той части арены, которая была отведена для Шелома, находилась груда развалин старинной церкви, уничтоженной сатанистами, а обрушившиеся стены ее и колокольня образовали высокий откос. Зрителей приводило в изумление, почему не снесли эти обломки. А к ним-то и пристроили отчасти жертвенник, приготовленный для Люцифера: кубический камень черного мрамора, низкий и массивный, над которым возвышался уцелевший еще свод старой церкви. Мало-помалу густые сизо-багровые тучи заволокли небо, бурный ветер вздымал песок арены и колыхал зелень созданной Супрамати рощи. Темнота быстро усиливалась, и вдали гудели приближавшиеся раскаты грома; под сводом развалин мелькали красные огненные языки, и наконец пурпурный и зловещий свет озарил арену и руины. Местами в больших бронзовых вазах зажигали деготь, и его дымный свет придавал всей сцене нечто фантастическое и архаическое. Вдруг послышались рев и вой, а из-за камней и трещин стали выползать, как тени, гиены, тигры, леопарды и другие дикие животные. Ощетинившись, со сверкающими злобой глазами растянулись они полукругом перед черной глыбой, глухо рыча и хлеща землю хвостами. Увидав это, Супрамати встал и снова занял свое место на аэролете; но на этот раз за ним последовали четверо друзей и расположились возле него.

Минуту спустя появился Шелом Иезодот в сопровождении двенадцати чародеев. В руке вместо меча он держал раскаленные вилы; рога над его челом казались тоже раскаленными добела. Дойдя до каменной глыбы, двенадцать чародеев сначала выстроились по обе стороны, а затем пали ниц. Шелом же встал перед камнем, где должен был появиться его страшный владыка, чертя вилами каббалистические знаки, и мерно запел странную песнь с резкими, раздирающими нотами. Понемногу пение сменилось бурным речитативом, в котором он высчитывал Люциферу все услуги, оказанные аду, все преступления и богохульства, словом, всю громадную работу, выполненную служителями тьмы на погибель человечества. Теперь, когда дело совращения выполнено и полный успех достигнут, когда человечество лишено веры, идеала и всякой нравственной поддержки, сковано своими страстями и повержено у ног Люцифера, - теперь он, Шелом Иезодот, верный слуга его, требует своей награды. В богохульных, исполненных ненависти словах настаивал он, чтобы Люцифер явился и уничтожил дерзкого индуса, который осмелился соперничать с ним и бравировать. Увлекаясь все более и более, он с пеною у рта настаивал, чтобы Люцифер отомстил за него и уничтожил противника, повелев земле поглотить его, огню - сжечь, а предварительно отнять могущество, сломить и низложить к его ногам.

Точно в ответ на этот грозный призыв, разразился страшный удар грома, вся земля задрожала, развалины озарились словно заревом, под сводом вспыхнули многоцветные огни, и вдруг над каменной глыбой появилась исполинская, ужасающего вида фигура. На кроваво-огненном фоне ясно вырисовывалась характерная голова зловещей красоты, на лицо которой наложили свое клеймо все преступления, страсти и душевные муки... Громадные зубчатые крылья вздымались за плечами, а над челом - символ животности - изогнутые рога.

- На колени, проклятый индус, червяк презренный! Пади и преклонись перед нашим и твоим владыкой, ибо его-то уж сила твоя коснуться не может! - зарычал Шелом.

От духа тьмы исходили теперь вихри дыма, подхватываемые ветром и гонимые в сторону мага. И от прикосновения зловредного течения Супрамати побелел, как его белоснежная туника, но в глазах по-прежнему горела могучая воля, и голос звучал спокойно и уверенно:

- У меня один владыка - Бог, Которому я поклоняюсь; одно оружие - моя вера и символ спасения, освященный кровью Сына Божьего.

И, выхватив из-за платья крест магов, от которого лились потоки ослепительного света, он устремился к могучему демону, смело переступив демаркационную линию. Пока он еще говорил, Дахир и Нарайяна обнажили свои мечи, а Небо с Ниварой достали магические жезлы, всей силой своего могущества поддерживая друга. А Супрамати, несомый словно ветром, быстро очутился перед сатанинским престолом и угрожающе наступал с поднятый над головою крестом:

- Прочь, демон-отрицатель, измыслитель злодеяний и несчастий. Исчезни, проваливай в бездну, из которой вышел на погибель людскую. Заклинаю тебя и поражаю этим оружием света! - гремел голос мага, смело наступавшего на злого духа.

