Лидия Алексеевна Чарская
«СЕСТРА МИЛОСЕРДНАЯ - 01»

"СЕСТРА МИЛОСЕРДНАЯ - 01"

Глава 1

- Извозчик, остановись вон у того дома! Твою руку, Ирочка... Приехали, ну, помогай тебе Бог!

Андрей Аркадьевич первый вышел из пролетки и протянул руку сестре.

Они добирались сюда около часа. Извозчик попался очень плохой, да и расстояние от Петербурской стороны до одной из самых захолустных улиц было не малое.

Шел дождь пополам со снегом. На улице стояли огромные лужи. Катили экипажи с поднятыми верхами. Пешеходы сновали под зонтиками по скользким сырым тротуарам. Безотрадная картина поздней петербургской осени встретила в этот день только выписавшуюся из больницы Иру. И дом, около которого остановился возница, небольшой деревянный особняк с облупившейся краской, выглядел угрюмо.

Такие дома теперь большая редкость в столице и попадаются только на самых глухих окраинах. И место, где поселился Андрей Басланов с семьею, было таким.

- Послушай, Андрюша, да ведь отсюда приходится ежедневно в Академию ездить... Ведь сколько времени приходится терять даром на одни поездки, - заметила Ира, пока Андрей Аркадьевич звонил у входной двери. - И время даром на проезд тратишь, да и устаешь ты, Андрюша, по всей вероятности?

- Это пустое, Ирочка, - беззаботно отвечал Басланов, - не такой я еще старик, сестренка, чтобы уставать из-за таких пустяков, а расстояние велико, это, пожалуй, ты справедливо говоришь. Но и с этим мириться можно, ведь благодаря отдаленности от центра снимаемый нами особняк стоит пустяки, и деньги, сэкономленные на наем более удобной квартиры, мы можем тратить на другое, необходимое в жизни...

На что именно мог тратить Андрей эти деньги, Ире так и не пришлось узнать.

Дверь отворила неряшливого вида прислуга с подоткнутым подолом, босая, в засаленном клетчатом переднике.

- Что это, Марья, вы открываете? Куда же Даша девалась? - морщась, спросил Андрей Аркадьевич.

- Ушла, барин, Даша... Проскандалили они с молодой барыней все утро. Опосля собрала свой сундук и уехала. За пачпортом обещалась зайти. Барыня и посейчас вне себя лежат на диване, - обстоятельно докладывала кухарка.

- Ах, Господи - опять неприятности! Нетти нервничает, она такая слабенькая, хрупкая, а прислуга так груба! - воскликнул Андрей Аркадьевич и, наскоро сбросив пальто на руки служанки, прошел в гостиную. Ира последовала за ним. Уже с порога прихожей молодую девушку поразили стоны, несшиеся из соседней комнаты.

Когда она вошла, то увидела нарядно, совсем не по-домашнему, одетую молодую даму, лежавшую на кушетке с лицом, полуприкрытым носовым платком. Черные волосы ее выбивались из прически беспорядочными прядями. Со слезами и всхлипыванием она кричала:

- Это невозможно!.. Это несносно!.. Я не хочу такой жизни!.. Я не потерплю ее! Она погубит меня! Мое здоровье!.. Мои нервы... Каждая служанка, каждая ничтожная девчонка смеет грубить мне, урожденной княжне Вадберской! Да я за это на нее в суд подам... в тюрьму ее посажу! Я не прощу ей - этой негодной Дашке того, что она осмелилась наговорить мне!..

Сидевшая рядом пожилая дама, в которой Ира с первого же взгляда узнала княгиню Констанцию Ивановну с лицом и манерами итальянки-простолюдинки, старалась всеми силами успокоить расходившуюся дочь:

- Полно, не плачь, Нетти... Нечего глаза по пустякам портить... И платье напрасно мнешь... Эка невидаль, подумаешь, - с горничной посчитались... Всюду это случиться может... В каждой семье! Перестань же плакать! Вот и Андрей пришел и не один!.. Создатель мой! Да ведь это она, наша Ира! Дитя мое, я узнала вас сейчас же, даром, что вы ужасно похудели!

Тут княгиня стремительно поднялась с места и с протянутыми руками устремилась навстречу Ире.

В ту же минуту оборвались слезы и стоны Нетти. Она отняла мокрый платок от распухшего лица и приподнялась с кушетки.

- Andre, Andre, - говорила она мужу, с укором глядя в его смущенное лицо, - как мог ты меня оставить! Как мог ты уехать на целый день! Что за ужас тут происходит без тебя! Эта дерзкая грубиянка осмелилась наговорить мне невесть что! Надерзила и ушла... А мы тут оставайся и нянчи твоих прелестных племянничков, вместо того, чтобы ехать на раут к баронессе Иксюль. И куда ты пропал с утра? Где ты был до позднего вечера? Почти до семи часов? Как тебе не жаль было оставить меня одну? - поток вопросов посыпался на Андрея Аркадьевича, и глаза Нетти снова наполнились слезами.

- Деточка, успокойся, не плачь, ради Бога. Я без вины виноват перед тобою, - горячо целуя маленькие выхоленные ручки жены, проговорил Басланов. - Ты же знаешь, я никогда не оставлю тебя без нужды. Утро я провел в Академии, потом был в больнице, взял оттуда сестру, отвез ее в пансион, а потом заезжал к американцу Томсону, условиться о покупке картины, затем снова заехал за Ирою в пансион...

- Противные картины, они только разлучают нас с тобою! - надувая губки, произнесла Нетти.

- Деточка, эти противные картины кормят нас, - осторожно напомнил Андрей.

- Очень-то нужно! У папы есть пенсия. Нам бы на всех хватило!

Андрей Аркадьевич в ответ на эти слова покачал головой.

- Ты же знаешь мой взгляд на такие вопросы, Нетти, да и не время говорить об этом. Займись лучше Ирой, она так спешила к нам возобновить знакомство с тобою.

- А, Ира, здравствуйте! Очень рада вас видеть! - заученным тоном светской женщины произнесла Нетти, протягивая руку золовке. Та увидела перед собою чужие, далекие от родственного чувства глаза молодой женщины.

Предчувствие сказало Ире, что вряд ли она сойдется когда-нибудь с этой пустенькой и бессодержательной Нетти. Но, желая сделать приятное Андрею, Ира по-родственному обняла невестку и поцеловала ее в щеку.

- Я очень рада увидеть вас снова, милая Нетти, и помочь вам в воспитании ваших маленьких племянников, - сказала Ира.

- Ну, не знаю, повторите ли вы мне это, когда познакомитесь с "моими маленькими племянниками", - подчеркивая последние слова, отвечала Нетти и, снова обращаясь к мужу, быстро заговорила:

- Вот именно из-за них-то весь сыр-бор и разгорелся! Ты не можешь себе вообразить, Andre, как они вели себя сегодня на уроке!.. Представь. И я ради скуки стала заниматься с этими милыми деточками по научным предметам, и они меня окончательно вывели из себя... так что я даже хотела их высечь.

- Нетти! Нетти! - вырвалось у Андрея.

- Ну, так что же из этого? - задорно возразила Нетти, - ну да, хотела их высечь обоих... Так они были несносны! А эта грубая Дашка налетела на меня как курица-наседка и стала кричать, что часа не останется больше там, где пускают в ход розги... и что она Зинаиде Юрьевне пожалуется на меня, и что здесь притесняют детей, и еще наговорила, что и изверг-то я, и бессердечная, и чуть ли не палач. Словом, довела меня до слез... а сама ушла... и все из-за этих чудесных деточек... - Кстати, пойдем к ним, Ира, я хочу познакомить вас с отчаяннейшею в мире породою маленьких людей, от которых нет никому ни минуты покоя в доме, - заключила Нетти.

Андрей Аркадьевич с укором взглянул на жену. Потом перевел глаза на Иру и снова обратился к Нетти.

- Напрасно ты запугиваешь сестру. Жура и Надя далеко не дурные дети. Правда, их жизнь до сих пор протекала на свободе, о них, в силу некоторых обстоятельств, некому было заботиться, и манеры их, может быть, оставляют желать лучшего, но, в сущности, они - добрые, славные дети, и...

- Добрые? Славные? Нет, мне это нравится! - сердито прервала Нетти. - Нет, милая Ира, я больше слова не скажу об этих прелестных деточках... Вы сами увидите их и поймете, права я или нет. Andre к ним слишком пристрастен. Идем же, идем же к ним!

И, схватив Иру за руку, Нетти потащила ее из гостиной...

Княгиня поспешила за ними.

- Возьмите и меня с собою. И я хочу присутствовать при первом знакомстве Иры с этими ангелочками, - смеясь, закричала она.

Из гостиной, большой комнаты в три окна, со старыми запачканными по углам обоями, обставленной, очевидно, на скорую руку разнокалиберной мебелью, Ира с обеими хозяйками прошла в столовую.

Здесь посреди комнаты стоял неубранный стол с остатками обеда на беспорядочно расставленных тарелках и с корками хлеба, разбросанными на весьма сомнительной чистоты скатерти.

Из столовой все трое вышли в длинный темный коридор. Его дальний конец упирался в лестницу.

- Поднимемся к ним. Детская находится наверху, - предложила Нетти.

По шатким, скрипучим ступеням они поднялись на второй этаж. Три двери таинственно белели в верхнем, тоже совершенно темном переходе.

- Там кабинет папы, - указывая рукою на правую, говорила Нетти, - он пишет свои мемуары о Турецкой войне и любит тишину и уединение; там шкапная и комната для прислуги, - указала она на противоположную стену, - а это ваша обитель!

При их появлении кто-то отпрыгнул от двери. Ира успела разглядеть только необычайно яркую смесь розового с зеленым и голубым. И это розово-зелено-голубое забилось между комодом и рукомойником, находившимся в дальнем углу детской, небольшой комнаты, заставленной тремя кроватями и убогой мебелью.

В этот же миг взгляд Иры встретился с голубыми детскими глазенками.

- Жура, подойди сюда... А где Надя? - спросила Нетти.

Маленький голубоглазый мальчик лет девяти, с длинными локонами, вьющимися по плечам, выступил вперед, прикрывая рукою левое колено.

- А Надя где? Изволь отвечать!

Глаза Нетти сердито сверкнули. Но мальчик, по-видимому, ничуть не боялся гнева своей молоденькой тетки.

- Надя сейчас подойдет, - отвечал он, без тени смущенья разглядывая Иру.

- Вот рекомендую нашего сорвиголову. Его зовут Журой, Евгением. Советую быть с ним построже, да и с его сестрицей тоже. Из рук вон какие они проказники и упрямцы, - слегка подталкивая мальчика к Ире, проговорила княгиня Констанция Ивановна.

Молодая девушка протянула руку ребенку. Тот подал свою, которой только что довольно удачно прикрывал огромную дыру на чулке, как раз на коленке.

- Ах, ты опять разорвал чулок, это возмутительно! - сердито крикнула Нетти и с силой дернув мальчика за руку, так что он пошатнулся, как молодое деревцо под напором ветра, энергично жестикулируя, заговорила:

- Вы не поверите, Ира, сколько с ними забот и хлопот! Все на них горит, прислуга не успевает штопать и чинить за ними. Одних сапог сколько перешивают, если бы вы знали. Никаких сил с ними нет. На них не напасешься. Вот уж, сказать по правде, послал этакую обузу Господь! - Нетти с откровенной злобой поглядывала на мальчика.

Вдруг легкий шорох послышался в углу. Все посмотрели в ту сторону.

- Надя! Зачем ты залезла туда?

Нетти подошла к комоду, протянула руку в отверстие, образовавшееся между ним и умывальником, и извлекла оттуда необычную девочку.

Если бы в наш век были чудеса, Ира приняла бы непременно за чудо зрелище, открывшееся ее глазам: она увидела второго мальчика Журу или вернее точную копию Журы, одетую, однако, довольно своеобразно: длинная, розовая, шелковая, старинного покроя юбка была на ней. Зеленый, в виде кафтана, лиф сидел мешком на хрупких детских плечах, и голубой шарф широко опоясывал узенькую, как у куклы, талию. Пепельные локоны, приподнятые кверху и зачесанные в высокую прическу, увенчивались небольшим дамским чепчиком, какие носили еще наши бабушки во дни свой юности несколько десятков лет тому назад.

Ребенок совсем утонул в этом странном допотопном платье. А худенькое, бледное с голубыми жилками на висках и лбу личико, озаренное парою таких же прекрасных голубых глаз, как у Журы, выглядело так забавно в этом наряде, что Ира, взглянув на него не могла удержаться от улыбки.

Но ни княгиня, ни ее дочь не разделяли, по-видимому, впечатления молодой девушки.

Нетти густо покраснела. Все лицо Констанции Ивановны тоже залило краской негодования.

- Дрянная девчонка! - закричала она, сопровождая свои слова резкими жестами. - Ты опять украла ключ от шкапной? Опять рылась в сундуках и унесла прабабушкино платье! - накинулась она на девочку.

- Отвратительный ребенок! Ее следует высечь за такие проделки! - закричала в свою очередь Нетти. - Сейчас же сними все это и приходи ко мне вниз. О, я сумею расправиться с тобою. Слышишь?

Она быстро подошла к ребенку и изо всей силы ущипнула Надю за ушко.

Пронзительный крик огласил комнату. В тот же миг мальчик очутился перед молодой Баслановой. Он заговорил, обращаясь к тетке:

- Вы не смеете! Не смеете бить Надю... Обижать ее... И называть воровкой не имеете тоже права! Я дедушке скажу и маме тоже. Мы у вас ничего не воровали. Мы только захотели поиграть прабабушкиным платьем. Надя в гости ко мне, как будто, приехала... А я хозяин, будто, был. Мы бы поиграли и повесили снова все на место. А в сундук мы не лазили... честное слово, нет. Платье Даша еще вчера вывесила проветрить от моли. И дверь в шкапную открыта была. Мы ключа не таскали. А Надю я не дам обижать... Она сама не сможет за себя заступиться. Я должен быть ее защитником! Я ее брат...

- Что?.. Как ты смеешь говорить так со мною, негодный мальчишка! Тебя из милости держат у нас в доме! Мы вас с твоей сестрою кормим, поим и одеваем, а ты еще смеешь так дерзко разговаривать с твоими благодетельницами, - закричала Нетти, топая ногами и с угрожающим видом наступая на мальчика.

- Нетти, не волнуйся! Право же, не волнуйся... Стоит ли портить здоровье из-за чужого ребенка? - успокаиваясь прежде дочери, говорила Констанция Ивановна.

- Оставьте, maman! Неужели вы не видите, до чего доходит нахальство этого дерзкого мальчишки? Мы облагодетельствовали его с головы до ног, а он...

- Неправду вы говорите, - послышался звонкий голосок, и маленькая девочка выступила вперед.

Теперь, когда брат и сестра находились один подле другого, можно было вполне уверенно сказать, что это были близнецы.

Ире сразу понравились оба. Было что-то милое, смелое и чистое в обоих личиках с одинаковыми глазами и чертами лица, тонко и изящно обрисованными, отдаленно напомнившими Ире лицо старого князя Юрия Львовича.

Девочка подошла к Нетти и без тени смущения смотрела в ее лицо.

- Ах, ты, бессовестная, - пронзительно выкрикнула Нетти, - да как же ты смеешь грубить мне! Да я... я.... тебя...

Ее слезы со вскрикиваниями и воплями, пересыпанные жалоб и упреками, подняли на ноги весь дом.

Андрей Аркадьевич, успевший переодеться в рабочую одежду и растиравший краски в своей студии, находившейся в дальнем конце дома, первый прибежал в детскую.

- Деточка моя... Нетти... Что с тобою? Что случилось? О чем ты плачешь, ангел мой, да ответь же мне!

- Дети... противные, несносные дети... они доведут меня до могилы, - они убьют меня!

Андрей Аркадьевич с укором взглянул на племянников.

- Жура! Надя! Неужели это вы довели вашу тетю до такого состояния? - Близнецы молча глядели на своего дядюшку, Андрей Аркадьевич тогда обратился к Ире в то время, как княгиня Констанция Ивановна пошла за водою для Нетти.

- Скажи, пожалуйста, как это могло случиться, Ирочка? Объясни, ради Бога, в чем дело?

Ира рассказала брату все происшедшее. Всегда справедливая и разумная, она незаметно для самих детей оправдала их в глазах брата, по ее мнению, если и виновных, то только в том разве, что они взяли без спросу прабабушкины наряды.

По мере того, как говорила Ира, затихали рыдания Нетти, а когда девушка замолкла, Нетти уже стояла перед нею, уязвленная, негодующая, с пылающим лицом и блестящими злыми глазами.

- Так вот вы как, сестрица! Оправдываете в глазах Andre этих несносных детей. Это, значит, демонстрация против меня? Однако вы не педагогичны, милая сестрица. Нельзя в присутствии детей показывать им, что они правы и порицать поступки их воспитателей.

- Что вы говорите, Нетти? - возмутилась Ира. - Да разве я порицала ваш поступок? Я только восстанавливала истину и передала Андрею то, что было на самом деле.

- Неправда, неправда! - возразила Нетти. - Вы исказили факт. Дети были грубы, дерзки, а вы...

- Что здесь за шум? Нетти, дитя мое, что тебя так волнует? Ирина Аркадьевна, добро пожаловать, душевно рад вас видеть! - Обернувшись к двери, Ира увидела высокого статного старика с седыми усами и густой совершенно белой шевелюрой.

Его лицо с правильными чертами носило на себе отпечаток достоинства и благородства. Военный сюртук отставного генерала, облегающий его прямую стройную фигуру, молодил шестидесятилетнего князя Юрия Львовича.

Ира нашла его мало изменившимся со дня их последней встречи в "Лесном"

- Здравствуйте, здравствуйте, Ирина Аркадьевна, чрезвычайно рад увидеться с вами. Я счастлив, что вы не отказались воспитывать моих проказников. Юрий Львович протянул одну руку Ире, другою потрепал густые локоны Нади, успевшей прильнуть к деду, в то время как Жура обнял его с другой стороны.

По заплаканным глазам Нетти и по встревоженным лицам окружающих Юрий Львович догадался о происшедшем здесь недоразумении.

- Опять баталия? - спросил он, стараясь шуткою восстановить желанное спокойствие. - Жура, Надя, чем снова провинились, молодцы? Ну-ка, пожалуйте к ответу! В "дежурную комнату" на караул, шагом марш! - скомандовал он, смеясь, и дети бросились наперегонки вдоль неосвещенного коридора к кабинету Юрия Львовича.

- Напрасно ты балуешь их, Жорж, - произнесла недовольно княгиня, - и так с ними сладу совсем нет.

- Ты забываешь, Констанция, что этих детей нельзя подводить под общую мерку, - произнес князь, - а вам, Ирина Аркадьевна, я расскажу когда-нибудь о судьбе этих бедных малюток. Будьте снисходительны к ним. Об этом просит вас их старый дед.

И седая голова князя низко склонилась перед девушкой.

- Ну, теперь начнется еще худшее баловство! - произнесла Нетти. - Успокойтесь, папа, - насмешливо произнесла она, поджимая губки. - Ира явится достойной последовательницей вашей теории по вопросу воспитания и уж ни в коем случае не обидит ваших любимцев.

- О, я не сомневаюсь в этом, - не замечая иронии дочери, отвечал старик. Потом, предложив руку Ире, он провел ее в кабинет, "дежурную комнату", как называл князь свою скромную горницу, сравнивая ее шутя с той полковою дежурной комнатой, где вместе с товарищами проводил во дни молодости самые приятные часы.

Это была большая комната, сплошь заставленная книжными шкапами. Широкий зеленый кожаный диван и такие же тяжелые кресла, оружие, развешанные по стенам портреты родных и полковых товарищей наполняли это скромное, единственное строго-выдержанное во всем доме помещение.

На огромном письменном столе, занимавшем добрую треть комнаты, были разложены какие-то рукописи, с мелким, как бисер, характерным почерком князя. А над столом подле портретов княгини Констанции и Нетти находилось изображение молодой женщины в простом домашнем платье, с гладко причесанной головкой.

Тонкое лицо, с упорной линией губ и энергичным подбородком очень напоминало самого князя.

- Моя старшая дочь, Зинаида, мать этих детишек, - заметя взгляд Иры, пояснил князь.

Дети между тем, успели уже взгромоздиться на диван и занялись дедушкиным "арсеналом", как они называли коллекцию оружия. Казалось, неприятная история, только что разыгравшаяся в детской, была ими уже забыта.

- Дедушка, позволь мне подержаться только за эфес твоей шпаги. Надя боится, а я ничуточки не боюсь, - возбужденно кричал Жура. - Ирина Аркадьевна, Ирина Аркадьевна, - как к старой знакомой, обращался он к девушке, - здесь сделана надпись, глядите, написано: за храбрость. Сам Государь дал эту саблю нашему дедушке, когда он с горстью молодцов-солдатов взял неприятельский редут. И эту шпагу и Георгиевский крест наш дедушка получил на войне с турками.

- Знаете, Ирина Аркадьевна, - соскакивая с дивана, заговорила и Надя, - дедушка наш герой!.. И Жура таким же героем хочет быть. Он тоже храбрый, весь в дедушку! Только маленький, а когда вырастет, просто прелесть какой солдат из него будет.

- Я кавалеристом буду, как дедушка. Я лошадей люблю!.. А вы видели дедушкину лошадь, Ирина Аркадьевна? Вот дедушкин Разбой. Смотрите какой красавец! - И Жура схватив за руку Иру, повлек ее к изображению лошади, висевшему в рамке на стене.

- Все это прекрасно, мои милые, - взяв за руки детей, проговорила Ира, - и лошадей любить хорошо, и солдатом - защитником Отечества тоже быть похвально, а вот расскажите вы мне лучше, чем вы занимались до меня, чему учились, что успели пройти? Читать и писать, конечно, вы умеете, что еще знаете кроме этого? - спрашивала Ира своих будущих питомцев. Но им не пришлось отвечать. Дверь кабинета распахнулась, и княгиня Констанция Ивановна позвала всех к столу.

* * *

Первый вечер, проведенный на новом месте, оставил далеко не благоприятное впечатление в душе Иры. И если бы не сознание, что жизнь ее с этого дня скрасится близостью брата, которому она сможет принести хотя бы небольшую пользу, воспитывая внуков его тестя, Ира ни за что бы не согласилась поселиться здесь.

Уже не говоря о том, что только что происшедшая в детской сцена оставила тяжелый осадок в ее душе.

Во время обеда, который подавала та же нечистоплотная кухарка в засаленном платье, отворившая им дверь, успокоенная Нетти трещала без умолку. От недавних неприятностей, очевидно, в душе ее не осталось и следа. Недавние слезы были забыты. Говорилось за столом о предстоящем сегодня зрелище, о балете, куда Андрей Аркадьевич вез нынче вечером тещу и жену.

Потом беседа коснулась будущего костюмированного бала, который должен был состояться у них, если только американец Томсон купит у молодого художника его новую картину.

Нетти, не зная еще, будет бал или нет, уже приобрела себе розового атласа на платье для костюма Весенней Зари, который ей обещал разрисовать акварелью Андрей Аркадьевич. И теперь, за столом, не умолкая ни на минуту, она звенела своим птичьим голоском о своем костюме, о том, каким великолепным выйдет это платье и какой огромный успех она будет в нем иметь.

Дети, Надя и Жура, наравне с остальными слушали ее болтовню. К счастью, они были заняты едою и мало, по-видимому, обращали внимания на речи тетки. И все-таки Ира была бесконечно рада, когда закончился обед и ее вместе с маленькими воспитанниками выпустили из-за стола.

Взяв детей за руки, она повела их в детскую.

До сна оставался час или около того.

При Даше мы иногда ложились и в двенадцать! - объявил ей не без доли хвастовства Жура.

- Даша бывало уйдет на кухню, засидится там, да и забудет, что нас пора укладывать, - подтвердила слова брата Надя, - а других постоянно нет дома, они каждый вечер уезжают куда-нибудь. Дядя Andre реже, а тетя Нетти с Констанцией Ивановной всегда или в театре или на балу. А то понаедут сюда гости. Много, много народу. Тетя Нетти поет или играет на рояле. Потом хором все поют. Даша откроет дверь, а мы лежа в постелях, слушаем...

Ира с сожалением взглянула на девочку, потом перевела глаза на ее брата. - "Бедные дети, - промелькнула грустная мысль в ее голове, - какое вам дают воспитание. Слушать по ночам хоровое пение взрослых или роман Нетти, вместо того, чтобы спать!" Она сейчас же объявила своим воспитанникам, что спать они будут ложиться с этого дня ровно в девять часов вечера, потому и обедать им придется тоже раньше, отдельно от взрослых, потому что ложиться с полным желудком вредно для здоровья.

Все это она подробно и толково объяснила близнецам. Те совершенно спокойно выслушали ее. Обеды сообща со взрослыми доставляли им мало удовольствия. Если Нетти не ехала после обеда в театр или в гости, то она, по словам детей, брюзжала и придиралась к ним за столом. Правда, дедушка и дядя Andre всегда заступались за них перед теткою, но что они могли поделать с Нетти, когда та сердилась и выходила из себя.

- Мы терпеть ее не можем, я и Жура, - самым откровенным образом призналась Надя, - и Констанцию Ивановну тоже. Нетти злая, а Констанция Ивановна ужасно вспыльчивая. Никогда не разберет, в чем дело, всегда вспылит и накричит... Мы с Журой дедушку любим и дядю Андрюшу тоже... он добрый, хоть и слушает все, что тетя Нетти наговаривает на нас, а еще больше дяди любим нашу Дашу! Ах, Ирина Аркадьевна, вы не знаете, какая она чудная, какие сказки умела рассказывать нам, - захлебывалась от восторга Надя.

- Да, да, расчудесные сказки, страшные-престрашные! А тетя Нетти ее прогнала. А вы умеете рассказывать страшные сказки? - спросил Жура.

- Нет, голубчик, страшных сказок я не знаю совсем, - отвечала Ира, - но я знаю то, что не менее сказок может заинтересовать вас обоих. Я стану рассказывать вам то, что бывало на самом деле, что случалось в прежние времена у нас на Руси, и в чужих странах, и это, я думаю, понравится вам гораздо больше самых страшных небылиц.

- Ах, правда? Неужели? Тогда расскажите нам, расскажите сейчас, поскорее! - И дети запрыгали, хлопая в ладоши от радости.

- Нет, мои дорогие, теперь уже поздно и вам пора спать, - возразила Ира. - А завтра утром вы много интересного, чрезвычайно занятного услышите от меня. Теперь же, если хотите сделать мне удовольствие, раздевайтесь скорее, мойтесь, причесывайтесь на ночь и молитесь Богу...

- Как? Мы должны причесываться на ночь и мыться? - удивился Жура. - Но Даша никогда не требовала от нас, чтобы мы умывались на ночь!

- Да неужели она заставляла вас ложиться вот с такими руками? - Тут Ира, притянув к себе мальчика, поймала его грязную, как у трубочиста, ручонку и поднесла ее к его глазам.

Жура сконфузился.

- Хорошо, мы будем мыться, - сказал он просто.

В десять часов дети уже спали. Перед тем, как юркнуть в свою далеко не изящного вида кровать, купленную, по-видимому, где-нибудь на толкучке, Надя долго крестила брата и целовала его.