И вдруг лицо демона побледнело, сильный толчок потряс землю, и на месте, где возвышался престол нечистого, земля разверзлась, образовав широкую, глубокую, как пропасть, расщелину, а Люцифер исчез. Супрамати остановился, облегченно вздохнув, и светозарным крестом начертал над бездной знак искупления. И тотчас над местом сверженного демона в воздухе загорелся громадных размеров яркий крест, мягким и голубоватым светом на далекое расстояние озаривший все кругом. Шелом и его приверженцы остолбенели, увидав, что произошло с неописуемой быстротой; когда же заблестел светлый крест, среди черных магов поднялись крики и вой, некоторые упали замертво, другие бежали, а Шелом Иезодот, подхваченный порывом ветра, был отброшен далеко от арены, где понес столь ужасное поражение.

Что произошло в публике - не поддается описанию; ошеломленная толпа молча смотрела на появление и исчезновение демона, но вид креста произвел на нее действие громового удара. Одни как безумные бросились бежать, другие в глубоком волнении взирали на поруганный и давно забытый символ, которому поклонялись их предки. В эту минуту в воздухе послышались гармоничные звуки, покрывшие собой общий гвалт и целительным бальзамом подействовавшие на возбужденные нервы присутствовавших, словно пригвоздив их к месту. Когда смолкла странная музыка, заговорил Супрамати:

- Придите, дети Божьи, и поклонитесь своему Творцу. Покайтесь и вернитесь к забытой вере. Вы поносили Божество, ослепленные чарами духов тьмы, а что выиграли вы от стольких злодеяний и кощунств? Вы нарушили равновесие космических сил, которые погубят планету. Я, миссионер последних дней, говорю вам: час суда, предвещанного пророками, - ближе, чем вы полагаете. И вы, и земля ваша - осуждены на гибель, от которой ад не спасет. Пользуйтесь недолгой отсрочкой, покайтесь и очищайтесь во избежание жестокого возмездия. Откройте опустевшие храмы, эти очаги молитвы и коллективной силы, восстановите престол Господний, воспойте священные песни, звуки коих отбросят нечистые силы. Изгоните демонов, завладевших вашей душой, разрушивших и осквернивших ваше тело. Все гибнет и обращается в прах; неразрушимы одни ваши души, - Божественное дуновение Творца. Спасите же эту искру небесную, дабы она поднялась в обитель света, а не пала в бездну тьмы.

Когда умолк Супрамати, необычайное волнение овладело частью собрания, и в то время, как вполне развращенные сатанисты, мучимые острыми болями и с пеною у рта бежали, толпа смиренных с радостью, суеверным страхом и слезами подходила и падала ниц перед светлым крестом - дорогим символом прежних времен, священным талисманом их предков. Счастливее жилось в то время, пока существовала на Земле вера, когда символ спасения встречал новорожденного, очищал и отделял его от врагов невидимых или стоял над могилой, охраняя покойного от нападений нечистых существ. И вот этот долго гонимый символ восстал перед ними чистый, светлый, видимый для всех и милосердно призывал к себе несчастное человечество, которое, отвергнув Бога, отдало себя во власть темных сил, связанное по рукам и ногам. Охваченные внезапным экстазом, люди эти, разучившиеся молиться, падали ниц, протягивали руки к Кресту и со слезами повторяли слова, которым учили их маги:

"Помилуй нас, Господь, и прости преступления наши!"

И в ответ на это обращение, в тех случаях, когда молившийся изливал свою душу, совершались чудеса: глухим возвращался слух, немым - язык, а параличным свобода движения.

Предоставив толпе поклоняться Кресту, Супрамати пошел с друзьми на свою половину, но, приближаясь к своей ложе, он увидал стоявших у входа десять человек, головы которых окружены были широким сиянием; впереди был Эбрамар. С влажными от слез глазами протягивал он ему руки и говорил, прижимая его к своей груди:

- Поздравляю тебя, сын мой, дорогой ученик, с одержанной победой!

Остальные маги также обнимали его, а толпа, видя эту группу неведомых ей людей в серебристом одеянии, окруженных ореолом света, приняла их за святых, сошедших с неба, чтобы явиться людям.