- Это я за маму, - заметя удивленный взгляд Иры, поспешила она объяснить: - Я старше Журы на один час и должна, как старшая, заботиться о нем.

- А я ее брат и мужчина, должен защищать ее, как слабую женщину, - самым серьезным образом заявил Жура.

Наконец и "слабая женщина" и "маленький мужчина" улеглись по своим постелям.

Очень скоро ровное дыхание детей оповестило Иру, что они спали крепким сном безмятежного детства.

Теперь Ира невольно задала себе вопрос: чем могли не угодить Нетти эти, насколько она успела узнать их, очаровательные ребята?

С детей ее мысли перешли на молодую хозяйку дома. Время и положение замужней женщины, казалось, совсем не изменили Нетти. Это была та же пустенькая, легкомысленная и не в меру себялюбивая девочка, какою впервые встретила ее Ира восемь лет тому назад на веранде помещичьего дома в "Лесном".

От Нетти думы Иры пошли дальше. Предстоявшая жизнь в доме брата с первого же вечера, проведенного ею здесь, не улыбалась ей. И сам дом был какой-то странный. Полный хаос царствовал здесь, не говоря уже о вещах, приобретенных, очевидно, в разное время на рынке, частью поломанных, частью запачканных. Ира успела разглядеть и грязные неподметенные полы, и нечистые стекла на окнах и запачканную скатерть. Разрозненный сервиз, отбитые ручки на мисках и соусниках, треснувшие и вдобавок плохо вымытые тарелки, и сам обед с жидким супом, похожим на какую-то бурду, с подгоревшими котлетами, все это говорило о том, что хозяйка дома мало заботилась об удобствах.

По-видимому, ни Констанция Ивановна, ни Нетти понятия не имели о том, как вести хозяйство. А между тем Андрею Аркадьевичу, как главному работнику семьи, был нужнее, чем кому-либо другому в доме, своевременно поданный здоровый и вкусный обед.

С мыслью о брате Ира перешла на себя.

Вот перед нею та комната, где она должна отныне проводить с детьми большую часть своего времени. У нее нет здесь своего уголка. В пансионе госпожи Кубанской в этом отношении ей было много лучше и спокойнее. Молодая девушка могла во всякое время уйти к себе за ширмы, спрятаться от людей в ту минуту жизни, когда взрослому человеку так ценно бывает одиночество. А здесь не было даже и такого удобства. Правда, эти милые близнецы, Надя и Жура, сразу понравились ей, но даже самые симпатичные люди в мире, случается, могут помешать своим присутствием. А между тем она должна была даже спать в одной комнате с ними. Но делать было нечего. Приходилось мириться и с этим неудобством, тем более что гораздо более тяжелое обстоятельство волновало Иру: взбалмошный характер Нетти не давал ей покоя. Как уживется она, Ира, с молоденькой хозяйкой дома, и какие неприятные минуты могут ожидать ее, если в первый же вечер ее приезда могла разыграться такая нелепая сцена!

Ира так глубоко задумалась над предстоящим ей житьем-бытьем под кровлей брата, что не слышала шагов и очнулась только, когда незнакомый голос произнес подле нее:

- Здравствуйте, барышня. Простите за беспокойство. Хотела в последний раз ангелков моих, Наденьку с Журочкой повидать.

Молодая девушка с веселыми, добрыми глазами предстала перед Ирой.

- Вы, должно быть, Даша? - догадалась Ира.

- Так точно, Даша. Навестить, повидать моих любимчиков забежала. На кухне у Марии спрятамши была, пока господа не уехали. А потом думаю, дай зайду. Марья и то говорит: "Барышня, гувернантка новая - добрая, знать, что за барчат заступилась перед барыней намедни, так иди без сумнений в детскую, Даша, не прогонит небось. Барчат своих погляди". Вот и пришла, не обессудьте, барышня.

И она по-крестьянски в пояс поклонилась Ире. Потом на цыпочках подошла к детским кроваткам и долго любовалась детьми.

- Наденька, ангелочек Божий... Журочка, ненаглядный соколик мой, - зашептала она скороговоркой, склонившись над спящими, - кто вас, сироток болезных, пригреет, приласкает без Даши-то! Кто заступится за вас!

- Барышня! Миленькая! - неожиданно обратилась она к Ире, - не давайте их, барышня, "нашей-то" в обиду. Ведь, не приведи Господь, как она с ними последнее время обращалась. А мне каково-то на это было глядеть!.. Ведь я, почитай, больше трех лет при них состояла. От маменьки ихней, от Зинаиды Юрьевны, шесть месяцев тому назад к князю в чужую землю, в Венецию, сама же отвозила с барыней, матерью ихней... Барыня-то уехала моя, а я при них и осталась. Чего не повидала только, ох, Господи! Сколько обид из-за ангелочков только, перенесла! Княгиня Констанция Ивановна еще туда-сюда, горяча да отходчива, а Анастасия Юрьевна - что твой зверь-аспид, так и налетает на ребят, так и норовит обидеть их. Верите ли, мочи моей больше не стало видеть все это, согрубила ей нынче, всю правду-матку как есть отрезала, да и ушла.

- Напрасно ушли, Даша. Дети без вас скучать будут, привыкли они к вам.

- Привыкли, ангелочки, что и говорить, привыкли, а только не приведи Бог прожить с барышней молодой хоть одну неделю. Жаль мне вас, барышня, до смерти, да и вам скажу, хошь сердитесь на меня, хошь нет, а не жилица и вы в здешнем доме, даром что Андрею Аркадьевичу родною сестрицей приходитесь. Помяните мое слово, недолго вы останетесь с аспидкой этой, молодой барыней здесь.

И долго еще говорила на эту тему Даша, то отходя к детским кроватям и любуясь спящими детьми, то снова приближалась к Ире и развертывая перед молодою девушкою ряд самых безотрадных печальных фактов, происходивших в семье Вадберских и Баслановых.

- Жаль мне сердечно и братца вашего, Андрея Аркадьевича, - говорила Даша, - потому, как хороший они господин. Ненадолго их при такой жизни хватит. Работают они, трудятся день и ночь, почитай, в своей мастерской картины пишут, месяцами сидят над ими, картинами этими-то, а продали, смотришь, денежки получили, и опять ничего нет. По счетам от портних разных для молодой барыни так все и разойдутся. Все как есть до единой копеечки на наряды да выезды Анастасии Юрьевне идет.

- Уж так-то жаль молодого барина, так жаль, что и сказать невозможно, - заключила, едва не плача, свой рассказ Даша.

Поздно вечером ушла она из детской, предварительно перекрестив и поцеловав спящих детей и оставив новый ряд сомнений в душе Иры.

Глава 2

- Пятью шесть?

- Тридцать.

- Семью девять?

Надя замялась на мгновенье.

- Семьдесят два! - неудачно подсказал сестре Жура.

- Жура, не тебя спрашиваю, а сестру, - не повышая голоса, произнесла Ира.

- Дрянной мальчишка! Тебя за уши следует выдрать за твои подсказки, - сердито закричала Нетти, сидевшая тут же с модным журналом в руках.

Жура замолк и виновато опустил голову.

- Надя, сколько, по-твоему, будет семь раз девять? - снова обратилась к девочке Ира.

Та молчала.

- Живительная тупица эта Надька, - говорила сердито Нетти, - ничего не знает, самых обыкновенных вещей, простую таблицу умножения и то сколько времени запомнить не может.

- Не пугайте девочку, Нетти, вы видите, она и так растерялась совсем, - тихо по-французки, чтобы не поняли дети - обратилась к золовке Ира.

- Как же, испугаешь ее! - отвечала ей громко по-русски Нетти. - Лентяйка она и упрямица на редкость. Ну, говори же, сколько семью девять будет, не скажешь, за уши отдеру, - накинулась она на Надю.

Девочка готова была расплакаться. Ее маленький брат насторожился, приготовившись защищать сестренку.

- Надя, голубушка, - подойдя к девочке и положив ей руку на плечо, проговорила Ира, - подумай хорошенько над моим вопросом, а главное не волнуйся, никто не тронет тебя пальцем, уверяю тебя.

В ту же минуту Нетти, красная, как пион, с дрожащими губами очутилась перед нею.

- Как вы смеете! Как вы смеете! - зашипела она.

- То есть, что я смею? - не поняла Ира.

- Так говорить со мною... Дискредитировать меня в глазах этих идиотских детей. Раз я говорю, что смею выдрать за уши эту глупую, бестолковую девчонку, то, значит, могу сделать это... А вы отрицаете... Как смеете вы это отрицать?

- Послушайте, Нетти, - снова переходя на французский язык, произнесла Ира, - мы поговорим с вами после урока обо всем этом, а теперь не мешайте мне заниматься с детьми.

- Как? Что? Я мешаю вам заниматься? Да что это за заговоры против меня! Я ведь буду жаловаться на вас... Вы еще только неделю здесь, а уже такое позволяете себе со мною. Я не потерплю этого! Я хозяйка в доме, вы должны уважать меня, - кричала Нетти, нимало не смущаясь присутствием детей.

В первую минуту Ира было растерялась, но, стараясь быть спокойной, она снова обратилась к жене брата:

- Вы напрасно так волнуетесь, Нетти. Я и в мыслях не имела вас обижать. Что же касается неудобства заниматься при создавшихся условиях, - то это совершенно верно. С детьми следует говорить спокойно.

Последние слова не дошли до цели, так как Нетти демонстративно вскочила со стула и, помахивая модным журналом, направилась к двери. На пороге она остановилась и сказала с затаенной угрозой: - Мы еще побеседуем с вами на эту тему, сестрица!

- Слава Богу! Терпеть не могу, когда она торчит на уроках. Только Надю напугала, противная! - горячо вырвалось у Журы, тревожно глядевшего на сестру.

- Господи, и когда только она оставит нас в покое! - вздохнула Надя. - Если бы вы знали, Ирина Аркадьевна, какая мука была, когда она занималась до вашего приезда с нами... Каждую минуту обрывала, кричала, топала ногами, а иногда больно щипала и била нас линейкой по рукам. Еще хорошо, что на ее крики приходил дедушка и отнимал нас у нее. А то бы такая злючка, как тетя Нетти, насмерть могла бы забить нас.

- Перестань говорить глупости, Надя, как можешь ты так отзываться о тетке, которая заботится о тебе с братом, - остановила девочку Ира.

- Нет, нет, вы ошибаетесь, заботится не она, а дедушка и дядя Андрюша, - вступил в разговор Жура, - а она только кричит и дерется или по целым дням платья примеряет и часами перед зеркалом вертится, вот сами увидите когда-нибудь.

- Ты еще слишком молод, чтобы критикировать старших, - осадила расходившегося мальчика Ира, - и перестань осуждать других. Послушай лучше, что Надя скажет, сколько, по ее мнению, будет семью девять, а потом я расскажу вам нечто очень интересное из древней истории России. Ну-ка, Надюша.

- Шестьдесят три? Да?

- Вот и прекрасно. А теперь подвигайтесь ко мне. Я расскажу вам про славную княгиню Ольгу... Вы не слышали о том, как она отомстила варягам за смерть князя Игоря, своего мужа?

- Нет, не слышали! Расскажите, Ирина Аркадьевна, расскажите нам поскорее, - весело в один голос закричали дети.

Ира приказала убрать тетрадки и учебник математики и тогда только приступила к уроку истории, как она называла те захватывающие собеседования с детьми, во время которых она знакомила своих маленьких воспитанников с прошлым Русской земли, с ее выдающимися деятелями и героями. И эти собеседования лучше всяких страшных сказок няни Даши занимали Надю и Журу, заставляя в то же время легко запоминать величайшие события из прошлого нашего государства.

* * *

- А... добро пожаловать, Ирочка! Что скажешь, родная?

Большая светлая комната, гостеприимно улыбнулась всеми своими четырьмя окнами Ире.

Андрей Аркадьевич в рабочей блузе, замазанной во многих местах красками, только что усердно работавший кистью за мольбертом, на котором помещалась почти законченная картина, отложил палитру и протянул руку сестре.

- Редкая ты у меня гостья, Ирочка, совсем забыла брата, - с ласковым упреком говорил он.

- Это оттого только, что я боюсь тебе помешать, Андрюша, ты так занят, - оправдывалась девушка.

- Занят-то я занят, это правда, но тебя я рад видеть всегда. И не только из любви к тебе, сестричка, нет, более материальные причины руководят мною в данном случае, - рассмеялся Андрей. - Ты всегда так удачно подмечаешь пробелы в моих картинах, так метко оцениваешь их достоинства, что приносишь мне этим несомненную пользу. И где ты только приобрела это тонкое чутье к искусству, сестра? Удивляюсь, право. Впрочем, у тебя ко всему кажется врожденная способность, Ирочка. Ты вот только неделю живешь у нас, а между тем, нельзя узнать дома! Комнаты подметены, пыль всюду стерта, даже занавески на окнах тщательно подштопаны, и чистая скатерть на столе постоянно ласкает глаз. Спасибо, сестренка. За детей тебя уже и не благодарю. Узнать с твоего приезда не могу Надю и Журу. Бывало, целыми днями бесцельно слоняются по комнатам, мешают всем, пристают с расспросами, а теперь и голосов их не слышно. Золото, а не дети стали, нахвалиться на них не могу. И учатся они гораздо лучше, нежели с Нетти.

- Кстати, ты упомянул о Нетти, Андрюша, не можешь ли ты уговорить Нетти не присутствовать на уроках? У нее своя собственная система, с которой я никак не могу помириться. Нехорошо волновать без толку и запугивать детей.

- А разве Нетти запугивает? Да разве может запугать кого-нибудь этот милый, добрый, беспечный ребенок? Кстати, я на днях хочу порадовать ее. Картина уже куплена Томсоном. Он же купит и другую, которую я готовлю для выставки. Таким образом, я буду иметь возможность побаловать Нетти, устроить тот костюмированный вечер, о котором она так давно мечтает. - Глаза молодого художника сияли особенным, мягким блеском, и лицо озарилось ласковой улыбкой. Потом, помолчав немного, он добавил:

- Ирочка позволь поблагодарить тебя за то, что ты избавляешь мою женушку от неприятной обязанности следить за хозяйством и погружаться в прозу житейскую. Есть натуры, исключительно созданные для того, чтобы одним своим видом радовать глаз окружающих. Точно прелестный тепличный цветок, который несет радость людям тем, что они смотрят на него. И Нетти принадлежит к этой исключительной группе людей. Ради ее обаятельности, ее детской непосредственности и очарования, ей многое можно простить, и ее маленькие капризы и капельные недостатки. Взгляни, таким именно цветком, нарядной бабочкой я и изобразил ее.

Андрей Аркадьевич подвел сестру к одной из картин, с которой, улыбаясь, в костюме неаполитанской рыбачки глядела Нетти.

Ира взглянула на картину и отвела глаза. Бедный Андрюша, как он ослеплен! Как он слепо любит эту вздорную, пустенькую женщину, какие несуществующие качества отыскивает в ней! Какими чарами околдовала его эта волшебница Нетти! - думала не без горечи Ира, скользя взглядом по картинам.

На каждом шагу здесь попадались или капризное личико Нетти, или ее глаза, или гордая улыбка.

И даже в большой картине проданной Андреем Аркадьевичем американцу Томсону, в одном из ангелов, изображенных на картине, Ира узнала Нетти.

Теперь она поняла: ее добрый благородный, но удивительно мягкий и слабохарактерный брат подпал под влияние Нетти, которую он самым чистосердечным образом считал милым, непосредственным ребенком, не видя тех недостатков, которые бросались в глаза каждому при первом же знакомстве с нею.

Не стремясь разочаровать брата и в то же время желая оградить себя от неприятных случайностей, Ира еще раз попросила Андрея Аркадьевича уговорить Нетти не присутствовать на ее уроках с детьми. - А то, воля твоя, Андрюша, придется мне уехать от вас, искать более подходящего места, - шутливо пригрозила она.

- Нет, нет, только не уезжай, - испуганно вскричал молодой художник. - Ведь только с твоим приездом водворился у нас порядок в доме. Ты и за хозяйством присмотришь, и обеды при тебе стали лучше, и князю его мемуары подиктовать успеваешь, а о детях и говорить нечего.

- Тсс! Не хвали меня так громко, Андрюша, не ровен час, сглазишь, - шутливо пригрозила ему пальцем Ира.

Вдруг она насторожилась и стала прислушиваться.

- Сдается мне, что кто-то подслушивает нас, - произнесла она шепотом и, быстро подбежав к двери, широко распахнула ее.

- Ай!

Нетти едва успела отскочить вовремя и избавиться от шишки, которая неминуемо должна была бы водвориться на ее не в меру любопытной головке.

- Вы, кажется, подслушивали, фи, какой ужас! - Ира невольно отступила назад, с нескрываемой брезгливостью глядя в лицо золовке.

Нетти, красная и сконфуженная, стояла перед нею и теребила в смущении широкий пояс своего шелкового пеньюара. Но такое состояние молодой женщины длилось недолго. В следующую минуту она оправилась и осыпала Иру целым градом упреков.

- Я, подслушивала? Я? Да очень мне нужно подслушивать, когда Andre и так говорит мне все, делится со мною каждой малостью. Может быть, у вас была такая манера, Ира, в бытность вашу классной дамой - подслушивать и подглядывать за воспитанницами, а я не имею этого обыкновения. И стыдно вам упрекать меня, лгать на меня, как на мертвую, ставить меня в смешное положение в глазах Andre, о, я не перенесу этого! Не перенесу... Andre, разве ты не видишь, как меня обижают?

- Но, моя детка, Ира... - начал было растерявшийся Басланов.

- Молчи, молчи! Я знаю, что ты будешь на ее стороне!.. Еще бы - ведь Ира умница, золотые ручки, ты и вздохнул только свободно с той минуты, как она здесь... Ты и обедать стал лучше с тех пор, как она наблюдает за столом и прислугой. Да, да, не отпирайся, я сама слышала, как ты сей...

Вдруг Нетти замолкла и еще больше покраснела.

Она только сейчас спохватилась, что выдала себя. Малиновая от стыда, Нетти прибегла к последнему средству - бросилась в кресло и забилась в громких рыданиях, пересыпая их неистовыми воплями.

Скорее с сожалением, нежели с насмешкой смотрела теперь Ира на молодую женщину, симулировавшую нервный припадок.

Андрей Аркадьевич хлопотал около жены, то подавал воду, то подносил к ее носу флакон с нюхательными солями и, растирая ей спиртом виски, утешал ее как ребенка:

- Полно, радость моя, полно, деточка... Ангел мой... да перестань же ты плакать, ради Бога... Посмотри лучше, какие узоры я выбрал для твоего костюма... Здесь будут бабочки... тут цветы... там прекрасная большая птица, огромная ласточка - вестница весны. И все это разрисую на ало-розовым фоне. - Не правда ли прелестно?

- Пре-ле-ест-но! - всхлипывая, пролепетала Нетти, мгновенно приходя в себя и заинтересовываясь рисунками, сделанными для нее мужем на длинных полосах атласа.

- Ну вот, ну вот и прекрасно! Деточка успокаивается, деточке лучше. А теперь я принесу моей крошке валерьяновых капель для полного успокоения! Сию минуту принесу.

Едва только художник вышел из комнаты, слезы Нетти исчезли. Она вскочила с кресла и, с ненавистью глядя в глаза Ире, закричала:

- Ну, уж этого-то я вам никогда не прощу! И отплачу за все, за все!

- Чего не простите? За что хотите мне отомстить? - изумилась Ира.

- Не притворяйтесь, пожалуйста, и не корчите из себя воплощенную невинность. Вы думаете, я не слышала, что вы говорили здесь?

- Конечно, раз вы подслушивали у двери, - тонко улыбнулась Ира.

- Ха-ха-ха, - зло расхохоталась Нетти, - ну да, подслушивала, если хотите, и ничуть не стыжусь. Что ж из этого? В иных случаях даже необходимо прибегать к таким мерам, когда на тебя клевещут близким людям тайные, подпольные враги...

- Подпольные враги? Что вы говорите, Нетти!?

- Говорю то, что думаю, и не считаю себя виноватой перед вами, а что правда глаза колет некоторым особам, разыгрывающим из себя святош, так это - неоспоримая истина.

- Мне остается только уйти, потому что я, кажется, раздражаю вас одним моим присутствием, - спокойно произнесла Ира, направляясь к двери.

- А я все-таки не забуду вам никогда того, что вы пожаловались на меня Andre, и отплачу вам, повторяю, за все ваши козни. Во мне недаром течет итальянская кровь, и предки мои никогда не прощали нанесенных им обид! - гордо произнесла Нетти.

Ира едва удержалась от улыбки. Не чувствуя за собой никакой вины, она не стала оправдываться перед золовкой и, сухо кивнув головой Нетти, вышла из студии.

* * *

- Смотри-ка, Ирочка, кого я тебе привел!

Весь запушенный снегом Андрей Аркадьевич стоял на пороге прихожей в то время как Ира с детьми собиралась идти на прогулку.

- Катя! Катя! - обрадовалась Ира и обняла младшую сестренку.

Около двух месяцев не виделись сестры. Им не было времени навещать сестру в пансионе. Ира ушла в заботы по дому, воспитывала Надю и Журу, довольствуясь теми короткими известиями, которые приносил ей о младшей сестре Андрей Аркадьевич, навещавший Катю. Он несколько раз порывался взять к себе в отпуск сестру, но всякий раз Ира его отговаривала:

- Не надо, Андрюша, не надо... Катя, хотя и очень изменилась к лучшему, стала много сдержаннее и серьезнее за последнее время, но она все-таки слишком шаловлива и может беспокоить Констанцию Ивановну и Нетти.

В сущности, Ира опасалась совсем другого. Не шалостей Кати боялась она, а раздора между Нетти и младшей сестренкой, жертвою которого все чаще и чаще являлась теперь сама Ира.

"Нет, уж пусть посидит лучше в пансионе, благо не одна она там, многие девочки остаются на праздники. По крайней мере подальше от греха, - решила Ира, стараясь побороть в себе желание провести день-другой в обществе младшей сестры. - А на лето вместе на Волгу поедем, поселимся в Яблоньках у мамы под крылышком", - утешала она себя.

И вот, вопреки ее решению, Катя была здесь, сияющая, радостная, возбужденная.

При одном взгляде на нее у Иры не хватило духа упрекнуть Андрея Аркадьевича за то, что он привез, не спросив ее совета, младшую сестру.

- На все Рождество!.. На все праздники отпустили!.. Ты подумай, Ирочка, Андрюша без всяких разговоров увез меня до самого Крещения. Вот-то радость! Лидия Павловна даже наставления не успела прочесть, как мне надо держаться в гостях. Живо на извозчика и марш-марш... - трещала Катя. - Наши все тебя просили поцеловать. А особенно Шура, она даже письмо тебе написала ужасными каракульками, да я впопыхах в пансионе его забыла... Ах, Ирочка, если бы ты только знала, какой у нас рев поднялся в отделении, когда Лидия Павловна объявила, что ты совсем оставила место и не вернешься к нам... А Зюнтейка даже на чердак плакать убежала, говорит, там под шум ветра не так слышно будет. Ей чуть за поведение кол не поставили за это. А новая классная дама - ничего себе, добрая, тихая, только разговаривать не любит много... Все сидит и молчит... А Шура-то, Шура как изменилась! Совсем другая стала и с твоей карточкой (у меня ее выпросила)даже ночью не расстается, под подушку к себе кладет... А к Зюнтейке отец-башкирец приехал. Важный, такой седой, в халате и тюбетейке. И всем "ты" говорит и начальнице, и инспектору... И еще новость... Оля Глухова палец себе проколола булавкой... Резали палец-то, нарывать стал, ужас какой! А помнишь Саню Ворг, черненькая такая, у нее бабушка умерла в прошлое воскресенье. На похороны Саню возили...

Точно из рога изобилия, сыпет новости Катя.

- Ах, душки какие! Вот картинки-то! Маленькие человечки, как вас зовут? - внезапно заметив Надю и Журу, спрашивает Катя. - Батюшки, да ведь они двойняшки! - весело кричит она, вызывая этим всеобщий хохот.

- Да неужели же это - Катя? Та самая маленькая Катя, которую я мельком видела спеленутою на руках нашей соседки Юлии Николаевны? - прозвучал певучий голос княгини Констанции Ивановны.

- Ах, Катя! Но как она прелестна! - с обворожительной улыбкой вскричала Нетти и бросилась на шею гостье. - Душка моя! Можно вас поцеловать?

Ира глазам своим не верила. Да неужели это та самая Нетти, которая то и дело язвит ее насмешками, так обласкала ее младшую сестренку.

- Maman, maman, глядите! Кого она напоминает вам? Меня, не правда ли меня, когда я была в ее возрасте, Andre, что ты на это скажешь? А вы, папа? Идите же, идите сюда знакомиться с Катей!

Разумеется, между Нетти и Катей не было никакого сходства. Всегда недовольное лицо Нетти ничуть не походило на жизнерадостное личико Кати, но тем не менее это несуществующее сходство в угоду Нетти все поспешили признать. Потом молодая хозяйка дома схватила за руку Катю и потащила к себе.

- Я вам покажу мой костюм, Катя, собственноручно разрисованный Andre. Он по ночам над ним работал, бедняжка, зато и костюм же вышел - чудо, мечта, а не костюм. Кстати, я и для вас подыщу что-нибудь подходящее из моего гардероба. Да и причешу вас по моде заодно. Теперь таких причесок никто не носит. Я же, как добрая волшебница, превращу вас сейчас в прекрасную принцессу несколькими движениями рук. Да? Хорошо?

Весь этот фейерверк слов, обещаний и тонкой лести оглушил Катю. Нетти увлекала ее к себе, не давая возможности поздороваться со старым князем, спустившимся поприветствовать юную гостью.

Ира старалась удержать младшую сестру.

- Простите, Нетти, но прежде, чем развлекаться нарядами, Катя должна рассказать мне, как она училась вторую четверть года в пансионе, показать свои отметки и написать поздравительное письмо матери к празднику.

- Ах, оставьте, пожалуйста, вашу манеру классной дамы, милая Ира, уверяю вас, она вам не к лицу, - с деланным смехом возразила Нетти.

- А по-моему, Ирина Аркадьевна права, дело раньше всего, а потом уже развлеченья, - вмешался в разговор Юрий Львович.

Нетти уже надула губки.

- Катя, душка моя, неужели вы не хотите пойти со мною?

Что было отвечать Кате? Она никак не могла понять, каким образом Нетти, которая Катю еще два года тому назад терпеть не могла, сейчас относится к ней с таким доброжелательством. И самой Кате Нетти не казалась уже такой неприятной, как прежде. Ее обворожительная улыбка и ласковое выражение лица Нетти покорили девочку.

Однако слова Иры остановили Катю.

- Я сейчас же вернусь к вам, лишь только напишу письмо маме, - торопливо и смущенно объявила Катя.

- Только скорее, скорее! - нетерпеливо командовала вслед уходившей с сестрою и детьми Кате. - А спать вы должны у меня в будуаре... Непременно! Слышите? А то рассержусь. В детской вам негде поставить постель, а у меня вам будет вполне удобно, - довершила она свою любезность по отношению гостьи.