- Теперь, друзья, отправимся на несколько дней в наше гималайское убежище, потому что разразятся бури. Духи хаоса, темная армия Люцифера надеются отомстить разрушением за свое поражение.

И вскоре особое воздушное судно неведомой обыкновенным смертным конструкции с головокружительной быстротой несло магов в один из их недоступных приютов.

Глава шестнадцатая

Предвиденное Эбрамаром скоро осуществилось. На следующий день разразился страшный ураган, какого еще не помнили, и непрерывно свирепствовал трое суток. Когда буря наконец стихла, на сотни миль земля была опустошена. В полях все было или снесено страшным ветром, или побито градом, оранжереи разрушены, крыши с домов снесены, и множество людей погибло под развалинами обрушившихся зданий. За этим бедствием последовало второе. Настала такая палящая жара, что земля трескалась, вода высохла в озерах и реках, и рыба погибла; уцелевшие от урагана деревья, теряли листву и походили на обгоревшие столбы. Домашние животные дохли, как мухи, голод с каждым днем усиливался, и разразились страшные эпидемии. В своих дворцах, утопая в золоте, люди умирали между тем от голода и задыхались, настолько воздух был пропитан дымом, так как горел торф. Эти космические явления, по-видимому, были заразными, так как со всех сторон приходили плачевные известия о неслыханных ураганах и тропической жаре, превращавшей землю в пустыню.

По странной случайности лишь созданная Супрамати на арене борьбы его с Шеломом роща легко выдержала ураган; лучезарный крест мирно парил в воздухе, озаряя таинственным светом этот маленький уголок земли, а под крестом забил из камней источник холодной хрустальной воды. Мало-помалу вся местность обросла деревьями, столь изобиловавшими плодами, что множество голодных приходили питаться ими и утолять жажду. Одни сатанисты избегали этого места и не пользовались его благами, говоря, что вода причиняет им внутренние боли, а плоды несъедобны.

Нравственное состояние людей было не менее печально. Обезумевшие и голодные, тщетно взывали они к Люциферу, но ад оставался глух и нем. Он дал им золото для приобретения всего, души Божьи и земные богатства. Теперь, когда все было добыто, все уничтожено и поругано, Бог изгнан из сердца человеческого и на людей обрушивались страшные бедствия, у преступного человечества оставалось лишь золото, на которое оно уже ничего не могло купить для пополнения амбаров и кухонь. Все продало человечество демону золота: богатства природы, сок земли, цветущие леса, погибшие под топором торгаша, нефть, каменный уголь, электричество - все было израсходовано, но не с предусмотрительной бережливостью разумного богача, а с безумной беспечностью мота, который не думает ни о прошлом, ни о будущем и с диким варварством приносит в жертву минутным наслаждениям настоящего завещанное ему предками наследство. Разоренные физически и нравственно, люди дошли до края бездны, которой и предстояло поглотить мир; а он долго мог бы еще существовать плодородным и цветущим, служа бесчисленным поколениям школой для совершенствования и очищения... В народных массах все сильнее стало проявляться недовольство, тем более опасное, что развращенная и отучившаяся от послушания толпа не знала уже никакой узды. Угрожающе собирался народ перед дворцом Шелома, настойчиво требуя, с криками и угрозами, чтобы он остановил палящую жару, сжигающую землю.

- Ты ведь сын сатаны, ты называешь себя равным Богу, и стихии повинуются тебе, так прекрати засуху, дай нам хлеба и воды.- Или, грозя ему кулаками, они вопили:

- Золота твоего нам больше не надо, мы хотим воздуха, хлеба и воды. Докажи свое могущество, коли ты не обманщик и не хвастун, которого победил индус.

- Это вы, сатанисты, призвали на нас гнев Божий! - кричали другие. - Там, где парит в воздухе крест, - обилие плодов и воды! Верни нам нашего прежнего Бога, отдай нашу былую веру, а не то мы не оставим камня на камне в твоем дворце и разрушим все ваши храмы.