- Знаешь, Ира, я до сих пор не знала Нетти... Помнишь, постоянно бранила ее, а она премилая, оказывается, - говорила по дороге в детскую Катя.

Старшая сестра ничего не ответила младшей. Присутствие детей мешало ей сказать правду. Но в душе Иры было неспокойно. Она всеми силами старалась разгадать тактику Нетти по отношению Кати и никак не могла ее понять. Уже в детской Ира успела отвести Катю в сторону и шепнуть ей:

- Послушай, сестренка, не поддавайся так опрометчиво чужому влиянию. Помни: "не все то золото, что блестит"... Старайся, несмотря на твой юный возраст, узнавать людей, а если тебе самой не справиться с этой задачей, обратись за советом к тем, кто искренно и по-настоящему желает тебе добра.

- Ирочка! Милая! Да что с тобою? Ты как будто встревожена чем-то... Или не рада, что я приехала к тебе? - допытывалась Катя.

- Нет, рада, милая, рада! - Ира нежно обняла сестру, как будто хотела этим оградить Катю от грядущих несчастий.

А через минуту, как ни в чем не бывало, избегая удивленного взгляда сестры, Ира говорила спокойно:

- А теперь, маленькая Катя, садись писать поздравления нашей дорогой старушке.

Сама Ира писала в далекие Яблоньки еженедельно, и каждый месяц посылала матери весь свой заработок, отказывая себе во всем. Хотел по-прежнему помогать матери и Андрей Басланов, но Ира сумела отговорить его, ссылаясь на то, что теперь он отрезанный ломоть и что ему нужно отныне заботиться о своей семье. Но все-таки Андрей Аркадьевич сумел выкроить от суммы, переданной ему американцем Томсоном небольшую часть, и послал эти деньги матери, никому не говоря ни слова.

Глава 3

- Я спрошу...

- Нет, я... Тебе попадет еще, пожалуй...

- Да ведь я не у тети Нетти пойду спрашивать, а у Ирины Аркадьевны...

- Тогда другое дело. И я пойду с тобою.

Ира стояла у окна в гостиной и тщательно подштопывала замеченную ею накануне дыру на занавеси. Был рождественский сочельник, и кое-кто из знакомых Вадберских и Баслановых был приглашен встретить его здесь.

На улице падал снег большими мокрыми хлопьями. Дворники усиленно работали лопатами. Погода походила скорее на осеннюю.

Ира работала иглой и перебирала в памяти, все ли закуплено ею к Рождеству по поручению Андрея.

"Варенье, конфеты, фрукты... закуски: сардины, икра, сиг копченый, ростбиф, ветчина, сыр... За селедками новую горничную послать надо... Вино сам Андрюша принесет..." - перечисляла она.

- А, малыши! Что вам надо?

Перед ней стояли Надя и Жура. Личики детей хранили сосредоточенное выражение.

Ира - враг всякой сентиментальности - никогда не ласкала близнецов, но тем не менее дети так привязались к ней и полюбили за ее ровное справедливое обращение с ними, что часа не могли провести без нее.

- Вижу, по глазам, что какое-то у вас до меня дело. - И дело огромной важности, - шутила девушка, оставляя свою работу и вопросительно поглядывая на детей.

- Вы угадали, Ирина Аркадьевна, дело есть, - тоном серьезного взрослого человека произнес Жура.

- Очень важное дело, - подтвердила и его сестренка.

- Вот, видите ли, когда мы жили у мамы, то у нас... - начал мальчик.

- Бывала всегда елка на Рождество, - подхватила Надя.

- Маленькая такая елочка на столе...

- Мамочка ее покупала потихоньку сюрпризом для нас и украшала на кухне, а после обеда вносила совсем уже украшенную и ставила на стол.

- А мы зажигали уже свечки сами...

- Ах, как это было весело! - закричал Жура.

- Ужасно весело! - вторила ему Надя.

- А теперь елки не будет! - печально в один голос произнесли малютки.

Ира взглянула на лица детей, и сердце ее вспыхнуло жалостью к малюткам. Так остро захотелось ей в эту минуту, чтобы прояснились сейчас эти милые личики. Ведь Рождество - детский праздник, и не кто иной, как дети должны в память родившегося в Вифлееме Младенца праздновать его.

Она задумалась, потом сказала с улыбкой: - А, пожалуй, можно еще устроить елку. Подождите меня здесь, детвора. Я пойду поговорю с дядей Андрюшей по этому поводу.

- Ах! - и затуманенные личики мигом прояснились. Две пары голубых детских глаз загорелись надеждой.

- Пожалуйста, Ирина Аркадьевна, попросите его позволить нам устроить сегодня елку! Ведь мы хорошо учились и вели себя при вас? - смущенно просила Надя.

Она имела право говорить так сейчас, эта маленькая девочка с глазами, похожими на две голубые звездочки. За два месяца пребывания в доме Иры близнецы не были замечены ни в чем дурном. Их классными занятиями Ира тоже была вполне довольна.

Поэтому, когда она решительно направилась в студию брата, дети, считая дело покупки елки уже решенным, стали оживленно совещаться.

В мастерской Андрея Аркадьевича сидела Нетти. Без дальних вступлений Ира просто обратилась брату:

- Послушай, Андрюша, дети мечтают о елке, не найдешь ли ты возможным устроить ее?

- Разумеется, разумеется, как это я мог забыть о них! Извини, пожалуйста, Ирочка. Вот возьми деньги... Они лежат там, на столе, - засуетился художник, отбрасывая кисть и палитру.

Внезапно Нетти отложила в сторону тоненькую с безвкусно раскрашенной обложкой книжку, на которой крупными буквами значилось: "Нат Пинкертон", и взволнованно заговорила:

- А по-моему, все эти елки - одна только глупая трата денег, а удовольствия от них не получается никакого. Сама я в детстве их терпеть не могла. К тому же теперь нам пригодится каждый лишний рубль. Еще не все счета оплачены. Да и наш костюмированный вечер обойдется недешево. Сегодня тоже трат предстоит немало. А тут еще извольте бросать деньги на какие-то глупости. Увольте, Ира, мы не Ротшильды, и так Andre день и ночь работает на семью. Избавьте его хоть от таких лишних расходов, как никому не нужная елка.

- Но... дети так хотели устроить хотя бы маленькую елочку! - настаивала Ира.

- Ах, полноте, пожалуйста, дети глупы и ровно ничего не понимают. К чему им елка, когда есть гораздо более интересные удовольствия для них. Можно свести их в цирк или в балет как-нибудь, на утренний спектакль. Наконец, для них явится уже огромным развлечением смотреть на нас, когда мы, взрослые, будем танцевать на костюмированном балу.

- Значит, вы против устройства елки? - холодно спросила Ира.

- Безусловно.

- А ты, Андрюша?

В следующую же секунду взглянув на брата, молодая девушка пожалела о заданном вопросе. Смущенный Андрей Басланов старался избегать взгляда сестры.

Он был жалок. Не будучи в состоянии прекословить своей избалованной и эгоистичной супруге, Андрей сознавал, тем не менее, на этот раз все ее неправоту. Не говоря ни слова, не взглянув даже на золовку, Ира, вышла из мастерской.

"Бедные дети! Бедные дети! - подумала она. - На пустячное удовольствие для вас нет денег, а на костюмированные глупейшие наряды их бывает с избытком".

Лишь только она открыла дверь в гостиную, Надя и Жура бросились к ней.

- Ну что, Ирина Аркадьевна, что? Позволил дядя Андрюша? - спрашивали дети.

Ира взглянула на них, и у нее не хватило духу огорчить близнецов.

- Одевайтесь-ка скорее, малыши, и идем покупать елку и украшения, - произнесла девушка.

К счастью, дети не заметили ее смущения и, хлопая в ладоши, бросились вприпрыжку исполнять приказание молодой наставницы.

А через час все трое уже возвращались домой с сияющими лицами, нагруженные всевозможными сверточками и пакетами. Артельщик нес за ними красивое дерево. И елка и украшения были приобретены на скудные гроши Иры, оставшиеся от денежной посылки, отправленной матери, и предназначенные на покупку самых необходимых для нее вещей.

Елку решено было украшать в детской втихомолку от взрослых, и Ира приняла самое деятельное участие в этих хлопотах к полному удовольствию счастливой детворы.

...Вечер... К восьми часам оттепель неожиданно сменилась крепким морозцем. Мокрые хлопья снега не падали уже больше. Теперь едва-едва снежило... Лужи затянуло ломким ледком.

Стемнело. На небе появилась в общем хоре золотых созвездий на редкость яркая и крупная Вифлеемская звезда. Улицы заметно опустели. Редкие прохожие спешили по домам встретить праздник у себя дома или под кровом друзей и близких.

Наверху, в детской, уже заканчивались последние приготовления к елке, навешивались последние картонажи, когда оживленная и радостная вбежала сюда Катя. Обычно гладко и просто причесанная головка девочки теперь преобразилась. Вычурная прическа с крепко завитыми кудряшками совершенно изменила смуглое Катино лицо и состарила его по крайней мере лет на десять. В руках Катя держала что-то яркое, покрытое блестками и мишурою.

- Смотри, смотри, что Нетти мне подарила, - захлебываясь от восторга, кричала девочка, подсовывая к самому лицу Иры пестрые блестящие лоскутки, - немножко подчистить и перешить придется только и что за чудесный костюм Мотылька выйдет у меня к балу! Тут мы посадим крылышки или банты в виде крылышек или розетку из лент? - внезапно делаясь серьезной, спрашивала сестру Катя.

- Катя, Катя, смотрите, какая елка у нас! Сейчас зажигать будем! - прыгая вокруг девочки, радостно кричали Надя и Жура.

- Что? Елка? Очень мило, очень мило, - рассеянно роняла Катя.

- Катя, да что с тобою? Я решительно не узнаю тебя с некоторых пор. - И бросив перевязывать какой-то пестрый пряник с картинкой, Ира с удивлением взглянула на младшую сестру.

За эти несколько дней, проведенных совместно с Катей, она решительно отказывалась понимать ее.

Начать с того, что теперь Нетти не отпускала Катю ни на шаг от себя, и девочка была, по-видимому, очень довольна этим. Они ездили вместе на прогулки, ездили, а не ходили, потому что ходить пешком Нетти терпеть не могла, называя это мужицким удовольствием, посещали многочисленных знакомых Нетти, а главное, ежедневно бегали по Гостиному Двору, целыми часами простаивая у витрин магазинов или же проводили дома бесконечные часы в беседах о платьях, о костюмах, прическах и развлечениях.

Нетти сумела так увлечь Катю в самый короткий срок и своею шумной суетливой жизнью и своими интересами, что девочка вся с головой окунулась в эту блестящую, пустую и бессодержательную жизнь к полному удивлению и неудовольствию Иры. Прежнее чувство враждебности Кати к невестке, которое она испытывала в Яблоньках, исчезло бесследно. Напротив, теперь она стала горячей сторонницей Нетти.

Молодая женщина умела вовремя польстись девочке, удовлетворить ее тщеславие восторженными отзывами о ее внешности, умела своевременно обласкать болезненное самолюбие Кати. В представлении Кати Нетти являлась теперь и умницей, каких мало, и обворожительной красавицей, и шикарной светской дамой, которой необходимо подражать. И сама Катя, как могла, подражала Нетти: походкой, голосом, манерой говорить.

Сейчас, по моде причесанная, вся ушедшая в решение сложного, по ее мнению, вопроса, пришить ли ей цветок или ограничиться розеткой на юбке маскарадного костюма, Катя показалась старшей сестре жалкой и пустой.

- Катя, милая Катя, кто подменил тебя? - спросила с горечью Ира, пользуясь тем, что увлекшиеся близнецы не могли слышать ее.

- Я не понимаю, что значат твои слова, Ира?

- А я не могу понять, что стало с моей милой сестренкой. Неужели же эти несколько дней, проведенные с Нетти, могли так изменить тебя?

- Я осталась такою же, как и прежде, - вспыхнув до ушей, произнесла Катя, отворачиваясь от сестры.

Тогда Ира взяла ее за руку и, глядя ей в лицо, проговорила:

- Неужели маме доставило бы удовольствие видеть тебя такою?..

- Какою? - Глаза Кати говорили, что она отлично поняла сестру, но ложное самолюбие мешало ей признаться в этом, и она махнула рукою заученным, перенятым у Нетти жестом:

- Какою? Скажи на милость, я не понимаю тебя.

- Катя! Катя, стыдись! К чему эти ломанья, эти вычурные прически, этот неестественный тон!.. Неужели в Яблоньках...

- Барышня, пожалуйте, в столовую чай разливать, молодая барыня вас просить приказали, - прервала Иру появившаяся на пороге франтоватая новая горничная.

- Что, Луша, собрались уже гости? - живо заинтересовалась Катя.

- Собрались, барышня, как же.

- Много?

- Кажись, что много.

- Ах, боже мой, - засуетилась Катя, - где у вас тут зеркало?.. Неужели вы можете обходиться без зеркала, негде прическу поправить даже.

- Ты помнишь, в Яблоньках мы обходились совсем без зеркал, - напомнила ей сестра.

- Ну, вот еще глупости, то в Яблоньках, а то в Петербурге, - досадливо возразила Катя. Здесь собирается избранное общество, не могу же я, Андрюшина сестра, ходить, как кухарка! - и с этими словами Катя, забрав свои блестящие тряпки, помчалась в будуар Нетти, отведенный для нее.

- Ну, дети, - обратилась к близнецам Ира, - вы тут навешивайте оставшиеся картонажи и пряники, а я пойду вниз разливать гостям чай. Потом вернусь и зажжем елку.

- А мы не подождем "кого-то"? "Кто-то", по-моему, должен прийти сегодня, - заикнулся было Жура.

- "Кто-то" не забудет нас в такой день, - подтвердила Надя, лукаво поблескивая глазенками.

* * *

В столовой собралось большое общество. Войдя в комнату, Ира, прежде всего увидела Нетти, нарядную, веселую, оживленную, в новом блестящем платье, с вычурной прической из фальшивых локонов.

Констанция Ивановна, едва ли не менее нарядная, нежели дочь, помогала ей занимать гостей. Андрей Аркадьевич, успевший сменить рабочую блузу на сюртук, сидел среди мужчин на дальнем конце стола. Там же Ира заметила двух знакомых молодых людей, кавалерийского юнкера, черного, вертлявого с усиками юношу лет двадцати, и рыжеволосого студента в довольно потрепанной тужурке.

Юнкер при виде Иры, звеня шпорами, подбежал к ней.

- Мое почтение, Ирина Аркадьевна. Узнаете?

Это был младший сын князя, Валерьян. Старший, Леонид, тоже подошел к девушке и с силой тряхнул ее руку.

- Здравствуйте, барышня, будем знакомы, - грубовато произнес он.

Разница между братьями бросалась в глаза при первом же взгляде. Насколько изящный, хотя и пустой, Валерьян походил на своих родителей, выглядя отпрыском старинного аристократического рода, настолько рыжий Леонид казался простолюдином.

Но Ире он понравился больше своего изысканно одетого брата. И она с удовольствием пожала его руку, бросив мимолетный взгляд на его старенькую тужурку.

- Изменились же вы, барышня с того дня, как я вас видел, будучи еще мальчишкой, - говорил Леонид басом, усаживаясь подле Иры, занявшей место за самоваром, в то время как черненький Валерьян занялся Катей, успевшей прибежать сюда раньше сестры и оживленно болтавшей с двумя сверстницами Нетти, барышнями Кутузовыми, Сашенькой и Аделью.

- Князь Валичка, князь Валичка, - кричали обе барышни, заглушая друг друга, - покажите нам фокус, вы обещали. Помните?

Валерьян, никогда не помнивший своих обещаний, если они не касались лошадей и верховой езды, до которой он был большой охотник, тем не менее поспешил удовлетворить желанье гостей.

Он показывал барышням фокус за фокусом, очень довольный тем, что обращает на себя всеобщее внимание. Его лицо фарфоровой куклы с черными глазами и черными усиками так и сияло самодовольством. Он, как настоящий опытный фокусник, со всеми заимствованными у того приемами, глотал ножи, отрезал себе палец, рвал и снова склеивал носовой платок.

Это было забавное зрелище. И взрослые, и молодежь с удовольствием наблюдали, прихлебывая чай со всевозможными печеньями и кексами.

Ире то и дело приходилось наполнять чашки и стаканы.

Леонид вызвался помогать ей. Но делал это так неудачно, что успел уронить ложку и разбить хрустальное блюдечко для варенья.

- Нет уж увольте меня, князь, плохой вы помощник, - улыбаясь отстранила его девушка.

- А вы лучше не бранитесь, милая барышня, - пробасил Леонид, хмуря рыжие брови.

- То есть, как это не бранитесь? - удивилась Ира.

- Да очень просто, князем обозвали. Нешто это не брань? Терпеть не могу, когда меня титулуют. Если я имел несчастье им родиться, так это только горе для меня. Князь, у которого нет денег и который должен висеть на шее у старика отца, потому только, что давать уроки - при княжеском титуле - это значит, вооружить против себя тех бедняков, которые имеют большее право на заработок, нежели я...

- Но, вы так молоды, учитесь еще... - попробовала утешить юношу Ира.

- Вот то-то и беда, что поздно схватился за ум и перешел в университет: тут хоть дело делаешь, а не коптишь небо, как мой дражайший братец и его товарищи... Видите тех лоботрясов, что увиваются около Нетти?

Ира, немало удивленная таким признанием юноши, который в детстве казался ей совсем иным, мерзким мальчиком, взглянула в сторону невестки и увидела двух молодых людей: юнкера, судя по форме, однокашника Валерьяна, и совсем юного офицера, оживленно беседовавших с Нетти.

До слуха Иры долетели фразы:

- Итак, мы танцуем, в следующее воскресенье... Чудесно... Вы обещали мне все кадрили и мазурку.

- Неправда! Неправда! Только первую кадриль и котильон...

- Mais parole d, honneur! (Но честное же слово).

- Нет, нет, лучше и не говорите! Я ведь помню.

- А вы видели тот костюм, который мне разрисовал Andre?

- Умопомрачительно! Да!

- По розовому фону цветы и бабочки, бабочки и цветы...

- Восторг! Адски красиво, воображаю!

- Ира, chere Ира, налейте еще чаю корнету Постольскому, - неожиданно через весь стол обратилась к молодой девушке Нетти.

- Va! Новость в доме, - шопотом произнес молодой корнет, наклоняясь к плечу Нетти, - а вы нас и не познакомили с нею, княжна!

- Какая же я княжна, перестаньте, я замужняя дама, madame Басланова, - кокетливо надувая губки, произнесла Нетти, - и прошу, monsieur, этого ни в коем случае не забывать.

- Постараюсь, прелестная бывшая княжна, - дурачился офицер.

- Опять? Вот вам за это! - И Нетти слегка ударила его по руке.

- А она весьма недурна эта барышня за самоваром, - произнес кавалер Нетти, юнкер Дима Николаев, товарищ Валерьяна, издали наблюдая за Ирою. - Право же, очень и очень мила, - добавил он, ломаясь.

- Вы находите? - Тут Нетти насмешливо прищурила глазки, - может быть, вы и правы, но эти провинциалки совсем не умеют держаться в обществе, - понижая голос, объясняла она своим кавалерам.

- Она вам родственница?

- Да... нет... дальняя... - буркнула Нетти, - а вот там направо сидит ее младшая сестра. Эта лучше, хотя и глупа ужасно... Вообразите, что ни скажу, все принимает за чистую монету. Воображает себя красавицей, ха-ха-ха! Да, а притом раболепно подражает мне во всем. Совсем маленькая обезьянка.

- Да неужели? - протянул Пестовский.

- Честное слово. Ей можно бог весть что наболтать, она всему поверит.

Все трое устремили глаза на Катю, оживленно болтавшую в это время с Валерьяном.

- Гм... Гм... что если попробовать поухаживать за нею, - произнес, покручивая усики, Николаев.

- За такой девчонкой? Не смешите лучше! - расхохоталась Нетти.

- Вот именно, надо поспешить, а кстати, и самому посмеяться. - Юноша незаметно пересел поближе к Кате и вмешался в ее разговор с Валерьяном.

Катя была в восторге от своего кавалера. Не успела она прийти сюда, как наслушалась стольких комплиментов!

Ей говорили, что она удивительно интересна, что ее скромный костюм ей так к лицу, а модная прическа так украшает ее.

Бедная Катя! Она не умела отличать грубой лести от правды, и юная головка ее кружилась от восторга. Выражение счастья не покидало теперь ее лица, а манеры сразу приобрели самоуверенность. Она с апломбом отвечала своим кавалерам. И, сама того не замечая, ломалась и гримасничала, то и дело неестественно вскрикивала и смеялась, стараясь копировать Нетти.

Ира видела это и любящей душой сестры замечала то, что ускользало от внимания самой Кати. Болезненно сжималось ее сердце:

"Так вот оно что! Так вот чем отплатила ей Нетти. Она лестью и притворною дружбою портит Катю, хочет сбить с толку бедную легковерную девочку и сделать ее посмешищем в глазах других.

Нет, нет, она, Ира не должна допускать этого! Она обязана охранять сестру от обид и насмешек".

Мысль о Кате прочно овладела ею, в то время как князь Леонид внимательно разглядывал ее. И только когда его густой, грубоватый голос зазвучал снова, Ира обратила внимание на своего соседа.

- Смотрю я на вас, барышня, и диву даюсь. Одна вы здесь среди присутствующих живой человек, - произнес Леонид, глядя в глаза Иры.

- А другие что же? Мертвые, по-вашему? - улыбнулась та.

- Не совсем мертвые, но и не живые какие-то, куклы на пружинах, автоматы, право... Вы взгляните на барышень только: какие все бессодержательные лица с моей дражайшей сестрицей включительно, так и написано у них на лбу: "Здесь не думают - ибо не любят тратить времени даром". А прически-то? Вороньи гнезда, пугалы огородные, смотреть противно!

- А вы не смотрите, - отвечала Ира и тихонько позвала сестру:

- Катя, иди сюда. Разливай чай за меня, мне необходимо пойти в детскую.

Катя, недовольная тем, что ее оторвали от крайне интересной беседы, нехотя встала и подошла к сестре.

- Катя, голубушка, будь проще и сдержанней, - успела шепнуть ей незаметно Ира, уступая сестре свое .место за самоваром.

Злые огоньки зажглись в глазах Кати.

- Нельзя ли без замечаний, - буркнула она и тихонько шепнула вслед старшей сестре, но так, что только Ира могла ее расслышать:

- Классная дама без муштровки не может шагу ступить!

- Катя! - начала было старшая сестра, но, не желая обращать на себя всеобщего внимания, она предпочла молча удалиться из столовой, хотя сердце ее еще тревожнее сжалось в эту минуту.

Теперь она видела ясно: Нетти сдержала свое обещание, отплатила ей, смущая и портя бедную Катю, оказавшуюся такой легкомысленной и не в меру доверчивой.

"Уж скорее бы проходили эти праздники и уезжала бы отсюда Катя... Бог знает, какие еще дурные причуды может вселить в нее Нетти. А на Пасху ни за что не возьму ее сюда. Пусть лучше поскучает у себя в пансионе, весною же увезу в Яблоньки на здоровый воздух, в здоровую деревенскую обстановку. - И, порешив на этом, Ира поспешила наверх.

- Ну вот и я, дети, теперь будем зажигать елку! - весело, как ни в чем не бывало, крикнула она о порога, открывая дверь в детскую.

При ее появлении с кресла поднялась молодая женщина, одетая скромно, почти бедно, в черном стареньком платье, с воротничками и нарукавничками ослепительной белизны. Густые волосы ее были гладко причесаны на ровный, как ниточка пробор. Худощавое бледное лицо было спокойно и строго.

- Зинаида Градова, - назвалась незнакомка, крепко по-мужски пожимая руку Иры, - мать этих малышей.

Тут молодая женщина притянула к себе Журу и Надю и стала ласково гладить их по головкам.

"Так вот кто это, - поняла Ира, - недаром таким знакомым кажется мне ее лицо. Я видела ее однажды на портрете в кабинете князя".

- Я рада повидать вас, Ира. Можно в силу родства называть вас так? Да, рада познакомиться с вами и поблагодарить вас за моих ребят. Что за воспитание они получали до вашего появления в доме! Я всегда занята, вы знаете, отец говорил вам, должно быть, что я задалась целью окончить медицинские курсы, чтобы дать детям безбедное существование и содержать их на личные средства, не прибегая к помощи других, даже отца. Для этого я и учусь целыми днями, с этой же целью и доверила временно дедушке внучат. И уже раскаиваюсь в этом. Жизнь малюток далеко не сладка в этом доме и, если бы не вы, Ира, которая сумела скрасить здешнее житье-бытье моим близнецам, я бы взяла их сейчас же обратно, хотя и живу в одной комнате, снятой мною. А это было бы нелегко. Так дайте мне пожать вашу руку, Ира, и от души поблагодарить вас за все.

И она снова сильно, не по-женски, тряхнула худенькие пальчики Иры.

Эта энергичная молодая женщина, с ее правдивыми глазами, честным лицом и простой безыскусной речью, сразу понравилась Ире. Ей показалось, что она давно знает Зинаиду Юрьевну. Знает и уважает ее за цельность натуры и за желание пробивать себе путь в жизни далеко не легким способом.

Жура и Надя, как маленькие котята, ласкались к матери, гладили ее руки, перебирая худые длинные пальцы, и нежно заглядывали ей в лицо.

- Журка, Наденыш мой, рады меня видеть? Знаю, знаю, что рады, малыши! Я и сама без вас соскучилась. Да недосуг было заглянуть сюда к вам. Уроки у меня по общей гигиене и по анатомии были. Впрочем, все это пустой звук для вас, глупыши мои! А сегодня, в сочельник, не могла не прийти и оставить вас без подарков. - Ну, что, нравится тебе моя кукла, Наденыш, а тебе, Евгений, по душе пришелся мотор? Его бензином заправлять надо... Как настоящий.

- Прелесть, мамочка, что за моторчик! Ирина Аркадьевна, посмотрите, какую мне мама принесла игрушку, - и Жура протянул Ире действительно прелестную игрушку, крошечную копию настоящего автомобиля.

- А мне куклу, глядите, какую. Она на нас с Журой похожа, и глаза, и локоны, как у нас! - подбегая к Ире с другой стороны с прехорошенькой французской куклой, захлебывалась от удовольствия Надя.

- Нарочно и выбирала такую, - улыбаясь, говорила молодая мать.

- А теперь зажигайте елку, потешьте вашу маму, устала она от своих лекций, хочется ей самой подчас в ребенка беззаботного превратиться.

С веселой суетою дети в сопровождении Иры бросились к елке и стали зажигать огни.

Когда разгорелись разноцветные свечи на елке и вся она, зеленая, пышная и нарядная, засияла десятками огоньков, в дверь детской неожиданно постучали.

- Принимают гостей?

- Дедушка, дедушка! Тебя нам и не хватало, смотри, смотри, даже мама пришла! - И дети устремились навстречу старому князю.

- Здравствуй, отец, подошла следом за ними к Юрию Львовичу его старшая дочь.