И с каждым днем возбуждение росло, и разгоралась междоусобная война, вызванная голодом и страшной жаждой, пожиравшей землю и людей. На улицах уже происходили кровавые схватки; вооружившись железными и деревянными крестами, восставшие нападали на сатанистов, где бы их ни встречали, и врывались в сатанинские храмы, опрокидывая алтари и разбивая статуи Люцифера. Это было какое-то безумие убийств, мятежа, отчаяния; толпа с остервенением искала Шелома, чтобы разорвать его в куски, но он точно исчез и нигде не показывался. Получавшиеся со всех сторон известия давали ту же картину озлобления и нищеты, а бесстрастная природа продолжала между тем свое разрушительное дело, и солнце безжалостно палило, освещая бесплодную пустыню, разлагавшиеся трупы людей и животных. Никогда презрение к золоту не принимало, вероятно, таких размеров. Его охотно бросали пригоршнями за кружку воды, корку хлеба и дуновение свежего, чистого воздуха; впервые, может быть, дьявольский металл оставался мертвым и бесполезным в руках его владельцев.

Шум и крики этой братоубийственной войны, не знавшей ни передышки, ни пощады, не достигали до скрывшегося в подземелье Шелома. Это была обширная зала, меблированная с царской роскошью; стены обтянуты были затканной золотом красной материей, мебель черного дерева с инкрустацией, пол покрыт мягким, как мех, ковром. В глубокой нише стояла большая статуя Люцифера. Равнодушная к вызванным им же страданиям и борьбе, высилась фигура мрачного демона, и на каменном лице его, казалось, застыла глумливая усмешка. Перед статуей в семирожковом подсвечнике горели черные восковые свечи. Посредине залы был большой стол, на нем стоял объемистый кувшин вина с чашей и лежала старинная раскрытая книга.

Шелом был один. Сидя в кресле с высокой спинкой и откинув голову на красную подушку, он размышлял, нетерпеливо играя магическим, висевшим у пояса кинжалом. Лицо его, искаженное внутренним бешенством и уязвленной гордостью, было мрачно; после борьбы с магом он чувствовал себя обессиленным, а силы возвращались страшно медленно. Он содрогался от бешенства при мысли, что он, Шелом Иезодот, принужден прятаться, как вор, от тех самых людей, которые поклонялись ему как божеству. В долгие часы уединения в подземелье его неожиданно посетило сомнение - эта страшная, созданная адом сила, чтобы внушать людям неверие в существование Бога. И чудовище это, терзающее сердце человека, стояло теперь у кресла Шелома; его змеиная голова склонялась к его уху, изумрудные глаза полны были невыразимой насмешки и пристально смотрели на него, а лукавый голос шептал: "Где же твое могущество? Что можешь ты сделать против законов, которые сильнее твоего знания?... Индус и сами события ясно доказали тебе, что в великом "Все" ты - ничтожное создание... Кто знает? Может быть, владыка, которому ты служишь, не равен Тому, Другому, а тебе никогда не удастся победить Небо, и ты работаешь над неблагодарным делом..."

Злобная дрожь потрясла его при мысли, что, может быть, он действительно был игрушкой в руках жестокого владыки, который упивался проливаемой им кровью, а его покинул в такую тяжелую минуту, когда он не в силах даже усмирить мятеж, грозивший ему самому, так как разнузданные страсти не знают пощады. И душа его заныла от болезненного состояния, что ад не настолько силен, как он полагал...

Но Шелом был иного сорта, чем та пошлая, колеблющаяся толпа, которая не умеет ни верить, ни хотеть в добре, как и во зле. Он бодро выпрямился и откинул рукой прилипшие к влажному лбу кудри.

- Прочь, коварное чудовище сомненья. Меня тебе не одолеть, - подумал он, с жадностью осушая чашу вина, а потом ударил в металлический звонок, и на его зов вошел Мадим.

- Я хочу вызвать Люцифера и потребовать его помощи, - сказал Шелом. - Пора же наконец положить предел всем этим бедствиям. У него должны быть средства, он обязан указать путь к спасению, открыть мне давно обещанную тайну эссенции - источника жизни. Закон же один: "проси и дастся тебе, стучи и отворят". Все равно, в какие двери, неба или ада, будешь ты стучать; если сумеешь требовать, везде отворят.