- Здравствуй, Зина, рад тебя видеть! Не очень-то ты балуешь своими посещениями отца, - с ласковым упреком обнял Градову князь.

- Что делать, отец, ты же знаешь, лекции отнимают все мое время, к тому же и уроки, которые я даю...

- Урожденная княжна Вадберская не должна была бы давать уроки, когда ее старый отец может помочь ей, поделиться с нею теми крохами... - с горечью сказал князь.

- Вот именно, крохами, отец, - перебила его Зина. - Если бы ты был обеспечен, я бы, не задумываясь, приняла твою помощь, но, дорогой, я знаю, что твоей пенсии едва хватает на содержание семьи и моих же детей. Ты и так много делаешь для меня, помогаешь мне в воспитании Евгения и Надежды, а...

- Зиночка, послушай, дружок мой, своего старого отца. Оставь ты институт, медицину, не для тебя все это, не для твоего хрупкого здоровья. Поселяйся с нами, заживем вместе. И дети будут рады несказанно, да и я... Утешь старика, - Князь старался говорить так, чтобы Ира с детьми не могли его услышать.

Зина нахмурилась. Резче выступила черточка между бровями на ее лице.

- Опять ты за прежнее, отец, - сказала Зина. - Я знаю, ты любишь меня и был бы счастлив сознавать, что я нахожусь тут же у тебя под крылышком, но я повторяю тебе то же, что говорила и раньше. Раз я начала, какое бы то ни было дело, я должна довести его до конца. Я поступила в медицинский институт, чтобы по окончании его стать врачом. Не хочу скрывать, не одна только идея помощи ближним руководит мною, нет, хотя я и люблю людей и всею душою стремлюсь принести им пользу, но и своих детей, вот этих глупышек, Надю и Журку, люблю и хочу вывести их в люди. Их покойному отцу, безвременно умершему, поклялась я выполнить это. А во-вторых, отец, если две медведицы не уживаются в одной берлоге, судя по русской пословице, то как же ты хочешь, чтобы ужились в ней целых три, да еще такие разные по характеру, как Констанция Ивановна, я и Нетти, - и скрашивая горечь слов добродушной улыбкой, Зинаида Юрьевна обняла отца.

Этот сочельник надолго остался в памяти Иры. Из нижнего этажа, из гостиной, неслись звуки модного танца. Потом танец сменился шансонеткой, спетой кем-то из молодых людей.

А здесь маленькое зеленое деревцо сияло своими разноцветными свечами, распространяя запах хвои, такой свежий и приятный. Угощенье, состоявшее из яблок и леденцов, казалось куда вкуснее фруктов и кексов, подаваемых в хрустальных вазах гостям там, внизу.

А самое приятное было видеть счастливые лица детей, так искренно веселившихся около елки...

Глава 4

Наконец наступил так давно ожидаемый Нетти день бала!

Уже с самого утра поднялась в доме невообразимая суматоха. Горничная Луша то и дело бегала по лестнице, хрустя накрахмаленными юбками, стуча каблуками. Констанция Ивановна, перерывая весь гардероб, переговаривалась с Нетти, которая примеряла чуть ли не в сотый раз костюм Весенней Зари. Заниматься сегодня с детьми Ире не представлялось никакой возможности. Она захлопнула тетрадки и велела своим маленьким воспитанникам собираться на прогулку.

Но прогулка была тоже отложена.

- Ира, будьте так любезны, - скорее тоном приказа, нежели просьбы, обратилась Нетти к невестке, - принесите мне шпилек-невидимок для прически и ленту для веера. Понимаете, бледно-розовую муаровую ленту... Только поторопитесь с покупками, пожалуйста. Да, только не берите вы с собою детей в магазин. Они только стеснят вас.

Еще через полчаса Ире пришлось мчаться к парикмахеру, который недостаточно крепко завил фальшивые локоны Нетти. Потом за перчатками и английскими булавками...

Когда Ира исполнила чуть ли не десятое поручение невестки, она увидела Нетти, сидевшую перед зеркалом и тщательно натиравшую себе лицо каким-то кремом.

- Знаете, так оно лучше будет, свежее к вечеру, - оправдывалась молодая женщина.

- Да, удивительно помогает, - примеривая у другого зеркала огромную накладку из фальшивых волос, произнесла Катя. - Дайте мне тоже потом попробовать, Нетти.

- Катя! - удивилась Ира.

- Что, Катя? - пожала плечами девочка.

- Не думаешь ли ты, что я, как старшая сестра, разрешу тебе делать такие глупости?

- Какие глупости? Я не вижу глупостей ни в чем.

Губки Кати мгновенно надулись. Лицо приняло капризное выражение.

- Перестань глупить, Катя, - строго заговорила Ира, - я не разрешу тебе, девочке, делать глупости... Изволь снять сейчас же этот нелепый накладной шиньон и не смей прибегать к косметике. Иначе принуждена буду отправить тебя сегодня же в пансион.

- Это будет крайне бестактно с вашей стороны, Ира, - неожиданно вмешалась в разговор Нетти, в то время как Катя залилась слезами.

Серые глаза Иры стали почти стальными.

- Я попрошу вас не баловать мою сестру, Нетти. Она еще ребенок, и кружить ей голову не следует. Перестань капризничать, Катя, если ты не хочешь, чтобы я осуществила на деле свои слова.

- Ты... меня го... то... ва... ли.... шить последнего счастья! - всхлипывала Катя, театрально откидывая голову на спинку кресла.

- Боже мой! Да что же это с нею... Я решительно не узнаю ее! - Ира поспешно направилась к двери.

Нетти остановила ее на пороге.

- Да, кстати, Ира, в каком же костюме будете нынче вы?

- То есть в каком костюме? - удивленно переспросила Ира.

- Да ведь, нелепо оставаться такой монашкой, в вашем черном платье, когда все будут в костюмах и масках.

- Но у меня нет денег, чтобы приобрести подобающий костюм, Нетти, - холодно отвечала Ира.

- Ах, Боже мой, но кто же говорит про деньги! У maman и у меня - масса разного старого тряпья, всякого ненужного хлама, из которого вполне можно соорудить прехорошенький костюм.

- Благодарю вас, но мне он не нужен, - сдержанно поблагодарила Ира.

- Какая же вы, однако, эгоистка, Ира, - с досадой сказала Нетти, - вы непременно хотите испортить бал всем нам. Все будут нарядны, прекрасно одеты, интересны, а вы одна будете среди нас, как черное, мрачное, пятно...

- Но я могу не выходить в гостиную, чтобы не испортить вам праздника своим мрачным видом...

- Ах, это еще хуже будет. И Кутузовы, и Раевские, и Блацы, и Завьяловы, все скажут, что мы не пригласили вас на вечер, и держим в черном теле. А ведь вы не простая гувернантка, а сестра Andre.

- Так вот оно что! - улыбнулась Ира. - Хорошо, я сделаю так, что и овцы будут целы и волки сыты, - и, мельком взглянув на все еще плачущую Катю, она вышла из будуара.

Лишь только Ира скрылась за дверью, Нетти подошла к Кате, приподняла ее залитое слезами лицо и произнесла сладеньким голоском:

- Перестаньте же плакать, детка. Утрите ваши очаровательные глазки. Не стоит их портить даром. Ваша сестра себялюбивая эгоистка, и потом она, действительно, деспотична, вы молодец, что отчитали ее, а кроме того, и завистлива она на редкость.

- Как? Что? Завистлива? Ира?

- Ну да, завистлива, чему вы так удивились? Она запретила вам надевать локоны потому только, что вам они чрезвычайно идут. Она боится, что в них вы будете лучше нее. И она права. Вы гораздо красивее вашей сестры, Катя. Она сама сознает это и страшно злится, по-видимому. Посмотрите на себя в зеркало, детка. Ну, разве вы не красавица? С этими чудными глазами, с прелестным носиком. Взгляните только, и вы сразу проникнете в те вполне понятные мысли, которые волнуют вашу дражайшую сестричку.

Катя, повинуясь указанию невестки, взглянула на себя в зеркало. И, действительно, показалась себе красавицей в этот миг. Никогда не нравились девочке как сейчас ее собственные глаза, и неправильные черты ее некрасивого, но привлекательного личика.

С одним только не могла согласиться Катя, что Ира, ее серьезная, всегда думающая о других старшая сестра, могла быть эгоисткой, да еще вдобавок завистницей! Но противоречить Нетти Катя не решалась из боязни рассердить свою новую подругу и благоразумно смолчала, несмотря на то, что глубоко в ее душе было сознание невольной вины перед Ирой.

В десять часов вечера скромную квартиру Вадберских и Баслановых нельзя было узнать. То и дело подъезжали к подъезду кареты, сани и автомобили. Горничная Луша с двумя нанятыми на этот вечер официантами каждую минуту неслась в прихожую на раздававшиеся там звонки.

Вскоре небольшая передняя наполнилась шубами, дамскими манто, форменными пальто и шинелями военных. В гостиной, превращенной теперь в танцевальный зал, сдержанно шумела пестрая толпа костюмированных. Самого разного вида маски попадались тут. Были здесь и мифологические боги, были пастушки, коломбины, четыре времени года, пьеретты, цветочницы, гении, Мефистофели, римские воины, рыцари, паяцы. Маски скрывали лица. Только пожилые гости, почтенные отцы и матери семейств явились без масок.

Сама княгиня Констанция Ивановна без маски, в великолепном национальном костюме Старой Венеции, опиралась на руку князя Юрия Львовича, оставившего, кабинет и свои мемуары, радушно встречали гостей.

Никто из приехавших сюда повеселиться не сказал бы, что хозяева дома - те самые князья Вадберские, когда-то богатые и теперь проживающие последние крохи оставшегося состояния.

Взятая напрокат мебель, посуда, прислуга, дорогие закуски, фрукты, конфеты и крюшон, искусно замороженный в небольшом ледяном гроте, устроенном в столовой, - все это создавало полную иллюзию богатства и роскоши.

И все это было сделано для одной Нетти ее мужем.

Сама Нетти в роскошном костюме Весенней Зари, стоившем многих бессонных ночей Андрею Аркадьевичу, была, как говорится, на седьмом небе от счастья.

Хотя плотная бархатная маска и скрывала ее лицо, но по роскошному костюму, искусно разрисованному акварелью, о котором сама Нетти успела разболтать всем своим друзьям и знакомым, все сразу узнали молодую хозяйку дома.

Подле нее вертелись, звеня бубенчиками арлекин и Пьеро в колпаке с кисточкой и в широчайшем костюме. Тут же порхал изящный мотылек, миниатюрная фигурка Кати, одетой при помощи Нетти в удачно сооруженный из разного цветного тряпья, прехорошенький костюм. Катя не отходила ни на шаг от своего кумира, а от Кати, в свою очередь, не отходил забавный китаец в пестром костюме, широкой куртке и привязанной косой.

Когда большая часть гостей уже съехалась и приглашенный тапер, заняв свое место за роялем, ударил по клавишам, стройный арлекин подбежал к Нетти и расшаркался перед нею.

- Могу я просить вас о милости открыть со мною бал, прекрасная княжна?

- Опять княжна? Не злите меня, Пестольский. Что скажет Andre, когда услышит, как вы называете меня. И потом, как вы меня узнали?

- О, если бы здесь была не одна, а целая тысяча аналогичных с вами по костюму весенних зорь, то я бы узнал вас из этой тысячи, божественная княжна.

- Какой вы забавный! Какие вы всегда болтаете глупости! Следовало бы вас хорошенько наказать за это - оставить без танцев, но я сегодня так счастлива, что прощаю вас. - Нетти положила на плечо молодого офицера свою изящную маленькую ручку, стянутую узкой белой перчаткой, и закружилась с ним по зале под нежные, мелодичные звуки вальса.

В это время перед Катей очутились сразу два кавалера: один широкоплечий, статный, в наряде русского боярина, настоящий русский молодец, другой, ломающийся и подпрыгивающий, как обезьяна, Пьеро.

- На тур вальса, прелестный мотылек! - пригласил юнкер Дима Николаев, расшаркиваясь перед девочкою в то время, как статный боярин без слов обвил рукою ее талию.

- С тобой, с тобой, Андрюша! - весело вскрикнула девочка, мгновенно узнав по костюму брата.

- Позвольте, а я-то как же? - засуетился Пьеро.

- А с вами потом, - сказала она, уносясь под дивную мелодию на середину залы в крепких объятьях брата.

Потерпев неудачу, Пьеро кинулся к первой попавшейся барышне, одетой французской маркизой в мушках и напудренном парике, и пригласил ее.

Вмиг и третья пара закружилась по зале. За нею четвертая, пятая, шестая...

Старики прошли в соседнюю комнату, где их гостеприимно поджидали раскинутые для карт ломберные столы с развернутыми веером карточными колодами.

Дамы и не танцующие гости поместились за чайным столом в столовой под наблюдением старшей хозяйки дома.

На этот раз чай разносили наемные официанты и Луша. Ира была наверху. Она не спеша укладывала спать близнецов.

Несмотря на все настояния хозяев, молодая девушка категорически отказалась пустить детей в залу.

- Не дело, малыши, совсем не дело, - говорила она порывавшимся вниз детям. - Завтра рано вставать надо, заниматься. С какими же головами вы будете присутствовать на уроках? Да и потом, что интересного - смотреть, как веселятся другие, - убеждала детей Ира. - А мы лучше завтра днем в цирк отправимся. Я афишу читала. Каких там медведей показывают, просто прелесть! И на велосипедах они ездят, и на колесных коньках катаются, совсем как люди. Хотите поехать взглянуть?

- Хотим, хотим! - в один голос отозвались близнецы.

- Вот и прекрасно, поедем, значит, а теперь засыпайте поскорее.

- А вы, Ирина Аркадьевна, пойдете вниз? - приподнимая свою кудрявую головку с подушки, осведомилась Надя.