Озабоченный и сосредоточенный, Мадим помогал ему в приготовлениях, к которым они немедленно приступили. Перед статуей Люцифера они зажгли треножники со смолистыми травами, произвели окуривания и потушили огни. Теперь лишь черные восковые свечи и дымное пламя треножников освещали залу. Тогда Шелом взял трезубец и разулся, а перед ним стал на колени Мадим с открытой книгой на голове. Крикливым голосом стал Шелом читать заклинания, делая каббалистические знаки вилами; все быстрее и быстрее читал он и пел формулы, ударяя в известных случаях трезубцем в землю. Скоро вся подземная зала наполнилась разноцветным дымом, который рассеялся, а не то превратился в целые легионы дьяволов, всяких цветов и размеров, летавших вокруг вызывателя. В эту же минуту на черном фоне книги огненными линиями вырисовались несколько каббалистических знаков, и чертенята исчезли, словно снесенные ветром, а потом появились вновь, неся с видимым усилием большой кинжал с черным лезвием и фосфоресцирующими на нем каббалистическими знаками. Шелом взял магическое оружие, сделал знак трезубцем, и дьяволята скрылись, а треножники потухли. Хриплым голосом приказал он Мадиму зажечь лампы и, тщательно осмотрев начертанные на лезвии знаки, сказал со вздохом облегчения:

- Надо приготовить требуемую Люцифером жертву, а после этого он отведет нас на то место, где течет первобытная эссенция, восстанавливающая силы природы.

Дня через два мы находим Шелома далеко от Царьграда, в Ливанских горах. Обширная подземная пещера была приспособлена для вызывания, назначенного Люцифером. Воткнутые между камнями факелы дымили и красноватым светом озаряли мрачную, отвратительную картину. Посредине пещеры, на трех высоких, массивных железных прутьях висел большой котел, наполненный до краев красной дымящейся жидкостью. Под котлом на кирпичном очаге лежало топливо - куча трупов, сваленных, как дрова, облитых дегтем и другими смолистыми веществами; в пещере стояла тошнотворная вонь горящего мяса, а густой дым шел вверх и исчезал там выходя наружу, очевидно, сквозь расщелины. Шелом и Мадим наблюдали за огнем, но лишь только гадкое варево закипело, они бросили крюки; Шелом взял магические вилы, а Мадим черную книгу и, став на колени перед учителем, положил ее себе на голову. По мере того как Шелом вычитывал формулы и чертил каббалистические знаки, тучи точно черных зерен стали показываться из дыма, принимая форму легионов демонов. Пещера наполнилась стонами и предсмертными криками; затем земля задрожала от сильного взрыва, и из кипевшего котла показалась высокая фигура страшного демона, побежденного Супрамати во время магического поединка. Адская жестокость искажала его зловеще прекрасное лицо; глаза, словно налитые кровью, сверкали, а между красных губ блестели острые зубы дикого зверя. Страшное существо встало над котлом, и вот раздался его глухой голос:

- Я пришел на твой призыв, Шелом Иезодот, и дам тебе средство еще раз победить землю. В первый раз я наградил тебя золотом, которое совратило мир; во второй - воспользовался книгопечатанием, придуманным людьми с целью внести свет, но в моих руках и руках моих служителей черные дьяволята облетели вселенную, разнося всюду мрак, разврат и кощунство, с одинаковой легкостью проникая во дворцы и лачуги, отравляя ребенка и старика. Тебе вручаю я теперь третий мой дар - вечность жизни, жатву без труда, наслаждение без истощения и болезни. Я отдам в твои руки сок, кровь планеты и посмотрю, что ты из этого сумеешь сделать... Восстанови царства, создай плодородие и обилие, сделайся равным Богу... А теперь пусть Мадим останется здесь наблюдать за огнем, ты же иди за мной.

Легко выскочил он из котла и направился к расщелине, уходившей, по-видимому, в глубь земли. Дорога была страшно трудная, по узким ходам, едва достаточным для одного человека; но со своим грозным проводником Шелом не боялся. Неустрашимый и неутомимый, полз он по расщелинам, карабкался вдоль пропастей, пробивался над безднами и проходил пещеры с удушливыми серными испарениями. Наконец они достигли обширного грота, наполненного серебристым паром и ослепительным светом, который отражался на разноцветных сталактитах, придавая им вид вышитой камнями ткани. Посредине била из земли на несколько метров тоненькая золотистая струя, похожая на жидкий огонь, падая затем в природный бассейн, жидкость пропадала в земле золотистыми нитями.

- Вот тебе источник жизни. А я полагал, что нам предстоит борьба с гималайскими отшельниками, ревностно оберегающими свои тайны; но, очевидно, они охраняют особенно главный источник, или, может быть, вовсе отказались от борьбы, - заметил демон и прибавил насмешливо; - во всяком случае, мы - здесь, источник жизни в твоих руках, и мне остается только проложить тебе более легкий путь, чтобы приходить сюда. Пока возьмем вот этот сосуд; наполни его.