- Ты слышала, детка, как тетя Нетти просила меня об этом. Но не скрою. Мне гораздо было бы приятнее лечь пораньше спать.

- Разве вы не любите танцевать?

- Люблю. В институте я много и охотно танцевала. Но то общество, которое собралось нынче внизу, мне совсем не знакомо, и я не имею никакой охоты сегодня танцевать.

Ира говорила правду. Ей не хотелось спускаться вниз и заниматься гостями. Но делать было нечего - приходилось идти, чтобы не обидеть Нетти.

Лишь только дети заснули и послышалось их ровное сонное дыхание, она не торопясь отложила в сторону книгу и подошла к крошечному зеркальцу. Она расчесала свои короткие густые волосы, успевшие подрасти за эти два месяца после болезни, и перевязала их лентой (несложная прическа, которую она теперь носила каждый день). Затем взяла со стула приготовленные ею черное скромное платье и черный же шерстяной платок. Платье она проворно накинула на себя. Платком же повязала голову совсем так, как это делают монахини. Затем вынула из ящика комода бархатную маску и надела ее.

Взглянув на себя еще раз в зеркало, Ира осталась вполне довольна своим костюмом. Отразившаяся в стекле строгая черная фигура давала полную иллюзию обительской послушницы. Ира была счастлива, что ей не пришлось заимствовать наряд у Нетти или у княгини и что она сама могла, потратив крошечную сумму, сделать этот костюм.

Взглянув еще раз на крепко спящих детей, она поправила лампаду перед божницей и неслышно вышла из комнаты.

Глава 5

- Ба! Ба! Кого я вижу! Прелестная послушница, разрешите просить вас окунуться в мир житейской суеты, умчать в вихре вальса, - услышала Ира странно знакомый голос.

- Так как я послушница только на сегодняшний вечер и мне не придется возвращаться в мою строгую обитель, то охотно принимаю ваше приглашение, - с низким поклоном ответила Ира, сразу входя в свою новую роль.

Стройный арлекин, звеня бубенчиками, обвил рукою ее талию. Несмотря на полное нежелание танцевать в незнакомом обществе, Иру при первых же звуках немного грустного вальса, который она всегда предпочитала всем остальным танцам, охватила радость. Чудесные звуки музыки ласкали ее. Сами ноги неслись, казалось, под эту красивую нежную мелодию. К тому же, ее кавалер, пестрый арлекин, танцевал прекрасно. И словно сама Ира с каждой секундой делалась все легче, все воздушнее, соразмеряя свои движения.

- Вы танцуете, как богиня! Я ничего лучшего еще не встречал на своем веку... Такая легкость и грация, - восторженно нашептывал ей кавалер.

От этих слов еще веселее стало на душе молодой девушки. Она давно не танцевала, не веселилась. А молодости не присущи угрюмость и суровость. Ира отлично сознавала это и не находила ничего предосудительного в том, что она кружится сейчас по зале с пестрым арлекином, умеющим так прекрасно вальсировать. Но вот он расшаркался перед нею и отвел на место.

- Ты прелестно танцуешь, очаровательная отшельница, - переходя на "ты", произнес кавалер.

Потом он исчез на минуту и возвратился, ведя с одной стороны римского воина, с другой - пастуха.

- Выбирай любого!

Ира протянула руку скромному пастушку, и уже с новым кавалером закружилась по зале.

А тихие, вкрадчивые звуки вальса так и баюкали, так и нежили слух. Они то пели свирелью, то казались рокотом нежного морского прибоя. Ира едва касалась ножками земли.

- Как приятно танцевать с тобою, маска, так ты воздушна и легка! - сказал ей, усаживая ее на место, новый кавалер.

А тут уже ждали ее другие бальные танцоры.

- Смиренная послушница, удостой меня убогого, осчастливь! - послышался знакомый голос за спиною Иры. Она живо обернулась. Русский мужичок в широких шароварах и в поддевке стоял перед нею, неуклюжий, забавный, смешно переминаясь с ноги на ногу, с гармоникой под мышкой, с плетеными лаптями на ногах.

- Ха-ха-ха! - рассмеялась Ира, - князь Леонид, сразу узнала по голосу!

- Какой князь Леонид, просто убогий мужичонка, бобыль Ефремка из села Михайловки, что близ Яблонек, по соседству, значит. Знакомо, чай, село-то тебе, мать? А? - подражая крестьянскому говору, басил старший из братьев Вадберских.

- Господи! Да неужели же вы и почтаря Ефрема знаете? - внезапно обрадовалась знакомому имени Ира.

- А то как же? Он ведь не только к вам в Яблоньки, а и к нам в Лесное почту возил.

Словно родным деревенским воздухом, знакомой милый обстановкой повеяло на Иру. Встали, как по мановению волшебной палочки, перед нею картины недавнего прошлого... Воскресли перед мысленным взором девушки, дорогие далекие образы... И сразу потянуло туда, далеко, в родное гнездо...

"Катя, а Катя, где же она, однако?" - подумла Ира, уже безо всякого удовольствия кружившаяся теперь по зале с рыжим князьком, поминутно, сталкивающимся с другими танцующими парами и наступающим на ноги своей даме.

Сегодня ей удалось только мельком увидеть Катю, когда та прибежала показаться ей за пять минут до начала бала в их "детскую". Теперь же, попав в шумную атмосферу бала и отдавшись так неожиданно нахлынувшей на нее волне непривычной маскарадной суеты и веселья, молодая девушка на миг позабыла о младшей сестре.

"Непростительная оплошность! Где же она, однако?" - тревожно ища глазами по зале нарядного пестрого мотылька, думала Ира.

- Довольно, довольно, благодарю вас, князь! - обратилась она к своему кавалеру, потеряв всякое желание продолжать танцы.

- Ну, вот, уже и довольно, экая вы, право! А я только что разошелся. Кажется, не очень ваши ноги пострадали? Нетти, та со мной ни за что не пойдет и все ее кисейные барышни-подруги тоже - грубовато басил Леонид. - Иначе, как слоном, они меня и не называют.

- Мерси, мерси, я не могу больше, - и, отняв руку у своего кавалера, Ира выскользнула из круга танцующих.

Маленькая маркиза с задорными мушками на щеке и подбородке под руку с средневековым рыцарем внезапно заступила ей дорогу.

- Наконец-то ты вышла из твоего монастыря, прелестная отшельница, - слегка ударяя Иру веером по плечу, насмешливо произнесла она, наклоняя свою напудренную головку, - и не надоело тебе быть, однако, ключницей и кастеляншей в этой обители?

Ира вздрогнула, сразу поняв насмешку.

- Я не нахожу в этом ничего дурного.

- Но с твоей внешностью, с твоим образованием и воспитанием, милая скромница, ты могла бы найти себе лучшее применение, нежели быть нянькой и домоправительницей там, где все равно не оценят твоих услуг, - снова засмеялась под кружевом маски незнакомка.

- Клянусь, не знаю более скучных обязанностей! - вторил ей рыцарь, ее кавалер.

"Какие они все злые, однако, - с горечью, подумала Ира, - ведь они смеются надо мною. Они не знают, что ради мамочки и Кати я готова нести еще и не такую трудную службу". - И она поспешила уйти подальше от насмешливой парочки.

Между тем вальс сменился кадрилью.

- Mesdames et messieurs, prenez places! - надрывался дирижер.

- Смотрите, видите эту черную фигуру... Мрачная личность, пробивающаяся из залы, это сестра молодого Басланова, - в этот же миг услышала Ира чей-то приглушенный голос за собою.

- Что за странность нарядиться, точно на похороны. Ведь Басланов зарабатывает немало, не мог поприличнее одеть сестру... - отвечал на это другой.

Дальше молодая девушка не пожелала слушать. Ей казалось, что пол горел у нее под ногами, пока она пробиралась к выходу из залы.

В соседней столовой, у ледяного грота с крюшоном, стояло несколько масок: пронырливый китаец, пестрый арлекин и бойкий Пьеро. Тут же была и Нетти, оживленная, смеющаяся, между Цветком Мака, Доброй Феей и Мотыльком... Они оживленно болтали, прихлебывая напитки из хрустальных бокалов. Очевидно, молодые люди не в первый раз подходили к крюшону, потому что движения и речи их были развязнее и порывистее, чем всегда.

- А, прекрасная послушница, - весело вскричал арлекин, - вот неожиданное открытие, mesdames, вообразите, сия смиренная отшельница всех вас, как говорится, за пояс заткнула по части грации и искусству танцев. Ирина Аркадьевна легка и воздушна, как Сильфида, право, многие из наших дам и боярышень могли бы позавидовать ей.

- Ха-ха-ха, - не совсем естественно рассмеялась Нетти, не выносившая, чтобы в ее присутствии хвалили других.

- Вы прелестны! - пропищал Красный Мак, всячески старавшийся не быть узнанным.

- Воображаю танцующей эту провинциалку, - шепнула на ухо Пьеро Добрая Фея.

- Га-га-га! - заржал Пьеро голосом Димы Николаева и, извиваясь с искусством настоящего клоуна, он ни с того ни с сего обратился к барышням с довольно своеобразным заявлением: - А вот если бы вы видели только лошадь князя Контакузен, mesdames. Она взяла первый приз на последних скачках. Mille diables, не лошадь, а огонь!

- На такую не грех поставить, - вращая черными глазами в отверстиях маски, вставил китаец, прихлебывая крюшон.

- А разве ты играешь на скачках, милый китайский мандарин? - кокетливо смеясь, обратилась к нему Добрая Фея.

- А ты умеешь держать на привязи твой болтливый язычок, волшебница?

- Мы не болтливы, сударь! За это подозрение не желаю говорить с вами, - обиделась маска.

- Увы мне! Увы мне! - воздевая руки к небу, воскликнул китаец.

- Мотылек, разреши наполнить этой живительной влагой твой бокал, - обратился арлекин к Кате.

Девочка со смехом протянула ему опустошенную ею только что стопку. Ее глаза неестественно блестели. Катя никогда не брала в рот вина и нынче впервые по настоянию Нетти выпила холодного крюшона. Он сразу ударил ей в голову, заставляя беспричинно смеяться. Лицо ее пылало под маской, голова слегка кружилась. Но тем не менее она ни в чем не желала отставать от старших.

Ира удержала ее:

- Перестань, Катя, это вредно и некрасиво. Ты еще ребенок, а детям не полагается пить вина, - произнесла она, взяв у девочки бокал с искрящейся влагой.

- Но как строго, однако... - засмеялся Пьеро.

- В монастырях проповедуется пост, молитва и полное воздержание от спиртных и виноградных напитков, - тоненьким фальцетом протянул арлекин.

- Вот еще! - надула губки Катя, - я не понимаю, почему ты, Ира... Она не договорила, потому что Нетти отвела в сторону Иру и заговорила, мало заботясь о том, слышат ее или нет.

- Ира, что вы сделали? Вы же осрамили нас с Andre.

- Я? Осрамила? Что вы еще выдумали, Нетти?

- Не притворяйтесь, пожалуйста, моя милая, вы отлично знаете, что я хочу сказать! Взгляните на себя, как могли вы показаться на вечере в этом жалком тряпье! Ведь вы же родная сестра Andre! Что будут говорить о нас с мужем! Скажут, балы устраивают, а бедную молодую девушку одели в лохмотья, как какую-то нищую. Если б я знала это раньше, то ни за что не пустила бы вас сюда в этом затрапезном виде.

Ира слушала, не веря своим ушам. Неужели настолько была недалекой эта блистательная Нетти, чтобы делать ей такие нелепые замечания, да и притом вслух, при всех!..

- Это легко поправить, - сказала Ира, - большая часть гостей меня не узнала и я постараюсь незаметно скрыться и больше уже не возвращаться сюда, чтобы не компрометировать вас моим костюмом. Таким образом инцидент будет исчерпан, я надеюсь, вполне.

- Это будет самое лучшее, что вы могли придумать, - холодно сказала Нетти вдогонку молодой девушке. Но та не слышала ее. Мысли Иры были заняты уже другим.

- Катя, - позвала она с порога сестру, - я надеюсь, что ты не будешь больше делать глупостей, пить вина и тотчас же после ужина пойдешь спать. Тебе, как девочке, еще рано оставаться до самого конца бала.

- Ого, какая строгая, однако, старшая сестрица! - пропищал Пьеро.

- Она страшная деспотка и завидует Кате, - успела шепнуть Нетти своим друзьям.

- Смотрите, пожалуйста, а на вид смиренница какая, воды не замутит! - засмеялся Красный Мак в лице Нины Завьяловой.

В таком омуте, вы знаете... - подхватила ее сестра Ольга.

- Офелия, ступай в монастырь! - подскочил к Ире арлекин, успевший уже приложиться к десятому бокалу и вследствие этого не совсем твердо державшийся на ногах.

- Офелия, о нимфа! Помяни меня в твоих святых молитвах, - внезапно опускаясь на одно колено, продекламировал Дима Николаев - неугомонный Пьеро.

Но Ира уже не слышала того, что ей говорили. Со смутным чувством глухого раздражения, впервые появившимся в ее душе, она поднялась к себе в детскую. Здесь перед божницей теплилась лампада. Слышалось ровное дыхание спящих детей, и на нее сразу пахнуло покоем и сладкой грустью.

Заглушенные несколькими дверьми долетали сюда звуки мазурки, веселые выкрики дирижера... Топот ног... звонкие всплески смеха... Но молодая девушка ничего не слышала. Она достала лист почтовой бумаги и села за письмо к матери.

Лидия Алексеевна Чарская - СЕСТРА МИЛОСЕРДНАЯ - 01, читать текст

См. также Чарская Лидия Алексеевна - Проза (рассказы, поэмы, романы ...) :