Он указал Шелому на углубление, где находился большой хрустальный кувшин, и когда он наполнился до краев, демон взял его сам, и они отправились в пещеру вызываний. Вернувшись туда, Люцифер указал своему ученику способ пользования страшной субстанцией и прибавил:

- Когда жидкость будет готова к употреблению, прикажи оросить ею сады и поля; снабди ею всех областных правителей, дабы везде производились орошения. Следует также распылять жидкость в воздухе для очищения его. Принесенного пока достаточно, но надо обдумать, как легче доставать эликсир.

Указав лучший способ как провести в грот струю первобытной эссенции, страшный демон медленно влез снова в котел и словно растаял в кипевшей там крови. Оставшись вдвоем с Мадимом, Шелом выпрямился, гордый своим торжеством и удовлетворенной злобой.

- Ну, Мадим, дурак же ты, что смел сомневаться во мне и дрожать перед индусом! Понимаешь ли теперь, какая сила в моих руках? Когда я верну жизнь планете, наглому Супрамати ничего более не останется, как спрятаться со всеми своими отшельниками в тех тайниках, где они торчали до сей поры, - презрительно сказал Шелом Иезодот, потягиваясь своим гибким, как у кошки, телом.

- О! Ты истинный владыка вселенной и твоему могуществу нет равных! - воскликнул Мадим, падая ниц и благоговейно целуя руки своего зловещего повелителя.

Несколько времени спустя пронесся слух, а затем весь мир облетела изумительная новость, хотя известие распространялось уже не так быстро, как раньше, потому что телефоны работали лишь кое-где, беспроволочный телеграф действовал еще хуже, а воздушные корабли не могли подниматься в густой жгучей атмосфере, летали очень низко, и катастрофы были частым явлением. Тем не менее с возможной быстротой стало известно объявление Шелома Иезодота в напыщенных выражениях, что он обладает тайной как возвратить планете чистый воздух, воду в изобилии и прежнее плодородие. "Вернулся золотой век! - заявлял он, - не будет более смертей и болезней, а все, живущее теперь на Земле и признающее могущество Шелома Иезодота, сына сатаны, будет жить вечно, красивым и здоровым, наслаждаясь всеми земными благами". Затем появилось объявление, предлагавшее желающим вкусить эликсира вечной жизни явиться на большую площадь перед дворцом Шелома на следующий день, и там произойдет первая раздача.

На заре, в виде первого опыта, обладатели первобытной эссенции обрызгали ею воздух, и, действительно, атмосфера получила голубоватую окраску, и почувствовалась приятная свежесть. С утра прибывшая толпа, заполнившая площадь с прилегающими улицами, тотчас заметила перемену в температуре и с восторгом заключила, что обещания Шелома исполняются. Перед дворцом на длинных подмостках стояла бочка с розоватой, слегка парившей жидкостью и бесчисленное множество уже наполненных таинственным напитком стаканчиков. С безумной жадностью бросилось это людское стадо к подмосткам и начало осушать приготовленные стаканы, но тут произошло нечто неожиданное... Едва первые из прибывших проглотили предложенный напиток, как упали замертво, и следующие за ними в ужасе отступили. В первую минуту всех охватила паника, но потом толпа рассвирепела и послышались крики:

- Он хочет отравить нас, чтобы освободиться от нас! И взбешенные люди бросились на Шелома и Мадима с намерением растерзать их, так что те с трудом спаслись бегством во дворец, и массивные двери захлопнулись за ними. Тогда толпа бросилась на предполагаемый "яд", разбила стаканы и опрокинула кадку, и когда от прикосновения жидкости у многих появились ожоги и раны, ярость еще более усилилась. Тем не менее, однако, Шелома боялись, никто не осмелился проникнуть во дворец. С проклятиями и ругательствами толпа разошлась, унося своих мертвых и раненых. Спрятавшись за занавесью, Шелом в окно следил за концом сцены; бледный и расстроенный, стоял около него Мадим, и когда наконец Шелом повернулся, мрачный, насупив брови, секретарь робко спросил его:

- Учитель, не новая ли это опять выходка проклятого индуса?

- Пустяки; может быть, доза немного сильна. Я еще не привык обращаться с этой субстанцией, и времени у меня нет изучить ее. А сколько эти проклятые скоты уничтожили драгоценной жидкости!... - он подумал с минуту и потом прибавил:

- Опасно брать еще кого-нибудь себе на помощь, а ночью нам надо, друг Мадим, провести новый опыт. Мы оросим дворцовые сады, несколько общественных скверов и особенно аллею на бульваре, где деревья похожи на обгорелые столбы. Посмотрим, что будет.

С наступлением ночи, вооружившись пневматическими насосами вроде употребляемых для поливки улиц, с большими ведрами приготовленной жидкости, они пошли в сад и полили деревья, лужайки и грядки. По мере того как мелкие брызги падали на землю, поднимался красноватый пар и слышался странный треск горевшего сухого дерева. Затем они полили соседний сквер, часть бульварной аллеи, а оставшуюся жидкость, на обратном пути домой, вылили в большой, почти высохший пруд в общественном парке. Хотя количество таинственной жидкости было очень незначительно, но соединение с водой вызвало непонятное для обоих испытателей явление. Послышался взрыв, вода закипела, как кипяток, на поверхности заходили волны, и уровень поднялся, словно дно пруда выпирало воду. "Испытатели" были отброшены довольно далеко силой взрыва; когда же они опомнились от испуга и убедились, что пруд принял свой обычный вид, то успокоились и вернулась во дворец измученные, но довольные, с любопытством ожидая результатов своей работы. А результаты оказались поразительными и превзошли самые смелые их надежды. Всюду, куда попала таинственная жидкость, в несколько часов появилась роскошная растительность; высохшие, точно обгорелые столбы, деревья аллеи покрылись такой густой зеленью, что образовался зеленью купол; пруд наполнился водой и кишел рыбой; воздух стал приятным и свежим, а мучительная жара прошла.

Невероятное изумление и восторг охватили жителей; особенно поразил всех с быстротой молнии облетевший город слух, что живыми оказались все те, кого считали умершими. И мало того, что они ожили, с ними произошло настоящее превращение. Все помолодели и поздоровели: глухие слышали, слепые видели, глухонемые говорили, и калеки ходили; болели еще только получившие ожоги. Город был в лихорадочном возбуждении. Все горько сожалели о неосторожном гневном порыве прошедшего дня; а те, кто не успел выпить, были в отчаянии при мысли, что вчера бессмысленно уничтожили такую массу жизненного эликсира. Шелом действительно оказался существом необыкновенным, одаренным сверхъестественным знанием и могуществом. Разве он не был, на самом деле, благодетелем человечества, если по всей планете восстановил плодородие, изобилие, нормальную температуру, и, что дороже всего, излечил все болезни людей и защитил их от смерти. А почему бы ему и этого не сделать, если у всех на глазах бесспорное доказательство его могущества? А между тем его обидели и хотели убить. А что если теперь он отвернется от неблагодарных и бросит их на произвол судьбы? И легкомысленная экзальтированная толпа, еще вчера хотевшая его убить, снова бросилась к дворцу Шелома, но на этот раз с целью прославлять его, благодарить и поклоняться ему. Громкими криками призывал его народ, но он долго заставил себя просить, и когда наконец появился на балконе, лицо его было пасмурно, а взгляд холоден и строг.

Надо сказать, что там, где накануне была разлита жидкость из кадки и стаканов, на всем пространстве, куда только могла дотечь таинственная субстанция, за эту ночь появилась удивительно странная растительность - целый лесок спутанного кустарника вроде кактусов, с огромными листьями сантиметров в двадцать толщиной, обрамленными длинными и острыми, как ножи, иглами и испещренными толстыми, кровавого цвета жилками. Местами сквозь темную зелень листьев и низкие буро-красные толстые и приземистые стволы видны были висевшие цветочные луковицы в форме дыни, поразительно походившие на куски мяса, прикрытые серым с фиолетовым оттенком газом. Сила, с которой эти уроды-кустарники выходили из земли, переломала или вырвала и отбросила на довольно большое расстояние асфальтовые плиты, которыми была вымощена площадь.

При появлении Шелома на балконе толпа распростерлась и кричала: "Прости нас, прости нас...". Шелом сделал им для начала строгий выговор, укоряя в неблагодарности и глупости, внушившей им уничтожить драгоценную жидкость, которая могла бы тысячам человек дать вечную жизнь; затем, указывая на колючий лес, заполонивший половину площади, он прибавил:

- Открытая мною субстанция, как видите, обладает таким могуществом, что даже когда ее разлили преступно, она дала жизнь. Разница в том, что когда опытная рука разумно употребляет ее, она вызывает плодородие и изобилие, тогда как бессмысленно и без меры разлитая, она создала таких уродов, какие теперь перед вами.

Испуганная толпа молча отшатнулась, и снова поднялись крики, рыдания, мольбы о прощении. Тогда Шелом как будто был тронут и в речи своей объявил, что Люцифер, милосердный владыка, которому он служит, прощает своих ослепленных голодом, жаждою и страхом подданных.

- Он прощает и забывает о вашем кощунстве, - продолжал Шелом, - но вы должны загладить свои ошибки. Ступайте же, восстановите храмы сатаны, зажгите вновь треножники и принесите ему в жертву нечестивых, которые дерзают поносить его имя и унижать его могущество. А между тем, какой бог вознаграждал когда-либо своих верных слуг благами, подобными тем, какие расточает вам сатана? Он уничтожил смерть, холод и болезни, а поклоняющиеся ему будут наслаждаться вечной весной и пожинать, не сеяв. Нечестивые же, отрицающие сатану, должны быть до последнего уничтожены; им нет места между нами. А так как им не отведать жизненной эссенции, то они останутся смертными и погибнут на костре, или - ха-ха-ха - еще лучше, на кресте; ведь они поклоняются этому символу, так им приятно будет умереть распятыми. Следует только выманить их из тех щелей и подземелий, где они прячутся, чтобы уничтожить без остатка. И пока мы будем казнить их, пусть Тот, Кому они молятся, сойдет с неба защищать и спасать их.

Речь эта вызвала бурный восторг. Но в то время, когда как толпа расходилась, направляясь к уцелевшим еще сатанинским храмам, произошло неожиданное и ужасное происшествие. Какая-то средних лет женщина, проходившая слишком близко к кустарникам, зацепилась платьем за иглу одного из листьев; но каков же был ужас присутствовавших, когда они увидели, что лист вдруг выпрямился, как перо, подхватил женщину и швырнул ее в чащу кустарника. В тот же миг из листьев появились длинные гибкие стебли в руку толщиной, которых до тех пор не замечали; по концам они снабжены были изогнутыми шипами, - точь-в-точь руки с когтями. Мгновенно эти живые веревки обхватили и повалили свою жертву, которая неистово кричала, пока все листья не выпрямились, скрыв таким образом конец смертельной драмы, так как крики несчастной стихли. Толпа остолбенела, но находчивый Шелом громко крикнул:

- Вот куда мы будем бросать поклонников креста, эта пытка стоит костра, а гималайские отшельники первыми отведают смерть такого рода.

Несколько возгласов раздалось ему в ответ, но впечатление от случившегося было слишком подавляюще для того, чтобы вновь привести в восторг, и толпа торопливо разошлась, спеша покинуть площадь. Но с этого дня по всей земле закипела лихорадочная деятельность; Шелом непрерывно рассылал огромное количество таинственной жидкости всем областным правителям, и под их руководством производились орошения, оказывавшие изумительное действие. Особенно поразительна была та быстрота, с которой появлялась и развивалась растительность; всюду, куда только попадала эта необыкновенная роса, бесплодная почва превращалась в цветущие сады и с такой умопомрачительной быстротой, как будто дни заменяли годы. Волнение и в мире ученых было огромное; тщетно пробовали они анализировать неведомую субстанцию, но она не разлагалась, и состав ее оставался загадкой. Приходилось ограничиться констатированием фактов, не будучи в состоянии узнать причину. А земля действительно обращалась в рай. Растительность была великолепна, реки наполнились водой и рыбой, всюду забило много ключей, старость исчезла, а помолодевшее, цветущее население казалось полным неведомых до сей поры жизненных соков.

Вера Ивановна Крыжановская - Смерть планеты - 04, читать текст

См. также Крыжановская Вера Ивановна - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :

Смерть планеты - 05
Глава семнадцатая В ожидании минуты, когда противники вызовут их на по...

Царица Хатасу - 01
Часть I. Дейр-эль-Багари Как солнечный луч, появляется человек на земл...